Праздник летнего солнцестояния, порой совпадающий у эльфов с новой, нарождающейся луной, а порой и с полнолунием, как в этом году, всегда был самым большим праздником. В этот день в Кан Д’Иар съезжались эльфы со всех городов и людских стран.
Начиналось празднование ранним вечером, там, где была вырезана статуя Эаллон. На этот праздник собирались не только эльфы, но и другие обитатели Элатеи – дриады, русалки, нимфы, – эльфы были рады всем.
Особенностью этого праздника был ритуал Узы Любви, которые накладывала Алэтана, священный ритуал, действенный только в одну единственную ночь в году. Все влюбленные ждали этого праздника с нетерпением.
Платье льдисто-синими струящимися складками падало вниз, рукава, разрезанные по всей длине, были украшены кружевом и серебром, высокий воротник загибался уголками к изящной шее.
Виллиан завила Лэа волосы в тугие локоны и собрала в высокую прическу.
На ноги она обула легкие кожаные сандалии, запястья обвила серебряными браслетами. За спиной у нее виднелся серебряный черенок хаарского меча.
– Лэа?
К ней в комнату заглянул Лейс.
– Ты потрясающая.
Она слегка улыбнулась, по-прежнему досадуя на Алэтану за все эти глупости.
Лейс склонился в изящном поклоне.
– Ми-сади? Позвольте поцеловать вашу руку.
Щеки Лэа заалели, она протянула склонившему рыжую голову Лейсу тонкое запястье.
– Тебе плохо? – спросила она.
Сегодня Лейс выглядел лучше, но все равно тени под глазами оставались, оставался и уставший взгляд.
– У меня была тяжелая ночь. Не спал, – ответил Лейс.
– Из-за чего?
– Это все мягкая кровать! – лукаво улыбнулся Лейс. – Совершенно отвык спать нормально.
В комнату вбежала радостная Акфилэ в бледно-золотистом платье, за ней следом вошел высокий золотоволосый эльф с малахитовыми глазами. Он улыбался мягкой улыбкой, одной рукой обнимая Акфилэ за талию.
– Это Люксор, – сказала Акфилэ Лэа. – Мой любимый. Сегодня великая Алэтана, да осияет ее лунный свет, соединит нас Узами Любви.
Лэа еще не видела Акфилэ настолько счастливой.
В комнату влетела запыхавшаяся Авалина. Вид у нее был сердитый.
– Дин сказал, что я похожа на мокрую курицу…
Глядя на ее сердитый нахохленный вид, Акфилэ рассмеялась, вместе с ней Лэа, Лейс, Люксор и Виллиан.
– А я всего-навсего вылила на него ведро ледяной воды…
– А зачем? – не выдержала Акфилэ.
– Он смотрел на Сулиану! – возмущенно воскликнула Авалина.
– И все?
– Но кааак он смотрел…
– Лэа, ты здесь? – в комнату заглянул Райт.
Из-за его плеча осторожно выглядывал Дин.
– Авалина, прости, я не хотел…
Здесь становилось тесновато.
– Пойдемте же! Праздник вот-вот начнется! – нетерпеливо крикнула Акфилэ.
Они все вместе, веселой гурьбой, вышли из комнаты Лэа, затем из дворца, миновали статую Эаллон, дворцовые ворота, вдоль по главной улице города прямо к Заповедной Роще, высившейся к востоку от города.
Эта Роща была полной противоположностью Сиан Кром эит Мейблус, никаких строгих линий, деревья растут легко и свободно, на земле густая зеленеющая трава, кое-где выглядывают глаза фиалок, незабудок, одуванчиков, нарциссов, лютиков и цветов, растущих исключительно у эльфов и носящих эльфьи названия. Многие растения и деревья Лэа видела впервые.
Почти все было украшено цветными ленточками, цветами и фонариками.
Здесь собралось несчетное количество эльфов, приехавших из самых далеких уголков Элатеи. Лэа даже показалось, что она увидела несколько грозных воинов с тренировочными мечами Логи Анджа.
Она шла сквозь толпу вперед, к самому центру Рощи, где должно было проходить празднование. До ее слуха доносился смех, обрывки фраз, крики, музыка.
– Где художник? Где Оллианти? – крикнула какая-то очень высокая и чрезвычайно худая эльфка в светло-зеленой тунике.
– Здесь его нет! Он где-то возле статуи Эаллон, рисует портрет Алэ, – откликнулся пепельноволосый улыбающийся мальчишка.
– Не смей фамильярничать! – выловил его за ухо черноволосый хмурый эльф.
– Ай-ай! – выкрикнул мальчишка. – Ее высочество Алэтана, да осияет ее лунный свет! Отпусти ухо!
– И не смей больше обращаться к королеве как-то по-другому!
Эльф отпустил ухо мгновенно скрывшегося мальчишки и одернул воротник рубашки.
Лэа шла дальше.
Коротко остриженная медноволосая эльфка и кареглазый худощавый эльф стояли, держась за руки, перевитые нитями альтоманьора и о чем-то нежно ворковали.
Лэа миновала и их.
Немного низковатая эльфка с волосами, заплетенными в косу, пыталась собрать в кучу маленьких эльфят, бегающих вокруг нее. Голос уже сел, лицо было сердитым.
– Лина, оставь Ниэну в покое! Она не карусель. Зулиан, положи на землю палку и иди к маме! Хэлите, перестань корчить рожи и вытри нос! Биэтла, это была твоя новая юбка! Где Орланс? Я велела ему смотреть за тобой! Зачем ты ее испачкала землей? Лина, иди к маме! Я поправлю тебе волосы.
Она изловчилась и схватила за воротник пробегавшего мимо пепельноволосого эльфенка, оттасканного ранее за ухо.
– О, Милосердная Эаллон! Орланс! Я же велела тебе смотреть за Биэтлой! Как она теперь пойдет в испачканной юбке?
Эльфка продолжала сердито отчитывать сконфуженного Орланса, когда Лэа миновала и их.
Четыре эльфа-подростка изо всех сил старались привлечь внимание красивой эльфки в голубом платье с рукавами-фонариками и немного надменным взглядом.
Эльфка обращала на них мало внимания, зато изо всех сил строила глазки статному эльфу в шляпе с пером.
– Оллианти! Ты обещал нарисовать меня во весь рост! А теперь рисуешь Алэтану… когда же будем моя очередь? – хныкала она.
– Подожди. Я не знаю когда закончу. Будь поблизости.
Лэа заглянула ему через плечо. На белом холсте вырисовывалась Алэтана, сидящая у кромки воды, опустив туда кисть руки, а в воде, вместо ее отражения, было отражение Эаллон, озаренное светом.
Возле высокого дерева ругались две дриады.
Их глаза были сердитыми, по салатовым щекам разлился темно-зеленый румянец.
– Uri gaixam maghi vabarra!!! – сердилась одна.
– Orrisner popiomi… – оправдывалась другая.
– Perremon vu! – поздоровалась с ними Лэа на чистом дриадском.
Дриады вздрогнули, удивленно переглянулись, но, тем не менее, ответили:
– Perremon tu!
Лэа оглянулась. Увлеченно идя вперед, она совсем забыла про своих спутников, и осталась одна в большой разноцветной толпе.
Нет, она не боялась остаться одна.
Пытаясь высмотреть своих друзей, она не заметила впереди себя молодого эльфа, также выглядывавшего кого-то в толпе.
Они столкнулись, но не упали, оба сохранили равновесие ки-ар.
Лэа удивленно разглядывала длинноволосого статного эльфа, ростом на полголовы выше нее.
Эльф разглядывал ее не с меньшим удивлением.
Все чистокровные эльфы, по объяснению Акфилэ, были высокими и светлокожими, с золотящимся оттенком волос и теплым цветом глаз. Лэа отметила у эльфа золотисто-карие глаза с приподнятыми уголками, отливающие бледно-фиолетовым волосы и светло-карамельную кожу. Одет он был очень роскошно! На эльфе был фиолетовый длинный плащ из тонкой ткани с высоким накрахмаленным воротником и золотыми запонками, подпоясанный черным с золотой пряжкой ремнем. На шее на золотой цепочке висел вправленный в золото большой рубин. Ветерок развевал полы его плаща и на ногах эльфа, облаченных в ту же фиолетовую ткань, на бедрах, были видны черные ремни с крепящимися к ним пустующими ножнами. Тренированный глаз Лэа сразу определил, что они предназначались для сюррикенов.
В движениях его гибкого тела угадывались задатки воина Логи, но Лэа могла поклясться, что он никогда не обучался там. За его спиной не было оружия с характерной отметкой, взгляд не был внимательным и цепким, а скорее слегка рассеянным и ласковым.
– Извините, – сказал эльф бархатным приятным голосом. – Это все моя невнимательность…
– Не стоит извинений, – улыбнулась Лэа. – Я тоже не смотрела куда иду.
– Мое имя Кэррим.
– И все? – Лэа опять улыбнулась. – Насколько я знаю, у эльфов имена длиннее.
Кэррим ответил ей улыбкой, которая мгновенно располагала к себе.
– Вообще-то мое полное имя Кэррим Кэллисту Дианти Ригайн Фарих Тиррэц Лейхаун Элфин Даэлнор Зин Маэльзайн, но я считаю, что так представляться немного проблематично.
Он рассмеялся, и Лэа вместе с ним.
– А ты должно быть Лэа ун Лайт? – проницательно спросил Кэррим.
– Да, это я.
– Я очень рад встретить живую легенду…
Его слова рассмешили ее.
– Легенду? Да я и десятой доли не умею из того, что вытворяет масэтр Кэнд с мечом…
Кэррим усмехнулся.
– Ты скромничаешь. В Кан Д’Иаре только и разговоров, что о тебе. Сама Великая Алэтана вызвала тебя на поединок.
– Ты преувеличиваешь, – возразила Лэа. – А ведь никогда не был в Логе Анджа. Откуда же у тебя начальные навыки ее воинов?
Кэррим улыбнулся краем рта.
– Это все благодаря моему учителю, прошедшему школу Логи. Сам я не могу отправиться туда по стечению обстоятельств, но очень хотел бы этого.
Лэа нахмурилась. Ни один из выпускников Логи Анджа не мог обучать навыкам школы других люди. Это исключительное право принадлежит только масэтрам. Нарушители караются по всей строгости, и никак иначе.
– Кэррим… ты не видел моих друзей? Мы потерялись.
– Ты имеешь в виду Лейса кир Маклайха, Райта рент Крайгена, Акфилэ м-м-м… ее имя полностью не выговорю…
Его слова опять рассмешили Лэа.
– Также с тобой были Авалина, Дин и Люксор?
– Да, все так.
– Я только что видел их. Они уже у статуи Эаллон и просили передать, что ждут тебя там.
– А ты тоже кого-то искал, да? Ты выглядывал в толпе?
– Я сбежал, – сконфуженно пояснил Кэррим. – И оглядывался, потому что боялся, что меня поймают.
– Сбежал? От кого?
– От нашего церемониймейстера, пытавшегося надеть на меня душный плащ и корону… – Кэррим осекся, увидев прищуренный взгляд Лэа. – Ладно, сдаюсь, – смиренно сказал он и поднял руки в знак примирения. – Я сын Алэтаны, наследный принц, и сбежал с церемонии, отчего Ее Величество и моя сестра должны быть злы, как осиный рой.
Лэа опять невольно улыбнулась. Обаяние Кэррима плескало через край.
«Так, значит, это Алэтана его учила…», – мелькнула в голове мысль.
– Извините, Ваше Высочество, я не знала…
Услышав «Ваше Высочество», Кэррим скривился, как от зубной боли.
– Не стоит. Зови меня Кэррим. От слов «Высочество» и «Милорд» у меня начинают болеть все зубы сразу. Я бы лучше отправился в Логу Анджа, чем взошел на престол. Но, беда в том, что Ее Величество Алэтана, да осияет ее луны свет, меня и там достанет…
Они шли и оживленно и свободно разговаривали, будто знали друг друга сто лет. С Кэрримом было легко и весело, можно было расслабиться и постоянно улыбаться, к тому же его постоянные шуточки не давали грустить.
Кэррим кланялся налево и направо, улыбался, здоровался, шутил, а эльфы улыбались и кланялись в ответ, его здесь все любили.
Наконец, миновав последний эльфий заслон, они вышли к статуе Эаллон, и Лэа буквально потеряла дар речи. Никогда еще, после того, как разочаровалась в богине, Лэа не давала себе простить ее.
Но сейчас у нее захватило дух от благоговейного трепета.
Эаллон сидела на грубо обтесанном камне, абсолютно нагая, обняв колени руками и склонив красивое улыбающееся лицо, ее длинные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, лишь едва скрывая ослепительную наготу, на ногах и запястьях вились ниточки альтоманьора.
Блестящее и гладкое дерево дьорамэны создавало ощущение абсолютной реальности богини и наполняло ее чуть грустные глаза жизнью.
Невольно Лэа поцеловала ладонь и приложила ее к сердцу, что не укрылось от зорких глаз Кэррима, знавшего, что Лэа ярая атеистка.
– Потрясающе, правда? На этот раз наши ребята постарались на славу, – сказал Кэррим.
Лэа кивнула.
Ей казалось, что Эаллон смотрит прямо на нее, чуть упрекая любящим взглядом за ее ненависть и неверие.
В глазах защипало.
«Ты бросила меня! Бросила в тот роковой вечер, и с тех пор я всегда была одна, никого не было рядом, я всегда справлялась со всем одна, без твоей помощи!»
Но ласковые глаза Эаллон говорили:
«Я всегда была, есть и буду рядом с тобой, моя девочка…»
Лэа с силой прикусила губу.
Ей осталось совсем немного, она чувствовала, что скоро доберется до Джера, но почему она начала слабеть именно сейчас, когда ей так необходимо было держать волю в кулаке?
– Все в порядке? – тревожно спросил Кэррим.
Лэа вздрогнула. На доли секунды она совсем забыла про него, видя перед собой лишь Эаллон.
– Лэа! – до нее донесся крик Райта.
Она обернулась и увидела его сияющие синие глаза, полные любви и огромной нежности.
Вместе с Райтом подоспели Лейс, Акфилэ, Люксор, Дин и Авалина.
При виде Кэррима они слегка вздрогнули и согнулись в поклоне.
– Не стоит… – махнул рукой Кэррим. – Не сегодня.
– Скоро начнется! – радостно сказала Акфилэ. – Как только стемнеет, Найди, Елена и Рикка накинут покрывало на плечи Эаллон, потом зажгут костры, и будет праздник! А сейчас Алэтана будет соединять всех влюбленных Узами. Это действительно красивое зрелище, в этом году много пар, около двадцати, бедная Алэтана, ей придется столько раз повторять клятву! – Акфилэ тараторила без умолку.
Авалина и Дин о чем-то шептались, стоя чуть поодаль остальных, при этом Дин беззвучно смеялся, а глаза Авалины возбужденно горели.
– Мы с Люксором тоже соединимся Узами Любви, и, наконец-то, будем вместе…
Люксор крепко сжал руку Акфилэ, и Лэа впервые услышала его голос, немного низкий, мягкий и теплый:
– Навсегда…
– А мы тоже хотим соединиться с Дином Узами! – неожиданно заявила подошедшая Авалина.
Акфилэ приподняла одну бровь.
– Ты же только недавно кричала, что он назвал тебя мокрой курицей?
Авалина скривилась.
– Не принимай поспешных выводов. Если я на него злилась, это не значит, что я его не люблю.
– А соединиться Узами может любой? – спросил Лейс.
– Только эльфы. – Кэррим оттряхнул невидимую пыль со своих шитым золотом рукавов. – В крайнем случае, допустима хотя бы небольшая примесь эльфьей крови.
– Еще надо быть уверенным в своих чувствах, потому что Узы Любви – это не формальность, а магический ритуал, – добавила Авалина.
Дин нежно обнимал ее за талию и всем своим видам показывал: ритуал – дело решенное. Вы нас не переубедите.
– Что ж… – вздохнула Акфилэ. – Тебе решать…
– Спасибо, сестренка! – сияющая Ави кинулась обнимать сестру.
Понемногу вечерело, солнце золотило листья деревьев, бросая на землю и траву солнечно-оранжевую сетку.
Возле статуи стоял роскошный резной трон, укрытый золотым люциановым шелком и увитый альтоманьором. Впервые Лэа увидела цветы этого растения с загнутыми, как у лилий, нежно-серебряными лепестками, чуть бархатистыми, но по своей величине уступающими раза в четыре.
– Цветы тоже будут светиться в темноте, – шепнул на ухо Кэррим. – Это невероятно красивое зрелище.
Он нервно оглянулся.
– Извини, но мне пора бежать. Боюсь, что меня застукают здесь сестренка, милая мамочка или церемониймейстер.
Кэррим подмигнул Лэа.
– Надеюсь, еще увидимся.
И скрылся в толпе.
Его место занял вездесущий Лейс.
– Во мне четверть эльфьей крови. Моя бабушка была эльфкой.
Лэа от неожиданности поперхнулась.
– А во мне нет ни капли. Все мои предки были родом из Асента и жили там испокон веков. – Лэа предусмотрительно умолчала, что в Логе Анджа, изучая историю своего семейства, она узнала, что в ней все же есть немного эльфьей крови по материнской линии.
– Жаль… – протянул Лейс.
Она не стала уточнять, зачем ему понадобилась эльфья кровь. Все было ясно без слов.
Наконец все стихло, потому что на трон взошла Алэтана, одетая в ослепительно серебряное платье со свободными рукавами, разрезанными по всей длине – любимый фасон эльфов.
По одной стороне от нее были нити альтоманьора, с другой – чаша, наполненная чем-то, имеющим пряный мятный запах. Лэа полагала, что это родниковая вода, смешанная с листьями ахолла, эльфьего галлюциногена.
К подножью трона подошли Акфилэ и Люксор. Они встали на колени, держась за руки, и протянули их Алэтане.
Королева встала с трона, склонилась над влюбленными и по очереди поцеловала их в лоб.
– Дети мои, – сказал она. – Ваша любовь пережила больше испытаний, нежели у кого-то другого. Годы разлуки скрепили ваши чувства, и сегодня, я соединяю вас Священными Узами Любви и объявляю вас навеки предназначенными друг другу.
Алэтана обвила их руки нитью альтоманьора.
– Милостью Великой Эаллон и силой Настоящей Любви, соединяю вас Узами и привязываю друг к другу. Ни один из вас не сможет жить, если умрет другой, если один будет несчастлив, другому не видать счастья. Истинно ли любите вы друг друга?
– Да.
Одновременно прозвучали голоса Люксора и Акфилэ.
Алэтана накрыла их руки своими.
– Да прозвучит в ваших устах священная эльфья клятва… lliliste mel ar borine mu tiis melme, ees kvalme ava talime ni…
– Клянусь любить и верить в свою любовь, пока смерть не разлучит нас…
– Lliliste kilirion tiis melme terr ienne, niu suil ar mu nuirre ar mu allasse.
– Клянусь нести свою любовь сквозь века, быть рядом и в горе и в радости…
– Ny ynnarre tiis melme…
– Я дарю свою любовь…
Королева поднесла руку к чаше, и, зачерпнув оттуда немного воды, окропила ею Акфилэ и Люксора.
– Люксору Еннай Шаэру Олкиру Миднаэ Каллистоор и Акфилэ Хилиэйанс Истимарьон Зиэстур Варианьор…
Алэтана завязала нить альтоманьора, соединяющую их руки, на несколько крепких узлов.
– Пусть как эта нить связывает вас, так ваша любовь притягивает вас на века, дети мои…
Алэтана еще раз поцеловала их обоих.
– Идите, дети мои.
Акфилэ и Люксор поднялись с колен, и подошли к остальным.
Глаза эльфки сияли счастьем.
– Лэа, я так счастлива! Мне никогда не было так хорошо!
Она обняла ее, делясь своим счастьем.
На самом деле интересный и захватывающий процесс соединения Узами был таковым только для самих влюбленных, остальным же присутствующим он надоедал уже через несколько пар.
Алэтана говорила одни и те же слова, выполняла одни и те же действия, не отличающиеся оригинальностью…
«Хватит! – одернула себя Лэа за такие мысли. – Не смей так думать!»
Все эльфы занимались чем-то своим, но так, чтобы не мешать священному ритуалу.
Лэа скользнула с освещенной площадки назад, под сень деревьев. Здесь уже было темно, слышалось пение сверчков и цикад, жужжание ночных насекомых, кое-где светились цветы альтоманьора.
Лэа шла дальше, в самую глубь Рощи, где могла бы остаться наедине со своими мыслями.
Этот праздник растравил все ее чувства.
Она в сердцах ударила по дереву, совсем забыв, что сейчас на руках нет наручей, и охнула от боли.
Поднесла дрожащую ладонь к глазам, различила в полумраке быстро набухающие кровью ссадины.
Лэа ругнулась сквозь зубы и оторвала от подола платья одно из кружев, чтобы обернуть руку.
Она присела на мягкую шелковую траву. Здесь было тихо, сюда проникали лишь отголоски шумевшего праздника.
Она подняла глаза на синее-синее небо, унизанное кристаллами звезд. Шелест листьев овевал лицо Лэа и создавал ощущение, что шелестят звезды, будто разговаривают с ней шепотом, пытаясь что-то рассказать.
Приятная прохлада окружала ее со всех сторон. Сзади раздался шорох шагов.
Она не стала оборачиваться на них. Эти шаги она узнала бы из тысячи.
Райт.
– Прости меня, – тихо сказала она. – Я не должна была говорить тебе тех слов…
– Лэа, – мягко перебил он ее. – Ты просто не представляешь, какая ты.
– Какая? – она забеспокоилась. – Почему ты улыбаешься?
– Потому что ты настоящая, живая, открытая и добрая. Ты не боишься показывать свои истинные чувства, без всякой жеманности и притворства, всегда идешь напрямик сквозь все препятствия, даже, порой, по чьим-то головам. Я не встречал еще такой, как ты…
Щеки Лэа вспыхнули обжигающим румянцем, она чуть опустила длинные ресницы, став от этого еще прекраснее.
Затем, когда она подняла глаза, наткнулась на взгляд Райта. Она бы не смогла передать, что такого было в том взгляде, что ее словно пронзило током. На дне синих глаз зажглись золотые огни, и Лэа поняла, что это сейчас случится: он поцелует ее. По телу разлился нестерпимый жар, когда она поняла, что лицо Райта приближается к ее собственному.
Лэа задохнулась, почувствовав на своем лице его дыхание, увидела его лицо близко-близко, – оказывается, на нем была россыпь светлых, еле заметных веснушек, которых она раньше не замечала. Прохладная рука Райта легла на лицо Лэа, кожа которого просто обжигала.
Она посмотрела ему в глаза и поняла, что плен этих волшебных сапфировых глаз не отпустит ее уже никогда…
На поверхности они были безумно-синие, а в глубине полыхали золотым огнем.
Лэа обняла левой рукой Райта за шею, притянув к себе.
– Я люблю тебя, Лэа… – шепнул Райт. – Тебя. Я влюбился в тебя, как только увидел на балу, сосредоточенную и грозную, неловко чувствующую себя в платье, с рукоятью меча за спиной и синей татуировкой на плече. Я влюбился, как только услышал твой чистый спокойный голос, как только увидел, как ты танцуешь с мечом…
Лэа крепко обвила его шею руками, задыхаясь от переполняющих ее эмоций.
Их губы сплелись в единое целое, и, не в силах оторваться друг от друга, они целовались снова и снова, и целомудренная нежность вытеснялась, заполняясь нестерпимым и обжигающим жаром страсти.
То, что было написано во взгляде Райта, она помнила и хранила всю оставшуюся жизнь. Темно-синие в полумраке, как ночное небо, глаза говорили о большой, щемящей и бьющей через край любви. О той любви, когда любящий человек жертвует всем ради счастья другого. В них сверкало осознание того, что эта любовь взаимна, что она преодолеет все, что она…
Лэа смотрела в глаза Райта. В этот момент они говорили, соприкасаясь сознаниями.
Еще никогда она не была настолько эмоционально переполнена и близка к Райту.
Лэа прижалась к нему, как можно крепче обняв за шею. Ее руки нежно скользили по спине Райта.
Он склонился над ее лицом, почти касаясь ее губ.
– Ты действительно хочешь этого, Лэа?..
Ее глаза сверкнули, как драгоценные камни, в них отразилось звездное небо.
– Не говори ничего…
Ее улыбка дала ему больше, чем миллионы слов.
И они утонули в море нежности, ласки и блаженства.
Райт обнимал Лэа так, как не обнимал еще никого в жизни. Она была первой, к кому он питал столь глубокие и искренние чувства.
Он покрывал ее лицо, шею и плечи скользяще-нежными поцелуями, трепетно обнимая за талию и наслаждаясь каждой частичкой ее тела.
Мешающая ей рубашка Райта полетела в сторону.
Ее ласковые губы касались его шеи, вздымающейся груди.
Райт обнял Лэа, зарывшись лицом в копну ее королевских волос, и, нащупав шнуровку платья, начал медленно ее распутывать.
Шаг за шагом платье все больше сползало с плеч Лэа.
И вот в стороне последние преграды.
А дальше… дальше была любовь!..
… а потом, когда праздник разгорелся, вышли к кострам, держась за руки. Их глаза сияли чистой любовью и верностью своим чувствам.
Лэа и Райт подошли к Алэтане, сидевшей на оплетенном альтоманьором троне.
Они переглянулись и синхронно встали на колени перед королевой эльфов, по-прежнему держась за руки.
– Соедини нас Узами Любви, великая королева… – тихо сказала Лэа.
Все эльфы затаили дыхание. Никогда еще ни один человек не просил и не получал подобного.
Королева склонила голову.
– Соединить вас Узами Любви? Понимаете ли вы, что просите? Вы не Elde Taurre! Не мы! Если ваша любовь угаснет, вы останетесь несчастными на всю свою жизнь! Узы любви – не простой ритуал… это соединение и переплетение воедино ваших судеб. Это…
Но, заглянув им в глаза, Алэтана поняла, что все объяснения бессмысленны. Эти двое настолько безотчетно и искренне любили, что видели и слышали только друг друга, весь остальной мир был просто нелепой и наспех выполненной декорацией.
– Что с вами делать, – махнула рукой королева. – В вас говорит эльфья кровь. Несите чашу и листья, – обратилась она уже к эльфам-прислужникам.
Когда все было готово, Алэтана встала с трона, расправив люциановые юбки.
– Возьмите друг друга за руки и дайте их мне.
Рука Райта крепко сжала тонкую ладонь и запястье Лэа.
Алэтана обвила их руки золотящейся нитью альтоманьора.
– Милостью Великой Эаллон и силой Настоящей Любви, соединяю вас Узами и привязываю друг к другу. Ни один из вас не сможет жить, если умрет другой, если он будет несчастливым, другому не видать счастья. Истинно ли любите вы друг друга?
Лэа заглянула в бездонные глаза Райта и утонула в заполняющей их любви.
– Да, – ответил за нее Райт.
В горле у Лэа пересохло, в глазах щипало, все плыло и не хватало дыхания и слов выразить все, что она чувствовала сейчас.
– Тогда повторяйте за мной слова древней эльфьей клятвы. – Алэтана накрыла их руки своими и закрыла глаза. – Lliliste mel ar borine mu tiis melme, ees kvalme ava talime ni…
– Клянусь любить и верить в свою любовь, пока смерть не разлучит нас…
– Lliliste kilirion tiis melme terr ienne, niu suil ar mu nuirre ar mu allasse.
– Клянусь нести свою любовь сквозь века, быть рядом и в горе и в радости…
– Ny ynnarre tiis melme…
– Я дарю свою любовь…
Алэтана зачерпнула из чаши немного серебристой воды и окропила ею Райта и Лэа.
– Райту рент Крайгену и Лэа ун Лайт. Теперь вы часть нашего народа, и должны получить эльфьи имена. Ты, Райт рент Крайген, отныне будешь зваться Лунным Мечником.
– Firial… – по-эльфьи ответил Райт.
– А ты, дитя мое, обратилась она уже к Лэа. – Танцующим светом, Amaeth.
Лэа склонила голову, в знак благодарности Королеве.
– А теперь поспешите, дети мои. Мы вот-вот будем укрывать Эаллон…
Лэа встала с колен, по-прежнему сжимая руку Райта.
– Идем, – шепнул он ей.
– Это невероятно! – налетел златокудрый вихрь по имени Акфилэ. – Алэтана согласилась! Вы любите! Узы! Великолепно! Эльфья кровь! Какое счастье! Сестра! Часть наследия! Амаэтз и Фириал! – она захлебывалась словами, пытаясь выразить все разом нахлынувшие вдруг чувства. – Я знала, знала, что ты его любишь!
Лэа видела боковым зрением каменную фигуру Лейса, но боялась поднять глаза. Нет, она не считала себя предательницей, Лейс был ее лучшим другом, но она полюбила другого, и сейчас боялась. Боялась, что Лейс уйдет.
Пересилив себя, она подняла глаза и вздрогнула. Во взгляде Лейса читалась боль, такая сильная, когда ощущаешь ее физически, боль, которая рвет на части и ведет мысли по кругу.
Его руки были судорожно сжаты, костяшки пальцев побелели, как мел.
Лейс смотрел на Лэа и в его взгляде читалось:
«За что?! Почему он?! Чем он лучше меня?!»
Это видела только она.
«Я был с тобой, я думал о тебе все это время…»
Дул холодный, пронизывающий до костей ветер. Лэа дрожала от холода, но согреться не пыталась.
Пытаться согреться – проиграть борьбу холоду.
Она не любила проигрывать. Масэтр Нейян говорил, что она самая упрямая и целеустремленная из всех его учеников.
Лэа сидела на каменной скамейке во внутреннем дворе замка.
Ее тонкий слух уловил приближающиеся со стороны замка быстрые шаги.
– Лейси?
Она всегда его называла так ласково.
Лейс присел на скамейку.
– Прости, что так долго. Радугла заставила меня ловить горчичные зерна.
Лэа слегка улыбнулась и взъерошила рыжие кудри Лейса.
– Ты, наверное, замерзла? – он обнял ее за плечи и по-детски просто спросил: – Мы ведь всегда будем вместе?
– Кончено, – заверила она его. – Всегда…
Лейс видел все это. Видел, как королева соединяла их узами любви, как Лэа смотрела на Райта, которого он с каждой минутой ненавидел все больше. Он видел все то, что причиняло ему невыносимую муку. Но это только больше подстегивало его бороться за Лэа. За ту, которую он любил…
– Лейс, я… – она закусила губу, пытаясь сдержать нахлынувшее вдруг чувство вины.
– Не говори ничего.
– Лейси… – ее голос сорвался на шепот. – Не уходи… ты нужен мне… без тебя я не смогу…
– Уйти?! – Лейс неожиданно улыбнулся. – Я не уйду, Лэа. Я твой друг, и я не оставлю тебя.
«Конечно, – думал он. – Уже тогда, в Логе Анджа, ты считала все то, что мешает тебе добраться до Джера, лишним и бесполезным. Я знал это, но молча глотал. Я знал, что, рано или поздно, ты уйдешь, оставив записку с банальным: «прости…». Я знал, что должен был разлюбить тебя, после того, как ты это сделала. Я знал, что есть и другие девушки, я знал, что больше никогда мы не будем вместе… Я многие годы долго и упорно убивал в себе любовь к тебе… но тогда, на ярмарке… стоило тебе только появиться рядом…»
– Лейси… – она подошла к нему ближе и обняла за плечи, как когда-то в юности. – Спасибо…
Он поднял ореховые несчастные глаза на Лэа и сжал ее руку в ответ.
– Ради тебя…
– Идем… – она потянула его за руку и позволила себе ободряюще улыбнуться. – Статую Эаллон вот-вот укроют…
Лейс слегка улыбнулся ей и обнял за плечи.
– Пойдем, моя мстительница…
Эаллон все так же улыбалась, обняв колени руками и прикрывшись рассыпавшимися волосами с вплетенными в них цветами.
Вокруг уже собрались эльфы.
Близилась полночь.
Луна серебрила статую, окутывая ее неземным сиянием.
– Вот они, вот они! – возбужденно сказала Акфилэ. – Это Найди, – она указала на золотоволосую эльфку с лицом в форме сердечка и огромными голубыми глазами. – Она сестра Люксора. В этом году она будет праздновать свое совершеннолетие.
– Совершеннолетие?
– Да, – легким кивком подтвердила Акфилэ. – У эльфов оно наступает, как только им исполняется тысяча лет. Сзади нее Елена, – стройная красивая эльфка с кремовой кожей и черными вьющимися волосами, красиво уложенными в высокую прическу и украшенными цветами альтоманьора. Ее раскосые черные глаза были подведены золотой краской, она высоко поднимала подбородок. – Елена, дочка Алэтаны, принцесса. Последней идет Рикка, она самая младшая, и впервые удостоена чести выносить покрывало. – Медноволосая эльфка с треугольным лицом и карими глазами всем счастливо улыбалась.
Все они были одеты в тончайшие короткие туники из люцианового шелка того редчайшего сорта, который идеально повторяет любимый цвет ее владельца.
Сейчас одежда эльфок серебрилась.
Полночь практически вступила в свои права.
Тонкая паутинка кружевного покрывала вспыхивала в лунном свете бриллиантовым огнем, то разгораясь ярче, то становясь бледно-серебристой.
– Сейчас все эльфы будут читать слова Великой Молитвы, а потом накидку возложат на статую, – шептала Акфилэ. – Вы знаете слова молитвы?
Лэа заворожено кивнула, не в силах оторвать глаз от сияния покрывала.
Воцарилась тишина, такая, что звенел ночной воздух.
Алэтана встала впереди всех эльфов, молитвенно сложив руки. Она опустилась на колени – перед милостивой богиней были равны все – и все эльфы последовали за ней.
Лэа тоже опустилась на колени, чего раньше не сделала бы никогда. Неважно, какой был праздник – она готова была сталью и кровью отстаивать свое неверие.
– Pioriti diniya, Eallon! – по-эльфьи начала молитву Алэтана.
Лэа закрыла глаза.
Маленькая светлокожая девочка с огромными черными глазами, полными слез, лежала на коленях у мамы, свернувшись калачиком.
Мама гладила ее роскошные черно-синие волосы и что-то тихо шептала дочке на ушко.
– Я совсем не хотела этого! Совсем-совсем!
– Ты не виновата, – ласково повторяла мама. – Просто милостивая Эаллон позвала его за собой, в Поднебесье Элатеи.
– Эаллон? – девочка утерла слезы маленьким кулачком, судорожно вдохнула несколько раз, пытаясь успокоиться.
– Эаллон – это Дева-Богиня. Она твоя мама, и моя тоже, она мать всех живых существ, их созидательница. Когда-то давным-давно, когда еще не было ни зверей, ни птиц, ни солнца, ни цветущих лугов, а была одна лишь темная и сосущая пустота, когда повсюду стоял дикий холод – тогда вдруг проснулась спящая в этой пустоте Эаллон. Она была одна, ей было холодно, одиноко и страшно. Тогда Эаллон, бывшая еще маленькой девочкой, такой как ты сейчас, – мама утерла остатки слез со щек Лэа. – решила пойти поискать свет. Она скиталось очень долго, волосы ее отрасли до ягодиц, ноги стерлись, но она все шла и шла, но вокруг все было также темно и холодно.
И Эаллон заплакала от одиночества. Ей не хотелось навеки быть одной в этой пустоте. Тогда она подумала: «пусть будет все не так, пусть будет светло и тепло!»
Как только она подумала об этом, все озарилось ярким светом, появились солнце, луна и звезды, они кружились и сияли ярким, слепившем глаза светом.
Тогда Эаллон закричала, закрыв лицо руками: «светите по очереди!»
И спрятались луна со звездами, и осталось на небе яркое, согревавшее своими лучами солнышко.
Но не было ничего и никого, что могло бы порадовать глаз.
И Эаллон, вскинув руки, молвила: «пусть будет мир!»
И стал мир.
Стала Элатея, такая, какой была она много тысяч лет назад, с цветущими лугами, зелеными лесами, огнедышащими горами, журчащими реками, ревущими морями, поющими птицами, рычащими зверями, плещущимися рыбами, голубеющим небом, сияющим солнцем, звездными ночами, сверкающими звездами и еще с многим-многим другим. И тогда Эаллон засмеялась от счастья, так ей было хорошо и весело.
Однажды, искупавшись в реке, она увидела в воде свое отражение и очень удивилась: «почему она не встречала никого, подобного себе?»
И пожелала она, чтобы появились люди, и жила Дева-Богиня вместе с людьми, учила их всему, что знаем мы, и любили люди свою Деву-Богиню, и поклонялись ей. И когда наставал срок умирать, уносила их с собой в свой Солнечный Чертог, который выстроила себе в Поднебесье Элатеи.
И молились люди Эаллон, и чтили ее, и выполняли ее обеты.
– Молились? – глаза Лэа горели от любопытства черным сияющим огнем.
– Да моя девочка. Слова Великой Молитвы хранились из поколения в поколение, и дошли до нас…
– Великая Эаллон, Мать всего сущего, да обрати свой милостивый взор из Солнцеликого Чертога на дочь твою покорную, и да поддержи меня своей добротой и любовью, и помоги мне справиться со всеми бедами и горестями, во имя мира сего и мира на нем, направь меня и мои дела, дабы удостоится мне Пира в Солнечном Чертоге в Поднебесье…
– … mu Arre Fillirial Faniarre mu… – закончила молитву Алэтана и кивнула стоявшим поодаль девушкам.
Найди, Елена и Рикка, осторожно державшие покрывало за его концы, поднялись по ступенькам к постаменту статуи и, обойдя ее с разных сторон, торжественно накинули искрящееся кружево на изящные плечи богини.
Тот час же покрывало засияло ослепительно-бриллиантовым блеском, ослепляя своей красотой всех присутствующих.
В тот же миг взметнулись вверх искры от костров, окружавших поляну, все озарилось оранжевым светом, грянула музыка.
Огонь, на минуту ослепивший любившую полумрак Лэа, (вот тут наложили отпечаток годы, прожитые в подземельях гномов), взревел и брызнул искрами.
Она сощурилась, пытаясь разглядеть источник музыки.
У подножья статуи находился небольшой инструментальный оркестр, состоящий из семи эльфов.
– Лэа! – подошедший сзади Райт обнял ее за талию. – Это потрясающе…
– Я никогда не видела такого раньше…
– Лэа?
– Да? – она повернулась к нему лицом, взяв за руки.
– Я так мало о тебе знаю…
Она усмехнулась, отблеск костра скользнул по лицу, осветив шрам кровавым светом, и разжег в глазах оранжевое пламя.
– На самом деле рассказывать не о чем… обычная девчонка, родителей которых убил безвольный и жестокий наемник. Эта девчонка отправилась в школу воинского искусства, где стирала ладони до кости, пытаясь быть лучшей. Затем решила добыть себе нормальное оружие и отправилась к гномам. Гномы поставили условие: два года жизни в обмен на меч. Она согласилась, получила меч. И вот уже два года тщетно пытается найти следы Человека в Волчьей Маске. И пока это у нее получается плохо…
Трещали костры, играла музыка, слышалось веселое пение, крики, смех…
Перед глазами у Лэа все плыло, смываясь в одно бесконечное пестрое пятно.
Джер.
Человек в Волчьей Маске.
Почему он не мог миновать ее таверну?
Почему все сложилось именно так?
Почему она?
Почему?
– Ты действительно его так ненавидишь? – вынырнул из общего гула голос Райта.
Лэа сжала кулаки так, что костяшки не просто побелели, кожа на них натянулась до предела.
– Я думала, ты это понял с самого начала… – напряженным голосом сказала она.
– Не бойся… – он поцеловал ее в висок. – Я буду с тобой до самого конца…
Она улыбнулась слабой, усталой улыбкой.
– Я надеюсь на это…
– Лэа!!! – Кэррим выскочил откуда-то из толпы, за ним по пятам следовала сердитая Елена. – Спаси меня!
– Как ты смеешь так говорить! – сердито выкрикнула Елена. – Твои выходки, больше смахивающие на детские шалости уже приелись всему королевскому двору. Ты ведешь себя не так, как подобает принцу!
Кэррим, стоя спиной к Елене и лицом к Лэа и Райту, скорчил гримасу.
Внезапно его лицо приобрело серьезное выражение, он привстал на носки и плавно развернулся к Елене, заложив при этом одну руку за спину, а другую согнув в локте.
– Elena! Tas daffalliz mio avva arranelli…
– Что?! – Елена сердито топнула ногой. – Это я веду себя не как принцесса? Daan varrikein! Я не сбегаю с церемоний и веду себя достойно!
Кэррим усмехнулся и сделал шаг в сторону, открывая взору рассерженной Елены Лэа и Райта.
– Знакомься. Это наши гости: Лэа ун Лайт и Райт рент…
– Я знаю, кто это! – со спадающей злостью огрызнулась Елена и склонилась в реверансе.
– Я, Елена Валиора Айгуль Диана Кейтис Ортанс Хелия Элфин Даэлнор Зин Маэльзайн, рада приветствовать вас…
Кэррим издал за спиной Елены смешок.
– Кому ты произносишь свое имя? Attan Meliteel! Людям равнин! Готов поспорить, они кроме Елены ничего не запомнили!..
Снисходительные слова Кэррима зацепили гордость Лэа.
– Ты невысокого мнения о Attan Meliteel, re, Elde Taurre? – на чистейшем эльфьем сказала Лэа и склонилась в ответном реверансе перед принцессой.
– И я рада видеть вас, Ваше Высочество Елена Валиора Айгуль Диана Кейтис Ортанс Хелия Элфин Даэлнор Зин Маэльзайн…
В ответ Лэа получила победную довольную, но вместе с тем искреннею и милую улыбку Елены и удивленные глаза Кэррима.
– Daan varrikein! Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу такое… такую… – поправился он. – Не каждый эльф имеет такой чистейший выговор.
Милая и добрая Елена, не сердящаяся на своего брата, была куда приятнее.
– Вы не хотите танцевать? – просто спросила она. – Мы шли с Кэрримом…
– О, нет! – страдальчески скривился Кэррим. – Хватит с меня того, что ты на балу таскаешь меня за собой на все танцы!
Елена ловким натренированным движением схватила Кэррима за руку повыше локтя и мило улыбнулась.
– Кэррим… – протянула она капризным голосом. – Ну, пожалуйста… всего один танец…
– Нет! – непреклонно ответил сестре Кэррим. – Я хотел пригласить на этот танец Лэа. Если, конечно, ее кавалер не будет против, – эльф поклонился Райту.
– Я не против.
Кэррим подхватил Лэа за руку и увлек в центр костров, где громко играл оркестр и танцевали пары.
– Эй! Я не умею танцевать! – крикнула Лэа в безнадежной попытке перекричать музыку.
Но Кэррим оказался просто невероятным танцором.
– Успокойся, вдохни глубже и расслабься, остальное я сделаю сам!
Она послушалась его, позволила обнять себя за талию и скользнуть в самую гущу танцующих пар.
– Научи меня так сражаться, – тихо шепнул Кэррим, плавно двигаясь в такт льющейся музыки.
Лэа приподняла бровь.
– Я же Attan Meliteel! Человек равнин! Я не…
– Ну, прости, прости… – Кэррим вздохнул. – Я вовсе не хотел тебя обидеть. Я хотел только поддеть сестру. А ты приняла на свой счет? – его золотисто-карие глаза хитро сверкнули.
– Нет, – ее голос был ровным и спокойным. – Я не могу учить тебя, потому что я не масэтр.
Кэррим погрустнел.
– Вот и Ее Величество говорит мне то же самое…
– Выпускники Логи Анджа, пусть даже и помеченные особой татуировкой, не проходили Посвящения в масэтры, а потому не имеют права учить других.
– То есть любой, кто носит синюю татуировку, может пройти посвящение и стать масэтром?..
– Нет, – Лэа покачала головой, и ее завитые иссиня-черные волосы кудрями рассыпались по плечам. – Только когда масэтров на острове становится тринадцать, вместо четырнадцати, тогда каждый воин, носящий татуировку, получает призыв оставшихся масэтров и отправляется на остров, чтобы попытаться пройти Посвящение.
– В чем оно состоит?
– Все просто. Воин, победивший всех в испытании духа, тела и разума, становится новым масэтром.
– И как часто это происходит?
Лэа пожала плечами.
– Последней была Радугла. Ей сейчас около трехсот лет, это она мне сказала по секрету. – Лэа откинула назад прядь мешавших волос. – А зачем тебе все это? Ты ведь наследный принц, тебе не надо быть воином!..
Кэррим улыбнулся таинственной улыбкой.
– Я не собираюсь провести всю свою жизнь на троне, закованный ритуалами, обязанностями, почестями и этикетом. Я хочу сбежать.
– Сбежать? – Лэа была удивлена. – Куда?
– Для начала в Логу Анджа. Одна эта фраза звучит так заманчиво… что она означает?
– Это старейший язык Элатеи, записываемый только первородными рунами. Я не знаю их все, но эти… эти знает каждый кадет, ведь возраст нашей школы равен едва ли не возрасту всего нашего мира…
«Лога» означает «дом», «Анджа»… здесь возникают споры.
– Споры?
– Масэтра, основавшего нашу школу, звали Анджей. Поэтому многие полагают, что он назвал ее в свою честь, другая же часть полагает, что он имел в виду перевод своего имени, так как «Анджа» на первородном языке означает «достойный».
– Дом Достойных? – улыбнулся Кэррим и сильнее закружился в танце. – Что ты знаешь об Анджее?
– Очень мало… только то, что говорили масэтры.
– Расскажешь?
Она немного помедлила.
– Анджей был первым масэтром, основавшим школу Логи Анджа. Это было многие тысячи лет назад. Он давно умер, но имя его не забыто. Все знания, которые хранятся на том острове – принадлежат ему. Он первый познал ки-ар. Первый приручил дракона, научился сдерживать его силу и мощь. Анджей был великим воином, никто не мог сравниться с ним. Ки-ар было его частью, он мог убить одним движением руки, ведь он был еще и магом. Все силы, которые ему принадлежали, после смерти впитал остров. Пока есть эта сила – есть ки-ар. Есть сила духа, преклоняются драконы, напитанные этой силой. Мы не разглашаем этого в мире, но сила, вышедшая из Анджея, имеет магическое происхождение. От нее зависит все. Анджей не был дураком и не хотел, чтобы после его смерти школа превратилась в одно из нынешних третьесортных заведений, обучающих худо-бедно владеть мечом и уворачиваться от ударов, поэтому он попросил помощи у великих магесс заключить его силу внутри стен замка.
– Звучит здорово… – Кэррим был просто зачарован. – Поэтому я туда и хочу…
– А дальше что, Кэррим? – спросила она. – Станешь воином, а потом?
– Домой точно не вернусь. В ближайшую тысячу лет. Скорее всего, займусь наемничеством.
– Наемничеством? – сердито спросила Лэа. – Ты думаешь, к этому стоит стремиться??? Почему не рыцарь, не гвардеец, не легионер, в конце концов???
– Легионер? Рыцарь? – Кэррим удивился ее словам. – Я не собираюсь преклоняться перед королями, я сам принц! Я всегда хотел быть наемником. Как ты…
– В этом нет никакой романтики, – серьезно сказала Лэа. – Ты просто убиваешь людей за деньги. И все!!!
– Нет, – Кэррим покачал головой. – Я буду не таким наемником… я буду помогать людям!
Лэа фыркнула.
Кэррим ловко лавировал среди танцующих пар.
– Я отправляюсь с тобой.
– Что? – приподняла бровь Лэа.
Эльф улыбнулся неотразимой улыбкой.
– Я надеюсь, ты не против? Уж больно мир хочется повидать.
Лэа вздохнула.
– А Ее Высочество Алэтану ты спрашивал?
Кэррим скривился.
– Нет. В этом-то вся и загвоздка. Она меня не отпустит…
Глаза Кэррима разгорелись лихорадочным блеском.
– Помоги мне!..
– Помочь? – Лэа в замешательстве остановилась. – Как?
– Очень просто! – Кэррим говорил торопливо. – Она не сможет отказать, если ты попросишь, чтобы я сопровождал тебя в твоем путешествии, как дар за Акфилэ.
– Как дар за Акфилэ? – ошеломленно повторила Лэа.
– Да.
В голове Лэа лихорадочно роились мысли.
– Но я хотела попросить совсем другое…
– Что? Я могу это устроить?
Прямота Кэррима просто убивала.
– Не знаю. Я хотела об этом подумать после аудиенции с Ее Высочеством…
Кэррим вздохнул.
– Я так надеялся на твою помощь.
Лэа ободряюще улыбнулась.
– Я ведь не сказала «нет». Я постараюсь сделать все возможное.
Кэррим заглянул ей в глаза.
– Как ни странно, я верю тебе гораздо больше, чем большинству эльфов, посвященных в план моего побега.
Музыка стихла, заиграла новая, веселая мелодия.
– Я рада это слышать.
Праздник эльфов горел и пульсировал весельем, жаром, танцами, неистовством и красками. Здесь собралось едва ли не все население Территории Эльфов, как называли Эльфье Королевство люди.
– Лэа… – Кэррим серьезно смотрел ей в глаза. – Ты необыкновенная. Ты не наемница…
– Кэррим, я…
– Ты не убийца, – перебил он ее. – Ты валькирия, амазонка, та, кто всегда борется за справедливость. Я помогу тебе найти того, кого ты ищешь. Я буду с тобой до конца.
– Кэррим… не стою я таких жертв…
– Это не жертва… – Кэррим усмехнулся. – Я искренне. Ты не веришь? Я хочу хоть недолго побыть рядом с самым великим воином Элатеи…
– Самым великим?.. – изумленно повторила Лэа.
– Не скромничай. Я не встречал воина лучше тебя.
Кэррим взял Лэа за руку.
– Идем. Твои друзья тебя явно заждались.
Друзья… от этого слова у Лэа екнуло сердце.
Они стояли чуть поодаль, весело махали руками и улыбались им.
Кэррим заулыбался в ответ и помахал им.
– Лэа? – раздался громкий мелодичный голос.
Она обернулась.
Алэтана.
– Идем. – Королева эльфов протянула ей руку. – Время пришло!..