Даже долгое и внимательное рассматривание иконки не дало мне ничего. Просто не верил. Да будь ты трижды Дедом Морозом, а прочитать мой опус так быстро, да еще в праздничный день, законный выходной, – нереально! Правда, на форумах я уяснил, что редакторы читают в своем особом стиле: первые две страницы, галопом до середины и концовку. Якобы это дает им возможность оценить стиль, грамотность и вообще пригодность текста к изданию. После чего текст, как правило, и отправляется в корзину…
А скорее всего, госпожа редакторша просто сообщает, что мое письмо получила. В общем-то, и это уже приятно. Но гипноз и медитация вряд ли помогут узнать содержание ее ответа. И я открыл письмо.
«Добрый вечер, Максим!
Внимательно ознакомилась с вашим текстом и вот что могу сказать:
1. Удивлена, но искра божья в вас есть.
2. Текст практически без ошибок.
3. Логика и последовательность событий соблюдены.
4. Прочла с интересом, хотя собиралась только просмотреть.
5. В общем и целом эта вещь может быть издана.
Теперь, извините, ложечка дегтя. Основное количество стилистических ошибок – в последней главе. Вы явно писали ее в плохом настроении, торопливо и не вычитывая. Не спорю, есть издательства, которым подавай в конце смерть главных героев. С моей точки зрения, сие недальновидно. Представим себе, что ваш роман обретет поклонников и они потребуют продолжения. Будете проводить реанимацию героев?
Ни на чем не настаиваю, но хочу обратиться с личной просьбой: сохраните жизни хотя бы двум-трем персонажам и слейте из последней главы три-четыре ведра крови!
Если решитесь переписать последнюю главу – сделайте это немедленно. Буду ждать новый вариант для продвижения.
С уважением,
О.Г.».
Если быть честным, я прочитал письмо раз двадцать. Слишком медленно и как-то частями до меня доходил смысл. Получается, что я написал ХОРОШО? Или это излишняя доброта? Вот только с чего? Два обалдуя вернули украденную сумочку – и что? Об этом можно было забыть сразу…
А вот насчет последней главы она, конечно, права. Я и сам ощущал некоторую вину перед друзьями за то, что безжалостно, в пьяном угаре угробил их. И Катю… Хотя ей еще жить и жить. Только не со мной.
Нажав кнопку «Ответить», я настучал:
«Добрый вечер!
Потрясен оперативностью Деда Мороза. И полностью согласен с Вами по поводу концовки. Переделаю и пришлю.
Спасибо Вам!
С уважением,
Максим».
Отправив письмо, я рысцой сбегал на кухню, прихватил кусок колбасы и уселся за комп. Перечитал последнюю главу и оставил в ней только три первых абзаца – все остальное безжалостно стер. И приступил к работе.
Смешно, но пьяным я наваял главу куда быстрее, чем сейчас, в совершенно трезвом виде. Возможно, потому, что убивать было легче, чем придумывать финты, сохраняющие героям жизнь. Закончил я на рассвете, тогда же, когда стих наконец снегопад. Но, помня претензии Деда Мороза, еще часа два вычитывал текст. И, в общем, остался доволен собой: выжили все, с ранениями различной степени тяжести. А на Кате – ни царапины.
Отправил новый вариант романа и завалился спать. А проснулся от того, что прохладная Катина ладонь легла мне на лоб. Но это оказалась мама.
– Ты не заболел? – озабоченно спросила она.
– Не знаю! – я сладко потянулся. – Вроде был здоров.
– Вставай тогда! Мы ужинать собираемся.
На ужин были мамины фирменные котлеты. Возможно, именно они послужили тому, что отец выглядел довольным и даже пару раз спросил меня о чем-то незначительном. Но после ужина, словно вспомнив о чем-то неприятном, он нахмурился, долго смотрел на меня, а потом все же спросил:
– Ты Катю-то видел?
– Нет. И не собираюсь, – отрезал я.
– Ну и дурак. Такие девчонки штабелями по дорогам не валяются.
– Сказал же – нет. Ты не все знаешь.
– Не сомневаюсь, – кивнул отец. – Но ты подумай. Просто подумай.
Думать – не бетонные плиты ворочать. Я вообще думаю сколько себя помню. В детстве и юности после разговоров с отцом я думал, как стать великим и убедить моего родителя в том, что я не совсем пропащий, а все неудачи – явление временное. В институте думал о сдаче экзаменов, курсовых, дипломе… А просить меня думать о Кате вообще не следовало. Это процесс шел сам собой, и думал я о ней даже во сне.
Сон, кстати, был замечательный. И если бы не разбудившая меня мама, мы наверняка помирились бы. Пусть и где-то там… в виртуальном пространстве.
В компьютере оказалось сразу два письма. Я решил, что Андрюха может и подождать, и открыл письмо от редактора.
«Добрый вечер!
Вы хорошо поработали, Максим! Теперь все устраивает. Завтра займусь продвижением вашего романа. Но процесс этот непростой – дело не одного дня. Через несколько дней сообщу предварительные результаты. Но думаю, что договор на издание романа мы с Вами подпишем.
С уважением,
О.Г.».
И кто тут говорил, что я неудачник? Да мне даже деды морозы подвластны! Правда, как и в детстве, для чудесного исполнения желаний необходимо делать много добрых дел!
Об очередной возможности сделать доброе дело я узнал из письма Андрея. Он просил завтра в семь вечера подскочить в парк Горького к фонтану и получить его посылку. Уверял, что свяжется со мной в нужный момент и наведет на «почтальона». А мне и не жалко! Друг попросил – я, конечно же, сделаю! Заодно в актив себе запишу еще одну единичку…
К счастью, на следующий день ничто не отвлекло меня от выполнения Андрюхиной просьбы. Без десяти семь я подошел к фонтану и готовился провести оставшееся до встречи время весело подпрыгивая на морозе. Но почти сразу понял, что стою напротив скамейки, у которой первый раз увидел Катю. Мороз мгновенно отступил от меня, и на смену ему явилась теплая осень. Редкие прохожие, утепленные по полной программе, смотрелись совершенно неестественно. Правда, присесть на благословенную скамейку я не решился – уж очень толстый слой снега ее покрывал. Стоял рядом как последний дурак и почти физически ощущал тепло заходящего осеннего солнца.
Может, так бы и замерз в параличе памяти, если бы не звонок мобильного. Андрей!
– С добрым утречком, Макс!
– Это у тебя утро, – вяло откликнулся я. – А у меня вечер и чертовски холодно… Где твой посыльный?
– Сейчас согреешься! – угрожающе произнес Андрей. – Моя посылка на подходе. Только хочу тебе сказать, что любая жизненная ситуация может быть разрулена без убийства. А еще в любом случае я твой друг даже в Америке. Оглянись теперь!
Он отключился, а у моего дальнейшего поведения вариантов было немного. И я оглянулся.