Наша весна начинается на складе. Она пахнет прелой кожей, бензином, прошлогодним лошадиным потом, диметилфталатом, резиной и пылью. Сапоги, палатки, лопаты, молотки, спальные мешки, топоры, вьючные седла, кастрюли, барометры, мясорубки, веревка - все свалено в одну кучу посреди большой комнаты в подвале.
— Не-е, Василь Василич, не пойдет! Смотрите - дырка! Дайте другую пару.
Завскладом Василь Василич копается в груде сапог "бэу", достает еще одну пару. Коля берет один сапог, я - другой. Мы вертим их в руках, мнем, рассматриваем каждый квадратный миллиметр от подметки до длинных резиновых отворотов.
— Ну что?
— Да вроде ничего...
— На тебе этот, а я твой посмотрю. И опять вертим, мнем, рассматриваем.
— Вот это что, не дырка?
— Ну-ка, где?.. Эта, что ли? Вроде нет... а вообще, подожди... может, и дырка...
Василь Василич не выдерживает...
— Ну чего там глядеть, видно же - хорошие сапоги, их, может, и одевали всего два раза, ты по подметкам посмотри! Только что название "бэу", а так - совсем новые, и смотреть нечего.
— Василь Василич! Нам же в них ходить!
— Тебе ходить, а другим не ходить? Тебе новые давай, а других во что обую? Бери эти!
Когда дело доходит до получения штормовок, беспокойство Василь Василича достигает предела. Нам должны выдать три новых костюма и три "бэу". Выдав новые, Василь Василич начинает как-то странно переминаться с ноги на ногу, сопеть и сосредоточенно рассматривать потолок.
— Ну что, давайте старые.
— Нету старых, из стирки еще не пришли. Зайдите в субботу.
— Да у нас билеты на пароход на четверг, не можем мы ждать до субботы!
— А я что могу сделать? Нету старых!
— Давайте новые, мы ничего против не имеем, - смеемся мы. - Или новых тоже нет?
— Почему... есть новые...
— Тогда в чем же дело?
— В чем... в чем... ишь, смешно вам, - ворчит Василь Василич и, вздохнув, честно признается: - Жалко...
Почему жалко именно штормовки, а не другие, гораздо более дефицитные вещи? Сколько мы ни ломаем себе голову, ответа не находится. Наверно, кладовщик - это не только должность, кладовщик - это еще и призвание, и Василь Василич видит в своем деле такие детали, которые простым смертным уразуметь не дано.
После склада остается еще масса проблем, причем проблем древних, как сама геология. Каждый геолог знает: поиски нефти начинаются с поисков сапог. Поиски алмазов - тоже. Потому что никакое полезное ископаемое нельзя искать босиком. Как это ни странно, сапожная проблема создана совсем не нехваткой сапог. Спросите любую женщину-геолога, обувь какого размера она носит, и вы услышите в ответ что-нибудь вроде:
— В городе тридцать четвертый, в поле - сорок второй.
Индустрия сапог очень любит сорок второй размер и в этом отношении является однолюбом завидного постоянства. И все-таки женщинам легче. Используя вместо портянки телогрейку, они как-то выходят из положения. А попробуйте обуть в сапоги сорок второго размера бравого молодца с ногами сорок пятого! Побегав по инстанциям, вы наконец заручаетесь долгожданной визой: "Разрешаю купить сапоги нужного размера за наличный расчет". Но не тут-то было. Пара сапог стоит десять рублей семьдесят копеек, а счета принимаются к оплате на сумму не выше пяти рублей.
— Девушка, а нельзя мне купить сегодня один левый сапог, а завтра - правый, - уговариваете вы продавщицу. Ревизия зорка, сразу раскусит, что два счета в один день - это один счет, просто разбитый на два. Ее такими детскими уловками не проведешь! Но и девушка не из доверчивых.
— А вдруг вы завтра за вторым сапогом не придете, что я тогда с ним делать буду?
— Как же это не приду, зачем мне один-то?
— А вдруг вы под машину попадете?
В конце концов решается и эта проблема. Как? С удовольствием расскажу, но только по истечении двадцатилетнего срока давности, когда я твердо смогу считать, что это финансовое преступление осталось безнаказанным.
Но сапоги для нас сейчас не самое главное. Гораздо больше нас беспокоит другое - люди. Каждую весну к нам приходят самые разные кандидаты в рабочие.
Обычная категория жаждущих просто заработать для нас отсутствует - эти, если и случайно забредут, то уходят сразу же, услышав ответ на первый вопрос: "А сколько я буду получать?" Вот и остаются на нашу долю только любители экзотики и те, кому деваться больше некуда.
Бич. Это русское слово, которым на Камчатке называют всех, кто не держится долго на одном месте, оказывается, означает просто-напросто "берег", да еще в переводе почему-то с английского. Так раньше называли в портовых городах матросов, нанимающихся до ближайшего берега.
Бич в геологическом отряде - это совсем неплохо. Единственное неудобство - планировать маршруты приходится так, чтобы до ближайшего магазина оставалось не меньше одного дневного перехода. В камчатских условиях это несложно.
Найти бичей можно около порта. На скамеечке сидит человек, кого-то ждет. В порту морякам выдают зарплату. Вот один из них проходит мимо скамеечки.
— Эй, поди сюда!
"Эй" подходит.
— Дай три рубля.
Дает.
Помнится, впервые увидев такую сценку, я рассказал о ней моему знакомому моряку с дипломом специалиста.
— И чего ты удивляешься. Я тоже, бывало, на бичу сидел.
"На бичу", оказывается, могут сидеть и люди, не выходившие в море ни разу в жизни.
На своей автобазе Иван Лексаныч был одним из самых дисциплинированных, самых непьющих шоферов - ни одного лишения водительских прав за двадцать пять лет работы. Нельзя сказать, чтобы он совсем не пил, просто у него была в этом своя стройная система:
— За рулем, конечно, ни грамма. Ну, и в выходной тоже надо пить с умом. Если я, к примеру, пью утром, ну, в обед, то можно и пол-литра, и литр выпить, только потом обязательно покушать как следует. А попробуй вечером, часов в десять или же в восемь, попробуй пол-литра выпей, утром первый же постовой остановит. Нет, с шести и до восьми больше стакана нельзя, а после восьми и вообще не надо. И в понедельник я не тороплюсь выезжать из гаража - полезу карданы прошприцую, рулевую тягу проверю, а к одиннадцати меня хоть на любой "раппопорт" ставь...
Поэтому на базе Иван Лексаныч считался самым безаварийным шофером. Его уже собирались поздравлять с двадцатипятилетием безупречной шоферской деятельности, но... конь о четырех ногах, и тот спотыкается. Споткнулся и Иван Лексаныч. Точнее, перевернулся вверх колесами, перевернулся в выходной, именно в тот день, когда он, по незыблемой шоферской традиции, был "выпимши".
Вылез Иван Лексаныч и стал ждать какую-нибудь машину, чтобы поставили его на колеса. Наконец дождался, поставили, но особой радости он от этого не испытал - машина оказалась из милиции. Все было ясно, реакции "раппопорта" и не потребовалось.
— Они тоже ведь хитрые: когда с шофером разговаривают, всегда под ветер становятся, а у меня тогда и против ветра несло.
У Ивана Лексаныча отобрали права, предоставив на целый год неограниченную возможность выпивать не только по выходным. После этого ему было все равно где работать, а по нашему календарю как раз начиналась весна. Так он попал к нам.
Романтики. Каждую весну тысячи физиков и лириков переквалифицируются во флибустьеров и авантюристов. Спасаясь от цивилизации, отправляются они из надоевших цехов, контор и институтов на поиски "мест, где не ступала нога человека". Предел мечтаний романтиков - устроиться рабочими в геологическую экспедицию.
Для нас, геологов, такие рабочие - просто находка. Они умеют буквально все: отрегулировать электронно-вычислительную машину и сыграть с листа девятый каприс Паганини, толкнуть штангу весом в сто восемьдесят килограммов и сделать доклад о международном положении, объясниться с негром на его родном суахили и еще многое, многое другое.
Работа с такими сотрудниками это вовсе даже и не работа, а просто одно удовольствие:
— Простите, что вы сказали? Бросить вьюк? Зачем бросить, разве он нам больше не понадобится?.. Ах, бросить это - значит быстро поднять его на седло... Да-да, конечно, разумеется, я сейчас... Вот только как вы оцениваете такую рифму?.. Мне, право, неудобно, она меня и самого не очень удовлетворяет... Быстрее, а то вы один не удержите? Да, вы правы, пожалуй, действительно не удержать. Я сейчас, вот только запишу эту рифму, хотя она и не из удачных... Куда идти? Простите, не понял... Теперь ясно, иду...
— Вы совсем не умеете планировать маршруты. Надо, чтобы подъемы чередовались со спусками, ровные участки - с пересеченной местностью. А мы все лезем, лезем в какую-то гору. Так ведь недолго и перетренироваться...
— Не надо, подождите, это же такой великолепный ракурс! ...Совсем?.. Зато какой редкостный кадр, да вы цены этому кадру не знаете! Умоляю, это надо продублировать, ну еще хоть разок на другой выдержке... Восхитительно! Сколько экспрессии, какой антураж! Прелесть - вьючная лошадь, летящая в пропасть...
Таким, особенно если они были родственниками знакомых или - не дай бог!- знакомыми начальства, мы обычно говорили:
— Ну конечно с удовольствием... Но только... вакантных мест уже нет...
Среди огромного разнообразия романтиков самым распространенным, пожалуй, является шестнадцатилетний флибустьер.
...Он пришел к нам сам - прочитал объявление: "Требуются рабочие на полевой сезон". На обычный при таком знакомстве вопрос:
— Ты хоть представляешь, чем ты будешь там заниматься? - Женька неожиданно для нас ответил:
— Конечно.
Мы очень удивились - неужели он уже успел поработать в экспедициях?
— Ну, чем?
Женька посмотрел обиженно, что мы, разыгрываем его, что ли? Но ответил уже не так уверенно:
— Ну, как же, говорили нам на уроке, знаю - полезными ископаемыми...
Надо было признать, что на уроке его информировали о геологии приблизительно верно. Но только слишком уж приблизительно.
— С лошадьми дело имел?
Женька помолчал немного, как будто мог что-нибудь вспомнить, потом вздохнул:
— Нет...
— Варить умеешь?
— Это электросварка, что ли? Учили нас на практике. - И уже совсем уверенно, солидно:- Умею.
— Какая там еще электросварка, просто кашу варить?
— А-а-а... кашу... Нет, кашу не умею.
— Стрелять умеешь?
— Умею. Сколько раз с братом на охоту ходил! По тридцать уток приносили.
— По тридцать? Ну-ну... Комаров придется кормить, рюкзак таскать. Не боишься?
— Чего там бояться. Потаскаем.
Сразу же после оформления школьник преображается. Он ходит по городу в сапогах, из-под полы куртки совсем чуть-чуть, но все-таки заметно, высовываются ножны, а когда ветер распахнет полы, то всем прохожим видно, что пояс у него ничуть не уже, чем у самого Бернардо О'Рэйли из "Великолепной семерки".
Всем хорош в поле школьник! Живой, любознательный, на все готовый ради самоутверждения! Но только вот иногда...
Он как будто внимательно и терпеливо выслушивает все поручения:
— ...а после этого напоишь коней.
Прослушав все, он почему-то не торопится.
— Ты что?
— Да мне что-то неохота. Я лучше пойду погуляю...
Но подобные открытия, близкое знакомство с людьми у нас впереди. А пока...
Все готово к отплытию. Получены сапоги и седла и многое другое. Есть рабочие, романтики и бичи в оптимальной пропорции. Иван Лексаныч - шофер первого класса без прав. Женька и Стасик - романтики после девятого класса. Серега - романтик со стажем, закончивший обучение в мореходном училище (правда, неполное) всего за один год.
Отдать концы!