Остафьев появился в приемной компании позже обычного и, проходя мимо приветствовавших его секретарей, весело подмигнул Дине. Впервые за много дней он, кажется, пребывал в сносном настроении. На лестнице Дина догнала его.

– Антон Александрович, мне нужно с вами поговорить.

– У вас надолго? – спросил он и беспокойно посмотрел на часы.

Вчера он последовал ее совету и, приняв изрядное количество коньяка, проспал десять часов как младенец. Стопка накопившихся бумаг так и осталась нетронутой, а меж тем эти дела нужно было срочно завершить.

– Минут пять, – ответила Дина и шепотом добавила: – Это по поводу вчерашнего факса.

Остафьев с любопытством посмотрел на нее и ответил:

– Хорошо, идемте.

Бодрым шагом он направился к себе, и Дине приходилось чуть ли не бежать, чтобы не отстать. «Откуда, интересно, столько прыти в этом грузном теле», – думала она, едва поспевая за начальником. В приемную они вошли вместе. Открывая дверь кабинета и пропуская Дину вперед, Остафьев бросил:

– Лиля, кофе, пожалуйста.

Ничипоренко ошарашенно проследила за исчезнувшей в дверях кабинета процессией и от изумления даже забыла поприветствовать директора. Что делает эта выскочка с ресепшен в ее владениях? Зачем она понадобилась Остафьеву? Раздраженная и заинтригованная, секретарша принялась делать кофе.

В кабинете Дина уселась в облюбованное еще вчера кресло для посетителей и подождала, пока Остафьев снимет пальто и будет готов слушать.

– Итак, – начал Антон Александрович, – что у вас?

– Попросите секретаря распечатать для вас какой-нибудь документ, – начала Дина.

– Зачем?

– Быстрее показать, чем рассказать. Пусть распечатает на своем принтере и принесет.

Остафьев снял трубку телефона, чтобы отдать распоряжение, но в это время Ничипоренко сама вошла в кабинет, держа перед собой поднос, на котором стояла большая чашка капучино и вазочки с печеньем и конфетами.

– Лиля, распечатайте, пожалуйста, повестку дня ближайшего Совета директоров, – попросил он.

Ничипоренко снова удивленно посмотрела на Остафьева, затем на Дину и недовольно вышла из комнаты. Все это ей совершенно не нравилось.

– И еще, – добавила Дина, когда Лиля скрылась за дверью. – Оригинал того письма, которое вы мне показывали, еще у вас?

– Нет, вчера вечером я велел Бойко заняться им, и факс сейчас у него.

– Скорее всего, он нам тоже понадобится.

Остафьев неодобрительно посмотрел на собеседницу, но ничего не сказал.

Через минуту Лиля положила на его стол распечатку и собралась было что-то сказать, но он прервал ее и велел идти. Как только Ничипоренко исчезла за дверью, Антон Александрович протянул бумагу Дине.

– Показывайте.

Она развернула копию вчерашнего факса и сравнила с новым документом. Одного взгляда хватило, чтобы подтвердить правоту ее догадки, но для верности Дина попросила принести еще и оригинал вчерашнего письма. Остафьев вздохнул и снова снял трубку телефона.

– Олег Иваныч, зайдите. И принесите, пожалуйста, вчерашний факс, – попросил он Бойко.

Когда третий листок бумаги лег на стол рядом с другими, Дина улыбнулась.

– Смотрите, – сказала она, показывая на одинаковые черные пятна на полях каждого из документов.

– Смотрю, – ответил Остафьев и сделал глоток кофе. – Что же? Принтер барахлит, чинить надо.

Бойко оказался внимательней начальника и сухо констатировал:

– Точки на полях всех трех документов идентичны! Вы молодец, Кострова. Не знал, что вы стали общественным помощником нашей службы безопасности.

– Погодите, погодите, – воскликнул Остафьев, до которого все наконец дошло, – вы хотите сказать, что письмо Карла Фишера было распечатано в моем офисе?! В моей приемной?!

– Да, – хором ответили Дина и Бойко.

– Не может быть! Почему вы считаете, что этот дефект не мог появиться на бумаге при распечатке факса на аппарате Ильи?

– Протокол совещания, который только что распечатала Лиля, подтверждает, что следы оставляет ваш принтер, а не факсимильный аппарат в лаборатории, – терпеливо пояснил Олег Иванович.

– Ну да, конечно, – директор снова глотнул кофе. – И кто, по-вашему, это сделал? – Остафьев задал вопрос, но и сам уже знал ответ. Он был слишком очевиден. От этого озарения он подавился, закашлялся и разлил кофе.

Пока Дина суетилась с салфетками, помогая директору избавиться от кофейных капель на столе, мужчины молча смотрели друг на друга.

– Неужели Лиля? – спросил Остафьев.

– Разберемся, – уверил его Олег Иванович. – Проверим вчерашние записи с камеры наблюдения в холле, содержимое ее компьютера и прочее. Если кто-то заходил в приемную в ее отсутствие и имел возможность подключиться к принтеру, мы это выясним. Но есть еще одно интересное обстоятельство.

– Какое обстоятельство? – насторожившись, спросил Антон Александрович.

– Мы проследили вчерашний звонок на факсимильный аппарат в лаборатории и выяснили, что злополучный факс отправили тоже отсюда, из нашей приемной на первом этаже.

– Что?! Они и отправили его из нашего офиса?! Совсем страх потеряли! Под носом у меня, у вас, делают все, что им заблагорассудится, как у себя дома!

– Н-да, наглости нашему противнику не занимать.

– Но кто, кто на ресепшен посмел это сделать?

– В этом мы тоже сегодня разберемся. Практика такова, что рядовые сотрудники компании, которым необходимо что-либо отправить по факсу, оставляют документы на стойке, и секретари, Марина Семенова или Дина Кострова, отправляют их, а потом возвращают менеджерам. Так что выяснить все будет нетрудно.

После этих слов оба мужчины уставились на Дину.

– То есть теперь подозрение падает на нас с Мариной, – медленно, будто печатая слова, произнесла девушка и посмотрела Бойко прямо в глаза. – У вас тут просто заговор секретарш!

Поднимать перчатку Олег Иванович не стал.

– Не горячитесь вы, Кострова, раньше времени, – ответил он ей, не меняя интонации. – Это голый факт. Такой же, как тот, что вы сами нам сейчас продемонстрировали. Но выводы делать еще рано. Сначала мы во всем разберемся, поговорим с людьми, подумаем, как эти факты интерпретировать, а уж потом… Так что, чем кипятиться, лучше бы вы вспомнили в подробностях свой вчерашний день до обеда. Кто приходил, что приносил, какие письма вы отправляли, куда и во сколько.

«Да, конечно, он абсолютно прав», – думала Дина, слушая Бойко. Отрицать факт глупо. Но если согласиться с ним, то получалось, что либо она, либо ее напарница отправили Непомнящему этот дурацкий факс! Впрочем, про себя она могла сказать определенно. До вчерашнего вечера, когда Остафьев показал ей письмо Карла Фишера, она его в руках не держала. Дина давно взяла за правило просматривать все документы, которые ее просили отправить, и ничего подобного она раньше не читала.

А вот Марина? Могла ли она отправить письмо, не посмотрев на его содержание? Теоретически могла. Но удастся ли ей вспомнить всех, кто просил ее что-либо отправить по факсу? Таких людей, вероятно, окажется много, и вычислить среди них предателя будет непросто.

А если предатель – и есть Марина? Такое возможно? Нет, в это Дина поверить отказывалась. Открытая, сердобольная хохотушка, которая не умела скрывать своих чувств, никак не представлялась ей в роли шпиона. Впрочем, если трюк c письмом все же был делом ее рук, она в этом ни за что не признается. И тогда подозрение падет на Дину. Ведь, что бы там Остафьев ни говорил про незначительность ее положения, но неприятности в «Бионик Фуд» начались одновременно с ее приходом в компанию. Тут уж ей не о карьере придется думать, а о том, как уволиться без скандала.

Похоже, Остафьеву пришла в голову та же мысль, потому что он вдруг вскочил с места и воскликнул:

– Из них двоих я ставлю на Дину! Недавно у нее был шанс доказать лояльность компании, поэтому Дина – вне подозрений. Что касается Марины, то, насколько я ее знаю, она могла это сделать скорее по глупости, чем по злому умыслу. Надо выяснить, но максимально корректно. Я не хочу, чтобы, разбираясь, мы увлеклись и обидели невиновного человека. В подробности дела Семенову не посвящайте, но правду вы мне из нее вытрясите. Я хочу знать, что за дела творятся у меня в офисе! Одна печатает, другая отправляет…

Выпалив все это, Антон Александрович в раздражении снова уселся за стол и уже неторопливо закончил:

– Все, идите по местам и приступайте к работе. К вечеру жду ваш отчет, Олег Иванович.

Однако так долго ждать не пришлось, отчет был готов уже к обеду. Встав на след, сотрудники службы безопасности заработали быстро и четко, так что вскоре собрали всю необходимую информацию.

Под благовидным предлогом они удалили из приемной Лилю, проверили ее компьютер и в папке удаленных файлов нашли тот, что содержал письмо Карла Фишера. Документ был создан в тот же день, что и отправлен. Они убедились, что никто, кроме Ничипоренко, не имел доступа к этому компьютеру по корпоративной сети, из чего следовало, что письмо было написано и распечатано на ее компьютере кем-то, кто имел к нему физический доступ.

Одновременно сотрудники Бойко просмотрели запись с камеры наблюдения, установленной в холе, куда выходили двери из приемных генерального директора и его заместителей. В тот день Лиля покидала рабочее место несколько раз, но ни один посетитель не заходил в приемную в ее отсутствие. Получалось, что написать письмо могла только она сама.

Далее предстояло разобраться с отправкой факса. Выяснилось, что некоторые конфиденциальные документы менеджеры не доверяют секретарям и там же, на ресепшен, отсылают сами. Круг подозреваемых оказался шире, и Бойко необходимо было выяснить имена всех, кто работал с факсимильным аппаратом в тот день. Марине и Дине предстояла нелегкая задача – вспомнить все подробности вчерашнего дня.

Олег Иванович беседовал с обеими девушками одновременно, решив, что так дело пойдет быстрее. И действительно, вдвоем, помогая друг другу и дополняя, они перечислили всех, кто оставлял им документы для отправки, а кто из сотрудников отсылал сам, не прибегая к их услугам. Они вспомнили, когда это происходило, каково было содержание документов, и другие подробности.

Имени Лили в списке не оказалось, что озадачило Бойко. Как бы невзначай Олег Иванович поинтересовался, не отправляла ли и Ничипоренко каких-нибудь документов, и Марина ахнула:

– Странно, что вы спросили, ведь я о ней совершенно забыла. Наша венценосность тоже удостоила нас вчера своим посещением. Дина в это время ушла на обед, и в приемной сидела только я. Телефон, как назло, разрывался, будто в Смольном, и я с трудом успевала переключать звонки и записывать сообщения. Я видела, как Ничипоренко пришла и стала возиться рядом с факсом, видимо, что-то отправляла, но мне было не до нее, так что я даже не спросила, зачем ей наш аппарат. У нее же свой в приемной стоит. А что, надо было спросить?

– Нет-нет, Марина, все в порядке, – успокоил ее Олег Иванович. – Вы только вспомните, пожалуйста, она точно что-то отправляла или, может, просто стояла рядом?

Марина задумала, пытаясь припомнить то, что видела лишь краем глаза.

– У нее в руках были какие-то бумаги, это точно… Да, я думаю, что она отправляла факсы. Я не видела, но характерные звуки факс-машины помню хорошо.

– А во сколько это было?

– Точное время я не знаю. Дина, помнишь, когда ты уходила на обед? Почему вы так подробно расспрашиваете? У нас что, перерасход бюджета на междугороднюю связь?

– Да нет, Марина, что вы. Обычная профилактическая проверка, только и всего, – уверил секретаршу Бойко и, выяснив у Дины время ее обеденного перерыва, очень довольный, удалился восвояси.

Олег Иванович перепроверил некоторые факты и, когда вся картина вчерашнего чепе окончательно сложилась, пошел с докладом к Остафьеву.

Случая отчет, Антон Александрович испытывал смешанные чувства. Он недолюбливал Ничипоренко и был бы рад избавиться от нее. Он понимал, что на роль информатора Лиля годилась идеально: она многое знала, могла читать его переписку, подслушивать разговоры. Все это было так, но что-то во всей истории ему не нравилось. Почему-то он не испытывал облегчения.

– Так каково ваше окончательное заключение? Она это или не она? – спросил Остафьев.

– Доказательства есть, но, чтобы подтвердить все окончательно, мне нужно поговорить с Ничипоренко. На эти действия мне требуется ваша санкция.

– Но вы уверены, что она не отопрется? Ведь когда Лиля отправляла письмо в лабораторию, она оставалась один на один с Мариной. Значит, будет слово одной из них против слова другой.

– У нас имеются записи камер наблюдения, где мы проследили весь ее маршрут из вашего кабинета в приемную офиса. Время, когда она туда вошла, а потом вышла, совпадает с тем, что называют секретари общей приемной. Так что вероятность ошибки чрезвычайно мала, и, чтобы свести ее к нулю, мне нужно с ней поговорить.

– Тогда действуйте! – благословил его Остафьев. – И не забудьте спросить, для кого она так старалась, чего от нас хочет ее дружок Роман и где его найти.

Через пару часов допрос был закончен, и Бойко снова явился с отчетом к Остафьеву.

– Это она, – начал он с порога. – Призналась во всем, кроме одного: не говорит, кому передавала информацию. Стоит как скала, об этом – ни слова.

– Что, совсем ни слова?

– Видно, сильно его боится. А может, наоборот, у них с Романом какой лямур-тужур, вот она его от нас и прячет. Я немного надавил, сказав, что за такие дела вы с ней либеральничать не станете, за разглашение коммерческой тайны отдадите под суд, но наверняка смягчитесь, если она поможет нам найти Романа. В ответ она скорчила такую гримасу, будто в первый раз в жизни услышала это имя. В общем, я и так ее крутил, и этак – молчит. Сильнее давить уже не могу, таких полномочий у меня нет. А вот если передать дело властям, да стимулировать их рвение, то после ночки в КПЗ она, может, и расскажет, кому родину продала.

– Нет-нет, сор из избы мы выносить не будем. Не хватает нам еще огласки, – возразил директор.

– Так что же с ней теперь делать?

– А что с ней еще делать, не пытать же? Увольнять! Но тихо, без скандала. И вот еще что, Олег Иваныч… Можем мы за ней немного последить? Она же наверняка сразу кинется звонить, докладывать. Все-таки провалился вражеский агент, есть что обсудить с хозяином.

– Конечно, можем. Я установлю за ней круглосуточное наблюдение, телефоны будут на прослушивании, так что все ее контакты мы быстро вычислим и поработаем с ними детально. Записную книжку из ее телефона мы уже переписали. С первого взгляда там ничего подозрительного, но весь список уже проверяем.

– Где она сейчас?

– Ждет у меня в отделе.

– Пусть еще немного посидит у вас, не надо ей теперь по офису гулять. А я попрошу Аношину выставить ее отсюда поскорее. Оформить документы и вышвырнуть, чтоб духу этой крысы у нас не осталось.

Ольга Владимировна справилась быстро, и вскоре все было кончено – двери уютного офиса «Бионик Фуд» закрылись за Лилей Ничипоренко навсегда.

В тот же день по настоянию Остафьева ее место заняла Дина. Молниеносная рокировка в приемной директора привлекла всеобщее внимание, многие из коллег заходили поздравить Дину с повышением. В ответ же она только усмехалась. Головокружительная карьера, ничего не скажешь. Из приемной на первом этаже переехать на второй. Глядишь, через полгода она переместится еще выше, в мансарду, где располагалось корпоративное кафе, – будет помогать буфетчице печатать меню. Ассистировать генеральному директору – это, конечно, не то же самое, что на автомате принимать звонки в приемной офиса, но все же совсем не к этому она стремилась.

Антон Александрович, напротив, был очень доволен. В ближнем круге он хотел иметь людей, которым без опасений мог доверить тылы, поэтому для него выбор Дины оказался вполне естественным. Чего нельзя было сказать об Аношиной. Она несказанно удивилась. Руководители компании всегда поручали подбор секретарей ей самой, доверяя ее чутью и профессионализму. Но в этот раз решение столь важного вопроса прошло без ее участия, Ольгу Владимировну просто поставили в известность. Такой шаг задел ее честолюбие и вызвал любопытство. Мало что в этой компании укрывалось от ее внимания, и она недоумевала: что могло связывать директора и ее сотрудницу, когда они успели так хорошо познакомиться и, наконец, как она могла не заметить этого раньше?

Перестановка, а главное, выбор новой кандидатуры удивили не только Аношину. Дина чувствовала недоумение коллег и не знала, как на него реагировать. Следовало ли ей как-то это объяснить или лучше было промолчать, предоставив им самим строить догадки? Да и как объяснить, ведь получалось, что она нарочно скомпрометировала Ничипоренко, чтобы занять освободившееся при директоре место. Хорошо, что о ее участии в деле знали только сам Остафьев да Бойко. Хотя от некоторых Олег Иванович, кажется, этого обстоятельства не скрывал. По крайней мере, его секретарь Елена Максимовна точно была посвящена в суть последних событий. Дина поняла это, как только та вошла в приемную директора и испытующе-строго на нее посмотрела.

О Елене Максимовне Дина, как и большинство в офисе, знала немного. Известно было только то, что Бойко привел ее с собой, когда перешел в «Бионик Фуд» из одного секретного государственного учреждения. Там она тоже работала его личным секретарем, и ходили слухи, будто их связывали не только деловые отношения.

Это была женщина неопределенно-среднего возраста, невысокого роста, с темными волосами и яркими выразительными глазами. В офисе Елена Максимовна мало с кем общалась вне служебной необходимости, всегда держалась в стороне, поэтому ее не особенно любили и, наверное, даже считали бы сухарем, если б не ее яркие неординарные наряды. Она прекрасно шила и вязала, и Дина не раз имела случай похвалить ее дивные костюмы.

Секретарь руководителя службы безопасности пришла, чтобы помочь Дине разобраться с новыми обязанностями, но это мероприятие оказалось не особенно успешным. Дине все время чудилось, что та изучает ее с недобрым интересом, будто муху в паучьей сети. Вместо того чтобы слушать и записывать, Дина вдруг поймала себя на том, что Елена Максимовна кажется ей идеальным кандидатом на роль соглядатая. Если бы Лиля не выдала себя раньше, то следующим человеком, к которому стоило присмотреться внимательней, оказалась бы именно эта женщина. Она знала столько же, сколько Лиля, а их личные отношения с Бойко, наверняка молва судачит не зря, давали ей прекрасную возможность добывать секретную информацию. И вряд ли кому-то приходило в голову как следует ее проверять, Олег Иванович доверял ей как самому себе.

Дина очнулась, заметив на себе удивленный взгляд Елены Максимовны. Та, видно, что-то спросила, но Дина, погрузившись в свои мысли, ее не услышала. «Вот к чему приводят недосыпание, шпиономания и нечистая совесть», – сказала себе Дина, с трудом подавив приступ подозрительности. Какой смысл вычислять предателя, если он уже найден? Подумаешь, посмотрели на нее косо! Это же не повод записывать человека в недруги.

***

Этим же вечером Роман вновь обедал в панорамном ресторане с видом на Лубянскую площадь. Несмотря на тревогу, он с удовольствием поглощал запеченную форель и неплохое шабли.

Новости из офиса «Бионик Фуд», которые Роман получал в течение дня, настораживали. Его люди докладывали, что все их подопечные находились на своих местах, и обстановка казалась самой обычной. Меж тем, по его расчетам, там должны были происходить шумные дела. Роман ожидал объяснений от своего добровольного агента в компании Остафьева, но тот не выходил на связь.

Роман нервничал и с беспокойством поглядывал на телефон, лежавший на столе.

Неожиданно трубка, будто почувствовав его нетерпение, чуть слышно подала сигнал. Телефон Романа, подключенный к Интернету, давал знать о получении нового сообщения в скайпе.

«Наконец-то хоть какие-то новости», – буркнул Роман и схватил телефон.

Открыв нужную программу, он прочитал, что Лилю Ничипоренко с треском уволили из «Бионик Фуд».

Минуту он сидел, забыв о еде, а потом набрал и отправил ответ:

«Как он догадался? Мы были осторожны».

Почти сразу же Роман получил новое сообщение:

«Просто повезло. К тому же люди Бойко в последнее время на удивление расторопны. Спрятали Непомнящего так, что даже я не знаю, где его держат. Наш трюк с письмом решил бы все проблемы еще вчера, но Остафьев не успел уехать из офиса, как мы планировали, и попал прямо в лапы этого недоумка Непомнящего. Естественно, они все выяснили, и наш обман раскрылся. Дальше они раскрутили все остальное».

Большой палец Романа снова заходил по кнопкам, и переписка уже не прерывалась.

«Что ж, теперь нам не остается ничего другого, как просто убрать Остафьева с дороги. Ты не против?»

«Я только за, была бы польза. Что, по-твоему, нам это даст?»

«Если все, что нам известно о Непомнящем, – правда, то, лишившись Остафьева, он останется без опоры. Тот же носится с ним, как с малым ребенком, ограждая от всех забот. Сумасбродный чудак уж забыл, наверное, как выглядит реальная жизнь. Мы уберем у него эту опору и организуем пару-тройку неприятных столкновений с действительностью: подбросим наркоты, упечем на пару суток в ментовку. Ему не к кому будет обратиться за помощью, и тут явлюсь я, помогу, решу все проблемы. Как думаешь, будет он мне благодарен за это? Захочет, чтобы кто-то поддерживал его, как и раньше? Правильно. Захочет. Дружба дружбой, а жизнь продолжается, и жизнь эту надо как-то устраивать. Тут мое повторное предложение будет как нельзя кстати».

Роман передохнул. И тут же получил ответ:

«Да, ты, наверное, прав, ничего другого нам не остается. Остафьев сам решил свою судьбу и, раз не хочет по-хорошему, получит по-плохому».

– Конечно, получит, – пробормотал Роман, улыбаясь.

Он сделал глоток вина, и тут ему в голову пришла новая мысль. Роман написал:

«Только сначала попробуем еще одно средство».