Не первый год пишу большой фантастический роман «Все, что из атомов». Идея простая: все предметы состоят из атомов, любой можно изготовить, расставляя атомы, как буквы в типографии. Просто, но необыкновенно трудно технически. Мне подумалось даже, что осуществится все это не раньше XXIII века.

Но XXIII век — сложная тема. Что будет волновать людей тогда, какие встанут проблемы, какие трудности? Природа Земли, видимо, уже переделана — отрегулирована погода, размещение морей, извержения. Начата реконструкция солнечной системы. А человек? Его психология, продолжительность жизни, развитие таланта?

Вот и пишу — о времени, атомах, космосе, человеке.

В этом году Географгиз выпускает новую книгу Г. Гуревича «На прозрачной планете». В нее входит и повесть «Под угрозой», отрывок из которой мы публикуем в этом номере.

События происходят в некоей западной стране в близком будущем. Под угрозой находится один из районов страны — Ауриция. Ему угрожает назревающее землетрясение. Советский ученый Грибов составил проект предотвращения катастрофы. Для профилактики нужно взорвать двадцать зарядов в сверхглубоких скважинах. Местный уроженец инженер Мэтью и геофизик Йилд руководят осуществлением проекта. Скважины готовы, землетрясение будет, видимо, обезврежено…

Но вот какой неожиданный поворот получают дальнейшие события.

29 октября под вечер Мэтью выступал на осеннем празднике вина и винограда. Осипший, усталый, с рукой, распухшей от рукопожатий, он отвечал на записки и выкрики — дружелюбные и издевательские, деловые и дурацкие, поощрительные и провокационные. И вдруг во время паузы услышал за окном чей-то голос, вернее даже бормотанье, с очень знакомыми интонациями. Мэтью невольно затянул паузу, слушатели тоже повернулись к окнам. И тут — видимо, включили усилитель — раздался явственный голос Йилда:

«…настойчиво просим вас выйти из домов под открытое небо — подальше от всяких стен. Выводите из домов детей, больных, стариков. Предупредите всех соседей. Постарайтесь припомнить, кто может не услышать радио…»

У дверей уже бурлил людской водоворот. Все ломились к выходу. Мэтью кое-как пробился к дверям, разыскал телефон. Не сразу удалось дозвониться на радиостанцию, — наверное, туда бросились звонить тысячи людей. Но Йилда на радиостанции не было. Начальник Бюро предсказаний приезжал днем, записал выступление на магнитную проволоку. Сейчас только прокручивали запись:

«Леди и джентльмены! Все вы знаете, что нашему любимому кантону угрожает землетрясение. Знаете вы и о героических… усилиях… Мы не имеем возможности откладывать. Сегодня в 19 часов 00 минут…»

Что же происходит? Видимо, нечто неожиданное и грозное, если нерешительный Йилд взял на себя такую ответственность… даже не предупредил Мэтью. Правда, Мэтью был в дороге, сразу не разыщешь. Но почему нельзя отложить взрыв на несколько часов? Если положение критическое, все равно бомбами не поможешь. Ведь по проекту взрывать надо было за месяц до предполагаемого времени землетрясения.

«…выводите из домов детей, больных, стариков! Предупредите всех соседей. Постарайтесь припомнить, кто может не услышать радио…» Мэтью позвонил еще в Эльдорадо — в штаб борьбы с землетрясением. Йилда и там не было, телефонистка сказала, что он поехал к семье. («Экий эгоист, в такую минуту только о своих заботится», — подумал Мэтью.) «Кто есть в штабе? — отвечала телефонистка. — Тичер. Нет, позвать нельзя. Тичер очень занят, приказал не тревожить его. Ни для кого! О мистере Мэтью не говорил. Лучше вы приезжайте сами, мистер Мэтью…»

Мэтью кинулся к своей старенькой машине.

Ехать по улице было почти невозможно. Из домов выносили мебель, узлы, детские коляски. Машину Мэтью провожали угрозами и проклятьями. Только выбравшись за город, он мог увеличить скорость. Но, взглянув на часы, сообразил, что в штаб опоздает. А если и примчится в самую последнюю минуту, не успеет разобраться в обстановке, не успеет понять: надо ли вмешиваться, откладывать взрыв?

Не заехать ли на дом к Йилду? Если он еще там, то объяснит… И можно посоветоваться, принять решение, тут же вмешаться при надобности: у Йилда есть прямая связь со штабом — телевизор-селектор.

Асфальтовая лента пересекала сады. Яблони и абрикосы стояли правильными рядами, словно школьники на уроке гимнастики. Стволы были обмазаны белой пастой, обведены кругом взрыхленной земли, Там и сям вздымались оросительные фонтанчики. Солнце заходило за Береговой хребет, придавало красноватый оттенок траве, деревьям. Радугой вспыхивали фонтаны, в асфальте отражались карминовые облака. Все к вечеру затихло, казалось таким нежным, спокойным, умиротворенным.

«…Сегодня в 19 часов 00 минут Комитет по борьбе с землетрясением…»

Мэтью подъехал к желтому домику Йилдов в начале седьмого. Ворота были прикрыты, но не заперты. Бросились в глаза приметы поспешного бегства: игрушки, детское платьице на траве, следы колес на клумбе. Апельсиновое дерево было сломано — очевидно, задето фургоном, раздавленные плоды смешались с землей. Ясно, что Йилды уехали. Мэтью подергал дверь, постучал, никто не отозвался.

Все-таки Мэтью не мог понять Йилда.

Жена и трое детей? Но капитану, отвечающему за пять миллионов жизней, нельзя думать только о своей семье в час катастрофы. Жену мог предупредить по телефону, она вывела бы детей в поле, как все другие матери Ауриции, переждала бы подземные толчки от взрывов, предупреждающих землетрясение, и вернулась. Неужели Йилд не верил в успех? Отдал приказ для проформы и побежал спасать родных?

Что же случилось в последний день?

Так или иначе, Мэтью и тут ничего не узнает. Йилда нет, искать его дальше бессмысленно. Надо звонить. Где тут найти телефон поблизости?

Мэтью сел в машину, взялся за ключ зажигания и вдруг вспомнил: у него же есть ключ от желтого домика. Вот он висит на связке — сохранился еще с тех времен, когда они с Грибовым ночевали тут пять раз в неделю.

…Распахнутые шкафы, пустые вешалки, скомканные бумажки, грязные следы на линолеуме. Мэтью передернуло. Желтый домик был не похож на обитаемое жилище, как труп не похож на живого человека.

В передней полутьма. Мэтью передвинул рычажок селектора. Молчание, даже не гудит. Тока нет, что ли? Дотянулся до выключателя. И лампочки не горят. А где тут пробки? Насколько он помнит, у Йилдов пробки автоматические, починить их ничего не стоит, нажал кнопку, и свет зажигается.

Нащупал кнопку, надавил. Полутьма. Чиркнул зажигалкой. Что такое — провода оборваны? Зачем понадобилось Йилду, уезжая, еще и провода рвать?

«…Нашему любимому кантону угрожает землетрясение…» Голос Йилда.

Мэтью толкнул дверь кабинета,

Что это?

На полу, скорчившись, лежал человек. Липкая черная лужа растеклась по пластмассовому коврику, в правой руке поблескивал пистолет…

— Гемфри, — вскрикнул Мэтью. — Зачем? Черт, какая глупость!

Йилд лежал, неловко скорчившись, а голос его жил, гремел над мертвым телом: «Выводите из домов детей, больных, стариков…»

А где же Бетти, знает ли она? Трое детей… Как это он не пожалел жену? И почему, с какой стати? Ошибся в расчетах, боялся суда? Значит, катастрофа неизбежна, предотвратить ее нельзя?

На столе что-то белеет… Записка? Мэтью потянулся, решился переступить через тело, схватил бумагу:

«Дорогие друзья, сограждане, соседи! Я ухожу из жизни потому, что мне горько и стыдно, невозможно смотреть вам в глаза. Поверив в проект Александра Грибова, не разобравшись в его расчетах, я стал соучастником великого преступления, виновником ваших бедствий. Ауриция, прости меня! Бетти, прощай! Молись за мою грешную душу. Воспитай детей христианами. Когда они вырастут, расскажи им правду о несчастном отце, пусть не проклинают глупца, который вызвал катастрофу по доверчивости».

Мэтью несколько раз перечитал странное письмо, никак не мог уловить смысла. Йилд считал себя виновником катастрофы. Какой?

И вдруг Мэтью понял все: это не самоубийство! Он стоял ошеломленный. Кому-то нужно землетрясение, кто-то хочет извлечь выгоду из катастрофы. Йилда купили или запугали, уговорили взять на себя вину, ему продиктовали эту записку, обещая покой, безопасность, наверное, и богатство… в далеких странах. А потом обманули, убрали. Сделали это умело — за час или два до катастрофы. Все было принято в расчет: кругом паника, дома опустели, быть под крышей небезопасно. Никому и в голову не придет ломиться в запертый дом. Даже такую деталь учли: после землетрясений бывают пожары от замыкания проводов, и чтобы тело Йилда не сгорело вместе с посмертной запиской, выключили свет. Одного убийцы знать не могли: что Мэтью едет сюда и что у него в машине ключ от дома Йилдов.

… Королевский гамбит был излюбленным началом «уранового короля» Джона Джеллапа.

Гамбит, как известно, заключается в жертве пешки на f4. Пешка отдается для того, чтобы развить атаку.

…Что делать?

Йилд убит, провода оборваны, кто-то готовит катастрофу. Звонить в штаб? Но, может, именно, там, в штабе, сидят преступники, тот же Тичер, бестолковый или притворяющийся бестолковым. Может, он и есть главная пружина? Нарочно приказал не звать себя к телефону, чтобы Мэтью не мог отменить его преступных распоряжений…

В полицию? Но шеф в поле пережидает землетрясение, у телефона в лучшем случае сидит дежурный, не имеющий права решать, не имеющий права отлучаться.

Телеграфировать губернатору? Самому президенту?

Поздно! Поздно!

Тридцать восемь минут осталось. Мэтью заставляет себя не волноваться, подумать как следует.

«Что, собственно, может сделать Тичер вредного? Взорвет снаряды раньше времени? Никакой от этого катастрофы не будет. Взорвет не все снаряды? И так ничего страшного не получится. Взорвет больше, чем надо? Не могли ему дать без счета лишние бомбы! Да, но в записке Йилда написано точно: «вызвал катастрофу». Как можно вызвать катастрофу? Ага, понятно! Тичер взорвет сначала скважины второй очереди, он уничтожит те гранитные массивы («шипы», «зубья», — говорил Грибов), на которых держится сейчас Ауриция. Тичер изменит последовательность взрывов и вместо того, чтобы оттянуть землетрясение, ускорит его. И сделает это на западных скважинах — «Сона», «Сона-бис», «Рэйс», «Седар».

«Сона-бис» в шести милях отсюда. Туда можно успеть!

Тридцать семь минут оставалось.

Мэтью кинулся к машине, дверцу захлопнул уже на ходу. Выскочил на дорогу. Скорее! Асфальтовая лента, шипя, ложилась под колеса. Солнце уже зашло, на небе багровели облака, малиновыми зеркалами блестели пруды, листва была ржавой, трава — ржавой, а тени бордовыми. Но ландшафт уже не казался Мэтью живописным, лиричным и мирным. Все красное, как будто кровью налитое! Кровью Йилда… и многих еще, тех, кто погибнет через…

Тридцать три минуты… тридцать две минуты!

Маленький городок на пути. На улице табором расположились семьи. Детишки снуют на асфальте.

— Куда несешься, проклятый?! С ума сошел? Здесь дети!

Двадцать девять минут! Целых три минуты потеряно в этом столпотворении.

Дамба через болотистую низину — прямая как стрела. Машина рвется вперед, даже спрыгивает с неровностей. Впереди малиновая гладь залива, эстакада, вышка, баки.

Без двадцати пяти минут семь.

И вдруг:

— Стой, кто идет?

У самого въезда на эстакаду ворота. Когда они тут появились? И солдат, сдернув автомат, кричит неистовым голосом:

— Стой! Сдавай назад! Нельзя!

— Эй, слушай, я Мэт, я Мэтью — я главный инженер.

— Не знаю никаких Мэтов. Отойди, стрелять буду!

— Позови мне Джека Торроу!

— Не знаю никаких Джеков.

— Ну, позови офицера!

— Не велено звать никого до семи часов. Отойди, стрелять буду!

Мэтью старается взять себя в руки:

— Слушай, парень, ты пойми: я главный инженер. Я приехал, чтобы предупредить землетрясение. Есть преступники, которые хотят катастрофы, Я не могу ждать до семи, в семь будет уже поздно.

— Отойди, стрелять буду!

Двадцать две минуты осталось. Куда мчаться? Где разыскивать телефон, как связаться с Джеком Торроу?

— Парень, ну пойми ты своей головой, я людей спасти должен. Ты из-за своего упрямства погубишь тысячи. На твоей совести будет.

— Стой, не подходи!

Мэтью пробует кричать, но вышка на островке, длина эстакады метров триста. Если даже крики и доносятся туда, никто не обращает внимания. Мэтью садится в машину, опять выходит, придумывает какие-то убедительные слова:

— Слушай, солдат, позови ты своего начальника, он разберется.

— Не велено до смены. Стой, не подходи! Девятнадцать минут осталось.

Выхода нет. Без восемнадцати минут семь. Мэтью достает большой блокнот, печатными буквами пишет:

«Я Мэтью. Примите меры против преступления. Преступники убили Йилда, они хотят вызвать землетрясение. Не дайте взорвать, отключите скважину «Сону», «Сону-бис», «Рзйс», «Седар»!»

Расчет простой. Солдат выстрелит и убьет Мэтью. На выстрел кто-нибудь прибежит, прочтет записку. За четверть часа можно отключить скважины.

— Ну, стреляй!

Выставив блокнот, Мэтью идет на солдата. Тот вскидывает автомат, черная дырочка смотрит в упор. Мэтью видит молодое лицо солдата, веснушчатое и розовое, видит его глаза, страшно испуганные. Парню до смерти не хочется стрелять в живого человека. Но служба есть служба. Палец ложится на спусковой крючок. «Ведь выстрелит», — думает Мэтью и кричит:

— Стреляй же, черт тебя возьми!

Черный кружок становится громадным, заслоняет весь мир. Мэтью уже чувствует, как что-то острое и горячее проходит сквозь живот. Противное ощущение!

Хочется оказаться за тридевять земель отсюда, на Южном полюсе например. Но он делает шаг вперед. Он еще успевает обругать себя за больное воображение. Не придумал ли он сам все преступление? Йилд мог покончить с собой с перепугу. Землетрясение? Что там еще будет! Ведь он может остаться живым.

Но Мэтью делает шаг вперед, и еще, и еще…

— Стой же, стреляю! — голос солдата срывается на визг.

Сейчас выстрелит. Мэтью закрывает глаза.

Удары бича с присвистом. Короткое щелканье. Звон в ушах.

Мэтью останавливается, расслабленно свесив руки. Отдувается, стирает пот. Молодец солдат, сделал что требуется. Дал очередь в воздух.

Придерживая болтающуюся кобуру, бежит к воротам офицер. Мэтью слышит, как солдат оправдывается плачущим голосом:

— Сумасшедший какой-то! Лезет на ворота, обезумел со страху. Никаких предупреждений не слушает.

— Я Мэтью, Патрик Мэтью! Вызовите мне мастера Торроу! Преступление! Угроза катастрофы!

Остается четырнадцать минут, когда Мэтью и Торроу рядом бегут по гулкому настилу эстакады. С Джеком легко. Он все понимает с полуслова.

— Какие негодяи, Мэт! Но слушайте, что же делать? Ведь бомбы-то взорвут по радио.

В самом деле, по радио! Провод можно перерезать, как перережешь радиоволну? Остается тринадцать минут. Мэтью хлопает себя по лбу.

— Соображать надо, парень. Бомба-то на большой глубине под землей, радиоволны туда не доходят. Приказ пойдет по радио, но с ретрансляцией через твой ультразвуковой пульт. Отключай ультразвук.

Молодой мастер бежит к пульту. Что-то там не ладится с отключением, а время не ждет. Мэтью хватает гаечный ключ, змеятся стеклянные трещины, вспыхивают искры. Мэтью бьет с остервенением. Нетрудное дело — ломать.

Осталось девять минут.

— Джек, мобилизуй всю свою связь — радистов, телефонистов, селектор.

Они выбегают из кабинета управления. И тут кто-то толкает Мэтью.

Ноги заплетаются, и он летит на дощатый настил. Хочет встать и не может. Настил, скрипя, накреняется, словно палуба судна, Плещет залив, гул катится под землей… Включили-таки землетрясение, даже на восемь минут раньше срока!

Ветер проносился по берегу, стонут потревоженные деревья. Но Мэтью понимает: землетрясение не состоялось. Так себе удар, на пять-шесть баллов. Выступ «Сона-бис» устоял и спас Аурицию от катастрофы… временно. На месяц, а может быть на час.

Определенные круги той страны которой угрожает землетрясение, хотели бы повернуть историю вспять. В провокационных целях они готовы даже разрушить родной край.

И это они пытаются сделать так, чтобы проект Грибова не был осуществлен, — взрывают заряды не вовремя и не те, которые следует. А в неудаче можно будет обвинить советского ученого.

Но люди доброй воли побеждают. С помощью Грибова им удается отодвинуть срок грозного стихийного бедствия, а затем и предотвратить его.