1

Аврора

Из-за стены долетает рев разогревающихся двигателей, сигнализирующий о начале действа, а все, о чем я могу думать в этот момент: как я хочу в туалет и как ненавижу парочку, которая в течение двадцати минут нагло и громко совокупляется в единственной уборной, находящейся в здании.

— Эй! — в тысячный раз молочу кулаком в деревянную дверь. — Попробуй для разнообразия не называть ее шлюхой. Назови пупсиком, зайкой, сладкой киской… Может, тогда она, наконец, кончит и вы освободите туалет.

Ответом мне становится протяжный женский стон и звук звонкого шлепка. Надеюсь, по заднице. Не хотелось бы думать, что трахающийся тип за стенкой лупит музыкальную мадам по лицу.

Через пару минут оханья и придыхания, наконец, стихают, сменяюсь звуком льющейся воды и вибрацией разговора: восторженный женский голос перемежается с грубым мужским. Кажется, дамочка пытается всучить мистеру «Сделай-мне-больно» номер своего телефона. Спорю, он его не возьмет. Знаю такой тип мужчин не понаслышке. Мой старший брат из их похотливой стаи: сношает все, что может произнести «Классная тачка» и «Мне есть восемнадцать». Я очень люблю Эрика, но с такими парнями, как он, заводить отношений никогда бы не стала. Сидишь ты, значит, дома, в красивом белье и с бразильской эпиляцией, запекаешь его любимую курицу по-милански, а он в это время в своей машине другую курицу жарит. По-американски. С соусом «Глубже и еще». Нет уж, увольте.

Когда раздается скрежет отпирающегося замка, мой мочевой пузырь уже готов разрыдаться от счастья. Дверь с треском распахивается и из влажного туалетного воздуха обиженной тучей вылетает загорелая копия Беллы Торн, правда, без намека на прыщи. Обливает меня фунтами недовольства, словно это по моей вине она битых полчаса не могла помочиться и, стуча готическими каблучищами, уносится в коридор.

— Шорты целы? — раздается насмешливый голос рядом с моим затылком.

Оу, не иначе ведущий порноактер мюзикла «Туалетная симфония» пожаловал.

Развернувшись, собираюсь отпустить колкость по поводу неподобающих интимных утех, и каменею на месте. Непослушные выгоревшие волосы, немного крупноватая челюсть, поросшая двухнедельной щетиной, пронзительные зеленые глаза и широкие плечи, обтянутые спортивным комбинезоном. Хейден, чтоб меня, Гаррисон, звезда мирового авторалли, любимец женщин и папарацци, не сходящий с рекламных плакатов средств для бритья и шампуней. Стоит передо мной собственной персоной, демонстрируя кристальной белизны оскал. Ах да, он же и еще зубную пасту рекламирует.

А пока я подбираю слова, чтобы поприветствовать мега-звезду, ради которой, собственно, и позволила Джоан затащить меня на сегодняшние гонки, туалетный маньяк наклоняется ближе, так что я улавливаю аромат жевательной резинки, которую он небрежно гоняет во рту.

— К сведению, та девушка кончила дважды, так что твои крикливые советы были совсем не актуальны, — Склонив голову набок, нарочито медленно оглядывает меня, задерживаясь на надписи на моей груди. — Котенок.

И дернул же меня черт надеть футболку Hello Kitty.

— Но вообще я люблю громких девушек, секс с ними интереснее. — как ни в чем не бывало продолжает мужчина, недвусмысленно изучая меня глазами. — И что очень кстати, ты мне нравишься. Гонка стартует через полчаса, но, думаю, мы успеем управиться. — подмигнув, протягивает руку и заправляет безвольно повисшую прядь мне за ухо. — Что скажешь, Котенок? Туалет все еще свободен. Могу назвать тебя сладкой киской, раз уж тебе так нравится.

От такой наглости я моментально выхожу из ступора. Вот урод. Даром что красавчик. Всерьез полагает, что стоит ему поманить пальцем, любая женская особь будет счастлива раздвинуть перед ним ноги. Голливудская внешность, слава Шумахера и чудовищное самомнение.

— Ты не в моем вкусе, Бычок. — натягивая на лицо диабетическую улыбку, как бы ненароком касаюсь пальцем нашивки его гоночного комбинезона. (Red Bull — перев. Красный Бык, распространенная эмблема на раллийных униформах. — прим. автора). — А туалеты я использую исключительно по назначению и тщательно мою после них руки. Кто знает, какую заразу можно там подцепить. И к слову, твоя партнерша так неубедительно стонала, что я сильно сомневаюсь, что тебе есть чем меня удивить.

Здесь, я конечно, покривила душой, — стонала рыжая по-оперному, но надо же как-то сбить спесь с этого звездного олуха. Вот у него уже и челюсть слегка вниз отвалилась. Неплохо, Аврора.

В зеленых глазах покорителя трассы начинают пузыриться гнев и изумление. Не ожидал, что его титулованный пенис отвергнет простая двадцатиоднолетняя девчонка. Поправочка. Красивая и знающая себе цену девчонка. Хах. Выкуси, Хейден Гаррисон.

Кадык на его шее дергается, после чего удивленное негодование гаснет, возвращая очаровательного плейбоя, обожаемого публикой и мировыми СМИ.

— Уверен, ты бы стонала подо мной убедительнее, Котенок. — говорит почти ласково. — Но уговаривать я тебя не стану. Воспользуйся туалетом по назначению, а то я волнуюсь за сохранность твоих милых шортиков.

— Мои шорты последнее, что должно тебя беспокоить, Бычок. — огрызаюсь больше для того, чтобы не выдать смущения. Все-таки этот говнюк привлекателен, а я, откуда не посмотри, девушка, и мне не чуждо краснеть от скабрезностей.

Задрав нос, обхожу улыбающегося мачо, с достоинством английской леди внося свой переполненный мочевой пузырь в двери туалета, и подпрыгиваю, потому что в этот момент тяжелая ладонь со смачным шлепком опускается на мою правую ягодицу.

— Хороший звук. — рокочет мне в спину. — Жаль, не удалось опробовать без шорт.

— Бычара мерзкий. — рычу, перед тем за захлопнуть дверь и рвануть к унитазу. Ты хотела бы так сильно писать, догнала бы и стерла это самодовольное выражение с его лица.

Неделю спустя.

— Как я выгляжу, мам? — расставив в стороны руки словно пластмассовая кукла начинаю вращаться по кругу демонстрируя нетипичный для меня образ умницы-белоснежки: юбка до колен, чопорная укладка, рубашка в викторианском стиле и ненавистные балетки.

— Ты такая милая, Рора. — ласково улыбается мама. — Уверена, ты понравишься своему работодателю.

Только желание получить эту работу могло сподвигнуть меня на то, чтобы нарядиться вот так. Стать сиделкой пятилетнего мальчика в двухмесячном европейском турне его богатых родителей; жить в отелях не ниже уровня пяти звезд, бродить по улицам Парижа и Монте-Карло и получать за это неплохую оплату — работа мечты для студентки третьего курса, которая за свою жизнь не выезжала никуда дальше Сиэтла. А с парнишкой я справлюсь. Во-первых, я обожаю детей и животных, а они, в свою очередь, все без исключения обожают меня. Во-вторых, я была той, кто воспитывал Кэрри, мою младшую сестренку когда мама сутками вкалывала на двух работах. А у этой занозы тот еще характер. Так что с сынишкой сиэтлской элиты уж как-нибудь разберусь.

— Удачи, Рора. — говорит мама на прощанье. — Помни, ты можешь быть очень очаровательной, когда берешь на себя такой труд.

— Сражу богатеев наповал, ма. — подмигиваю ей, доставая из сумки ключи от развалюхи-Форда. — Не сомневайся.

Дом, в котором мне назначено собеседование, больше походит на архитектурный концепт, созданный компьютерной программой, нежели на настоящий жилье. Затемненные стеклянные стены, многоугольная крыша с ассиметричными скосам, гаражные ворота, похожие двери банковского сейфа и, конечно же, огромный лазурный бассейн, при виде которого мне мгновенно захотелось избавиться от натирающей шею и зад одежды, и окунуться с головой.

— Як миссис и мистеру Джонс, — наклонившись, объявляю в динамик домофона.

— Проходите, — незамедлительно откликается в ответ гундосый голос.

Створка в металлической ограде отщелкивается с глухим звуком, пропуская меня внутрь. Иду по идеально прямой асфальтной дорожке, чувствуя, как внутри поднимается трепетная нервозность. А что если я им не понравлюсь? Вдруг миссис Джонс увидит, какая я красотуля и решит, что таких нужно держать подальше от ее мужа. А мне ведь очень нужна эта работа, чтобы помочь маме. Эрик каждый месяц отправляет ей определенную сумму, но дополнительные деньги нам просто необходимы, ведь в этом году Кэрри идет в школу.

Двери распахивается еще до того, как я успеваю постучаться, открывая моему взгляду щуплого мужичка в пиджаке, очевидно, того самого гундосого. Не дожидаясь, пока тот перестанет меня разглядывать, беру инициативу по приветствию в свои изящные руки.

— Здравствуйте, мистер….ээээ. — одариваю его стоваттной улыбкой. — Я к мистеру и миссис Джонс. Моя имя Аврора Смоллс, мне назначено на одиннадцать.

Скептически поджав губы, гном бегло ощупывает меня глазами и делает поистине царский кивок головой.

— Добрый день, мисс Смоллс. Я вас провожу.

Спешно перебирая балетками, семеню за ним вглубь дома. Хотя дом эта дизайнерская махина слабо напоминает: настоящий космический корабль. Может, я иду устраиваться на работу к Илону Маску? Тогда очень кстати, что он бросил свою психически нездоровую девушку.

Дворецкий, как я его про себя окрестила, так резко тормозит перед черной матовой дверью в конце коридора, что я чудом не бьюсь в его хрупкую спину носом. Заносит кулак и стучится очень осторожно, словно проверяет звон хрусталя.

— Мистер… Джонс. К вам пожаловала Аврора Смоллс. Запись на одиннадцать. Пожаловала. Ну дает гундосый.

— Пусть входит, — доносится в ответ грубый голос, который кажется мне смутно знакомым.

— Прошу, — гордо объявляет дворецкий, пропуская меня внутрь.

Вытягивая носки, как заправская балерина, элегантно переступаю порог, готовясь сразить потенциального работодателя своими неземными манерами и профессионализмом, но вместо это застываю на месте, неделикатно распахнув рот.

В кресле за огромным полированным столом, похожим на рояль, в расстегнутой на одну пуговицу строгой рубашке сидит он. Туалетный маньяк и похотливый мачо, Хейден, чтоб его, Гаррисон, разглядывает меня, словно он Чарльз Дарвин, а я недостойное жизни насекомое.

— Чего застыли, мисс Смоллс. — недовольно бросает, сводя широкие брови в переносице. — Мое время не резиновое, так же как и ваши ноги. Поэтому прекратите таращиться на меня как шимпанзе на банан и тащите их сюда.

Эй, а где тот милый туалетный маньяк, и кто этот высокомерный сноб? Чего началось-то? Нормально же общались.

 

2

Аврора

Когда первый шок от встречи с туалетным маньяком проходит, мой мозг, как это часто бывает в нестандартных ситуациях, начинает вращаться со скоростью бешеной центрифуги. Судя по непроницаемому взгляду, Хейден Гаррисон меня не узнал. Если учесть обстоятельства нашей встречи, такая амнезия мне на руку, хотя и нельзя не признать, что это немного обидно. Говорил, что я ему нравлюсь, и уже через неделю забыл. Ветреное кобелиное отродье. Тогда и я буду придерживаться той же тактики: сделаю вид, что не называла его мерзким бычарой и не высмеивала его сексуальное мастерство.

— А где миссис Джонс, мистер Джонс? — простодушно хлопаю глазами и посылаю засранцу лучезарную улыбку.

Ответом мне становится полный раздражения взгляд.

— Я не любитель овец в своем окружении, поэтому прекратите строить из себя наивную белоснежку, мисс Смоллс. Вы так широко открыли свой рот, едва переступив порог, что совершенно точно меня узнали. А в таком случае, вам известно, что моя фамилия Гаррисон и никакой миссис Джонс у меня нет.

Нужно будет все-таки поработать над мимикой. Если мне удастся получить эту работу, в дальнейшем это станет жизненной необходимостью. Потому что каждый раз, когда мистер «Бритье без царапин» начинает говорить, у меня дергается глаз от непреодолимого желания ткнуть ему в лицо средний палец.

— Вы правы, мистер Гаррисон, — сочась елеем, опускаюсь в кресло, стоящее напротив его стола, — Ваше лицо так часто мелькает по телевидению, что не узнать вас очень сложно. Но признаться, я не так близко знакома с вашей биографией, чтобы знать, что вы женаты.

— Та ненормальная певичка, с которой я имел неосторожность потрахаться в Монако, разве что в девятичасовых новостях не объявила, что она моя невеста. Об этом знает каждый бомж в Бронксе. Так что вы и здесь кривите душой.

И прежде чем я успеваю открыть рот, говнюк берет ручку и делает несколько пометок на лежащем перед ним листе бумаги.

— Отмечаю, что честность не самая ваша сильная сторона. — поясняет он, заметив мой взгляд.

Я ровным счетом ничего не понимаю. За вычетом того, что список любовных похождений Хейдена Гаррисона сравним с длиной Бруклинского моста, в остальном он имеет репутацию самой дружелюбной и обаятельной звезды, за что его и обожают поклонники и журналисты. Он никогда не отказывает в фотографиях, с легкостью может спросить «как дела» у очумевшей от восторга фанатки, и вообще позиционирует себя круглой няшей. Тип же, сидящий напротив, ведет себя и разговаривает так, словно только что вылез из задницы сатаны.

Соберись, Аврора, тебе же нужна эта работа. Не позволяй говнюку смутить тебя.

— Вообще, именно за мою честность мне часто доставалось в детстве. А это легкое недоразумение — не более чем дань моему смущению при виде звезды такого масштаба.

Вот сейчас я умница. Не родился еще тот пижон, который устоял бы против лести из уст красивой девушки.

Однако, через секунду выясняется, что такой пижон родился. Сидит напротив и сверлит меня глазами.

— И как же вы собираетесь на меня работать? Каждый раз при виде меня будете говорить ерунду и срываться в подхалимаж.

Ох. Мне, конечно, нужна эта работа, но мое терпение ведь не резиновое. Прежде чем я успеваю осадить поднявшийся гнев, губы сами рявкают:

— Знала бы, что мне предстоит такая встреча подготовилась бы лучше и запаслась бронежилетом.

— Наконец-то вы начинаете говорить то, о чем думаете. — заключает засранец. — Не знаю, имеет ли дальнейший разговор с вами смысл, но раз уж вы проделали такой путь из… — он опускает глаза, пробегаясь по моему резюме и сочувственно кривит губы. — …Рентона, то я предпочту перейти к сути.

Да, избалованный жлоб, не у всех есть деньги, чтобы жить в престижных районах, иметь шестьсот лошадей под задницей и дом размером с футбольное поле.

— Вот и я буду рада услышать о вакансии, потому что после вас у меня назначено еще несколько собеседований. Не люблю тратить чужое время впустую.

Конечно, никакое собеседование меня не ждет, но говнюку об этом знать необязательно. Пусть не думает, что космическая зарплата и возможность увидеть Европу — предел моих мечтаний.

— Ну хорошо. — согласно кивает тот. — Думаю, для вас не секрет, что у меня есть пятилетний сын Майкл, над которым я имею единоличную опеку. Большую часть своего времени я провожу в разъездах и не хочу так надолго оставлять его без присмотра. Поэтому мне нужна помощница, которая будет приглядывать за ним по время соревнований.

— А как же его мать? — не удерживаюсь от любопытства. — Разве ей не хочется быть рядом сыном?

Челюсть, поросшая густой щетиной дергается, выдавая степень негодования своего хозяина.

— Что из слов «единоличная опека» вам непонятно, мисс Смоллс? Моя бывшая идиотка-жена на пушечный выстрел не приблизится у моему сыну. Рядом с ней даже Илон Маск превратится в пускающего слюни имбецила.

О как. Весь мир наслышан о скандальном разводе красавицы-модели и восходящей звезды автоспорта, однако, я понятия не имела, что Лесли Флэтч запрещено видеться с сыном. Каковы бы не были причины их развода, на мой взгляд, так поступать слишком жестоко.

— Требования, которые я предъявляю к своей помощнице довольно просты… — продолжает Хейден.

Ооочень сильно сомневаюсь.

— Полная преданность работодателю, исполнительность, ответственность, аккуратность. Мой сын ни на минуту не должен оставаться один. Исключение составляют лишь походы в уборную. У Майкла свой распорядок дня, который не должен меняться. Вы сможете ознакомиться с ним, в случае если я найду вашу кандидатуру подходящей.

Он бросает на меня короткий взгляд и по кислому выражению его лица, я понимаю, что он считает такую возможность маловероятной.

— Фактически, я беру вас в двухмесячное рабство, мисс Смоллс. — заключает, сцепив длинные пальцы. — А теперь скажите, почему при столь не воодушевляющем начале нашего собеседования из всех кандидатов, а их больше пятидесяти, я должен выбрать именно вас.

Мама всегда учила меня, когда не знаешь, что сказать, говори правду. Очевидно, что глазки Бэмби с этим монстром не работают, поэтому попробуем действовать от противного.

— Прежде всего потому, что я ехала сюда не сомневаясь в том, что меня примут. И это вовсе говорит о излишней самонадеянности, а лишь о том, что уверена в себе и трезво оцениваю собственные силы. У меня есть опыт вырастить грудного младенца в прекрасную девочку, и окружить ее заботой. Меня не пугает многочасовой рабочий день, ведь, как вы верно заметили, я из Рентона. Считаю, что вы должны выбрать меня из остальных пятидесяти кандидатов, потому что… — делаю паузу и презентую ему очаровательную улыбку, — я стрессоустойчива, а вы, простите мне такую откровенность, имеете отвратительный характер. Со мной у вас есть гарантии, что я не сбегу через неделю, брызгая слезами и проклятиями, когда вы в очередной раз решите потренировать свой сарказм. Сомневаюсь, что организаторы соревнований разрешат пятилетнему ребенку сидеть на пассажирском сидении раллийного автомобиля.

Решив, что сказала достаточно, замолкаю и перевожу дух. Что ж, кажется, вышло убедительно.

— И это все? — скептически поднимает брови говнюк.

Вот гад.

— А еще вы совершенно не в моем вкусе, поэтому можете не волноваться, что я захочу залезть к вам в трусы, как это, вероятно, случится с другими.

Лицо Хейдена дергается, словно ему только что отвесили пощечину. Хах. Так-то красавчик.

— Я услышал вас, мисс Смоллс. — говорит сухо, отваливаясь на спинку кресла. Считаю, что на этом наше собеседование можно считать оконченным. В случае положительного ответа Герберт с вами свяжется.

— Спасибо, что пригласили меня, мистер Гаррисон. — поднявшись, дарю ему вежливую улыбку. — Если не увидимся, желаю вам отличного сезона.

Говнюк не удостаивает меня ответом, демонстративно углубившись в бумаги. И только когда дверь за мной начинает захлопываться, в спину несется:

— Кстати, эта юбка просто ужасная. В шортах было много лучше, Котенок.

 

3

Хейден

Едва звук захлопнувшейся двери скрывает от меня округлый зад Авроры Смоллс, я больше могу не притворяться, что разглядываю бумаги. Кто бы мог подумать, что такие совпадения существуют. Дерзкая стерва в моем доме, пришла устраиваться на работу в образе улыбчивого пасхального кролика. К ее несчастью, я помню, как зло кривился ее рот, когда она называла меня быком. Эта девчонка кто угодно, но не покладистая милашка. Нужно было выставить ее за дверь, как только она переступила порог моего кабинета, но соблазн поставить ее на место переборол здравый смысл. Уж очень хотелось увидеть, как ее смазливая мордашка перекосится от злости.

Неубедительно стонала, надо же. Не торопился бы на гонку, вытрахал бы из нее всю дурь так, что у обоих бы уши заложило. Потом бы еще год мой член по памяти рисовала и подружкам хвасталась.

Взять ее присматривать за Майклом? Как же, размечталась. Терпеть эту занозу в заднице целых два месяца? Ни за что. Вот трахнуть ее — другое дело. Девчонка-то сочная: сиськи, задница, рабочий рот — все при ней. И глаза голубые и обманчиво невинные. Ангельская внешность с горючим нутром. Но свой шанс на перепихон со мной она бездарно просрала. Поэтому пусть сидит в своем Рентоне и тренирует манеры в местном Бургер Кинге.

— Мистер Гаррисон, — раздается голос Герберта из дверного проема. Черт, эта девчонка так меня взбесила, что я прослушал, как он постучал. — Пришла следующая кандидатка, мисс Буланже.

Лягушатница что ли?

— Пусть подождет две минуты и потом заходит.

Ровно столько времени мне нужно, чтобы привести в порядок некстати обнаружившийся стояк. Кощунственно подпирать стол торчащей елдой, выбирая няню для сына.

Когда необходимо быстро привести себя в чувство, я вспоминаю лицо бывшей жены. Член моментально становится плюшевым, обмякая в штанах. Спасибо тебе за этот лайфхак, тупая корова.

Спустя положенное время доносится нервное блеяние из двери кабинета.

— Разрешите, мистер Джонс?

Девка в дверях — натуральная мисс Барашкис. Вытянутая вперед челюсть, покрытая белыми завитками голова и взгляд напуганной овцы. Дело дрянь.

— Входите, — киваю головой. — И поживее, мое время дорого стоит.

Неуверенно перебирая копытцами, Мисс Барашкис крадется к стулу.

Анжела Буланже, двадцать девять лет, не замужем(что неудивительно, учитывая ее манеры перепуганной девственницы), проработала сиделкой в семье в двумя детьми около полугода. Уволилась, потому что решила попробовать себя продавцом собачьего корма, и спустя две недели снова уволилась.

— Спойте мне колыбельную, мисс Буланже. — решаю побыстрее расквитаться с заранее обреченным на провал интервью.

Левый глаз Барашкис начинает подозрительно дергаться.

— Колыбельную? — переспрашивает. — Но…я ….эээ…совсем не…

— Да, колыбельную. Вдруг мой сын не сможет уснуть и захочет услышать песню на ночь.

Разумеется, Майклу никакие колыбельные не нужны. Он у меня настоящий мужчина и такие нюни не для него.

Нервная мадемуазель продолжает хлопать глазами и теребить подол своей грустной плиссированной юбки. Чувствую, как бак моего терпения начинает трещать по швам, поэтому быстро вбиваю финальный гвоздь в крышку гроба этого неудавшегося интервью. Подаюсь вперед и даю девахе подсказку:

— Вы же не собираетесь расплакаться, мисс Буланже?

Может и не собиралась, но сейчас передумала. Нос покраснел, тонкие губы трясутся. Иисус, да ей бы ведро ксанакса и на месяц в психиатрическую лечебницу.

— На этом аудиенцию можно считать оконченной, мисс Буланже. Рекомендую вам попытать счастья с собачьими консервами. И не забудьте попросить у Герберта носовой платок.

После того как Барашкис под аккомпанемент тихих завываний покидает мой кабинет, прошу Герберта пригласить следующую. Вылет в Монако назначен на конец недели, и до этого времени мне просто необходимо нанять помощницу. Не хочу проводить время вдали от сына и видеться лишь во время моих кратковременных наездов в Сиэтл. Уже через два года он пойдет в школу и у него начнется совсем другая жизнь. Конечно, можно было нанять пачку учителей, которые сопровождали бы его во время поездок, но я не хочу лишать его детства и общения со сверстниками.

Томное придыхание в дверях отвлекает меня от дум заботливого папаши.

— Разрешите войти?

Эта бабища собеседование на роль сиделки с кастингом в малобюджетную порнуху что ли перепутала? Красная мини-юбка и такого же цвета размалеванный свисток. Лакированные ходули и нарощенные лохмы. Да ее даже собеседовать в презервативе нужно.

— Имя? — спрашиваю до того, как она успевает плюхнуться полуголой задницей на стул.

— Эмма.

— Вы мне не подходите, Эмма. Разворот на сто восемьдесят и на выход.

Секунд пять та старательно переваривает сказанное, после чего шипит «Мудак» и вылетает за дверь.

— Пригласить следующую, мистер Гаррисон? — учтиво интересуется Герберт.

Устало потираю переносицу и откидываюсь на спинку кресла. Кто бы мог подумать, что собеседования могут быть настолько утомительными. Герберт предлагал взять этот труд на себя, но я хотел лично отобрать ту, чьим рукам доверю своего сына.

— Нормальные есть?

— Мисс Смоллс выглядела достойным кандидатом, — осторожно вставляет мой личный Лорд Варис(персонаж Игры престолов, советник Дейнерис Таргариен — прим. автора)

— Узнаю, что подслушиваешь под дверью, уволю ту жируху, что драит сортиры и перепоручу эту миссию тебе.

— Не перепоручите, мистер Гаррисон. — не моргнув глазом, парирует тот. — Ведь в противном случае мне придется уволиться, а замену мне вы вряд ли сможете найти в силу своего невыносимого характера.

Почти слов в слово цитирует стерву-Котенка. Конечно, туалеты Герберта я бы мыть не заставил. Это гундосый педант со мной уже почти пять лет и ни разу меня не подвел, а в современном обществе это большая редкость.

— Сколько их там еще?

— Пять девушек ожидают в гостиной.

Со вздохом отодвигаю кресло и встаю.

— Я сам выберу, кто мне понравится. Надоело терять время со шлюхами и монашками.

Стоит мне появится в гостиной, как пронзительный поросячий визг иглами втыкается в барабанные перепонки.

— Боже мой! Боже мой! Это вы… — прижав ладони к объемным сиськам, верещит некачественный двойник Кайли Дженнер.

Ох, уж эти фанатки скорости. Но я, разумеется, уже привык.

— Это же вы рекламировали спрей для горла. И еще чипсы…

— Эта свободна, Герберт, — шиплю сквозь стиснутые зубы.

Пока тот выпроваживает продолжающую перечислять мои заслуги в области рекламной индустрии девицу, оглядываю остальных.

Нашпигованная пирсингом мулатка в обрезном топе, под котором явно нет лифчика, и крошечных шортах, которые ничуть не скрывают ее целлюлитный зад, с кривой ухмылкой поглядывает на меня, звонко чавкая жвачкой.

— Ты нет. — говорю коротко.

— Это потому что я черная? — злобно клокочет та, срываясь с места.

— Это потому что ты хамка, не имеющая представления о манерах. Удачи в дальнейших поисках и передавай привет пособию по безработице.

Судя по пробивающейся сквозь слои тонального крема щетине, следующая кандидатка мне тоже не подходит.

— Ни за какие деньги я не буду работать на такого монстра как вы! — выкрикивает четвертая, худосочная брюнетка с мальчишеской стрижкой, которую я почти счел годной. — Вы сноб и расист, и вы мне омерзительны.

Оуу, комиссия по правам человека пожаловала.

— Уверен, трансвестит и полуголая хамка не успели далеко уйти, пупсик. Рекомендую обменяться с ними визитками на тот случай, когда у тебя появятся собственные дети.

— Кто сказал, что у меня их нет. — гордо фыркает тощая.

— Потому что если бы они у тебя были, ты бы придержала свои обвинения. А теперь кыш с глаз моих.

Ну вот пятая ничего. Скромные черные брюки и белая рубашка, минимум косметики и аккуратная прическа.

— Вы еще не передумали наниматься ко мне? — уточняю для верности.

— Вовсе нет, мистер Джонс. — кротко отвечает Мэри Поплине, поднимаясь.

— Тогда пройдем ко мне в кабинет.

С Элли Корнуэлл я беседую почти час. Тридцать два года, не замужем, имеет идеальный послужной список: три года работы в младшей школе и два года в многодетной семье. Прекрасные рекомендации. Да, совершенно точно она мне подходит.

— К сожалению, вы мне не подходите, мисс Корнуэлл. Сравнив все резюме, я пришел к выводу, что определился с кандидатом. Спасибо за уделенное мне время.

Когда дверь за ней тихо защелкивается, оставляя меня в комфортном одиночестве, набираю номер Герберта.

— Завтра позвони мисс Смоллс. Скажи, что она принята.

 

4

Аврора

— Имей в виду, мое решение по поводу тебя не окончательное, Котенок. — говорит говнюк, скептически оглядывая мой казуальный лук, состоящий из темных скинни и серой толстовки. Ну не в шортах же мне приходить. А та юбка и, правда была ужасной.

— Я Аврора, мистер Джонс… — источаю сладкую учтивость, от которой слюна начинает засахариваться. — То есть, мистер Гаррисон.

Бородатая звездуля раздраженно морщит нос и дергает плечами. Не привык, когда девчонка его троллит.

Вообще, в моих интересах помалкивать, но при одном взгляде на красивую высокомерную физиономию меня просто распирает желание сказать какую-нибудь колкость. К тому же, мне не папашу нужно очаровывать, а его пятилетнего сына.

— Можешь называть меня Хейден, — холодно изрекает тот, уничтожая меня взглядом. — У нас не такая большая разница в возрасте.

Оуу. Кто-то комплексует по поводу количества седых волос в подмышках.

— Прошу прощения, я этого не знала, Хейден.

Говнюк снова кривит губы и выразительно поднимает брови, всем своим видом говоря «Серьезно?»

Ну с этим я, наверное, перегнула палку. Разумеется, я знаю, что Хейдену Энтони Гаррисону недавно исполнилось тридцать. А еще что он родился в Миннесоте, его рост шесть футов и два дюйма, а на груди есть татуировка в виде креста. Но обо всем этом ему знать необязательно.

— Я так понимаю, вы пригласили меня для того, чтобы познакомить с Майклом? — возвращаю разговор в миролюбивое русло. А то еще немного и наш разговор превратится в рэп-баттл, аапосле каждой фразы мы будем кричать «Раунд». — Я смогу его увидеть?

— Сейчас у него занятие с тренером, а после вы сможете встретится.

Бросив на меня многозначительный взгляд, добавляет:

— Предупреждаю, Котенок, если вы не найдете общий язык сегодня, второго шанса у тебя не будет.

Здесь я не слишком волнуюсь. Дети и животные меня обожают — они, в отличии от некоторых, интуитивно чувствуют хороших людей. А я, как известно, исключительная няша.

— Может, пока вы поподробнее расскажете, что меня ждет после того, как окончательно убедитесь, что я вам подхожу?

И снова этот недовольный взгляд. Уксус что-ли он пьет перед встречей с гостями?

— Мы вылетаем в Монако в ближайшее воскресенье. — начинает расхаживать по периметру гостиной. — Остановимся в гостинице недалеко от места проведения соревнований. Сын живет со мной в номере, помощница занимает смежный и должна быть готова к тому, что я могу вызвать ее в любое время дня и ночи.

— Могу я уточнить, с какой целью, Хейден?

Я обязана задать этот вопрос. Вдруг звездный кобель решит, что помимо его сына, я должна буду обслуживать его изрядно потертый звездный прибор.

Снова вздернутые брови и снова взгляд «Ты серьезно?»

— Уверяю, тебя, Котенок, если я захочу найти рабочий рот на ночь, то твоя помощь в этом мне не потребуется. Достаточно будет выглянуть в окно и ткнуть пальцем в любую из там стоящих.

Боже, вот это у парня самомнение. Видно, ему и, правда, не часто отказывали.

— Вы понадобитесь на случай, если мне необходимо будет отлучиться из номера. — продолжает он и, глядя на мое недоуменное лицо, поясняет: — Потрахаться или сходить в бар. Потому что ничего из этого я не делаю при сыне.

— Ценю вашу откровенность, — бормочу, машинально опуская взгляд ему на ширинку. Судя по тому, что я о нем слышала, да что уж там, почти видела, все ночи я буду коротать в его номере. О неуемных сексуальных аппетитах Хейдена Гаррисона слагают легенды.

— Всегда пожалуйста, Котенок. И мои глаза выше.

К щекам стремительно подкатывает краснота, но появившийся в этот момент светловолосый мальчик в сопровождении рослого дядьки, к счастью, забирают все внимание владельца дома. И как по волшебству, вся сучность улетучивается с его лица, замещаясь немым обожанием.

Вот она, Ахиллесова пята засранца. Его пятилетний отпрыск с милыми кудряшками на висках и большими голубыми глазами.

— Майкл, — мягко произносит папаша, и внутри что-то предательски млеет он пронзительной теплоты в его голосе. Не зря Эрик говорит, что лучший способ цеплять цыпочек — взять напрокат чужого ребенка и прикинуться его отцом. Это и, правда, пикап-прием уровня «бог», потому сейчас я готова простить говнюку-автогонщику все скабрезности и приготовить ему и его сыну ужин из пяти блюд.

— Как ты позанимался? — подходит к мальчику и треплет его по волосам.

— У Майкла просто удивительный способности во всем, что касается боевых искусств, мистер Гаррисон. — льстивым соловьем встревает дядька.

— Я спрашивал у своего сына. — отрезает тот. — Свободны.

Вот одобряю. Нечего мальчугану рот закрывать.

— До Джеки Чана мне еще далеко, пап. — вздыхает мальчик.

Ну хоть кто-то в это семье без звезды в темечке.

— Ну может хотя бы как Каратэ-пацан? — серьезно уточняет Хейден.

Божечки. Мне нельзя это слышать, это слишком мило. Может, он и не такой уж и плохой, этот мистер Здоровые десна.

— Никогда так не улыбайся, Котенок. — доносится сквозь мимишную пелену язвительный голос. — Ты похожа на слабоумную.

Ах ты ж, гнилой рот. Расслабил меня своим ванильным отцовством.

— Привет, Майкл. — подхожу к малышу ближе и протягиваю руку. — Я Аврора.

Кивнув, тот уверенно пожимает мою ладонь.

— Если мы с тобой поладим, — говорю осторожно, чтобы не спугнуть его излишним дружелюбием. — то я буду сопровождать тебя во время соревнований твоего папы. Мы будем читать книги, гулять, смотреть мультики…

Слышу глухое рычание сверху и быстро заканчиваю:

— И делать все, что есть в твоем расписании. Что скажешь?

Мальчик задумчиво сводит светлые брови и переспрашивает:

— А как я узнаю, что мы с тобой поладили?

— Думаю, для этого я должна тебе понравится. Ведь нам предстоит провести вместе целых два месяца. Ты, например, мне уже нравишься.

— Я всем нравлюсь, потому что мой папа — известный гонщик. — со знанием дела заявляет тот.

А парнишка-то скептик. Насмотрелся на подхалимов вроде того мышцатого кабана и осторожничает.

— Ты нравишься мне не поэтому. — заверяю его.

— Ты красивая. — немного подумав, говорит малыш. — и волосы у тебя блестят. Думаю, этого достаточно, чтобы поладить.

Спасибо, мама, спасибо, кокосовое масло. Я просто влюбляюсь в этого парня.

— Мне нужно принять душ после тренировки, — важно произносит Майкл и поднимает голубые озерца на своего притихшего родственника. — Мне Аврора нравится, пап.

— Беги. — согласно отзывается тот. — И не забудь переодеться.

Едва мальчуган скрывается из вида, вся мягкость смывается с лица Хейдена со звуком унитазного смыва.

— А теперь слушай внимательно, Котенок. — рычит, нависая надо мной. — Ты с нами лишь на два месяца, поэтому не вздумай набиваться моему сыну в мамаши. Знаешь, что такое гувернантка? Так вот — ты его гувернантка. Четко следуешь имеющемуся распорядку дня, а девичьи сопли с мультиками и розовыми пони на два месяца засовываешь в свой упругий зад. Ты все поняла?

Поняла, что он оценил мою задницу. А всю эту чушь про гувернантку, не, не поняла. Но ради Европы, милого малыша и нескольких тысяч баксов готова притвориться.

— Конечно, мистер Гаррисон, сэр. Считайте, что розовый пони уже там, где вы и сказали.

— Вот и отлично. — рявкает тот. — Жду в шесть утра в воскресенье с вещами.

— Слушаюсь, — кротко пищу и для убедительности отвешиваю глубокий реверанс.

Забираю лежащую на диване сумку и походкой от бедра направляюсь к двери. Когда прохожу мимо окна, в его затемненном отражении вижу, что говнюк, склонив голову в бок, разглядывает мою задницу.

— Ищете розового пони, мистер Джонс? — бросаю из-за плеча, и прежде успеваю услышать в ответ какую-нибудь гадость, быстро захлопываю за собой дверь.

 

5

— Ты явно не равнодушна к кискам. — язвит новоиспеченный работодатель, оглядывая мой небольшой чемодан с изображением нарисованных кошек. Ну а что поделать, если на него на единственный была скидка. С кроликами стоил на двадцать долларов дороже, а я и мой скромный бюджет такой расточительности себе позволить не можем. Зато теперь я точно знаю цену унижения.

— Подарю на ваш день рождения такой же. — бормочу, глядя как створки гостиничного лифта плавно съезжаются перед моим носом. — Слышала, вы тоже от них в восторге.

— Не знал, что ты любишь кошек, пап. — простодушно откликается Майкл, держа Хейдена за руку.

Меня до сих пор не отпускает ощущение, что все происходящее лишь сон. Два часа назад мы приземлились в аэропорту Монте-Карло, где нас встретил глухо тонированный Мерседес и отвез в гостиницу. Еще вчера я наблюдала из окна своей крошечной спальни, как бомж Энди ест засохший бургер из мусорного бака, а сегодня мои обутые в конверсы ноги топчут столицу европейского княжества. Разве не фантастика?

— Я их не люблю, Майкл. — ласково откликается брюзга, вперив в меня неласковый взгляд. — Они много шипят и сильно лезут.

С этими словами протягивает ко мне руку и демонстративно снимает волос с футболки.

Вот же гад. Но пятизвездочная гостиница с белыми халатами и кабельным этого стоит.

— А еще они больно царапаются и страшно злопамятны. — очаровательно скалю зубы. — Так что с ними следует быть осторожными.

К счастью, в этот момент двери лифта распахиваются на нашем этаже, оставляя последнее слово за мной.

— У тебя час на то, чтобы разложить вещи и принять душ, Котенок. — бросает Хейден, когда портье вкатывает багаж в мой номер. — Хотя судя по размеру твоего чемодана, раскладывать тебе особо нечего.

Нормальный у меня чемодан. В нем поместилось все необходимое. На прием в княжеский дворец меня вряд ли позовут, поэтому все бальные платья я оставила дома.

А вот чемодан звезды авторалли выглядит так, словно он на неделю моды приехал, ну или, как минимум, спрятал в нем гундосого.

— Просто шорты не занимают много места, сэр.

Говнюк быстро пробегается глазами по моим ногам и сухо изрекает.

— Через час встречаемся в фойе возле ресторана. У меня встреча за ужином, а ты будешь заниматься Майклом, чтобы ему не было скучно.

— Развлечемся, парень. — подмигиваю малышу, безмолвно стоящему рядом с отцом.

— Попробуем. — сдержанно соглашается тот.

Мой номер — предел человеческих мечтаний. Огромная двуспальная кровать, застеленная белоснежным комплектом, темное окно плазменного телевизора на стене, сияющая ванна и миленькие тюбики в шампунями и кремами возле зеркала. Ну как тут не запрыгать от радости?

Даю себе пять минут, чтобы поскакать на кровати, после чего открываю чемодан и аккуратно развешиваю его содержимое на вешалки. Если мы идем в ресторан, значит любимые шорты придется приберечь для более подходящего случая. А вот голубой сарафан свободного кроя идеально подойдет.

Быстро принимаю душ и сушу волосы. Пара мазков розового блеска и естественные локоны. Достаточно. Не хватало еще, чтобы мистер Раздутое Чсв подумал, что я для него стараюсь. Вдеваю ноги в золотистые сандалии и, перекинув через плечо сумку, покидаю номер.

Хейдена и Майкла в фойе еще нет, и взглянув на часы, я понимаю, что пришла на пятнадцать минут раньше. Занимаю свободное кресло и достаю телефон, чтобы отослать маме несколько фотографий и узнать, как дела у Кэрри. Я впервые покидаю дом так надолго и чувствую легкую грусть.

Мама отвечает, что рада за меня, и интересуется, как ведет себя со мной новый работодатель. Отвечаю, что он меня обожает и для убедительности присовокупляю смайлик с глазами вместо сердечек. Пусть это и далеко от истины, но так маме будет спокойнее.

— Что такая красавица делает в одиночестве? — доносится вкрадчивый мужской голос с акцентом.

Бегло оглядываю престарелого типа в пиджаке и джинсах, возвышающегося надо мной, и вновь углубляюсь в телефон, чтобы наглядно продемонстрировать незаинтересованность.

— Красавица переписывается с мамой, приятель. Жуть, как занята.

— Какая милая послушная девочка, — неприятно растягивая слова, новоявленный пикапер опускается в рядом стоящее кресло. — А что малышка будет делать потом?

Поднимаю вверх палец, призывая его заткнуться, потому что хочу посмотреть присланное мамой видео, где Кэрри садится на шпагат на заднем дворе. Тип моего жестикуляционного намека не понимает и продолжает урчать:

— Кстати, у тебя очень милые ножки. И пальчики на ногах очень аппетитные.

Чувствую себя потенциальной жертвой педофила-извращенца. Что за комплименты для грудничков?

Со вздохом отрываюсь от телефона и оглядываю странного дядьку. На вид извращенцу за сорок, взгляд масляный, и перстней на пальцах больше, чем в ювелирной витрине.

— Я жду кое-кого и предпочла бы делать это в одиночестве.

— И губки такие сладкие, — как ни в чем не бывало продолжает сюсюкать мужик.

— Может, вам нужно перекусить, дяденька? — предлагаю, с трудом сдерживая отвращение. — Вы явно голодны.

— Составишь мне компанию, малышка? — живо откликается тот.

Он еще и тупой.

— Не составит. — доносится грубое рявканье сверху. — Она на работе, да и ты староват.

Мне с трудом удается сдержать вздох облегчения, потому что следующей заготовленной фразой собиралась отправить прилипчивого ухажера в страну розовых пони. А скандал в первые часы пребывания в монархической столице — это как-то слишком.

— Вы Хейден Гаррисон. — расплывается в подобострастной улыбке извращенец, вскакивая на ноги. — Рад приветствовать.

Он протягивает руку, но Хейден демонстративно ее игнорирует, засовывая ладонь в карман.

— А это, видимо, ваш сын, — не теряется настойчивый дядька, переключая внимание на Майкла. — Здравствуй, милый ребеночек.

Тут уже я вскакиваю на ноги, чтобы закрыть малыша собой. Серьезно, этого мужика нужно изолировать от общества.

— Пойдем, — тяну Майкла за руку. — Нас, наверное, уже… ээээ…. заждались.

— Пара часов в городе и уже флиртуешь со старыми пердунами, Котенок? — недовольно рычит Хейден, когда мы входим в двери ресторана. — Я не для того тебя нанимал.

Чееего? Я? Флиртовала? Да за кого он меня принимает вообще?

— Чтобы мы больше не возвращались к этому вопросу, считаю нужным пояснить, что я с ним не флиртовала. Я привлекательная девушка, и мужчины часто уделяют мне внимание. Однажды мне даже сделали непристойное предложение прямо у дверей туалета, — одариваю обвинителя многозначительным взглядом, — В этом совсем нет моей вины — это заслуга моих родителей и матери природы. Я планирую целиком посвятить себя работе, а мимолетные интрижки и флирт меня не интересуют. Сэр.

Ну а чего? Кто-то же должен раскрыть ему глаза на то, что не все женщины в мире принадлежат к категории туалетных нимф.

— Тогда тебе следует скромнее паковать свою щедрую мать-природу. — ворчит тот.

— Здравствуйте, мистер Гаррисон! — торжественно объявляет высокая блондинка-администратор. — Рады приветствовать вас снова.

И снова магия. Недовольное выражение в ту же секунду покидает звездные черты, и Хейден начинает ослепительно улыбаться.

— Я тоже рад быть здесь, малыш. — подмигивает вытянувшейся словно сурикат девушке. — Как работа?

Вот значит как. Окружающие получают сладкий кусок Хейдена Гаррисона, а ты, Аврора, точи прогорклый сухарь. Несправедливо как-то.

Покрывшись румянцем, Синтия быстро хлопает ресницами и тараторит:

— Все прекрасно, мистер Гаррисон, спасибо, что спросили. Я и весь персонал по вам очень скучали.

Заметив Майкла, она быстро добавляет:

— И рады, что вы привезли с собой сына.

— Я тоже рад, малыш. А теперь покажи, где наш столик.

Синтия, старательно виляя задом, подводит нас к сервированному столику, и, послав дружелюбной звезде кокетливую улыбку, удаляется.

— Закажешь как обычно, Майкл? — спрашивает Хейден, после того как мы рассаживаемся. — Пасту в лососем?

— И апельсиновый сок, — кивает мальчик.

Я так голодна, что при одном взгляде на слово «Салат» желудок начинает исходить кислотой. Но, боже, эти цены. Девяносто евро за траву, политую маслом? Она, что, лечит рак и помогает читать мысли?

— Кажется, у тебя слюна потекла, Котенок. — замечает Хейден. — Выбирай скорее, пока ты нас всех не утопила.

Прикрывшись меню, незаметно ощупываю пальцами подбородок. Вроде сухо.

— Эээ…у меня вопрос: за ужин платите вы? А если вы, то вычтут ли его у меня из жалованья? Потому что если да, то я лучше обложусь салфетками и посижу голодной.

— Звучит заманчиво, но не могу позволить испортить себе и сыну аппетит. Поэтому да, Котенок, можешь заказать все, что пожелаешь. Плачу я.

Ну по-крайней мере, к числу многочисленных недостатков Хейдена Гаррисона не относится скупость.

С воспрявшим интересом изучаю меню и слышу тихий шепот сидящего рядом Майкла:

— Паста с лососем. И апельсиновый сок.

— Спасибо, малыш. — подмигиваю ему. Кажется, стоит прислушаться.

После долгого ужина в процессе которого Хейден раз десять встает, чтобы сделать селфи в восторженными фанатами, а я съедаю тарелку пасты и выпиваю литр свежевыжатого сока, мы, наконец, покидаем ресторан.

— Телефон держи рядом, Котенок. — распоряжается, когда мы доходим до двери моего номера. — Завтра в восемь утра выезжаем к месту проведения тренировочных заездов.

Кивнув в знак согласия, говорю «Спокойной ночи» Майклу и скрываюсь в номере. Это просто курорт какой-то, потому что дома мне редко удается поспать даже до семи. Обычно Кэрри просыпается в половине шестого и просит приготовить ей тосты.

Переодевшись в уютную пижамку с котятами(вот незадача), залезаю под одеяло в блаженно вжимаюсь в подушку. Идеально. Закрываю глаза и начинаю считать до ста, как привыкла делать с детства, и постепенно проваливаюсь в сон.

Из уютного небытия меня выдергивает настойчивый звук телефонной вибрации. Нащупываю его на подушке и, не открывая глаз, хриплю «Алло».

— Жду у себя в номере через минуту, Котенок. — бросает грубый голос и тут же отключается.

Секунд тридцать я прихожу в себя, после чего машинально натягиваю на себя халат и топаю в соседний номер.

Хейден распахивает дверь, моментально заставляя чувствовать себя неуютно: я похожа на махровый кокон, а он же выглядит так, словно собирается на съемки рекламы: белая рубашка, модные брюки и небрежная укладка.

— Мне нужно отлучиться на несколько часов, а ты побудь с Майклом. Он спит в дальней комнате.

— А вы куда? — спрашиваю, прежде чем успеваю осечь свое любопытство.

Ответом мне становится кривая усмешка.

— Из нас двоих лишь у тебя двухмесячный обет целомудрия, Котенок. Можешь лечь на диване. И надеюсь ты не из тех, кто ворует футболки и нижнее белье.

А это идея. Интересно, сколько за его нестиранные боксеры дадут на ибей.

— Удачно потрахаться, сэр. — бормочу еле слышно. Но оказывается, у звезды острый слух, потому что в ответ мне летит насмешливое «Спасибо».

 

6

Аврора

Меня будят желание пИсать и стойкое ощущение, что меня разглядывают. Открываю глаза и чуть не визжу от испуга, от того, что встречаюсь с изучающим взглядом сверху. Охотник за вагинами и его неугомонный прибор вернулись с прогулки.

— У тебя и, правда, нездоровая привязанность к кошкам. — комментирует Хейден, скользя глазами по моим бедрам. Черт, похоже от жары я скинула халат и теперь мои милые пижамные шорты находятся под язвительным обстрелом.

Сажусь на диван и вдеваю ноги в гостиничные тапки. Майкл спит, блудный отец вернулся, а значит, я могу идти досыпать к себе в номер. Нащупав рукой, мобильный смотрю на часы. Половина третьего ночи.

— Вы что же натра… — вовремя проглотив непристойность, заканчиваю: — То есть, вы так быстро вернулись, сэр.

— Быстро? — раздраженно бросает звездуля, чиркая взглядом по декольте моей хлопковой майки. Быстро отводит глаза, но через секунду смотрит туда снова. Повторяет это еще один раз, а затем еще один. Одним словом, начинает бесцеремонно пялится на мою грудь. — Да я ушел в одиннадцать.

Ох, кто-то снова переживает за репутацию своего оловянного солдатика.

Сочувственно поджимаю губы, выдерживая многозначительное молчание. Иногда действеннее дать оппоненту додумать гадость самому.

— Ну раз я вам больше не нужна, — запахиваю халат и поднимаюсь на ноги. — я вернусь к себе в номер.

— Не проспи, Котенок, — бросает Хейден и начинает беззастенчиво расстегивать ремень на поясе брюк. — Опоздаешь — выпорю.

Проклиная свое чересчур живое воображение, прячу глаза в пол и, едва не спотыкаясь, семеню к выходу. Кажется, я слышу, как говнюк довольно смеется себе под нос.

************

Хейден

— Ничего себе такие бампера у девки. — говорит Джонни, мой старший механик, обгладывая глазами зад Котенка, упакованный в тесные джинсовые шорты.

— Я тебе не за разглядывание задниц плачу. — напоминаю ему. — Отрегулировали сцепление?

— Обижаешь, друг. Работает как часы.

— Тогда проверь еще раз тормоза.

— Уже сделано.

— Ну тогда проверь еще что-нибудь. Роб уже на месте?

Роберт мой штурман и близкий друг. Ему я верю беспрекословно, но по-другому в нашем спорте и быть не может. Если между штурманом и пилотом нет взаимопонимания и доверия, то ни облегченный капот, ни увеличенная дроссельная заслонка не спасут тебя от поражения.

— Уже полчаса как бродит где-то по территории.

— Ладно, найду его позже. Так что ты хотел мне рассказать?

В течение часа я выслушиваю революционную теорию Джонни о пользе замены металлокерамического диска сцепления на карбоновый, и как она, в конечном счете, приведет нас к победе. Отвечаю, что подумаю, после чего отправляюсь на поиски Роба, чтобы поприветствовать и заодно обсудить с ним предстоящий дни разведки и технической подготовки.

— Где Роб, Энди? — спрашиваю у курящего возле ангара механика.

— Там же где и все, — ухмыляется тот, затягиваясь сигаретой. Заметив мой раздраженный взгляд быстро добавляет. — Я имею в виду, в боксе. Разглядывает буфера няни вашего сына.

Матерясь сквозь зубы, захожу в ангар и вижу, что он прав. Аврора и Майкл стоят возле приоткрытой двери моего гоночного автомобиля, а вся Роб и остальная моя команда сгрудились вокруг них и наперебой рассказывают, что такое трехточечные ремни и для чего сидению нужна омологация.

Чертов сиськастый Котенок. Брезентовый чехол что-ли на нее напялить. И остальные хороши. Еще и пары дней на трассе не провели, а слюни распустили словно не трахались месяц.

— Не помню, чтобы разрешал открывать мой автомобиль. — рявкаю, от чего гул голосов мгновенно стихает и десять влюбленных мужских рож поворачиваются в мою сторону. — Какого черта вы все здесь торчите?

— Нам с Майклом было интересно увидеть изнутри автомобиль его отца, на котором он так много раз одерживал победу. — раздается учтивый голос Котенка.

Эта девчонка тот еще стратег. Когда надо, спрячет когти и будет тереться о ноги, пока не разомлеешь. Вот только хер ей, умнице.

— Майкл много раз сидел в салоне и совершенно точно знает, что такое омологация, милая. Поэтому вы здесь явно не по его инициативе.

— Я хотел показать Авроре устройство твоей машины, пап. — обиженно подает голос Майкл. — Попросил Роба ее открыть, но тут подошли остальные и стали рассказывать все за меня.

Ах вот оно что. Похотливые великовозрастные жлобы мешают моему пятилетнему сыну клеить няню.

Безошибочно почувствовав грозу, команда начинает незаметно расползаться по сторонам. Не знали, что Майкл совсем не умеет лгать.

— Думаю, на этой неделе обойдемся без традиционного похода в бар. — заключаю, с удовлетворением глядя как киснут бородатые рожи. — Свободны.

Когда ангар пустеет, перевожу взгляд на притихшую Аврору.

— Снова за старое, Котенок? — окидываю взглядом высокую грудь, обтянутую черной майкой и стройные ноги в кроссовках.

Вот вроде и к внешнему виду не придерешься: на улице плюс тридцать пять, да и шорты не напоминают стриптизерские стринги той хамоватой мулатки, однако, желание натянуть на нее мешок все равно не покидает. Наверное, от того, что член некстати начинает подавать признаки жизни, упираясь в молнию. Все же стоило не подчиняться мимолетному порыву и нанять ту скучную Мэри Поппинс. Так и команде было бы спокойнее и в штанах расслабуха.

— Думаю, вам стоит переадресовать этот вопрос матери-природе. — не теряется та.

Переадресовал бы, и даже пару раз между сисек, вот только у меня принципы: я не трахаю тех, кто на меня работает.

Чтобы не ступать на скользкую дорожку БДСМ-фантазий, переключаю внимание на Роба, который стоит возле моей Субару, с улыбкой наблюдая за происходящим.

— Привет, бро. — протягиваю руку. — Как настрой?

Тот отвечает крепким пожатием и бодро отвечает:

— Боевой, друг. Смотрю, в этот раз ты прилетел расширенным составом?

— Вроде того, — кошусь на приоткрывшую от любопытства рот Котенка. — Не хотел оставлять Майкла с Сиэтле, поэтому нанял помощницу.

— Хороший выбор, — кивает тот и подмигивает сыну. — Классную подружку тебе папа подобрал, а?

Роб продуманный бабник. Если девки мой член обожают из-за денег и славы, то этот серый кардинал берет учтивым обаянием. Цыпочки верят, что он хороший парень и втором свидании доверчиво раздвигают перед ним ноги. В целом, он отличается от меня лишь большим терпением.

— Классную, — с готовностью соглашается Майкл.

Аврора встряхивает волосами, от чего ее округлые буфера эффектно подпрыгивают одновременно с моим членом.

— Майк, не будем мешать папе разговаривать. Ты что-то еще хотел мне показать?

— Да, хотел чтобы ты посмотрела на папин шлем. Пойдем.

Взявшись за руки, милая парочка покидает ангар, а я и Роб провожаем их глазами.

— Я бы тоже хотел, чтобы она посмотрела на мой шлем. — вздыхает кобелюга. — А еще лучше потрогала своими заботливыми руками няни.

— Найди себе другие руки. — предупредительно рычу. — Эти уже трогают моего сына.

— Ты ее уже трахаешь, что ли? — живо интересуется Роб. — И как она? Задница что надо.

— Ты прекрасно знаешь, что я не трогаю персонал. И тебе, кстати, тоже запрещаю.

— А выходные у нее есть? — не сдается мудила. — Я бы пригласил ее под одеяло посмотреть на звезды.

Вообще, я собирался выделять Котенку два выходных в месяц, но как раз сейчас передумал.

— Нет… И ночью она тоже занята тем, что присматривает за моим сыном.

Роб начинает громко гоготать, от чего мне впервые хочется проверить на прочность его зубы.

— Нестрашно, бро. Я что-нибудь придумаю.

Придумает он, блядь. Размечтался.

 

7

Аврора

К счастью, в ночь перед разведкой трассы Хейден и его любвеобильный прибор предпочли провести в диетическом одиночестве, и мне удалось в полной мере насладиться прелестями кровати в номере на четыреста евро. Спала так сладко, что проснулась с мокрым пятном слюней на подушке.

Принимаю душ со скоростью спецназовца и, переодевшись в любимые шорты, стучусь в дверь соседнего номера.

— Доброе утро, Аврора, — важно приветствует меня появившийся на пороге Майкл.

— Привет, дружок, — зашагиваю внутрь номера. — Как ты сегодня спал?

— Ночью папа рассказывал мне об устройстве двигателя внутреннего сгорания и я уснул.

Дай пять, парень. Я бы захрапела уже на слове «устройство».

— А где, кстати, твой папа? — Оглядываю роскошную пустоту гостиной. — нам через пятнадцать минут выезжать.

— Папа был в душе. — раздается грубый голос Хейдена за спиной. — И, напомню, что папа единственный в этой комнате, кто говорит через сколько нам выезжать.

Сдается мне, что если бы он меньше строил из себя няшного улыбаку на публике, в обычной жизни был куда более приятным человеком. Инвестирует весь свой скромный позитив непонятно во что, а из меня делает куклу для слухового изнасилования.

Разворачиваюсь напомнить, что Хейден сам сказал быть в его номере ровно в семь тридцать и давлюсь смущением. Бесстыжая звезда стоит посреди номера в одном полотенце, сияя каплями воды на татуированном торсе. Нет, я, конечно, видела его фотографии в расстегнутом комбинезоне и имею представление, что там есть, чем прихвастнуть, но видеть полуголого чемпиона мира всего в шести футах от себя — это совсем другое дело.

— Вы…ээээ… вы сами мне сказали. — бормочу, начиная увлеченно разглядывая его босые ступни. Педикюр он что ли делает? Мужчине непозволительно иметь такие красивые пальцы ног.

— К списку твоих странностей теперь прибавилось еще и заикание, Котенок?

Это не странность, а нормальная реакция двадцатилетней девушки на обнаженную звезду. Я по телевизору видела, что одна бабища завыла белугой и упала в обморок, после того как он ей подмигнул, а на нем, на секундочку, в тот момент было несколько слоев одежды.

— Я просто впервые заметила, какой у вас маленький размер ноги. — огрызаюсь, нарочно поворачиваясь к нему спиной. — Если вам требуется время, чтобы собраться, я подожду вас в своем номере.

— К сведению, мой размер ноги одиннадцать с половиной. — недовольно парирует обиженный бигфут. — Не знаю, с какими хоббитами ты до меня общалась, но он точно не маленький.

Кажется, звезда решил дать оценить себя со всех сторон, потому что пока я внимательно изучаю стену, в поле моего зрения попадают прикрытые полотенцем ягодицы. У меня даже голову немного в сторону потянуло. Ой, ямочки.

Быстро вспомнив, что не имею права пускать слюни на зад ворчливого папаши своего подопечного и отвожу глаза.

Хейден скрывается с гостиной, и через пять минут выходит в одетым. Одного у него не отнять: гад очень хорош собой. Хотя, может у меня гормональное помешательство от вида его крепкого пресса и красивой задницы. Homo sum, humani nihil a me alienum puto, как говорил один почивший римский затейник.

Когда мы выходим в гостиничный коридор, Майкл берет меня и Хейдена за руки. Ух, да мы прямо счастливая семья. Вообще, мне очень нравится этот мальчик. Каким бы самодовольным говнюком не был Хейден Гаррисон, его скоростные сперматозоиды умудрились зачать классного парня: умного, доброго и отзывчивого.

— Сегодня тебе придется весь день побыть с Авророй, Майкл. — говорит Хейден по пути к лифту. — Нам с Робом предстоит провести большую часть дня в разведке.

А еще мне нравится, что он не пытается с ним сюсюкать как с несмышленышем. Майкл на редкость сообразительный мальчик и заслуживает того, чтобы с ним обращались как с равным.

— А что такое день разведки? — не удерживаюсь от любопытства. Почти жду обычную колкость в свой адрес, но вместо этого звезда поясняет:

— Я и мой штурман объезжаем маршрут гоночной трассы на штатном автомобиле, и в процессе Роб составляет стенограмму. От того как детально и тщательно он ее составит, зависит успех гонки.

— То есть в вашем командном дуэте вы руки, а ваш штурман — мозг? — решаю уточнить. И тут же об этом жалею, потому что лицо Хейдена приобретает цвет моего любимого гаспачо.

— То есть в твоем представлении пилот — это безмозглый высокооплачиваемый манекен, переключающий передачи по чьей то команде? — гневно рычит, уничтожая меня взглядом.

Ох, ну я же не совсем не хотела его оскорбить.

— Я просто уточнила. — скромно заключаю, ткнув пальцем в кнопку лифта. — В конце концов, какая вам разница, что думает гувернантка со странностями.

Двери лифта разъезжаются, открывая нашим взглядам стоящую в нем китайскую делегацию, обвешанную фотоаппаратами. Я в нерешительности замираю на месте, не решаясь войти внутрь. Ну а кто знает, может звездуля предпочитает ездить в ВИП- одиночестве?

— У тебя фобия на узкоглазых, Котенок? — гаркает Хейден мне ухо. — Чего к месту примерзла.

Он шагает внутрь, утягивая за собой Майкла, я забегаю следом. Двери уже начинают съезжаться, когда в кабину влетают еще двое парней, оттесняя меня к стоящему за спиной Хейдену. Кажется, я наступаю ему на ногу, потому что слышу за собой недовольное ворчание.

— Вы Хейден Гаррисон! — восклицает светловолосый парняга, брызгая восторженной слюной. — Я сразу вас знал.

В стремлении поручкаться со звездой мирового авторалли белобрысого не останавливает незначительное препятствие в виде меня: она настойчиво бортует меня своим хлипким фанатским телом, толкая к Хейдену.

— А можно фото с вами?

Хейден произносит бодро-фальшивое «угу», после чего блондин извлекает из кармана телефон, и развернувшись спиной, наваливается на меня. Моя зад некстати упирается в ширинку Хейдена, и чтоб меня черти драли, она у него каменная.

Пока парнишка, светясь как неоновая витрина, лупит многочисленные селфи, мне в ухо доносится тихое шипение:

— Ничего личного, Котенок. Это сутки полового воздержания на меня так действуют.

Сутки? Маньяк эрегированный. У кого-то год секса не было, и ничего, достойно держится.

— Здорово получилось, а? — не затыкается белобрысый и, развернув телефон, демонстрирует результаты своих фото-стараний. — Гляньте.

Боже. Мое лицо тоже попало в кадр, и я выгляжу так словно у меня запор. Ну или будто отъевшийся розовый пони выбирается на свет через мою задницу. Хейден же, напротив, получился так, словно его кадр отобрали из тысячи менее удачных. Словно не он в момент съемки пытается протаранить стояком мои ягодицы. Утешает лишь то, что и белобрысый выглядит как жертва неудачной лоботомии.

— Пап, ты обещал мне поплавать в бассейне после того как вернешься. — напоминает Майкл, когда мы залезаем в тонированный микроавтобус.

— Обещал, значит, поплаваем. — соглашается тот.

Я смущенно молчу, потому что кожа, словно подушка с функцией памяти, все еще отказывается забывать прикосновение звездного стояка.

— А Аврора с нами пойдет?

Хейден бросает на меня мимолетный взгляд и твердо заявляет.

— Думаю, мы дадим Авроре пару часов отдыха и поплаваем вдвоем. Она наверняка не взяла купальник.

Вообще — то я взяла купальник — много места он все равно не занимает. Да и какой нормальный человек откажется поплавать в тридцати пятиградусную жару в пятизвездочном бассейне? Но если планы отца и сына не включают очаровательную няню и ее сногсшибательную фигуру в бикини, я с удовольствием отдохну. Полежу в ванной, например. А поплавать смогу и в другой раз, все равно мне здесь еще минимум неделю тусить.

— Я отдохну в номере, малыш, — радушно улыбаюсь Майклу. — а вы с папой устройте чемпионский заплыв. Уверена, что ты его победишь.

Прозвучало по-детски, но, кажется, мне обидно, что меня не берут плавать.

В месте проведения соревнований царит необычайное оживление: скопище машин и оживленно переговаривающиеся люди. Страшно представить, что здесь будет в день гонки.

— Привет, чемпион! — бодро приветствует Майкла Роб, штурман Хейдена. Тот еще бабник, хоть и пытается стоить из себя кастрированного обаяшку. Чуть зазеваешься, сама не заметишь, как окажешься в его постели и без трусов.

Малыш пожимает ему руку, после чего тот здоровается с Хейденом и, подмигнув мне, опускается перед Майклом на корточки.

— Что скажешь, если сегодня по возвращению ты, я, твой папа и Аврора, выберемся куда-нибудь все вместе и немного развлечемся?

Решил действовать через ребенка. Как примитивно.

— Сегодня мы с папой идем плавать в бассейн. — немного расстроенно отвечает Майкл.

— Вот как? — озорно выстреливает в меня глазами латентный Дон жуан. — А что будет делать Аврора?

Скрежет звездных зубов заставляет меня настороженно покосится на их владельца. Полегче бы он с эмалью, а то и к дантисту загреметь недолго.

— Аврора пороется в своем крошечном чемодане и найдет купальник. — цедит Хейден. — Поскромнее упакует свою мать-природу и пойдет с нами плавать.

К черту скучную ванну с пузыриками! Я иду нырять топориком.

 

8

Хейден

Ожидаемо, по возвращению Роб изъявляет желание опробовать бассейн вместе с нами, даже не пытаясь скрыть, что идет любоваться на сиськи Котенка. Вообще, идеально будет сказать, что я передумал и отправить Аврору полировать когти в номер, вот только Майкл уж очень настроен поплавать со своей няней. Даже не знаю, стоит ли начинать по этому поводу беспокоиться.

Котенок вышагивает из номера, упакованная в бесформенный моток ткани, с безразмерной сумкой на плече.

— Ты в бассейн с ночевой что ли собралась? — киваю на набитый баул.

Аврора не удостаивает меня ответом, вызывая непреодолимое желание перегнуть ее через лестничные перила и отхлестать по заднице. Упрямая стерва.

— Ты умеешь плавать, Аврора? — спрашивает Майкл, обхватывая ее руку. — Я могу тебя научить.

— Умею, но сдается мне, не очень хорошо. — слышится веселый голос Котенка. — Так что с удовольствием возьму у тебя пару уроков.

Майкл быстро оборачивается ко мне и хитро играет бровями. Вот кто утрет Роберту нос в игре «Полапай няню». Да и мне утрет, лет этак через десять.

Когда мы спускаемся к бассейну, Роберт уже ждет нас на шезлонгах, облаченный в узкие пидорские плавки. Меня аж сморщило. Какого черта устраивать публичный показ английского завтрака, когда можно надеть свободные плавательные шорты?

— Привет, Майкл, привет, Аврора. — поднимается с шезлонга и направляется к нам. Набрал в легкие воздух — грудь колесом, живот втянул. Тьфу, блядь. Ходил бы в спортзал почаще, глядишь не пришлось так задницу зажимать. Ничего, подожду пока у него закончится кислород, и менее впечатляющие реалии в виде вялого пуза проявят себя.

— Ты хорошо плаваешь, Аврора? Я смогу преподать тебе пару уроков.

— У меня уже есть тренер, Роб — фыркает Котенок, плюхая свой дом без колес на шезлонг. — Но ты поинтересуйся у Хейдена, может ему стенограмма бассейна потребуется.

По уму, девчонку нужно отчитать за такую дерзость, но меня останавливает ошалевшая физиономия Роба в этот момент. Она бесценна.

— Раздевайся, Аврора, — Майкл тянет свою няню за руку. — Пойдем уже в воду.

Скидываю футболку, готовясь занырнуть в бассейн, но в последний момент торможу, чтобы заценить мясо Авроры. Разумеется, мне как и любому нормальному самцу интересно, как Котенок выглядит без дополнительного вороха тряпок. Нынешние девки вообще как кот в мешке. С виду вроде высший сорт: и сиськи и задница, все при них, а как дело доходит до траха, выясняется что стратегически важные точки подвергались апгрейду: у кого-то силиконом, а у кого то банальным пушапом. Последнее — самое обидное. Так что может и Котенок без одежды окажется облезлым кошаком с галлонами целлюлита и обвисшими сиськами, и мой член, наконец, получит долгожданное расслабление.

Котенок выпутывается из своей тряпки, а там…Бляяяяядь. Облезлый кошак это, однозначно, не про Аврору. Круглые стоячие тройки, плоский загорелый живот, покатые бампера и бесконечные ноги. Ну ладно, ногами меня уже не удивить, я их и так видел. Короче, девчонка без ГМО и без красителей. Щедрая мать природа, что б тебя, у меня аж слюна во рту собралась. Да и в шортах, кажется, тоже.

Дело дрянь и становится дряннее с каждой минутой. У меня аж голова закружилась от стремительного оттока крови. В бассейн мне с таким колом прыгать нельзя — либо сломаю, либо пойду ко дну.

Нащупав за спиной полотенце, обматываю его на талии, и старательно воспроизвожу в памяти лицо тупой суки Лесли. Ее стоякоуничтожительный образ всплывает перед глазами, но через секунду начинает дребезжать и совсем исчезает, заменяясь изображением тугой ложбинки с собравшейся в ней каплями воды. Стерва-Котенок. Такой действенный лайфхак запорола.

Перевожу взгляд на Роберта и едва не прыскаю от смеха. Детские подгузники на его заднице выдают его напряжение с головой. Кстати, не смешно. Нечего свой обрезной сервелат демонстрировать моему сыну.

— Прикройся, — швыряю в него полотенце, пока тот, приоткрыв рот, следит как Аврора и Майкл, держась за руки, готовятся занырнуть в воду.

— Вот это глушитель, бро. — бормочет тот, снимая полотенце с лица. — А фары… Я бы на такой малышке неделями катался. Заливал бы бензин по глаза и снова катался.

Тьфу ты, автомобильный романтик.

— Тронешь — руки вырву. — говорю коротко. — Когда она перестанет на меня работать — можешь хоть жениться на ней, а пока держи свой шустрый стручок подальше.

— А что? — задумчиво тянет Роб, перебинтовывая стояк полотенцем. — Может и правда подкачу к ней после соревнований. Девка-то огненная. Станет моим талисманом.

Талисманом, как же. Он же явно не в ее вкусе.

Вид раздетого Роба и его одуревшего лица понемногу сводят эрекцию на нет, поэтому я разматываю полотенце и с разбегу ныряю в воду. Пока, так сказать, снова не началось.

Проплываю несколько раз от одной стойки бассейна к другой, чтобы снять напряжение в мышцах, пока не слышу голос Майкла.

— Пап, плыви к нам! Смотри, чему Аврора меня научила.

Ну должен же я узнать, чему няня с телом сексуальной богини научила моего сына. Разворачиваюсь и плыву к ним. Котенок и Майкл явно наслаждаются компанией друг друга. Брызгаются и счастливо скалят зубы. Аж залюбовался на секунду.

— Ну и чему научила тебя твоя временная няня? — специально делаю акцент на последнем слове, чтобы напомнить обоим, что их развеселому дуэту не суждено просуществовать дольше двух месяцев.

Майкл зажимает нос рукой и делает неловкий кувырок в воде, демонстрируя цветные плавательные шорты и скрещенные пятки.

— Это было эффектно. — хвалю его.

— Нет, вышло плохо. — недовольно бурчит сын, отфыркивая воду. — Давай ты покажи, Рора.

Ох, блядь, не надо.

— Да, Рора! — довольно скалится с шезлонга перебинтованная мумия. — Покажи класс.

Урод.

Котенок вопросительно морщит мокрый лоб и, коротко пожав плечами, резко уходит под воду головой вперед. Ямочки на пояснице, круглая задница, зажевавшая розовые плавки, гладкая кожа и узкие ступни. Здравствуй, гиря в трусах.

— Здорово, да, пап? — восторженно верещит Майкл, когда Котенок выныривает.

Я молчу, потому что залип на вырисовывающихся через ткань купальника сосках. Решено. Сегодня оставлю Котенка мурлыкать сыну сказку, а сам немного проветрю либидо. Оно у меня вторые сутки на голодном пайке— не удивительно, что няня сына кажется мне пределом сексуальных фантазий.

— Мои глаза выше, — возвращает мне мою же фразу стерва Котенок. Сверкнув задницей, уходит под воду и выныривает уже возле бортика. А там ее ловит оклемавшийся от стояка Роб, услужливо предлагая ей полотенце. От того как жадно он обгладывает глазами щедрые дары матери природы хочется запустить в него чем-нибудь твердым. Правда, из твердого под рукой только мой член.

— Ты как будто евнухом при гареме состоял, Роберт. — комментирует Котенок, когда он заботливо накидывает полотенце ей на на плечи и сует в руку бутылку с минеральной водой. — Предвосхищаешь все запросы госпожи.

Воображение быстро рисует Котенка в костюме женщины-кошки и в плеткой. Не-а. Лучше со связанными руками и со спущенными шортами, пока я выбиваю из ее ягодиц самый высокий звук. Ой, да что за дерьмо? Лесли. Лесли разговаривает, Лесли улыбается, Лесли пытается шутить. Лесли клонировала себя в количестве десяти штук. Уфф, кажется, отпускает.

К счастью, Котенок больше не предпринимает попытки залезть в воду, предпочитая валяться на шезлонге, и ее плодородные холмы теперь лишь изредка попадают в поле моего зрения. Около получаса учу Майкла плавать кролем, после чего мы оба вылезаем из воды. Роберт даже не разу не окунулся, предпочитая сторожить прелести Котенка.

— Сегодня в двенадцать будь в моем номере, Котенок. — говорю возле лифта так, чтобы Майкл не слышал.

— Разве у вас завтра не разведочный день и вам не нужно выспаться? — хмурится Аврора.

— А тебе не кажется, что ты суешь свой мелкий кошачий нос не в свое дело?

— Я о вас беспокоюсь. — огрызается та. — Куда приятнее будет получить рекомендации от чемпиона мира, чем отлузера.

— Лузеры — те, с кем ты привыкла общаться до меня, Котенок. И будешь так шипеть — напишу такую рекомендацию, что тебе даже в Макдональдсе «Свободная Касса» кричать не доверят.

Котенок тихо рычит, однако, в этот раз предпочитает отмолчаться. То-то же.

Обычно я читаю Майклу перед сном, но водные процедуры сегодня сделали свое дело — он засыпает едва коснувшись головой подушки. Бросаю взгляд на наручные часы — без трех минут двенадцать. Авроры еще нет.

Она не приходит и через пять минут, и через пятнадцать. И на звонки она тоже не отвечает. Блядь, узнаю, что трахается с Робом — она и ее чемодан с кошками поедут в Рентон автостопом.

Подхожу к ее двери и заношу руку, чтобы постучать, но в последний момент передумываю и отпираю дверь дубликатом. Хм. Никаких охов и стонов нет. Гробовая тишина.

Прохожу внутрь номера и застаю картину маслом: Котенок сладко сопит, широко раскидав по кровати руки и ноги. Пухлый рот приоткрыт, по щеке стекает слюна, и тишине раздается монотонный храп. Минуту как идиот разглядываю улыбчивых кошек на ее шортах и красивые сиськи, после чего со вздохом выключаю свет и иду в свой номер. Пусть сегодня дрыхнет. Завтра узнает, как неиспользованные запасы сперматозоидов сказываются на моем темпераменте.

 

9

Аврора

На часах шесть утра. Вот это я попала. Ну как же я проспала-то, блин? Разъяренная звезда меня же вместе с трусишками от Виктории Сикрет проглотит, а они у меня еще совсем новые.

На бегу почистив зубы, заныриваю в первое попавшееся платье и выскакиваю за дверь. Ну не в номере же мне казни своей дожидаться. А то, что Хейден меня казнит самой мучительной смертью сомневаться не приходится. Я слишком хорошо помню, каким бывал Эрик, когда больше двух дней оставался без порции свежей вагины. Тигр, которого кормили травой неделю, на фоне него игривый котенок.

Стучусь в дверь номера и, воздев глаза к потолку, молюсь, чтобы ночью случилось чудо и Хейден вдруг решил, что его активному дружку не повредит еще один разгрузочный день. Но стоит звезде открыть дверь, я понимаю, что такого чуда не произойдет. Зеленые глаза мечут молнии, а чемпионские ноздри раздуваются так, что если чуть опустить голову вниз, я смогу увидеть звездный гипоталамус.

— Выспалась, Котенок? — гаркает Хейден, обдувая мое лицо ароматом зубной пасты.

Ноги теряют былую твердость, но я все же бесстрашно удерживаю его взгляд.

— Выспалась, — соглашаюсь. Я и, правда, не помню, когда в последний раз так сладко сопела. — Войти можно?

В районе виска болезненно свербит, словно в него врезается сверло, пока я, стараясь не задеть тихо рычащего Хейдена, протискиваюсь в номер.

— Аврора! — выбегает из дверей спальни взъерошенный Майкл. — Уговорим папу, чтобы вместо чтения он разрешил нам съездить в Морской музей.

С опаской оглядываюсь на застывшего в дверях папашу, и по выражению его лица понимаю, что никакие рыбки и морские котики нам не светят.

— Майкл, иди почисти зубы, — сухо бросает он.

Понурив голову, малыш идет в ванную, а оставляя меня наедине с кровожадным монстром.

— Я прошу прощения за то, что уснула, и не слышала ваши звонки. — пищу не своим голосом. — Видимо, вода подействовала на меня расслабляюще.

— Если вода так влияет на выполнение твоих непосредственных обязанностей, тогда держи свои лапки и хвост от нее подальше, Котенок. Еще один прокол, и в Сиэтл тебе придется возвращаться пешком.

Признаю, ошиблась, но к чему все эти нескончаемые угрозы? Макдональдс, пешие прогулки…Ждет, что я разрыдаюсь или от страха сделаю лужу? Не будет такого.

— Еще раз проношу свои извинения за то, что вы и ваш … — глазами указываю на его джинсовую ширинку. — в общем, я приношу свои извинения. Признаю, что поступила непрофессионально, и готова понести наказание.

Вообще, я имела в виду, что Хейден может меня оштрафовать, лишить завтрака или на худой конец заставить читать Майклу устройство двигателя внутреннего сгорания на ночь, а не вот это вот… Когда он направляется ко мне словно леопард, готовящийся освежевать подбитую косулю. Поправочка: сначала грязно надругаться над косулей, заснять это на видео, выложить на PornHub, а уже потом освежевать.

— Наказание? — с угрозой переспрашивает Хейден, пока его голодный взгляд зигзагами бегает от моего лица до скромного выреза декольте. Лицо-декольте, декольте-лицо. Кажется, звезда страдает легкой формой дефицита внимания. — И как ты предлагаешь тебя наказать, Котенок?

Уххх. Я же совсем забыла, что у нас тут улучшенный косплей на Кристина Грея. Любитель лупить женские задницы и трахаться жестко. Во рту от чего-то пересыхает, и я машинально начинаю пятится назад. Звезда же, наоборот, идет в наступление, неумолимо задвигая меня к стене. Блин, как там… Красный! Красный, что б меня!

— Пап, может нам с Авророй все-таки можно в музей? — слышится из дверей ванной.

Уфф.

Маска Венома на лице Хейдена мгновенно сменяется маской Человека-Паука, и он, отшагнув на безопасное расстояние, поворачивается к сыну.

— Нет, Майкл. В музей мы пойдем в другой день. Папа тоже хочет посмотреть на рыбок и пингвинов.

Посмотреть. Скорее, сожрать.

К месту стоянки разведочных автомобилей мы приезжаем через час, после того как в унылом молчании завтракаем в отельном ресторане. Честное слово, если звездное настроение так чувствительно к переполненным семенникам, почему бы просто… ну не знаю…не принять приватный душ, например. Эрик всегда говорил, что рукоблудство не порок, и вряд ли чемпионский пенис — исключение из правил.

— Мы стартуем через полчаса. — глядя куда-то в район моей переносицы сообщает Хейден. — Проследи, чтобы Майкл поспал до четырех. И не давай ему телефон, а то он часто хитрит и играет в игры под одеялом.

— Хорошо. — с энтузиазмом трясу головой, демонстрируя горячую рабочую преданность.

— Надеюсь, ясно выразился, что мой сын ни на секунду не должен оставаться один?

Для чего повторять это снова? Вчера он уже это говорил. Или то, что я нечаянно уснула, автоматически опускает мой IQ до уровня комариного?

— Да, сэр. — ворчу, опуская глаза в пол. А то, боюсь, мой повстанческий взгляд выдаст меня в головой.

В течение получаса мы с Майклом совершаем круг почета, обходя других участников разведки. Кажется, все они знают малыша и рады с ним поздороваться. Когда двадцатый по счету парень, чье лицо мне кажется смутно знакомым говорит Майклу «привет» и озорно подмигивает мне, мой активный мочевой пузырь начинает подавать сигналы о том, что ему сложно удерживать в себе четверть галлона минеральной воды и две кружки кофе.

— Майк, мне нужно отлучится в туалет ненадолго. — трогаю малыша за плечо.

— Иди, я постою Себастьеном. — отмахивается Майкл, увлеченно разглядывая фотографии в телефоне, которые подмигивающий парень ему показывает.

В нерешительности смотрю на здание, имеющее внутри столь желанный мной унитаз, и своего подопечного. Расстояние совсем небольшое, около двух ста футов, но оставлять малыша одного я все же не решаюсь.

— Пойдем со мной, — предлагаю. — Обещаю, мы быстро вернемся.

По лице малыша вижу, что идея навестить женский туалет не кажется ему столь привлекательной.

— Эй, красотка, можешь оставить его со мной. — скалит зубы парень. — Я не увлекаюсь киднеппингом.

— Ни в чем нельзя быть уверенной, приятель. — огрызаюсь я. — Ты разве не смотрел «Покидая Неверленд»?

— Рора, прекрати. — шипит Майкл. — Это же Себастьен Ожье.

Французишка? И чего?

— Чемпион мира 2017 года, красотка. — подсказывает тот.

Аааааа… Ооооо!

— Так что смело беги писать, а я пока присмотрю за сыном Хейдена.

По улыбчивому нормандскому лицу не скажешь, что Ожье собирается пытается выкрасть Майкла, чтобы вынудить Хейдена слить гонку, поэтому, бросив финальный взгляд на их броманс(Вготапсе — перев. мужская любовь — прим, ред), киваю и несусь в сторону туалета.

Справив нужду, мою руки и выхожу и кабинки. И снова жутко хочу писать, потому что из-за двери на меня гневно смотрят знакомые зеленые глаза.

— Что из фразы: «Ни на секунду не оставляй моего сына» ты не поняла? — рычит Хейден, перехватывая мой локоть. Не больно, но как-то неприятно и боязно.

— Я захотела в туалет, — сглатываю паническую слюну. — И решила, что рановато знакомить вашего сына с явлением золотого дождя… и оставила его с вашим другом.

— Думаешь, Ожье мой друг?!

Ну хрен его знает. А кто он? Приятель? Коллега по цеху? Хороший знакомый? Близкий конкурент?

— Когда я устраивалась на работу, вы разрешали мне писать в одиночестве.

— Ты совершенно безответственная, Котенок, — рычит Хейден, толкая меня к стене. Ударяюсь плечом и от неожиданности тихо ойкаю. Таращусь на перекошенное гневом звездное лицо и ойкаю снова, потому что звезда наваливается на меня всем свои звездным телом, перекрывая доступ к кислороду.

— Я доверяю тебе своего сына, а ты, мать твою, ведешь себя так, словно я нанял тебя флиртовать с мужиками и вертеть задницей.

Тяжело дышит мне в лицо, а его бесстыжая рука в этот момент ныряет под мое бедро и с силой обхватывает ягодицу.

Вообще бы по уму, надо треснуть по его наглой звездной физиономии, а лучше пнуть по звездным фаберже, но вместо этого я просто замираю, приоткрыв рот, и позволяю ему и дальше дышать мне в губы и жадно мять задницу. А самое нелогичное в этой ситуации— щедрый потоп в моих новеньких Виктория Сикрет.

— Стерва Котенок, — хрипит Хейден, вжимая в меня свой чемпионской жезл. — Как ты меня достала.

Ох. Нет-нет-нет. Это все совсем неправильно. Вот это непонятно откуда взявшееся желание облизать его рот, пощупать бицепсы и узнать правда ли то, что его бесчисленные любовницы говорят его размере.

Вот. Любовницы Хейдена Гаррисона. Очень много любовниц. Тикай, Аврора.

— Извините, Хейден, — бормочу, протискиваюсь в сторону по стенке. — Пожалуй, вы правы: скользкие эти типы — лягушатники. Надо бы поскорее забрать у этого Ожье Майкла.

Почувствовав свободу от икрящегося звездного тестостерона, делаю идиотский реверанс и, сверкая пятками, уношусь к выходу.

 

10

Хейден

— Чего тебе нельзя делать в мое отсутствие? — сурово взираю на заспанное лицо Котенка.

— Оставлять Майкла одного в номере. — уныло повторяет она, не слишком старательно маскируя зевок. — И, кажется, пИсать, мне отныне тоже запрещено.

Запретил бы из вредности, но если комиссия по правам человека об этом узнает, пресса меня четвертует. Уже представляю заголовки «Действующий чемпион мирового авторалли запрещает няне сына мочиться». Мой агент будет в ярости.

— Не передергивай, Котенок. Тебе даже гадить можно. Главное, чтобы не дальше десяти футов от моего сына и не в тапки.

Сонное выражение мгновенно покидает лицо Котенка: шерсть дыбом, розовые губы приоткрыты, глаза свирепо сверкают. Адова няня. Член, надежно упакованный в брюки, начинает дергаться как перевязанный пациент в психушке, от желания задрать это махровое недоразумение, в которое она замотана, заткнуть ей рот и трахать, пока не взмолится о пощаде.

Надо быстрее выбираться из номера, пока взбесившееся либидо не взяло верх над принципами. Я и так дал маху с пальпацией ее задницы возле туалета — Котенку вообще тогда очень повезло, что она вовремя сбежала.

— Все будет в порядке, сэр. — шипит сквозь зубы. — Удачной вам охоты.

— Какая охота, милая. Стол уже накрыт.

Сапфировые глаза мечут молнии, когда я захлопываю перед носом Авроры дверь. Я даже не помню, чтобы испытывал такие смешанные чувства по отношению к кому-то: жуткое раздражение одновременно с невыносимым желанием отыметь. Первое я испытываю часто, а второе редко направлено на определенное лицо.

Я приезжаю в клуб Amber в двенадцать. Прохожу в Вип-зону, где меня ждет до отказа сервированный стол: бутылки с шампанским по четыреста евро, вазы с икрой и телки на любой вкус: рыжие, черные, тощие, силиконовые, плоские, пышные. Я не соврал Котенку — можно хоть сейчас доставать прибор и приступать к трапезе.

На душе даже как-то спокойнее становится: через час я буду долбится в одну из присутствующих и воспоминания о заднице Котенка в моей руке и ее ванильно-цветочном запахе исчезнут из головы.

Обвожу взглядом оживившуюся при виде меня разношерстную стаю, стараясь улыбнуться каждой. Челюсть начинает поднывать, но ничего не поделать — это часть моего имиджа обаятельного засранца. Публике такое нравится.

— Хорошие, а? — подмигивает мой агент Тедди, вставая с дивана. — Лично отбирал.

Улыбающихся кандидаток на разовую случку такая ремарка не смущает. Они прекрасно знают для чего они здесь: объездить член чемпиона мира для них словно медаль в послужной список. Может статься даже, что у каждой есть составленное резюме, где под строкой «ВИП-шлюха» значится список известных людей, почтивших визитом их гостеприимные вагины. За годы звездного холостячества я повидал столько, что не удивился бы.

— Девчонки высший класс, — говорю нарочито громко, от чего гламурное сборище начинает заливисто хихикать.

— А как, кстати, поживает твоя няня? — сально улыбается Тедди. — Хотелось бы познакомиться с ней лично, а то Роб и Карсон мне все уши про нее прожжужали.

Вот на хера вспоминать о Котенке в мою долгожданную трах-ночь?

— Расслабь свои уши и выкинь из головы идею личного знакомства. В Монако полно девок, которые будет рады заполучить в себя ваши мелкие члены. — встречаюсь взглядом с одной из участниц орального кастинга и с улыбкой интересуюсь: — Так ведь, малыш?

Девка начинает улыбаться шире и активно трясет головой в знак согласия.

— Так что руки и слюни прочь от няни сына, усек? — резюмирую рыком.

За три года сотрудничества Тедди к моему нраву привык и не обижается. Кивает головой и дружески хлопает меня по плечу.

— Я все понял, друг. Просто спросил.

Играть в общительного ебаря у меня нет ни малейшего желания, поэтому я бегло пробегаюсь глазами по ожидающим вердикта кандидаткам и тычу пальцем в грудастую блондинку.

— Составишь мне компанию на вечер, малыш?

Деваха подпрыгивает с места, словно пробка от вспененного шампанского. Выпячивает грудь и победно обводит глазами остальных менее удачливых претенденток, демонстрируя злорадное «Выкусите».

Пока она, наступая скисшим девкам на ноги, пробирается ко мне, указываю пальцем на вторую блондинку с маленьким пухлым ртом. Сегодня хочется чего-нибудь позабористее целомудренного порева один на один.

После серии враждебных взглядов друг на друга, лица лауреаток премии «Звездная давалка» окрашиваются примирительными улыбками. По другому и быть не могло, им ведь через час им предстоит кооперировано сосать мой член. Умение работать в команде и творческий подход — важнейшие качества в наши дни

Через полчаса я с блондинками номер один и номер два оказываюсь в гостинице. Девки устраивают целое шоу с раздеванием друг друга, после чего приступают к тому, для чего их, собственно, позвали: опускаются передо мной на колени и начинают пылесосить мой член так жадно и старательно, словно хотят содрать кожу. Обычно такая порнушечная техника с влажным хлюпаньем и стекающей слюной мне нравится, но сегодня и она кажется скучной.

Перетаскиваю девок на кровать и, сформировав из их задниц двухэтажную пирамидку, начинаю трахать их по очереди. Полчаса, час. От пошлых стонов закладывает уши, член немеет от бесчисленных вперед-назад, а кончить все равно не получается. И это после четырех дней воздержания. Нездоровая какая-то херня.

Несмотря на то, что образ розовой задницы Котенка и ее выпуклые соски то и дело пытаются просочиться в воображение, я намеренно блокирую их. Нечего телу дерзкой няни вмешиваться в мой запланированный трах. Годами прекрасно справлялся без нее, и этот муторный тройничок не исключение.

Блондинка номер два, та чья задница ниже, начинает жалобно хньжать:

— Я больше не могу. Может, снова в рот?

Я и сам знаю, что затянул с финалом. Полтора часа уже как дятел долблюсь, а толку ноль. Но остаться ходячим спермохранилищем себе позволить тоже не могу

— опасно для окружающих. Поэтому от безвыходности отпускаю воображение и позволяю Авроре мягкой кошачьей поступью ворваться в него: ее упругая задница краснеет под моей ладонью, между ее ягодиц я загоняю член и это ее дерзкий голос стонет «Трахай меня, Хейден.»

И как по волшебству в позвоночнике начинает искрить знакомое электричество, член становится на фунт тяжелее, и я начинаю кончать. Представляю, что спускаю Авроре между красивых сисек, и из легких предательски вырывается:

— Стерва-Котенок. Мелкая стерва.

Я возвращаюсь в гостиницу под утро, когда начинает светать. Захожу в гостиную, но диван дерзко пуст. Вот легкомысленная дрянь. Сегодня же отправится в свой Рентон, а вместо нее найму какое-нибудь престарелое страшилище, чьи задница и сиськи не способны провоцировать пятиминутное семяизвержение.

Вот. Так и знал, что опустевшие яйца вернут мне способность соображать.

С этой мыслью захожу в спальню к Майклу и прирастаю к месту от открывшегося вида: сын мило сопит в подушку, обхватив в кулак безымянный палец Авроры. Она лежит с ним рядом в своей дурацкой кошачьей пижаме, уткнувшись головой в пособие по устройству двигателя внутреннего сгорания.

Не знаю, откуда взялось это ванильное чувство, зреющее внутри меня при виде это картины, но я целую минуту не могу оторвать от него глаз и пошевелиться. Несмотря на то, что после затянувшегося ЖМЖ я принимал душ, сейчас отчего-то испытываю непреодолимое желание помыться.

Делаю шаг назад, собираясь отставить милую парочку досыпать еще пару часов, но в этот момент Аврора открывает глаза. Синие глазищи ярко вспыхивают, когда она замечает меня.

— Можешь спать дальше, — предлагаю великодушно, но Аврора, игнорируя мое щедрое предложение, уже встает. На ходу затягивает пояс халата, на секунду дав насладиться видом ее сисек без бюстгальтера и, задев меня плечом, вылетает в гостиную.

— Ты всегда такая злая спросонья, Котенок? — насмешливо интересуюсь, оглядывая ее махровый зад.

— Не у всех была такая удачная ночь как у вас, сэр, — бросает Аврора из за плеча.

— Но я обязательно наверстаю это упущение в свой выходной.

Дверь за ней захлопывается, оставляя меня наедине с до боли знакомыми чувствами: кипящим раздражением и распирающим стояком в штанах.

 

11

Карлстад, Швеция, 1,5 недели спустя

Хейден

— Помнится, когда я устраивалась к вам на работу, вы обещали мне выходной раз в две недели. — бросает из-за плеча Котенок, раскладывая по полкам вещи Майкла принесенные из химчистки. — Так вот, две недели прошли.

Выпрямляется и, уперев руки в бока, вонзается в меня своими синими глазищами:

— Я хочу свой выходной.

Мое первое желание — рявкнуть «Нет» и выставить ее за дверь, чтобы не смела настаивать на обратном. Останавливает лишь то, что я действительно обещал и у меня совсем нет повода ей отказать. За последние полторы недели Аврора проявила себя как сотрудник, не вызывающий нареканий: кажется, ей действительно нравится возиться с Майклом, а на меня она попросту перестала обращать внимания. Отвечает сухо и по делу и даже шипеть перестала. Собственно, все как я и хотел, вот только от чего-то это меня ужасно раздражает. Я даже специально пробовал провоцировать ее бешенство, но Аврора лишь презрительно кривила свой мелкий нос и отворачивалась. Дерзкая стерва.

— Кажется, за последнюю неделю у тебя была уйма времени выспаться, Котенок.

И это тоже тоже правда. После унылого тройничка в Монте-Карло я пару раз пробовал ангажировать телок на ночь, но сценарий был по-прежнему неутешителен: кончать удавалось лишь с фантазийным допингом в виде розового рта и сисек Котенка. Долго мучить себя не в моих правилах, поэтому я решил отправить член в недельный ретрит и чуть позже попытаться снова.

— А кто сказал, что я собираюсь спать? — дерзко вскидывает бровь Котенок. — У меня куча планов на этот выходной.

Вот дрянь. Планы у нее, как же. Стоит только слуху пролететь, что у Авроры выходной, как на ее аппетитную задницу свора из звездных водил набежит. Кругом полно девок, но всем нужна именно няня Майкла.

— Я подумаю. — отрезаю. Собираюсь уйти д, о того как взбухающая словно тесто ширинка выдаст мою нездоровую одержимость, но Котенок топает ногой и повторяет уже более настойчиво:

— Вы мне обещали.

Знает, чем меня взять. Я гандон еще тот, но к списку моих недостатков не относится вранье.

— Когда? — стараюсь не скрипеть зубами.

— Мне нужен выходной завтра. Начинается в полночь и заканчивается ровно через двадцать четыре часа.

— Ты на блошином рынке что ли торговаться училась, Котенок? — не удерживаюсь от сарказма. — Расслабь свои шорты, этой ночью я все равно не планирую никуда выходить.

— Это лишняя информация, сэр. — подчеркнуто вежливо говорит Котенок. — Ваши дела меня не касаются.

Еще никогда она меня так не бесила. Было гораздо приятнее, когда она шипела и огрызалась, чем эта ее фальшивая угодливость. Мурлычет в лицо, а глазами уже превратила меня в хромую саранчу и раздавила подошвой.

— Сегодня в полночь стартует твой выходной. — цежу сквозь зубы. — ни минутой раньше, ни минутой позже. Заканчивается ровно через сутки. Проведи его с пользой, Котенок.

— Даже не сомневайтесь, сэр. — фыркает стерва и, тряся волосами и сиськами, уносится в комнату Майкла.

Со вздохом облегчения поправляю неудобно расположившийся стояк и иду в душ. Холодная вода — последний действенный способ снять напряжение, потому как физиономия бывшей жены уже две недели как перестала справляться с этой задачей. Даже здесь она налажала. Тупая корова.

— Рора взяла выходной, пап? — расстроенно спрашивает Майкл, когда я укладываю его спать. — Зачем ты ее отпустил?

Вот же маленький рабовладелец.

— Авроре тоже нужно немного отдохнуть. Прогуляться по магазинам, посмотреть город…

— Я слышал, как Эндрю Сэймур и Кларк Скотт из Пежо хотели пригласить ее на свидание. — хмурится сын, приподнимаясь с подушки. — Вдруг кто-то из них на ней женится, и тогда Авроре больше не нужны будут твои деньги, и она нас бросит.

Блядь, вот так и знал, что стоит этим медлительным неумехам прознать, что у Котенка выходной, они все покатят к ней свои крошечные яйца.

— Аврора с нами все равно ненадолго, Майкл. Я с самого начала тебе об этом говорил.

— Она добрая и много смеется. И от нее всегда вкусно пахнет. Ты же все равно когда-нибудь женишься, пап. Пусть это будет Аврора.

— С чего ты взял, что я собираюсь на ком-нибудь жениться? Разве нам плохо вдвоем?

— Рано или поздно все заводят себе женщин. Кроме дяди Эдварда, но он странный.

Ну еще бы. Он же педик.

— Не привязывайся к Авроре, Майкл. — напоминаю ему. — После соревнований она вернется к себе домой, а мы будем жить так же как раньше.

— Ладно, пап. — вздыхает сын и демонстративно отворачивается к стене. — Спокойной ночи.

Обиделся. Котенок и тут мне поднасрать умудрилась. Вот же мелкое гадливое существо.

Воспользовавшись расслабленным графиком, следующий день я целиком посвящаю его сыну. Как я и обещал, мы едем в парк развлечений, название которого похоже на наименование икеевского светильника, и проводим там весь день. Майкл обожает животных, поэтому там для него настоящее раздолье в виде блеющих козликов и перепуганных кроликов. Покончив с парком, едем в ресторан, где я, наплевав на режим, заказываю все десерты, что есть в меню, после чего мы уставшие и сытые возвращаемся в отель.

Отправив Майкла умываться, выхожу из номера и стучусь к Котенку. Не могу найти футболку сына, и очень хочу знать, куда она запропастилась. Прямо сейчас.

Вот только судя по гробовой тишине, Котенка в номере нет. Вообще-то, уже почти десять на часах, могла бы и вернуться. Совсем нюх свой кошачий потеряла.

Возвращаюсь в номер и включаю запись стенограммы Роба, однако, сосредоточиться совсем не выходит. Где шляется эта гребанная няня? Неужели и правда пошла на свидание с неудачником из Пежо?

Где-то через полчаса слух безошибочно улавливает стук каблуков в коридоре, и прежде чем я успеваю подумать, ноги сами срываются с места и выносят меня из номера. Где я и врастаю в пол, пригвожденный собственной злостью.

Дело даже не в том, как Котенок выглядит: что влезла в короткий огрызок тряпки, облегающий круглую задницу и высоченные каблуки. Хотя и это тоже. Какого хера она вообще так нарядилась? Мало ей, что половина автодрома на ее стоячие буфера дрочит?

И меня даже не так злит, что улыбчивый еблан из Пежо придерживает ее за локоть, будто она сама не в состоянии держаться на ногах. То, что меня по настоящему бесит так это то, как она ему улыбается. Так широко и искренне словно только что стало известно, что Кларк Скотт завоевал чемпионский титул. Улыбается так, как никогда не улыбалась мне, а вообще-то я тут единственный действующий чемпион.

— Нагулялась, Котенок? — рявкаю, не сдерживая злость. Надоело мариновать в ее в кишках.

Аврора от неожиданности дергается и испуганно таращит на меня свои огромные глазищи. Однако, быстро приходит в себя и снова вешает на лицо это ненавистное равнодушное-брезгливое выражение.

— Волновались, сэр?

— Хейден, рад видеть. — тянет ладонь Пежо-черепаха.

Секунду оглядываю его руку и вновь возвращаю взгляд к Котенку, краем глаза замечая как багровеет черепахино лицо. Да-да, хер вот тебе, а не рукопожатие.

— Время половина одиннадцатого, — тычу в пустующее запястье. — Несла бы ты свою кошачью жопку в кроватку, а то у тебя через полтора часа выходной заканчивается.

Аврора щурит глаза и обнажает острые клыки в услужливой улыбке.

— Не волнуйтесь, сэр. За полтора часа мы обязательно управимся.

И прежде чем я успеваю открыть рот, затаскивает Скотта и его счастливую рожу в номер и захлопывает перед моим носом дверь.

Секунд тридцать гипнотизирую взглядом гладкое дерево, не в силах пошевелиться. Когда в школьные годы я играл в футбол, Питер Коэн, неповоротливый мясотряс весом в триста фунтов со все дури зарядил мне по яйцам. Звенело и болело так, что я чуть желудок не выплюнул. Вот и сейчас похожие ощущения с разницей, что пнули гораздо выше.

Кровь ревет в ушах, а рука сама тянется в карман за дубликатом ключа, чтобы отпинать Скотта по панцирю, но в этот момент дверь соседнего номера, как назло, распахивается и в коридоре появляется мордашка Майкла.

— Пап, ты будешь мне читать?

Силой заставляю оторвать глаза от запертой двери и раздвигаю парализованную яростью челюсть в подобие улыбки. Ну не при сыне же мне этого мудилу месить.

— Конечно, — делаю шаг вперед и беру Майкла за руку. — Сегодня про турбины, хорошо?

 

12

Аврора

— У тебя милый номер, — говорит мой двухчасовой ужин в итальянском ресторане, когда громкий хлопок двери скрывает позеленевшее лицо звездного кобеля.

— Боже, храни мировые авторалли. — бормочу, скидывая с ног каблуки, от которых у меня уже час сводит икры. — Хочешь чего-нибудь?

Вообще, я планировала лишь позволить Кларку проводить меня до номера, ну и в случае, если он проявит достаточную настойчивость, позволить себя поцеловать. Он действительно приятный и симпатичный: светлые волосы, голубые глаза и такая миленькая родинка над губой, как у старушки Синди. И еще он совсем не похож на кобелюгу Хейдена с его потребностью взгромоздиться на первую попавшуюся сучку и быстро поиметь ее сзади.

Кларк скромно молчит, но его взгляд доброй хаски то и дело перебегает с моего лица на застеленную кровать.

— Максимум на что ты можешь рассчитывать — это на минеральную воду из минибара и шоколадный батончик. — предупреждаю, чтобы развеять фантазии о похотливой няне, раздвигающей ноги на первом свидании.

— Я ни о чем таком и не думал, — врет парень, но, к его чести, делает это очень неумело. Все же не на всех звездное резюме накладывает паршивый отпечаток.

— Если хочешь, можем посмотреть какой-нибудь фильм. Может, по телеку снова показывают Гарри Поттера.

Я, Аврора Смоллс, мстительна и расчетлива. С удовольствием нырнула бы в свою кошачью пижамку и завалилась спать, но уж очень хочется побесить Хейдена. Кларк не должен уйти раньше двенадцати, на случай если сыч из соседнего номера за мной следит. Меня и, правда, задело, что звездный говнюк лапал меня, а уже на следующий день потащил свой неразборчивый прибор обслуживать легкодоступные вагины. Это как плевок в лицо. Унизительно и бесит.

Гарри Поттера мы так и не находим, зато на одном из каналов идет показ винтажного диснеевского мультика про веселого дятла. Кларк так старательно изображает неподдельный интерес, что за это я проявляю благосклонность и в качестве награды кладу голову ему на плечо.

Когда время на часах показывает без трех минут двенадцать, решаю, что пора отправлять гостя домой.

— Не буду тебя больше задерживать, Кларк, — выныриваю из гоночной подмышки. — Спасибо за чудесно проведенный вечер.

— Я бы хотел как-нибудь повторить. — улыбается парень, поднимаясь с кровати. — Спасибо, что согласилась пойти со мной.

— Мой следующий выходной через две недели, дружок. Если у тому времени ты не забудешь, как я выгляжу — можем повторить.

— Я не забуду. — обещает Кларк, лаская мое лицо своими голубыми глазами. — Ты мне очень нравишься, Аврора.

Оойййй, какой же он все-таки няша. Вот такой парень мне нужен, а не ворчливый грубиян с пенисом-неваляшкой.

Быстро обнимаю Кларка за плечи и целую в щеку. Собираюсь отстраниться, но он успевает поймать мою талию и жмется к губам. Движения его языка ощущаются как теплая улитка, которая робко пытается присосаться к моему небу. Если у нас чего-нибудь и получится, то я первым делом преподам ему мастер-класс по французским поцелуями.

— Спокойной ночи, Кларк. — выпустив улитку на волю, подталкиваю его к двери. — Удачи в завтрашней разведке или что там у вас завтра.

В ответ он посылает мне щенячий взгляд и застенчивую улыбку.

— Спокойной ночи, Аврора.

Оставшись в одиночестве, щелкаю пультом от телевизора, чтобы беспрестанно улюлюкающий дятел, наконец, заткнулся и иду в душ. Мою голову люксовым отельным шампунем и с наслаждением втираю в кожу ароматное масло, которое сегодня приобрела в аптеке. Вчера Хейден перечислил мне часть жалованья и я смогла себе позволить в насладиться забытыми прелестями шоппинга: купила пару смешных футболок с героями Марвел, милый плетенный браслет и кокосовый спрей для волос; а оставшуюся часть денег перечислила маме.

Я намеренно не кутаюсь в халат, чтобы не пачкать его следами масляной ароматерапии, и нацепив на зад стринги, выхожу в спальню. И взвизгиваю от смущения и неожиданности, потому что на моей кровати сидит Хейден. Приоткрыв рот, разглядывает мою лоснящуюся грудь и шумно сглатывает.

— Вы, какого… — лепечу, прикрывая ладонями соски.

К счастью, мое смущение не настолько глубоко, чтобы мозг впал в часовую кому, поэтому я шустро пячусь обратно в ванную и влезаю в халат. Когда я вновь возвращаюсь в спальню, то нахожу звездного гостя, наматывающим зигзаги по полу.

— Ты не брала трубку. — бросает отрывисто.

Потуже запахиваю халат, так что затянутый пояс сплющивает ребра, и произношу с достоинством.

— Прошу прощения. Я была в душе.

Хейден резко останавливается и впивается глазами в кровать. Пусть смотрит. От просмотра мультиков подушки и одеяло мнутся ничуть не хуже, чем от занятий сексом.

Вот только звездный половой гигант так не считает.

— Не очень-то вы постарались. Скотт тебя в миссионерской позе что ли трахал, Котенок?

Ах ты же бесцеремонный гад.

— Кто сказал, что мы делали это в кровати, сэр? — невинно хлопаю глазами. Эффектно вышагиваю к окну и, выпятив зад, упираюсь руками в подоконник.

— Кстати, давно хотела поблагодарить вас за чудесный вид из номера. — мурлычу из-за плеча.

За спиной слышатся глухие ругательства: кажется, Хейден обозвал меня «Стерва-Котенок»

Решив, что долго стоять в такой позе небезопасно, разворачиваюсь и, скрестив руки на груди, уточняю:

— Так у вас запланирована очередная прогулка, сэр? Мне идти к вам в номер?

Звезда смеривает меня таким взглядом, что на спине выступает испарина. Челюсти сжаты, глаза черные. Адский сатана. Порчу что ли на меня наводит?

— Сегодня отдыхай, Котенок. — скрипит сквозь стиснутые зубы.

— Тогда я вас провожу, — заключаю со сладкой улыбкой. Обхожу его, застывшего посреди номера, и, стуча босыми пятками, топаю к двери. Судя по воспламенившемуся затылку, звезда уже отмер и следует за мной.

— Спокойной ночи и до завтрашнего утра…

Я не успеваю закончить фразу, потому что в этот момент тяжелая ручища ложится мне на плечо и, развернув, прижимает к стене. Кожу щеки царапают щетина и тяжелое дыхание, стойкий аромат гнева и секса проникает в носовые пазухи и горячим возбуждением ударяет в мозг.

— Стерва, — рявкает Хейден, перед тем как вгрызться губами в мой рот.

Божечки, и это совсем не брюхоногий моллюск в исполнении Кларка. Этот язык точно знает, чего хочет: жестко оттрахать меня, не снимая трусов. Сметая мое растерянное сопротивление, раздвигает губы и врывается внутрь: изучает, ласкает и одновременно наказывает. И самое ужасное, что моему бесстыжему телу эта оральная атака нравится: ноги дрожат и подгибаются, а в белье снова потоп.

— Стерва, — повторяет, обхватывая ладонью мою шею. Сдавливает ее пальцами, заставляя судорожно открывать рот в поисках глотка кислорода и жадно целует снова.

Официально: я в минуте от оргазма. Гребанная звезда и его коварные звездные штучки, заставляющие меня хотеть еще. Хочу-хочу свой оргазм от этого говнюка. Больше, чем то няшное платьишко в винтажном магазине и шоколадный круассан. Хочу, чтобы он потерся об меня своим крупнокалиберным пенисом, чтобы между ног, наконец, перестало так ныть.

Но вместо этого говнюк отстраняется. Тяжело дыша, таращится на мой рот, словно ждет появление оттуда Чужого и постепенно разжимает пальцы на горле.

— Чтобы тебе было с чем сравнить, Котенок.

Последний раз ныряет глазами в мое масляно-махровое декольте и оглушительно шарахнув дверью, выходит из номера.

Вот это ты шлюха, Аврора. В один вечер целовалась в двумя.

 

13

Хейден

К списку того, за что нужно высечь Котенка, помимо моей сексуальной фантазии теперь добавилось еще и то, что благодаря ей я начал позорно дрочить. Узнает кто — засмеют. Чемпион мира 2018, которому рада подмахнуть каждая, у кого есть телевизор, кончает в кулак в душе, воображая натертые маслом сиськи. И не просто сиськи, а сиськи конкретной девчонки. Стервы-Котенка.

На следующее утро после поцелуя с Котенком, я проснулся от того, что трахал подушку. И это в тридцать-то лет. Собственно, после этого я и решил сжалиться над взбунтовавшимся либидо и пошел в душ. Пара минут воспоминаний о теплом рте и пульсирующей вене под пальцами — и привет, скоростная эякуляция. Теперь я официально быстрый во всем.

Радует только, что терпеть осталось совсем немного: до конца соревнований меньше месяца, а после Котенок и ее аппетитная задница уберутся из моей жизни. Конечно, Майкл будет грустить из-за расставания с ней, но в таком возрасте привязанности быстро проходят. Пара поездок в Диснейленд и все забудется.

— Котенок, — рявкаю, глядя как Пежо наворачивает круги возле нее и Майкла. — Ты моего сына в цыпленка-гриль что ли превратить решила? Марш оба под навес.

И я не ревную. Пусть этот медлительный лузер делает с Авророй что пожелает, но лишь после того, как меня объявят победителем, а она вернет свою задницу в Рентон. А пока пусть и он дрочит в душе. За компанию.

Котенок машет Пежо рукой и заливисто хихикает. Запретить ей что ли это делать? Я ведь ее босс, и вправе запрещать то, что меня особенно сильно бесит. А еще можно заставить ее улыбаться мне одному. Ну и Майклу, конечно. Улыбка у Котенка красивая и широкая. Повезло, что зубы белые и ровные, а то как корова Лесли разорилась бы на винирах.

— Я намазала Майкла солнцезащитным кремом, если вас это беспокоит, сэр. — услужливо сообщает Аврора, заходя под тент.

— Вижу и себя не забыла. — оглядываю ее лицо, где на носу и над губой переливаются перламутровые капли крема. Рука сама тянется их стереть и мне приходится сжать ее в кулак, чтобы задавить это нелепое желание. Кто бы мог подумать, что месяц без порева может превратить нормального мужика в чмошника-Ромео.

Котенок от чего-то краснеет и, схватив Майкла за руку, тянет его к Сайласу, самому старому и опытному из моих механиков. По крайней мере, за его подкаты можно не волноваться — у старика уже лет десять как не стоит. Что-то спрашивает, тыча в корпус суппорта, который он держит в руках, и указывает на Майкла. Сайлас кивает, после чего сын, приоткрыв рот, слушает его лекцию о принципе работы тормозного механизма. Судя по остекленевшему взгляду, Котенку жутко неинтересно, но она все равно продолжает ободряюще кивать, поглаживая Майкла по плечу. Может, Роб прав, и ему действительно не хватает матери.

Мою наблюдательную идиллию разбивает появление Пежо-черепахи. И не одного, а со здоровым розовым веником. Подкравшись сзади, стучит Котенка по плечу и когда та оборачивается, сует ей его в руки. Радостный визг, и вот она уже его обнимает.

Достали, ванильные голубки.

Задница сама подлетает со скамейки, а ноги за секунду доносят меня до тискающей парочки. Хватаю Пежо зашкирку и, оттащив от Котенка, рявкаю:

— Съебался на хер от няни моего сына, черепаха турбированная.

Пежо багровеет и, сжав кулаки, поддается вперед. Давай еще немного, калоша. Просто дай мне повод тебе втащить.

Он не дает. Опускает кулаки и, чирикнув «Увидимся, Аврора» покидает навес.

Конечно, мне этого недостаточно. Если черепахе морду набить не смог, то хотя бы Котенку морально накостылять.

— Я, кажется, говорил тебе по поводу работы. — поворачиваюсь к застывшей с цветами Авроре. — Ты должна смотреть за моим сыном, а не задницей крутить. Еще раз повторить? Ты же вроде умной прикидывалась?

Я почти сразу же жалею о том, что не сдержался, потому что намазанный кремом нос начинает морщится, а голубые глаза становятся зеркальными. Ой, блядь, вот этого только не надо.

— Ты плакать что ли собралась, Котенок? — пытаюсь привести ее в чувство. — Чего нос скривила?

Пряча глаза, Аврора бормочет «Извините» и, сунув Майклу букет в руки, уносится прочь.

Встречаюсь с устремленными на меня детско-стариковским осуждением и ворчу:

— Вообще-то я ее не отпускал.

— У Авроры сегодня день рождения, пап. — расстроенно произносит Майкл и смотрит на меня с таким разочарованием, что впервые в жизни мне хочется провалиться под землю.

Блядь. Ну откуда мне было знать… Я думал, они с черепахой специально меня позлить решили.

Аврора не возвращается ни через пятнадцать минут, ни через полчаса. Пошел бы на ее поиски, если бы не был уверен, что она меня пошлет.

— Майкл… — окликаю сына, который демонстративно смотрит в телефон, делая вид, что на него напал приступ глухоты.

— Майкл…

Под недовольное бурканье отбираю у него телефон и заставляю посмотреть на себя.

— Обида Авроры на меня никак не должна влиять на наши с тобой отношения, понятно? Перестать надувать губы и ответь: поедешь выбирать со мной подарок?

Обиженное выражение сохраняется на лице сына не дольше пяти секунд, после чего он подпрыгивает с места и радостно восклицает:

— Поехали! И нужно купить ей большой-большой букет… чтобы утереть нос Кларку Скотту. Эх, пап, жалко ты ему не втащил.

Мы возвращаемся в отель пять часов спустя, когда уже начинает смеркаться. Я уже и забыл, как это тяжело выбирать подарок женщине. С коровой Лесли все было проще: ей бы булыжник на палец потяжелее, да сумку повуитоннистее, но с Котенком, чувствую, подобный номер не пройдет.

Кажется, сын задался целью не просто утереть нос Скотту, а заставить его краснеть и плакать — букет, который он выбрал, чудовищно огромный. Я же после трехчасовых шараханий по ювелирным бутикам, наконец, уперся взглядом в подвеску и понял, что это оно. Веселый котенок из белого золота, с сапфировыми глазами и загнутым хвостом. Не понравится именнинице — ну и черт с ним, всегда сможет вернуть и взамен купить себе машину.

Оставляю Майкла в номере и как гребанный Санта-клаус с подарками в руках, стучусь в дверь к Котенку. Секунда, две, тридцать…Не открывает. Стучусь снова и для верности громко рявкаю:

— Поскорее натирайся маслом, Котенок, потому что у меня есть дубликат ключа.

Сработало. Дверь распахивается и на пороге появляется Аврора. Правда, не в масле, а в слезах. Непонимающе таращится покрасневшими глазами на гигантский веник в моих руках, однако, быстро приходит в себя и гордо задирает мокрый нос.

— Не слишком ты гостеприимна в свой день рождения. — комментирую. — Может, хотя бы внутрь пропустишь?

Котенок поджимает губы, но, тем не менее, отступает в сторону. Теперь я внутри с цветами и кошаком в бархатной коробке, а что делать дальше не имею понятия. Аврора тоже не помогает: шмыгает носом и упорно молчит. Верещать начала что ли, так гораздо понятнее было бы.

— Я был не прав. — Блядь, как же тяжело. Глотку будто тисками сжимает. Я такое последний раз отцу в одиннадцать лет говорил, когда его Понтиак в озере по дурости утопил. — С днем рождения, Котенок.

Аж одышка началась. Орать и материться все-таки гораздо проще.

Сую Авроре в руки букет, а пакет с кошаком опускаю на пол. Не на голову же ей его ставить.

Котенок нюхает веник и молчит. Жду в ответ что-нибудь язвительное, но вместо этого происходит неожиданное: именинница укладывает цветы на кровать и бросается мне на шею. Ее ванильно-цветочный запах ударяет в нос, сиськи упираются в грудь, а за воротник футболки начинают течь слезы.

— Я первый раз одна в этот день, — всхлипывает Котенок. — Первый раз без мамы и Кэрри… так по ним скучаю…

Я застываю как истукан, не в силах пошевелиться.

— А отец? — спрашиваю зачем-то.

Лучше бы не спрашивал.

— Папа давно умер.

Осторожно обнимаю ее за талию и слушаю, как она всхлипывает. Ну я же не последняя скотина.

— Хватит хныкать, Котенок. — говорю, когда футболка на спине становится критически мокрой. — Когда в шестьдесят сиськи и задница обвиснут — будешь рыдать. А сейчас-то чего тебе плакать.

Отстраняюсь и заглядываю в зареванные глаза:

— Природу свою понаряднее пакуй и через полчаса встречаемся в фойе.

Котенок непонимающе хмурит лоб и вытирает рукавом подтеки из носа:

— Зачем?

Ни на секунду не пытается облегчить мне участь чмошника-Ромео.

— Там в цветах мята что-ли была, Котенок? Чего так соображаешь туго? Праздновать двадцатидвухлетие идем. С устрицами и шампанским.

 

14

Аврора

Мое состояние меня очень сильно беспокоит. После того как Хейден на один день из ворчливого деспота вдруг превратился в очаровательную обаяшку, я вдруг овладела суперспособностью замечать то, чего раньше не видела. Например, какие у него густые загнутые ресницы, длинные пальцы и что нос, кажется, был сломан. Последнее, как не странно, делает его еще более привлекательным в моих глазах. И еще у Хейдена Гаррисона очень сексуальное тело. Когда после гонки он расстегивает свой комбинезон, демонстрируя свой мокрый от пота торс а-ля Макконахи в лучшие годы, у меня возникает нездоровое желание стать полотенцем, которым он его вытирает. В общем, дерьмо какое-то со мной творится, и необходимо срочно это прекращать.

А еще он подарил мне такого миленького голубоглазого котеночка на цепочке, который теперь висит у меня на шее и напоминает о том, что звезда не такой уж говнюк и бука. Потому что не мог говнюк и бука выбрать такую прелесть.

— Спасибо за подарок, Хейден. — поглаживаю пальцем гладкий кошачий хвостик. — мне очень приятно, но, правда, не стоило. Вы, наверное, долларов сто на него потратили.

Несколько секунд звезда непонимающе хлопает ресницами, после чего издает протяжный вздох и бормочет:

— Могу себе это позволить.

— Мне очень нравится, — искренне улыбаюсь ему. — Я не слишком люблю украшения, но ваш подарок буду носить.

Оуу, звезда что, тоже улыбается? Под отросшей щетиной и не разберешь. Нет, он точно улыбается, но старательно это маскирует.

— Сегодня последний свободный день перед гонкой. — говорит Хейден. — Думаю, хорошо будет поехать в город после дневного сна Майкла. — Пригвоздив меня к полу пристальным взглядом, добавляет: — Ты тоже едешь с нами.

И вот снова. Это непонятное радостное дребезжание в груди и желание завизжать от восторга. Почему? Потому что звездный монстр берет меня с собой на прогулку? Откуда во мне эти инстинкты чихуахуа?

Визги я все же решаю попридержать и в ответ просто киваю в достоинством чопорной английской леди.

— Пойду укладывать Майкла спать. Устройство двигателя внутреннего сгорания он выучил наизусть, поэтому, думаю, стоит перейти к трансмиссии.

Звезда одобрительно машет головой и выходит из комнаты. Это он сейчас меня молча похвалил? Чудеса.

В течение получаса я читаю Майклу о составляющих сцепления, что-то там про корзину и диски, и о важности выжимного подшипника… муть страшная. К счастью, малыш засыпает до того, как я успеваю перейти к коробке передач, иначе голова бы взорвалась от обилия скучных терминов. Все же гораздо приятнее ездить в автомобиле, чем изучать его внутренности.

Аккуратно прикрыв дверь, выхожу в гостиную и упираюсь глазами в Хейдена, развалившегося на диване. Он одет в трико и футболку, а босые ступни задраны вверх. Никогда не замечала в себе тяги к мужским ногам, но голые звездные подошвы кажутся безумно привлекательными. Это пребывание в Европе пагубно сказывается на моем американском темпераменте. Недаром все извращенцы родом отсюда… Дали, маньяк Де Сад… старикашка Фрейд. Наградили здоровую меня нездоровым футфетишем.

— Майкл уснул, — отвожу взгляд от скрещенных ног. — Я побуду у себя в номере, пока он не проснется.

Хейден быстро пробегается по мне взглядом и, кивнув, поднимается в дивана. Идет меня провожать. Лучше бы не шел, потому что я безошибочно чувствую его испепеляющий взгляд на своей пятой точке и начинаю жутко волноваться.

— Позволь мне, — слышу хрипящий рокот рядом со своей макушкой, едва подойдя к двери. Прерывистое дыхание щекочет мне ухо, пока звездная рука тянется из-за спины, чтобы открыть дверь, а звездное тело плотно прижимается ко мне сзади, лишая способности дышать. Ох, а чемпионам по статусу положено вечно ходить с несгибаемым стояком? И почему я не отстраняюсь, а, молча жмусь к нему задницей? Вот же блядская Европа!

— Котенок… — хрипит чемпион мне в ухо, от чего кожа моментально покрывается полчищем мурашек.

Божечки… Хочу, чтобы он содрал с меня эти чертовы шорты и грязно поимел возле двери, хочу, чтобы отшлепал меня, хочу-хочу его язык у себя во рту.

— Мне нужно в номер, сэр. — выдавливаю сквозь зубы, в то время как мой возмущенная вагина орет: «Год! Гоооод без секса!!У меня уже девственность заново отросла. Ну пожалуйста, познакомь меня с чемпионским братишкой поближе — он мне даже через штаны очень нравится»

Бесстыжая, грязная Аврорина вагина.

Хейден бормочет «Беги быстрее, Котенок», после чего прикосновение чемпионского торса и жезла покидают меня. Не дав себе шанса передумать, я машинально делаю очередной идиотский реверанс и вылетаю за дверь.

Очутившись в номере, скидываю одежду и залезаю в ледяной душ, чтобы ликвидировать возгорание в теле и заодно заткнуть вагину, слезно умоляющую вернуть ее в объятия чемпиона. Стою под холодными струями, пока зубы не начинают стучать, и все мысли о грязном сексе с развязным чемпионом не покидают голову, заменяясь одним-единственным желанием: выпить чего-нибудь горячего и залезть под одеяло.

С час просидев в кровати, переодеваюсь в любимый белый сарафан и удобные сандалии. Майкл скоро должен проснуться, а я не рискну заставлять Хейдена ждать. После коротких раздумий, подхожу к зеркалу и достаю из косметички тушь. Подкрасив ресницы, с минуту оцениваю свое отражение, после чего добавляю немного румян. Пусть малыш Майкл видит, какая у него красивая няня.

Я как раз распыляю любимый парфюм на запястье, когда на прикроватном столике звонит телефон.

— Котенок, поездка в город отменяется, — без прелюдий сообщает раздраженный голос Хейдена. — Можешь сегодня отдыхать.

Он сразу же отключается, а я расстроено падаю задом на кровать. А как же прогулки по Остра Брону и поедание мороженого?

Я уныло торчу в номере около часа, и в конце концов решаю спуститься в ресторан и выбрать что-нибудь перекусить. На днях выяснила, что могу безнаказанно заказывать еду в номер, а платиновый Американ экспресс Хейдена ее оплатит.

Поизучав меню и захлебнувшись слюной, выбираю здоровый стейк средней прожарки и пюре из неизвестных мне овощей. Милаха официант обещает, что скоро мне все доставят в номер, после чего я и мой урчащий желудок возвращаемся к себе на этаж. Я почти дохожу до своего номера, когда вижу как дверь в конце коридора распахивается и из нее выходит Хейден. Следом за ним выплывает худая блондинка в короткой кружевной распашонке и, жеманно наматывая белый локон на палец, машет ему рукой.

Чертов скоростной кобелюга. Значит, вот почему я не поела мороженое на Остра Броне. Из-за тощих ног и пары силиконовых сисек. Похотливый говнюк.

Хейден не замечает меня, застывшую посреди коридора в позе злости и, громко шарахнув дверью, исчезает в своем номере. Я же возвращаюсь в свой и начинаю реветь, потому что замечаю на подоле своего любимого сарафана большое грязное пятно. Еще бы. Вряд ли оно когда-нибудь отстирается.

 

15

Хейден

— Что с лицом, Котенок? Всю ночь скучала по работе?

Заледеневший голубой взгляд едва задевает мое лицо, когда Котенок аппетитно скрещивает руки на груди и холодно изрекает:

— С моим лицом все в порядке, сэр.

И снова это гребанное «сэр» и этот ее тон… Словно я рецидивист, показывавший член детям, а она задержавший меня полицейский.

— У тебя месячные что ли? — рявкаю, когда она демонстративно поворачивается ко мне задом. — Или вы меня все просто все вместе достать решили?

— А что такое месячные, пап? — раздается любопытный голос Майкла снизу.

— Это когда человек настолько примитивен, что не может контролировать свои физические потребности. — мгновенно отзывается Котенок.

Вообще — то, месячные — это тот день, когда женщины становятся абсолютно бесполезными существами: ни трахаться, ни разговаривать с ними невозможно. А Котенок на что намекает? Что я не могу контролировать свои физические потребности? И это при том, что я полтора месяца хожу с чугунным стояком по ее вине и ни разу пальцем не тронул? Да Махатма Ганди на моем фоне похотливый извращенец.

— Месячные, Майкл, это страшные семь дней, когда от женщин нужно держаться подальше.

— Пять, — рявкает Котенок.

Тупая корова Лесли. И здесь меня обманула.

Сегодня первый день заезда, а все о чем я могу думать, так это о сюрпризе, который устроила мне бывшая идиотка-жена своим приездом. Как паразитирующее насекомое, она появляется, когда не ждешь и отравляет вокруг себя все одним лишь присутствием.

— Обнимешь меня на удачу? — подмигиваю Майклу, перед тем как сесть за руль. Это наша традиция с тех пор, как ему исполнилось два, и он научился более менее сносно выговаривать слово «удача».

Радостно кивнув, сын обхватывает руками мою шею и желает приехать первым. А я в это время стараюсь не смотреть на Котенка, которая не обращая внимания на меня, весело машет рукой Пежо. Стерва. Отхлестал бы по заднице. И не рукой, а тапком.

Я приезжаю вторым. Вторым, блядь, после гребанного Ожье. Так и знал, что появление тощей суки — дурной знак. Хочется одного — выпить стакан виски и завалится спать, чтобы вычеркнуть из памяти последние сутки.

Хер там. Жизнь не хочет ни минуту надо мной сжалится. Потому что я снова вижу ее: тупая корова Лесли, одетая в пеструю дизайнерскую тряпку и лаковые ходули, встречает меня в компании Майкла и Котенка. В Антарктику что ли ее сослать? Пусть морские котики и тюлени ее терпят.

Собрав все свое терпение и выдержку, крепко сцепляю зубы и подхожу к ожидающей меня троице. Желание наподдать Лесли под тощий зад и вовсеуслышанье послать на хер почти невыносимо, но я должен держаться ради сына. Самое болезненное в этом зрелище даже не ее стоякоуничтожительная рожа, а то как радуется Майкл при виде матери. Вот и верь после этого, что у детей короткая память: за три года нашего развода он видел Лесли от силы раз пять, и два из них — в рекламе прокладок.

Одно радует: в нашем нежданном квартете не я один стою с кислой миной. Пока Майкл и корова Лесли сияют улыбками, Котенок выглядит так словно ей отдавили лапы и хвост.

— Пап, не расстраивайся. — сын обхватывает мою руку и утыкается головой мне в живот. — В следующий раз твое время будет лучшим.

Задирает голову и одаривает меня широкой улыбкой:

— Ты специально не говорил, что мама здесь, чтобы сделать мне сюрприз?

Ага, блядь. Я бы этот сюрприз в Венерне утопил, если бы был уверен, что не всплывет. Так ведь всплывет обязательно.

Пока я безуспешно пытаюсь сформулировать ответ, не использовав ни одного матерного слова, Лесли отвечает за меня:

— Конечно, это папа пригласил меня, чтобы устроить тебе сюрприз, милый. У тебя ведь скоро день рождения.

Идиотка. День рождения у Майкла не в июне, а в июле.

К черту эту дешевый спектакль. Не собираюсь делать вид, что появление этой коровы — радостное событие.

— Нет, Майкл, — говорю мягко. — Я Лесли не приглашал. Она сама изъявила желание приехать, и уже завтра собирается улетать.

— Совсем нет. — скалится сука. — Я очень соскучилась по своему сыну и хочу провести время с ним.

С этими словами запускает свою костлявую клешню Майклу в волосы, вызывая непреодолимое желание ее вырвать, и переводит цепкий взгляд на застывшего Котенка.

— Возьми себе выходной, милочка. Я сама буду заботится о своем сыне.

Открываю рот, чтобы поставить суку на место, но Котенок меня опережает:

— Когда вы начнете платить мне жалованье и оплачивать пятизвездочное проживание, тогда я обязательно к вам прислушаюсь. — мурлычет, сочась ядовитой сладостью. — А пока этого не произошло, я выполняю распоряжения лишь одного человека. И это не вы.

Вот умница. Нужно не забыть накинуть ей за такой ответ еще тысячу к зарплате.

Пока Лесли скрипит фальшивыми накладками на зубы, обнимаю Майкла за плечи и говорю Авроре:

— Идите прогуляйтесь немного вдвоем, а я перекинусь пару слов с Лесли.

Благодушия Котенка хватает лишь на то, чтобы дружить со мной против врага — на улыбку не дотягивает. Холодно кивает в ответ и утаскивает Майкла к разговаривающим между собой Робу и Сайласу.

— Какого хера твоя плоская задница еще здесь? — рычу, едва упругая скрывается из вида. — Мы, кажется, с тобой вчера все решили.

Лесли надувает и без того надутые инъекциями губы и пытается сморщить замороженный ботоксом лоб в попытке изобразить обиду.

— Ты же знаешь, что мы, женщины, очень непостоянны. За ночь я передумала. Особенно, когда увидела, что очередная твоя шлюха обхаживает моего сына.

Иногда я готов половину своих заработанных потратить на то, чтобы на один день пришить этой суке член и с чистой совестью ее отмудохать. Вот вроде тупая как пробка, но как талантливо ей удается довести меня до неконтролируемого бешенства всего парой фраз.

— Аврора не моя шлюха, а Майкл больше не твой сын. — рякаю, сжимая кулаки в карманах комбинезона. — Ты от него отказалась и получила за это охеренные отступные, поэтому я, блядь, не понимаю, почему я до сих пор лицезрею твою перештопанную физиономию.

— Я была неправа, когда отказалась от сына. — невинно хлопает глазами гадюка.

— Я снова хочу вернуться в его жизнь, поэтому я останусь. Ты не можешь лишить меня права быть матерью.

К ее несчастью, я знаю ее алчную породу достаточно, чтобы не верить. Майкл последнее, о чем эта вешалка для модных тряпок думает. Модельная карьера Лесли стремительно пошла в последние два года: она стала злоупотреблять пластическими операциями и тусовками, а этого в ее бизнесе не любят. Поэтому сейчас ей нужен я: денежная кормушка, способная поправить ее финансовое положение.

— Ни сына, ни денег ты от меня не получишь. Я уже лишил тебя права видеться с Майклом. Так что пакуй свой чемодан и возвращайся туда, откуда приехала.

Накрашенные глаза Лесли начинают сверкать яростью. Вот это ее настоящая сущность без купюр. Злобная и меркантильная. Каким же я был влюбленным дебилом, если раньше этого не замечал.

— Если хочешь скандал посреди соревнований — я тебе его устрою. Журналисты будут рады узнать, что ты вовсе не сахарный зайчик, каким хочешь казаться. Нет, ты конечно можешь пригнать сюда всех своих юристов, но разве у тебя есть на это время? Сейчас тебе нужно сосредоточиться на гонке, ведь сегодня ты уже пришел вторым.

Кто там на небесах заведует терпением? Дай мне его побольше, чтобы я не размазал эту жабу по асфальту на глазах у сотен людей.

— Сколько ты хочешь за то, чтобы убраться отсюда сегодня же?

На губах суки расплывается довольный оскал, какой всегда появляется, стоит речи зайти о деньгах.

— Думаю, прошлой суммой отступных вполне обойдемся.

Я, собственно, и спросил лишь для того, чтобы убедиться, что чуда преображения не произошло. Что передо мной все та же беспринципная дешёвка. Поэтому я с извращенным удовольствием достаю из кармана средний палец и тычу в обрезанный скальпелем нос:

— Хер тебе, никчемная тупая корова. Хер. Тебе. И таков будет мой ответ все следующие разы, когда ты соберешься заявиться в мою жизнь или жизнь моего сына и начать шантажировать. Я тебя размажу. Уничтожу. Усекла?

Побледнев, сука отступает назад и тихо шипит:

— Ты об этом пожалеешь.

Сделав над собой финальное усилие, отворачиваюсь от перекрученной злостью физиономии и ищу Майкла и Котенка глазами. Пошла ты, тупая корова. Пошла ты.

 

16

Хейден

Когда наш поредевший квартет, лишившийся примы-коровы, в молчании входит в лифт, Котенок нажимает кнопку нужного этажа и, огласив кабинку раздраженным вздохом, в очередной раз поворачивается ко мне задом. Какой следующий шаг? Ссать мне в кроссовки? Чем я, блядь, заслужил эту непрекращающуюся эстрогеновую бомбежку?

Пока я безуспешно пытаюсь отодрать глаза от ее выпуклого зада, Майкл дергает меня за руку

— Пап, ты сказал, что мама завтра уедет, а мне она сказала, что останется.

Вот же корова недоенная. Решила действовать через сына. Хотя чему удивляться, если ей на него глубоко наплевать.

— Думаю, она погорячилась, Майкл. Ты же знаешь, что у Лесли всегда много дел.

— Погорячилась — это значит «обманула»?

Резко обернувшись, Котенок мечет в меня гневный взгляд и быстро прижимает Майкла к себе. Няня-тигрица. Ну конечно же. Теперь я здесь главный злодей.

— Это значит у твоей мамы могут возникнуть неотложные дела, из-за которых ей придется уехать, малыш. — поясняет Котенок. — Это совсем не из-за того, что она не хочет побыть с тобой.

— Знаю. — вздыхает сын, начиная разглядывать носки своей обуви. — У мамы очень сложная работа, поэтому она важнее, чем я.

Сложная работа, ага. Шарахаться по тусовкам, заливать в себя галлоны шампанского и светить выбритой вагиной в порталах интернет-сплетен. Никаких денег бы не пожалел, чтобы перепрошить Лесли мозги и заменить атрофированную мышцу в ее грудной клетке на настоящее сердце. Вот только пока не изобрели способ превратить тупую корову в нормального человека.

— Майкл, малыш, ты не дашь мне обменяться с твоим папой парой слов? — ласково воркует Аврора, когда мы доходим до нашего номера.

При намеке на то, чтобы оставить меня наедине с няней, глаза сына загораются. Никак не оставит надежду заполучить Котенка в постоянные сожители.

— Можешь идти в номер. — киваю ему. — Я буду через три минуты.

— Так о чем ты хотела поговорить? — поворачиваюсь к Котенку, когда озорная мордашка сына скрывается за дверью.

Сапфировые глаза Авроры впиваются мне в лицо почище кошачьих когтей, и она без предварительных ласк сразу переходит в нападение.

— Неужели вы не видите, что Майклу не хватает матери? Не замечаете, как она по ней скучает? Вы используете ребенка как орудие, чтобы мстить бывшей жене и это низко…Когда оба родителя живы кощунственно лишать одного из нх права видеться с ребенком.

Я-то думал этот пиздецовый день подошел к концу, и я спокойно смогу завалится спать и часов на восемь обо всем забыть. Нет, блядь. Сначала разгребал коровье дерьмо, теперь буду лопать кошачье.

— А тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело, няня из отряда хвостатых? — цежу, из последних сил сдерживая злость. — Что ты вообще знаешь обо мне и моей бывшей суке-жене, чтобы судить?

— Знаю, что вы лишили женщину права видеть собственного сына, — шипит Котенок. — Может быть, она и не самая идеальная мать, но она прилетела в другую страну, чтобы повидаться с Майклом. А вы заставляете его думать, что он для нее совсем не важен.

Как же она меня бесит, дерзкая шипящая стерва. Сует свой праведный кошачий нос в то, о чем не имеет ни малейшего представления.

— Тупая корова Лесли будет последним человек, который будет находиться рядом с моим сыном. — презентую ей снисходительную улыбку, хотя у самого кулаки от ярости сводит. — Хочешь знать почему? Потому что я, блядь, так решил. А теперь, если это все что ты хотела сказать — бери свои высоконравственные лозунги и дуй к себе в номер, потому что мне твое мнение на этот счет не интересно.

Котенок выглядит так, словно готова на меня кинуться. Дышит тяжело, так что сиськи ходят ходуном, а из ноздрей валит пар. Сексуальнее всех, кого я видел. Запихал бы ей в рот кляп, чтобы не смела шипеть, отхлестал по заднице и трахнул.

Не дожидаясь, пока молния на брюках позорно лопнет, разворачиваюсь к Котенку спиной и захлопываю дверь номера перед ее носом.

— Ты поругался с Авророй, пап? — спрашивает Майкл, едва я появляюсь на пороге.

— С чего ты взял?

— У тебя лицо цвета Эво(Ланцер Эволюшн — гоночный автомобиль, чей фирменный цвет — красный — прим. автора)

— Я просто немного устал. Ложись в кровать, я сейчас приду к тебе читать. На чем вы с Авророй остановились?

— Дошли до главной пары в коробке. Мне очень хотелось узнать, что дальше, но Аврора так зевала, что мне стало ее жалко и я притворился, что сплю.

Интересно, от кого Майкл унаследовал такое большое сердце? Точно не от суки Лесли.

— Тебе нравится Аврора, так ведь? — спрашиваю, когда сын забирается под одеяло.

— Она хорошая. А еще она любит меня не только потому, что ты платишь ей деньги.

— Это она так сказала?

— Нет, я сам это знаю. Аврора не умеет врать.

Это точно. В покер этой девчонке играть нельзя: ей что флэш рояль, что херовый набор картинок — все написано на лице.

В течение получаса я читаю Майклу о приключениях дифференциала в корпусе КПП, и когда, наконец, слышу его размеренное посапывание, захлопываю книгу и тихо перебираюсь в гостиную.

Я редко чувствую угрызения совести за сказанное или совершенное, но сейчас вдруг думаю: а не дал ли я маху с Котенком? Понятно, что девчонка лезет не в свое дело, но это от двадцатилетнего максимализма и искренних переживаний. Котенок с нами всего месяц, а чувств к Майклу в ней больше, чем у его биологической матери, и это стоит того, чтобы быть с ней помягче.

Сам не замечая, сгребаю в карман телефон и направляюсь к входной двери. Собираюсь извиниться? Вот уж хер, еще чего. Мне просто нужно убедиться, что Котенок не роняет в своем номере горькие кошачьи слезы.

Дергаю ручку и едва не стону от злости и досады. Потому что утыкаюсь глазами в неприглядное зрелище в виде размалеванной физиономии Лесли.

— Чего приперлась?

Корова наматывает волосы на палец и прикусывает губу. Столько лет прошло, а она все никак не избавится от этих дешевых порно-клише в своем коровьем арсенале.

— Хочу видеть своего сына.

Давно у меня средний палец прозябает без дела, поэтому я с удовольствием достаю его из кармана и энергично машу у нее перед глазами:

— Вот тебе. Посмотрела? А теперь пошла на хуй отсюда.

— Я ведь пытаюсь быть с тобой милой, Хейден. — жеманно тянет корова. — А ты со мной так грубо. Я ведь и разозлится могу.

— И как же ты разозлишься? Лопнешь и обольешь все вокруг требухой из силикона и бухла?

Накрашенные глаза коровы начинают метать молнии:

— Я пришла к своему сыну и хочу его видеть. Майклу нужна мать.

— Тогда тебе стоит поискать в другом месте, потому что твоего сына здесь нет. Есть только мой сын, который сейчас спит. И Майклу совершенно точно не нужна такая мать как ты — он, к слову вполне доволен обществом своей няни.

— Своей няни? — фыркает корова. — Ты и правда обожаешь окружать себя шлюхами, Хейден. Потому что пару минут назад я видела как в номер твоей няни зашел светловолосый красавчик. Так что это он сейчас вполне доволен обществом ее раздвинутых ног.

Вот он, финальный гвоздь в гробовую крышку сегодняшнего дня. Второе время на этапе, появление тупой коровы, сыплющей угрозами, расстроенный сын и Котенок, который трахается не со мной. Апокалипсис моей выдержки.

Заблаговременно прикрываю за собой дверь, перед тем схватить Лесли за плечи и хорошенько тряхнуть, так что ее полая голова начинает дергаться как воздушный шарик на ветру.

— Только сунься в эту дверь и посмей разбудить сына, твоих костей даже поисковые собаки не найдут, поняла?

К коровьих глазах плещется испуг, когда я отпихиваю ее от себя. Надеюсь ссохшихся мозгов Лесли хватит на то, чтобы убраться к себе в номер, пока я еще способен хоть немного себя контролировать.

Их хватает. Пробормотав «Придурок» бывшая сука-жена поворачивается ко мне тощей задницей и сверкая красными подошвами своих дизайнерских каблучищ уносится в сторону номера.

В голове творится такое рагу из ярости и бешенства, что прежде чем я успеваю все взвесить, кулак уже молотит в соседнюю дверь. Пульс беснуется в висках вместе с тягучими секундами, пока я жду, что она откроется. Блядь, Котенок точно с ним трахается. Мелкая хвостатая дрянь.

Собираюсь открыть ее номер ключом, но в последний момент передумываю. Хочу вынести эту хренову дверь сам, потому что хотя бы бездушной деревяшке я должен сделать больно.

Но и тут меня ожидает облом. Потому что едва я заношу ногу, чтобы шибануть по замку, дверь открывается сама и на пороге возникает Котенок. Был бы я не так взбешен, обратил бы внимание, что она в полностью одета, но все что я способен видеть сейчас — что ее футболка чересчур облегает соблазнительные сиськи, а из-за спины выглядывает черепаха Пежо.

Котенок хмурит брови и открывает рот, но сейчас слушать ее шипение я не намерен. Отодвигаю ее в сторону как табуретку и шагаю к побледневшей черепахе. Без слов сгребаю воротник его цветной гейской поло и тащу за собой к выходу. Надеюсь, у Скотта хватит мозгов не сопротивляться слишком активно, потому что я его, на хрен, как масло по тосту размажу.

— Ты чего творишь? — гневно вопит Котенок из-за плеча, когда я вытряхиваю ненужный лохматый предмет из номера и впечатываю в стену.

— Увижу здесь еще раз — я твои черепашьи яйца на омлет пущу. — рявкаю Пежо в лицо. Отпускаю его трещащую по швам футболку и, развернувшись, шагаю к Авроре, замершей в дверях, и под ее гневное верещание вталкиваю ее обратно в номер.

— Ты что себе позволяешь? — взвизгивает та, зыркая на меня разъяренными глазищами. — Совсем одурел, звездуля.

Ее реакция — повод сделать то, что я хотел сделать давно: поймать пальцами ее скулы и сдавить, чтобы не могла больше верещать.

— Какого хера ты трахаешься с ним на работе? — подтаскивая ее лицо к себе. — В соседнем, блядь, номере?

Если Котенок и хочет что-то сказать, то не может: отчаянно крутит головой, пытаясь вырваться, и быстро дышит через смятые буквой «О» губы. Ее ванильно-цветочное дыхание раздражает ноздри, дурманом вплетаясь в туман моего бешенства, упругие сиськи упираются мне в грудь и если я опущу руку ниже, смогу снова ощутить слюнопускательную выпуклость ее ягодиц.

На хер все. Делаю финальный цветочный вдох и, вдавив пальцы в бархатистую кожу, проталкиваю язык в приоткрытый рот.

Котенок шипит в ответ и вцепляется ногтями мне в плечи в попытке оттолкнуть, но такое ей вряд ли под силу. Она слишком долго издевалась надо мной, а у меня слишком стоит, чтобы прекратить. Опускаю ладонь ей на задницу и сжимаю ее через ткань шорт. Не сдерживаясь, до синяков, как всегда хотел. Котенок посылает новую порцию возмущений мне в горло, и, кажется, до крови рассекает кожу на плечах. Если так она пытается меня отрезвить — то делает только хуже, потому что мне охеренно нравится.

— Мудак, — шипит мне лицо, когда отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее. Потемневшие голубые глазищи, опухший рот и алеющие щеки. Ни малейшего шанса остановиться.

— Ты ведь помнишь, что я не трахаю персонал, Котенок? Так вот ты, на хрен, уволена.

Я затыкаю ее рот своим языком, еще до того как она успевает начать возражать. Найду Майклу другую няню. Пригоню мисс Барашкис, да хоть Мэри Поплине на 3Д принтере распечатаю. А ее я сегодня трахну. До хлюпающих звуков, до скатывающегося пота, до того как она будет умолять меня еще.

Не прекращая сосать ее рот, перемещаю руку на пуговицу ее джинсовых шорт. В ответ Котенок издает мозговыносящий стон и вцепляется пальцами мне в волосы. Жмется всем телом, бедрами, сиськами и жадно толкает язык мне навстречу. Стерва хочет меня. И меня так это радует, что я со стоном приспускаю себе в штаны. Еще никогда в жизни я так не хотел оказаться в женщине. Даже, блядь, к финишу ехал не с таким рвением.

Трахаю теплый рот языком, пока стягиваю с нее шорты, а Котенок в это время с задушенными всхлипываниями раздирает молнию моей ширинки. Тонкая кружевная тряпка, гладкая кожа без единого волоса, горячие набухшие складки, между которых я протискиваю пальцы. И снова стон, от которого лопаются яйца.

— Мокрая стерва. — подушечками растираю чувствительную кожу. Помучил бы ее еще, вот только у самого терпения ни на цент, поэтому снова выгрызаюсь в цветочный рот и загоняю в сочную плоть пальцы. Горячая, тесная, истекающая влагой. Уничтожит мой член еще на входе.

— Хочешь быстрее, Котенок? — сжав ладонью густые волосы, оттягиваю назад ее лицо. Аврора жмурит глаза и, захлебываясь вдохами, трясет головой.

— Да… Пожалуйста, да.

— Услуга за услугу, Котенок. За это придется трогать меня.

И снова порочный стон и теплая ладонь, которая ныряет под резинку боксеров и смыкается на члене. Блядь, даа. Несколько жадных движений назад и вперед, и я готов залить ее собой.

Долго мне сдержаться, поэтому я вытаскиваю пальцы из раскаленного плена и ногой стягиваю с Котенка шорты. Ее голая задница в моих руках, та, о которой я мечтал с того самого сортирного дня: тугая и упругая с нежной кожей. Заношу ладонь и закрываю свой давний дрочильный гештальт: со звонким шлепком опускаю на ягодицу. В ответ Котенок незамедлительно прогибает поясницу и выпячивает зад, сдавливая мой член в ладони так, что искры валят из глаз.

— Затрахаю, стерва. — рычу ей в ухо. Аврора и здесь удивляет: впивается мне в губу до соленого привкуса и обвивает бедра ногами, впаивая горячие мокрые складки в мой член.

— Так уверен в себе? — мурлычет, касаясь губами моего носа. — Ты ведь уже не молод.

Стерва.

— Ты будешь за это извиняться, — предупреждаю ее, перед тем приставить член к раскрытому входу и до упора упустить на себя ее задницу.

Громкий всхлип оглушает, отдаваясь тугой волной крови в члене. Блядь. Стервозная вагина. Узкая и такая горячая, как я и представлял. Котенок падает мне на плечо и, впившись зубами в мочку, умоляюще выдыхает: «Еще» Будет ей еще, пока головые связки не сотрет. Только на моих условиях.

— Сними футболку, Котенок. — приказываю, продолжая насаживать ее задницу себе на член. — Хочу видеть твои сиськи, когда я трахаю тебя.

Котенок отлепляется от моего плеча и покорно сдирает с себя футболку. Смотрит на меня расширенными зрачками и, не переставая кусать губу, сбрасывает лифчик.

Блядь…ее грудь. Тугие полушария, покрытые гусиной кожей с твердыми розовыми сосками. Проглотив собравшуюся слюну, тянусь к ним ртом и обхватываю острую вершину губами. Сладковато-цветочный вкус играет на небе — мой чистый наркотик. Хочется еще и еще, пока не одурею от передоза, поэтому я прикусываю и тяну сильнее, заглаживая боль языком под симфонию умопомрачительных стонов.

Охи и всхлипывания надо мной становятся все более неистовыми и беспорядочными, и члену становится так тесно, что позвоночник начинает ломить.

— Кончай, стерва. — освободив сосок, ловлю зубами припухшую губу и наблюдаю за искаженными похотью чертами. — Чей член тебя трахает?

Котенок измученно стонет и сдавливает веки, словно они способны помочь ей молчать. Упругое тело начинает содрогаться в моих руках, и мне приходится стиснуть зубы от бешеной пульсации влажных стенок, в которые я не могу перестать долбиться как одуревший.

— Твой, Хейден. — выдыхает Аврора с финальным стоном. При звуке своего имени, произнесенного ее голосом, я как впечатлительный старшеклассник начинаю кончать.

 

17

Аврора

Оу. Оу. Оу, чтоб меня. Вот это чемпионский жезл. Божечки, и вот это звездуля все это время прятал в штанах. Знаю, что завтра я об этом пожалею, но, черт подери, сейчас мне кажется, что год засухи стоил того, отпраздновать его окончание так. С фанфарами, фейерверками и восторженными аплодисментами в исполнении моей вагины.

Когда шум оргазма стихает, я отлепляю голову от плеча Хейдена и осторожно интересуюсь:

— А можно поставить меня на ноги?

Мне совершенно точно нужно в душ, чтобы смыть чемпионские сперматозоиды, щедро залившие мои бедра. Постоять там до тех пор пока Хейден и его оргазмический пенис не уберутся из моего номера, после чего собрать чемодан и покинуть чертову Европу, свернувшую мне мозги набекрень. Переехать в Зимбабве и всю жизнь замаливать грех получасовых скачек на звездном члене, спасая вымирающие виды флоры и фауны. Отличный, кстати, план.

Но у звезды другое мнение на этот счет. Он пронзает меня почерневшими глазами и переходит к угрозам:

— Я же сказал, что затрахаю тебя, Котенок. Думаешь, я разбрасываюсь пустыми обещаниями?

Его коварный деятельный язык снова у меня во рту: заставляет дрожать все тело и промежность ныть в воскресшем желании второго раунда. Ну а раз уж план умереть от стыда все равно откладывается, без раздумий крепче сжимаю его шею и целую в ответ.

— Мне нужно смыть с себя… — бормочу, обсасывая его губу. — Я же вся…

— Пусть останется так. Мне охеренно нравится.

Хейден относит к кровати и опускает на пол. Обхватывает ладонью шею и снова целует, как делает только он: дерзко, порочно и глубоко.

— На колени, задницей ко мне, Котенок. — приказывает, отстранившись, и для убедительности коротко лупит меня по заднице. — Быстро.

Соблазн воспротивиться ему очень велик, но уж очень я жажду свой следующий оргазм. Вряд ли у меня будет с кем заниматься сексом в Зимбабве.

— Блядь, вот это вид. — слышу за спиной, когда делаю как просил: опираюсь локтями и коленями в простыни и выпячиваю зад.

Жесткая ладонь опускается мне на ягодицы и начинает растирать следы чемпионского оргазма.

— Ты предохраняешься, Котенок?

Скользкие пальцы гладят ягодицы и несколько раз задевают меня между ног, заставляя тихо застонать.

— Пью таблетки.

После этих слов ладонь, как по команде, перемещается туда, где я жду ее больше всего, и начинает ласкать настойчивее.

Боже, боже… боже…именно здесь. Пожалуйста, еще.

— Хочешь еще, Котенок?

Конечно, хочу. Но произносить это вслух, чтобы потешить и без того раздутое сексуальное эго не буду, поэтому иступлено жую губы и, ткнувшись головой в кровать, развожу ноги так широко, что начинает тянуть мышцы. Плевать, как это выглядит — я хочу свой оргазм.

— Не слышу тебя, Котенок, — летит насмешливый голос сзади.

Черт подери, вот же я перед тобой, развернутая, как пособие по анатомии. Сделай что-нибудь. Ну пожалуйста.

Но вместо этого палец лишь слегка задевает разведенные складки, заставляя тихо скулить и истекать влагой.

— Хочу.

— Чего ты хочешь?

— Хочу твой член, твой язык и что ты там можешь мне еще предложить. — рявкаю я.

— Другое дело, Котенок.

Галлоны воздуха покидают мои легкие, когда его пальцы толкаются вглубь меня.

— Так? — хрипло уточняет Хейден, ускоряя движение, и к моему стыдливому ужасу пятизвездочный номер оглашается звонкими чавкающими звуками.

Боже, я дешевая шлюха. Надеюсь, народ Зимбабве никогда об этом не узнает.

Его пальцы покидают меня так резко, что я готова зарычать, но уже через секунду сменяются тугим давлением члена. Тяжелая ладонь сжимается на горле, вторая обхватывает грудь и жадно ее стискивает. Чемпион и, правда, не равнодушен к моим сиськам.

— Затрахаю, сладкая киска. — жаркое дыхание на моем затылке. — Вроде так ты хотела, чтобы я тебя называл?

— Приятно, что помнишь. — Эти слова утопают в моем визгливом стоне, потому что в этот момент Хейден и, правда, начинает меня трахать. Быстро, с оттяжкой, так что внутренности трясутся как овощи в блендере, а шлепки сталкивающейся кожи похожи звук гранатометной очереди. Прощай, скучная засуха, привет, разливы рек и водопады.

Оргазм ослепляет меня уже через пару минут, лишая способности трезво соображать. Кажется, выражение «вытрахать мозги» имеют под собой основу, потому что сейчас в моей черепной коробке их нет.

Не дождавшись, пока пульсирующая волна стихнет, чемпион переворачивает меня на спину и наваливается сверху. Загоняет в меня свой призовой жезл коротким толчком и заглядывает мне в глаза:

— Нравится кончать подо мной, стерва-Котенок?

Губы сами растягиваются в безумной улыбке, и я, повинуясь мимолетному желанию, замахиваюсь и отвешиваю звездной щеке смачную пощечину. За то, что все это время был со мной таким говнюком и просто потому что сейчас мне так хочется.

Зеленые глаза напротив моих вспыхивают гневным изумлением, которое быстро сменяются адским пламенем. Хейден приближает ко мне лицо, так что я вижу лишь его расширенные зрачки и загнутые ресницы и, прошипев коронное «стерва», впивается в мой рот губами.

Это официально самый влажный поцелуй в моей жизни. Его вкус стекает мне в горло, пока язык настойчиво покоряет мой, а резкие толчки члена болезненно-сладко расширяют меня изнутри.

Ох. Это, это….это…

Хейден покидает мой номер спустя час или пять, после того как, запихав меня в душ, снова распял возле стены. Я же со вздохом отваливаюсь на подушку и начинаю разглядывать круглые потолочные светильники. Вот это ты попала, Аврора. В один день совершила две глупости: была уволена и трахнулась с плейбоем-чемпионом, с которым зарекалась не иметь ничего общего. Завтра он купит мне билет и бесславно сошлет в Рентон, как использованный презерватив. Которым мы кстати не воспользовались, а это уже третья по счету глупость. Интересно, Хейден мне заплатит? Вдруг за секс с работодателем мне полагается огромный штраф. Ладно, подумаю об это завтра, а сейчас нужно спать. Мне еще чемодан с котятами паковать и полдня в самолете трястись. Блин, что я скажу маме, если он мне не заплатит? Проигралась в казино?

Утро приветствует меня ощущением ноющей вагины и чувством стыда. Черт, значит это был не сон. Я трижды переспала с двукратным чемпионом мира по авторалли и одномоментно лишилась работы.

Превозмогая желание превратиться в хнычущий прикроватный коврик, плетусь в ванную, причесываюсь и чищу зубы. По приезде домой можно будет попытаться устроиться в кафе… ну или начать шантажировать Хейдена слухами о том, что у него маленький член. Конечно, он всегда может снять трусы и доказать, что это не так, но попытка не пытка.

От моего плана по неправедному обогащению меня отвлекает стук в дверь. Вот и все. Наверняка это это местный пятизвездочный вышибала пришел выпроваживать незадачливую няню, павшую жертвой ненасытности своей вагины.

Покрепче запахнув халат шагаю к двери и, раскрыв рот, глазею на стоящего за ней Хейдена. Вот кому точно не знакомо чувство ноющей вагины и угрызений совести. Выглядит он просто отлично. В синей футболке и темных джинсах с растрепанными влажными волосами и со следами царапин на бицепсах, при виде которых воспоминания о прошлой ночи начинают сочиться в мозг, сводя живот томительной судорогой.

— Ты почему еще не одета? — спрашивает строго, но не грубо, пока пристально изучает мое лицо.

— Я только что проснулась и не успела собрать чемодан..

— Ты чего такое мурлычешь, Котенок? — перебивает грубиян. — Натягивай шорты и бегом из номера. Майкл уже ждет, а у меня гонка через два часа.

Быстро сглотнув, я киваю головой и от растерянности захлопываю дверь перед его носом. Бегу шкафу и тихо повизгиваю от восторга. Блядская Европа, я остаюсь!

 

18

Кларк Скотт поливает меня ласковой голубизной своего взгляда и очаровательно улыбается, от чего мушка Синди над его губой ползет вверх.

— Ты говорила, что у тебя выходной в этот четверг. Если ты согласишься со мной на второе свидание, я бы забронировал стол в ресторане, а потом мы бы могли сходить в кино.

Глаза сами поднимаются поверх его плеча, встречаясь со взглядом Хейдена. Он разговаривает со своим старшим механиком Энди, но сейчас его внимание полностью сосредоточенно на мне: звездные глаза прищурены, звездная челюсть ходит ходуном.

Со вздохом возвращаю взгляд к своему няшному поклоннику и посылаю ему извиняющую улыбку:

— Кларк, ты классный парень, но думаю, у нас с тобой ничего не получиться.

И глядя как скисает его лицо, быстро добавляю, на случай, если он забыл:

— Уверена, любая другая девушка будет рада составить тебе компанию.

— Это из-за Хейдена, да?

Поперхнувшись воздухом, опускаю глаза вниз, в попытке спрятать свое смущение.

— Я…ну…

— Он запретил тебе видеться со мной?

Уффф, так он об этом. Вообще, соблазн выставить себя несчастной Джульеттой и свалить все на дурной нрав Хейдена очень велик, но Аврора Смоллс не такая.

— Да… то есть нет. Это мое решение, Кларк, и Хейден здесь не при чем.

Лгунья. Еще как при чем. Чем больше я смотрю на разговаривающую звезду, тем все более невыносимым становится желание подойти и запихать язык ему в рот. А еще задрать футболку и облизать татуировку у него на груди. Всегда знала, что секс отрицательно влияет на работу женских мозгов, особенно если учесть, что половину из них попросту вытрахали. Так что вся эта чушь, творящаяся в моей голове — вина жалкого мозгового огрызка.

Кларк выглядит таким потерянным, что мне его практически жаль. Хотя чего его жалеть: парень зарабатывает кучу денег и от него фанатеют миллионы. Это же не он меньше чем через месяц вернется в комнату, размером со спичечный коробок, где под грудой одеял погребет свое хнычущее сердце. А хныкать оно точно будет, потому что мое состояние мне очень знакомо: когда при взгляде на парня краснеют щеки и сердце стучит как у зайца, страдающего тахикардией. Глупо отрицать очевидное: я запала на Хейдена, а моя вагина успела посвятить ему романтический сборник стихов.

— Пойдем пожелаем папе удачи, — тянет меня за мизинец Майкл. — Сегодня он должен показать лучшее время, иначе может сильно расстроиться.

Да уж. Хейден и в благостном расположении духа не ванильный сахарок, а уж если расстроится или разозлится…

— Удачи, пап. — Майкл тянет обе руки вверх, чтобы обнять Хейдена за шею. Наклонившись, тот прижимает его к себе и, что-то тихо сказав в ответ, целует в щеку. А я… я чувствую как грудную клетку начинает ломить от стремительно разбухающего сердца, а нос предательски покалывает. Эти двое вместе способны заставить даже камень превратиться в мягкого мишку.

— Удачи, Хейден. — бормочу, когда чемпион прекращает эти умилительные обнимашки и ставит сына на землю.

Чувствую как он выбуривает дыру у меня во лбу своими глазищами, но предпочитаю делать вид, что резиновые носы моих конверсов куда более увлекательное зрелище. А еще думаю о том, что если уж я начинаю смущаться в компании парня — дело совсем дрянь.

Гонку мы с Майклом, не отрываясь, на огромном экране, установленном на автодроме. Я не большой фанат автоспорта, но сейчас мне кажется, что в мире нет ничего более увлекательного. Как завороженная слежу за сменяющими на экране секундами и когда выясняется, что у Хейдена лучшее время, неожиданно для себя начинаю прыгать и визжать. Говорю же — четвертинка мозгов.

Когда машины возвращаются в гараж, мы с Майклом покидаем навес и идем встречать победителя. Едва я замечаю Хейдена в расстегнутом комбинезоне и мокрыми волосами, прилипшими ко лбу, сердце начинается дергаться в припадочных конвульсиях. Я испытываю гордость за него и невыносимое желание броситься на шею, а это совсем не те чувства, которые должна испытывать временная няня.

— Пааап, пааап! — взвизгивает Майкл, с разбега повисая на своем отце как маленькая цепкая обезьянка. — Я же тебе говорил, что ты приедешь первым.

Хейден прижимает сына к себе и смотрит на меня поверх его плеча. Красивый и сексуальный сукин сын.

Мою растекшуюся по губам улыбку не в силах смыть даже галлон пятновыводителя:

— Поздравляю, мистер Джонс.

Черт, вот для чего я это сказала?

Но Хейден едва заметно улыбается мне в ответ и подмигивает, от чего неугомонное сердце начинает бешено тверкать в груди.

— Мы с Авророй следили за тобой, пап! — восклицает Майкл по дороге в номер. — Она очень за тебя переживала.

— Неправда, — бормочу себе под нос. — Я болела за лягушатника Ожье.

Майкл смотрит на меня так, словно поймал за кражей денег у слепой старушки

— Ты же прыгала и визжала, Рора. — произносит с укором. Ох уж эти болтливые уста младенца.

— Спокойной ночи, Котенок. — говорит Хейден, поравнявшись с моим номером.

— Спокойной ночи, Хейден. Пока, Майкл.

Жду, что звезда скажет что-то еще, но вместо этого он поворачивается спиной, и они с сыном скрываются в соседнем номере.

Наивная распутная няня Аврора. Ну а чего ты ждала? Что для чемпиона три часа жаркой камасутры значило больше, чем просто трах? Ты же все и так прекрасно знала. Двадцать лет бок о бок с родственным кобелюгой Эриком не должны были тебя чему-то да научить.

Со вздохом отрываюсь от стены и плетусь в ванную, чтобы смыть с себя пот трудового дня и жгучее разочарования. Уже включаю воду в душе, когда раздается громкий стук в дверь… Пульс отсчитывает бит покруче африканских тамтамов, когда я возвращаюсь коридор и рву ручку.

— Что…

В молчании Хейден шагает через порог и бесцеремонно обхватывает ладонью мой затылок.

— Не мог не заметить, что ты хотела поздравить меня с победой, Котенок.

И потом говнюк целует меня. Так страстно и глубоко, что подгибаются колени, а пальцы скребут его плечи, чтобы мешком не рухнуть на пол от всплеска адреналина и головокружения. Бабочки порхают, цветы распускаются, солнце светит прямо надо мной, а моя романтичная вагина начинает декламировать стихи собственного сочинения.

Через минуту или час Хейден отстраняется и окидывает тяжело дышащую меня потемневшим взглядом:

— Сейчас гораздо лучше. Спокойной ночи, Котенок.

И прежде чем я успеваю растечься по пятизвездочному полу розовой сахарной лужицей выпускает меня из рук и выходит за дверь.

 

19

Аврора

— Сегодня последний день гонки, и после идем отмечать закрытие этапа с командой в местный бар. — сообщает Хейден, поглаживая рядом стоящего Майкла по плечу. — Ты тоже приглашена.

Я тоже приглашена. Как по команде под аккомпанемент винтажной песенки от Пинк в голове начинает вращаться скудная карусель моего гардероба. Божечки, сегодня я выйду в свет. И пусть это не прогулки с мороженым по мосту Оста Броне, но все-таки приятное разнообразие от чтения о рулевом наконечнике или часового просмотра сериала о девственнице-мексиканке, которую возжелал жестокий босс-тиран.

Вот только…

— А Майкл… — недоуменно смотрю малыша, радостно скалящего мелкие зубки, — кто присмотрит за ним?

— Майкл пойдет с нами, — невозмутимо откликается чемпион, изучая глазами мой рот, от чего перед глазами начинают плыть грязные непристойности. Например, как он проводит по моим губам пальцем, а потом языком… Уууу, стоп, стоп, похотливая нянька Аврора.

— А разве так можно? Я имею в виду…вдруг его не пустят..

Ответом мне служит насмешливый взгляд «Не забывай, что я тут красавчик-чемпион, которому дозволено все». Надеюсь, что в баре малышу по-крайней мере не нальют пива, если он назовет свою фамилию. И еще надеюсь, что Хейден и сегодня приедет первым и нам по-прежнему будет, что отмечать.

К счастью, звездуля приезжает первым, после чего разбредаемся по номерам и договариваемся встретиться через пару часов в вестибюле. В рекордно короткие сроки я принимаю душ и навожу красоту: немного завиваю локоны и крашу ресницы, свое прекрасное тело упаковываю в короткое черное платье и единственные привезенные каблуки.

— Правда, Аврора красивая, пап? — возбужденно восклицает малыш, дергая Хейдена за руку, когда я походкой от бедра подхожу к ним.

Звезда жертвует на пристальный осмотр моего вечернего туалета долгие секунды, так что мне хочется достать из кармана веер и начать томно им обмахиваться. Но так как никакого веера у меня нет, я банально краснею и снова отвешиваю дурацкий реверанс. Откуда вообще у меня взялась эта идиотская привычка?

— Аврора выглядит… хорошо. — кажется, звезде очень сложно говорить комплименты, потому что последнее слово он выдавливает из себя так, словно ему ему прижали затылку раскаленную кочергу.

— Вы с Майклом тоже выглядите прекрасно, — отвечаю нараспев. Пусть знает, что говорить комплименты не так уж и сложно, тем более когда это — чистая правда. Их дуэт сына и отца мог бы покорять обложки глянцевых журналов: оба одеты в одинаковые темные брюки и голубые рубашки, и даже волосы зачесаны одинаково. Может быть и смешно звучит, но мне приятно идти рядом с ними, на короткий вечер позволив мозгу проникнуться иллюзией того, что я часть их маленькой семьи.

Обстановка в баре праздничная: на подвешенных экранах транслируют повтор сегодняшней гонки, фоном играет заводная музыка, а посетители громко и оживленно разговаривают, потягивая пиво из высоких бокалов. Многих из них я знаю: механики Хейдена, Роб, пилот и штурман второго экипажа Коди и Питер, и несколько парней со знакомыми лицами, чьих имен я не помню.

Завидев вошедших нас, присутствующие разражаются шквалом аплодисментов, вызывая желание вновь опуститься в реверансе. Все они начинают по очереди подходить к Хейдену и поздравлять, постепенно оттесняя меня и Майкла в сторону.

— Пойдем возьмем тебе что-нибудь, чтобы отметить победу отца, чемпион? — утягиваю малыша к стойке. — Колу со льдом, подойдет?

Прихватив две колы, одна из которых диетическая, для няни, следящей за своей фигурой, мы с Майклом плюхаемся за свободный столик.

Паломничеству к звезде конца и края нет: у входа собралась целая очередь поздравляющих, и я начинаю зло скрипеть зубами, когда в хвосте замечаю трио тюнингованных инъекциями краль, одежды на которых в два раза меньше, чем на Дженнифер Лопес во время концерта.

— Теперь папу займут на весь вечер, — поясняет Майкл, очевидно, заметив мой взгляд.

— Нам с тобой и вдвоем неплохо, правда, малыш?

— Мне с тобой хорошо, — соглашается тот. — я бы хотел, чтобы ты и после соревнований осталась с нами.

Даже думать пока не хочу, что будет когда моя временная работа подойдет к концу. Я безумно привязалась в Майклу и, кажется, запала на его ворчливого сексуального папашу. Который, мать его, совсем того не стоит, судя по тому как широко улыбается он блядскому трио, оккупировавшего его со всех сторон.

Оторвав взгляд от это омерзительного зрелища, ловлю на себе улыбку смазливого парня, смотрящего на меня через весь зал. Машинально улыбаюсь в ответ, пока мои мысли заняты тем, почему, черт подери, мне так хочется подойти к Хейдену и проорать, чтобы не смел скалить свои белые зубы в адрес ни одной из куриц. «Чемпион мой», необоснованно рявкают бабочки, с недавнего времени арендовавшие мою брюшную полость. «Мой, мой», поддакивает им собственница-вагина.

Шумно всасываю в себя приторно-сладкий глоток кока-колы и отворачиваюсь. Хейден Гаррисон он как Макдональдс: глупо думать, что ты там единственный и самый любимый посетитель.

— Могу я предложить тебе и твоему спутнику еще кока-колы? — внезапно доносится из-за плеча. Это парень-улыбака с противоположного конца зала не поленился стоптать подошвы своих модных кроссовок, чтобы подойти к нам. — Или может быть чего-нибудь еще?

Парень вполне себе симпатичный, но на флирт с его заводными кудряшками у меня совсем настроения.

— Ты чего-нибудь хочешь? — со вздохом поворачиваюсь к Майклу. — Видишь, этот дядя хочет побыть нашим официантом.

Насупившись, малыш недовольно глазеет на нечаянного ухажера и трясет головой.

— Если я или Аврора чего-нибудь захотим — папа нам купит.

— А что скажешь ты, Аврора? — не отступается парень. Ловлю на себе цепкий взгляд Хейдена, который с улыбкой на лице продолжает играть в очаровашку на глазах восторженной публики, и кокетливо подмигиваю.

— Ты слышал, что сказал мой спутник, приятель. Извини, в другой раз.

— Я Джейсон, кстати. — ничуть не смутившись отказом, говорит Джейсон. — Если ты сегодня занята, то может встретимся в другой раз. Я дам тебе свой мой номер телефона, и ты сама мне позвонишь.

Врял ли у нас с этим парнем будет еще возможность встретиться, а от лишних цифр, которые я наберу в своем телефоне у меня не убудет.

— Диктуй. — повелеваю, бросая беглый взгляд на Майкла, который смотрит на меня с немым осуждением. Ой, да ладно, я всего лишь записываю номер, пока твой папаша купается в лучах своей звездной славы и улыбках силиконовых куриц.

Парень уходит, а я убираю телефон в сумку и поднимаюсь:

— Майкл, я возьму себе еще кофе и навещу туалет. Тебе что-нибудь еще принести?

— Пиво. — буркает тот, и заметив как вытягивается мое лицо, начинает очаровательно улыбаться: — Я шучу я, Рора. Можно молочный коктейль.

Называю бармену заказ и быстро семеню в туалет: все-таки у меня мочевой пузырь размером с монету. Захожу за угол и не успеваю дойти до двери каких-то пару шагов, когда чье-то тело прижимается ко мне сзади и заталкивает в кабинку. Запах знакомой пряной туалетной воды проникает в ноздри, не позволяя усомниться — я стала жертвой туалетного маньяка.

— Я если что только пописать отлучилась… — начинаю оправдываться, когда две тяжеленные ручищи, сжав мою талию, разворачивают к себе.

— Ты какого хрена всяким обсосам в пидорских кедах свой телефон раздаешь, Котенок? — хрипло спрашивает Хейден, а его наглые пальцы в этот момент собирают подол моего платья гармошкой, обнажая зад.

— А какого черта ты работу своего дантиста всяким курицам светишь? — рявкаю я. Ну а чего? Ему можно, а мне нет?

— Ревнуешь, Котенок?

— Еще чего. — фыркаю я, изо всех стараясь не замурлыкать от того, что его мозолистые ладони возбуждающе гладят мой зад.

— Не смей, на хрен, раздавать свой телефон другим. — угрожает Хейден, приближая ко мне лицо. — И улыбаться им не смей. Это, блядь, меня из себя выводит.

Мой остроумный ответ заглушается его ртом и жадными касаниями рук, сжимающих бедра. Если бы мое белье было водорастворимым, трусов бы на мне уже давно не было. Вот как ему удается одним поцелуем и парой касаний превратить меня в изнывающую от похоти кошку. Ох, черт, черт. Я хочу его. Готова забыть о брезгливости и стать туалетной нимфой.

— Блядь, Котенок, — Хейден зубами оттягивает мою губу и звонко лупит ладонью по моей заднице. Больновато, конечно, но мне почему-то нравится. Ах, ну да, мы ведь все еще в Европе.

— Повернись, — хрипло командует, разрывая поцелуй. — Я сделаю все быстро. Я уже сутки этот кирпич в трусах по твое вине таскаю, а еще это твое платье…

Божечки, как же я хочу чтобы он грязно поимел меня около зеркала. Хочу свою туалетную симфонию, хочу, хочу, чтобы он назвал меня стервой — Котенком.

Но вместо этого, я одергиваю платье и, отступив в сторону, произношу так строго, насколько мне позволяет сбившееся дыхание:

— Извините, мистер Джонс, но я на работе, и мне нужно идти. Снаружи меня ждет ваш сын.

Вот вам Чудо-женщина и Капитан Марвел в одном лице.

Несколько секунд Хейден смотрит на меня непонимающе, в потом его небритая челюсть разъезжается в улыбке.

— Ты откладываешь свою участь всего на пару часов, Котенок.

— Участь? — непонимающе хлопаю глазами.

Хейден быстро притягивает меня к себе и, обняв мою талию, быстро касается губами носа:

— Участь быть трахнутой мной. Давай, писай, или чего ты здесь собиралась сделать, а после я познакомлю вас с Майклом со своими друзьями из AG Team.

Он выходит из туалета, а я поворачиваюсь к зеркалу и, не в силах побороть улыбку, прижимаю ладони к раскрасневшимся щекам. Может все-таки не так уж и плох этот чикенбургер.

 

20

Аврора

Бастия, Франция

— Ты не переживаешь, что Майкл может проснуться? — щурюсь на лежащую подо мной голую звезду, который в данный момент похотливо разглядывает мою грудь, водя рукой напряженному звездному прибору.

— Я поставил камеру в номере. — отвечает Хейден и, положив руку мне на бедро, настойчиво сжимает: — Залезай на член, Котенок. Шоу твоих скачущих сисек стоит того, чтобы позволить себя трахнуть.

Ох, уж этот грязный звездный рот и грязная я, которую он так сильно заводит. Упираюсь ладонями в татуированную грудь и под радостные писки влюбленной поэтессы осторожно опускаюсь на звездный жезл, пока тот не заполняет меня до отказа. Шумно сцедив воздух сквозь сжатые зубы, Хейден приподнимается на локтях, и жадно впивается в мой сосок губами. Честно говоря, его одержимость грудью начинает наводить на мысль о продолжительном грудном вскармливании. Да он же ни дня без сисек не может.

Доведя меня до исступления своим коварным языком и движениями его внушительным сообщником снизу, Хейден кладет руки мне на бедра и, придерживая зад, изучающе смотрит на меня.

— Ты трахалась с ним, Котенок?

Я вскрикиваю, потому что в этот момент он резко опускает мою задницу вниз, одновременно толкаясь вверх бедрами, словно хочет познакомить свой член с моим желудком. О чем он говорит вообще? С кем трахалась? Я тут пытаюсь не стонать слишком громко, чтобы весь персонал гостиницы не сбежался в мой номер.

Звезда повторяет манипуляцию, заставляя меня жмуриться и всхлипывать, и снова требует:

— Отвечай, Котенок. Сколько раз тебя трахал черепаха Пежо?

Оу. Любопытный дом пытается выбить из меня признание членом.

Не дожидаясь его последующих движений вытягиваюсь струной и сама опускаюсь вниз, наблюдая, как чемпионские глаза ярко вспыхивают.

— Какая теперь разница, Хейден, — толкаюсь снова и, положив пальцы на соски, начинаю их поглаживать. — Я же не спрашиваю о твоих ночных похождениях.

Ох, как и приятно хотя бы ненадолго почувствовать себя на коне. В буквальном и переносном смысле. Когда титулованный скакун смотрит на тебя так, словно хочет боготворить и сожрать. Поэтому продолжаю двигаться на нем, упиваясь наслаждением и властью, до тех пор пока звезда с грозным рычанием не отрывает свой торс от кровати и не впаивает ладони мне в бедра.

— Блядь, отвечай, — задевает губами мой подбородок, натягивая мое тело на себя как резиновую куклу из секс-шопа, пока признание не вылетает из моего рта прерывистым мяуканьем:

— Да мы просто мультики посмотрели и все.

Хейден на мгновение прекращает свои скоростные фрикции и, зло прищурившись, заглядывает мне в глаза:

— Мультики?

— То что ты полторы недели имеешь меня во всевозможных позах, не означает, что я шлюха! — обиженно рявкаю.

В глазах Хейдена мелькает изумление, которое сменяется чем-то отдаленно напоминающее от радость. Он и правда думал, что я после одного ужина перед Кларком раздвину ноги? Пффф.

Сграбастав талию, звезда переворачивает меня на спину и нависает надо мной, так что его длиннющие ресницы касаются моего лица.

— Нет, я не думал, что ты шлюха, Котенок. — толкается в меня звездным болтом, а от проникновенных ноток в его голосе по коже бегут мурашки. Моя чертово сентиментальное сердце и его сообщница-вагина.

И затем обрушивает на меня поцелуй, оставляющий на простынях вместо меня лишь ванильное пятно. Ох, как же тяжело будет возвращаться в Рентон.

*********

— Следующий вопрос: какой привод у папиной машины, Рора? — продолжает автомобильную викторину Майкл, пока я, с трудом сдерживая негодование, наблюдаю как две девахи из Ред Булла, выглядящие как шлюховатые копиями Харли Квинн, трясут перед Хейденом своими буферами, напоминающие упакованные в латекс младенческие попки.

— Ээмм… боевой?

— Полный, — разочарованно тянет Майкл. — Ты меня совсем не слушаешь, Рора.

Просто я не умею делать два дела сразу: отвечать на сложные вопросы и пытаться воспламенить девкам волосы взглядом. Звездуля тоже хорош: снова стянул верх от комбинезона и светит своими вытатуированным крестом и потными кубиками. Там между прочим несколько моих царапин осталось, но для промоутерш энергетического пойла это, скорее, жирный плюс в копилку звездного жезла. Я, что, ревную? Да, да, черт подери, ревную. Еще как ревную.

Когда одна из девах, кокетливо встряхнув хвостом, касается пальцами звездного плеча, я уже готова зарычать. Почему бы Хейдену сейчас не выпустить наружу свое демоническое альтер-эго: пару раз рыгнуть пламенем и разразиться саркастической тирадой? Но вместо этого он продолжает вести себя так, словно находится на съемках рекламы зубной пасты. Ой, да перестань ты уже, наконец, улыбаться.

Оставив Майкла продолжать свою автомобильную викторину среди механиков, натягиваю на голову широкополую шляпу, чтобы не получить солнечный удар, и бегу в туалет. Мочевой пузырь с десятицентовик, чтоб его.

Ну и по дороге к заветному унитазу меня, по сложившейся традиции, ловит рука. Но на этот раз не мозолистая и широкая, а узкая и костлявая. Лесли Флэтч пробралась в стан поедателей лягушек.

— Что-то срочное? — оглядываю ее лицо, и мысленно недоумеваю, как получилось так, что слои штукатурки еще не смыло с потом в ее силиконовое декольте.

— Хотела перекинуться с тобой парой слов, няня-шлюха. — язвительно скворчит Лесли. Ох, теперь понятно, почему тогда в Швеции я ее не сразу узнала: с таким змеиным языком ей приходится подправлять сопатку также часто как усопшему поп-королю.

— Тогда поторопись, бабуля, потому что в противном случае я могу помочиться прямо на твои стриптизерские подковы.

Не знаю, что Лесли больше задело в моей фразе: намек на нашу почти десятилетнюю разницу в возрасте или ремарка про туфли, но ее взгляд становится очень злым.

— Ты бы сбавила обороты, Аврора или как там тебя. — кривит свой многострадальный нос. — Много времени я у тебя не займу. Так вот я знаю, что ты спишь с моим мужем…

— Бывшим мужем.

— Неважно… я здесь, чтобы наладить нашу с ним жизнь. У нас с Хейденом общий ребенок, а он, как известно, связывает мать и отца узами, которые не под силу разрушить никому и никогда. Понимаешь меня?

— Жалко только, что в вашем случае вечные узы прогнили настолько, что их бесполезно даже штопать. — заключаю с сочувствием. — Что-нибудь еще?

Лесли такой ответ явно не по вкусу, потому что она на глазах превращается с суку Круэллу.

— Думаешь, ты первая девка, которую мне придется вытащить из постели Хейдена? Да я насмотрелась на сотни таких как ты, пока жила с ним. Держись подальше от моего мужа, вот что!

Упоминание о других девках в чемпионской постели ударяет по сердцу словно соленая плетка. Неужели Хейден изменял Лесли? Когда они жили вместе с ней и Майклом? Одно дело быть разгульным плейбоем, будучи свободным, но совсем другое делать это, когда состоишь в браке.

Но вида я конечно не подаю и вместо ответа, повинуясь мимолетной прихоти, вытаскиваю из кармана средний палец.

— Я буду лаконичной, бабуля. — тычу его в скривившееся лицо. — А теперь пусти меня, наконец, пописать.

Вечером, как и обычно, Хейден прислал мне смс, что придет ко мне в номер, когда Майкл уснет, но время на телефоне показывает почти два ночи, а его все еще нет. В течение получаса я раздумываю над тем, чтобы отправить ему сообщение, но вместо этого выключаю свет и накрываюсь с головой одеялом. Кажется, я слишком много себе придумала и пора спускаться со звездных небес на землю.

 

21

Хейден

— Котенок, можно тебя на минуту, — улучив минуту, пока Майкл не видит, кладу ладонь на обтянутое джинсой полушарие, усилием воли сдерживая себя от того, чтобы его не стиснуть. Судя по задранному кошачьему носу кривящемуся рту, Аврора этого не оценит.

Котенок выливает на меня галлон холодности, после чего поистине царским кивком головы дает добро на аудиенцию и позволяет отвести себя в сторону.

— Если ты злишься из-за того, что я не пришел, то зря. — выдавливаю из себя непростое признание. — Я…

Блядь, я уснул. Проспал фееричный трах с Котенком и пропустил шоу прыгающих сисек. Вот это позорище.

— Я…Майкл долго не хотел засыпать, и мне пришлось читать ему до трех утра. — выпаливаю на одном лживом дыхании.

Котенок бормочет «угу» и поджимает губы еще сильнее, что, кажется, скоро она их совсем проглотит.

— Я уснул, ясно? — рявкаю, потому что меня бесит это ее выражение лица «Ты трусливый пиздобол, Хейден». — Чтобы ты знала, тяжело удерживать титул чемпиона, быть примерным отцом и неутомимым ебарем одновременно.

И снова это выражение лица «Серьезно?» Да, черт возьми, это серьезно очень тяжело. Тем более, когда тебе не двадцать, а уже тридцатка, за плечами большая часть соревнований, твой сын готов слушать про облегченную поршневую часами, и твой член за полторы надели накидал больше палок, чем за весь последний год.

— Я не собираюсь извиняться за то, что уснул, — предупреждаю, чтобы и дальше не лицезреть этот парад женского презрения на ее лице. — Сегодня я все наверстаю.

— Сегодня у меня планы поспать. — холодно окликается Котенок, задирая нос. — если, конечно, я не понадоблюсь, что почитать Майклу, когда вы соберетесь прогуляться.

Какие на хрен прогулки? Сначала месяц дрочил на кошачью икону, а оставшиеся две недели недели мой кругозор сузился до одной узкой розовой щели, которой я фанатично храню верность. Блядь, вот как я позволил случиться такому, чтобы еще одна девка забралась мне на шею и вгрызлась зубами в затылок? Пора уже поставить ее на место.

— Сегодня придешь ко мне в номер и будешь читать Майклу про тормозную систему. — цежу сквозь зубы. — А я в это момент буду спать. А когда сын уснет, ты, блядь, меня разбудишь, мы пойдем к тебе в номер и там я тебя затрахаю так, что у тебя сил корчить все эти брезгливые гримасы не будет.

Вроде достаточно грозно прозвучало.

Но Котенок так не считает. Применяет запрещенный прием, скрещивая руки на груди, от чего поджатые сиськи забирают все внимание на себя, и заявляет:

— Я достаточно побыла вагиной из секс-шопа. Думаю, я хочу взять перерыв.

Хук по яйцам в исполнении бравой няни. Я даже не сразу нахожусь, что сказать. Вот стоит появится суке Лесли на горизонте, как все, что приносит мне радость катится ко всем чертям. Гребанное второе время на этапе в Швеции, теперь Котенок, решившая восстановить потерянную девственность. Вряд ли у нее это получится, конечно, я там прилично наследил.

— Может, ты скажешь уже что случилось? — рявкаю гневно. И почему с девками так сложно: просто ответь по существу и мы, мужики, подумаем как это исправить. Нет, нужно поломаться, извести себя и остальных, чтобы в конце концов высказать правду.

— Сложно поверить в то, что я отказываюсь с тобой спать? — вздергивает бровь упрямый кошак.

Ох, бля.

— Иди уже к Майклу. — устало машу рукой, отрывая взгляд от вожделенного зрелища. — И проследи, чтобы хорошо пообедал — он за завтраком хлопья слил в горшок с цветами.

Кивнув, Котенок уходит, оставляя меня недоумевать, почему от ее отказа заниматься со мной сексом так ломит левую половину груди, ведь, казалось бы, ломить должно куда ниже.

Дальнейший день проходит еще хуже: Лесли переходит в решительное наступление, доводя меня своими внезапными появлениями до бешенства. То изображает на глазах у журналистов вернувшуюся в семью мамашу, крутясь рядом с Майклом, то начинает шантажировать и сыпать угрозами, когда мы остаемся вдвоем. Ну не пиздить же мне ее на глазах у персонала и зрителей. Мой адвокат уже занимается тем, чтобы получить судебный запрет на приближение к сыну, но на это требуется время. вот только хрен его знает, чего тупая корова за это время может наворотить. Поэтому я решаю откупиться от нее малой суммой хотя бы до тех пор, пока я не получу это гребанное предписание. Купит пару цацек и зальет в себя бутылку Moet, глядишь, на пару дней отвлечется. А задумает приблизиться снова, будет иметь дело с полицией.

Но и тут меня ожидает провал. Потому что корова, на которой меня угораздило когда то жениться, от жадности поумнела и заявила, что либо я выплачиваю ей всю сумму, которую она потребовала, либо разговаривать нам с ней не о чем. Размазал бы по стенке, вот только член она себе так и не пришила.

И как гнилая вишенка на мой отравленный торт, когда я ни с чем покидаю коровий номер, то нос к носу сталкиваюсь с Котенком и Майклом. Отослал их пирожные в ресторан лопать, и понятия не имел, что они захотят вернуться раньше.

Котенок бросает на меня такой убийственный взгляд, что кости начинают гудеть, и во рту зреет идиотское желание проблеять «Ты все не так поняла». Но я этого конечно не делаю — оправдываться не в моих правилах, особенно, когда дела касаются моего сына.

Пока Майкл гоняет запрещенные мультики, я как заведенный наматываю круги по номеру, потому что не могу выкинуть из головы мысли о Котенке. Гребанный факт: мне не наплевать, что она там себе насочиняла в своей кошачьей голове. Не наплевать, что не хочет со мной спать, возможно, потому что считает, что мне от нее нужен только секс. Конечно, я в нее не влюблен, просто потому что корова Лесли навсегда убила во мне это чувство, но в те редкие моменты, когда у меня есть время подумать о том, что будет после того, как я в третий раз стану чемпионом мира, я понимаю, что пока не готов отпустить Аврору. Она как маленькая заноза, въелась мне под кожу без возможности вытащить. Она и, правда, совсем не похожа на всех тех, кого я знал: веселая, смешная и совсем не алчная. Не умеет притворяться, как бы не пыталась, и еще у нее самые красивые сиськи, что я видел. И задница что надо. А еще Котенок редкая красавица, и я часто ловлю себя на мысли, что любуюсь ей. Ох, вот это дерьмо.

— Майкл, — окликаю сына, который с видом зомби-младенца таращится в экран, на котором нарисованный лис лупит по голове обезьяну. — Посидишь немного один, я зайду поболтаю в Авророй.

— Иди, пап. — не уверен, что он вообще понял, что я сказал.

Деликатно стучусь в соседний номер, и когда дверь распахивается, не дожидаясь приглашения, задвигаю Котенка в сторону и начинаю быстро говорить. Пока, блядь, не зассал и не передумал.

— Слушай внимательно, Котенок, и не перебивай, потому что вряд ли ты еще раз такое услышишь…

Ох, аж скулы сводит, как тяжело мне такое говорить.

— Ты для меня не просто секс. И я думаю, что могу попробовать с тобой что-нто большее. Свидание, цветы…и прочая хрень. Потому что… ты мне нравишься.

Закончив непростое признание, дышу, словно на пит стопе сам себе колеса снял и поставил. Кто бы мог подумать, что говорить от чистого сердца настолько тяжело.

Котенок таращит на меня глаза и кутается в халат словно ей холодно. Скажи уже что-нибудь, а то у меня пульс зашкаливает и хочется выпить.

— Хейден, я догадываюсь, что тебе было нелегко такое мне предложить… — шевелит пухлыми губами. — но я просто… я много думала эти два дня. Знаешь, я ведь зарекалась не вступать в отношения с такими как ты…

— Такими как я? — не могу не переспросить. Какими такими как я? Популярными и богатыми? С ребенком и с татуировкой? Виртуозно орудующими языком? Что, мать вашу, со мной не так?

— Тем, кому моногамия неведома. Даже если мы попробуем начать отношения, я буду каждый раз вздрагивать, когда вокруг тебя будут тереться грудастые фанатки, готовые прыгнуть в твою постель… или как сегодня ночью представлять, что ты спишь с другой… — Котенок заламывает руки за спину и странно улыбается. — Кажется, я влюбляюсь в тебя, и ради себя самой мне нужно быть эгоистичнее, чтобы потом, когда ты решишь, что девчонка из Рентона тебе надоела, мне не было бы так больно. Поэтому я говорю тебе «нет».

По ее лицу начинают течь слезы, и я бы и рад ее утешить, если бы самому не было в этот момент так больно. Вот так раз. Не думал, что в тот момент когда я решусь снова вступить с кем-то в отношения, мне в нос ткнут средний палец. Деликатно, со слезами, но все-таки ткнут.

С минуту я глазею на беззвучно хнычущего Котенка и оставив попытки выдавить из себя хоть слово, разворачиваюсь и иду к двери.

— Завтра есть рейс в Сиэтл в 15.30. — слышу ее глухой голос позади себя.

— Не пори чушь, Котенок. У нас с тобой есть уговор. Хорошие парни смогут подождать тебя еще полторы недели.

 

22

Аврора

Если еще пару дней назад я боялась, что после моего отказа объезжать чемпионский член Хейден меня уволит, то сейчас такой вариант кажется мне не самым плохим. Потому что делать вид, что нас связывают исключительно рабочие отношения и засыпать, зная, что он и его звездный прибор находятся всего в нескольких футов от меня и истосковавшейся поэтессы-вагины, невыносимо тяжело. Это как сесть на диету и целый день глазеть на кремовое пирожное, посыпанное шоколадной крошкой без возможности куснуть. М-Мучение.

Очевидно, что процесс влюбленности, которая, как я полагала, находится в зародышевой стадии, уже завершился, и я попросту в втрескалась в Хейдена. В минуты слабости я думаю, а не идиотка ли я, что поспешно отвергла щедрое чемпионское предложение попробовать ходить на свидания и «прочую хрень», но потом наблюдаю, как бесконечная орава коллагена и силикона изо дня в день добивается звездного внимания и как мечется худосочная Лесли в попытке привлечь внимание Хейдена, и понимаю, что все сделала правильно. Не хочу через пару лет превратиться с такую же как она: растерявшую чувство собственного достоинства и одержимую вернуть внимание мужчины, который когда-то вытер о нее ноги.

Хейден держится со мной подчеркнуто вежливо и даже перестал называть Котенком. Теперь я просто Аврора, и от этого мне тоже грустно. Грустно каждый раз перед сном прислушиваться к шагам за дверью и до жути бояться, что звезда постучится ко мне в номер, облитый парфюмом и разодетый как модель Дольче, и скажет, что идет выгуливать свой звездный прибор, раз уж моя рифмоплетка прикрыла лавочку. Пока, этого к счастью, не произошло, но не думаю, что Хейден будет долго блюсти целибат.

— Ты поругалась с папой, Рора? — Майкл поднимает на меня голубые озерца, в которых плещется неподдельная грусть. — Он выглядел таким счастливым в последнее время, а теперь снова стал таким как раньше.

— А каким он был раньше, малыш? — спрашиваю и проклинаю надежду, поднявшую свою глупую голову. Мечтаю услышать, что Хейден рыдал в детское плечо о том, что жить без меня не может. Наивная сентиментальная нянька Аврора.

— Несчастным. — простодушно пожимает плечами Майкл. — С тобой он улыбается не только мне.

Те бабочки, что не передохли в животе на фоне моей двухдневной депрессии, взмывают вверх и тычут чем-то острым мне в нос, от чего в уголках глаз собираются слезы. Ох, если я разревусь на глазах у своего подопечного — это вообще ахтунг.

— Майкл, я сейчас вернусь, — отвожу взгляд в сторону, потому что воинственно настроенные бабочки с каждой секундой начинают прокалывать носовые пазухи все сильнее. — Я..

— Ты в туалет, Рора, я понял. — кивает головой малыш.

Вот это репутацию зассыхи я себе сколотила. Хотя, впрочем, сейчас мне это только на руку.

Натянув на глаза свою спасительную шляпу, способную не только защитить меня от солнечного воспламенения, но спрятать залитое слезами лицо, бегу в сторону небольшой квадратной постройки, хранящей в себе спасительное уединение и кран с холодной водой.

Вытирая щеки, топочу по коридору и, не дойдя до туалетной комнаты каких-то пару шагов, слышу два голоса: мужской и женский. Кажется, разговаривают в левом тупиковом крыле. Уже собираюсь войти в туалет, но меня останавливают знакомые грубые вибрации в голосе. Замираю с ручкой в руке, не в силах поверить в проклятое дежавю. Чертов туалетный маньяк! Он теперь еще и коридорами не брезгует. И это из-за него ты ревешь, влюбленная няня? Все-таки тот идиотский тест на Айкью не соврал: мой интеллект явно ниже среднего, если я позволила себе запасть на такого говнюка.

Мне бы захлопнуть дверь, но вместо этого я как замороженная стою на месте и продолжаю прислушиваться к голосам. Первый без сомнений принадлежит Хейдену, а вот второй… тощей Круэлле Лесли. Вот только судя по их интонациям речь о сексе и признаниях в любви совершенно не идет, поэтому я на время отключаю режим самобичевания и превращаюсь в слух. Мы, няньки, жуть какие любопытные.

— … кажется, я четко обозначил сумму, на которую ты можешь рассчитывать, тупая корова. — раздраженно рявкает Хейден. — Либо берешь ее и уебываешь на хрен с моих глаз, либо ждешь постановления суда о запрете на приближение к моему сыну и коротаешь недели в участке.

Далее следует писклявое соло от Лесли и ее стервозного голоса.

— Ох, милый, ты ошибочно думаешь, что условия здесь ставишь ты. Я девять месяцев носила этого ребенка в своем животе…знаешь, чего мне стоило привести свой живот в прежнюю форму и вывести те растяжки с бедер?

Ох, все таки она мерзкая. Ну разве о растяжках следует волноваться, когда ты произвела на свет такое чудо, как малыш Майкл?

— Конечно, знаю, потому что это я за все платил.

— Рождение ребенка отнимает много здоровья, Хейден. Из-за беременности я потеряла год модельной карьеры, а это немалые деньги. Так что если ты хочешь Майкла себе в единоличное пользование, тебе придется мне это компенсировать, а в противном случае…

Ах ты ж, тупая корова. Да она же спекулирует своим материнством. А я то еще ей свидания с сыном выбить пыталась и стыдила звездулю за эгоизм.

Кажется, Хейден мое мнение разделяет, потому что его голос из злого становится все более свирепым.

— Просто, на хрен, заткнись, говорящая башка. Что я тебе должен компенсировать? То, что ты трахалась с какими то педиками из своей модельной тусовки, пока я как идиот ждал тебя дома? Ты и так получила столько, что те три жизни, которые ты проведешь в образе жабы или черепахи будешь мне должна, тупая сука, расколотившая мое сердце. Как, блядь, у тебя совести хватает попадаться мне на глаза и чего то требовать? Бери то, что дают и убирайся.

— Никак не можешь простить, что тебя поимели? — в голосе Лесли появляются интонация героини-стервы из сериалов. Ту, которую каждый зритель хочет замочить тапком. — Ты поэтому ведешь себя как сорвавшийся с цепи идиот и трахаешь всех подряд? Мстишь мне? Со стороны выглядит очень жалко, Хейден. Ну а теперь к делу. Мне надоело бегать за тобой как собачонке и выпрашивать свои деньги. Поэтому я предупреждаю тебя в последний раз: ты либо сегодня же перечисляешь мне сумму, которую я назвала, либо я звоню журналистам и на все СМИ объявляю, что Майкл не твой сын.

Я примерзаю к месту, забыв как дышать. Малыш Майкл не сын Хейдена? Но… он ведь…Как это вообще возможно? Это бред, слуховая галлюцинация. Он ведь так любит его…Как это…?

Но следующие слова, произнесенные охрипшим голосом подтверждают вышесказанное.

— Просто заткнись, Лесли. Просто на хрен замолчи. Вякнешь хоть слово, я тебя из под земли достану и твои накладные ногти запихну тебе в глотку. Ты тупая, бездушная сука. Как ты вообще смогла произвести на свет кого-то настолько замечательного как мой сын.

— Он не твой сын…

— Заткнись! — громкое рявканье Хейдена сотрясает стены, заставляя меня зажмуриться и всхлипывать от боли в его голосе. — Заткнись я сказал, ты меня поняла?!!!

Слышится сдавленное бормотание и стук убегающих каблуков — кажется, Лесли не на шутку испугалась за свою жизнь. Стены перед глазами расплываются в мутное пятно, поэтому мне приходится идти на ощупь. Я вытираю кулаком глаза, чтобы вернуть зрение и останавливаюсь, когда возле стены замечаю скорчившуюся чемпионскую фигуру.

— Хейден… — сиплю, пытаюсь выдавить из себя хоть вразумительное. — Мне… я… Я слышала, что Майкл…

Хейден поднимает помутневший взгляд, но я даже до конца не уверена, что он меня видит: столько апатии и потерянности в его лице.

— Забудь, что ты слышала. — говорит хрипло. — Майкл мой сын, ты меня поняла?

Сжимаю дрожащие губы и бешено трясу головой, отчаянно мечтая, чтобы он поверил.

— Я поняла, Хейден. Клянусь, я поняла.

 

23

Аврора

Я покидаю здание в состоянии критического обезвоживания от выплаканных слез и нулевым уровнем кислорода в легких. Вот так за каких-то несколько минут весь мир встает с ног на голову: все это время я полагала, что Хейден ворчливый сатана, которому не чужды большинство библейских пороков, а на деле он оказался лучше, чем большинство из тех, кого я знала.

Я вдруг вспоминаю, какой резонанс имел звездный развод на небосводах СМИ, из-за того что те два года, что Лесли и Хейден были женаты, все бульварные газетенки наперебой называли их идеальной парой, а после строили кучу теорий по поводу распада их союза, где основной числилась измена автогонщика. А сатаной оказывается все это время являлась тупая корова Лесли. Она была той, кто ему изменила, а он благороден настолько, что воспитывает чужого сына как своего. Почему? Потому что за два года привязался к мальчику? Потому что у него сердце куда больше, чем я могла себе представить? Ничего удивительно, что все свои эмоции он свел к туалетному траху, уж даже если я, насмотревшись на приключения неутомимого пениса Эрика, решила завязать с каждым, кто способен вызвать улыбку противоположного пола. Бестолковая предосудительная нянька Аврора.

Я с детства ненавижу несправедливость и сейчас кулаки девчонки, выросшей в Рентоне, зудят от того как сильно я хочу их почесать. О нос коровы Лесли. К счастью, мне не приходится пытать тетю на ресепшене, потому что расположение коровьего номера я и так прекрасно помню. Игнорируя лифт, потому что сейчас мне кажется, что он едет слишком долго, взмываю на этаж и долблюсь кулаком в вожделенную дверь.

Лесли открывает через пару секунд и по ее стремительно скисающему лицу я вижу, что она не меня ожидала увидеть.

— Ждала своего бывшего мужа с пачкой денег на подносе, кукушка продажная? — рычу с порога и, сжав тощее плечо, запихиваю ее внутрь.

— У тебя что, обеденный перерыв, няня? — фыркает та, гордо задирая свой еще пока целый нос. — ты чего за моим сыном не смотришь?

Упоминание Майкла в моем состоянии — как самая красная тряпка для быка. Из носа валит пар, а рука сама смыкается на щуплом запястье.

— Твой сын? — дергаю Лесли к себе, от чего ее голова дергается как у резиновой куклы. — Да ты самая омерзительная женщина, которую я когда-либо встречала. Твою матку видно ангелы в аренду взяли, если ты смогла выносить такого ребенка как Майкл. Ты… беспринципная… алчная… порочная… жадная… ты кто угодно из самых страшных эпитетов, но только не мать. Тебе мало того, что ты продала своего сына, так ты продолжаешь это делать. Что у тебя здесь? — шлепаю ладонью по надувному шару, прикрытому тканью, от чего корова подпрыгивает и начинает верещать. — Кошелек? Новая сумка от дизайнера? Тачка? Что, мать твою, такого ценного может быть, ради чего стоит топтать две жизни: мужчины, который тебя любил и мальчика, который не сделал тебе ничего плохого?

Вся тяжесть последних дней накатывает на меня как огромный снежный ком, и голос предательски ломается:

— Деньги… ты пойми, они ведь когда нибудь кончатся, а малышу еще жить и жить. Ты уже разбила одно сердце, так не разбивай еще одно… Мать должна защищать своего ребенка, так хотя бы не мешай ему быть счастливым…

Воспользовавшись моим моментом слабости, Лесли отступает назад, и спрятав запястье за спину, начинает бормотать:

— Ты не понимаешь… мне просто нужны деньги… у Хейдена их много…он просто жалеет…

И тут мое окончательно сорвавшееся с цепи сознание выкидывает неожиданный финт: я начинаю сдирать с пальца кольцо, которое дарила мне мама на восемнадцатилетие.

— Возьми, — пихиваю ей его в руку. Нащупываю на шее цепочку с котенком и начинаю лихорадочно снимать и ее.

— Вот…еще у меня есть машина в Сиэтле…я могу продать ее и перечислить денег тебе на карту, когда вернусь. Только, пожалуйста, не говори ничего Майклу… не убивай в нем веру в людей.

Лесли непонимающе хлопает глазами, переводя взгляд со своей ладони на мое зареванное лицо, после чего, дернув плечами, бормочет:

— Сумасшедший дом.

Пока я безуспешно пытаюсь привести дыхание в норму, вкладывает мои сокровища обратно мне в ладонь и ворчливо лопочет:

— Ради Бога, не нужны мне твои деньги. Я хотела, чтобы муж мне заплатил. Несправедливо как-то, что у него все в шоколаде после развода, а перебиваюсь на съемной квартире.

— Так ты ничего не скажешь Майклу? — с надеждой смотрю на нее.

Лесли отводит глаза и подталкивает меня к выходу.

— Не скажу, не скажу. Если ты сейчас же уберешься из моего номера.

— Ты обещала. — успеваю сказать, до того как дверь перед моим носом захлопывается.

Разворачиваюсь, чтобы пойти к себе и тут же встречаюсь глазами с Хейденом. Оцениваю его состояние, с удовлетворением отмечая, что звезда не выглядит разгневанным или расстроенным. Сейчас он собран и спокоен.

— Я заходила поговорить с… ээээ — лепечу, встречаясь с ним взглядом. Теперь, когда я знаю правду, желание прикоснуться и обнять его усиливается стократно, и мне приходится засунуть ладони в карманы джинсовых шорт, чтобы его усмирить..

— Я даже не сомневался, Котенок. — ровным голосом произносит Хейден и указывает пальцем на дверь: — Позволишь мне пройти?

Кивнув, отхожу в сторону, позволяя ему постучаться в номер к корове, и после того как дверь закрывается, еще минут пять глазею в коричневое полотно, молясь, чтобы Лесли не нарушила свое слово.

Хейден покидает номер экс-супруги через полчаса. Я знаю это, потому что все время не отлипала от своей двери, прислушиваясь к малейшему звуку. Не в силах больше терпеть, вываливаюсь в коридор и перехватываю его руку:

— Ну, что она сказала? Я поговорила с ней, и она обещала ничего не говорить Майклу.

Хейден несколько секунд изучает мое лицо и на его губах появляется теплая улыбка, от которой у меня перехватывает дух, а сердце начинает стучать как поезд по рельсам.

— Она поклялась, что сохранит все в тайне. Все благодаря тебе, Котенок.

Я даже не помню, когда в жизни так радовалась. В животе бурлит такая радость, словно мне четыре и я увидела задницу Санта-Клауса, застрявшую в трубе.

— Я всегда говорила, что если нормально потолковать с человеком, — на радостях позволяю себе хлопнуть его по плечу. — то всегда можно донести свою точку зрения. Даже если этот человек — корова Лесли.

Хейден протяжно вздыхает, но тем не менее продолжает улыбаться:

— Ты как всегда права, Котенок.

 

24

Хейден

Едва дверь за Котенком захлопывается, скрывая ее довольную мордашку, достаю телефон и набираю номер своего юриста:

— Дэйв, мне нужно, чтобы ты в течение суток был в Бастии и привез с собой договор о неразглашении, о котором мы с тобой говорили. И проследи, чтобы пункт о неустойке, которую должна будет выплатить Лесли в случае нарушения условий договора исчислялся шестизначной суммой.

Пять минут назад я согласился выплатить экс шлюхе-жене половину требуемой суммы в обмен на письменное подтверждение, что она навсегда уберется из нашей жизни, и она, поскрипев винирами, это приняла. Может и, правда, трюки Котенка на нее подействовали. По тому, что я понял из невнятного шипения тупой коровы, Аврора хотела пожертвовать все свои нехитрые богатства, чтобы защитить Майкла. Трогательный отважный кошак.

Я бы сэкономил кучу нервов и денег, если не был таким тупым и три года назад оформил откуп документально, но я был слишком выпотрошен свалившейся на меня правдой и разводом, чтобы включить мозги. Все чего я хотел — это того, чтобы костлявое чудище, которое я имел несчастье трахать и называть своей женой, поскорее убралось из моей жизни, и я мог поскорее оттряхнуть с ботинок следы коровьего говна и сделать вид, что никогда не спал в хлеву.

Стою в коридоре в течение нескольких минут, пытаясь побороть желание постучаться к Котенку в номер. Даже не трахаться, а просто помолчать рядом с кем-то, кто знает правду. Хотя чего душой кривить — я бы и потрахаться был не против: за несколько дней пуританской диеты соскучился по сиськам Котенка и ее оргазмическим стонам. Слабовольно заношу руку, но в последний момент опускаю и, развернувшись, шагаю в свой номер, где Майкл уже целый час предается детской вседозволенности: в неумеренных количествах поглощает профитроли и смотрит мультики.

— Ты был у Авроры? — сын отрывает глаза от экрана и смотрит на меня с надеждой. Тоже попал в кошачьи силки — того гляди попросит купить домик с поилкой и годовой запас мяты.

— Нет, нужно было поговорить кое с кем.

— Тогда сходи к ней — она сегодня плакала.

Да знаю я, от чего она плакала. Любопытный кошачий нос и неуемная тяга к туалетам до добра не доведут.

Но прежде чем я успеваю возразить, сын продолжает:

— Ты же все равно будешь нанимать мне няню, пап. Я не хочу такую же старую и с бородавкой на шее как миссис Борден, я хочу красивую, как Рора и без бородавок.

Ясен пень, он хочет красивую. И вот какое, на хрен, имеет значение идиотский результат теста на ДНК, когда и без него понятно: Майкл на сто процентов мой сын. И пусть я не биологический отец, разве я мог отказаться от человечка, которого знаю с самых первых минут его жизни? Которого полюбил так как не любил никого и никогда. Чья фотография стояла на заставке моего телефона и чью запись ночного рева я год использовал в качестве рингтона? Человека, который в полтора года впервые назвал меня «папой», сделав так, что я ходил с несмываемой улыбкой весь оставшийся день. Самые лучшие мгновения моей жизни связаны с ним. А тест ДНК… пошел он на хер.

— Пап, женись на Роре. — взвившийся голос Майкла вклинивается в пелену рассуждений ванильного папаши, и судя по сведенным к переносице бровям и задранному носу сын настроен решительно. У Котенка что ли нахватался. — Она классная девчонка и тебе никогда не будет с ней скучно. Правда, она часто бегает в туалет, но думаю мы с тобой сможем это потерпеть.

— Кажется, кто-то пересмотрел мультиков про красавицу и чудовище, — треплю его по голове. — Давай ложится спать. Сегодня про выпускную систему, да? Расскажешь мне, что знаешь про впускной коллектор?

После того как Майкл засыпает, я тащусь в душ, чтобы уныло подрочить, воскресив в памяти упругую задницу Котенка, и заодно смыть я себя последствия коровьего апокалипсиса. Успешно справившись с первым, так что колени размякли в желе, и гораздо менее успешно со вторым, натягиваю спортивные штаны и, завалившись на диван, втыкаю телевизор. Вот завоюю первое место, мы с Майклом на неделю вдвоем махнем на Сейшелы… одинокое бунгало на берегу, веселые дельфиньи морды и кокосовое молоко их трубочек… и тогда мои поплывшие мозги снова встанут на место.

Телефон вибрирует на бедре, но я так устал, что испытываю единственное желание швырнуть его в стену, и только мысль о том, что это может быть мой дорогостоящий юрист, спасает меня от завтрашней поездки в мобильную галантерею.

Но это не Дэйв. На экране горят всего два слова, при виде которых у меня моментально встает: «Зайди ко мне». Отважная стерва-Котенок.

Пока я раздумываю над тем, что бы могло значить это сообщение, руки сами натягивают футболку, а ноги несут к выходу.

Котенок открывает дверь через секунду, словно все это время стояла под дверью. Напрыгивает на меня с ловкостью Джеки Чана и впивается в рот как боевая пиявка. В штанах дымит и в мозгах отстреливают петарды, мешая думать и соображать, поэтому с жадностью отдаюсь процедуре гирудотерапии и стискиваю кошачьи ягодицы.

— Я скучала… — бормочет Аврора, запуская когти мне под футболку и как настырный бульдог, нашедший сахарную кость, тащит меня в сторону спальни.

— Стой, Котенок…стой… — разрываю союз наших ртов и прячу руки за спину, пока они, на хрен, не вышли из-под контроля и не завалили Котенка прямо на полу.

— Я была не права на счет тебя…Я готова попробовать… свидания и прочую хрень… — лепечет Аврора, обшаривая мое лицо расширенным голубыми глазищами. — Прости за то, что я сказала.

Что мне сказать на это? Наверное то, о чем я думал весь сегодняшний день.

— Котенок, я много думал о нас, и пришел к выводу, что нам всем будет лучше оставить все как есть. Ты молодая красавица, а я уже немолодой мудак, самое ценное в жизни которого — это его пятилетний сын. Я не имею шанса пробовать, потому что одну ошибку я уже совершил. И дело тут даже не во мне, а в том, что мне приходится думать за двоих. Мы оба знаем, что Майкл уже привязался к тебе… А что будет, если ты в один прекрасный день решишь, что все телки, которые всегда будут крутиться вокруг меня — для тебя слишком? Я это, возможно, и переживу, а вот мой сын нет. Две женщины, бросившие тебя еще до того, как ты вообще смог ходить на свидания, это серьезный удар по психике. Ты молода, Котенок, а чужой ребенок — это большая ответственность.

Чувствую себя полным мудаком, потому что Аврора начинает плакать. Молча, кусая губу и, кажется, этого совсем не замечая.

— Я не такая как Лесли. — шепчет так тихо, что я едва могу ее расслышать.

Блядь, эта девчонка способна и камню размозжить сердце. Позволяю себе протянуть к ней руку и промакиваю пальцем мокрые дорожки.

— Я это знаю, Котенок. Но позже ты поймешь, что так будет лучше.

Аврора стоит, потупив глаза в пол, и протяжно шмыгает носом. Жутко хочется ее обнять, но тогда я точно не смогу выйти из номера, не запятнав свою невесть откуда взявшуюся джентльменскую честь.

— До завтра, Котенок. — глажу ее по волосам и, не дожидаясь, пока захочется продекламировать что-то из Ромео и Джульетты, разворачиваюсь и направляюсь к выходу.

— Это потому что ты меня не любишь? — несется в спину глухое мяуканье.

Чертов Котенок. Хватит уже драть когтями мне сердце. Спортивной волей удержав себя от того, чтобы обернуться, дергаю ручку и выхожу в спасительную пустоту коридора.

 

25

Аврора

— А ты будешь приезжать ко мне в гости после того как мы вернемся в Сиэттл, Рора? — спрашивает Майкл, окидывая меня взглядом старины Шерлока. — У нас с папой есть целый ящик, забитый шоколадом и пять туалетов.

Этот парнишка — просто туалетный тролль. Интересно, сколько дней мне нужно не мочиться, чтобы вернуть себе репутацию нормального человека.

— Я была бы рада приехать к тебе даже если бы у тебя не было конфет и в вашем доме не было бы ни одного унитаза…. — По выражению лица Майкла вижу, что он не слишком то мне и поверил, поэтому спешно добавляю: — Ладно-ладно, но одного унитаза было бы вполне достаточно.

Сегодня наш последний день вместе, потому что через пару часов Хейдену предстоит финальный заезд, который окончательно определит, удержит ли он свой прошлогодний титул чемпиона, после чего мы вылетаем обратно в Сиэтл. Несмотря на радость, что я снова увижу маму и Кэрри, мне невыносимо тоскливо от осознания того, что эти два месяца в Европе подошли к концу, оттяпав у меня часть сердца.

Последнюю неделю Хейден предпочитал держаться от меня на расстоянии: вне всех этих гонок, разведок и технических заездов, он забирал у меня Майкла и говорил, что до конца дня я свободна. Можно было воспользоваться этим, чтобы сходить на свидание или выгулять свою пластиковую Визу, которая раздувалась самодовольством от того, сколько на ней скопилось денег, но вместо этого я коротала вечера в номере, обложившись шоколадными конфетами, и смотрела Гранд Тур. Автомобильное. Шоу. Чтоб. меня. Так и знала, что звездный пенис подкинет мне какой-нибудь странный вирус. В моей удручающей ситуации радовало лишь одно: Хейден ни разу не попросил остаться с Майклом на ночь. Может быть, он решил сжалится надо мной и ждет возвращения в Сиэтл, чтобы возобновить победоносное шествие звездного жезла.

— Майкл, послушай. — я опускаюсь перед малышом на колени, потому что не уверена, что у меня еще появится шанс сказать ему все, что я хочу. — Тебе не нужно быть сыном известного автогонщика, иметь последний айфон и залежи шоколада в доме, чтобы тебя любили. В тебе столько всего прекрасного, что окружающим это видно сразу… а кому не видно, значит у них вместо головы резиновая калоша. У тебя самое большое сердце и острый ум… ну кто еще в пять лет способен понимать что-то в коленвалах, всех у этих уплотнителях и сальниках… Никогда не позволяй себе думать по-другому. И я счастлива, что познакомилась с тобой, и с радостью поддерживала бы наше общение и дальше, но дело в том, что с Сиэтле меня ждет учеба и подработка, и боюсь, свободного времени у меня будет совсем мало.

— Тебя обидел папа… — надувает губы Майкл. — поэтому ты не хочешь приезжать к нам.

— Твой папа совсем меня не обидел. Он у тебя очень хороший и очень о тебе заботится. А в ответ ты должен заботится о нем, потому что ты его семья.

— Готовы? — раздается из приоткрывшейся двери спальни голос Хейдена. Казалось бы, за две недели безответной влюбленности, которую я в себе открыла, пора бы перестать вздрагивать каждый раз, когда наши взгляды встречаются, но я все равно продолжаю это делать.

Звездулю и самого словно подменили: его обычная саркастичная ворчливость улетучилась даже по отношению к окружающим, и теперь он выглядит странно спокойным, хотя каким-то неживым.

— Я приглашаю Аврору к нам в гости, пап. — говорит Майкл, с надеждой во взгляде глядя на отца.

Взгляд Хейдена внимательно оглядывает мое лицо, от чего в душе разливается болезненно-сладкое чувство. Как будто съела пучок рукколы: вроде и горько, но почему-то хочется еще.

— А Аврора что ответила?

— Она сказала, что была бы рада, но у нее в Сиэтле много дел.

Уголки чемпионских губ понимающе ползут вверх, когда Хейден, не отводя от меня глаз, кивает.

— Думаю, тебе стоит поверить Авроре. Дома у нее своя жизнь, друзья и семья, которая по ней соскучилась.

Ох, уж этот взгляд доброго Гэндальфа. Лучше бы Хейдену вновь превратиться в говнюка Саурона, чтобы перед сном я перестала представлять как он встает передо мной на одно колено и умоляет за него выйти. В своих фантазиях я, конечно, ломаюсь и поначалу говорю «нет», чтобы отомстить за то, что чемпион меня отверг, но после, разумеется, соглашаюсь. А потом мы идем в Пиццу Хат и отмечаем помолвку, поглощая с десяток пепперони и запивая все Кока-колой. Мечтательная нянька Аврора.

— Ну что, пожелаешь мне удачи? — зажимая шлем и балаклаву, Хейден с улыбкой смотрит на Майкла и подтягивает его к себе свободной рукой.

— Порви всех, пап. — бодро восклицает тот и целует подставленную щеку.

— Ну и ты, Котенок, пожелаешь мне удачи?

Я дергаюсь, словно только что поручкалась с электрическим скатом и глазею в улыбающееся лицо. Конечно, я желаю ему удачи. Даже если говнюк и разбил мне сердце, я хочу чтобы у него всего было хорошо.

— Удачи вам, мистер Джонс. — бормочу от смущения, от чего чемпионский рот растягивается в забытой ироничной усмешке.

— Теперь можно не сомневаться, что я приду первым.

И он приходит, и я даже не помню, что когда-то вообще так радовалась. Все мои печали от неразделенной любви и о том, что самое яркое приключение в моей жизни подошло к концу, ненадолго стираются под впечатлением этого события. Потому что я знаю, что Хейден этой победы достоин как никто. Все таки я глубоко в него трескалась, раз даже моя собственная боль отошла на второй план.

Едва Хейден в расстегнутом комбинезоне и с мокрыми волосами появляется в поле моего зрения, не дав себе много времени подумать, со всех ног несусь к нему и повисаю у него на шее:

— Поздравляю, чемпион. — шепчу в мокрое ухо.

Испугавшись, что перешла границы, пытаюсь отстраниться, но тяжелая ладонь вдавливается в мою поясницу, прижимая крепче, а мятные губы на короткие секунды прижимаются к моему виску.

— Спасибо тебе, Котенок.

Спустя два часа поздравлений и атак спортивных журналистов, мы возвращаемся в отель и разбредаемся по номерам. Я начинаю паковать вещи в свой чемодан с кошками, не удерживаясь от того, что не покидать в него несколько бутылочек с отельным шампунем и кремом для лица. Вряд ли мне в ближайшее лет пять грозит намазать под глаза субстанцию от Булгари.

Когда я запихиваю в чемодан босоножки, в дверь раздается стук, от которого мое чертово неуемное воображение рисует очередную душещипательную картину: я открываю дверь, и обнаруживаю звезду на коленях, держащим в руках открытый сундук, в котором пульсирует влюбленное в меня сердце. Кажется, надо завязывать смотреть Пиратов Карибского моря на ночь.

Но на пороге и, правда, стоит звезда. Смотрит на меня в упор и переминается с ноги на ногу. Нервничает что ли?

— Проходи, — выдыхаю, впиваясь босыми ступнями в прохладный пол.

Кивнув, Хейден молча заходит внутрь и, сделав несколько шагов, резко оборачивается.

— Я знаю, что мы должны были лететь вместе… но обстоятельства изменились и мы с Майклом задержимся на один день дольше. — Выдергивает из-под подмышки конверт и кладет его на туалетный столик. — Это билет в бизнес-класс на завтрашнее утро. Водитель тебя отвезет.

А пока я глазею на конверт, пытаясь смириться с тем, что сейчас мы, очевидно прощаемся, Хейден лезет в задний карман и достает оттуда упакованный в бумагу сверток:

— А это небольшая премия от меня за то, что великолепно справилась со своими обязанностями.

Он вкладывает увесистый прямоугольник мне в мою безвольно повисшую руку и, быстро отшагнув назад, посылает мне теплую улыбку:

— О лучшей няне, чем ты Майкл не мог и мечтать.

— А ты? — почти вырывается из меня, но, к счастью, остатки чувства собственного достоинства вовремя закрывают мне рот.

— Учись хорошо, Котенок. Если тебе что-нибудь понадобится, ты всегда можешь мне позвонить. Ты ведь еще не удалила мой номер?

Закусив губу, чтобы снова не расплакаться, вымучиваю улыбку и мотаю головой.

— Вот и отлично. — улыбается Хейден и меня не отпускает мысль, что такую же улыбку хирург-ветеринар дарит псу, перед тем как его кастрировать. — Я очень рад, что познакомился с тобой, Аврора.

Повисает десятисекундная тишина, в течение которой я сосредоточенно изучаю остатки своего розового маникюра, а Хейден, судя по участившему дыханию, занят тем, что дышит. Затем слышится го тяжелый вздох, сменяющийся звуком удаляющихся шагов, и глухой хлопок входной двери.

Выждав, пока четкость зрения снова ко мне вернется, промакиваю глаза и разворачиваю сверток. На бумаге, которой перетянуты пачки купюр стоит синий штамп, информирующий о сумме моих премиальных: двадцать тысяч долларов. Поглазев на заоблачную сумму, на автопилоте иду к кровати, где лежит мой дорожный рюкзак и убираю туда деньги, после чего достаю из кармана телефон и нахожу номер Хейдена. Заношу палец и, поколебавшись мгновение, вдавливаю его в кнопку «Удалить».

 

26

Аврора

По возвращению в Сиэтл я подобно усталому хомяку попадаю в вращающееся колесо быта, который вопреки разбитому состоянию заставляет меня перебирать лапами: подъемы в половине шестого от топота ног заводной батарейки Кэрри, требующей свой вкусный завтрак с кукурузными звездочками и оладьями, уборка и стирка, а также встречи с друзьями. Та премия, что выдал мне Хейден пришлась как нельзя кстати: слабое утешение отвергнутому сердцу, но внушительное подспорье в том, чтобы до конца погасить ипотеку по дому и, наконец, освободить маму от необходимости надрываться на двух работах. А в качестве объяснения свалившейся на нас долларовой манне, я соврала, что именно такой была сумма оговоренного жалования. Мама, как не странно, в эту неправдоподобную байку поверила, очевидно, оценивая профессиональные навыки своей дочери никак не меньше уровня «Бог». И это хорошо, потому что будь мама менее доверчивой, могла бы заподозрить меня в торговле щедрыми дарами природы, потому что именно так я и подумала, если бы моя двадцатидвухлетняя дочь привезла из двухмесячного турне по блядской Европе улов в размере тридцати пяти тысяч долларов. К счастью, у моей ангельской мамы не такая гнилая душа.

Меньше чем через пару недель у меня вновь начнется учеба в университете, и я очень рассчитываю, что забуду об этом чертовом счастливом лете, доверчивых глазах малыша Майкла, выкину из головы белозубый звездный оскал, и моя вагина наконец уже поймет, что пять томов ее нытья в стихах уже никто никогда не услышит.

— Мам, я встречаюсь в Тэмми! — выкрикиваю из коридора, пока вдеваю ногу в кроссовок. — Мы выпьем кофе и я вернусь.

Мама выходит из своей спальни на втором этаже в цветастом халате с изображением колибри, пучком волос, собранных высоко на затылке и белой маской на лице, выглядя олицетворением американской гейши.

— Долго не задерживайся, Рора. Сегодня в гости приедет Эрик.

— Оу, дранный кобелюга! — от радости от встречи с братом я даже прихлопываю в ладоши. Мы не виделись почти полгода, с тех пор как брат переехал по работе в другой город, и я жутко по нему соскучилась. — Я буду вовремя, мам.

В Старбакс, в котором мы условились встретиться с Тэмми, я прихожу на пятнадцать минут позже условленного из-за того, что чертов кроссовок натер пятку, и мне пришлось ковылять два квартала, волоча за собой ногу подобно раненому солдату. Оглядываюсь по сторонам в поисках моей розовощекой Рапунцель и едва не стону от досады, потому что замечаю, что она сидит в компании своей старшей сестры Джейн. Как из одной матки могли вылезти два настолько разных человека, до сих пор остается для меня остается загадкой: Тэмми милая няшка, которая, казалось, родилась с имплантом в виде розовых очков на носу— она ни в чем не видит подвоха и обожает даже вянущий фикус на подоконнике нашего соседа. Что же касается Джейн, то вряд ли даже младенцем она могла позволить себе носить подгузники по причине огромного кола, торчащего из ее крошечной задницы. Завистливая и злобная сплетница.

Расцеловав Тэмми в щеки и удачно увернувшись от костлявых объятий ее сестры, плюхаю свою сумку на стул и ковыляю к прилавку, чтобы заказать свой любимый ореховый латте. Вернувшись со стаканом, присаживаюсь рядом с лучшей подругой и ловлю на себе изучающий взгляд завистливой мегеры. Чего ей надо от меня? Мы же не виделись почти все лето.

— Как ты провела это лето, Аврора? — спрашивает разглядывая меня из под пучков нарощенных ресниц. — Слышала, ты была в Европе.

Помимо моей семьи и Тэмми я больше никому не говорила, что собираюсь провести два месяца бок о бок с чемпионом мира по авторалли, но сегодня подобную утечку информации решаю подруге простить. Кто знает, быть может грымза пытала ее песнями Бибера. Любой бы на ее месте сдался.

— Было такое, — отвечаю уклончиво, потому что не хочу пускать Джейн и ее когтистые клешни в самые лучшие и одновременно самые болезненные из моих воспоминаниях.

Но стерва, конечно, так все не оставит. Пока ее ничего не подозревающая сестренка отхлебывает свой кофе, она продолжает свой допрос.

— Слышала ты была няней у сына Хейдена Гаррисона? Он и, правда, такой бабник как о нем говорят? Я слышала, что он даже поимел кого-то из семейства Кардашьянов.

— Угу. Папашу Дженнер. — бормочу и делаю нарочито шумный глоток, чтобы заглушить звук ее противного голоса.

— Как поживает Кэрри? — Тэмми кладет прохладную ладошку мне на руку, усмиряя поднявшийся жар. — Как ее подготовка к школе?

Я не успеваю ответить, потому что в этот момент телефон начинает вибрировать на столе как рассерженный жук. Подношу его к глазам и чувствую как неба немеют, а моя неугомонная подружка снизу начинает цитировать что-то чрезмерно поэтическое.

Этот чемпионат был лучшим, Котенок.

Приказываю поэтессе заткнуться и, несколько секунд поглазев на сообщение, быстро удаляю его, пока не передумала и не кинулась к туалетам перезванивать звездуле с признаниями в любви.

— Это Хейден, да? — понимающе произносит Тэмми, похлопывая меня по руке, и в ответ на мои предупредительно выпученные глаза извиняюще пожимает плечами. — Джейн в курсе, что у вас был роман — она как-то слышала наш разговор по скайпу.

Охх, ну вот за что мне это? Теперь слух от няне-неудачнице разлетится по всему университету.

— Угу, — ворчу себе под нос, стараясь не смотреть на превратившуюся в слух Джейн, которая уже открывает рот, готовясь выплюнуть очередную язвительность.

— Хейден Гаррисон написал тебе? — сарказмом, сочащимся из ее рта можно загубить акры сорняков. — Правда? И что же?

— Посоветовал бросить привычку пить кофе с теми, кто мне неприятен, — рявкаю я и поднимаюсь с места. — И сейчас я намерена к этому совету прислушаться.

Быстро целую Тэмми и. подхватив на плечо сумку, вылетаю из кафе. К черту все. Хейдена, Джейн и гребанную фирму Найк, заживо сдирающую с меня кожу. Сейчас я приеду домой, увижу кобелюгу Эрика и перестану корить себя за то, что, возможно, по трусости профукала свой единственный шанс на счастье. Брат одним своим присутствием способен напомнить мне, чего я должна опасаться в мужчинах.

Но и тут мои надежды обрести эмоциональный покой постигает сокрушительный фиаско. Когда я захожу в дом, оглядываясь в поисках брата, то нахожу его на сидящим на диване и держащего за руку миниатюрную брюнетку, напоминающую крохотную сову.

— Эрик женится, Рора, представляешь? — восклицает торчащая из кухни голова мамы, и по тону родительницы я понимаю, что она и сама до сих пор в это не верит.

Несколько минут глазею на ослепительно улыбающегося брата, трясущего перед моими глазами кистью своей избранницы с небольшим помолвочным кольцом и вымучиваю улыбку.

— Не ожидала, да? Вот так бывает, когда встретишь нужного человека, сестренка.

— Поздравляю. — выдавливаю я и со всех ног несусь к лестнице. Кажется, я очень хочу побыть одна и немного пореветь.

 

27

Хейден

— Оу-оу! — Роб застывает со бокалом виски у рта, устремив глаза во входную дверь бара, в котором мы сидим вот уже час, скучным мужским дуэтом отмечая мою победу после возвращению с Сейшел. — Это ведь та модель, что с лебедиными крылышками в трусах по подиуму ходит?

Бросаю мимолетный взгляд на озирающееся по сторонам воплощение женской привлекательности в коротком платье и киваю:

— Барбара Лиман. Имел честь быть знакомым.

Под честью быть знакомым я подразумеваю, что как-то в прошлом я изрядно помял ее 90-60-90 на шелковых отельных простынях Four Seasons. И кстати, она сама была этому инициатором.

— Ну и как она? — с азартом интересуется Роб, облизывая модельные ноги сальным взглядом. — Горячая?

— Не помню, — пожимаю плечами и запрокидываю в горло четвертый по счету односолодовый глоток. Я не кривлю душой, потому что и, правда, не помню. Кажется, последние три месяца вызвали у меня избирательную амнезию: я не помню ни одной телки из своего прошлого, кроме одной, с мыслью о которой засыпаю и просыпаюсь последний месяц. И две недели созерцания дельфиньих морд вместе с галлонами кокосового сока не помогли, а будто-то бы наоборот сделали хуже: чем бы я не занимался на островах, представлял насколько бы было круче, если бы рядом была стерва-Котенок. Лежа на шезлонге, поедая крабов в местных ресторанах, плавая с Майлом в Индийском океане, стоя в душе. Особенно, стоя в душе. Ведь будь рядом Котенок, мне не пришлось бы на нее дрочить.

— Смотри-смотри, идет к нам. — радостно верещит Роб, одергивая под столом ширинку. — Такого красавчика как я сложно не заметить.

И это кобелюга хотел сделать Котенка своим талисманом. Недостойный идиот.

— Привет, Хейден, — сладко улыбается подоспевший Секрет Виктории, отбрасывая тень на наш стол своей щедрой четверкой. — Я забежала на мохито с подругой, а здесь ты. — она кивает на пустующее диванное место рядом со мной и интересуется: — Можно?

— Конечно, можно! — радостно взвизгивает Роб, который, очевидно, решил, что на этот вечер я делегировал ему словесные полномочия, и вжимается в стену, показывая, где наиболее уютное свободное место.

Но Барбара, конечно, плюхает свой высокооплачиваемый зад рядом со мной, а на истекающего слюной кобеля даже не смотрит.

— Как твои дела? — вздергивает бровь и как бы невзначай кладет ладонь мне на колено, что на ее языке означает «Поехали в номера, жеребец, я буду твоим жокеем». — Поздравляю с победой, кстати. Слышала, журналисты недоумевают, что ты до сих пор не дал ни одного интервью.

Посылаю ей пустую улыбку и как правильный евнух снимаю в себя руку и возвращаю на гладкое колено, что на моем языке означает: «Жеребец сломал ногу, и родео отменяется»

— Приятно, что следишь за моей карьерой,

Но, кажется, Барбара с ипподромным сленгом знакома лишь частично, потому что она принимает вторую настырную попытку проникнуть в стойло:

— Какие планы после? Я немного расслабляюсь между съемками. Не хочешь мне в этом помочь?

Со вздохом оглядываю безупречное лицо и красиво упакованные сиськи и мотаю головой:

— Неа, не хочу.

Вот они, будни троекратного чемпиона мира: выпить виски в компании озабоченного штурмана, по возвращению домой прочитать книжку сыну, выслушать младенческие наставления о том, как было бы лучше, если Аврора жила с нами и снова уныло передернуть. Затянувшийся день сурка, блядь.

— Ну как хочешь, — фыркает оскорбленный Секрет Виктории, до которой наконец дошло, что мой пенис не настроен на гостеприимство. — Хорошего вечера.

А пока Барбара, цокая каблуками, уносит свой подиумный зад, делаю пятый глоток под разочарованный голос Роба:

— Ну ты и мудак.

Чемпион мира, дрочила, мудак и импотент. Я чертовски многолик.

Киваю в знак согласия и прошу непрерывно глазеющего на меня официанта принести счет. Хочется домой.

— Кстати, а почему ты до сих пор не дал интервью? Я устал за тебя отдуваться.

А хрен его знает. У меня какая-то ментальная апатия наступила. Словно долго к чему-то стремился, а когда получил, то не знаешь, что с этим делать. В третий раз стал чемпионом и что дальше? Как и раньше тусить по барам и скалить зубы в журналистские камеры? Это я проходил дважды и в третий раз так уже не вставляет. Трахать телок, раздвигающих ноги при звуке моего имени? Они же не со мной трахаются, а с моим титулом. И если раньше меня это устраивало, то сейчас почему-то нет. Все стерва-Котенок и ее волшебные сиськи. Словно в мозги и в трусы кошачья шерсть забилась.

— Нет, времени, бро. — пожимаю плечами, после чего Роб напускает на себя вид гуру психоанализа и подается вперед:

— Это все из-за секси-няни, да? Так и знал, что ты ее трахнул.

— Заткнись, — откликаюсь беззлобно и делаю финальный глоток. Пора остановиться, а то Майкл останется без автомобильной сказки.

— Да позвони ты ей, бро. Девка улет, и Майк ее обожает.

— Я написал ей сообщение. — выдавливаю из себя признание, которое кислотой выжигает мне внутренности. — Она не ответила.

Роб смотрит на меня как заспиртованную четырехглазую жабу в музее кунсткамеры. С жалостью и отвращением.

— Какой же ты убогий, чувак. Какой следующий шаг? Начнешь подкладывать записки под дверь?

Блядь, я предложил ей встречаться и написал сообщение. Этого что, мало?

— Она молода, чувак. Учится в университете. У нее вся жизнь впереди. В один прекрасный день она решит, что ей надоело нянчится с чужим ребенком, или захочется кого-нибудь помоложе. У нас разница восемь лет.

— Ты за своего преждевременного сдохшего дружка что ли переживаешь? — насмешливо щурится Роб. — Что не сможешь жарить няню до семидесяти? Ей тогда за немного за шестьдесят будет, может, и у нее пыл поуменьшится.

— За это я не переживаю, — рявкаю я и мои оскорбленные трах-возможности. В семьдесят стать импотентом? Еще чего.

— Тогда я тебя не понимаю. В кои-веки появилась телка…. — Роб ловит мой предупреждающий взгляд и смущенно откашливается: — девчонка, из-за которой ты только что на моих глазах совершил самый мудацкий поступок, отвергнув домогательства модели нижнего белья, и что делаешь ты? Ссышь прямиком в свои дизайнерские брюки.

— Ты не понимаешь…

— Чего я не понимаю? Что после твой сучки — жены ты остерегаешь баб? И чего, сдохнешь в одиночестве и лишишь Майкла возможности когда-либо иметь мачеху с шикарной задницей и классными сиськами?

— Хватит проповедей, чувак. — вкладываю в счет сотку и поднимаюсь. — Барбара еще здесь на случай, если твой крошечный член хочет попытать счастья. Она сейчас как раз чувствует себя отверженной и тебе вполне может обломиться.

— Спасибо за совет, бро. — несется мне в спину. — А надо моими словами все же подумай.

Я возвращаюсь домой на такси, едва не свихнувшись от бесконечного трепа водителя, который как назло оказался фанатом авторалли и узнал меня даже несмотря на натянутую по глаза бейсболку. Кажется, и правда пора завязывать играть улыбчивого имбецила на публике и начать открыто слать на хер всех неугодных. Чемпион мира я или нет?

Захожу в одинокую пустоту гостиной и обнаруживаю притаившуюся на диване Мисс Барашкис.

— Ваш сын уснул, мистер Гаррисон, — блеет дрожащим голосом, вскакивая на копытца. — Вам нужно что-то еще или я могу идти?

— Идите. — машу рукой. На хрена я вообще ее нанял, если она меня даже в темноте бесит.

Барашкис, цокая пятками так быстро улепетывает к выходу, словно не может поверить, что вышла из моего дома живой. Оставшись один, откидываюсь на диван и несколько минут таращусь в глухой экран телевизора, после чего достаю трубку и звоню своему Тедди, своему бывшему вагинопоставщику, на котором в виду моей свалившейся эректильной моногамии остались лишь скромные обязанности агента.

— Тедди, Спорте Анлимитед все еще хотят интервью со мной?

Не дослушав эмоциональное повествование о том, как хотят и не только они, прошу Тедди заткнуться и резюмирую:

— Скажи, что я готов. — И чтобы уберечь уши от его радостного верещания, вешаю трубку.

 

28

Аврора

— За начало учебы! — радостно восклицает Тэмми, ударяясь бокалом вина о мой увесистый стакан с пивом.

Бормочу «угу» и делаю затяжной глоток. Все-таки этот Гиннес ужасное пойло. Молочный коктейль со взбитыми сливками пришелся бы мне по душе гораздо больше, но мне вроде как двадцать два, на часах девять вечера, и мы тут начало учебы отмечаем. Значит, буду давиться.

— Как поживает тот симпатичный блондин, который за тобой ухаживал? Кэйси, кажется?

Последние две недели Тэмми только и делает, что спрашивает меня про каждого парня, когда-либо обратившего на меня внимание, а так как девчонка я хоть куда, отвечать приходится много, и мне это порядком поднадоело. Разумеется, подруге я об этом не скажу, потому что знаю, что подобное занудство продиктовано исключительным беспокойством обо мне. Так Тэмми деликатно напоминает, что в моей жизни есть куча парней помимо звездули, готовых осчастливить меня дозой заботы и тестостерона. Жаль, что нельзя нажатием кнопки стереть человека из памяти, а то обязательно обзавелась бы черным костюмом и говорящим мопсом.

— Эй, — Тэмми сочувственно круглит глаза и гладит мою руку как любимого хомяка. — Одного не пойму — если ты так страдаешь, почему не ответила на его сообщение.

— Потому что я оскорбленная влюбленная женщина с четвертинкой мозга. Мои поступки не поддаются логике. — и в подтверждение своих слов осушаю половину содержимого стакана и морщусь. — Видишь? Страдаю, но пью.

— Я думаю, ты могла бы быть к нему лояльнее. — не обращая внимания на мою мини-демонстрацию, продолжает Тэмми. — Все-таки на его плечах лежат обязанности отца, и он должен думать не только о себе.

— Ты повторяешь слова Хейдена. Чья ты подруга, моя или его?

Тэмми хихикает и делает глоток вина. Выпьет еще один и мне снова придется тащить ее на руках домой. Хорошо, что весит она не тяжелее сетки с апельсинами.

— Ты все же подумай над моими словами. — наставляет подруга заплетающимся языком, когда я помогаю ей вылезти из такси рядом с домом родителей. — Может быть твоей звездуле требовалось время, чтобы понять, что он жить без тебя и твоих прекрасных голубых глаз жить не может. ĸнигoеd.нет

Тэмми оглядывает мое лицо взглядом влюбленного лемура и гладит по щеке: — Я говорила тебе, что у тебя самые красивые глаза на свете? Красивее, чем у Йена Сомерхолдера.

Вино для подруги как приворотное зелье — с ним она ее необъятная способность любить принимает поистине чудовищные формы.

— Иди уже спать, — быстро целую ее в щеку. — А то этот индус за рулем уже дыру мне в затылке сделал.

Тэмми ковыляет к дому, а вновь забираюсь в машину и под зажигательные завывания индийских хитов еду домой. Бросив сумку в прихожей и избавившись от чертовых балеток, вхожу в гостиную и обнаруживаю маму, сидящую на диване перед телевизором и Кэрри, которая возится на полу со своей Барби. Эта кукла редкая скандалистка: я то и дело слышу, как она ругает беднягу Кена за то, что тот не умеет плавать или упрекает в том, что ей не нравится его прическа. Чую, будущему парню Кэрри понадобятся стальные яйца.

— Как дела, семья? — плюхаюсь на диван рядом с мамой, примостив голову ей на плечо. Три дня назад она уволилась со второй работы и теперь проводит больше времени с Кэрри, поэтому теперь я снова могу позволять себе выбираться с подругами.

Наверное, я преждевременно стерла сообщение Хейдена. Все-таки благодаря его щедрым премиальным мы смогли закрыть ипотеку, и было бы правильно его поблагодарить. С другой стороны, если бы он мне ответил, я бы вновь воспылала ненужными надеждами, а моя притихшая вагина решила возобновить свою поэтическую писанину. Так что, пожалуй, все к лучшему.

— Рора, — доносится до меня грудной голос мамы. — А это не тот автогонщик, у которого ты работала?

Я впиваюсь глазами в экран и чувствую, как мое наряженное в смирительную рубашку сердце начинает бешено дергаться. Чертов звездуля. Пробрался в телевизионный ящик моей мамы. Не в силах отвести взгляд, жадно пожираю глазами его пиксельное лицо: загнутые ресницы, небритую челюсть и напряженные скулы.

— Он такой привлекательный, Рора. — цокает языком мама. — Не знаю, как ты все это время держалась.

Держалась я из рук вон плохо. Но, конечно, виню во всем распущенную Европу.

— Прошел месяц с момента окончания гонки, и сегодня ты впервые решил дать интервью, Хейден. — умничает тощий дядька в квадратной рубашке, сжимая в руке микрофон с логотипом спортивной передачи. — Что послужило тому причиной? Ты устал от прессы или, быть может, у тебя возникли проблемы, о которых мы не знаем? Ты бы мог с нами поделиться?

— Конечно, я буду рад рассказать тебе о своих проблемах, Тодд. — без тени той самой публичной улыбки, которую я видела много раз в присутствии фанатов и журналистов, отвечает Хейден. — После того так ответишь мне, сколько раз в неделю трахаешь свою жену.

Оу. Оу. Кажется, звездуле наскучила игра в улыбаку, и он решил выпустить наружу своего скабрезного дерьмодемона. Вот это браво.

А пока дядька дергает острым кадыком и беспомощно глазеет в камеру, Хейден вопросительно поднимает брови:

— Я переоценил твои сексуальные способности, Тодд? Лучше спросить, сколько раз в месяц?

Журналист понемногу приходит в себя и начинает глупо хихикать, явно, не зная, выключить камеру либо же продолжить краснеть, и в конце концов выбирает второе.

— Так ты доволен результатами соревнований? — спрашивает с запинкой.

— Ты же не у Скотта Кларка интервью берешь, Тодд. Разумеется, я доволен результатами — у меня же первое место.

— Ох, Рора, — качает головой мама и косится на меня с беспокойством. — А характер у него не сахарный.

Ну не знаю. Лично мне происходящее очень нравится. В каком смысле я даже горжусь Хейденом за то, что он. наконец, перестал вхолостую рекламировать услуги своего дантиста.

— Эмм… — мнется дядька, очевидно, окончательно растерявшись. — Тогда может быть ты сам хочешь что-нибудь нам рассказать о прошедших соревнованиях.

Лицо Хейдена серьезнеет, когда он переводит взгляд в камеру, и меня вдруг посещает чувство, будто бы он смотрит прямо на меня.

— Да, хотел кое-что.

Камера берет его крупным планом, так что теперь миллионам людей видно, как раздуваются чемпионские ноздри и подрагивают ресницы.

— Котенок…

При звуке этого глупого прозвища сердце делает кульбит и камнем падает в желудок, от чего я подлетаю с дивана и, схватив пульт с маминым колен, жму кнопку выключения.

— Я пойду спать. — пищу фальцетом и в ответ на непонимающий взгляд мамы, быстро целую ее в щеку и бегу к лестнице на второй этаж. — Кэрри, пусть Барби не сильно пилит Кена, а то его и так природа содержимым штанов обделила.

Влетаю в свою комнату и, закрыв дверь, начинаю лихорадочно расшагивать по комнате. Намотав кругов сто, кидаюсь в кровать, где валяется мой ноутбук и начинаю искать повтор записи этого интервью. Я говорила. Никакой логики и четвертинка мозгов.

Я нахожу его после пятнадцати минут интернет-мытарств и просмотра минутного рекламного ролика о волшебном средстве от диареи. С колотящимся сердцем тычу в белый треугольник и перематываю на то место, когда лицо Хейдена стало занимать весь экран.

— Котенок… — я стискиваю пальцы так, что, кажется, выворачиваю себе мизинец.

Ох, и снова этот взгляд. Словно чемпионский зад пытают кочергой, а он не должен произнести ни звука.

— Я…

Я подаюсь вперед так близко, что задеваю носом жидкокристаллический экран. Скажи уже что-нибудь, черт подери, а то меня массовая гибель нервных клеток началась.

— Мой ответ на твой последний вопрос: «Нет. Не поэтому». — быстро бормочет Хейден и, сморщившись словно ему физически больно, отворачивается от камеры.

Чеееего? И это все??

Я растерянно глазею в экран, на котором вновь появилось вытянутое лицо незадачливого журналиста и прокручиваю в голове весь список вопросов, который задавала Хейдену:

«А это правда что после гонки ты не хочешь писать в течение суток?»

«А ты эпилируешь волосы на груди или у тебя их в принципе немного?»

«Тебя никогда не приглашали сняться в Форсаже вместо жирдяя Дизеля?»

А может, он имеет в виду то, что я спросила, когда он отверг мои влюбленные притязания. И что это значит? Он отверг меня не потому, что он меня не любит? Или он меня все-таки любит и все равно отверг? Черт, нужно было конкретнее задавать вопрос — эти множественные «не» всегда сбивают с толку. Ну почему было просто не спросить, любит ли он меня?

Я начинаю копаться в телефоне, в надежде на то, что моя невнимательность в конто веки сослужила добрую службу, и я найду какое-нибудь затерявшееся сообщение, в котором Хейден угрожает отправить меня в Сиэтл босиком, но не нахожу ничего. Ох, уж эта моя невесть откуда взявшаяся скрупулезность. А вдруг эта фраза все, на что он решится. Вдруг он ждет, что теперь я выйду на связь и понятия не имеет, что я удалила номер. Глупая, глупая нянька Аврора.

 

29

— Ты видела, да, видела? — Тэмми скачет около меня подобно шарику от пин-понга, пока мы идем по университетской парковке. — Я уже подумала, что у меня винные глюки, когда услышала, как Хейден Гаррисон называет тебя Котенком…

— Хейден Гаррисон что? — знакомый писклявый голос раздражает нервы хуже звука пенопласта по стеклу. Чертова Джейн и ее сверхчувствительные барабанные перепонки. Ох, она еще и в компании своих костлявых гномов-сплетниц.

— Вчера в интервью спортивному каналу он обратился к Авроре. — с гордостью сообщает Тэмми, не обращая внимания на то, что я пытаюсь сломать ей указательный палец. — Он явно на нее запал.

Злобное трио многозначительно переглядывается между собой с таким видом словно только что услышали самую большую ложь на свете. Интересно, почему людям приятнее думать о других хуже, чем они есть на самом деле? Потому что в них самих куча дерьма? Потому что они завистливы и нужен повод потрепать языком, чтобы потешить свое поросшее комплексами эго?

— Ну а почему бы и нет, Джейн? — щерится гном с джинсовой юбке длиной до пупка, глядя на свою предводительницу. — Знаменитости постоянно западают на безвестных студенток, работающих у них прислугой. Например… — делает задумчивое лицо и похлопывает себя по выпяченной губе. — Ммм. нет, я не знаю ни одного.

Гном, пытающийся стать троллем. Какое убожество. Но доказывать что-либо этим драконьим головам я, разумеется, не собираюсь — много чести для них и ниже моего гордого няниного достоинства.

— Пойдем, — тяну Тэмми за руку. — Наука ждет.

Но Тэмми на меня не смотрит. Уперевшись пятками в асфальт, она глазеет в сторону подъездной университетской дороги.

— Это даже круче, чем в Сумерках. — восхищенно бормочет она.

Прослеживаю направление ее взгляда и чувствую как ноги слабеют, а в голове и груди разрываются разноцветные фейерверки. Роберт Паттинсон, это официально: ты лошара. В надвинутой на глаза бейсболке, прислонившись мускулистым задом к стелящемуся по асфальту капоту Ауди R8(все-таки две недели трепа Джеймса Мэя и Джереми Кларксона не прошли для меня даром) стоит звездуля. Сексуальнее, чем Тор и Капитан Америка вместе взятые. Приехал ко мне. К своей Чудо-Женщине.

К дороге уже начинает стекаться толпа зевак, которые либо заинтересовались рычащим немецким агрегатом, либо признали звездулю, а я так и не могу пошевелиться. Кажется, утраченная часть мозгов все же сказалась на моей опорно-двигательной системе.

— Может, ты пойдешь к нему? — голос Тэмми врывается с жужжащее драконье перешептывание у меня за спиной.

Облизываю пересохшие губы и вздрагиваю, потому что в этот момент мы встречаемся с Хейденом глазами. Божечки, он выглядит так словно хочет меня сожрать. Ну или как будто очень соскучился.

— Еще чего. — хриплю. — Пусть сам ко мне идет.

Господи, я очень надеюсь, что он пойдет, потому что в противном случае мне придется бежать за полированной задницей его Ауди на глазах всего университета и гномов. И не факт, что я успею, потому что тачка-то быстрая: кажется, мелкий из Гранд Тур говорил, что она разгоняется за 3,2 до сотни. Ноги у меня конечно длинные, но вряд ли у меня есть шанс.

В течение тридцати секунд мы перетягиваем невидимый канат, после чего звезда стискивает челюсть и отрывает свой чемпионский зад от капота. Словно Моисей, раздвигающий море, идет в собравшуюся толпу, которая с каждым его новым шагом перед ним расступается. Мог бы взмахнуть рукой, было бы очень эффектно.

— Божечки, он идет сюда, он идет сюда. — тонюсеньким голосом верещит Тэмми, дергая меня за рукав футболки. — Он мне уже нравится. Такой красивый и сексуальный.

— Тебе все нравятся. — отвечаю машинально, потому что не в силах оторвать глаз от приближающейся фигуры. Ох, если это сон, то пусть я впаду в пятилетнюю кому.

«Страсть обуздать не в праве мы, да и не в силах наших. А губы нам для чтения молитв нужны» — раздается где-то из-под пояса моих шорт. Ох, а вот и поэтесса очнулась.

— Ни на секунду не облегчаешь мне задачу, Котенок. — ворчит Хейден, поравнявшись со мной. — Я себя второй день кенгуру в зоопарке чувствую.

Я упрямо молчу, потому что до сих пор не могу поверить, что он здесь.

— Ты не ответила на мое сообщение. И не перезвонила после того, как я мучился в прямом эфире.

— Жаль, что мы не в Европе и ты не можешь угрожать, что отправишь меня домой автостопом. — сиплю, в сотый раз облизнув пересохшие губы.

— Да, очень жаль. Так почему ты не перезвонила, Котенок?

— Я удалила твой номер. — отвечаю честно. — Как Майкл?

При упоминании сына звезда немного расслабляется и на его лице появляется легкая улыбка.

— Скучает по тебе. Мы…оба скучаем. Прокатимся, Котенок? — Хейден косится мне за плечо и раздраженно повышает голос: — А то три размалеванные перепелки за твоей спиной смотрят на меня как на гору зерна.

— У меня сейчас начнутся занятия.

«Боже, какая она идиотка» — слышится гномье бормотание.

Я и сама знаю, что я идиотка. Но у меня есть оправдание: я влюблена и все еще в шоке.

— Отшлепать бы тебя по заднице. — ворчит Хейден, чем вызывает сильнейшее оживление в моих едва заткнувшихся шортах.

— У меня вопрос, — от волнения я засовываю руки в карманы и вытягиваюсь струной. — То, что ты сказал по телевизору… Ты имел в виду, что отверг меня не потому не любишь, или имел в виду, что любишь меня?

Лицо Хейдена становится таким страдальческим, и я почти ощущаю запах паленой кожи.

— А для чего ты думаешь я поперся на телевидение и сейчас выставляю себя цирковым пони, Котенок?

Господи, кажется, он действительно имеет в виду, что влюблен в меня. Звездуля втрескался в няню Аврору!

Так, стоп-стоп. Время задавать правильные вопросы.

— Так ты любишь меня?

А пока Хейден дышит словно Дарт Вейдер, страдающий от бронхиальной астмы, я клянусь себе, что в случае положительного ответа, стану самой лучшей в мире мачехой для Майкла, научусь готовить и рожу звездуле как минимум двоих детей. После того как мы поженимся, разумеется.

— По-моему, это очевидно, Котенок. — рявкает Хейден.

Ой, ладно, годится.

— То есть ты готов попробоваться со мной и свидания и всякую прочую хрень? Хейден устало вздыхает и улыбается:

— Я готов попробовать с тобой все.

Незаметно вытаскиваю из стиснутого кулака средний палец и, делая вид, что поправляю волосы, машу им у себя над головой. На случай если трио за моей спиной заскучало.

— Ладно, мистер Джонс. Думаю, я смогу выделить для вас время.

До конца моей жизни, например.

Хейден снова вздыхает, на этот раз с облегчением и подняв кепку, вытирает влажный от пота лоб.

— Ну наконец-то, блядь.

 

Эпилог

— Котенок, ты там застряла что ли? — раздается ворчливый голос Хейдена.

— Конечно, застряла, — рявкаю я, вытаскивая свой раздавшийся зад из гардеробной. — Представь, что ты проглотил свой шлем и вынужден носить его в животе несколько месяцев.

Я забеременела сразу после того, как мы со звездулей поженились. Вообще, я хотела потерпеть до окончания университета, но у моей матки, вступившей в сговор с расчетливой поэтессой и скоростных чемпионских сперматозоидов был другой план. Так что через два месяца у Майкла появится сестренка, и теперь каждое утро за завтраком он фонтанирует новыми идеями будущих имен.

— Помнится, когда мы начали встречаться, ты не была такой ворчливой. — усмехается Хейден и заводит руку мне за спину, чтобы полапать задницу. Сисечно-ягодичный маньяк, чтоб его.

— Ну теперь-то у меня есть это, — машу перед его лицом рукой с увесистым обручальным кольцом. — Какой смысл разыгрывать няшу?

Небритая челюсть троекратного чемпиона мира загорается улыбкой, и он посмеиваясь, он обнимает меня за плечи.

— Жизнь с тобой никогда не будет скучной, Котенок.

— Я вот тоже не понимаю, чего ты так долго сопротивлялся. — фыркаю я, но голову ему на грудь все же кладу. — Скажи, что любишь меня.

— Я люблю тебя. — ворчит Хейден, царапая подбородком мою макушку.

— Вот и тебя люблю, мистер Джонс.

Конец.