На следующее утро, когда Игорь сел уже в машину и проехал половину пути до работы, позвонил Игорь Васильевич и сказал, что главный дал еще один выходной, так что Игорь может спокойно спать.

– Какое «спать», ты позже не мог позвонить? – возмутился Игорь. – Я уже почти доехал. Так можно обратно разворачиваться? Ничего не изменится?

– Можно, можно, – успокоил Игорь Васильевич. – Кстати, ты как?

– Да не очень что-то. Вчера весь день дергался, когда проснулся. Это нормально?

– Конечно, нормально, – сказал Игорь Васильевич, – и нормально будет, если ты будешь дергаться еще с годик, это значит, что ты не совсем социопат. Вообще, нормально было бы, если бы ты, допустим, в запой ушел после такого и больше бы не вернулся к нам. Так бы нормальный человек поступил. Но ведь нас поэтому и понабрали, что мы не совсем в своем уме.

– Понятно, – сказал Игорь, при том что ничего не понял.

– Понятно, что ничего не понятно, – сбанальничал Игорь Васильевич. – Может, ко мне подъедешь? Побухаем. Я уже и Фила позвал. Правда, он отказался.

– Ты с утра уже собрался пить? – Игорь разворачивал машину в сторону дома, и досада на движение других автомобилей, которое мешало ему это сделать, передалась и голосу Игоря.

– А ты что такой злой? – спросил Игорь Васильевич. – Нет, конечно, не с утра, кем бы мы были, если бы еще с утра? Нет, я думал, мы ко мне на дачку съездим, шашлык забабахаем. Ты ведь не был у меня на даче.

– А кто бы нас обратно повез? – поинтересовался Игорь. – Наши недофээсбэшные корочки?

– Если бы Фил согласился, он бы повез, он ведь не пьет. Он, видно, решил вечно жить.

– Но он же не согласился.

– Я хотел Молодого подключить попозже, но Молодой что-то на звонки не отвечает.

– Не, тухловатый план, – подытожил Игорь. – Вдвоем как-то хреново шашлыки жарить и напиваться, а третьего хрен найдешь.

– Ну да, что-то не судьба. Молодой вроде не противник алкоголя, зависли бы там, глупо бы получилось, – признал Игорь Васильевич, и они попрощались.

Игорь позавтракал перед выходом на работу, но когда выяснилось, что никуда идти и ехать не нужно, он почувствовал как бы второе пробуждение и тут же ощутил некую пустоту в желудке, тем более, движение на дороге прибило его к какой-то круглосуточной тошниловке, вроде бы пиццерии, в больших окнах которой были видны полусонные сотрудники, вытирающие столы. Парковка возле пиццерии была свободна, поэтому Игорь свернул туда, надеясь, что когда он позавтракает по второму разу, машин на дорогах поубавится.

Изнутри, чувствуя себя уже пешеходом, Игорь с удовольствием посмотрел на машины, почти стоявшие в полумраке, морозной пыли, бензиновых и газовых выхлопах, с удовольствием смотрел на троллейбус, сквозь морозные стекла которого была видна одна сплошная многоголовая тень пассажиров. У кассира был сиплый утренний голос и утренний несколько помятый вид, при том что корпоративная форма на нем была чиста и выглажена. Это тоже как-то доставило Игорю удовольствие, сам он уже был бодр и весел, разговор с Игорем Васильевичем стряхнул с него остатки сонливости. И вот когда он совсем уже несколько даже развеселился, заказав кофе, пиццу, – а пока он все это заказывал, за ним образовалась небольшая очередь из студентов и офисных работников, желающих перекуса (это также прибавило Игорю настроения, потому что он редко оказывался сразу впереди очереди), – и вот, когда он, взяв поднос, пошел к столику в уголке, который сразу приглядел себе, еще войдя, ему и позвонили.

Сначала Игорь решил проигнорировать звонок, потому что звонили с незнакомого городского номера, но звонки настойчиво повторялись.

– Здравствуйте, извините, что так рано, – сказал голос на том конце провода. – Меня Олег зовут, я из вашего ведомства.

– Ага, ага, – сказал Игорь, жуя и не чувствуя подвоха.

– Ну, вы, наверно, знаете, что вас немного контролируют, – сказал загадочный Олег.

– Есть такое, а в чем дело?

– Ну, вы копались немного по поводу сотрудников, с которыми вы работаете. В интернете копались.

– А, ну да, копался, я просто не хотел из служебной сети лезть. Там такой хмырь работает малолетний, – сказал Игорь, чувствуя, как настроение почему-то стремительно портится. И сразу же понял, почему оно портится. Только что он был, вроде как, свободным человеком, оторванным от семьи и работы, и тут же его взяли на поводок. – А в чем дело?

– Просто если кто-то заинтересуется, сможет с легкостью связать ваше нынешнее место работы, людей, с которыми вы работаете, и результаты ваших поисков. Просто странно, что вы об этом не подумали, – Олег был предельно вежлив, но какой-то цепляющий за душу снобизм цеплял за нервы.

– Это совсем уже паранойя, – сказал Игорь.

– Если бы вы сознавали масштаб происходящего, вы бы так не говорили, но, я так понимаю, вы в тот момент еще совсем были введены в курс дела.

– Не совсем, – сказал Игорь.

– Это можно списать на случайность, – как бы попытался утешить Олег, – но уверяю вас, если вы продолжите в том же ключе, например, попытаетесь накопать что-нибудь про операции, проходившие в прошлом, этим вы поставите под угрозу не только жизнь нынешних сотрудников отдела и свою, но и жизнь вашей жены и вашего сына.

– Это угроза, что ли? – спросил окаменевший Игорь.

Олег вздохнул, как будто даже пропыхтел что-то, надув щеки, и сказал:

– Нет, это не угроза, по крайней мере, не от нас, это внешняя угроза, и с ней приходится считаться. Пожалуйста, не делайте так больше. Найдите левую симкарту, я не знаю, что-нибудь, что не связано непосредственно с вами, но копайте где-нибудь в местах, не связанных с вашим постоянным местопребыванием. Вот, например, в этой пиццерии, где вы сейчас сидите, есть бесплатный вайфай, это прекрасная возможность, если не использовать ее многократно. Но опять же, что вы найдете? Бытовые убийства, не более. Влезать в это и подвергать опасности чужие жизни, по меньшей мере, безответственно.

– Хорошо, я понял вашу мысль, – сказал Игорь.

– Тогда до свидания, – произнес Олег и положил трубку.

Компания молодых людей, сидевшая через столик от Игоря и что-то обсуждавшая, грохнула от смеха, Игорь посмотрел на них, думая, что они смеются над его отупелым видом, но они даже не смотрели в его сторону.

– Вы бы так не говорили, – громко сказал молодой человек, сидевший спиной к Игорю, и компания опять рассмеялась чему-то своему.

Игорю захотелось закурить прямо в пиццерии. Разумеется, копать что-то на людей, с которыми работаешь, со своего телефона – было верхом глупости, если не сказать больше. Игорю было стыдно за свою глупость, вместе с тем он испытывал и облегчение, что все не повернулось еще серьезнее, что его хотя бы сначала предупредили, чтобы он не лез, куда его не просят, как в прошлый раз. «Хотя в прошлый раз, кажется, тоже предупреждали», – вспомнил Игорь, поедая остывший и потому картонный на вкус кусок пиццы. Ехать домой одному и нагнетать паранойю в одиночестве ему не хотелось. Игорь подумал, что не поздно еще позвонить Игорю Васильевичу и согласиться на его шашлыки. С другой стороны, он знал, что на шашлыки он категорически не хочет, что на Игоря Васильевича он еще насмотрится на работе. Чтобы развеять тоску, Игорь позвонил жене, но она долго не отвечала, а когда все-таки подняла трубку, то злобно прошипела:

– Ты с ума сошел, у нас совещание, – и прервалась, как будто начальник в гневе отрубил ей голову.

«Ну, совещание – так совещание», – с мрачной веселостью подумал Игорь. Словно подчеркивая его, Игореву, ненужность, худой маленький официант уже равнодушно убрал из-под Игорева носа пластмассовый поднос и бумажную посуду, а затем стал протирать стол. Игорь, стесняясь, встал и пошел к выходу.

Как он и ожидал, количество машин на дороге уменьшилось, они уже уехали куда-то к другим перекресткам и скопились там. Сев в машину и не зная, куда поехать и чем себя занять, он вдруг увидел, как семья, похожая на его семью, – то есть муж, жена и ребенок, – продолжительно шедшие по тротуару от троллейбусной остановки в сторону Игоря, повернули в заведение, которое он только что покинул. Глядя на ребенка, Игорь вспомнил, что очень любил, когда его забирали из садика пораньше, он не мог оживить самого этого чувства, он помнил его как некий факт, будто прочитал про самого себя в детстве в досье, загруженном в его память. Оттуда же, из глубин головы, всплыл тот факт, что он сильно завидовал мальчику, у которого был стеклянный глаз вместо одного настоящего. Следом за этим фактом всплыло воспоминание, что в их группе был сын участкового и дочь прокурора, – и вся группа завидовала именно сыну участкового за то, что у его отца был пистолет. Казалось, что милиционер – это такая величина, сравнимая с неизвестным тогда Игорю Джеймсом Бондом. Слово же «прокурор» вообще тогда Игорю ничего не говорило, оно осталось в памяти только из-за своей необычности.

Игорь подумал, что шестилетние дети того времени и нынешнего мало чем отличаются, мозгов и у тех и у других в принципе не было и нет, поэтому решил, что сын обрадуется его внезапному извлечению из лап воспитательницы и няни, как обрадовался бы в свое время и он сам.

Подъезжая к решетчатой ограде детского сада, он кинул привычный взгляд на площадку сына и увидел там его группу, выведенную на прогулку. В свете и резких тенях освещавших территорию сада фонарей Игорь не сразу различил сына среди хаотически двигавшихся и колупающихся в снегу детей, хорошо видна и определяема была только нехуденькая воспитательница, имя-отчество которой Игорь никак не мог запомнить.

– Егоров, слезь! – орала она в тот момент, когда Игорь вылез из машины.

– Мужчина, куда, – проорала она, когда Игорь прошел в ворота, на территорию садика. Игорю не понравился ее тон, но понравилась ее бдительность.

– Да я сына забрать, – объяснил Игорь, подойдя.

– Что-то случилось? – почему-то встревожилась воспитательница.

– Да нет, слава богу, ничего не случилось, – заотмахивался Игорь, – отгул внезапно выпал, вот и решил, как-нибудь…

Его всегда поражала деятельность детей на детской площадке. В деятельности этой не было смысла, делать среди этих деревянных домиков горок и наклоненной временем шведской стенки было нечего, но дети находили, что делать, – и потому казались компанией сумасшедших, видящих то, чего нет, или кататонически застопоренных каким-либо занятием, вроде сосредоточенного копания лопаткой, бегом по кругу и однообразных пинков в веранду. Когда выяснилось, что Игорь забирает сына пораньше, все дети замолчали и стали смотреть на Игоря и его сына, как зомби, прервавшие свои разброд и шатание в ответ на подозрительный звук человеческого кашля.

– Тебе ничего не надо забрать? – спросила воспитательница у Игорева сына таким приторным голосом, словно сама верила, что Игорь поверит в то, что она всегда разговаривает с воспитанниками именно в таком тоне. Сын отрицательно помотал головой, из-под шапки его торчали прядки, прилипшие к мокрому от пота лбу, и волна нежности к этим прядкам подкатила под самое сердце Игоря.

– До свидания! – крикнули дети в спины Игоря и сына, Игорь обернулся и тоже попрощался, а сын помахал рукой, будто отплывая на последнем пароходе в сторону Турции в то время, когда садик уже занимают красные.

– Ты чего меня забрал? – негромко спросил сын.

– У меня сегодня выходной, вот и забрал, – ответил Игорь и улыбнулся ему вниз, вдоль правой своей руки, за которую сын держался красной рукавичкой.

– А мама дома? – спросил сын, Игоря опять кольнула ревность.

– Нет, – сказал он весело, – не может же быть сразу все – и я, и мама, и пораньше уйти.

Сын рассмеялся быстрым, диким, радостным смехом, прикрывая рот второй рукавичкой (мать часто ругала его за этот смех).

– Может, в кино сходим? – спросил Игорь, потому что домой ему пока не хотелось, хотя с таким тасканием ребенка по кино или зоопарку или развлекательному центру он сам себе напомнил всех знакомых ему отцов в разводе.

– Давай лучше в кино большое ведро попкорна купим и пойдем домой, – предложил сын, ему, в отличие от Игоря, домой почему-то хотелось. Игорь хотел сказать, что большое ведро попкорна сын растрясет по машине, пока они едут, однако он сдержался.

– Ох и любишь ты пожрать, – сказал Игорь сыну, тот опять рассмеялся своим диким, быстрым смехом и снова прикрыл рот рукавичкой.

– Мне его на целый день хватит, – сказал сын.

– А со мной ты не поделишься? – спросил Игорь.

– Немного, – ответил сын.

– Тогда поехали.

Сын с готовностью полез в свое детское кресло и принялся пристегиваться.

В итоге день прошел настолько хорошо, что Игорь стал надеяться на еще один телефонный звонок, который обеспечит ему еще один выходной. Никто, конечно, не позвонил, однако настроения Игорю это не испортило.

Небо было ясным и лунным. Путь до работы оказался легким, как будто чем-то смазанным, Игорь добрался до места в два раза быстрее обычного; когда он заглянул к главному, того еще даже не было в кабинете.

Чтобы развеять утреннюю скуку, Игорь зашел к Филу, тот смотрел новостную передачу, и вид у него был довольный и загадочный. Игорь грешным делом подумал, не трахнул ли кого Фил, пока никого не было, и не прикопал ли он этого кого-то на территории конторы, но спрашивать о таком было бы странно, тем более что на все вопросы Фил отвечал рассеянно и разговора с ним не получалось.

Игорь махнул рукой и пошел к Игорю Васильевичу. Тот был в обратном Филу расположении духа, видно, что говорить он хотел, однако ясно было, что ни о чем хорошем он говорить не собирается, без своих обычных подколок он опросил Игоря о том, каково ему было на дополнительном отгуле. Видя такое настроение, Игорь отвечал вяло, да и не мог он объяснить человеку, незнакомому с его семьей, что хорошего в отдыхе с этой семьей.

– Ох, пойдем лучше покурим, – сказал Игорь Васильевич, когда увидел, как Игорь плавает в своих объяснениях, – пока Ренат не пришел и Эсэс. А то набегут и хер мы увидимся до вечера.

По пути они постучали в кабинет Молодого, не особо надеясь, что он на месте, – Молодой обычно опаздывал под разными предлогами, но всегда было видно, что он просыпает. Молодой вышел с большой кружкой кофе в руке, а Игорь Васильевич сразу же выразил желание, чтобы Молодой поделился с ним этим кофе. Игорь тоже подумал, что не прочь выкурить сигарету и выпить кофе, глядя в забеленное окно и дыша свежим воздухом из щелей лестничной площадки, и выразил эту идею вслух. Молодой сказал, что все кружки, кроме его, у Фила.

– Ой, да не трынди, ты их столько из дома перетаскал, – сказал Игорь Васильевич, и Молодой сдался.

– Давайте только я сам вам налью, а то вы перетопчете тут все или уроните, – сказал Молодой и отдал кружку, что держал в руках, Игорю Васильевичу. – Подержи пока.

Игорь Васильевич тут же шумно отхлебнул из кружки и вздохнул:

– Ох, хорошо. Хотя бы что-то хорошо.

– А что плохо? – спросил Молодой из темных глубин своего кабинета, где не было живого места от висящих тут и там проводов и технического мусора.

– Сейчас придем, расскажу, – сказал Игорь Васильевич тяжелым голосом. – Новость номер один просто.

Пока Молодой ковырялся с кружками и кофе, шумно зашел на второй этаж Сергей Сергеевич и поприветствовал их:

– О, работнички, Рината еще нету?

– Да хрен его знает, – мрачно ответил Игорь Васильевич. – По мне, так хоть и вовсе бы не приходил.

– Че злой с утра? – спросил Сергей Сергеевич, отпыхиваясь возле двери в свой кабинет.

– Сначала парням расскажу, потом тебе.

– С машиной что-то?

– С машиной, с машиной, – сказал Игорь Васильевич.

На лестничной площадке мелькнула тень, Игорь сначала почему-то решил, что это Ринат Иосифович, однако по тому, что тень не полезла к ним в коридорчик, а сквозанула на этаж выше, Игорь понял, что это Фил пошел поджидать их в курилке. Изнутри кабинета Молодого раздался смех.

– Так ты из-за машины, что ли? – спросил Молодой. – Я думал, ты по пьяни что-нибудь наворотил.

– Я вчера вообще не пил, – сказал Игорь Васильевич. – Выпьешь с вами, ага. Как девочки, бля. Один совсем не пьет, другой подкаблучник, третьего, наверно, еще от мамкиной груди не отлучили.

– Пей с Ринатом, хрена ли, – сказал Молодой. – Не нравится ему.

– Ты, кстати, меня почему меня не зовешь к себе на шашлыки? – спросил Сергей Сергеевич. – У тебя же все уже на даче перебывали, кроме меня.

– Я просто подозреваю, что ты все шашлыки один захаваешь, – правдивый в своей злости сказал Игорь Васильевич.

Сергей Сергеевич довольно похлопал себя по животу, но при этом ничего не сказал и скрылся у себя.

– Он Рината, кстати, знаешь, почему на дачу больше не зовет? – выходя с кружками и отдавая одну Игорю, спросил Молодой. – Он тебе не рассказывал?

При том что одна рука у него освободилась, Молодой шумно захлопнул дверь кабинета ногой и, видя интерес в глазах Игоря, продолжил, двигаясь в сторону курилки, Игорь и Игорь Васильевич пошли за ним. Игорь Васильевич смиренно притих.

– Васильевич не знал, что тот долбанутый на всю башку, когда хоть каплю выпьет. Ты не смотри, что Ринат такой прилизанный. Он дома вроде бухает, но там его жена сдерживает, потому что она сама отмороженная, инструктор по рукопашному бою вроде бы.

– Да никакой не инструктор, – встрял Игорь Васильевич.

– А мы тогда все там были, еще один был, ты его не знаешь, а так вообще все, кроме Эсэса. Ну, короче, и вырвался Ринат на волю и упал в синюю яму, дня три не давал нам с дачи уехать. Навел каких-то шмар местных, как из фильма «У холмов есть глаза», растрепал, что Фил по пацанам угорает, так одна своего пацана привела, Фил чуть не через чердак свалил от этого пацана в ужасе. Пацан это водяру хлестал и курил, как Васильич, попятил у него что-то из машины, вроде магнитолу и мобилу. Я закрылся в комнатке наверху и не высовывался, пока у них там оргия была.

– Заблевал там все, – вставил словечко Игорь Васильевич.

– Я и астры твои обоссал сверху, – продолжил Молодой. – Потому что страшно было, и вниз спуститься страшно, потому что там какая-то тетка лет шестидесяти все пыталась у меня отсосать, со словами «какой молоденький», и прыгать со второго этажа как-то стремно, у тебя все высокое, у тебя второй этаж на высоте четвертого.

– На нормальной он высоте.

Рассказ свой Молодой заканчивал куря и прихлебывая кофе, потому что они поднялись уже в курилку, Фил ожидал их на своем обычном месте – на подоконнике, слушая Молодого, Фил улыбался от удовольствия, то ли его радовал рассказ, то ли он был в том своем утреннем настроении.

– Не надо про нормальную высоту, – сказал Молодой, – у тебя потолки как будто пятиметровые, я сперва думал, мне показалось, а когда приехал в следующий раз – убедился. Так вот. Хотя и позвал Ринат шмар, а сил у него на них уже не хватило, его хватило только чтобы раздеться, и так бродить по дому и участку, и так бухать. А Васильевича они, конечно, чуть не изнасиловали, благо появилась тут жена Рината и давай всех колотить без разбору – правых и виноватых. Она у Эсэса узнала адрес дачи и появилась в самый последний момент. Клочья летели во все стороны даже от Васильича. А блядей она гоняла лопатой по участку. Ринату башку цветочным горшком разбила, когда он попытался ей ксиву свою предъявить, а оказалось, что доставать ее неизкуда.

– Ты-то откуда знаешь? – спросил Игорь Васильевич. – Ты же на втором этаже был, тебе же видно ничего не было.

– Я зато видел, как она твоих садовых гномов чем-то железным на куски ломала, сначала головы им поотбивала, потом вдребезги их перебила.

– Ренату повезло, что она на гномов переключилась, – сказал Игорь Васильевич. – У нее ни на что больше сил не хватило.

– Не только Ринату повезло, – возразил Молодой, – всем повезло, включая меня.

– Самое интересное…– начал было Игорь Васильевич.

– Самое интересное, – перебил Молодой, – что когда мы в гостях были у Рината на его день рождения, тоже на даче, ее и не узнать было. Такая русская хозяюшка с пятым размером.

– Я вот о том же хотел сказать, – сказал Игорь Васильевич.

– И наливала, – продолжил Молодой, – всех по имени-отчеству, даже меня. Дети их к нам не лезли. И закуску подавала, я обожрался как не знаю кто. И Ринат только до веселого состояния допился и тут же перестал пить, как отрезало. И погода, как по заказу, я вроде не большой любитель вашего отдыха, но даже мне понравилось.

– И как женщина ничего, – шепотом сказал Игорь Васильевич, осторожно косясь в лестничный пролет.

– Ой, ты-то откуда знаешь? – спросил Молодой.

Игорь Васильевич указал большим пальцем на Фила, Фил виновато улыбнулся.

– Я их как-то у него застукал, – тихо пояснил Игорь Васильевич.

– Зашибись, – в сердцах сказал Молодой. – Ты, Фил, прямо машина любви. Готов всем ее раздавать. Я вроде тоже готов, но что-то никто не берет.

– Ну, шмара-то с дачи готова была взять тебя целиком и полностью, тут уж ты сам момент похерил, – сказал Игорь Васильевич чуть более веселым голосом, чем был у него с утра.

– Я себе первый раз представлял иначе, – манерно сказал Молодой, и все засмеялись.

Игорь заметил, что его пустая кружка остыла в руке, и спросил Игоря Васильевича:

– Так что ты мрачный такой с утра?

– Я мрачный? – спросил Игорь Васильевич. – Я не мрачный, я злой, бля. Мы знаешь кого завалили? Мы моего автослесаря завалили, прикинь, поворот.

Глядя на лицо Игоря Васильевича, хотелось рассмеяться, сама же смерть автослесаря, еще стоявшая в голове Игоря во всех деталях, заставила Игоря сдержать смех. Однако же комичный элемент в этой ситуации все-таки присутствовал, этого Игорь не мог отрицать.

– Как узнал? – коротко спросил Фил.

– Как, как, жопой об косяк, – совершенно по-детски, озлобленно ответил Игорь Васильевич. – Я прихожу к ним в очередной раз, узнать, как там, что. Долго же они трахают мою ласточку. Несколько недель уже. Уже можно было новую машину из каких-нибудь помоев собрать. Прихожу, а они – в стекло. Ни о какой работе речи не идет, как у нас сейчас. Я им: «Вы что, суки, делаете? Я когда уже на колеса встану?» А они: «Не до тебя, у нас человека убили». Сидят, короче, горюют, объясняют, что собрался он с друзьями пивка попить, а какой-то отморозок всех порешал и ноги сделал, обещают найти, но вряд ли найдут. Тут у меня, понятно, смутные сомнения появляются и всякие предчувствия нехорошие. Что, говорю, за человек, я вроде не вижу, чтобы у вас убыл кто-то. Мне суют телефон под нос и начинают фотки листать с рыданиями. И – точно. Он, бля. Прикинь?

– А как вы не узнали друг друга? – удивился Молодой.

– Так, видно, когда я приходил, он в яме сидел. Он только мои ноги видел, а я его вообще не замечал. Немного, конечно, и мне поплохело. Немного хлебнул за помин его души. Считай, жил человек незаметно, и как умер – точно никто из близких не узнает.

– Так мы же вроде тоже, если что произойдет, без вести пропадем, – сказал Фил.

– Так я и дам тебе без вести пропасть, – ответил на это Игорь Васильевич так, что даже Игорь не успел испугаться за свое безвестное тело и незнание близких об его судьбе. – Уж как бы они там сверху не хотели, а такой хрени я не допущу.

– А я бы хотел пропасть, – сказал Молодой, – и мать и отец бы надеялись, что я еще живой, им бы не так было, как если бы точно знали.

– Дать бы тебе по башке, – сказал Игорь Васильевич, и все замолчали.

Фил ерзал на месте, Игорь подумал, что он хочет попросить закурить после такого разговора.

– А я все для туалета купил, – сказал Фил, когда все мрачно погрузились в задумчивое курение; все встрепенулись.

– Ты нас впрячь, что ли, хочешь? – спросил Игорь Васильевич.

– Должно быть свободное время, – сказал Фил. – Вот когда будет, тогда и начнем.

– Ты на свои, или Рената подключил через Эсэса? – спросил Игорь Васильевич, хотя уже знал ответ, как знали ответ Игорь и Молодой. Фил широко улыбнулся.

– Где-то в десятку встало, я вроде экономил, а все равно, – сказал Фил, – но это все фигня, я с вас просить не буду, мне только помощь посильная, мне на эту плитку нервов не хватает, мне душа хватило.

– Зря ты нас предупредил, – попытался порушить надежды Фила Игорь Васильевич, – мы теперь запремся каждый у себя, и хер ты нас выкорчуешь.

– И там вонища, я вон в кусты бегать стараюсь, – сказал Молодой.

– А вот это ты зря, – сказал Игорь Васильевич. – Будешь потом по весне сам убирать.

– Там и без меня срач был, – возразил Молодой.

– Без тебя – не без тебя, – сказал Игорь Васильевич, – а никто тебя признаваться не просил. Спалился – твоя забота.

– У нас, если что, костюмы химзащиты есть новые, удобные, – сказал Фил, – и противогазы для особо нежных.

– Так тебе их Ренат и выдаст, – сказал Игорь Васильевич.

– Выдаст, если его не спрашивать, – сказал Фил.

Игорь Васильевич и Молодой с уважением и трепетом посмотрели на Фила.

– Ну а что? – зарделся под их взглядами Фил. – Вы думаете, вы кофе из моих запасов хлещете? Думаете, я вам его ПОКУПАЮ, что ли? С какой радости? Вы не мальчики, чтобы я вам что-нибудь покупал. Ему замки нужно получше на склад вешать, а не эту рванину. Ладно, хоть оружие в нормальное место прячет. Я, считай, спецуху быстро изнашиваю, мне что, его на коленях умолять? Так он все равно не даст.

– Фил, ты – святой, – сказал Игорь Васильевич.

– А что у него еще там есть, про что мы не знаем? – жадно спросил Молодой.

– Там камеры лежат, вроде регистраторов, помнишь, была идея видеоотчеты сдавать, а не эту хрень, что мы сейчас по пятьдесят страниц пишем. Чтобы по их показаниям сверялись наверху. Так вот, он их зажопил, – сказал Фил.

– Он один себе на машину поставил, – сказал Молодой, – зуб даю.

– Плохо ты Рината знаешь, – сказал Фил. – Он, скорее всего, один загнал и купил себе новый.

– Вы охренели? – раздался снизу натужный, задыхающийся крик Сергея Сергеевича. – Мне в рельсу, что ли, стучать? На время посмотрите! Может, хватит лясы точить? Может, пора уже и работать начать?

Они спустились на этаж ниже. В конце коридора была большая комната, где раньше, возможно, проводилась политинформация и партсобрания. В комнате в четыре ряда стояли сиденья, как в кинотеатре, от двери между стульями был проход к небольшой трибуне, в углу стояла высокая деревянная подставка из ДСП, накрытая чем-то вроде красной скатерти с желтой бахромой. На скатерть был поставлен бюст Ленина. От движений Сергея Сергеевича за трибуной половицы пошатывались, движение пола было заметно даже Игорю с заднего ряда. Он смотрел на опасно покачивающуюся в свете неоновых ламп подставку и все ждал, когда бюст навернется со скатерти. Ринат Иосифович косился на задние ряды со своего ближайшего к трибуне места в первом ряду, что тоже не добавляло покоя половицам. Очки Рината Иосифовича поблескивали, как поблескивал металлический уголок кожаного портфеля, который он держал на коленях.

– Говорить особо нечего, – сказал Сергей Сергеевич, – сработали нормально. Теперь дело за бумажками. Все это оформить нужно, как следует. Я как бы понимаю, что очевидное говорю, но каждый раз косяки какие-то всплывают. Есть строгие нормы, их нужно придерживаться. Я понимаю, что недели бездействия иногда расслабляют и Новый год на носу, у кого-то все из рук валится по причине житейской неустроенности. И дело кажется неблагодарным – своих собственных граждан в сортирах мочить. Но каждый раз вам, что ли, напоминать? Все спецслужбы этим занимаются, так или иначе, валят собственных граждан ради безопасности государства и ради безопасности остальных граждан. Если вам конкретно не известно, ради чего все это, не стоит подрывную деятельность вести в рядах сотрудников.

– Так, может, все-таки стоит сказать из-за чего, а не муть разводить? – спросил Игорь Васильевич. – Из-за этого текучка кадров нездоровая намечается каждый раз.

– Наверху считают, что пока вас целесообразнее использовать втемную, – сказал Сергей Сергеевич. – Я сам каждый раз добиваюсь того, чтобы все сказать, но говорят, что чисто психологически будет тяжелее. Как будто ты не знаешь, не первый раз уже состав полностью обновлялся, а мы и так пробовали и сяк. Так что, ребята, давайте, аккуратнее заполняйте все и не треплите нервы ни мне, ни себе.

Ленин смотрел в зал уверенными гипсовыми глазами, словно желая сказать сидящим то же самое.

– Не нужно никакой клоунады, – продолжил Сергей Сергеевич. – Каждый раз об этом говорю, и все равно каждый раз кто-нибудь пытается выделиться то литературным стилем, то циничными шуточками. Понятно, что вы пытаетесь развеять кажущийся идиотизм, и наверху это понимают. Но слишком усердствовать не стоит. Я бы даже сказал, что совсем не стоит, если бы не был уверен, что кто-нибудь в очередной раз в петросянство ударится.

Игорь не мог представить, что смешного он может написать о допросе. Он читал старые протоколы, чтобы научиться писать свои: там, кроме подробного описания предметов интерьера и телодвижений субъекта и напарников, не было ничего.

– Да, еще. Михаил. Я тебе при всех говорю, чтобы они тебе напомнили, если что, – сказал Сергей Сергеевич; Игорь понял, что Эсэс обращается к Филу, и неприятно удивился тому, что Фил – тезка его сына. – Прекрати эти штучки при устранении, прекрати людям головы сворачивать. Почерк поменяй. Это уже не на бытовуху становится похоже, а на невесть что. Менты отставного или действующего спецназовца ищут, который к алкашам и наркоманам в доверие втирается, а потом им шеи ломает. Там же кухня была, насколько я знаю. Ножа, что ли, не нашел?

Во время всего этого монолога Сергея Сергеевича Игорь ощутил, что душа его как бы покинула тело, как бы не вынеся дикости таких слов, и наблюдает с высоты потолка на убранство и сидящих, и слушает речь Сергея Сергеевича, его глуховатый от добродушного увещевания голос, несколько контрастирующий со смыслом слов, которые он произносил.

– Игорь просто первый раз был, – ответил Фил. – Его Васильич от себя не отпускал. Не думаю, чтобы Игорю понравилось, если бы я у него на глазах начал мужика ножом тыкать. Его и так потом развезло, сам знаешь, как бывает.

Сергей Сергеевич внимательно посмотрел на Игоря, тот спустился с небес на землю и кивнул:

– Может, у меня правда нервы ни к черту, но я до сих пор еще в таком состоянии. А если бы Фил еще и за нож взялся, я не знаю, что бы со мной сейчас было. Это для меня непривычно, мягко говоря.

– Ну, понятно, – сказал Сергей Сергеевич, и по его голосу было понятно, что он не отмахивается, а правда понял всю тогдашнюю обстановку. Игорь прочел в его поросячьих глазках даже что-то вроде сочувствия.

– Ладно, – сказал Сергей Сергеевич, – давайте по норам. И затягивать не нужно. Поменьше перекуров, быстрее сделаете – быстрее освободитесь.

– Ой, а то непонятно, – сказал Игорь Васильевич и стал подниматься с кресла, и все остальные, включая Игоря, тоже завставали.

– Тебя-то это как раз и касается, – сказал Игорю Васильевичу Сергей Сергеевич.

У себя в кабинете Игорь включил компьютер и задумчиво откинулся на спинку стула. Еще до задания он купил новый монитор и клавиатуру (мышь его устроила), и на монитор и на клавиатуру Ринат тут же налепил инвентарные номера. Не получив еще первую зарплату, Игорь потерял на работе нервы и часть денег, это его как человека с высшим экономическим образованием и просто здравомыслящего человека несколько угнетало. Теперь он должен был первым делом описать квартиру типа, которого он не знал. В этом тоже вроде бы не было никакого смысла.

Компьютер, кряхтя и постанывая, как старая немецкая порноактриса, с трудом разродился «Windows XP». Глядя на компьютерные потуги, Игорь с трудом сдержался, чтобы не закурить и чтобы не заварить себе еще кофе, который стал теперь как бы вкуснее от того, что был уведен из-под носа Рината. Игорь сдержал себя и открыл «Блокнот», чья иконка нежного голубого цвета какими-то дальними ассоциативными путями напоминала Игорю ориентацию Фила.

Инструкции он прочитал и перечитал несколько раз еще на прошлой неделе, во время вынужденного бездействия, до того как пристрастился к болтовне в курилке. Из типовых бланков в столе он выбрал схему квартиры, которую они посетили, и заштриховал те места, где был сам, то есть прихожую и кухню. Чтобы не забыть потом, в пылу писания отчета, Игорь заверил схему прямоугольной печатью, расписался на печати и поставил дату.

Пустая страница открытого «Блокнота» навевала скуку, но эта была милая сердцу Игоря тихая скука без внезапного проникновения в чужой дом и сворачивания шей.

Сначала полагалось описать то, что находилось в прихожей по левую руку от него, когда он вошел; проблема была в том, что налево он особо не смотрел, свет в прихожей не горел, там, кажется, был встроенный в стену шкаф. Игорь пометил на схеме квартиры стену прихожей цифрой «один» и написал в «Блокноте»: «Под цифрой один стенной шкаф, покрашенный в белый цвет». На одну описываемую поверхность, если верить инструкции, нужно было потратить не менее десяти строчек десятым шрифтом. Игорь добавил: «Задвижки шкафа служат и крючками для одежды, на них висит несколько пальто». Теперь строчек стало две, а нужно было еще восемь. Игорь почувствовал, как его мозг напрягается, словно мышца, при том что сам он ощутил бессилие. Игорь, как в школе, захотел подглядеть, что пишут в это время его соседи, он не мог представить, чтобы Игорь Васильевич с его простыми мыслями был способен выдавить на бумагу больше текста, чем выдавил сейчас сам Игорь. Игорю хотелось побыстрее добраться до описания кухни, где было полно всяких предметов, и одно их тупое перечисление заняло бы две страницы. Самое обидное в этом всем было то, что в старых отчетах он видел, как играючи проходил взглядом по стенам его предшественник, но сам не удосужился оглядеть квартиру внимательнее. После получаса переглядываний с монитором на Игоря накатило вдруг что-то вроде озарения, и он написал следующее: «На крайней к двери задвижке висит что-то вроде овчинного тулупа коричневого цвета, далее – куртка-пуховик с олимпийской символикой «Сочи-2014» ярко-красного цвета, под ней, видимо, висит клетчатое пальто. Обувь возле шкафа – валенки, армейские ботинки, несколько пар старых женских сапог, старые тапочки (один из них с дыркой там, где большой палец), зимние ботинки и резиновые сапоги, все это стоит безо всякого порядка и навалено друг на друга как попало. Верхний левый отдел шкафа приоткрыт, видна стопка газет и стеклянная трехлитровая банка, и банка и стопка газет покрыты пылью. Шкаф выкрашен неаккуратно, видны подтеки как сверху шкафа, так и снизу, покрашен он только снаружи, торцы приоткрытой дверцы верхнего отдела не покрашены. На одну из дверей шкафа наклеена скотчем икона-календарь (какой год, не могу вспомнить)». Он не был уверен в точности своих воспоминаний, зато десять строчек были готовы. Таким же образом, потея от мысленных усилий, он описал правую сторону, причем уделил дверному косяку такое внимание, будто это был шедевр архитектуры и изобразительного искусства.

Спустя несколько часов, когда на улице уже совсем посветлело, а низкое зимнее солнце стало так бить в окно, что пришлось прикрыть шторы, Игорь добрался до кухни и решил передохнуть, тем более что выпитый утром кофе влек его вниз к неотремонтированному туалету. Стоило ему скрипнуть дверью кабинета, как Фил и Игорь Васильевич тоже, потягиваясь, охая и хрустя суставами, полезли наружу.

– У тебя глаза красные, как у Молодого, – сказал Игорь Васильевич Игорю.

– Это я плакал от бессилия, не зная, что написать, – сказал Игорь.

– Докуда добрался? – почему-то с завистью спросил Фил.

– До кухни, – сказал Игорь.

Окрыленные короткой свободой, они втроем шумно сбегали по лестнице.

– Дашь потом посмотреть? – спросил Фил, – а я тебе. Не допрос, а всю эту лабуду.

Игорь на ходу посмотрел на Игоря Васильевича, как бы спрашивая у него разрешения на такое.

– Да все нормально, – сказал Игорь Васильевич, – мы все время так делаем, иначе можно крышей двинуться. Вы еще молодые, а у меня память девичья уже становится. Эсэс крысит, конечно, но тут ведь еще детали вспоминаются, которые сразу не заметил, а у другого посмотрел и вспомнил.

Добравшись до туалета, они пропустили вперед Игоря Васильевича как самого старшего. Игорь Васильевич, громко матерясь, зашлепал по влажному полу.

– Коврик бы тут постелить на выходе, – проорал Игорь Васильевич через собственное журчание. – С другой стороны, он провоняет весь, стирать негде.

Вторым пошел Фил, как сотрудник, прослуживший на этом месте больше, чем Игорь.

– Так-то ты правильное дело замутил, – крикнул Игорь Васильевич Филу через дверь. – Будем, как люди, до первых морозов, пока опять трубы не разорвет.

– Тогда здесь никого не было, – пробубнил Фил изнутри туалета, – сейчас здесь тепло есть и вода циркулирует, хрен их разорвет.

– Главное сделать, что потом, потом и думать будем, – сказал Фил, выходя, и сделал Игорю приглашающий жест.

Игорь пробрался до унитаза по специально расставленным кирпичам. За время работы в отделе он уже как-то приноровился и привык к этому фаянсовому, потрескавшемуся желтоватому сооружению, стоящему на возвышении из нескольких ступенек, словно трон, и непредсказуемому, как женщина. Дергая за веревочку смыва, Игорь был уже морально готов, что вода или совсем не польется, или хлынет потоком, как из брандспойта, также он был готов, что вода или ухнет куда-то в жерло унитаза, не оставив в самом унитазе ни капли жидкости, а жидкость будет клокотать где-то в глубинах слива, будто унося за собой дома, машины, деревья, или попрет обратно, был готов, что она может остановиться вровень с краями унитаза или может попереть наружу, и тогда нужно будет спасаться бегством по кирпичам.

Пока Игорь делал свои дела, Игорь Васильевич и Фил, как на грех, молчали, словно прислушивались к его туалетным звукам, Игорю было очень неловко от этого.

– Мыло, кстати, тоже Ринатовское, – поделился Фил, когда они мыли руки в душевой.

Два следующих дня Игорь только и занимался тем, что вспоминал и записывал подробности операции, сверялся с Филом и Игорем Васильевичем, дополнял свои записи, но так, чтобы это не было похоже на списывание. Еще три дня, когда все уже освободились и то и дело стучались в кабинет и звали покурить, он занимался расшифровкой интервью с мужичком, добавляя в расшифровку записи о поведении мужичка. Игоря радовало то, что диктофон, несмотря на свою невзрачность, хорошо отрезал фоновые шумы и хорошо записал всякие покашливания в кухне, потому что реакция сотрудников на вопросы тоже требовала конспектирования, как и реакция самого Игоря на эти вопросы и ответы на них. Поскольку Сергей Сергеевич торопил с отчетом, Игорь прозависал на работе два выходных дня, и это предсказуемо не встретило понимания у жены Игоря, оба вечера, и в субботу и в воскресенье вечером, его ждало продольное и поперечное попиливание. Жене совсем не понравилось, что два воскресенья подряд Игорь пропадает неизвестно где. Он отвечал ей, что когда у него был последний отгул, она что-то не проявляла такой радости, что он дома, она даже наорала по поводу крошек попкорна в сыновей комнате, так что досталось и сыну, и самому Игорю. «Я уставшая была как собака. Это ты можешь понять?» – говорила жена тихим оскорбленным голосом, потому что понимала, что была неправа.

В понедельник вечером он сдал стенограмму уже собравшемуся уходить Сергею Сергеевичу и почувствовал необыкновенную легкость, Игорю было уже все равно, правильно ли он все сделал, нет ли в тексте опечаток, как следил в самом начале работы. Еще легче ему было, когда он узнал, что Игорь Васильевич уже уехал домой с кем-то другим. Сергей Сергеевич пролистал кипу листов и, запечатав ее в коричневый конверт, похожий на тот, в котором был лист с вопросами, заставил поставить на него круглую печать и расписаться.

– Все, – сказал Сергей Сергеевич, – завтра присоединишься к туалету, Миха всех запряг, включая Рината Иосифовича, так что у тебя шансов нет.

– Они его еще не сделали? – удивился Игорь. – Там дел на пару дней и было всего.

– Миша растягивает удовольствие, – сказал Сергей Сергеевич. – Тантрический ремонт.

– У меня у сына в садике карантин, – ответил Игорь, он не врал, утром позвонила жена и сказала о карантине, особенно давя на то, что раньше это не было проблемой, а теперь из-за Игоря на работе сын просидит дома один до вечера и неизвестно, что из этого получится. – У жены запарка там очередная какая-то.

– Так сюда его приводи, да и все, – сказал Сергей Сергеевич обыденным голосом, но явно опережая речь Игоря о внеочередных отгулах.

– А можно? – спросил Игорь.

– А что нельзя? – удивился Сергей Сергеевич. – Люди иногда детей на режимные объекты приводят, а тут все равно пока затишье, почти что дома. Пускай Молодой с ним нянчится, все равно ему делать пока нехрен. Это даже такой воспитательный момент будет.

Игорь добрался до дома и после ужина, когда они уже смотрели что-то по телевизору в постели, рассказал о предложении Сергея Сергеевича. Жена, узнав о предложении Сергея Сергеевича совсем не обрадовалась.

– Ты его по сквознякам будешь таскать, он там и простудится, раз пока еще не заболел, – вскинулась наполовину уже дремавшая жена; Игорь надеялся, что в таком дремотном состоянии ее реакция окажется не такой резкой, и ошибся.

– Да что же это такое, – тихо возмутился Игорь, – у тебя на все, что я скажу, всегда «нет». Это ненормально, не находишь?

– Но тащить ребенка на работу – это ненормально, ты сам-то не находишь?

– Ненормально, если у тебя начальник детей не любит и против того, чтобы ты его на работу таскала, – сказал Игорь. – У вас ведь чисто и тепло, вот и взяла бы его к себе на пару дней.

– Лучше он дома посидит, чем среди ваших тереться, – сказала жена в ответ. – Телефон ему оставим – и все.

– Да, а если он отвечать не будет, как ты свалишь? Или мне срываться и ехать, и бояться, вдруг с ним что-нибудь случилось.

– Ну, хорошо, – сказала жена, – будет он у тебя. Что он будет есть? Где он будет спать?

– Там полно всяких забегаловок, мне Молодой покажет, он лучше там все знает, – сказал Игорь, – а где спать – найдем. Господи, я с матерью на стройку ходил, когда карантин был, и выжил как-то, ничего, не накрыло меня кирпичом.

Приводя этот довод, Игорь вспомнил, что чуть не провалился в вентиляционную шахту строящегося дома и проколол руку гвоздем, но решил, что благоразумнее будет об этом умолчать, тем более что жене довод показался убедительным.

– Черт с тобой, тащи его куда хочешь, только если что случится, сам будешь по больничкам ездить, – сказала жена.

– Ничего не случится, – уверенно сказал Игорь, хотя и не чувствовал той уверенности, которую вложил в голос.

Сына, правда, удалось сплавить на руки Молодого, который оказался на удивление заботливой нянькой. Пока все взрослые меняли канализационные трубы, трубы подачи воды, проводили в туалет отопление, из-за чего ждали сварщиков, а сварщики то не ехали, то не знали, куда прицепить сварочный аппарат, то знали, куда прицепить, но наварили что-то не то и не так, – Молодой исправно возил сына Игоря позавтракать, пообедать, пополдничать (а ужинать вез Игорь сына уже домой), занимал его чем-то целый день, так что у Игоря сложилось впечатление, что он возит сына не к себе на работу, а, как и прежде, в детский сад. Недостатком же воспитания Молодым Игорева сына оказалось то, что в те моменты, когда сын пересекался со взрослыми, то называл их, как они называли друг друга иногда за глаза, то есть «дядя Васильич», «дядя Фил», «дядя Эсэс» (от этого «Эсэс» у Сергея Сергеевича то ли гневно, то ли от сдерживаемого смеха играли желваки).

Игорь Васильевич не смог сдержать радостного ржания, когда сын назвал Рината Иосифовича «дядя Ренат»; к чести Рината Иосифовича, он не стал проявлять недовольства, поправлять Игорева сына, а только поблестел очками в сторону Молодого.

– Ну и что вы там делаете? – спросил Игорь сына на третий вечер по дороге домой после пребывания сына на работе.

Глаза сына радостно заблестели в зеркале заднего вида.

– Мы на сервак Тээф заходим или еще чего-нибудь с голосовым чатом, я спрашиваю в микрофон, есть ли русские, а дядя Саша играет. Или мы за одну команду играем. Он мне аккаунт стимовский подарил, там «Лефт фо дед» есть и вторая часть. И Тээф тоже есть, там расширенный инвентарь, если купленная версия, и нерасширенный, если бесплатно скачал. У меня расширенный. Самый крутой там Хеви. У него пулемет, и он может лечиться бутербродами.

Игорь подумал, что воспитательница снова будет спрашивать или его, или жену, не много ли времени сын проводит за компьютером, а они будут что-то блеять в ответ, потом жена в педагогическом припадке попытается ограничить время сына за монитором, но не сможет придумать, чем бы его занять, а Игорь почувствует себя, как чувствует себя сын, когда скандалят Игорь и жена. Затем все снова вернется на круги своя, лаяться продолжат уже Игорь с женой, а сын будет сидеть за компьютером, причем, судя по его захлебывающемуся от радости голоску, сидение за компьютером обретет какие-то более интенсивные масштабы.

– Папа, ты знаешь, какие игры бывают? – спрашивал сын и продолжал, оправдывая Игоревы опасения: – Можно пытаться стать правителем Японии, а еще есть, где дом нужно строить и прокапывать подземелья и исследовать вокруг все.

Жена тоже высказала эти же опасения, когда сын, добравшись до дома и торопливо перекусив, полез за компьютер и стал говорить:

– Сейчас я буду ставить все игры, – с маниакальной интонацией, явно кому-то подражая.

– Ну что ты, – попытался успокоить жену расслабленный после ужина Игорь, – все ведь гораздо хуже могло быть. Молодой его не мату научил, в конце концов.

Жена не вняла его отчаянному шепоту, шепот этот, в котором сквозила паника от того, что сейчас начнется нудный, предсказуемый спор, даже как-то раззадорил жену.

– Да лучше бы мату он его научил, – тоже зашептала она, мертвенно поблескивая кремом на лице. – Его в садике давно уже этому мату научили, может, он как-то выделился бы из коллектива своими знаниями необычных слов.

Ее логика всегда сводила Игоря с ума, он не понимал, каким образом он всегда остается виноватым.

– Оля, – шепотом вскричал Игорь, – это уже ни в какие рамки. Человек старался, хотя я ему вообще – никто, и сын ему наш – никто. Он же нашел даже столовку нормальную, где нормальной едой кормят, а не суррогатами и не мучными изделиями, он хороводился там с ним, как со своим, а ты такие вещи говоришь.

Жена зацепилась за похвалу Игоря Молодому, Игорь уже понял, в какое место она будет метить, и пожалел, что вообще решил не отмалчиваться, а подать голос.

– Вот именно, – прошептала жена, не контролируя себя и переходя из шепота на разговор вполголоса, что могло перейти и в крик, – вот именно, чужой человек. У тебя сын рядом был, ты все время меня тычешь, что я плохая мать…

– Да когда я такое…

– А сам сразу же отдал сына в чужие руки и даже не почесался. Там вообще все что угодно могло быть. Этот придурок мог ему и порнуху показать, ты бы только потом об этом узнал. Он все что угодно мог сделать, ты же его совсем не контролировал.

Игорь подумал, что лучший способ разбудить в Молодом именно такого персонажа, какого описала жена, это забегать каждые пять минут в его кабинет и спрашивать игривым голосом, что они делают. Игорю хотелось привести этот аргумент, но жена сразу бы сказала, вот с какими непредсказуемыми придурками он, Игорь, работает, и неизвестно куда бы повернула потом, но жена нашлась сама.

– Ты бы еще педофилу этому вашему его бы отдал, – сказала она вполголоса, – лишь бы самому не возиться. Хотя кто тебя знает, может, отдавал, я ведь ничего не узнаю.

– Но ты-то его совсем не хотела брать, – шепотом заорал Игорь, потому что ему отчего-то стало обидно за свое место работы. – Легко говорить, когда карантин кончается, вот возьми его завтра сама, к своим нормальным людям. Я-то хотя бы знаю, что у меня есть педофил на работе, а вот твои ребята еще неизвестно какие нормальные и кто из них кто.

– Ты сам знаешь, что я не могу взять, потому что сама сотрудникам запрещала детей на работу приводить, потому что у нас не детский сад. У нас коллектив женский почти полностью, это как сразу сорок ФСБ в одном помещении.

То, что она пыталась шутить и перешла обратно на нормальный шепот, понравилось Игорю, он внезапно вспомнил, чем может отвлечь жену от спора в сторону обычной семейной беседы, но тут в комнату ворвался сын и потащил их к себе в комнату:

– Смотрите, что я построил.

Жена стала выговаривать сыну, что нельзя кричать так громко, потом сама заинтересовалась, села за монитор и довела сына до рыданий тем, что ее нельзя было согнать с места около двух с половиной часов. Она все время говорила: «Еще минуточку». «Еще минуточку», – со слезливым сарказмом повторял за ней сын и с разбега падал лицом в подушку, пока не уснул после одного из таких падений, потому что время было уже позднее. Игорю, наконец, как-то удалось выковырнуть жену обратно в их комнату.

Игорь не стал ждать, пока она вспомнит, что ссорилась с ним, и сам завел разговор, который должен был ее заинтересовать:

– Вот ты про Фила говорила, он, между прочим, не такой уж упертый, знаешь, оказывается. Он ведь с женой нашего завхоза переспал.

Игорь увидел заинтересованность в глазах жены и продолжил:

– Я, считай, неделю назад узнал, даже больше, сам удивился.

– То есть он и так и так может? – спросила жена таким голосом, будто ей нравилась в мужчинах такая многопрофильность, где-то внутри своей головы она сняла крест с Фила, которым когда-то его перечеркнула. Словно рассчитывала, что в какой-то перспективе она может пересечься с Филом и проверить его способности.

– Да, – сказал Игорь, – прикинь.

– А завхоз что? Это который Ринат Иосифович? – спросила жена.

– А завхоз ничего не знает, – сказал Игорь.

– Ничего у вас там, – с одобрением заметила жена, – страсти кипят.

– Это прямо случай, когда удар в спину наносит тот, от кого меньше всего ожидаешь, – сказал Игорь.

Жена радостно рассмеялась.

– Вот уж точно, – сказала она, – никогда бы не подумала, если бы была мужиком, я бы, наверно, спокойно бы отправляла жену с ним куда угодно.

– А я бы все равно сомневался, – сказал Игорь. – Слишком уж он хорош.

– Даже так? – спросила жена. – Я думала, он вроде таких, ну, знаешь, роли в американских фильмах всяких устроителей свадеб, и модельеров, и дизайнеров.

У Игоря всплыла в памяти кухня, которую он подробно, без выходных, описывал, опять вспомнил, как стоял, облокотившись на подоконник, Фил, и сказал:

– Нет, он совсем не такой, поверь. Нужно как-нибудь собраться на Новый год, сама посмотришь, только не растай и по пьяни Ринату не выболтай.

Жена стукнула его маленьким плотным кулаком в плечо.

– Ему, кстати, совсем не до Мишки было, – сказал Игорь, наполовину смеясь. – Он ведь весь этот ремонт туалета и замутил. Его жена из дома выгнала, когда скандал был. Он теперь на работе и живет.

– Даже квартиру не снимает? – удивилась жена.

– Даже, – сказал Игорь.

На этом разговор почему-то заглох, поскольку жена задумалась над чем-то своим и перестала задавать вопросы о Филе. Они стали смотреть телевизор, хотя это трудно было назвать смотрением – жена, в чьих руках был пульт, просто неторопливо переключала каналы, пока не наткнулась на фильм про вампиров с юной Кирстен Данст и Брэдом Питтом, но вскоре фильм прервался рекламой и жена снова запереключала каналы. Игорь отвлекся от экрана, он смотрел на руки жены поверх одеяла, даже при том что освещение было слабым – телевизор и ночник, – Игорь заметил, что кожа на руках у жены изменилась. Когда родился сын, кожа у нее еще была, как у сына сейчас, в едва заметную нежную сеточку, и кисти у нее были такие же чуть пухловатые. Теперь же кожа на ее кистях стала как будто тоньше, нежная сеточка исчезла совсем, и руки из-за этого казались гладкими, почти полиэтиленовыми перчатками, суставы на ее руках как будто стали крупнее. Игорь подумал, что она вообще очень сильно похудела в последнее время. Ночная рубашка, которую они купили с год назад, немного висела теперь на ней. Игорю захотелось спросить, не болеет ли жена чем-нибудь, но слегка опасался ответной ее какой-нибудь злости. Кроме того, если бы жена болела, она бы не стала ничего скрывать.

Пролистав все каналы по кругу и натыкаясь то на рекламу, то на спортивные соревнования, то на кулинарные шоу, жена снова вернулась к фильму про вампиров, через какое-то время Игорь решил, что она задремала, и посмотрел на нее, но она, почувствовав его шевеление, тоже повернула голову и зачем-то похлопала его по руке.

– Может, кофе? – спросил Игорь.

– Какой кофе на ночь глядя, – сказала жена. – Давай чай, раз уж собрался.

– Не знаю, – крякнул Игорь, откидывая одеяло и сваливая почти затекшие ноги с постели, – я в любое время суток могу по кофе ударить – и ничего.

Игорь сползал на кухню, а когда вернулся с двумя кружками, жена разговаривала по телефону. Принимая кружку, она благодарно кивнула.

– Я пульт возьму? – спросил Игорь шепотом.

Она помахала рукой, дескать, бери и не отвлекай. Игорь тоже пошел по кругу, от вампиров, через рекламу и кулинарные шоу, наткнулся на триллер, но сразу же в триллере кому-то свернули шею, и хотя это было не так жутко, как в реальности, Игорь поторопился переключиться на другое. Игорь вспомнил, что обычно шоу на «ТиЭлСи», где кондитеры делают торты, его очень успокаивает, и переключил на «ТиЭлСи», однако там не было ничего успокаивающего, на «ТиЭлСи» какие-то спортивные тренера гоняли в хвост и в гриву детскую команду по чирлидингу, а выглядело это похлеще, чем разоблачительные видео из стройбата перестроечных времен. Игорь полез переключать дальше и внезапно нашел то, что его ненадолго умиротворило, – шоу про ремонт, оно было интересно Игорю именно тем, что в шоу ремонтировали именно туалет. Один полноватый мужчинка в светло-голубой кепочке, неизвестно как державшейся на его большой голове, и плотно обтягивавшем пузо джинсовом комбинезоне с легкостью фокусника расправился со старой плиткой, старым унитазом и старыми трубами и так же легко заменил все новыми трубами, новой плиткой и новым унитазом. Осколки откалываемой плитки не попадали мужичку в глаза, хотя он не был даже в защитных очках, а Игорь Васильевич был, а ему все равно прилетело, плиточный клей не застывал в самый неподходящий момент. Когда мужчинка боролся со старыми трубами, ни одна из них не встала намертво, не оказалась насмерть заржавевшей или приваренной. Игорь подумал, что здание отдела проклято за все дела, что они делают, и снова стал листать каналы.

Жена тем временем не бросала трубку и не требовала пульт обратно, своему телефонному собеседнику она отвечала односложно, однако было заметно, что разговор ей интересен, что она, скорее, притворяется равнодушной, нежели равнодушна на самом деле. Игорю не понравилось, когда она, после того как разговор прервали из-за его длительности, перезвонила и стала спрашивать: «Ну и что там дальше?» Игорь успел переключиться на канал, где английские историки рассказывали про чудесного немецкого командира танка, подбившего во время курской дуги восемьдесят советских танков за один день, и это коробило Игоря почему-то так же, как разговор жены по телефону.

Игорь утащил кружки на кухню, чай в кружке жены совсем остыл, она к нему даже не притронулась, Игорь меланхолично вылил чай в раковину, предвкушая, как она попросит его, а он скажет, что чая уже нет, после чего увидел свою мелочную озлобленность как бы со стороны и от разочарования в себе закурил. Покуда он курил, разговор жены продолжался, Игорь, продолжая разочаровываться в себе, с таким же злобным мелким чувством закурил вторую сигарету и поперся с пепельницей в спальню, надеясь, что жена обратит на это внимание, но она только покосилась на Игоря, не кладя трубку, встала с постели и приоткрыла окно, а Игорь выключил ночник и стал смотреть на сменивших немцев французских историков, которые рассказывали о войне двенадцатого года со своей, французской, точки зрения. Во всех этих рассказах про войны девятнадцатого века Игоря со времен школы интересовало, как люди умудрялись ходить таким плотным построением на пушки со шрапнелью и стоять под огнем противника во весь рост, он так увлекся, слушая французов, что не заметил, как жена прекратила разговор. Она думала, что Игорь злится на нее, и не сразу решилась забрать пульт, а когда решилась, Игорь отдернул руку.

– Погоди немного, – сказал он рассеянно.

– Ты обиделся, что ли? – спросила жена, и непонятно было, обиделась ли она сама на его обиду или польщена тем, что он обиделся и ревнует.

– Кто это был хоть? – спросил Игорь как бы невзначай, но невзначай у него не получилось.

– Да Ирка это звонила, у нее там со старшей дочерью проблемы, – сказал жена. – Ну, отдай.

Она с вредным нытьем потянула пульт к себе.

– Ну, скучно же, – сказала она, – ну, отдай.

Игорь покрепче ухватился за пульт:

– Сейчас досмотрю и отдам, там вроде уже недолго осталось.

– Где недолго-то, они вон еще про Бородино рассказывают, – слегка заныла жена и потянула, Игорь со вздохом разжал пальцы.

– Вон, книжку почитай, – звенящим от веселья голосом сказала жена.

Игорь покладисто взял электронную книгу с тумбочки возле кровати и тут же вспомнил, что давно хотел поставить книгу на зарядку, но так и не поставил. Электронная книга, понятно, даже не реагировала на кнопку включения. Игорь стал искать зарядник в тумбочке и около, пока не нашел его воткнутым в пилот возле кровати, среди воткнутых в тот же пилот телефонных зарядников. Для включения книга должна была напитаться электричеством в течение хотя бы нескольких минут, Игорь снова завалился на кровать поверх одеяла, закинул руки за голову и спросил, потому что делать ему было нечего, а смотреть фильм про вампиров ему не хотелось:

– И что там у Ирки со старшей дочерью? Я сколько помню, у Ирки всегда проблемы со старшей дочерью, даже когда той было лет восемь. Почему она на младшую не гонит?

– Она хочет какого-то дагестанца домой привести, – пояснила жена, – жить у них, он студент, ему дорого жилье снимать, а у них, кроме того, любовь.

– Так, погоди, – удивился Игорь. – Она же хотела уже кого-то домой приводить еще летом.

– Это русский парень был из провинции, из театрального, а этот с параллельного потока, тоже с иностранных языков.

Игорь молча подивился такой любвеобильности Иркиной дочери и крепости нервов ее родителей.

– У них там от бабки квартира осталась, – сказала жена, – из-за нее весь сыр-бор. Дочь чувствует, что способна к самостоятельной жизни, а родители молятся, чтобы она не залетела до окончания института. Ирка в свое время тоже родителей на уши ставила, родила на четвертом курсе.

– Сейчас-то у нее все нормально, – заметил Игорь, – и карьера и все дела с семьей.

– Так это ее третий брак, вообще-то, – сказала жена. – Сначала она с тем развелась, с которым в студенчестве познакомилась, потом еще с одним, а от третьего вторая дочь.

– Весело люди живут, – одобрил Игорь, – не то что мы.

Жена почему-то глупо рассмеялась, Игорь с удивлением посмотрел на нее.

– У нас Мишка еще в садике, – сказала жена. – Вот погоди, пойдет он в школу, мы там в любом случае горя хапнем, даже если он отличник будет, там всякого хватает. Знал бы ты, чего только не рассказывают. То учительнице не по душе ребенок пришелся, то характером со сверстниками не сошелся, то одно, то другое. А Ирку еще бесит, что ее бабушкой будут называть, если что случится. И жениха она старшей присмотрела, но сейчас не средневековье, насильно их не сведешь.

– Ну, это все равно лучше, чем когда дочка к кришнаитам подалась в тринадцать лет, – вспомнил Игорь.

– Лучше-то лучше, но все равно, как задумаюсь, что Мишка начнет такие же фокусы выкидывать, когда подрастет, немного не по себе становится, – сказала жена.

Игорь не представлял сына большим. От матери, отца и старших знакомых он знал, что многие родители воспринимают своих детей все такими же маленькими, даже когда дети в два раза их выше.

– Я пока даже представить не могу, как это он станет большим, – сказал Игорь. – Он пока на кошку похож, которая вроде выросла и больше расти не будет. И дома все как надо. Прямо-таки гармония какая-то.

– Ох, – сказала жена и ушла из спальни.

Не успел Игорь подогадываться, куда это она так сорвалась, как в умывальнике ванной зашумела вода. Игорь не решился переключать вампиров на какую-нибудь другую передачу. Он взял книгу, не снимая ее с зарядника, для чего ему пришлось переместиться к самому краю постели и лечь на бок. Он давно хотел почитать Вудхауса, потому что ему нравился английский сериал про Дживса и Вустера, смотренный еще в детстве. На электронную книгу было скинуто издание с предисловием; вместо того чтобы пролистать предисловие, как он всегда и делал, Игорь стал читать его. В предисловии было сказано, что Вудхаус сотрудничал с нацистами. Игорь попробовал припомнить хотя бы одного русского писателя, который сначала сотрудничал бы с нацистами, а потом был бы читаем, но в голову так ни один и не пришел. Вспомнился не к месту почему-то Гюнтер Грасс, которого Игорь не мог вспомнить, когда на работе хотел посоветовать, что почитать Филу, но тогда вылетели из головы не только имя и фамилия автора, но даже словосочетание «жестяной барабан», а теперь появилось и оно, как некая игральная карта, выложенная на стол Мнемозиной. Игорь подумал, что к завтрашнему дню опять забудет и автора, и название, Игорь повторил про себя «барабан, барабан, барабан», чтобы завтрашней памяти было за что зацепится, он даже представил этот барабан со всей его шнуровкой и рисунком из белых и красных зубцов на боку, но, хорошо зная себя, смиренно знал, что завтра будет помнить только слово «зубцы» или «шнуровка». «Господи, знали бы они, кого взяли на работу», – подумал Игорь.

Вернулась жена с тюбиком крема и снова стала мазать им лицо, сидя на краю кровати, спиной к Игорю, Игорь заметил это, хотя ему пришлось самому вывернуть голову, потому что он сам лежал спиной к жене.

– Ты чего? – спросил Игорь.

– Да я уже все постирала с лица за вечер, – объяснила жена, не оборачиваясь, – нужно ведь перед сном наносить, а я что-то поторопилась сегодня.

– Это мы что-то засиделись, – сказал Игорь.

– Скорее, залежались, – сказала жена, все так же не оборачиваясь, затем подтолкнула пульт под Игорев зад и легла, так и не обернувшись.

– Может, поцелуемся? – заметил Игорь.

– Ну, давай, – сказала жена с какой-то странной, незнакомой Игорю интонацией.

Глаза ее Игорю показались подозрительно покрасневшими, как будто она плакала в ванной, но Игорь не стал ничего говорить, еще не хватало, если бы она не плакала, а ему показалось из-за того, что ночной крем сделал ее лицо бледнее, а она бы обиделась на это замечание. Игорь отложил книгу и, делая вид, что ничего не происходит, стал переключать каналы. Когда он дошел до исторического канала, там показывали что-то про римлян, которые Игорю были менее интересны из-за их большего временного отдаления.

– Кончились твои французы, – покладисто констатировала факт жена.

Игорь совсем не огорчился отсутствию французов на телеэкране, ему вдруг совершенно все равно стало, что там вообще происходит в телевизоре, телевизор стал вдруг для него как Луна, такой же светящийся в темноте бледным светом, и такая сладкая тоска взяла его за сердце, что Игорю захотелось взвыть неизвестно по какой причине.