Мой дар провидца был безусловно подтвержден в пятницу утром. Едва я явился на работу, как меня, не отягощая очередным заданием, отправили в отдел кадров и немедленно рассчитали. Поразительно другое: кассирша не рассказала мне историю о невозможности выдачи денег, а просто отсчитала шестнадцать тысяч с копейками. Не скажу, что все это прибавило мне хорошего настроения. В автобусе я мрачно думал о необходимости искать другую работу и невозможности устроиться по профессии. Любопытно, но настроение мне резко поднял уже знакомый старик на скамеечке у перекрестка. Он по обыкновению приподнял шляпу и улыбнулся. На душе сразу стало неожиданно легко, проблемы отступили. А уж когда дома я проверил ставки… Какого, собственно, черта мне искать новую работу при таких доходах? Где мне будут платить больше тысячи долларов за три тычка в клавиатуру?
Весь очередной выигрыш я распределил по новым ставкам, полученные расчетные оставил матери и отправился в «Палладиум». Увидев меня, продавщица развела руками – мол, ничего нового нет. Но новое мне и не было нужно. Небольшая, чуть помятая и пыльная синяя коробочка пряталась далеко у стенки. Удивительно, что эти духи еще не списали. Ведь их запустили в производство в 1960 году, а выпуск прекратили двадцать шесть лет спустя. «Balafre», лучший аромат от дома моды «Lancome Paris». Раритет. Вневременной шедевр. Про них как-то с восхищением помянул отец. Якобы их запах держался чуть ли не четыре дня, а девицы, вдохнув его, падали вдоль дороги штабелями… Стоили они и тогда, и сейчас бешеных денег, но мне было все равно. Открыв флакончик, я вдохнул запах молодости отца. Не знаю, от чего тащились девицы в те далекие времена, но я увидел готический замок и одинокого рыцаря, скачущего к воротам… Тонкая нотка лимона совершенно не портила картину.
Вечером, едва отец пришел с работы, я протянул ему «Balafre». Отец буквально обалдел.
– Где ты это взял? – восклицал он, потрясая флаконом.
– Да вот попались… Это тебе!
– Мне?!
На крик отца прибежала мама. Увидев флакон, она прищурилась:
– На охоту собрался?
– Да! – гордо заявил отец. – Но свою дичь я выбрал навсегда. И буду продолжать охотиться на нее!
– Ну уж не только на этот запах я попалась! – засмеялась мать. – Ужинать идите, охотники…
После ужина я ушел в бар – получать приз от Игоря. Но едва выскочил из метро, как в кармане ожил мобильник. Катя!
– Хемингуэй, ты где?
– Я-то тут! А как погода на Средиземном море?
– Была хорошая! А сейчас не знаю, я уже в Москве!
– Что?! – задохнулся я. – А ты…
– Конечно, могу! – засмеялась она. – Ты, наверное, сэра Нормана голодом заморил!
– Да черт бы с ним! Я еду!
Пришлось перезванивать Андрею и сообщать, что я занят. Он, казалось, не удивился.
– Все вы, господа, собаки! Игоря тоже не будет, так что я сижу тут один и пью на свои.
– Сочувствую, мон шер! Но ничем помочь не могу. Труба зовет!
– Труба – это хорошо… – печально сказал Андрей и отключился.
Счастье, что Катя такая умница и догадалась купить еды. Потому что через два часа у нас обоих проснулся зверский аппетит. Даже сэр Норман, хоть и был накормлен еще в обед и впрок, благосклонно принял от Кати кусок сыра, а вот колбасу от меня игнорировал с презрительным подергиванием усами.
– Ревность – страшная штука! – глубокомысленно изрек я, наблюдая, как моя женщина гладит мурлыкающего кота. И тут же спросил: – Кать, а как ты оказалась в Москве? Еще чуть-чуть – и ты столкнулась бы с пьяным и мрачным мною.
– А я сегодня утром сделала некрасивые глаза и сказала, что рыцарь на белом коне ждет меня прямо в аэропорту. До скандала дело не дошло, но мои сочли лучшим выходом отправить меня прямо в твои загребущие и бесстыжие лапы. И если тебе интересно, они еще ничего конкретного не знают. А я могу остаться на ночь…
– Так значит, ты прилетела раньше только из-за меня?
– Да, о ревнующий к котам рыцарь без лошади! И если ты такой завистливый, то сейчас я займусь тобой. Но только если поможешь помыть посуду.
Я глупо ухмыльнулся:
– Подобное обещание требует мытья посуды во всей Вселенной? И мне надо позвонить, что я ночевать не приду.
– А твои обо мне знают?
– А то! Это ж ты завалила мою комнату фруктами. Но им я сообщил только, что ты из Африки и очень красивая.
– Точно красивая? – и после моего утвердительного кивка она добавила: – Тогда я помою посуду сама.
Пока Катя (в моей рубашке на голое тело) мыла хозяйские квадратные тарелки, я позвонил маме, но ее мобильник взял отец.
– Уже ужасно поздно, я не успеваю в метро, заночую у Андрея! – выпалил я.
– А на такси?
– Дорого! И что-то связь очень плохая… Пока!
– Не очень-то ты их жалуешь, – не поворачиваясь, сказала Катя.
– Да нет, нормально все. Отец считает меня неудачником-хроником, но это он не видел тебя!
Я подошел к Кате и чмокнул ее в шею.
– Ты моя самая большая удача…
– Если ты сейчас не отстанешь, я уроню тарелку, – предупредила она. – И придется покупать целый сервиз.
– Бей ее! – уверенно заявил я. – У меня есть деньги, и мы купим два – второй треугольный.
Ночь получилась удивительной. Я почти не спал и в свете полыхающей за окном рекламы смотрел на Катино лицо. Иногда мне казалось, что она не дышит, и я с беспокойством клал руку ей на грудь. Несколько раз я вставал, подходил к окну и вглядывался в ночной город. У меня есть невероятная возможность добывать деньги и самая красивая женщина на Земле. Казалось, весь мир принадлежит мне. Во сне Катя повернулась, что-то невнятно сказала и устроилась у меня на плече. Я обнял ее и начал гладить, очень стараясь не разбудить. Катино безмятежное ровное дыхание в конце концов убаюкало меня. Не знаю, что снилось ей… Надеюсь, то же, что и мне, – высоченный обрыв, внизу бушующий океан, а на краю бездны стоим, взявшись за руки, мы.