Романа с Анжеликой усадили на диван в одном из салонов яхты. Там же собрались Глеб, Антон и Дина. Охрана Ломидзе стояла возле задержанных.

Роман вел себя смирно, и потому с него сняли наручники. Анжелика немедленно потребовала, чтобы ей тоже освободили руки, но, памятуя о разгроме, который она учинила в гостинице, охрана оставила ее закованной. Женщина продолжала бунтовать, но на ее протесты никто не реагировал. Ни Антон, ни Глеб будто не замечали ее присутствия.

Остафьев лишь мельком взглянул на нее в номере гостиницы и, убедившись, что самые худшие подозрения подтвердились, до времени загнал сантименты поглубже. Сначала необходимо найти Илью.

Ломидзе тем более не интересовали требования этой женщины. Все его внимание было сосредоточено на подлеце, который принес его Дине столько несчастий. Душить негодяя собственными руками он к тому времени уже передумал. Глеб решил упечь его за решетку, благо, факт преступления был налицо. Двадцать лет в индонезийской тюрьме на краю света, в жаре, влажности, с болезнями и насекомыми, стали бы достойным наказанием за все, что тот сделал.

Единственным человеком, которого интересовала Анжелика, была Дина. Она сидела в стороне, не вмешиваясь в общую беседу, и смотрела на пленницу с противоестественным любопытством обывателя, наблюдающего за агрессивным танцем индийской кобры, прекрасной, но смертельно опасной. Ее недавнее желание неожиданно скоро осуществилось, и теперь она не могла отвести изумленных глаз от женщины, чуть не погубившей собственного мужа.

Постепенно Анжелика притихла и стала невозмутимой, будто ничего не случилось и ко всему произошедшему она не имела никакого отношения. «А ведь и правда, – подумала Дина, – с точки зрения формального закона в крушении яхты и гибели людей она не виновата». Она никого не била, не захватывала в заложники, не похищала, не взрывала, ее даже не было на «Утренней звезде». Все это время Анжелика провела на синей яхте, и не существовало никаких доказательств, что она находилась там по собственной воле. Она могла заявить, что ее, как и Непомнящего, удерживали насильно, что она всячески возражала против жестокости других, но сама – ни боже мой! – ни жестом, ни мыслью, ни намеком не вредила пленникам Романа. И даже наоборот, всем сердцем переживала за судьбу мужа и его друзей.

И ведь поверят. И Остафьев тоже поведется, особенно если рассказать ему эту историю подушевней. Представляя, как все будет происходить, Дина смотрела на красивое лицо Анжелики и чувствовала к ней отвращение, как к болотной твари, внезапно выползшей на белый свет.

Тем временем мужчины допрашивали Романа. Тот уже не выглядел настолько уверенно, как во время их последней встречи с Остафьевым, но держался достойно. Казалось, он не очень понимал, что происходило, и был сосредоточен на чем-то своем.

Роман действительно не следил за беседой. Предшествующие события произошли слишком быстро, он не успел еще обдумать последствия и решить, как вести себя с этими людьми. Слишком много вопросов возникало. Откуда здесь взялся Ломидзе? Как он умудрился пропустить связь Остафьева с этим влиятельным человеком? Как и когда они успели договориться? Почему Остафьев вообще остался жив, ведь Роман своими глазами видел, как его тело выбросило в море? Не жабры же у него вместо легких?

Впрочем, это уже не имело значения. Для Романа все было кончено, и он отчетливо это сознавал. Если его не убьют люди Ломидзе, то посадят в местную тюрьму, а если не в местную, то привезут в Москву и упекут там. При любом раскладе если его не убьют сейчас, то очень скоро все равно достанут. Большой Человек слов на ветер не бросает и после такого провала не оставит его в живых. Роман не выполнил задачу, за которую брался, и на милосердие ему рассчитывать не приходилось. А если так, то пусть и его противнику не поздоровится. Погибать, так с музыкой. Помогать Остафьеву, чтобы очистить перед смертью совесть, он не собирался.

Роман думал об этом и одновременно отбивался от града вопросов, которыми забрасывал его Остафьев. Снова и снова он спрашивал о самом важном:

– Где Илья?

– Какой Илья? – издевательски парировал Роман.

– Илья Непомнящий, человек, которого вы похитили с моей яхты перед взрывом.

– А, вы об этом полоумном гении? Так он сошел с ума, вы знаете? Повредился головой. Видно, при взрыве ему досталось. Он ведь удрал от моих олухов, поплыл к яхте, а тут на беду она и взорвалась. Его, конечно, выловили, подобрали. Но толку от него было уже мало. Ничего не помнил и нес какой-то бред.

– Где Илья? – грозно повторил вопрос Антон.

– Надеетесь, что он все-таки найдет вам формулу «Силитина»? Напрасно, теперь уже не найдет. Теперь это вам, а не мне придется засадить за работу дюжину студентов-биохимиков, чтобы закончить разработку, – продолжал злорадствовать пленник.

– Плевал я на «Силитин»! Куда вы дели моего друга?

– А вы знаете, я вам этого не скажу. – Роман задумчиво посмотрел на Остафьева. – Может, я и вправду немного поторопился? Может, стоило дать ему время прийти в себя, показать какому-нибудь врачу? Глядишь, помешательство и прошло бы, а? Нет, не скажу, – решительно отрезал он. – Помните, как у Островского: «Так не доставайся ж ты никому!»

– Говори, сволочь, а то мои мальчики из тебя сейчас фарш сделают! – взревел нетерпеливый Ломидзе. – Кругом море, о чем ты думаешь? Будешь плавать вокруг моей яхты на поводке, на пару со своей девкой, без остановки, пока не скажешь!

– Это не моя девка, это его девка. – Роман показал пальцем на Антона. – Это его жена.

Глаза Глеба округлились, и он ахнул.

– А вы не знали? Да, его жена, – подтвердил Роман, а затем наклонился к Остафьеву и произнес заговорщицким шепотом: – Знаешь, она у тебя такая прилипчивая! Бегала за мной, как собачонка.

Повысив голос, он добавил уже для всех:

– Стучала мне на собственного муженька, представляете?

При этих словах лицо Анжелики снова стало жестким, а злые глаза превратились в щелочки. Ей хотелось многое сказать ему в ответ, но она лишь сдавленно прошептала:

– Подонок.

Роман ухмыльнулся и продолжил:

– А этот, – он показал на Остафьева, – тоже хорош. Ему даже в голову не приходило, что она так изощренно ему изменяла.

Кулаки Антона на мгновение сжались, но он тут же взял себя в руки. Пусть это отребье несет, что хочет, главное, чтобы он сказал, куда дел Илью.

– Она-то мне про «Силитин» и рассказала. Весело, правда? – продолжал насмехаться Роман.

– Да уж, обхохочешься, – ответил озадаченный Глеб.

В салон вошла официантка с чайным подносом, и все замолчали. Она почти закончила сервировку невысокого круглого столика, вокруг которого сидели хозяин и его гости, когда случился небольшой конфуз. Яхту качнуло на одинокой набежавшей волне, девушка оступилась, и чайные ложечки с ее подноса разлетелись по полу. Извинившись, она принялась их собирать. Один из охранников наклонился, чтобы помочь ей, и ненадолго повернулся спиной к Роману, до этого момента спокойно развалившемуся на диване.

Дальше все произошло так быстро, что никто не успел ничего предпринять. Пленник пружинисто вскочил, выхватил из-за пояса зазевавшегося охранника пистолет и ударил того по темени. Парень рухнул, а Роман схватил за запястье растяпу-официантку, быстро подтянул к себе и приставил пистолет к ее голове.

Вся эта череда событий заняла всего пару-тройку мгновений, так что, когда мужчины, осознав, что произошло, рефлекторно кинулись к Роману, было уже поздно. Он резко осадил их:

– Не дергайтесь, или мозги этой красотки сейчас же окажутся на стене. – Роман показал на стену салона.

Охранники замерли, схватившись за оружие и вопросительно посмотрели на хозяина. Глеб видел, что его бойцы сдаваться не намерены, но силовое преимущество они упустили. Перестрелка в замкнутом пространстве салона была слишком опасна, и потому он отрицательно покачал головой. Это означало: не сопротивляться и ждать более удобного случая. Охранники убрали руки с пистолетов, но продолжали стоять напряженно, широко расставив ноги.

Увидев, что его приказу подчинились, Роман стал наглее и прокричал:

– Оружие! Оружие на пол и подтолкните его ко мне!

Охранники снова вопросительно посмотрели на Ломидзе, не забывая также держать в поле зрения и вооруженного злодея.

– Оружие моих людей останется при них, – спокойно ответил на их немой вопрос Глеб. – Я хочу, чтобы ты понял, Рома. Я уже нажал тревожную кнопку. В рубке капитана все знают, охрана и команда подняты по тревоге. Чувствуешь, яхта останавливается?

Никто: ни Дина, сидевшая поблизости от Глеба, ни Роман, зорко следивший за всеми движениями своих противников, – не заметил, когда Ломидзе успел подать сигнал, но яхта действительно стала замедлять ход. Меж тем грозный хозяин продолжал:

– Не будь здесь моих друзей, ты лежал бы уже с продырявленной головой, и эта игрушка в твоих руках не помогла бы. Но я не люблю, когда что-то тревожит моих гостей, поэтому, если ты станешь вести себя хорошо, пальбы не будет. Начнешь наглеть – я тебя предупредил. Живым не уйдешь. А теперь говори быстрей, что тебе нужно, и убирайся отсюда.

Взоры всех находившихся в салоне людей были сосредоточены на Романе. Пока Ломидзе, не торопясь, четко выговаривая слова, убеждал его вести себя благоразумно, лицо бывшего пленника несколько раз менялось: страх, разочарование, удивление, эйфория – эмоции появлялись и исчезали одна за другой. От внезапного выброса адреналина Роман был будто пьяный, и это зрелище, вкупе с не сходившей с тонких губ улыбкой, производило тягостное впечатление.

Обитатели салона вели себя по-разному. Дина сидела побледневшая, вцепившись в подлокотники кресла. Антон Александрович весь подобрался, готовый в любой момент вскочить и броситься на врага. Анжелика, несмотря на внутренний мандраж, как и раньше, сидела, вальяжно раскинувшись на диване и недобро улыбаясь. Она понимала, что после всего сказанного любовник не возьмет ее с собой. Оставит муженьку отдуваться за их общие дела. И тем не менее Анжелика была рада, что Роману снова удастся одолеть ненавистного Остафьева, удрать от надутого индюка Ломидзе и увезти все их тайны с собой. А уж от нее эти недоумки ничего не добьются, это она для себя решила твердо. Она будет измываться над Антоном, выскажет ему все, что накипело, но больше здесь от нее ничего не услышат.

Самым невозмутимым, как ни странно, был Глеб. Обычно эмоциональный и взрывной, последние несколько минут он расслабленно сидел в кресле и спокойно беседовал с Романом, гипнотизируя его, словно питон мартышку. Но все говорило за то, что участь негодяя решена. Зверь еще не знал, что за ним охотятся, он наивно полагал, что это он здесь всем управляет, но на деле был уже обречен. Подчиненные и старые друзья знали: если Ломидзе фонтанирует эмоциями и говорит на повышенных тонах – это еще не беда. Если он вдруг становится убийственно спокойным – вот это страшно.

– Если вы такой миролюбивый, – ответил ничего не подозревающий Роман, – распорядитесь приготовить мне гидроцикл, и я покину вашу теплую компанию.

Ломидзе неспешно снял трубку внутреннего телефона и связался с капитаном. Отдав распоряжение, он сообщил:

– Через десять минут все будет готово.

– Отлично, тогда продолжаем пока тихо сидеть на своих местах. А ты, милая, – раздраженно обратился Роман к заложнице, – не хнычь и стой смирно.

От слабости официантка с трудом держалась на ногах и постепенно оседала ему на руки.

Через несколько минут в салон осторожно вошел охранник из тех, что оставались снаружи, и сообщил:

– Машина готова.

– Бак заправили? – спросил Роман.

– Да, – ответил парень.

– Уберите там всех с палубы. Чтоб я никого – понял?! – вообще никого не видел!

– Там никого нет, – так же сдержанно ответил охранник.

– Как, Глеб? – внезапно встрепенулся Остафьев. – Ты дашь ему уйти? Он сделал что-то ужасное с моим другом, он погубил несколько человек на моей яхте и теперь так просто отсюда уйдет?! Я ведь даже не знаю, где искать Илью!

– Пусть покатается напоследок, – ответил ему Глеб. – Далеко не уйдет.

Последние слова почему-то развеселили Романа, его губы вновь растянулись в нервной издевательской улыбке.

– Ну, всего хорошего, – сказал он, – будьте паиньками, за дверь – ни ногой. Мне терять нечего, палить буду без предупреждения. Так что не высовывайтесь.

С этими словами Роман выволок вконец обессилевшую заложницу на палубу, где его уже ждал охранник, готовивший гидроцикл. Парень продемонстрировал, что в баке достаточно топлива и двигатель работает исправно. Убедившись, что все в порядке, Роман велел ему убираться. Путь был свободен. Он отпустил официантку, которая с воплем убежала от него вдоль борта, уселся на гидроцикл и помчался к берегу.

Буквально через несколько секунд на палубу выбежали Антон, Глеб и охранники. Еще в салоне они договорились, как будут действовать дальше, поэтому сейчас, оказавшись на свободе, они молча и слаженно спускали на воду два оставшихся гидроцикла и моторную лодку. Как только все было готово, Антон и один из бойцов Ломидзе сели на байки. Глеб, посмотрев на упитанного Остафьева, предложил было поручить это дело парням из своей охраны, молодым, подтянутым и мускулистым. Но Антон не мог отпустить врага, доверив его подручным Ломидзе. Агрессивно рыча, гидроциклы направились вслед за беглецом к берегу. Немного отставая, за ними понеслась моторка.

Роман не ожидал такой резвости преследователей и потому прибавил ходу. Он выжимал из машины всю мощь, мотор надрывался, как раненый медведь, и гидроцикл все быстрее и быстрее летел, перепрыгивая с волны на волну. Однако погоня не отставала, зажимая его с трех сторон. Чтобы уйти от преследователей, Роману приходилось вилять и перемещаться зигзагами. Сначала это ему неплохо удавалось, но потом случилось что-то непонятное. Байк подпрыгнул на очередной волне и перевернулся в воздухе, сбросив седока и накрыв его всей своей массой. На этом гонка и закончилась.

***

В том месте было неглубоко, и Романа достали быстро. Упавший гидроцикл сломал ему шею. Он умер мгновенно.