Геостратегическая ситуация
...В серии "про чукчу" есть такой анекдот. Подходит чукча к Берингову проливу и кричит, обращаясь к тому берегу: "Нищие!" И поясняет: "Аляску купили, а на Чукотку денег не хватило". И жителям Камчатки, Курильских островов духовные родственники авторов подобных анекдотов приписывают острое желание быть проданными американцам или японцам. А как обстояло на самом деле с куплей-продажей и стремлением продаться?
Я хочу снова обратиться к письму вождя Сиэттла американскому президенту: "Великий Вождь в Вашингтоне пишет нам, что хочет купить нашу землю. Мы рассмотрим его предложение. Ведь мы знаем, что если не согласимся, то белые люди придут с ружьями и отнимут нашу землю. Как можно купить или продать небо, тепло земли? Нам это непонятно. Если нам не принадлежит свежесть воздуха и блеск воды, как можно купить их?" (1)
Нынче вопрос купли-продажи земли встал на повестку дня и в баталиях политиков на нашей Родине. Невозможность торговать землей, дескать, становится тормозом для динамичного развития новой, цивилизованной России, - заявляют демократы. Конечно, для цивилизованного человека русский мужик такой же дикарь, как и индейский вождь Сиэттл. Но послушаем и отечественных дикарей. В 90-х годах XIX века Московское общество любителей естествознания, археологии и этнографии разослало по деревням многочисленные анкеты с вопросами по земельной собственности. Они распространялись среди крестьян сельскими учителями. Ответы продемонстрировали поразительное единодушие. Нельзя делить в частную собственность, продавать и покупать лес, воду, землю, диких зверей, птицу, рыбу, пчел, орехи, грибы, полевые ягоды, - их никто не сажал, не выращивал, они от бога и предназначены для всех людей без исключения.
Не правда ли, поразительное сходство в позициях русского мужика и индейского мужика!
А теперь посмотрим, как вели себя чукотские мужики, когда у них был свободный выбор, кому продаться. Подходили ли они к берегу пролива с призывами - купи меня!
Огромные территории на северо-востоке Азии долгое время находились в состоянии очень ненадежного русского владения. У России по-настоящему болела голова о безопасности своих азиатско-тихоокеанских окраин.
В 1779 году на Камчатке бросили якорь суда Resolution и Discovery экспедиции Джеймса Кука. И этот интерес морских держав побудил власти Российской империи снарядить большую экспедицию на Чукотку. Руководить исследованием северо-востока Азии был назначен Джозеф Биллингс, ранее плававший с Дж. Куком. Экспедиция сделала много важных для географии и этнографии наблюдений, но реальной опасности российским владениям еще не обнаружила (2)
В 1820-25 годах исследования побережья Ледовитого океана вели Ф.П. Врангель, Ф.Ф. Матюшкин и доктор Кибер; они сообщают много новых и ценных сведений, но как и их предшественники, опасностей от действия иностранных судов тоже не усматривают (3) По-видимому, американцам было еще не до Азии, со своими собственными дикарями не успели разобраться.
Но уже в начале сороковых годов китобои начали грабить наши побережья, заходили в Петропавловск-Камчатский, разбивали караулы и разбирали на дрова батареи, обирали туземцев и били в бухтах детенышей китов (4)
1850 год. Гиляки с побережья Татарского пролива жалуются, что большие суда приходят к берегу, их команды отбирают рыбу и бесчинствуют. Местные жители просили русских офицеров взять их под защиту (5)
Отец Александр Аргентов, прослуживший в Чаунском приходе с 1843 по 1857 год, бьет тревогу об уменьшении поголовья моржей, - за 60 пар моржовых клыков американцы давали чукчам целую бочку рома (6) И с тех пор сообщения о спаивании "носителями западной цивилизации" ни в чем не повинных чукчей и эскимосов становятся главными во всех этнографических и чиновничьих отчетах.
В большой панике и сами чукчи. Двести лет воевавшие с русскими, отстоявшие свою независимость, добившиеся статуса союзников, а не подданных Российской империи, они имеют полную возможность подойти к берегу пролива, крикнуть... Но они не подходят, не кричат. Больше того, они поворачиваются в прямо противоположном направлении. Они просят о принятии их под высокую государеву руку.
Амвраоргин, признанный лидер чукотского народа, приезжает в 1859 году в Якутск и заключает с губернатором Ю.И. Штубендорфом договор о принятии Чукотки и ее населения в подданство Белого царя. Он доносит до русских властей сведения о катастрофическом положении чукчей и эскимосов. От 100 до 150 американских китобойных судов ежегодно истребляют морского зверя у берегов северо-восточной Азии, спаивают и обирают кочевников и оседлых жителей.
Но у Российской империи в это время возникли и свои, неразрешимые проблемы. Девятый вал европейской цивилизации докатился с востока до берегов Русской Америки. Не сомневаясь, что России не выиграть войны с морскими державами, Александр II задумался. Он мог бы вполне ответить Великому Вождю в Вашингтоне теми же словами, что и вождь краснокожих: "Мы рассмотрим Ваше предложение. Ведь мы знаем, что если не согласимся, то американцы придут с ружьями и отнимут эту землю".
И окончательное решение полуцивилизованный русский царь принял точно такое же, как и нецивилизованный индеец: "Мы продадим вам эту землю". В понедельник 18 марта 1867 года договор о продаже Русской Америки Соединенным Штатам был подписан. Стоимость сделки составила 7 млн долларов.
В 1868-1870 годах Географическое общество при поддержке правительства организует научно-административную экспедицию в Землю чукчей под руководством колымского исправника Герхардта Майделя. Познакомившись с Амвраоргином еще в Якутске, начальник экспедиции при его активном содействии совершает долгий поход по морскому побережью и внутренним районам полуострова, констатирует очень тревожную ситуацию. Аборигены приближаются к гибели. Если в 1822 году, по сообщению доктора Кибера, чукчи только в одной Колючинской губе добыли около 50 китов, то спустя почти сорок лет они практически утратили навыки охоты на этих гигантов моря и вынуждены пользоваться только выброшенными на берег тушами. Масштабы спаивания туземцев носителями культуры с той стороны пролива вызывают тревогу за судьбу всего народа Чукотки. "Большое несчастье и нищету причиняет чукчам этот бессовестный торг, и многие погибли благодаря ему", - пишет Г. Майдель в своем отчете и ставит перед восточно-сибирским генерал-губернатором графом Н.Н. Муравьевым-Амурским вопрос о необходимости введения крейсирования побережья Северо-Восточной Азии военно-морскими силами России (7)
И вот, работая в Иркутском государственном архиве, я обнаруживаю толстую папку с документами, озаглавленную "Дело главного управления Восточной Сибири, отделение IV, стол 2-ой. По предмету посылки в Берингово и Охотское море крейсеров для наблюдения за действиями иностранных китоловов и промышленников. Начато 5 февраля 1874 г., кончено 3 апреля 1884 года. На 524 листах".
Вот сколько хлопот представляла защита дальних рубежей России от представителей "общечеловеческой цивилизации"!
В 1875 году с инспекционной целью совершил путешествие от Владивостока до побережья Ледовитого океана спутник Г. Майделя по экспедиции 1868-1870 года астроном и натуралист Карл фон Нейман (8)
У инспекции К.К. Неймана была долгая предыстория. В 1873 году Амвраоргин снова встретился с колымским исправником и напомнил о своей просьбе. Американцы, доказывал чукотский лидер, совсем обнаглели, на полуострове много их постоянных постов и магазинов, они завозят огромное количество спирта, диктуют условия обмена. Один чукча, выразивший свое несогласие с предложенными ценами, был застрелен прямо на борту шхуны. Чтобы другим неповадно было.
Генерал от кавалерии Н.П. Синельников, генерал-губернатор Восточной Сибири, препровождает рекомендации министру, тот - Его императорскому Высочеству великому князю, генерал-адмиралу. В результате 3 августа 1874 года была издана "Инструкция крейсерам у берегов Приморской области Восточной Сибири". В ней подчеркивалось, что она не призвана чинить препятствия промыслу китов в открытом море. Но в трехмильную прибрежную полосу, тем более в бухты и заливы, иностранцам запрещалось заходить; не разрешалось им и приставать к нашим берегам. Открытым портом объявлялся лишь Петропавловск-Камчатский. Впрочем, в случае аварии терпящее бедствие судно могло подойти к суше, но не для торговли и промысла.
Целью крейсирования было заявлено "...прежде всего оказать защиту и покровительство жителям наших островов и берегов, хотя бы для этого и потребовалось отразить силу силою, по возможности избегая кровопролития". С теми, кто отказывался подчиняться, предписывалось обращаться как с морскими разбойниками, американские торговые пункты ликвидировать (9)
4 июня 1875 года клипер "Гайдамак" под командованием капитан-лейтенанта Тыртова-пятого вышел из Владивостока, чтобы препятствовать спиртовозам с того берега Берингова пролива. Американский бриг "Тимандра" продал много рому и ружей чукчам, у них забрал пушнину и моржовый клык. Чукчи в ближайших окрестностях были поголовно мертвецки пьяны. Командир "Гайдамака" заставил китобоев вернуть пушнину и клык. В следующем году к первому русскому крейсеру присоединился "Всадник". Но для тысячекилометровых просторов Северного и Тихого океанов этого было мало, слишком мало.
1878 год. Русский поручик О.А. Нордквист, участник экспедиции шведского полярника А.Э. Норденшельда: "Промышленные чукчи представляют доселе еще не испорченный, честный, смелый и добродушный народ, наибольший порок которого составляет склонность к пьянству. Если американцам будут, как до сих пор, позволять безнаказанно продолжать снабжать их водкою, то, вероятно, указанные качества чукчей скоро изменятся" (10)
Весной 1885 года капитан А.А. Ресин был командирован Приамурским генерал-губернатором бароном А.Н. Корфом на Чукотку для изучения последствий хищничества американцев. Команда русской китобойной шхуны "Сибирь", на которой добирался А.А. Ресин до Чукотки, была интернациональной - русские, китайцы, корейцы, финны. Первым помощником служил американец Линкольн, бывший владелец шхуны "София Джонсон", конфискованной русским клипером "Разбойник" в 1884 г. Он готовил новую торговую экспедицию на пароходе Allience и заявлял почти в открытую, что для компенсации потери он будет завозить еще больше водки и теперь уже не попадется.
Трагедия туземцев, считает А.А. Ресин, и в том, что американцы сами истребляют много морского зверя, и в том, что они спаивают население, и в том, что они завозят винчестеры, благодаря которым чукчи получают возможность бить моржей в количестве, гораздо большем, чем раньше им было нужно для пропитания и изготовления байдар и чумов, - для обмена опять же на водку. Заинтересовал русского капитана необычный факт малой привлекательности спирта для туземцев беринговоморского побережья от Анадыря до Караги - туда американцы проникали намного реже и не успели еще развратить аборигенов.
Рекомендации А.А. Ресина - усилить охрану от заокеанских "друзей". Увы, сил для этого не хватало. И потому впоследствии каждый год у берегов России промышляли не менее 35 шхун и 6-7 пароходов. По самым скромным подсчетам они истребляли за год тысячу китов и 12 тысяч моржей (11)
1892 год. На Чукотке поручик А.В. Олсуфьев, адъютант командующего войсками Приамурского военного округа, все в связи с тем же беспокойством - выяснить влияние на местное население бесконтрольной торговли американских китобоев. А.В. Олсуфьев находил, что, чем ближе к Америке, тем более развращенными выглядели чукчи (12)
Тот же 1892 год. Н.В. Слюнин, врач военного транспорта "Якут", направленного для охраны от "друзей" котиковых промыслов на Командорах: "Северо-восточный угол Анадырского залива славится изобилием китов, и сюда-то главным образом устремляются американские хищники, которые, не стесняясь, распластывают кита и вытапливают его жир на берегу, вопреки международному праву" (13)
1893 год. А.Е. Дьячков, псаломщик из села Марково на Анадыре, обрусевший потомок юкагиров: "Чукчи сами рассказывают, что американцы у них закупают за спирт как пушнину, так и продукты морских промыслов, отчего они становятся беднее и беднее, потому что чукчи как береговые, так и кочевые сильно привержены к спирту и пьют без всякого воздержания". Окончательный вывод А.Е. Дьячкова - чукчи вымирают (14)
1895 год. Н.Л. Гондатти, начальник Анадырской округи: "Иные поселки совершенно исчезли, и только остовы жилищ, да ямы, бывшие погребами, указывают, что здесь когда-то жили люди. Главной причиной уменьшения сидячих (т. е. оседлых - Ю.С.) инородцев является уменьшение морского зверя, а во многих местах и совершенное исчезновение кита и моржа... (15) Пройдет еще лет десять, и у наших берегов, вероятно, не будет ни одного хищнического судна, так как им тогда, за отсутствием китов и моржей, нечего будет делать" (16)
1899 год. В.Г. Богораз, выдающийся исследователь Северо-Востока Азии: "Если цивилизация станет приступать вплотную, то чукчи, должно быть, пойдут по пути других первобытных народов, и тогда они вымрут и исчезнут" (17)
К концу XIX века Северо-Восток Азии, по существу, утратил российскую принадлежность, считает историк Н.И. Дубинина (18)
1905 год. С.А. Бутурлин, орнитолог и мировой судья: "В Аляске в таких же естественных условиях растут и развиваются города, отчасти и за наш счет, т. к. за свой спирт американцы вывозят от нас в Аляску в немалом количестве ездовых собак и, главное, оленей и их шкур, тем иногда ставя в затруднительное положение наше, местное население" (19) Н.Л. Гондатти в бытность начальником Чукотки много усилий приложил для пресечения ввоза спирта и вывоза оленей, но результаты, увы, были пропорциональны силам, а не попыткам.
1909 год. И.П. Толмачев, геолог, отмечает: киты почти исчезли, только у мыса Дежнева еще добывают одного-двух за год. Главная задача - перекрыть ввоз спирта и винчестеров, которые завозят сюда не менее чем по 1000 штук в год. Для этого надо основать пост на мысе Дежнева (20)
1926 год. А.И. Караев: Американцы вывозят по 4-6 тысяч моржей ежегодно, причем это меньшая часть истребленных животных, около 70% моржей погибает от пуль и не достается промысловикам. Вывозили американцы только шкуры, сало и клык, а мясо бросали разлагаться на месте разделки. По-прежнему остро стоит вопрос о завозе американского спирта. Тут следует оговориться, что в то время Советская власть на Чукотке еще не утвердилась (21)
Пути сообщения
Вот как аргументировал геополитическую необходимость строительства дорог в своих речах в Государственной думе и в Государственном совете в 1908 году Председатель совета министров России П.А. Столыпин:
- При громадности нашей территории неоспоримо важно иметь возможность перебрасывать армию из одного угла страны в другой. Никакие крепости, господа, вам не заменят путей сообщения. Крепости являются точкой опоры для армии; следовательно, самое наличие крепостей требует или наличия в крае армии, или возможности ее туда перевезти. Иначе, при других обстоятельствах, что бы ни говорили, крепость в конце концов падает и становится точкой опоры для чужих войск, для чужой армии.
...В числе стратегических мотивов в особом мнении 10 членов Государственного совета было приведено еще одно соображение. Я читаю на странице 10 этого мнения, что не следует особенно напрягать государственные средства для обороны этой пустынной области, что нужно придерживаться теперешних способов ее обороны. Я спрашиваю, что значит теперешний способ обороны? Мне кажется, что мы испытали этот способ в прошлую войну и он привел нас к крайне печальным результатам. Мне кажется, что надо пользоваться минутами политической передышки, пользоваться для того, чтобы спешно укреплять государство, хотя бы и ослабленное предыдущим поражением (22)
Конечно, кроме геостратегических соображений были и экономические:
- Недавно в разговоре с одним из самых влиятельных наших администраторов на Дальнем Востоке я выслушал заключение его, что при случайности нашего судоходства по р. Шилке, зависящем от разных обстоятельств, Забайкальская область значительную часть года совершенно отрезана от Амурской, и сообщение между этими областями возможно разве лишь посредством воздушных шаров. Каким же образом мы не только заселять, каким же образом мы серьезно изучать будем эти области без наличия дорог?
...Надо провести дорогу так, чтобы ею обслуживалось наибольшее количество годной под переселение земли; затем необходимо, чтобы самая дорога прошла по такой местности, которая могла бы быть заселена, и затем, чтобы подступ к самой колее был наиболее легок и удобен (23)
Хозяйство Дальнего Востока всегда находилось в заложниках транспортной системы, - так характеризуют роль путей сообщения на Дальнем Востоке В.К. Заусаев, М.И. Леденев, С.П. Быстрицкий:
Если раньше наибольшее развитие в регионе получил Охотск как перевалочный пункт на пути грузо- и пассажиропотоков с континентальных трасс (Якутск - Охотск) к морским портам на Камчатке и в Русской Америке, то после экспедиций Г.И. Невельского дальневосточной столицей стал Николаевский военный пост, расположенный в устье Амура, что было во многих отношениях удобнее для сообщения с центральной Россией и Сибирью. С 1856 года, после того как военный пост был переименован в город Николаевск, он был объявлен центром Приморской области, охватывающей большую часть современного Дальнего Востока, здесь располагалась резиденция военного губернатора, военно-морская база. Интенсивный рост города обеспечивался крупными субсидиями из государственной казны.
После официального возвращения Приамурья России и с началом сплавов по Амуру центр экономической и политической жизни перемещается в Благовещенск и Хабаровск. В 1897 году население Благовещенска составляло 33 тысячи человек, его речной порт был крупнейшим в бассейне Амура. Здесь появились заводы, фабрики и мастерские, в окрестностях города возникли более 200 золотых приисков.
Однако в связи с расширением связей с внутренними частями Китая возросла роль Хабаровска, куда направлялись потоки товаров по Уссури и Сунгари. И потому именно сюда в 1880 году был переведен административный центр Приморской области. С пуском КВЖД (Китайско-восточной железной дороги) торговые потоки повернули на Владивосток и Читу, и только после завершения строительства Амурской железной дороги от Читы до Хабаровска и постройки моста через Амур Хабаровск приобрел роль главнейшего транспортного узла Дальнего Востока, где скрещиваются ныне сухопутные, воздушные и водные пути (именно в наше время особенно важные в связи с появлением судов класса "река-море").
Снабжение Дальнего Востока из России морскими путями через Владивосток дало мощный импульс промышленному развитию южного Приморья. К 1917 году Владивосток стал крупнейшим экономическим центром Дальнего Востока. От этого глубоководного незамерзающего порта до Хабаровска была проведена в 1900 году Уссурийская железная дорога - первая российская железная дорога на восточных окраинах России. Именно к этому транспортному узлу была запроектирована и КВЖД, введенная в строй в 1903 году (24)
Без транспорта и связи наш чрезвычайно удаленный от центра регион был бы обречен на экономический застой и хозяйственную деградацию. И потому без железных дорог, и еще прежде того, без водного амурского пути он не мог стать ни заселенным, ни обустроенным.
Еще и сейчас в тайге можно обнаружить остатки колесной "царской дороги", как называют этот путь местные жители: просеки в глухом лесу, многокилометровые гати из нетленных стволов лиственницы через болота и мари, размытые половодьем деревянные мосты... Как только представишь, во что обходилось строительство и насколько дорогими были перевозки по таким дорогам чуть ли не с противоположного конца континента, так сразу и понимаешь - недешево обходился России наш Дальний Восток. И о каких доходах от владения могла идти речь?
Регион варился в собственном соку. И здешние товары некуда было сбывать, и из других краев ничего не завезешь. И разве это экономические связи, когда от Рязани до Хабаровска надо было ехать на телеге? Сухопутная доставка грузов и людей из центральной России через Сибирь занимала около 300 дней. В январе 1886 года второй съезд сведущих людей в Хабаровске констатирует, что дороги в крае находятся в первобытном состоянии, перевозки гужевым транспортом обходятся чрезвычайно дорого; однако еще больше, как выясняется, влетали государственной казне в копеечку морские перевозки вокруг света.
Вообще-то доставка груза морем вокруг Африки все равно оказывалась вдвое быстрее, а через Суэцкий канал втрое быстрее, чем посуху. В 1880 году, после создания Добровольного флота, было открыто регулярное морское сообщение, и рейсы Владивосток - Одесса занимали уже не более 65 дней. Резко возросли объемы товарных перевозок, усилился поток новых переселенцев. Однако компания не получала никакой прибыли, и линия была вскоре закрыта.
Проблемы экономического развития Дальнего Востока могли быть разрешены только после устройства надежного грузо-пассажирского сообщения с центральной Россией. Именно эти надежды и возлагались на Транссибирскую железнодорожную магистраль. Однако идея "спрямления" пути в целях экономии средств, проведения дороги от Читы до Владивостока через китайскую территорию была крупнейшей стратегической ошибкой.
В 1903 году Транссиб вышел к Владивостоку, обеспечив устойчивый поток пассажиров и грузов из России и Сибири к тихоокеанскому побережью страны. И мы своими руками, затратив огромные средства, дали мощнейший импульс экономическому развитию своего южного соседа. Харбин, маленькая деревушка на пересечении Транссиба с водным путем по Сунгари, превратился в крупный город, он насчитывал 70 тысяч жителей уже в 1904 году. И это вызывало беспокойство правительства: "Относительно постройки второй колеи Китайской дороги и речи быть не может; никто серьезно не может об этом говорить уже потому, что через 75 лет Китайская дорога переходит к Китаю по арендному договору, и через 31 год Китай вправе ее выкупить и наверное выкупит. Затем, это было бы и действительным серьезным вызовом соседу, так как по статье 7 портсмутского договора мы не имеем права использовать дороги в стратегическом отношении. Таким образом, если нужна вторая колея Сибирской железной дороги, то нужен железнодорожный путь по нашему левому берегу реки Амура.
...Амурская железная дорога должна строиться русскими руками, ее должны строить русские пионеры... Эти русские пионеры построят дорогу, они осядут вокруг этой дороги, они вдвинутся в край и вдвинут туда вместе с тем и Россию.
...Вся стоимость дороги выразится в цифре от 20 до 22 миллионов рублей в год. Это, конечно, жертва громадная, и правительство ее требует от вас после разорительной войны и во времена лихолетья. Но вспомните, господа, что и другие государства, и другие страны переживали минуты, может быть, еще более тяжелые. Вспомните то патриотическое усилие, которое облегчило Франции выплатить пятимиллионную контрибуцию своей победительнице. Амурская дорога будет та контрибуция, которую русский народ выплатит своей же родине.
Я совершенно понимаю точку зрения моих противников, которые говорят, что в настоящее время надо поднять центр. Когда центр будет силен, будут сильны и окраины, но ведь лечить израненную родину нашу нельзя только в одном месте. Если у нас не хватит жизненных соков на работу зарубцевания всех нанесенных ей ран, то наиболее отдаленные, наиболее истерзанные части ее, раньше чем окрепнет центр, могут, как пораженные антоновым огнем, безболезненно и незаметно опасть, отсохнуть, отвалиться. И верно то, что сказал предыдущий оратор: мы будущими поколениями будем за это привлечены к ответу. Мы ответим за то, что, занятые переустройством страны, мы, может быть, проглядели более важные мировые дела, мировые события, мы ответим за то, что мы впали в бездействие, что мы впали в какую-то старческую беспомощность, что мы утратили веру в русский народ, в его жизненные силы..., в силу его не только экономическую, но и в культурную. Мы, господа, ответим за то, что приравниваем поражение нашей армии к поражению и унижению нашей родины" (25)
Вдобавок ко всему, иллюзорность главного соображения об экономии средств в связи с сокращением длины железной дороги стала ясной еще до ввода КВЖД в эксплуатацию - в связи с вооруженными конфликтами на территории Маньчжурии пришлось резко увеличивать расходы на охрану и защиту хозяйственных русских объектов на чужой территории от нападений местного населения и подразделений китайской армии. В результате КВЖД стала самой дорогой железной дорогой в мире, стоимость ее версты оказалась больше, чем стоимость строительства версты Кругобайкальской дороги, прорубаемой в скалах (26)
А после поражения России в войне 1904-1905 гг., когда южное направление КВЖД отошло к Японии, дорога окончательно потеряла свое ключевое для империи значение. С новой силой встал вопрос о строительстве Амурской железной дороги. Эта дорога должна была стать последним звеном великой Транссибирской магистрали, пересекающей самый большой континент, Евразию, в широтном направлении по территории одной страны. И это было самое сложное звено. Впервые пришлось укладывать железнодорожное полотно в зоне вечной мерзлоты, впервые в мире был проложен тоннель под вечной мерзлотой.
Железная дорога должна строиться русскими руками, без привлечения иностранного наемного труда, настаивал и генерал-губернатор Н.Л. Гондатти. Более того, в зоне строительства запрещалось нахождение иностранцев, в силу стратегических и политических причин. По завершении строительства, после открытия сквозного сообщения Москва - Владивосток 5 октября 1916 года, протяженность железных дорог России на Дальнем Востоке выросла в 2,5 раза. Грузооборот увеличился в 5 раз (27)
Только после разрешения транспортного вопроса началось интенсивное хозяйственное освоение территории на Дальнем Востоке, и без огромного государственного участия ни то, ни другое не было бы возможно.
Население
Присоединение Приамурья создало огромный демографический потенциал напряжения: в старообжитой России безземелье, падение плодородия и избыток населения, а на новых территориях безлюдье и избыток не истощенных сельскохозяйственной эксплуатацией почв. Понятно, что неизбежным было формирование переселенческого потока. Он складывался из двух составляющих - инициативное добровольное переселение и государственная колонизация.
Впереди шли старообрядцы и сектанты, спасающиеся от религиозных преследований. В Приамурье противники никонианских церковных реформ нашли для себя просто идеальные условия. Необозримый земельный простор, правила, разработанные специально для привлечения крестьянского населения - освобождение на длительные сроки от податей и рекрутской повинности, отсутствие чиновной опеки и религиозных преследований. "Наряду с сектантами, старообрядцы явились пионерами в заселении и хозяйственном освоении Приамурья" (28)
У светских властей староверы пользовались наилучшей репутацией - это были трезвые, трудолюбивые, энергичные, не боящиеся трудностей крестьяне. И начальство старалось по мере сил защитить сельских тружеников от духовенства.
К концу XIX века в Амурской области выросли на пустом месте десятки сел, здесь были учтены почти десять тысяч старообрядцев. Хотя сколько их было на самом деле, не знал никто. Они старались как можно меньше попадаться на глаза официальным лицам. "Старообрядческие общины в Приамурье представляли собой своеобразные социально-конфессиональные организации со своим особым миром не только религиозно-бытовой, но и социально-экономической жизни. Традиции крестьянской мирской общины, ее патриархальные устои, уходящие корнями в самое далекое прошлое, являлись их основой" (29) Староверы пахали землю, выращивали хлеб, причем его хватало не только для самообеспечения, но и на поставки казне, продажу на рынке, а также для помощи вновь приезжающим сюда поселенцам-единоверцам; они выращивали лен, коноплю, гречиху, строили водяные и конные мельницы. Староверы охотничали, рыбачили, занимались пчеловодством, извозом, заготовкой дров на пароходы. В кратчайшие сроки добивались они на Дальнем Востоке полного благоденствия.
Вот какой пример приводит Ю.В. Аргудяева. На побережье Татарского пролива, в устье реки Амгу, староверы в первый же год после переселения разработали пашню и построили дома, занимаясь к тому же охотой и рыбалкой. И уже через два года их поселок достиг "завидного благополучия" (30)
И вот как выглядела в 1894 году в зеркале статистики деревня Тарбагатай Томской волости Амурской области. На 87 дворов приходилось здесь 8 000 десятин пашни, 204 лошади, 226 голов крупного рогатого скота. "Старообрядцы причину своего благополучия видели в свободной крестьянской общине, живущей по своим обычаям, без вмешательства властей... Все было подчинено единственной цели: выжить любой ценой. В свою очередь это приводило к созданию в таких общинах режима патриархально-авторитарной власти руководителей, необходимости строгой дисциплины, организованности, мобилизации всех духовных и физических сил, порождало чувство солидарности и взаимопомощи" (31)
По официальным данным, к концу XIX века численность старообрядцев и сектантов достигала на Дальнем Востоке 11%, хотя на самом деле их было гораздо больше (32)
Между светской и духовной администрацией Приамурья часто возникали конфликты - гражданские власти всячески стремились поощрять полезнейших во всех смыслах переселенцев, а епархиальное начальство считало, что это может привести к усилению раскола. Обычно здравый смысл и патриотические соображения все же побеждали.
Но если верх брала епархия, то ревнителям старого обряда снова приходилось сниматься с места и забираться в совершенно немыслимую глушь, куда ни проехать, ни пройти, ни проплыть по воде. Староверы становились профессиональными первопроходцами в освоении самых труднодоступных уголков Дальнего Востока.
Я вспоминаю, как в 1958 году в горах Хингана мы несколько дней добирались с вьючными лошадьми от железной дороги до крохотного поселка староверов в верховьях реки Биджан - через перевалы и переправы, через топи и заросли. А обратно пытались спуститься вниз по течению на резиновой лодке, и только тем и занимались, что клеили лодку после каждого залома.
Зато уж в таких местах русские сохранили все: и уклад жизни, и национальный тип - мужики все как на подбор богатыри, заросшие до глаз, как медведи, - и непререкаемую строгость нравов. И еще много нового обрели. Стали они таежниками, никакому Дерсу Узала не уступят, белку в глаз стреляют, медведя одним выстрелом валят, пушнину капканами и ловушками добывают, изюбря из тайги за несколько верст на плечах выносят.
Вклад старообрядцев в дело освоения Дальнего Востока специалисты считают очень значительным: "Условия Приамурья, в которых пришлось обживаться старообрядцам-переселенцам, во многом оказались благоприятными для создания здесь прочных островов старой веры. Богатая природа в сочетании с энергией, трудолюбием, практичностью старообрядцев позволили им в короткий срок создать крепкие хозяйства и внести существенный вклад в земледельческое освоение края. В религиозном отношении старообрядцы также не испытывали каких-либо притеснений со стороны властей. Все это позволяет сказать, что и в социально-экономическом и в религиозном смысле Приамурье стало для старообрядцев тем реальным Беловодьем, которое они искали на протяжении всего XIX века" (33)
Кроме староверов, большой вклад в русскую колонизацию Дальнего Востока внесли сектанты, прежде всего духоборы. Как утверждают протоколы 1-го Амурского губернского съезда духовных христиан молокан, город Благовещенск заложили духоборы (34) Много они сделали для создания станции Корфовская, сильные общины были у них во Владивостоке, Харбине.
Другим полюсом в процессе заселения Дальнего Востока была государственная колонизация. При всем разнообразии ее форм, главным здесь было, что в неведомые края отправлялись одиночки, люди случайные, часто - подневольные. Много среди них попадалось просто неудачников, которые неизвестно на что надеялись, может всего-навсего, если здесь мне плохо, вдруг да там будет лучше? В массовом количестве направляли на Дальний Восток освобожденных по такому случаю каторжников, убийц и грабителей. Забайкальскому казачеству, как мы видели, вообще выделялась разнарядка - собрать для переселения столько-то семей. Где-то отправляли худших, где-то "по справедливости" тянули жребий, и случалось, что если черный билет выпадал на крепкого хозяина, то он откупался от этой доли, выплачивая договоренную сумму какому-нибудь босяку, чтобы тот ехал вместо него. Восторга не было ни у кого. Не Беловодье искали - на чужбину отправлялись.
И вот какими увидел итоги правительственной колонизации Н.М. Пржевальский: "Быт казаков, за немногими исключениями, крайне незавидный... Результатом такой ужасающей нищеты являются, с одной стороны, различные болезни, а с другой - крайняя деморализация населения, самый гнусный разврат и апатия ко всякому честному труду. Действительно, небывалому человеку трудно даже поверить, до какой степени доходит разврат среди уссурийского населения. Здесь везде мужья торгуют своими женами, матери дочерьми и делают это не задумываясь, часто публично, без всякого зазрения совести" (35)
"Конечно, с первого раза кажется весьма странным: каким образом население может умирать с голоду в стране, где воды кишат рыбой, а леса полны всякого зверья?
Борьба с нуждой, голодом и различными невзгодами отражается не только на нравственной стороне, но даже и на самой физиономии уссурийских казаков..." (36)
Н.М. Пржевальский перечисляет причины, которые, по его мнению, привели к таким печальным последствиям: обязательность переселения, недостаток рабочих рук, недостаток рабочего скота, особенности климатических условий, неудачные действия администрации.
В общем, все эти соображения можно соединить примерно в следующую формулу: при таком климате нужен такой избыток труда для достижения того же благосостояния, как и в районе, откуда приехали переселенцы, что это требует настоящих трудовых подвигов от новоселов, на что насиль-ственно переселяемые просто не способны; не может быть у них вдохновения, трудового порыва, тем более что и трудового коллектива у них не могло образоваться, как у инициативных переселенцев-общинников; от того и капитуляция, что чувствуют - им это не под силу, потому и разложение от понимания безысходности; и в том-то и состоит неудачность действий администрации, что не учла она моральных факторов, не приняла во внимание менталитет русского народа, его общинные устои, коллективизм, взаимопомощь и соборность души.
В.К. Арсеньев утверждает, что неподготовленных людей направить на переселение - все равно, что детей завезти в тайгу и там бросить. И вообще, он проводит резкую грань между пионерной колонизацией и государственной политикой переселения: "Пионеры-колонисты быстро, без посторонней помощи, становятся на ноги, переселенцы требуют много времени, чтобы выбиться из нужды. Даже после многих лет жизни в крае они имеют более неустроенный вид, чем хозяйства пионеров-колонистов, прибывших в край позже их и по собственной инициативе. Для колонистов нет прошлого - есть только будущее, для переселенца нет будущего - есть только прошлое и настоящее" (37)
Немаловажным было и то, из теплых краев прибыли новоселы или из суровых. "Великоросс ничем не стесняется. Его ничем не устрашишь. Он поселяется где угодно, на болоте, в лесу. Это прекрасные, очень хорошие колонизаторы, которые умеют быстро приспособиться к обстоятельствам и, пожалуй, главным образом, потому, что они привыкли приспособляться у себя на родине" (38)
В земледельческих районах Дальнего Востока русские ведут свой привычный образ жизни, но в более суровых краях они становятся профессиональными охотниками, рыбаками, осваивают вместо гужевого и вьючного транспорта собачьи упряжки. Они умеют ладить с самыми различными народами, с которыми входят в соприкосновение. Там, где нужно произвести спешную работу в короткий срок, великоросс является незаменимым работником, но при условии, чтобы эта работа не имела затяжного характера и не была однообразна и монотонна; где работа длительная и методично-однообразная, приходится отдавать предпочтение китайцу, утверждает В.К. Арсеньев.
Жители более южных краев не столь пластичны в приспособлении к непривычным условиям. Украинцы не любят леса. Они приживаются только на плодородных равнинах юга Дальнего Востока. И если их вначале поселяют на Нижнем Амуре или в других суровых краях, украинец с неимоверными страданиями перебирается на более подходящее место. Среди леса, иногда даже в девственной тайге, он строит себе мазанку из глины, а крышу кроет соломой; занимается хлебопашеством, огородничеством, скотоводством, но не охотой или рыболовством.
Если же среди переселенцев появляются молдаване, то в самых чащах леса они, как и их деды, жившие на родине, где лучина продается на вес, строят дома из всякого хлама. В основу здания ставят не крепкие столбы, а тонкие жерди, связанные по две-три и подпертые сбоку; стены складывают из хвороста, ящиков, разбитых лодок и обломков телег; все это обмазывают глиной, а крышу кроют травой. Печки в доме ставят две - на одной варят, а на другой, маленькой, разогревают, для экономии топлива. На рыбу смотрят с омерзением; когда русский заготавливает кету, молдаванин пересаживает землянику. Мечтают о садах, на все лады пробуют культивировать дикий виноград и приходят в отчаяние, если на огороде не уродятся дыни и арбузы (39)
Внимательные наблюдатели заметили и территориальные различия в качестве колонизации. Приморье оказалось слишком далеким для инициативной колонизации, во всяком случае, если крестьяне шли из Сибири, то они уже на территории Амурской области находили себе подходящие места, и идти дальше было им уже незачем. Поэтому самые крепкие общины укоренились именно здесь. В дальнейшем, после завершения строительства железной дороги и с выделением пароходов для морских перевозок на Дальний Восток, началась массовая миграция, примерно такая, как советский "оргнабор". Оргнабор же не создает коллективов, люди просто ищут лучшей доли, для них главное - устроиться, а не укорениться. Устроиться же можно было не прилагая особого труда, а пытаясь извлечь возможные выгоды из своего переселенческого статуса. И выгоды находились.
Первопоселенцы по приезде становились собственниками больших земельных наделов, но сами они были не в состоянии их обработать, по крайней мере сразу. Тем более что многие из этих отводов были покрыты девственным лесом, а в бурно развивающемся крае нужны были и строительные материалы, и дрова - городу, селу, пароходам, армии. И некоторые переселенцы находили более выгодным продавать свой лес на корню, сдавать землю в аренду за денежную плату или из половины урожая китайцам, которых сразу много нахлынуло на амурские земли. А дальше начинали они торговать уже и пушниной, перекупаемой у аборигенов. В общем, находили возможности для выживания...
С.Д. Меркулов пишет о том, что такие примеры если и были в Приморье, то в Амурской области они не отмечались (40) Эти отдельные случаи не приобрели масштабов социального явления. Русские всегда оставались русскими; везде по всему северу Евразии от европейского Поморья до дальневосточного Приморья мы чувствовали себя среди своих. И в этом мы опять же были не такими, как цивилизованные люди.
Председатель совета министров П.А. Столыпин пытался рассматривать проблему российской государственности на Дальнем Востоке в неразрывной взаимосвязи всех ее слагаемых: "Пути сообщения имеют значение не только стратегическое: не только на армии зиждется могущество государства; оно зиждется и на других основах. Действительно, отдаленные, суровые, ненаселенные окраины трудно защитить одними привозными солдатами. Верно, что говорил предыдущий оратор, что война это народное дело. С воодушевлением свойственно человеку защищать свои дома, свои поля, своих близких. И эти поля, эти дома дают приют, дают пропитание родной армии. Поэтому, в стратегическом отношении, армии важно иметь оплот в местном населении...
Докладчик комиссии государственной обороны сказал тут, что природа не терпит пустоты. Я должен повторить эту фразу. Отдаленная наша суровая окраина, вместе с тем, богата, богата золотом, богата лесом, богата пушниной, богата громадными пространствами земли, годными для культуры. И при таких обстоятельствах, господа, при наличии государства, густонаселенного, соседнего нам, эта окраина не останется пустынной. В нее прососется чужестранец, если раньше не придет туда русский, и это просачивание, господа, оно уже началось. Если мы будем спать летаргическим сном, то край этот будет пропитан чужими соками и, когда мы проснемся, может быть, он окажется русским только по названию.
Я не только говорю об Амурской области. Надо ставить вопрос шире, господа. На нашей дальней окраине, и на Камчатке, и на побережье Охотского моря, уже начался какой-то недобрый процесс. В наш государственный организм уже вклинивается постороннее тело. Для того, чтобы обнять этот вопрос не только с технической, с стратегической точки зрения, но с более широкой, общегосударственной, политической, надо признать, как важно для этой окраины заселение ее. Но возможно ли заселение без путей сообщения?" (41)
Масштабы переселения постоянно возрастали. После посещения Николаевска в 1855 году Н.Н. Муравьев с удивлением увидел здесь в 1858 году крупное поселение, протянувшееся на полтора километра вдоль берега и насчитывавшее только частных домов более двухсот.
По переписи 1897 года в Приамурском генерал-губернаторстве (Амурская, Забайкальская, Приморская области), образованном в 1884 году, числилось 1 040 683 человека. В Хабаровске жило 14 392 человека, в Благовещенске 32 549, во Владивостоке 28 896 жителей. На Сахалине жило 38 230 человек, из них ссыльнопоселенцев 60,3%. "Организацией ссылки на Сахалине имелось в виду сочетать задачи уголовного правосудия с государственной необходимостью заселить край, из которого по самому географическому его положению надлежало создать прочный русский оплот дальней восточной политики", - писал военный губернатор Ляпунов (42) Как видите, экономических соображений не значилось в списках русских приоритетов на Дальнем Востоке ни в первую, ни во вторую, ни в двадцать вторую очередь. И не только на Сахалине.
За время с 1898 по 1902 год в регион переселилось свыше 60 тысяч крестьян и казаков (43)
Сельское хозяйство
Начинали переселенцы с привычной по прежнему месту жительства обработки земли, затем, после многочисленных неудач, наметился отток жителей из сельских местностей.
Переселенческое движение "столыпинской волны" было прекрасно организовано. Сначала приезжали на место ходоки, знакомились с природой, землей, условиями жизни. Восторгались просторами и богатствами Дальнего Востока, поражались изобилию рыбы, зверя и птицы, грибов, ягод, орехов и прочих даров природы.
И все же после самых первых лет жизни многие новоселы возвращались обратно на родину, к безземелью и бедности. Скотину на просторах Приамурья чуть не до смерти, а то и на самом деле до смерти заедал гнус, урожай на тяжелой поднятой целине истребляли птицы. Вести привычный образ жизни на новом месте оказалось невозможно. Оставались только самые упорные, умеющие приноровиться к любым тяготам и неожиданностям.
Как выяснилось, неверной была изначальная ориентация как самих новоселов, так и организаторов.
Еще в XVIII веке в нескольких пунктах Охотского побережья, на Камчатке, а потом и на Сахалине, крестьяне пробовали сеять озимую и яровую рожь, ячмень и овес. Продолжались эти попытки, несмотря на все неудачи, вплоть до конца XIX века. О. Ираклий рассказывал А.П. Чехову, как после одного августовского мороза, побившего хлеб, главный агроном острова "поехал в Рыковское, собрал там сход и спросил важно: (Почему у вас был мороз?( Из толпы вышел самый умный и ответил: (Не могим знать, ваше превосходительство, должно милость божия изволила так распорядиться(. Агроном вполне удовлетворился этим ответом, сел в тарантас и уехал с чувством выполненного долга" (44)
Пахотнопригодной земли на острове недостаточно, преобладают заболоченные грунты и горные склоны. Кроме того, климат здесь крайне неблагоприятен для земледелия, приходит к выводу писатель: "В двух северных округах ни разу не была наблюдаема сумма тепла, достаточная для полного вызревания овса и пшеницы, и только два года дали сумму тепла, достаточную для вызревания ячменя. Весна и начало лета бывают почти всегда холодные; в 1889 г. морозы были в июле и в августе, и дурная осенняя погода началась с 24 июля и продолжалась до конца октября. С холодом бороться можно, и акклиматизация хлебных растений на Сахалине представляла бы благодарнейшую задачу, если бы не исключительно высокая влажность, борьба с которой едва ли будет когда-либо возможна. В период колошения, цветения и налива, и в особенности созревания, количество выпадающих на острове осадков несоразмерно велико, отчего поля дают не вполне вызревшее, водянистое, морщинистое и легковесное зерно. Или же благодаря обильным дождям хлеб пропадает, сгнивая или прорастая в снопах в поле" (45) Средний урожай составляет едва сам-три. К тому же зерно не пригодно для посева, да еще истощается природное плодородие. И потому сахалинский хозяин, чтобы быть сытым, должен иметь не менее 4 десятин плодородной земли, ценить свой труд ни во что и ничего не платить работникам.
Такие же попытки упорно делались и в Якутии. Р.К. Маак подробно описывает местную агротехнику середины XIX века, сожалеет о том, что местные хлеборобы плохо знают методы обработки почвы, что не используют удобрения. Урожаи редко превышали сам-пять, обычно сам-два или сам-три, часто не удавалось вернуть и семян. А если учесть еще и затраты труда... Но путешественник выражает надежду, что упорный труд обеспечит возможность получения хлеба под 64-м градусом северной широты, где почва едва успевает за лето оттаять на аршин: "В высшей степени было бы желательно, чтобы правительство обратило внимание на водворение сельского хозяйства среди якутов и помогло бы им в этом важном как для них, так и для всего края деле" (46)
В конце концов пришло осознание, что хлебопашество возможно не во всех климатических зонах, что местное население занимается оленеводством (чукчи, эвены, коряки) или коневодством (буряты, якуты) не только по причине своего низкого культурного уровня.
Все же хлебопашество принесло свои плоды в южных частях региона. Но и они оказались ниже уровня ожиданий. И если изначально район формировался как чисто аграрный соответственно крестьянскому составу переселенцев, то к концу XIX века доля сельскохозяйственного населения опустилась ниже среднероссийского уровня, как оно и должно было быть по сравнительной степени пригодности наших земель для сельского хозяйства, - и чернозем дальневосточный оказался не настоящим черноземом, и солнца здесь было мало, и тепла недостаточно, и зимы бесснежные и студеные, и наводнения к срокам уборки урожая... Из выделенных земель засевалось не более 10% площадей. Сельское хозяйство давало только 25% валовой продукции Дальнего Востока. В 1896 году здесь было получено около 21 миллиона пудов хлеба и овощей. Числилось согласно учету более 3,5 миллионов голов скота, включая оленей (47) В конечном итоге экономика региона получила вполне заслуженные оценки: "Нельзя же серьезно говорить, - настаивал в 1908 году П.А. Столыпин, - об экономическом значении края, который находится в состоянии вечной мерзлоты, где годичная температура ниже нуля" (48)
Сельское хозяйство получило наибольшее развитие в Амурской области и в Южном Приморье, где климат был более влажным и лето более жарким. Понятно, что и в этом случае пришлось учитывать особенности дальневосточной природы, изучать опыт аборигенного населения.
Привожу еще один фрагмент из книги Н.Ф. Милушовой об истории села Казакевичево.
...Казачью станицу строили, расчищая от тайги место для домов и улиц. Под пашню сначала использовали обширные луга на островах Амура, но потом пришли к неизбежному решению о переносе основных сельскохозяйственных угодий на прибрежные возвышенности: почва на островах оказалась скуднее, чем на берегу, и под затопление пойменная пашня попадала с устрашающей регулярностью. Начали казаки корчевать тайгу у подножья Хехцира. Лесные угодья сокращались по мере расширения сельскохозяйственных угодий, а также территорий, занятых поселками, городами, дорогами, линиями связи.
Казаки и местные крестьяне заготовляли в большом количестве дрова и продавали на пароходы, на которых в те годы еще почти не использовался уголь. Многие станичники вывозили зимним путем воз за возом в Хабаровск на городской рынок. В дровах занимающиеся заготовками знали толк. В тайге подбирали разные породы - кому ясень, кому березу или тополь. Пилили и кололи полешки аккуратненькие, строго определенных размеров. Как вспоминают старожилы, у каждого дома стояла не одна искусно выложенная поленница, заботливо укрытая навесом от сильных муссонных дождей.
...Казаки и крестьяне вырубали лес не только сами. Они продавали его также на корню. После того как в Амурской и Приморской областях были израсходованы пахотнопригодные площади, переселенцам стали выделять лесные участки, и новые владельцы, попавшие в тяжелые материальные условия, решали финансовые проблемы продажей своих делян лесопромышленникам. Бывало и так, что некоторые из переселенцев составляли себе из этой временной меры источник постоянного дохода. В вырубке леса и в заготовке дров крестьяне Приморья играли меньшую роль, чем крестьяне и казаки Амурской области, отмечает С.Д. Меркулов (49)
Льготы, предоставлявшиеся переселенцам, ложились тяжелым грузом на государственный бюджет. Экономика региона приносила казне огромные убытки - в 1906 году дальневосточное хозяйство выпустило продукции на 10 миллионов рублей, а завезено было только морем товаров на 160 миллионов рублей. В начале XX века переселенцы прибывали сюда уже по 30-50 тысяч человек ежегодно. Поэтому если в 80-х - начале 90-х годов XIX века местного хлеба хватало, то уже на рубеже веков проблема продовольствия обострилась. В 1896 году пришлось завозить свыше 4 миллионов пудов зерна, а в 1910 году - 30 миллионов пудов. "Обычно заселявшиеся окраины царской империи довольно скоро превращались в районы товарного производства продовольствия. А вот Дальний Восток, как бы подтверждая это правило, стал исключением - хроническим потребителем, и не только хлеба. Завозилось все, вплоть до гвоздей", - сообщает М.И. Леденев (50)
Без применения удобрений земля быстро истощалась - если на целине получали урожай до 150 пудов с десятины (24 центнера), то на старой пашне, находившейся в эксплуатации пять лет - 50-70 пудов. Еще больше снижалась урожайность в последующие годы (51)
Вдобавок ко всему собственный хлеб не мог выдерживать конкуренции с ввозимым в регион более дешевым маньчжурским хлебом (52) И это было экономически неизбежно - и условия для сельского хозяйства в теплых краях были гораздо более благоприятными, и стоимость труда и жизнеобеспечения человека, опять же в связи с менее суровыми климатическими условиями в Китае, была намного меньшей.
Основным потребителем хлеба было военное интендантство, за ним шли золотопромышленность, винокуренные заводы, города и притрассовые села; основным производителем было крестьянство, меньше хлеба получали казаки, и за ними - корейцы-арендаторы. Право собственности на землю иностранцам не предоставлялось.
Подчиненную роль в сельском хозяйстве Дальнего Востока играли скотоводство, огородничество, пчеловодство; русские переселенцы, в отличие от украинцев, молдаван, корейцев и китайцев, вели обычно многоотраслевое хозяйство, занимались без отрыва от хлебопашества таежными промыслами, рыбалкой, охотой, собирали дикоросы, причем не только для личного потребления, но и на продажу, зарабатывали ремеслами, извозом и почтовой гоньбой.
Представитель Русского географического общества Н. Елисеев, побывавший в 1890 году на Дальнем Востоке, писал: "Уссурийские казаки имеют достаточно угодий и живут лучше, чем самые богатые деревни... Прекрасные земледельцы и сельские хозяева, они составляют ядро русской пограничной колонизации края" (53)
Тем не менее в сельском хозяйстве региона назревали проявления социального кризиса. В крестьянской общине началось расслоение. Зажиточные старожилы-стодесятинники, пишет Ю.В. Аргудяева, имевшие достаточное количество тяглового скота и деньги для найма работников, расширяли запашку, оставляя в залежь истощенные участки; это давало им возможность улучшать севооборот, применять удобрения и сельхозмашины, получая высокие урожаи. Они не только пользовались наемным трудом, но и сдавали свои наделы в аренду новоселам - русским или украинцам, а также корейцам или китайцам с половины урожая. Обогащались они и за счет купли-продажи земли. У казны "крепкие хозяева" брали в аренду дополнительные площади и тоже сдавали их в субаренду безземельным. Занимались предпринимательской деятельностью, торговлей, скупкой пушнины у аборигенов и перепродажей их в городе.
Шло разрушение патриархального хозяйства и становление сначала мелкотоварного, а потом и капиталистического хозяйства. Параллельно наблюдалось и разорение беднейшего крестьянства. Новоселы конца XIX-начала XX века не имели уже ни ста десятин на семью, ни плодородной земли, им оставались неудобья, малоплодородные и отдаленные угодья, в основном в таежной зоне, где нужны были неизмеримо большие затраты труда для раскорчевки и распашки. По данным статистики, для обзаведения им требовались суммы в размере 645-745 рублей (в ценах 1913 года), фактически они имели в три-четыре раза меньше, а многие вообще ничего не имели. Зачастую они не могли приступить к посеву и на второй-третий год. Беспосевные и малопосевные (до трех десятин) хозяйства составляли более половины всех новосельческих хозяйств. На пашне 70% новоселов вынуждены были прибегать к "супряге", объединяя свой малочисленный тягловый скот и совместно вспахивая по очереди личные наделы. Столыпинские реформы, направленные на разрушение общины и на поддержку крепких хозяев, способствовали дифференциации крестьянства, исходу крестьян в города, на прииски и лесозаготовки, в другие неземледельческие сферы экономики (54)
Промышленность
Если во всей последующей экономике Дальнего Востока отраслями специализации промышленности были "три кита" - лес, рыба, руда, то до революции хозяйство было не просто сырьевым, его основой был только один какой-то природный ресурс. До присоединения Приамурья главную роль играла пушнина, начиная с середины XIX века - золото. Уже в 1829 году Г.А. Эрманом в северных предгорьях Джугджура в районе Охотска было отмечено наличие золота. Первая золотоносная россыпь была выявлена в 1858 году геологом Н.П. Аносовым в верховьях притоков Зеи. За десять лет со времени официального начала золотодобычи в 1865 году Приамурье стало "золотым прииском России". Вот что писал "Горный журнал" о начале золотой лихорадки после открытий 1874 года на реке Ниман: "Поиски г. Набокова, с первого приступа, обнаружили результаты блистательные. Весть о богатом открытии облетела весь наш золотопромышленный мир... Несмотря на конец осени, с ее труднопреодолимыми препятствиями в пустыне, за 750 верст от берегов Амура, все мчались или тащились в Эльдорадо, стараясь обогнать друг друга" (55) Населенный пункт Софийск на реке Ниман в Верхнебуреинском районе Хабаровского края ведет свою летопись с 1875 года, основное предприятие здесь уже вторую сотню лет - неизменно прииск. Экспедицией К.И. Богдановича 1895-1898 гг. было установлено наличие благородного металла в Приохотье, и золотая лихорадка переметнулась сюда.
Всего до революции в регионе функционировало более 1300 приисков: бассейн Зеи, затем Селемджа, Херпучи, Керби, Охотск, Аян и т. д. В 1910-1914 гг. Приамурье давало до 43-45% общероссийской золотодобычи. Общий доход составлял 38 млн рублей. Именно в это время Россия заняла четвертое место в мире по золоту после Южной Африки, США и Австралии (56)
В 1844 году А.Ф. Миддендорф нашел каменный уголь на реке Бурее в пределах современного Буреинского угленосного бассейна. В самые первые годы освоения территории были открыты новые угольные месторождения в наиболее удобных для разработки местах. Один из ближайших сотрудников Г.И. Невельского Н.К. Бошняк при первом же посещении Сахалина обнаружил на западном берегу выходы угольных пластов, и уже в 50-х годах XIX века уголь использовался в топках судов Тихоокеанской эскадры. В 1854 году В.А. Римский-Корсаков при плавании на шхуне "Восток" брал уголь в районе Дуэ. В 60-е годы сахалинский уголь уже экспортировался, принося большие доходы: в Шанхае он продавался вдвое дешевле английского и втрое - американского. К 80-ым годам угольные месторождения эксплуатировались в заливе Посьет, в Сучанском бассейне. К концу века добывалось уже около 24 млн. пудов угля. Общий доход составлял 6,8 млн. рублей. Однако угледобывающая промышленность обслуживала местное производство и транспорт, и потому более способствовала развитию регионального хозяйства, чем золотодобывающая, хотя и уступала ей значительно по денежному обороту. Примерно с тех же 80-х годов ведет начало нефтедобыча на Сахалине.
Неисчерпаемыми запасами рыбы был знаменит Дальний Восток и в XIX, и в начале XX века. Однако пока не было удовлетворительных путей сообщения, от этих рыбных богатств было не слишком много пользы для экономики. Очень дорогой была доставка рыбы на Запад, вокруг света. На Востоке же продавать ее было некому - японцы ловили и сами, причем в наших водах, а отечественные рыбопромышленники арендовали на тихоокеанском побережье Дальнего Востока только 11,8% участков. Сдвиг в рыбной промышленности произошел после постройки Транссиба и устройства холодильников на пароходах, наш регион стал обеспечивать 15% общероссийского улова.
Определенную роль продолжал играть и пушной промысел, но запасы были к началу XX века сильно подорваны, добыча наиболее ценных пород, прежде всего соболя, снизилась в десятки раз по сравнению с XVII веком. Велась добыча морской капусты, трепангов и крабов, котиков, китов. Одно только товарищество Г.Г. Кейзерлинга добывало к началу XX века до 200 китов в год. Китовый жир перерабатывался на мыло.
Лесная промышленность обеспечивала только собственные нужды региона, да и то не полностью. В 1906 году на Дальний Восток ввезли более 2 миллионов кубометров леса из Японии и США.
Получила развитие обрабатывающая промышленность - мукомольная, производство кирпича, работали маслобойни, производили продукцию для нужд региона пивоварение, винокурение. Ограждая интересы местных виноделов, царское правительство в 80-х годах наложило пошлины на ввоз спиртных напитков, однако их все равно продолжали ввозить как легально, так и нелегально.
Металлообработка существовала в небольших объемах. Механические мастерские Уссурийской железной дороги, хабаровский завод "Арсенал" и Дальневосточный судоремонтный завод насчитывали по тысяче работающих, остальные предприятия были мелкими. Действовали лесопильные, литейные, цементные, канатные, мыловаренные, кожевенные, деревообделочные предприятия. Общий объем промышленного производства Дальнего Востока составлял 0,009% общероссийского объема (57)
Главным императивом хозяйственного развития Дальнего Востока в царские времена была вовсе не экономика, а геополитические интересы империи: то, чего не достает краю, он должен получать не из чужих стран, а из Сибири и Европейской России, чтобы быть застрахованным от всяких неожиданных поворотов в международных отношениях, настаивал последний Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти (58)
И вот что было ясно и в начале XX века (впрочем, как и во все предыдущие века нашей дальневосточной истории): нельзя оценивать наши края по признаку их доходности. Н.Л. Гондатти доносил императору: "Пока они находятся в состоянии устройства, а также и в силу их особого стратегического положения, придется, без сомнения, мириться в течение многих десятков лет с превышением местных расходов над доходами" (59)
Став в 1911 году во главе управления регионом, Н.Л. Гондатти изменил направление колонизационной политики: он сделал упор на развитие торговли, промыслов, промышленности, путей сообщения. Численность рабочих начала быстро возрастать, доля промышленной продукции тоже: в 1913 году она составила в регионе 46%, в то время как в целом по России 38%.
Последний генерал-губернатор вел твердую протекционистскую политику, потому что ему, как и любому здравомыслящему человеку, было ясно, что открытая экономика тотчас разорит наше собственное производство. При Н.Л. Гондатти было отменено порто-франко во Владивостоке, то есть беспошлинный ввоз товаров; он настойчиво добивается введения пошлин на ввозимое дешевое маньчжурское зерно, чтобы создать благоприятные условия для русских хлеборобов (60)
А вот как аргументирует необходимость жестких мер С.Д. Меркулов. С 1899 по 1910 гг. ввоз хлеба из Маньчжурии в Приамурье увеличился в 56 раз. В то же время сбор хлеба в Амурской и Приморской областях с 23 500 000 пудов в 1905 году понизился до 22 000 000 в 1910 году. "Изучение местного земледелия, ознакомление с условиями земледелия в северной Маньчжурии и анализ причин резкого увеличения ввоза в наш край хлеба из Маньчжурии не оставляют сомнения, что через десяток лет, при сохранении господствующих условий, местное русское земледелие отойдет в область незначительных экономических факторов местной жизни. В такой же пропорции увеличивается и ввоз к нам из Маньчжурии других, производимых в ней продуктов" (61)
Большую опасность видели все ответственные лица на Дальнем Востоке и в китайском проникновении в регион. В 1912 году 80% рабочих, занятых на золотодобыче, составляли китайцы. Между тем золотопромышленники, заявлявшие, что без дешевых рабочих они обойтись не могут, официально признавали, что "дешевые" китайцы три четверти намытого золота не сдают предпринимателю, а уворовывают в свою пользу.
И почему китайский труд дешевый, тоже никогда не было секретом. Китайской артели, "имеющей в своем распоряжении 360 рабочих дней в году, нужно значительно меньше на содержание своих семей, оставшихся в Китае, на удовлетворение своих собственных потребностей, чем членам русской артели, располагающим в лучшем случае на 65 рабочих дней в году меньше, чем их конкуренты. А при конкуренции цена определяется минимумом потребностей работника. В то время как китайская артель возьмется выполнить данную работу за плату, покрывающую все расходы ее членов и их семей, члены русской артели, их семьи при той же оплате работы перемрут с голода" (62)
Вся сельская торговля была сосредоточена в руках китайцев. 85% отхожих промыслов к 1911 г. также оказались в руках китайцев и корейцев (63)
В тайге китайцами была практически монополизирована скупка пушнины у местного населения. В 1911 году пушнина стоимостью 2 миллиона рублей, минуя местные рынки, оказалась собственностью китайских фирм в Харбине. За время с 1 ноября 1912 по 15 февраля 1913 гг. только через руки одного скупщика (а их насчитывалось сотни) прошло: струи кабарги - 637, хорьков - 1783, соболей - 241, тигров - 5, рысей - 10, медведей - 21. По сведениям В.К. Арсеньева, китайцы вывозили за год не менее 100-150 тысяч соболей.
Еще большую опасность представлял ввоз китайского спирта, производство которого, все по тем же климатическим причинам, в Маньчжурии обходилось несравненно дешевле, чем на нашем Дальнем Востоке. В сферу этого контрабандного бизнеса было вовлечено 99% взрослого населения района Уссурийского казачьего войска. Шло массовое спаивание всех жителей: в Амурской области в 1912 году приходилось на одного человека 1,89 ведра водки, в Приморской области 1,24 ведра, в то время как в среднем по России 0,56 ведра (64)
Нам всегда было необходимо держать наши границы на замке. "Уссурийский край - будущий театр военных действий" - предостерегал в 1915 году В.К. Арсеньев (65)
И не только с юга угрожала нам опасность. Когда командующий войсками Приамурского военного округа П.Ф. Унтербергер в конце XIX века встретился в Японии с маршалом Ивао Оямой, он задал ему вопрос: "Зачем вам становиться на путь милитаризма? С кем вам воевать?" На что Ояма ответил: "Как вы не понимаете? Конечно, с вами" (66) Будущее доказало искренность признаний одного из творцов военной политики страны Восходящего солнца: за один только двадцатый век мы пережили три тяжелейших войны с Японией, не считая отдельных вооруженных конфликтов.
Библиографический список
1. Вождь Сиэттл. Послание // Думая как гора. М., 1992. С. 70.
2. Этнографические материалы Северо-Восточной географической экспедиции 1785-1795 гг. Магадан, 1978. 176 с.
3. Сибирский вестник. Ч. 2, 1823. С. 121-164; Сибирский вестник. Ч. 1. 1824. С. 1-38.; Ч. 2, 1824. с. 87-126; Врангель Ф. П. Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю, совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 гг. экспедицией под начальством флота лейтенанта Ф.П. Врангеля. М., 1948. 455 с.
4. Невельской Г. И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России. Хабаровск, 1969. С. 62.
5. Невельской Г. И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России. Хабаровск, 1969. С. 62.
6. Аргентов А. Описание Николаевского Чаунского прихода члена-сотрудника Сибирского отдела Императорского Русского географического общества А. Аргентова // Записки Сиб. отд. Имп. Русск. геогр. общ-ва. СПб., 1857. Кн. 2.
7. Майдель Г. Путешествие по северо-восточной части Якутской области в 1868-1870 годах барона Гергарда Майделя //Приложение к LXXIV-му тому записок Импер. Академии наук. СПб., 1894. №3. С. 501.
8. Нейман К. К. Плавание по Восточному океану // Изв. Сиб. отд. Русск. геогр. общ-ва. 1877. Т. 8. № 1-2.
9. Дело главного управления Восточной Сибири, отделение IV, стол 2-й. По предмету посылки в Берингово и Охотское море крейсеров для наблюдения за действиями иностранных китоловов и промышленников. Начато 5 февраля 1874 г., кончено 3 апреля 1884 года. На 524 листах.
10. Нордквист О. А. Заметки о численности и нынешнем положении чукчей, живущих по берегу Ледовитого океана // Изв. Имп. Русск. геогр. общ-ва, т. XVI, 1880. Т. 16. С. 105.
11. А. А. Ресин Очерк инородцев русского побережья Тихого океана // Изв. Имп. Русск. геогр. общ-ва. 1888. Т. 24. Вып. 1. С. 121-198.
12. Олсуфьев А. В. Общий очерк Анадырской округи, ее экономического состояния и быта населения.// Записки Приамурск. отд. Имп. Русск. геогр. общ-ва. СПб., 1896. Т. 2. Вып. 1. С. 138-139.
13. Слюнин Н. В. Среди чукчей // Землеведение. 1895. Т. 4. С. 45.
14. Дьячков Г. Анадырский край // Записки общ-ва изучения Амурск. края. Владивосток, 1893. Т. 2. С. 53.
15. Гондатти Н. Поездка из с. Маркова, на Анадыре, в бухту Провидения (Берингов пролив) // Зап. Приамурск. отд. Имп. Русск. геогр. общ-ва. Хабаровск, 1898. Т. 4. Вып. 1. С. 26.
16. Гондатти Н. Поездка из с. Маркова, на Анадыре, в бухту Провидения (Берингов пролив) // Зап. Приамурск. отд. Имп. Русск. геогр. общ-ва. Хабаровск, 1898. Т. 4. Вып. 1. С. 33.
17. Богораз-Тан В. Г. Чукчи. Л., 1939. Ч. 2. С. 101.
18. Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти. Хабаровск, 1997. С. 15.
19. Отчет уполномоченного министерства внутренних дел по снабжению продовольствием в 1905 году Колымского и Охотского края мирового судьи С.А. Бутурлина. СПб., 1907. С. 55.
20. Толмачев И. П. По Чукотскому побережью Ледовитого океана. СПб., 1911.
21. Караев А. И. Чукотско-Анадырский край (очерки местного жителя) // Экономическая жизнь Дальнего Востока. 1926. № 4, № 5.
22. Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия. М., 1991. С. 121, 165.
23. Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия. М., 1991. С. 122-124.
24. Заусаев В. К., Леденев М. И., Быстрицкий С. П. Социально-экономическое развитие Дальнего Востока в условиях формирования рыночных отношений. Хабаровск, 1999.
25. Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия. М., 1991. С. 127-129.
26. Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н. И. Гродеков. Хабаровск, 2001.
27. Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти. Хабаровск, 1997.
28. Лобанов В. Ф. В поисках Беловодья. Старообрядцы в Приамурье (вторая половина XIX века). // Экономическая жизнь Дальнего Востока. 1995. № 1. С. 139.
29. Лобанов В. Ф. В поисках Беловодья. Старообрядцы в Приамурье (вторая половина XIX века) // Экономическая жизнь Дальнего Востока. 1995. № 1. С. 142
30. Аргудяева Ю. В. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. М., 2000. С. 75.
31. Лобанов В. Ф. В поисках Беловодья. Старообрядцы в Приамурье (вторая половина XIX века) // Экономическая жизнь Дальнего Востока. 1995. № 1. С. 144.
32. Аргудяева Ю. В. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. М., 2000. С. 6.
33. Лобанов В. Ф. В поисках Беловодья. Старообрядцы в Приамурье (вторая половина XIX века) // Экономическая жизнь Дальнего Востока. 1995. № 1. С. 150.
34. Протоколы 1-го Амурского губернского съезда духовных христиан молокан. Благовещенск, 1923. 37 с.
35. Пржевальский Н. М. Путешествие в Уссурийском крае в 1867-1869 гг. Владивосток, 1990. С. 58.
36. Пржевальский Н. М. Путешествие в Уссурийском крае в 1867-1869 гг. Владивосток, 1990. С. 59.
37. Арсеньев В. К. Колонизационные перспективы Дальнего Востока // Производительные силы Дальнего Востока. Хабаровск-Владивосток, 1927. Вып. 5. Человек. С. 33.
38. Георгиевский А. П. Замечания к докладу В. К. Арсеньева "Население Д.В. как колонизационный фактор" // Производительные силы Дальнего Востока. Хабаровск-Владивосток, 1927. Вып. 5. Человек. С. 168.
39. Арсеньев В. К. Население Дальнего Востока как колонизационный фактор // Производительные силы Дальнего Востока. Хабаровск-Владивосток, 1927. Вып. 5. Человек. С. 5-15.
40. Меркулов С. Д. "Колонизационное значение земледелия в Приамурье" С.П. Шликевича // Вопросы колонизации Приамурского края. СПб., 1911. Вып. 5 трудов Амурской экспедиции. С. 83-84.
41. Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия. М., 1991. С. 122.
42. Алексеев А. И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. М., 1982. С. 146.
43. Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н. Л. Гондатти. Хабаровск, 1997. С. 32.
44. Чехов А. П. Остров Сахалин. М., 1984. С. 243.
45. Чехов А. П. Остров Сахалин. М., 1984. С. 246.
46. Маак Р. К. Вилюйский округ. М., 1994. С. 349.
47. Алексеев А. И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. М., 1982.
48. Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия. М., 1991. С. 120.
49. Меркулов С. Д. "Колонизационное значение земледелия в Приамурье" С.П. Шликевича // Вопросы колонизации Приамурского края. СПб., 1911. Вып. 5 трудов Амурской экспедиции. С. 81.
50. Глухов С. Что там, за горизонтом? Хабаровск, 1990. С. 9. (Книга представляет собой интервью журналиста С.А. Глухова с экономистом М.И. Леденевым).
51. Аргудяева Ю. В. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. М., 2000. С. 107.
52. Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н. И. Гродеков. Хабаровск, 2001. С. 153.
53. Алексеев А. И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. М., 1982. С. 207.
54. Аргудяева Ю. В. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. М., 2000. 365 с.
55. Маршрут продолжается: к 150-летию геологических исследований в Приамурье. Хабаровск, 2000. С. 19.
56. Алексеев А. И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. М., 1982. 288 с.
57. Справочный материал приводится по книгам: Алексеев А. И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. М., 1982. 288 с.; Глухов С. Что там, за горизонтом? Хабаровск, 1990. 96 с. (Книга представляет собой интервью журналиста С.А. Глухова с экономистом М. И. Леденевым); Минакир П. А., Рензин О. М., Чичканов В. П. Экономика Дальнего Востока. Перспективы ускорения. Хабаровск, 1986. 254 с.; Быстрицкий С. П., Заусаев В. К., Леденев М. И. Рыночные преобразования на Дальнем Востоке: противоречия, пути разрешения. Хабаровск, 1998. 56 с.
58. Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти. Хабаровск, 1997. С. 43.
59. Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти. Хабаровск, 1997. С. 65.
60. Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти. Хабаровск, 1997.
61. Меркулов С. Д. Вопросы колонизации Приамурского края. СПб., 1911. С. 7 - 8.
62. Меркулов С. Д. Вопросы колонизации Приамурского края. СПб., 1911. С. 74.
63. Меркулов С. Д. Вопросы колонизации Приамурского края. СПб., 1911. С. 83.
64. Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти. Хабаровск, 1997. С. 114-116.
65. Арсеньев В. К. Китайцы в Уссурийском крае. Хабаровск, 1997. Избран. произв.: В 2 т. Т. 1. С. 630.
66. Арсеньев В. К. Условия нашего будущего. "Секретный доклад". Хабаровск, 1997. Избран. произв.: В 2 т. Т. 2. С. 580.
Контроль знаний студентов
Вопросы входного контроля:
Отношение царей к дальневосточной проблеме:
а) патриотичное;
б) прагматичное;
в) безразличное;
г) продиктованное заботой об "общечеловеческой" цивилизации.
Экономическое развитие Дальнего Востока при царях:
а) максимально эффективное при имеющихся условиях;
б) слабое, недостаточное, не выдерживающее никакой критики;
в) деформированное, с уклоном в военизированные отрасли хозяйства
Вопросы текущего контроля:
Труднопреодолимые проблемы первичного заселения Приамурья:
а) нехватка людей;
б) нехватка денежных средств;
в) нехватка транспорта;
г) опасение международных осложнений.
Необходимость милитаризации хозяйства дальневосточных рубежей империи во второй половине XIX века-начале XX века:
а) опасность со стороны Китая;
б) Японии;
в) европейских держав;
г) все это - придуманные страхи.
Спиридон Меркулов - открытые или закрытые экономические границы?
а) открытые - это решение проблемы обеспечения продовольствием и рабочей силой;
б) закрытые - это решение проблемы русского денежного, промышленного, человеческого и военного присутствия России в регионе;
в) нужны регулируемые таможенные барьеры; пошлины должны быть близкими к запретительным.
Вопросы выходного контроля:
Первая производительная сила и ее воспроизводство: заселение Дальнего Востока.
Возрастающая необходимость военного присутствия России на дальневосточных рубежах и вытекающие из этого экономические задачи (вторая половина XIX века-начало XX века).
П.А. Столыпин и вопрос Амурской железной дороги.
Развитие производительных сил региона в царские времена.
Трудности поддержания российского хозяйства на Дальнем Востоке, убыточность региона, неконкуренто-способность на своей территории всей собственной продукции, даже леса и угля (вторая половина XIX века-начало XX века).