После окончания факультета журналистики направили меня работать в газету одного районного городка. Попал я в отдел, занимающийся в основном вопросами семейно-бытового характера, писал разные проблемные статьи о семье и браке, поднимал вопросы быта, и всё было, в общем-то, в порядке.

Но вот однажды вызывает меня редактор и говорит:

– Шарипова в областную газету забирают. Так что ситуация у нас безвыходная. Понимаешь?

Я на всякий случай кивнул, хотя понятного пока было мало. Шарипов вёл у нас в газете раздел юмора, к которому я ни малейшего отношения не имел.

– Ну, вот, – продолжил редактор, – а юмористическую страницу выпускать надо. Мы тут кое-что подобрали, но всё равно материалов не хватает. Короче говоря, дерзай! Пиши юмореску. За день успеешь?

– Ну, что вы! – отвечаю. – Да я этим в жизни никогда не занимался.

– Ничего, ничего! Справишься! Надо – значит, надо. Главное, не робей, пиши о том, что тебе ближе. И не забывай – это юмореска! Она должна быть смешной.

Всю ночь я мучился, постигая новый для меня жанр, и утром, обуреваемый самыми мрачными предчувствиями, показал юмореску редактору.

– Замечательно! – воскликнул он. – Я знал, кому поручить! Поздравляю! Опубликуем в субботнем номере.

Надо сказать, что, несмотря на одобрение редактора, я всё же не ожидал такого успеха. Газеты с моей юмореской были раскуплены вмиг, но у киоска всё равно дежурили очереди. Меня цитировали целыми абзацами и падали со смеху прямо в общественных местах.

Домой я пришёл, полный новых творческих замыслов. Но, к своему удивлению, обнаружил на кухне рыдающую жену.

– Что стряслось, Зулейха? – спросил я, ничего не понимая.

– Над твоей небылицей весь город смеётся! – закричала жена и разрыдалась пуще прежнего.

– Вот и прекрасно! Зачем же из за этого плакать? По-моему, наоборот, надо радоваться творческим удачам своего мужа.

Однако эти слова жену почему-то ещё больше разозлили.

– Радоваться?! Терпеть твои издевательства и хлопать в ладоши?! Когда я тебя скалкой колотила? Как ты посмел написать такую чушь? Что теперь скажут обо мне соседи и сослуживцы?!

Мне стало смешно.

– Ну, дорогая, речь тут вовсе не о тебе.

– А о ком же? У тебя что, есть другая жена? Может быть, это ты про неё написал?

– Успокойся, милая, пойми, всё это я выдумал так, для смеха.

– Тебе бы только веселиться! А мне весь день подруги звонят. Такому мужу, говорят, мало скалки. И колотушки не жалко!

– Ну, если они юмора не понимают…

В этот момент с грохотом распахнулись двери, и на пороге показалась тёща.

– Мою единственную дочь перед всем народом опозорил! – набросилась она на меня. – Тужы мене юмарис!..

Тут я не выдержал и опрометью бросился из дома.

Сосед, выбивавший во дворе ковёр, преградил мне путь и, сочувственно покачав головой, сказал:

– Ну и жена тебе попалась, чтоб ей пусто было! Прочитал твою исповедь в газете и чуть не заплакал. Раньше я никак понять не мог, чего это ты всё о семье да о браке пишешь. Теперь понял. У кого что болит…

Не дослушав, я выскочил на улицу. Знакомых в этом городе у меня было немало, и все они провожали меня долгими пристальными взглядами, хихикая и перешёптываясь.

Даже малыши корчили физиономии и кричали вослед:

– Вот он! Опять ему от жены влетело!

В понедельник утром редактор сам пришёл в мою комнату.

– Хочу тебя порадовать, – сказал он ласково. – С этого дня юмористическую рубрику будешь вести ты.

– Что угодно, только не это! – крикнул я, и в глазах у меня потемнело.

– Понимаю, понимаю, – хитро сощурился редактор. – Истинные таланты всегда отличались скромностью. Однако приказ уже подписан.

Делать было нечего. Я сел за стол и принялся писать свою вторую юмореску, дав себе твёрдое слово отныне шутить только над собой.

И, как вы только что могли убедиться, слово своё я сдержал.