…Когда после наркоза я первый раз открыла глаза, передо мной стояла мама. По её лицу было видно, что не всё благополучно!

– Мама, что произошло? Что с детьми? – после наркоза у меня кружилась голова и заплетался язык.

– Родились. Мальчики… – но не было радости в мамином голосе.

– Я хочу сейчас же на них посмотреть! – сказала я и была очень рада, что они живы.

– Они в кувезе, – сообщила мама и отвела взгляд в сторону. – И будут пока там, – мама старалась говорить ровно, без эмоций. – А тебе сейчас надо смотреть за собой, хорошо питаться и набираться сил.

– Я хочу их увидеть! – Я сразу догадалась, что все не так, как мне хотелось думать. И мама чего-то недоговаривает, чтобы не расстраивать меня.

– Тебе еще рано вставать, потом… – мама удерживала меня.

– Нет, я сейчас же должна их увидеть, – отрезала я.

С большим трудом я поднялась с кровати и при поддержке медсестры отправилась в отделение для недоношенных детей. Мои малыши лежали в кувезе. Медсестра принялась разворачивать пеленки, и я своими глазами увидела их состояние – мальчики были такими маленькими и беззащитными, что я расплакалась и даже не смогла взять их на руки.

Моя жизнь до сего дня была беззаботной. В частности, я никогда не замечала внутренних проблем страны – например, необразованность и непрофессионализм медицинского персонала. А если к этим «качествам» добавить ещё и их полнейшее равнодушие, то портрет получится почти полным… Такие мелочи, как не совсем чистые руки или халаты, можно и не заметить на фоне вопиющей тупости некоторых «медиков».

– Уповайте на Аллаха, молитесь! – сказала мне медсестра. А я грустно подумала: «Вот и всё их лекарство! Только ведь оно доступно абсолютно каждому и совершенно бесплатно…»

Мы не спали сутками, посменно дежурили у кувеза двойняшек, следили за их дыханием. А тем временем мне посылали цветы, поздравительные открытки, SMS-сообщения, звонили. А мы не знали, как себя вести, радоваться или нет? Мы не знали, что будет через минуту.

Однажды мама не приходила целый день, и я спросила у Турала, почему нет мамы. Ведь очень беспокоилась за нее. Турал сказал, что мама должна скоро прийти. Но она пришла только на следующий день. И у нее были заплаканные глаза. Я старалась успокоить ее и уверить в том, что все будет хорошо и чтобы она сильно не переживала, а мама плакала, и слезы текли по ее щекам. А сквозь слезы она улыбалась и твердила, что сейчас успокоится и все будет действительно хорошо. Мама вышла из палаты, и зашел Турал. Он сказал, что не имеет больше смысла скрывать от меня: на следующий день после моих родов тяжело заболела моя старшая тетя. Ее не удалось спасти, и она скончалась от внутреннего кровоизлияния в желудке.

Ничто не предвещало ее смерти. Она была молодой, жизнерадостной и цветущей женщиной. И мама все это время разрывалась между нами: она бегала в больницу и к тете, и ко мне.

Я не ходила на похороны – была очень слаба и не могла оставить детей ни на минуту.

А ещё через неделю ко мне подошел врач и сказал, что у детей начинается пневмония. Поэтому их надо перевезти в Научно-исследовательский институт педиатрии (ОМД).

Сомневаться было некогда, поэтому на «Скорой помощи», с кислородными подушками, мы перевезли их в другую больницу. Ничего не поменялось в лечении, только увеличилось количество недоношенных и больных детей в реанимации. Увы, институт не был оснащен необходимым для жизни детей оборудованием, лекарства мы заказывали из Москвы через наших друзей. Увы, наша страна была не в состоянии помочь своим новорожденным гражданам в их проблемах. И предлагала им разбираться с ними самостоятельно.

Начались «недоразумения» с того, что в первый день нашего приезда детей поместили в один кувез. Потому что, как объяснили нам медики, второго просто не было. Но через какое-то время, когда мы заплатили, нашелся второй кувез.

И мы продолжали так же, как и остальные родители, следить за дыханием детей. Обстановка – тяжелейшая. Мои малыши родились с весом по полтора килограмма, я сцеживала молоко. А детей потом кормили материнским молоком. Каждый раз, вспоминая об этом, я думала: если бы я жила в стране с другим медицинским обслуживанием, более прогрессивным и грамотным, то все могло сложиться по-другому. «Ах, если бы то, ах, если бы это! – думала я. – Мы постоянно ищем себе оправдания…» Мне очень сложно было успокоиться.

И в конце концов, из-за отсутствия в стране необходимого оборудования, медикаментов, а самое главное, специалистов, дети не выжили. Через две недели после рождения умер первый ребенок, а еще через неделю – второй. Я чувствовала вину: не спасла их, не смогла! «Ангелочки мои, если вы слышите меня, простите меня!!!»

Невозможно было вспоминать о страшной потере без слез, долгое время я находилась в депрессии. Выписалась домой и пыталась отвлечься работой. Но получалось это плохо. Глядя на меня, Турал страдал, старался оградить от всех забот, чтобы вновь увидеть в моих глазах прежний задор и блеск. Но ничего не помогало. Шок, вызванный смертью моих детей, не выпускал меня из своих жутких объятий.