Глава 1

Элен притормозила, скользнув взглядом по тротуару в поисках свободного места, куда она могла бы поставить свой маленький «остин». Да так она будет крутиться Бог знает сколько! А ведь ей некогда, она должна попасть домой в Шату до того, как вернется муж.

Проезжая мимо дома 18 бис, она посмотрела вверх сквозь ветровое стекло на окна четвертого этажа. Второе справа. То, что наполовину задернуто старыми золотистыми шторами… Там ее ждет Филипп.

Филипп… При мысли о молодом человеке Элен охватило волнение и смущение, а еще больше — удовольствие и желание. И почему она уступила двадцатипятилетнему парню? Почему после долгой и образцовой супружеской жизни поддалась обаянию головокружительной молодости, веселья и энергии?

Чистое безумие! Первое в ее жизни! И без сомнения, последнее. Годы летят, как мгновения. Не успеешь и глазом моргнуть, и она окончательно потеряет свою красоту, увянет. По крайней мере, хоть раз она позволила себе убежать, скрыться, выгородить собственный угол голубого неба и подготовить к старости чудесное воспоминание.

Однажды Филипп вошел в магазин женского белья, в котором она работала вместе с подругой Сюзанной. Конечно, он ошибся дверью — его тощий студенческий кошелек вряд ли мог выдержать такие дорогие покупки. Но каким забавным и обаятельным он ей показался! Полон свежести и фантазии. В общем, в нем было все, чего недостает ее мужу Жоржу. То, чего не достает всем мужьям после определенного количества совместно прожитых лет.

Не задумываясь, она согласилась с ним встретиться. Один раз… второй… Кафе, бульвары, кино, первые прикосновения, нежное пожатие руки, первый поцелуй… В конце концов Элен решилась зайти к нему и не разочаровалась. В объятиях молодого любовника она узнала такое наслаждение, какого никогда не испытывала с Жоржем. Она чувствовала, что роман ее молодит.

Ни дня она не была влюблена в своего партнера. Несмотря на все счастье, которое он ей дарил, она оставалась достаточно рассудительной, чтобы понимать, что у них нет будущего и что скоро придется расстаться. Она была искренне привязана к мужу и не хотела терять его. Главное, чтобы Жорж не узнал о ее увлечении!

Ее Жорж славный и милый, но несколько скучноват. Они давно никуда не ходят вдвоем. Вся жизнь сосредоточена на семье — детях, которые давно выросли и, наверное, скоро вообще перестанут нуждаться в родителях. Вот тогда у них с Жоржем наступит настоящий кризис. Ежедневный ритуал — ужин, кофе, телевизор — будет еще однообразнее, вечера станут пустыми и скучными.

Сегодня Элен заинтригована и удивлена, даже слегка обеспокоена. Их свидания назначались за неделю, они сразу решили, что удобнее всего встречаться в заранее установленный день недели — во вторник, в шесть часов. Но сегодня в полпятого молодой человек позвонил ей в магазин.

— Не приходи раньше, — попросил он. — Меня может не быть дома, — затем добавил смущенно. — Боюсь, у нас будет мало времени. Я еще должен… вернуться на факультет.

— Может, перенести встречу на следующий вторник или просто другой день? — предложила Элен.

— Нет, — быстро отозвался Филипп, — я бы хотел тебя видеть, потому что… — Еще одна неловкая пауза. — …Я хотел бы попросить тебя об одном одолжении… Ты не могла бы дать мне немного денег взаймы? О, всего лишь сто франков — десять тысяч старыми. Мне очень неудобно просить, но ты бы здорово мне помогла…

Элен не колебалась. Конечно, подобная просьба была не очень-то приятной, но она могла позволить себе этот жест. К тому же ей хотелось как-то выразить молодому человеку признательность. Нет, он не был альфонсом, живущим за счет престарелых любовниц. Он дарил ей так много радости, что просьба о ста франках в долг не покоробила Элен…

Погруженная в свои мысли, она объехала вокруг дома. Наконец, ей удалось найти местечко на проспекте Мессин, впритык к каким-то воротам, такое маленькое, что нормальный автомобиль туда не поместился бы, но Элен удалось втиснуться рядом со сверкающим белым «мерседесом».

Прежде чем войти, у самого подъезда она оглянулась, как делала всякий раз из осторожности. Затем она прошла внутрь, миновав строгий коридор дома в стиле начала века, и подошла к лифту. В кабине Элен рассматривала себя в зеркале. Несмотря на всю озабоченность, она не смогла удержаться от удовлетворенной улыбки. Да, она довольна отражением: молодая женщина, блондинка, среднего роста с короткими локонами, обрамляющими улыбающееся лицо, стройные ноги, хрупкая фигура, одета изысканно и со вкусом.

Должно быть, по телевизору показывают вестерн, потому что на всех этажах раздаются выстрелы и топот копыт, сопровождающиеся зловещей музыкой. Элен вышла из лифта на третьем этаже. Пол выложен черными и белыми плитками в шахматном порядке. Она прошла по узкому, довольно потертому коврику и оказалась у знакомой двери. Слегка поколебавшись, она нагнулась и вытащила из-под половичка ключ, повернула его в замке, проскользнула внутрь и осторожно прикрыла за собой дверь. Несколько шагов по ворсистому, видавшему виды ковру, который заглушает шаги. В прихожей ясно слышатся звуки телевизора — Филипп, как и его соседи, обожает приключения пионеров дикого Запада.

Элен крикнула в приоткрытую дверь гостиной:

— Филипп!

Не получив ответа, она миновала крохотный коридорчик, который вел в гостиную, и остановилась у двери. Телевизор был включен, но на плохо отрегулированном экране беспорядочно бегали кадры. На подлокотнике кресла лежала раскрытая книга, словно ее только что тут положили. Торшер не потушен.

И вдруг Элен охватило ощущение неловкости.

— Филипп! — повторила она громче.

В глаза бросились несколько необычных деталей: журнальный столик, стоящий посреди комнаты, словно его сильно толкнули, стул, прислоненный к креслу, пачка рассыпавшихся по полу сигарет.

Элен посмотрела на приоткрытую дверь спальни. Виден угол кровати, подушка в наволочке с красными и белыми полосами, ночной столик у изголовья, на нем старенький будильник. Если Филипп в спальне, то почему он не отвечает?

Полная сомнений, Элен сделала еще один шаг. И тут же увидела его.

Точнее, она увидела пару ступней, свисающих с кровати. На одной надет ботинок, другая — просто в носке. Ступни неестественно вывернуты. Довольно долго Элен стояла не двигаясь, не в силах оторвать взгляда от ног.

Стул, рассыпавшиеся сигареты… Журнальный столик…

В этой удобной комнате, обставленной даже с некоторым вкусом, которую Филипп снимает у дяди с тетей, комнате, дышащей спокойствием и тишиной, произошла трагедия. А это неподвижное тело — Филипп. Больше просто некому.

Наконец, Элен удалось взять себя в руки. Она глубоко вдохнула и сделала еще шаг к кровати, на спинку которой оперлась, чтобы почувствовать себя увереннее.

Филипп лежал на животе лицом вниз, слегка повернув голову набок. Волосы в крови, на щеке две красных полосы, на покрывале у головы — темное пятно. Один глаз открыт… Зрачок неподвижен…

Глаз, который ничего не видит. Элен, стараясь подавить тошноту, обошла кровать, наклонилась и с ужасом осмотрела лежащее на кровати тело. Даже не касаясь его, она поняла, что Филипп мертв.

Она выпрямилась, но не смогла оторвать взгляд от щеки Филиппа. Две красные полосы на ней похожи на страшные шрамы. У Элен буквально подкосились ноги. На нее наконец обрушился ужас произошедшего. Филипп мертв. Он замер навсегда. Никогда больше он не обнимет ее так, как только он умел делать. Никогда не поцелует ее. Никогда…

Убийство! Сам Филипп не мог проломить себе голову. Трагическое падение? Исключено. Его кто-то убил.

Элен охватил ужас. Сердце билось с такой силой, что каждый удар отдавался в голове. Дыхание стало быстрым и прерывистым. Ей не хватало воздуха. Она закрыла глаза, чтобы не видеть безжизненного тела.

Полиция!

Раз совершено преступление, значит, скоро явится полиция, начнется расследование, будут искать родственников, друзей, знакомых убитого. И, конечно же, любовниц. Жорж узнает правду, ему сообщат о ее любовной интриге. Нет, этого не должно случиться…

Так, спокойствие… Не поддаваться панике. Думать быстро, не теряя головы.

Как полицейские могут на нее выйти? С чего они начнут действовать? Оставляла ли она следы?

К счастью, на ней перчатки, и она не снимала их, доставая ключ из-под половика. Значит, отпечатков нет.

Но это сегодня. А в другие дни… так… Она приходила к Филиппу раз семь или восемь. Она снимала перчатки и все остальное тоже. Она пила виски. Но потом стаканы мыли. Элен вспомнила, как в последний свой приход брала в руки бутылку, чтобы налить Филиппу. Ту бутылку, наверное, выбросили, но она все же вытерла все бутылки виски в баре носовым платком.

Ручки дверей… Да, конечно, она бралась за них, и чаще всего за ту, что ведет в ванную комнату. Но, должно быть, за неделю отпечатки давно стерлись. И на ручках крана тоже.

А еще? Не так уж часто она бывала здесь, чтобы ее приметили. Каморка консьержа довольно далеко от лестницы, и он не в состоянии запомнить всех входящих и выходящих.

Она не дарила молодому человеку ни своей фотографии, ни подарков. Она уверена, что не оставляла в квартире Филиппа ничего, что могло бы говорить о ее существовании. Полицейские могут хоть сквозь сито все пропустить — ничто не будет связывать ее с мертвым.

Она медленно возвратилась к двери. Сейчас она выйдет, сядет в машину и быстро вернется домой. Она забудет о случившемся. Забыть ужасную картину, которая предстала сегодня перед ее глазами, это безжизненное тело лицом вниз. Забыть кровавое пятно, расплывшееся на покрывале. Вспоминать лишь мгновения счастья, которые она испытала в объятиях человека, тогда полного жизни, оптимизма, радости.

Телефон — она давала Филиппу телефон и он записал его в телефонную книгу в кожаном переплете зеленого цвета, лежащую рядом с аппаратом. Она вернулась, взяла блокнот, быстро перелистала его. Имя «Элен» подчеркнуто жирной чертой. И номер телефона магазина, где она работает. Она схватила страницу за верхний край. Сейчас вырвет. Нет! Отсутствующая страница привлечет внимание следователей. Они станут перебирать всех знакомых Филиппа на эту букву. Нет, она не даст полицейским конец ниточки, за который они могут ухватиться.

Элен положила телефонную книжку в свою сумочку. Последний внимательный взгляд. Да, кажется, ничто не свидетельствует о том, что женщина по имени Элен когда-то бывала в этой комнате.

Несколько быстрых шагов к двери. Мгновение, чтобы прислушаться. Никого. Ключ скользнул под коврик, и вот уже Элен может вздохнуть спокойнее. Она торопливо пошла к машине.

У белого «мерседеса» она потрясенно остановилась. «Остин» исчез.

 

Глава 2

Даниель резко открыл дверь своей комнаты и, перегнувшись через перила лестницы, ведущей на второй этаж, закричал:

— Ма, обедать скоро будем?

— Тебе лишь бы желудок набить, — отозвалась его сестра Надин.

— Ну-ка признайся, что ты тоже хочешь есть! Просто наша барышня бережет фигуру. Ха, ей это не так-то легко удается. Кефир и стакан воды, да и то раз в день.

Главное оставаться спокойной… Спокойной… Не нервничать… Не привлекать внимания, не плакать. Главное, не заплакать, несмотря на смятение, которое ее охватило, несмотря на то, что слезы вот-вот готовы брызнуть из глаз. Скрыть свое волнение. Быть рассудительной, как всегда улыбающейся.

Как всегда. В этом-то все и дело. Будто ничего не произошло. Словно нет пустой квартиры, где на окровавленном покрывале лежит молодое неподвижное тело. Юное и нежное, с темными завитками волос на груди…

— Не ссорьтесь, дети. Обед скоро будет готов. Еще пять минут. Надеюсь, Даниель, ты сможешь продержаться это время.

— Все в порядке, ма.

— Если тебе не трудно, Надин, посмотри, не забыла ли Пида чего-нибудь, накрывая на стол.

— Хорошо.

Пида — испанка-кухарка — не жила у них. Она приходила каждый день к восьми утра и проводила в доме первую половину дня.

Даниель закрыл дверь своей комнаты и оттуда загремела рок-музыка. Надин ушла в гостиную.

Несколько минут одиночества на кухне. Можно ненадолго расслабиться, оставить дежурную улыбку, сбросить маску. Но передышка оказалась краткой. Надин уже снова в кухне.

— Пида забыла вилки.

Элен быстро взяла себя в руки.

— Она всегда чего-нибудь забывает.

— Где отец?

— Думаю, в кабинете.

— Позвать его к столу?

— Если тебе не трудно.

Да, пусть уходит. Куда угодно. Все, что угодно, лишь бы остаться одной после этого ужасного экзамена на искусственную веселость. Уже два часа Элен находится в странном мире на полпути между сном и реальностью. Кошмарное зрелище безжизненного тела Филиппа, нервное потрясение перевернули ее душу. А потом бегство, исчезновение машины, спешное возвращение на вокзал Сен-Лазар, дорога в Шату… В электричке она встретила соседку, которая без перерыва трещала над ухом… Все было словно в кошмаре.

К счастью, когда она вернулась, Жоржа не было дома. Даниель сидел в своей комнате, слушал музыку. Надин что-то напевала в ванной. Ни тот, ни другая не заметили возвращения матери, и у Элен осталось немного времени, чтобы выработать свою линию поведения.

Эта линия была простой: вести себя как всегда. Казаться спокойной, уравновешенной, но все-таки немного встревоженной сегодняшним происшествием. Официальным происшествием — пропажей «остина».

— Ты знаешь, что со мной произошло, Жорж?

— Мне кажется, ты чем-то возмущена… Тебя что, ущипнули в метро?

— Идиот!

— Или подсунули в магазине фальшивую банкноту?

— У меня украли машину!

Жорж не выказал никакого удивления. Он человек методичный, организованный, временами излишне медлительный. Он только спросил:

— Здесь?

— Нет, в Париже на проспекте Мессин, пока я бегала по делам.

Элен решила, что будет лучше, если она сама все объяснит, избегая опасных вопросов:

— Я ее поставила рядом с каким-то белым «мерседесом». Еще радовалась, что нашла свободное место — еле-еле втиснулась. Когда я вернулась, «мерседес» был на месте, а моей машины не было.

Секунда страха — а вдруг Жорж чисто автоматически спросит, что она забыла на проспекте Мессин. Она даже заготовила ответ: будто ей нужно было доставить товар на дом одной из покупательниц. Но Жоржа интересует лишь практическая сторона.

— Ты сообщила о краже?

— Нет. Не хотелось задерживаться.

— Сделай это завтра утром.

— Обязательно, как только встану.

— Не забивай голову. Скорее всего какой-нибудь парень решил покатать подружку. Полиция найдет автомобиль за два-три часа.

— Будем надеяться.

Больше Жорж ничего не добавил, только протер кончиком галстука очки в золотой оправе.

— Скоро будем обедать?

— Минут через пятнадцать.

Он отправился в свою комнату, которую называл кабинетом, хотя это было настоящее логово. Каждый вечер Жорж погружался там в созерцание своей коллекции минералов.

Для него пропажа «остина» не являлась важным событием. Во-первых, он думает, что машину скоро найдут, а во-вторых, происшествие не затрагивало его лично, не нарушало заведенного порядка его жизни, не ломало его привычек. Жена была дома. Обед будет подан вовремя. Он может сидеть в кабинете и мечтать.

Элен почувствовала себя увереннее. Первые минуты общения с семьей прошли по плану. Ей удалось обмануть всех, скрыть свое волнение. Теперь надо было продержаться до конца вечера, до того момента, как она окажется в постели. Только бы Жорж заснул раньше, чтобы она могла дать волю слезам, которые уже застилали глаза.

Выключив свой шумный концерт, Даниель вышел из комнаты и спустился по лестнице, что-то насвистывая. У дверей кухни он остановился.

— А что сегодня на обед?

— Пида приготовила паэлью.

— Из кролика? И с цыпленком?

— Да… И с лангустами.

— Отлично!

Элен прошла в столовую с тарелкой колбасы и спросила у дочери:

— Ничего не забыла?

— Ничего, — ответила Надин и повернулась к брату: — Ты видел новую дикторшу по телевизору? Она похожа на Барбару.

Конечно, Даниель не смог удержаться — он выхватил из тарелки кружочек колбасы и положил его в рот.

— Твою подругу?

— Да… А что это ты гримасничаешь? Разве она не красавица?

— Она просто идиотка! — бросил Даниель.

— Это почему же? — удивилась сестра.

— Я гулял с ней позавчера. Сначала я ее поцеловал, а когда хотел продолжить, то получил такую оплеуху, что…

— От Барбары?

— От кого же еще! Готов держать пари, что она девственница!

— Ну да, — запротестовала Надин. — Этого не может быть. Ей уже двадцать!

Элен бросила на дочь растерянный взгляд. А как же сама Надин…

— Ну и что, — вмешалась она в разговор детей, — значит, все девушки в двадцать лет должны иметь… связь с мужчиной? Может быть, твоя подруга просто скромнее других. И не…

Она не закончила. «И я еще читаю им мораль! — подумала она сконфуженно. — Я, которая ходила к этому парню, и чуть было не стала свидетельницей убийства. Не исключено, что меня будут допрашивать в полиции…» Она отвернулась и стала переставлять что-то на столе. Дети не придают ее словам никакого значения. Видимо, они давно свыклись с мыслью, что мать не в состоянии их понять.

— Это Барабара-то скромная! — ухмыльнулся Даниель. — Черт возьми! Да она просто фригидна! Холодная, как лед, вот и все.

— Как ты смеешь так говорить! — возмутилась Надин так, будто брат обругал ее подругу самыми последними словами. — Да ты просто спятил!

— Может, я и спятил, но позавчера она чуть не выцарапала мне глаза. И даже шею расцарапала. Вот, посмотри.

Он отвел в сторону воротничок рубашки и показал свежую царапину у самого уха. Надин пожала плечами.

— Рассказываешь всякие глупости. Наверное, ты просто не в ее вкусе, вот и все.

— Может быть, — философски согласился Даниель, хватая очередной ломтик колбасы. — А вообще-то мне плевать на твою Барбару.

Очередная перепалка, какие случаются по сто раз в день между обожающими друг друга братом и сестрой. Обыденная жизнь, естественные ситуации. Свои мелкие радости, маленькие огорчения. Простое семейное счастье, состоящее из тысячи пустяков, к которым привыкаешь за долгие годы. Как она могла презирать его, как могла поменять на короткий постельный угар. Сейчас это счастье зависит от…

— Элен! У тебя не найдется свободной минутки? — позвал Жорж.

Так, взять себя в руки, не думать о Филиппе и о полицейских. Быть такой, как всегда.

Несколько шагов, и она в кабинете мужа. Жорж стоит перед большой витриной, в которой выставлены его сокровища.

— Посмотри, что я принес. Я его выменял у Дофина на тот кусок пирита, которых у меня было два. — Он показал минерал зеленого цвета с бледно-голубыми прожилками.

— Диантаз. Очень редкий камень. Его можно найти только в почве, где одновременно встречаются медь и сера.

— Красивый, — согласилась Элен. — Мне кажется, ты должен бы поставить его сюда — между этим желтым камнем, серой, если я не ошибаюсь…

— Точно!

— … и этим фиолетовым красавцем.

— Это неотшлифованный аметист… Думаю, ты права.

Он отступил назад и, прищурившись, принялся любоваться витриной, состоящей из шести полок с камнями разных форм и всех цветов радуги. Он весь сиял, глаза светились радостью. Ребенок, которому подарили новую игрушку.

— Да, здесь он будет выглядеть эффектно… Ты как всегда права.

Он переставил минерал, потом осторожно закрыл дверцу.

— Скрипит. Надо будет смазать. Хватит нескольких капель.

Не откладывая дела в долгий ящик, Жорж направился к письменному столу.

— Что — прямо сейчас? — удивилась Элен. — Мы собираемся обедать.

— Это всего несколько минут. Если не сделаю сейчас, то потом забуду.

Милый Жорж… Аккуратный, педантичный, хозяйственный, у него золотые руки. Он сам соорудил две стеклянные витрины, он установил на крыше телевизионную антенну. Он соорудил ограду вокруг дома и зацементировал пол в подвале, превратив его в прачечную. Он собрал музыкальную систему, на которой слушает любимые диски классики.

Милый Жорж… Он содержит дом в полном порядке и проводит свободные дни, забивая, пиля, крася, протирая, привинчивая. Или, запершись в кабинете, приклеивает к своим минералам этикетки под звуки фуг Баха.

Милый Жорж… Он создал себе изолированный мир, в котором, видимо, счастлив. Туда допущены только жена, дети, камни, инструменты и пластинки.

А если он узнает… От этой мысли Элен покрылась холодным потом, сердце начало бешено биться, а ноги подкосились.

Она вышла из комнаты мужа.

— Поторопись… Как только закончишь — к столу. Все готово.

Из гостиной снова раздались крики.

— Мерзость! — вопила Надин. — Ты просто мерзость!

Смех Даниеля. Элен с Жоржем заглянули в комнату.

— Что случилось?

— Это Даниель, ма, — объяснила Надин. — Он меня… Он дотронулся до меня этой гадостью. Скелетом человеческой руки.

Даниель затрясся от смеха. Он уже не в первый раз притаскивает из анатомички экспонаты, воняющие формалином, и дразнит сестру.

— Даниель! — упрекнула его Элен, — оставь в покое сестру и убери отсюда эту ужасную штуку.

— Да, но она нужна мне для изучения анатомии, — не очень убедительно возразил Даниель. — Ты же знаешь, что я веду картотеку… Кстати, па, ты еще не сделал мне ящички?

— А мне этажерку? — вмешалась Надин. — Ты обещал еще на прошлой неделе.

— Сдаюсь! — Жорж поднял руки вверх. — Я их еще не доделал. Постараюсь закончить завтра или даже сегодня после обеда.

Наконец, семья рассаживается за столом. Пока на маленьком экране диктор комментирует последние известия, все сосредоточенно едят.

«Внешняя политика: основным событием дня является усиление напряженности между Китаем и Советской Россией…»

Тут же следует краткий комментарий Даниеля:

— В один прекрасный день они набьют друг другу морду.

Отец и сын обмениваются мнениями, Надин изредка вмешивается. Монотонный гул разговора едва доходит до Элен. Не поддаваться! Посматривать время от времени то на мужа, то на детей, делая вид, что интересуется беседой. Кивать, улыбаться… И как только Жорж, Даниель и Надин могут быть такими спокойными. Как они могут не замечать боль Элен, безысходность, в сетях которой она бьется?

— Знаешь, что говорит Дофин? — неожиданно обратился Жорж. — Он будто бы нашел халцедон на пляже Ла Манша. Случайно… шел среди валунов и заметил камень с трещиной. Нашел целую кучу… Красный халцедон — сердолик. Представь себе!

— Это что — действительно такая неожиданность? — с усилием спросила Элен.

— Еще бы! Многие геологические теории просто рухнут, если это так. Надо будет поговорить с Арноном — он профессионал и, наверное, в курсе.

— Халцедон, — сказала Элен, — это тот камень, который похож на… — Она замолкает, ища подходящее сравнение, и Даниель приходит ей на помощь:

— Кроличьи кишки. Да, па?

— Мой Бог, — улыбается Жорж, — сравнение, прямо скажем, не поэтическое, но верное.

Пока все смеялись, сердце Элен замерло: теледиктор сообщил безразличным голосом:

— Криминальная хроника: только что стало известно о преступлении…

Вилка застыла в руках Элен на полпути ко рту. Неужели тело Филиппа уже обнаружили?

— Женщина была найдена мертвой в своей квартире….

Никто в комнате не обратил на сообщение никакого внимания. Впрочем, понятно — одним преступлением больше, одним — меньше. Сколько их происходит за день в Париже!

Разговор за столом продолжился, Элен принесла из кухни паэлью, на которую тут же набросился Даниель. Элен кладет себе только маленькую ложку.

— Ты не голодна? — интересуется Жорж.

— Не очень.

Мягко сказано. Ей приходилось прилагать чудовищные усилия, чтобы проглотить хоть кусок. Горло сводило судорогой, а желудок отказывался принимать пищу. Когда только кончится этот обед! Жорж и Даниель еще никогда не ели так медленно. К тому же все время отрываются от еды на разговоры. Боже, скорее бы кончилось это испытание.

Вдруг, после небольшой паузы, Даниель выдал фразу, которая пронзила душу Элен, словно кинжал:

— Кстати, Надин, я тут встретил твоего дружка. Филиппа. Филиппа Марвье…

 

Глава 3

Сердце Элен словно замерло на мгновение, а потом начало нехотя биться медленными гулкими ударами, которые, кажется, слышны всем.

Даниель знает Филиппа! Или, если быть точнее, «знал», потому что…

Конечно, если вдуматься, то это знакомство не удивительно. Филипп тоже студент… был студентом медицинского факультета. Правда, он на несколько лет старше ее сына, но они запросто могли встречаться где-нибудь в библиотеке или университете. И уж конечно, нет ничего необычного в том, что Филипп ничего не говорил родителям об их знакомстве. Да у него добрая сотня таких товарищей, обо всех рассказать просто невозможно.

Но вот что поразительно — Даниель упомянул о Филиппе сегодня, в тот самый день…

Филипп тоже хорош. Почему он не сказал Элен, что знает ее сына… Но, может, он просто не знал фамилию Даниеля, ведь они учились на разных курсах, и, наверняка, звали друг друга просто по имени.

Да, но Даниель-то знает фамилию Филиппа…

Надин не выказала ни малейшего удивления.

— Филипп?.. А где ты его встретил?

И она его знает! Боже! Подумать только, Элен могла столкнуться с кем-нибудь из своих детей, направляясь к Филиппу. Элен почувствовала, что краснеет от смущения. Но дети не обратили на нее никакого внимания. Даниель продолжил рассказ:

— Филипп… Я заходил к нему сразу после полудня. Два месяца назад я одолжил ему пять сотен. Заходил забрать.

— Ну и как — забрал?

— Нет… Он сказал, что сейчас гол как сокол, но уладит свои дела и через три дня вернет деньги.

Ну конечно! Те же деньги! Филипп собирался занять у матери, чтобы отдать сыну. Здорово придумано!

Даниель счистил остатки паэльи себе в тарелку, сопровождая действия печальными вздохами, как будто недоедал всю жизнь.

— Пида всегда все слишком точно рассчитывает, — замечает он с сожалением. — Испанцы явно не страдают хорошим аппетитом.

На этот раз Надин пропустила мимо ушей ворчание брата.

— В Мариньяне крутят новый детектив. Ты еще не видел?

— Нет, но, говорят, неплохой.

Кажется, опасность миновала. Разговор возвратился в привычное русло. Элен успокоилась. Самое страшное не то, что Надин и Даниель были знакомы с Филиппом, а то, что это привлечет их особое внимание к преступлению, и Элен должна быть начеку, быть готовой услышать от них все, что угодно.

— Тебе ведь удалось посмотреть тот старый фильм Клузо?

— Точно!

— Так вот, новый — такой же хороший.

Жорж слушает детей вполуха. Конечно, он думает о коллекции или о дверце, которая скрипит…

Наконец-то принялись за десерт. Обед подходит к концу. Жорж встал.

— Если я тебе понадоблюсь, то я у себя в кабинете.

— Ты не будешь смотреть телевизор?

— Нет… Хочу описать новые образцы, которые мне принесли.

Он вышел. Элен с дочерью убирали со стола, Даниель поднялся к себе в комнату, откуда тут же загремела его агрессивная музыка. Вытирая руки, Надин повернулась к матери:

— Я собираюсь поехать в Сен-Клу к Барбаре. Хочу выяснить, правда ли то, что говорил Даниель. Не знаю, куда я подевала ключи. Не дашь мне свои?

— Возьми в сумочке на журнальном столе. Только не потеряй и их тоже!

— Да я свои и не потеряла. Просто неохота искать… Я еще собиралась одолжить у тебя машину… Как ты думаешь, папа разрешит мне взять его?

— По-моему, отец тебе ни в чем не отказывает.

— Это правда! Он просто лапочка!

Надин взяла сумочку и, порывшись в ней несколько секунд, достала связку ключей, положила сумку на место и направилась в кабинет к отцу.

— Скажи, па, ты не мог бы…

Одна! Наконец-то Элен остается одна! Один на один с телевизором. Один на один со своими мыслями. Один на один с болью, опустошенностью, горем.

Теперь ей не нужно играть роль, обманывать, прилагать усилия, чтобы следить за своим лицом и сохранять дежурную улыбку.

Надин вышла из дома. Заскрежетали в вечерней тишине железные ворота гаража. Машина отъехала.

Элен выключила телевизор и открыла дверь в кабинет мужа. Жорж сидел за столом. Перед ним дюжина камней разного цвета и толстый, как словарь, талмуд, в который он заглядывает, классифицируя минералы. Жорж поднял голову и посмотрел на жену поверх очков. Улыбнулся.

— Идешь спать?

— Да. Что-то сегодня устала. Будет очень мило, если ты проверишь, хорошо ли Надин заперла дверь. Ключи у нее есть. Она взяла мои.

— Договорились. Спокойной ночи. Несколько шагов, и она в ванной комнате.

Быстро умывается. Таблетка снотворного… Наконец Элен может лечь спать, нырнуть в свою постель — они с Жоржем спят на двух одинаковых кроватях, которые стоят рядом, — укрыться с головой, зарыться лицом в подушку и больше не сдерживаться.

Плакать…

Вспоминать юного прекрасного любовника, который умел превратить их еженедельные встречи в праздник секса. Каким он был изобретательным и веселым, как он умел понять все ее желания, которые она столько лет сдерживала и скрывала от строгого сдержанного мужа. Филипп мертв. Никогда больше она не почувствует его нежных прикосновений, никогда не забудется в его объятиях. Но… Жорж… Жорж тоже прекрасен в своем роде, и раз Филипп мертв, ей надо обратить все свои силы на то, чтобы Жорж ничего не узнал, иначе она лишится не только любовника, но и мужа. А это уже будет катастрофа. Сейчас как никогда она понимала, что по сравнению с преходящим счастьем, которое она испытывала с Филиппом, семейное счастье с Жоржем гораздо весомее и важнее. Она ведь любит мужа…

Она плакала бесконечно долго. Все ее тело содрогалось от сильных безмолвных рыданий. Словно все страхи, стыд, печаль могли покинуть ее вместе со слезами, которые крупными каплями катились по щекам и падали на подушку.

Когда чуть позже Жорж вошел в спальню, Элен еще не спала. Но она постаралась изобразить сон, дыша медленно и равномерно. Жорж даже не зажег свет. Он уже разделся в ванной и сразу же бесшумно проскользнул под одеяло. Поворочавшись немного, словно собака, которая устраивается поудобнее, он тут же заснул. Спокойный сон человека с чистой совестью.

Наконец, снотворное начало действовать. Элен заснула, но сон не принес облегчения — беспокойный, наполненный кошмарами, — она часто вздрагивала и просыпалась. Забытье, скорее похожее на беспамятство, пришло лишь с рассветом, когда обычно к умирающим является смерть и приносит вечное спокойствие на смену боли и страданиям.

* * *

Полиция располагается в новом здании, построенном в дерзком архитектурном стиле. Помещения чистые и светлые, стены выкрашены в веселые тона, скамейки мягкие и удобные. Всюду блеск хрома и стекла. Да, комиссариат не соответствовал традиционному представлению о полиции. Служащие тоже мало похожи на представление Элен о полицейских — они аккуратные, безукоризненно одеты. Элен встретил молодой инспектор — довольно красивый парень в светлом модном костюме. Он не скрывал удовольствия, ему нравилось иметь дело с красивой женщиной.

Входя в комиссариат, Элен чувствовала себя чрезвычайно неловко. Ее не покидало ощущение, что она сама лезет прямо в пасть к волку. А между тем утро началось гораздо лучше, чем кончился предыдущий день. Она проснулась оттого, что кто-то ласково прикоснулся к ее лицу, а в нос ударил терпкий запах кофе. Она резко села.

— Который час?

— Полвосьмого, — улыбнулся Жорж.

— Бог мой! — воскликнула Элен. — Я даже не слышала будильника.

— Нет, это я его выключил. Надин должна была рано встать, а ты вчера была такой усталой, что мы решили дать тебе немного поспать. Надин сварила кофе.

Элен была так тронута вниманием мужа, что чуть было не бросилась ему на шею, чтобы во всем сознаться. И все же удержалась, а вставая с постели, заставила себя улыбнуться.

— Вы у меня просто молодцы.

— Все же я разбудил тебя. Наверное, ты захочешь поехать со мной в комиссариат на машине. Это лучше, чем трястись в поезде.

— Да… Очень мило с твоей стороны, что ты обо всем подумал. Я быстро.

Час ушел на то, чтобы позавтракать, накраситься, одеться и дать Пиде инструкции на день. Затем она с Жоржем села в его «ДС», и они направились в Париж. По пути они обменялись лишь несколькими банальными фразами, которые прерывались долгими паузами.

— Поздно вернешься?

— Не думаю. Если, конечно, не случится ничего непредвиденного.

Наконец, они выехали на площадь Этуаль.

— Где тебя высадить?

— Где хочешь. Лучше поближе к метро.

Торопливо поцеловавшись, они расстались.

— До вечера! Счастливо.

— Надеюсь, ты не застрянешь в комиссариате надолго.

Какое-то время Элен простояла неподвижно, глядя на удаляющуюся машину Жоржа. А что, если она застрянет в полиции? Что, если они уже напали на ее след? Будут допрашивать и заподозрят в убийстве? Она встряхнула головой, расправила плечи, словно желая скинуть с себя тяжелую ношу, и решительным шагом направилась к метро.

Молодой человек в светлом костюме нашел формуляр, потом положил его перед собой.

— Какой марки ваша машина, мадам?

— «Остин».

— Номер?

Элен назвала.

— Серия… В правах должно быть написано. Надеюсь, у вас их не украли вместе с машиной?

— Нет… Я их принесла с собой.

Элен открыла сумочку, покопалась в ней… и замерла в нерешительности. Пальцы коснулись записной книжки в зеленом переплете. Книжка Филиппа. Если кто-нибудь, кто хорошо знает квартиру Филиппа, расскажет о ней, опишет…

К счастью, записная книжка лежала на самом дне, и инспектор просто не мог ее заметить. А Элен уже вытащила права и протянула их собеседнику.

— Прошу вас, месье, безусловно, вы разберетесь в них лучше.

— Укажите в точности место, где вы оставили машину.

— Проспект Мессин. Около дома номер сорок.

— В котором часу?

— В половине седьмого.

Инспектор улыбнулся.

— Если бы нам повезло, вы могли бы описать убийцу.

Слова так неожиданны, что Элен чуть не подпрыгнула на своем месте, побледнела и заикаясь спросила:

— Какого убийцу, инспектор?

— Совсем рядом с тем местом, где вы оставили машину, было совершено убийство. Дом 18 бис по авеню Тегеран. А вы что — не читали утренних газет?

— Конечно, нет. Даже не открывала.

— Вообще-то я шучу. Мы даже не знаем, в котором часу было совершено преступление.

— А кто же жертва? — спросила Элен почти безразлично.

— Молодой человек. Двадцать пять лет. Студент.

— Кто его убил?

— Не знаю. Это не наша работа, мы люди маленькие. Нам просто сообщили об убийстве, и мы послали на место наряд и провели первый осмотр. Остальное нас не касается. Такими делами занимается криминальная полиция… А что касается вашей машины, думаю, ее найдут через несколько дней. У вас, конечно, есть телефон?

— Даже два — домашний и рабочий.

Она назвала оба номера.

— Очень хорошо, мадам. Когда будут новости, мы вам сообщим.

Элен поблагодарила молодого человека, который встал, чтобы проводить ее до двери. Когда она покинула комиссариат, ее шаг стал увереннее, и она почувствовала, что собеседник восхищенно смотрит ей вслед.

Оказавшись на улице, она не смогла сдержать любопытства и решила сделать круг — пройти мимо дома 18 бис. Она не останавливалась и не замедлила шаг, лишь бросила беглый взгляд на подъезд, у которого стоял полицейский, и на окна четвертого этажа.

Вот уже несколько часов, как полиция ведет расследование. Они изучают жизнь Филиппа. Кончик ниточки… Главное, не дать им ухватить и потянуть за кончик. Если, конечно, они не сопоставят факт убийства и присутствие Элен в это время рядом с домом.

Но если они это сделают, надо быть готовой ответить на все их вопросы, не растеряться…

«Я находилась в этом квартале потому…»

Потому — что?

Элен задумалась.

«Я находилась в этом квартале…»

Как раз в этот момент она проходила мимо антикварного магазина. Есть!

«Я приехала сюда, чтобы купить…»

Она прошла по проспекту и остановилась у дома 40, где у нее украли машину. Белый «мерседес» по-прежнему был на месте.

А рядом с ним, сдавленный со всех сторон, стоял ее «остин»…

 

Глава 4

Элен застыла как вкопанная, не веря своим глазам, затем медленно перешла улицу и приблизилась к машине. Обошла ее, заглянула внутрь. Никаких сомнений — это ее автомобиль.

Она в недоумении оглянулась по сторонам, нахмурилась. Широкий проспект загроможден автомобилями, каштаны в кружках земли, едва достаточных, чтобы деревья не засохли, высокие дома над широкими тротуарами.

Все точно так же, как вчера, когда она заметила пропажу. Элен была совершенно уверена, что это то же самое место.

Нет, она не могла ошибиться, она прекрасно узнавала окружающую обстановку, дома. Да и белый «мерседес» стоит на прежнем месте.

Что же случилось? Ведь невозможно, чтобы все это ей приснилось, чтобы она стала жертвой обмана зрения. Даже если учесть шок, который она испытала в квартире Филиппа, все равно она не могла перепутать место.

А может она сошла с ума?

Подсознание решило наказать Элен за прегрешения и выдумало странную историю с пропажей автомобиля. Она снова постаралась взять себя в руки, пытаясь подавить нахлынувший ужас. Дышать глубже, думать…

Вчера, когда она обнаружила труп Филиппа, несмотря на весь страх, ей удалось не потерять контроль над собой. Она сумела все обдумать, оценить, учесть детали, стереть следы. Нет, она не могла попасть в плен галлюцинаций, значит, ее автомобиль действительно пропадал. Она просто готова поклясться. Дать голову на отсечение.

Так как ее машина вернулась на прежнее место, ее заявление в комиссариат становится просто абсурдным. Надо срочно вернуться к этому парню и сказать ему, сгорая от неловкости: «Я ошиблась. Моя машина стоит на том же месте, где я ее оставила. Наверное, мне все приснилось.»

Даже если инспектор удовлетворится ироническим замечанием по поводу женской впечатлительности, то теперь полицейские обязательно обратят на Элен внимание. И именно в тот момент, когда она хочет остаться незамеченной! Возможно, они сопоставят странный инцидент с убийством молодого человека. Не станет ли это той ниточкой, за которую терпеливо потянут полицейские и которая неминуемо приведет их к правде.

А может не сообщать? Оставить свое заявление о краже в комиссариате, не аннулировать его. Пусть все будет как есть. И ждать… Ждать, покуда убийца Филиппа не будет выявлен и посажен в тюрьму. Только после этого расследование прекратится, и полиция перестанет копаться в частной жизни молодого человека, дело закроют. Тогда можно будет спокойно позвонить в комиссариат и сказать: «Моя машина нашлась… Вот уже несколько дней. Извините, я вас забыла предупредить…»

Элен нашла в сумочке ключи, сейчас она сядет на руль и скроется. Но тут она заметила «пежо», медленно катящийся вдоль ряда припаркованных машин. Черный «пежо» с длинной антенной — полицейский автомобиль. Он остановился в нескольких метрах от Элен. Вышел молодой инспектор, снова поздоровавшись.

— Только не говорите, мадам, что нашли свою машину.

— Именно так, — призналась Элен. — Как видите, она… вернулась на свое место.

Инспектор бросил взгляд на машину, потом снова на Элен. В его глазах она прочитала подозрение.

— Я не знаю, как все произошло, инспектор. Но я точно уверена, что…

Неловкость стала нестерпимой. Молодой человек не спускал с нее глаз. Элен почувствовала, что дрожит, краснеет, что начинает путаться в словах. Она выкручивалась, используя древнее женское оружие — очарование. Она улыбнулась. Она знала, что улыбка ее прелестна и устоять перед ней трудно. Прекрасные белоснежные зубы и две ямочки на щеках.

— Знаете, инспектор, я очень рассеянна. Должно быть, сама все перепутала, и просто искала машину в другом месте.

После некоторого колебания молодой человек улыбнулся ей в ответ.

— Возможно, мадам, людям свойственно ошибаться. Подобные истории часто случаются с нашими клиентами. Одни путают места стоянки, другие — улицы… А может, ваша машина и правда была украдена каким-нибудь благоразумным вором, который вернул ее на прежнее место. И такое бывает. Это обычно воры-дебютанты, которые надеются, что их не поймают.

Он нагнулся и быстро осмотрел «остин».

— Кажется, она не пострадала? Поломок нет?

— Вроде бы нет.

— Ничего не украли?

— А там просто нечего красть.

— Тогда будем считать, что все в порядке. Мне остается только аннулировать ваше заявление?

— Если вас не затруднит.

— Нет ничего проще, мадам.

Он смотрел на нее еще несколько минут, было видно, что она ему нравится.

— Мне остается только принести вам свои извинения, инспектор. Я заставила вас зря потратить время.

— О, мадам. Это моя работа.

Последняя улыбка, последний взгляд. Инспектор возвратился к «пежо», коллега что-то сказал ему, все полицейские повернулись и принялись рассматривать Элен.

Она не смогла удержаться от улыбки. Как ей не повезло с полицией! Еще пять минут и… Ну, три минуты, и она бы успела завести машину, нырнуть в уличный поток и затеряться в гуще машин. Теперь все рухнуло, и полиция все знает. Да, конечно, инспектор не стал задавать лишних вопросов, но другие могли заинтересоваться и вызвать ее на допрос. Разговор начнется вежливо и спокойно:

— Мадам, мы узнали, что вы случайно находились рядом с домом Филиппа Марвье в момент совершения преступления.

— Возможно. А где находится этот дом, о котором вы говорите?

— Филипп Марвье был убит в доме 18 бис по авеню Тегеран как раз в то время, когда вы там находились.

— И чем я могу помочь, инспектор?

Но ведь полицейские могут быть и менее сговорчивыми.

— Скажите, что вы делали на проспекте Мессин в момент убийства Филиппа Марвье?

И наконец, самый страшный вопрос:

— А вы знакомы с этим молодым человеком?

Так, надо подумать… Предусмотреть все возможные вопросы, подготовить простые и четкие ответы. Не колебаться. Не противоречить себе самой.

Итак, почему она оказалась в этом квартале?

Ах, да, она ведь решила. Антикварный магазин… Этот молодой инспектор заставил ее забыть обо всем на свете.

Элен тут же отошла от машины, остановилась у витрины антикварного магазина. Это узкая лавчонка, вытянутая в длину и плохо освещенная. На стенах картины, но изображение разобрать трудно. Обилие какой-то мебели, нагроможденной кучей, среди которой выделяются старинные часы. Бездна безделушек слоновой кости, фарфора, опалового стекла. Среди всего этого разнообразия Элен заметила отличный секретер розового дерева. Она открыла дверь и вошла внутрь.

Навстречу ей поднялся маленький человечек. Его появление среди мебели было так неожиданно, словно он выскочил из настенных часов. Седые волосы, очки с толстыми как у лупы линзами. В профиль он похож на свинью.

— Чего желаете, мадам?

— Я хотела бы посмотреть секретер, который увидела с улицы.

— К вашим услугам, мадам. Очень красивая вещь. Антиквариат. Редкость. На ней есть даже подпись мастера.

Элен долго изучала интересующий ее предмет, выдвигала ящички, проверяла ножки, проводила пальцем по углам, заглядывала снизу. В это время хозяин выдал ей массу информации — рассказал, когда и кем сделана эта вещь, вспомнил анекдоты, связанные с именем мастера.

Прошло больше четверти часа, пока после тщательно выдержанной паузы Элен решилась спросить о цене. Антиквар назвал цифру, Элен вскрикнула.

— Нет, это слишком дорого. В таком случае… — она делает шаг к двери, но потом оборачивается. — Я предлагаю вам…

Она в свою очередь назвала цифру, которая сильно отличалась от той, что запросил антиквар. Торговля, больше похожая на препирательство, продвигалась медленно. Прошло еще четверть часа. И в тот момент, когда они, кажется, почти договорились, Элен прекратила торг.

— Нет, я не буду его брать. Извините, что отняла у вас столько времени.

В то время, пока ошарашенный антиквар бормотал что-то насчет того, что он еще уступит, Элен покинула магазин и вернулась к машине. Она представила, как старичок провожает ее глазами, качая головой. Теперь он обязательно узнает ее, если это потребуется. Она отъехала.

Уже около полудня, поэтому Элен не успеет вернуться в Шату, чтобы перекусить, а потом поехать на работу. Зря ухлопала столько времени.

В полвторого она обязательно должна появиться в магазине, который держит вместе с подругой Симоной. На самом деле Элен вполне может позволить себе не работать — положение Жоржа достаточно прочно, но когда дети достигли подросткового возраста, она настояла на том, чтобы заняться каким-нибудь собственным делом.

— Пятнадцать лет я провела взаперти в этом пригороде, — объясняла она Жоржу. — Нет, я не жалею, это пошло на пользу детям. Но если бы ты знал, как иногда я чувствовала, что задыхаюсь, увядаю вдали от Парижа, от магазинов, от общения. Пойми, я должна видеть людей, кроме булочника и мясника. Мне необходимо разговаривать не только о ценах на картошку!

Жорж не стал возражать, хотя она чувствовала, что в глубине души он предпочел бы, чтобы его жена оставалась дома, словно жрица, хранящая очаг. К тому же Жорж испытывал к Симоне жгучую антипатию, ничем в сущности не мотивированную, а Симона платила ему той же монетой, хотя ни словом не обмолвилась об этом с Элен. И все-таки Жорж понял доводы жены, как понимал ее всегда.

Милый Жорж! Бедный Жорж. Она предала его….

Так Элен с энтузиазмом согласилась на предложение Симоны работать посменно, занимаясь маленьким магазинчиком женского белья на улице Комартин.

Машина Элен медленно двигалась в потоке автомобилей по направлению к площади Этуаль. До полвторого оставалось еще пятнадцать минут. Чем бы заня…

Записная книжка! Она совсем о ней забыла. Не может же Элен вечно хранить ее в сумке. Это слишком опасно, в конце концов кто-нибудь ее увидит. Если бы в комиссариате она не держала сумку на коленях, инспектор мог бы увидеть зеленый переплет. А если полицейские знают описание книжки и заметили ее пропажу…

Некоторое время Элен размышляла, как избавиться от книжки, и, наконец, решилась. Она свернула у площади Этуаль в сторону Булонского Леса. В одной из аллей у самой Сены она остановилась и достала из сумочки записную книжку. Почти новая. Наверное, Филипп пользовался ею очень недолго. Несмотря на любопытство, Элен не стала перелистывать ее и только успела заметить на обложке значок фирмы «Гермес». Да, Филипп не отказывал себе в дорогих вещах. Или это чей-то подарок? Укол ревности. На нее снова нахлынули воспоминания о светлых минутах, проведенных в объятиях молодого человека. Воспоминания, которые не смогут стереть чувства вины и раскаяния. Чувства не способны забывать. По крайней мере сразу. Не так быстро. Может быть потом… когда пройдет время…

Элен встряхнула головой, пытаясь отогнать прошлое. «Нет, не сейчас. Не время хныкать». Одну за другой с поразительной тщательностью она вырывала страницы телефонной книги, а потом превращала их в мелкие клочки величиной с ноготь и складывала в косынку, расстеленную на соседнем сиденье, следя за тем, чтобы ни кусочек не упал на пол. Только зеленая кожа не хотела поддаваться. В конце концов Элен достала маникюрные ножнички, и проблема решилась.

Когда записная книжка исчезла, превратившись в груду бело-зеленого конфетти, Элен высыпала содержимое косынки в воду. Разлетевшись в воздухе, обрывки бумаги замерли на какое-то мгновение, а затем мягко легли на воду. Их унесут прочь беспечные воды. Никто никогда не найдет записную книжку Филиппа Марвье, никто не узнает женских имен, которые были в ней записаны…

Элен вновь пересекла Булонский Лес, потом нашла свободное место для машины неподалеку от Порт-Дофин, села в метро и возвратилась в центр.

Входя в «Весну», чтобы позавтракать в чайном салоне, она вспомнила фразу инспектора о газетах. Новости… Один молодой человек был убит. Длинная жизнь, обещанная ему, оборвалась. Словно ветер сломал мертвую ветку… Бесконечная вереница дней — светлых, веселых, счастливых и, конечно, тяжелых, грустных… Все улетучилось, словно дым.

Последние новости. Элен купила газету и поднялась в чайный салон. Усевшись, она нервным движением развернула газету и начала искать статью, посвященную смерти Филиппа.

 

Глава 5

Это всего лишь маленькая заметка на четвертой странице:

Загадочная смерть

Молодой человек двадцати пяти лет — Филипп Марвье — был обнаружен с проломленной головой в своей квартире на авеню Тегеран. Предварительный осмотр квартиры позволяет сделать вывод, что убийство не было совершено с целью ограбления. Следов борьбы почти нет, что дает возможность предположить, что жертва была знакома с убийцей. Полиция изучает круг знакомых Филиппа Марвье.

И все. Ни одного дополнительного факта. Десять строчек о смерти человека, столько же, сколько об уличном ограблении или аварии в метро. «Полиция изучает круг знакомых Филиппа Марвье.» То, чего так боится Элен. Полицейские перекопают всю личную жизнь Филиппа, отыщут его друзей и составят список тех, кто ходил к нему в гости. Затем они исследуют каждую версию, отбрасывая одного за другим тех, кто может доказать свою невиновность. Скольких невинных людей они пропустят через допросную машину, пока не найдут виновного? Сколько жизней разобьют?

Элен подняла голову. Официантка, наклонившаяся над столиком, видимо, не в первый раз уже повторяла:

— Что желаете, мадам?

— Поесть… Ах да! — Несмотря на все драматические события, Элен чувствовала голод. Естественные потребности человека превалируют над его трагедиями.

— Будьте любезны, мадемуазель, яичницу с ветчиной и кусочек пирога. А еще чаю.

Девушка приняла заказ и ушла, а Элен снова развернула газету. Как же все-таки пойдет следствие? Как полицейские будут устанавливать круг общения Филиппа? Исчезновение записной книжки явно затруднит им работу. Маленький зеленый блокнотик тут же представил бы им первую партию подозреваемых. И ее, Элен, в том числе… Очевидно, им придется начать с консьержа, с однокашников Филиппа, его соседей и родственников…

Официантка принесла заказ, и Элен поела с большим аппетитом, стараясь не торопиться. Ей не хотелось приходить в магазин раньше времени и давать Симоне возможность поболтать. Только не сегодня! Элен еще не настолько уверена в себе.

Когда она, наконец, добралась до магазина на улице Комартин, на часах было уже тридцать пять минут второго.

— Извини, — сказала она подруге. — Я сегодня опоздала.

Симона встретила ее улыбкой.

— Пять минут опоздания для красивой женщины — значит придти раньше срока.

А между тем Симона, кажется, ждала подругу не без нетерпения. Она уже надела перчатки и держала в руках сумочку.

— Прости, я убегаю. Меня ждут.

Мужчина?.. Несмотря на то, что Симона не имеет привычки рассказывать о своей жизни, Элен была готова поклясться, что она часто позволяет себе любовные увлечения.

— С утра дела шли просто отлично, — сказала Симона на прощанье. — Ты увидишь — я все записала. Среди покупателей было много мужчин. Провинциалы. Должно быть, в Париже проходит какой-нибудь конгресс промышленников или нотариусов… Ну ладно, пока. До завтра!

Симона, как молния, исчезла в дверях. Элен осмотрела магазин, открыла регистрационную книгу, изучила результаты торговли, чтобы заказать товары, которые закончились.

В магазин вошла элегантная женщина лет сорока.

— Здравствуйте, мадемуазель.

В магазине к ней почти всегда обращаются «мадемуазель», очевидно, дело в том, что свет в помещении рассеянный, и первое, что бросается в глаза — ее стройная фигура, а не лицо.

— Мадемуазель, я бы хотела грацию…

Интересно, есть ли у этой женщины любовник? Молодой? Моложе, чем она? Как она спокойна, наверное, ее жизнь не омрачает никакая трагедия.

У многих женщин есть любовники, которые моложе них, и никаких ужасов с ними не происходит. Почему именно с ней, Элен, должно было произойти то, что произошло? Почему она такая невезучая?

— Сколько я вам должна, мадемуазель?

— Триста десять франков, мадам.

Клиентка расплатилась и ушла.

Два часа десять минут. Надо позвонить Жоржу на работу, как она делает всегда. Пусть все будет как обычно, словно нет ничего такого, о чем она не может рассказать мужу.

— Я нашла свою машину. Представляешь, на том самом месте, где ее оставила. Я даже не знаю… Я начинаю думать, что мне все это приснилось. Наверное, я перепутала дома, они так похожи друг на друга.

Жорж не выказал никакого удивления. Даже ничего не сказал в ответ. Правда, Элен показалось, что он облегченно вздохнул, — одной заботой меньше. Еще одно неприятное дело можно считать улаженным, и жить дальше.

— Ты поставила в известность полицию? — только спросил он.

Не стоит утомлять его подробностями.

— Да.

— А страховую компанию?

— Нет смысла. Я их не успела предупредить о краже.

— Вот видишь, никогда не стоит спешить выполнять свои обязанности. Ладно, до вечера. Удачи тебе.

Когда Элен положила телефонную трубку, в магазине появился новый клиент. Это был мужчина лет тридцати, безупречно одетый и немного смущенный тем, что оказался в окружении такого количество интимных предметов женского туалета. Элен могла представить, как он к ней обратится, чего попросит — она слишком часто встречала похожих посетителей.

— Я проездом в Париже, мадемуазель. Мне бы хотелось привезти своей жене…

— Вы знаете размер ее груди?

— Нет, к сожалению.

— Ничего страшного, мы попытаемся что-нибудь придумать. Посмотрите — она как я?

— Нет, она крупнее… гораздо крупнее.

Чаще всего бывает именно «гораздо крупнее», а на сколько — зависело от возраста покупателя. Очень редко пожилой господин отвечал — «примерно как вы», и в этом случае Симона была уверена, что покупка делается не для законной половины, а для какой-нибудь милашки.

Поначалу Элен испытывала некоторое неудобство, когда ее разглядывали таким образом, но потом привыкла. Хотя несколько раз случались и неприятные ситуации. Однажды толстый господин, сделав покупку, так долго и бесцеремонно пялился на нее, что Симона резко бросила ему:

— Вы что, ждете, когда моя подруга разденется?

Сегодняшний клиент быстро сделал выбор, расплатился, убрал покупку в дорогой дипломат, на котором были выгравированы его инициалы, и ушел. Почти сразу появился следующий покупатель.

Все как всегда. Клиенты шли один за другим практически без перерыва. Действительно, очень удачный день. До самого закрытия у Элен не было времени подумать о себе, о своих заботах, об испытаниях, которые ее подстерегали.

Только покинув магазин и направляясь к метро, она вновь вернулась к своим тайным и горьким мыслям.

Круг знакомых жертвы… Она уверена, что не оставила никаких следов в квартире Филиппа. Телефонная книжка исчезла, ее пребывание на проспекте Мессин во время убийства получило объяснение. Антиквар просто обязан подтвердить ее слова. Ее ничто не связывает с убийством Филиппа. Ничто!

И все-таки она не будет в безопасности, пока убийцу не поймают. Если полицейские не найдут в ближайшее время убийцу, то они наверняка все-таки докопаются до нее. Для этого немного надо: какой-нибудь номер телефона, нацарапанный на билете метро, несколько откровенных слов, сказанных по пьянке приятелю…

Только когда Элен села в машину, ей удалось отделаться от навязчивых сомнений.

Дорога в Шату как всегда изобилует автомобильными пробками. Каждый день Элен дает себе слово не пользоваться больше машиной, а ездить поездом, который высаживает ее в пяти минутах ходьбы от магазина. И все же она каждый день садится в «остин», потому что ей лень ходить до вокзала в Шату, и потому что это «ее» машина, часть личной жизни, которой она была лишена столько лет, сидя взаперти и занимаясь воспитанием детей.

И все же Элен любит свой дом, она хорошо здесь себя чувствует и не хотела бы поменять жилье на квартиру в Париже.

Когда она, наконец, добралась до дома и остановила машину позади мэрии, то вдруг испытала удивительное чувство безопасности. Как будто смерть, ужас, страх остались там, позади, тогда как впереди ждет такой крепкий и надежный дом. Ее берегут каменные стены, решетка, которую сам Жорж покрасил в черный цвет. И липы, что растут в саду, и дикий виноград, который ползет по стене до самой крыши, и который часто приходится подрезать, чтобы он не лез в окна и не мешал солнцу… Да, в этом надежном укрытии до нее не доберется никакая опасность.

Надин уже дома.

— Пида приготовила говяжье рагу. Пахнет вкусно! Представляю, как на него набросится Даниель!

— Да, он всегда голоден.

— Стол накрыт. Я все проверила.

— Спасибо, ты просто молодец.

— Да, ты нашла машину?

— Как видишь… Вчера вечером я, наверное, просто ошиблась местом.

— Все равно это лучше, чем если бы ее украли. Папа вернется поздно?

— Не думаю.

Едва она произнесла эти слова, как раздался звук подъезжающей машины.

— А вот и он!

Двумя минутами позже Жорж вошел в дом. Он положил папку на письменный стол, рассеянно поцеловал жену.

— Ну как — ты довольна, что твой «остин» нашелся?

— А как ты думаешь?

— Парни из комиссариата тебя не очень ругали?

— Они просто посмеялись надо мной.

Жорж такой, как всегда — вежливый, ироничный, спокойный.

— Признайся, что здесь есть над чем посмеяться. Привести в действие всю полицейскую махину из-за автомобиля, который спокойненько стоит на своем месте.

Шутит, а между тем у Элен странное ощущение — ей кажется, что в тоне мужа, в его взгляде сквозит какой-то вопрос. Неужели Жорж чувствует, что что-то не в порядке? Эта история с машиной ему вовсе не кажется такой естественной. Разве интуиция не привилегия женщин? Несколько секунд Элен ждала неприятного вопроса: «А что ты там забыла на проспекте Мессин?» Ее ответ давно готов, тот же ответ, что и для полицейских. Но Жорж не настаивает.

— Когда будем ужинать?

— Через пятнадцать минут, если тебя устроит. Я не знаю, во сколько вернется Даниель.

Сидя рядом с ней, Жорж читает газету. Он ничего не сказал о смерти Филиппа — может, еще не прочел сообщение, а может, ему просто ничего не говорит фамилия Марвье. Что касается Надин, то она никогда не читает газет, и, видимо, еще ничего не знает о смерти своего знакомого.

Чтобы прервать тягостное молчание, Элен заставила себя обратиться к мужу:

— Кстати, как твоя история с халцедоном? Ты расспросил Арнона?

Жорж поднял голову от газеты, было видно, что его мысли далеко.

— Нет. Некогда было.

— Если хотите, можем начинать ужинать. Даниель вот-вот придет.

Никто не успел ответить, так как раздался звук открывающейся входной двери. Затем с оглушающим грохотом она захлопнулась. В гостиную влетел Даниель. Он был возмущен, взъерошен, мрачен.

— Знаете, что случилось? — выкрикнул он с порога.

Надин отвернулась от телевизора и с удивлением посмотрела на брата:

— Ну, говори же наконец!

— Филипп погиб!

 

Глава 6

Элен была к этому готова. Еще проснувшись утром, она знала, что во время ужина или как только вернется домой, услышит эту фразу: «Филипп погиб!» Она уже собрала все хладнокровие, все мужество, чтобы оставаться спокойной, чтобы не совершить ошибки в той роли, которую играла.

Но почему-то в тот момент, когда пробили часы судьбы, она почувствовала себя безоружной и обессиленной. Она покраснела. И ощутила, как краснеет. Только бы остальные не заметили, как у нее горят уши и лоб. К счастью, Даниель не обратил на нее никакого внимания. Что же касается Надин и Жоржа, то они смотрели только на Даниеля.

— Филипп погиб? — неуверенно переспросила Надин. — Автокатастрофа?

— Еще чего! — ответил брат. — Его убили… Убийство не хочешь?

— Убийство… — повторила Надин бесцветно.

Можно подумать, что новость изумила ее, она несколько секунд стоит неподвижно, только сжимает правую руку все сильнее и сильнее.

Элен обернулась, и ее взгляд пересекается с взглядом Жоржа. За стеклами очков в золотой оправе она успела прочесть целую гамму чувств: удивление, неверие, тревогу….

Почему дочь так потрясена смертью Филиппа? Неужели молодой человек был для нее не только товарищем? Неужели они были связаны более тесными узами? Со всеми этими идеями сексуальной свободы, которые Надин все время пропагандирует… уж не была ли она любовницей Филиппа? Нет, это просто невозможно! Этот студентишка не мог быть разом любовником матери и дочери… а почему бы и нет? Просто, встречаясь с ними по очереди, он испытывал тонкое и порочное удовольствие.

Постепенно Надин берет себя в руки.

— Где его убили?

— Дома.

— Когда?

— Вчера. Ближе к вечеру.

— Откуда ты знаешь?

— Приятель рассказал. Говорят, об этом уже написано в газетах.

— Кто его убил?

Даниель подошел к столу. Никакие переживания не способны испортить ему аппетит. Просто невозможно. Он выудил из одной из тарелок с закуской крутое яйцо и вгрызся в него.

— Ничего не известно, — отвечает он с набитым ртом. — Жерар — однокурсник — подошел ко мне в столовой и говорит: «Слышал, что случилось с Филиппом Марвье?» В сущности, он ничего сам толком не знает, только то, что Филиппа укокошили, а деталей никаких. Это новость меня просто до костей пробрала.

Он был и вправду мрачен и подавлен. Вдруг перестал жевать и забормотал недовольно:

— Надо понимать так, что мои пятьдесят франков сделали мне ручкой?

Элен с трудом сдержала готовый вырваться истеричный смешок: все заботы сына замыкаются на пятидесяти франках! По старому пяти сотнях или кусках, как иногда говорит Даниель. Если бы действительно все было только в несчастных деньгах!

— И что бы ему было не вернуть мне их вчера, когда я заходил к нему, — продолжил Даниель. Затем, как это часто с ним бывает, чувство голода взяло верх над переживаниями, и он повернулся к матери, — так мы сегодня будем обедать?

— Все готово. Только тебя и ждали…

Семья расположилась за столом, и Элен, входя в привычную роль хозяйки дома, слегка отвлеклась от своих мыслей. С того момента, как пришел Даниель, Жорж не проронил ни слова. Не считая странного блеска в глазах, который заметила Элен, он казался совершенно равнодушным. Между тем, Элен готова была поклясться, что его что-то поразило. Скорее всего реакция дочери на новость, которую принес Даниель. Наконец, накладывая еду в тарелку, Жорж спросил с вежливым интересом:

— Как же убили твоего товарища?

— Его нашли дома с разбитой головой. Убийца, должно быть, ударил его сзади молотком или чем-нибудь в этом роде.

— Его что — хотели ограбить?

— Не думаю. Вроде бы ничего не украдено… Жерар говорит, что это убийство на почве страсти. Вообще-то, если быть до конца откровенным, то Филипп был забавным малым — столько девок охмурил, рассказывая им разные байки. — Даниель кивает сестре и хихикает. — Он даже бился об заклад, что смог уложить твою Барбару… но я-то думаю, что на этот раз он нагрелся — эта девушка ему не по зубам. А вообще-то он никогда не стеснялся пообещать девушке, что женится. И в один прекрасный день должен был наколоться.

Надин никак не отреагировала на слова брата. Опустила глаза в тарелку, преувеличенно тщательно что-то режет.

— Или, — продолжал рассуждать Даниель, — это какой-нибудь парень, которому Филипп задолжал. Не все же такие терпеливые, как я. — Мысль о потерянных деньгах снова навела на него уныние. — Да, что говорить — пять кусков уплыли.

Элен поднялась.

— Пойду принесу рагу.

Когда она вернулась, Жорж продолжал расспрашивать сына.

— А в котором часу убили твоего товарища?

— Точно неизвестно. Его обнаружили около восьми. Я видел его в последний раз в четыре-полпятого, значит, его убили между пятью и семью тридцатью. Мне кажется…, — Он прервался на несколько секунд, чтобы взять с тарелки рагу. — Мне кажется, я могу быть полезен полицейским. Наверное, надо пойти к ним и сказать, что я заходил вчера к Филиппу.

Жорж задумчиво покачал головой.

— Думаешь, у них нет другой возможности установить время убийства. Вскрытие, например… Или показания консьержки.

— В любом случае я могу рассказать им о Филиппе, его привычках, образе жизни. А что?

— Ты его хорошо знал?

— Нет, — признался Даниель, — не слишком.

— В таком случае, ты не будешь им очень полезен, они узнают то же самое у факультетских друзей Филиппа. Только потеряешь массу времени.

— Советуешь не рыпаться? — с набитым ртом спросил Даниель.

— Пока да. Подожди день-другой, как будут развиваться события. Может быть, в твоих показаниях не будет нужды.

— Пожалуй, — согласился Даниель.

Обед продолжился. Даниель болтал о чем-то другом, Надин, как обычно, едва ковыряла вилкой еду. Даже если смерть Филиппа ее потрясла, то она уже взяла себя в руки. Жорж сидел молча, но Элен почему-то была уверена, что его что-то мучает. Когда она отворачивалась, он бросал на нее быстрые внимательные взгляды. После десерта, когда она убирала посуду, Даниель вдруг воскликнул:

— Да, а Филипп-то! Он, наверное, сделал ребеночка какой-нибудь из девиц, а потом бросил ее, а она не поняла шутки!

Время от времени Элен поглядывала на дочь, и вдруг заметила в ее глазах слезы, но Надин уже поднялась.

— Сиди, мам, — я подам тебе кофе.

Когда она вернулась с кухни, слез уже не было.

— Всем налить?

— Если тебя не затруднит, принеси мне кофе в кабинет, — сказал Жорж, вставая.

— К вашим услугам, шеф.

Надин разлила кофе, потом села перед телевизором. Даниель последовал ее примеру.

— Слышал, что сегодня вечером по первому каналу интересная пьеса. Посмотрю.

Элен несколько минут хлопотала у стола, потом тоже устроилась позади детей.

Даниель, подавшись вперед, подперев подбородок сплетенными пальцами, с вниманием следил за действием на экране. Надин же, Элен в этом уверена, не смогла бы ответить, о чем говорится в пьесе. Она смотрит на экран пустыми глазами.

Элен с трудом сдержала желание подойти к дочери, сесть на подлокотник кресла, обнять Надин и спросить: «Малышка, поделись со мной своими горестями…» Нельзя. Надин девушка независимая, гордая, даже надменная. Она бы не одобрила попытку матери вмешаться в то, что называет своей личной жизнью. Не надо задавать ей вопросов, остается только быть рядом на случай, если дочери захочется облегчить душу.

А Жорж? Как вести себя с ним? Конечно, он заметил, что в семье происходит что-то необычное. Как он поступит? Попробует поговорить с дочерью, будет расспрашивать ее о причине волнения? Нет… Скорее всего он ничего не предпримет, не поговорив предварительно с женой. И скорее всего он оставит разрешение всех проблем на Элен. А если он спросит, то стоит ли отвечать, что она тоже заметила, что с дочерью не все в порядке? Может, лучше решить все проблемы, не вмешивая Жоржа? Он не любит жизненных сложностей, избегает их, прячась в своем мирке из разноцветных камней. Наверное, сейчас лучше всего заставить его поверить, что он ошибся. «Надин?.. Я ничего не заметила… А потом — узнать, что твоего товарища убили, в этом мало веселого.»

Когда пьеса закончилась, Даниель потянулся и зевнул.

— Пойду спать. Завтра не будите меня рано. Занятия начинаются только в двенадцать.

— И я пойду спать, — Надин тоже поднялась. — Я тебе больше не нужна, ма?

— Нет. Спасибо. Доброй ночи, родные мои.

Дети поцеловали ее и поднялись к себе на второй этаж. Какое-то время Элен еще сидела молча, а потом выключила телевизор и направилась в кабинет Жоржа. Муж сидел лицом к витрине с коллекцией, но Элен заметила, что взгляд его неподвижен — он не рассматривал камни. Жорж быстро стряхнул напряжение и улыбнулся жене.

— Пьеса закончилась?

— Да.

— Было интересно?

Элен даже не знала, что сказать. Как и дочь, она не следила за действием.

— Ничего особенного. Еще долго будешь сидеть?

— Нет. Что-то я сегодня устал. Если ты поднимаешься, то я с тобой.

Нельзя сказать, что Элен приятно это услышать. Только бы Жорж не решил заняться любовью! Только не сегодня…

Она заранее придумала предлог для отказа — мигрень… К счастью, Жорж и не думал о любви. Он вышел на улицу, запер калитку, поднялся на второй этаж, сходил в ванную, потом молча поцеловал жену и лег спать.

Погасив свет, он протянул руку и с нежностью сжал ладонь Элен.

— Спокойной ночи, дорогая.

— Спокойной ночи.

И вдруг он неожиданно добавил:

— Помни, я всегда рядом с тобой…

 

Глава 7

Элен открыла в темноте глаза, повернула голову в сторону соседней кровати — та кажется одним большим белым расплывчатым пятном. Она в смятении. Эта короткая фраза Жоржа, нежная, дружеская, доверительная… Прикосновение его теплой руки… Элен чувствовала, как рушится с таким трудом и тщанием построенная защита. Она уже была готова все бросить и сдаться. Рассказать мужу о своем увлечении, о своей ошибке, о том, как она обнаружила безжизненное тело Филиппа Марвье, об ужасной ситуации, в которой она бьется словно в сетях. А также о странной реакции Надин, если, конечно, Жорж ее заметил.

Во всем признаться. Все рассказать. Пусть Жорж возьмет все на себя. Вздохнуть наконец спокойно и обрести покой. А для этого много не надо — достаточно, чтобы Жорж сказал еще одно ласковое слово или просто дотронулся до нее.

Элен закрыла глаза. Ее душили слезы.

И все же ей удалось взять себя в руки. Как отреагирует Жорж? Несмотря на всю свою доброту, он будет чувствовать себя оскорбленным, осмеянным, преданным. Признание Элен вполне может означать конец их совместной жизни, длившейся двадцать лет, развод, развал семьи.

Нет… Не стоит дразнить судьбу. Не стоит играть в орлянку, когда на кон столько поставлено.

Ничего не говорить Жоржу! Никогда! Молчать. Сохранить все в полной тайне. Постараться выкарабкаться самой.

Элен осторожно освобождает руку.

— Доброй ночи, дорогой.

Она отворачивается и зарывается головой в подушку. Слезы в тишине текут по ее лицу. Она слышит, как Жорж ворочается в постели, взбивает подушку, ищет удобное положение. Наконец, его дыхание становится спокойным. А Элен долго не может заснуть. И когда дремота начинает обволакивать ее, она вдруг чувствует, что Жорж по-прежнему не спит, а лежит с широко открытыми в темноте глазами и, наверное, задает себе вопросы, на которые не может найти ответов.

Проснулась Элен с рассветом, задолго до звонка будильника. Надин встает сразу после отца и некоторое время препирается с ним из-за того, кому раньше идти в ванную. Завтракать они спускаются почти одновременно.

Жорж выглядит, как обычно, — спокойный, добродушный, слегка медлительный. Он прекрасно скрывает волнение, если, конечно, еще волнуется.

— Доброе утро, дорогая. Ты встала в такую рань… Выспалась?

Надин тоже пришла в себя и выглядит как всегда. Они с отцом оживленно болтают о каких-то пустяках. Все снова ясно, спокойно, без проблем и драм. Светит солнце. В густых ветвях липы поют птицы. Свежий запах кофе заполняет дом. Ночные призраки исчезли, но навсегда ли? Именно этого Элен желает изо всех сил. Пусть все окажется лишь дурным сном, наваждением, ошибкой.

Элен поднялась из-за стола и отправилась на кухню. В последний момент она спохватилась, что забыла пустую кофеварку, и резко обернулась. Доля секунды, но и ее вполне достаточно, чтобы поймать взгляд мужа, которым он провожал ее. Тяжелый взгляд. Элен взяла кофеварку и пошла на кухню.

Нет, она не ошиблась: Жорж догадывается, что произошла какая-то драма в их маленьком семейном домике. Он ощущает натянутость атмосферы и то, что катастрофа нависла и готова в любой момент разразиться и уничтожить этот спокойный мир.

Жорж закончил завтрак. Он поднялся из-за стола и торопит дочь, которую собирается подвезти до Парижа. Элен напутствовала их поцелуем, проводила до входной двери и смотрела вслед, пока они шли через сад к гаражу. Она подняла руку в прощальном жесте, а потом задумчиво вернулась в дом. Когда же кончится этот кошмар? Она не выдержит, если он продлится долго. Приход Пиды и разговор с ней — частью по-французски, частью по-испански — отвлекает Элен от черных мыслей. Затем проснулся Даниель. Он как всегда опаздывает и пытается догнать упущенное время, носится по дому как угорелый, только-только не сбивая с ног обеих женщин. С быстротой молнии он умывается, заглатывает завтрак и бросается к двери. Доносится звон с силой захлопнутой калитки. Ушел.

Элен дала последние указания Пиде, накрасилась, оделась, обошла соседние магазины. Она была уже готова сесть завтракать, перед тем как отправиться на работу, но тут неожиданный звонок заставил ее буквально подскочить на месте. Пида открыла и тут же вернулась.

— Там господин, — коротко сообщила она.

— Чего он хочет?

— Он не сказать.

Незнакомый господин проследовал за кухаркой почти до самых дверей дома. Тридцать-тридцать пять лет. Одет аккуратно, но не элегантно. Он поздоровался с Элен.

— Я хотел бы поговорить с вами, мадам. Всего лишь несколько минут.

Элен почувствовала опасность. Ее интуиция, обострившаяся в последнее время, не могла обмануть.

— По какому вопросу, месье?

Мужчина достал из кармана трехцветную карточку.

— Инспектор Дюшмен. Полиция.

К счастью, солнце высвечивало только крыльцо, оставляя Элен в тени, и инспектор не мог различить выражение ее лица, иначе он тут же бы заметил ее волнение, если не сказать панику. «Уже! — воскликнула про себя Элен. — Неужели они меня нашли? Им понадобилось на это всего полтора суток!»

— Так мы могли бы поговорить несколько минут? — повторил полицейский.

— Конечно, — холодно ответила Элен. — Чем могу быть вам полезна, инспектор?

— Немногим, — вздохнул собеседник. — Вы ведь мадам Кутюрье?

— Да.

— У вас есть сын?

— Точно.

— Его зовут Даниель?

Элен кивнула, а полицейский поинтересовался, дома ли Даниель.

— Нет. Он уже ушел на факультет. Он студент медицинского. Вернется вечером, часам к семи, я думаю.

Несколько секунд полицейский колебался.

— У вашего сына был товарищ по имени Филипп Марвье?

Элен сделала вид, что вспоминает.

— Филипп Марвье… Да! Это тот молодой человек, которого убили, не так ли?

— Именно так.

— Сын рассказывал нам вчера вечером. Да, действительно, он был знаком с ним. Трагедия потрясла Даниеля. Это ужасно!

— Знаете, мадам, мы на своем веку и не такого повидали. — Инспектор пожал плечами. — Вот вы говорите — ужасно, а для нас это всего лишь еще одно убийство. И сейчас мы разыскиваем всех друзей жертвы. Они могут дать нам информацию, которая выведет на верный путь.

— Вы уже знаете, кто убил этого молодого человека? — спросила Элен.

— Нет… Пока еще нет… Но мне бы хотелось повидать вашего сына. Вы попросите его позвонить мне, как только он придет? — Он протянул Элен визитную карточку.

— Договорились, инспектор, я передам вашу просьбу.

— Благодарю вас, мадам, извините за беспокойство.

Он простился, повернулся, не торопясь прошел через сад и исчез за калиткой. Элен без сил облокотилась о стену. Ложная тревога! Они еще ничего не знают, еще не вышли на ее след. Сколько им еще понадобится времени? Успеют ли они найти убийцу до того, как полностью разрушат ее жизнь.

Элен вернулась в гостиную. На столе стоит завтрак — салат из помидоров, кефир и стакан чаю. Пора ехать… На этот раз она оставила машину дома и пошла пешком до станции Шату. Погода чудесная. Через полтора часа она вышла из вагона на вокзале Сен-Лазар. В дороге Элен прочитала маленькую заметку, посвященную убийству Марвье, которая заканчивалась ужасающей фразой: «Следователи надеются в ближайшее время найти замужнюю женщину, значительно старше жертвы, которая была его любовницей.»

Ровно в час она открывает двери магазинчика. В отличие от обычного Симона нерадостна. Она даже не встречает подругу шуткой. «Неужели у нее тоже неприятности? — думает Элен. — Не может быть! Просто я вижу все в черном свете. Нет, эта история должна скоро окончиться, или я окончательно сойду с ума.»

— Дела идут не так блестяще, как вчера, — говорит Симона. — Конгресс промышленников или нотариусов, очевидно, закончился. — Она даже не задерживается, чтобы поболтать с подругой. — Извини, но я так голодна. Пойду пообедаю.

Время пролетает как одно мгновение, у нее нет ни одной свободной минутки, чтобы подумать о том, как тяжело у нее на сердце. Способны ли стены ее милого домика защитить ее от надвигающегося удара?

Элен вернулась домой, Надин была уже там. Как и утром она выглядела вполне спокойной.

— Все в порядке, мам?

— Все хорошо, а у тебя?

— Нормально. Если сегодня вечером вы никуда не соберетесь, то я хотела бы снова попросить у тебя машину.

— Конечно, бери.

Они одни, мужчины еще не вернулись. Элен колеблется. Не самый ли это удобный момент, чтобы вызвать Надин на откровенность и узнать, что так потрясло ее вчера вечером. Но уже поздно. Раздается скрип дверей гаража. Двумя минутами позже Жорж уже в доме и целует жену.

— Добрый вечер, дорогая. Когда будем ужинать?

— Как только вернется Даниель.

Никаких вопросов, намеков, замечаний. Ни от кого. Лишь тяжелый из-под очков взгляд и возбужденно раздувшиеся ноздри Надин.

Прошло четверть часа, Жорж вышел из кабинета и присоединился к жене и дочери.

— Ну, что будем кушать?

Когда они садились за стол, в дом влетел Даниель, хлопая по обыкновению всеми дверьми.

— Уже сели? — закричал он. — Надеюсь, не все еще съели? А вы читали «Франс-Суар»? Там Филиппу посвящена целая статья! — Он сел между отцом и сестрой и принялся читать: — «Вскрытие показало, что молодой человек был убит между пятью и шестью часами вечера. Орудием убийства послужила тяжелая хрустальная пепельница. По всей вероятности преступление не преследовало своей целью ограбления. Скорее всего убийца близкий знакомый Филиппа Марвье. Обнаружить преступника сложно из-за крайне запутанной личной жизни молодого человека, у которого было множество интимных связей одновременно. В частности его товарищи утверждают, что в последнее время он встречался с замужней женщиной, значительно старше него. Полиции с трудом удалось обнаружить следы многочисленных подружек молодого человека, так как убийца был настолько предусмотрителен, что уничтожил записную книжку жертвы — блокнот в зеленом переплете фирмы «Гермес», куда он записывал телефоны своих знакомых и любовниц.»

Надин подняла голову, нахмурила брови, затем медленно повернулась к матери.

 

Глава 8

Одно слово поразило Надин. Оно напомнило ей о чем-то, воспоминания движутся наощупь, словно боятся того, что может обнаружиться в конце пути. Это слово — «записная книжка». Услышав «записная книжка в зеленом кожаном переплете», Надин подняла голову.

Она как раз видела такую. Совсем недавно. Не далее как вчера, когда искала в сумочке матери ключи от машины, чтобы отправиться в Сен-Клу.

Совпадение?

Никогда раньше Надин не встречала у матери подобной вещицы. В доме рядом с телефонным аппаратом лежит толстая коричневая тетрадь, в которой оставляют записи все члены семьи. В сумочке Элен лежит маленький блокнотик, в котором она каждый год меняла листочки. А эта незнакомая записная книжка — не та ли самая?.. Нет. В это просто невозможно поверить. Невозможно поверить, что… И между тем…

И между тем в статье в «Франс-Суар» есть много деталей, казавшихся непонятными и расплывчатыми, которые под другим углом зрения приобретают совсем иное значение, «Замужняя женщина… Значительно старше молодого человека…»

Даниель, не обращая внимания на реакцию сестры, продолжал читать: «Семья Филиппа Марвье, проживающая в Безансоне, видела его редко, в основном во время каникул.»

Надин боялась думать о том, что ей пришло в голову. Она не смела пройти до конца простую логическую цепочку. Она безуспешно пыталась остановиться на полпути размышлений. Но сворачивать уже поздно. Она собрала воедино разрозненные факты, и получившаяся картина ужаснула ее.

Эта записная книжка, которую она видела вечером… если она до сих пор находится у матери, то можно проверить, та ли это книжка, которую разыскивает полиция. Весь кошмар может разлететься, как карточный домик. Взгляд Надин непроизвольно пробежал вдоль стены гостиной в поисках материной сумки.

— Что тут говорить, — комментировал Даниель, — откуда только бедные родственники могут знать имена всех девчонок, которые прошли сквозь квартиру Филиппа в колонне по три!

При других обстоятельствах подобное замечание заставило бы сердце Элен сжаться от ревности, но сейчас все так далеко и малозначительно по сравнению с предстоящей драмой. Главное — дочь, Надин…

Надин тоже никак не реагирует на реплику брата. А между тем ее недавнее волнение говорит о том, что она была тесно связана с убитым студентом…

Наконец, Надин заметила сумочку на журнальном столике между двумя креслами. Скоро она все узнает.

Машина! Где находился «остин», когда его украли? Ведь это произошло примерно в то же время, что и убийство. Кажется, мама говорила…

Даниель закончил читать статью: «Полиция будет признательна тем, кто знал Филиппа Марвье и захочет дать показания, хотя бы анонимно.»

Элен опустила глаза, она чувствовала, что Надин неотрывно смотрит на нее, что дочь раздирают противоречивые вопросы. Элен нашла спасение в бегстве на кухню.

Без сомнения, Надин находится на пороге раскрытия тайны. Конечно, она еще будет думать, сопоставлять факты, но неизбежно придет к выводу: Элен находилась в квартире Филиппа незадолго до его смерти. А раз так, то значит, была его любовницей. От страха и отвращения Элен становится дурно. Боже, как она все-таки могла отдаться этому студенту. Какая пошлость. Она — счастливая жена, мать, двадцать лет прожившая в безоблачном браке… Надин узнает правду, но не остановится на этом, она пойдет дальше и придет к единственному возможному выводу: Элен… убила… убила Филиппа.

«Господи, — взмолилась Элен, — не дай мне сойти с ума, дай мне мужества выстоять и убедить Надин в своей невиновности. Невозможно, чтобы дочь считала меня убийцей!»

— Мама! Так мы будем есть? — закричал Даниель из комнаты.

— Сейчас! — отозвалась Элен, призвав на помощь всю свою выдержку.

Когда она вернулась с дымящейся супницей, Даниель уже сложил газету, но продолжал говорить об убийстве.

— Вы слышали? Полиция ищет друзей Филиппа. Завтра я пойду к ним.

— Кстати, — Элен изо всех сил старается, чтобы ее тон был естественным. — Сегодня заходил полицейский инспектор, он спрашивал тебя.

— Почему ты не сказала раньше?

— Потому что с тех пор, как ты вернулся, ты не закрываешь рта. Никто и слова вставить не мог.

— Он искал меня в связи с убийством? — Даниель неожиданно стал озабоченным.

— Естественно. Наверное, в бумагах твоего товарища есть твое имя.

— Возможно, — согласился Даниель. — Может, они обнаружили список его кредиторов. Как вы думаете, мне вернут пятьдесят франков?

Наконец, семья окончательно приступила к ужину. Еще один вечер из бесконечной вереницы вечеров за двадцать лет в мирном домике, где родились и выросли дети, где хозяин создал свой мир из волшебных камней и чудесной музыки, отгородившись от неприятностей каменными стенами, укутанными накидкой из дикого винограда.

Надин молчит. Время от времени ее взгляд пробегает к низенькому журнальному столику, на котором лежит материна сумка. Ей необходимо знать, что там внутри. Жорж ест молча. Из-под очков он посматривает на сына, дочь, жену. Весь разговор держится на Даниеле. В страхе перед возможным гробовым молчанием Элен изредка вставляет ничего не значащие реплики.

Когда было покончено с холодным цыпленком, салатом и сыром, Элен виновато сказала:

— К сожалению, я забыла сказать Пиде, чтобы она купила фруктов.

— Ничего страшного, — отозвался Жорж. — Я лично мечтаю только о крепком кофе.

Надин поднялась.

— Я приготовлю.

Через несколько минут она вернулась, разлила всем кофе и напомнила, что мать обещала одолжить ей машину. Она специально встала между столом и журнальным столиком. Элен ничего не оставалось, как позволить дочери снова копаться в ее сумке.

Ни один мускул ни дрогнул в лице Надин. Ни удивления, ни ужаса. Зеленая записная книжка исчезла. «Убийца был настолько предусмотрителен, что уничтожил записную книжку жертвы…»

Резким движением Надин закрыла сумочку и положила ее на место.

— Тебе ужасно повезло, что вор потрудился поставить машину на то же место, где взял ее. Кстати, а где все это произошло?

Элен сделала вид, что не слышит вопроса.

— Ты поздно вернешься?

— Да, тебе повезло, что ты поставила машину в квартале, где живут благовоспитанные воры. Это в шестом округе, что ли? — повторил Даниель вопрос сестры. Дети смотрели на нее в ожидании ответа.

— У самой антикварной лавочки на проспекте Мессин. Я хотела купить секретер.

Проспект Мессин. Бесполезно расспрашивать дальше — это рядом с авеню Тегеран. Теперь у Надин на руках все недостающие элементы головоломки. Логика говорит, что мать была любовницей Филиппа Марвье и в момент убийства находилась в его квартире… Перед тем как выйти из гостиной, Надин повернулась и пристально посмотрела матери в глаза. В ее взгляде сквозила смесь ужаса и отчаяния.

«Нет! Малыш, ты ошибаешься! Только не это!»

Когда хлопнула дверь гаража, Даниель снова взял «Франс-Суар» и принялся изучать телевизионную программу.

— Убожество, — заявил он. — Пойду к себе, позанимаюсь.

Жорж сидит молча за столом, помешивая ложечкой кофе. Он делает это бесконечно долго, словно какие-то мысли полностью заслонили от него действительность. Элен ждала, что сейчас, вот-вот, прозвучит страшный вопрос. Он не может не прозвучать. Она приготовилась защищаться. Главное, не показать страха, отвечать небрежно, легко, естественно, ни в коем случае не колебаться.

Проходит несколько бесконечных минут. Ну же, Жорж, ты решишься? Он взял свою чашку.

— Если я тебе не нужен, то пойду в кабинет.

Элен молча с облегчением кивнула. Испытание откладывается. Теперь она одна, за ней больше никто не наблюдает, никто не видит усталое, удрученное выражение ее лица.

Взгляд Надин, выходящей из гостиной…

Чем же кончится этот кошмар, какой трагедией? И когда? Сколько она еще продержится в таком напряжении?

Она автоматически поднялась, чтобы доделать все вечерние дела, вымыла посуду, а потом упала в кресло, в котором обычно сворачивается клубком Надин, смотря телевизор.

Думать… думать… Элен уже придумала объяснение тому, почему она находилась рядом с квартирой Филиппа. Записная книжка… Элен вскочила. Ей пришла в голову идея, которая поможет выпутаться из трудного положения и опровергнуть выводы Надин. Она восстановит любовь и уважение дочери.

Она удовлетворенно откинулась на спинку кресла, устроилась поудобнее, бездумно глядя на экран, где диктор сообщал какие-то спортивные новости. Вечер близился к концу. Она уже собиралась отправиться спать, когда в гостиной появился Жорж.

— Ты одна? Не скучаешь?

— Если бы я скучала каждый раз, когда остаюсь одна!..

Он сел рядом, он колебался. Покашливал. Неужели наступило время откровений? Страшно.

— У меня такое впечатление, что последние дни ты перетрудилась, — начал он. — Ты вся какая-то нервная, на взводе… — Он поднял руку, предупреждая жестом возражения жены. — В этом году ты много работала. Магазин, дом, дети да и я тоже… Естественно, ты выбилась из сил… — Он заискивающе улыбнулся. — Знаешь, я тоже чувствую себя ужасно усталым. Я думаю взять несколько свободных дней. Мы так давно говорили о поездке в Швейцарию… А что если нам отправиться в путешествие?

— Сейчас? — переспросила Элен.

— Да. Мы могли бы уехать в пятницу и вернуться к концу будущей недели.

— Ты сможешь оставить работу?

— Ничего, я договорюсь. А ты?

— Не знаю. Надо будет переговорить с Симоной, чтобы она подменила меня. А дети?

— Им уже по двадцать. Пида сделает всю работу по дому. Думаю, они отлично справятся без нас недельку.

На этот раз Жорж смотрел жене прямо в глаза. Он с надеждой ждал ее ответа. Замечательный Жорж! Милый! Конечно, он заметил кризис в жизни Элен. Он даже не пытается расспрашивать ее о том, что случилось. Он просто хочет помочь ей. Элен смотрела на мужа с нежностью и благодарностью.

— Как мило с твоей стороны, что ты вспомнил о Швейцарии. Поездка доставит мне удовольствие, если, конечно, все удастся устроить. Думаю, мы сможем уехать на несколько дней.

Жорж поднялся, остановился позади Элен и сказал, поглаживая ее по голове:

— Пойду закрою калитку и наверх. Ты ложишься?

Это приглашение. Действительно, в эту ночь Жорж ложится в постель жены. Он любит ее со страстью, даже с некоторой долей злости, словно хочет отомстить за что-то. Элен, сначала удивленная, распаляется все больше и больше. Пожалуй, несколько лет уже не было, чтобы она отдалась мужу два раза за одну ночь. Жорж неутомим. Его руки то нежно ласкают ее, а губы мягко целуют самые потаенные уголки тела, то вдруг в нем прорывается какая-то животная грубость, он почти кусает ее губы. Элен стонет от удовольствия. Жоржу почти удается изгнать демонов, которые поселились в их доме, возведя стену между супругами.

 

Глава 9

Утром, незадолго до того, как прозвонил будильник, Элен проснулась от хлопка двери на первом этаже. Кто-то ушел или вернулся домой. Она открыла глаза и посмотрела на часы — без пяти семь. Сначала она решила, что Надин, отсутствовавшая всю ночь, только что пришла. Прислушалась. Шагов на лестнице не слышно. Дом окутан тишиной. Элен бесшумно встала, надела халат и спустилась на первый этаж. Никого нет. Она вновь поднялась наверх и заглянула в комнату Даниеля. Сын спал, словно маленький мальчик, зарывшись головой в подушку. Несколько секунд Элен прислушивалась у двери Надин. Комната явно пуста. Постель не заправлена — значит, дочь провела ночь дома. Наверное, она вернулась очень поздно и после нескольких часов сна встала пораньше и спешно убежала.

Расстроенная, Элен спустилась вниз и поставила воду для кофе. Наверное, Надин специально ушла пораньше, чтобы не встречаться с матерью. Скорее всего ее снедает стыд и ужас. Один день… Пусть потерпит только один день, не совершит никаких глупостей, а вечером все уладится.

Элен приготовила кофе и села завтракать. Через несколько минут Жорж спустился вниз. Он казался более спокойным, даже слегка повеселевшим. Ночь успокоила его и придала уверенности в себе.

— Доброе утро, дорогая. А Надин уже ушла?

Не стоит будить в нем подозрений, которые испортят мужу настроение на целый день.

— У нее какие-то дела перед занятиями.

— А Даниель?

Но сын уже скатывался по лестнице.

— Тихо! Я опаздываю. Пап, отвезешь меня?

— Если будешь готов вовремя. А куда ты так торопишься?

— Хочу зайти в комиссариат и рассказать все, что я знаю о Филиппе. — Несмотря на драматичность миссии, он засмеялся. — Если меня арестуют, то принесите мне в тюрьму апельсинов.

Для Элен день шел обычным путем. Обычная беготня по хозяйству, приход Пиды. Дорога в Париж. В пол-одиннадцатого она вошла в магазин «Гермес» на улице Фобур Сен-Оноре.

— Я хотела бы приобрести у вас записную книжку, мадемуазель, в кожаном переплете.

— Нет ничего проще, мадам. Вам надо только выбрать.

Но Элен уже сделала свой выбор.

— Вот такую, пожалуйста, только зеленого цвета.

— Зеленого? Не уверена, что они еще остались. Пойду поищу.

Несколько минут ожидания.

— Мне очень жаль, мадам, но зеленых больше нет.

Чушь какая-то! Чтобы у такой фирмы, как «Гермес», вдруг случился дефицит товаров! Этот совершенно невинный инцидент может полностью разрушить планы Элен, привести к трагедии.

— Может быть есть на витрине, мадемуазель…

Еще две минуты ожидания и надежды.

— Одна есть, мадам… только она слегка выгорела на солнце. О, совсем чуть-чуть, но если это для подарка…

Элен была готова расцеловать продавщицу.

— Замечательно, мадемуазель! Благодарю вас. Заворачивать не надо.

В одиннадцать она вошла в свой магазин. Как и накануне Симона встретила ее невеселой улыбкой.

— Как ты пунктуальна! Я всегда восхищаюсь тобой.

— Спасибо, я рада, что меня хоть кто-нибудь оценил.

— До обеда продажа шла так себе… И никаких конгрессов в ближайшее время…

— Что нам надо — так это католический собор, — попыталась пошутить Элен. — Он длится полгода, а то и год.

Но у Симоны явно не лежала душа к шуткам. Она пожала плечами.

— Вообще-то нам грех жаловаться. Мы достаточно заработали, чтобы отдохнуть.

Элен ловит мысль налету.

— Кстати, об отпуске… Как ты посмотришь, если я уеду на несколько дней. Ты сможешь меня подменить?

Симона бросила на нее язвительный взгляд.

— Интересно, а что ты скажешь мужу?

— Ничего, — ответила Элен, сопровождая слова глупым смешком. — Я с ним и еду.

— С ним! Понятно… Свадебное путешествие? Симона была явно раздосадована. — Мои поздравления! За магазин можешь не беспокоиться.

— Ты просто прелесть.

Симона надела перчатки и взяла сумку.

— Завтра можешь придти, когда тебе удобно. У меня нет ничего срочного.

— В час — подойдет?

— Конечно.

Элен с задумчивым видом пересела за кассу, вынула из сумочки новую записную книжку и свой блокнот. Сейчас она перепишет все телефоны.

Она не успела закончить вторую страничку, как дверь в магазин открылась и вошел мужчина. Сначала Элен не узнала его. Но потом увидела, что это инспектор, к которому она обращалась в комиссариате. Резким движением она спрятала блокнот и книжку в ящик кассы и пошла ему навстречу.

— Кого я вижу! Здравствуйте, инспектор! Какой сюрприз.

— Добрый день, мадам. Извините, что побеспокоил вас.

— Ничего страшного, но вам повезло, что вы меня застали. Я только что пришла.

— Знаю, — признался инспектор. — Я уже заглядывал в магазин и поджидал вас в баре напротив.

— Откуда вы узнали, что я здесь работаю? — удивилась Элен.

— Вы же оставили мне свой телефон, а узнать по нему адрес ничего не стоило. В распоряжении полиции такие средства, что…

— …что в конечном счете она узнает все.

— Да, мадам, все. Иногда это случается быстро, иногда расследование затягивается, но в конце концов мы докапываемся до сути.

Словно покончив с неприятной темой, он оглядывается. Рассматривает женское белье всех цветов радуги, которое разложено по полкам.

— Это чисто… чисто женский магазинчик.

Он снова повернулся к Элен, которая вдруг почувствовала себя очень смущенной, будто выставленное белье придавало интимность их беседе.

— Я думаю, инспектор, — сказала она с усилием, — что вы пришли не за тем, чтобы поговорить о том, что я продаю.

Полицейский кивнул.

— Конечно, нет, мадам. Необходимо, чтобы вы поставили подпись на деле о краже вашего автомобиля, прежде чем оно отправится в архив. Я решил по пути в комиссариат заехать к вам, чтобы вас больше не беспокоить.

— Очень мило с ваше стороны, инспектор.

Не отрываясь, словно завороженный, он смотрел на нее. Потом опустил глаза, достал из бумажника ее заявление и протянул Элен.

— Будьте добры, подпишите в самом низу.

— Держите, инспектор, и еще раз большое спасибо, — возвратила бумагу Элен.

— Да, кстати, — сказал инспектор, пряча заявление обратно в бумажник, — мой коллега, вернее даже друг — мы из одного выпуска полицейской академии… Короче говоря, он теперь занимается делом об убийстве Филиппа Марвье.

Нет, Элен не вздрогнула, даже бровью не повела. С тех пор, как полицейский вошел в магазин, она была готова к любому повороту событий.

— Он мне сказал, — продолжил инспектор, — что ищет молодого человека по имени Даниель Кутюрье, и я чисто автоматически вспомнил вашу фамилию.

В один прекрасный день это должно было произойти. Дальнейший ход следствия, будущая жизнь Элен, все зависит от этого мгновения, от того, как она будет держаться, какое впечатление произведет на молодого человека.

— Даниель мой сын, инспектор.

— Ага!.. Мой товарищ хотел бы знать, знакомы ли вы были с Филиппом Марвье. А так как я собирался заехать к вам, то сам решил задать этот вопрос. И если вы знаете что-нибудь, касающееся дела, то вы можете встретиться с моим коллегой.

— Я ничего не знаю, инспектор. Совсем ничего. Я никогда не видела этого молодого человека. Он был просто знакомым моего сына, но Даниель никогда раньше не говорил о нем.

— Так я могу заверить моего друга, что вы не были знакомы с Филиппом Марвье? Очень хорошо… Но в таком случае мой коллега… Извините, мадам, мы всего лишь исполняем свою работу, а она не всегда деликатна… Так вот, в таком случае мой коллега непременно захочет узнать, что вы делали на проспекте Мессин в день убийства рядом с квартирой Филиппа Марвье.

К счастью, у Элен давно заготовлен ответ, она без колебаний выдает заготовленную фразу:

— Все просто, инспектор, не знаю, заметили ли вы, но там, на проспекте Мессин, есть антикварный магазин. Я не помню номер дома. Мне нужен секретер в комнату дочери, и я хотела забежать в эту лавку.

— Секретер… И что — вы нашли то, что искали?

— Не совсем. Тогда я всего лишь заметила его сквозь витрину, но не вошла, потому что… — она смущенно улыбается. — Видите ли, инспектор, я не из легких покупателей, терпеть не могу, когда на меня наседают… Да и времени у меня в тот день было немного. Я зашла в магазин на следующее утро, но все равно ничего не купила. Антиквар запросил слишком дорого.

Кажется, молодой человек удовлетворился ответом.

— Благодарю вас, мадам. Я передам наш разговор своему товарищу. Извините, что отнял у вас столько времени.

Он простился, бросил смущенный взгляд на гирлянду разноцветных лифчиков и вышел из магазина.

Элен осталась довольна собой, своим спокойствием, своей выдержкой. Она с честью выдержала испытание. Пусть полицейские допросят антиквара, он подтвердит ее слова — она слишком долго торговалась. Но с другой стороны, ее охватывала дрожь при мысли, что инспектор мог заметить зеленую книжечку.

Совпадение… Вряд ли он так легко поверит еще в одно совпадение. И вот тогда Элен попадет в самый центр расследования.

Элен подошла к витрине, посмотрела на улицу. Инспектора уже не было видно, и она вернулась к кассе, достала записную книжку с блокнотом и положила их перед собой. Буква за буковой она переписывала адреса и номера телефонов. Она использовала разные ручки, стержни разных цветов, даже карандаш, чтобы не показалось, что все записано в один день. Потом она старательно придала книжке потасканный вид, загнула страницы, измяла новенькую обложку. Закончив работу, она рассмотрела книжку со всех сторон и осталась довольна собой. Элен была уверена в успехе.

Внезапно она испытала острое чувство голода. Элен вышла, заперла магазин и направилась в ближайшее кафе. Едва она собралась приступить к еде, как к столику подошел мужчина.

— Вы позволите, мадам?

Элен подняла глаза. Перед ней человек лет пятидесяти, седой, в простеньком костюме, на брюках лишь видимость стрелок. Обычный тип, стереотипная внешность. Такого человека можно увидеть раз двадцать за день и не вспомнить при новой встрече. Элен уже приготовилась сказать, что нет, к сожалению, место занято, что она ждет подругу, но мужчина уже сел. Элен нахмурилась. Она терпеть не могла наглецов и собиралась поставить его на место, но он вновь опередил ее:

— Прошу простить меня, мадам Кутюрье.

Возмущение повисает в воздухе. Он ее знает. А она — знает ли она его? Но ни его лицо, ни внешность ей не говорят ничего. Она по крайней мере уверена, что никогда с ним не разговаривала.

— Мне необходимо поговорить с вами, мадам, — продолжил незнакомец.

— А мы бы не могли поговорить в другом месте? — сухо спросила она. — Например, у меня в магазине.

— А я подумал, что это самое удобное место, — торопливо пояснил мужчина. — В этом кафе людям часто приходится сидеть за одним столиком с незнакомцами… будем считать, что это именно такой случай.

У него спокойный голос, слегка усталый и приглушенный, чтобы за соседним столиком не услышали, о чем он говорит. Элен посмотрела на него с беспокойством.

— Мадам, прошу вас не удивляться тому, что вы услышите. Постарайтесь держать себя в руках. — Он повернулся к официантке, которая как раз подходила к столику. — Один кофе, пожалуйста. — Как только та ушла, мужчина продолжил. — Мадам, я буду говорить начистоту. Я знаю, что вы были любовницей Филиппа Марвье.

 

Глава 10

Удар настолько неожиданен, что Элен даже подскочила на месте. На секунду ее охватила паника, но она тут же взяла себя в руки.

— Послушайте, — сказала она жестко, — если вы сейчас не оставите меня в покое, то я попрошу официантку позвать полицейского.

Незнакомца нисколько не смутили ее слова. Он облокотился на столик и наклонился к Элен. Изо рта у него пахло дешевым табаком.

— Я понимаю ваше возмущение, мадам. Я его предвидел. Советую вам все выслушать. Это в ваших интересах. Я знаю, что вы были любовницей Филиппа Марвье, еще бы мне не знать.

Элен заколебалась — дать ему пощечину, устроить скандал или выслушать. Он почувствовал ее колебания, достал из кармана потертый бумажник, вытащил карточку и протянул Элен.

— Я частный детектив.

— И что же? — сухо поинтересовалась Элен.

— Сюрпризы еще не кончились, моя бедная дама, — с жалостью проговорил частный детектив, пряча карточку в карман. — Меня наняли следить за вами.

— Следить за мной? — переспросила Элен. — Хотела бы я знать, по какому праву? Кто?

— Ваш муж, — ответил мужчина спокойно. — Я же вам сказал, что сюрпризы еще не кончились… Господин Жорж Кутюрье — ваш муж, если я не ошибаюсь.

Жорж… Элен была так поражена, что машинально кивнула головой в ответ на вопрос собеседника.

— Я не знаю, почему ваш муж обратился именно ко мне. В Париже столько частных детективов… Одним словом, он меня нанял.

— Вы хотите сказать, что…

— Что я следил за вами с того самого момента, как вы покидали дом, до возвращения вечером. Таким образом я узнал про ваши свидания на авеню Тегеран.

Элен попыталась придти в себя, чувствуя что падает в пропасть.

Жорж… У Жоржа были сомнения. Он хотел ясности, он нанял частного детектива, презренного специалиста по адюльтерам.

— Предположим, что вы говорите правду, — сказала Элен холодно. — А зачем вы мне все это рассказываете?

— Мадам, — ответил мужчина, прямо глядя ей в глаза, — я знаю, что вы были в прошлый вторник у вашего Филиппа. А это тот самый день, когда его убили.

— Надеюсь, вы не собираетесь обвинить меня в убийстве?! — воскликнула Элен.

— Ничего подобного. Я всего лишь сказал, что вы были у молодого человека в то время как было совершено преступление. Я готов присягнуть перед судом.

Лицо Элен окаменело, глаза загорелись.

— Шантаж! Вот оно что! Вы угрожаете мне, что сообщите в полицию, если я вам не заплачу?!

— Я сказал хоть слово о деньгах?

Он так посмотрел на нее, что Элен начала понимать — цена измеряется не деньгами. Она еще достаточно молода и хороша, и его совсем не интересует содержимое ее портмоне. Она еле-еле сдержала дрожь, ей показалось, что она сидит перед собеседником голая.

— Идите вон! — прошептала она. — Оставьте меня в покое! Я никогда…

Без сомнения, мужчина догадался о ее мыслях, потому что тут же прервал ее с улыбкой:

— Вы заблуждаетесь на мой счет, мадам. Я от вас ничего не хочу. Ни денег, ни того… о чем вы сейчас подумали. Наоборот, я хочу вам кое-что дать.

— Что вы можете мне дать? — спросила Элен еще настороженнее.

— Важную информацию… Исключительно важную.

Несмотря на всю антипатию и отвращение, которые Элен испытывала к собеседнику, она была заинтригована.

— Еще раз призываю вас сохранять спокойствие, мадам, что бы вы сейчас ни услышали. В день убийства Филиппа Марвье, примерно в то же время, когда было совершено преступление, если судить по газетам, ваш муж находился у дома студента.

Недоверие, очевидно, было написано у Элен на лице, поэтому детектив пояснил:

— Как я уже сказал, ваш муж нанял меня, чтобы проверить… насколько обоснованны его подозрения, и я предоставил ему результаты расследования. Извините, мадам, это моя работа. Я рассказал ему о ваших свиданиях на авеню Тегеран. Он расплатился со мной, и мы расстались… Я был уверен, что с этой историей покончено. Но в прошлый вторник по чистой случайности я оказался на проспекте Мессин в обычное время ваших свиданий и видел, как вы подъехали к дому. Я уже собирался уходить, но заметил вашего мужа. Я готов в этом поклясться!

Элен слушала частного детектива с жадностью, которая возрастала по мере развития сюжета.

— А это значит, что мой муж… — выдохнула она едва слышно.

— Это ровным счетом ничего не значит, — авторитетно перебил ее собеседник. — Я не прибегаю к дедукции, а лишь придерживаюсь фактов. Я не знаю, что делал ваш муж в этом квартале, не знаю, поднимался ли он в квартиру молодого человека. Я бы остался и проследил за ним, если бы мог представить, что несчастного студента убьют именно в этот день.

Элен словно попала в водоворот, который затягивал ее все глубже и глубже. Она уже с трудом понимала, где находится.

— Вы думаете, — сказала она вполголоса, — что это мой муж… вы хотите сказать, что это я…

Детектив нетерпеливо кивнул головой.

— Сколько раз вам повторять, мадам, — я не делаю выводов! Но в любом случае, сегодня-завтра я должен пойти в полицию и дать показания как свидетель.

Несмотря на все смятение, Элен почувствовала опасность. Земля начала гореть у нее под ногами. Если этот человек пойдет в полицию, то усилия всех трех дней, вся ее борьба, все хитрости, все пойдет прахом. Карточный домик начинает разваливаться.

— Скажите, эти показания… вы не могли бы… ну, в общем, остаться только зрителем во всей этой истории? Или не…

— Ничто не может помешать мне пойти к следователю, — сухо перебил ее детектив. — Если я этого не сделаю, то рано или поздно полиция все равно до всего докопается. И в этот день я потеряю свою лицензию. А у меня семья, и надо на что-то жить. Я не могу так рисковать. Единственное, что я могу для вас сделать — дать время. Завтра я должен на несколько дней по делам уехать из Парижа. В крайнем случае скажу, что невнимательно читал газеты. Но если к моему возвращению убийца не будет найден, я буду вынужден пойти к следователю.

Элен молча кивнула и через несколько секунд спросила:

— Почему вы мне все рассказали?

— Потому что было совершено убийство, мадам. Исходя из того, что я знаю, его могли совершить вы или ваш муж.

— Так как это сделала не я, — с ужасом прошептала Элен, — то…

— Я ничего не утверждаю, мадам, но раз ваш муж знает, что вы были на авеню Тегеран, то и вы должны знать, что он тоже там был. Таким образом у вас будут равные шансы. — Одним глотком он допивает уже остывший кофе. — Мне больше нечего добавить, мадам.

— Не знаю, что и сказать, — шепчет Элен. — Наверное, я должна поблагодарить вас. Я даже не знаю, как вас зовут…

— Вам и не надо этого знать. Я просто незнакомец, который подсел за ваш столик и заговорил. Так, рассказал вам свои последние сны.

— И все же — почему вы это делали? Почему вы хотите, чтобы у нас были равные шансы?

— Потому что, мадам, несмотря на то, что нашу профессию все презирают, потому что мы копаемся в дерьме, я хочу, чтобы вы убедились, что среди нас тоже немало порядочных людей.

Он поднялся, простился и уже готов был уйти, как вдруг снова наклонился к Элен.

— И последнее, мадам. Когда я рассказал вашему мужу правду, мадам, он воспринял ее очень болезненно. Я не ошибусь, если скажу, что он чрезвычайно дорожит вами, и что одна мысль — потерять вас — приводит его в ужас. И я думаю, что именно поэтому в прошлым вторник я отправился на авеню Тегеран, хотя работа уже была выполнена и оплачена. До свидания, мадам, всего вам доброго.

Он медленно удалился утиной походкой человека, который больше двадцати лет топчет улицы Парижа, а Элен автоматически доела омлет и допила кофе. Она была оглушена новостью. Все факты перепутались в голове, она никак не могла составить цельную картину происходящего. И все же хаос начал отступать. Из него составилось лицо человека. Жорж… Жорж, человек за которого она вышла замуж, с которым прожила двадцать лет и которого, несмотря ни на что, все-таки до сих пор любит. Жорж знал, что она изменяет ему. Он знал имя ее любовника, его адрес, время их встреч. Но Жорж боится потерять ее — так говорит частный детектив — и ей самой так кажется. Можно сделать вывод: Жорж убил Филиппа.

Все элементы цепи становятся на место. Все совпадает, все логично.

Допустим, Жорж пришел на авеню Тегеран в половине шестого за полчаса до их обычных встреч, вошел в подъезд, поднялся в квартиру Филиппа. Убил ли он его сразу, ничего не объясняя? Нет. Маловероятно. Скорее всего имела место сцена выяснения отношений. Элен хорошо может ее представить, потому что знает обоих мужчин. Жорж назвался, сказал, что знает об их отношениях, а потом потребовал прекратить роман. Филипп рассмеялся ему в лицо. Как все спокойные и миролюбивые мужчины, Жорж, если его довести, подвержен диким необузданным приступам ярости. Он схватил первый же попавшийся под руку предмет и ударил…

Потом он вышел из квартиры и стал ждать жену. Конечно, он хотел помешать ей войти в квартиру, но наверное, просто пропустил.

Жорж — убийца… Нет! Невозможно! А между тем…

Элен закончила обед, расплатилась и вернулась в магазинчик. Ждущая у входа клиентка возвратила ее к реальности. За первой появилась вторая, затем — третья. От покупательниц нет отбоя, потому что многие работающие женщины пользуются обеденным перерывом, чтобы пробежаться по магазинам.

Элен показывала им товар, записывала покупки, но мысли ее витали далеко. Они рядом с Жоржем, который пошел ради нее на преступление. Она виновата в том, что он стал убийцей. Боже мой! Какие еще испытания ей предстоит пережить?

Зазвонил телефон и вырвал ее из плена трагических рассуждений. Она сняла трубку.

— Алло.

— Синьора! — голос Пиды взволнованный, почти истерический. — Синьора… Синьорита Надин…

Элен охватывает ужасное предчувствие.

— Что с ней? — спрашивает она умирающим голосом.

— Она sua camera… Es como muorta.

Элен не знала испанского, но поняла смысл фразы.

— Мертва? — кричит она.

 

Глава 11

— Не мертвый, синьора, — ответила испанка жалобно. — Не открывать глаза.

— Она дышит? — обезумев от страха, закричала Элен.

— Она… что?

Чтобы объяснить свой вопрос, Элен начала громко дышать в трубку.

— Не понимать, — с сожалением отзывается Пида. Это первое французское выражение, которое она выучила и употребляет чаще других.

— Дышать, — настаивала Элен. — Сердце.

Обе прилагали безнадежные усилия в попытке найти слова, но Элен все-таки поняла, что еще не все потеряно, что меч судьбы еще не упал и не отсек в долю секунды то, чему были посвящены годы внимания и нежности. Есть надежда, но нельзя терять ни минуты. Она приказала Пиде вызвать доктора, потом бросила трубку, схватила в охапку сумку и перчатки, пулей вылетела из магазина и захлопнула дверь. Добегает до вокзала Сен-Лазар, спотыкаясь в толпе и расталкивая прохожих. Ей повезло — она успела на Сен-Жерменский поезд, который останавливался в Шату. В вагоне она без сил рухнула на скамейку, не видя вокруг ничего и думая лишь об одном — быстрее оказаться рядом с Надин, помочь ей, спасти…

Она даже не спрашивала себя, что случилось с дочерью и почему та оказалась на пороге смерти. Объяснения, повод, причина — это все потом. Позже. Когда Надин спасут, тогда можно будет заняться деталями. Когда ее спасут или…

Нет! Нет! Только не это! Никогда!

Только бы Пида успела позвать доктора Моро, только бы застала его в кабинете и смогла объяснить ситуацию… Сидеть в этом поезде, когда Надин находится между жизнью и смертью, когда все решают секунды. Двадцать минут дороги длятся вечность. Никогда еще время не текло так медленно.

Вот вокзал… Остановка… Поезд еще ползет, дергается, словно старается причинить ей боль. Элен выпрыгнула на перрон еще до того, как состав окончательно остановился, и бросилась домой. Рыночная площадь, узкая улочка, в конце которой возвышается здание мэрии, за ними — маленький домик со стенами, увитыми диким виноградом.

Только открыв калитку, Элен вспомнила о Жорже. В спешке она даже забыла предупредить его о случившемся, а ведь он должен знать, что Надин в смертельной опасности. Если произойдет непоправимое, он никогда не простит жене, что она его не предупредила.

Пида открыла дверь навстречу хозяйке. У служанки взволнованное лицо и красные глаза. Она кивнула в сторону второго этажа:

— Доктор Моро… Там, наверх…

Элен молча поблагодарила ее и взлетела стремглав на второй этаж. Врач как раз выходил из комнаты дочери. Долю секунды они глядели друг на друга, и Элен вдруг показалось, что в глазах врача она читает страшный приговор.

Ей не хватало дыхания, так он запыхалась, пока бежала от вокзала. Во рту сухо, язык кажется картонным, при каждом вздохе легкие словно обжигает огнем.

— Доктор… Надин… Она…

Ей не хватило мужества закончить вопрос, но Моро понимает и мотает головой.

— Нет, мадам. Она жива.

Элен облегченно прислонилась к стене и закрыла глаза. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

— Боже мой! Спасибо! — прошептала она.

— Не буду скрывать от вас, что она в очень тяжелом состоянии.

— Что… она… она… с ней? — наконец удалось выговорить Элен.

— Отравилась, — коротко бросил врач. — Барбитал. Если я правильно понял вашу служанку, девочка вернулась домой из Парижа около двенадцати. Она закрылась у себя в комнате. Потом Пида услышала из-за закрытой двери стоны. Она поднялась наверх и нашла Надин вот в таком состоянии. Потом она прибежала за мной. В ванной комнате у вас был тюбик снотворного. Теперь он пуст. Я сделал промывание желудка, укол, чтобы поддержать работу сердца. А сейчас мы повезем ее в больницу Сен-Жермен.

Надин неподвижно лежит на кровати белая… как смерть.

— Бедная моя девочка! — шепчет Элен.

Доктор уже надел пиджак.

— Не будем терять времени, мадам. Если вы мне поможете…

Он взял Надин на руки, словно куклу, и понес вниз.

Лестница… Коридор… Сад… Калитка…

Вот так, без сознания, Надин покидает дом, в котором родилась и прожила свою короткую жизнь. «Вернется ли она?» — эта мысль не дает Элен покоя. Они сели в машину доктора. Элен на заднем сиденье, у нее на коленях — голова Надин. Лицо девушки мертвенно-бледное, волосы прилипли ко лбу, глаза закрыты, губы синие, руки холодны, как лед.

— Доктор, — неуверенно начала Элен, — это отравление… случайность? Как вы думаете — это могло произойти случайно?

Господин Моро молчит, взвешивая ответ.

— Один шанс из ста, мадам. Если предположить, что ваша дочь собиралась отдохнуть, приняла снотворное, но ошиблась в дозе… Невозможно. Все говорит о том, что это попытка самоубийства.

Самоубийство… Какая непоправимая глупость. Она не дождалась вечера, когда мать развеяла бы ее подозрения, доказав, что девочка ошиблась в своих страшных догадках.

— Как вы думаете, мадам, у нее были на это причины?

Конечно, были! Или она считала, что они у нее есть. Но Элен не может рассказать врачу всего, что знает. Ни ему, ни кому-либо другому. Поэтому она лишь отрицательно качает головой.

— Не знаю, доктор. Даже в мыслях…

— Неприятности в учебе, — продолжал врач, — ссора с отцом или с вами, может быть, что-то личное?

— Да нет, — слабо отбивалась Элен, — действительно…

К счастью, они уже подъезжают к больнице.

— Будьте любезны, мадам, — заполните карточку.

Фамилия… Имя… Адрес… Кого предупредить в непредвиденных обстоятельствах…

«К чему все это? — думала Элен. — Теперь имеет значение только одно — ее жизнь. К чему тратить время на бумажки и формальности?»

Но Надин уже подхватили двое санитаров, а доктор Моро разговаривал с мужчиной в белом халате, видимо, дежурным врачом.

Ждать… Ждать… В сущности, вся жизнь — одно долгое ожидание самого страшного.

Есть ли у нее время, чтобы выйти, добежать до ближайшего кафе и позвонить Жоржу? А что если Моро уйдет, и она ничего не узнает о состоянии дочери. Нет, не двигаться, призвать на помощь все свое терпение и ждать. После, когда она будет знать, что Надин спасена или… у нее будет время позвонить мужу.

После бесконечного ожидания, наконец, на пороге больницы появился доктор Моро. Элен вся замерла в ожидании приговора.

— Доктор?

— Еще рано говорить что-то окончательно, мадам. Через несколько часов, поздно вечером или завтра утром, лечащий врач сможет сказать, как пойдет дело.

— А как я узнаю об этом, доктор?

— Я договорился с врачом Лемуре — это мой старый друг. Он примет вас и расскажет все, что вы захотите узнать.

— Даже не знаю, как вас благодарить, доктор. Как, по-вашему, с моей дочерью все будет… — она колебалась прежде чем закончить вопрос, — все будет в порядке? Она будет жить?

Врач медлил. Он уже собирался ответить, что не умеет предсказывать будущее, но мольба в глазах женщины тронула его.

— По крайней мере, мадам, ее состояние не ухудшилось. Она молодая, сильная, здоровая девушка. Будем надеяться, мадам.

— Я могу ее увидеть?

— Не сейчас. Вы только помешаете тем, кто сейчас ею занимается.

Он взял Элен под руку и повел к выходу.

— Прошу прощения, мадам, я не еду назад в Шату, вы сможете добраться домой без моей помощи?

— Конечно, доктор, — быстро кивнула Элен. — Не беспокойтесь обо мне.

Он простился и ушел, сел в машину и тут же отъехал. Элен медленно направилась в соседнее кафе. Жорж! Надо срочно позвонить Жоржу. Она набрала номер его работы и коротко сообщила, что Надин пыталась отравиться и сейчас в больнице.

— Отравиться… — Жорж задыхается. — Ужасно… Где ты сейчас?

— Рядом с больницей, собираюсь домой.

— Я немедленно выезжаю. Встретимся в Шату.

Элен поймала такси. Она совершенно обессилела, не могла ни о чем думать. Перед глазами у нее стояла Надин, какой она видела ее в последний раз.

Но жизнь продолжается, жизнь поджидает Элен, готовя новые испытания. Встреча с Жоржем. Ей предстоит обнять его, говорить с ним, смотреть в глаза, как ни в чем не бывало. Что делать? Как себя вести? Делать вид, что она ничего не знает о его секрете или наоборот — спровоцировать объяснение и расставить все по своим местам окончательно и бесповоротно.

От усталости у Элен не хватило решимости выработать план. Как противостоять событиям, когда они следуют друг за другом с такой скоростью, что вот-вот сметут ее жизнь.

Дома она рассказала заплаканной служанке, как дела, а потом упала в кресло. Она так устала, пришлось столько бегать — ноги опухли. Она сняла туфли и потерла усталые щиколотки. Еще несколько часов в ожидании известий из больницы. Элен чувствовала себя виноватой. Это она должна быть наказана, а не ее дочь. Это она должна страдать и умереть, если судьбе угодно, чтобы кто-то умер.

Скрежещут ворота гаража, торопливые шаги по дорожке, щелчок замка. Жорж впопыхах вбежал в дом, открыл дверь гостиной. И вот они смотрят друг на друга… Целая вечность, заполненная страшными событиями прошла с тех пор, как они в последний раз виделись. Вечность, вихрем закружившая семью Кутюрье.

 

Глава 12

Секунду они смотрят друг другу в глаза, их тяжелые взгляды скрещиваются, потом снова разбегаются.

— Как Надин? — с тревогой спросил Жорж.

— До ночи или даже до завтрашнего утра ничего не скажут. Доктор Моро мне все объяснил. Он сказал, что надежда есть.

— В котором часу это произошло?

Элен рассказала о телефонном звонке Пиды, о своем возвращении в Шату, о больнице. Жорж внимательно выслушал.

— Время идет так медленно, — устало проговорил Жорж, опускаясь в кресло. — Но остается только ждать. Почему она это сделала? Почему?

«Разве он не знает ответа на этот вопрос, — недоумевала Элен, — разве не догадывается?»

Потому что Филипп мертв, и кто-то убил его. Потому что обстоятельства сложились таким образом, что Надин подозревает в этом преступлении мать. Потому что на этот шаг ее толкнули родители. Оба! Ведь каждый из них пожертвовал дочерью ради своего эгоизма, удовольствия, ревности, ненависти.

Если бы Элен из желания развлечься и из любопытства не уступила ухаживаниям молодого человека, ничего не произошло бы. Если бы Жорж набрался терпения и подождал, когда жена сама вернется к нему, утолив последнюю жажду молодости. Ведь ее увлечение не могло длиться долго. Если бы он не поддался своему оскорбленному самолюбию…

Элен захотелось подойти к Жоржу, сесть рядом, обнять за шею и сказать: «Милый мой, Надин пыталась покончить с собой, потому что мы оба плохие родители. Мы думаем только о себе и недостаточно любим своих детей, считая их уже взрослыми. Но на самом-то деле они взрослые дети. Они хрупкие и чрезвычайно ранимые. Мы с тобой чуть не убили свою дочь.»

Но ей не хватает смелости завести разговор, по крайней мере сейчас. Она слишком устала и неспособна сделать нужное усилие, чтобы преодолеть пространство в два шага, которое разделяет ее с Жоржем.

Чтобы прервать тягостное молчание, которое начинает давить на них физически, она принялась искать спасения в будничных делах.

— Ты голоден?

— Нет. Мне кажется, я не способен что-нибудь проглотить.

— Надо. Неизвестно, что еще нас ждет. Тебе нужно набраться сил.

— А Даниеля будем ждать?

— Вообще-то уже пора ему быть. Он не предупреждал, что задержится.

Задержка сына явно обеспокоила Жоржа. Не отдавая себе отчета, он испугался, что сын может последовать примеру сестры, попав в этот кошмарный водоворот событий.

Элен села напротив Жоржа за стол. Ели они мало и нехотя, по привычке, рефлексу, выработанному годами. Сначала немного супу, потом — холодное жаркое. Опустив головы, не поднимая глаз от тарелок, они молчали, перебрасываясь лишь словами, необходимыми людям, которые сидят за одним столом. Каждый по-своему переживал происходящее, чувство вины тяжело легло на душу. Постепенно тишина становилась непереносимой, их обоюдное молчание, словно сгущающийся туман, превращалось в плотную стену. Стена крепнет и растет, делая из супругов врагов. Еще немного и стена станет непроницаемой, в ней невозможно будет пробить даже небольшую брешь. Элен это чувствует, словно действительно видит перед собой стену. Еще немного и они с Жоржем уже никогда не смогут найти общий язык. Их уделом на всю жизнь станет одиночество. Элен подняла голову и снова встретилась взглядом с мужем.

— Послушай, Жорж.

Сейчас она бросится без оглядки в омут. Будь что будет. Плевать на усталость, скромность, стыд!

— Послушай, Жорж, мне кажется…

Резкий и неожиданный телефонный звонок прервал ее на полуслове. Она вздрогнула, опрокинув стул, подбежала к телефону.

— Алло!

— Ма! Это Даниель. Я в префектуре полиции.

— В префектуре, — эхом повторила Элен. — Правильно тебя поняла? Что ты там делаешь?

— Меня арестовали.

У Элен подкосились ноги, она упала на стул.

— Ты ар… ар…

— Передаю трубку инспектору. Он сейчас тебе все объяснит.

Секундная пауза, затем в трубке раздался голос, кажущийся Элен знакомым.

— Мадам Кутюрье? С вами говорит инспектор Дюшмен.

Да. Это тот самый полицейский, который приходил к ним домой.

— То, что сказал ваш сын, не совсем правильно. Он не арестован, по крайней мере в юридическом смысле этого слова. Мы его пока задержали.

— Тогда почему вы не отпускаете мальчика домой?

— Ваш сын пришел к нам, чтобы дать свидетельские показания по поводу убийства Филиппа Марвье. То, что он пришел сам, говорит в его пользу. Но в его показаниях есть моменты, которые мы должны проверить.

— Короче — вы его подозреваете?

Некоторое время инспектор молчит.

— Сын попросил разрешения позвонить вам. Несмотря на то, что мы обычно не позволяем таких вещей, на этот раз я взял на себя ответственность, потому что видел вас и считаю, что у вас достойная семья.

— В котором часу вы его освободите?

— Пока не могу сказать, мадам. Все будет зависеть от проверки его показаний.

— Значит, он останется у вас всю ночь?

— Возможно, мадам, даже весь следующий день.

Жорж тоже подходит к телефону. Прекрасно поняв суть происходящего, он взял у жены трубку, а Элен подбежала ко второму аппарату.

— Инспектор, у телефона Жорж Кутюрье, отец Даниеля. Мы могли бы увидеть сына?

— Когда?

— Прямо сейчас. Мы выезжаем.

— Я не знаю, как комиссар… — в голосе полицейского не слышно энтузиазма. Он готов уже отказать, как вдруг — крутой поворот. — Может быть, ваш разговор с сыном облегчит нашу задачу. Договорились, я жду.

— Спасибо, инспектор.

Элен уже идет одеваться, как вдруг Жорж останавливается.

— А если позвонят из больницы, а дома никого не будет? Может, тебе лучше остаться?

Элен разрывается: сын нуждается в материнской поддержке, но дочь на больничной койке без сознания…

— На твоем месте я бы остался, — настаивает Жорж.

Остаться… Бросить Даниеля, когда его некому защитить. Вряд ли доктор позвонит, скорее всего это случится позже. Элен решает ехать, хоть Жорж и не одобряет этого.

Они идут через сад, и она замечает, что трава подросла, и Жоржу пора ее подстричь. Дорога… Автомобиль теряется в ночи, которую дырявит свет фонарей… Они молчат. Элен чувствует, как между ними снова начинает расти ужасная стена. Но теперь у нее уже нет ни сил, ни мужества, чтобы сделать новую попытку откровенного разговора. Она окончательно выдохлась. Ее широко открытые глаза смотрят на летящую под колеса дорогу. Время от времени она косится в сторону мужа, видит его профиль, нахмуренные брови, золотую оправу очков. Он рядом с ней, но бесконечно далеко. Как трудно бывает говорить с мужем! Это случалось и раньше, не только во время кризисов. За двадцать лет семейной жизни накопилось множество тем, на которые они с Жоржем даже не пытались говорить. Например, о сексе. Наверное, с этого и началось их непонимание в постели.

А вот с Филиппом было легко. В первый же день он сказал ей смеясь: «Ну, чтобы я все знал, покажи мне, что ты умеешь.» Дерзко, грубо, почти оскорбительно. Элен покраснела, но подчинилась. А позже и она говорила ему: «Сделай мне так… или вот так». У нее пропали все комплексы. Она не испытывала неловкости от грубых выражений, которыми обозначается любовь. Их отношения обрели невероятную простоту и удивительную полноту, о существовании которых Элен даже и не подозревала.

Дорога до Парижа в это время не загромождена, поэтому они добрались туда довольно быстро, и вот уже мчатся мимо Триумфальной Арки, потом по набережной Сены. Они оставили автомобиль в подземном паркинге и у входа в префектуру спросили инспектора Дюшмена.

— Мадам, месье, вы пришли повидать сына?

— Как… как он? — не смогла удержаться Элен.

— Внешне — успокойтесь — он держится прекрасно. Но, по нашему мнению, его положение совсем не блестящее. Обстоятельства говорят не в его пользу. Он был последним, кто видел Филиппа Марвье, зайдя к нему примерно в то время, когда было совершено преступление. Во-вторых, Марвье был должен ему деньги.

— Пятьдесят франков, — пожал плечами Жорж. — Человека не убивают из-за пятидесяти франков.

— Ошибаетесь, месье, убивают и за меньшее, — спокойно возразил инспектор. — Сцену убийства воспроизвести не так уж трудно. Ваш сын явился к товарищу, чтобы потребовать возвращения долга. Тот попросил об отсрочке. Спор перешел в ссору, потом в драку. Ваш сын схватил первый попавшийся под руку тяжелый предмет и, сам не осознавая, что делает, ударил Марвье. Конечно, он не убийца, не закоренелый преступник, но все-таки совершил преступление.

Нет! Все было не так. И Элен это знает, потому что она разговаривала с Филиппом после его встречи с Даниелем. Ей достаточно сказать всего несколько фраз, чтобы доказать невиновность сына.

— К тому же версия подтверждается царапинами, которые есть на шее у вашего сына, продолжает полицейский.

— Но его оцарапала Барбара, его знакомая, — возразил Жорж.

— Он сообщил. Мы все проверим.

— Одним словом, у вас есть только подозрения, — холодно подчеркнул Жорж.

— Это верно, — согласился полицейский. — Вполне возможно, что он невиновен, чего я желаю от всего сердца. Но если все было так, как я рассказал, то в его интересах как можно скорее признаться. Я рад, что вы здесь и сможете объяснить ему создавшуюся ситуацию.

Вскоре инспектор привел Даниеля. У мальчика усталый осунувшийся вид, волосы в беспорядке. Элен бросилась к сыну и обняла его. Она едва сдерживала слезы.

— Ну, ма, не расстраивайся так, — бубнил Даниель, смущенный душераздирающей сценой. — Я еще не в тюрьме.

Жорж был тоже взволнован, но старался это скрыть.

— Послушай, парень, — сказал он серьезно. — Сейчас главное одно — скажи, все произошло так, как говорит инспектор?

Даниель пожал плечами.

— Они и вам рассказали роман, который тут сочинили? Это просто полный идиотизм.

— Согласен. Но если ты каким-то образом замешан в деле, то лучше рассказать правду.

— Нет, я не могу взять на себя убийство, только для того чтобы доставить удовольствие инспектору.

— Можешь поклясться, что ты ни при чем?

Элен бросает на мужа истерический взгляд. Жорж! Как только у него язык поворачивается говорить такое! Да еще после той роли, которую он сыграл в этом деле! Главную роль… Какая двуличность!

— Клянусь, пап! — отвечает Даниель. — Если все было так, как говорят полицейские, то я давно бы признался. Я знаю, что это в моих интересах. Но вся их версия и выеденного яйца не стоит. Я был у Филиппа не больше десяти минут, он пообещал, что отдаст деньги, а потом выставил меня за дверь, потому что ждал подружку.

Подружку… Элен прислушивается. Имел ли Филипп в виду ее? Или же разговор о другой женщине? Неужели студент принимал подружек по конвейеру, назначая каждой определенное время, как дантист своим больным?

— Я вышел от него и отправился на Елисейские Поля. Послушал новые диски в Лидо-Мюзик, а потом пошел домой.

— Очень хорошо. Надеюсь, продавщица из Лидо тебя вспомнит. В таком случае, не поддавайся давлению, держись стойко своей версии и говори правду. А я тем временем найду толкового адвоката.

— Хорошо, па.

Элен попыталась взять себя в руки.

— Ты хоть ел что-нибудь?

— Не бери в голову. Мне дали толстый сандвич с паштетом и бутылку пива. Но мне все еще хотелось есть, и они принесли еще один сандвич на этот раз с сосиской. Я даже не платил за них.

Тут появился инспектор и сообщил, что их время истекло. Он взял Даниеля за руку.

— Ну, пошли, старина, смелее. Все скоро закончится.

— Держись, парень, — напутствовал его Жорж. — Помни, о чем я тебе сказал.

Элен не могла говорить. Горло свело рыданиями. И вдруг ее словно прорвало. Когда он вышел из комнаты и обернулся, чтобы помахать им рукой, она увидела слезы в его глазах и не смогла больше сдерживаться.

Она бросилась к двери, за которой исчез Даниель вместе с инспектором.

— Инспектор… — позвала она.

 

Глава 13

Жорж сделал шаг вперед и схватил жену за руку.

— Пойдем домой!

Элен попыталась освободиться.

— Надо… Мне надо поговорить с инспектором, — твердила она сквозь слезы. — Мне необходимо сказать ему… сказать ему, что…

Но Жорж не выпустил руку и больно сжал ее.

— Нечего, — сказал он сухо. — Тебе нечего ему сказать.

— Нет, есть… Я…

Она замолкает — может быть, он не хочет, чтобы посторонние услышали, что она хочет сказать инспектору.

— Нечего! — повторяет он. Потом, словно извиняясь за свой тон, говорит уже спокойнее. — Даниель невиновен. Он поклялся в этом, и мы ему верим.

— Да, но он в тюрьме, — возразила Элен.

— Вовсе нет, он не в тюрьме. Он здесь, в префектуре, таком же кабинете, как тот, в котором мы сейчас находимся. Оставь полицейских в покое. Пусть они делают свою работу. То, что ты можешь сказать, только усложнит им дело.

Он сделал ударение на последней фразе, специально вложив в нее двойной смысл. Элен колеблется. Жорж прав. Если она вмешается, то Даниеля, наверное, сразу освободят, но расследование пойдет в другом направлении. Что тогда будет с Жоржем?!

— Ты слышала, что я сказал: с завтрашнего дня его делом займется адвокат. Подозрения, которые на него падают, будет не так трудно развеять. — Он так и не отпустил ее руку, а, говоря, осторожно и настойчиво подталкивал к выходу. — Никогда ничего не говорить полиции! Никогда! Все, что ты можешь сказать, чтобы им помочь, они обязательно оборачивают против тебя. Пусть выкручиваются сами.

— Но это дело касается нашего сына. Ему надо выкручиваться, — сделала Элен последнюю попытку.

— Повторяю тебе — он ничем не рискует.

Элен кинула последний взгляд на дверь, за которой исчез Даниель, и позволила Жоржу вывести себя за порог префектуры. Он по-прежнему не отпускал ее, словно не доверяя или опасаясь, что она вырвется и побежит назад. Он выпустил ее руку только тогда, когда они спустились в подземный паркинг и Жорж открыл дверцу машины.

— По крайней мере, Даниель держится молодцом, — заметил он.

— Это верно, — согласилась Элен. — Правда, он выглядит немного усталым. Круги под глазами. Только бы…

Она не закончила фразу. Слезы подступили к глазам, ей не хватало мужества сформулировать страшную реальность: только бы полицейские не поверили в виновность Даниеля и не добились бы его признания, только бы успел вмешаться адвокат и успел бы освободить мальчика, пока его не приговорили и не засудили. Только бы…

Жорж вел машину нервно, рывками, на большой скорости, словно стараясь поскорее отъехать от префектуры. Конечно, он защищает если не свою жизнь, то свою свободу. Если бы Элен рассказала о своих отношениях с молодым человеком, то расследование приняло бы совсем другой характер. Полицейским не понадобилось бы много времени, чтобы доказать виновность Жоржа. А это будет означать суд, тюрьму. Бедный Жорж! Он, который жил в своем маленьком мире, изолированном от действительности, вдруг оказался в самом центре страшных событий. Как же сильно его чувство, что он решился на убийство?! Элен была потрясена, и как бы не пугало ее произошедшее, ее уважение к мужу выросло, и она даже восхищалась им. Убить любовника жены — поступок. Но тут Элен вспомнила о Даниеле, который сидит в префектуре, о Надин в больнице, и снова испугалась. Испугалась Жоржа. Ведь он полностью зависит от любого слова, которое может сказать жена.

Машина пересекла площадь Согласия, поехала по Елисейским Полям в огнях неоновых реклам. Вот и площадь Этуаль. Неужели Жорж действительно торопится домой, в Шату? В дом, который был его укрытием, где он чувствовал себя в безопасности.

В темноте Элен вновь посмотрела на профиль мужа. На этот раз черты его лица жестки, почти жестоки. Нет, даже в доме за решетками сада и крепкими каменными стенами он не будет в безопасности. Теперь он нигде не будет спокоен. Каждое утро, вставая, он будет спрашивать себя: «Ну что — сегодня?» А вечером засыпая, будет размышлять: «Может быть, завтра?..» Не говоря уже о дамокловом мече, который теперь олицетворяет для него Элен. Малейшая оплошность с ее стороны, болтливость или даже невзначай брошенное слово… Хватит того, что она может заикнуться о своей связи с Филиппом Марвье Симоне. Симоне, которая так не любит Жоржа…

Если, конечно…

Тут ее пронзила мысль, сумасшедшая, невероятная. И все-таки… И мысль, поначалу туманная, развилась, обретая все более ясные очертания. И муж, только что любимый и желанный, превращался в злейшего врага. Как только ей не приходило в голову, что все его поведение — маска, что он искусно имитирует чувства. И в постели он вел себя так странно, так непривычно…

Но нет, почему же… Наоборот… Даже вероятнее всего!

Главное — не поддаться влиянию воображения, надо успокоиться и все обдумать. Но мысль точит Элен изнутри все настойчивее, и она не может сосредоточиться. В голове проносятся аргументы в пользу показавшейся сначала безумной идеи. Они хорошо дополняют друг друга, удобно складываясь в мозаику детской игры. Когда Элен рассматривает появившуюся из квадратиков картинку, ее охватывает ужас. Она закрывает глаза, чтобы прогнать видение.

Итак, предположим…

Предположим, что у Жоржа есть любовница, которой он очень дорожит. Жорж не обладает сильной волей и, можно сказать, что если какой-нибудь женщине удалось привязать его к себе, благодаря сильному характеру, то он в полной ее власти. Вдруг эта женщина ее подруга Симона. Обоюдная антипатия, ими афишируемая, старание избегать друг друга — не меры ли это предосторожности, с одной стороны, чтобы обмануть окружающих, с другой — чтобы избежать возможной в этом случае оплошности. Оба прекрасно знают распорядок дня Элен, и назначать встречи, когда она занята, не составляет для них труда.

У Симоны было много любовных приключений — хорошая практика, чтобы выработать тактику поведения в подобных ситуациях. Да, что ни говори, Симона для Жоржа идеальная любовница.

А теперь предположим… предположим…

Что если они хотят избавиться от Элен. Почему? Ну хотя бы потому, что она вечно путается под ногами. А может, есть и более важные причины. Но об этом позже. Итак, они хотят от нее избавиться.

Симона знакомится с Филиппом Марвье, молодым человеком, очаровательным и обольстительным, настоящим Дон Жуаном, перед которым не может устоять ни одна женщина. Она приглашает его зайти в магазин, надеясь, что он встретится там с Элен, она ему понравится и он попробует обольстить ее. В конце концов все так и происходит. Элен уступила молодому человеку, его шарму, веселости, молодости, жизненной энергии. Она приняла его ухаживания, стала любовницей, начала регулярно с ним встречаться. Симоне было нетрудно вычислить время их свиданий.

Затем демонический план любовников начал приобретать трагический оттенок. В один из дней, когда Элен должна была встретиться с Филиппом, Жорж приходит немого раньше нее и убивает студента. Он проверяет, есть ли в телефонном справочнике имя его жены, и даже подчеркивает его. Он уверен, что полицейские обязательно обратят на это внимание, им не составит труда найти Элен и допросить ее. Очевидно, они предполагали, что Элен, обнаружив труп любовника, начнет метаться, захочет поскорее скрыться, оставит множество отпечатков пальцев и другие следы на месте преступления, и поэтому станет подозреваемой номер один. На всякий случай, если Элен не оставит улик и ее никто не застанет в доме студента, Жорж нанимает частного детектива, который сообщит полиции о существовании любовницы Филиппа Марвье и времени их регулярных встреч…

Ради перестраховки Жорж крадет у Элен машину, а потом возвращает на место, чтобы Элен запомнили в полиции. Он заговаривает о Швейцарии, чтобы усложнить обстановку. Конечно, у полицейских должно создаться впечатление, что она бежит от правосудия.

После ее ареста Симона или Жорж скажут: «В последнее время Элен была какой-то подавленной, угнетенной. Такое впечатление, что у нее были большие неприятности личного характера.» Полицейские тут же сделают вывод, что она убила своего любовника в приступе ревности. Все сходится. Как она не подумала об этом раньше? Конечно, Элен может защищаться, рассказать, как все было на самом деле, обвинить мужа. Показания частного детектива могут обернуться против самого Жоржа.

Если только…

Если только Элен сможет обвинить его… Она может исчезнуть или умереть. Жорж должен убить ее, это точно. Это будет самым естественным, логичным выводом из создавшейся ситуации. Он не может позволить ей говорить. Только что в префектуре ему удалось удержать ее, но где гарантия, что так будет и дальше?

— А что если нам заехать в Сен-Жермен в больницу перед тем, как вернуться домой? — спросил Жорж.

— Ах! — от неожиданности Элен даже подскочила. — Да, конечно.

Поворот на Шату остался справа.

Ему необходимо убить ее для своей же безопасности. И чем скорее, тем лучше. Завтра может быть уже поздно, он должен убить ее сегодня вечером… Убить, чтобы полиция подумала, что это самоубийство. Итак, она свела счеты с жизнью. Не смогла выдержать угрызения совести.

«Вы знаете, инспектор, она казалась совершенно подавленной. Я опасался… что произойдет нечто в этом роде. Я наблюдал за ней, но все-таки не углядел. Выпустил из поля зрения всего-то на мгновение и вот…»

Машина приближалась к Сен-Жермену.

Не упустить его из виду, следить за каждым жестом, быть начеку ежесекундно. И делать вид, что все как всегда, ничего необычного не происходит. Он ни в коем случае не должен догадываться, что она раскрыла его планы.

Больница.

— Позовите, пожалуйста, доктора Лемуре. Его спрашивает месье Кутюрье.

Несколько минут ожидания. Жорж не может устоять на месте и нервными шагами начинает мерить больничный коридор. Вот и доктор. На вид ему лет сорок-сорок пять, у него седые виски, открытое и энергичное лицо человека, привыкшего принимать быстрые и ответственные решения. Элен переживает несколько минут ужасного страха — что он сейчас скажет? К счастью, врач не тянет волынку и сразу приступает к делу.

— Я рад сообщить вам приятную новость — ваша дочь пришла в сознание.

— Вы хотите сказать, что она спасена? — выдохнула Элен.

— Скажем так, у нее появились серьезные шансы выкарабкаться.

У Элен подкосились ноги, она даже прислонилась к стене, чтобы не упасть. «Господи, какое счастье! Можно умереть от счастья, — думала она. — Бывали же случаи, что люди умирали от счастья.» Она совершенно забыла и об угрозе собственной жизни, и о будущих ужасных часах, которые ей предстоит провести вдвоем с мужем.

Надин спасена…

— Доктор, — спросил Жорж, — мы можем ее увидеть?

— Да, для поддержания ее морального состояния, но всего лишь пять минут. Не будем ее утомлять.

Санитар проводил их и молча открыл дверь. Надин одна в палате. Она лежит на железной кровати, покрашенной в зеленый цвет. Лицо такое же бледное, как и подушка под головой. Она не спит. Пытается улыбнуться.

— Мама, па… — шепчет она.

Элен наклонилась и нежно поцеловала дочь.

— Бедная моя девочка, — шепчет она.

Как все мужчины в подобных случаях, Жорж чувствовал себя скованно. Он застыл в неловкой неестественной позе.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Хорошо, — ответила Надин слабо. — Только очень устала.

— Ничего, скоро тебе будет лучше.

— Да, доктор сказал.

Никаких личных вопросов! Ни за что! Ни в коем случае! Словно ничего не случилось, не надо заставлять ее объяснять, почему она здесь очутилась, почему пыталась покончить с собой. Пусть это останется ее тайной.

Но остается еще взгляд Надин, взгляд, в котором Элен читала сомнения и вопрос. Она повернулась к Жоржу.

— Неплохо было бы, если бы ты сходил к доктору и узнал, сколько времени она здесь пробудет.

— Но мы можем узнать у него об этом, когда будем уходить, — возразил Жорж.

— И будем бегать по больнице, разыскивая его? А мои каблуки так громко стучат!

Несколько секунд Жорж мялся, не догадываясь, что Элен хочет остаться наедине с дочерью. Конечно, он понимает, какой подвергается опасности, оставляя их вдвоем. А что если у Элен появились подозрения и она хочет поделиться ими с Надин? Нет! Наоборот, он должен решить, что жена хочет попытаться выяснить у Надин, почему их дочь пыталась покончить с собой, а потом все ему расскажет.

— Хорошо, — согласился он и вышел из палаты, закрыв за собой дверь.

Надин напряженно смотрела на мать. Она не сможет обрести покой и чувствовать себя счастливой, пока не получит ответ на мучающие ее вопросы.

— Мама, — обратилась Надин к Элен, — я хотела бы…

Элен резко встала.

— Стой! — воскликнула она. — Я забыла сказать папе…

Но она так неловка, что сумка переворачивается, падает и ее содержимое высыпается на кровать больной.

— Какая я криворукая, — сказала Элен с улыбкой. — Всегда у меня все кувырком. Послушай, дорогая, пока я буду искать отца, собери, пожалуйста, мое барахло.

Барахло! Пудреница, ключи, мелкие монеты, бумажник, водительские права, талоны на метро и… записная книжка в зеленом кожаном переплете…

 

Глава 14

Элен вышла из комнаты, не дожидаясь ответа дочери. Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, зажмурившись от волнения, потом сделала несколько шагов по коридору и вновь вернулась к палате.

— Не знаю, куда он пошел, — произнесла она, — в коридоре его нет.

С первого взгляда она поняла, что ее план удался. Надин, собирая вещи в сумку матери, конечно же, пролистала записную книжку, в которой не оказалось ничего тайного и подозрительного. Перемена сразу заметна на лице дочери, которое просто светится от счастья. К ней возвращается жизнь, Надин нежно пожимает руки матери.

— О! Мама! Если бы ты только знала…

Элен прервала ее, гладя по волосам:

— Все, милая, не надо ничего говорить, ты еще очень слаба.

Надин поняла, что ее откровения излишни, для обеих будет лучше оставить некоторые вещи недосказанными. Навсегда.

— Папа поймет, что ты любила этого молодого человека, — продолжила Элен осторожно, — ты была так потрясена его смертью, что решила не жить.

Надин приоткрыла глаза и бросила на мать быстрый взгляд. Она прекрасно поняла, что мать протягивает ей руку, предлагая банальное объяснение происшедшего, которое устроит всех и избавит Надин от лишних слов. Она кивнула головой. Договор заключен. Официальная версия выработана. Больше они не успевают сказать ни слова — в палату вернулся Жорж с доктором Лемуре. Врач советует родителям уйти, и Элен с легким сердцем выходит из палаты, она забыла даже о своих страхах и подозрениях — главное, что она снова обрела любовь дочери.

— Спокойной ночи, мама… папа… Спасибо, что приехали. — Они уже выходили из палаты, когда Надин крикнула вслед: — Простите меня. Я сумасшедшая… Обещаю, что это никогда не повторится…

В коридоре Жорж поблагодарил врача, взял жену под руку и направился к выходу из клиники. Прикосновение его руки вновь возвратило Элен к трагической реальности. Что он задумал? А, может, она все-таки пала жертвой собственного воображения, решив, что Жорж хочет избавиться от нее? А вдруг она права? А если права? Что Жорж может предпринять?

Они сели в машину, отъехали от больницы и пересекли спящий Сен-Жермен. Краешком глаза Элен наблюдала за мужем. Она пыталась представить, каким образом все произойдет. Когда они выехали на мост, Элен заметила безжизненным голосом:

— Почему ты поехал по этой дороге?

— А? — вздрогнул Жорж, погруженный в собственные мысли. — Почему я… Вот черт! Я так задумался, что ошибся. Автоматически поехал по той дороге, по которой мы сюда приехали. Как глупо! — потом кивнул. — Ничего страшного. Мы поедем через Буживальский мост.

Буживальский мост… Остров… Место отдаленное и пустынное. Берега Сены там высокие и крутые. Перед глазами Элен встает сцена, которая должна здесь разыграться: машина останавливается на обочине дороги недалеко от пристани… Человек силой вытаскивает женщину из машины, тащит ее сквозь дикие заросли, а потом оглушив ударом по голове, бросает в Сену. Ее безжизненное тело плывет по течению, его выловят позже… А Жорж почти в слезах делает заявление: «Жена попросила остановить машину, сказав, что ей плохо, открыла дверцу и вдруг бросилась бежать. Когда я кинулся за ней, было поздно. Я услышал только всплеск воды… Жена была в отчаянии…»

— Почему? — спрашивает инспектор.

Жорж отвечает, смущенно опустив глаза, и очень тихо:

— Я думаю, она сделала глупость… большую глупость…»

Мост через Сену… Видна черная вода, в которой размыто отражен свет фонарей. Нет сомнений, сейчас он притормозит. Силуэты деревьев сливаются с темным небом, похожим на разлитые чернила. Машина тормозит.

— Я все думаю… — начинает Жорж.

Так — интересно, какой предлог он сочинит, чтобы остановиться. Кажется, проколол шину? Или: ничего не пойму — машину все время заносит вправо?

У въезда на мост стояла машина, которая практически перегородила дорогу. В ней двое влюбленных, которые, очевидно, считали себя единственными обитателями этих мест в столь поздний час. Их любовная игра нарушилась шумом приближающегося автомобиля, они недоуменно поворачиваются. Почти полностью раздетая девушка в спешке пытается прикрыть наготу.

Теперь Жорж не может здесь остановиться и претворить свой план в жизнь, у его преступления найдутся свидетели.

— Я все думаю, — продолжил свою фразу Жорж, — долго ли они собираются продержать Надин в больнице?

«Благодарю тебя, Господи, — мысленно взмолилась Элен, — благодарю тебя, милая легкомысленная девушка. Разве я могла когда-нибудь предположить, что моя личная жизнь будет зависеть от доступности какой-то девицы?!»

— Недолго, — неуверенно ответила она. — Доктор обещал.

Жорж молча кивнул, не отрывая глаз от дороги. Наконец, они въехали в спящий Шату, поставили машину в гараж и направились к дому. Почему ночью аромат цветов гораздо сильнее, чем днем? Окна пустого дома — темные дыры… Здесь Элен предстоит провести долгие ночные часы, наполненные подстерегающей каждый миг опасностью. Как этого избежать? Как проследить за действиями мужа?

Родная обстановка гостиной: удобные кресла, слегка уже потертые, круглый стол, который все еще накрыт к ужину, телевизор.

— Не знаю, мне кажется, я не буду ложиться спать. Я так разнервничалась, что наверное, не усну, лучше и не пытаться…

— Ложись, — резко перебил ее Жорж, — даже если ты не заснешь, то по крайней мере отдохнешь.

— Да я и не устала, — слабо запротестовала Элен.

Жорж бросил на жену настойчивый взгляд.

— Делай как знаешь, — пробормотал он, — если ты не отдохнешь, то завтра просто сломаешься.

Элен не знала, что ответить.

— Да… Может, ты и прав… Но раз я все равно не смогу успокоиться и задремать, то лучше я лягу в одной из комнат детей, чтобы не мешать хотя бы тебе.

— Можешь лечь в нашу постель, я еще не скоро лягу. У меня срочная работа.

— Работа? — удивилась Элен. — Ночью?

— Да, я должен к завтрашнему дню все закончить.

— И сколько ты будешь работать?

— Час… а может и больше…

— Ну тогда, спокойной ночи…

— Спокойной ночи. Я постараюсь тебя не разбудить, если ты все-таки уснешь.

Элен уже стояла в дверях и даже не сделала попытки обнять или поцеловать его, наоборот, она быстро повернулась и вышла на случай, если бы подобная мысль появилась у Жоржа, решившего схитрить и усыпить ее бдительность лаской.

Она поднялась на второй этаж и села в спальне на кровать. Может, лучше лечь под одеяло? Нет. В одежде она всегда сможет выскочить на улицу и убежать. Но если Жорж увидит свою жену в постели одетой, то это насторожит его. Тогда неизбежное случится быстрее.

В конце концов она разделась, сходила в ванную, надела пижаму, потом приподняла подушку таким образом, чтобы полусидеть в кровати. Ни в коем случае нельзя закрывать глаза, не поддаваться усталости, которая свинцом налила веки… Она прислушивалась к каждому шороху, доносящемуся с первого этажа, стараясь по этим звукам представить, чем занимается муж. Жорж ходил по гостиной, затем проследовал в свой кабинет, потом направился в подвал… Большое зеркало, которое когда-то стояло в комнате Надин, ненужные вещи… Котельная центрального отопления…

Котельная…

По телу Элен пробежала дрожь. Воспоминание о нашумевшем деле Ландрю не дает ей покоя. Дом в Гамбе, расчлененные тела женщин, сожженные в печи…

Нет, котельная сейчас отключена — слишком тепло, чтобы ею пользоваться, это бы обязательно привлекло внимание соседей. К тому же современная наука может определить наличие пепла человеческого тела среди других видов пепла… Значит, в подвале есть место, где Жорж может спрятать тело…

Очевидно, он закрыл за собой дверь в подвал, потому что доносящиеся оттуда звуки стали глухими. Удары молотка… В подвале есть балка. Может, он хочет инсценировать самоубийство через повешение?

«Должно быть, жена встала, пока я спал. Я ничего не слышал — события предыдущего дня так утомили меня, что я спал, как убитый. Проснувшись утром, я заметил, что ее нет в постели. Я искал ее по всему дому, потом мне пришла мысль заглянуть в подвал…»

Удары молотка прекратились. Тишина. Что он там делает? Привязывает веревку?

Элен вся дрожала, нервно сжимая руки на груди. Вздрогнув, она открыла глаза. Несмотря на все усилия, она уступила усталости и задремала. Сколько времени она спала? Минуту? Час?

На лестнице раздались тяжелые шаги Жоржа, они-то ее и разбудили. Вот и наступил этот страшный момент.

Жорж задержался у дверей в спальню, прислушался, приоткрыл дверь. Проскользнувший в щель луч света упал на лицо его жены, ее открытые глаза.

— Ты не спишь? — осторожно спросил он.

— Нет, — ответила она мертвым голосом. — Я не могу заснуть. Ты ложишься?

— Не сейчас, мне надо еще кое-что сделать. Я вышел помыть руки и решил посмотреть, как ты. Может быть, принести таблетку снотворного?

Снотворного? Ишь чего захотел! Чтобы полностью оказаться в его власти…

— Если я приму таблетку, то завтра буду совершенно разбитой.

— Как хочешь…

Жорж закрыл дверь и пошел в ванную комнату, было слышно, как течет вода, потом он спустился на первый этаж.

Сказал ли он, чем собирается заниматься? Элен была так взволнованна, что не обратила внимания на то, что он говорил. Какая разница! Главное, что он ушел подальше от их комнаты. Пока он ходит, что-то делает, Элен слышит это, опасность остается, но по крайней мере удалена от нее. Жорж направляется на кухню!

На кухню?

Газ!

Сейчас он все приготовит, повернет ключ газовой горелки, затем, оглушив Элен, снесет вниз, положит на кухне и оставит возле плиты.

«Когда я проснулся, жены не было в комнате. Тут же я почувствовал резкий запах газа. Открыв окно, я спустился на кухню. Какое счастье, что детей не было дома…»

Он довольно долго оставался на кухне, наконец, шаги раздались на лестнице. Он старается идти тихо и осторожно, но Элен все прекрасно слышит, в воображении гулкие шаги ассоциируются с глухими ударами похоронного колокола. Элен приготовилась защищаться.

— Все еще не спишь?

— Нет. — Ее горло свела судорога, поэтому ответ скорее похож на хрип.

Он приближался в темноте. Медленно… Медленно… ощупывая дорогу руками, чтобы не наткнуться на что-нибудь.

Элен открыла рот. Сейчас она будет кричать. Она знает, что никто не услышит ее крика. Она полностью во власти убийцы, но она просто не может сдержать животный вопль, поднимающийся из самых глубин естества.

Оглушительный звонок разорвал ночную тишину.

Элен вздрогнула. Жорж остановился.

Телефон.

Элен выпрыгнула из кровати с противоположной от Жоржа стороны и бросилась к двери, стараясь держаться от мужа как можно дальше.

— Я отвечу.

 

Глава 15

Она зажгла свет и сбежала с лестницы. Через секунду и Жорж пришел в себя, повернулся и бросился вслед за женой.

«Он хочет схватить меня до того, как я подниму трубку и позову на помощь.» Элен успела пробежать коридор, и Жорж не успел ее догнать. Она ворвалась в гостиную, схватила трубку и ответила, задыхаясь от быстрого бега:

— Алло! Мадам Кутюрье слушает.

— Здравствуйте, мадам.

Она тут же узнала голос.

— Говорит инспектор Дюшмен. Извините, что побеспокоил вас среди ночи.

Побеспокоил! Да он просто спас ей жизнь, по крайней мере сегодня ночью она может спать спокойно, после этого телефонного звонка Жорж уже не попытается ее убить, все инсценировки будут разгаданы.

Побеспокоил… если бы инспектор был сейчас рядом с ней, то Элен бросилась бы ему на шею.

— Я решил, что могу вас разбудить, мадам, потому что у меня для вас хорошие новости. Я рад вам сообщить, что ваш сын свободен.

Элен была настолько ошарашена, что в первый момент даже не поняла, о чем идет речь. Она автоматически повторила:

— Мой сын… свободен.

— Да, мадам, — повторил полицейский. — Мы проверили его показания. И эта проверка не только подтвердила невиновность вашего сына, но и позволила нам задержать убийцу Филиппа Марвье. Ею оказалась женщина, студентка, насколько я понял, она подружка вашей дочери. Ее зовут Барбара Виньен.

— Барбара, — повторила Элен. — Этого не может быть…

— Да, мадам, именно так, — объяснил инспектор. — По ее словам, молодой человек пытался ее изнасиловать. Она защищалась и ударила его… Она его убила, сама того не желая. Если, конечно, верить ее показаниям.

Элен больше не слушала, она не знала, что с ней происходит. Она то плакала, то смеялась. Сколько волнений, страхов. И сколько радости. Все так неожиданно. Ей казалось, что она сходит с ума.

Все это время Жорж стоял рядом и следил за разговором. Он осторожно взял из рук жены телефонную трубку.

— Алло… У телефона Жорж Кутюрье, инспектор. Извините меня и жену. Она так счастлива… Я могу приехать сейчас же и забрать сына?

— Конечно. Он ждет вас. Сейчас передам ему трубку.

В трубке раздался нечеткий голос Даниеля.

— Извини, па, я ем. Мне только что принесли еще сандвич. Знаешь, как хочется есть после бессонной ночи! Ну, ты уже знаешь новость? Все-таки это Барбара! Если честно, то я не очень удивлен. Когда я попробовал поцеловать ее, она чуть было не выцарапала мне глаза. Так что, представляешь, что началось, когда Филипп попытался… ну… А это я первый сказал о Барбаре фарао… полицейским. Из-за этой царапины на шее. Когда они отправились допросить ее, она во всем призналась.

— Я сейчас же выезжаю. Через полчаса буду в префектуре.

— Ладно, па, можешь не очень торопиться, у меня есть еще сандвич.

Жорж положил трубку и повернулся к жене. Черты его лица изменились, они светились облегчением и счастьем, он снял очки, потер глаза и снова надел их. Несколько секунд они стояли и молча смотрели друг на друга. Они прекрасно понимали все без слов. Ужас отходит, он исчезает навсегда. Ни он, ни она не оказались замешанными в преступлении, трагедия разыгралась без их участия. А все остальное не так уж важно, все подозрения, которые они взрастили в душах, теперь не имеют значения. Да и вообще теперь важно только одно — они снова обрели друг друга.

Жорж протянул руки, осторожно взял жену за плечи, привлек к себе, обнял и поцеловал. А Элен, прижавшись к его груди, дала волю слезам… Они стояли долгие-долгие секунды молча, неподвижно. Наконец, Жорж осторожно освободился.

— Мне надо ехать за Даниелем.

Элен кивнула головой.

— Я… я смяла рубашку, смотри, она вся мокрая, — сказала она дрожащим голосом.

Он снял с вешалки пиджак, надел его и пошел к двери.

— Ничего страшного, ночью ничего не видно.

Элен проводила его до двери и осталась стоять на пороге, слушая шорох гравия под его ногами. Вся ночь была заполнена сладким запахом цветущих лип. Все спокойно в маленьком уснувшем городе. Когда машина выехала на улицу, часы на башне мэрии пробили три часа.

«Три часа, — подумала Элен. — Я бы с удовольствием поспала бы сейчас. Наверное, я целую вечность не спала по-человечески.»

Кошмар кончился. Какое счастье, что это не Жорж убил Филиппа! Все было бредом, ее фантазией. Она возвратилась в дом и пошла на кухню. Все в порядке… Просто Жорж все убрал, помыл посуду, приготовил тарелки и чашки к завтраку.

Дорогой Жорж! Милый, внимательный!..

Она спустилась в подвал. На верстаке — этажерка, которую просила сделать Надин и ящички для картотеки, которые нужны Даниелю. Жорж хотел порадовать детей, когда они вернутся домой.

Элен поднялась наверх, вышла на улицу и села на лавочку. Сквозь тонкое полотно рубашки ее приятно холодил ночной воздух. Она вытерла слезы. Почему ей пришло в голову, что Симона была любовницей Жоржа? Для этого не было никакого повода! Их антипатия, наверное, вызвана тем, что Жорж интуитивно чувствовал, что общение с Симоной может толкнуть Элен на плохую дорожку. Так все и произошло. А ведь наверняка Симона была любовницей Филиппа Марвье, и он пришел в магазин, чтобы увидеть ее, а попал случайно на дежурство Элен. Мысль вызвала у Элен улыбку. Проказник Филипп! Поэтому Симона так нервничала в последние дни…

Жорж, подозревая жену в неверности, нанял частного детектива, чтобы проверить свои предположения. А ведь это он украл «остин», чтобы напугать ее, чтобы преподать ей урок, заставить задуматься…

Из газет он узнал об убийстве и, конечно, решил, что это сделала его жена. С того момента его терзала только одна мысль — помочь Элен, поэтому он и остановил ее в префектуре, когда она хотела поговорить с инспектором…

Все объясняется самым естественным образом. Элен оказалась жертвой собственной фантазии.

Даниель… Он не играет никакой роли в этом деле. Для него происшедшее лишь героико-комическая авантюра, которая со временем в его рассказах друзьям обрастет новыми подробностями.

Надин… Она была потрясена смертью Филиппа. Наверное, она была влюблена в студента, а, может, даже состояла с ним в связи… Впрочем, эту загадку Элен не отгадать никогда, Надин не склонна откровенничать.

Главное, что все теперь пришло в обычное равновесие.

Жорж ничего ей не сказал, даже не потревожил ее намеком, но ведь он знает, что она была любовницей Филиппа Марвье. Что ей теперь делать? Может быть, взять на себя роль оступившейся супруги, которую снедают угрызения совести? Она даже может признаться и вымолить у мужа прощение. Но сцена объяснения будет невыносимой. Не лучше ли навсегда похоронить правду в своем сердце?

Если она будет делать вид, что ничего не произошло, то Жорж, очевидно, тоже смолчит. Они будут жить, как прежде, словно трагедия не омрачила их дней, словно Филипп не существовал, а убийства на авеню Тегеран не было.

Да, это лучший выход. Самый удобный. Вести себя так, словно ничего не было. А для начала отправиться в Швейцарию, как предлагал Жорж, чтобы устроить себе настоящий медовый месяц. Свадебное путешествие. Вернуть нежность и теплоту, тонкость и понимание в их отношения, что-то изменить в постели, наконец. Все поправимо, особенно хорошо она понимала это теперь, когда пережила несколько страшных дней отчаяния, одиночества и сомнений.

Она закрыла глаза, вдохнула теплый воздух. Какая замечательная ночь!

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть.

Чувство умиротворенности исчезло, она снова разволновалась. Что еще случилось? Неужели Барбара отказалась от показаний? Или звонят из больницы? Или Жорж? Вдруг что-то случилось на дороге?

— Мадам Кутюрье слушает.

— Это снова инспектор, мадам. Надеюсь, что беспокою вас в последний раз. Ваш муж уже выехал?

— Да… Что-нибудь не так, инспектор? — Сердце Элен остановилось.

— Нет, нет, мадам, — успокоил ее полицейский. — Я решил воспользоваться моментом, что ваш сын сейчас в соседнем кабинете и нас не слышит. Я хотел сказать, мадам, что вам здорово повезло. Мы допросили антиквара с проспекта Мессин. Секретер, который вы хотели купить… — Он делает паузу, чтобы Элен могла сообразить, о чем идет речь. — Этот секретер, который вы торговали у него двенадцатого и якобы заметили в витрине одиннадцатого, ему привезли только утром двенадцатого. Вы не могли видеть его днем раньше. — Не давая ей возможности возразить, он продолжает. — Кроме того, мы сняли отпечатки пальцев с вашего заявления об угоне машины. Обычная предосторожность, мадам. Мы нашли такие же отпечатки на зеркале в ванной комнате у Филиппа Марвье. Вы забыли их стереть. Естественно, расследование теперь закончено, и никто никогда ничего не узнает. Просто я хотел сказать, что вам повезло… Здорово повезло! До свидания, мадам, и извините за назойливость.

Он кладет трубку, не дожидаясь ответа Элен.

— До свидания, инспектор, — машинально отвечает она.

Да, ей повезло. Здорово повезло! Хотя она и провела четыре дня в аду, но потом снова обрела любовь, семью и себя, и никогда больше не захочет играть с чувствами. Они так хрупки, их так легко потерять… К тому же у нее теперь есть запас памяти, ей будет что вспомнить, когда она, уже старушка, станет коротать дни у камина. О, эти встречи с Филиппом и четыре дня тревог способны составить целую повесть, а то и роман…