— Ей исполнилось четырнадцать лет, когда она пошла работать ученицей в типографию. Семья была большая, одному отцу всех не прокормить. И он любовно смотрел на старшую дочь, свою помощницу.

Но однажды в доме появились большевистские листовки. Отец нахмурился:

— Чтобы я этого больше не видел! Мала заниматься политикой!

— Нет, папа. Я буду вместе с товарищами.

Он подошел с ремнем:

— Брось эту затею, говорю!

— Нет!

— Ах, так? — Он перекрестил ее ремнем. — Вот тебе за твою конспирацию!

Она молчала, только вздрагивала. Младшие сестры заплакали. Заступилась мать.

— Шо робишь, Федя, опомнись?

Отец отошел:

— Сатана каменная!

Он долго после этого случая ни с кем не разговаривал, молча стучал во дворе молотком, сколачивая бочки.

А «каменная» старшая дочь его через несколько дней сообщила матери:

— Я перешла в подпольную типографию. Но там у нас денег нет, не платят…

Мать ничего не сказала отцу, поплакала и стала еще экономнее вести хозяйство. Родители уже видели, что их дочь делает доброе дело. И старались помогать ей чем могли.

А однажды вечером нагрянули жандармы, заколотили в дверь кулаками: «Открывай!» Ввалились в комнату, потребовали: «Терещенко, собирайся!» Она оделась, и ее увели. В доме учинили обыск.

Революция застала ее в тюрьме. Потом она работала в ревкоме, защищала родной город от белого генерала Корнилова. А когда к Кавказу подошла белая армия Деникина, в партийной ячейке ей сказали:

— Терещенко, ты опытный конспиратор. Оставляем тебя в подполье.

Подпольный же комитет большевиков направил в горы:

— Будешь нашей связной, Терещенко.

И она пошла в горы. Повсюду, где бы она ни появлялась, приносила с собой боевой приказ подпольного комитета большевиков и главного штаба партизанского движения Черноморья. Ее все видели, но не знали настоящего имени. А звали ее Степанида. Отец у нее был бондарь.

— Так, значит, Степан Бондарь?… — воскликнул Гера.

— Да, это она. — Девушка вынула из портфеля фотографию. — Вот ее портрет.

Гера взял в руки фотографию. На него в упор глядели серьезные глаза по-мальчишески подстриженной Степаниды Терещенко.

— А записка в музее? — спросила Гутя.

— Записку писал один из алюкских партизан, возможно, командир Василий. Мы скоро выясним. И речь в записке идет о типографии для партизан, привезенной из города Степаном Бондарем, или Степанидой Терещенко.

— Тебе, я вижу, очень понравилась ее фотография, — обратился к Гере капитан карабчанцев. — Бери ее себе на память, у нас еще есть.