Старая девица была живой загадкой для всех, кроме одного человека, ее духовного отца и капеллана замка.

Монах ордена Иисуса отец Игнатий был необыкновенно красивый человек лет сорока. Уже лет семь, что он был в доме графа и пользовался всеобщим уважением как за свое образование, за свою мягкость в сношениях со своей паствой, так отчасти и за то, что он пошел в иезуиты по призванию, отказавшись носить громкое аристократическое имя. Причиной, побудившей молодого человека назваться просто братом Иисуса, смиренным Игнатием, было то, что при громком имени он не мог наследовать от отца ни гроша состояния.

Личность эта была также отчасти загадочна; но капеллана любили в доме и знали, что он имеет безграничное влияние на ворчливую графиню и умеряет вспышки ее гнева.

Только одно существо в доме не только боялось, но ненавидело отца Игнатия. Это была молодая девушка.

За что ненавидела она иезуита, Людовика сама не отдавала себе отчета. С тех пор, что был он в доме, она кроме вежливости и внимания ничего не видела от него; зато она помнила хорошо ту минуту, с которой она стала ненавидеть иезуита.

Ей было уже пятнадцать лет. Все чаще и чаще виделись они, он учил ее богословию.

И однажды за одним из уроков, когда были они по обыкновению наедине, она пожаловалась на легкую головную боль. Духовник и учитель дал ей понюхать маленький флакончик, который вынул из кармана; но вместо ожидаемого облегчения она почувствовала страшное замирание сердца, и все исчезло у нее из глаз.

В то мгновение, когда сознание снова постепенно и тяжело возвращалось к ней, она прежде всего почувствовала, что чьи-то холодные губы покрывают нескончаемыми поцелуями все лицо ее. Смутно сознавая, что с ней, она была уверена, что когда вернувшиеся силы позволят ей открыть глаза, то она увидит испуганное лицо отца и улыбнется, чтобы успокоить его.

Кто-то взял ее в объятия и поднял с кресла, понес, она открыла глаза и увидела себя в руках отца Игнатия. Она вскрикнула, рванулась из его рук и едва не упала на пол.

Иезуит поднял на ноги весь дом, тотчас рассказал прибежавшему графу про обморок молодой девушки, про свой страх, про то, как он, схватив ее на руки, в испуге бежал с ней в комнату графини, чтобы поскорее подать ей помощь… Затем он снова давал ей и другим свой флакон, советуя давать нюхать его девушке.

Сметливая и хитрая, хотя и пятнадцатилетняя, красавица выхватила этот флакон из рук тетки и спрятала его в карман.

Через час все в доме успокоилось, только юная героиня одна в своей горнице давала нюхать флакон своей собачонке, ожидая каких-либо последствий. Затем она позвала горничную, заставила ее понюхать из флакона, затем она решилась приблизить его к своему носу, но кроме кислого и отчасти даже приятного запаха ничего не нашлось в нем.

– Это другой! – решила Людовика.

Сначала девушке хотелось рассказать все отцу, но странные отношения с ним заставили ее промолчать.

И все пошло по-старому. Разница была только в одном – юная Людовика возненавидела отца Игнатия. Он относился к ней как-то безучастно, равнодушно, а вместе с тем, как показалось девушке, с этого самого времени началась тесная дружба между духовником и теткой.

И теперь часто Людовика, думая о своей обстановке, невольно останавливалась перед загадочностью своего существования. Все было загадкой: ее имя, которое переменилось, местожительство младенческих лет и нынешнее – тоже иное, отчужденность этой жизни от всего мира, от столицы, происхождение отца, который, быть может, действительно ей не отец, не признается ей в этом, а между тем обещает ей все свое громадное состояние. Старая девица тетка тоже загадочна, ее дружба с этим ненавистным иезуитом еще загадочнее, их отношение к ней – совершенная тайна. Они всячески ежедневно доказывают ей, насколько они любят ее, пекутся о ней, даже обожают ее, и всякий день ежечасно молодая девушка чувствует всем своим существом, что они и иезуит – и тетка ненавидят ее.

В минуты уныния теперешняя девятнадцатилетняя красавица задумывалась о своем будущем, которое страшило ее. Все представлялось ей в черных красках, воображение рисовало ужасные картины в близком будущем.

Но эти минуты сменялись другими – минутами молодого веселья, беззаботности. Наконец-то теперь, быть может, через несколько дней, судьба ее должна была решиться. Она сделается женою принца, которого разыскивает давно отец.

Этот принц явится сюда, увезет ее. Что ей тогда до отца Игнатия или до злой и загадочной старой тетки!

Уже совсем в сумерки, когда люди зажигали свечи во всем доме, когда зажигались два фонаря у главных ворот двора, зажегся и большой фонарь, висевший на цепи через весь двор, дворецкий дома доложил молодой барышне, что тетка просит ее к себе.

Молодая девушка прошла длинную анфиладу комнат, на другой конец замка. Она сгорала нетерпением, ожидая что-нибудь узнать от тетки, получившей длинное послание от отца.

За две комнаты от кабинета графини Иоанны она встретилась с гонцом, который незадолго перед тем передал ей маленькую записку. Она осыпала его вопросами о здоровье отца, о месте его пребывания, о котором он не упоминал, и о намерениях ехать далее или возвратиться.

Гонец, чистокровный латыш, бывший уже давно в услужении у графа, умный и хитрый, отвечал на все вопросы молодой барышни уклончиво, прибавляя, что она, вероятно, все узнает от графини.

Людовика прошла несколько печальная в комнату тетки.

Графиня Иоанна сидела по обыкновению за столом, где горели четыре свечи под колпаком. С одной стороны за тем же столом сидел отец Игнатий, ее неизменный собеседник по вечерам, с другой – компаньонка и лектрисса панна Юзефа.

Людовика, как всегда, подошла к тетке, подставила свой лоб к ее лицу, получила холодный, щекочущий, беззвучный поцелуй, какой-то формальный, обрядовый или казенный, затем почтительно раскланялась с друзьями тетки и села около нее на диван.

– Ты получила письмо от отца? – спросила графиня Иоанна.

– Точно так, тетушка.

– Что он тебе пишет о себе?

– Ничего особенного, даже совсем ничего. Не говорит ни слова ни о возвращении, ни о каких-либо намерениях. Вы, тетушка, вероятно, знаете что-нибудь и мне скажете.

– Да, я получила от брата письмо, в котором много нового. Но я, разумеется, не могу передать тебе содержания письма, хотя оно все полно тобой. Главное, я думаю, ты знаешь или, лучше, догадываешься, а подробности я не могу тебе сообщить. Да и не все ли равно? Через некоторое время ты будешь знать их лучше меня.

– Подробности, – подумала Людовика, – в них-то и вся сила!..

И ей вдруг пришло на ум откровеннее и решительнее говорить на этот раз.

– Тетушка, я надеюсь, что вы докажете мне свою любовь именно тем, что выдадите мне тайну, которая, как вы сами говорите, перестанет скоро быть тайной. Вы не можете себе представить, насколько я измучилась за последнее время при мысли, что судьба моя решается и вся жизнь должна скоро перемениться, а я окончательно ничего не знаю о том, что меня ожидает. Вы мне раз говорили сами, что отец странно и непонятно поступает, скрывая от меня то, что имеет влияние на все мое существование. Если бы вы теперь помогли мне, утешили бы меня, хоть немного успокоили этой маленькой изменой отцу для меня, я бы, кажется, всю жизнь была потом благодарна вам.

Старая дева искоса взглянула на своего соседа.

Глаза отца Игнатия за последние годы ставшие как стеклянные от умения владеть ими, на секунду чуть-чуть блеснули как будто в ответ на взгляд графини.

– Что ж, – выговорила графиня, – я не прочь. Если вот духовный отец разрешит мне так невинно обмануть брата, то я готова все передать тебе, что знаю.

Отец Игнатий ровным монотонным голосом высказал мнение, что злоупотреблять доверием лиц нехорошо, а доверием брата родного тем паче дурно; но что, с другой стороны, он понимает положение юной красавицы, смотрит на нее человеческим оком и действительно ему жаль ее; а оправдать молчание отца в деле, которое так близко сердцу молодой девушки, он не может. В конце концов отец Игнатий, не разрешая, как бы разрешил духовной дочери обмануть брата из желания добра племяннице.

– Вот видишь ли, племянница, – начала графина тихим голосом, не поднимая глаз от своей работы, которую держала в руках. – Главное ты знаешь. Зачем уже давно путешествует отец твой и зачем поехал теперь – тебе давно известно. Его мечта относительно тебя начинает теперь сбываться. Он нашел тебе жениха, о чем и уведомляет меня. Сам он приедет недели через три, а жених твой явится вскоре после него для обручения.

– Кто он такой? – вымолвила Людовика. – Имя его?

– Не все ли равно? Имя его ничего не скажет тебе. Я лучше сделаю, если скажу тебе, что он владетельный герцог. Хотя его государство невелико и состояние его ненамного превосходит состояние твоего отца, но он все-таки не простой аристократ.

Графиня говорила долго и много, но, однако, ни одной интересной подробности не узнала молодая девушка.