На секунду у Акселя ослабли колени, как в тот миг, когда год назад Кри на его глазах уносило небесное косматое чудище. Он зажмурился, потом моргнул — скелетик был на месте. Нет, это не мираж, не галлюцинация! Мальчик отчётливо видел блеск костей — почти таких же белых, как жемчуг на шее Пепы. Повёрнутый к фонтану череп, как и весь остов, не шевелился, но в тёмных провалах глазниц пряталось что-то, не оставляющее сомнений: на Акселя в упор смотрит существо из другого мира и ждёт…Чего?

Об этом мальчик не стал раздумывать. Вместо страха в нём вспыхнула безудержная ярость.

— Та-а-ак! — зловеще прошипел он, сузив глаза. И кинулся вперёд…точнее, назад, к чёрной лестнице. Он не думал сейчас о том, что защищён от враждебной ему магии — попросту не вспомнил об этом. Впрочем, если б даже он был совершенно беззащитен, а у окна его с косами наизготовку висели все Семь Смертей, Аксель, наверное, и тогда бы кинулся в бой. В мозгу его стучала одна мысль: ничего не кончилось! И не кончится, пока…додумывать это «пока» сейчас было некогда. Хватит бегать от врага — надо вытрясти из него правду!

Если бы скелетик выждал, пока Аксель нырнёт в дом, а затем спрыгнул в патио и убежал, мальчик остался бы с носом. Вместо этого страшный гость выпустил ставень и беззвучно упал чуть ли не на голову своему преследователю. Тот невольно отпрянул, а скелетик, рухнув на четвереньки, прополз с паучьей прытью несколько метров в сторону заднего двора, вскочил и, как взбесившаяся лошадь, кинулся прочь. Как ни хорошо Аксель бегал, он бы никогда не догнал своего противника — но на сей раз он был вне себя, а кроме того, может быть, вовсе не все его волшебные силы действительно зависели от Шворка. Две фигуры промчались через чёрный ход на задний двор, разметали бродящих кур — те, хоть и не могли видеть того, кого видел Аксель, видно отчего-то всполошились и с квохтаньем кинулись врассыпную, едва скелетик выскочил из дома. Затем костлявый пришелец устремился по тропинке, ведущей к пляжу — сквозь заросли ладанника и фисташки, вспугивая диких попугаев и взметая песок. А вслед обоим бегунам, что-то почуяв, истошно ревел из конюшни злой осёл Агапито…

Расстояние между бегущими медленно, но верно сокращалось, но через пару минут сквозь зелёную завесу блеснуло море. «А если это ловушка? Заманит и утопит…» — запоздало мелькнуло в мозгу у Акселя. Но отступать было поздно…да он и не хотел отступать!

Оба с разбегу вылетели на пустынный пляж, и ловушка, о которой только что подумал Аксель, захлопнулась. Но попал в неё почему-то не он, а его маленький враг. Ростом тот был мальчику по грудь, бежал всё неувереннее, а когда добежал до полосы прибоя, стал как-то странно вихляться. Скелетик словно угодил в невидимую паутину и, пытаясь освободиться из неё, запутывался ещё больше. Наконец, в двух шагах от воды и в каком-нибудь метре от подбегающего Акселя он упал на колени, сунулся черепом в песок, будто пытался пробуравить землю и вернуться к себе на тот свет…и начал яростно кататься взад-вперёд.

Аксель вновь отпрянул — хотя, следуя по пятам за незваным гостем, он тоже давно должен был попасться…А может, эта паутина рассчитана только на одного? И где же сам паук? Он завертел головой, но шорох под ногами заставил его опустить глаза. Какая-то невидимая сила тащила скелетик прочь от него — ногами-палочками вперёд — туда, к пустому шезлонгу пляжного смотрителя. Аксель шагнул вправо и за спинкой шезлонга увидел то, что искал.

Если бы это был паук! Да и вообще какое угодно живое существо! Огромный бутон лотоса в три человеческих роста высотой, испуская такое же сияние, как беловато-голубая, мёртвенная луна где-нибудь над пустыней или в горах, раскрывался в пляжном песке. И этот чистейший, экологически одобренный песочек казался в сравнении с ним грязным, затоптанным и заплёванным. Лотос медленно вращался вокруг своей оси и был словно разделён на лепестки тонкими золотыми нитями. А по осквернённому пляжу в разные стороны от лепестков ползли холодные голубые искры огня…

Аксель уже наблюдал такое. В подобном бутоне — может, даже в этом самом? — пожаловал когда-то из дальнего космоса в Потусторонний замок его и Кри главный враг — звёздный дух Штрой. Но то было в Свёрнутом Мире, а не посреди земного пляжа…Тем временем бутон, раскрываясь, ложился на бок и поворачивался сердцевиной к своей жертве…или жертвам? Вот его лепестки приоткрылись ещё чуть-чуть — и Акселя затопила чёрная ледяная бездна, полная звёздной пыли. Чудовищный мороз сковал, ослепил, уничтожил его на несколько секунд. Когда же пелена разорвалась, мальчик со стоном повалился на песок, жадно впитывая накопленное им за день тепло. И, лёжа, увидел, что скелетик уже вот-вот коснётся тёмной, мерцающей сердцевины бутона скованными ногами. Его запрокинутый назад череп-одуванчик уставился на Акселя чёрными провалами глаз в немом призыве о помощи.

Аксель скользящим прыжком устремился к нему и, поборов страх и отвращение, сотни тысяч лет питаемое человеком к костям себе подобных, обхватил скелетика за холодные шероховатые рёбра. Рванул к себе — и тут же его оплели невидимые, беспощадные нити, которые слегка вибрировали, но из которых было бесполезно вырываться. Теперь уже оба обречённых — человек и скелет, один ногами, другой — головой вперёд втягивались в неторопливую пасть бутона…В последний миг, уже совсем не соображая, что он делает, Аксель поднял немеющую голову, взмолился: «Дедушка!» — и знакомое лицо с тревожно выкаченными глазами и густыми усами возникло перед его внутренним зрением. Гуго Реннер пылал гневом! Таким Аксель его ещё никогда не видел, но, подчиняясь хлынувшей в него силе, сам подвинулся к бутону на последние сантиметры и прохрипел в ледяную космическую мглу то, что затем мгновенно изгладилось из его памяти:

Блеснув голубой вспышкой, бутон лопнул, рассыпавшись на тысячу ледяных огней, а Аксель уронил голову в песок и на несколько секунд уснул от крайнего изнеможения. Секунд или долгих часов?..

Когда он очнулся, скелетик сидел прямо над ним, опершись руками на песок и, не пытаясь бежать и чуть склонив набок череп, разглядывал его.

Акселя пробрала дрожь. Это было страшнее всего — мирно сидеть вдвоём на вечернем пляже, будто два дружка…

«Может, я умер? — подумал он. — Я ещё не взрослый, вот и прислали за мной…такого же». Он попытался вскочить, но слабость заставила его со вздохом упасть на колени. Тогда скелетик, тоже, казалось, сделавший над собой усилие, подхватил его под мышки и легко, как пушинку, (видно, он был раз в двадцать сильнее Акселя) сунул в шезлонг. А сам остался сидеть у его ног, чуть откинувшись назад и с любопытством продолжая осмотр.

— К…кто ты? — выдавил Аксель, в свою очередь склонив набок тяжёлую голову, чтоб легче было смотреть на этакое.

— А сам не видишь? — резонно ответил скелетик на чистейшем «хохдойч», да вдобавок голосом Акселя — только не тихим и хриплым, а свежим и бодрым. — Смертёнок! То есть, у меня, конечно, есть имя, но сказать его тебе я не могу.

— Умм… — промычал Аксель, борясь с растущей головной болью и тошнотой. — М…но ты мог бы…говорить каким-нибудь… другим голосом?

— Нет. Тебе не нравится твой голос?

— Нравится. Но…мм… — Он хотел закончить: «не от тебя», однако воздержался. — Спасибо, что помог.

— Это тебе спасибо! Ты спас мне смерть! — очень серьёзно и даже торжественно заявил скелетик, дотронувшись фалангой указательного пальца до ладони мальчика. (Тот невольно поёжился). — И теперь мы с мамой будем тебе вечно благодарны.

— Какой мамой?.. — прошептал Аксель. И вдруг истерично завопил, выплёскивая напряжение последних часов и недавней безумной гонки: — Какая у такого, как ты, может быть мама?! Вы что тут все, совсем свихнулись на этом проклятом острове?!

— Моя мама — Старшая Смерть Средиземноморья и Северной Африки! — с гордостью ответил Смертёнок, ни капельки не испугавшись и даже не обидевшись. — И у неё под началом очень много островов, проклятых и нейтральных. Сан Антонио, кстати, в общем и целом считается нейтральным…

Аксель закрыл глаза, откинул голову на спинку шезлонга и попытался в самом деле умереть. Или, наоборот, ожить. Глубоко подышав и немного успокоившись, он вновь посмотрел на Смертёнка и временно оставил свои попытки. В конце концов, гнался же он для чего-то за этим чучелом? Значит, надо по крайней мере задать пару вопросов.

— Да. Извини…Твоя мать — большая начальница. Так она, значит, одна из Семи Смертей?

— Нет, — вежливо, но с некоторой досадой в голосе признался скелетик. — Семь Смертей — это космический отряд особого назначения, он обслуживает не одну планету и даже не один Лотортон…вашу Вселенную, то есть. Моя мама еще слишком молода для такой должности, но когда-нибудь она вполне может достичь и её. Она замечательно работает!

— Не сомневаюсь…Что ты делал у меня в комнате?

Смертёнок неловко заёрзал на песке и впервые отвёл глаза…точнее, глазницы. Но Аксель уже заметил, что в них словно бы горят невидимые свечки, которые вполне могут передавать какие-то чувства, если приглядеться.

— Ну…ты только не обижайся, ладно?

— Не буду, — пообещал Аксель. «Какой забавный», — невольно подумал он.

— Моя мама…В общем, она попросила меня последить за тобой и твоей семьёй.

— Зачем? — требовательно спросил Аксель, подавшись вперёд.

— Её тоже попросили.

— Кто?

— Духи…

— Так я и думал, — вздохнул Аксель. — Кто именно из духов?

— Этого я не знаю. Вообще почти ничего не знаю, правда…Если честно, мама даже и не собиралась мне ничего поручать. Думает, я ещё маленький, — обиженно добавил Смертёнок. — Так получилось в последнюю минуту. Просто сегодня в Тунисе началась холера, и мамины подчинённые не могут без неё обойтись. Вот я и подменил её на часок-другой…Она уже вот-вот должна вернуться, — обнадёжил он, и Аксель невольно завертел головой, обшаривая взглядом морской горизонт. — Ты не бойся, она тебя не обидит!

— Да я и не боюсь, — сказал Аксель, тяжело поднимаясь с шезлонга и нервно прохаживаясь взад-вперёд по песку. — Я, братец, за последний год такого навидался…

— Знаю, знаю. Ты — Спросивший Смерть, — с уважением подтвердил скелетик. — Тебя все знают.

— Ну, теперь-то я уж и впрямь — «Спросивший Смерть», — признал Аксель, усмехнувшись. — Ладно! Ты говоришь — «следить». А конкретнее?

— Конкретнее — не упускать из виду, не вступать в контакт и не подпускать к кресту! — весело отрапортовал Смертёнок, словно перечисляя правила игры в прятки.

«И впрямь — малышня. Думает, всё это шуточки…Молоко на губах не обсохло, а туда же, — подумал Аксель. — Ах, да…У него нет губ».

— К кресту? Какому кресту? — резко спросил он, остановившись.

— Сам не знаю, — с откровенным сожалением признался скелетик. — Говорю же, всё было наспех…Я у мамы то же самое спросил, но она тут же свернула тему: долго, мол, объяснять, да и она вот-вот вернётся. Словом — до её возвращения следить, что вы делаете. И всё.

— Ну и следил бы! — досадливо пожал плечами Аксель, садясь на камень, о который он уже пару раз споткнулся, гуляя туда-сюда. — Ты чего ко мне в комнату-то полез? А?

— Я…ну…извини… — скелетик опять виновато заёрзал, прокопав потихоньку в земле костями таза целую ямку. — Мне просто стало интересно, как люди живут. Я подумал…вы же никуда не денетесь, пока танцы…

— А ты что, никогда не видел вблизи людей? — с интересом осведомился Аксель, оглядывая его с головы до ног.

— В общем, нет…

— Ну, приходи ко мне в гости…когда все будут на пляже. Денег за экскурсию по частному пансиону «Мирамар» не возьму!

— Нет, нет! — явно борясь с искушением, замотал черепом Смертёнок. — Мне и так влетит по первое число! Да я уж и посмотрел у тебя всё — и комнату, и вещи.

Аксель не стал указывать ему, что рыться в чужих вещах нехорошо (было бы кого воспитывать!), а только уточнил:

— Где же ты был, когда я зашёл за фотоаппаратом? В шкафу?

— Нет. Ты мог туда заглянуть. Я просто висел за окном, уцепившись за ставень.

— Ну, а почему ты не улетел от меня?

— В вашем мире мне нельзя летать без взрослых. Я умею, конечно, но нельзя! Так очень легко вызвать стихийное бедствие в атмосфере. Мне-то ничего не будет, зато вам…

— Понятно…А к пляжу-то зачем было бежать?

— Я мог бы скрыться под землю. Но не в любом месте — иначе тоже может быть катаклизм.

— Ката…что?

— Землятресение. Особенно в сейсмической зоне. И рядом с вашим пляжем как раз есть такое местечко, где бы я мог исчезнуть. А проще всего мне было уйти от тебя морем. Ты ведь не умеешь бегать по воде?

— Я не водяной клоп, — сухо сказал Аксель. — А потом, значит, этот космический цветочек сорвал твои планы, да?

— Да.

— Что это было такое? — спросил мальчик, хотя примерно догадывался.

— Это волшебный вход в другую Вселенную. Вы называете подобные вещи «чёрными дырами», не зная их истинной природы.

— Ага, вроде как подняться на лифте небоскрёба, вместо того, чтоб топать пешком на двести пятый этаж, да?

— Что такое небоскрёб? — с любопытством спросил Смертёнок. — Уверяю тебя, скрести небо совершенно бесполезно, так ты никуда не попадёшь…

— После расскажу, — отмахнулся Аксель, ёрзая на камне, который оказался бугристым и неудобным. — Ладно, а почему ты не хотел, чтоб этот вход тебя втянул? Тогда бы я тебя не поймал…

Оскаленные зубы Смертёнка мрачно блеснули в луче красного закатного солнца.

— Тогда бы меня уже никто и никогда не поймал, — усмехнулся он. — Говорю же тебе, в моём возрасте ещё не всё можно. Я бы не вернулся в свой мир…как бы ни пыталась мне помочь несчастная мелюзга, которая посмела воспользоваться этой ловушкой. И мне пришлось бы начать совсем новую смерть. Без мамы!

— Хм…Но что же это за несчастная мелюзга из другой Вселенной? И кто настоящий хозяин такого бутона? Я думал, звёздные духи…

— На твой второй вопрос я не могу ответить, а насчёт первого…просто не знаю. — Чувствовалось, что Смертёнок говорит искренне. Да и умел ли он лгать?

— Выходит, что у Штроя, который охотится за мной, есть конкуренты? — размышляя вслух, медленно сказал Аксель. — Иначе твоя мама, уж конечно, знала бы об этой западне и предупредила бы тебя…А может, её расставили для нас с Кри? — добавил он, хотя сильно сомневался в этом.

— Нет! — отрезал Смертёнок, вновь мотнув черепом. — Не для вас.

— Думаешь?

— Я не думаю, я знаю. По-твоему, если я не сумел от тебя убежать, я совсем глупый, да?

— Что ты, что ты! Мне кажется, ты очень даже умный, — заверил Аксель, и польщённый Смертёнок, весело вскочив, принялся объяснять, махая косточками рук и не дожидаясь новых расспросов:

— Расставлять эту ловушку на вас — попросту её называют «космический трал» — смысла нет. В принципе, она, конечно, втянет любое существо с достаточно сильным волшебным полем, которое вступило в зону захвата, не защищённое особыми, мощнейшими заклятиями. Я от такого захвата не защищён по несовершеннолетию, — чтоб не совался раньше срока куда не надо, — а что касается вас, тут всё сложнее…Будь ты и твоя сестра обычными людьми, то есть не волшебниками — вы могли бы топтать этот «трал» ногами, сидеть на нём, и он бы вас не заметил, потому что не настроен на… — Скелетик запнулся.

— …на такую мелюзгу, — кончил за него Аксель.

— Ну да. Но вы двое — волшебники. И, в отличие от нас, Смертей, «трал» схватит вас в любом возрасте, если вам не дать особой защиты. Да только вы с сестрой уже давно её имеете, иначе вас наверняка поймали бы подобным способом ваши старые враги.

— А почему же тогда я попался вместе с тобой?

— Именно поэтому. Пока ты не дотронулся до меня, «трал» тебя не видел — работала твоя защита. А после твоего прикосновения ты стал со мной одним магическим целым, и тут он тебя почувствовал. Но затем произошло невозможное…Как ты это сделал? — тихо спросил он, устремив тёмные глазницы на Акселя. Видно было, что вопрос не даёт ему покоя с момента спасения. — Никакой смертный не может порвать «космический трал», когда тот его уже схватил! На такое не способны даже звёздные духи, а уж они-то имеют доступ к обеим Сторонам — Жизни и Смерти…И ты ведь даже ничего об этом толком не знаешь!

— Не знаю, — кивнул Аксель. — Но я не люблю, когда на кого-то ставят капкан. Ты ведь тоже не сбежал, когда я валялся тут без сил, а помог мне…Слушай, а про сосну, которая сорвалась на нас с утёса в день нашего приезда, ты случайно ничего не слышал? — не удержался он, хотя понимал, что вопрос явно пахнет «мелюзгой», не подобающей величайшему волшебнику.

— Нет. Ничего. Но духи таких вещей не делают.

— Ясно… — пробормотал Аксель, не зная, о чём бы ещё спросить. Он поёрзал на сухом, бугристом камне, покосился на футляр с «Кэноном», чей ремешок был по-прежнему обмотан вокруг его запястья, и подумал: цела ли техника? Кстати…неплохая идея!

— Ты не против, если я тебя сфотографирую? — спросил он небрежно. — На память! Видел когда-нибудь, как туристы снимают друг друга на плёнку?

— О, конечно! — расцвёл Смертёнок. Он готовно вскочил, и из его таза брызнула струйка песка. — Меня ещё никогда никто не фотографировал!

— Тогда приготовься…Внимание…(Скелетик тем временем принял позу, которая казалась ему простой и величественной: скрестил на грудной клетке кости рук, правая коленная чашечка выставлена вперёд, череп чуть откинут назад. Ну, а с улыбкой у него никогда не было и не могло быть проблем). Снимаю!

Раздался мягкий щелчок, вспышка света — и Смертёнок, подскочив, крикнул:

— Ой! Мама пришла!

Аксель тоже подскочил и принялся лихорадочно озираться.

— Где? Где?

— Да вот же… — Косточка указательного пальца ткнула мальчику под ноги. Аксель перевёл взгляд на неудобный камень, с которого он только что поднялся, и с воплем ужаса отпрянул. Вместо камня из песка на него смотрел череп, на макушке которого Аксель всё это время восседал мягким местом! Такие же тёмные провалы глаз и оскал зубов, как у Смертёнка, только сам череп был втрое больше. Раздался шорох песка и шелест ткани, и из-под земли перед двумя юными собеседниками вытянулся трёхметровый скелет, после чего, подбоченясь, уставился на них.

В отличие от своего сына, Старшая Смерть была одета, и даже не просто одета, а, можно сказать, облачена. На ней был белоснежный балахон до пят, с длинными просторными рукавами, накинутый поверх него на плечи ещё более белый плащ подметал землю, и такого же цвета платок, оставляя открытыми лишь кости лица, спадал на спину треугольником. У висков вокруг черепа платок охватывали два двойных чёрных жгута, скреплённых золотым позументом. И на простом белом поясе у бедра висел кинжал в серебряных ножнах, с резко загнутым кверху концом.

— Наговорились, молодые люди? — грозно сказала Смерть по-немецки — и, увы, тоже голосом Акселя! — Уже дошло до фотографий на память, я смотрю? А в кафе-мороженое он ещё не успел тебя сводить? — справилась она у сына. Тот, придя в себя от неожиданности, подался вперёд и жадно спросил:

— Что такое кафе-мороженое?

— Ладно, я с тобой дома разберусь! — пообещала ему мать, шагнув вперёд. Но и эти её слова, к сожалению, возымели обратное действие: обрадованно завертев головой, Смертёнок подбежал к ней и доверчиво схватил за руку. Видимо, дома с ним обращались не слишком сурово.

После чего Смерть не пожелала и дальше ставить себя в смешное положение. (Вообще-то, в ней не было ничего смешного — по крайней мере, на взгляд Акселя!) Она оставила в покое своего незадачливого отпрыска и повернулась к мальчику, насмешливо оглядывая его с высоты исполинского роста.

— Ну, дитя, благодари тунисскую холеру за своё весёлое приключение! Боюсь, твоему заду было не очень-то удобно на моём темени — так ты елозил. Но я уж решила послушать, до чего вы тут договоритесь…

— Я не дитя! — отважно заявил Аксель, подавляя дрожь. И прибавил — возможно, не очень к месту: — Уж лучше называйте меня человечком…Как все эти духи.

— Не подражаю ни духам, ни их названиям, ни их мозгам, ни их манерам, — сообщила Смерть. — Ты, наверное, любишь, когда тебя зовут по имени, не так ли?

— Все люди это любят, — ответил Аксель, решив не пасовать перед матерью, раз уж он выдержал бой с сыночком. Хотя, как уже было сказано, находил своё приключение всё менее весёлым.

— Ну, а в нашем мире так не принято. У нас по именам называют лишь старшие младших. И тот, кто знает чужое имя, может ему приказывать, — сказала Смерть. — Хорошо, Аксель Реннер, сегодня твоя взяла! И виновата в этом только я сама. Положилась на своего шалопая…(Тем временем шалопай уже нырнул ей под плащ и высовывался откуда-то из-под рукава, нимало не беспокоясь за своё будущее).

— А по-моему, у вас очень хороший сын, — возразил Аксель. — Вежливый и воспитанный.

— Ты находишь? А ведь он, при всём своём отличном воспитании, между прочим, стоит перед тобой голышом! Где твой бурнус? — вновь обратилась она к Смертёнку, и на сей раз тот виновато понурился.

— Я…ты только не сердись, мам…Я оставил его в шкафу…у него. У Акселя.

— Ну конечно, я не буду сердиться, дорогой! Почему бы и мне не пойти в гости к тому, за кем я должна следить, и не оставить у него в шкафу свои пожитки, а затем удирать от него в чём мать родила? Для чего ты его снял, дурачок?

— Я…хотел примерить в этом шкафу одну тунику…с земным шаром на груди.

— Мою австрийскую футболку? — изумился Аксель. — Да что в ней такого, господи…Я с удовольствием подарю её тебе, хочешь?

Скелетик, безусловно, хотел — это было видно за версту. Но под взглядом матери замотал головой.

— Благодарю вас, молодой человек, — величественно ответила Смерть, на секунду напомнив мальчику сеньору Мирамар (хотя, конечно, той даме многого не хватало в сравнении с этой!), — и от моего имени, и от имени этого невежи. А ещё больше благодарю за то, что выручил его из беды, — прибавила она другим тоном. — Придётся мне теперь отказаться от возложенного на меня поручения, ибо я не могу следить за тем, кому должна…Что ж, может, оно и к лучшему! У меня своих проблем хватает.

Она помедлила и с непонятным сожалением посмотрела на Акселя. Мальчик не мог видеть того, чего не было — её глаз, да и кривой усмешки губ (по той же причине). Но у него уже начала работать какая-то интуиция в общении с этими существами. А может, ему помогали его волшебные способности?

Итак, Смерть помедлила, а затем сказала:

— Но этого будет недостаточно. Ты выручил из беды моего сына, а значит, и я должна ответить тебе тем же. Если смогу, спасу тебя один раз.

— Только один? — деловито уточнил Аксель, шагнув вперёд.

— Да.

— Тогда знаете что, госпожа Смерть, — сказал Аксель, — спасите, пожалуйста, если что, не меня, а мою сестру Кри. Об этом я могу попросить?

— Можешь…Тебя не спасать. Сестру спасать, — повторила Смерть, словно школьница, запоминающая урок. — Я правильно поняла?

— Да! И огромное вам спасибо!

— Спасибо будешь говорить после. Если сумеешь…Прощай!

Белая высокая фигура повернулась в синих сумерках, взяла за руку Смертёнка и двинулась к воде, но Аксель крикнул:

— Постойте! Извините…А как же бурнус? Хотите, я за ним сбегаю?

— Не беспокойся, в твоём шкафу его давно уже нет. Но я рада убедиться в вежливости теперешних школьников.

— Э-э…Хорошо. А…где же ваша коса, госпожа Смерть?

— Я не на работе. Ты хочешь спросить о чём-то, но не решаешься? Говори, да поскорее!

— Скажите, к какому кресту вам не велено нас подпускать?

Смерть молча уставилась на него в сгущающейся темноте, затем с сожалением качнула черепом в белом платке, словно извиняя Акселя за прощальную глупость, махнула рукой в сторону водного горизонта — уезжай, мол, отсюда, пока цел — и вместе с сыном двинулась по волнам. Аксель, как зачарованный, следил за этим всё убыстряющимся скольжением, видя, что вокруг идущих образуется гигантская воздушная труба — будто прилетел тропический ураган и лёг на бок, воронкой к берегу…

И всё исчезло. Только вода чуть слышно плескала о берег.

— Акси! Акси!

Аксель вздохнул и очнулся. По тропинке на пляж быстро спускался встревоженный Детлеф Реннер.

— Где ты был? Мы тебя уже два часа повсюду ищем! И что с твоей одеждой? Ты весь в пыли!

— Хорошо, что не в космической… — тихонько пробормотал Аксель. — Всё в порядке. Я просто решил искупаться на ночь, папа.