ГЛАВА 1: АВАРИЯ

Джек залпом допил остатки виски и, размахнувшись, запустил стаканом в окно. Бокал мягко приземлился на песок, ничуть не пострадав. Джоунс досадливо поморщился, слишком уж ему хотелось услышать звук бьющегося стекла.

– Джоунс? – раздался откуда–то с первого этажа голосДжордана. – Пора ехать, дружок. Невеста ждет.

Джеку хотелось послать к черту не только невесту, но и весь оставшийся мир. Всех, кроме Кэтрин.

Успокойся, Джоунс. Женишься на Лили, будешь пропадать на гонках, и она сама от тебя сбежит в скором времени.

Надоедливый червячок совести укоризненно уколол Джека.

Он закрыл окно, поправил перед зеркалом пиджак и галстук бабочку, и вышел из комнаты. Внизу было много людей, ставших за последнее время ему очень близкими. В основном это были гонщики и другие люди, так или иначе связанные с автомобилями.

– Эй, Джек! – к нему подбежал шафер, его лучший друг, Алекс. – Как ты?! Готов жениться?

– Лучше не спрашивай, – проворчал Джек.

– Должен сказать тебе спасибо, друг. Эта девушка просто офигенная.

– Какая девушка? – напрягся Джоунс.

– Подружка невесты, Кэтрин Кингсли. Не думал, что когда–нибудь с ней познакомлюсь. Это мой шанс, старик. Всем известно про отношения подружки и шафера. Как думаешь, она даст мне… автограф? – ухмыльнулся Алекс.

Джеку захотелось врезать ему по лицу, но вместо этого он выдавил улыбку.

– Пора ехать, Алекс. Не будем заставлять Лили ждать нас.

Джек и компания его друзей, во главе с Джорданом, погрузились в машины, выстреливая шампанским и выкрикивая пошлые шуточки в адрес новобрачных.

Процессия тронулась с места, громко сигналя. До Джека все эти звуки доносились как сквозь туман. Отрешившись от происходящего, он думал лишь о том, как все могло бы быть сегодня. Перед глазами мелькали картинки, центром которых была Кэтрин. В белом платье. С кольцом из изумрудов и сапфиров, идеально повторяющих цвет ее глаз. Вот он надевает на ее палец кольцо, шепчет «я клянусь любить и оберегать…». Кэтрин смотрит в его глаза, и в них плещется счастье. Вот он подхватывает ее на руки, несет к выходу из церкви. Все осыпают их конфитюром, кричат, желают счастья… они весь день рядом, держатся за руки, а когда наступает ночь…

Джек ощутил, как к горлу подкатила ярость. Он не смог сдержаться и со всей силы саданул кулаком по окну. Автомобиль дернулся и остановился.

Джоунс отчетливо услышал, как Алекс выругался. Его выходку никто не заметил.

– Впереди авария, придется объезжать.

Алекс начал разворачивать машину. Джек повернул голову, пытаясь разглядеть место аварии получше. Красный феррари был всмятку, от него поднимался белый дым. В животе у него похолодело.

Нет, нет, пожалуйста. Только не рыжие волосы. Только не рыжие волосы.

Машина начала объезжать аварию, и Джек увидел на месте водительского кресла ворох темно–рыжих волос, кусочек зелено–голубого платья и неестественно вывернутую руку.

– Кэтрин! – дико закричал Джек. – Алекс, тормози! Тормози, мать твою!

Глядя на заторможенные движения друга, не понимающего, что произошло, и слишком медленно тянущегося к педали тормоза, Джек страшно выругался и рванул дверь, на ходу выскакивая из останавливающейся машины. Он не удержал равновесие и рухнул на асфальт, порвав костюм и содрав до мяса локти, но совсем этого не заметил. В глазах плыло, и единственной четкой картинкой была рыжая копна волос.

Джек рванул к исковерканной феррари, прихрамывая и кашляя от дыма.

– Разойдитесь! – рявкнул он, и люди, собравшиеся на месте аварии, шарахнулись в стороны.

Джоунс в два прыжка подлетел к феррари, рванул дверь авто, но ее заело. Тогда он дернул так, что жилы вздулись на руках, а в голове зазвенело. Дверка заскрежетала и отвалилась.

Девушка в машине мягко накренилась вперед, не чувствуя больше препятствий, и начала падать. Джек подхватил ее изломанное тело, чувствуя, как спазматически перехватывает дыхание. Девушка бездыханно повисла в его руках, как тряпичная кукла. Джоунс пропустил несколько ударов сердца, и медленно повернул ее голову к себе. Мир сорвался с места и закрутился, как карусель.

– Кэтрин… – жалобно прошептал он. – Пожалуйста, не умирай.

Джек нежно приложил ладонь к ее щеке и сжал в объятиях, чувствуя, как отчаянно, из последних сил, бьется ее сердце. В ушах звенело от сирен. Джоунс считал между ударами сердца Кэтрин.

– Не умирай… – шептал он, с ужасом осознавая, что считать приходится все дольше.

Чьи–то грубые руки дернули его, перед глазами замелькали люди в белых халатах, загрохотала каталка. Джека оттеснили в сторону. Он стоял рядом и как во сне наблюдал за тем, как чьи–то руки разрывают залитое кровью платье цвета морской волны, как выравнивают кости и накладывают жгуты. Один из врачей резко дернул руку девушки, вправляя плечо.

Кэт дико закричала и выгнулась дугой.

– Кэтрин! – Джоунс рванулся вперед, но двое могучих санитаров оттеснили его назад.

– Успокойтесь, – голос одного из них был отрезвляюще–мягким. – Ей сейчас оказывают помощь. А вы можете помочь нам, если сообщите имя этой девушки, ее адрес, и номер ее социального страхования.

– Вы позволите мне ехать с ней? – с надеждой произнес Джек, не отрывая глаз от истязаемого тела Кэтрин. Та больше не кричала. Наверное, потеряла сознание от боли.

Санитар вздохнул, но ответил:

– Позволим.

Дальнейшее стерлось из памяти Джека. Он смутно помнил, как врачи погрузили Кэтрин на машину скорой помощи, как выли сирены, как они ехали куда–то, торопясь изо всех сил, как бежали по белым коридорам больницы.

Джек сидел в коридоре и тупо рассматривал свои руки, испачканные кровью Кэт. На них осталось даже несколько рыжих волосков.

– Джек! – Джоунс поднял глаза и увидел бегущую к нему Лили. Лицо ее было белее свадебного платья, и на нем было написано выражение крайнего ужаса. – Как она, Джек? Она жива? Она будет жить?

Джек встал, желая обнять Лили и поддержать ее, но не нашел в себе сил это сделать, без сил опустился назад и закрыл лицо руками. До него донеслись сухие рыдания Лили. Кто–то, чей голос был ему незнаком, обнимал ее и шептал слова утешения.

Какое уж тут утешение. Если Кэтрин умрет, утешения не будет.

Время тянулось бесконечно медленно. Каждый раз, когда из отделения реанимации выходил человек, Джек вскакивал с места и бежал к нему, но каждый раз вышедший врач качал головой и говорил, что операция еще не окончена.

– Мистер Джоунс? – Джек вздрогнул и открыл глаза.

Он уснул прямо в коридоре, оперев голову на кулак. Шея жутко затекла и гнуться не хотела. Джоунс хрустнул позвонками, разминаясь, и вскочил на ноги, плохо соображая, что происходит и где он находится.

– Состояние мисс Кингсли стабильное. Через пару часов она придет в себя.

– К ней можно? – с волнением спросил Джек и оглянулся.

Лили рядом не было. Наверное, ее уговорили уехать домой. Джоунс же на уговоры не поддался.

Врач окинул Джека оценивающим взглядом.

– Вам не мешало бы отдохнуть и… завершить начатые дела.

Джек с раздражением оторвал белый цветок с лацкана свадебного костюма.

– Я не устал. И хочу увидеть Кэтрин.

– Ладно. Идите за мной.

Кэтрин лежала на кушетке, укрытая голубоватой простыней, в окружении кучи приборов, фиксировавших ее состояние. Вид у нее был ужасный. Джек даже не пытался представить себе, как она отреагирует на это, когда придет в себя. Он осторожно присел рядом и взял девушку за руку. Рука была холодной и безвольной.

– Кэтрин… – голос его прозвучал почти жалобно. – Прости меня, Разноглазая. Я не должен был этого делать. Не должен жениться на Лили. Ты ведь знала, что я всегда любил только тебя. С нашей самой первой встречи и до сих пор, в моем сердце одна лишь ты. Милая моя Кэтрин… я бы весь мир отдал, и свою жизнь, лишь бы с тобой все было хорошо.

Он чуть сжал ее ладонь и сунул руку в карман. В кармане обнаружилась подвязка и бархатная коробочка с кольцом. Некоторое время Джек непонимающе смотрел на белую кружевную ленточку, затем отшвырнул ее в сторону. Коробочку он открыл и вынул платиновое кольцо с изумрудами и сапфирами.

– Оно всегда было твоим, Разноглазая. Только твоим.

С этими словами Джек надел кольцо на палец Кэтрин. Рука девушки дернулась, и она слабо застонала.

– Мама? – тихонько прошептала она, силясь открыть глаза.

– Кэтрин! – Джоунс вскочил с места.

В палату вбежал врач.

Кэтрин застонала и открыла, наконец, глаза. Она обвела палату непонимающим взглядом, но прежде чем Джек успел попасться ей на глаза, его вытолкали в коридор. Джоунс в ярости мерил коридор шагами.

Он готов был уже начать пинать дверь, требуя, чтобы его впустили, когда она распахнулась сама, и в коридор вышел доктор.

– Мистер Джоунс… – врач замялся. – У мисс Кингсли амнезия.

Удар пришелся ниже пояса. Джек ожидал все, что угодно, только не это.

– Полная амнезия, – уточнил доктор. – Она не помнит даже своего имени. И, мистер Джоунс. – голос врача приобрел властные нотки. – Не вздумайте давить на нее, заставляя вспомнить. Память вернется сама, со временем.

Доктор похлопал Джека по плечу и ушел.

Джоунс замер на пороге палаты, не зная, что говорить. Мысли разбежались, он с трудом пытался осилить значение фразы «полная амнезия». Наконец решился, толкнул дверь и вошел внутрь.

Кэтрин полусидела на кушетке, с удивлением рассматривая кольцо на своей руке, как и саму руку. Когда Джек вошел, она подняла на него глаза. Прикусив язык, чтобы сдержать привычное «Разноглазая», Джек произнес:

– Кэтрин.

– Мы знакомы? – с легким любопытством спросила Кэт, ощупывая свое лицо. – Доктор сказал, я попала в аварию, и у меня амнезия.

– Мы… были знакомы.

– У тебя усталый вид, – от проницательного взгляда Кэтрин не ускользнули ни порванный костюм, ни синяки под глазами, ни взъерошенные волосы.

– Я ждал, пока ты придешь в себя.

– Когда произошла авария?

– 17 июля.

– А сегодня?

– 20 июля.

Кэтрин нахмурилась, подсчитывая.

– Ты провел здесь трое суток?! Стоп… – она внимательно посмотрела на свое кольцо на безымянном пальце. Ты… ты мой муж?

Ах, как же ему хотелось сказать «да».

– Нет, – Джек выдавил вымученную улыбку. – Я твой близкий друг. Меня зовут Джек.

– Джек… – Кэтрин прикрыла глаза, пробуя его имя на вкус. – У тебя есть зеркало?

– Нет, Раз… Кэтрин, – вырвалось у Джоунса.

Джоунс, ты кретин.

Кэтрин выглядела озадаченной.

– Раз… чего?!

– Прости, – Джек аккуратно присел на кушетку рядом. – Позволишь взять тебя за руку?

Кэт завороженно кивнула, разглядывая его руки, все в засохшей крови. Джоунс нежно переплел ее пальцы со своими.

– Ты родом из города Харлем, Кэтрин. США. Там живут твои родители. Там жил и я. Мы вместе учились в школе, а потом ты уехала в Сидней, закончила университет Сидней, и стала известной актрисой.

– Актрисой? – слабо улыбнулась Кэт. – Правда?

– Правда. Думаю, википедия скажет тебе о себе гораздо больше, чем я. Но я не о биографии хочу рассказать. Возможно, ты сможешь вспомнить, если я напомню тебе, какой ты была. Я не утомил тебя?

Кэтрин покачала головой, не сводя глаз с Джека.

– Ты была самой доброй и отзывчивой девушкой из всех, что я встречал. И самой красивой. И отчаянной. Мы познакомились с тобой весной, в центральном парке Харлема. На тебе было голубое платье и белый передничек. Твои рыжие кудряшки и яркие глаза – пленили меня сразу и навеки. Признаюсь, наше с тобой знакомство…

Шум снаружи заставил Джека прерваться. Он повернул голову к двери, и как раз во время. Внутрь влетел светловолосый громила, в два раза шире самого Джека и на голову выше.

– Кэтрин! – он бросился к кушетке.

– Осторожно, ей нужен покой! – зло прошипел Джоунс, но громила не обратил на него никакого внимания.

– Я только что узнал, что ты в больнице, Кэтрин. Мне никто не удосужился позвонить. Я понятия не имел, что случилось, пока не включил телек, а ты ведь знаешь, что я его не смотрю. А там ты на всех каналах. Как ты, дорогая? Как себя чувствуешь?

– У нее амнезия, – ледяным голосом произнес Джек, скрестив на груди руки. – Полная.

Громила, наконец, соизволил заметить Джека и окинул его подозрительным взглядом.

– А ты кто еще такой?

– Я Джек, близкий друг Кэтрин. А вот кто ты такой – мне не понятно.

– Я Алистер Денерим. Будущий муж Кэтрин.

– Будущий муж?! – в один голос произнесли Кэтрин и Джек.

– Так это… это твое кольцо? – Кэтрин показала ему руку.

Алистер нахмурился.

– Нет. Не знаю, откуда ты его взяла. Мое – с бриллиантом. На другой руке.

Кэтрин бросила на Джека короткий взгляд. Джек отвернулся.

– Не буду вам мешать. Кэтрин, Алистер – будьте счастливы.

Джек вышел из палаты, обуреваемый самыми разными чувствами. Впервые в жизни он не знал, что ему делать. Не было впереди конкретной цели. Кэтрин он потерял. Навсегда. Джек с трудом удержался, чтобы не садануть рукой по стене. Быстрым шагом он покинул здание больницы и направился домой. Туда, где его ждала Лили. Так, которую он не любил.

 

ГЛАВА 2: ВОЗВРАЩЕНИЕ В ХАРЛЕМ

Медленно тянулись дни, складываясь в недели. Джек и Лили вернулись в Сидней. До следующего сезона «Формулы–1» было еще несколько месяцев, поэтому можно было расслабиться. Правда, у Джека это получалось не особо хорошо. Они с Лили все–таки поженились, устроив скромную церемонию без банкета. Лили считала, что это кощунство, свадьба без Кэтрин. В чем–то Джек был с ней согласен.

Телевидение не переставало крутить новости о Кэтрин, потерявшей память, в результате чего съемки второй части «Дороги в никуда» были приостановлены. В своем интервью Джулиан Фокс заявил, что они ни в коем случае не будут менять актрису, не смотря на убытки, которые они сейчас несут. Кэтрин потрясающая актриса, талант у нее природный, и он уверен, что она справится с ролью, как только пройдет период реабилитации. Мисс Кингсли, не смотря на потерю памяти, дала согласие принять участие в дальнейших съемках. Кэтрин отправилась в Харлем, к родителям. От нее не было никаких вестей уже месяц. Джек переживал. Но переживания свои старался скрывать от всех.

– Милый? – раздался голос Лили. – Ты не забыл, что сегодня на обед к нам придет Джордан?

Джоунс очнулся от размышлений.

– Я помню.

– Помоги мне разделать индейку.

Джек встал с кресла, на котором сидел, и пошел на кухню. Лили развила там активную деятельность, ей очень хотелось удивить Роберта кулинарными шедеврами.

Джоунс взял нож и стал меланхолично разделывать птицу, с отвращением прикасаясь к сырому мясу.

Кто бы мог подумать, что я буду вот так стоять на кухне, с ножом, и разделывать индейку, вместо того, чтобы загорать где–нибудь на побережье или тестировать новый болид от Феррари…

Индейка истекала неяркой красной сукровицей. Лили что–то весело щебетала, нарезая фрукты. Зазвонил телефон. Лили вытерла руки.

– Милый, это твой мобильный? Я возьму, скажу, что ты занят.

Джек не успел возмутиться, как Лили уже радостно сообщила в трубку:

– Лили Джоунс, я вас слушаю. Джек? Нет, он занят. А кто его спрашивает? Миссис Кингсли?

Нож дернулся, руку резануло острой болью. Кровь начала заливать индейку. Джек замер.

– Хорошо, я передам ему. Спасибо. До свидания, миссис Кингсли.

Лили положила трубку и вернулась на кухню.

– Джек! – ахнула она.

Отобрала индейку и побежала за аптечкой в ванную.

– Лили? – Он закапал кровью весь пол от кухни до ванной, где Лили рылась в аптечке в поисках пластыря. – Зачем миссис Кингсли мне звонила?

Лили, наконец, нашла пластырь, сняла с него защитную пленку и заклеила палец Джека. Затем облегченно вздохнула и произнесла:

– Она хочет, чтобы ты приехал. Считает, твое присутствие поможет вернуть Кэтрин память. Все–таки это ваш родной город, и ты… то есть, ваша дружба… она может пойти ей на пользу. Она часто спрашивает о тебе. – Лили вернула аптечку на место и повернулась к Джеку. – Я не буду держать тебя. Ты должен поехать. Я очень переживаю за Китти и хочу вернуть ее.

Девушка вышла из ванной.

– Джек! Теперь мне еще пол придется мыть! – услышал он ее возмущенный голос.

Джоунс этого почти не слышал. В это мгновение он понял смысл слова «окрыленный».

Раздался звонок в дверь.

– Ой, это, наверное, Джордан! Джек, пожалуйста, открой.

Кровь уже остановилась. Джоунс содрал мешающий пластырь и пошел открывать Роберту дверь.

– Джек! Рад тебя видеть, – мужчины пожали друг другу руки и по–братски обнялись.

– Проходи. Лили скоро закончит.

По квартире разносился аппетитный аромат индейки.

– Что у тебя с рукой? С женой поругался? – пошутил Роберт, снимая пальто.

Джек бросил короткий взгляд в сторону кухни.

– Я еду в Харлем.

Роберт чуть не уронил пальто.

– Весьма неожиданно, я бы так сказал. Что же, я могу дать тебе какое–то время попрохлождаться. Новый сезон еще не скоро, но о тренировках забывать не стоит. Нужно держать форму и… стоп. А чего это тебя несет в Харлем? Ты же женился? – с подозрением спросил Джордан. – Хотя, можешь не отвечать. И так ясно. Ты должен поддержать… хм… некую особу. А Лили как?

– Она сама хочет, чтобы я поехал.

Роберт вздохнул, следуя за Джеком в гостиную.

– Ох, погубят тебя твои женщины, помяни мое слово, – вполголоса сказал Джордан.

Сияющая Лили вплыла в гостиную с подносом в руках. На подносе румяной корочкой золотилась индейка, источая сводящий с ума запах. Девушка водрузила поднос на красиво сервированный стол и села рядом с мужчинами.

Джек затеял этот ужин только для того, чтобы разрядить обстановку. Но сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему хотелось убежать ото всех и позвонить в Харлем.

– Джоунс! – донесся до него укоризненно–обиженный голос Лили. – Я уже в пятый раз спрашиваю: тебе положить еще кусочек индейки?

Джек тряхнул головой.

– Нет, не нужно. Извини.

– Ты какой–то задумчивый. Хорошо себя чувствуешь?

Джек чувствовал себя очень хорошо, чего с ним не было уже очень давно.

– Да, спасибо, Лили.

– Когда мы поедем с тобой в Харлем? – спросила девушка. – Думаю, не стоит тянуть с отъездом. Можно взять билеты прямо на завтра.

– Мы? – Джоунс слегка опешил. – Ты хочешь полететь со мной?

– Она моя лучшая подруга, Джек! – обиделась Лили. – Как ты мог подумать, что я оставлю ее одну!

Роберту с трудом удалось сохранить серьезную мину. Джеку сильно захотелось съездить ему по голове.

– Нет, Лили. Я поеду один. Тебе лучше остаться здесь. Кому–то нужно присмотреть за квартирой и вести дела в мое отсутствие.

– Но, Джек… – запротестовала Лили.

– Я люблю тебя, милая, – мягко произнес Джоунс. – Я не задержусь там надолго. К тому же, думаю, если бы Кэтрин нужна была твоя помощь, миссис Кингсли позвонила бы тебе, как считаешь?

Лили обиженно уткнулась в тарелку.

– Я буду звонить тебе каждый день и рассказывать, как продвигается ее выздоровление, – попытался смягчить свои слова Джоунс.

– Ладно, – Лили чуть–чуть смягчилась. – Я соберу твои вещи, а ты купи билет на самолет.

Джек знал, что Лили соберет его в дорогу очень тщательно и заботливо. Но, на самом деле, он хотел взять с собой одну–единственную вещь. Джек сунул руку в карман и сжал лежащий там ключ с брелоком в виде белого БМВ.

Джек нажал кнопку дверного звонка. Раздалась мелодичная трель, и он отступил назад, оглядывая дом. Он помнил, какое впечатление производила на него вся та улица, на которой жила Кэтрин, и ее дом в том числе. Это был местный «Ист–Сайд», и таких, как Джек, здесь никогда не жаловали. Во всяком случае, раньше. Элегантные особняки высотой в несколько этажей, все, как один, заставляли трепетать от какого–то глупого восторга. Дом Кэтрин был самым старинным из всех, хотя его внешняя отделка и подвергалась некоторым современным изменениям, таким, как спутниковая антенна на крыше и отвод кондиционера в окне первого этажа.

Раздались шаги, и дверь отворил дворецкий.

– Проходите, мистер Джоунс.

Первый и последний раз здесь Джек был на приеме в честь Рождества. Но тогда дом был полон народу, и он не мог по достоинству оценить его внутреннее убранство, да и мысли его были заняты совсем другим.

Джек вошел внутрь. Дворецкий проводил его в гостиную, сообщив, что миссис Кингсли придет через минуту. Джоунс озирался. Если обстановкой занималась сама миссис Кингсли, то вкус у нее был отменный. Ничего лишнего, сдержанные тона, атмосфера уюта и теплоты вместе с элегантностью и удобством. На каминной полке стояло несколько фотографий в рамках. Джек встал, чтобы рассмотреть их поближе. На большинстве была Кэтрин: начиная с младенчества, где она широко улыбалась, обнажив два прорезавшихся зуба, и заканчивая ее фотографией на красной ковровой дорожке в честь премьерного показа фильма «Дорога в никуда».

– Мистер Джоунс?

Джек вздрогнул и обернулся. В гостиную вошла миссис в Кингсли в костюме светло–кофейного цвета.

– Пожалуйста, мэм, зовите меня Джек.

Они сели друг напротив друга, и Джоунс замер в ожидании.

– Я рада, что вы приехали.

Дворецкий внес в гостиную поднос с кофе и ароматными булочками.

– Пожалуйста, Джек, угощайтесь.

Джоунс потянулся за кружкой и отхлебнул немного ароматного напитка. Вкус был умопомрачительный. Да уж, в этом доме, похоже, абсолютно все было на высшем уровне.

– Джек, мне непонятно, что связывает вас и мою дочь, но я была вынуждена просить вас приехать, – немного резковато начала Софи.

Джоунс на всякий случай отставил кофе в сторону.

– Вынуждены, мэм?

Софи поджала губы.

– С тех пор, как Катарина вернулась домой, не проходит ни дня, чтобы она не спросила что–нибудь о тебе. Мы всеми силами стараемся, хоть и ненавязчиво, пробудить в Катрин воспоминания. Доктор сказал, что не нужно делать это насильно. Воспоминания вернутся сами, со временем. Возможно. Подтолкнуть этот процесс может что–то, что послужит катализатором. Здесь все, – Софи повела рукой по гостиной. – Должно говорить Катарине о прошлом. Это ее дом. Но она не помнит. – Софи отпила кофе.

– Вы считаете, что таким катализатором могу быть я? – напрямую спросил Джек.

Софи проницательно посмотрела на него.

– Джек, я не буду вспоминать прошлое и считать пролитые Катариной из–за тебя слезы. Я всегда понимала, что отношения между вами могут вырасти во что–то большое. Вы мучите друг друга уже много лет, ваши чувства не приносят вам счастья. Я не стала рассказывать своей дочери, ради ее же блага, о том, что происходило между вами. Для нее ты – самый близкий друг.

Джек горько улыбнулся.

– Это не правда, мэм. Вранье никак не поможет вернуть Кэтрин память. Возможно, вы смогли бы добиться успеха, если бы рассказали ей все самое плохое, что было между нами.

Софи прищурила миндалевидные глаза.

– Я предпочту не знать о том плохом, что между вами было. Я даю тебе полную свободу. Но, учти, Джек: если ты снова сделаешь моей дочери больно, ты больше никогда ее не увидишь.

Повисла неприятная пауза. Первым ее нарушил Джек:

– Я сделаю все, что в моих силах, миссис Кингсли.

– В таком случае… – Софи отставила пустую чашку и взглянула на часы. – Катарина будет дома через десять минут. Отправляйся наверх, в ее комнату. Устроим ей маленький сюрприз.

Джек встал с кресла, Софи вслед за ним.

– И помни, Джек, – сказала она, провожая взглядом его поднимающуюся по лестнице фигуру. – Больно бывает не только от плохих поступков.

Джек вошел в комнату Кэтрин и прикрыл за собой дверь. Миссис Кингсли дала ему вполне ясно понять, что никаких романтических отношений быть между ними не может. Если он опять оставит ее и уедет в Сидней, это разобьет Кэтрин сердце.

Комната Кэт была явно подростковой. Она жила здесь, когда училась в школе. Розовая–прерозовая, с кучей мягких игрушек и разных милых штучек, которые так любят девушки. Однако ощущалась здесь рука и новой Кэтрин, взрослой и переосмыслившей всю своей жизнь. Джек примерно представлял себе, что должна была чувствовать Кэт, попав в место, где она якобы жила раньше, где все находившееся принадлежало ей. Он представлял, как она с удивлением разглядывала каждую вещь, пытаясь найти отпечаток своей личности и понять, какой она была раньше. Кэтрин протестовала против себя прежней. Это он понял сразу, едва взглянув на зеленое покрывало, которым была накрыта кровать. Зеленый цвет резко выделялся в розовой комнате и не вписывался в интерьер. На манекен в углу, предназначенный для «важных» платьев, была надета майка с яркой надписью «Sexy». Среди рядов мягких игрушек наблюдались большие дыры. Джек подозревал, что некоторые из них впали в немилость и были заперты в шкафу. Стена над кроватью, где были расклеены фотографии Кэтрин с друзьями, была вся изрисована и исписана. Джек подошел поближе. Некоторые фотографии были перечеркнуты, другие несколько раз жирно обведены маркером. И под всеми были надписи. Например, под фотографией Маделайн Форбс в выпускном платье красовалась надпись «циничная стерва», а лицо Кристиана на соседней, где они стояли всем выпускным классом, было перечеркнуто. Джек нашел еще несколько зачеркнутых лиц. Наверное, Кэт встретилась со всеми ними и попыталась понять, что представляет из себя тот или иной человек. В самом низу была приклеена его собственная фотография. Сердце у Джека дрогнуло. Было видно, что ее приклеили туда совсем недавно. Его лицо не было обведено или зачеркнуто, не было никаких надписей. Только большой и жирный знак вопроса рядом.

Хлопнула входная дверь, раздались радостные голоса. Джек вздрогнул и отошел от стены. Через несколько секунд раздался стук приближающихся каблучков, и дверь распахнулась. Кэтрин была вся окружена бумажными пакетами, из–под которых виднелись лишь рыжие кудри. Она свалила все пакеты на кровать, не замечая стоящего напротив Джека, резво запрыгнула на нее, выудив из–под подушки черный маркер, жирно зачеркнула еще одно лицо и написала под ним «надменная и самовлюбленная сука», после чего соскочила с кровати и заметила, наконец, Джека.

– Ой, – только и смогла сказать она, смущенно порозовев и бросив быстрый взгляд на стену со следами своего преступления. – Ты не подумай, я такого мнения не о всех людях.

Джек улыбнулся.

– Твое право думать о каждом так, как ты считаешь нужным.

– Как ты здесь оказался? – полюбопытствовала Кэтрин, сдвигая шуршащие пакеты с покупками в сторону и садясь на кровать.

– Твоя мать пригласила меня.

– И ты приехал?

– Я приехал.

– Ты хотел ехать или тебя заставили?

– Это допрос?

– Нет, – Кэтрин смутилась. – Прости. Просто… – она запустила пальцы в волосы, потом развела руки в стороны, приоткрыла рот, подбирая слова, затем вздохнула и упала назад, на кровать.

– Я понимаю.

– Правда? – она приподняла голову.

– Я для того и приехал, чтобы помочь тебе, – Джек подошел к кровати и сел рядом с ней.

– Мама говорила, мы были с тобой друзьями.

Джек заколебался. Он так и не решил, какую позицию ему выбрать.

– Но по ее лицу, – Кэтрин заложила руки под голову. – Было видно, что она что–то недоговаривает. Причем очень сильно.

Джек молчал, предоставляя Кэтрин возможность все аналитически домыслить.

– И судя по тому, что ты приехал так быстро, нас некогда связывали гораздо более близкие отношения. Мы встречались? Ты был тайно в меня влюблен? Я тебя отвергла? Или ты, правда, мой друг? – засыпала она его вопросами.

– Кэтрин… – он улыбнулся. – Все не так просто.

– А просто никогда не бывает, – вздохнула Кэт. – Это я уже поняла. Даже если мы были вместе, что–то нас разлучило, потому что я бы в ином случае не была невестой другого… – девушка показала ему руку с кольцом Алистера, а затем подняла вверх другую, с его кольцом. – Я запуталась, Джек. – Жалостливо сказала она. – Я ничего не понимаю в происходящем. Меня все дергают, пытаются заставить вспомнить, засыпают историями с моим участием, половину которых я не понимаю, а другую половину не запоминаю. Мне кажется, моя голова скоро лопнет от обилия информации. Я так устала от всего этого.

Джек молча слушал и просто смотрел на нее, на то, как эмоции на ее лице сменяют одна другую. То она грустит, то принимается оживленно гадать, кто он такой, затем ненадолго обижается и снова оживает, принимаясь рассуждать о том, сколько всего интересного было за последние дни. Выговорившись, она замолчала.

Джек вздрогнул, когда она потянулась к нему и нежно взяла его руки в свои.

– Спасибо тебе. Меня никто еще так хорошо не слушал. В основном все говорили, пытаясь преодолеть мою амнезию. А ты – нет.

Джоунс улыбнулся и ласково заправил ей за ухо прядь волос. Кэтрин не дернулась, не отстранилась. Он заметил, как она на секунду взглянула на его губы, будто ожидая поцелуя. В голове эхом пронеслись слова Софи «Больно бывает не только от плохих поступков…».

– Джек? – Кэтрин заерзала на кровати. – Тогда, в больнице… ты ведь надел мне на палец то кольцо. Почему?

Джоунс немного смутился.

– Я не хотел тебя обидеть, прости.

– Ты хотел сделать мне предложение? – спросила девушка.

– Может быть, – уклончиво ответил он.

–Так мы встречались? Мы были вместе? А я как тебя называла? – пошла на хитрость Кэт.

– Ну… – Джек задумался. – Чаще всего я от тебя слышал «Джоунс, ты кретин!», «сволочь» или «сукин сын».

– А мы, и правда, были близки! – рассмеялась Кэтрин, но тут же посерьезнела. – Тебе придется все мне рассказать. У всех, у кого я спрашиваю про тебя, лица странно вытягиваются, и на меня смотрят, как на идиотку, которая не знает, есть ли у крокодила зубы.

– Забавное сравнение, – краем рта улыбнулся Джек. – В Харлеме… у нас был слишком разный круг общения. Поэтому, вероятно, люди, у которых ты обо мне спрашивала, так реагировали. Ты жила здесь, на вершине Олимпа, а я рос в гетто.

Взгляд Кэтрин сделался виноватым, как будто она заставила его говорить о неприятных вещах.

Взгляд ее случайно упал на его левую руку, и она окаменела.

– Ты женат?

Черт. Он забыл снять кольцо.

– Да, Кэтрин. Я женился совсем недавно.

Она смогла справиться с лицом, но не с голосом.

– Когда?

Джоунс помедлил с ответом. Черт, ну не получится у него выполнить все требования миссис Кингсли. Уже не получилось.

– Свадьба была в день аварии. Ты поехала ко мне, потому что Лили, моя жена, твоя лучшая подруга, забыла у меня подвязку и впала в панику.

– Час от часу не легче… – пробормотала Кэтрин. – Лихой такой треугольник закручивается. Расскажи мне, Джек… – она вновь взяла его за руку и крепко сжала. Я должна знать все.

Джоунс вздохнул.

– Твоя мама мне голову оторвет, если я тебя хоть чем–то расстрою.

Кэтрин усмехнулась.

– Амнезия никогда не бывает безболезненной, так мне доктор сказал. Не в плане физической в боли, а в плане того, сколько всего сразу сваливается на человека. Но я справлюсь, Джек. Я уверена. Я смогу принять еще одну историю.

– Тогда слушай, Раз… Кэтрин… – опять едва не ляпнул Джек. – Мы познакомились 14 апреля в Центральном харлемском парке…

 

ГЛАВА 4: НА КРУГИ СВОЯ

Прошла неделя. Джек мог с полной ответственностью заявить, что это была самая лучшая неделя в его жизни. Никогда он еще не был настолько счастлив. За это время он успел рассказать Кэтрин все, что между ними было. Без утайки. Без приукрас. Единственное, чего он не стал ей говорить, так это старое прозвище. Разноглазая. Забыв о нем, она могла счесть его обидным. Остальное же она смогла понять и в чем–то даже простить его. Они сблизились так, как никогда еще не были близки. Если раньше их связывали только чувства, заставляющие их страдать, то теперь они стояли друзьями, настоящими и очень близкими. Воспоминания так и не вернулись. Джек не стал тем самым катализатором, на который так рассчитывала Софи. Да он и не хотел уже им быть. Он рассказал Кэтрин все, что мог, и они стали друзьями только потому, что истории, рассказанные другими, не причиняют боли. А воспоминания вернули бы все обиды, и окрасили их отношения совсем в другой цвет. Они были счастливы, но Джеку настала пора возвращаться.

Последний вечер они должны были провести вдвоем, в той самой маленькой квартирке, которая была свидетелем всего произошедшего между ними. Джек решил устроить прощальный ужин и заказал кучу вкусностей из ресторана. Там было все, что любила Кэт, даже если она этого не помнила.

У него оставался еще один шанс. Оставалось только решить, стоит ли пускать его в ход.

Кэтрин пришла под вечер, в облегающем зеленом свитере из кашемира и синих удобных джинсах.

– Выглядишь великолепно!

Девушка отмахнулась от него.

– Джоунс, я выгляжу как попало! Прости, но у меня просто не было настроения делать что–то с собой. Ты уезжаешь, и мне грустно. А еще я еле вырвалась из дома, потому что в гости приехали мои родственники из Нью–Йорка. Пичкали меня историями моего же детства, когда я была у них на каникулах. А затем звонил Джулиан Фокс, интересовался, как я. – Кэтрин вздохнула. – Я чувствую себя сволочью. Не могу ничего вспомнить, а они так нуждаются во мне. Я миллион раз посмотрела «Дорогу в никуда», но не смогла воспроизвести ни одной сцены со своим участием…

Кэтрин плюхнулась на скрипучий диван.

– Джек, что мне делать?

– Для начала… отведай чего–нибудь, – он махнул рукой в сторону сервированного стола.

Вся его сервировка заключалась в том, что он был сплошь заставлен коробочками с едой.

– С посудой у меня не ахти тут, сама знаешь, – извинился Джоунс.

– Ты прелесть, – Кэтрин запустила руки в коробочку с надписью «Острый чили».

– Осторожнее с острым, – предупредил ее Джек.

– Я обожаю острое, – не послушала его Кэтрин.

Отведав блюдо, она вернула коробочку на стол и резко выдохнула.

– Не хочешь попробовать?

– Воздержусь, – улыбнулся Джоунс.

Некоторое время они молча поглощали еду. Вид у Кэтрин был грустный.

– Джек?

– Ммм? – Джоунс запихнул в рот кусок пиццы.

– Не знаю, была ли я когда–то столь же счастлива, как сейчас. Мне так хорошо, что я не хочу никаких воспоминаний.

Джек чуть не подавился пиццей. Кэт заботливо похлопала его по спине.

– Просто… вернуться ведь не только хорошие воспоминания, верно? Я очень много думала об этом. Обо мне говорят разное. И мне кажется, я была не самым невинным человеком. Наверняка я причиняла боль другим людям, заставляла их страдать, шла по головам для достижения своих целей… – Кэтрин вздохнула и обняла руками колени. – А так – будто ничего и не было. Жизнь с чистого листа. Не всем дается такая возможность, верно?

– Верно, – вздохнул Джек. – В чем–то ты права. Но амнезия отняла у тебя не только память, но и чувства. Тебя окружают чужие незнакомые люди, к которым ты когда–то питала теплые или не очень эмоции. Даже твои родители. Наверное, нелегко было принять тот факт, что два совершенно незнакомых тебе человека оказались самыми близкими.

Кэтрин задумчиво покрутила в пальцах оливку.

– Мне кажется, я могла бы полюбить их заново. Я очень благодарна им за поддержку. Прошло совсем немного времени, но с чувствами я смогла разобраться. – Кэтрин быстро подняла на него глаза и тут же опустила их. – Я не хочу, чтобы ты уезжал, Джек.

Этих слов он одновременно боялся и ждал.

– Кэтрин, я бы очень хотел остаться. Но, рано или поздно, мне все равно придется уехать.

Помолчали.

– Джек?

– Да?

– Ты бы хотел, чтобы я поехала с тобой?

Возникла неловкая пауза. Кэтрин смущенно порозовела.

– Не отвечай. Ты не обязан.

Но Джек хотел ответить.

– Кэтрин. Ты самое дорогое, что у меня есть. И больше всего на свете я бы хотел, чтобы ты поехала со мной, и мы никогда бы не разлучались.

Они сидели на разных концах диванчика, но Кэт преодолела это расстояние в мгновение ока, прижавшись к нему и взяв его лицо в свои руки.

– Черт, Джек, я так долго ждала от тебя этих слов.

– Я не хотел делать тебе больно, – он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее.

– Ты не сможешь сделать мне больно. Одно твое присутствие делает меня счастливой…

Кэтрин прижалась к его губам, и он ощутил обжигающий вкус чили на ее губах. Они опять совершали ту же самую ошибку. Вновь между ними возникло запретное чувство, породившее болезненную связь. И опять, как и раньше, они могли быть вместе только здесь и сейчас, как две прямые, пересекающиеся только в одной точке, а затем навечно расходящиеся в разные стороны.

– Кэтрин… – он сделал легкую попытку отстранить ее. – Нам не нужно этого делать.

– Напротив. Это то, чего я хочу, – Кэтрин легонько потерлась носом о его шею, слегка прикусив на ней кожу. – Ты говорил, что нам не удавалось быть вместе. Но я хочу попробовать, Джек. Еще раз. Один. Последний. Хочу убедиться в этом сама. – Она начала медленно расстегивать его рубашку. – Я люблю тебя, Джек. И мне плевать, что было между нами раньше. Я хочу, чтобы это – случилось сейчас.

ГЛАВА 4: КЛЮЧ

Джек проснулся от звука проворачиваемого в двери ключа. Сначала этот скрип вплелся в его сон, и Джоунс, еще плававший в теплых объятиях забвения, лишь крепче прижал к себе спящую Кэтрин и сильнее укрыл их одеялом. Лицо спящей Кэт озарила счастливая улыбка.

Скрипнула дверь и в прихожей раздались шаги. Звук снимаемого пальто. Джек попытался сообразить, кто бы это мог быть, но сонный мозг не хотел включаться.

Пальто повесили на крючок.

– Милый? – раздался голос Лили. – Ты здесь?

Джек и не знал, что проснуться можно столь молниеносно. Кэтрин тоже испуганно вскочила. Одеяло упало вниз. Кэтрин пискнула и поспешно натянула его на себя, прикрываясь. Ее испуганные огромные глаза смотрели куда–то позади Джека.

Ему очень не хотелось оборачиваться. Он молился о том, чтобы текущее мгновение длилось вечно.

– Джек? – голос Лили дрогнул.

Он чувствовал ее присутствие за своей спиной, но боялся на нее посмотреть.

– Лили? – раздался робкий голос Кэтрин. – Ты – Лили?

– Ах ты, гадина! – раздался яростный голос Лили. – Ты клялась мне, что между вами ничего нет! Ты клялась, что вы просто друзья! Ты была подружкой на нашей свадьбе! Ты… ты… – девушка задохнулась от слов.

– Лили… – Джек развернулся к жене.

Лицо ее горело ненавистью, злостью и болью. Она стояла, готовая вот–вот кинуться на них. Руки, сжимавшие сумочку, дрожали.

– Все не так, как ты думаешь.

– Да тут нечего думать, Джек! Вы лежите в одной постели, голые! И мне плевать на то, как вы в ней оказались!

Щеки Кэтрин вспыхнули алой краской. Она резко вскинула голову.

– Я люблю Джека. И я не отдам его тебе просто так.

– Ну, а ты? – Лили повернулась к Джеку. В глазах ее стояли слезы. – Что скажешь ты? Ты тоже ее любишь, верно? Я всегда это чувствовала. Ты ведь… – она скользнула взглядом по руке Кэтрин и усмехнулась. – Мне ты сказал, что потерял это кольцо во время аварии. Хотя какая разница. Ты ведь не мне его купил. Я с первого взгляда поняла, к чьим глазам оно бы идеально подошло.

– Лили…

– Нет! – она вскинула руку в защитном жесте. – Не надо ничего говорить. Слова ничего не изменят. Я возвращаюсь в Сидней и подаю на развод. А ты – проваливай в Монако.

Лили развернулась на каблуках и вылетела из комнаты. Хлопнула входная дверь и воцарилась тишина.

Джек устало потер глаза. День начинался просто замечательно. Кэтрин легко дотронулась до его руки.

– Все будет хорошо, Джек. Теперь мы, наконец, сможем быть вместе. Никто нам не будет мешать.

– Это было ужасно по отношению к Лили. Я не хотел, чтобы все так вышло.

– Нет, ты хотел! – голос Кэтрин прозвучал взволнованно. – Вчера вечером ты определенно этого хотел. Ты хотел меня, и быть со мной. И я дала тебе такую возможность!

– Ты дала возможность… – медленно повторил Джек. – Это ты ее пригласила?!

Кэтрин высоко подняла голову. Взгляд ее обжигал.

– Да.

– И зачем ты это сделала? – столь же медленно протянул Джоунс.

– Я хотела быть с тобой вместе, Джек! Неужели это не ясно? Мы были бы прекрасной парой, ты и я! Я – актриса, ты – известный гонщик. Ты меня любишь, я тебя люблю, что еще нужно для счастья?!

– Совсем немного, – улыбнулся Джек и нежно взял Кэтрин за подбородок и приподнял его. Затем взгляд его стал злым, и он с силой сжал пальцы. – Мне нужна прежняя Кэтрин!

Он резко отпустил ее подбородок и встал с дивана.

– Прежняя Кэтрин тебя не любила! Никогда! – выкрикнула Кэт. – Она относилась к тебе с нежностью, как к ребенку, и даже с жалостью, ведь ты всегда был обижен судьбой. Но она ни–ког–да не любила тебя!

Джек, натягивавший брюки, окаменел. Его руки с силой сжали ремень.

– Тебе–то откуда это знать?! – выкрикнул он. – Ты ведь память потеряла!

– Зато я нашла свой собственный дневник! Кэтрин не один год вела его в сети. Я смогла подобрать пароль и нашла там много всего интересного. Там целые главы посвящены были тому, как она тебя ненавидит и жалеет одновременно. Маленький мальчик, росший в гетто, которого никто не знал и не уважал. Тебя вечно высмеивали ее друзья, и она вместе с ними. Она переспала с тобой только потому, что ты стал знаменитым, и это было бы полезно для ее карьеры!

– Ты лжешь! – выплюнул ей в лицо Джек. – Не верю ни одному твоему слову.

– Но так было с прежней Кэтрин! – в отчаянье воскликнула девушка. – Я – действительно тебя люблю и хочу быть с тобой!

Джек резкими движениями застегивал рубашку.

– А я тебя – нет. Старая Кэтрин умерла, а эту – я знать не хочу.

Джоунс сунул руку в карман брюк и вынул оттуда брелок с ключом.

– Держи подарок на память. Может, и вспомнишь, что это.

Он швырнул к ней на колени крошечную белую машинку с надписью «БМВ». Ключ металлически звякнул.

Джек покинул квартиру, не оглядываясь. В этот же день он купил обратный билет и вылетел в Монако.

 

ГЛАВА 5: ДНЕВНИК КЭТРИН КИНГСЛИ

15 апреля 1998 года

Дорогой дневник!

Вчера в Центральном Харлемском парке я встретила самого плохого и злого мальчика, который только мог существовать во всем мире. Он грубый и невоспитанный, и я весь день из–за него плакала. Он столкнул меня в пруд и убежал. Мама с папой не поверили в мою историю. Они решили, что я упала в пруд сама, испугалась, и, чтобы меня не ругали, придумала какого–то мальчика. Но я ничего не придумала! Его зовут Джек, и одет он был очень плохо, наверное, он бездомный. Мама всегда учит меня видеть в плохом хорошее, и я очень рада, что никогда его больше не увижу!

1 сентября 1998 года

Милый дневник! Сегодня был мой первый школьный день. Я так мечтала пойти скорее в школу. Ведь, чтобы стать актрисой, папа говорит, нужно закончить две школы: среднюю и актерского мастерства. Но во вторую меня не возьмут, пока я не закончу первую, так что я решила пойти сначала в начальные классы. Мечты нужно исполнять, и, когда я вырасту, я обязательно стану известной актрисой! У меня оказался очень милый класс. Я сразу же подружилась с двумя девочками: Джессикой и Маделайн. С Маделайн мы живем в соседних кварталах, а Джессику я увидела впервые, и мы очень понравились друг другу. У нее очень красивая кукла, у которой сгибаются руки и ноги. Она говорит, что папа привез ей эту куклу из Китая и ее зовут Сакура. Она мне даже разрешила поиграть немного этой куклой. Но потом нас увидел мальчик из параллельного класса, Майкл. Он начал обзываться, а когда увидел нашу учительницу, то удрал. Мисс Паттил очень милая. Она строгая, но добрая. Она велела нам с Джесси убрать кукол и слушать, что она будет говорить. Но мы продолжали потихонечку играть. Тогда миссис Паттил рассердилась и велела сесть нам за разные парты. Я расстроилась, но не очень сильно. Я надеялась, что она вскоре смягчится. Но тут случилось самое ужасненькое и большое несчастье, которое только могло произойти. В наш класс вошла директриса Мюррей и сказала, что к нам перевели еще одного мальчика. Когда мальчик вошел в кабинет, я увидела, что это Джек. Директриса велела нам всем поприветствовать его и сказала выбирать, куда садиться. Я старалась стать невидимкой, но он заметил меня и сел ко мне. Он назвал меня обидненьким словом «Разноглазая». Я из–за этого обзывательства всю перемену проплакала в туалете. Но Джесси сказала, что он дурак, и чтобы я не расстраивалась. Это ужасно несправедливо, что нам придется учиться в одном классе, да еще и сидеть за одной партой.

20 февраля 1999 года

Любимый дневник! Я так долго тебя не открывала, но у меня было так ужасненько много дел! Учиться, оказывается, так трудно, особенно, когда рядом с тобой сидит противный мальчишка и все время мешает. Мисс Паттил так и не разрешила сесть нам отдельно, потому что мы с Джессикой все время болтаем, и мисс Паттил считает, что Джек влияет на меня благотворно. Не знаю, что такое «благотворно», но учиться он мне очень мешает! Он постоянно обзывается, дергает за косички. Я даже сказала маме, что хочу модную стрижку, лишь бы он меня больше не дергал за волосы. Однажды я у себя в сумке нашла жабу, еще раз – мышь. Я хотела поколотить Джоунса, но у меня не получилось его догнать, а мисс Паттил сказала, что не будет наказывать Джека, ведь неизвестно, кто на самом деле подложил мне эту гадость в сумку. Этой ей неизвестно, а я точно знаю, что это был Джек!

17 марта 1999 года

Дорогой дневник! Извини за мокрые пятна на страницах, но я не могу сдержать слез. Ведь сегодня мой день рождения, а праздник получился очень–очень грустным. Это был мой первый день рождения в школе. Я очень его ждала. Мама испекла вкусный пирог, я нарядилась в красивое платье. Я так хотела, чтобы все говорили, какая я красивая. Мисс Паттил велела всему классу встать в ряд и хором спеть мне «С днем рождения!». А затем мы все ели торт. Ну… почти все. Джек не съел ни кусочка. Сказал, что скорее подавится, чем проглотит хоть крошку за мое здоровье. Джесси обозвала его дураком и сказала уходить, чтобы не портить другим настроения. Он так и сделал! Я не могла поверить своему счастью. Целый день без Джека! Но он очень скоро вернулся. И, противненько улыбаясь, сказал, что у него есть подарок для меня. И протянул коробку. Джесси говорила мне, чтоб я не брала, но мама учила меня, что отказываться от подарков не вежливо. Когда я открыла коробку, на меня выпрыгнула огромная жирная крыса с голым розовым хвостом. Я так испугалась, что завизжала и заскочила на парту. А крыса юркнула куда–то в коридор. Мисс Паттил в это время не было в кабинете, и истории она не поверила.

5 апреля 1999 года

Милый дневник!

Спешу тебе сообщить, что в нашей школе очень расплодились крысы. Мы все знаем, что это дети той крысихи, которую притащил на мой день рождения Джек, но мисс Паттил нас не слушает, а директриса просто вызвала дезинсектора. Джек ходит надутый, как индюк, и пугает меня, говоря, что однажды все эти крысы соберутся и ночью придут ко мне домой, чтобы загрызть меня. Конечно, они не знают, где я живу, но мне все равно немножко страшненько.

31 августа 1999 года

Мой любимый дневник!

Я целое лето провела на островах в море. У них длинное сложное название, надо спросить у мамы, а то я все время забываю. Мы грелись на солнышке, купались, ели мороженое и катались на водных аттракционах. Я так счастлива! Но только тебе одному по секрету скажу: я счастлива больше всего от того, что столько времени провела без Джека! Я так надеюсь, чтобы он заболел, и его завтра не будет в школе. Без него так хорошо!

1 октября 1999 года

Дорогой дневник! Наконец–то, сошел мой морской загар. Джек целых два месяца дразнил меня, называя то черномазой, то птичкой–гриль. Правда, когда он в присутствии мисс Паттил обозвал меня черномазой, она его сильно отругала, заявив, что употребление таких слов «не политкорректно». И тогда он начал говорить это только тогда, когда она не слышала. Обиднее всего, что дело не в загаре. Он вечно придумывает что–нибудь новое. Что плохого я ему сделала?

25 декабря 1999 года

Мой милый дневник!

Сегодня Рождество, и я давно не была так счастлива! У нас дома так много гостей, и мама говорит, что все это родные нам люди. Папа давно хотел устроить пышный прием, собрав всю семью. И все обращают внимание на меня! Говорят, что я самая красивая из всех девочек, которых они только видели. Надо не забыть сказать об этом Джеку, а то он увивается за Маделайн Форбс, считает ее первой красавицей. Но я уверена, она ему не нравится, я же слышала, как он говорил своим друзьям, что она зазнайка. Просто он делает это, чтобы мне досадить.

3 февраля 2000 года

Дорогой дневник! Сегодня мы с Джесси придумали, наконец, как отомстить Джеку за все его злые шутки и обзывательства. Мы подбросили ему в портфель сигареты и сказали мисс Паттил, что видели, как Джек курил за школой. Учительница вызвала директрису. Сигареты нашли. Ох и влетело же Джоунсу! Я узнала о нем кое–что новое: оказывается, он, и правда, бездомный. Он живет в приюте. А я думала, приютские дети не ходят в обычные школы. Теперь и мне будет, чем его дразнить.

31 мая 2000 года

Любимый мой дневник! Я держу в руках два билета на тур по городам Европы. Наш класс собирается поехать туда летом. И, угадай?! Едут все, кроме Джека!!! Ты не представляешь, как я счастлива! Конечно, кто бы ему купил эту путевку, он же сирота! Мне его ни капельки не жалко, поделом ему за все те гадости, что он делал. Когда я сказала ему, что пришлю мою фотографию на фоне Эйфелевой башни, Джек ответил, что я могу засунуть эту фотографию себе… хм. Не стоит это писать здесь. Он много чего еще плохого сказал мне. Джек вроде бы учится в школе, должен набираться знаний, а у него увеличивается только знание ругательств. Прощай, мой милый дневник, впереди у меня целое лето без Джоунса!!!

1 сентября 2004 года

Милый дневник… это уже совсем другая тетрадь, старая давным–давно кончилась. Как же так получилось, что все мои записи посвящены только тому, как я ненавижу Джоунса? И вновь я раскрыла эту тетрадь, чтобы написать о нем. О ком же еще. Я очень долго не заглядывала сюда, ведь очень долгое время Джек меня не трогал. Я думаю, что сильно обидела его, прислав–таки свое фото из Европы с подписью «ты никогда всего этого не увидишь». Вернувшись в сентябре в школу, я заметила, что Джек избрал другую позицию: мое полное и абсолютное игнорирование. Ему это решение казалось верным, а я летала от счастья. Не могу передать, как мне было хорошо, как легко и свободно дышалось! Он не замечал меня целых четыре года. Я будто перестала для него существовать. Я и сама про него забыла. Но… он напомнил о себе. Я слишком расстроена, чтобы писать об этом сейчас, милый дневник.

22 ноября 2004 года

Дорогой дневник!

Все ужасно. Джек вернулся. С утроенной силой. Мне кажется, он хочет вылить на меня поток всех тех издевательств, которые накопились в нем за четыре года.А все дело в том… я стесняюсь об этом писать, но у меня начала расти грудь. И Джек заметил это первым. Меня от его дурацких шуточек в жар бросает, а его дружки за спиной мерзко хихикают. Джессика называет его шуточки «солеными» и обзывает в ответ. Ей–то хорошо, ее Джек не трогает.

7 января 2005 года

Любимый дневник! Я, как всегда, ужасно расстроена, и, как всегда, речь пойдет о Джеке. Мне так надоели его «соленые» шутки в мой адрес, что я решила начать носить свободные блузки, чтобы ничего не выделялось, и он заткнулся. Но нет же! Знаешь, что он придумал?!Он начал говорить, что (мне стыдно об этом писать) у меня все криво растет, одна меньше другой или вообще у меня ничего никогда не вырастет, и я буду плоской, как доска, и вообще, стану похожей на мужчину, и голос огрубеет, и волосы расти начнут на груди.

Он просто ужасен. Я так устала от него.

17 марта 2006 года

НЕНАВИЖУ!!! Я. ЕГО. НЕНАВИЖУ!!! ОН САМАЯ МЕРЗКАЯ И ПОДЛАЯ СКОТИНА!!! Я НИКОГДА ЕМУ ЭТОГО НЕ ПРОЩУ!!! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОН СДОХ В МУКАХ!!! ЧТОБЫ ОН СТРАДАЛ И УМЕР, И ЕГО СОЖРАЛИ БЫ АКУЛЫ!!!

вечер того же дня

Сегодня, в мой день рождения, я решила прийти в школу очень нарядной, по традиции. На мне была очаровательная мини–юбка в складку. И Джек, эта подлая мерзкая свинья, неожиданно резко ко мне подлетел, во время перемены, и задрал мне эту юбку на глазах у половины школы! У меня даже в глазах потемнело. Такого унижения я никогда в жизни не испытывала. Не в силах я сейчас об этом писать.

25 августа 2006 года

Милый, милый мой, хороший дневник!

Новая, чистая тетрадь, в которой ни слова больше не будет о Джеке! Я уже взрослая, мне 15 лет. Сегодня я по–новому посмотрела на себя в зеркало и поняла, что я красива. Даже нет, не просто красива, я неотразима! Я полностью обновила свой гардероб. Мама пригласила для этого стилиста, она тоже сочла меня достаточно взрослой. Моя новая одежда просто невероятная. Каждая вещь делает меня сногсшибательной красоткой. Теперь я буду краситься. Мой стилист сказал мне, что у меня потрясающие глаза. Когда я объяснила, что меня часто дразнят за их цвет, он усмехнулся и сказал, что любой недостаток является скрытым достоинством. Он показал мне, как подчеркнуть красоту моих глаз. Когда я посмотрела в зеркало, то не узнала себя. Наверное, я никогда в жизни не чувствовала себя настолько красивой и взрослой. Начинается старшая школа, новая жизнь, в которой больше не будет Джека.

Моя новая жизнь будет другой. Я стану звездой своей новой школы. Не будет никого, кто смог бы устоять передо мной, не будь я Кэтрин Кингсли!

1 сентября 2006 года

Дорогой дневник!

Я пишу тебе, а мои руки дрожат от волнения. Это был самый лучший день в моей жизни! Я никогда не чувствовала себя королевой, никогда не была на вершине Олимпа. Это мой триумф. Мое время. Я яркая, красивая, великолепная. Отец подарил мне машину, красный феррари, и теперь я езжу в школу сама. Мои подруги, Джессика и Маделайн, учатся здесь же, со мной. Отныне они будут моей свитой. А я, Кэтрин Кингсли, королевой харлемской старшей школы!

2 октября 2006 года

Милый дневник! Я ВЛЮБИЛАСЬ!!!

Наконец–то, наконец–то это произошло! Нет, не то чтобы я прям ждала этого, все произошло неожиданно. Но я столько слышала о любви от подруг, и так мечтала сама влюбиться. И это случилось! Его зовут Кристиан, он капитан футбольной команды и самый популярный парень в школе! Я знаю, есть такая традиция, что капитан футбольного клуба всегда встречается с капитаном команды поддержки. Хах. Ну, я видела ту девушку. Самая непримечательная. Я уже знаю, кто в ближайшее время станет новым капитаном чирлидеров…

1 ноября 2006 года

НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕЕЕЕТ!!!

КАК ОН МЕНЯ НАШЕЛ??? ЗАЧЕМ ОН МЕНЯ НАШЕЛ???

Джек. Я клялась больше не писать о нем, но… он пришел в нее. В мою старшую школу. В мое царство. В мой класс!!! А у меня только–только начало получаться! Я победила на выборах и стала новым капитаном чирлидеров, еще немного – и я бы познакомилась с Кристианом, и мы бы стали встречаться. Но он пришел. Он искал меня два месяца, но выяснил, где я учусь и перевелся. ЗАЧЕМ??? Зачем он меня преследует? Почему ему так нравится портить мне жизнь??? Я не хочу его видеть, не хочу его знать. Он моя кара, мой рок. Из ада мне прислали личного демона. Я никогда не считала себя жестокой, но в последнее время меня посещают мысли о том, чтобы подсыпать ему яда в тарелку.

14 января 2007 года

Дорогой дневник, это случилось!

Вчера наша команда играла с командой школы имени Джорджа Вашингтона, и мы победили! Наша команда чирлидеров перетанцевала чирлидеров их школы, а наши футболисты сделали их со счетом 3:0! Затем было большое командное объятие, и Кристиан впервые посмотрел на меня! У меня так радостно и тревожно забилось сердце, его взгляд был таким пронизывающим. У меня руки дрожат и коленки, когда я об этом вспоминаю. Джесси потом весь вечер меня подкалывала по этому поводу. Извини, милый дневник, но я очень спешу. Завтра в нашей школе будут танцы, и я должна купить себе очень красивое платье. Вдруг Кристиан пригласит меня на танец?

15 января 2007 год

Ах, миленький мой дневник!

Я так счастлива, так счастлива! Сегодня я первый раз поцеловалась с Кристианом. Конечно, все случилось совсем не так, как я представляла себе, и без Джоунса здесь не обошлось. Они с Кристианом затеяли драку. Вот уж не знаю, почему. Наверное, Джек был пьяный, и ему что–то не понравилось, вот он и полез на Кристиана. Таких парней он называет «холеными красавчиками» или «метросексуалами». По–моему, это он делает из зависти. Джоунс сломал Кристиану нос, а затем охрана выпроводила его на улицу. Я отвела Криса в кабинет химии, чтобы обработать его рану, и мы там поцеловались!!! Он сказал, что я очень давно ему нравлюсь, что я самая красивая девушка в нашей школе, и он безумно хочет со мной встречаться. В тот момент, когда он это сказал, я поняла значение фразы «выросли крылья». Мы очень долго целовались с ним, а когда вечер закончился, он отвез меня домой и пригласил на свидание. Теперь мне придется покупать еще одно платье. Спокойной ночи, дорогой дневник!

17 марта 2009 года

Дорогой дневник! Сегодня мне исполнилось 18 лет. С моего рождения прошло 18 моих дней рождения. И 11 из них были испорчены Джеком. Этот – не исключение. Сегодняшний день должен был стать особенным для меня и Криса. Мы встречаемся уже год, и я долго готовилась к этому дню. Ну, ты же понимаешь, о чем я?Его родители улетели на Доминикану, и мы должны были отпраздновать у него, а потом, когда уедет Джессика…

Но праздника не получилось. Пока мы с Джесси ждали Криса в машине, волшебным образом перед нами появился Джек. Мне порой кажется, что он душу дьяволу продал в обмен на способность всегда и везде находить меня. Джесси с дуру ляпнула, что мне сегодня исполняется 18, и пошлых шуточек Джека было не избежать. Он прямо сказал, что пора бы мне уже с Крисом… ну… не хочу об этом писать здесь. Что ему только это от меня и нужно, мол, он давно этого ждет.

А я испугалась. Мое настроение было испорчено, и я вернулась домой. А Крис, кажется, на меня обиделся.

27 марта 2009 года

Милый дневник! Я, наконец, придумала, как мне помириться с Кристианом. Точнее, это придумала Джессика, а мне ее идея пришлась по душе. Нужно отвести его на гонки стритрейсеров.

29 марта 2009 года

Дорогой дневник!

Прошел всего один день, но все за этот короткий день встало с ног на голову. У меня дома все уже спят, поэтому я могу писать спокойно, не боясь, что кто–то все это найдет. Я оцифровала все мои тетради и сожгла их. Теперь все мои чувства надежно заперты в моем компьютере, и я не боюсь, что кто–то когда–то ранит их. Теперь я не пишу больше ручкой, а набираю свои чувства на клавиатуре. Способ непривычный, знаю, но более безопасный. Впрочем, я хотела поговорить не об этом.

Крис мне изменил. Там–да–дам! Главное событие дня. Это ведь ужасно, так? Но ужаснее всего то, что мне ни капельки не больно. Я чувствую себя недочеловеком, ведь это неправильно. Я должна плакать, мучиться от боли, хотеть умереть, но… я проплакала полдня, только потому, что так надо, и успокоилась. Теперь я просто зла. Очень зла на Криса, и я хочу ему отомстить. Не потому, что я хочу, чтобы он мучился от боли, просто… так нужно. За проступки нужно нести наказание, и Кристиан его понесет.

вечер того же дня

Джек меня отверг. Теперь я понимаю, что решение переспать с ним было глупым. Как будто Крису от этого стало бы хуже. В чем–то я даже благодарна Джоунсу. Он хоть и редкий сукин сын, но, оказывается, весьма порядочный.

1 мая 2009 года

Милый дневник!

До нашего выпускного осталось всего несколько недель. Я так долго ждала этого дня, ведь это должен был быть мой день. Королевой должна была стать я, а королем Крис. Платье шили лучшие модельеры в Харлеме. Оно и сейчас висит на моем манекене, я глаз от него не могу отвести, такое оно красивое. С трудом сдерживаю себя, что не примерить его. Но от этого станет только хуже, ведь я твердо решила: не пойду на этот выпускной! Не пойду – и точка. Я не дам никому потешаться над собой. Не хочу, чтобы в меня тыкали пальцем и обзывали «бывшей королевой». Какая же я королева без короля?! В нашей школе не осталось ни одного классного парня, с кем можно было бы пойти на выпускной – все уже давно нашли себе пару. В одиночестве там будут только лузеры. Не хочу, чтобы меня считали неудачницей. Так что – я остаюсь дома.

5 июня 2009 года

Дорогой дневник!

Все изменилось.

7 июня 2009 года

Прости, мой любимый дневник. У меня не было сил, и мысли разбегались. Столько всего произошло. Джек – да. Он превзошел все мои ожидания. Я никогда не видела его таким… я даже не знаю, какое слово подобрать. Все знали о наших отношениях с ним, поэтому, когда мы явились на бал вместе, это был взрыв мега–бомбы. Но дело даже не в этом. И не в том, что мы стали королем и королевой школы. Нет.

Я не могу разобраться в себе. Мое отношение к Джеку изменилось, и я не понимаю, почему. Он ведь сделал мне столько гадостей! Я… я стала чувствовать его по–другому. И мне кажется, он тоже. Я так надеялась, что он поцелует меня в тот вечер. Я бы поняла тогда все. Но он не сделал этого. И я знала, что не сделает. Он слишком… тут не скажешь одним словом. Благороден, горд, старомоден? Джек изменился. Но что происходит со мной?

10 июня 2009 года

Дорогой дневник!

Я сижу в самолете, который вот–вот взлетит в Сидней. Я почти не вижу букв, потому что слезы застилают мне глаза.

Он любит, любит меня! И всегда любил! Почему же я поняла это так поздно? Наши пути разошлись так далеко, что никогда больше не пересекутся. Я должна выбросить его из своей головы и своего сердца. Мне так жаль, ведь я так и не сказала ему: спасибо, что ты был у меня, Джек…

 

ГЛАВА 6: ВЫБОР

Джека вдавило в сидение. Дорога перед ним сливалась в одну сплошную полосу. Все, что было на обочине, смазывалось так, что контуров было не различить, но Джек этого не видел. Мир сузился лишь до финиша, узкая лента серого асфальта, бесконечно петлявшая перед ним. В такие минуты он чувствовал себя всесильным, могущественным, способным на все. Джек любил скорость, и только Формула–1 могла подарить ему подобные ощущения.

Он резко вошел в поворот, краем уха услышав, как завизжали шины. Болид развернулся за долю секунды, и, не сбавляя скорости, рванул дальше. Легкие наполнились воздухом свободы и чувством непобедимости. Адреналин бил по глазам, наполняя все тело драйвом. Впереди показалась финишная полоса. Джек вдавил педаль газа и за долю секунды пересек ее.

Болид остановился. Джек откинул прозрачный купол и вдохнул теплый октябрьский воздух, наполненный запахом горелой резины.

–1:13.525… – Роберт покачал головой. – Это невероятный рекорд, Джек. Но я боюсь за тебя. Не хочу потерять своего лучшего гонщика.

Джек фыркнул, снимая шлем.

– Я знаю, что делаю. Я чувствую трассу и не могу разбиться. Порой мне кажется, что подо мной нет болида. Есть только я – и трек.

– Ох, Джек, – вздохнул Джордан. – Так говорили и Айртон Сенна, и фон Трипс и Хоторн…

Джек сморщился и чихнул, затем сунул шлем в руки Роберта, демонстрируя полное безразличие к этой теме.

– Джек! – грозно повторил Роберт. – Если ты не будешь беречь свою задницу, за тебя это сделаю я. Еще одна такая выходка – и ты будешь отстранен от участия в новом сезоне.

– Ты этого не сделаешь, – усмехнулся Джек, ероша свои взмокшие волосы, чтобы быстрее высохли.

– Да ты как из Харлема вернулся, будто целенаправленно пытаешься себе шею свернуть! – возмутился Джордан. – Будешь так себя вести, я позвоню Кингсли!

Джек резко обернулся в сторону друга и едва удержался, чтобы не схватить его за грудки.

– Ты не станешь этого делать.

– Я уже сказал тебе, Джек. Финал сезона через месяц. И хорошо бы тебе дожить до него. Ты просто обязан взять гран–при Монако!

– Ладно, – Джек примирительно поднял руки. – Я даю тебе слово: больше ничего сверхчеловеческого.

– Ну, – Джордан засомневался. – Победа нам тоже нужна.

– Не парься, – Джек хлопнул Роберта по плечу. – Будет тебе победа.

Быстро темнело. Они покинули автодром вместе, и каждый поехал в свою сторону. Джек – в свой опустевший дом на побережье. Слишком большой и слишком красивый, чтобы жить там одному.

Джоунс скинул с себя грязную, пропитанную потом одежду, и босой зашлепал в ванную. Пока джакузи наполнялась, весело бурля пузырьками, Джек откупорил бутылку рома и основательно приложился к ней. Джордан еще не знал об этом его новом пристрастии, а если узнает, не видать ему места пилота, как своих ушей.

С наслаждением погрузившись в пенную бурлящую воду, Джек закрыл глаза. Тишина давила на уши. Он отхлебнул еще рома, гипнотизируя лежащий рядом телефон.

Джоунс очень резко уехал из Харлема. Он позвонил миссис Кингсли с аэропорта. Объяснил, что не может помочь Кэтрин, но искренне надеется, что Кэтрин все вспомнит. Джек попросил миссис Кингсли сообщить ему, если это случится. Сказал, что будет ждать ее звонка.

И ждал он уже четыре месяца.

С Лили они развелись быстро и безболезненно. По крайней мере, ему больно не было. Ему было стыдно.

Телефон зазвонил. Джек резко подпрыгнул, расплескав кучу воды. Телефон чуть не свалился из скользких рук в воду, но Джоунс все же смог удержать его, и даже носом сдвинул сенсорный ползунок, чтобы ответить на звонок. Но звонила не Кингсли.

– Алло?

– Привет, старик! – раздался в трубке веселый голос Алекса, его лучшего друга. – Все киснешь?

Звуки веселой музыки подсказывали, что Алекс отрывался по полной.

– Я только что с работы.

– Звучит так, как будто ты офисный клерк средних лет и с пивным брюшком, а не молодой подающий надежды гонщик Формулы–1! – расхохотался Алекс. – Или я чего–то о тебе не знаю?

Джек звонко похлопал себя по каменному прессу.

– Чтобы обзавестись пивным брюшком, мне придется сотни литров пива выпить.

– Чувак, начнем сегодня вечером. Я подъеду через пару часов, причем не один. Я нашел очаровательную компанию тебе и мне.

– Знаю я твои компании. Ты падок на блондинок. Но я сейчас не в том настроении, чтобы крутить интрижки.

– Хм… – озадачился Алекс. – А дело куда хуже, чем я думал. Ладно, я приеду один, а тебе скину фотки этих пташек, чтобы ты жалел об упущенных возможностях! – пожурил его Ал.

– Жду тебя.

Телефон все–таки шлепнулся в воду. Джек чертыхнулся, пытаясь выловить его. Изящная техника не выдержала воздействия воды. Экран зарябил, расплылся и сдох. Джоунс вздохнул, завернулся в полотенце и пошел искать другой телефон. Он смутно припоминал, что в коробке с харлемскими вещами лежал его старый телефон. Ехать в магазин прямо сейчас за новым не хотелось, с интернетом Джек не дружил, а вот старый мог поискать прямо сейчас – ведь миссис Кингсли могла позвонить в любую минуту!

Коробка отыскалась под кроватью, сплошь покрытая пылью. Джек сдул с нее пыль и чихнул, поставив в уме галочку отчитать домработницу.

Внутри оказался сущий хлам, но среди прочего валялся небольшой смартфон старой модели. Джек переставил сим–карту и включил его. К его собственному удивлению, все работало прекрасно. Джек оставил телефон на кровати, а сам пошел переодеваться. Зеркальный шкаф отразил его худое заостренное лицо, делавшееся из–за ужасного настроения неимоверно хищным. Волосы уже почти высохли. Джек взъерошил их пятерней, натянул джинсы, футболку, полотенце бросил на сушилку.

Нужно было подготовиться. Джоунс достал пустые бутылки из бара, заменив их полными, почистил плэй–лист аудиосистемы и попытался более–менее навести порядок, ведь домработница приходила раз в три дня.

Оставалась еще куча времени, и Джоунс, от нечего делать, решил покопаться в своем старом телефоне. Он бездумно листал старые фотки, пока не наткнулся на одну, давным–давно присланную ему ММС–сообщением одной девушкой. Его руки окаменели.

Столько страсти в одном мгновении. Он держал в своих объятиях Кэтрин, запрокинув ее на спину в танцевальном па и склонившись над ней. Он не сводил с нее глаз, и все глаза были устремлены на них. Джек не знал, сколько прошло времени, пока он смотрел на снимок. Наверное, бесконечно много, потому что резкий звук дверного звонка выдернул его из забытья. Он поднял глаза на монитор, транслировавший изображение с камеры перед воротами.

Алекс интенсивно махал в камеру рукой, держа под руки двух изящных блондинок.

Джоунс разблокировал ворота пультом, и во двор въехал белоснежный мерседес Алекса. Через минуту его голос уже раздавался внутри:

– Джек, дружище, я знаю, ты скучал по мне!

Алекс широко улыбнулся, протянув Джоунсу руку для пожатия. Мужчины крепко обнялись, и Ал тут же направился к бару.

– Может, объяснишь мне, чего ты такой угрюмый ходишь последние четыре месяца? Я понимаю, развод – это всегда сложно. Но пойми, Джек, на этом жизнь не кончается. – Алекс ловко вскрыл две бутылки холодного пива и протянул одну Джоунсу. – Ты должен выбросить ее из головы.

– Лили тут ни при чем, – Джек сделал глоткой холодной освежающей жидкости и вытер губы. – Кстати, как она поживает? Я слышал от Макларена, что вы с ней сблизились в последнее время.

Алекс нахмурился.

– Старик, это не то, что ты думаешь. Мы просто друзья. Лили преподает историю кино в университете Сидней, живет в той квартире, что ты ей оставил. У нее все хорошо. Правда, она почему–то разорвала все контакты со своей подругой Кэтрин. Меня это несколько удивило. Она ведь так переживала за нее.

Джек сделал вид, что поглощен этикеткой на бутылке.

– Кстати, ты видел трейлер ко второй части «Дороги в никуда»? Они ведь все–таки доснимали его, премьера фильма будет в конце года. – Алекс вынул из кармана смартфон и что–то быстро набрал в гугле. – Вот, посмотри.

Джек не хотел смотреть. Но телефон взять пришлось. Две минуты он не отрывал глаз от экрана.

– Потрясающе, да? – Ал заглянул ему через плечо. – Я тут подумал, может, ты сможешь достать два билета на предпремьерный показ фильма? Вы ведь, все–таки, друзья.

Джек вернул Алексу телефон. Он знал, что в трейлеры всегда помещают самые сильные кадры, но все равно был поражен игрой Кэтрин. Она очень изменилась. Стала более сильной, более чувственной и… это была не его Разноглазая, а совсем другая Кэтрин Кингсли. А ему–то она говорила, что утратила актерский талант. Нет, такие вещи не исчезают бесследно.

– Ничего не получится, Ал. С Кэтрин Кингсли я разорвал все контакты.

– А жаль, – вздохнул Алекс. – Я так и не познакомился с ней поближе.

– Держись от нее подальше.

Увидев, как удивленно взметнулись вверх брови друга, Джек пояснил:

– Это дружеский совет. Она очень изменилась.

Алекс сделал глоток холодного пива и проницательно заметил:

– Что–то случилось в Харлеме, что ты такой грустный ходишь. И в этом виновата Кингсли. Я прав?

Джек взвесил все «за» и «против», но так и не смог решить, стоит ли топить в мутном болоте этой истории лучшего друга. Но Алекс ждал, и Джоунс все ему рассказал, от начала и до конца.

Ему не было грустно или стыдно. Его не душили боль и обида, наоборот, рассказывая обо всем Алексу, он чувствовал, как внутри что–то отпускает и расслабляется. И от этого становилось легче.

Директриса Мюррей махнула рукой, приказывая ему войти в класс. Джек сделал несколько нерешительных шажков.

– Ну, давай же, мальчик, быстрее, – нетерпеливо воскликнула директриса.

Маленький Джоунс вошел в кабинет. Яркий, уютный и очень солнечный. На стенах были развешены детские рисунки и какие–то схемы с таблицами, которых он пока не понимал. Парты были выкрашены в светло–желтый цвет, и за ними сидели дети. Детей было много, человек 25, и все внимательно смотрели на него.

– Поздоровайтесь с вашим новым одноклассником. Это Джек Джоунс.

Рука Джека нерешительно дернулась вверх в желании помахать классу, но его остановили лица. Детские лица, устремленные на него. Джоунс понимал, что плохо одет: что его джинсы порваны и заштопаны в нескольких местах, кроссовки давно просят каши, рукава футболки подвернуты, так как она ему велика, а волосы давно не стрижены. И дети это видели. Джек всем телом ощутил каждый недостаток своего внешнего вида, и от этого его бросило в незримую для других дрожь. Не было ни одного дружественного лица. Кто–то откровенно смеялся над ним, кто–то презрительно кривил губы, а другие показывали пальцем. Если бы маленький Джоунс был волчонком, у него шерсть на загривке встала бы дыбом. Но он был маленьким мальчиком, и от волка – у него был только взгляд.

– Садись, Джек. Выбери себе место.

Почти все сидели по двое, а те, кто остался один, постарались всем своим видом показать, что Джек не должен садиться рядом.

Только две девочки остались сидеть спокойно, не двигая стулья и не ставя на них сумки: одна из них смотрела на него с легкой жалостью в лице, и Джоунс тут же возненавидел ее за это. Другая отчаянно пыталась спрятаться, но яркий ворох рыжих кудрей не мог скрыть это прелестное лицо с разноцветными глазами: небесно–голубым и ярко–зеленым. Джек не успел осознать, что он делает, как ноги сами понесли его вперед. Он помнил эту девочку, и не мог поверить своему счастью, что оказался в одном классе с ней, что вообще вновь увидел ее. Девочка была ангелом во плоти, самим совершенством, и Джек мог бы смотреть на нее весь день, но она гордо задрала нос и отвернулась от него, когда он сел рядом.

– Привет, Разноглазая, – шепнул он ей. – Помнишь меня?

Девочка повернулась к нему, и ее яростный взгляд ранил его в самое сердечко. Слишком поздно он понял, что слово, должно быть, обидное. Такие красивые девочки вряд ли обладают чувством юмора его приютских подруг, которых можно было дразнить днями напролет, а они и ухом не вели.

– Сам дурак! – зашипела на него Кэтрин и отвернулась, сделав вид, что внимательно слушает мисс Паттил.

Джек тоже попытался сосредоточиться на словах учительницы, но его взгляд все время отвлекался на искрящиеся солнцем пушистые завитки на шее Кэтрин, на ее розовую мочку уха и надменно вздернутый носик. Больше ему ничего не было видно, потому что Кэтрин изо всех сил отворачивалась, делая вид, что его не существует.

Маленький Джоунс страдал. Он страдал от того, что поспорил тогда со старшими мальчишками из приюта, когда их привели в парк, что столкнет в пруд кого–нибудь. Мучился от того, что необдуманно назвал ее «Разноглазой». У Кэтрин были самые красивые в мире глаза, какие он только видел. Но ему было семь, и он не умел делать комплиментов.

– Ну что же, мои милые. Я очень рада была всех вас видеть. Мы с вами проведем вместе еще не один день, а сейчас – нам пора прощаться. Жду вас всех завтра! Не опаздывать! – произнесла мисс Паттил.

Дети радостно загалдели и вскочили с мест. Джек вскочил тоже. Он пытался протолкаться через всех к Кэтрин, но в коридоре его обступили другие дети. Вперед вышел светловолосый мальчик в белоснежном костюме с иголочки. Маленький Джоунс вытянул шею, но Кэтрин уже видно не было. Светловолосый загородил ему дорогу.

– Кого это ты там высматриваешь? – с подозрением спросил он. – Уж не Кэтрин ли Кингсли?

Джек дерзко вздернул подбородок.

– И никого я не высматриваю!

Светловолосый рассмеялся.

– Да ты с нее глаз не сводил! Рот раскрыл, я думал, туда муха залетит. Жених и невеста!

Его голос подхватили другие дети, кругом обступившие Джека, на лице которого вспыхнул алый румянец.

– Да ты посмотри на себя, на кого ты похож? – продолжал смеяться светловолосый и дернул Джека за рукав. – Чьи это обноски? Ты их на помойке нашел? А живешь ты тоже там?

Джек выдернул руку. В нем клокотали злость и обида. Он сжал кулак и со всей силы ударил светловолосого в нос. Мальчик ахнул и осел на пол. Дети закричали.

Джоунс поднял голову как раз во время, чтобы заметить выходящую из женского туалета Кэтрин. Глаза у нее были красные. Увидев сидящего на земле мальчика с разбитым носом и стоящего над ним Джека, Кэтрин сморщилась и что–то шепнула вышедшей следом за ней девочке. Что–то явно нехорошее и обидное. Они развернулись и ушли, а Джек почувствовал, как его ухо сковывает болью.

– Дрянной мальчишка! Первый день в школе, а уже драку устроил!

Джек хотел рвануть следом за Кэтрин, но руки директрисы Мюррей держали его крепко.

«Вот и все», – уныло думал Джек. – «Теперь она меня ненавидит».

На полу возле дивана уже скопилось порядочное количество пивных бутылок.

– Да уж, – Алекс покачал головой, когда Джек закончил свой рассказ. – Нелегко тебе пришлось.

Джек поставил на пол еще одну пустую бутылку.

– Из всей этой истории я не понимаю только одного, – Алекс задумчиво потер рукой подбородок. – Какого черта ты женился на Лили?!

Джек вздохнул и заложил руки за голову.

– Я и сам этого не понимаю, Ал.

– Но теперь ты свободен. Почему ты не хочешь быть с ней?

– Это не она, Ал. Не та Кэтрин, какую я знал всю свою жизнь.

– Так помоги ей стать прежней, – Алекс потянулся и встал с дивана. – Мне пора ехать, дружище. Надеюсь, ты все сделаешь правильно. Она нуждается в тебе, как ни в ком другом.

Слова Ала заронили в его душу зерно сомнения.

– Не надумал еще уйти с Рено к Феррари? – спросил Джек, провожая друга до двери.

Алекс усмехнулся, и в глазах его засверкали веселые искорки.

– Сразу же, как только вы с Кэтрин поженитесь. Сдается мне, у нее найдется еще одна красивая подружка, чтобы я, наконец–то, смог исполнить долг шафера!

 

ГЛАВА 7: ГОЛОС ПРОШЛОГО

Джек задумчиво щелкнул кнопку «создать страницу». Он пока еще весьма смутно представлял, зачем она ему нужна, но желание посмотреть на Кэтрин было сильнее. Пройдя пару простых шагов и заполнив данные анкеты, Джек загрузил свою фотографию на фоне болида со шлемом в руках. Этот снимок сделала Лили, год назад, когда он первый раз привел ее на свою работу.

Джек никогда особо не пользовался интернетом: на него просто не оставалось времени. Фейсбук услужливо предложил ему найти друзей и знакомых, и Джек набрал «Кэтрин Кингсли». Результат не заставил себя ждать, отыскалось 860 человек с таким именем, и почти на всех аккаунтах была фотография Кэтрин.

Джоунс отчаянно выругался. Он зашел на одну страницу, показавшуюся ему более–менее правдоподобной, и сразу же наткнулся на несколько фотографий с их с Лили свадьбы. Была там и гиперссылка, которая привела его на страницу Джека Джоунса.

Он никогда не регистрировался в социальных сетях, поэтому был возмущен до глубины души подделкой своей личности. Проверяя свои подозрения, он ввел в строку поиска собственное имя и получил 340 результатов.

340 Джеков Джоунсов, аватарки которых пестрили бело–красными цветами Феррари. Джек приуныл, поняв, что никогда не найдет здесь Кэтрин, и, еще раз выругавшись, удалил свою страницу, отставил ноутбук в сторону и встал с дивана.

Можно было просто позвонить ей, но Джоунс не знал, что сказать. Время шло, скоро стартует финал сезона Формулы–1. Джек целые дни проводил на автодроме Феррари, тестируя свой болид и давая указания по его доработке.

Рука потянулась к бару, и Джеку пришлось приложить усилия, чтобы отойти подальше от тускло блестевших бутылок. Вместо этого он вышел на задний двор, к своему пляжу. Солнце стояло высоко в воздухе, и море было яркого голубого оттенка. Джек растянулся на шезлонге, заложив руки за голову и закрыв глаза.

Вся эта красота ничего не стоила. Он так стремился показать миру, на что он способен, а оказалось – это все не имеет никакого значения, если не с кем разделить свое счастье. Джеку осточертел этот дом и этот город, его тянуло назад, в Харлем, в ту маленькую квартирку, которая стала свидетелем самых счастливых событий в его жизни, но он понимал, что ничего там не найдет.

– Сэр? – раздался голос Тома, главного телохранителя Джека.

Джоунс не очень жаловал охрану, но Роберт настаивал, чтобы его лучший гонщик хотя бы на важных мероприятиях показывался в сопровождении личной охраны. Однако к Томасу Джек относился весьма доброжелательно, потому что он не был похож на большинство работающих в этой сфере громил.

– В чем дело, Том? – Джек не сводил глаз с горизонта.

– К вам посетитель, женщина.

– Я же сказал, что не хочу никого видеть. Пусть уходит.

– Но, сэр… – Джек услышал, как Том неловко переступил с ноги на ногу. – Она говорит, что она ваша мать.

Джоунс резко развернулся на каблуках, мягко утонувших в песке, и впился взглядом в Тома, одетого в черной костюм с иголочки и белоснежную рубашку. Джек не настаивал на таком наряде в душном климате побережья, но Том искренне верил в то, что именно так должен выглядеть настоящий, преданный своему делу, телохранитель. Однако, не смотря на аккуратный дорогой костюм и внушительный рост, вид у Томаса был растерянный и встревоженный. Джеку расхотелось кричать на него.

– Ладно, – проворчал он. – Возвращайся на свой пост. Я сам с ней разберусь. Пусть подождет меня в гостиной.

Джоунс отвернулся и вновь уставился на узкую полоску горизонта, где небо соединялось с морем. Сердце в груди билось очень громко, Джек слышал его стук в ушах. Он несколько раз глубоко вдохнул, стараясь успокоить сердцебиение. Джоунс не знал, что за женщина ждала его в гостиной, но она никак не могла быть его матерью. Его мать умерла много лет назад, при родах, кто был его отцом – Джек не знал, а других родных у него не было, поэтому его и отправили в приют. Не было у него ничего – ни фотографии, ни вещи, принадлежавшей матери, ни даже самого крохотного воспоминания, ведь он никогда не видел свою мать. Еще в детстве ему снилось порой, что он лежит в колыбели, а над ним склоняются руки и слышится нежный–нежный, полный любви голос. Просыпаясь, он никогда не мог вспомнить лица этого воздушного образа, порожденного собственной фантазией и одиночеством. Джек не сомневался, что женщина в гостиной хочет от него денег и славы, ведь пытались же таким образом заработать разные нахальные девицы с младенцами на руках, с огромными животами, да и просто, крутившие с ним краткосрочные романы. Джек не попался ни на одну удочку, спасибо Джордану, не раз подсказывавшему ему выход из ситуации.

Но мать?.. Ему было не понятно, как эта женщина прознала о его социальных связях, и говорить он с ней собирался решительно и грубо, как только уймет дрожь и сердце.

Джоунс медленными шагами направился к входной двери, пытаясь придумать, какими словами ему побыстрее вывести даму на чистую воду.

Он вошел внутрь и замер, не дойдя несколько шагов до гостиной. Попытался прислушаться к звукам, но ничего не услышал. Тихонько чертыхнулся и быстро пересек холл, замерев в дверном проеме гостиной.

Женщина сидела на диване, светлым пятном выделяясь среди царившего в гостиной ультра–модерна. Она сидела неподвижно, сложив руки на колени и соединив их, склонив голову к правому плечу и чуть опустив подбородок. Она была очень худа, как будто ей долгое время пришлось терпеть нужду. Платье светло–кофейного оттенка было ей велико. Светлые волосы были заплетены в косу, переброшенную вперед. Зеленые глаза на узком лице с плавно очерченными скулами были очень уставшими. Когда она услышала шаги, то подняла голову, а увидев Джека, нерешительно встала и расправила юбку.

Женщина не была похожа на аферистку, но он знал, что мошенниками являются люди как раз такие, на которых никогда нельзя подумать. Джоунс выразительно молчал, глядя на свою новоявленную мать. В какой–то момент ему показалось, что он видит в ней свои черты – такое же худое лицо с яркими зелеными глазами – но он сразу же отогнал эти мысли.

– Здравствуй, Джек… – нерешительно произнесла женщина, пытаясь что–то прочесть в его глазах.

– Здравствуйте, мэм… – прохладно ответил Джонус. – Или мне лучше называть вас «мама»?

Дама вздохнула и опустила голову.

– Я и не ожидала, что ты мне поверишь.

– О, ну что вы, я поверил вам сразу и беспрекословно, – скептически произнес Джек, по–прежнему стоя в дверях. – Вы ведь проделали такой долгий путь, так стремились увидеться со мной, и все, конечно же, из самых бескорыстных побуждений.

Даму его слова обидели. Она изменилась в лице, губы слегка задрожали.

– Мне не нужны деньги.

– Это что–то новенькое. Не нужны сразу или вы предпочитаете недвижимость, драгоценности? – взгляд Джека стал жестким. – В любом случае, вы ничего не получите, какие бы песни вы тут не пели. Как вас зовут?

– Мэри… – она отвела глаза. – Джоунс.

– Какое удивительное совпадение! – картинно удивился Джек. – Что ж, Джоунс – не самая редкая фамилия. Я одного не понимаю: как вам удалось раскопать что–то о моей матери? Вы ведь, несомненно, придумали правдоподобную легенду, перед тем как явиться сюда?

Женщина вздохнула и развела руками.

– Нет у меня легенды. И я не знаю, как доказать тебе, что ты мой сын.

– Значит, вы плохо подготовились, – холодно процедил Джек. – Убирайтесь отсюда.

– Джек… – она умоляюще сложила руки. – Мне ничего не нужно. Просто выслушай меня, пожалуйста.

Джоунс с силой сжал дверной косяк. Эта женщина причиняла ему нестерпимую боль, но вид у нее был настолько усталый, расстроенный, и в глазах светилась такая надежда, что он решил сжалиться над ней.

– Хорошо, Мэри. Я вас выслушаю, а потом – уходите.

Джек нерешительно шагнул вперед и приблизился к женщине. Вблизи еще сильнее бросалось в глаза, какая же она изможденная. Он сел на другой конец дивана, напротив нее. Мэри помедлила несколько секунд, а затем тоже села, вновь положив руки на колени и опустив глаза. Джек ждал. Мэри глубоко вдохнула и начала свой рассказ:

– Мне было 14 лет, и я жила в Лондоне, когда встретила твоего отца, Джек. Он был старше меня на десять лет, и я безумно влюбилась в него. Он был холост, богат и очень успешен среди женщин. Я не была первой красавицей в школе, поэтому, когда он обратил на меня внимание, счастью моему не было предела. Я летала, как на крыльях. Он тоже очень меня любил. Наверное. Мне казалось, что да. Я собиралась выйти за него замуж, когда окончу школу, но судьба распорядилась иначе. О нем узнали мои родители, и запретили нам видеться. Меня закрыли дома, перевели на домашнее обучение. Я была не из бедной семьи, поэтому дома был грандиозный скандал. А через некоторое время, – вздохнула Мэри. – Я поняла, что беременна. Я до последнего скрывала это от своих родителей, но, когда они заметили, разразилась буря сильнее прежней. – Мэри бросила на Джека короткий смущенный взгляд. – Не буду описывать, что мне пришлось тогда пережить. Но мне не отдали тебя, Джек. – В голосе женщине послышалась боль. – Я родила тебя, а мне сказали, что ты родился мертвым. Я ни разу не увидела тебя, и оплакивала все эти годы! А недавно…недавно скончалась моя мать, а следом и отец. Перед смертью он признался, что тебя отдали в детский дом города Харлема, в США, как можно дальше от меня. И я бросилась на поиски, не раздумывая. Я знала, что мне никогда не скажут, где ты, если тебя усыновили, – глаза Мэри наполнились слезами. – Я искала тебя так долго, никто ничего о тебе не слышал, детский дом, в котором ты рос, давно закрыли, и я не знала, кого мне просить о помощи.

Джеку стало трудно дышать. Он всем сердцем хотел верить этой женщине, но разум кричал, что это ловушка.

– Как же вы нашли меня, мэм?

Мэри украдкой утерла слезинку.

– Мне удалось разыскать директрису приюта. Она была очень старой и уже плохо соображала, но ее дочь быстро смекнула, что к чему, и разыскала в архивах твой харлемский адрес. Я пошла по нему, но квартира, в которой ты жил, была пустой. Я приходила туда каждый день, но никто не открывал мне. Тогда я решила уехать и начать поиски в другом месте, но в последний день, когда я пришла туда, мне открыли дверь.

Джек замер. Он уже догадывался, что будет дальше.

– На пороге стояла рыжеволосая девушка. Очень красивая, только глаза у нее были разного цвета. Я спросила, не здесь ли живет Джек Джоунс. Девушка ответила, что ты здесь бываешь очень редко, а твой постоянный адрес в Монако. Она спросила, кем я тебе прихожусь. Я решила сказать ей правду. Когда она услышала мой ответ, то очень изменилась в лице. Сначала рассердилась, заявив, что шутить такими вещами нельзя, затем засомневалась, и, в конце концов, дала мне твой адрес в Монако и еще несколько, в других городах. – Мэри обвела взглядом гостиную. – Здесь очень красиво.

Джек резко встал и принялся мерить шагами комнату.

– Подтвердить свою историю, вы, конечно же, никак не можете?

– Никак, – женщина опустила глаза. – Но ты можешь сделать ДНК–анализ.

Джек нервно усмехнулся.

– Чтобы эту историю раздули в прессе? Вот еще. Расскажите мне о моем отце, кто он? Куда он делся, черт возьми?

Мэри вновь подняла глаза на Джека.

– Я не знаю, куда он делся, Джек. Скорее всего, просто сбежал. Его звали Джон Фостер, и с тех пор, как меня заперли дома, я ни разу его не видела.

– Ну вот, – Джек заложил руки за спину. – Я вас выслушал. Что дальше?

– Ничего, Джек, – еле слышно ответила женщина. – Я уйду, как и обещала.

Она встала. Постояла несколько секунд на месте, затем шагнула к нему. Джек напрягся, ожидая ее действий. Мэри подошла нему так близко, что он мог разглядеть ее в мельчайших подробностях. Ее глаза были цветом, как весенний крыжовник, в такую же темно–зеленую крапинку, как у него самого, и светились такой бесконечной любовью, что он мигом растерял все злые мысли. А женщина протянула к нему руки и обняла. Объятие было таким нежным и теплым, что у него чуть не подогнулись коленки. Никто и никогда его так не обнимал, стараясь спрятать от всего мира и защитить, окружить любовью, лаской и заботой. Ему пришла в голову мысль, что таким, наверное, и бывает настоящее материнское объятие.

Ее мягкие руки отпустили его, а Джеку хотелось крикнуть, чтобы она никогда его не оставляла. Мэри отступила на шаг. Джоунс молчал. Боялся, что не справится с голосом. А она не боялась.

– Ты такой красивый, Джек. – Голос ее дрожал. – Такой высокий, сильный, мужественный и неотразимый, копия своего отца. Я счастлива, что у тебя все хорошо. Я больше никогда не побеспокою тебя, ведь я буду знать: ты жив, и с тобой все хорошо.

Она вновь приблизилась к нему, встала на цыпочки, коснулась руками его волос и мягко поцеловала в лоб.

– Прощай, сынок…

Она отвернулась и быстро зашагала к выходу. Он видел, как дрожат ее плечи. Джек не знал, откуда в его душе взялось чувство такой потери. Но он ее не остановил. У него нет матери. И никогда не было.

 

ГЛАВА 8: ДОМИНИК

Джек проснулся рано утром, когда октябрьское капризное солнце еще не успело опалить своим жаром побережье. Было тепло, но не жарко, и приятный солнечный свет обещал хороший день.

Сегодня Джек планировал выйти в море на яхте, и день для этого был просто изумительный. Красавица «Верность» покачивалась на волнах, ослепляя белоснежностью своих парусов.

Джоунс натянул шорты с футболкой и вышел из дома прямо на пляж. Он любил совершать морские прогулки перед стартом гонок «Формулы–1», и уверял Джордана, что это помогает ему расслабиться и прийти в себя. Роберт не протестовал, лишь мягко намекал каждый раз, чтобы Джек не утонул. Но Джоунс плавал очень хорошо, и опасения его наставника казались ему забавными. Довольно часто он даже нырял довольно глубоко, тренируя легкие и рассматривая удивительно живописный рельеф морского дна. Его любимым местом было скопление коралловых рифов в пятидесяти метрах от берега. Удивительно яркие витиеватые структуры, с растущими из них разноцветными водорослями, служили домом целому сонму пестрых тропических рыб.

В этот раз Джек не собирался нырять. Он просто хотел насладиться тишиной и морским воздухом. Чтобы не выслушивать потом нотации от Роберта, Джоунс взял с собой на борт Тома, наказав ему вести себя тихо и скромно. С управлением яхтой он прекрасно управлялся и сам, но сегодня ему не хотелось вставать к штурвалу, поэтому вести корабль он поручил Томасу.

Джоунс направился к причалу и поднялся на борт «Верности». Он глубоко вдохнул морской воздух, подставив лицо теплому солнцу. Море было тем противовесом, который успокаивал адреналин гонок. Одно не могло существовать без другого, и после бешеных скоростей, воплей зрителей и вспышек камер, ему хотелось этого – обволакивающей тишины и ласкового спокойствия. Он старался не думать о Кэтрин. И в какие–то моменты ему казалось, что начало получаться: он стал забывать ее. Но стоило любой мелочи всколыхнуть его память – и боль и обида поднимались в душе с новой силой.

Яхта, плавно покачиваясь, сдвинулась с места. Джек прошел на нос корабля, где стояло несколько шезлонгов и мини–бар с напитками. Он лениво растянулся в кресле, пригубив ледяного виски. Джоунс медленно–медленно засыпал…

Джек допил последний глоток пива и прицельно швырнул пустую бутылку в ближайшую урну.

– Ну как старшая школа, Джеки? – прищурившись, спросил Кристиан.

В руках он держал недопитую банку пива. Вокруг них сновали болельщики стритрейсерских гонок, девушки в бикини и сами гонщики.

– Я редко ее посещаю, – усмехнулся Джек. – За эти два месяца я четыре школы сменил.

Кристиан хмыкнул. Хотя Джек этого и не знал, но его друг был о нем невысокого мнения. Для него ключом к блестящему будущему было хорошее образование, и Крис собирался поступать в один из университетов Лиги Плюща, у Джека же не было никаких шансов даже на самый захудалый колледж.

– А мне моя школа нравится, – банка Кристиана отправилась в след за бутылкой Джека. – В ней столько хорошеньких старшеклассниц. Особенно одна. Капитан чирлидеров.

– Какая исчерпывающая информация, – саркастически усмехнулся Джек. – Ты уже познакомился с ней? Капитан футбольной команды просто обязан встречаться с капитаном чирлидеров!

Кристиан фыркнул.

– Обязан? Если бы на ее месте была какая–нибудь обезьяна, ты бы тоже вспомнил об этой традиции?!

– Да. Только совсем с другой интонацией, – расхохотался Джоунс.

– Хотя… – протянул Крис. – Должен признаться, меня немного пугают ее разноцветные глаза. Один зеленый, а другой… кажется, голубой?

Джек с силой сжал поручень ограждения, у которого они стояли.

– Леди и джентльмены! – раздался усиленный динамиком голос черного парня в лихо сдвинутой кепке и огромной футболке.

Кристиан сразу переключил свое внимание на него и реакции Джека не заметил.

Джек вздрогнул и проснулся. Сон ему не понравился. Он всеми силами старался изгнать из головы мысли о Кэт, но совладать с подсознанием он не мог. Солнце стояло высоко над головой. Джек провел рукой по обжигающе горячим волосам. Пора было возвращаться.

– Томас, идем назад! – крикнул он рулевому.

Яхта начала плавно разворачиваться, и через несколько минут они уже были у берега.

Джек не осознавал того, что собирался делать. Более того, он вовсе не собирался этого делать: не собирался разыскивать Мэри. Но он просто не мог оставить все как есть! Как минимум, он хотел проверить слова этой женщины, поэтому, вернувшись домой, он первым делом позвонил Доминику: своему хорошему знакомому детективу. Они познакомились несколько лет назад при весьма забавных обстоятельствах: Доминик, по поручению какого–то бизнесмена, следил за его женой на предметы измены. Изменяла она ему, как выяснилось, с Алексом Кроссом, лучшим другом Джека. Алекс не был в курсе семейного положения дамы, поэтому визитом детектива был удивлен. Они в тот день вместе с Джеком праздновали победу на первом этапе нового сезона Формулы. Доминик счел своим долгом поговорить сначала с Алексом, прежде чем нести фотографии банкиру. Увидев же на пороге Джоунса, которого Доминик обожал и которого считал своим кумиром, он не смог уйти и оставить все как есть. Джеку удалось мягко и ненавязчиво убедить Доминика бросить это дело, взамен же он пообещал ему билет в первом ряду на будущих гонках. Знакомство с детективом оказалось не только приятным, но и полезным: Джек обратился к нему лишь раз, с просьбой найти некую даму по имени Кэтрин Кингсли. Предположительно, дама должна была обучаться в одном из университетов Сиднея, опять же, предположительно, на факультете, связанном с актерским мастерством.

Доминик выполнил работу блестяще, предоставив Джеку не только подробный фотоотчет о жизни Кэтрин, но и сводку о ее режиме дня, список друзей и знакомых, любимые места в городе, еду и прочее. Джек был несколько шокирован таким подробным отчетом. Он счел себя не вправе так досконально изучать предоставленную Домиником информацию, поэтому выкинул все, кроме фотографий: Кэтрин на паре, сидит, сонно подперев подбородок рукой; Кэт с подругами в кафе, заливисто смеется, прикрыв рот рукой; в парке, задумчиво читает книгу и водит карандашом по строчке; у окна квартиры, в полотенце, тянется задернуть шторы… Джек листал бы и дальше, но следующая фотография заставила его выкинуть их все: она идет по улице, среди толпы людей, а ее за талию обнимает худой высокий юноша в светлом пиджаке и с шеей, несколько раз обмотанной шарфом. Эта простая незамысловатая фотография очень остро напомнила Джеку, что Кэтрин о нем и думать забыла. Она живет, ее будни текут спокойно и радостно, она веселится, счастлива и все у нее хорошо. А кто такой Джек? Был такой, много лет назад… и она его уже почти и не помнит. Джек удалил все, и вычеркнул Кэтрин из жизни на несколько лет. Его карьера шла в гору. Он стал двукратным чемпионом, слава его приумножилась еще больше, как и счет в банке. А еще через пару лет – он встретил Лили…

И сейчас Джоунс собирался обратиться к Доминику второй раз и выяснить, кто же его настоящая мать.

 

ГЛАВА 9: ПРЕМЬЕРА

Лимузин припарковался у огромного, сверкающего огнями дворца, в котором должен был пройти предпремьерный показ «Дороги в никуда 2».

– До сих пор не понимаю, что мы здесь делаем, – проворчал Джек, выходя из автомобиля и одергивая пиджак.

– Не ворчи, – одернул его Алекс, поправляя галстук. – Ты здесь ради меня. Я очень ждал выход второй части.

Джоунс прищурился, ослепленный вспышками камер, и они с Алексом двинулись по ковровой дорожке винного цвета к распахнутым дверям дворца, рисовавшим на ней прямоугольник света.

Внутри было очень людно. Ослепительное сияние роскоши и изящной пышности кружило голову. Джоунс вертел головой, пытаясь выяснить, много ли здесь знакомых. Но кроме нескольких актеров, задействованных в съемках фильма, никого не увидел, и не удивился этому: все–таки актеры были не его кругом, и вряд ли кто–то из гонщиков интересовался кинематографом.

Алекс тут же направился к фуршетному столу, и Джек не спеша последовал за ним. Сердце его билось тревожно. Он всем сердцем желал увидеть Кэтрин, но так же сильно не хотел, чтобы это произошло.

– Джек Джоунс! – услышал он восторженный возглас и тревожно обернулся.

К нему спешила высокая блондинка в белом коктейльном платье с кокетливым бантиком под грудью. Длинные волосы были уложены в аккуратный узел на затылке, а лакированные туфли на пятнадцати сантиметровом каблуке придавали ей вид хищницы.

– Да, это я, – немного растеряно произнес Джек.

– Меня зовут Мелинда Мэйсон, я репортер журнала «Форбс». Позволите взять у вас интервью?

Джоунс не успел открыть рот, чтобы послать ее, как Алекс волшебным образом оказался рядом с ним, оставив в покое фуршетный стол.

– Конечно же, мы дадим вам интервью, – лучезарно улыбнулся он, обнимая Джека за плечи и похлопывая его. – Я Алекс Кросс, а это мой лучший друг.

Журналистка схватилась за камеру, от избытка чувств едва не потеряв сознание.

– Кто пригласил вас на предпремьерный показ второй части «Дороги в никуда»?

– О, как, а вы разве не знаете? – рассмеялся Алекс. – Приглашения Джеку прислала сама Кэтрин Кингсли. Они ведь когда–то были…

– Учились. В одной школе. – Сдержанно прервал друга Джек, решивший перехватить инициативу, пока Алекс не наболтал невесть чего. – Мы старые друзья.

Журналистка задала еще несколько вопросов, касающихся фильма и предстоящего сезона «Формулы–1», а затем ее лицо сделалось очень ехидным, и Джек мог поклясться, что следующий вопрос ему не понравится.

– Бывшая миссис Джоунс была замечена выходящей из центральной больницы Сиднея. По словам очевидцев, миссис Джоунс стала носить очень расклешённые наряды и посещать магазины детской мебели и одежды. Одна из близких подруг Лили заявила, что ее подруга находится на пятом месяце беременности, а если учесть, что ваш развод состоялся четыре месяца назад… – Мелинда чуть не умерла от радости, увидев, как изменилось лицо Джека, и быстро перешла к сути вопроса. – Признаете ли вы ребенка Лили?

– Так, мисс, как вас там. Джек не будет комментировать этот вопрос! – Алекс довольно бесцеремонно отпихнул девушку в сторону и увел Джоунса подальше от нее.

Джек шел за другом как во сне, чуть ли не спотыкаясь и чудом уворачиваясь от людей, чтобы не столкнуться.

Алекс завел его в мужской туалет и вынул из внутреннего кармана пиджака изящную фляжку.

– На вот, хлебни.

Джек послушно взял фляжку и сделал глоток. Джин обжег ему горло, в глазах заслезилось, но в голове прояснилось.

– Ты знал, Ал? – спросил он, глядя другу в глаза.

Алекс глаз не отвел, спокойно выдержал взгляд Джека и так же спокойно ответил:

– Знал.

– Почему же ты не сказал мне?! – Джоунс задохнулся от злости.

– Лили просила. Она не хотела, чтобы ты оставался с ней ради ребенка.

В Джеке клокотала злость. Если уж жизнь задалась криво с самого начала, то криво будет идти и дальше. Он злился на журналистку, на Алекса, Лили, Кэтрин, свою новоявленную мать, Джордана и весь мир, но… на ребенка он злиться не мог.

– Я должен поговорить с ней! – Джек выхватил телефон, но укоризненный голос Алекса привел его в чувство.

– Ну не по телефону же, старик. О таких вещах по телефону не говорят.

– И то верно, – Джек закусил губу.

Ему ни минуты больше не хотелось здесь находиться, но раз уж он засветился на приеме, нужно было остаться до конца. А потом можно будет быстро улизнуть.

– Идем в зал, – вздохнул Джек. – Кажется, гостей уже запускают.

Они покинули туалет, и как раз во время. Все гости столпились по обе стороны ковровой дорожки, чтобы лицезреть подъезжающий лимузин. Джек и Алекс примостились в самом конце.

Лимузин остановился. Афроамериканец в белых перчатках и черном костюме открыл дверцу и подал руку даме.

Джек знал, что оттуда выйдет Кэтрин, и в первый миг опустил глаза, борясь с собой: взглянуть на нее или нет? Проиграл сам себе. Поднял глаза. И пропал.

Он не видел ее такой красивой никогда! И дело было не в команде стилистов, трудившихся над ее нарядом, прической и макияжем. Да, внешне она была неотразима: ярко–фиолетовое королевское платье с высоким воротником мягко струилось по ногам, превращаясь за спиной в длинный широкий шлейф, отделанный бархатистыми розами. Высокую прическу венчала сверкающая корона, кричащая о том, что именно она является королевой этого вечера. И Джек не сомневался. Кэтрин ослепляла его не только своей красотой. Было в ней что–то очень величественное и грациозное, сочетавшееся с нежным изяществом. В каждом ее движении была кошачья мягкость и гибкость, улыбки были ласковыми и радостными. Но Джек видел, что она искала кого–то глазами в толпе, и поспешил спрятаться. Сердце колотилось, в голове царил хаос. Мысли о матери, Лили, ребенке и Кэтрин смешались воедино, и Джек подумал, что ему очень нужен еще один глоток джина.

Кэтрин вышла из лимузина не одна: вместе с ней были ее партнер по съемкам Рик Грейс и Джулиан Фокс.

– Мисс Кингсли! – к девушке подскочила та самая акула–журналистка, которая доставала Джека. – Позвольте задать вам пару вопросов?

Джек опустил голову и сжал руками виски, в которые закралась тупая пульсирующая боль. Как же все сложно. Насколько проще было жить в Харлеме, гонять на стритрейсерских гонках и мечтать о славе и Кэтрин.

– Планируете ли вы съемки третьей части? – лукаво спросила Мелинда.

– Это будет зависеть от успеха второй части, – улыбнулась Кэтрин. – Но я приложу все усилия, чтобы убедить Джулиана в необходимости еще одних съемок.

– Никогда не мог ей ни в чем отказать, – пошутил Джулиан.

– На прошлых съемках вы были в линзах, почему же в этот раз решили от них отказаться?

Кэтрин легонько коснулась рукой уголка глаза.

– Я решила не спорить с природой. Разные глаза всегда были моей изюминкой. В детстве меня даже называли так – Разноглазая.

Джек резко вскинул голову. Как она узнала?! Он ни разу не назвал ее так после аварии!!!

– Многие звезды, пережившие не одну пластическую операцию, поспорили бы с вами, – улыбнулась журналистка.

– Может быть, и я изменю свое мнение, когда достигну их возраста, – кокетливо, но непреклонно заявила Кэт, показывая, что интервью окончено.

Кэтрин, Рик и Джулиан вошли в распахнутые двери дворца, а затем в просторный роскошный кинозал.

– Ты что, специально от нее прятался? – возмутился Алекс, толкая друга в бок.

– Нет, не специально, – уклончиво ответил Джек.

Они присоединились к потоку гостей, медленно вливавшемуся внутрь.

– Ты бы видел, как она тебя высматривала. – Укоризненно произнес Алекс.

– С чего ты решил, что меня? – раздраженно спросил Джоунс.

– А кого еще?

Алекс продолжал что–то вещать, но Джек ушел уже куда–то глубоко в себя, раз за разом прогоняя в голове фразу «В детстве меня даже называли так – Разноглазая…». Она вспомнила? Она вспомнила! Или кто–то сказал ей? Нет, такие вещи не из приятных! Если бы ей кто–то сказал об этом или она прочла бы в дневнике, о котором упоминала, то не говорила бы об этом на таком светском мероприятии. Ей было бы обидно. Но любовь и понимание, прозвучавшие в этой фразе, то, как она произнесла это слово – «Разноглазая…», все говорило Джеку, что она вспомнила. Но почему в прессе об этом не было ни слова?! Газеты кричали бы, если б к Кэтрин Кингсли вернулись воспоминания. Но там не было ни слова об этом, только о трудностях, которые приходилось преодолевать актрисе, снимаясь в фильме. Может быть, это такой пиар ход? Вполне… Мысль эта показалась Джеку разумной. Но как тогда она могла так бестолково оговориться?! Хотя оговорка не была значительной. Вряд ли кто–то кроме него понял ее значение… Алекс вон и ухом не повел, да и репортерша тоже. Значит, она сделала это для него одного? Он не хотел ее видеть, она поняла это, и дала знать ему, что память вернулась? Почему же в таком случае было просто не позвонить ему? А миссис Кингсли? Она ведь обещала!

Джеку казалось, что голова лопнет сейчас от этих мыслей.

Алекс мягко подталкивал его, направляя к их местам в зале и ворчал.

Погас свет.

Загорелся экран.

Премьера – началась…

 

ГЛАВА 10: РЕБЕНОК

Джоунс нажал кнопку дверного звонка и замер, как изваяние. Он прислушивался изо всех сил к тишине за дверью. Раздались легкие шаги, он услышал, как в замке поворачивается ключ. Рука нервно дернулась вверх и взъерошила волосы.

Дверь открылась.

– Привет… – тихо произнес Джоунс.

Лили смотрела на него без удивления и радости. На ней была трикотажная футболка небесно–голубого цвета, легко облегающая небольшой, но уже заметный живот, и мягкие шорты. Она молчала.

– Можно мне войти?

Девушка отодвинулась в сторону, позволяя Джеку пройти внутрь. С момента их расставания здесь ничего не изменилось. Все было на своих местах, но по милым детским вещам угадывалось в этой квартире скорое появление ребенка на свет.

Лили по–прежнему молчала. Она провела Джоунса в гостиную и села напротив него.

– Ли, почему ты мне ничего не сказала?! – не выдержал Джек.

– Ты хотел развода. И подумал бы, что я пытаюсь удержать тебя. А я не хотела делать этого силой.

Джек почувствовал себя последней сволочью.

– Ты уже знала об этом, когда мы разводились?

Лили отвела глаза.

– Знала, Джек. Я узнала об этом как раз тогда, когда ты уехал в Харлем. Кэтрин позвонила, пригласила меня… – голос Лили дрогнул. – Я и поехала туда только за тем, чтобы сообщить тебе. Но…

Девушка опустила голову и украдкой вытерла слезинки. Да, у Джека не было родителей, и никто не говорил ему, как нужно правильно поступать. Но интуитивно – он это чувствовал.

Джоунс подался вперед и нежно взял руки Лили в свои.

– Лили. Если бы я знал о ребенке, я бы никогда тебя не оставил.

– Именно поэтому, Джек! – голос Лили сорвался. – Именно поэтому я не сказала тебе. Я не хочу, чтобы ты был со мной ради ребенка.

– Но я люблю этого ребенка, Ли! – воскликнул Джоунс. – Я кретин, знаю. Я наломал в этой жизни столько дров, что и не счесть. Но если я в силах что–то исправить – я хочу это сделать. Переезжай в Монако. Так ты будешь ближе ко мне. Там родится наш ребенок.

При словах «наш ребенок» руки Лили дрогнули. Она мягко отстранила Джека.

– Я понимаю, ты заботишься о своей репутации. Пресса не оставит это без внимания.

– Да при чем тут пресса! – разозлился Джоунс. – Я здесь не из–за прессы, а из–за тебя. Я хочу быть рядом. Хочу, чтобы малыш носил мою фамилию. И чтобы он был похож на меня.

– Джек… – Лили закусила губу. – Мне больно даже думать о прошлом, а ты хочешь, чтобы мы опять были рядом. Ты что, представляешь себе идиллическую картину, в которой мы лучшие друзья и растим вместе одного ребенка? Мы разошлись, и теперь у каждого своя жизнь. Ты можешь совсем уйти или стать воскресным папой, но то, что предлагаешь ты – невозможно. Я не могу простить тебя, хотя всегда знала, что ты любишь ее, а не меня.

Джек вскочил и начал мерить комнату нервными шагами.

– Ты права, Лили, – быстро и отрывисто начал он. – Ничего не вернуть. И у меня язык не поворачивается просить у тебя прощения. Я виноват. Я знаю. Но у ребенка должен быть отец. Я рос в одиночестве, у меня не было никого. И я не хочу, чтобы нашему малышу выпала хотя бы капля тех страданий, что пришлось вынести мне. У него будет прекрасная мать, но я хочу, чтобы у него был и отец. Я хочу стать идеальным отцом, таким, о каком мечтал всегда сам. – Джек порывисто подался к Лили и встал возле нее колени, вновь взяв за руки. – Дай мне такую возможность. Пожалуйста.

В карих глазах Лили блестели слезы. Они стекали тонкими ручейками по щекам и капали на руки Джека, переплетенные с ее руками.

– Джек, – она глубоко вдохнула. – Я должна сказать тебе…

Резкая трель дверного звонка заставила вздрогнуть их обоих. Повисла неловкая пауза.

– Что ты хотела сказать мне?

– Ничего. – Лили отвела глаза. – Я открою.

Она встала, аккуратно придерживая живот, и направилась к двери.

Джек впился руками в волосы. Как же все неправильно! Все должно было быть совсем по–другому. Ребенок должен был родиться у него и у Кэтрин, и они должны были растить его вместе и быть самыми счастливыми на свете. Он чувствовал, что приближение к Лили и их ребенку отдалит его от Кэтрин, возможно, и навсегда. Но он не мог по–другому.

Внезапно Джек понял, что Лили давно уже открыла дверь, но от нее не слышно ни звука.

– Лили? Все хорошо? – Джек поднялся с пола и направился к двери.

Он мягко приобнял девушку и заглянул в щель приоткрытой двери. Его пробил мгновенный озноб, сначала пламенно–горячий, а затем обжигающе–ледяной.

На пороге стояла Кэтрин. В дорожном костюме, в руках у нее была коробка с печеньем. Она не сводила глаз с небольшого круглого животика Лили, а когда за ее спиной показался Джек, и вовсе выронила коробку из рук. Раздалось глухое «бух!», глаза Кэт распахнулись еще шире.

– Извините, – неловко прошептала Кэтрин. – Я просто… просто хотела извиниться. Я не думала…

Все трое были настолько ошеломлены происходящим, что повисла гробовая тишина. Кэтрин резко развернулась и слетела вниз по лестнице.

– Никогда тебя не прощу! – крикнула Лили ей вслед. – И ты тоже убирайся! – она толкнула Джека в грудь. – Сию же минуту! Не хочу видеть вас обоих!

Джек покачнулся. Лили вложила в толчок все свои силы, а затем захлопнула дверь прямо перед его носом. С минуту он постоял на площадке, а затем медленно побрел вниз по лестнице, игнорируя лифт. Толкнув дверь на выходе из полутемного прохладного подъезда, Джоунс на секунду ослеп от ярких солнечных лучей. В Сиднее в октябре было прохладнее, чем в Монако, но еще достаточно тепло. Однако не смотря на это Джека продолжал бить озноб. Ему было дурно от одной мысли, что Кэтрин увидела их в такой момент. Когда его глаза привыкли к яркому свету, он попытался найти взглядом Кэтрин, но ее и след простыл.

Джек поднял голову вверх, выискивая взглядом окно Лили, но успел заметить только как задергивается занавеска. У него не получилось, и нужно было лететь обратно. Джордан ему едва голову не откусил, когда узнал, что Джоунс собирается лететь в Сидней за неделю до финала гонок. Джек клятвенно обещал обернуться одним днем и приступить к тренировкам с новой силой. Они уже миллион раз протестили болид и усовершенствовали его до мелочей.

Что Кэтрин делала в Сиднее? – задавался вопросом Джек по дороге в аэропорт. Он был уверен теперь на сто процентов, что она все вспомнила и ее мучила совесть. Тогда, после показа… он вновь вспомнил, как она выхватила его взглядом из толпы, выходившей из зала после просмотра фильма. Их глаза встретились, и воздух вокруг наэлектризовался. Кэтрин сделала к нему нетвердый маленький шаг, а он резко развернулся и ушел. Наверное, ей сейчас очень плохо. Джек продолжал бороться с собой. Она вновь была той самой Кэтрин. Или нет?..

Джек тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Впереди был финал сезона. Нужно думать только об этом. В кармане ненавязчиво завибрировал телефон, отгоняя мысли о гонках.

– Джек? – раздался в трубке взволнованный голос Доминика. – Я нашел твою мать.

 

ГЛАВА 11: СТАРЫЕ СЕКРЕТЫ

Теплые солнечные лучи золотили спокойную морскую гладь, на которой плавно покачивалась белоснежная яхта «Верность». Солнце медленно садилось за горизонт, разбрызгивая во все стороны ярко–алые, оранжевые и золотые краски. Ветер ласково обдувал трех людей, находившихся на верхней палубе. Перед ними на небольшом столике были разбросаны фотографии и документы. Один из мужчин, худощавый и очень бледный, будто никогда в жизни не загорал, что–то рассказывал.

У борта яхты стоял высокий хорошо сложенный блондин с васильково–голубыми глазами и внимательно слушал говорившего. Третий же лежал на шезлонге, заложив руки за голову, и делал вид, что ему абсолютно безразличны слова говорившего. Глаза его были скрыты за темными очками, и истинных чувств мужчины не было видно. Солнце шлифовало его бронзовый загар и играло в черных волосах, вспыхивая червонным золотом.

– Я сделал все, что ты просил, Джек. Я нашел эту женщину и мужчину, о котором она упоминала. С кого мне начать? – Доминик перебирал лежавшие рядом с ним бумаги.

– Давай с женщины, – решил Джек.

Он старался лежать как можно расслабленнее, но чувствовал, что ему это удается плохо. Алекс от борта яхты бросал на него тревожные взгляды. Джек был рад, что его глаза скрыты за темными очками.

– Ее действительно зовут Мэри Джоунс, родилась и выросла в Лондоне. Отец и мать – Сэмюэл и Агата Джоунс, коренные лондонцы, несколько поколений жившие на Кэмптон авеню. Уважаемая светская семья, владельцы крупной недвижимости, а именно: двух четыре звёздочных отелей в западной части города. Мэри – их единственная дочь. В 1993 году окончила школу и поехала учиться в Гарвард. Но университет не закончила, бросила, уехала из Лондона в неизвестном направлении. Через несколько лет прислала родителям весть, что живет и работает в Меерсбурге, небольшом городе на юге Германии. Контакты с родителями не поддерживала, если не считать рождественских открыток. Причиной таких отношений послужил конфликт, произошедший в те времена, когда она училась в школе. В 1990 году в город переехал некий Джон Фостер, о нем позже. Между ними завязались отношения, приведшие к беременности Мэри. Сэмюэл и Агата пытались скрыть это от общественности и заперли дочь в четырех стенах. Информация крайне закрытая и труднодоступная, им удалось замять эту историю. Мэри родила совсем в другом городе, ребенок родился мертвым. Сэмюэл отказался забирать младенца и хоронить, поэтому новорожденного утилизировали как био материал, а именно – кремировали. Я нашел документ, подтверждающий время и дату смерти ребенка, записанного как Джоунс, на месте имени стоял прочерк. Но меня смущали некоторые неточности: Мэри родила мальчика с первой отрицательной группой крови, весом три с половиной килограмма и ростом 52 сантиметра. В документе же, подтверждающим кремацию, были указаны другие данные – 3 положительная, три килограмма двести грамм и рост 49 сантиметров. Я запросил доступ к архиву и начал искать другого ребенка, рожденного в тот же день, с такими же параметрами, каку якобы кремированного Джоунса. Нашлись двое младенцев: один из них живет сейчас в Провансе и растит троих детей, носит имя и фамилию Алана Смита. Второго же ребенка отправили в приют города Харлем. Там же ему сделали свидетельство о рождении, в котором записали ребенка как Джека Ричарда Джоунса, – торжественно закончил Доминик, гордясь тем результатом, который его речь произвела на парней.

Алекс почти все время слушал его с открытым ртом. Джек хранил каменную неподвижность. Но когда история Доминика подошла к кремации, вскочил с шезлонга и как раненый зверь заметался по палубе. Он снял очки и зашвырнул их в море. Повернувшись к друзьям спиной, он облокотился о борт яхты и запустил руки в волосы. И снова замер, как изваяние.

– Вот это история… – протянул Алекс, как только Дом закончил рассказ.

– Это еще не все! – Доминик поднял вверх указательный палец. – Несколько месяцев назад скончался мистер Сэмюэл Джоунс. Перед смертью он раскрыл Мэри тайну рождения ее и ребенка, и мисс Джоунс рванула в Харлем на всех парусах. Там она встретилась с некоей мисс Феличи, которая дала ей твой харлемский адрес, Джек. Она провела в городе четыре месяца, в надежде, что ты приедешь домой, но так и не дождалась. Вместо этого она застала там мисс Кингсли, которая и направила ее в Монако.

Алекс искоса наблюдал за Джеком: состояние его друга было странным. С одной стороны казалось, что он сейчас все разнесет здесь, с другой же – что он бессильно упадет и больше не встанет. Грудь его тяжело вздымалась, руки беспокойно двигались, все движения были нервными и отрывистыми – яростными или отчаянными?

– Где она сейчас? – голос Джека дрогнул, сломался, и вместо того равнодушия, которое Джоунс хотел вложить в вопрос – он прозвучал взволнованно.

– Это самое интересное, – самодовольно произнес Доминик. – Она поселилась в Харлеме.

– Ладно. Давай дальше. Расскажи теперь про него.

– Джон Фостер – 47–летний… эээ… бездельник, я бы так сказал. Отец его владел неплохим состоянием, поэтому в молодости Джон мог позволить себе жить красиво. В 1990 году он был отправлен отцом в Лондон, развивать там бизнес. Но выделенные отцом деньги он прокутил, так ничего и не заработав. В это же время он познакомился с Мэри, когда же ее заперли дома и запретили им встречаться – недолго думая, покинул Лондон. Отца его поступок разозлил – мало того что спустил все деньги, так еще и нашел себе несовершеннолетнюю подружку, поэтому после смерти он не оставил ему ни гроша. Джон долго судился, пытаясь отхватить хоть немного денег, но так ничего и не добился. В настоящее время работает механиком в небольшой автомастерской в Мидленде, штат Техас. Встреч с Мэри, насколько мне удалось разузнать, никогда не искал. О ее беременности ему ничего не известно. Не женат. Детей нет. Твое появление станет для него сюрпризом, Джек. Уж не знаю, приятным или нет.

Джек резко выпрямился, отпустив борт яхты и круто развернулся.

– Да с чего вы вообще взяли, что я буду кого–то из них искать?! Плевать я хотел! Жил как–то без них целых двадцать четыре года и ничего!

– Джек… –Алекс подошел к другу и положил руку ему на плечо. – Я понимаю, ты злишься. Но твоя мать – по крайней мере, она – ни в чем не виновата. Вот дед твой, да – был говнюком. Мэри же кинулась тебя искатьсразу, как узнала, что ты жив. Она проделала огромный путь, и уж ей ты мог бы дать шанс.

Джек смотрел в сторону, на спокойную морскую гладь, но Алекс читал в его глазах то затравленное волчье выражение, какое есть у всех брошенных детей. И мировая известность и миллионный счет в банке не могли вытравить этот взгляд. Взгляд одинокого покинутого мальчишки.

Джоунс вновь взъерошил волосы и глубоко вдохнул.

– Окей. Неделя до финала. Если я уеду куда–то сейчас, меня Джордан прикует цепями к болиду. Нужно выиграть эту чертову гонку, а затем я займусь личными делами, – как можно более небрежно произнес Джоунс.

– Ловлю тебя на слове, – авторитетно заявил Алекс. – Уж я–то тебя знаю. Если не ты не поедешь в Харлем, то я отправлю тебя туда сам хорошим пинком под зад.

Доминик и Алекс расхохотались, и даже Джек невольно улыбнулся.

 

ГЛАВА 12: ФИНАЛ

Вспышки камер ослепляли. Над трибунами громогласно разносился голос комментатора. Вокруг сновали люди – репортеры, фотографы, спонсоры, стройные девушки в цветах инфинити, рено и мерседес. Джек одернул собственный ярко–красный комбинезон, украшенный эмблемами «Феррари».

– И помни, Джоунс, –настойчиво вливался в ухо голосДжордана. – Никакого риска. Будь осторожен. Но приди первым!

Джек усмехнулся. Джордан любил давать советы, хотя сам ни разу в жизни не был на трассе.

– Я приду первым, – пообещал он.

Роберт, довольный, хлопнул его по плечу.

– Удачи, Джеки. Я должен идти.

Джордан ушел. Джек потянулся, разминая мышцы, и бросил короткий взгляд на свой болид, вокруг которого суетилась куча людей в цветах феррари. До гонки оставалось еще немного времени. Джоунс обвел взглядом трибуны. Везде, где только можно – висели эмблемы спонсоров. Люди, которых он случайно удостаивал взглядом – радостно махали ему и вскакивали с мест. Джека любили. Он был самым молодым гонщиком, чья карьера столь стремительно взлетела вверх. Он послал на трибуны несколько воздушных поцелуев. Толпа взревела, кто–то даже растянул плакат с надписью «Дже–Джо, ты лучший, мы верим в тебя!». Это всегда воодушевляло. Осознавать, что твои старания ценят, тебя любят и переживают за тебя больше, чем ты сам за себя во время гонки – всегда приятно.

– Джек? – к нему подошел Алекс, весь в черно–желтом.

Джоунс никогда этого не говорил вслух, но цвета Рено ему не нравились: уж слишком их гонщики и болиды напоминали ос.

– Привет, – парни дружески обнялись.

Сразу защелкали затворы камер. Джек и Алекс должны были стартовать в первой линии. Трасса была сложной, со множеством крутых поворотов, но погода благоприятствовала – на небе ни облачка, хорошая видимость и сухая дорога. Правда, после первого круга придется менять колеса, но Джека это не смущало – его команда умела делать это очень быстро и слаженно, он не потеряет ни секунды, а рисковые гонщики, не меняющие резину, зачастую сходят с дистанции со второй половины второго круга.

– Удачи тебе, Ал. Пусть победит сильнейший.

Алекс вернулся к своему болиду, а Джек подошел к ограждению, к одному из ребят в цветах Феррари. Парень держал его шлем и был счастлив, что ему довелось это сделать.

– Удачи в гонке! – восторженно произнес паренек, протягивая ему шлем.

– Спасибо, – Джек натянул мягкий подшлемник и сверху надел сам шлем.

Все звуки сразу притихли и стали глухими. Джек поднял глаза…

И тут он увидел ее. Кэтрин стояла у самого ограждения, обхватив себя руками. В синих джинсах и совсем простой белой футболке она казалась на несколько лет младше и была похожа скорее на ту девочку, что он знал в средней школе, чем на известную актрису, которой являлась сейчас. Никто не обращал на нее внимания, люди сновали мимо, и Джек решил, что она здесь инкогнито.

«Удачи, Джек!» – шепнули ее губы, но она осталась стоять на месте.

В крови Джоунса вскипел адреналин. В голове вспыхнула точно такая же сцена, но пять лет назад – он, победитель стритрейсерских гонок, выбирает ее, и она уезжает с ним. Он обязан выиграть эту гонку. Обязан стать чемпионом. Он сделает это – ради нее!

Джоунс заставил себя отвернуться и направился к болиду. Он снял верхнюю крышку и запрыгнул внутрь. Крышку тут же надели сверху и проверили прочность ее закрепления. Джоунс пристегнул руль. Кровь кипела. Вот–вот он сорвется с места и вновь ощутит этот вкус – вкус скорости и победы. Краем глаза Джек видел, как сел в свой болид Алекс. Приглушенный голос комментатора объявлял, что до старта осталось несколько секунд.

Джоунс крепче сжал руль. Эйфория нарастала.

3

2

1!!!

Джек до упора вдавил педаль газа, срываясь с места. Впереди был длинный участок прямого пути, и ему удалось разогнаться до двухсот пятидесяти, прежде чем пришлось сбросить скорость, входя в поворот. Роберт убил бы его, если бы узнал – но Джек никогда не сбрасывал скорость меньше ста, даже на самых сложных поворотах.

Трибуны смазались, превратившись в пестрый сполох чего–то неясного. До Джоунса глухо доносился визг шин и рев двигателя. Он рвался вперед, стремился набрать как можно большую скорость. Чтобы быть первым, ему нужно идти на предельной скорости.

Это риск.

Адреналин.

Драйв.

Трасса петляла, извивалась, резко заворачивала, поднималась вверх и спускалась вниз – Джек летел вперед. Быть первым ему нравилось больше всего. Он не отвлекался на пестрые болиды противников, не видел, кто пострадал или сошел с дистанции – с ним была только трасса, черно–желтое ограждение по обеим сторонам дороги и воздух. Свобода!

Несколько минут – и эта бешеная гонка закончится. Но сейчас ему нужно выжать из себя все, что только можно. В такие моменты страх смерти отступал на задний план.

Не было Джека. Был только болид и трасса. И Джоунс не знал, где заканчивается одно и начинается другое. Был единый дух, существо, рвавшееся вперед, и это существо не могло разбиться.

Болид слушался мельчайших движений, ведь Джек тестировал его миллион раз, чтобы добиться таких результатов.

Трасса. Яркое солнце. Туннель. Тьма. Яркие лампы. Снова трасса. Деревья. Люди. Яркие вывески по обеим сторонам дороги. Снова трибуны. Джек, рисуясь, вскинул вверх руку с воздетыми вверх двумя пальцами. Толпа взревела немым криком, распахнув рты и размахивая плакатами. Джек видел это лишь долю секунды, он несся вперед. Впереди был самый сложный отрезок трассы – она резко петляла в плохо освещенном тоннеле. Но Джоунс не боялся. Трасса – это он, а он – это трасса. Он вошел в тоннель и резко сбросил скорость с трехсот до ста, ловко маневрируя на поворотах. В висках стучало. Он услышал отдаленный взрыв за спиной и от души понадеялся, что следом за ним ехал не Алекс.

Солнце ослепило его, когда он выехал из тьмы на свет.

Еще немного – и это безумие закончится.

Вперед на полной скорости. Поворот. Вперед. Вниз. Джек ощутил, как его тело слегка поднимает в кресле на спуске и лишь сильнее вдавил педаль газа.

Осталось совсем чуть–чуть.

Резкий поворот. Вперед по плавной дуге. Прямой отрезок. Разветвление. Джек выбрал то, что было ближе к следующему повороту, и максимально прижался к ограждению.

Впереди уже замаячили трибуны и яркие вывески спонсоров. Джек резко дал по тормозам. Ребята молниеносно подскочили, меняя колеса. Сердце Джека успело отсчитать четыре долгих удара, когда все было окончено, и он рванул с места.

Оставалось еще два круга. Джек знал трассу наизусть, не раз проезжал ее мысленно и изучал на экране. Помнил все повороты, на какой скорости в них входил – где можно было прибавить еще немного, а где сбросить, так что второй круг будет легче первого, а третий – еще легче, но волнения – больше. Чем ближе к финишу, тем крепче натягивались нервы. Ведь это последняя возможность обогнать и последний шанс придти первым. Впереди его ждала лучшая награда. Не только кубок и восторги фанатов.

В финале – его ждала Кэтрин.

… Джек пришел первым, за секунду миновав зрителей, махавших флагами и кричавших ему что–то. Впереди уже выстроились в линию люди, спешившие поздравить его с победой.

Джек вскинул вверх руку, радостно махая им. В крови разливалось чувство собственного превосходства, эйфория, безумная радость.

Он – троекратный чемпион!

Джек сбросил скорость. Болид замер. Джоунс снял крышку и отстегнул руль. На сиденье полетел шлем. В уши ворвался рев многотысячной толпы.

Щелкали затворы камер, вспышки не затухали ни на секунду. Джек тут же утонул в объятиях близких и не очень людей. Кто–то уже нахлобучил ему на голову черно–желтую кепку победителя.

– Джоунс, я убью тебя! – радостно взревел Джордан, стискивая его в объятиях. – Ты совсем рехнулся! Ты хоть слышал о том, что на поворотах скорость надо сбрасывать?!

Джек широко улыбался, стараясь ответить сразу всем, но искал! Искал взглядом! Где же она?! Где же?! Его окружили со всех сторон, каждый мечтал прикоснуться.

Она же нашла его взглядом в толпе на премьере! Она смогла его увидеть. И он сможет! Джек на секунду закрыл глаза, пытаясь приглушить стук сердца и кипение крови. А затем открыл их. И увидел ее.

Кэтрин стояла в сторонке. На лице ее играла целая буря чувств. Она так хотела быть в той толпе, что обнимала Джека и поздравляла его. Но не смела подойти.

Джоунс отпихнул их сам. В мгновение ока он вывернулся из объятий десятков людей и подскочил к ней. В глазах Кэтрин успело промелькнуть изумление, прежде чем он запрокинул ее на спину, зарылся рукой в волосы и впился в губы жадным ненасытным поцелуем. Отдаленно в его сознании промелькнула мысль, что завтра они украсят обложки всех журналов, от спортивных до гламурных, но ему было плевать. Он больше не отступится. Кэтрин будет принадлежать ему одному, и только! Никуда он ее не отпустит.

Кровь медленно остывала. Джек нехотя оторвался от ее губ. Кэт выпрямилась, ошеломленная.

– Я скучал, Разноглазая, – нежно шепнул он, обнимая ее.

– Как ты догадался? – лукаво спросила она. – О том, что я все вспомнила?

– Ты на премьере произнесла это слово: Разноглазая. А я так не назвал тебя ни разу после аварии.

Кэтрин прижалась к нему лбом. На ее губах расцвела счастливая улыбка.

– Не думала, что ты поймешь… – девушка подняла вверх руку и раскрыла ладонь. Маленький ключ с брелочком в виде крошечного белого БМВ. – Мы всегда балансировали с тобой на очень опасной грани. И этот ключ был тем единственным, что не давало нам сорваться.

– Милая леди! – раздался гневный голос Джордана. – Верните нам чемпиона. Ему еще даже кубок не вручили.

Джека насильно оторвали от Кэтрин. Он с сожалением отпустил ее руку.

– Вижу, вы помирились, – ухмыльнулся Алекс, потрясая перед другом серебряным кубком. – Это она вдохновила тебя на такие подвиги?! Черт, на такой скорости только самолеты летают!

– Она все вспомнила, Ал! – улыбнулся Джек. – Все вспомнила! Это снова моя Кэтрин!

– Джек? – раздался удивленный голос Кэтрин. – Ты ее знаешь?

Он обернулся вслед за взглядом Кэт. За спиной стояла Мэри.

– Мама? – сорвалось с губ то единственное слово, которое первым пришло в голову.

– Мама?! – хором воскликнул Кэтрин, Алекс и Джордан.

Вспышки камер засверкали, как бешенные.

– Да, – уверенно повторил Джек. Он был счастлив. – Это моя мать.

– Джек… – Алекс положил руку ему на плечо. – Сейчас не самый подходящий момент, но ты должен знать. Вряд ли я осмелюсь сказать это потом. Ребенок Лили – мой.

Улыбка Джека увяла. Он смотрел на друга с недоверием.

– Она потому и прогнала тебя. Мы не знали, как сказать. Как только ты уехал в Харлем, мы…

–Стоп! – Джек вскинул ладонь в защитном жесте. – Не нужно подробностей. Я сейчас слишком счастлив, чтобы врезать тебе, Алекс. Если ты ее любишь – я желаю вам счастья, такого же, как…– Джек бросил короткий взгляд на сияющую Кэтрин. Резкий толчок в пруд, слезы, ненависть, выпускной, прощание, Рождество, свадьба, авария… – Хотя нет, только не такого, как у нас. Слишком многое нам пришлось пережить.

– К черту все препятствия, Джеки! – вклинился вездесущий Джордан, вручая ему огромную бутылку шампанского. – Открывай!

Шампанское взметнулось вверх веселой игристой струей, обрызгивая присутствующих и заставляя девушек визжать от восторга.

Троекратный чемпион Формулы–1, Джек Джоунс, был счастлив.

 

ЭПИЛОГ

Лэсси вскинула голову и прищурилась, наблюдая за белкой.

Белочка была очень красивая: рыжая, пушистая. Шерстка ее легонько шевелилась от ветерка. Девочка откинула назад белокурые локоны и протянула вверх руку, показывая зверьку орешки.

Белка принюхалась, усы ее задрожали, а затем ловко, по веткам, спрыгнула вниз. Смешно встала на задние лапки и осторожно взяла орешек, сразу же отскочив в сторону.

– Какая смешная! – засмеялась Лэсси, показывая на белку пальцем. – Кевин, смотри, как она смешно ест!

К девочке подошел мальчик, чистенький и аккуратный, с черными волосами, аккуратно зачесанными назад.

– Лэсси, пойдем, нас, наверное, уже потеряли.

Кевин взял девочку за руку и повел ее через зеленый, залитый солнечным светом парк к небольшой компании, расположившейся на траве для пикника.

– Мама, мама! – девочка вприпрыжку побежала вперед, к двум женщинам, сидевшим на покрывале и раскладывавшим сэндвичи. Одна из них, черноволосая, повернулась к девочке и раскрыла объятия. Ее карие глаза вспыхнули радостными огоньками.

– Я видела белку! Она была такая красивая, и орешки ела из моих рук!

– Она взяла всего один, – возразил Кевин. – И сразу же убежала.

– Ну, один – тоже хорошо. Будем приручать эту белку, – раздался веселый голос Алекса. Он подхватил дочь на руки. – Как она, такая же шустрая, как и ты?

Кевина такое сравнение позабавило, и он рассмеялся.

– Кевин, куда опять запропастился твой отец? – укоризненно спросила Кэтрин, пытаясь оттряхнуть с футболки мальчика несуществующие пылинки.

Мальчик ловко увернулся.

– Кажется, я видел Джека на той стороне парка, он отобрал у одного из мальчишек скейт и показывался ему чудеса пилотажа, – сказал Алекс.

Кэтрин фыркнула.

– Мало ему гонок. По–моему, он только и делает, что пытается угробить себя.

– Ну, на скейте сильно не расшибешься, – успокоил Кэт Алекс.

– А вот и он! – Лили указала пальцем за спину Кэтрин.

Все посмотрели туда. Джек хромал к ним. Джинсы его были разодраны на коленке, не общую картину любимого Джеком рванья это не портило. Вид у него был счастливый.

– Я тоже хочу покататься на скейте! – обиженно сказал Кевин. – И в гонках тоже хочу поучаствовать. Когда ты меня уже возьмешь на них?

Джек взъерошил сыну волосы, и, застонав, сел на покрывало рядом с женой.

– Обязательно, Кевин, как только твоя мама позволит сделать мне это.

Кэтрин чувствительно пихнула Джека в бок и обняла сына.

– Обещаю, в следующем году ты не пропустишь ни одного гран–при. Веришь мне?

Лицо Кевина расцвело от счастья. Глаза его радостно сияли. Один – изумрудно–зеленый, а второй – ярко–голубой.

КОНЕЦ