На третий день их бесцельного плавания Дина проснулась, когда солнце уже подбиралось к зениту. К ее удивлению, Остафьев был не только в сознании, но и в прекрасном расположении духа. Похоже, что сон, длившийся почти двое суток, вернул ему силы и исцелил его. Антон Александрович сидел, подперев рукой подбородок, и смотрел на горизонт, так же как это делала она сама в прошедшие дни.

– Проснулись? – сказал он, заметив, что она пошевелилась.

– Доброе утро. Как вы себя чувствуете? – спросила Дина, не поднимаясь.

– Спасибо, неплохо. За это я должен поблагодарить вас, не так ли? Что произошло вчера после взрыва?

– Позавчера. Взрыв был позавчера, – поправила она шефа.

– Что?! Я валялся без сознания целых два дня? – Он стал загибать пальцы, что-то считая про себя. – Тогда можете меня поздравить, сегодня мой день рождения.

– Поздравляю, – грустно улыбнулась она. – Правда, из подарков у меня для вас только этот плот и немного пресной воды.

– Вы шутите, – улыбнулся он ей в ответ. – Это хорошо. Значит, не все еще потеряно. Итак, поведайте же, как мы здесь оказались.

В отличие от Остафьева, Дина чувствовала себя отвратительно. Ей хотелось умыться, хотелось есть, пить, и не было сил говорить. Однако пришлось подробно рассказать шефу обо всем. О его контузии, о поисках провизии на тонущей яхте, о ранении Ильи и о том, что люди Романа подобрали его, тонущего, из воды и отвезли на свое судно.

– И самое главное, – завершила она, – мне кажется… нет, я почти уверена, что на той, другой, яхте я видела вашу жену.

– Мою жену?! Анжелику? – Антон посмотрел на нее изумленно. – Это какая-то ерунда. Что ей там делать, зачем причинять мне вред? Вы ошиблись, Дина, вы же совсем ее не знаете.

– У меня было время хорошенько ее рассмотреть. Пока вы разговаривали в кают-компании с тем человеком, я сидела на палубе и оттуда отлично видела, как она прогуливалась вдоль борта и наблюдала за нами в бинокль.

– Дина, это чушь! – Он нахмурился. – Вторая яхта стояла слишком далеко, чтобы рассмотреть лицо человека, и вы точно ошиблись.

Дине не стала настаивать. «Довольно пока с него несчастий», – решила она и ответила:

– Сейчас это действительно уже не важно. Мы, вероятно, погибнем и…

– Мы, Дина, вероятно, спасемся, – поправил ее Антон Александрович, – и тогда снова вернемся к этой теме. Хорошо, что та женщина оказалась похожа на мою жену. Нам будет легче найти и ее, и главного злодея. Не впадайте в уныние. Вы много сделали для того, чтобы мы не умерли еще позавчера, и у нас нет повода не надеяться, что и дальше все будет складываться так же благоприятно.

– Вашими бы устами, Антон Александрович…

– Вы снова спасли меня, и теперь я должен вам уже две жизни. Умирать, имея такой долг, я не намерен. Кроме того, хотелось бы получить все сполна с нашего приятеля Романа. Видите, сколько дел у нас с вами еще осталось?

Двухдневный отдых пошел Остафьеву на пользу. Он бодрился и питал надежды на спасение, чего нельзя было сказать о Дине. Ее захлестнула тоска. Теперь, когда раненый больше не нуждался в ее заботах, душевные силы покинули ее. Ей хотелось свернуться калачиком и забыться. Потерять сознание, как накануне Остафьев, и больше не приходить в себя.

Однако Антон Александрович не желал оставлять ее в покое и не унимался. Он видел, что с ней происходило, и решил, что настало его время позаботиться о Дине. Он разломал остатки шоколада и заставил ее поесть, напоил водой, нахлобучил на голову шляпу и прикрыл плечи мокрым полотенцем. После этого они уселись спиной к спине и принялись наблюдать за горизонтом.

Все это время Остафьев болтал о каких-то пустяках, а потом снова вернулся к своему дню рождения. Эта тема его беспокоила.

– Да, тридцать три года. Возраст-то обязывающий. Время достижения духовной зрелости и подведения первых итогов. Я встречаю этот день при крайне странных обстоятельствах, вы не находите?

Дина промолчала, но он, похоже, ответа и не ждал. Он продолжил:

– Мой отец в тридцать три не имел собственных заводов по всей стране, зато у него росли двое детей, мы с братом, и был только что построенный дом с молодым яблоневым садом. Я помню, как весной мы всей семьей сажали там антоновку. Мама потом пекла с ней пироги, и по дому разносился дивный запах печеных яблок. У отца получилось все как по писаному: дом – построил, сад – посадил, детей – вырастил. Я за ним пока не поспеваю.

– У каждого человека своя дорога, – ответила Дина.

– Да, наверное. Он тогда только набирал силу, возводил крепкий тыл. Вы знаете, тот дом до сих пор цел. Хоть по нынешним меркам он больше похож на избушку, на домик охотника, но мы его не переделываем. Он стоит в лесу, и там так тихо, что слышно, как ветер гуляет в верхушках деревьев. Я уезжаю туда на день-другой, когда совсем устаю. Анжелика его терпеть не может, называет берлогой, а я люблю. Кажется, что дерево, из которого он сложен, дает силы. Приезжаю туда разбитым и изможденным, а возвращаюсь как новенький.

Вспомнив о жене, Остафьев тяжело вздохнул. Кажется, только сейчас до него стал доходить смысл Дининых слов. И теперь они не казались ему такими уж абсурдными. Вспомнились непонятные отлучки жены, когда по нескольку часов он не мог ее нигде найти, ее отъезды за границу, якобы чтобы отдохнуть в одиночестве, необъяснимые вспышки гнева, которые происходили все чаще в последнее время. Занятый своими проблемами, он не обращал на эти странности должного внимания. В причастность Анжелики к аферам Романа он поверить не мог, но что-то с его женой явно происходило. А он понятия не имел, что именно.

Здесь было о чем подумать, но погружаться в это слишком глубоко он себе не разрешил. Остафьев вернулся к беседе, а вернее, к монологу, потому что все это время говорил только он, Дина ограничивалась лишь междометиями.

– Расскажите мне еще раз про то, что произошло с Ильей, – попросил он. – Они точно подобрали его из воды?

– Точно. Только, по-моему, его тоже серьезно задело взрывом. Я вообще не понимаю, почему я так легко отделалась.

– Счастливый случай, спасший нам жизнь.

– Да, счастливый случай, – машинально повторила Дина.

Она смотрела на море и ни о чем не думала. С ней такое бывало. Она оставалась в сознании, но отключалась от действительности, от собственных мыслей, от всего вокруг, будто проваливалась в забытье.

В этом состоянии она не сразу заметила, что на горизонте появился силуэт судна. Дина смотрела на него и не понимала, что видит тот самый случайный корабль, о котором так мечтала все эти ужасные дни, и что, возможно, у них появился шанс на спасение. Когда она осознала значение происходящего, то от радости не смогла произнести ни слова. Она только молча похлопала Остафьева по плечу, привлекая его внимание, и показала рукой в направлении судна.

Увидев спасительные очертания, Антон Александрович вскочил на ноги, закричал, замахал руками, потом схватил полотенце и стал размахивать им что было силы. Очень скоро у него закружилась голова, последствия контузии давали еще о себе знать, и его место заняла Дина.

Корабль шел в их сторону, но она продолжала семафорить до тех пор, пока не устали руки и уже не оставалось сил поднять их вновь. Впрочем, этого и не требовалось. Было ясно, что большая круизная яхта направляется именно к ним.

Когда та подошла ближе, Дина смогла различить фигуры людей на верхней палубе, наблюдавших за ними. Там стояло человек двадцать, некоторые были с биноклями, а один оригинал рассматривал их с Остафьевым в подзорную трубу.

Судно остановилось на безопасном расстоянии, и на воду спустили катер, в который уселись несколько матросов и человек с подзорной трубой. Все время, пока, прыгая на волнах, моторка мчалась к плоту, этот чудак стоял рядом со штурвалом, придерживаясь за ветровое стекло. Дине показалось, что в нем было что-то знакомое.

«Вот как странно, – думала она, – можно находиться за тридевять земель от привычной среды, от друзей, коллег и приятелей, и каждый день встречать знакомых людей. Интересно, кем окажется их спаситель?»

Как видно, Дина очень сильно ослабла за время дрейфа, потому что не сразу узнала собственного мужа. Пусть бывшего, но все-таки мужа, с которым она прожила бок о бок целых три года.

Зато Глеб Ломидзе точно знал, к кому мчится его катер. Да, Дина бросила его. Разбила его любящее сердце. Но, несмотря ни на что, он готов был простить ей все. Готов был спасать от стихии, от жестокости людей, а еще настигать и карать каждого, кто посмеет причинить ей зло. Глеб уже решил, что негодяй, который чуть не утопил его жену, его любимую девочку в этой мерзкой луже… – как там называется это море? не важно! – негодяй будет жестоко, очень жестоко наказан. Или он не Глеб Ломидзе!

Когда катер подошел, один из матросов ловко соскочил на плот и помог Дине, а потом и Остафьеву забраться в лодку. И только тогда Дина наконец признала в предводителе спасательной экспедиции бывшего мужа.

– Глебушка, ты? – воскликнула она, и слезы брызнули у нее из глаз.

Глеб обнял свою непутевую жену, и она рыдала, уткнувшись носом ему в плечо. Она пыталась остановить этот радостный поток, но ничего не получалось. Все страхи и отчаяние последних суток выходили со слезами. Никогда в жизни Дина так не радовалась Глебу. Как тяжело с ним было иногда во времена их семейной жизни, сколько мучений он доставил ей полгода назад, во время бракоразводного процесса. Но сейчас все забылось. Она радовалась встрече с ним, как с родным человеком, плакала и не могла остановиться.

Никто не прерывал ее всхлипов, и, лишь когда катер уже подплывал к яхте, несколько озадаченный этой сценой Остафьев решился напомнить о себе:

– Как много знакомых у вас, Дина, в этих морях.

Целиком поглощенный радостью встречи, Ломидзе лишь сейчас обратил внимание на Остафьева. Он посмотрел на него раздраженно, и Дина, заметив этот взгляд, поспешила представить мужчин друг другу:

– Антон Александрович, это Глеб. Глеб Ломидзе, мой бывший муж. Глеб, это Антон Александрович Остафьев, мой начальник, – сообщила она им.

Не обращая внимания на Остафьева, Ломидзе демонстративно отвернулся от него и строго спросил Дину:

– Что ты делала здесь со своим начальником? Какие вообще могут быть начальники у моей жены? – завелся он.

Рука, протянутая Антоном Александровичем для рукопожатия, так и осталась висеть в воздухе.

– Глебушка, я так рада тебя видеть, – прервала его Дина и затараторила: – Я не знаю, каким ветром ты здесь оказался и как узнал о нас. Произошло, наверное, какое-то чудо, но это так замечательно! Я все тебе расскажу. Только дай мне помыться. И я ужасно хочу пить и есть. Ты же знаешь, пока я голодна, я не человек, а мы не ели трое суток! Глеб, ты только вдумайся, три дня ни крошки во рту, шоколад этот дурацкий не в счет. Я даже не знаю, что я хочу сделать сначала: принять ванну, а потом поесть или сначала поесть, а потом привести себя в порядок? Глеб, у тебя есть ванна или только душ?

– Девочка моя, у меня есть ванна, джакузи и даже бассейн! – откликнулся бывший муж. – И покушать ты сможешь прямо в ванне, так что выбирать не придется. Сейчас тебе принесут какой-нибудь закуски для начала.

– А у тебя есть две лишние каюты? – настороженно спросила Дина.

– У меня есть только одна лишняя каюта, – ответил Глеб тоном, не допускающим возражений, – для этого твоего Антона… Александровича. А моя жена будет есть, спать и принимать ванну в моей каюте.

– Глеб, я не жена, я бывшая жена, – начала осторожно Дина. А потом категорично добавила: – И если ты не дашь мне отдельную каюту, я снова прыгну в море. Ты меня знаешь, я свое слово держу.

– Но у меня правда только одна свободная каюта, – оправдываясь, ответил хозяин яхты. – У меня гости, видишь?

– Мне не нужна каюта, – снова встрял в разговор Остафьев. – Я только хотел бы помыться, а спать я могу где угодно. Вы, главное, доставьте меня на берег. А там я уж сам о себе позабочусь.

– Вот только не надо жертв! – воскликнула Дина, войдя в роль. – Вы ранены! У вас контузия! Вы нуждаетесь во враче и нормальном отдыхе.

Она уже поняла, что Глеб ужасно ей обрадовался, готов был носить ее на руках и находился в том благостном расположении духа, когда она могла делать с ним что угодно.

– Я уверена, что Глебушка сможет переселить некоторых своих друзей, а вернее, подруг. Мне кажется, можно будет попросить некоторых одиноких дам, которых я тут видела, потесниться и какое-то время пожить вместе со своими приятельницами. Тогда мы легко освободим еще одну каюту и получим отдельные комнаты и для вас, и для меня. Правда, Глебушка?

– Правда, – проворчал тот и отдал соответствующие распоряжения.

После того как жертвы кораблекрушения привели себя в порядок и поели, они встретились в кабинете Ломидзе. Наслаждаясь зеленым чаем и окружающей прохладой, Дина с Антоном Александровичем обстоятельно рассказали историю своих несчастий. Теперь, когда сами они были в безопасности, больше всего их волновала судьба Ильи, который продолжал оставаться в руках бандитов.

Яхта Ломидзе взяла курс на порт Маноквари, откуда Остафьев намеревался начать поиски пропавшего друга. Приметы преступников и описание их судна уже передали по радио береговой службе в надежде, что их задержат в одной из гаваней полуострова.

Когда спасенные закончили свой рассказ и необходимые распоряжения были отданы, за расспросы взялась Дина.

– Но как ты нас нашел, Глеб? – спросила она. – Это же чудо какое-то!

– А это и есть почти что чудо, – ответит тот. – Капитан доложил мне, что береговая служба передает о пропавшей яхте с тремя русскими туристами. Портовые дали предполагаемые координаты судна, точку, из которой в последний раз были приняты его сигналы. Выяснилось, что мы ближе всего к этому месту и сможем дойти туда раньше всех. Оставалась надежда подобрать людей. Ну как тут не помочь? Я приказал следовать в этот район и смотреть в оба. Пока мы шли, капитан узнал у береговых подробности. Оказывается, тревогу подняла другая русская, которая на днях видела своих пропавших друзей в море. После она пыталась связаться с ними по спутнику, но телефон на их яхте не отвечал. Она забеспокоилась и сообщила властям. Я спросил, как зовут эту русскую, и, когда услышал имя твоей малахольной подружки Веры Кантер, не поверил собственным ушам. Теперь я был почти уверен, что мы ищем именно тебя. Береговая служба помогла мне с ней связаться, и Вера подтвердила мою догадку. Мы не спали двое суток, прочесывая квадрат за квадратом, и вот – нашли!

– Так это Верка подняла тревогу? – удивилась Дина. – Но как она догадалась? Ты позвонил ей, ты сказал, что мы нашлись?

– Нет. Не звонил, – протянул недовольно Глеб. – Позвони сама, если хочешь. Ты же знаешь, я всегда терпеть ее не мог.

Он протянул Дине трубку спутникового телефона, и та набрала номер подруги. Вера ответила очень быстро.

– Слава богу, ты спаслась! – воскликнула она, услышав голос Дины. – Как остальные? Все живы?

– Да не все. Похоже, команда погибла. Мы их так тогда и не нашли. И Илью увезли.

– Как увезли?

– Скрутили, переправили на другую яхту и скрылись за горизонтом, вот как.

– То есть его с вами нет? И вы не знаете, где он?

– Не знаем, Вер, и что делать теперь, непонятно.

– Что делать, что делать! Искать! Динка, мы сейчас идем в вашу сторону. Скажи Глебу, чтобы доставил вас в Маноквари. Встретимся там и вместе сходим к властям. Надо найти этих негодяев, если Илья у них, мы его отыщем!

Пока девушки разговаривали, Глеб, которому не нравилось, что Дина переключила внимание на подругу, забыв о нем, обратился к Антону Александровичу.

– Ну а вы кем будете, «начальник»? – грозно спросил он.

Вновь увидев недоброе выражение на лице у Ломидзе, Дина спохватилась:

– Ой, Вер, я заканчиваю, а то Глеб, кажется, собирается учинить моему шефу допрос с пристрастием.

Однако выяснилось, что беспокоилась она напрасно. Мужчины довольно быстро нашли общий язык, и от раздражения Ломидзе не осталось и следа. Оказалось, что он много слышал о «Бионик Фуд» и об отличной деловой репутации ее молодого руководителя. У них имелись общие знакомые, в числе которых был и уважаемый Глебом отец Антона. Поговорив с Остафьевым-младшим, Ломидзе понял, что тот ему определенно нравился. Глеб успокоился и больше не буянил, поэтому остаток путешествия в порт можно было бы назвать приятным, если б не общая тревога за Илью.