Лишний денек провести в Принависле было интересно. И все-таки Гера не мог ждать до завтра. Пора было действовать! И действовать самостоятельно. Вот когда он вспомнил эти бабушкины слова. Ведь сейчас ему приходится рассчитывать только на себя. Правда, у него есть союзник, но все-таки — девочка. Она могла выполнить его указания, а все обдумать он должен был сам. Вопросов же оказалось столько, что голова разрывалась на части.

Как будто очень просто: взял и ушел. Но как именно? Ночью? А ночью из палатки ненадолго выйдешь, и то дежурные у костра внимание обращают. А если пойдешь куда-нибудь по дороге, сразу заметят: «Стой! Куда? Зачем?» и вернут. Да и страшновато ночью, что уж тут скрывать.

А днем? Ну, куда ни сунься днем — всюду ребята. Тоже заметят, что уходишь с рюкзаком за плечами.

Другая проблема — что с собой взять? Еда, ложка-плошка — это ясно. А еще? Фуфайки-муфайки, которые мама положила, — их брать? Такой скарб получается — через километр язык высунешь. Опять же — с мешком пойдешь каждый спросит: «Куда?»

Наконец, последний вопрос: а куда идти-то?

На чертеже от Принавислы путь обозначен на юг. Но где тут юг? А может, и не точно на юг? Кругом дикий лес. Получается, как Семен рассказывал: в сторону ступишь и в колючих дебрях заблудишься. Уйти не уйдешь, только ребята на смех поднимут. Этот третий вопрос оказывался пока самым главным: надо выяснить, куда идти. Только самому Гере выяснять нельзя: расспросами вызовешь подозрение. Легче это сделать союзнице — ее никто в побеге не заподозрит, она девчонка.

Гера отыскал Гутьку на речке. Вместе с другими девочками она полоскала косынку. Невдалеке ребята кидали в реку камни. Они старались попасть прямо в гору на другом берегу. Как только туда попадал камень, сразу начинала сыпаться галька. Хотя Арут и предупредил: «камнепадов бойся», мальчишки нарочно вызывали камнепад. И вообще вертелись вокруг, мешая девочкам стирать. Так что, когда Гера подошел к Гуте и сел у самой воды на корточки, это никому в глаза не бросилось.

Он сказал тихонько и коротко, будто отдал приказ:

— Узнай у жителей, где дорога на Алюк.

Гутя молча кивнула. Гера хотел встать и уйти, но почувствовал: за спиной кто-то стоит. Оглянулся — так и есть; Толстый Макс! Заложил руки назад и покачивается с ноги на ногу. Гутя выжала косынку и пошла к лагерю. А Гера нарочно остался сидеть у воды. Швидько ухмыльнулся.

— Дружбу завели?

— А тебе что? — Гера встал.

— Из кислого теста, да? — хихикнул Швидько, вспомнив свое же изречение. На это Гера ничего не ответил. Он пошел прямо на толстяка и отодвинул его плечом. — Не очень-то толкайся, — огрызнулся Швидько. — Жених!

— А ты дурак! — бросил Гера.

Он ждал, что после этих слов Толстый Макс бросится на него с кулаками. Но тот только процедил:

— Ладно, увидишь. — Он грозился второй раз.

Но Гера уже не боялся его. Ведь оставался всего один вечер. И одна ночь. А утром… Он решил, что они с Гутей покинут лагерь рано утром.

За обедом Гутя многозначительно моргнула: дескать, все в порядке, выяснила. Гера обрадовался, но не сразу подошел, а дождался, Пока стемнеет. А то опять их вместе увидит Толстый Макс.

— Узнала от жены Арута, — зашептала Гутя. — Дорога на Алюк за теми кустами. Как пройдешь, налево.

— Так. Значит, выходим утром.

— До завтрака?

— Да.

— Ну как же? Хоть бы поесть.

— Тебе что? Еда дороже или дело? В пути поедим. Возьмешь рюкзак, но половину вещей из него выкинешь.

— Куда же я их выкину?

— Подбрось девочкам. Берем самое необходимое. Рюкзак вынесешь сейчас к тем кустам. За ними коряга, спрячешь под корягой. Утром возьмем. Поняла?

— Поняла.

— Иди, — разрешил Гера.

И тут в кустах послышался шум. Гутя вскрикнула, а Гера, не долго думая, схватил папку и изо всей силы ударил по кусту.

— А!!! — заорал куст швидьковским голосом. Толстый Макс вскочил, защищая голову руками. — Сдурел, что ли?

— Мало еще тебе, мало! — крикнул Гера, наступая с палкой. — Чтоб не подслушивал. — Толстый Макс бросился прочь и мигом пропал за деревьями.

Гутя расстроилась:

— Выдаст теперь.

— Ничего, — успокоил Гера. — Ты свое знай.

Уже стемнело. Заполыхал в центре лагеря костер, потянулись к нему ребята, расселись, огонь вызолотил лица, высветил ближайшие палатки. Листья деревьев вокруг сделались серебристыми. К костру подошел Арут, сел и начал рассказывать про своего отца. Гера послушал его рассказ, прячась сзади, в темноте, за спинами ребят.

Да, старый Маркарьян вел себя, как настоящий герой. Было ему семьдесят лет, но каждую ночь без устали ходил он на перевал, показывал нашим бойцам верные тропы, а один раз, когда столкнулись с группой фашистов, даже участвовал в бою. Гера вспомнил, что видел по телевизору — похоронили у Кремлевской стены Неизвестного солдата и сделали надпись: «Имя твое неизвестно, подвиг бессмертен». Про отца Арута тоже можно сказать: «Имя твое мало известно, но ты настоящий герой!». И, наверное, везде есть люди, которые пока мало известны, а сделали много хорошего.

Арут заиграл на мандолине — принес ее с собой — и запел тихонько грустную армянскую песню.

Вдруг издали донесся вой, а потом кто-то дико захохотал. И тут же заплакал, всхлипывая, — жутко, жутко. Все притихли. Мандолина замолчала. Арут сказал:

— Шакалы резвятся.

Абрикосова, сидевшая на бревне, ойкнула и поджала под себя ноги.

— Подкинь, Дроздик, — попросила она.

Дроздик подкинул в костер сухие ветки, они ярко вспыхнули. Арут опять запел.

Гера, озираясь, пробрался к себе в палатку. Здесь, вдалеке от костра, ночь была словно еще чернее, еще непрогляднее. И громче сделался шум от речки, явственней шорох скатывающейся с горы гальки. В невидимых деревьях вдруг заухал филин, захлопал крыльями, всполошившись.

Гера вывалил из рюкзака ненужные вещи, выглянул из палатки и — отшатнулся. Перед ним стоял Серега. Он схватил Геру за руку:

— Это правда, Гусь?

— Что правда?

— Не виляй. В пещеры идешь?

— Кто тебе сказал?

— Неважно.

— Враки.

— А рюкзак зачем? А сухари и сахар? — Он опросил так, и Герка понял, что сказал Сереге обо всем Толстый Макс. А Серега продолжал: — И на карте у тебя Алюк! Я сразу вспомнил — вот для чего ты рисовал.

— Да кто тебе сказал?

— Говорю — неважно.

— Ну, ладно, я ему, — погрозился Гера.

— Слушай! — Малек оглянулся. — Что я тебе скажу, Гусь! Не по-дружески это, да! Сам идешь, а я? Сталактит — это же вещь!

— Какой сталактит?

— Так ты же к пещерам? Вот и я с тобой.

— Ты?

— А что? Завтра сходим и вернемся. Лидия Егоровна сказала: из Принавислы выйдем через день, ясно? Так что принимай меня в свою экспедицию.

Кулек-Малек не шутил. Сталактит, который он отколет собственными руками в пещере, уже мерещился отрядному геологу, и ради этого он без всякого сожаления расставался со своим командирским званием, признавая Герино командование и отдавая себя в полное его распоряжение:

— Так когда выходим?…