Лэа чувствовала вес шерстяного одеяла, мягкую подушку и то, что кто-то держал ее за руку.

Эта рука была грубой и шершавой, покрытой мозолями от частых упражнений с мечом, но теплой и нежной.

Лэа чувствовала всю бережность, с которой сжималась ее слабая безвольная ладонь.

– Райт… – прошептала она. – Это ты?..

Тишина в ответ заставила ее приоткрыть глаза.

Еще не до конца различив лицо сидящего, а видя лишь смытое пятно и ярко-оранжевый сполох волос вокруг головы, она с болью поняла, что это не Райт.

– Где Райт?

Она встала на подушках, окончательно придя в себя.

По вселенской печали в глазах Лейса, она поняла, что что-то не так.

– Где Райт? – повторила она, а в голос закрадывался страх. – Где он?

Лейс сжал ее ладонь чуть сильнее.

– Я не знаю.

– Как это ты не знаешь? Корабль ведь маленький! С него некуда бежать!

– Его нет на корабле, Лэа… – мягко сказал Лейс.

– Как это нет? – мысли не желали вязаться одна с другой. – А где он?

– Мы не видели его с тех пор, как ты сражалась с Драконом. Он был на палубе, а потом… пропал… – щадяще сказал Лейс.

– Нет! Этого не может быть! Он же вытащил меня из воды, я видела, как он плыл ко мне!

– Это я тебя вытащил, Лэа…

Слова Лейса ледяным саваном окутали ее сердце.

– Ты хочешь сказать… – медленно выговорила она. – Что Райт… он… – то единственное слово, которое она хотела сказать, не желало слетать с ее губ. – Он погиб?

Лейс молчал, и его молчание делалось невыносимым.

– Скажи же что-нибудь! Не молчи! – закричала Лэа. – Он погиб? Тогда где его тело? Почему вы не вытащили его?! Не попытались спасти?! Ты ненавидишь его, я знаю!!! Ты специально не стал этого делать!!! Ты его убил!!!

– Что ты такое говоришь? – бледнея, сказал Лейс. – Я убил Райта? Ты считаешь меня убийцей? Я нырял сотни раз, на запредельную глубину, пытаясь разыскать его тело, но все тщетно! Мы так и не нашли его, и нам пришлось отплыть!

– Отплыть? – В глазах Лэа потемнело от боли и ненависти. Обвинения сыпались одно за другим. – А если он все еще там? Если он где-то в ледяных водах залива? Один? Мы должны вернуться за ним!

– Мы уже три дня, как отплыли. Его нет в живых, Лэа! Нет! На поверхности воды не было ни одного тела в радиусе нескольких миль вокруг! Мы сделали все возможное!

– Нет! – Лэа продолжала кричать. – Я должна вернуться туда! Я не могу его оставить! Я люблю его, Лейс! Как ты этого не понимаешь?!

– Я все понимаю, – тихо сказал Лейс. – Но мы не вернемся.

– А я вернусь! Я возьму лодку и вернусь за ним!

Лейс видел, что у Лэа затуманился рассудок. И он не собирался отпускать ее никуда, на верную гибель.

Картинно заперев дверь на ключ, Лейс выбросил его в открытый иллюминатор.

Глаза Лэа превратились в узкие щелочки.

– Ты думаешь, меня остановит закрытая дверь?

Лейс пожал плечами.

– Я знал всегда тебя такой, что ты готова была отдать все за поставленную перед собой цель, – сказал он, прекрасно зная, что она может легко вышибить дверь одним ударом настроенной ки-ар ноги.

– Так и есть, – она кивнула.

– А сейчас твоя цель спасти Райта?

– Да, – она поджала губы.

Рассудок уже начинал возвращаться к ней, но она все еще верила, что Райт жив, и плещется в ледяных водах океана.

– И ты спасешь Райта, пожертвовав Джером?

В каюте воцарилась мертвая тишина.

Лэа молча смотрела на Лейса, понимая всю абсурдность своего положения.

Лейс выдерживал ее взгляд спокойно, сложив руки на груди.

«Райта нет. Нет. Нет. Нет! Его больше нет!»

В глазах Лэа потемнело, и она начала падать.

Следующие несколько дней она запомнила плохо, потому что находилась в полузабытье.

Только оно и позволяло ей не сойти с ума и кое-как собрать расползающееся на куски сердце.

Родившаяся в груди корявая когтистая лапа одну за другой наносила истекающие кровью раны.

Стоило Лэа только подумать о Райте поверхностью сознания, как лапа сжималась, и у нее перехватывало дыхание.

Лейс все эти дни не отходил от нее ни на секунду.

Только его забота и не дала Лэа окончательно соскользнуть в пучину боли и страданий.

Она была уверена в том, что променяла бы Джера на Райта. И если Человек в Волчьей Маске оказался бы сейчас в ее каюте, она скользнула бы по нему взглядом, и продолжила лежать, свернувшись калачиком, с закрытыми глазами.

Много раз она содрогалась от рыданий, свернувшись в клубочек на руках баюкающего ее Лейса. Много раз кусала до крови губы, пытаясь отвлечь себя от мысли, что Райта больше нет, хотя бы болью.

Мысли, что он жив, она больше не допускала. Ни одни человек не смог бы выжить в ледяных океанских водах, кишащих хищными тварями.

Райт снился ей ночью.

Перед глазами стоял днем.

И хоть его образ постоянно сопровождал Лэа, постепенно, с приближением Дархарии, он меркнул, уступая место холодным льдам.

Чем ближе корабль подступал к берегам Дархарии, тем явственнее чувствовалась понижающаяся температура.

Лэа мысленно поблагодарила Алэтану за теплую одежду.

Вначале тихо падавшие снежинки теперь летели сплошным непроницаемым покрывалом.

Лэа абсолютно не понимала, как мог Фаэррин отдавать приказы, а шустрые матросы исполнять их под завесами такой пелены.

Облаченная в белоснежные меха, Лэа полностью сливалась со снегом. Меч был временно закреплен на поясе, потому что громоздкая одежда не позволяла быстро выхватить его из-за спины.

Ей не было холодно.

Сейчас – она не испытывала никаких чувств.

Лэа сжимала в руке серебряную цепочку, на которой плавно покачивался голубой бриллиант – подарок Алэтаны.

По словам эльфьей королевы, он должен был указать ей путь.

Как он это сделает, Лэа не представляла себе, но решила положиться на мнение Алэ.

– Лейс, Кэррим! – нетерпеливо крикнула она.

Трап был спущен, и ей не терпелось утопить ноги в белоснежных сугробах.

– Мы здесь! – щеки Кэррима раскраснелись от мороза, а Лейс выдыхал воздух облачками пара.

Глядя на них, Лэа абсолютно ясно видела двух мальчишек, невольно выросших во взрослых мужчин – по крайней мере, Лейс – и понимала, что сама со стороны, в этих нелепых громоздких мехах, выглядит не многим лучше.

– Вы готовы?

Лейс порадовался зажегшемуся в глазах Лэа огоньку, который в последнюю неделю совсем было потух.

– Кончено, – ответил он за Кэррима. – Куда мы пойдем?

Лэа пожала плечами.

– На самом деле не имею ни малейшего представления. Но Алэ сказала, что камень – Лэа приподняла цепочку повыше – укажет путь.

– Это голубой бриллиант, который подарила ей Ариадна, очень давно. Она говорила о каких-то содержащихся внутри него магических силах, но ни Ее высочество, да осияет ее лунный свет, ни я, ни Елена, так и не смогли разбудить их. Возможно, она решила, что камень откликнется на силы хозяйки, – протараторил Кэррим.

– Тогда идем, – Лэа улыбнулась. – Вы приготовили снегоступы?

Вихрем кружились снежные хлопья, танцуя в воздухе причудливый танец и оседая на плечах колкими пушинками. Насколько видно было вдаль, настолько вперед простирался заснеженный горизонт, чуть искаженный там, где выделялись холмы и взгорья.

Вдаль, к горизонту, простиралась цепочка длинных следов, и если сощурить глаза, можно было разглядеть три небольшие точки, медленно двигающиеся по пушистому снежному покрову.

Это были два человека и один эльф чистых кровей.

Девушка была закутана в белоснежные меха, из-под которых поблескивали черные глаза и иссиня-черные волосы. На поясе у нее болтался внушительный меч, говоривший всем зевакам: не связывайтесь с ней! Она сжимала в руке цепочку, на которой покачивался голубой бриллиант.

Мужчина был с бронзовым оттенком кожи, что выдавало в нем жителя Соллоса. Рыжий ореол кудрей обрамлял немного насмешливое и скучающее лицо с ореховыми глазами. Он шел справа от девушки и был немного напряжен, как будто готовился защищать ее.

Едва поспевающий за ними эльф, раскрасневшийся от мороза, что-то оживленно говорил, но невнимательная Лэа слушала его в пол уха.

– Я бы очень надеялся встретить этих существ! Говорят, они разумны! А как же дархарки? Великолепнее них, по слухам, нет женщин! Они заворачиваются в свои ослепительные, невероятной длины волосы, чтобы спастись от холода, но я не могу понять, как абсолютно нагая женщина может, завернувшись в волосы, пусть и очень длинные, спастись от таких низких температур? А интересно, есть ли у них оружие? Я надеюсь, это не дубинки! Мне было бы интересно посмотреть, как они дерутся! Пусть я не профессионал, а любитель, но меня тоже интересует все новое! А знают ли они наш язык? Как с ними общаться? Нет, конечно, вряд ли они знают эльфий язык или какое-либо из людских наречий. У них свой, особый диалект. А много ли в наших языках похожих слов?.. – тараторил Кэррим.

Лэа страдальчески посмотрела на Лейса, тот ответил ей ободряющей улыбкой.

Ей порядком надоела болтовня Кэррима, но остановить его, как когда-то Райта, она не могла.

Они преодолевали равнину за равниной, перевал за перевалом, пока небольшие холмы вдали не превратились в высокие ледяные горы, с завывающим в них ветром, который тут же бросил в лицо путникам горсть снега.

Эти горы напомнили Лэа вершины Хаара, на которых она когда-то потеряла Ирди…

После гномьих подземелий безжалостное солнце стремилось выжечь Лэа глаза, из которых градом лились слезы. Она сощурила их до предела, так, что они превратились в узкие щелочки, но все равно едва что-то видела.

Под ногами осыпались горные породы. Лэа одной рукой держалась за скалистые уступы, определяя камень, из которого они состоят, на ощупь: темный базальт, гранит, составляющие его кварц и слюда, а также просто щебень и галька.

Если бы сейчас на нее напали, юная наемница вряд ли смогла бы достойно защитить себя…

Постоянно оскальзываясь, Лэа шла вперед. Она чувствовала: Ирди где-то рядом.

Кристалл звал ее.

Ветер гудел, разбиваясь о серые скалы, свистел, попадая в щели, и выл, оказываясь на открытой местности.

Она все сильнее чувствовала Зов. Нервы, натянутые как струны, гудели, готовые вот-вот сорваться.

Могла ли Ирди забыть ее?

Конечно, нет.

Она могла случайно убить ее, в порыве гнева?

Нет, это не так.

Тогда почему в душе Лэа поселился страх?

Она пыталась отыскать причину, обходя скалу за скалой, понять, что ее так тревожит, но не могла.

Страх все усиливался, чувство опасности не покидало.

Лэа приблизилась к темному зияющему провалу, из которого тянуло сыростью.

Зов стал сильнее.

Заходить туда ей не хотелось, но та часть кристалла, которую Лэа сжимала в руке, настойчиво пульсировала, разгораясь огнем.

Вдохнув поглубже, Лэа отогнала страх и шагнула внутрь, в вязкую темноту.

И тот час же оказалась в своей стихии. По-кошачьему светящиеся глаза различали все, до последнего камня на неровной земле, до последнего сталактита, свисающего со сводчатого потолка.

Здесь ветра не было, лишь господствовала влажная теплота. Под ногами чавкала грязь, которую вскоре сменил хруст.

Лэа опустила глаза и увидела кости мелких и не очень животных, толстым ковром покрывающих камень.

Она достала Свой Меч.

Меч, стоившей ей двух лет жизни, потерей всякого следа Джера и утратой дракона.

И сейчас этот меч принадлежал ей одной.

«Он твой…» – Сказал Гэррах, гномий король, прежде чем вложить серебряную рукоятку в подрагивающую от нетерпения и волнения руку Лэа.

Сталь рассмеялась и блеснула серебряными бликами.

Лэа нравилось ощущать тяжесть оружия в своей руке. Это делало ее сильнее.

И страх ушел, уступив место уверенности в собственных силах.

Лэа держала меч на изготовке, готовая при малейшей опасности взвиться в воздух, как молния.

Впереди забрезжил мертвенно-голубоватый свет. Постепенно узкий ход расширялся, пока не превратился в огромную гулкую пещеру, своды которой были украшены фосфоресцирующими сталактитами.

Здесь Зов прервался.

Значит, она у цели.

Взгляд Лэа окинул пещеру, и тот час же сердце пронзили ледяные иглы боли и отчаянья.

Здесь, посреди пещеры, свернувшись калачиком, обвив хвостом задние лапы и положив голову на передние, белели кости лавового дракона.

Ирди.

На ее нижнем выступающем клыке, на прочной стальной цепочке, висел и тускло поблескивал бледно-красный кристалл.

Лэа чуть ли не бегом спустилась вниз, подошла к самой морде павшего дракона, заглянула в темные провалы глазниц, провела рукой по острому еще, двойному ряду клыков, коснулась пальцами цепочки.

Кристалл вспыхнул от ее прикосновения.

Сомнений нет.

Ее Ирди погибла.

На глаза Лэа непрошенными гостьями наворачивались яростные горячие слезы.

Она досадливо смахнула их рукой.

Как она погибла?

За два года огромная туша лавового дракона не могла превратиться в белые кости без единого намека на плоть или сухожилия.

Но если она была поражена более сильным соперником, а кости обглоданы падальщиками?

Лэа обошла скелет со всех сторон, но нигде не обнаружила на костях следов от зубов, как доказательство того, что они были обглоданы.

Лэа провела рукой по одному из ребер.

Оно было поразительно гладким.

Кости только лавовых драконов после смерти бывают такими на ощупь.

Она отошла подальше и внимательно вгляделась в очертания скелета.

На черепе тройной ряд загнутых назад рогов, образующих панцирь.

Два ряда острых зубов, выступающие клыки, четыре лапы, вдоль позвоночника от основания шеи до кончика хвоста частокол шипов, на полу видны осыпавшиеся мелкие кости – очевидно, крылья.

Это точно был лавовый дракон.

А кристалл в ее зубах говорил – это Ирди.

А может быть, она просто билась с другим драконом, и он сорвал с ее шеи цепочку?

Глупо, Лэа, глупо.

Два лавовых дракона для гномьих гор – это слишком много. Максимум здесь водились скалистые и пещерные.

Но Лавовые?..

В Элатее существовало только одно место, где водились Лавовые Драконы – это вулканы за островом Логи Анджа, прозванные Лавовыми Зубьями.

Лэа сжала свою часть кристалла в руке.

«Он останется с тобой. Навеки…» – с нарастающей тоской подумала она и повесила его сверху.

Кристаллы вспыхнули, соприкоснувшись.

Какая-то часть души Лэа умерла вместе с Ирди.

И она навсегда останется в этой части кристалла, здесь, под мерцающим полумраком пещеры…

– Нам надо идти сквозь горы? – вернул ее к жизни вопрос Лейса.

Лэа рассеянно кивнула, все еще мысленно пребывая там, в пещере, со скелетом Ирди.

– Мне кажется или камень словно светится?

Лэа опустила взгляд на бриллиант.

Он засиял ярче или это была всего лишь игра льдистого неверного света?

– Трудно сказать, – Лэа пожала плечами. – Возможно.

Она сжала руки в шерстяных перчатках.

– Идем.

Подъем в горы был сложным. Они шли, постоянно оскальзываясь на льду, присыпанным свежим снегом. Горы все не думали кончаться, тянулись бесконечной ослепляющей чередой.

Друзья старались разговаривать тихо, чтобы не тревожить многовековые залежи снега.

Камень определенно начинал светиться.

– Что-то день долго длится, – тревожно сказал Лейс, уже подсчитавший, что солнце должно было закатиться два часа назад.

– Это полярный день, – объяснил Кэррим. – Здесь, в Дархарии, все устроено по-другому. День может длиться многие месяцы, как и ночь.

– Откуда ты все это знаешь? – подозрительно спросил Лейс.

Кэррим передернул плечами.

– Моим образованием занимались не масэтры, а ученые. Я знаю много что.

Лейс проворчал что-то вроде «умник» или «сам тупой», но миролюбиво пошел дальше.

Вообще он сильно изменился, с тех пор, как пропал Райт. Лэа подозревала, что вести себя зло и ехидно ему не позволяла ревность. Сейчас же, когда Райта не было, он мог расслабиться и снова быть самим собой, тем Лейсом, которого она всегда знала и любила.

– Долго ли он еще будет длиться? – спросила Лэа, внимательно изучая Лейса.

Ей казалось или он опять выглядел из рук вон плохо. Снова потускнели ореховые глаза, снова обострились скулы и залегли под глазами тени. Лэа подумала, что, должно быть, в этом виновата она сама. В последнюю неделю Лейс не отходил от нее ни на шаг, и вряд ли ему удалось хоть раз как следует выспаться.

Она ощутила укол вины и едва не пропустила мимо ушей ответ Кэррима:

– Приблизительно через восемь часов. Мы немножко припоздали, и нам придется испытать на себе полярную ночь.

– Здесь хотя бы звезды светят или полная темнота? – проворчал Лейс.

– Сегодня полнолуние, – ответил Кэррим. – Так что света нам хватит.

– Хорошо, – довольно сказала Лэа. – Это просто отлично.

– Требую привала! – простонал Кэррим. – Я просто упаду сейчас и умру! А вы идите дальше!

С этими словами Кэррим плюхнулся прямо в снег.

Лэа оглядела место. Оно было неплохим, в случае опасности она сможет спрятать Кэррима за большим выступающим вперед камнем, а сама оборонять его.

– Вы сидите, – сказала она. – А я осмотрюсь.

Все здесь было настолько укутано снегом, что абсолютно терялось ощущение пространства, а с ним и времени. Здесь не было никаких запахов, кроме порядком надоевшей озоновой свежести. Лэа прошлась вдоль узкой тропы, идущей в обход горы, чтобы заглянуть за нее и оценить их путь.

Снег мягко шелестел и хрустел под снегоступами. Лэа коснулась рукой ледяной поверхности горы и попыталась вглядеться вглубь.

Горы были прозрачными насквозь. Они были полностью созданы изо льда.

Она постучала по поверхности костяшками пальцев. Из-за перчатки звук вышел глухой и мягкий. На той стороне горы открывалась большая, засыпанная снегом котловина идеально правильной круглой формы. Может быть, именно на ее дне находится замок магесс? Лэа взглянула на кристалл. Тот вел себя спокойно. Но, возможно, он просто не видел из-за горы.

Лэа решила обойти гору в сторону котловины, чтобы определить, в правильном ли направлении они двигаются.

Она обогнула ее под таким углом, что ей стал виден небольшой грот, с закрывающим вход камнем, за которым расположились Лейс с Кэрримом.

Лэа улыбнулась при виде того, как Кэррим ожесточенно грыз вяленое мясо, а Лейс играл своим мечом.

Выпад. Поворот. Защита спины.

Это был его любимый прием.

Она засмотрелась, как он сделал изящный выпад в третью квинту, отклонился назад, уходя от догоняющего его воображаемого клинка, и перевернулся всем телом, вернувшись в исходную позицию.

А затем случилось нечто, что заставило сердце Лэа тревожно сжаться, а затем замереть.

Лейс случайно задел острием клинка щеку неожиданно вставшего Кэррима, чуть надрезав ее.

Раздался вскрик.

Тишина.

А затем нарастающий гул.

Такой гул может издавать только снег.

Падающий с огромной скоростью снег, набирающий все больше скорость и массу.

Так гудит только лавина.

Лэа кинулась обратно. Место, которое она считала удобным в случае обороны, оказалось ловушкой.

– Бегите! – крикнула она, вызывая новый поток лавины.

Кэррим в ужасе смотрел на приближающиеся с огромной скоростью снежные массы. По щеке его быстро стекала и капала в снег кровавая струйка, образующая у ног принца россыпь рубинов.

– Бегите, daan varrikein! – крикнула Лэа еще раз, и на этот раз сняла с них оцепенение.

Лейс и Кэррим кинулись бежать вниз по склону, скользя на снегоступах, как на лыжах.

Но приближающаяся лавина была неумолимо быстрой. Она не давала путникам шанс спастись.

Лэа уже ощущала толкающую ее в спину тугую стену воздуха. Скоро уже не стало видно ничего, в воздухе стояла снежная пыль. Лэа едва различала силуэты бегущих слева от нее Лейса и Кэррима.

Снег ревел, набирая скорость еще больше. Он уже летел неумолимым, сметающим все на своем пути, потоком.

Лэа ударило пролетевшей мимо снежной глыбой, сбив с ног. В голове и ушах зазвенело, в глазах расцвели чернильные пятна.

– Лэа! – эхом донесся до нее крик Лейса. – Вставай!

Они неуклюже подхватили ее под руки.

В глазах двоилось.

Тугая стена воздуха ударила их в спины, заставив разлететься в разные стороны.

Воздух придавил Лэа к выступающему из земли камню. Она почувствовала что-то теплое, затекавшее на шею. Коснулась рукой влажного уха и поднесла пальцы к глазам. Из ушей шла кровь. Воздух прижимал Лэа к камню, не давая возможности ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Лэа в панике оглянулась, пытаясь запомнить взглядом местонахождение Лейса и Кэррима, перед тем, как лавина накроет ее.

Их нигде не было видно. Только снежный туман, висящий в воздухе.

Лэа зажмурилась и прикрыла голову руками.

Это конец…

Холод.

Это было последнее, что она помнила или то, что она сейчас чувствовала?

Вокруг было темно.

Что-то давило на грудь.

Она не могла даже пошевелиться.

Чудовищный гнет снега готов был вот-вот сломать ребра.

Сколько километров снега над ней?

Она не представляла.

Вот так вот и умереть, под свинцовой тяжестью сошедшего с вершины гор снега, где ее никто и никогда не найдет?

От заполняющей ее ярости начало жечь глаза. Лэа изо всех сил начала вырываться, пытаясь расшевелить снег и освободить себе хоть немного места.

Но снег был спрессован чудовищно, еще чуть-чуть, и она опять потеряет сознание. Воздуха катастрофически не хватало. В глазах опять заплясали черно-красные кляксы.

Она заставила себя вернуться в сознание, с силой прикусив губу. Кровь потекла на снег тоненькой струйкой.

Это помогло определить ей, где находится верх, а где низ.

От боли губа сразу онемела и заколола.

Лэа закашлялась кровью.

В ушах стоял такой звон, что, казалось, его слышат даже в Анимилии.

Что ж, если она не может освободить себе путь сама, за нее это сделает меч. Лэа чувствовала, как он прижимался к ее бедру, ощущала идущий от него холодок. Растущее нетерпение помогло ей перевернуться и вытащить меч из ножен.

Внутри уже образовалась небольшая норка, позволяющая худо-бедно присесть.

Если вырезать снег небольшими кусочками и складывать вниз, понемногу спрессовывая, она будет двигаться вверх в небольшом воздушном коконе.

Сказать легко, а вот на практике эта задача оказалась очень тяжелой.

Мечом снег разрезался легко, легче, чем масло горячим ножом, но вот спрессовать куски так, чтобы двигаться вверх, оказалось нелегко.

Понемногу, количество места, отведенного Лэа, начало уменьшаться.

А сколько над ней километров снега, она не знала.

По ее прикидкам, лавина, сошедшая с гор, должна была укрыть ее слоем не менее пары сотен метров.

Время скрадывалось, не было ни каких ориентиров.

Внутри становилось жарко. Одежда и кожа Лэа покрылась капельками.

Вверх, вверх, еще вверх!

Дышать становилось все труднее, даже несмотря на то, что она старалась задерживать дыхание ки-ар.

Мало-помалу в душу закрадывался страх.

Она не знала, сколько прошло времени. Не знала, сколько ей еще осталось.

Она неутомимо прорывала себе ход к поверхности.

Она хотела жить.

Поэтому, когда меч Лэа пронзил тонкую корку оставшегося снега, она в исступлении вырвалась наружу, издав боевой клич.

Лицо и руки мгновенно покрылись инеем, а одежда ледяной коркой. Мгновенно она почувствовала перемену температуры. Там, в ледяном плену, было жарко. Здесь же, на поверхности, лютовал холод.

Было темно, и в небе горела полная луна, обрамленная россыпью звезд. Значит, под снегом она провела не менее восьми часов.

Теперь перед ней стояла новая задача.

Лейс и Кэррим. Найти их будет непросто.

Непросто? Невозможно! Может быть, они погибли.

Тихий стон выдернул ее из раздумий.

Она ринулась на источник звука. Снегоступы были не нужны, снег плотный слоем лежал на земле после лавины.

Под огромным ледяным валуном лицом вниз лежал Кэррим и тихо стонал.

Валун придавливал его ноги непосильной тяжестью, не давая выбраться. Несомненно, он уже не надеялся, что его кто-нибудь вытащит, и тихо страдал от боли.

– Кэррим… – ласково позвала она принца. – Как ты? Ты не ранен?

– О, Лэа… – прохрипел в ответ эльф. – Я уже не надеялся увидеть вас…

– Вас? – напряглась она. – Ты разве один?

– А он разве не с тобой?

– Нет.

– Где он?

– Я не знаю… я думала, вы вместе…

– Да, сначала он был рядом, но потом отправился на твои поиски, и пока его не было, меня придавил этот камень.

Бедный Кэррим обладал поразительной способностью притягивать несчастья.

– Я не решился звать его громко, даже если был бы уверен, что он неподалеку. Опасался новой лавины.

– Я тебя вытащу, – пообещала Лэа.

Труда ей это не составило.

Она настроилась ки-ар, почувствовав, как растеклась по жилам сила, и поддела камень хаарский клинком, использовав его, как рычаг, и камень, мягко шурша, покатился вниз по склону.

Лэа присела на корточки и внимательно осмотрела ноги принца. Вроде бы никаких серьезных повреждений, так, пара ссадин и синяков.

Лэа протянула ему руку.

– Наконец-то… – простонал, вставая, Кэррим. – Я свободен.

– Куда он ушел?

– Я не знаю. Сказал, что отправляется на твои поиски.

– Давно?

– Около суток назад.

– Сутки? – изумилась Лэа. – Прошло столько времени?!

– Если быть точным, лавина сошла тридцать два часа и сорок восемь минут назад. – Кэррим наморщил лоб. – Сорок девять минут назад.

– Я должна найти его.

– Не имеет смысла, – пожал плечами Кэррим. – Во-первых, мы не знаем где искать его. Во-вторых, мы можем оставить след, по которому он найдет нас.

– А если он ранен? – вскинулась Лэа. – Что, если ему нужна помощь?

– Ну, когда он покидал меня, то выглядел вполне здоровым. Больше не было ни одной лавины, животных мы здесь не видели. И, я думаю, такой воин как Лейс, вполне сможет постоять за себя.

– Я беспокоюсь, – виновато сказала она. – Я не могу бросить его на произвол судьбы.

Кэррим вздохнул.

– Ну, тогда ищи его. Пойду один!

– Куда ты пойдешь?! – поинтересовалась она. – И, самое главное, зачем?

– Ты из меня веревки вьешь, Лэа! – вздохнул Кэррим. – Не могу я сопротивляться тебе! Ты хуже Алэтаны!

– Вот уж спасибо! Никогда меня еще не сравнивали с Королевой Эльфов. В плохом смысле этого слова.

– Я знаю, – самодовольно сказал принц. – И, мне кажется, что снегоступы лучше снять, чтобы наш след был четче. – И грустно осмотрел свои ноги. – Вот только мне снимать нечего. Я потерял их. Где, уже и сам не помню…

Лэа фыркнула. Болтовня Кэррима не выводила ее из себя, как обычно. Наверное, надо было отвлечься от тревожных мыслей.

Она осмотрела место, в котором они были. Из-за поднявшегося уровня снега все выглядело по-другому. Лэа не сразу увидела круглую котловину, к которой она направлялась до того, как сошла лавина.

Торопливо достав из кармана камень, она увидела, что он пульсирует холодным сиянием.

– Кажется, мы на месте! Замок совсем рядом, он подо льдом, – дрогнувшим голосом сказала Лэа.

Она скинула снегоступы и торопливо направилась к центру котловины. Сияние разгоралось все ярче. Камень вспыхнул последний раз и потух.

Дрожащими руками Лэа начала разгребать толстый слой снега, пытаясь добраться до льда.

Расчистив небольшое оконце, она напряженно вгляделась в кристальные глубины.

Где-то на самом дне тускло блеснул золотистый шпиль башни.

– Вот он! – взволнованно, забыв обо всем на свете, сказала она. – Но как мы туда попадем?

Злобный рык за ее спиной заставил резко подскочить и выхватить меч из ножен.

За спиной у Кэррима находился огромный рыжий волк, скаливший зубы, с которых капала кровь. На его загривке дыбилась шерсть. Глаза, в ослепительном свете казавшиеся почти человеческими, были подернуты дымкой алчности и злобы.

– Кэээээээрррриииииим!!! Пригнись!!! – закричала она.

Запнувшись, принц упал в снег. И как раз вовремя. Волк прыгнул, пролетел мимо эльфа, зарывшись широко расставленными лапами в снег.

Он низко склонил свою голову. Из груди доносился утробный рык.

Волк пошел вокруг Лэа, скаля зубы и чуть подергивая в нетерпении хвостом. Она поворачивалась вместе с ним, пытаясь одновременно закрывать Кэррима.

Волк прыгнул мгновенно, без разбега, открыв пасть и обнажив ряд очень острых и белых зубов. Лэа закружилась, уходя от столкновения. Волк прыгнул мимо и тут же напал снова, щелкнув зубами у самой груди Лэа.

Она уклонялась. Постоянно меняя направление уклонов, чтобы сбить волка с толку. Отскочив и напав снова, она с силой ударила волка лезвием меча плашмя.

Волк припал к земле, взвыл чудовищно и яростно.

Теперь он не спешил нападать, а пытался обойти Лэа кругом, чтобы наброситься со спины.

Она пятилась, постоянно меняя направление движений, чтобы рассеять внимание волка.

Он дрожал он огромной злобы и жажды убийства. В последний момент, изменив тактику, волк бросился на Кэррима, но Лэа была начеку. Она взмахнула мечом и распорола волку бок, с которого хлынула кровь и наотмашь хлестнула по основанию шеи.

Волк взвыл, грохнулся наземь, корчась в судорогах и боли. Лэа сделала шаг вперед. Что-то мешало ей добить животное. Его вой становился все сильнее, реальнее, осмысленнее и… человечнее, пока не превратился в крики. Лэа с ужасом наблюдала, как волк съеживался, менялся, шкура облазила с него клочьями, пока не оставила, наконец, извивающегося на снегу Лейса.

В висках Лэа стучало, адреналин битвы еще не до конца выветрился из крови, но что-то холодное, холоднее, чем вся Дархария в целом, сжало ее сердце и заставило прийти в себя.

Этого не может быть!

Лейс истекал кровью. Снег под ним пропитался алым.

Она упала на колени перед ним. Этого не может быть, нет, как такое возможно?

– Лейс… – прошептала она одними губами.

Его полный боли взгляд остановился на ней.

– Я не смог, Лэа… – он выплюнул слова кровавыми сгустками. – Я не смог…

– Лейс…

Что произошло? Лейс оказался оборотнем? И она, сейчас, собственными руками, убила его? Что же она за тварь? Чудовище! Гадкое, невыносимо мерзкое и безжалостное…

– Я не хотел говорить тебе… подвергать опасности… – он с трудом заставил улыбнуться свои белые обескровленные губы. – Оборотень… я был неосторожен… первый месяц после выпуска… – Лейс задохнулся словами. – Меня укусили…

Кровь хлестала из левого бока и длинной раны на груди.

– Почему?.. почему ты?.. – в ее глазах было написано не просто страдание, в них читалось чистое, ни чем не прикрытое безумие. Казалось, она плохо осознавала происходящее. – Я тебя ранила…

Лейс закашлялся. Дыхание из его груди вырывалось с хрипами.

– Ты бы не оставила меня в такие минуты одного… ты бы захотела помочь… и я мог навредить тебе, в такие моменты я неуправляем… – Лейс задышал прерывисто и тяжко. Хрипов больше не было слышно, зато из груди раздавался свист. Видимо, она зацепила легкое.

Меч выскользнул из ее безжизненно разжатых пальцев, колени бессильно подогнулись, и она упала на колени, взрыхлив снег.

Он протянул свою руку к безвольно висящим рукам Лэа и крепко сжал ее.

– Лейс, умоляю, прости меня…

Она безумно поискала глазами Кэррима.

– Кэррим, мне нужна Ариадна! Немедленно! Я спасу тебя, – обратилась она уже к Лейсу. – Только прошу, не уходи, останься со мной.

Отчаянье, боль, ненависть к самой себе разрывали ее на части. Только такой монстр, как она, мог убить лучшего друга.

Из глаз закапали слезы.

– Лейс… пожалуйста, прошу тебя, не уходи…

Вокруг был лишь снег, расцвеченный алым цветом. Глаза Лейса были полузакрыты, на губах пузырилась кровь.

Лэа положила его окровавленную голову к себе на колени.

– Лэа… мне… так… холодно… – с трудом выговорил он.

– Пожалуйста, не говори ничего… я рядом…

Но нужна ли ему рядом убийца, бесчеловечная и бесконечно мерзкая?

Лейс поднял слабую руку и ледяными, с растаявшим на них красноватым снегом, пальцами коснулся лица Лэа, по которому катились и падали слезы.

– Я всегда любил только тебя…

– Лейси, прошу тебя…

Она прижала к груди его рыжие, слипшиеся от крови кудри.

Услышав свое детское прозвище, Лейс улыбнулся. В уголке его губ надулся и лопнул кровавый пузырь.

Лэа чувствовала, как горячая алая кровь Лейса стекает по ее рукам и, мгновенно остывая, превращается в маленькие рубины.

– Скоро придет Кэррим, он приведет Ариадну!.. Ты сможешь, Лейси… – тихо прошептала Лэа сквозь слезы.

То, что сегодня случилось, она не простит себе никогда!

– Лэа… – Лейс закашлялся кровавыми сгустками. – Я думал, что мы всегда будем вместе… ты мне это обещала…

Его несчастный слабый голос и затуманенные болью и страданием глаза резали сердце Лэа на кровавые куски.

– Лейси… – она гладила его волосы и лицо. – Прости меня… я подлая обманщица, я лицемерка, я чудовище, я…

– Нет, – тихо прервал он ее, и из уголка его губ стекла кровавая струйка. – Не говори так… я так люблю тебя…

Не задумываясь, Лэа склонилась над его лицом, поцеловала в холодные окровавленные губы, осыпала поцелуями лицо.

– Моя любовь всегда будет с тобой, Лейс… прошу, не умирай… ты мне нужен!.. всегда был нужен!..

Он улыбнулся призрачной улыбкой.

– Ты единственная в своем роде, Лэа… таких больше нет… береги себя… будь счастлива…

– Нет, Лейси! Не делай этого! – рыдания срывались с ее губ, соленые слезы капали в снег, бриллианты сплетались с рубинами.

Она сжала его слабую руку и немного встрепенулась, ощутив едва уловимое ответное пожатие.

– Еще немного, Лейси… еще чуть-чуть…

С его губ сорвался тихий стон, он опять закашлялся кровью, лицо исказила боль.

– Обещай мне, что с тобой все будет в порядке! – потребовал Лейс.

Лэа прикусила губу.

– Я не могу…

– Обещай… – простонал Лейс. – Мне невыносима мысль, что с тобой может что-то случиться…

– Обещаю, – прошептала она, прижимаясь к его губам. – Обещаю… – прошептала она, гладя его пропитанные рубиновой кровью волосы. – Я обещаю это тебе…

– Люблю тебя…

Больше Лейс не сказал ни слова…

Кровь больше не стекала с его губ…

Сердце больше не билось в груди…

Лэа закрыла дрожащей рукой измученные ореховые глаза Лейса, из которых жизнь ушла навсегда…

Все вокруг вдруг стало пустым, глухим и нереальным.

Она крепче прижала к груди голову Лейса.

Изнутри ее разрывала боль, ненависть и ярость. Она хотела убить себя смертью в тысячу раз более мучительной, чем Лейса… она хотела к нему, туда, куда ушел он, быть вместе с ним, всегда, навсегда…

Боль от потери Лейса была невыносимой. Лэа задыхалась от слез, боль становилась все сильнее, заполоняя все сознание, становилась ощутимой физически. Ей хотелось кричать и извиваться, корчась в снегу. Грызть его зубами, разбивать руки в кровь, царапать себя, разрывать на части собственное тело. Она схватила хаарский клинок, балансируя на грани рассудка. Самым простым решением было вонзить его прямо в сердце.

– Ты обещала мне…

Слабым эхом из памяти донесся голос Лейса.

Она задохнулась и упала на землю, скорчившись и обняв руками колени. Она ослепла от боли, не чувствовала ничего, даже своего тела. Пропало ощущение всего, весь мир сосредоточился в одной-единственной пульсирующей болью точке.

Лэа взглянула на Лейса. Он лежал к ней спиной, она видела лишь слипшиеся от крови кудри.

Она подползла поближе к нему и обняла, будто баюкая.

Безумие подползало все ближе.

Ей внезапно перестало казаться, что она в Дархарии. Вот же она, сидит на траве, позади замка, в руках тренировочный меч, на руках наручи. Она обнимает Лейса за спину, положив голову ему на плечо, и слушает, как он читает отрывки из книги о видах драконов. Лейс в этот момент заканчивает читать про Лавового, Лэа восхищенно улыбается и шепчет:

– Вот бы мне такого…

Лейс поворачивается и целует ее в губы.

– Ты обязательно его себе добудешь…

Или нет…

Нет, конечно же, нет, чувствуется холод!..

Значит, они сбежали из замка.

Наступила весна, и они решили искупаться в океане, без разрешения масэтров.

Вода холодная, просто ледяная, от нее по телу колики, но они ни за что не признаются в этом друг другу. По небу плывет мерцающий серебряными бликами шар луны. Шуршит темно-синий прибой, волны мягко лижут их тела.

Они зябко ежатся и настраиваются ки-ар, чтобы отогнать холод, но совсем забывают, что ки-ар обостряет все чувства…

В тот момент Лэа испытывает такую всепоглощающую любовь к Лейсу, что не может думать ни о чем, кроме его сияющих глаз и ласковых губ.

Чьи-то сильные руки подхватили ее.

Картинка дернулась, но не исчезла, а наложилась на другую, абсолютно белую. Краем сознания Лэа уловила, что холод идет оттуда, что она в Дархарии, и только что убила Лейса.

Но нет же, вот он, она его видит собственными глазами, ощущает тепло его рук и силу мышц.

– Я люблю тебя… – шепчет он ей на ухо. – Вместе…

– Навсегда… – вторила она ему, и они слились в поцелуе.

– Лэа, Лэа! Она не слышит меня!

Чей-то до боли знакомый голос. Она его знает. Это не Лейс, и не один из масэтров, но тогда кто?

– Она не хочет возвращаться!

Кто-то с силой бил ее по щекам, растирал их снегом, отчего они онемели, и она перестала их чувствовать.

Картинка стала размытее. Белого стало больше.

Но как только она вернулась в Дархарию, вернулась и боль, и ненависть.

Она думала, что ненавидеть кого-то больше, чем Джера, невозможно, но она ошибалась.

Себя она ненавидела больше. Гораздо больше…

– Нужно отнести ее в замок!.. – женский, высокий, незнакомый голос.

Чьи-то руки подхватили ее.

– Держись, Лэа, держись…

– Нет! – закричала она, со всей силы вцепившись в мертвую руку Лейса. – Я его не оставлю!

– Он умер, Лэа, умер! Ему уже не помочь.

К ней, наконец, вернулись все органы чувств. Она видела перед собой встревоженное лицо Кэррима. Рядом с ним находилась пепельноволосая сероглазая женщина со строгими и резкими чертами лица. Ее губы были поджаты, глаза с тревогой всматривались в лицо Лэа.

Сознание ускользало. Лэа цеплялась за скользкий край реальности, но мир с прежним упорством стремился прыгнуть во тьму.

Ей надоело сопротивляться, и она расслабилась, дав измученному разуму погрузиться в небытие.