На следующее утро обитатели яхты завтракали в малой кают-компании, и вид у них был удрученный.

Весь предыдущий вечер и часть ночи Глебу снова пришлось объясняться с властями, на этот раз по поводу несчастного случая с Романом. Последнее время он ходил в полицию как на работу, и эта обязанность его порядком утомила.

Остафьев не мог заснуть, вспоминая в мельчайших подробностях, как Анжелика рыдала над телом любовника. Это явное выражение чувств к Роману и ненависть по отношению ко всем остальным, а в особенности к нему, ее мужу, выводили его из равновесия. Антон ворочался всю ночь и, подобно мазохисту, без конца терзающему свое тело, мучил себя, раз за разом прокручивая в памяти вечернюю сцену.

В отличие от шефа, Дине удалось поспать, но от пережитых волнений сон ее больше походил на забытье. Она не выспалась, а тело ее болело так, будто по ней всю ночь ходило стадо слонов.

И только Вера была бодра и, казалось, оставалась единственным человеком в их компании, кто в то утро мог мыслить ясно. Накануне, пока другие занимались Романом, она обстоятельно поговорила с приятелями в береговой службе Маноквари. О трагедии с «Утренней звездой» они оповестили наблюдательные пункты по всему побережью, и теперь, как только синяя яхта войдет в один из портов Птичьей Головы, им тут же дадут об этом знать.

Не забыла Вера и о недавнем появлении подручных Романа в пригороде Маноквари. Она намеревалась найти ту бухту, где стояло их судно, и осмотреть окрестности. Вера рассчитывала поговорить с местными жителями и, если повезет, обнаружить там какие-нибудь следы Ильи. Сидеть в унынии и горевать, как это делали ее сотрапезники, было не в ее привычках, и потому сразу после завтрака Вера планировала начать поиски.

Роман погиб, так и не сказав, что сталось с Непомнящим. Где искать капитана синей яхты, никто не знал. У них оставалось последнее средство хоть что-то узнать об Илье, но для этого требовалось допросить Анжелику. Как ни тягостна была задача – уж слишком неприятной особой казалась всем эта женщина, – но другого выхода у них не оставалось.

Закончив завтрак и обговорив план действий, компания разделилась: девушки прихватили помощников из числа охранников яхты и отправились обследовать бухты в окрестностях Маноквари, а мужчины взялись за Анжелику.

– Ну! Что вам еще от меня надо? – вызывающе спросила она, как только ее ввели в салон. Прошедшая ночь и ей далась нелегко. Мешки под покрасневшими глазами, осунувшееся лицо, весь ее помятый и несвежий вид говорил о том, что она много плакала и много пила.

– Я хочу знать, где вы были после крушения яхты, – металлическим голосом произнес Глеб.

– А я хочу, чтобы меня выпустили с этой посудины и отвезли в аэропорт! – Его устрашающий тон на нее не подействовал. Казалось, женщина окончательно сорвалась с катушек и перестала чувствовать опасность.

Глеб сменил тактику, смягчился и принялся не пугать, а увещевать:

– Анжелика, мои сотрудники отвезут вас на берег, а потом в аэропорт, посадят на самолет и еще помашут вслед платочком. Сразу же, как только вы расскажете мне о вашем путешествии. И о том, куда вы дели человека с той взорванной яхты.

– Ах, вот вы о чем! Ну нет, этого я точно не скажу. – В ее голосе зазвучали истеричные нотки, хотя внешне Анжелика все еще сохраняла спокойствие. – Знаю, но не скажу. Рома не хотел тебе этого говорить, – теперь она обратилась к мужу, – и я не стану. Я всегда терпеть не могла этого придурка, с которым ты носился днями и ночами, и я не буду помогать его искать. Пусть теперь попляшет. Хотя он, конечно, не пляшет, он подыхает или уже подох.

Остафьев вскочил с места и вмиг оказался рядом с Анжеликой. В порыве бешенства он положил руки ей на шею и прохрипел:

– Я сейчас тебя задушу, ты понимаешь?! Я буду тебя душить до тех пор, пока ты не скажешь, где Илья!

Анжелика вдавила голову в кресло, пытаясь отстраниться от рук обезумевшего мужа, и неожиданно спокойным тоном произнесла:

– Уберите от меня этого буйнопомешанного.

Эти слова, как ушат холодной воды, тут же остудили его неистовство. Антон отпустил жену и бессильно сполз на пол рядом с ее креслом.

– Красавица превратилась в чудовище, – пробормотал он, потирая ладонями лоб.

– Не смей меня оскорблять! – взвизгнула женщина. – Я не буду с ним разговаривать, – заявила она, обращаясь уже к Роману. – Я вообще ни с кем не буду разговаривать!

Как и накануне вечером, ее вновь прорвало, и, потеряв всякое достоинство, она кричала и поносила весь белый свет. Ни угрозами, ни уговорами Ломидзе не удалось больше выудить из нее ничего путного.

Впрочем, Антон ее уже и не слушал. Он сидел на полу и пытался осмыслить последние слова жены. Неужели они выбросили раненого Илью без еды и воды, без медицинской помощи? Брат капитана говорил, что яхта стояла на рейде где-то в пригороде. Но там нет никакого жилья, там кругом одни джунгли. Неужели они оставили Илью в необитаемых зарослях, без всякой надежды на спасение?!

Если это было так, то Вера права: именно там следовало искать его пропавшего друга. Правда, для этого им потребуется помощь местных жителей, своими силами они не смогут обыскать все джунгли.

Остафьев вскочил и заходил из угла в угол, не обращая внимания ни на брань жены, ни на охранника, вошедшего в салон и что-то тихо говорившего Ломидзе.

– Уберите ее отсюда, – приказал Глеб охране, – а того человека приведите.

Когда Анжелику увели, Ломидзе добавил:

– Антон, пожалуйста, сядь, не мельтеши. К тебе пришел какой-то абориген. Он утверждает, что знает, где находится его брат-капитан.

Услышав новость, Остафьев остановился, глядя на Глеба, а потом послушно сел в ближайшее кресло. Вскоре в кают-компании появился давешний тщедушный индонезиец, брат капитана пропавшей синей яхты. Он опасливо озирался по сторонам, благоговея от чистоты и роскоши интерьеров многомиллионного судна. С ним пришел и Билл, которого гость прихватил с собой в качестве переводчика.

Антон приветствовал вошедших. Сейчас, после того как Анжелика отказалась говорить, эти люди несли ему последнюю надежду.

– Мой брат вернулся, – выпалил абориген после первых приветствий.

– Продолжайте.

– Сегодня под утро он приплыл ко мне на моторке. Яхту, как и в тот раз, он спрятал в бухте неподалеку от города. Он сказал, что вернулся сдаться полиции.

– Где он сейчас? – спросил Антон

– У меня дома, спит.

– Поехали скорее. Я хочу с ним поговорить, – Остафьев стремительно поднялся с кресла.

– Да, конечно, мистер, сейчас поедем, – согласился индонезиец, но не тронулся с места, – но умоляю вас, не откажите мне в просьбе. Не могли бы вы сказать полиции, что не держите зла на моего брата? Он хороший человек, он не преступник и не помогал тем бандитам топить вашу яхту. Понимаете, он так раскаивается, что взялся за эту работу, а потом при первой же возможности не рассказал все полиции. Он потому и вернулся сюда с полдороги в Соронг, чтобы заявить о взрыве.

– Да, да, конечно, я съезжу с ним в полицию и все им скажу, – горячо заверил его Остафьев. – А сейчас прошу вас, поехали! Речь идет о жизни человека. Быть может, мы еще успеем его спасти, и ваш брат нам в этом поможет.

Вся компания вновь выехала в город. Очень скоро они уже разговаривали с капитаном. Тот рассказал обо всем маршруте Романа и его банды и о том, что произошло с Ильей после взрыва.

– Ему было очень плохо. Он бредил, метался, а у моих пассажиров не оказалось с собой врача. Потом он как будто очнулся, но оставался очень странным. Казалось, что он никого не узнавал. Главный уж и так с ним говорил, и этак – ничего не помогало. Они его били, думали, что он притворяется, но ему становилось только хуже. Я шел курсом на Соронг, когда главарь бандитов понял, что не может ничего добиться от этого человека. Мы проплывали мимо группы скал, так – россыпь камней посреди океана, там и суши-то всего ничего, когда он приказал мне подойти к ближайшему острову. Я выбрал один, где погуще заросли, на таких обычно много дождевой воды. Бандитам все едино, а у раненого оставался шанс. Они отвезли туда вашего знакомого. Не знаю, что с ним там сделали, но он был так плох, что убивать его вовсе не требовалось. Он и так умирал.

На этих словах Антон, который до сих пор с трудом сидел на месте, снова поднялся и стал ходить по крошечной комнате, то и дело задевая связки трав, свисавших с низкого потолка.

– Потом главарь приказал мне идти обратно. Не в Соронг, а в Маноквари. И высадить их здесь, – продолжил капитан. – Но не заходить в порт, а переправить всех на берег тайком, на лодке. Так все мои пассажиры оказались на суше. Мы договорились встретиться в условленном месте, но я побоялся и не пошел, а снялся с якоря и отправился домой в Соронг.

– Где этот остров? Сколько туда плыть? – в нетерпении спросил Антон.

– Часов шесть. Если выйти сейчас, то до заката успеем.

– Глеб?.. – начал было Антон.

– Да-да, конечно, – тут же ответил Ломидзе на еще не заданный вопрос. – Мы выйдем туда сейчас же, но нам нужен штурман. Судя по рассказу, нам непросто будет найти этот остров.

– Вы можете отправиться туда с нами? – спросил Антон капитана-индонезийца.– Как только мы найдем его, живым или… – Голос Антона осекся, но он повторил: – Как только мы найдем его, мы вернемся обратно в порт и вместе сходим в полицию. Я подтвержу, что не виню вас в этой трагедии, и расскажу, как вы помогли спасти нашего друга.

Капитан согласился, Веру с Диной срочно вызвали обратно на яхту, и вскоре все вместе они снова вышли в море.

Эти несколько часов пути стали самыми долгими в жизни Остафьева. Он стремился скорее оказаться на том острове и боялся картины, которую мог обнаружить. Чтобы скоротать мучительное ожидание и не изводить остальных, Антон занялся подготовкой спасательной операции. Носилки, средства оказания первой помощи, вода, фонари для ночных поисков, веревка – это и многое другое было уложено для переправки на остров. По спутниковому телефону Остафьев зарезервировал для Ильи место в больнице Маноквари. Зафрахтованный гидросамолет был готов вылететь для эвакуации раненого по первому его требованию.

Понимая состояние Антона, ему никто не мешал и не докучал. Лишь когда яхта подошла к скоплению необитаемых островов, о которых говорил индонезиец, участники экспедиции позволили себе проявить чувства. Они высыпали на палубу и провели там остаток пути, изредка тихо переговариваясь.

Яхта была большой, имела глубокую осадку, поэтому капитан снизил скорость и осторожно шел по незнакомому фарватеру. Со всех сторон их окружали невысокие густо заросшие утесы. Причудливые рельефы скал отражались в зеркале моря, но никто не замечал их дикой красоты. Всем не терпелось скорее добраться до цели их путешествия.

Вскоре на одном из тысяч необитаемых островов, разбросанных в здешних морях, они нашли Илью.

К радости и удивлению Остафьева, Илья был в сносной форме. Ни следа амнезии, на которую намекал покойный Роман, ни помешательства, ни каких-либо последствий контузии он в своем друге не обнаружил.

Антон готовился к худшему и собирался обыскать этот остров метр за метром. В его воображении раненый и ослабевший друг лежал где-то в зарослях мангровых деревьев и отсчитывал последние минуты своей жизни. Поэтому Остафьев очень удивился, когда обнаружил, что нарисованная им в воображении картина разительно отличается от действительного положения вещей.

Встав на якорь, капитан дал протяжный гудок, возвестив о приходе спасательной экспедиции, и почти сразу же из прибрежного кустарника на ровный песчаный пляж бодро выскочил Непомнящий. Было время отлива, и он бежал по бесконечно длинной полоске песка к воде, к лодке, которая мчалась ему навстречу.

Антон не верил своим глазам и начинал подозревать, что его друг наделен еще одним талантом – актерским. Три человека уверяли его, что Илья был при смерти, что ему оставались считаные часы. А тут вдруг такое буйство жизни!

Позже, когда яхта спасателей шла обратным курсом, Непомнящий, лежа на диване в кают-компании, рассказал, что с ним произошло. Вернее, что он помнил.

– Я очнулся в какой-то узкой клетушке, похожей на купе. Там и кровати стояли в два яруса, как в поезде. Наверное, это была каюта одного из тех бабуинов, что на нас напали, потому что, когда я что-то сказал или простонал, с верхней полки свесилась туша одного из них. Помню, дико болела и кружилась голова, тошнило, а в уши словно ваты напихали: слышу, что этот громила орет мне что-то, но как будто издалека. Он стащил меня с кровати и отвел к главному, к Роману. Тот сидел на палубе, а там солнце, жарко. Меня окончательно разморило, и я грохнулся в обморок. Прямо вот так взял – и рухнул, как кисейная барышня. Потом ничего не помню. Меня мучили кошмары, точнее, воспоминания. Последнее, что я видел перед взрывом. То, как тебя выбросило в воду, как эта же сила бьет и обжигает меня. Антошка, понимаешь, я помнил, что ты упал в воду, а что с тобой случилось дальше, не знал. Это мучило больше всего. Потом меня, кажется, били по лицу, поливали водой, снова били. Это я плохо помню, я был почти без сознания. Снова очнулся уже на острове. Они выкинули меня на берегу, а вечером, когда стало прохладней, я очнулся и побрел вглубь суши, пока не нашел какую-то лужу с водой, наверное, дождевой. Я пил, пил, пил… Мне кажется, более вкусной воды я не пробовал никогда в жизни. Стало легче, я вернулся на берег и проспал до утра. А утром оказалось, что я на необитаемом острове. Восемьсот тридцать три шага в длину и четыреста шестьдесят в ширину. Вот и все мое королевство. Счастье еще, что в скалах по всему острову оказались выдолбленные дождем и ветром ванны. Там собиралась пресная вода, из одной такой я и пил той, первой, ночью. Есть хотелось ужасно, но ничего, кроме бананов, там не росло. Да и те висели высоко. Пришлось вспоминать историю, как обезьяна превратилась в человека, – взять в руки палку и использовать ее как первобытное орудие труда: метать в связки плодов и сбивать их себе на обед. Вообще, конечно, страшней ситуации не придумаешь. Незадолго до отъезда из Москвы я как раз об этом думал. У меня тогда Дульсинея заболела, помнишь? – спросил он Остафьева.

Для остальных он пояснил:

– Дульсинея – это моя домработница. Так вот, она заболела, а я без нее даже бутерброд не смог себе навалять, хотя холодильник ломился от всякой всячины. Я тогда был уверен, что если вдруг когда-нибудь окажусь на необитаемом острове, то не выживу. Даже если там окажутся райские кущи и прорва всякой живности, от собственной беспомощности и безалаберности я умру с голода. Оказалось, что я не совсем безнадежен. Впрочем, я, конечно, очень рад, что вы так скоро меня нашли. Я уж думал, что есть мне те бананы до конца моих дней.

– Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? – спросил Антон Александрович.

– Слабость мучает, и голова иногда кружится. Но жить буду, это определенно, – заверил Непомнящий, широко улыбаясь.

– У тебя, возможно, сотрясение мозга. Ведь эти сволочи тебя били, – предположил Остафьев.

– Ничего, ничего. Скоро мы доберемся до Вериной посудины и покажем нашего раненого судовому врачу, – успокоила Дина шефа. – У нее там классный специалист по всем болезням. Да, Вер? Какой-то чудо-доктор, который из любви к путешествиям ходит с ней во все экспедиции.

Вера кивнула, подтверждая.

– Если хочешь, можешь остаться у меня на судне, – предложила она Илье. – У меня ведь не только врач, у меня специальная больничная каюта, оборудованная операционная и вообще все, что необходимо в таких случаях. А когда подлечишься, сможешь наконец посмотреть, как мы там живем и работаем.

Илья неожиданно резво приподнялся на диване и заявил, обращаясь к Остафьеву:

– Так, лечиться я собираюсь на Верином корабле! – Затем он продолжил самым вежливым тоном, на какой только был способен: – Я очень благодарен вам, Глеб, за мое спасение, за то, что помогли нам всем в трудную минуту, но, – тут он снова сменил интонацию и обратился к Антону, – но любому другому врачу я не дам к себе даже прикоснуться! Лечиться я буду только там!

– Ладно, ладно, не буянь. Теперь уже можно. Теперь нам опасаться больше нечего, – ответил ему друг.

– Вот так-то! – торжествующе подытожил Илья. – Кстати, есть еще одна причина, по которой мне нужно попасть в лабораторию, – добавил он.

– Зачем? – удивился Антон.

– Затем, что я нашел формулу! – объявил ученый. – На острове делать было нечего. И пока я не спал и не добывал себе пропитание, я лежал и думал. Думал, думал и придумал. Я уверен, это именно то, что я искал. Нужно, конечно, проверить, но, скорее всего, ошибки нет.

– Так вот какая встряска тебе была нужна, чтобы найти ответ! Встряска мозга! – улыбаясь, заметил Антон. – Необитаемый остров пошел тебе на пользу.

– Пошел, пошел, – проворчал в ответ Илья. – Я там еще кое-чего придумал. Мне бы поскорее добраться до лаборатории и все проверить, а уж потом…

– Как там называл его наш безвременно усопший друг Роман? – обратился Остафьев к Дине. – Полоумным гением? Вот он весь, во всей красе!

Антон улыбался, радуясь тому, что друг нашелся, а опасность, угрожавшая ему самому и его предприятию на протяжении последних месяцев, миновала. Ничто больше на него не давило, и он мог свободно дышать, радуясь приятной компании окружавших его людей. И только одна громадная ложка дегтя портила ему эту медовую картину: Анжелика.