— Вполне понимаю твои чувства, — заметил Хоф. — Но не сказал бы, что поддерживаю…

— Так ты бы на нашем месте остался?

— И на своём тоже.

— Почему? — Аксель, впрочем, был не так уж удивлён. Он знал Хофа.

— А ты сам подумай. Кто из нас двоих хочет стать полицейским — ты или я? Скажу только, что, кажется, потихонечку проясняется история с сосной.

— Ты думаешь, нас просто хотели…

— Напугать, да. Чтобы вы уехали. Сделать вам что-то по-настоящему духи явно не могут. В то же время на этом острове есть нечто такое, чего вам знать не надо, и что заставляет ваших врагов сильно нервничать. Сделай вывод, Акси.

— Надо остаться! И узнать, почему они нервничают.

— Не только. Встаёт ещё вопрос. А именно: совпадение ли, что вы избрали местом своего скромного семейного отдыха данный остров? Не слишком престижный и посещаемый? Если я правильно понял, кроме вас в вашем пансионе вообще никого нет?

— Почти… — вздохнул Аксель, припомнив кстати, что английский лорд не удостоил своим присутствием даже пир в честь дня рождения Пепы.

— Итак, — продолжал Хоф на другом конце провода, прохаживаясь по своему мюнхенскому кабинету в здании криминальной полиции, — почему вы оказались на Сан Антонио?

— Да всё из-за этих глупых девчонок… — и Аксель вкратце обрисовал комиссару историю соперничества Дженни и Кри, не выгораживая ни ту, ни другую. — В общем, Дженни разахалась: английская королева то, нидерландская сё…Обе сразу! Видал бред, а?

— В том-то и дело, что нет… — пробормотал Хоф. — По моим впечатлениям (а я за этот год постарался изучить твоё окружение), Дженни Винтер — девочка неглупая. И если она повторяет за кем-то столь явную чушь, значит, не просто мельком слыхала. Я позвоню ей… Или лучше подъеду вечерком и побеседую не по телефону. А также уточню, кто рекомендовал ей частный пансион «Мирамар».

— В таком случае, поторопись, Отто, — посоветовал Аксель. — Дело в том, что через два дня неглупая девочка Дженни Винтер будет здесь. Да, завязался узелок, нечего сказать…

— Любопытно также поразмышлять о том…(профессорский тон Хофа явно не знал ни забот, ни тревог — кроме, разве что, немедленной гибели земного шара)…мм…Акси, этот разговор не влетит тебе в копеечку? Может, я перезвоню?

— Забудь! — нетерпеливо отрезал мальчик. — Ну?

— О том, почему за вами следит лично Старшая Смерть Средиземноморья и Северной Африки. Возможно, это не голландская королева, но тоже кое-кто.

— Да уж, — поддержал Аксель. — Ты бы видел! Но, может, другие Смерти все заняты?

— Ты меня не понял, — сказал Хоф. — Я имел в виду: почему вообще такие почести? Почему не старший или даже мелкий дух вроде какого-нибудь Пралине? По моим личным впечатлениям, в потустороннем мире — как и в любом другом — не принято, чтобы большое начальство выполняло рядовые шпионские функции.

— Ну…Фибах как-то говорил, что духи не любят открытых пространств. И морских побережий… — припомнил мальчик.

— Но ты же сам сказал: этой арабской принцессе явно наплевать, что духи любят, а чего не любят! Она считает себя вышестоящим лицом. Тем не менее она не просто следит за тобой, а попросту разрывается между слежкой и прямыми служебными обязанностями…Как это объяснить?

— Не знаю, — вздохнул Аксель. — Голова кругом идёт…Ладно, Отто, завтра я тебе перезвоню! А до тех пор что мне делать?

— Как что? Ищи крест!

Однако в ближайшие сутки заняться таинственным крестом ни у Акселя, ни у Кри не получилось…

Вернувшись после разговора с Хофом к себе в номер — был разгар сиесты — мальчик обнаружил у себя на столе лист странной золотистой бумаги, напоминающей очень тонкую фольгу. Аксель осторожно приблизился к столу (он теперь вообще входил к себе с опаской). Протянул хорошо загоревшую руку и коснулся листа, на котором не было ни строчки. Лист мгновенно взбугрился и съёжился под его пальцами, по нему пробежало облачко голубых искр — и на столе возникла рельефная маска-череп с оскаленными зубами и тёмными, но какими-то шаловливыми огоньками в провалах глаз.

— Привет! — весело сказал череп голосом Акселя. — Узнал меня, да?

— Здравствуй! — пробормотал мальчик. — Э-э…это ты сам, или твоё письмо?

— Письмо, конечно, разве не видишь? А у вас письма другие?

— Я тебе потом расскажу! — выпалил Аксель, оглядываясь на дверь. — Чего ты хочешь?

— Я с приглашением, — важно объявил Смертёнок. — Тебе и твоей сестре.

— Каким ещё приглашением? — без малейшего восторга в голосе уточнил Аксель. — К твоей маме на чашечку чаю?

— У моей мамы нет никаких чашечек, кроме коленных, — с достоинством ответил скелетик. — И она всегда приходит к людям без приглашения. Нет, вас хотят видеть в другом месте.

— И где же это? У Штроя? Мы не пойдём!

— Приглашающее вас лицо не хочет называть себя заранее. Конечно, меня невозможно подслушать, я ведь не дух. И всё-таки осторожность не помешает…

— Нас подслушивают? Кто? — огляделся Аксель, хотя и знал, что никого не увидит.

— А я почём знаю? — хихикнул Смертёнок. — Странный ты какой-то…Но, если честно, мне это даже нравится. С тобой интереснее, чем с моими школьными приятелями.

— Спасибо, — нетерпеливо сказал Аксель. — А почему ты думаешь, что нас подслушивают?

— Я не думаю. Я знаю, — терпеливо повторил Смертёнок свою вчерашнюю реплику. — Иначе быть не может. Ты же не накладывал на эту комнату Антислухового заклятия?

— Сейчас наложу!

— Бесполезно. Это надо было делать сразу, в момент вселения, — ласково, словно объясняя малышу, что такое ведёрко и совок, растолковал череп. — Да и то, если ОНИ заранее не знали, что ты здесь поселишься…Но ведь ОНИ знали?

— Ну конечно, знали! — досадливо бросил Аксель. — Они наверняка и в Мюнхене нас подслушивали!

— Нет, — ещё терпеливее сказал Смертёнок. — В Мюнхене вас никто не подслушивал и не мог подслушать. Кое-кто должен был выяснять ваши летние планы другими, более сложными способами — которых, впрочем, сколько угодно…Ведь, сбежав от духов, ты, как мне сказали, сразу же наложил Всестороннюю Защиту на свой дом и дома родных и друзей. Да так быстро и грамотно, словно ты без пяти минут Главный Диспетчер!

«Или покойный звёздный дух, у которого беспокойные внуки», — мысленно добавил Аксель. — А кто тебе об этом сказал? — спросил он вслух, решив, как и в случае с «тралом», не разочаровывать Смертёнка по поводу своих магических талантов. (Кроме того, разве иметь такого дедушку, как Гуго Реннер, — не талант?)

— Мама, — неохотно ответил череп. («Ну конечно, кто ж ещё! А строит из себя…»)

— Ладно, — вздохнул Аксель, садясь за стол перед говорящей золотистой маской. — Ты-то сам принял бы такое приглашение? На нашем месте?

— Я — вежливый скелет. И потом, это так интересно!

— Что интересно? Как тебя убивают?

— Ты меня замучил, — вздохнул Смертёнок. — До жизни…Если тебя куда приглашают, мрачное ты существо, это значит, что тебе обещана безопасность! Ну и, стало быть, никто тебя не тронет — ни Штрой, ни Фр… — и он осёкся.

— «Фр»? — любопытно подхватил Аксель. — Что за «Фр»?

— Фредные духи, — гундосо ответил череп и свирепо расчихался. — Фрохватило меня фчера на фляже, до того нефофремя…Так что, идёте? — добавил он обычным голосом.

— Когда и откуда? — уточнил Аксель, чихнув ему прямо в глазницы. Скелетик спохватился и ответил целым булькающим припадком. Актёр он явно был никакой, но, во всяком случае, забавник…

— Ваз доздавят. Дуда и дазад. Эдо дадеко…

Слово «доставят» вызвало у мальчика не слишком приятные воспоминания. (Так покойный профессор Фибах деликатно заменял слово «похитят»). Но, видно, без этой доставки в здешней чертовщине не разберёшься… «Может, и крест найдём. Даже наверное», — подумал он.

— Слушай, а мне одному нельзя туда отправиться? Без Кри… — предложил он, заранее чуя отказ.

К его удивлению, Смертёнок утвердительно блеснул огоньками глазниц:

— Бождо. До де дуждо. Боё бдедие.

— Твоё мнение? А почему?

— Ды дудаг? — поинтересовался Смертёнок. — Ода будед взбобидадь эдод визид взю жиздь! — И Аксель почему-то поверил, что Кри и впрямь будет вспоминать этот визит всю жизнь — и, видимо, добром, а не худом.

— Ей и так хватит воспоминаний… — всё же проворчал он. — Хорошо, я поговорю с ней. Но решать будет она сама!

— Лучше загляни к ней сейчас, — звонко предложила маска, снова выйдя из роли. — Я наложу на её номер нужные чары, и в течение часа можете говорить спокойно. А впредь, если хотите соблюсти тайну, идите в лес или на пляж.

— Хм… В номере нас, значит, подслушать проще простого, а на пляже нет?

— Я не могу объяснить тебе всё сразу, — сказал Смертёнок. — Нет времени. Если очень коротко…Те, кто организовали ваш приезд на остров, заранее сделали так, чтобы в пансионе вас можно было подслушать всем желающим, а на воздухе — никому. Для чего это нужно, вам объяснят позже.

— Спасибо…Так кто нас заберёт, и откуда?

— Я, конечно! Странный вопрос! Не маму же в это впутывать…

— Я весь странный, — усмехнулся Аксель, запомнив последнюю реплику. — Так что ничего странного… — И оба мальчика засмеялись одинаковым смехом.

— Выходиде в болдочь из гоздидизы… — начал Смертёнок.

— Откуда-откуда? — прервал его Аксель, сморщив лоб.

— Из гостиницы! Ты ещё и глухой?

— У нас не «гоздидиза», — поправил Аксель, — а частный пансион «Мирамар» …Так, ясно. На задний двор, небось? И чтоб никто не видел? Да говори ты нормально, ты уже выздоровел!

— Хорошо…У вас не получится, чтоб никто не видел. За вами будут следить.

— Кто?

— Знаешь, — сказал Смертёнок, — я таких, как ты, и правда ещё не встречал. А ведь мне уже четыреста двадцать лет!

«Сопляк, короче», — подумал Аксель. Но вслух сказал:

— Немало, немало…Следить будут те же, кто подслушивает?

— Как ты только догадался? Но вы не волнуйтесь, это мои проблемы…

— Угу. («Несмышлёныш. От меня и то не мог сбежать»). Ну, а папа нас не хватится? Мы надолго?

— Минут на пять.

— Очень смешно!

— Я не смеюсь. По «МВВВ» это займёт всю ночь. А по вашему времени — думаю, минут пять.

Аксель знал, что такое МВВ — Межпланетное Волшебное Время, действующее в пределах одной галактики. (Об этом говорила ещё птерокурица Амалия из Потустороннего замка). Правда, сокращение Смертёнка звучало, кажется, чуть-чуть длиннее…да нет, наверно, ослышался.

— А я-то думал, — заметил он, — что в космосе время течёт медленнее.

— В вашем космосе — да. А это настоящий космос — наш! В нём всё наоборот. Как и должно быть.

— Почему «должно»? — с любопытством спросил мальчик.

— Потому, что где «право», там и «лево», где верх, там и низ, а где умный, молчаливый скелет — там всегда найдётся любопытный живой приставала. Понял? Держи подарок…

Маска вдруг начала таять, превратившись в золотую лужицу и залив своим сверканием весь стол. Но не успел Аксель задуматься, что же теперь сказать сеньоре Мирамар по поводу испорченной (или, может, позолоченной и особо ценной?) мебели, как лужица начала сжиматься…и через несколько секунд на столе лежала красивая золотая авторучка в виде берцовой кости, увенчанной черепом. Аксель осторожно взял её и черкнул по листку из блокнота. Авторучка писала самой обычной пастой — ну, может, чуть красивее и ярче обычной, но и только. Что ж, дарёному черепу в зубы не смотрят… «Главное, с виду хороша. Буду ей стихи писать», — решил мальчик и спрятал подарок в карман.

Легко сказать — «поговорю с Кри…» Захочет ли она так рисковать? И хочет ли он сам, Аксель, чтобы она так рисковала? А потом…сможет ли он ладить с ней, как прежде, после дня рождения Пепы? Только наобещал, что будет к ней повнимательней — и вот вам…Д аже не пошла его искать вместе с папой. Ну и не надо!

— Кри… — тихонько постучал он в дверь сестры, выскользнув из своего номера, — можно к тебе?

Никто не ответил. Аксель приоткрыл дверь и, не услышав никаких возгласов протеста, вошёл. Кри в пляжном халатике лежала на постели, отсутствующе глядя в окно.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — осторожно начал Аксель, присев на стул у её изголовья.

Полное безразличие.

— Мне нужна твоя помощь, Кри!

Молчание.

— Кри, — сказал Аксель, набрав в грудь воздуха и решившись. — Помнишь, я тебе читал один стих недавно? Про таверну…

Девочка вздохнула, закрыла глаза и явно приготовилась вздремнуть, предоставив назойливому брату охранять её сон.

— И там кое-кто всё время выходит и входит…и всё не уйдёт из таверны…

— Что? — сказала Кри, резко сев и отбросив со лба волосы. — Это ещё что за гадость?!

Аксель торопливо начал рассказывать, радуясь хоть такому вниманию. Кри слушала, не шевелясь, — как в своё время Дженни, — но в глазах её было уже не безразличие. Аксель слишком хорошо за последний год знал их новое выражение и старался не глядеть в них. Слушая себя сам, он с дрожью понял, насколько страшнее для постороннего уха звучат все эти события, чем они, возможно, есть на деле. И уж тем более для Кри, которая затихла, как зверёк в клетке. Так, наверное, белка на дереве глядит на окруживший её лесной пожар…или всё же мечется до последнего? Когда описывал поединок с бутоном, сестра крепко стиснула его руку, и он понял, что вновь не один. «Надолго ли?» — мелькнула у него в голове непривычная мысль. Но он отогнал её.

— Ты не скажешь папе? — спросила Кри, стараясь пересилить озноб. Аксель укрыл её одеялом и подоткнул края.

— Я хочу разобраться с этим! — твёрдо ответил он. — Мы год жили спокойно и надеялись, что всё кончено.

— Я не надеялась, — спокойно и горько сказала Кри.

— А почему же ты тогда плачешь? Нет, надеялась! И папа с мамой только об этом и думают. Я же вижу…Так больше жить нельзя, Кри! Если мы в безопасности только в Мюнхене, то, по крайней мере, мы должны знать об этом. А если дело в нашем чёртовом острове…

— Который ещё вчера тебе так нравился…

— И сейчас нравится! — горячо сказал Аксель, поняв намёк. — Но и с ним надо разобраться! На нём есть что-то, чего наши враги очень боятся. И мы должны понять, что. Может, тогда мы сумеем избавиться от них навсегда…Сегодня ночью многое может проясниться.

— Хорошо, Акси. Я иду с тобой.

Долгожданные слова совсем не обрадовали его. «Уверена, что выдержишь?» — хотел было спросить Аксель. Но, поглядев на осунувшееся лицо Кри с блестящей слезинкой под левым глазом, не сказал ничего.

— Встречаемся без десяти двенадцать в коридоре…Да, посмотри, что мне подарили. — И он протянул Кри золотую кость — авторучку. — Мрачновато, конечно, с черепом…но, наверное, модно.

— С черепом? — подняла брови Кри, вертя в руках зловещий сувенир. — Здесь нет никакого черепа. Это же полумесяц, Акси!

— Что?

Аксель выхватил у неё авторучку и уставился на её верхний конец.

— И правда…Но здесь же был, был череп! Только что!

— Не расстраивайся, — спокойно сказала Кри. — Вот он опять.

Полумесяц на конце авторучки исчез и превратился в череп с приоткрытыми челюстями.

— Что же всё это значит? — почесал в затылке Аксель. — Ночью спрошу у него…

— Не надо. Вспомни, кто мы такие.

— А кто?

— Я — Его Луна. Ты — Спросивший Смерть. Ну, понял теперь?

— Точно! — Аксель хлопнул себя по лбу. — Когда эту штуку берёшь ты, на ней возникает символ луны. А когда я — символ смерти. Ха, выходит, это и тебе подарок, Кри!

— Нет уж, спасибо! Владей один…Ладно, Акси, я думаю, что пять минут нас тут не будет, или сто пять, нужно поспать до вечера, чтобы набраться сил. И не ходить на пляж.

— Но как мы объясним это папе? О, кажется, и объяснять ничего не надо…

Дождь обрушился с неба мгновенно — внезапной сплошной стеной, словно решил смыть Сан Антонио в море. Не стало видно ни сосен, ни поляны, ни солнца, и комнатка Кри мгновенно погрузилась в полумрак. Аксель торопливо закрыл окно, вытер лужу с подоконника и задумался. Ладно, теперь папе и правда ничего объяснять не нужно…но случаен ли этот ливень именно сейчас? Говорят, здешние потоки дождевой воды — торренты — могут превращать усадьбы и луга в озёра, и как же тогда быть с ночной вылазкой? «Наверное, кто-то всё же сумел нас подслушать», — со вздохом решил мальчик. Глупый Смертёнок! Не мог передать своё поручение где-нибудь в зарослях…

Как бы то ни было, страхи мальчика не оправдались: через пару часов дождь кончился. Завтра утреннее солнышко быстро расправится с возникшими тут и там лужами — а пока они весело блестели вокруг пансиона, куда только падал взгляд. Птицы заливались с удвоенной силой, ужин был особенно вкусен, сеньора Мирамар — на диво оживлена (не надо поливать огород), и полуголый Жоан вернулся из свинарника весь в навозе. Кинув на своего угощавшегося под навесом недруга злобный взгляд (Аксель вдобавок был весь в белом!), он сделал единственное, что ещё мог — оставил запах, молча поддёрнул измазанные навозом шорты и исчез за углом. Да, всё было прекрасно, остров цвёл и благоухал после дождя, но…что-то будет ночью? Обоих детей мучила совесть перед отцом, который казался им сегодня ласковей и внимательней, чем обычно — и они в ответ старались угодить, чем могли. Однако не сказали ему ни слова.

Ровно без десяти двенадцать Аксель тихо вышел из своей комнаты, и в ту же секунду из своей, как мышка из норки, высунулась Кри. Договорились одется в тёмные спортивные трико и кроссовки, каждый прихватил дождевик, а Аксель на всякий случай — все свои деньги и карманный фонарик. Не обменявшись ни звуком, они только улыбнулись друг другу и выскользнули с лестницы чёрного хода в патио. А затем, через такой же ход — на задний двор. Синяя ночь висела над домом и лесом, только поблёскивали в темноте дождевые лужи, да временами шелестел листвой ветер. Аксель надвинул на глаза чёрную кепку (он не раз читал в приключенческих романах, что человека в темноте может выдать блеск белков, хотя никогда не замечал этого в жизни) и внимательно обвёл глазами поляну. Вдруг Кри толкнула его локтем:

— Вот он! — Но не спряталась за его спину, как в старые добрые времена.

В полумраке со стороны пляжной тропы к ним двигалось расплывчатое светлое пятно. Да, это был Смертёнок, на сей раз в длиннополом плаще из верблюжьей шерсти с откинутым капюшоном — наверное, том самом, что он бросил в шкафу у Акселя. Его чуть желтоватый череп и белоснежные молодые зубы весело блестели в темноте, а в костяшках пальцев, видневшихся из широких рукавов, не было ни фонаря, ни свечи. Приблизившись, «вежливый скелет» церемонно поклонился Кри, и она, напрягшись, быстро кивнула в ответ. Точно так же когда-то пугал её в Потустороннем замке другой ночной провожатый — крокодиломакак по кличке Пралине, и Аксель надеялся, что, как и тогда, этот страх быстро исчезнет.

— Добрый вечер, — тихо сказал мальчик и оглянулся на спящий дом. — Мы боялись, что дождь сорвёт все планы…наши и ваши.

— Невозможно, — беззаботно ответил скелетик голосом Акселя, и Кри опять вздрогнула. — Как раз дождь и был частью наших планов. Понравился тебе мой подарок, Аксель?

— Да, спасибо большое! Я уже и Кри показал…

— И хорошо сделал, — заметил Смертёнок. Он сунул руку в карман плаща, вытянул оттуда две золотых косточки и протянул их — одну брату, другую сестре. — Вот вам ещё две штуки. Берите, берите!

— Мы вам очень благодарны, но…зачем? — робко спросила Кри, поднося к глазам то одну авторучку, то другую. Пока они были у девочки, на обеих сверкал полумесяц, когда же одна из них вернулась к Акселю, на ней оскалился череп.

— Как зачем? Писать…И вообще, мало ли…пригодится… — туманно ответил Смертёнок.

— Но почему мне — две? Одна из них для папы, что ли? — уточнил Аксель.

— Нет. Ему не нужно знать о нас. Можешь подарить кому-нибудь из местных, — коротко сказал Смертёнок. — Ну, в путь!

— Погоди, — неловко улыбнувшись, сказал Аксель и вытащил из-под дождевика небольшой свёрток. — Это тебе. Держи!

— Мне? — любопытный Смертёнок тут же содрал упаковку и уставился на австрийскую футболку с земным шаром на груди. — О, здорово! Ни у кого из моих друзей нет ничего человеческого! Я буду самым модным скелетом в школе…

— Акси, — тихонько шепнула Кри брату, — что ты делаешь? Ты же говорил, его мама против…Она рассердится!

— А мы ей не скажем, — бодро заверил Смертёнок, быстро пряча свёрток под плащ. — Я это дома носить не буду…Ну, пошли скорее! (Он явно боялся, что Аксель передумает).

— Куда? — спросил тот, озираясь не без тревоги: ведь за ними следят! Но Смертёнок явно не беспокоился. Не прячась и не скрываясь, он весело повёл брата и сестру по тропинке к пляжу. Странное, должно быть, это было зрелище со стороны: две тёмных детских фигурки и белый скелет в бурнусе, скользящие в ночных зарослях фисташки.

— Может, нам лучше стать невидимыми? — на всякий случай спросил Аксель.

— Вы невидимы с того момента, как я к вам подошёл, — сообщил Смертёнок. — И для людей, и для шпионов посерьёзней. Шпионам, кстати, совсем не вредно понервничать…

— Так мы для тебя и для твоего «Фр» — вроде как сыр в мышеловке? — мрачно спросил Аксель. — Пускай на нас и дальше сосны валятся, да?

— Пускай! — охотно согласился скелетик. — Если эти сосны будут и дальше приносить вам такой же вред — почему нет? — Они уже свернули с развилки вправо и шагали теперь вдоль пляжа, поравнявшись как раз с тем местом, где недавно расцвёл космический бутон.

— Раз мы невидимы, отчего же видим друг друга? — не утерпела Кри, начиная и впрямь чуть-чуть привыкать к новому приятелю. — Прежде, в Потустороннем замке, когда мы становились невидимками, то были вроде как из стекла…

— Магия Смертей отличается от всего, к чему вы привыкли. Духи колдуют очень примитивно по сравнению с нами…Ну вот, мы пришли!

И он остановился на небольшой, примыкающей к пляжу полянке, где под ногами хлюпала сырая трава.

— Ты понесёшь нас над морем? Как на водных лыжах?

— Почти угадал…Всё и впрямь связано с водой. Ищите одинокую лужу со звездой в центре!

— Здесь, кажется, таких нет… — пробормотал Аксель, оглядывая поляну. — В темноте звезду сразу видно!

— Она не светится. Она отражается. Как будто в небе, но в небе её нет…

— А другие звёзды в этой луже могут быть? — уточнила Кри, подняв лицо к сверкающему звёздной пылью ночному небу.

— Ни в коем случае!

Вооружённые точными инструкциями, Аксель и Кри принялись бегать по полянке, словно исполняя медленный танец с поклонами, и уже через две минуты Аксель крикнул:

— Есть!

Это была самая обычная с виду лужица, разлившаяся чуть в стороне от остальных, и в центре её виднелась средних размеров звёздочка. Приглядевшись, дети, однако, заметили, что светится она не жёлтым и не белым, а холодно-голубым огнём, и лучи её то почти исчезают, то вспыхивают очень ярко. Смертёнок наклонился и дотронулся косточками большого и указательного пальцев до края лужи. Блеск звезды стал почти нестерпимым для глаз, и тогда скелетик приподнял лужу за край, словно дверцу люка, сделанную из зеркального стекла. Под лужей обнаружился тёмный колодец, дно которого терялось во мраке.

— Спускайтесь! На этих ступенях не поскользнёшься… — подбодрил Смертёнок.

Дети невольно поёжились и нерешительно взглянули друг на друга.

— Вот уж не думал, что Спросивший Смерть и Его Луна могут чего-то испугаться, — хмыкнул скелетик. — Всё-таки люди есть люди…Ладно, посвечу вам!

Он сухо щёлкнул пальцами, и из зарослей вылетел громадный рой ночных светляков, которые, пролетев над головами брата и сестры, устремились в колодец. Там они замерли неподвижными рядами, обозначив края невидимых, уходящих далеко вниз ступеней.

— Можешь погасить! — бросил задетый Аксель. — Идём, Кри!

И, решительно взяв девочку за руку, шагнул вниз.

— Пожалуй, не стоит. Я и сам не люблю темноты… — сказал Смертёнок, видимо, вспомнив, что он вежливый скелет. Нырнув в колодец следом за ними, он захлопнул дверцу-лужу, и стало совсем темно.

Но в первые мгновения даже как-то уютно! Стены шахты терялись в чернильном мраке. Пол под ногами был сухой и шершавый, и впрямь не поскользнёшься. К тому же ступени прямого, как стрела, спуска, оказались достаточно широки. Однако светящаяся живыми огоньками лестница устремлялась вниз на такие бесконечные мили, что, когда Кри попыталась измерить взглядом эту глубину, у неё закружилась голова, и она ухватилась за руку Акселя, закрыв глаза.

— Мы же так будем всю ночь спускаться! Куда ведёт лестница — к центру земли? — небрежно спросил тот, не желая ещё раз выдать свою тревогу.

— Ещё дальше! К антиподам, — хихикнул Смертёнок. — Но не волнуйтесь, пешеходная часть экскурсии заканчивается…Вас сейчас заберут, а я прощаюсь с вами. Удачи! — И он повернул назад.

— Постой! Кто нас заберёт? — вырвалось у Акселя.

— Они… — указал Смертёнок куда-то вниз. Дети резко обернулись и вздрогнули.

Из тёмной пропасти, ещё более бездонной, чем шахта Подземного Мира, которую они однажды видели в Потустороннем замке, неслись вверх, с каждой секундой ближе и ближе, два облака светляков. И, как по команде, все светляки на ступенях разом погасли; по лёгким прикосновениям к рукам и лицам дети поняли, что рой, дождавшись смены, улетает назад в люк. Теперь Аксель, Кри и Смертёнок висели в чернильной пустоте, вглядываясь в два светлых пятнышка, скользящих к ним из бездны. Кри снова прижалась к Акселю, но вдруг отпрянула, и у обоих детей — тоже как по команде — вырвался вопль восторга.

Обоих затопила волна голубого света — не мёртвенно-синего и страшного, как в Подземном Мире, и даже не цвета южного неба в безоблачную ночь. Нет, этот цвет описывать бесполезно, он может только присниться, когда особенно легко на душе…И весь этот голубой океан вокруг них почему-то горел узорами знакомых созвездий.

— Акси, гляди! Большая Медведица! И вон — Малая…А это что?

— По-моему, Южный Крест, но я не уверен… Кажется, все эти созвездия нельзя видеть одновременно. Смотри, та полоса — наверняка Млечный Путь! Как же так: небо под землёй? Или, может, мы уже в космосе? — повернулся Аксель к Смертёнку, чей череп искрился в ярком свете белым серебром, а зубы стали жемчужными.

— Это голубой космос, а не чёрный. Вам скоро всё станет ясно, — терпеливо ответил тот, довольно осклабившись. Но его улыбка уже не наводила дрожь на Кри, которая доверчиво улыбнулась в ответ. — Лучше познакомьтесь с вашими провожатыми…

Аксель и Кри снова обернулись. Два светлых облачка, о которых они на несколько секунд позабыли, приблизились уже почти вплотную, скользя среди созвездий — и если расстояния между последними впрямь равнялись космическим, то эта скорость превосходила всякое воображение. Дети, как зачарованные, глядели на двух летящих гуськом гигантских собак, каждая — величиной с крупного льва. Даже Шворк показался бы чем-то обыденным рядом с ними, несмотря на превосходство в размерах! Собаки были прозрачны, как стекло — точнее даже, контуры собак, без всяких внутренних органов. Широкогрудые, с мощными лапами, длинными поджарыми телами и пушистыми хвостами, они походили на охотничьих — особенно вытянутыми тупоносыми мордами и длинными, отвислыми ушами. Очертания их тел, кончики хвостов и ушей, когти мускулистых лап сверкали алмазными огоньками звёзд.

Первый пёс приблизился к Акселю вплотную и молча нагнул вислоухую голову в знак приветствия. На голове этой почему-то светилась небольшая корона с выложенной алмазами надписью. «Cor Caroli Regis Martiris» — успел прочитать Аксель, пока длился поклон. А какие странные у пса глаза! Левый — огромная, спокойно мерцающая жёлтая звезда, а правый — небольшой, фиолетовый, неровно и тускло горящий.

— Здравствуй, Астерион. Здравствуй, Хара, — степенно сказал Смертёнок, запахнув бурнус. (Второй пёс, склонивший голову перед Кри, был несколько меньше первого, не носил короны, а единственный глаз в центре лба тлел оранжево-жёлтым огнём). — Как ваши дела?

— Их ещё больше, чем в прошлый раз, и все срочные, — ответил Астерион глубоким и звучным человеческим голосом. — Так что поторопитесь, всадники, — обратился он к детям. — Мы должны доставить вас назад до рассвета!

— Как это — «всадники»? Нам что, придётся… — начал Аксель, невольно сглотнув.

— Садитесь им на спину, живей! — нетерпеливо скомандовал Смертёнок. — Или, может, вы боитесь свалиться без седла и уздечки? — Судя по его тону, большей глупости на свете не было.

Аксель и Кри, уже имевшие некоторый опыт полётов на птерокурицах (правда, всё-таки с седлом и уздечкой) молча сели на спины ещё раз склонившихся псов: брат — на Астериона, сестра — на Хару. Оба всадника почувствовали под собой тёплую, живую плоть, в которую они тут же вросли, будто два кентавра.

— Вас доставят назад на это же место, вы сами выйдете из лужи и вернётесь домой, где тем временем пройдёт всего пять минут, — торопливо сказал Смертёнок. — Может, мы ещё с вами и увидимся…Не потеряйте мои подарки и прощайте!

— Спасибо, — шепнули дети, махая ему руками. Скелетик ещё раз осклабился, махнул костлявой пястью и крикнул:

— Счастливой дороги, Гончие Псы!

Астерион ответил коротким, гулким лаем и прыгнул в бездонную голубую пропасть, где там и сям блестели яркие, как ювелирные украшения, цепочки созвездий. Аксель невольно закрыл глаза, ожидая прилива тошноты, давящего ощущения в ушах…и удивлённо открыл их. Ничего! Словно он сидит у себя в комнате на стуле. Между тем они явно падали, причём с невероятной даже по космическим понятиям скоростью. За какую-то минуту узоры созвездий стали гораздо ближе! Мальчик повёл глазами: рядом с ним, ритмично выбрасывая лапы, безмолвно летела Хара, а на спине у неё — такая же удивлённая, как и её брат, приходящая в себя Кри.

— Акси, — тихонько позвала она.

— Что?

— Нам не снится всё это?

— Не думаю…Я такое даже во сне придумать не в состоянии, Кри. И потом, вспомни Шворка…Мы же с тобой бывалые космические путешественники, правда?

— Акси!

— Да?

— А что такое «Кор Кароли»?

— «Сердце Карла», — выручил Акселя из затруднительного положения Астерион, видимо, обладавший чутким слухом. — Это одно из имён, которые дали мне люди. Вы знаете, кто такие англичане?

— Ещё бы нет! — вежливо, но с достоинством сказал Аксель.

— У них был король по имени Карл, и они отрубили ему голову. В честь этого короля-мученика я и назван. Но, должен сознаться, хоть мне и нравится его имя, за триста с лишним лет после его смерти я так и не выбрал времени с ним познакомиться.

— С кем?

— С Карлом.

— Но…простите…вы же сказали, что он умер? — отважилась Кри.

— И что с того? — удивился Гончий Пёс. — Вы-то сами — живые или мёртвые?

— Мы… живые, — без особой уверенности сказал Аксель, на всякий случай ощупав себя. — Э-э…а можно, я вас ещё спрошу?

— Ты это уже делаешь, и потому спрашивай! — добродушно усмехнулся Астерион. — Нам скрывать нечего…о себе самих.

— В таком случае — к кому вы нас везёте?

— Мы не знаем.

— Как?! — хором воскликнули дети, не заботясь больше о вежливости.

— Нам велено передать вас встречающему созвездию, а к утру вернуться за вами. Остальное — не наше дело…

— И долго нам ещё лететь?

— Тринадцать минут семь секунд по Междувселенскому Волшебному Времени, — отчётливо сказал пёс.

— Междувселенскому?! Вы несёте нас…в другую Вселенную? — ужаснулся Аксель, начиная потихоньку догадываться, к кому они летят.

— Нет. Не в другую. Только до её границ. Мы не имеем права туда вторгаться.

— А скажите пожалуйста, — вмешалась Кри, к которой в столь странной обстановке вернулось прежнее любопытство, — почему нас не перевозят в таком…космическом трале? Вроде бутона, и весь светится…Ведь это, наверно, быстрее?

— Это мгновенно, — ответил Астерион, покосившись на неё с любопытством. — Ты, я смотрю, опытная волшебница, если знаешь о таких вещах…Но точно я не могу тебе ответить. Возможно, у кого-то нет времени ждать, пока ты акклиматизируешься.

— Какли…что?

— Придёшь в себя после резкой смены Вселенной. Что требует не меньше часа. Или хотя бы получаса — если превратиться в местное живое существо…(Аксель вспомнил Штроя в обличии мексиканского кактуса после такого «трала», и понимающе кивнул). А может, вас просто хотят развлечь видами голубого космоса. Для смертных это редкое зрелище.

— Да, здесь потрясающе, — согласился Аксель, озираясь. Они как раз приближались к огромной спиралевидной галактике, которая встала перед ними косой стеной, медленно раскрывая мохнатые, мерцающие объятия. — Мы с Кри, хотя и летали к звёздам, но такого ещё не видели…Но почему этот космос голубой, а не чёрный? И почему он внутри нашей Земли? Космос…он же снаружи!

— Голубой, иначе говоря, волшебный космос, есть везде, — терпеливо объяснил Астерион, плавно поворачивая к центру галактики, где темнело неправильной формы пятно. — В нём нет ни «внутри», ни «снаружи», и попасть в любую его точку можно даже из вашей утренней тарелки с манной небесной кашей — это ведь любимая пища людей, не так ли? Думаю, люди, лишённые волшебной силы, могли бы если не проникнуть в голубой космос, то хотя бы видеть его истинный облик при условии…Хара, готовься, впереди Водоворот! — Галактика уже закрыла всё видимое пространство.

— Постойте! При каком условии? — жадно спросил Аксель, наклонившись к морде пса.

— На мой взгляд, ваш космос почернел от злости. Не своей, конечно, — человеческой… — вздохнул пёс и вскинул голову, блеснув короной. — Видел когда-нибудь сильно закопчённое стекло? Злые дела и мысли — тоже своего рода сажа, и ни одна частица её не пропадает с начала времён. Конечно, и волшебники иногда…

— Брось, Астерион! — вмешалась Хара, которая, несмотря на свой пол, была явно скупа на слова. — Голубой космос уже тоже не тот, что был. Хватит проповедовать, на обратном пути наговоришься…Приготовились!

Галактика «Водоворот» с чёрным пятном в центре стремительно летела им навстречу. Псы заметно напряглись, подобрались, на их прозрачных спинах вздулись бугры невидимых мускулов, а Кри с Акселем инстинктивно вцепились в невидимую шерсть на шеях животных.

— Держитесь! — успел ещё крикнуть Астерион — и чёрное пятно втянуло всех. Аксель, словно увлекаемый гигантской центрифугой, почувствовал, что теряет сознание. Огненная мозаика завертелась перед его глазами, он не чувствовал больше спины несущего его пса — был только чёрный бездонный водоворот, увлекающий его в ничто. В небытие без начала и конца…

И вдруг голубой космос снова вспыхнул вокруг, и Аксель, весь дрожащий и потный, сидит на спине шумно дышащего Астериона со съехавшей на покатый лоб короной, а рядом летит Хара, свесив язык и тоже явно приходя в себя, и на спине у неё, конечно же, Кри, бледная, с закатившимися глазами, но, к счастью, живая…

— Кри, как ты? — хрипло позвал Аксель. — У вас нет воды? — обратился он к Гончим Псам.

— Не волнуйся, она сейчас придёт в себя, — успокоила его Хара. — И вода скоро будет…Сколько угодно.

Аксель огляделся. Никакой галактики за спинами летящих всадников не оказалось, ближайшие созвездия светили гораздо ярче, а дальних почему-то не было видно совсем. Космос вокруг стал ещё голубее и прозрачнее, чем прежде, и само пространство словно бы искривилось. Похоже, Астерион и Хара мчались по дну гигантского полого шара, вращаясь вместе с ним, как белки в колесе.

И вдруг они резко замерли. В пустоте перед ними висело ещё одно пятно, диаметром всего лишь в человеческий рост. Точнее, не пятно, а окно. А ещё точнее — иллюминатор, закрытый не стеклом, а какой-то прозрачной преградой.

— Слезайте, приехали! — бросил Астерион.

Аксель и Кри неуверенно слезли со спин животных на невидимую твердь, запинаясь, поблагодарили псов и с любопытством приникли к иллюминатору. За ним простирался всё тот же голубой космос, но только мутноватый и размытый, словно…

— Акси! Это же океан! — вырвалось у Кри. — Так не бывает… — беспомощно обернулась она к животным.

— Вселенная, которой мы вас передаём, погружена в воду, — невозмутимо сказал Астерион, поправив лапой корону на темени. — Вернее, вода погружена во Вселенную. А вот и наша сменщица, — кивнул он на иллюминатор. — Когда она заслонит вход — но не раньше — тогда прыгайте ей в пасть.

После такого приглашения как было опять не кинуться к иллюминатору? То, что увидели в глубинах космического моря Аксель и Кри, могло свести с ума кого угодно. Рыба самого доисторического вида — и таких размеров, что созвездия казались рядом с ней жалкими пылинками — подплывала к ним. Её панцирь состоял из шипастых пластин, редкие плавники напоминали по форме штопоры, а в огромном лбу вместо глаза сияла одинокая голубая звезда, то почти гаснущая, то вспыхивающая, словно огонь маяка. Но вот рыба надвинулась на иллюминатор, и в нём воцарилась тьма. Надо было прыгать. Прямо в пасть…

«Возьми меня за руку, Кри», — хотел сказать Аксель, но ладошка Кри уже скользнула ему в пальцы. Ничто на свете не могло подбодрить его больше. И всё же он медлил.

— Не волнуйтесь, всё будет хорошо, — заверила Хара, легонько ткнувшись носом в локоть Кри, которая ей, видно, приглянулась. — Скоро мы вернёмся за вами…

Выхода не было. Акселю не хотелось дважды за эту ночь показывать свою слабость — пусть даже перед ним не лужа, а целый океан. Он стиснул пальцы зажмурившейся Кри и прыгнул вперёд, заставив себя усилием воли не закрывать глаза. В кромешной тьме что-то блеснуло, и…

Свет. Но не голубой и космический, а неровное пламя ярких бездымных факелов. Стены из полупрозрачного, голубоватого, слоистого материала, напоминающего рыбью чешую. Такие же плиты под ногами… И в центре каждой плиты пола — изображение тёмной рыбы с пульсирующей голубой звездой во лбу.

Аксель и Кри очутились в центре огромного подземного зала с высоким сводчатым куполом — выше, чем в любом кафедральном соборе. Зал был почти пуст, в нём не было никаких дверей и окон, виднелся лишь единственный небольшой иллюминатор на уровне акселевых глаз, за которым стояли всё те же подводные сумерки.

— Мы внутри этой рыбищи, — вздохнул мальчик. — То, что у неё внутри — целый дворец, меня не удивляет. Но почему никого нет?

— Придут, не бойся, — мрачно заверила Кри. — Давай-ка оглядимся повнимательней, может, кто уже и здесь… — Она первая принялась оглядывать бело-голубоватые стены зала, и первая вскрикнула:

— Акси, смотри!

Кри замерла у одной из стен. Перед ней возвышались две скульптуры на полупрозрачных пьедесталах, напоминающих глыбы льда и словно бы обозначающих границы невидимой двери. Это, без сомнения, были статуи духов, отлитые, казалось, из воронёной стали и сделанные куда тоньше, чем грубые идолы Потустороннего замка. Те же уши-рожки и крошечные злые глазки на стебельках, те же огромные до отвращения носы — но более округлые и не так сильно вытянутые вперёд, отчего в тупых мордах сквозило что-то рыбье. И ещё отличие: между двумя крючковатыми пальцами-когтями верхних и нижних лап поблёскивали слюдяные перепонки.

— Духи космических вод, — скривился Аксель. — Хрен редьки не слаще…Не прикасайся, Кри!

Но было уже поздно: любопытная девочка провела пальцем по верхней лапе одного из монстров. Раздался низкий мелодичный гул, словно проснулись невидимые гигантские мехи, и статуи разъехались в стороны, освобождая место чёрно-белой многоступенчатой лестнице, выдвинувшейся из стены. Дверь над ней, однако, не возникла — вместо неё появился лес тонких, покрытых искусной резьбой, полупрозрачных колонн, которые бежали к потолку ярусами наподобие пчелиных сот. Всё это смутно напоминало Акселю что-то…но что?

— Какая странная лестница…и такая широкая, — сказала Кри, нагнувшись к белоснежным ступеням с промежуточными чёрными блоками.

— Я думаю, это не ступени, Кри, — пробормотал Аксель.

— А что же?

Вместо ответа мальчик нагнулся и легонько нажал ладонью на одну из ступеней. Раздался низкий ворчащий гул, которому из всех углов подводного зала откликнулось громкое эхо — здесь, видимо, была прекрасная акустика.

— Клавиатура. И даже… — Аксель повёл глазами вверх по «ступеням», — господи, двадцать восемь клавиатур! Вот это орган, правда? В мюнхенской Фрауэнкирхе такого нет…

— Может, и так, — неохотно признала Кри, которая была большой патриоткой своего города, — да только не ногами же на них играть? Смотри, в орган ведёт лесенка! Давай поднимемся…

И в самом деле, точно в центре белых клавиатур виднелась чёрная блестящая дорожка из плиток, не напоминающих клавиши. Перед трубами органа дорожка переходила в винтовую лесенку, взбегающую между ними сложным, красивым и строго симметричным узором. Местами изгибы лесенки так близко противостояли друг другу, что, если кто-то не боялся упасть с большой высоты, он мог бы перепрыгивать с одного крыла органа в другое.

— Наверное, это леса для починки всяких неполадок, — предположил мальчик. — Не думаю, что духи держат обезьян-органистов…Эй, погоди!

Однако Кри, возбуждённая чудесным полётом, явно потеряла и теперешнюю осторожность, и прежнюю боязливость. Она смело прошла по безмолвной чёрной дорожке, приблизилась к музыкальному чудовищу вплотную и шагнула на винтовую лесенку. Но едва только сделала первый шаг между трубами, как зал потряс раскат органа, в воздухе мелькнула зубастая пасть и раздался отчаянный крик, тут же подхваченный стоголосым эхом. Склизкая, тёмная тварь — не то змея, не то мурена — высунувшись из органной трубы, впилась в плечо Кри длинными, кривыми зубами, не уступающими зубам тропической пираньи. Девочка рванулась, но мурена подтаскивала её за намокшее от крови плечо всё ближе…Аксель одним прыжком очутился рядом и что есть сил потянул Кри к себе — напрасно! Тем временем из противоположной трубы, чья глянцевая бело-голубая поверхность казалась такой мирной, высунулась другая пасть и впилась в локоть самого спасателя. Полуослепнув от сумасшедшей боли, сам не зная, он ли это шепчет, или вновь дедушка пришёл ему на помощь (но ничьё лицо не возникло перед его внутренним зрением), Аксель простонал:

Его и Кри тут же отшвырнуло на нижние ряды клавиатур, которые отозвались злобным ворчанием. Оно уже не напоминало громовой раскат музыки, прозвучавший, когда Кри ступила на винтовую лестницу. Увы, дрожащим брату и сестре было сейчас не до музыкальных тонкостей! Раны и кровь мгновенно исчезли с их тел и одежды, боль отступила, однако мурены — или кто они там — и не подумали утихомириться. Лишившись добычи, они молча, но с прежним энтузиазмом вцепились в глотки друг другу. Сразу же между их телами проскочила голубая искра, чудища разжали пасти и юркнули назад в трубы.

— Ох… — всхлипнула Кри, сползая с нижней клавиатуры на пол. — Акси, прости меня! Ты жив? Что это было?

— У…ужин сбежал, — ответил Аксель, и неожиданно для себя согнулся пополам в приступе нервного смеха — такого же, как тогда, когда он разрубил надвое Штроя в Главной Диспетчерской Потустороннего замка. Впрочем, приступ длился недолго. Вытерев слёзы, мальчик разогнулся и, оглядевшись на страшный орган, сказал:

— Что, Кри, будешь ещё своевольничать?

— Не буду! — заверила сестра, целуя его. — Опять дедушка помог, да? Или сам?

— А может, и сам. Я его не чувствовал…

— Они тоже, — вздохнула Кри, кивая на органные трубы. — Отпустили нас, но никуда не делись, ты заметил?

— Ещё бы нет! Наверно, особое заклятие…Нужно быть самоубийцей, чтоб играть на таком органе. Интересно, кто его придумал и зачем?

— Постой-ка, — сказала Кри. — Я весь последний год не то, что колдовать — вспоминать о колдовстве не хотела. Но тут и впрямь особый случай! Попробую, не разучилась ли?

И, прищурившись на орган, мигом сочинила:

Трубы вмиг помутнели, а затем из бело-голубоватых стали хрустальными. Аксель и Кри охнули от ужаса и омерзения: в половине труб (строго через одну) извивались полные жизни и злости чёрные желтоглазые мурены — сотни жадных тварей, ждущих своего часа!

— Знаешь, Кри, — мрачно сказал мальчик, отвернувшись от этого зрелища, — похоже, мы с тобой угодили в переплёт ещё почище, чем в Потустороннем замке…

— Нам же обещана безопасность! — дрожа, напомнила Кри.

— Кем обещана?! Кто тут есть?

И Аксель оглянулся, словно надеясь, наконец, найти хозяина этой гостеприимной обители. Он вновь никого не заметил, но на сей раз ему показалось, что в фигурах рыб на полу что-то изменилось. Их усы-штопоры указывали в дальний конец зала, а искра-звезда со лба переползла почему-то в хвост. Сощурившись, Аксель разглядел в том направлении почти незаметный издали бассейн. Он молча кивнул на него Кри, и оба осторожно двинулись туда.

Бассейн был полон до краёв чистой прозрачной водой и очень глубок — наверное, метров двадцать. Дно его, выложенное всё теми же рыбами-изразцами, излучало молочно-белый свет. На плитах стоял дощатый, грубо сколоченный топчан, а на топчане…

— Утопленник! — ахнула Кри. — Что же это, Акси! Бежим отсюда!

— Куда? — тоскливо прошептал Аксель, стараясь не глядеть в тёмное, вздувшееся лицо мертвеца. Человек на топчане был полугол и бос, на нём синели широкие шёлковые шаровары, а голова повязана белым полотенцем, слабо колышущимся от каких-то подводных течений. — Ну, поделом мне, дураку! Никогда нельзя верить духам, что бы они ни обещали!

И мальчик яростно плюнул на пол.

В ту же секунду Кри издала новый вопль. Вода в бассейне на миг закипела, и человек на топчане вздрогнул. Затем поспешно выпрямился, оттолкнулся от своего грубого ложа пяткой и взмыл вверх в ореоле радужных пузырьков. Дети отпрянули от бассейна, но полуголый уже выскочил из воды по пояс, как пробка, и уставился на них — не распухшим и чёрным, а нормальным и даже розовым человеческим лицом. Он приятно улыбнулся брату и сестре и спросил жизнерадостным сочным баритоном, опять разбудив повсюду эхо:

— Простите, вы только что произнесли чрезвычайно мощное заклятие. Могу я узнать, какое?