Копыта Кариби зацокали по мраморным улицам Кан Д’Иара. Если бы таким чудесным мрамором были выложены людские улицы, через пару дней от них бы не осталось и следа. А в Кан Д’Иаре они были первозданно чистыми, не виднелось даже мельчайших сеток трещин. Дома были выстроены из разных сортов древесины и мрамора. Чем богаче и знатнее был дом, тем дороже и красивее были сорта мрамора и древесины.

Акфилэ оглядывалась вокруг с неописуемым счастьем. Лейс и Райт с оттенком любопытства, а Лэа внимательно вглядывалась в самих эльфов, смотревших на нее с не меньшим любопытством.

Глаза, волосы и кожа эльфов принимали просто удивительные и неповторимые оттенки. У загорелых эльфов она была от светло-охристой до золотисто-коричневой; у смуглых – светло-шоколадная и нежно-кофейная, у светлокожих от бледно-розовой до матовой белизны. Глаза были самой потрясающей частью внешности эльфов. Из всех невольниц королевского далорского двора, одетых в темно-синие паранджи, можно было легко опознать эльфок именно по глазам: миндалевидным и раскосым, фиалкового, василькового, обсидианового, медового, серебристого, темно-золотого, нефритового, и даже переливчатого цвета.

Лэа отметила, что у большинства чистокровных эльфов глаза и волосы были золотистых тонов. Значит, этот цвет являлся доминирующим в данной расе.

Лэа внимательно разглядывала прически и одеяния эльфов. Волосы у них большей частью были распущены или разделены на несколько частей и перевиты разного цвета лентами. У эльфов же, носивших оружие, они еще были стянуты на лбу тесьмой и собраны в конский хвост.

Одеты мирные жители были в легкие полупрозрачные туники и рубашки, подпоясаны шелковыми лентами и обуты в атласные башмачки.

Правда, несколько грозного вида эльфов были одеты в кожаные куртки и штаны, но таких было мало.

Постепенно за нашими всадниками потянулся целых хвост любопытных эльфов, эльфок, и милых пухлых эльфят. Весть о том, что в Кан Д’Иаре появились два бойца Логи Анджа и чистокровная незнакомая эльфка, разнеслась практически молниеносно. Любопытный народ валил на улицы, взглянуть прямо на необычных гостей.

Лэа сидела в седле идеально прямо, она была сосредоточена и миллион раз повторяла про себя слова, с которыми хотела обратиться к королеве.

Лейс вертелся в седле и раскованно улыбался по сторонам. Райт был слегка напряжен, но, в целом, держал себя невозмутимо. А вот волнение Акфилэ было видно невооруженным взглядом – она то и дело оглядывалась по сторонам и вертела головой во все стороны, пытаясь разглядеть в толпе знакомые лица.

Замок приближался не спеша. Чем ближе, тем сильнее становился аромат благоухающих цветов и свежел воздух.

Внезапно толпу разрезал ликующий озорной голос:

– Акфилэ!!! Акфилэ!!!

Из толпы вылетела белая молния и кинулась обнимать эльфку, приговаривая:

– Я знала, знала, что ты жива, что с тобой все хорошо!

– Авалина… Авалина… сестренка…

Две сестры обнимались под взглядами сотен и сотен глаз, под гудящий шепот и возгласы, не переставая восклицать:

– Ты жива! Как я рада! Это невозможно… столько лет… что произошло?

Авалина говорила, не переставая, ее было слишком много для натянутой как струна Лэа, поэтому девушка поехала вперед, к воротам замка, оставив позади радостных сестер.

Ворота замка были сделаны из чистого золота, отлитого затейливыми кружевными узорами. Створки их были приветливо распахнуты, как бы приглашая всех зайти внутрь. Посреди внутреннего двора стояла статуя Эаллон такой великолепной работы, что, казалось, это живая, невероятной красоты девушка, стоит, молитвенно сложив руки и опустив глаза.

Лэа спешилась. Не стоило обижать эльфов, свято чтущих богиню. Она склонилась в поклоне и приложила ладонь сначала к губам, затем к сердцу.

И ступила внутрь.

Ее уже ждали.

На ступенях к дворцу стояли одиннадцать стражников в серебряных кольчугах и с большими остролистовыми луками.

Лэа быстро вдохнула и выдохнула ки-ар, и сразу почувствовала спокойствие. Не страшно. Главное правильно подвести королеву к тому, что ей нужно.

Толпа затихла. Лэа подняла глаза. Стража расступилась. Сзади Лэа эльфы становились на колени.

Лэа сразу поняла, почему королеву эльфов сравнивают с луной. Казалось, Алэтана была сделана из чистого серебра. У нее была светлая, почти прозрачная, с ноткой серебристого оттенка, кожа. Светло-пепельные волосы были унизаны серебристыми каплями, соединенными в нитки, наподобие жемчуга, и увенчаны авильоансавой короной. Огромные раскосые глаза с длинными черными ресницами, подведенные серебряной краской, были чистейшего льдисто-голубого цвета и маленькие, красиво обрисованные губы, покрыты светло-розовой краской и подведены серебром. Изящную шею обвивал переливающийся жемчуг. Одета она была в легкое серебрящееся платье, за которым тянулся длинный, сверкающий серебром и бриллиантами, шлейф. На руках прозрачные перчатки, на пальцах сияют бриллианты в серебряной оправе, ногти покрыты светло-серебристой краской.

При одном взгляде на королеву становилось как-то не по себе, хотелось упасть на колени и молиться. Казалось, она излучала какое-то неземное сияние.

Лэа потихоньку вынула из ножен серебристо зазвеневший меч и, отсалютовав им королеве, встала на одно колено, оперевшись на гарду.

– Встань, дитя мое… – услышала Лэа прохладный и чистый, как весенний ручей, голос.

Она подняла глаза. Королева мягко улыбнулась, и у Лэа сразу пропало ощущение неземного происхождения Алэтаны.

Лэа глубоко вдохнула ки-ар, что не укрылось от глаз королевы, и начала свою речь:

– Да осияет Вас лунный свет, великая матерь всех эльфов. Я пришла издалека, объездила полмира, дабы исполнить великую миссию, которую сама на себя когда-то возложила. И пришла просить милости у Ее Высочества, помощи всех эльфов, ибо сил моих недостаточно для исполнения миссии…

Алэтана протянула Лэа руку.

– Ты устала и напряжена. Тебе надо отдохнуть. Мы еще успеем поговорить.

Королева улыбнулась теплой, не соответствующей ее холодному облику улыбкой.

– Я слышала о тебе, Лэа ун Лайт, дитя Логи. И наблюдала за тобой уже давно, по просьбе масэтра Кэнда…

– Масэтр Кэнд? – изумлению Лэа не было предела. – Он следит за мной?!

Алэтана склонила голову и щелкнула пальцами.

Тот час рядом появились три молоденькие эльфки со светло-каштановыми волосами и глазами, подведенными светло-золотистой краской.

– Проводите наших гостей в их покои. Я побеседую с каждым из них. Позже. Сегодня у эльфов великий праздник. День летнего солнцестояния в первое новолуние Ийсутэля. Вы чужеземцы, но я приглашаю вас на наш праздник.

– Ваше величество…

– Да, дитя мое?

Лэа подозвала кивком стоявшую позади Акфилэ.

Та робко приблизилась.

– Это Акфилэ…

– Я знаю.

Королева протянула эльфке руку.

– Акфилэ Хилиэйанс Истимарьон Зиэстур Варианьор, дочь Хороса Шаэривэдда Диэстунэра Варианьора. Она считалась погибшей, мы спели по ней прощальную песню, но Эаллон оказалась милостивой к нам. Акфилэ жива… мы благодарим тебя, Лэа ун Лайт, за нашу сестру. Что ты хочешь в благодарность?..

Красивое лицо Алэтаны не отражало ничего, оставаясь бесстрастным.

Лэа слегка склонилась в поклоне.

– Благодарю вас за милость, Ваше Величество, но если бы вы дали мне возможность выбрать после того, как я изложу вам суть дела, по которому прибыла сюда.

Королева улыбнулась краем рта.

– Да будет так…

Она знаком велела слугам отвести их в отведенные им покои и поднялась на крыльцо.

– Ступайте…

И скрылась за спинами стражей.

К Лэа подошла миниатюрная худенькая эльфка. Ее светло-каштановые волосы были заплетены во множество мелких косичек.

– Пойдемте, ми-сади. Я покажу вам ваши покои.

Лэа оглянулась на своих спутников.

– Увидимся позже.

Служанка провела Лэа через главные витражные ворота и несколько богато убранных зал, вывела в боковую галерею, ведущую, по-видимому, в неиспользуемые комнаты.

Еще несколько коридоров вперед – и Лэа очутилась в светлой галерее, устланной пушистым мягким ковром, стены ее были украшены гобеленами великолепной работы.

Служанка остановилась у одной из дверей. Лэа подошла ближе. Дверь ее покоев из красного дерева была расписана чудесным цветочным узором.

Лэа толкнула дверь и та бесшумно повернулась в петлях.

Такой роскошной комнаты у Лэа не было никогда в жизни.

Посреди нее стояла огромная кровать на резных ножках, накрытая бледно-розовым покрывалом с вышитыми рунами. Ее накрывал балдахин из нежнейшей полупрозрачной ткани, отделанной золотом и кружевами.

По обе стороны от кровати стояли две статуи смеющейся Эаллон, раскинувшей руки, в которых крепились подсвечники. Пол был устлан шелковой пеленой и усыпан лепестками роз. Слева от окна во всю стену находилось большое, ростом с Лэа, зеркало, в золотой раме. Его окружала тонкая перегородка, позволяющая быстро и легко переодеться.

Справа от него находился маленький столик, на котором стояла изящной работы ваза, полная свежих, только что срезанных алых роз.

Лэа вскинула голову. Потолок был расписан изображениями сцен из жизни Эаллон.

– Что-нибудь прикажете, ми-сади?

Лэа вздрогнула. Она совсем забыла о служанке.

– Как тебя зовут?

– Виллиан, ми-сади…

– Виллиан, я хочу побыть одна. Зайди позже.

Виллиан поклонилась и вышла.

Лэа присела на краешек кровати и провела рукой по струящейся прохладной на ощупь ткани. Как она сюда попала? Неужели ее месть занесла ее прямиком к эльфьей королеве?

Не прошло и часа, как в комнате Лэа появилась Алэтана. Она была одета в легкие льняные шаровары и такую же воздушную накидку. Светлые волосы заплетены в косу и обвиты несколько раз вокруг головы. На поясе были закреплены ножны с легким фальчионом, совсем простым и, видно, часто вынимаемым из ножен.

– Я весьма наслышана о тебе, Лэа ун Лайт, – сказала Алэтана и глаза ее сверкнули весело и хитро. – Ты снискала славу лучшей ученицы Логи Анджа, победившей в схватке даже масэтра Кэнда, раздобывшая себе лавового дракона, закончившая обучение за три года. Слухи слухами, но я бы хотела проверить твое мастерство на деле.

Лэа несколько шокировал такой резкий переход от высокомерной утонченной аристократки к стремительной и прямолинейной воительнице.

– Ваше Величество…

Алэтана махнула рукой.

– Величество я только на церемониях и при ком-то, наедине же может звать меня просто Алэ.

– Да, Алэ.

– Ты не представляешь, как сложно здесь найти себе достойного противника. Все либо поддаются, либо не умеют сражаться. Пойдем же!

Алэтана потянула Лэа за руку к окну, распахнула его и выпрыгнула прямо в растущие внизу розовые кусты. Лэа последовала за ней, мягко приземлилась на полусогнутых ногах в траву.

Здесь был сад, в котором росли только розы, розы, розы… белые, розовые, красные, чайные, темно-бордовые и даже сиреневые с голубым.

Где-то в розовых зарослях слепили взгляд синие блики воды с плавающими лебедями и белыми лилиями. Посреди сада стояло несколько резных скамеечек, увитых плющом, а рядом была круглая, размером около тринадцати квадратных футов площадка. Ее блестящий, отполированный камень живо напомнил Лэа такую же, огороженную жестким заборчиком, продуваемую ледяными ветрами, большую каменную площадку, на которой судьба сводила кадетов Логи Анджа и четырнадцать масэтров: Евура, Зиэна, Нейяна, Шуэзина, Радуглу, Еллиста, Туррана, Риэзина, Аллива, Дэкисту, Коизина, Урри, Хилеаньора и Кэнда…

Тишина окружала остров как густая непрозрачная пелена тумана, сгустившись в одном месте. Ее эпицентром стала выложенная гладко отполированным, ослепительно сверкающим под солнцем, камнем площадка площадью около четырехсот футов, очерченная линией острых зубчатых камней.

Вокруг площадки собралась сотня учеников, все в легких льняных рубашках, несмотря на колючий холод и с оружием: мечами, копьями, секирами, луками, арбалетами, кинжалами, пращами… на их лицах было написано сосредоточенное внимание. То, что сейчас должно было произойти на площадке, называлось Испытанием Права.

Права учиться в Логе Анджа.

Десять десятков учеников… но по окончании обучения лишь исключительные единицы получали заветную татуировку в виде скрещенных клинков, обвитых драконьим раздвоенным языком.

Посреди площадки полукругом стояли четырнадцать масэтров Логи.

Они являлись лучшими воинами в Элатее.

Каждый учил своему.

Начиналось обучение с масэтров Евура и Зиэна. Они тренировали учеников быть ловкими, изумительно гибкими, держать потрясающе идеальное равновесие, даже если ты увешен оружием с головы до ног.

Все кадеты Логи в кровь разбивали себе локти, колени и носы, идя по тонкому бордюру, соединяющему пропасть, неся за спиной лук, двуручный меч, имея в руках пращу и парочку кинжалов за голенищем сапога. Кадеты, прошедшие эти испытания, могли сутками и неустанно держать на раскрытой ладони вертикально упершийся кончиком острия в кожу меч.

Масэтры Нейян и Шуэзин занимались выносливостью кадетов. Кадеты, прошедшие школу этих масэтров, начинали понимать, что неважно, какой физической силой обладает человек, главное то, как он относится к этой силе. Главное то, как ты ее используешь, и то, как ты относишься к ней. Нет, нельзя сказать, что кадеты сразу же становились нечеловечески сильными. Это было бы ошибкой. Наоборот, они переставали стремиться к всесилию, осознавали порог своей силы. И учились применять ее.

Масэтр Радугла была единственной девушкой среди масэтров. Она попала сюда, еще будучи новорожденной девочкой, и масэтры Логи выкормили и вырастили ее, сделав одной из самых преданных и искусных учениц. Радугла учила быстроте и наблюдательности. Наперекор масэтрам Нейяну и Шуэзину, она учила, что нет предела быстроте. Границы ты устанавливаешь сам. То, с какой скоростью ты двигаешься, зависит только от тебя, только от понимания и осознания собственной быстроты, только от того, что ты чувствуешь и что делаешь. Не ставь границ. Делай все быстро, молниеносно, мгновенно, с каждым разом все быстрее и…

Попадешь к масэтрам Еллисту, Туррану и Риэзину. Они научат тебя владеть любым видом оружия, начиная с нелепой искривленной палки, которую ты поднял с дороги, пытаясь защититься от разбойников и заканчивая сверкающей арбалетной стрелой, летящей, едва ты коснулся спускового механизма. Но в итоге ты должен выбрать: какое оружие тебе по душе, с таким тебя и выпустит в мир Лога Анджа. Меч, копье, секира, лук, арбалет, кинжал, праща… выбор за тобой.

К моменту, когда масэтры Еллист, Турран и Риэзин заканчивали обучение, из пяти десятков учеников, попавших к ним, оставалось лишь три.

Но и из этих трех десятков оставалась лишь треть после школы масэтра Аллива – школы Ки-Ар. Что такое ки-ар – не мог объяснить ни один масэтр, ни один воин, ни один кадет. Ки-ар надо было почувствовать. Это не какое-то особое искусство, превосходящее все остальные, делающее тебя всесильным непобедимым воином. Ки-ар – это состояние души, тела и оружия, то состояние, когда ты воедино сливаешься с ним, когда ты сам разящий и наносящий удары клинок. Когда ты чувствуешь каждой частичкой своего тела малейший скол на мече, каждую зарубку, даже просто силу отдачи, с которой противник отбивает твое оружие. Когда ты почувствуешь и поймешь, что такое ки-ар, ты сможешь говорить со своим оружием и телом на одном языке. И вот, когда ты научишься с полуслова понимать тело и оружие, тогда масэтр Аллив научит тебя, как прислушиваться отдельно к каждому органу чувств и выдвигать его на первое место. Тогда ты скажешь: я знаю, что такое Ки-ар. Я это чувствую.

Оставшийся десяток кадетов направлялся к масэтру Дэкиста. Масэтру драконов. Он подготавливал вас к испытанию, когда ты пойдешь добывать себе дракона. Вроде бы ни чему особенному он не учил, просто говорил: взгляните на мир глазами дракона. Они полны первозданной ярости, обжигающей, как их пламя, ведь пьют они из кратеров огнедышащих гор. Если кадету удавалось взглянуть на мир глазами дракона, понять то главное, что для них составляет весь смысл существования и ярости, то он возвращался живым.

Это испытание удавалось пройти лишь единицам. И эти единицы становились воинами Логи Анджа. Им оставалось лишь самое малое – но и на оставшихся толиках продолжался отсев. Многие ломались на последних этапах, не выдерживали этой напряженной гонки.

Одиннадцатый и двенадцатый масэтры – Коизин и Урри – помогали кадетам воспитать растущих с невероятной скоростью дракончиков. Всего несколько месяцев – и крохотный, сморщенный, кашляющий дымом и искрами, с маленькими скукоженными крылышками, едва вылупившийся дракончик – превращался в молодого, стремительного, огнедышащего дракона с невероятным размахом кожистых крыльев, в дракона, готового умереть за своего хозяина.

Оставалось только научиться у масэтра эльфа Хилеаньора управлять этим драконом и ездить на нем верхом, и переходить на заключительную, самую сложную стадию обучения.

Масэтр Кэнд, самый искусный и самый главный из них, – учил хладнокровию и терпению. Самому главному для выпускника Логи Анджа. Хладнокровие, терпение, – это догматы, основа, на которую опирается любое искусство.

Он учил слушать интуицию. Всегда полагаться только на нее. Воин, не доверяющий своей интуиции – не воин, а жалкий трус.

И вот, по окончании обучения, занимающего у каждого кадета свой срок, перед лицом всей Логи Анджа, стоял Воин.

Ловкий и гибкий, как лесной кот, выносливый, как стая сфинксов, нечеловечески быстрый, одинаково великолепно владеющий любым видом оружия, зоркий, как рысь, способный настроиться ки-ар так, что станет непобедимым. Воин, способный одним взмахом руки укротить дракона, ездящий на нем верхом.

Это хладнокровный, способный годами выслеживать добычу воин, всегда полагающийся на свою интуицию.

Но одновременно великодушный и всепрощающий…

И только этот воин получал татуировку…

Но все это может превратиться в дымку, если ты не пройдешь одно-единственное испытание: Испытание Права.

И сегодня на каменной площадке собралась вся Лога, чтобы посмотреть на Испытание Права, которое предстоит пройти черноволосой худенькой девочке, с уродливым едва схватившимся рубцом на лице, прибывшей вчера на остров на корабле.

За весь период существования Логи Анджа это была третья пришедшая сюда девчонка, в которой масэтры видели нечто большее.

Первой была Великая Алэтана, ныне Королева эльфов, потом Радугла. Стремительная, всегда улыбающаяся Радугла, с хитрыми прищуренными глазами, подведенными черной краской. Темно-каштановые волосы Радуглы всегда заплетены в миллион мелких косичек, собранных в хвост на темени так, что при малейшем движении сыпались в разные стороны. Радугла не отрицала своего женского происхождения, была всегда милой и приветливой, хоть и немного жесткой.

Прибывшая же девчонка….

Со стороны могло показаться что это худенький паренек с солидной примесью эльфьей крови, объясняющей женственные черты лица. Сходство с юношей еще больше увеличивалось, потому что она носила мужскую одежду и волосы прятала под шляпу.

Она постоянно хмурилась. Ее глаза горели злым огнем недоверия людям. Наверное, ей когда-то пришлось пережить много боли, этой девочке.

Но, несмотря на все невзгоды и тяготы, которые ей довелось пережить, она не сломалась.

Наоборот. Ее характер прошел жесткую и ледяную закалку, навсегда покрывшись толстой броней.

Эта девчонка жаждала мести. Кровавой, слепой, так, чтобы отплатить сразу за все.

«Я иду мстить! Вы слышите меня? Все, кто не со мной, те против меня!» – читалось в ее обсидиановых блестящих глазах.

Такая знала, зачем явилась в Логу Анджа.

Сюда ее привела жажда мести.

И, тем не менее, каждый, прошедший эту школу, начинал по-другому смотреть на вещи.

Месть… зачем?!

Расплата… для чего?

Масэтры Логи Анджа сразу разглядели в этой обозленной девчонке огромные способности, которые могли бы никогда не раскрыться, если бы не… что с ней произошло?

У нее было огромное желание учиться, и Испытание Права… это был еще один этап, который ей надо пройти…

Ей надо пройти это испытание.

У нее нет выбора.

И больше не куда идти.

Она стояла, преклонив одно колено и склонив голову, отчего черные, густые, слегка вьющиеся волосы рассыпались, закрывая лицо.

Масэтры стояли вокруг нее полукругом, все в одинаковых черных плащах, капюшоны откинуты назад, у каждого за плечами блестит рукоять меча, внимательные зоркие глаза пристально рассматривают юную девушку.

Она не дрожит, не поднимает в любопытстве глаз, не ерзает по земле, переставляя затекшие в неудобной позе колени. Она замерла, как изваяние, готовая простоять так века. Ни один мускул не дрогнет, лишь морской ветер шевелит волосы, время от времени приоткрывая сосредоточенное, но вместе с тем расслабленное лицо.

– Встань, дитя… – донесся до нее чистый и ясный голос одного из масэтров.

Она встала, по-прежнему не отрывая глаз от полированных камней.

– Посмотри на меня… – ей показалось или голос потеплел на сотую долю градуса.

Она подняла глаза. Масэтры стояли по-прежнему полукружьем, лишь один из них шагнул вперед.

У него были темно-синие, как штормовой океан, с приподнятыми уголками глаза. Резкие, четко очерченные худые скулы, и немного выдающийся вперед подбородок.

Волосы были зачесаны назад и заплетены во множество мелких косичек.

Она не решалась окинуть глазами остальных масэтров, но была уверена, что у них у всех одинаковая прическа, даже у Радуглы сейчас волосы были заплетены назад.

– Меня зовут Кэнд, – заговорил впереди стоящий человек. – Я четырнадцатый масэтр Логи Анджа, но я же принимаю и Испытания Права.

Если бы Лэа не так сильно нервничала, она бы сочла это забавным: масэтр, обучение у которого кадеты проходят в последнюю очередь, принимает Испытания Права. Если первое переживают многие, то до последнего доходят единицы.

– Ты прибыла сюда вчера вечером, дитя мое. Как тебя зовут и откуда ты родом?

– Я Лэа ун Лайт, родилась и выросла в Асенте, там родились и выросли мои родители, и родители моих родителей…

Кэнд прикрыл глаза. Лэа видела, как подрагивают его черные с легкой проседью ресницы. Нет, масэтр не был стар, еще многие поколения учеников будут помнить его.

– Лэа ун Лайт… сегодня тебе предстоит пройти Испытание Права учиться в Логе Анджа. Мы, масэтры Логи, надеемся, что у тебя все получиться, и ты пополнишь наши ряды.

Он протянул руку назад, и один из масэтров вложил ему в раскрытую ладонь острый осколок вулканической лавы.

– Испытание просто. Тебе ничего не нужно делать, только очистить голову от лишних мыслей, и сосредоточиться на том, для чего ты сюда пришла. Думай о том, что является для тебя самым важным. Почувствуй это всем сердцем. Остальное сделает Айси.

Зачем он это говорил? Слова Кэнда проходили сквозь сознание Лэа, лишь слегка цепляя его. Она находилась в каком-то полусне, глаза застилал туман. Все происходящее казалось сном.

Ну же, ну! Сейчас она проснется, обнимет покрепче Таир, и из ее рта не будет течь струйка алой крови, и глаза ее не будут открыты и не будут неподвижно смотреть в потолок. Не будут, не будут, не будут, не будут!..

Стоп, хватит! Нельзя раскисать.

Кэнд шагнул ближе к Лэа и взял ее за руку. Нежная, белая, не знающая ничего тяжелее цветов раскрытая ладонь… которой очень скоро предстояло вспузыриться кровавыми мозолями под тяжестью стального меча.

Масэтр Кэнд неожиданно полоснул острым концом лавы ее раскрытую ладонь, и Лэа резко выдохнула, когда руку пронзила боль, но не закричала.

Кровь густо собиралась в руке и капала через край, звонко шлепаясь на полированный камень.

– Ведите Айси.

Один из масэтров, эльф Хилеаньор, отделился от остальных и, взмахнув полами плаща, ушел.

Где-то пророкотал гром. Лэа не решалась вскинуть глаза к небу, но тот участок голубой синевы, что был ей виден, оставался чистым, не замутненным ни одним облачком.

Она по-прежнему держала порезанную, пульсирующую болью руку лодочкой.

Время тянулось медленно, Лэа казалось, что она чувствует его неторопливое сонное движение.

– Она не хочет идти, – сказал неожиданно возникший перед ней Хилеаньор.

– Не хочет?.. – медленно повторил Кэнд. – Не хочет?!.. это Испытание Права. Как она не хочет идти? Что она тебе сказала?..

– Ей нездоровиться.

По рядам стоящих вокруг площадки кадетов пробежал смешок. С Айси были знакомы все. И то, что она отказывалась идти, поражало. Такое было первый раз за все время существования Логи Анджа. Испытание Права грозило провалом или превращением в какое-то посмешище.

Масэтр Кэнд взял себя в руки быстро.

– Тогда веди ее к ней.

Хилеаньор поклонился и положил руку на плечо Лэа.

– Идем.

Она пошла за ним, по-прежнему держа перед собой истекающую кровью руку. Когда они достаточно удалились от площадки, чтобы все могли их слышать, она решилась на робкий вопрос:

– А кто такая эта Айси?

Эльф улыбнулся уголком губ, в глазах сверкнули веселые искры.

– Скоро узнаешь, – масэтр обнял ее за плечи. – Не бойся ее. Страх она чувствует. Она не причинит тебе вреда, потому что на самом деле добрая. Смотри ей в глаза, не отводи взгляда. И думай о своем Праве.

Они подошли к высоким деревянным воротам, венчающим крепкий забор, высотой в два человеческих роста.

– Сейчас она гуляет. Дышит свежим воздухом. – Он ободряюще улыбнулся бледной как смерть Лэа. – Не бойся. Ты ей понравишься.

Он взялся за большое деревянное кольцо и повернул его, открывая внутренний скрежещущий засов. Ворота чуть подались вперед, открывая огромное пространство, покрытое зеленой, местами выжженной до черноты травой. Солнце золотило эту траву и то, что возвышалось посередине, отбрасывая громадную тень.

Сначала Лэа показалось, что это скала. Огромная, частично покрытая зеленым мхом, нервно вздрагивающая по бокам.

Но нет.

Это было дыхание.

– Айси! – прокричал Хилеаньор.

Скала развернулась. На ней зажглись два желтых, с вертикальными зрачками глаза. Такие глаза у кошек, и у…

Драконов.

Айси была драконом. Невероятно старым, огромным, сильным и…

Умным.

Ее желтые глаза неотрывно смотрели на Лэа, неожиданно вдруг растерявшую все мысли. Она забыла, о чем надо думать, все, казавшееся раньше важным, вдруг потеряло смысл и значение.

Теперь Лэа видела Айси очень отчетливо, до каждой чешуйки.

Чешуя у нее была изумрудно-зеленой. Это означало – Лэа пока не знала этого – что она была равнинным драконом.

Огромные, желтые, с кусочками налипшей земли и выдранной из нее травы, когти были загнуты и напоминали о собственной хрупкости.

Огромная голова Айси была украшена зубастой пастью, с которой свисали два длинных уса, и ноздрями с вырывающимся из них серным дымом. Вдоль спины, увенчанной рваными кожистыми крыльями, пронизанными сетью сосудов, шел частокол шипов, влажно блестящих на солнце. Лэа решила, что они пропитаны ядом, и встреча с такими шипами смертельно опасна.

Дракониха внимательно смотрела немигающими глазами на затаившую дыхание Лэа.

– Тебе нужно подойти к ней. И протянуть руку. – Сказал Хилеаньор.

– Она же убьет меня!

– Это не обычный дракон. Айси уже перевалило за десять тысяч лет. Она очень умна. И, самое главное, она когда-то была ручным дракончиком Ариадны и Аэлины. Они вложили в нее много магических сил. Я не могу сказать, что Айси научилась думать. Но она различает людей. Их мысли и чувства. Она может посылать свои мысли другим. Ей всего лишь нужно почувствовать запах крови.

Казалось, Айси слушает и понимает их. Лэа казалось невероятным, что когда-то она принадлежала двум легендарным магессам. Это было фантастично, но она верила. Верила всей душой. Это все, что у нее осталось. И сейчас, сотрясаемая мелкой противной дрожью, Лэа медленными шагами приближалась к драконихе, не до конца доверяя рассказам Хилеаньора о доброте Айси.

При дыхании из ноздрей Айси вылетал раскаленный пар, Лэа слышала тихий рокот при каждом вдохе. Так рокотало море, разбиваясь о скалы прибрежных пещер в Асенте. Пещер, где она так любила играть в детстве.

Как давно это было… наверное, в другой жизни…

Шаг.

Еще один.

Еще.

Теперь от огромной пасти дракона, усеянной тройным рядом ядовитых зубов, Лэа отделяло лишь несколько футов.

Она протянула руку.

Кровь перестала идти из пореза и стекала по руке до локтя струйками. Айси положила голову на лапы и закрыла глаза.

Лэа сделала еще шаг. Вот уже рука перед самым носом Айси.

Ее ноздри чуть дрогнули, вдыхая запах человеческой крови.

Вокруг стало тихо. Так тихо, что в ушах появился звон.

Стих даже рокот в груди Айси.

Лэа ощущала тревогу масэтра Хилеаньора, понимала, что что-то идет не так.

Если бы она спросила у него, эльф бы ответил, что не слышит мыслей драконихи. Впервые за столько столетий.

Внезапно ее глаза открылись.

Но это был не желтый яростный глаз с вертикальными прорезями зрачков.

Весь его заволокло черным. Не было ни зрачка, ни радужки, ничего…

Крылья Айси задрожали, она распахнула их во всю ширь, и Лэа увидела, что одно из них распорото почти до середины и кожа висит рваной бахромой.

– Назад! – прокричал Кэнд, пытаясь заглушить яростный рев Айси и отталкивая Лэа в сторону так, что она упала, содрав кожу с ладоней.

Айси захлопала крыльями и, опустив тяжелую рогатую голову, пошла на Лэа.

В загон высыпали все четырнадцать масэтров, их клинки были обнажены, плащи развевались за спинами.

Айси взревела еще громче.

Масэтры окружили Лэа своими спинами, выставив клинки так, что их острия образовывали еще один, наружный круг.

Айси играючи отшвырнула их лапами, наклонила голову, чуть обнажив клыки, и Лэа услышала ее мысли, четко и ясно разносящиеся над чистым синим небом. Она была уверена, что ее мысли слышит не только Лога Анджа, но и вся Элатея.

«Лэа ун Лайт, дочь Миалы ун Лайт, твой путь будет долгим и залитым кровью, но в конце пути ты найдешь его, вот только желания оросить свой меч его кровью у тебя уже не будет…»

– Нет! ЭТО НЕ ТАК! – выкрикнула Лэа. – Я найду его и убью, мне не за что его прощать!

«Твой путь начинается здесь, в Логе Анджа, путь, полный лишений и тревог, и закончится он…»

Внезапно Айси захрипела, зрачки глаз ее закатились, изо рта полилась кровавая пена. С тяжелым грохотом она упала на землю, окрасив ее алым. Ее лапы судорожно дернулись, в последний раз взрыхлили землю и замерли.

Тишина…

Масэтр Кэнд подошел к Айси, за ним Хилеаньор и остальные. Он присел на корточки и провел рукой по прикрытым чешуйчатыми веками глазам, закрывая их.

– Что это было? – ошарашено спросила Радугла.

– Этого нам никогда не узнать, – тихо ответил Кэнд.

Он распрямился и спрятал меч в ножны.

Быстрыми пружинистыми шагами он подошел к скорчившейся на земле Лэа. Ее худые плечи вздрагивали, слышались тихие всхлипывания.

Кэнд обнял ее за плечи.

– Пойдем, Лэа…

Всхлипывания затихли, она вытерла лицо рукавом рубашки, оставив на нам светло-серые пыльные разводы.

Еще пара минут, и она полностью успокоилась, лицо ее опять приобрело отчужденное и безразличное ко всему выражение.

– Тебе многое придется мне рассказать…

Кэнд помог Лэа подняться с земли, и, по-прежнему обнимая за плечи, повел вглубь замка…

– На этой площадке мы не просто соревнуемся в мастерстве, – сказала Алэтана, обходя ее по кругу. – Здесь мы отдыхаем, тренируемся, совершенствуемся…

Алэтана достала зашипевший фальчион из ножен, его изогнутое лезвие ловило солнечные зайчики и отбрасывало их на камень площадки.

Лэа шагнула на камень.

– Вы хотите сразиться со мной?

– Небольшое дружеское соревнование, – улыбнулась Алэтана. – И никаких уступок. Да, я королева, но проигрывать умею и всегда считаю, что у тех, кто тебя победил, есть чему поучиться.

– Как скажете, Ваш…

– Лэа!..

– Да, Алэ.

Она улыбнулась, но в этот раз шрам совсем не исказил ее лицо.

Ее хаарский меч нетерпеливо дрожал в ножнах. Она чувствовала его желание как можно скорее вырваться на волю и разрезать густой жаркий воздух.

– Меч из гномьей крипты… Хаара… – Алэтана пошла кругом Лэа, держа свой узкий фальчион на изготовке.

– Он мне дорого достался, – ответила Лэа. – Но если бы была возможность повернуть время вспять, я не поступила бы по-другому…

– Ты смелая, – задумчиво сказала Алэ. – И упрямая. Ты добьешься своего.

Фальчион сверкнул сполохом, отражая солнечный свет. Алэтана ударила наискось, метя по ногам. Лэа ушла от разящего смертью клинка быстрым прыжком, отразив оружие королевы.

Мечи столкнулись, издав гудящий звон. Хаарский клинок Лэа – звонкий и серебристый, фальчион Алэ – недовольно хрустальный.

Ответный выпад Лэа был нацелен прямо в грудь Алэтаны, но в самый последний момент она резко сменила цель, и вместо груди ударила руку плашмя мечом, выбив из нее оружие.

Алэтана ахнула, и начала оседать на землю, но Лэа быстро поймала ее, не давая осесть на залитый солнцем камень.

– Daan varrikein!!! – по эльфьи и совсем не по-королевски выругалась Алэтана. – Какое быстрое поражение! Никому еще не удавалось победить меня так быстро!

Лэа улыбнулась немного виноватой улыбкой.

– Ты сама просила меня не поддаваться…

– Конечно, конечно, – поспешила заверить ее Алэтана. – Повтори еще раз. Я хочу понять, как тебе это удалось!

– Очень просто… – Лэа повторила прием, но уже медленнее, давая королеве возможность проследить и запомнить ее действия.

Алэтана ахнула, и опять осела на землю.

– Теперь меняемся, – предложила Лэа.

Алэ повторила все безукоризненно точно, затем рассмеялась и произнесла:

– Теперь-то я точно утру нос Рэду! Этот чертов пират думает, что сражается лучше меня! Имел наглость красть моих подданных девушек! Уж он теперь мне за все ответит!

– Вражда? – улыбнулась Лэа.

– Еще какая! – запальчиво воскликнула королева. – Нет, это не политика, это личные счеты. Пару лет назад я убила в поединке его лучшего друга, который с шайкой бандитов напал на Иммаллиэн, что стоит у самого берега океана. Я была там в этот момент, и вступила в бой с его пиратами, помогая городу обороняться. Моим противником оказался человеческий детеныш лет шестнадцати, однако, ловко орудующий мечом. Он успел убить несколько моих воительниц, прежде чем я пронзила его сердце мечом, – королева вздохнула. – Рэд не может мне этого простить. Он всегда будет пытаться отомстить мне за друга, и первая его цель – Кэррим, мой сын, наследный принц.

Алэтана встряхнулась, отгоняя грустные мысли.

– Идем же, Лэа. У меня есть для тебя небольшой подарок!

Виллиан держала в руках платье из тончайшего люцианового шелка льдисто-синего цвета, расшитое кружевами и серебром.

– Это платье – подарок Ее Величества, она хочет, чтобы вы были в нем сегодня на празднике, в честь великой признательности вам за спасение Акфилэ.

Лэа улыбнулась уголком губ. Честно говоря, если бы это платье не было бы подарком эльфьей королевы, а просто просьбой надеть его – она бы не сделала этого ни за что на свете. Но подарок принадлежал королеве, и отказаться в его принятии – а не надеть его было бы равносильно отказу – было бы великой дерзостью.

Вздохнув, Лэа взяла удивительно струящееся платье из рук служанки.

– Примерьте его. Мне нужно подогнать кое-где размер.

Лэа скрылась за перегородкой, и через некоторое время вышла оттуда в платье, идеально повторяющем контуры ее тела.

Глубокий синий цвет совершенно подходил к синему отливу ее волос.

Служанка ахнула.

– Оно сидит на вас идеально! не думаю, что мне придется что-то исправлять. Мы спрячем ваш ужасный шрам, и вы будете самой красивой на празднике, ну, не считая Ее Величества, – лукаво улыбнулась Виллиан. – Я отлучусь на минутку, забыла взять булавки.

Лэа встала перед зеркалом.

Неужели это она? Да, ее тренированное тело, подчеркнутое платьем, было воистину королевским. Изящная шея и плечи накрыты волной густых иссиня-черных волос, большие обсидиановые глаза горят как огонь.

Дверь скрипнула. Лэа обернулась.

В дверях стоял Райт.

Когда он увидел Лэа, его синие-синие глаза отразили сначала крайнее изумление, восхищение, затем что-то, что заставило Лэа непроизвольно поежиться и смутиться.

– Что-то не так? – дерзко спросила она у ошеломленного Райта.

– Ты необыкновенная… – тихо сказал он, глядя ей прямо в глаза. От одного его взгляда Лэа начинала задыхаться. Она быстро отвернулась, пряча глаза.

– Сегодня, после праздника, Ее Высочество Алэтана, да осияет ее лунный свет, отведет меня к их священному месту, где постарается определить мою дальнейшую судьбу, так или иначе связанную с Джером. И на рассвете завтрашнего дня мы отправляемся в путь…

– Лэа…

– Да? – она постаралась придать своему голосу легкость и безмятежность, но он все равно звучал напряженно.

– Я хотел сказать тебе…

– А вот и я! – в комнату влетела радостная Акфилэ в светло-золотистом платье, удивительно повторяющем цвет ее волос. Лэа никогда не видела ее такой веселой и радостной одновременно. Акфилэ непрестанно щебетала и всему радовалась, впервые за долгие годы она была дома, и ничто не могло испортить ей настроение.

Увидев Лэа, она ахнула.

– Изумительно! Не правда ли? Райт, ты посмотри, какая она красавица? Фантастика! Лейс? Ты видел это?

В комнату ленивой расслабленной походкой зашел Лейс. Косые лучи солнца золотили его рыжие волосы, делая их просто огненными, и оттеняя ореховый оттенок его пристальных глаз.

То, как он изучал Лэа глазами, ей не понравилось. Не успел Райт и рта раскрыть, как Лэа заявила:

– Лейс кир Маклайх! Хватит меня так разглядывать, я тебе не обнаженная статуя Эаллон.

Лейс ее слова не смутили ни мало.

– Как скажешь… – протянул он и отвел глаза в сторону.

– Я здесь по поручению Ее Величества, да осияет ее лунный свет. Она просила передать, что празднование дня летнего равноденствия состоится сегодня вечером в альтоманьоровой роще, и вам надо появиться там в сопровождении человека или эльфа, ни одной ни в коем случае, если вы не хотите обидеть Эаллон и Ее Величество, так как день летнего солнцестояния одновременно считается еще и Aure Melme, днем любви.

Лэа усмехнулась.

– Я серьезно, – Акфилэ попыталась нахмуриться, но улыбка победила. – Нельзя приходить без пары. Эаллон обидится и навсегда лишит тебя любви.

Увидев, что Лэа настроена решительно и собирается явиться на праздник разве что только в обнимку с мечом, она пошла на крайние меры:

– Это необходимо для ритуала. В священной роще.

– Ладно, приду! – раздраженно бросила Лэа.

– Кого ты возьмешь с собой? Одного из друзей? Или эльфа? Должна сказать тебе, ты приглянулась многим эльфам, которые отдали бы все, лишь бы сопровождать тебя сегодня! В их числе и принц Кэррим! – продолжала щебетать Акфилэ.

Лейс стоял, прислонившись к окну, вполоборота к Лэа, его взгляд был направлен к горизонту, но всем своим существом он выражал: это буду я! Ну же, Лэа, ну же! Ты же хочешь пойти со мной! Я это знаю. Ты позовешь меня! Давай же, сделай это сейчас!

Вид у него был откровенно больной: измученный взгляд, синие тени под глазами, обострившиеся скулы, поникшие уголки губ. Лэа задалась вопросом, что же с ним такое?

– Я пойду с Лейсом.

Лейс обернулся и улыбнулся Лэа обезоруживающей, но немного измученной улыбкой.

– Меня спрашивать не надо?

– А ты разве не хочешь? – вопросом на вопрос ответила Лэа.

– Но я…

– Так хочешь или нет? Я вполне могу попросить другого…

Она ясно дала понять, что ее поступок был всего-навсего формальностью.

– Да, конечно.

Лэа была сильно раздражена. Все шло не так, как-то криво, ей хотелось одного, а выходило совсем другое. Почему она пригласила Лейса, а не Райта?

Она мешала себе быть счастливой…