Лэа нетерпеливо мерила шагами палубу.

– Земля на горизонте! – закричал вперед смотрящий эльф.

Лэа мигом взлетела на нос кормы и настроила зрение ки-ар.

Впереди, и правда, виднелся темно-скалистый остров, посреди которого возвышался замок, сложенный из светло-серого камня.

Она уже различала их, четырнадцать масэтров, маленькие точки, выстроившиеся полукругом в небольшой бухте, в которую причаливали корабли.

Лэа дрожала от нетерпения ступить на родной берег, но вместе с тем ее сковывал непреодолимый страх. Она столько всего сделала за эти четыре года на земле, хорошего ли, плохого ли…

Больше всего она боялась увидеть в глазах масэтров – особенно Кэнда – разочарование, недовольство, гнев… она боялась, что не оправдала их надежд.

Корабль приближался к бухте. Медленно, но неотвратимо.

Вот уже она может различить темные плащи масэтров, откинутые капюшоны, чуть опущенные лица, соединенные вместе руки. Масэтры стояли абсолютно одинаково, идеально ровным полукругом. Казалось, это единое, целое, невероятное и непобедимое существо, внушающее всем достойным и недостойным благоговейный трепет, уважение и страх.

Лэа опустила глаза на свои судорожно сжатые руки и увидела, как они дрожат.

«Ну же, соберись! – мысленно отругала она себя».

Усилием воли она уняла дрожь в руках и снова подняла глаза к острову.

Но чем ближе становился остров, тем больше ее одолевала робость. И вот она уже готова бежать прочь, не оглядываясь, как можно дальше, от суровых лиц масэтров. Не такое ли впечатление на нее впервые произвел остров? Нет, не такое. Тогда она не знала, на что шла.

И масэтры встретили ее гораздо дружелюбнее.

Она одернула свои мысли. Разве ее встречают плохо?

Нет, наоборот.

Лэа наконец-то поняла, что ей не дает покоя. За все время пребывания на острове, начиная с самого ее прибытия, корабли, швартующиеся в бухте, выходил встречать только один масэтр.

А сейчас?

Взору Лэа открывалась делегация из четырнадцати масэтров, а именно: все.

Что же такое могло заставить масэтров выйти всех?

Она от всей души надеялась, что ничего страшного ее не ждет.

Корабль вошел в бухту. Матросы спешно спускали трап.

Все вещи Лэа держала при себе, спускаться в каюту ей было не за чем.

Лэа видела взоры всех масэтров, устремленные на нее.

Всех, кроме одного.

Лицо начала заливать непрошеная краска, но Лэа быстро заставила отлить кровь от щек ки-ар.

Натренированное внимание позволило увидеть реакцию на это простое действие в глазах масэтров – одобрение, удивление, понимание, снисхождение…

Медленными шагами Лэа спустилась с трапа, оказавшись лицом к лицу с четырнадцатью масэтрами.

Взор Кэнда по-прежнему был устремлен в землю, но Лэа, как хорошая ученица, не пыталась привлечь его взгляд.

Она достала из ножен меч и встала на одно колено, держась руками за крестовину.

Взгляд ее был опущен в землю.

Это был величайший знак уважения и доверия среди масэтров, учивших, что лезвие твоего истинного оружия не должен видеть никто, кроме друзей или врагов.

Ее поступок объявлял всех масэтров друзьями и даже более – единокровными братьями.

Лэа не слышала, но осязала одобрение, исходящее от масэтров.

Значит, она все сделала правильно? Именно этого от нее и ждали?

– Встань, дитя мое…

Этот голос она не слышала очень давно, но все равно узнала бы его из тысячи. Голос, похожий на шум океана и шелест листвы, соединяющий в себе нотки умиротворения и тревоги, поднимающий в душе какое-то непонятное волнующее чувство, как будто говорящий намекает на важную тайну, но догадаться ты должен сам…

Она встала.

– Подними взор…

И наконец-то Лэа взглянула на него.

Кэнд был все тем же.

Взгляд глаз, цвета штормового океана, пронзал насквозь, заглядывая в самые потаенные уголки души.

Узкие губы спокойны и неподвижны.

Но в глазах – у Лэа упало сердце – был упрек.

Она и сама прекрасно понимала, что забыла его уроки, хотя в глубине души смела надеяться, что это останется сокрытым.

– Ты вернулась, дитя мое… позволь же узнать, зачем?

– Меня сюда привела непростая миссия, – вымолвила Лэа, тщательно подбирая слова. – Ее поручили мне Ариадна и Аэлина.

Краем глаза она заметила, как радостно вспыхнули глаза Аллива, давнего друга магесс.

– Ты прибыла от них?

В душе у Лэа все закипело.

– Да!

– Добро пожаловать…

Взгляд Кэнда оттаял, и он обнял девушку за плечи. Она ответила ему нерешительным объятием.

– Спрячь свой меч, и идем с нами.

Лэа расслабилась. Все было не так плохо, как она ожидала. Делегация двинулась вглубь острова, по плотно утоптанной за тысячи лет тропинке. Отсюда была видна монолитная стена опоясывающего замок ограждения, с немного раскрошившимися от времени каменными подпорками. Солнце заливало стены замка, и Лэа видела изумрудный мох, покрывающий участки, находящиеся в тени.

Они обогнули замок с западной стороны и вышли прямо на облицованную отполированным камнем площадку, на которой – так давно! – Лэа проходила Испытание Права.

Масэтры хранили молчание, но краем глаза она видела, как каждый из них бросил на нее испытующий взгляд, когда взору открылась эта площадка. Они пересекли ее и вступили на опущенный сейчас подвесной мост. Дерево так знакомо поскрипывало под ногами. У самых ворот висели блестящие длинные цепи, которыми регулировался мост.

Лэа никогда не думала, что окажется здесь еще раз. И сейчас этот возврат в прошлое дался ей довольно болезненно. Все: каждый камень, каждая скамейка, каждое дерево – напоминало ей о Лейсе.

– Ты тоскуешь по нему… – она вздрогнула от неожиданно раздавшегося голоса Кэнда.

Она же не говорила ему о его смерти! Как он мог знать?

– Новости разносятся быстро…

– Вас разделял океан! – она была не в силах понять тайные пути масэтров.

– Это всего лишь вода. И ничего более.

Они взошли на возвышавшийся над внутренним двором мост. Лэа увидела, как на солнечных зеленых лужайках резвятся кадеты. Она невольно улыбнулась, вспомнив, как и сама любила такие редко выпадавшие минуты.

Как только масэтры взошли на мост, кадеты вытянулись в струнку и замерли. Лэа скрыла улыбку.

Она заметила, как округлились глаза кадетов при взгляде на нее. И, если бы здесь не была такая железная дисциплина, то, несомненно, по строю пронесся бы шепот.

– Ты для них легенда… – шепнул масэтр Кэнд. – Каждый из них мечтает быть похожим на тебя. Никому еще не удалось закончить нашу школу также быстро…

Она горько усмехнулась, шрам изогнулся, придав ее лицу зловещее выражение.

– Быть похожими на меня?! На наемницу?!

– Тише, – масэтр Кэнд положил ей руку на плечо. – Мы еще поговорим с тобой об этом. – Пауза. – Мне есть, что сказать…

Они прошли сквозь каменную арку распахнутых дверей замка и очутились в огромном холле, освещенном узкими окнами-бойницами. Свет падал на пол, превращая его в шахматную доску: полоса света – полоса тьмы.

Сейчас этот зал был пуст.

Шедшая впереди Радугла обернулась.

– Я рада видеть тебя, Лэа! – она тепло обняла не ожидавшую этого девушку за плечи. – Но я должна покинуть тебя. Меня ждут ученики.

– Быстро? – улыбнулась Лэа, спросив, как когда-то раньше.

– Еще быстрее, – Радугла ответила ей радостной улыбкой, показав, что не забыла этого.

Затем обернулся масэтр Аллив. Его губы были сжаты в тонкую полоску, но Лэа казалось, что тем самым он сдерживал просившуюся на губы улыбку. Почему он не сделал этого ки-ар? Лэа считала, что это был слишком незначительный повод применять свое искусство.

– Лэа… – сказал он. – Ты была одной из лучших моих учениц…

– Не самой лучшей… – она скромно опустила глаза.

Этот жест понравился масэтру. И все-таки он не сдержался, и его губы тронула легкая полуулыбка.

Каждый из масэтров считал своим долгом сказать ей нечто особенное.

– Братья мои… – Кэнд шагнул вперед. – Кадеты ждут вас.

Оставшиеся масэтры наскоро попрощались с Лэа, оставив ее наедине с Кэндом.

– А у вас сейчас нет учеников? – рискнула спросить она.

Кэнд грустно улыбнулся, уводя за собой Лэа вглубь коридоров пустого замка.

– Лейс был последним.

– Что? – поразилась Лэа.

– Вот уже два года, как никто не доходит до моего обучения. Но идем же!.. – он обнял Лэа за плечи, проходя по узкому коридору. – До меня доходили слухи о твоих приключениях! Но я хочу все услышать из первых уст.

– Что до вас доходило? – Лэа была рада, что все эти годы он мысленно был рядом с ней.

– Больше всего мне интересно, как же ты уломала Гэрраха отдать свой лучший меч?!

– Этого я и сама не знаю, – честно призналась Лэа.

– Еще меня волнует тот момент, сколько же ты людей убила по пути к своей заветной цели? – в голосе Кэнда послышался металл, и ее сердце испуганно сжалось.

– Я… – она честно попыталась вспомнить те залитые кровью дни, когда у нее не было никакого плана, и единственным пропитанием было наемничество. – Я не знаю…

Ответное молчание масэтра было тягостным.

– Ты меня разочаровываешь, Лэа…

Лучше бы он убил ее! Все рухнуло. Человек, мнение которого она единственно ценила и уважала, разочаровался в ней. Она мгновенно оказалась под тяжестью всех совершенных ею поступков, ведших ее к Джеру.

– Масэтр Кэнд, я…

Он поднял руку, и она умолкла.

Еще несколько петляющих коридоров – она хорошо помнила эту дорогу – и они оказались перед светло-коричневой дубовой дверью. За этой дверью находился кабинет Кэнда. Место, где он работал и тренировался, в свободное от занятий время. То есть в месте, где в последние два года он проводил все свое свободное время.

Масэтр толкнул дверь и пропустил Лэа вперед. За прошедшие года здесь ничего не изменилось. Витраж на окне по-прежнему цветно освещал круглые своды комнаты, украшенные эльфьей лепкой. Вокруг стен высились многочисленные книжные полки, на которых громоздилась самая разнообразная литература, начиная "Основными методами фехтования аурумских и асентских воинств" и "Описанием мест и земель элатейских", и заканчивая "Историей создания мира сего милостивой богиней Эаллон" в изложении эльфов и «Сотворением мира из пыли» по версии гномов. В углу высился грубо сработанный письменный стол, на котором царил идеальный порядок. Каменная кладка пола в центре комнаты была истертой и глянцевито блестела. Лэа знала, что здесь масэтр тренируется. Это было едва ли не единственное место в замке, где можно было скрыться от любопытных глаз кадетов. На всех свободных участках стены висело или располагалось иным образом оружие: мечи, топоры, секиры, кинжалы, луки, сабли, ножи, фальчионы. Лэа знала, что все это оружие было самой превосходной работы. Справа, между двух книжных полок находилась дверь. Лэа ни разу не была там, но догадывалась, что это жилые покои масэтра, и примерно представляла себе их обстановку: жесткая деревянная кровать, накрытая тонким покрывалом и небольшая тумбочка. Возможно, вбитый в стену гвоздь, на который он вешал свой меч.

Лэа прошла в комнату, села прямо на каменные плиты пола, замерла в ожидании. Масэтр немного помедлил, но сел таки напротив нее.

И опять она боялась поднять глаза.

– Ты должна остановиться… – слова Кэнда магнитом притянули ее взгляд к его бушующему океану глаз. В них читалось все. Все, кроме одобрения и понимания. – Друид был прав.

– Вы и это знаете?.. – тихо спросила она.

– Я знаю все.

– Я поклялась убить его! – в голосе звенела сталь.

Это решение было вынесено давно.

Это был смертный приговор, который не подлежал обжалованию. Это не обсуждалось.

Это было решено окончательно и бесповоротно.

– Сколько человек ты убила на пути к нему?

Лэа не нашлась, что ответить.

– А ты думала о том, что у убитых тобою людей тоже были семьи. Что каждый из них был чьим-то братом, мужем, отцом. Ты не думала, сколько мстителей породила ты?! Что, возможно, уже полчища их рыскают по свету с целью отыскать тебя и убить? Отомстить?

По ее пораженному молчанию Кэнд понял, что она об этом никогда не думала.

– Для тебя это ничего не значило. Как не значило и для него.

– Нет! – крикнула она, поняв, к чему клонит Кэнд. – Я не такая, как он! Никогда! Я не убивала детей и женщин! Моей целью всегда были мерзкие бандиты и убийцы, такие, как он! Я истребляла их, как заразу, очищала наш мир, старалась избавить его от чьих-то непролитых слез! Если бы все они остались живы, многие люди погибли бы! Еще больше! Так что не смейте сравнивать меня с ним! Никогда!

Она тяжело дышала, пытаясь прийти в себя.

Лицо Кэнда ничего не выражало, но осуждение по-прежнему исходило от него и пронзало Лэа, как электрический ток.

– Вы могли бы сказать мне, где он… – прошептала Лэа. – Вы ведь знаете это. Вы все знаете!

Масэтр поджал губы.

– Это мне неведомо.

– Вы лжете! Вы не можете этого не знать! Он ведь был у вас! Полгода назад! Но вы отказали ему, ведь так?!

На лице Кэнда проскользнуло изумление. Она ведь не могла этого знать, не должна была! Как такое возможно?

– И знаете, что я собираюсь сделать? Я навещу его родных в Мистурге. Возможно, тогда он сам кинется меня искать. Это будет достойное начало мести. Пусть ему будет так же больно, как и мне! – она почти рычала от злости и ненависти.

– Ты совершаешь ошибку… – масэтр Кэнд понимал, что отговорить он ее сумеет едва ли. – Убив его родителей, ты превратишься в бесчеловечное существо, которому неведомо сострадание. Ты станешь хуже него, потому что убийство твоей сестры было случайностью…

– Нет! Это не была случайность!

– Вспомни, Лэа… вспомни! Ты призабыла подробности? Ты можешь мстить за себя, но не уподобляйся ему!

– Я не собираюсь убивать его родителей… – процедила сквозь зубы Лэа. – Я еще не настолько ослепла от ненависти. Я всего лишь хочу вытрясти из них правду о том, где он. Любой ценой.

Масэтр Кэнд примолк, тщательно выбирая слова.

– Лэа… ты знаешь, как Лога Анджа поступает с недостойными.

– Знаю.

Она отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом. Внутри нее все кипело. Почему никто ее не понимает? Никто не поддерживает? Все только и знают твердить: ты поступаешь неверно! Остынь! Остановись! Но никто из них не испытывал и капли той боли, что выпало на ее долю.

– Вы лишаете их дракона.

– Верно.

– А потом и татуировки.

– Так… – масэтр Кэнд вопросительно наклонил голову.

– А затем смерть.

– Ты еще помнишь наши законы. И я хочу предупредить тебя, Лэа: будь осторожна в своих начинаниях. Будет очень прискорбно, если нам придется лишить тебя татуировки и заклеймить вечным позором.

– Да.

Она плотно сжала губы.

– Вам не придется этого делать. Я не допущу.

– Это радует.

Кэнд встал и подал руку Лэа.

– Я надеюсь, мы поняли друг друга.

– Вы не оставили мне выбора, – усмехнулась девушка.

В глазах Кэнда вновь появилась теплота, и Лэа внутренне расслабилась.

– Я не ошибся в тебе.

Сердце тревожно забилось.

– Не ошиблись?

Кэнд приподнял ей подбородок и снял с головы шляпу, обнажая иссиня-черные змеи волос.

– Я всегда видел в тебе нечто большее. А сейчас… не хочешь ли ты прогуляться по коридорам замка? Наверное, их населяет много приятных воспоминаний…

– Да, пожалуй… – она слабо улыбнулась. – Вы позволите?

– Ну конечно, Лэа… все, что угодно!

Коридоры замка были пусты. Сейчас, в это время, у всех кадетов шли занятия на свежем воздухе. Она выглянула в одно из окон, расположенных над внутренним двором.

Она видела, как масэтр Нейян хладнокровно прохаживался между кадетами, стоявшими на кулаках – учил их выносливости. Время от времени его жесткая рука поправляла чью-то позицию. Те, кто не выдерживал, сразу уходил. Навсегда.

Неподалеку от Нейяна десять кадетов пытались обезоружить Еллиста, но всякий раз оказывались в траве. Масэтр ловко ускользал, отправляя своих учеников в недолгий полет.

Лэа невольно улыбнулась, заметив, как Радугла заставляет взмыленных кадетов ловить горчичные зерна.

– Привет.

Лэа вздрогнула и схватилась за меч. Но рука разжалась, когда она увидела говорившего.

Это была девочка. Лет пятнадцати, не больше. Одетая в грубые нелепые шароварчики и рубашку. Между худых лопаток болтался тяжелый меч. Зоркий взгляд Лэа отметил, что ладони обернуты узкими полосками ткани.

Глаза у девчонки были как у загнанного зверька, такие же печальные и светло-серые, почти прозрачные, как родники. Русые волосы острижены неровными короткими прядями.

Лэа невольно стало жаль эту девчонку. Как сложилась ее судьба? Почему она здесь?

– Привет.

– Ты Лэа ун Лайт? – в ее голосе не было заискивания или восхищения, как не было и интереса. Она просто осведомлялась, узнавала, с кем имеет дело.

– Да, это я. – Лэа ощутила неожиданную симпатию к девчонке.

– Меня зовут Риан вай Карриста.

Девчонка протянула руку для пожатия, и Лэа ощутила под тонкими повязками грубую мозолистую кожу.

– Из Соллоса?

– Да.

Возникло неловкое молчание, которое нарушила Лэа:

– Что ты хотела от меня?

В глазах Риан засветилось упрямство.

– Как тебе это удалось?

– Что? – Лэа немного растерялась.

– Добиться всего, что есть сейчас! И так быстро! Я здесь уже год, но у меня не получается угнаться за тобой!

– Не гонись, – Лэа пожала плечами. – У меня выбора не было, была только цель…

– Он?

Лэа отвернулась.

– Об этом все знают?

– Да, – девчонка опустила глаза. – Но никому не позволено говорить, чтобы не нарушить естественного хода вещей…

Лэа усмехнулась.

– Как будто кого-то это волнует на самом деле…

Она собралась уходить, но девчонка схватила ее за подол рубашки, и тут же скривилась от боли, спрятав руку.

– Масэтры освободили от занятий? – она присела рядом на корточки.

– Да.

– Почему не носишь наручи?

– Нету! – она зло сверкнула глазами. – Здесь их не выдают! Не ждут девчонок!

– Держи… – Лэа сняла собственные, изрядно потрепанные, но весьма крепкие и надежные, наручи.

– Я не принимаю подачек! – зашипела Риан.

– Это не подачка, а подарок… – девчонка все больше напоминала ее саму. – Как ты здесь оказалась?

– Внебрачная дочь принца Глессари и баронессы Свайер, – неожиданно ответила Риан. – Они спасали свою репутацию.

– Старший сын Его Величества Визивада и его младшая дочь? – изумилась Лэа, которая неплохо разбиралась в дворцовой политике.

– Да.

– Сочувствую.

– Не стоит. Я выберусь отсюда. И всем покажу.

– Конечно, – Лэа поправила перевязь с мечом, что не укрылось от глаз Риан.

– Можно посмотреть?

Лэа колебалась. Она относилась к своему мечу ревностно, не давая никому. Но эта девчонка была ей очень симпатична, поэтому…

– Держи, – она протянула ей меч, вынутый из ножен.

Его узорчатая сталь тихонько зашипела. Наметанный глаз Риан видел, как срастался разрезаемый воздух.

– Он принадлежал самому Гэрраху?

– Да.

– Тяжело было?

– Нелегко.

Риан с сожалением вернула меч обратно, понимая, что долго держать чье-то оружие – верх невоспитанности.

– Я была рада знакомству, Лэа…

– Я тоже.

Риан развернулась и зашагала вдоль по коридору замка, удаляясь под вялые размышления Лэа о маленьких, принужденных находится здесь девочках. Но долго размышлять ей не удалось, ее прервал вездесущий Кэррим.

– Ох, Лэа! – он страдальчески скривился. – Я несколько раз заблудился, пока искал тебя! Если бы не мои знания о принципиальном устройстве укреплённых замковых сооружений и схождении центральных коридоров в единую точку, и их соединении с боковыми ответвлениями соединяющими галереями…

– Почему бы тебе не заткнуться, Кэррим? – посоветовала Лэа.

– Я тоже рад тебя видеть! – широко улыбнулся принц. – Но я всего лишь пытался найти выход из выделенных нам комнат! Я потратил полчаса, разыскивая тебя и рыская по замку!

– В каком крыле комнаты?

– В западном.

Лэа напряглась, припоминая.

– Это всего лишь две минуты отсюда.

– Я ужасно хочу есть! – застонал принц. – Просто умираю от голода!

– Кажется, на кухне оставалась еще еда от завтрака! – в коридоре появился масэтр Дэкиста, сжимавший в руках старый потрепанный том «О разновидностях драконов». – Я тоже невероятно голоден!

– Урок окончен? – улыбнулась Лэа. – Как ваши ученики?

– Завтра они отправятся за драконами, – взгляд масэтра сразу стал серьезным. – Надеюсь, что вернуться…

– Но, подождите!.. Разве не по одному отправляются кадеты за драконами?!

Дэкиста покачал головой.

– Сейчас это невозможно. По одному – они не выдерживают…

– Значит, они недостойны! – разозлилась Лэа.

– Время меняется, – мягко заметил масэтр. – Сейчас большинству наших учеников не стукнуло еще и тринадцати. Это дети, привлеченные славой и рассказами о нашей школе. Отправлять их поодиночке – верная смерть.

Лэа поджала губы. Она осталась при своем мнении.

– Не будь так строга к ним… – масэтр обнял ее за плечи. – Ты всегда была так требовательна к себе, но не каждый обладает тем же мужеством, что и ты…

– Извините меня, конечно! – вмешался Кэррим. – Но что вы думаете о преимуществах Морских драконов перед Лавовыми? Вам не кажется, что эта огненная разновидность является весьма слабой по сравнению с силой воды? Ведь если случится столкновение этих двух особей, то победителем несомненно выйдет Морской…

Дэкиста по достоинству оценил ум собеседника и его осведомленность в видах драконов.

– Ты ведь юный принц Кэррим, сын Алэтаны?

– О да… – эльф шаркнул ножкой.

– Весьма рад знакомству, а по поводу драконов… Морские не летают, поэтому им весьма трудно будет победить стремительных Лавовых.

– Но все же, если представить, что Лавовый оказался в ловушке, в которой выигрышное положение занимает Морской, причем действие происходит посреди вод…

– Броня Морского дракона весьма чувствительна к огню. К тому же их внутреннее строение не защищено от огня, выдыхаемого Лавовыми. Даже если представить, что Лавовый оказался в ловушке, всего один выдох – и Морской повержен.

– Не согласен! – упрямился Кэррим. – Морские драконы выдыхают огненный пар! То есть, теоретически, они защищены от высоких температур, и выдохнув его на Лавового…

– Лавовые драконы покрыты толстой броней, как снаружи, так и внутри, способной выдерживать более высокую температуру, чем водяной пар. Это не причинит им ни малейшего вреда.

– Тогда выходит, что они оказываются в равных условиях…

– И опять ты не прав, – улыбнулся Дэкиста. – Лавовые драконы гораздо меньше неповоротливых огромных Морских. Они являются обладателями поразительной стремительности и ярости. Их загнутые когти вырывают из тела врага огромные куски мяса, вонзаются столь глубоко, что могут достать до сердца. К тому же Лавовые регулируют ширину зрачка, в зависимости от солнца. Они могут убирать свои когти и клыки, превращаясь в милых и обманчиво безобидных созданий. Но самым важным их качеством является способность не впадать в спячку – они никогда не утратят своей природной скорости и ярости, останутся навеки истинными драконами.

Кэррим призадумался.

– Именно поэтому Лавовые драконы считаются высшей разновидностью драконов, не считая исчезнувшего вида, обладавшего некогда способностью к психокинезу, – заключил Дэкиста.

Они шли на кухню полакомиться остатками завтрака.

– Но почему же тогда…

Лэа страдальчески уставилась на принца. Этот спор ей порядком надоел. Более того – она не видела в нем смысла. По ее мнению, знать и использовать умения дракона себе во благо гораздо полезнее рассуждений о его возможностях скрытых.

Дэкиста был весьма наблюдателен, как, впрочем, и все масэтры. Он заметил недовольство и скуку Лэа, и мягко сменил тему.

– Я думаю, все масэтры ждут не дождутся, когда же ты поведаешь им о своих приключениях. Мы много слышали о них, но не уверены, что все услышанное нами правда.

– Не думаю, что мне выпадет такая возможность, – улыбнулась Лэа. – Рассказать об этом всем.

– Вообще-то выпадет, – Дэкиста тронул ее за плечо.

Они шли по коридорам замка по направлению к кухне, и уже отсюда, за несколько залов до нее, был слышан едва уловимый аромат жареного мяса, приправ, соусов, лука и молока.

Нет, особо кадетов не баловали едой, но, тем не менее, воинам было необходимо правильное полноценное питание.

– Вы что-то скрываете, масэтр Дэкиста! – с укоризной сказала Лэа.

– Ну, если честно… – признался масэтр. – Мы хотим устроить в Логе небольшой праздник.

– Вот как?! – воскликнула Лэа. – И почему я узнаю об этом последней?!

– Не только ты! – встрял Кэррим. – Я тоже не знал.

– Это сюрприз. Поэтому постарайся удивиться.

– Хорошо…

Они толкнули дубовую дверь с маленьким оконцем в центре, и кухня окутала их теплом и мягким туманным облаком.

Что-то кипело и булькало в огромных котлах, пузырилось на сковородках, пеклось в печах, и аромат стоял такой, что голова кружилась.

– А вот и вы! – откуда-то из недр кухни появилась сияющая Радугла, облаченная в грубый фартук и с огромной ложкой в руке.

– Я знала, что ты придешь, Дэкиста! И подозревала, что приведёшь с собой и Лэа с принцем!

– Ну, прости меня! – покаялся масэтр.

– Ничего, – отмахнулась Радугла. – Я уже приготовила нам всем поесть.

Она поманила их за собой пальцем.

Лэа проследовала за масэтрой мимо котлов, печей и столов, бочек и плит, полок и кадок с тестом. Казалось, будто здесь кормят никак не меньше тысячи человек, но никак не несколько сотен!

В самом конце кухне, где было не так жарко, стоял маленький деревянный стол, на котором аппетитно дымилась пшеничная каша, обильно сдобренная маслом, высилась горка свежего хлеба, лежала запеченная свинина, горка овощей и яблок, кувшин с молоком, с медовухой, и посреди всего этого великолепия находился небольшой румяный пирог, источавший сладкий запах.

Кэррим сглотнул.

– Садись, ешь… – Радугла ласково погладила его по голове, и оголодавший принц накинулся на еду, напрочь забыв про манеры.

– Садись, Лэа! Ты наша почетная гостья! – Радугла разлила медовуху в три холодных прозрачных кружки.

Лэа все никак не могла свыкнуться с мыслью, что некогда строгие кадеты, воспитывавшие в Логе ее характер, принимали ее за равную себе, раскрывая себя с той таинственной стороны, которую ей так хотелось постичь раньше.

Еда оказалась просто изумительной на вкус, медовуха еще лучше.

– Что за сюрприз вы мне готовите? – спросила у Радуглы Лэа.

– Ты ей рассказал! – масэтра шлепнула Дэкисту по голове рукой.

– Не удержался… – он отпил из кружки и вытер рукой усы.

– Небольшой праздник… – улыбнулась Радугла.

– Небольшой! – расхохотался Дэкиста. – Ну как же! А то ты Кэнда не знаешь… закатит такую пирушку!

– Он говорил, что будут только свои.

– Да за своих он считает всех учеников! Наверное, еще и соревнования какие-нибудь устроит… прыжки через горящие обручи, бег по лезвиям… хоть какая-то возможность развлечься!

Лэа слушала их болтовню заинтересовано.

– Это будет сегодня?

– Завтра, – Радугла вновь наполнила кружки медовухой. – Ему нужно еще немного времени.

– Да… – Лэа встала. – Спасибо за угощение, Радугла…

– Не за что… – масэтра махнула рукой. – Тебя проводить?..

– Не надо. Я хотела бы еще прогуляться по коридорам замка.

Она вышла из кухни, прошла через столовую и выскользнула в просторный холл, украшенный высеченной из камня статуей древнего воина.

Голова этой статуи терялась в тенистом сумраке сводов, что всегда было причиной пересудов у кадетов. Кто-то говорил, что воин безголовый. Другие твердили, что у статуи лицо масэтра Кэнда, а некоторые божились, что вместо головы у нее звериная морда.

Ни один из этих слухов не был правдив. Еще на первом году обучения Лэа вскарабкалась на статую, чтобы увидеть все самой. Обычная, воздетая к небу голова, грубой работы черты лица, кое-где сколы…

За статуей находилась дверь, ведущая в жилое кадетское крыло.

Поднявшись по винтовой лестнице, Лэа очутилась перед множественными ответвлениями коридоров.

Дорогу она помнила безошибочно.

Двенадцатая дверь справа…

Крепкий железный засов все еще стоял на ней.

Лэа толкнула дверь.

Ее комната не изменилась. Все такая же маленькая, залитая солнцем, с масляной лампой в углу и жесткой кроватью у стены. Солнце делило каменные плитки пола на золотистые слитки, разбросанные в шахматном порядке.

Лэа нагнулась и засунула руку под кровать, нащупывая вынимающуюся плитку. Внезапно она заволновалась. А что, если ее там уже нет?

Но она была на месте.

Поддев камень ногтями, Лэа вытащила его, засунув туда руку.

Ее пальцы сразу же нащупали покрытую толстым слоем пыли маленькую жестяную коробочку.

Лэа вытащила ее на свет и поднесла к глазам, разглядывая.

Нанесенный ею в шутку рисунок, изображающий череп и скрещенные кости хорошо сохранился. Она улыбнулась, вспомнив, с каким упоением рисовала его.

Коробочка была поцарапанной, сине-серой и немного помятой.

Лэа с волнением сняла крышку.

Сверху лежал кусочек ткани, бережно прикрывающий содержимое шкатулки.

Она убрала и его.

Под низом лежал небольшой узелок. Девушка развернула его.

Нежно-розовая в ярко-алую крапинку скорлупка порадовала глаз. Из этого яйца когда-то вылупилась Ирди.

Девушка вздохнула и отложила узелок в сторону.

Следующим были два локона, связанные вместе: иссиня-чёрный и ярко-рыжий.

По сердцу прошлись острые когти.

Они всегда будут вместе… а вот она… она не сможет больше увидеть его.

Руки задрожали, когда она достала последнюю вещь из шкатулки: маленький, во много раз сложенный пергамент.

Лэа осторожно развернула ее, и солнце осветило прекрасно нарисованные одним талантливым кадетом лица Лэа и Лейса, озаренные радостными улыбками.

Лейс, по-мальчишески вихрастый со взглядом хитро прищуренных глаз, и Лэа, с тонко поджатыми губами и холодным взглядом.

Ей вдруг стало немного стыдно за всю ту свою холодность и злость, что она когда-то вылила на Лейса.

Глаза заволокло туманной пеленой.

Лэа вдруг поняла, что так и не оплакала его. Закрывала свои мысли и запирала боль на замок. Но Лейс достоин этого! Всегда был достоин!

Она уже не пыталась сдержать слезы, которые градом текли по щекам.

Солнце освещало тонкий просвечивающий пергамент.

Она осторожно убрала его – не хватало еще, чтобы ее слезы залили то единственное, что у нее осталось.

Лэа утерла слезы.

Она бы все на свете отдала за то, чтобы вернуть его! Даже отказалась бы от мести… это вдруг показалось ей особенно важным.

Не в силах больше здесь находиться, Лэа вышла из комнаты, прихватив с собой шкатулку, и побрела по пустынным коридорам замка.

В холле она столкнулась с Хилеаньором.

– Вам не мешало бы устроить выходной кадетам…

– Хорошая идея, – одобрительно улыбнулся Хилеаньор.

Он ничуть не изменился с тех пор, как она покинула этот остров. Впрочем, об этом говорила не только она. Некоторые кадеты утверждали, что эльф был ровесником самой Алэтаны.

– Завтра будет праздник в твою честь. И Кэнд, скорее всего, отменит занятия. Нам ведь понадобится куча рук для подготовки. Хотя, честно говоря, она уже идет во всю… – признался масэтр.

– Как?! Я хочу помочь!

– Ты наша гостья, Лэа… нельзя заставлять гостей работать…

– Ладно, – она улыбнулась. – Прогуляюсь по побережью.

Хилеаньор дружески похлопал ее по плечу и заспешил по своим делам.

Лэа обогнула замок с западной стороны, прошла через лужайки, на которых тренировались недавно кадеты, пересекла мощеный плиткой задний двор и выскользнула в боковую калитку за пределы замка.

Узкая тропка змеилась тугим локоном, вела вниз по склону к морскому побережью, золотистому пляжу, с которого были видны Лавовые Зубья.

Вода здесь всегда была ласковой и теплой, иногда на берег выносило осколки драконьих яиц. Чаще всего морских или скалистых, но порой и лавовых. Лэа как-то раз нашла здесь даже драконий коготь, очень острый и пропитанный ядом. Она тогда укололась им и три недели провалялась в лихорадке. Лейс ни на шаг не отходил от нее. Масэтры закрывали на это глаза.

Лэа подавила опять просящиеся наружу слезы и села на песок, положив меч рядом.

В Дархарии, когда она была в бреду, ей привиделось море. Темное, ночное, но такое теплое… ведь она была тут не одна.

Лэа зачерпнула горсть сухого теплого песка, который тут же начал тоненькими струйками просыпаться сквозь пальцы.

Она вглядывалась в темно-синюю даль. Где-то там, в этих водах или на другом континенте находится Джер.

Она всем пожертвовала ради него. Всем!!! Так пусть же он умрет, это будет достойная жертва, принесенная на алтарь ее страданий.

– Можно?!

Лэа вздрогнула от неожиданности.

Многолетняя привычка хвататься от испуга за оружие подвела ее или просто в голосе не было угрозы?

Рядом стояла Риан. Она щурилась от яркого солнца, беспощадно высвечивающего все изъяны.

Лэа стали видны несколько белых узких шрамов вдоль шеи и на лице, немного ассиметричные светлые брови и какой-то устало-серый цвет лица.

– Садись.

Девчонка присела рядом. Лэа молчала. Вряд ли Риан пришла просто так. Если ей что-то надо – пусть говорит первая.

– Люблю это место… – протянула девчонка. – Здесь царит такой покой…

Лэа молчала.

– Но и когда гроза бушует, волны с такой яростью хлещут берег своими ударами, что завораживают…

Риан вздохнула. Привлечь внимание Лэа явно не удалось.

– Ты знаешь, а я ведь знаю его брата и мать…

– Что?! – от неожиданности Лэа вскочила.

– Я ведь не жила в замке, – девчонка грустно улыбнулась. – Еще ребенком меня выслали из Мистурга на попечение одной престарелой вдовы. Ее дом находился у истоков реки Люс. Там я и познакомилась с сади Таир и Дани… – Риан поджала губы. – Садись.

Лэа присела как во сне. Риан продолжила рассказ:

– Я не буду делать никаких выводов. Я расскажу, как мы познакомились…

Риан подняла с земли гладкий отполированный камень и начала бездумно вертеть его в руке.

– В тот вечер я пошла вдоль реки, увлеклась сбором ракушек и выброшенной на берег рыбы. Не заметила, как стемнело… нет, я вовсе не заблудилась… я упала с обрыва, а плавать не умела… – Риан сглотнула. – Я бы погибла, если бы не Дани. Я кричала из последних сил, звала на помощь, то выныривая на поверхность, то вновь уходя под воду… мне повезло, что он оказался на берегу. Дани бросился в воду мгновенно, не раздумывая, несмотря на то, что сам едва умел плавать. Он мне признался в этом потом.

Лицо Лэа окаменело.

– Где они?

– Не могу сказать…

Лэа вскочила.

– Где они? – в ее голосе появилась угроза.

Риан встала и оказалась на голову ниже окаменевшей Лэа.

– Я не скажу тебе. Дани мой друг.

– Ты скажешь, – пообещала ей Лэа, круто развернулась и пошла в замок, но не сделала и двух шагов, как одним прыжком вернулась назад и схватила Риан за плечи.

– Зачем ты мне это сказала?! Хотела поиздеваться?! – крикнула она. – Хотела испытать на прочность мое терпение и силу воли?! Отвечай!!!

Лэа встряхнула Риан как тряпичную куклу.

– Нет, – тихо ответила девчонка. – Не я проверяла.

– А кто?! Кто?!

– Масэтр Кэнд…

Руки Лэа безжизненно разжались, и Риан покачнулась, едва не упав.

– Он велел мне прийти и рассказать тебе это.

– Но это правда?! – ломким голосом спросила Лэа.

– Правда. Вот только не этого он хотел добиться. – Риан вновь села на песок. – Он надеялся, что ты воспримешь это стойко.

Лэа отвернулась от нее.

Чтобы в такой ситуации сделал бы Лейс?! Несомненно, он никогда не позволил себе рукоприкладства, он всегда был выше этого, благороднее.

– Извини, – выдавила Лэа. – Я не хотела тебя обидеть, мой разум окутал туман.

– Да ладно, ничего! – легкомысленно отмахнулась Риан.

– Как твои руки?

Лэа опустилась на корточки и взяла руку девчонки, аккуратно размотав полоску грубой ткани.

Мозоли выглядели отвратительно. Кровавые, чуть схватившиеся, кое-где зеленоватой пленкой просвечивал гной. Из нескольких сочилась омерзительная розовая сукровица.

– Да… с такими руками ты не скоро вернешься к занятиям, – присвистнула Лэа. – Поддержи сегодня руки в соленой воде. И завтра тоже.

– В соленой?! – испугалась Риан. – Но это же больно!

– Не так больно, как терпеть твои раны… зато очень помогает. Я кое-что в этом понимаю.

– А в морской можно? – робко поинтересовалась девчонка.

– Лучше в подсоленной пресной.

Они вновь сидели рядом.

– Расскажи мне про них. – Неожиданно попросила Лэа.

– Лэа, я…

– Буду спокойна. Обещаю, – она улыбнулась, первый раз, при этом, не испугав Риан змеящимся шрамом.

Девчонка улыбнулась.

– Я, наверное, люблю его, Лэа… он мой самый лучший друг! Как тебе был Лейс! Ты ведь любила его, Лэа, да? Любила ведь?

– Любила, – Лэа медленно опустила глаза.

Ни к чему ей знать горькие подробности некогда сладкой правды.

– Когда он спас меня, то отнес к себе домой. Был вечер, и я была не в силах идти домой сама. Он отвел меня наутро, к причитающей вдове. Потом пришел вновь. И еще пришел. И снова. Все подшучивали надо мной, смеялись, что в меня влюбился сынок сади Таир, почтенной, к слову сказать, женщины. Говорили, что он, того и гляди, со дня на день придет руки моей просить и выкуп собирать уже начал. – Риан тяжело вздохнула. – Но принц Глессари, мой отец, распорядился иначе. По королевству поползли слухи, что подрастает его внебрачная доченька, принцесса на выданье, и, так как я являюсь старшим ребенком старшего наследника трона, то по праву являюсь первой претенденткой на престол после него. Естественно, Глессари не мог позволить этим слухам подтвердиться, поэтому и запихнул меня сюда. Признаться честно, у вдовы я жила как у Эаллон в ладонях. – Риан осенила себя священным знамением. – Мои рученьки не знали вещей тяжелее пялец и цветов, ножки ступали только в чистых атласных башмачках… вдова то знала, кто я на самом деле, потому и не смела обращаться со мной плохо. Я и сама-то узнала, кто я, лишь когда Дани мне все рассказал. Слухи-то те и до него дошли. Вот и догадался он, что я та самая принцесска… но ты не думай, нет! Он вовсе не поэтому хотел на мне жениться, чтобы царем стать! Слухи эти уже после поползли, и разрушили все… – девчонка всхлипнула. – Мне даже попрощаться с ним толком не дали. Всего-то и смогла, что махнуть платочком с крупа коня, что увез меня в гавань… а он еще долго за мной бежал… – Риан опять вздохнула и утерла слезы. – Масэтр Кэнд опять будет ругать, если увидит, что я плакала. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Он бы и рад был бы меня прогнать, только вот прошла я Испытание права. Хоть и нет желания здесь учиться… год уже здесь…

Риан сунула руку за пазуху и достала оттуда потрепанный желтый листочек.

– Письмо он мне прислал с кораблем весенним из Соллоса. Ждет меня. Говорит, что любит… вот и стараюсь угнаться за тобой, чтоб с Дани поскорее свидеться…

– Не гонись, – тихо сказала ей Лэа. – Не старайся подражать мне. Просто живи этой целью: выберусь – и увижу его снова! И у тебя все получится!

– Лэа, ты ведь не убьешь его?! – в голосе Риан послышалась призрачная надежда. – Ты не убьешь?.. Прошу тебя!

Лэа колебалась.

Лгать ей не хотелось, но еще больше не хотелось проникаться сочувствием к своему врагу.

В конце концов, она просто промолчала и отвела взгляд. Казалось, Риан все поняла.

– Он совсем не похож на него! – упрямо продолжила она. – Ты не найдешь в лице Дани уменьшенную копию Джера. Они совсем разные! Я видела как-то раз Джера, и даже испугалась его! Давно правда это было… больше трех лет назад… я тогда еще только в девичество вступила… Дани очень добрый! Он чуткий и внимательный! Он и мухи не обидел в своей жизни! Заботится о своей престарелой матери, помогает ей во всем… – Риан коснулась руки Лэа. – Если ты убьешь его, то я тоже буду искать тебя! Мстить буду! За Дани!

Лэа грустно улыбнулась.

– У каждого убийцы есть мать. Ведь и этих тварей порождает кто-то.

– Но это ведь не значит, что все ему подобные! Взять даже моих родителей! Я бы никогда не сплавила своего ребенка чужим людям! Никогда!

– Это другое… политика, знаешь ли…

– Нет, это то же самое! Пойми же, Лэа! Мы строим себя сами! Человек рождается чистым листом! И в одних и тех же условиях может вырасти роза, обвитая бурьяном, и проклюнуться ландыш сквозь толстый слой гнили и мха! Никогда нельзя судить человека по делам других людей!

– Я и не собиралась, – процедила Лэа и резко встала. – Полагаю, это все Кэнд просил мне передать?

– Нет, это все я сама тебе сказала! Он лишь просил передать, что если ты убьешь их, тебя лишат татуировки, как недостойную!

Это был удар ниже пояса.

Лэа не стала отвечать, лишь зашагала прочь к замку, но упрямая девчонка нагнала ее.

– Кэнд сказал, что я должна буду поехать с тобой.

– Исключено, – отрезала Лэа. – Это невозможно.

– Я не буду обузой!

– Я этого не говорила.

– Но это приказ масэтра Кэнда!..

– Я перестала подчиняться его приказам, как только покинула этот остров почти четыре года назад. Вся моя покорность – это лишь дань уважения.

– Я все равно поеду! С тобой, рядом или позади – я то не могу ослушаться его приказа!

– Не можешь, – призналась Лэа. – Но не рассчитывай на то, что будет все так легко, здорово и полно приключений… порой даже еду купить не на что. И приходиться убивать. Ради того, чтобы не сдохнуть с голоду! Убивать для того, чтобы накормить себя и лошадь! Она ведь дороже человеческой жизни… за одного бандита дают десять серебряных монет, а одна лошадь стоит сто… вот такие вот законы… лошадь обменять на десять человек! Я уже молчу о том, что наемники опустошают карманы убитых ими людей… да что там карманы! При острой нужде даже ботинки снимают с них! Мы точно крысы – готовы убивать и рвать друг друга, лишь бы выжить… обитаем в отбросах и хватаемся за любой проблеск наживы, чтобы на мгновение выползти из этой кучи дерьма… а потом эти жадные и мерзкие люди, которые оттряхивают нашу кровь и пот со своих холеных белых ручек, морщат носы, кривятся и вопят, что мы, дескать, убийцы! Никакой чести, мораль не признаем! А сами тайком подыскивают наемника, способного проникнуть в королевский чертог и прирезать самого короля или принца… а мы лишь преданно заглядываем в глаза и ловим брошенные нам кости! – Лэа быстрыми шагами шла к замку, оставив Риан далеко позади, сердясь на всех, а в особенности на масэтра Кэнда, приставившего к ней маленькую влюбленную дурочку.

Он что, надеялся, что она размягчит ее по дороге своими рассказами о том, какой же хороший мальчик ее Дани? Что бы она ни говорила Риан, но, на самом деле, тоже не могла противиться воли Кэнда.

А если она все-таки убьет их? На глазах девушки убить ее любимого?! Это равносильно тому же, что сделал Джер! Убил ее сестру! На глазах у нее! Знал, что породит мстителя… нет, на это она уж точно пойти не могла… ведь до сих пор, всех, кого она убивала, даже оплакивать было некому… подзаборные пьяницы, воры, разбойники, насильники, подонки… конечно, у каждого из них была семья и свой дом, но дорогу к нему они давным-давно позабыли.

Лэа пересекла задний двор замка и направилась к площадке для медитаций, чтобы привести мысли в порядок. Но, к сожалению, она не была пустой. В центре, скрестив ноги и погрузившись в транс, сидел масэтр Аллив.

«Они успевают сделать все, у них никогда нет времени на отдых», – невольно подумала Лэа.

– Садись, – мелодичным голосом произнес Аллив.

Лэа сняла со спины меч и села напротив масэтра, положив ножны на руки.

Масэтр открыл глаза и взял меч.

Лэа даже не дрогнула. Она объявила их друзьями, прибыв на остров. Хотя, будь это кто-то другой, да хотя бы Кэррим, получил бы от нее нагоняй.

Аллив плавно вынул меч из ножен и приблизил лицо к нему вплотную, изучая отблески и блики совершенной стали.

– Gharrin shast aust… хм, интересно… – пробормотал он.

– Что?

– Гравировка на твоем мече…

– Что?! – изумилась Лэа.

Она изучила меч вдоль и поперек, и ни разу не видела на нем никаких символов или букв!

– Гномий язык… времен Эаллон, первородный… переводится как «смерть недостойным»… хотя, буквальный перевод «убивающий зло», но я не думаю, что мастер имел в виду это… вряд ли Гэррах стал бы носить меч с такой надписью…

– Что это значит?! Какой мастер?!

– Свитые на рукоятке узоры – первородные руны гномьего языка. Это инициалы: Н. Х. Полагаю, это Нэг Хаар, только он мог выковать подобный меч…

– Хаар?! – воскликнула Лэа. – Но это же…

– Именно, – с улыбкой подтвердил Аллив. – Он был великим мастером и удостоился вечной памяти… его останки погребены внутри горы, которую назвали в честь него… у тебя большой пробел в знаниях по истории мира!

Лэа смутилась.

– За свою жизнь Хаар выковал множество мечей, но таких всего три. Их следы тянутся сквозь всю историю нашего мира, ведь жил он очень давно… более трех тысяч лет назад. Гномы умеют хранить свою историю в отличие от людей!

– И мне достался один такой? – с замиранием сердца спросила Лэа.

– Именно. Уж не знаю, что заставило Гэрраха оторвать от сердца свое дитя, ведь он прямой потомок Хаара. Ты носишь меч, принадлежавший самому великому мастеру!

– А у кого же остальные два?

– Первый меч хранится в глубинах эльфьего замка. Хаар когда-то подарил его Мелани, прабабке нынешней королевы. Второй же он преподнес Логе Анджа. И лишь первый из масэтров имеет право носить его…

– То есть меч у Кэнда?

Аллив грустно улыбнулся.

– Был, до недавнего времени…

Лицо Лэа побледнело.

– Почему был?! Неужели Кэнд больше не первый из масэтров?!

– Первый, конечно же, первый… – успокоил ее Аллив. – Никто уже многие века не смеет оспаривать его право на первенство среди нас… все гораздо проще. Меч был украден.

В душу Лэа закралось плохое предчувствие.

– Украден?! Этого не может быть! Кто осмелился?! – воскликнула она, в душе уже зная ответ.

Масэтр поджал губы, выдержал паузу, затем поднял на Лэа пронзительно-голубые глаза.

– Джер.

– Вы уверены?..

– Есть отголоски слухов, и некоторые факты, указывающие на то, что он разгуливает с мечом Кэнда. Любой кадет нашей школы знает его меч в лицо, а в природе не может быть двух одинаковых мечей! Многие из них клялись, что видели меч Кэнда у одного наемника…

Лэа вздохнула.

– Час от часу не легче.

Аллив счел нужным промолчать. Не хотел вызывать вспышку гнева бесполезными, не имеющими смысла нравоучениями о кровожадной мести.

День клонился к вечеру. Уставшая за день от впечатлений Лэа сидела возле окна на жестком полу в выделенной ей комнате. Закатные красные лучи освещали книгу, лежащую у нее на коленях, разжигая буквы рубиновым пламенем.

Это была всего-навсего «История мира», но Лэа, пристыженная сегодня Алливом, решила восполнить пробелы в знаниях.

Книга была написана на первородном эльфьем языке, имеющем весьма нетрадиционный склад. Взгляд на творение и историю мира глазами эльфов был весьма интересен и необычен.

Их религия, признающая единую богиню у всех народов – ну, кроме, может быть, гномов, которые, как подозревала Лэа, втайне поклонялись какому-то своему божку, – разделялась при таком внешнем единении на весьма многообразное количество культов со своими ритуалами и традициями.

«… дети Эаллон, себя эльфами именовавшие, по образу и подобию сотворенные девой-богиней, к царству возвеличенные на территории столь малой, от тех наделов непознанных в дар принесенной, что на востоке встают от…»

Лэа старательно пыталась вникнуть в текст, снова и снова прочитывая одно и то же предложение, но оно совершенно не желало укладываться в ее голове!

Наконец, поняв тщетность своих стараний, она отложила учебник и взяла в руки меч.

Лэа аккуратно щелкнула ногтем по лезвию, услышала, как знакомо зазвенела сталь и немного успокоилась.

Девушка изо всех сил старалась по-новому взглянуть на свое оружие, разобрать в нем какие-то тайные символы и знаки…

Но ее взгляд упорно выделял лишь те руны, которые масэтр Аллив обвел пальцами, прочитав имя Нэг Хаар.

Безусловно, ее меч скрывал в себе еще много тайн, сквозь глубину веков за ним тянулся шлейф тайн, лишь чуть приоткрытых серебристой дымкой.

Глаза у Лэа слипались.

Хватит на сегодня загадок. Она еще успеет постичь все его тайны, а сейчас ей нужно отдохнуть.

«Завтра будет трудный день, – с улыбкой думала она, закрыв глаза. – Но и очень веселый…»