Пишу поздно вечером. Уже горит электричество. Дома никого нет — родители с дедом еще не вернулись, Леха на свидании, и я притащил дневник с чердака.

Все-таки я не поехал к родне, а пошел в кино. И очень хорошо сделал. Во-первых, мы вовсе не ходили в кино. Во-вторых, Люся раскрыла тайну Бориса… В-третьих, Жигалова поссорилась с Люсей. Вернее, это случилось во-первых.

Когда я утром после завтрака пришел в БУПШ, там собрались почти все ребята. И с ними Римма. Не было только Люси. Ну а Назар лежал дома покалеченный — его не ждали.

Мы хотели посмотреть «Приключения Гекльберри Финна». В кинотеатре нас должны встретить Тима и Серега.

Про Бориса никто ничего не говорил, и я развеселился.

Солнце продолжало светить празднично. Ребята нарядные, в белых рубашках, в красных галстуках. А Люся… Я даже не нахожу слов, чтобы описать, какая она была сегодня. Вроде бы все у нее так же, как у других. Но когда она прибежала, я уже не мог смотреть никуда в сторону. А сразу подошел и встал рядом.

Вика объявила: «Можно идти». Но Люся сказала:

— Подождите. Вы знаете, у Назара Цыпкина сегодня день рождения.

— Ну и что? — спросила Вика.

— А он сидит дома один. И я предлагаю, — Люся оглядела всех нас, — не идти в кино, а идти к нему.

— Что? — удивился овраженский Гошка. — Не идти в кино?

— Кольцова опять выдумывает, — насмешливо воскликнула Вика. — Только, к твоему сведению, по нашему плану сегодня как раз культпоход, а не Назар Цыпкин.

— Цыпкин не по плану, это верно. Но что плохого, если мы навестим его и поздравим?

Я подумал, что Назар здорово обрадуется, и крикнул:

— Правильно Люся говорит! К Назару!

Вика отмахнулась.

— Ты и Цыпкин с одной парты, поэтому молчи. А мы не будем ломать свой план.

— Девочки, а можно ведь так, — предложила Маша-Рева. — Сначала в кино, а потом к Цыпкину.

— Но тогда у нас не останется денег на подарок, — ответила Люся.

— А ты хочешь еще и с подарком? — спросил овраженский Гошка.

— А что? — вдруг обрадовался Рудимчик. — Купим фонарь.

— Какой фонарь? — спросил я.

— Красный. Для фотографии.

— Фонарь у него есть, — сказал овраженский Гошка. — Лучше альбом для снимков.

— Не альбом, а бумагу, — предложил Сашуня. — Для летописи.

— Нет, вы посмотрите! — Вика всплеснула руками. — Они уже выбирают подарок. А кино?

— Успеем, — сказал Рудимчик.

И овраженский Гошка подтвердил:

— Не пропадут без нас «Приключения».

Тогда Вика взорвалась и накинулась на Люсю:

— Это ты все мутишь! Тебе вместо меня командовать хочется?

— Да ты что? — удивилась Люся.

Все увидели, что Вика зря напала на Люсю. Римма даже сказала:

— Успокойся, Жигалова. Что тебе охота ссориться? Кольцова придумала очень хорошо. И мы пойдем сейчас, конечно, не в кино, а к товарищу.

Я слушал вожатую и улыбался. Ведь когда-то Римма, можно сказать, во всем брала пример с Вики, а теперь…

— Видал? — хлопнул я ладошкой по голове стоящего рядом Рудимчика и засмеялся.

Он подскочил от неожиданности.

— Ты чего?

Я не стал объяснять. Да мы уже и пошли к Цыпкину… Нет, сначала мы сходили в магазин и купили подарок. Для всех нас места около прилавка не нашлось. Поэтому мальчишки остановились у окон, а на прилавок навалились девочки с вожатой. И впереди всех Вика: она с таким воодушевлением выбирала подарок, как будто всю жизнь мечтала сходить к Цыпкину на день рождения.

А купили не бумагу, и не альбом, и не красный фонарь, а черную авторучку.

— Пусть пишет летопись! — сказала Жигалова.

— И слова для гимна, — добавил Сашуня.

К этому времени вернулись овраженский Гошка и Рудимчик, которые бегали предупреждать Тиму и Серегу, что мы не пойдем в кино. Тима и Серега сказали, что придут в БУПШ попозже.

Нас набралось столько, что Римма забеспокоилась: как же мы влезем к Цыпкину? В магазине и то было тесно. Но — удивительное дело! У Назара в доме мы поместились все. Как затолкались туда, я даже не представляю. Первая вошла вожатая. За ней, конечно, Вика, потом Люся. За ней проскользнул я, оттеснив плечом Сашуню и Машу-Реву. В кухне нас встретила Назарова мама — вся в кудряшках. Она улыбалась и говорила: «Проходите». А в комнате встречал Назаров папа — высокий и в очках, только не таких, как у Тимы, а без ободков. Он тоже улыбался, но говорил уже не «проходите», а «садитесь». Сам Назар не встречал: он срочно переодевался в другой комнате, потому что мы застали его врасплох, не в «парадном костюме», как объяснил папа.

Назар вышел к Нам, слегка подпрыгивая, чистый, в новеньких брюках и курточке. И сразу брякнул: «Ого, сколько вас!» — словно не обрадовался, а испугался. И взгляд у него был растерянный, потому что ребята все лезли и лезли, как в трамвай.

Наконец в дверях появилась Назарова мама — за ней уже никого не было. В руках она держала огромный букет гладиолусов. Она поставила их на стол в вазочку, и в комнате сразу стало еще красивее. Это очень хорошо, что кто-то сообразил прихватить с собой цветы.

— Как дела с ногой? — важно спросил овраженский Гошка у Назара. Он оказался близко от именинника и поэтому решил первый затеять разговор.

Назар подрыгал ногой.

— Ничего. Могу хоть сейчас на улицу.

— Не торопись, — возразила ему мама. И, вынув из буфета тарелку с поджаристым печеньем, поставила ее тоже на стол. — Берите.

Все захрустели печенюшками.

А Вика встала и передала Назару авторучку. Мы захлопали, а Сашуня сказал:

— Может, теперь хоть песню напишешь. Назар засмеялся:

— А я уже написал. Хотите послушать? — И он прочитал стихи, которые сочинил для бупшинского гимна.

Я не запомнил их наизусть, а говорится в них о нашей улице — какая она красивая и зеленая, а будет еще лучше, потому что мы на ней хозяева. Я запомнил только две строчки из припева.

Назаров папа сказал:

— Получается, вроде сами себя расхваливаете: мы хорошие.

Назар ответил:

— Нет, папа. Это не в том смысле — хорошие или плохие, а понимаешь — заботливые. Вот как говорят: он хороший хозяин.

— Все равно, сын. Оттенок оценочный.

Назар схватил свою новую ручку, которую мы ему только что подарили:

— А как исправить?

— Не трогай сейчас, — раздался вдруг старческий голос, и мы увидели, что в дверях стоит бабушка Назара, низенькая и тоже в очках. — Подумай лучше на досуге, не торопись.

— Ладно, — согласился Назар.

А я подумал: «Хорошо ему так сочинять, когда все взрослые в доме помогают».

— Давайте споем, — предложил Сашуня и сел за пианино.

Назар начал напевать, потом к нему присоединились девочки и даже некоторые ребята. И впервые в жизни громко зазвучал в Назаровом доме бупшинский гимн.

Потом Назар вывалил на стол снимки, приготовленные для фотолетописи, и мы их смотрели. Он интересно сообразил. Нашел в альбомах у людей, к которым ходил, старые фотографии. На них снята Овраженская улица, какой она была лет десять назад, а то и тридцать. Пустырь и больше ничего, даже не верится. Назар переснял эти фотографии. А рядом поместил новые — какая улица сегодня. Смотри и сравнивай!

Все стали хвалить Назара.

— Нам пора, ребята. Спасибо за гостеприимство, — сказала Римма, вставая.

— Сидите еще, — заговорили все Цыпкины.

Но мы стали прощаться и выталкиваться по очереди из комнаты.

Назар, прихрамывая, вышел за всеми, чтобы проводить.

Я остался один. Мне еще хотелось поговорить с Назаром, рассказать о Борисе. Но Назар вспомнил, что у него голодные рыбки в аквариуме, и мы стали их кормить.

И вдруг из кухни послышался голос Назаровой мамы:

— Назик, встречай.

— Кто это еще? — удивился он и запрыгал к двери.

Я выглянул из-за его спины: в комнате, где только что сидели ребята, стояла Люся. Она была растрепанная и красная и тяжело дышала.

— Ой, ребята, — воскликнула она и села на стул. Мы, ничего не понимая, остановились около нее и ждали, когда она придет в себя. А она отдышалась и снова ойкнула:

— Ой, что я вам скажу сейчас про Бориса…