А сама Анжелика в этот момент тоже чувствовала себя не сладко. Ее заперли в одной из кают яхты, около двери постоянно дежурили охранники, но предосторожности эти были напрасными. Она ощущала себя в относительной безопасности и не стремилась к свободе. Что в этой пятизвездочной тюрьме, что на воле, Анжелика одинаково не знала, что делать дальше. После утреннего разговора наверху у Ломидзе она маялась от горечи и раздражения весь день, не имея сил что-либо изменить.

Иллюминаторы каюты были задраены, но сквозь них она увидела, что к вечеру яхта пришла в ту самую бухту, где несколько дней назад люди Романа выбросили на берег бесчувственное тело Непомнящего. Анжелика не понимала, каким чудом ее мужу удалось найти это место.

Впрочем, загадка скоро объяснилась. В катере, направлявшемся к берегу, она увидела капитана, которого Роман подрядил для поисков Остафьева. Когда стало понятно, что в Маноквари им делать больше нечего, Роман решил не оставлять за спиной единственного живого свидетеля их пиратских игр. Он поручил одному из своих помощников встретиться с туземцем и уничтожить его вместе с его лодкой, так же как это сделали с командой Остафьева. Но в назначенное место капитан, будто предвидя уготованную ему судьбу, не пришел.

Люди Романа улетели в Москву, а он сам задержался с Анжеликой в городе еще на сутки, дожидаясь удобного рейса во Франкфурт. «Лучше бы они улетели все вместе, – сетовала она, вспоминая недавние события, – лучше бы поскорее убрались из этой гнусной дыры, а не оставались здесь без охраны. А теперь…»

Анжелику опять захлестнуло отчаяние. Теперь Рома погиб, она торчала в этом фешенебельном трюме, а ее муженек, как всегда, наслаждался жизнью.

Господи, и откуда они все только взялись, почему не погибли при взрыве и как нашли ее с Романом? Хотя о последнем догадаться было не трудно. Рому наверняка выдал этот туземный капитан.

– Сволочь, – прошипела Анжелика. – А Остафьев – сентиментальный дурак. Он думает отыскать своего дружка живым, а найдет лишь труп, если на такой жаре от него еще что-то осталось.

Однако ее надежде не суждено было сбыться. Когда шум моторки стал вновь приближаться, она увидела Непомнящего и издала вопль. С ней случилась настоящая истерика. Она кричала, рыдала, металась по кровати и долго не могла успокоиться. Всполошившиеся охранники влетели в каюту, но так и не поняли причин внезапного припадка. Они напоили ее водой, но как только Анжелика смогла членораздельно говорить, то велела им убираться.

«Все кончено, – думала она, – теперь уж точно все кончено». Он победил во всем. Этот треклятый человек, которого она ненавидела, как никого на свете, снова все выиграл.

А она – все потеряла. И состоятельного мужа, и обеспеченную жизнь, и любимого человека, и даже воспоминания об их любви. Осталась одна ненависть.

У Антона же все сохранилось по-прежнему: его фирма, друг, изобретение и миллиарды долларов, которые он скоро на нем заработает. Да еще эта девка! Эта секретутка из приемной, с которой он наверняка спал за ее спиной. И все деньги – ее, Анжелики, деньги – теперь получит эта выскочка!

Злость жгла, не находя выхода. Внезапно она решила рассказать все Антону. Открыть, как обманывала его целый год, как помогала украсть формулу, как Лиля передавала ей все рабочие планы компании, а она сама рылась в его карманах и бумагах – и все для того, чтобы обокрасть его и уйти к человеку, которого любила.

Анжелика не сомневалась, что эта исповедь принесет ей облегчение и вернет спокойствие. Да и задерживаться в этой дыре ей было ни к чему. Не век же ей здесь торчать? Покойному любовнику уже безразлично, а ей пришла пора позаботиться о себе. Если здесь все закончилось неудачей, то бракоразводный процесс еще впереди. Там она за все отыграется.

Вчера Ломидзе обещал отправить ее ближайшим самолетом в Россию. Если так, она расскажет им все, что они хотят знать. Секретов у нее больше не было.

Анжелика постучала в дверь и сказала охраннику, что хочет увидеться с хозяином яхты. Она надеялась, что на встрече будет и Антон, ведь именно ему прежде всего она хотела выплеснуть в лицо свои откровения, чтобы разъедало его и мучило, как ее саму.

Вряд ли Анжелика помнила, с какого момента и почему она стала испытывать к мужу такую острую неприязнь, ведь когда-то она находила его неплохим человеком, и в чем-то он ей даже очень нравился.

За Остафьева она вышла замуж, как это принято говорить, по расчету и в первое время была довольна своим выбором. Она купалась в его любви и внимании, он давал Анжелике то восторженное поклонение, в котором она так нуждалась. Длилось это, правда, недолго. Со временем в жизни Антона, переполненной заботами о бизнесе, в его системе ценностей жена отошла на второй план, и от его заботливой предупредительности мало что осталось. Более того, выяснилось, что и Анжелика, и ее интересы целиком должны были быть посвящены мужу. Как древний человек, принося в пещеру мамонта, требовал от своей женщины горячего ужина и ласки, так и Антон, зарабатывая очередной миллион, хотел в ответ заслуженной, по его мнению, любви и благодарности.

Но любовь – чувство тонкое, эфемерное, вспугнуть его легко и одним желанием вызвать невозможно. Даже напротив, принуждение в этом вопросе, необходимость имитировать привязанность постепенно вызывали у Анжелики раздражение, а потом и ненависть.

Встреча с Романом стала для нее избавлением от этого душевного рабства. Каким-то невероятным образом он угадал ее тоску и утешил. С ним она была сама собой и любила его, потому что сама хотела, отдаваясь этому чувству с радостью. Анжелика старалась не замечать его холодности, эгоизма и скучающего выражения лица при встречах с нею. Она жаждала избавиться от Остафьева, и Рома казался ей ключом от заветной дверцы к свободе и счастью.

Теперь она понимала, что с Романом ей не повезло еще больше, чем с мужем. Антон ее хотя бы любил. Не так пылко и ярко, как ей хотелось бы, но он никогда не сделал бы ей зла и не сказал бы того, что позволил себе Роман незадолго до смерти. Разочарование в человеке, которому она привыкла доверять все, и ощущение собственной глупости кололи ее даже больше, чем боль от потери любимого. Ведь теперь она не могла вспоминать об их отношениях, не испытывая мук уязвленного самолюбия. Анжелика действительно любила его, а он ее просто использовал.

***

Обитатели яхты не спешили встречаться с гневливой пленницей и веселились на верхней палубе, отмечая счастливое воссоединение. Уже за полночь, когда звуки музыки и радостные крики стихли, Анжелику наконец проводили в малый салон. Как она и предполагала, ее ждали Глеб Ломидзе и Антон.

Остафьев сидел в стороне и отстраненно смотрел на вошедшую, Ломидзе же взял инициативу в свои руки. Он хотел разобраться с этой неприятной особой как можно быстрее.

– Итак, я слушаю, – начал Глеб.

– Я обдумала ваше предложение и согласна рассказать все, что вас интересует, – ответила она.

– Ты, дорогуша, опоздала с откровениями. Раньше надо было каяться. Мы нашли того, кого искали, а больше тебе удивить нас нечем.

– Напротив. У меня есть для вас еще много интересного. Точнее, для него, – и Анжелика показала пальцем на мужа.

– А именно? – уточнил Глеб.

– Я могу рассказать все. От начала и до конца. Тебя же интересует, как мы тебя обманывали? – обратилась она к продолжавшему молчать Антону.

Глеб посмотрел на Остафьева вопросительно, но лицо того ничего не выражало, и он продолжил:

– Ну, допустим. Я подчеркиваю: допустим, мы согласимся тебя выслушать. Что ты хочешь взамен?

– От него, – она снова указала пальцем на Остафьева, – ничего. От вас – то, о чем мы говорили утром. Вы отвезете меня в аэропорт и посадите в самолет на Москву.

Глеб снова глянул на Антона, но тот все так же молчал.

– Будь моя воля, женщина, я бы тебя не на самолет посадил, а в кратер бурлящего вулкана, их в этих местах в избытке. Но ты, слава богу, не моя жена, а его. Так что решать будет он. Говори и постарайся его заинтересовать.

И Анжелика рассказала, как год назад на одной из лондонских вечеринок она встретила Романа. В отличие от мужа, увальня в очках, Роман выглядел настоящим мачо, мужчиной, о котором мечтает любая женщина. Она увлеклась им, и их отношения продолжились в Москве.

Глеб не выдержал и фыркнул:

– Сколько денег ты ему давала?

– Денег? При чем здесь деньги?

– При том что он жиголо! Альфонс! Проститутка! Ты об этом не догадывалась? Да на Лазурном берегу его знает каждая собака. Тот еще мачо!

Анжелика вздрогнула, потому что действительно давала Роману в долг некоторые суммы. И хоть обратно она их пока не получила, но не придавала этому значения. Какие могут быть счеты между людьми, которые вот-вот поженятся? А он, оказывается…

Анжелика взяла себя в руки и продолжила. Она сказала, что несомненные мужские и человеческие достоинства ее любовника привлекали ее все больше, и она влюбилась в него. Полгода назад она узнала от мужа об открытии лекарства от рака и рассказала об этом Роману. Тот весь переменился. Он сказал ей, что изобретение – их шанс быть вместе. Что он недостаточно состоятелен, чтобы содержать семью, поэтому не смел просить ее бросить мужа и выйти за него. Но если бы им удалось получить документы с описанием технологии производства препарата, то у них были бы деньги и они смогли бы наконец жить вместе.

С тех пор их страсть запылала с новой силой. Анжелика старалась изо всех сих, чтобы стащить документы или хотя бы узнать, где они находятся. Но муж, до этого часто приносивший рабочие бумаги домой, вдруг перестал это делать. Тогда она подкупила свою старинную знакомую, секретаршу мужа Лилю Ничипоренко, которая докладывала ей обо всем, что Остафьев говорил и делал в офисе. Так Анжелике удавалось получать информацию о ходе работ над формулой, а Роман и его помощники делали все остальное.

– Что это за люди? Чьи они? Чем он вообще занимался в Москве? – спросил Ломидзе.

– У него была своя охранная фирма, но в подробности он меня не посвящал. Говорил, специфика работы. За всеми важными для нас сотрудниками «Бионик Фуд» следили его люди.

– Чушь! Я навел о нем справки. В делах твой Роман был тупым, как пробка. Он несколько раз пытался открыть дело, но всё всегда заканчивалось одинаково: крахом и долгами. Его единственным талантом была способность охмурять старых дур и ловко выуживать у них деньги, – внезапно рассвирепел Глеб.

– Перестаньте хамить! – воскликнула Анжелика, и голос ее сорвался на хрип.

Она потянулась за графином, стоявшим на столике поблизости, налила воды в стакан и опустошила его залпом.

– Что дальше? – впервые за все время беседы подал голос Антон.

– Что дальше? – переспросила Анжелика издевательским тоном. – А что тебя интересует? Как мы встречались с ним на Рождество в Вене, или как провели восхитительную неделю на Сардинии, или про наши свидания у него дома? Знаешь, мы наслаждались друг другом почти каждый день, а когда он был занят, я невыносимо скучала.

– Хватит кривляться! – крикнул возмущенный Глеб. – Где, как и с кем ты трахалась, здесь никого не интересует. Дело говори!

– Ну что ж, дело так дело, слушайте дальше, – ответила она покладисто. – Потом я нашла у тебя в пиджаке второй мобильный телефон и сказала Роме. Он послушал твои разговоры и понял, что ты вывозишь документы из России. К сожалению, девку твою поймать не удалось, но зато мы взялись за Илью. Скажи, как тебе понравился трюк с письмом? Это я его придумала! Жаль, что сорвался. И жаль, что ты уволил Лилю. Роме пришлось ее заткнуть, алчная дура хотела за молчание денег. Впрочем, ладно, она сама была виновата. А потом досталось и тебе. Признайся, пришлось поволноваться, когда наш человек открыл стрельбу? Рома был там рядом и рассказал потом, как уморительно мой толстенький муженек перебирал ножками, ползая на карачках в грязном снегу.

– Дальше, – снова перебил ее Глеб.

– А дальше мой заботливый супруг сообщил мне, куда, с кем и зачем он отправляется из Москвы. Рома собирался ехать за тобой со своими ребятами, но я уговорила его взять и меня. Ужасно хотелось посмотреть, как ты сдохнешь.

Антон не мог больше этого слышать и вышел из кают-компании, ни на кого не глядя. Анжелика проводила его злой ухмылкой, исказившей ее красивое лицо. Ей было тошно и хотелось, чтобы все вокруг чувствовали себя так же. Хотя бы он. Особенно он.

И Остафьева действительно накрыла ужасная тоска, внутри у него все сжалось и болело, будто только что он выпил чашку яда. Он прошел вдоль борта и встал на носу яхты, чтобы прохладный ночной ветер обдувал его со всех сторон. Но даже здесь, на палубе, ему не хватало воздуха. Перед глазами все время стояло усмехающееся лицо Анжелики.

За что она его так? И почему он не понял этого раньше? Ведь он кожей ощущал, что источник опасности находится где-то рядом. Он, такой проницательный в делах, обладающий почти звериным чутьем, не угадал, что творится с его собственной женой, в его супружеской постели!

Конечно, отчасти он и сам был виноват. Остафьев относился к Анжелике не только как к любимой женщине. Со всей ее холеной красотой прежде всего она была для него трофеем, призом, добытым упорным трудом. Она была предметом его гордости, который он мог позволить себе иметь и содержать. Обладание ею тешило его мужское тщеславие. И он забыл, что она не породистая лошадь, не дорогой антиквариат, а живой человек, который способен любить и чувствовать отвращение, быть верным и предавать. Он считал, что она его любит, просто потому что должна, и не допускал даже мысли, что жена может ненавидеть и желать его смерти.

Сзади послышались шаги, подошел Ломидзе.

– Что ты хочешь, чтобы мы с ней сделали? – спросил Глеб.

– Отправьте в Москву.

– Ты отпустишь ее? Я сделал запись всего, что она сейчас наговорила. Если дать делу ход, мы можем упечь ее в местную тюрьму так основательно, что ей до смерти оттуда не выбраться.

– Я не могу. Да и не хочу. Пусть катится, я больше не стану ей мешать.

– Но в Москве, при разводе, она оттяпает половину всего, что ты имеешь. Так ты хочешь отблагодарить женщину, которая тебя дважды чуть не убила?

– Не оттяпает, брачный договор не позволит.

– Антон, эта женщина опасна. Она способна доставить тебе еще массу неприятностей.

– Пусть убирается.

– Хорошо, – согласился наконец Ломидзе и добавил напоследок: – Держись.

Глеб вернулся в салон, а Остафьев уселся в кресло, стоявшее поблизости. За ночь яхта вернулась в бухту Маноквари и встала на рейде. Когда из-за гор начала подниматься заря, Антон очнулся от глубокого оцепенения и только тогда заметил, как сильно замерз.