Можайского, однако, в кафе уже не оказалось: и он, и вся его компания, еще минут десять назад сидевшие во Флориане, уже ушли.

Официант — тот самый Антонио — при виде возвратившегося Гесса выразил радостное удивление. Другой официант, увидев всё еще таинственного для Гесса незнакомца, тоже удивился и тоже радостно. Оба этих официанта стремглав бросились к нашей парочке, наперебой предлагая столик.

— Тише, тише! — взмолился незнакомец. — Вы нас на куски порвете!

— Еще кофе?

— Еще шампанского?

— Еще десерта?

— Никаких дам?

Гесс и незнакомец переглянулись и разом расхохотались:

— Бардак, ведь правда? Ну чистый ведь бардак!

— И не говорите!

Оркестр — очевидно, в нем тоже заводилой был какой-нибудь радостный чудак — прервал неспешно-романтичное треньканье и выдал вдруг несчастного ди Луну из Трубадура Верди.

Гесс перестал смеяться и поморщился:

— Совсем рехнулись!

Официанты — по-прежнему оба — подхватили своих обожаемых клиентов под руки и чуть ли не силой проводили за свободный столик.

— Моменто!

— Моменто!

— Интересно, что они задумали?

— Какую-нибудь глупость очевидно!

Так оно и оказалось: пару минут спустя на столик оказались водруженными какие-то совершенно невероятные блюда на до вульгарности роскошной посуде. Но самый «изыск» представлял собою торт, при взгляде на который становилось страшно. Даже при самом беглом осмотре становилось ясно, что в это творение кулинарии кондитер намешал десятки ингредиентов, большинство из которых между собою не сочетались вовсе, либо сочетались плохо.

— Как хотите, — сказал Вадиму Арнольдовичу незнакомец, — но я это есть не буду!

— Я тоже! — согласился Гесс. — Подозреваю, что эта… гм… конструкция — из завалящих. Ее всучили нам, чтобы покрыть убытки!

Незнакомец кивнул:

— За идиотов принимают, ясно!

— Вот именно!

Поскольку Гесс и незнакомец говорили между собой по-русски, официанты из их обмена репликами не поняли ни слова. Они продолжали улыбаться, суетиться, навязывать услуги и, в конце концов, так надоели, что Гесс не выдержал:

— Оставьте нас в покое! — прикрикнул он на обоих. — Дайте нам спокойно поговорить!

Антонио — по виду — обиделся: надулся и тут же отошел.

Тот, что постарше и более опытный, сделался сама любезность и тоже через мгновение удалился: с полупоклоном от себя и несколькими лирами — от «русских путешественников».

— Теперь-то мы можем поговорить?

— Да, пожалуй… Итак: что вы мне хотели рассказать?