ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
АНДРЕЙ КАЧУРИН.
МАРИЯ ИППОЛИТОВНА — его бабушка.
КЛАВДИЯ БОЯРИНОВА.
ОЛЯ — ее дочь.
ВАЛЕРИЙ — ее сын.
СЕРГЕЙ ИВАСЮТА.
МАКСИМ МИНАЕВ.
ИЛЬЯ ДИЧАЛОВ.
ПОКАТОВ.
ВЕРА ОТОЩЕВА.
НИНОЧКА — почтальон.
Действие происходит в крупном приморском городе Дальнего Востока в 1961 году.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
А н д р е й К а ч у р и н только что проводил гостей — своих товарищей по кораблю, моряков китобойной флотилии. Андрей — высокий, широкоплечий молодой человек лет двадцати восьми. Тяжкая работа китобоя выправила его, закалила. Ледяной ветер морей Антарктики, откуда он недавно вернулся, обжег и вычернил лицо. Рядом с ним его б а б у ш к а.
А н д р е й (переключает магнитофон). Славно посидели.
М а р и я И п п о л и т о в н а (напоминает большую нескладную девочку в белом парике). Это хорошо, что у тебя за шесть дней после возвращения из плавания побывала… уже не помню, какая по счету ватага твоих друзей…
А н д р е й. Ольга вернется к семи.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Почти неделя, как ты дома, а я все ищу тихую минуту.
А н д р е й. Хитрющая старушенция! Ты всматриваешься в мою пиратскую физиономию — начинаю ли я отдыхать после нескольких месяцев моря?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Слишком примитивная схема.
А н д р е й. А, понятно! Андрюшка, внук, не слишком ли пришибает тебя работа китобоя? Остается ли время на стихи, романы, хотя бы по радио музыку послушать… Так?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Провидение на уровне питекантропа.
А н д р е й. Тогда — главное: как тут, Андрюшка, твои делишки, рада ли твоему возвращению одна суровая юная красавица?.. Бабуля, скучала тут Олька без меня?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Да! Исключая последний месяц.
А н д р е й. А что в последний месяц?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Тут ее немножко развлекал этот москвич.
А н д р е й. Отличный парень. Оля меня с ним познакомила.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Да, мне он тоже нравится. Читал здесь лекции. Таким образом познакомился с Клавдией Иосифовной, а потом уже с Олей. Симпатичный, интеллигентный. И все-таки… Хотелось, чтобы ты скорей вернулся!
А н д р е й. Вернулся! Жени-ка ты внучонка, баба Маша!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Жалко.
А н д р е й. Меня, Олю, Максима?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Себя. Впрочем, что ж… буду с утра до вечера в клубе пенсионеров забивать козла.
А н д р е й. Баб-ка!.. Ольга вернется к семи…
М а р и я И п п о л и т о в н а. Прежде чем думать о женитьбе… Ты пытался на этот счет выяснить мнение Клавдии Иосифовны?
А н д р е й. Для нее это не будет новостью.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Я поговорила бы сама, но боюсь напортить… Каким-то чудом задержалась в ней обаятельная простотца… от молодости. А в сущности, весьма сложная натура…
А н д р е й. Я вижу, ты сама ее не жалуешь… Иногда пытаешься «воспитывать».
М а р и я И п п о л и т о в н а. Разложи географическую карту, зажмурь глаза, ткни пальцем — всюду мои воспитанники.
А н д р е й. Неистовая моя бабка… Вспомни, как оно у Толстого: мы любим того, кому сделали что-то доброе.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Толстовская мудрость хороша не для всех случаев жизни. Ты безотчетно добр.
А н д р е й. Восемь месяцев в году я убиваю огромных безобидных животных… Даже религии нашей планеты — лицемерные, лживые, — даже они говорят о любви к ближнему, о прощении, согласии. Неужели мы, новые люди, исповедуем самую суровую веру?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Когда так перепуталось у тебя в голове?.. Нет, нет, ты дашь мне полный рапорт: что ты в последнее время читал, какие фильмы смотрел, с кем общался.
А н д р е й. Бабушка, я взрослый, я женюсь.
Входит С е р г е й И в а с ю т а, молодой человек лет около тридцати, в модном костюмчике, с чемоданом в руке.
И в а с ю т а. Здравствуйте… Если не возражаете, Сергей Матвеевич Ивасюта.
А н д р е й. Таинственная лоция, расшифруйте.
И в а с ю т а. Работник архива, столичная штучка. Разрешите поставить чемодан?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Садитесь.
И в а с ю т а. Собираюсь тиснуть небольшую книжечку, брошюрку для военного читателя.
А н д р е й. И давно вы… тискаете?
И в а с ю т а. Собственно, статейки проходили… кое-где… А книжечку — впервые.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Можно узнать, чему мы обязаны интересом к нам?
И в а с ю т а. Ваша семья имеет к моей брошюре самое непосредственное отношение. Да вы не беспокойтесь, я не писатель!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Жаль, жаль.
И в а с ю т а. Извините, я в том смысле, что ничего от себя выдумывать не собираюсь. Фантазия — страшно рискованная вещь.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Предъявите-ка, дружочек, документ.
И в а с ю т а (предъявляет). Вот, пожалуйста. (Андрею.) А чем вы занимаетесь?
А н д р е й. Я? Собак стригу. Вы знаете, в каждом большом городе есть собачьи парикмахеры… Самая модная стрижка — у пуделей.
И в а с ю т а. Нет, серьезно, что вы делаете?
А н д р е й. Скачут, скачут три ковбоя… «Эй, Джо, сколько будет дважды два?» — «Четыре». Ба-бах, выстрел. Скачут, скачут уже два ковбоя… «За что ты его убил?» — «Он слишком много знал!»
И в а с ю т а. Извините за любопытство.
М а р и я И п п о л и т о в н а (возвращает документ). Спасибо. Меня зовут Мария Ипполитовна Качурина.
А н д р е й. Меня — Андрей Качурин. Я — китобой.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Вы что-то хотите сказать?
И в а с ю т а. Виноват… Я… рассматриваю вас.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Вы опоздали лет на пятьдесят.
И в а с ю т а. Странно, мне кажется, я где-то видел ваши фотографии.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Возможно, в «Учительской газете».
И в а с ю т а. Как интересна жизнь… (Как бы спохватился.) Вы — китобой?!
А н д р е й. Так точно.
И в а с ю т а. Как вы бьете китов?
А н д р е й. Как полагается.
И в а с ю т а. Чуточку подробней. В каких морях?
А н д р е й. Моря Антарктиды.
И в а с ю т а. Так далеко плывете?
А н д р е й. Мы плывем, японцы плывут, норвежцы плывут, американцы плывут, голландцы плывут, англичане плывут — весело.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Так о чем же вы мечтаете тиснуть брошюрку?
И в а с ю т а. Ваш сын, Василий Качурин…
М а р и я И п п о л и т о в н а. Вы что-то знаете о Васе?!
И в а с ю т а. Видите ли…
А н д р е й. Баба Маша, спокойно…
И в а с ю т а. А что известно вам?
А н д р е й. Двадцать лет мы знали только то, что отец пропал без вести. На наш последний запрос — это было с полгода назад — нам ответили, что он погиб в феврале тысяча девятьсот сорок пятого года в фашистском лагере военнопленных. Теперь говорите все, что знаете вы.
И в а с ю т а. Я прошу простить меня, я так неумело и неосторожно начал эту беседу… Мертвые не возвращаются. Однако, если человек отдал жизнь за людей, рано или поздно это становится известно.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Васенька…
И в а с ю т а. Недавно архивом были получены документы… Огромный лагерь смерти. Несколько десятков тысяч узников. Страшные, нечеловеческие условия… И вот, зная о приближении фронта, полковник Василий Качурин готовит восстание. Гениальная конспирация, мужество. Сплотил, вдохновил, поднял тысячи людей… Смертники стали бойцами. Вот о нем я и хочу написать. Все, что можно было узнать в Москве, изучил. Теперь приехал сюда, на родину.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Жить будете у нас.
И в а с ю т а. Правда, мест в гостинице нет… но я имел в виду…
М а р и я И п п о л и т о в н а. В этой комнате обычно живут гости. Хотите умыться с дороги?
И в а с ю т а. Благодарю. А у вас просторная квартира! Сколько комнат?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Пять. Две занимаем мы с Андрюшей. Две — семья Бояриновой. А эту эксплуатируем совместно, как клуб.
И в а с ю т а. Клавдия Иосифовна Бояринова?.. Ваш сын дружил с ней до войны… любил ее?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Да.
И в а с ю т а. И давно живете вместе?
М а р и я И п п о л и т о в н а. С девятьсот сорок седьмого. Была у нее трудная полоса. Неудачное замужество. Вот я ее и приютила: единственная, кроме Андрюши, живая память о сыне.
И в а с ю т а. Клавдия Иосифовна — одна живет или…
М а р и я И п п о л и т о в н а. Двое детей. Дочь Оля, двадцати четырех лет. Сын Валерий, восемнадцати лет.
И в а с ю т а. Извините, пожалуйста, а где ее муж?
М а р и я И п п о л и т о в н а. С мужем, отцом Валерия, она разошлась в том самом сорок седьмом году, когда и появилась в этом доме.
И в а с ю т а. Так что же, у ее дочери и сына разные отцы?
М а р и я И п п о л и т о в н а (неохотно). Видите ли, Оля родилась до замужества Клавдии Иосифовны. Поэтому, когда вы встретитесь с ней, не очень увлекайтесь расспросами.
А н д р е й. В общем, располагайтесь здесь. Где умываться и прочее, пойдемте я покажу. (Показывает, возвращается.) Баба Маша!
Молча они обнялись.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Через двадцать лет…
Входит О л я. Молчаливая, сумрачные глаза под густыми черными бровями. В каждом жесте чувствуется воля, собранность. Зато когда улыбается, удивительно солнечным становится все лицо.
О л я. Добрый вечер. В гастрономе клубника. Откуда-то с юга. Весной пахнет. Это вам, Мария Ипполитовна.
М а р и я И п п о л и т о в н а, взяв пакет, выходит.
А н д р е й. А мне что?
О л я. Трепач. Ты как-то подозрительно светишься. Опять были твои дружки?
А н д р е й. Оля, сейчас в ванной комнате, слышишь, плещется человек из Москвы. Да, приехал к нам. И привез весть о моем отце!
О л я. Жив?
А н д р е й. Нет. Но погиб он героем.
О л я. Расскажи.
А н д р е й. Потом.
О л я (сострадательно). Андрей… ладно, ну… В сквере фиалки расцвели! (Прикасается к щеке Андрея.) Колючий, старикан…
А н д р е й (встряхнулся). Старикан? Когда я подтягиваюсь на турнике, мне кажется, я натягиваю небо себе на голову. Сегодня я во сне видел тебя.
О л я. Как?
А н д р е й. Одно лицо, но как бы в нескольких снимках сразу. Лицо, лицо… Наплывает из темноты и тут же, рядом, второе, третье…
О л я. Вот насмотрелся-то, бедняжка.
А н д р е й. Еще сеанс заказал. Отличный парень этот архивист… А какой любопытный. Знаешь, мы недооценивали эту черту. Любопытство… Что посылает меня в море? Я хочу видеть. Любопытно мне все: люди с незнакомой речью, огромные деревья, усыпанные цветами — розовыми, большими, как подсолнух, женщины в одеждах ярче птичьего оперенья.
О л я. Женщины?..
А н д р е й. Если бы я захотел в карикатуре изобразить человека будущего, я нарисовал бы хитрющую физиономию с длинным-длинным носом, как у Буратино!
Входит почтальон Н и н о ч к а, девушка лет семнадцати, в ярком платочке, повязанном по-бабьи, под подбородком.
Н и н о ч к а. Здрасти.
А н д р е й. Здравствуй, Матрешка.
Н и н о ч к а. Андрей Васильевич, я не Матрешка — я Ниночка. (Подает письмо Оле.) Распишитесь. (Андрею.) Письмо от вас, а вы уже здесь.
А н д р е й. Тсс, Матрешка, не рассуждать. Садись, садись к столу; знаешь, какое у нашей бабки варенье? Вот, быстро хватай ложку и сувай в рот.
Оля распечатывает и читает письмо.
Когда отломишь диплом за среднюю?
Н и н о ч к а. Еще год. Десятый класс.
А н д р е й. Отметки паршивенькие, танцуешь много?
Н и н о ч к а. По способности.
А н д р е й. Заканчивай — и давай в монастырь.
Н и н о ч к а. В женский или мужской?
А н д р е й. Краболовное судно — слыхала? Там обычно женщин работает много. Вот тебе и будет монастырь. Волны да небо месяцев на пять, на шесть. Хочешь не хочешь, а за учебники возьмешься.
Н и н о ч к а. Спасибо. А китобои тоже уходят на много месяцев? Я, пожалуй, в китобои.
А н д р е й. Это почему?
Н и н о ч к а. Там ребята классные.
А н д р е й. Нельзя, Матрешка, у нас мужской монастырь.
Н и н о ч к а. До свидания. Хороших вам вестей!
А н д р е й. Спасибо, сегодня уже были…
Ниночка, помахав рукой, уходит.
О л я (дует на письмо). Горячее.
А н д р е й. Климат — Сингапур.
О л я. А ты помнишь, что написал?
А н д р е й. Конечно, не помню.
О л я. Врешь.
А н д р е й. Мало ли что взбредет в голову, когда возвращаешься из Антарктики, где видишь только айсберги, китов да сдираешь сосульки со щек и бровей.
О л я. А ты вспомни и скажи.
А н д р е й. Ты письмо-то прочитай, там кое-что все-таки есть.
О л я. Вот это кое-что ты мне и скажи — вслух, своим голосом.
А н д р е й. Да ну…
О л я. Я слушаю, я слушаю…
А н д р е й (после паузы). Стоим в Сингапуре. Дома я окажусь раньше, чем придет это письмо. Дурацки современная мода: избегать слов, которые почему-то называются возвышенными… Пусть я покажусь тебе старомодным, но я хочу сказать тебе все…
О л я. Говори.
А н д р е й. Я крепко запомнил тебя маленькой синеглазой молчаливой девочкой. Так крепко запомнил тебя маленькой, что до сих пор оберегаю тебя. Если тебе это хоть немножко поможет, я с тобой всюду: когда идешь по темной улице ночью и тебе страшно, когда собираешься выступать на комсомольском собрании и пересыхает в горле, когда ты далеко заплываешь и остается мало сил, чтобы вернуться к берегу.
О л я. Хорошее письмо… Ты помнишь — мы бежали, опаздывали на электричку? И у меня лопнул ремешок на босоножке. Ты очень смешно связывал ремешок, зубами.
А н д р е й. Сингапур вовсе не бананово-лимонный, он синеглазый. Все женщины там похожи на тебя, все, даже самые смуглые, самые узкоглазые. Я привезу тебе самое красивое во всей Индии сари, я купил его в Калькутте. В тот день, когда ты получишь это письмо, надень сари, и ты сразу докажешь, что даже в Индии, где множество красивых женщин, нет красивее тебя…
О л я. Тоже верно.
А н д р е й. Извини, я кажется, говорю не совсем то, что написал…
О л я. Мы же не буквоеды!
А н д р е й. Оказывается, ты можешь появляться, когда я тебя позову, и тебе не мешает расстояние, погода. Если бы вслед за нашим кораблем пройти с каким-либо необыкновенным фотоаппаратом, я уверен, можно было бы сфотографировать тебя на срезе ледяной горы, в темной ночной волне за бортом… Это, может быть, лишь десятая доля письма.
О л я. Пусть это будет миллионной долей, не возражаю. Остановись, что ты так забегал?!
А н д р е й. Мне кажется, я должен поговорить с твоей мамой, как ты думаешь? Даешь «добро»?
О л я. Даю.
А н д р е й. Бабушка — «за».
О л я. Ну, если бабушка…
А н д р е й. Все ясно: бабушка — «за»! (Целует Олю.)
Входит И в а с ю т а.
И в а с ю т а. Я… можно сказать… освежился… Извините… Сергей Ивасюта.
О л я. Ольга.
А н д р е й. Дочь Клавдии Иосифовны. Семь часов в сутки варит уху.
И в а с ю т а (наивно). Зачем так много?
А н д р е й. Техник-технолог на рыбоконсервной фабрике.
И в а с ю т а. И все вместе в одной квартире… Здесь может быть два варианта: или дружба и любовь, или вражда на коммунальной почве.
А н д р е й. Мы живем по второму варианту. Опять, девушка, вы забыли подтереть пол в ванной комнате.
О л я. А вы вечно читаете… в местах общего пользования!
А н д р е й. Но когда вы садитесь на телефон…
Появляется К л а в д и я Б о я р и н о в а — энергичная, красивая женщина. Ей лет сорок пять, но можно дать и значительно меньше. В ее повадке ощущаются черты человека, привыкшего быть на виду. Однако говорит она тихо, даже подчеркнуто скромно. Иногда нет-нет да и мелькнет задушевная интонация. Со свойственным ей артистизмом мгновенно подстраивается к стилю разговора собеседника. Одета со вкусом, чувствуется, что следит за своей внешностью и слишком хорошо знает, что она нравится мужчинам. Курит. Вслед за ней входит ее сын В а л е р и й — крепкий парень лет восемнадцати. Если к нему присмотреться, обнаруживается бесшабашное, даже какое-то шалое выражение глаз. Странно и несколько забавно и то, что он держится с надменностью, неожиданной для его возраста.
К л а в д и я. Здравствуйте. Бояринова.
И в а с ю т а. Ивасюта. А я вас представлял старше… И не такой красивой.
Входит М а р и я И п п о л и т о в н а.
К л а в д и я. Когда же вы успели подумать обо мне?
И в а с ю т а. Да вот, когда начал заниматься судьбой полковника авиации Василия Качурина… Я нашел ваши письма.
К л а в д и я (с легкой иронией и тревогой). Ох, как романтично…
И в а с ю т а. Его самолет сбили над оккупированной территорией Белоруссии. Много позже в белорусских лесах нашлась его полевая сумка-планшет. Так ваши письма оказались в архиве. А я — архивный работник.
К л а в д и я. Письма… Как говорит поэт: мы все в это время любили… Что ж, рада познакомиться. Мой сын Валерий.
И в а с ю т а. Рабочий, студент?
В а л е р и й. И то и другое. Активно стираю грань. Будущее принадлежит молодежи. (Андрею.) А что ты смеешься? Это, кстати, кто сказал? Молчишь? Двойка по…
К л а в д и я (прерывает). Помолчи, Валерий.
М а р и я И п п о л и т о в н а (с грустной улыбкой). Социально запущенный ребенок.
К л а в д и я. Не успевает отдыхать. Работает на судоремонтном, учится, а еще — активный член заводской народной дружины.
В а л е р и й. Порядок — фундамент общества. И вообще я не люблю, когда блохи кашляют.
И в а с ю т а. Скажите, пожалуйста, сохранились ли у вас какие-либо материалы? Особенно интересно все то, что характеризует Василия Качурина как человека, так сказать, личную жизнь, молодость…
К л а в д и я (осторожно). Вас это интересует в связи с…
И в а с ю т а. Собираю материал. И вот занимаюсь истоками.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Товарищ Ивасюта специально командирован. (Ивасюте.) Все, что у нас сохранилось, — все в вашем распоряжении, Сергей Матвеевич. Письма разных лет, дневники, фотографии…
И в а с ю т а. Давайте, пожалуйста, давайте мне все это скорей.
А н д р е й. Есть! Бабуля, пойдем пороемся в твоих тайничках.
И в а с ю т а. Вот это оперативность!
А н д р е й и М а р и я И п п о л и т о в н а выходят.
В а л е р и й. Заграничное письмо? Покажи! От кого?
О л я (направляясь к выходу). От папы римского.
В а л е р и й. Покажи, покажи, Олька! (Уходит вслед за Олей.)
И в а с ю т а. Мне не терпится поговорить. Тихо, раздумчиво, не торопясь… Извините, пожалуйста, мой потребительский подход. Все-таки дело есть дело.
К л а в д и я. Трогательное вы существо, Сергей Матвеевич. Сколько вам лет?
И в а с ю т а. Двадцать девять; но все почему-то дают меньше.
К л а в д и я. Сергей Матвеевич, дорогой мой, я предоставлю вам некоторые материалы, с удовольствием… Но приоткройте мне, пожалуйста, ваш взгляд на судьбу Качурина. То есть, я хотела бы понять… А может, не нужно перегружать вашу память подробностями?
И в а с ю т а. Больше, больше подробностей! Это мне и надо. Даже маленькие подробности жизни такого человека…
К л а в д и я. Какого «такого» человека?
И в а с ю т а. Я иду по следам бессмертного героизма. Василий Качурин совершил свой подвиг в плену, в нечеловечески тяжких условиях.
К л а в д и я (с подъемом). Да, да, он всегда был какой-то необыкновенный.
И в а с ю т а. Когда вы с ним познакомились, Клавдия Иосифовна, скажите, пожалуйста?
К л а в д и я. С удовольствием. В сороковом году. Уже тогда он был известный летчик, орденоносец, воевал в Испании.
И в а с ю т а. Простите, он тогда был женат?
К л а в д и я. А?
И в а с ю т а. Он тогда был женат?
К л а в д и я. Нет. Жена его умерла двумя годами раньше. Андрюше уже было четыре года, а Олечке…
И в а с ю т а. И вы… вы… стали его женой?
К л а в д и я. Как вам сказать… Василий вечно кочевал с аэродрома на аэродром… финская война, потом началась Отечественная… Но в общем, конечно… Да вы почитайте его письма ко мне! Конечно, фактически я была его женой! Без формальностей, правда. Согласитесь, ведь регистрация брака далеко не самый верный признак супружества.
И в а с ю т а (глубоко увлечен). Спасибо, спасибо. Его письма. (Делает пометку в блокноте.) Брошюра моя — лишь первая ласточка. Подвигом Качурина заинтересовались кинематографисты. Мне думается, о нем создадут фильм, только бы хороший…
К л а в д и я. Я предоставлю все, все материалы!
И в а с ю т а. Возможно, ему даже поставят памятник в вашем городе.
К л а в д и я. Да? А я могла бы подсказать скульптору! У него была… знаете, когда он улыбался… появлялась такая характерная складочка… Вот здесь. (Показывает.) Она не всегда получалась на фотографиях.
И в а с ю т а. Как хорошо вы волнуетесь! Жаль, что вы не носите его фамилию.
К л а в д и я (в высшей степени возбуждения). Ну, это же формальность, пустяк! Ведь я вам говорю… Если воздух, полет были его стихией, то его сердцем была я… Мне могла бы позавидовать сама Беатриче, воспетая Данте… А мою Олечку… Бывало, возьмет на руки… возится с ней, ну прямо как с родной… (Замолчала вдруг, как бы захлебнулась, осененная мыслью. Отошла, утирая слезы, закурила.) Простите… Как глупо все это получилось, глупо, что мы тогда не зарегистрировались! Носили бы теперь гордую фамилию — память о героическом отце…
И в а с ю т а. Простите… в каком смысле — отце?..
К л а в д и я. В самом прямом! Он — отец. В общем, Олечка — наша дочь… Вот, открылась, вам — первому.
И в а с ю т а. И вы скрывали?
К л а в д и я. Да. Были причины, были… Я объясню вам… если хотите — всем! Его дочь должна носить его фамилию. Иначе — просто несправедливо! Поверьте, в его славе есть частица и моей души. Я буду ходить к памятнику… Мы будем ходить вместе с дочерью… И — розы, свежие розы даже холодной зимой будем приносить ему… Вы для меня — совершенно незнакомый человек… Ну, милый, милый! — но совершенно незнакомый, и я открываю вам затаенные глубины души… И как это вы меня к себе расположили?
Входят М а р и я И п п о л и т о в н а и А н д р е й.
А н д р е й. Мы для вас кое-что подготовили, Сергей Матвеевич. Когда посмотрите?
И в а с ю т а. Когда угодно.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Объединимся за чаем, ради гостя?
К л а в д и я. Замечательное предложение.
Входит О л я, одетая в сари.
А н д р е й. Здравствуй, Калькутта!
К л а в д и я. По какому случаю, Ольга?
О л я. Андрюшин подарок.
М а р и я И п п о л и т о в н а (ласково улыбнулась Оле). Помоги мне собрать на стол.
К л а в д и я. Выпьем чайку, а потом у меня еще одно дело. Иностранные женщины приехали. После спектакля в театре будет дан ужин, а я должна быть хозяйкой за столом.
А н д р е й. Значит, вы сразу после чая уйдете? А мне очень хотелось бы с вами поговорить, Клавдия Иосифовна.
К л а в д и я. О чем, Андрюша?
А н д р е й. Вы, наверное, догадываетесь. А то, знаете, кончится отпуск, снова уйду надолго в море…
К л а в д и я (уходя от разговора). А вот и чай.
Входит В а л е р и й.
В а л е р и й. Чай? Я здесь! (Садится к столу.)
И в а с ю т а. Странно получилось… Соседа по самолету укачивало, и он спасался: всю дорогу пел, что-то рассказывал. Я, из сострадания, только слушал. Меня и укачало. Мне бы чаю покрепче.
В а л е р и й. Вот интересно. Все почему-то едят ветчину без сала. Если собрать обрезки со всех столов города, можно выручить большие денежки!
К л а в д и я. Помолчи, Валерий…
И в а с ю т а. Андрей, вы хорошо помните отца?
А н д р е й. Такое впечатление, будто он прилетал и улетал, а мы только и делали, что встречали его и провожали.
К л а в д и я. Судьба военного летчика.
В а л е р и й. Один поэт, какой-то молоденький, местный, забыл фамилию, на днях взобрался на скамейку в парке культуры и давай шпарить стихи. Подошли мы с приятелем да ка-ак заломили поэтику ручонки… А чудаки в отделении милиции тут же отпустили. Смешно!
К л а в д и я. Тороплюсь… Как бы иностранные женщины не оказались за столом без хозяйки! Кстати, Сергей Матвеевич, на этой встрече будет редактор нашей краевой газеты. Я могла бы переговорить с ним. Мне кажется, следовало бы поднять имя Василия Качурина в печати. Мы могли бы написать с вами вместе. Литературно обработали бы кое-что из того, что расскажет Мария Ипполитовна. А я поделилась бы воспоминаниями о моем муже и отце моей дочери.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Клавдия, о ком ты говоришь?..
К л а в д и я (значительно). Простите, Мария Ипполитовна, нему открыла первому… Оленька, Ольга, твой отец — легендарный герой войны, Василий Качурин.
О л я. Мама?!
В а л е р и й. Хо-хо!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Ай-яй-яй!
К л а в д и я. Ваш приезд, Сергей Матвеевич, откровенная минута… воспоминания…
И в а с ю т а (встает из-за стола). Разрешите мне… я должен, понимаете ли, часам к десяти… в общем, я вернусь через час-полтора, если можно?
К л а в д и я. Сергей Матвеевич, вы стали невольным свидетелем наших интимных дел…
И в а с ю т а. Извините… Через час-полтора… (Уходит.)
В а л е р и й. Сенсация мирового масштаба!
К л а в д и я. Валерий!
В а л е р и й (уходя). Андрюша, я счастлив, братишка!
О л я. Это неправда, мама!
К л а в д и я. Как ты можешь?.. Матери! В такую минуту. Я ухожу, Ольга, не жди меня, я вернусь поздно. (Уходит.)
О л я, в слезах, убегает.
А н д р е й. Баба Маша?! Неужели это правда?..
М а р и я И п п о л и т о в н а. Чудовищная выдумка…
А н д р е й. Черт возьми, как же быть?!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Самое время, дружочек, сделать что-либо доброе Клавдии Иосифовне! Вспомни Толстого.
А н д р е й. Чингисхана, бабушка! Чингисхана!
Гаснет сеет. Затем мы видим К л а в д и ю. Она у телефона. В ее повадке ощущаются новые черты; она как бы угнетена бременем славы, полна сознания своей правоты и, пожалуй, сама успела поверить в собственную ложь…
К л а в д и я. Три дня, Иванушка… три дня глубокой печали… Воспоминания… Как подземные воды точат душу. (Громче.) Душу точат. Ах, как отринуть?.. Жизнь, только жизнь все поставит на место. Я чувствую небывалую ответственность. Будто он, Василий, приказывает: то, что в мирной жизни не успел свершить я сам, сделай ты, масштабно, ярко! Но я вдруг обнаружила, что беспомощна, как девчонка… Мне намекают, не далее как вчера, пока не скажу кто: не упускайте возможности, Алфимова из крайисполкома уходит на пенсию. Казалось бы, я… конечно! И тот же деловой профиль: культура… Иванушка, я не смею даже намекать. Слишком высоко то имя, которое я теперь ношу. А кроме того, я полагаю, теперь я вправе надеяться, что все произойдет без моих усилий… Ты?.. Что ж, толкни осторожно, если можешь… Целую тебя. (Опускает трубку.)
Входит В а л е р и й.
В а л е р и й. Мать, Ольга теряет остатки скудного разума. Швырнула в меня томом энциклопедии!
К л а в д и я. Извини ее, повышенная нервозность.
В а л е р и й. Я ей говорю: отпуск у Максима кончается, уедет в свою Москву — и гуд-бай… А она в меня — томом… А почему бы ей не поехать с Максимом?! Взяла бы отпуск… Ты знаешь, сколько Максим монеты зашибает? Заглянул я как-то случайно в его партбилет…
К л а в д и я. Каким образом?
В а л е р и й. Самым простым. Висел пиджак на стуле…
К л а в д и я. И ты посмел?! Это же гнусно, пойми.
В а л е р и й. Начинается проповедь… Хорошо, пиджак на стуле не висел, и я никуда не заглядывал.
К л а в д и я. Валерий! Ну-ну, начал — так рассказывай.
В а л е р и й. Глаза на лоб полезли… что ни месяц — триста, триста пятьдесят рублей. А за декабрь прошлого года — сразу четыре тысячи. Это же новыми! Изобретение какое-нибудь.
К л а в д и я. Человек он, безусловно, порядочный. Вот поедет ли с ним Ольга — да, вопрос. А хорошо бы, очень… Это сразу разрядило бы тут атмосферу.
В а л е р и й. Мамаха, мне пора в дружину. Патрулирование улиц. (Уходит.)
Входит А н д р е й.
К л а в д и я (вслед). Счастливо, сынок. (Подходит к Андрею.) Что читаешь, Андрюша?
А н д р е й (отчужденно). Достал в библиотеке. Физиономика.
К л а в д и я. Размах бровей индивидуума… складки рта…
А н д р е й. Изучаю фотографии Ольги. Сравниваю с моим лицом, с фотографиями отца. Я стал в тысячу раз внимательнее к тому, как люди говорят, как смотрят, как улыбаются, как отворачиваются, умолкают, как опускают глаза, как они ходят, сидят, здороваются…
К л а в д и я. Андрюша, значит, не только бабушка, но и ты не веришь мне?!
Входит М а р и я И п п о л и т о в н а.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Гудуть мои ноженьки… (Садится.) Здравствуй, невестка.
К л а в д и я. Добрый день, мама. (Уходит.)
А н д р е й (нетерпеливо). Данные твоей разведки? Выкладывай, бабуля.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Пить хотца.
А н д р е й (подает воду). Четвертые сутки — и никакого просвета… Ольга на себя непохожа… Украдкой выскальзывает и бежит на работу… Вчера вечером подстерег ее. Вырвалась, заплакала. Сказала: если я буду ловить ее — перестанет появляться дома, будет жить у подруг.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Это понятно.
А н д р е й. Ты была в депо?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Была. Проникла. Ползала там по-пластунски… Стоит перед глазами молодой, красивый парень, кочегар… Запомнила — Илья. А фамилия? Как-никак двадцать четыре года отстукал век… Вот и перебрала я со старыми паровозниками всех тех, кого зовут или звали Ильей…
А н д р е й. И — не нашла?
М а р и я И п п о л и т о в н а. И нашла, и не нашла… Мужчина лет под пятьдесят. Лучший машинист депо, Илья Дичалов. Все, все ему выложила, на уровне самого доходчивого психологизма. А он — ни звука! Чугунный, литой. Закатит глазищи, что-то свое соображает… сокровенное…
А н д р е й. Так, может, Илья, да не тот?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Тот, узнала я его. Ходил, гулял с Клавдией. А потом Клавдию к Васе ревновал. Тот!
А н д р е й. Баба Маша, мне бы с этим Ильей Дичаловым поговорить по-мужски?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Видно, не миновать, поговори. Ай да Клавдия свет Иосифовна… Увидела цель — и сразу, без колебаний… Давно, давно я замечала в ней такое, что меня настораживало… Я старалась, думала — худшие черты уйдут с годами. Нет, наоборот, с каждым годом она теряла все то живое, горячее, что было в ее душе…
Входит И в а с ю т а.
И в а с ю т а. Можно или еще нельзя?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Где же вы бродяжили почти четверо суток?
И в а с ю т а. В Уссурийске был.
М а р и я И п п о л и т о в н а. А мы даже в милицию, в бюро происшествий звонили.
И в а с ю т а. Хлопот вам добавил, простите.
М а р и я И п п о л и т о в н а. В самом деле, ушел человек, сказал — вернется через час-полтора… и — канул.
И в а с ю т а. Здесь у вас тогда такой разговор пошел, что я, понимаете ли… Все живы, все здоровы?
М а р и я И п п о л и т о в н а (не ответила, пожала плечами). Так и были в Уссурийске?
И в а с ю т а. А что? Деньги, документы — в кармане. Все остальное здесь (стучит по лбу) и здесь (показывает записную книжку). Юность Василия Качурина — целая поэма. Побывал в удэгейской деревне на реке Бикин. Сунулся в тайгу с двумя студентами-удэгейцами… Иду, ружьишко наготове. Мечтаю: хотя бы издали тигр или кабан показался. Нет, не удостоили.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Ваше счастье. Хотите умыться с дороги?
И в а с ю т а. Боюсь, вокруг меня в ванной комнате образуется болото. Я одичал. Для зоологов мое состояние — научная находка.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Идите, образуйте болото.
И в а с ю т а (подвигается к Андрею). Андрюша, ну как вы тут, а?
А н д р е й. Здравствуйте, историк.
И в а с ю т а. Честно говоря, я почувствовал фальшь…
М а р и я И п п о л и т о в н а. Когда умоетесь и сможете меня выслушать, я вам все доложу.
Входит М а к с и м М и н а е в.
М а к с и м. Здравствуйте. Ландыши для Ольги. А это вам, Мария Ипполитовна. (Отдает ей сверток.)
М а р и я И п п о л и т о в н а. Спасибо, Максим.
А н д р е й. Бабуля, поставь цветочки в уксусную эссенцию.
М а р и я И п п о л и т о в н а выходит.
Знакомьтесь. Тоже москвич.
И в а с ю т а. Сергей Ивасюта.
М а к с и м. Максим Минаев. Ольга дома?
А н д р е й. Да. Максим, пойдемте лучше прогуляемся, поговорим.
М а к с и м. Если бы можно — после…
И в а с ю т а. Виноват. Я как-то забыл, что я тут… (Быстро уходит.)
М а к с и м. Я все-таки хочу поговорить с Ольгой. Жил я себе, жил. И вот — отпуск… и застрял… При моем постоянстве скучном, это уже наверняка в последний раз. Я знаком с Ольгой сорок шесть часов, тридцать две минуты, восемь — одиннадцать секунд. Из этой колоссальной суммы времени я пробыл наедине с ней всего один-два часа. Коэффициент ничтожный.
А н д р е й. Сегодня вы коэффициент не увеличите.
М а к с и м. Почему?
А н д р е й. Если она не хочет видеть даже меня, родного брата своего, то вас и подавно! Какой-то чужой человек, физик из Москвы.
М а к с и м. Брат? Кто? Вы? Ничего не понимаю.
А н д р е й. Родство свалилось на мою голову, как кирпич с тринадцатого этажа.
М а к с и м. Какие-то загадки…
А н д р е й. Пойдемте в кафе на уголочке. Посидим. Разгадаем. Считайтесь. Брат невесты. Фигура. Считайтесь, несмотря на ваше московское происхождение и могучее общественное положение папаши.
М а к с и м. Мне это надоело в Москве. «Ах, этот Минаев — не сын ли большого Минаева?» — «Сын, сын». Все, чего я добиваюсь адским трудом, рассматривается под одним углом зрения: сам или папаша.
А н д р е й. Протест принимается. Пошли, москвич, полный вперед!
М а к с и м. Хорошо, только я вернусь.
А н д р е й. Увидим. (Задержался, роется в кармане.)
М а к с и м. Деньги есть.
А н д р е й. Деньги! Я смотрю, не забыл ли я захватить яд. (Уходит с Максимом.)
Входит О т о щ е в а, одетая весьма скромно. В руках потрепанный портфель и авоська. Присела, достала из портфеля бумаги. Удивленно приподнялась, увидев входящую М а р и ю И п п о л и т о в н у.
О т о щ е в а. Мария Ипполитовна…
М а р и я И п п о л и т о в н а. Что-то, как говорится, не узнаю тебя, сердечная…
О т о щ е в а. Нижне-амурский детский дом помните?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Году, если не ошибаюсь, в тридцать девятом…
О т о щ е в а. Вы туда учительским опытом приезжали делиться. Помните, мы вас там в почетные пионеры принимали?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Конечно, помню. Галстук храню до сих пор.
О т о щ е в а. Я вам галстук повязывала!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Милая ты моя…
О т о щ е в а. Ученица четвертого класса пионерка Верочка Отощева. (Поднимает руку в салюте.) К борьбе за дело Ленина будьте готовы…
М а р и я И п п о л и т о в н а. Хотелось бы вежливо соврать, но ваши дети, если они есть, вероятно, старше той пионерочки.
О т о щ е в а. И дети есть… и муж есть. А вы, значит, в одной квартире с Клавдией Иосифовной? Я к ней. Вот уже год, как работаю под ее началом. Пришла план лекций согласовать. Дома она?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Нет.
О т о щ е в а. Может, вы хотите посмотреть, какой умной стала пионерочка?
М а р и я И п п о л и т о в н а (просматривая бумаги). Где училась?
О т о щ е в а. Хабаровский институт окончила. Работала в районе. Сюда переехала — мужа лечить. Тут врачи лучше.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Что у него?
О т о щ е в а. Болезнь крови.
М а р и я И п п о л и т о в н а. А вы-то что думаете об этом плане лекций?
О т о щ е в а. Так… в том русле, как Клавдия Иосифовна рекомендовала, думаю, все в порядке.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Вы хоть сколько-нибудь знакомы с положением дел в нашем крае?
О т о щ е в а. Да… приблизительно.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Сельскохозяйственные районы нашего края, транспорт, связь еще не оправились от последствий тайфуна. Я побывала в одном селе. Затопило водой не только хлеба, сою, рис, даже верхний плодородный слой смыло… Не хватает рабочих рук на заводах, в деревне, на рыбных промыслах… Верочка, теперь посмотрите на этот план лекций. Отражает ли он действительность? Сплошной трезвон.
О т о щ е в а (перелистывает план). Я ведь… согласно указаний…
М а р и я И п п о л и т о в н а (строго). Верочка Отощева…
О т о щ е в а. Да, план… какой-то парадный.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Салют. (Выходит.)
Входит К л а в д и я.
К л а в д и я. Отощева? Здравствуйте.
О т о щ е в а. Здравствуйте. Я с планом, Клавдия Иосифовна.
К л а в д и я. Оперативно, молодец, Верочка. Давайте посмотрим.
О т о щ е в а. Плана-то, в общем, нет…
К л а в д и я. А говорите — пришла с планом…
О т о щ е в а. Вот набрасывала… как вы велели… кое-что.
К л а в д и я. Скромность вас одолела, Верочка.
О т о щ е в а. Клавдия Иосифовна, а что бы наш план сделать как-то поближе к жизни?
К л а в д и я. Обязательно. Правильно, молодец. Вот так: «Сельское хозяйство края на новом подъеме». А лектор — Иванищев — как раз все может увязать. Он человек опытный. Заведовал кафедрой в сельскохозяйственном институте.
О т о щ е в а. Как же так, Клавдия Иосифовна? Сельское хозяйство края, говорят, еще не оправилось от последствий тайфуна…
К л а в д и я. Говорят? Кто? Где? Слухи — это еще не лучшее средство информации. Доходит?
О т о щ е в а. И остальные темы, Клавдия Иосифовна, так же разработаны.
К л а в д и я. Что ж плохого? Лекция должна вдохновлять. Иначе и слушать нечего.
О т о щ е в а. Что ж у нас получается? Очень парадно… Тра-та, тра-та-та. (Тише). Тра-та-та, тра-та-та.
К л а в д и я. Странная вы какая-то сегодня, Верочка. Рассуждаете как-то безответственно.
О т о щ е в а. Целый год я вам поддакивала. Сегодня не могу. Мне совестно.
К л а в д и я. Вы что, не хотите работать?..
О т о щ е в а. Кто? Я? Что вы, Клавдия Иосифовна… но есть же принципы. (Вдруг надломилась под взглядом Клавдии.) Может, я чего-то не знаю, не посвящена… простите меня. Я хотела как лучше.
К л а в д и я. В общем, так. Забирайте план, договаривайтесь с лекторами. Увязывайте сроки выезда. Вы это можете, Отощева. И — учтите.
О т о щ е в а. Учту, Клавдия Иосифовна. Учту.
К л а в д и я. Ну, дошло?
О т о щ е в а. Спасибо, Клавдия Иосифовна. Дошло.
К л а в д и я (с улыбкой). Идите, мыслительница.
О т о щ е в а, вся поникшая, собирает бумаги в свой потрепанный портфель. Уходит.
(У телефона.) Говорит Бояринова. Я оставила список книг…
Входит Д и ч а л о в.
Как, уже? Подобрали, для меня персонально?.. Что ж, против такого отношения, как рядовой читатель, я не возражаю. (Опускает трубку.) Илья?!
Д и ч а л о в. Здравствуй, Клава.
К л а в д и я. Ты чего пришел?
Д и ч а л о в. Так, значит, и живешь… Давай потолкуем.
К л а в д и я. Столько лет держал слово — и вдруг явился. Старуха пронырливая, как бы не вошла.
Д и ч а л о в. Мать Качурина? Старуха что надо.
К л а в д и я. Ты что, с ней знаком?!
Д и ч а л о в. В депо как-то наведалась…
К л а в д и я. К тебе, в депо?
Д и ч а л о в. Зачем — ко мне? Беседу с молодежью проводила, с теми, кто работает и учится. Ребята — в восторге.
К л а в д и я. И с тобой говорила?
Д и ч а л о в. Не-ет, я-то ведь перестарок.
К л а в д и я. Когда ж она приходила в депо?
Д и ч а л о в. Да уж и не помню, Клава…
К л а в д и я. В общем, так. Ты за Олечку не беспокойся, я о ней заботилась и впредь позабочусь.
Д и ч а л о в. Хожу, как всегда, к консервной фабрике. Стою на трамвайной остановке, смотрю. Выходит, бывало, веселая, переговаривается с подругами. А в последние дни совсем другая стала девчонка… Так и хочется подойти. Расспросить, утешить…
К л а в д и я. Да ты что? Все в порядке. Жива, здорова.
Д и ч а л о в. Давно молчу, как ты приказала. Но ежели ты мое молчание хочешь во вред обернуть…
К л а в д и я. Илюша?..
Д и ч а л о в. Ты называй себя женой хоть Александра Невского! Но чтоб дочке от этого никакого урону не было.
К л а в д и я. Откуда такое?! Глупенький, надумал же! (Обнимает Дичалова.) Синеглазый, кудлатый мой кочегар… Плечи крутые…
Д и ч а л о в. Ох, баба…
К л а в д и я. Я любила тебя. Больше уж никого так не любила.
Д и ч а л о в. Клава, я один живу, бобылем. Молодая ты еще, вот что!
К л а в д и я. Ой, молодая… Самой молодой с тобой я была, Илья. Первый ты был у меня. Скажи, а ты был со мной счастлив?
Д и ч а л о в. Я и теперь этим счастлив.
К л а в д и я. То-то!
Д и ч а л о в. Помнишь тот вечер, где познакомились? А ты еще в пляс пустилась, веселая была.
К л а в д и я. Веселая. Да что вспоминать. Выросли мы.
Д и ч а л о в. Я уж иной раз так думаю. Я — простой машинист, ты высоко пошла… Может, от этого и мое горе? А иной раз, когда тоска сильно схватит… хоть бы с ней случилось что, пусть бы под уклон ее снесло, чтоб она навсегда утеряла свою высоту! Прости, и так думаю.
К л а в д и я. Со мной ничего такого не случится. А ты, Илья, держись! Ты сильный, Илья, волевой человек.
Д и ч а л о в. И в депо не на последнем счету.
К л а в д и я. Молодец. А вот сплетням, болтовне всякой — не верь. (Целует Дичалова.) Ну иди… иди…
Д и ч а л о в. До свидания, Клава!
Входят А н д р е й и М а к с и м. Д и ч а л о в уходит.
М а к с и м. Какое лицо у этого человека… Кто он?
К л а в д и я. Родственник… дальний.
М а к с и м. Глаза… Кого же он напоминает?..
А н д р е й (также успевший всмотреться в лицо Дичалова, вдруг направляется к выходу). Вот растяпа! Бумажник в кафе забыл.
М а к с и м. Андрюша…
А н д р е й. Я — сейчас! (Уходит.)
К л а в д и я. Максим, я очень рада вас видеть.
М а к с и м. Да?.. Все-таки это сказывается: шесть часов разница во времени. Утром я здесь, как обычно, делаю гимнастику, но по самочувствию такое состояние, будто я проснулся среди ночи и почему-то сдуру приседаю и размахиваю руками.
К л а в д и я. Скажите, а вы когда-нибудь отдыхаете от своих электронных проблем?
М а к с и м. Проблемы всегда при мне, от них не сбежишь.
К л а в д и я. Иногда полезно бывает взглянуть на жизнь как бы со стороны. У вас когда кончается отпуск?
М а к с и м. Хотел бы сегодня прямо поехать на аэродром.
К л а в д и я. Вас отзывают?
М а к с и м. Клавдия Иосифовна, я попал в сферу таких отношений… Я сегодня впервые поговорил с Андреем откровенно. Он так давно и искренне любит Олю…
К л а в д и я. А вы — не любите?
М а к с и м. Теперь мне тяжело говорить об этом.
К л а в д и я. Вы удивительный человек, Максим! Удивительной нравственной чистоты.
М а к с и м. Спасибо за аттестацию.
К л а в д и я. Так близко принять к сердцу чужую боль… Конечно же Андрей потрясен! И он ищет утешения. В чем? Утешиться можно только сомнением. И я понимаю его, естественная реакция.
М а к с и м. До чего же хочется вам поверить… Даже обмануть себя…
К л а в д и я. Максим, я пока терплю, но у меня тоже есть самолюбие, пощадите. Будьте мужчиной, в конце концов. Странно, Максим, вы — умный, тонкий человек, а не можете понять простых вещей… Думаете, легко мне было?.. Мой муж, отец моей дочери, пропал без вести… А что это могло означать?.. Казните, прорабатывайте меня, а факт остается фактом, я боялась… Хорошо, что мой муж, Качурин, оказался героем…
М а к с и м. Я женился бы на Ольге, если бы даже она была дочерью самого сатаны.
К л а в д и я. Ну, так окружите ее вниманием, нежностью, станьте ее другом. И она пойдет за вами. Предложите ей сейчас просто поехать с вами в Москву! А там — театры, концерты, прогулки… Господи, да вы сами знаете, что там!
М а к с и м. Но если бы она меня хоть чуточку любила.
К л а в д и я. А знаете, когда она была совсем маленькой, я ее отправила отдыхать к дальним родственникам. И когда ей стало тяжело, соскучилась, она вложила в конверт с письмом родственников рисунок — машина с крестиком: скорая помощь. Так вот, спасайте ее! Сейчас вы — ее спасение.
М а к с и м. Машина с крестиком.
Входит О л я. Молча кивнула.
К л а в д и я. Встала… умница. Максим, расшевелите же ее… себя… (Выходит.)
М а к с и м. Оля… едемте в Москву?
О л я. Как — в Москву?
М а к с и м. Так… сядем в самолет и… полетим.
О л я. Зачем?
М а к с и м. Возьмите отпуск. Москва любит новичков. Так весь месяц и проживете с улыбкой на лице: то удивляться будете, то восхищаться. Мобилизуйте меня в качестве гида, шофера, носильщика.
О л я. Зачем — носильщика?
М а к с и м. Когда вам надоест ездить на машине, я буду носить вас по Москве и ее окрестностям.
О л я. Это в Москве распространенная профессия?
М а к с и м. Да, и очень широко! Так едем, а?! Впечатления, новые места… Можно остановиться у меня дома или на даче, как хотите. Вы увидите мою маму… Она непременно полюбит вас.
О л я. Спасибо, Максим. Я никуда не поеду.
М а к с и м. Оля, смотрите на меня, как на машину с крестиком.
О л я. Какая машина? Какой крестик? Вы о чем?
М а к с и м. Это нелепо… так некстати, но я, видите ли, люблю вас. И теперь уже нельзя не сказать об этом. Я беседовал с Андреем. Затем с вашей мамой. Но, в конце концов, имею же я право любить вас, несмотря ни на что.
О л я (после паузы). Да, надо уехать.
М а к с и м. Решились?!
О л я. Только я — не в Москву.
М а к с и м. Куда?
О л я. Если вы меня любите, значит, вы мне друг? Мне просто спрятаться где-то надо. Понимаете?
М а к с и м. Понимаю.
О л я. Возьмите мне билет на самолет в Петропавловск-на-Камчатке. Там у меня подруга. И никому не говорите. Пусть все думают, что я полечу в Москву. Понимаете?
М а к с и м. Разрешите мне с вами? Вам будет трудно. Чужой город.
О л я. Нет, Максим.
М а к с и м. Ладно, я только помогу вам добраться и тут же — обратно.
О л я. Видно, придется обойтись без вашей помощи.
М а к с и м. Ясно. Билет на самолет я доставлю вам завтра утром.
Входит В а л е р и й.
В а л е р и й. Штраф! Платите, парочка.
О л я. Иди, мама тебя покормит.
В а л е р и й. А чего вы тут сохнете? Пошли бы в парк. Цветы. Кафе. Люблю посидеть. Официантки, как на пуантах, прыгают, соображают, с кем имеют дело. Представитель власти. Знаете, что такое власть, Максим… Павлович?
М а к с и м. Нет, не знаю.
В а л е р и й. Вот я маленькую власть имею, да и то стоят передо мной… Почему в неположенном месте в обнимку ходите, молодые люди?! Это вам что, набережная Сены? Уберите руку с плеча вашей девочки, голубчик…
О л я. Пошел вон отсюда.
В а л е р и й. Что? Как вы, гражданочка, высказались?
М а к с и м. Хватит!
В а л е р и й. Так и быть, объясняйтесь. Пока мой новоиспеченный братишка Андрюшенька в третьем отделении милиции отдыхает.
О л я. Что с ним случилось?!
В а л е р и й (в дверях). Пристал к какому-то прохожему. А наши ребята тут как тут, быстро его сделали. Я, конечно, вмешался, но братишка с характером — говорит, что обойдется без моей помощи. (Скрывается.)
О л я. Максим, выручайте.
М а к с и м. Иду.
О л я. Скорее, Максим.
М а к с и м уходит. Появляется В а л е р и й с полотенцем.
В а л е р и й. Ольга… Дача, квартира, машина. Гляди, прозеваешь! Толстая сберкнижка. Колоссальный блат. А что? Девчонки еще и не такое делают. Подловят какого-нибудь академика. Один сезон с ним на юге, другой сезон — с ним, глядишь, инфаркт. Вечная память ветерану науки. Теплый некролог в газете. А молодая вдова ту-ту-ту-ту — опять, и, уже свободная, как птичка, мчится на юг. (Выходит.)
Входит А н д р е й.
А н д р е й. Ты поразительно похожа!
О л я. На кого?
А н д р е й. Я только что видел одного очень близкого и пока далекого тебе человека.
О л я. Скажи-ка, братик, сколько ты выпил?
А н д р е й. Сейчас — каплю. Вот уж где я наберусь, так это на нашей с тобой свадьбе!
О л я. Ты с ума сошел.
Входит М а к с и м.
М а к с и м. А, нарушитель уже здесь.
А н д р е й. Благодарю. Здесь, и возле милой своей сестренки.
О л я. Так, значит, едем, Максим?
А н д р е й. А куда берете курс?
М а к с и м. Москва.
О л я. Едем. (Выходит.)
А н д р е й. Максим, проявите великодушие.
М а к с и м. То есть?
А н д р е й. Зашвырните меня в азиатские джунгли. Там, я знаю, звери прожорливые.
М а к с и м. При одном условии. Зашвырнусь и я с вами. Пусть сожрут и меня!
З а н а в е с
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
И в а с ю т а увлеченно работает, просматривает свои записи. Входит О л я.
О л я. Сергей Матвеевич, мне звонили?
И в а с ю т а. Минаев. Просил передать: билеты на самолет заказаны.
О л я. Спасибо.
Ивасюта углубляется в работу. Входит П о к а т о в, большой, длиннорукий человек лет шестидесяти, с римским профилем и седой челочкой над бугристым лбом.
П о к а т о в (остановился, пристально смотрит на Ивасюту). Это, стало быть, вы из Москвы, из архива?
И в а с ю т а. Я.
П о к а т о в. Бумажечки… да и вид не здешний…
И в а с ю т а. А вы ко мне?
П о к а т о в. В краевой газете заметку прочел… Просите откликнуться, кто знал Василия Качурина.
И в а с ю т а. Садитесь, пожалуйста.
П о к а т о в. Значит, вы лицо официальное?
И в а с ю т а. Безусловно.
П о к а т о в. А проживаете, извиняюсь, почему здесь, не в гостинице? Родственники?
И в а с ю т а. Кто? Нет-нет! Все мои родственники в Москве.
П о к а т о в. Должностенку-то, конечно, занимаете, маленькую?
И в а с ю т а. Дело творческое. Раскопаешь что-нибудь интересное — вот ты и велик.
П о к а т о в. Теперь, значит, про Василия Качурина раскапываете?
И в а с ю т а. Да, про него.
П о к а т о в. Каким же он вам рисуется? Как в заметке напечатано?
И в а с ю т а. Может быть, мы познакомимся?
П о к а т о в. Можно. Покатов, Георгий Вавилович.
И в а с ю т а. Сергей Матвеевич.
П о к а т о в. Так-так… История — штука неумолимая. Вы можете проверить все свои достоверные сведения про Василия Качурина?
И в а с ю т а. Довольно сложно, и все-таки, если взяться… А вы знаете что-то иное? Вы были знакомы с Качуриным? Когда? До войны? В военные годы?
П о к а т о в. Мы вместе были в немецком плену, в одном лагере.
И в а с ю т а. Ого! Да вы для меня клад!
П о к а т о в. Для вас?.. Сколько времени вы ухлопали на Василия Качурина?
И в а с ю т а. Я занимаюсь им уже полгода.
П о к а т о в. Ну вот… А я в один час все ваши раскопки засыплю. Какой же я для вас клад?!
И в а с ю т а. Что ж вы хотите мне такое рассказать?
П о к а т о в. Рассказать… Слова — звук. Бумага — документ. Восемнадцать листов. Собственноручное свидетельство очевидца. Читайте, как говорится, завидуйте.
И в а с ю т а. Чрезвычайно интересно.
П о к а т о в. За каждую букву ручаюсь седой своей головой. Кроме того, можно проверить. Указаны фамилии. Многие, конечно, погибли, но, как вы говорите, если взяться…
И в а с ю т а (просматривает заявление Покатова). Да это же… ужасно!
П о к а т о в. Что — ужасно? Ваше дело — истина.
И в а с ю т а. Черт знает что!
П о к а т о в. Это вы, Сергей Матвеевич, на досуге прочтите. Спокойно, буквочка за буквочкой. А потом мы с вами встретимся для собеседования. Там, на последнем листе, мой постоянный адрес. Или я сам приду, как хотите.
И в а с ю т а. Василий Качурин — не герой?..
П о к а т о в. Сколько еще таких! Иные, как этот, где-то за границей околачиваются. А кое-кто, возможно, и здесь, на сладкой родной земле… Если б не заметка в газете, я бы дремал себе спокойно. Забылось давно военное время, плен, лагерь. Да и надсаживать душу не хочется. Знаете, как на всяких разоблачителей смотрят? Плюнул я на эту историю и забыл. Бегает Васька Качурин где-то там по вонючим задворкам Европы, а может, и в Америке. И пускай себе холуйствует, ему же горчица к чаю, мне-то что? Ну а коль такая злостная неправда, коль его тут в бронзе отливают, я молчать не могу, нет.
И в а с ю т а. Разберемся.
П о к а т о в. Расписочку бы для убедительности.
И в а с ю т а. Пожалуйста, форменная, на бланке.
П о к а т о в. Если захотите какие-либо уточнения, дополнения — дайте знать. Тут же явлюсь. Я на пенсии, время свободное в избытке. До свиданья. (Уходит.)
Входит О л я.
О л я (набирает номер телефона). Это бухгалтерия? Лидия Семеновна, когда я смогу получить отпускные? Спасибо.
И в а с ю т а. История располагает огромными маховыми колесами и трамплинами космической силы. Но в ее арсенале есть малюсенькие колесики и пружинки… Именно за ними наблюдать — увлекательное занятие. А вы — в Москву? Вот, возьмите на всякий случай мой телефон.
Входит М а р и я И п п о л и т о в н а.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Олюшка, ты не собираешься ли уйти?
О л я. Да.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Задержись, пожалуйста.
И в а с ю т а. А я пойду, если можно?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Вечером я вам одну уникальную книженцию покажу.
И в а с ю т а. Как павловская собака на сигнал о пище, я реагирую на книгу. Спасибо. (Уходит.)
М а р и я И п п о л и т о в н а. Олюшка, если все получится, как думалось мне я Андрюше, вот-вот он придет. Дождись его, девочка. И позволь без предисловий. Андрюша придет с твоим отцом.
О л я. С моим отцом?!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Да, с твоим отцом, он здесь живет, в нашем городе.
О л я. Не может быть!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Девочка, я сама с ним говорила. Сходила к нему — и вместе с Андреем. Хороший, сердечный человек.
О л я. Я не верю… Я не верю… (Торопливо уходит.)
Входит К л а в д и я.
К л а в д и я. Мария Ипполитовна, куда так решительно устремилась ваша внучка?
М а р и я И п п о л и т о в н а. Я надеюсь, мы еще уточним родство, Клавдия.
К л а в д и я. Сегодня мне снова предлагали отдельную квартиру. Отказалась.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Бери, пока дают. Торопись, милая. (Выходит.)
К л а в д и я. Что она задумала, старушка?..
Входят А н д р е й и Д и ч а л о в.
А н д р е й. Прошу, садитесь. Пожалуйста.
Д и ч а л о в. Опять — я, Клава.
А н д р е й. Оля!
К л а в д и я. Вышла она… только что…
А н д р е й (выбегает). Я сейчас!
К л а в д и я. Эх ты, думала, хоть последние бабьи годы поживу с любимым, с тобой, Илья… (Обнимает Дичалова.) Что ты рот разинул? Сам говорил — всю жизнь мечтал. А вот взял да и все сам разрушил… А ну, иди отсюда, я видеть тебя не хочу.
Д и ч а л о в. Да ты что, дурачком меня, что ли, считаешь?!
К л а в д и я. Хорошо. Хочешь, по большому счету, откровенно?
Д и ч а л о в. Давай откровенно.
К л а в д и я. Могла бы я тебе, как всем, сказать: я — жена Качурина, Ольга — его дочь, я открыла правду, бесполезно возражать, скандалить, искать опровержения! Закон в этом случае только один — мое слово. Вот!
Д и ч а л о в. Удумала! Объявила себя женой Качурина, да еще дочку впутала. Чтоб больше веры.
К л а в д и я. Допустим, удумала, как ты говоришь. Но кому от этого плохо?!
Д и ч а л о в. Ольге.
К л а в д и я. Ольга уедет в Москву и выйдет замуж за сына министра.
Д и ч а л о в. Любит-то она — Андрея.
К л а в д и я. Любит, любит — разлюбит. Кому же еще плохо? Тебе? Считай, пожалуйста, Ольгу своей дочерью, если тебе так нравится, только не скандалить! Теперь сравни, какая польза — не для меня, для общества! Старуха, Мария Ипполитовна, дышит на ладан. Сын — плавает. Кому из близких заниматься памятью героя войны, Василия Качурина? Если я не жена, а просто так, — со мной не будут считаться. А память Василия Качурина общественно важна, для молодого поколения. И я в этом деле смогу сыграть немалую роль. Я буду писать статьи, встречаться с пионерами и школьниками, с комсомольцами на заводах, в колхозах и на рыбных промыслах. Если кинематографисты действительно задумают фильм, — я и здесь подтолкну… Во всем этом нет для меня никакой корысти. Одни хлопоты. Но ты знаешь меня. Для общественной пользы я готова отдать себя всю, без остатка! Вот так, Дичок дорогой, подумай, прежде чем скандалить. И — иди отсюда. Иди!
Д и ч а л о в. Я вижу, ты живую курицу общиплешь, да так, что та и не пикнет.
Входят О л я и А н д р е й.
Стало быть, до свидания. (Уходит.)
И затем — ранний вечер следующего дня. О л я, напряженная, замкнутая, сидит одна в комнате. Входит К л а в д и я. В поведении дочери чувствуется холодок, но Клавдия не замечает этого или не хочет замечать, она полна оптимизма.
К л а в д и я. Оленька, ты почему здесь сидишь?
О л я. Так.
К л а в д и я. Ольга, ведь Москва же! До чего ж ты инертна, а тебе еще только двадцать четыре…
О л я. Пусть.
К л а в д и я. Ты моя дорогая. Рученьки мои. Где ты делала маникюр? Удачный тон, розоватый… Когда ты была маленькой, я стояла над твоей кроваткой и думала: вырастет — какая станет? Сурь-езная стала, молчальница. Ольга, прими-ка для бодрости прохладительный душ. Я пойду в гастроном за продуктами. (Уходит.)
Входит М а р и я И п п о л и т о в н а.
О л я. Мария Ипполитовна, позовите, пожалуйста, Андрея, я хочу с ним поговорить.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Хорошо. (Уходит.)
Через некоторое время входит А н д р е й.
А н д р е й. О чем нам с тобой говорить?
О л я. Так уж и не о чем?
А н д р е й. В форме переписки — пожалуйста, можно соблюсти вежливость. Если быть откровенным, я уже начал. Пишу тебе под кроватью…
О л я. Почему под кроватью?
А н д р е й. В знак протеста. Забрался под кровать — и пишу. Ты получишь серию писем из-под кровати. Что тебе надо?
О л я. Дай мне, пожалуйста, адрес того человека, что вчера…
А н д р е й. Дичалова? Зачем?
О л я. Я хочу повстречаться с ним. Я всю ночь не спала. И весь день сегодня сама не своя.
А н д р е й. Олька?!
О л я. Я похожа на него… больше, чем на маму… Когда я увидела его, я вдруг как бы узнала… Глаза, нос, рот… Я погибаю… от стыда.
А н д р е й. ?
О л я. Мне стыдно за маму, мучительно стыдно за маму… Сегодня я боюсь поднять глаза, видеть тебя, друзей. Даже в лица прохожих на улице стыдно смотреть!
А н д р е й. Как хорошо, что ты все поняла!
О л я. Нет, Андрюша, не все. Как жить, если даже моя мама так дико обманывает? Я верила ей во всем. Я слушала ее лекции, читала ее статьи. Она меня учила жить… Как мне теперь? Кому же верить?
А н д р е й. Людям.
О л я. Людям… Так это — вообще…
А н д р е й. Вот как раз этого «вообще» нам и не хватает! Тебя накрыла горькая ледяная волна лжи? Не ужасайся и не охай, а то захлебнешься! Борись, плыви.
О л я. С тобой не страшно. Я с тобой куда хочешь.
А н д р е й. Со мной куда хочешь, а с Максимом — в Москву?
О л я. Никуда я с ним не поеду. Вот он сюда придет, ты ему и скажи.
А н д р е й. Так я ж ему это спою!
О л я. Андрюша, давай адрес.
А н д р е й. Что-то не хочется от тебя отлипать.
О л я. Пойдем вместе.
А н д р е й. Идем!
Уходят.
М а р и я И п п о л и т о в н а (появляется в дверях). Благослови их, господи… Ох, уж зря не попрошу, прислушайся к голосу старой безбожницы!
Входит И в а с ю т а.
Где опять бродяжили?
И в а с ю т а. Волка ноги кормят.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Молодой, а старые пословицы помните.
И в а с ю т а. Архивная крыса, старые дела грызу, вот в зубах кое-что и застревает.
М а р и я И п п о л и т о в н а. А еще чего-либо погрызть не хотите ли?
И в а с ю т а. Не бумажкой единой сыт человек…
М а р и я И п п о л и т о в н а. Пойдемте, я вас зелеными щами накормлю.
И в а с ю т а. Если щи горячие, налейте сразу в три тарелки, чтобы скорей остывали. Я так голоден, что буду обжигаться.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Кроме того, у меня есть мысль.
И в а с ю т а. Вы знаете — и у меня!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Пойдемте, обменяемся.
Выходят.
Возвращается К л а в д и я, из внутренней комнаты появляется В а л е р и й.
К л а в д и я (со свертком). Это для Олечки с Максимом в дорогу. Едут.
В а л е р и й. Мама…
К л а в д и я. Что ты? Опять была драка?
В а л е р и й. М-м…
К л а в д и я. Уходи-ка ты из дружины. Для порядка есть милиция.
В а л е р и й. Все. Ушел, выгнали.
К л а в д и я. Выгнали?! За что?
В а л е р и й. Один гуманист в дружину затесался, воспитывать меня начал. Ну, я ему вложил… а меня не поняли. Говорят: извинишься — может быть, обратно в дружину возьмем.
К л а в д и я. Извинись.
В а л е р и й. Противно.
К л а в д и я. Ты живешь среди людей. Завтра сам заставишь извиниться.
В а л е р и й. Было б перед кем.
К л а в д и я. Ты должен оставить некоторые свои привычки, манеры, словечки. Особенно — теперь. Извинись. И вернись в дружину. Придет время — сам уйдешь, только с чистой характеристикой.
В а л е р и й (набирает номер телефона). Мишка?.. Слушай, старик, я прошу аудиенции… Хочу извиниться. Я понял, что я идиот!.. Да ты не волнуйся… Конечно, ты меня перевоспитал… (Прикрывая трубку.) Гуманист безумно счастлив. Хорошо, хорошо, старик… Через час буду. (Опускает трубку.) Спасибо, мама.
К л а в д и я. Пожалуйста, без цинизма. (Выходит.)
Входит И в а с ю т а.
И в а с ю т а. Я слышал меццо-сопрано Клавдии Иосифовны.
В а л е р и й. Что, позвать?
И в а с ю т а. Нет. Минуточку… Соберемся с мыслями.
В а л е р и й. Как там она, Москва, — неплохая деревушка?
И в а с ю т а. Во!
В а л е р и й. Спиртное — по моральному кодексу или сколько в туловище вольешь?
И в а с ю т а. Пристальный интерес. Уж не собираетесь ли?
В а л е р и й. Не исключено.
И в а с ю т а. Москва ударит в колокола, то бишь встретит орудийным салютом.
В а л е р и й. Одолжите десять рублей.
И в а с ю т а. Мне помнится, я вам уже как-то дал пять рублей.
В а л е р и й. Разве порядочные люди напоминают о долгах?
И в а с ю т а. Три рубля, больше нет.
В а л е р и й. Говорят, при коммунизме уборные будут из золота строить. Нельзя ли вместо одной такой уборной выдать мне сейчас наличными?
И в а с ю т а. Сколько раз я давал себе слово овладеть приемами самбо…
В а л е р и й. Атас! (Убегает.)
И в а с ю т а (зовет). Клавдия Иосифовна!
К л а в д и я (появляется). Сергей Матвеевич, я вас слушаю.
И в а с ю т а. Беда, Клавдия Иосифовна! Страшная, неожиданная, непоправимая беда.
К л а в д и я. Что с вами стряслось, Сергей Матвеевич? Только, ради бога, в темпе. Я очень тороплюсь, должна собрать Ольгу в дорогу. Едет с Максимом.
И в а с ю т а. То, что я хочу вам сообщить, имеет непосредственное отношение к вам.
К л а в д и я. Ко мне?
И в а с ю т а. Только, прошу вас, держите себя мужественно… Поступило заявление. Человек, который был в одном лагере с Василием Качуриным, пишет, что Качурин не был героем, что это путаница, нелепость.
К л а в д и я. Вздор!
И в а с ю т а. Восстание в лагере готовил не он. Мало того, он пытался выдать руководителей.
К л а в д и я. Боже мой…
И в а с ю т а. А теперь он гуляет где-то за границей и промышляет провокациями или чем-то в этом роде.
К л а в д и я. Клевета! Кто заявил? Где он живет?
И в а с ю т а. Здесь, на улице Декабристов. Пенсионер Георгий Вавилович Покатов. Конечно, надо еще и еще раз досконально проверить…
К л а в д и я. Да-да, доверяй, но проверяй — ведущий принцип.
И в а с ю т а. Обидно.
К л а в д и я. Вы знаете, а ведь все может быть. Все может быть…
И в а с ю т а. Но вы же любили его, знали, верили?
К л а в д и я. Молодость. Бывают ошибки. И потом, как я могу отвечать за то, что произошло с ним в плену?!
И в а с ю т а. Конечно, не можете. Ни вы, ни Ольга, как дочь Качурина.
К л а в д и я. Мало ли, чья она дочь! Одной мне известно. И потом, что же это вы, дорогой мой, приехали сюда, подняли здесь шум?!.. (В панической тревоге.) Статья!.. Моя статья… то есть ваша статья, та, что вы написали о Качурине…
И в а с ю т а. Ну?
К л а в д и я. Идет в завтрашнем номере газеты!
И в а с ю т а. Вы уверены, идет?
К л а в д и я (подбегает к телефону). Редакция?.. Говорит Бояринова… Да, моя статья… Я знаю, что она стоит в номере, я звоню, чтобы ее снять… Уже — невозможно?! (Кладет трубку.) Отлиты полосы…
И в а с ю т а. Зачем же так волноваться? Заявление Покатова еще проверяется.
К л а в д и я. Ах, Сергей Матвеевич, я ведь уже в гранки вписала несколько строк… Именно из-за них-то я теперь и волнуюсь.
И в а с ю т а. Сами вписали? Без меня? Что же вы там такое втиснули?!
К л а в д и я. Я упомянула Олечку… Очень, очень тактично… сказала о ней как о дочери Василия Качурина… Хотела закрепить, чтоб не только мои слова — газета…
И в а с ю т а (искренне встревожен). Вот так закрепили… Что же делать? Газету надо задержать. Я побегу в редакцию. Буду говорить с редактором. (Уходит.)
К л а в д и я (торопливо набирает телефон). Иван Константинович?.. Это Бояринова… Ты не один в кабинете?.. Твоя трубка не очень гремит?.. Иванушка, дорогой…
Входит М а к с и м. Клавдия увидела его, официально подобралась, жестом дает понять, что он не мешает ее телефонному разговору.
Иван Константинович, огромная просьба и сигнал… На Качурина поступило заявление, будто он не героем был, а простите меня, чуть ли не предателем… Я потрясена… А статья — в номере. Умоляю вас, да, да… Ивануш… Константинович… (Опускает трубку.) Максим, вы слышали мой телефонный разговор?
М а к с и м. Слышал.
К л а в д и я. До вас доходит, как я ошиблась?
М а к с и м. Доходит.
К л а в д и я (плачет). Спасайте меня. Черт дернул вставить в свою статью такие по смыслу строчки, что Олечка — дочь Василия Качурина… Все это ради вас, Максим.
М а к с и м. Ради меня?!
К л а в д и я. Ведь вам приятно было бы, что ваша жена — дочь знаменитого героя войны…
М а к с и м. Выпейте глоток водички.
К л а в д и я. Я не хочу водички. Помните, вы говорили, что не отвернетесь от Олечки, будь она даже дочерью самого сатаны… вы не забыли?! Вы помните?
М а к с и м. Нет, не забыл.
К л а в д и я. Так увозите ее, скорее, скорее, спасайте. А пока надо что-то придумать, остановить газету.
М а к с и м. Поджечь типографию? Единственное, что я мог бы сделать.
К л а в д и я. Позвоните отцу.
М а к с и м. Нет. Мой отец — скромный человек.
К л а в д и я. Это плохо.
М а к с и м. Правда…
К л а в д и я. Что правда?
М а к с и м. Правда, здешний редактор, Семен Петрович Москальков, — друг отца, с детства.
К л а в д и я. Москальков этот ухаживал однажды за мной целый вечер на каком-то торжественном заседании. А я, кретинка, смеялась, не терплю лысых!
М а к с и м. Серьезный просчет.
К л а в д и я (не замечая иронии). Разве все рассчитаешь! Этих воздыхателей тьма-тьмущая… Уговорите его, напомните что-нибудь трогательное из отцовского детства.
М а к с и м. Он всегда зверски обыгрывал моего отца в бабки. Разве только это воспоминание его растрогает?
К л а в д и я. Бегите!
М а к с и м. Бегу. (Уходит.)
Звонит телефон.
К л а в д и я. Да, да… Иванушка?!.. Слушаю тебя, дорогой. Нет, ко мне, по-моему, придраться нельзя… Ах, у кого их нет, врагов!.. Да, если враг не сдается, его уничтожают, но… время не то. Понять бы, какое оно теперь… Чего от себя добавлять?.. Как?! Вали побольше сахара?.. Великая мысль! Слушай, ты плечо подставишь в случае чего?.. Самого копают?!.. Был такой роман: «Каждый умирает в одиночку». (Опускает трубку.) Вильнул в сторону. Ну ничего, невелика птица, без твоего плеча обойдусь.
Входит О т о щ е в а.
О т о щ е в а. Здравствуйте, Клавдия Иосифовна. Извините, что я опоздала, машинистка заболела, так я сама, одним пальцем, тук-тук… тук-тук…
К л а в д и я. Вот-вот, а я как раз собиралась уже вам звонить.
О т о щ е в а. Условилась с каждым лектором, твердо. Договорилась о поездках в районы.
К л а в д и я (просматривает бумаги.) Формулировки скупые. Скупо это все, скупо! «Советский суд — самый справедливый на земле». Скупо.
О т о щ е в а. Запишу.
К л а в д и я. Демократия, демократический, демократическое… Отощева, сколько можно эксплуатировать этот термин?!
О т о щ е в а. Вы не беспокойтесь, это можно заменить.
К л а в д и я. Отощева, кому вы даете читать эту лекцию?! Он все зачернит. Насует двусмысленных примеров о нарушениях законности.
О т о щ е в а. Товарищ Гамаюн — прокурор…
К л а в д и я. Так он же потащит в свою лекцию личные воспоминания.
О т о щ е в а. Ему люди доверяют, Клавдия Иосифовна…
К л а в д и я. Сегодня доверяют — завтра снимут. А нам с вами припомнят, Вера Савельевна.
О т о щ е в а. Кто снимет, кто припомнит?
К л а в д и я. Ковров — юморист, тот, что анекдоты рассказывает. Фактики всякие откапывает из беспорядков сельской жизни… подсовывает пилюли краевым руководителям… Половину лекторов заменить и приподнять все формулировки тем!
О т о щ е в а. Приподнять можно. А с лекторами… Я твердо условилась, Клавдия Иосифовна.
К л а в д и я. Ничего, найдем предлог.
О т о щ е в а. Товарищи спланировали свое время. Гамаюн даже отпуск, путевку в санаторий отодвинул на два дня.
К л а в д и я. Мелочи. Отощева, учитесь видеть главное — цель. Звоните, увязывайте, объясняйте.
О т о щ е в а. Не могу я, Клавдия Иосифовна. Совестно.
К л а в д и я. Опять девичьи капризы?
О т о щ е в а. Это ведь все страшно перегруженные люди! Я их уговорила, упросила…
К л а в д и я. Помолчите, Отощева… Поймите, то, что дано видеть мне, вам не откроется. Доверие свыше, как мне представляется, тоже имеет свою шкалу.
О т о щ е в а (с решимостью отчаяния). Что вас так перепугало: хотите все лекции превратить в сплошной фанфарный звон?
К л а в д и я. Смотрите-ка, пичужка…
О т о щ е в а. Можете делать со мной что угодно, — я не заменю в этом плане ни одного слова, ни одной фамилии!
К л а в д и я. Сама заменю. И вашу фамилию заодно.
О т о щ е в а. Если на то пошло, я думаю, заменят вашу. (Сказала — и сама испугалась собственной смелости. Но увидела входящую Марию Ипполитовну — и вся подобралась.) Мария Ипполитовна… салют! (Уходит.)
М а р и я И п п о л и т о в н а (идет на свою половину). Мне отмщение и аз воздам.
К л а в д и я (одна). Еще посмотрим, кто кому воздаст!
Входят О л я и А н д р е й.
О л я. Мама, видишь, мы опять вдвоем! Опять, как всегда. Мы сейчас были у моего отца.
А н д р е й. Он показал нам ваши письма к нему. Вот в этом письме — из родильного дома — вы спрашиваете, не назвать ли дочурку Олей. А в этом письме…
К л а в д и я. Дайте-ка мне…
А н д р е й. Э-э, нет, мама… При вашем решительном характере я не ручаюсь, что вы не проглотите эти письма, как герои детективных новелл съедают секретную почту…
К л а в д и я. Ты слышишь, Ольга, как он разговаривает с твоей матерью!
А н д р е й. Дорогая моя будущая теща… Я не с вами разговариваю — я говорю, нет, я кричу, я плюю в звериную харю прошлого! Нет, вы посмотрите! Современное платье, современные слова… И вдруг видишь: Тартюф в юбке… Или вот он, восседает сановник… Да, да, сановник! Наклейте ему бакенбарды, ленту через плечо, старинные регалии на грудь — и готов…
К л а в д и я. Ольга, это не наш человек.
О л я. Андрюша, я одна поговорю с мамой.
А н д р е й выходит.
К л а в д и я. Оленька, доченька, родная, прости! Дорогая моя, все изменилось, решительно все! Копают, расследуют… Василий Качурин, оказывается, вовсе не герой, а предатель. И не погиб, нет, он где-то за границей…
О л я. Мама, ты говорила: любишь, помнишь… И даже — что он мой отец?!
К л а в д и я. Пусть отцом твоим будет Дичалов, пусть я нашла тебя в капусте, что угодно, только ты — не дочь Качурина!
О л я. Вот, мама, вот ты и сказала мне сама! А теперь я пойду к Андрею.
К л а в д и я. Стой! Тысячу раз пожалеешь…
О л я. Никогда. Я люблю Андрея. Мне все равно, кто его отец.
К л а в д и я. Жизнь — это по только любовь. Это работа, продвижение. Ты способный молодой специалист рыбоконсервной промышленности. Вдруг тебя выдвигают? Биография… Родители мужа? Другие анкетные данные?..
О л я. Это было когда-то.
К л а в д и я. И на твой век хватит. Беги от него, беги! В жизни побеждают бойцы, диалектики. Уж я-то знаю цену истинной мудрости, поверь мне! Все, все хватают жизнь, как голодные волки. Ты робкая. Максим — вот твоя опора. Не потому, что он — в железной номенклатуре науки и техники, нет, не потому! Он безмерно любит тебя.
О л я. Но я не люблю его.
К л а в д и я. Люблю — не люблю… Два-три года это еще что-то значит. А потом… Ты захочешь комфорта, спокойной, обеспеченной жизни. Это не то что лежать одной ночами, комкать подушки… И ждать, ждать, ждать своего романтика… А бывает — и не возвращаются.
О л я. Мама, не пугай. Я понимаю, любовь принесет мне не одну только радость. Я это знаю, мама. И как же ты произносишь свои высоконравственные доклады, если ты мне, своей дочери, все время вдалбливаешь, вдалбливаешь такую чушь?! Извини меня. (Выходит.)
К л а в д и я (одна). Упустила девчонку. А может, и себя? Одинокая стареющая баба… Ой, Василий Качурин, как подвел ты меня. А вдруг это клевета?! Письмо какого-то пенсионера, бывшего пленного… Как я могла поверить?! Подняла панику, растрезвонила… в газету, Ивану… Ольгу, Ольгу дезориентировала! Чувствую, качусь в какую-то дыру… За что бы зацепиться, хоть на самом краешке повиснуть?..
Входят И в а с ю т а и М а к с и м.
Моя статья идет?!
И в а с ю т а. Идет. (Стучит в дверь Качуриных.)
На стук появляются М а р и я И п п о л и т о в н а и А н д р е й.
И подписана она будет именем автора. Моим. (Стучит к Бояриновым.)
Выходит О л я.
Строчки о дочери выкинули! Пришлось перебирать полосу. Правда, здесь на чувства редактора поднажал Максим Павлович.
М а к с и м. Могу дать совет мальчишкам: когда играете в бабки или в городки, старайтесь проигрывать самому удачливому, — даже вашим детям пригодится.
К л а в д и я. Я не понимаю… а что же заявление Покатова? Значит, это все-таки была клевета?..
И в а с ю т а. Выдаю редакционную тайну. Впрочем, газета уже печатается. Можно. Читайте в завтрашнем номере фельетон: «Сто писем клеветника Покатова». В связи с этим делом выявляются некоторые подробности поведения Покатова в плену. Хотел бросить тень, а в этой тени — укрыться.
К л а в д и я. Так вы все знали и меня сознательно запутали?
И в а с ю т а. Долг каждой порядочной архивной ищейки.
К л а в д и я. И вы тоже… Мария Ипполитовна, старая… учительница!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Старые учительницы, милая, только зовутся старыми.
К л а в д и я (нагло и растерянно улыбаясь и качая головой). Да-а… Да-а… (Берет свой портфель и скрывается.)
О л я подходит к Максиму, молча целует его, отходит. И в этот момент возвращается К л а в д и я, она врывается яростная.
А что, собственно, произошло? Что произошло, я вас спрашиваю?! Маленькая невинная ложь, для самых близких, для узкого круга…
З а н а в е с
1963