– Она спит, – услышала Лэа тихие голоса. – Какая она милая, когда спит… сущий ангел.

– А это точно она? Я слышала, что у нее страшный шрам на лице, и от этого оно уродливое.

– Да точно она. Видишь меч?

– А я слышала, что у нее живьем содрана кожа с ног, и поэтому она никогда не надевает платьев.

– Дура! – раздался еще один сердитый голос. – В юбке-то больно не навоюешься.

Раздался женский смешок, и Лэа открыла глаза.

Дверей, как таковых, в замке не было. Их заменяли тяжелые бархатные портьеры, и это создавало некоторые неудобства. Впрочем, Лэа понимала короля Визивада. За такими импровизированными «дверями» нельзя было плести никаких интриг – слишком большой риск, что завтра твое тело будет болтаться на виселице.

В щель между дверным проемом и тяжелой шторой заглядывали три любопытных женских лица.

Увидев, что Лэа проснулась и смотрит прямо на них, девушки ойкнули и поспешили скрыться.

Лэа с тоской подумала о том, что принц и здесь успел разболтать всем, кто она такая.

Она встала с кровати, быстро оделась и повесила за спину ножны с мечом. В кармане зашелестело письмо. Лэа тепло улыбнулась, когда вспомнила, что Райт жив.

Она найдет его, непременно. Но только после мести.

Лэа сосредоточилась. Нужно вплотную заняться поисками Дани, иначе она с Кэрримом проторчит здесь кучу времени.

Лэа вышла из своей комнаты, откинув портьеру в сторону. Ее покои находились в самом конце южного крыла, наиболее приближенного к морю. Лэа знала, что принц Кэррим расположился в западном, рядом с монархами, а комната Риан находилась этажом ниже у самой лестницы.

Она надеялась, что ей удастся проскользнуть незамеченной и одной отправиться на поиски брата Джера и его матери. Она намеренно старалась не называть их по имени – к чему привыкать к именам тех, кого собираешься убить?

Именно поэтому она не хотела ставить в известность о своем уходе Риан, но ее замысел не удался. Риан уже стояла на лестнице, привалившись к стене, полностью собранная.

Все слуги бросали на нее презрительные взгляды, но Риан, похоже, это доставляло удовольствие. Наученная в Логе Анджа смотреть прямо в глаза всем людям – по словам Кэнда в глазах можно прочесть абсолютно все – она ввергала в крайнее смущение и недоумение всех слуг, бросавших на нее косые взгляды.

– А вот и ты, – Риан оторвалась от стены и преградила путь Лэа, уперев руки в бока. – Пять тридцать. Опаздываешь.

– Я уже не кадет, – улыбнулась Лэа.

– Ты воин, – подняла брови Риан. – По-моему, этого достаточно для поддержания дисциплины.

Лэа усмехнулась, но промолчала и двинулась вниз по лестнице, к главным замковым воротам.

Риан последовала за ней.

– Со мной тебе не придется их искать, – уверенно сказала девушка. – Я отведу тебя к ним домой.

– Оставайся в замке.

– Нет, – голос Риан был спокоен. – Я иду с тобой. Я знаю, что не могу повлиять на твое решение. Но если ты решишь убить их, то я встану на их сторону и буду защищать до последней капли крови.

Лэа бросила на Риан короткий взгляд.

Не так уж много в ней было этой самой крови. Лэа могла бы с легкостью победить ее, но дело было не в этом.

Риан прекрасно знала, на что способна Лэа, знала, насколько она сильна и совершенна в воинском искусстве. Да что там говорить, на ее плече красовалась синяя татуировка – и этим было все сказано.

Дело было как раз в том, что Риан, несмотря на это, готова была защищать Дани и сади Таир. Готова была принять смерть за них.

Лэа молча размышляла об этом, выходя из ворот замка на людную площадь.

– Лэа? – тревожно окликнула ее Риан. – Здесь что-то не так…

Она вынырнула из своих раздумий, окинула взглядом площадь. Все люди, чересчур взбудораженные, спешили прочь.

– Впервые такое в Соллосе!

– Где они ее взяли?

– Никогда не видел ничего подобного!

– Просто невероятно!

– Это жестоко!

Куча откликов смешалась в голове, Лэа не могла понять, в чем дело.

– Что здесь происходит? – она завертела головой по сторонам. – Наш визит откладывается.

Лэа отчасти надеялась, что ей удастся все-таки навестить их одной.

– Я хочу понять, в чем дело. Идем за всеми, – решила Лэа.

– Идем, – пожала плечами Риан.

Лэа показалось, что девушка раскусила ее «гениальный» план.

Она вышла вперед и повела Лэа за собой через быстро пустеющие улицы. Народ стекался куда-то в одну точку. Удивительное дело, подобной самоорганизации не было даже тогда, когда короновали Визивада.

Лэа шла следом за уверенно шагающей Риан. Ее тренировочный меч болтался за спиной в ножнах, между худых лопаток. Рукоятка закрывала тоненькую в синих жилках шею.

Лэа не без жалости подумала о том, что Риан в этой жизни пришлось куда как нелегко. Нелюбимая дочь, изгнанница, кадетка не по своей воле…

Лэа жила в любви, пока не пришел Джер. В ней не было такой болезненной худобы, не было затравленного взгляда глаз. Она не знала, что такое боль и людская ненависть. И думала, никогда не узнает.

Жизнь больно бросила ее о землю, хотела сломить и поставить на колени, но этого ей не удалось. Она вставала, снова и снова, и шла вперед.

Они углублялись в город.

– Кажется, все идут на площадь Трех Королей, – вертя головой по сторонам, сказала Риан. Она хорошо знала родной город.

Гомон голосов мешал сосредоточиться, но из отдельных выкриков толпы Лэа удалось уловить, что на площади их ждет какое-то диковинное зрелище.

Ноги застучали по каменистой брусчатке, улица расширилась, будто пытаясь вместить в себя все увеличивающуюся толпу.

Издалека Лэа уже видела высокие, возносящиеся в небо статуи в монарших одеждах, простершие руки навстречу незримым подданным.

– Три самых Великих короля Соллоса, – крикнула Риан, пытаясь перекричать толпу. – Его Величество Роланд Отважный, объединивший все земли Светлейшего Королевства, Эльхан Благородный, приведший Объединенное Королевство к процветанию и Рианон Освободительница, отменившая рабство в нашей стране.

Лэа усмехнулась. По ее мнению, дела этих монархов были не настолько уж великими, чтобы говорить о них с благоговением и трепетом. Но судить она никого не собиралась, поэтому следом за Риан протиснулась сквозь последние слои толпы.

Центр площади был огорожен деревянным заборчиком, но это не было необходимостью. Никто не стремился подойти поближе.

В самом центре стояла огромная, футов тридцать в поперечнике и двадцать пять в длину, железная клетка, накрытая не пропускающей свет железной плетеной тканью. Лэа посетила мысль, что ткань была сплетена специально для этой клетки, только вот для какой цели она служила?

Она внимательно осмотрела низ клетки, чуть выглядывающий из-под спешно наброшенной или сползшей ткани, металлически поблескивавшей на солнце.

Толстые железные прутья клетки были черными от копоти.

Лэа знала только одно существо в Элатее, которое могло бы превратить сталь в покореженные черные прутья. Только одно существо, которого можно было спрятать кольчужной тканью.

Сталь от огня…

В клетке томился дракон.

Как будто в подтверждение ее слов, из клетки донесся оглушающий яростный рев. Все внутри озарилось оранжевым светом, в тонкие щели между плетениями ткани высунулись языки пламени.

По площади пополз черный серный дым.

Люди закашлялись.

Лэа стояла, как громом пораженная.

Где они достали лавового дракона? Это великая редкость, они живут только за островом Логи Анджа. Поймать взрослого яростного дракона невозможно.

Лэа стало интересно, кто привез сюда эту клетку. Она увидела трех мужчин за огромной конструкцией, облаченных в кольчуги и шлемы, один здоровее другого.

Она протолкалась сквозь оставшихся людей, переступила заборчик.

– Сюда нельзя! – заорал один из мужчин, бросаясь к девушке. – Немедленно вернитесь за ограждение, ми-сади!

– Где вы достали лавового дракона? – спокойно спросила Лэа, подходя к клетке.

Мужчина остановился как вкопанный, задумчиво почесал черные усы, прищурился, спросил:

– А вы что, разбираетесь в драконах?

– Отличить одного от другого я могу.

Мужчина сплюнул.

– Уж как мы его поймали, так никаких сил с ним нет! Клетки приходится раз в неделю менять, не выдерживают дольше! Бьется об прутья, ревет, грызет сталь. Люди шарахаются. А как дыхнет огнем, так метров на пять, не меньше.

– Что же вы его не отпустите?

Мужчина хмыкнул.

– Доход от него больше, чем расходы. Вы не представляете себе, сколько народу готово отдать свои денежки, для того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на дракона.

– Так вы и сейчас здесь за этим?

– Конечно, – мужчина повел плечами и властно добавил. – А теперь прошу вас вернуться за заграждение, мы снимем накидку, и вы увидите дракона.

Лэа бросила на клетку последний взгляд. Дракон взревел еще раз, полыхнул огонь.

Она вернулась назад, и едва переступила заграждение, раздался громкий голос беседовавшего с ней мужчины:

– Все внимание! Сейчас вы увидите то, что никогда…

Лэа не стала его слушать, она окинула взглядом замершую толпу, бросила быстрый взгляд на Риан. Та стояла нахмуренная. Увидев, что Лэа смотрит на нее, сказала:

– Не нравится мне все это. Драконы не должны сидеть в клетках.

– У тебя уже есть дракон?

Риан покачала головой.

– Масэтр Дэкиста сказал, что я отправлюсь за ним, как только выполню задание Кэнда. Как думаешь, что у них за дракон?

– Лавовый.

– Как ты?.. – изумилась Риан. – Откуда?..

– Внимательно слушала на уроках Дэкисты.

– … итак, приготовьтесь!

Лэа вернула свое внимание клетке.

Двое мужчин подскочили к ней, потянули ткань за концы. Легкий скрежет железа по железу – и кольчужное плетение сползло. В тот же миг дракон выдохнул струю огня, и площадь заволокло черным дымом.

Лэа закашлялась, глаза слезились.

Дракон выгибался и с остервенением бился об клетку. Его мощное, но вместе с тем изящное, покрытое гладкой чешуей тело, было скованно цепями, которые кое-где врезались в кожу до крови.

На шее красовался крепкий широкий ошейник, а распахнутая пасть была зажата в таком состоянии железными болтами. Видимо, для того, чтобы зрители восхищались длиной зубов дракона.

Когда же дым рассеялся, Лэа смогла разглядеть самого зверя.

Кроваво-красная чешуя сверкала на солнце рубиновым огнем. Гладкая и прочная, словно отшлифованный алмаз, она слепила глаза. Частый частокол шипов от длинного изящного хвоста, до рогатой вытянутой морды, поблескивал ядом. Тройной ряд рогов на морде образовывал панцирь. Распахнутую пасть венчал двойной ряд острых длиннющих зубов.

Дракон распахнул крылья, заполнив ими все свободное место в клетке, и Лэа увидела несколько свежих ран на них, оставленных раскаленными прутьями.

Вот и сейчас, стоило дракону раскрыть крылья, один из мужчин кинулся к нему и прижег раскаленным прутом.

Дракон взревел, Лэа закричала:

– Не трогайте его!

Дракон повернулся, повинуясь голосу Лэа.

Мир завертелся, внутри что-то оборвалось, земля ушла из-под ног.

Дракон смотрел на Лэа желтыми немигающими глазами.

Это было невероятно!

Как во сне, Лэа перешагнула заграждение, словно загипнотизированная, пошла вперед.

– Вернитесь на место! – закричал один из мужчин, но его голос донесся, как сквозь толстую вату.

Когда он схватил ее за руку, Лэа оттолкнула его особым приемом, так легко и играючи, что он тут же рухнул на землю, без попыток встать.

Другие опасались приближаться к сумасшедшей девушке.

Они ответят за каждый рубец на ее крыльях, за каждую рану, нанесенную цепью, за каждый ожог, подаренный раскаленным прутом.

– Остановись! – кричала толпа. – Вернись на место!

Взгляд дракона гипнотизировал. Он согнул изящную шею, склонив голову так, чтобы глаза оказались на уровне.

– Ирди… – прошептала Лэа, подходя к клетке вплотную.

Прутьев она касаться не стала – раскаленная сталь.

Дракон выдохнул клубы дыма через ноздри, но Лэа не закашлялась.

Вертикальные зрачки дракона сузились еще сильнее, он издал утробный низкий рык.

– Отойдите! – один из надсмотрщиков оттолкнул ее от клетки.

Ирди взревела, дохнула огнем.

Охранник бросился наземь, закрывая Лэа своим телом, и весь огневой удар пришелся на его кольчугу.

Сталь раскалилась, охранник завизжал от боли.

– Она не причинит мне вреда! – в бешенстве закричала Лэа. – Каждый, кто посмеет встать между мною и драконом – умрет!

Она вытащила из ножен Карателя, дракон фыркнул.

– Лэа, вернись! Не делай этого! – умоляюще воскликнула Риан.

Но Лэа было плевать на все.

Она сделала шаг, отделяющий ее от замка клетки, легко рубанула мечом, и вот уже цепи валяются на земле.

Клетка отворилась.

Медленно, будто не веря, что свободна, Ирди вышла наружу.

Она села, как кот, обвив лапы хвостом. Ее низко опущенная голова не сводила глаз с Лэа.

У нее не было с собой кристалла, с помощью которого кадеты блокируют драконью ярость, но сейчас Лэа об этом даже не вспомнила.

Ее и Ирди разделял какой-то шаг.

Она вытянула руку, дракон наклонил голову еще ниже.

– Ирди… – еще раз прошептала Лэа.

Она чувствовала жар, исходящий от нее, видела собственное отражение в светящихся глазах.

Лэа протянула руку к драконьему носу, чтобы коснуться его.

Толпа замерла в напряженном ожидании, никто уже не кричал. Все понимали: происходит что-то невероятное.

Обычная девушка, вооруженная только бесполезной железкой, облаченная лишь в кожу, одним касанием руки пыталась усмирить дракона…

Нос Ирди и ее руку разделяло несколько миллиметров.

Они безотрывно смотрели друг другу в глаза.

– Я думала, что ты умерла… – в глазах Лэа стояли слезы. – Я не верила масэтрам до последнего, и вот теперь ты здесь.

Рука коснулась теплой драконьей морды и…

И ничего не произошло. Ничего такого, на что рассчитывала толпа. Дракон не откусил ей руку, не забился в истерике, не схватил Лэа передними лапами, чтобы унести в свое гнездо.

Потому что перед ними был не просто дракон.

Ощутив теплую драконью чешую рукой, Лэа улыбнулась.

– Мне так тебя не хватало.

Ирди издала еще один низкий утробный рык, распахнула крылья.

Толпа шарахнулась.

Ирди взлетела легко и изящно, без разбега, набрала высоту быстрее пущенной в небо стрелы, описала над площадью несколько кругов, а затем легко заскользила на посадку.

Ее украшенные острыми когтями лапы легко и беззвучно коснулись площади, Ирди опустила левое крыло, чуть накренившись на правый бок.

– С удовольствием…

Лэа подошла к своему дракону, вскочила на него, провела рукой по гладкой теплой чешуе, тихо шепнула:

– Я люблю тебя, Ирди…

Они взлетели. Площадь быстро превратилась в крошечную точку, в лицо ударил холодный ветер.

Лэа ощутила давно забытый восторг, она вновь обрела своего дракона, она стала настоящим воином!

Ирди летела плавно и не спеша, давая Лэа возможность насладиться полетом. Тонкие прозрачные крылья лишь легкими взмахами регулировали скорость и высоту.

Лэа ощутила гордость за своего дракона.

Они поднялись на пару километров от земли. Весь Мистург, как на ладони, предстал перед Лэа.

Белокаменный город с двуглавым дворцом, плещущееся море, золотой песок пляжа, тяжелая зелень древних лесов.

Воздух был чистым, свежим и холодным. Он гневно трепал волосы Лэа, будто возмущался вторжению на высоту, подвластную лишь ему.

Лэа направила Ирди к лесу. То, что она задумала, должно было пройти без участия дракона. Ей ужасно не хотелось оставлять только что обретенную Ирди одну, но она понимала, что другого такого шанса может не представиться.

Ирди снижалась плавными кругами на лесную полянку с небольшим озером.

«Вот и отлично», – подумала Лэа.

Когти Ирди впились в мягкую зеленую траву, она опустилась на один бок, давая Лэа возможность спуститься.

– Я скоро вернусь, – пообещала Лэа дракону и направилась прочь из лесу.

Она рассчитала все точно. Выйдя из леса, она оказалась на берегу реки, а невдалеке виднелись небольшие дома.

Лэа достала из набедренной сумки, взятой из дому, широкополую шляпу и надела ее на себя, закрыв тенью глаза, а затем решительно зашагала к деревне.

Ей повезло. Еще не подойдя к деревне, она увидела рыбаков, чинивших на берегу сети.

– Мое почтение, милостивые господа, – поздоровалась она.

«Милостивые господа» подняли удивленные испачканные лица на Лэа.

– Могу ли я узнать, в каком доме живет почтенная сади Таир?

Один из рыбаков, то, что постарше, оглядел ее подозрительным взглядом, утер нос рукой, спросил:

– А ты сама-то кто ей будешь?

Сердце Лэа забилось сильнее.

– Я несу весточку ей от сына.

– Весточку? – еще более подозрительно спросил старый рыбак и почесал седую бороду. – Она старшего своего, Джера, уже год не видела и не слышала. Почему он сам не явился проведать мать?

Лэа сдержала поднявшиеся в душе негативные эмоции.

– Он занят. Слишком много дел.

Ответ был расплывчатым, но рыбака он устроил.

– Нет больше сади Таир. Три дня как преставилась старушка. Остался лишь один сынок младший, Дани. Да и тот в Мистург подался.

Сердце у Лэа упало.

– Куда именно?

– А это мне неведомо, – пожал плечами рыбак, снова беря в руки порванную сеть. – Никому ничего не сказал малец. Никак брата пошел искать.

Руки Лэа сжались в кулаки. Она медленно пошла прочь, пытаясь переварить информацию.

Мать Джера умерла. Брат ушел в неизвестном направлении. Ниточка опять рвалась, и Лэа чуть не пришла в отчаянье.

Она настроила мысли ки-ар, и голова удивительным образом очистилась.

Прошло три дня, с тех пор умерла мать Джера. Все это время, Лэа была уверена, Дани не отходил от нее. Затем шла подготовка к обряду кремации, то есть он находился здесь еще день.

У Дани было всего два дня, чтобы покинуть дом. А если учесть, что с места он сорвался не молниеносно, то примерно день.

Глаза Лэа бессмысленно блуждали по горизонту, остановились на кроваво-красном закате. Таком же темном, как кровь.

Рыбак сказал, что мальчик здесь, в столице.

Лэа решительным шагом направилась обратно, к опушке, где ее ждала Ирди.

Ирди и в самом деле ждала ее, точнее, спала, свернувшись изящным полумесяцем, и положив изящную голову на передние лапы.

Только сейчас Лэа заметила, что она изранена. Видать сильно допекли те мерзкие людишки, что упрятали ее в клетку.

Она сильно пожалела о том, что не убила их на месте.

Дракону требовался отдых. Чтобы восстановить свои силы полностью, Ирди надо было проспать несколько дней кряду. Ранами же придется заняться ей, Лэа, потому как не один лекарь во всем Соллосе не возьмется лечить дракона.

Больше всего пострадали крылья – на них было много рваных ран и рубцов. Ими Лэа и решила заняться в первую очередь.

Лечение спящего дракона затянулось до вечера. Солнце уже село, и Лэа пришлось развести костер. В густых кострах пели цикады и сверчки, жужжали комары и москиты.

Искры от костра улетали высоко в небо, почти прогоревшие дрова приобрели прозрачно-рубиновый цвет, когда Лэа, наконец, закончила. Она обработала все раны Ирди, продезинфицировала и покрыла заживляющей мазью из трав.

Она присела около костра, отвинтила пробку от своей фляжки, прикидывая, где ей переночевать.

Лэа уже окончательно решила остаться здесь, а в замок отправиться утром, когда в глубине леса раздался тихий, не характерный бегающим животным, треск.

Лэа прислушалась. Бандиты?

Но снова воцарилась тишина, и Лэа отбросила все подозрения, растянувшись на охапке листьев возле костра.

Они появились одновременно, будто из ниоткуда, в черных шуршащих плащах с капюшонами, с четырех сторон, видимо, хотели окружить ее.

Их лица, скрытые капюшонами, были склонены, а в руках бандиты держали парные эльфьи клинки.

Лэа вскочила, листья полетели в разные стороны. Каратель зашипел, выскакивая из ножен.

Они сделали шаг вперед, синхронно, не говоря ни слова.

Мысли Лэа лихорадочно заметались в голове. Это были не бандиты, а наемные убийцы, асассины, безжалостные и жестокие.

Такие, как Джер. Лэа ненавидела наемных убийц. Таких убийц, которые брались за любое дело.

Намерения наемников были чисты и прозрачны, как вода в горном ручье. Они сделали еще один шаг, рассчитывая сузить кольцо, но Лэа не дала им этого сделать.

Крутанувшись вокруг собственной оси, она напала на того, что находился сзади.

Наемник отразил атаку Лэа, скрестив свои эльфьи клинки. На какой-то миг их лица оказались близко друг от друга, и Лэа увидела, как блеснули его равнодушные глаза.

Наемница отскочила, напала снова, метя убийце в горло. Удар был настолько легким, что она, не теряя равновесия, вывернулась обратным хайсом.

Убийца упал на колени, зажимая горло руками и плюясь кровью.

Капли крови скатились с Карателя, и клинок вновь был чистым.

Осталось трое.

Лэа проскользнула между ними так легко и ловко, что трава, на которую она ступала, даже не примялась.

Второго Лэа обманула, неловко отразив его удар, упала на одно колено, и обрадованный убийца занес меч над ее головой. Лэа крутанулась, оказавшись на спине, и рассекла нападавшего мягким ударом меча от паха до живота.

Наемник закричал, упал на землю, пытаясь собрать собственные вываливающиеся из живота внутренности.

Третий крутанул в руке клиник, не спеша стал обходить Лэа, пытаясь достать третью или четвертую сексту.

Лэа замерла, давая ему подобраться к ней ближе. Она стояла абсолютно неподвижно, не предпринимая никаких попыток напасть или отразить атаку, но когда меч убийцы, уже видевшего, как хлещет кровь из ее горла, оказался в опасной близости от ее шеи, откинулась назад, уходя от удара, использовала энергию собственного падения и отправила меч в обратный полет.

Каратель проткнул нападавшему грудь, с хрустом ломая ребра, вышел со спины. С кончика острия стекла рубиновая капля.

Лэа дернула меч обратно, лезвие подалось легко и беззвучно.

Четвертый бросил меч и обратился в бегство, но Лэа, присев на одно колено, дернула из-за голенища сапога сюррикен, одолженный у Кэррима и метнула его вслед убегающему.

Вращающееся лезвие пришлось точно в цель, перерезав убийце сухожилия на обеих ногах.

Наемник охнул, упал, но попытался ползти.

Лэа присела на корточки, сорвала пучок травы, краем глаза наблюдая за пытающимся спастись убийцей, вытерла лезвие Карателя, в котором отражалось ее собственное, украшенное шрамом, лицо, затем встала и спрятала меч в ножны.

– Не убивай! – в страхе закричал наемник, когда Лэа приблизилась к нему.

– У меня меч в ножнах, если ты не видишь, – холодно сказала Лэа. – И я не собираюсь пачкать его о такое ничтожество.

Лэа пнула убийцу носком сапога, переворачивая лицом вверх. Капюшон слетел с головы несостоявшегося убийцы, обнажая светлые волосы и такие же светлые усы. В бледно-голубых безумных глазах метался страх.

– Имя, – ледяным голосом приказала Лэа.

– Я Кайт ун Рахтаген! Не убивайте меня, ми-сади!

– Не твое, идиот, имя заказчика!

– Я не знаю! – завопил Кайт. – Не знаю!

– Будешь лгать – умрешь с мучениями, – пообещала Лэа, поднимая сюррикен с травы. – Кто вас нанял?

– Я не знаю, не знаю его имени!

– А кто знает? – Лэа прижала сюррикен к шее наемника. – Кто тебя отправил сюда? Кто сказал, где искать? Отвечай!

– Он и отправил! Но он не называл своего имени, клянусь! Он видел тебя сегодня на площади Трех Королей, когда ты освобождала того дракона! Он видел, куда ты полетела, и отправил туда нас!

– Daan varrikein! – зло выругалась Лэа. – Как он выглядел?

– Я не видел его внешности! Его лицо было скрыто маской! Маской из бронзы, в виде волчьей морды!..

Из груди Лэа вышел весь воздух, как будто ей резко дали под дых. В глазах потемнело, и она чуть не упала.

– Говоришь, был на площади? Видел?.. – как во сне повторила Лэа.

Способность связно мыслить покинула ее. Самым глупым было кидаться сейчас на опустевшую площадь. И что дальше? Биться в ярости головой о камень, которым она выложена?

Лэа присела над ассасином, подняла валявшийся в траве сюррикен, не раздумывая, прижала его к горлу Кайта.

– Где ты должен был с ним встретиться?

– Нигде! – со страхом ответил убийца. – Он сказал, что отплывает сегодня вечером. Больше у него нет здесь дел.

Время было безнадежно упущено. Стояла глубокая ночь, а из Соллоса каждый день отходили десятки кораблей, во все стороны света.

– Награда, – процедила Лэа, тихо зверея. – Кто вам должен был заплатить?

– Он заплатил! – завопил наемник. – Заплатил и смылся!

– И ты, как честный воин, отправился выполнять задание?! Рисковать шкурой, вместо того, чтобы просто прикарманить денежки и пропить их в каком-нибудь трактире? – ядовитым голосом спросила Лэа.

– А вы его не видели, ми-сади, – затрясся Кайт. – Такой бы нашел и убил, если бы я его не ослушался. – Один его вид внушает страх!

– О, это я знаю, – тихо проговорила Лэа, и ласково провела сюррикеном по шее ассасина.

В горле у убийцы что-то булькнуло, кровь хлынула из раны. Он пару раз дернулся и затих.

Лэа вытерла испачканные в кровь руки и оружие о плащ убийцы, засунула сюррикен в сапог и встала.

Занимался рассвет. Слабый и бледно-розовый, прячущийся за верхушками деревьев.

Нервы Лэа были натянуты как струна, тугая и готовая вот-вот лопнуть со звоном.

Одно только неосторожное слово, один взгляд, – и она могла бы сорваться.

Дворец еще спал, лишь сонно копошились слуги, готовя для монархов завтрак и наводя во дворец порядок.

Лэа поднялась по лестнице, ведущей в восточное крыло, резко распахнула портьеру ближайшей к лестнице комнаты, в которой, как знала, спала Риан.

Девушка и правда еще спала – едва-едва поднялось солнце. Лэа подошла к ее кровати, резко встряхнула за плечи.

Кадетка открыла ошеломленные заспанные глаза.

– Вставай, – резко бросила Лэа. – Где скрывается этот ублюдок?

– Лэа, что слу…

– Хоть одно лишнее слово, и клянусь, я убью тебя! – нервы дрожали, готовые вот-вот лопнуть. – Где он скрывается, твой распрекрасный Дани?!

– Он на реке живет. На реке Люс. Возле Мистурга.

– На реке я была вчера, – вкрадчивым голосом произнесла Лэа. – И знаешь что?! Его там не оказалось! Говорят, перебрался в город мальчик-то! Умерла матушка его!

– Но я не знаю… – начала было Риан.

– Лгать мне в лицо? – убийственно холодным голосом произнесла Лэа. – Девочка моя, ты плохая актриса. Я прошла слишком жестокую школу, чтобы не уметь распознавать ложь. И если с твоих уст слетит еще хоть одно лживое слово, я сомкну их навеки.

– Я не видела его! – вскрикнула Риан. – Я не знаю, где он еще может быть!

Лэа начала медленно и плавно вытягивать из ножен Карателя.

– Мне все равно, сколько смертей окажется между мной и Джером. И если очередной жертвой окажешься ты – так тому и быть…

Риан вскочила с кровати, схватила свой тренировочный меч, выхватила его из ножен, встала в боевую стойку.

Лэа усмехнулась.

– Ты готова умереть за него? Что же, это похвально.

Наемница шагнула вперед, меч сверкнул как молния, стремительно и смертоносно, выбив из рук девчонки ее жалкое оружие.

– Но знаешь что? Ты умрешь после него. Дани умрет первым. Я все равно его найду. И только ты можешь подарить ему легкую и быструю смерть.

– Ты не убьешь его! – закричала Риан. – Daan varrikein! Масэтр Кэнд! Если ты сделаешь это, он лишит тебя татуировки!

– Татуировка – лишь символ. Есть она или ее нет – это ничего не меняет.

Лицо Риан исказилось от страха, сильно напомнив лицо Таир, ее маленькой погибшей сестренки, что еще больше разожгло в ней ярость.

Риан принялась быстро одеваться, стараясь не смотреть на окаменевшее лицо Лэа, рассеченное ужасным шрамом.

Она и правда выглядела сейчас страшно. Шрам искривился, губы были плотно сжаты, глаза полыхали ненавистью, жаждой убийства и злобой, делая ее лицо больше похожим на жуткую маску.

Лэа не переставая думала о том, что сильно размякла за последние несколько месяцев. Если бы она путешествовала одна, если бы не Райт, не смерть Лейса, не этот чудак Кэррим и заносчивая девчонка, она бы никогда не проглядела Джера в толпе. Умом Лэа понимала, что разглядеть одного человека в тысячной толпе невозможно, но сейчас она была не готова себе в этом признаться.

От одной лишь мысли, что Джер был так рядом, так близко, ей хотелось кричать, выть, крушить все вокруг, убивать, упиваясь чужой кровью и болью, чтобы заглушить свою собственную.

Именно поэтому она ворвалась в замок.

Именно поэтому разбудила Риан.

И именно поэтому велела ей вести ее к Дани.

– Я готова, – тихо сказала Риан. – Пожалуйста, не убивай его…

Лэа молчала, но решение, окончательное и бесповоротное, читалось на ее лице.

Риан опустила глаза и медленно повела Лэа к выходу.

Наемница не собиралась больше разговаривать с девчонкой, она металась внутри своих мыслей, которые выедали ее изнутри злостью и ненавистью.

Сейчас Лэа ненавидела младшего брата Джера так же сильно, как и самого Джера. Ей казалось, что его смерть искупит ту горечь, что поселилась в ее душе, что весть о смерти Дани достигнет корабля, на котором уплывал в неведомую сторону Джер, что он повернет назад, вновь ступит на соллосский берег, и тогда она сможет сказать ему:

«Вот мы и встретились…»

Лэа шагала следом за Риан по городским улицам, не сомневаясь в том, что она приведет ее в нужное место. Она не боялась ловушки или засады. Сейчас ее не остановило бы ни что на свете, по трупам, по крови, по чужим страданиям, она прошла бы по этой тропе, вперед, к своей цели.

Девушка вела ее в пустынную и не очень богатую часть города, где, по большей части, обитали ремесленники.

По пути им встретился худой светловолосый паренек лет пятнадцати.

– Простите, ми-сэйдэн! Дани, сын достопочтенной сади Таир, перебрался сюда?

Паренек посмотрел на нее удивленными серыми глазами, приподняв светлые брови, и передернул плечами.

– Сюда уже год, как никто не переселялся.

Риан повернулась к Лэа.

– Его здесь нет. Больше я не знаю, где его искать.

– Маленькая лгунья, – улыбнулась Лэа, доставая свой меч и направляя его на паренька. – Неужели ты думала, что я попадусь на такую простую уловку?!

Он не был похож на Джера. Худой, чуть сутуловатый и немного нескладный. В нем не было той тяжелой мощи и непоколебимости, что некогда так пугали ее в Джере. Его волосы были не темными и жесткими, а мягкими и светлыми, ближе к пшеничному цвету, чуть волнистыми и длинными. Он больше походил на поэта, чем на воина. И вряд ли когда-то держал в руке оружие.

Он не был похож на Джера, и их обман мог бы удастся.

Он не был похож на Джера, но его глаза не смогли ее обмануть.

Ему стоило бросить на Лэа один-единственный взгляд, и ее сковало диким, давно позабытым страхом.

Он не был похож на Джера, но липкий, как паутина, взгляд, тяжелый и неприветливый, крылся в глубине его глаз.

Это взгляд промелькнул всего на мгновение, но этого хватило, чтобы обман раскрылся.

– Где он? – спросила Лэа, и в голове у нее зашумело. – Куда он отправился?

Дани молчал, теперь уже не скрывая недружелюбного взгляда, который оказался не таким уж и диким, как ей показалось в начале.

Это был злой и замученный взгляд, но в нем не было главного: ненависти.

Теперь на Лэа смотрел загнанный и костлявый подросток, чуть-чуть похожий на Джера.

– Я не знаю, – зло ответил паренек. – Не знаю! Он передо мной не отчитывается!

Лэа попыталась успокоиться. Прежде чем убить его, она должна узнать о Джере все. Все, что он сможет рассказать.

Неожиданно вперед шагнула Риан. Она загородила Дани, и снова достала меч, свою детскую тренировочную игрушку.

– Я буду защищать его. До последней капли крови, – в голосе девчонки была решимость.

Перед Лэа стояли двое влюбленных: плечистый высокий паренек и стройная тоненькая девушка, которая загораживала любимого своим телом, закрываясь от Лэа мечом.

Лэа вдруг стало невыносимо горько. Им с Лейсом было столько же, когда они учились в Логе Анджа. Когда они убегали с уроков исследовать пропасти, скалы и драконьи пещеры.

Однажды они получили невероятный нагоняй от масэтра Дэкисты, когда решили оседлать дракона Радуглы. Потом им пришлось неделю драить полы в замке, ибо это было самое унизительное наказание для всех кадетов.

И сейчас Лэа видела себя в Риан. Такую же решительную и злую девчонку, пусть не похожую внешне, но сильную духом.

Казалось, Риан прочитала ее мысли. Она тихо сказала:

– Вспомни себя, Лэа. Вспомни Логу Анджа. И того, кого ты любила. Вспомни Лейса…

Но ей не стоило это говорить. Не сейчас. Лейса вспоминать было больно. Невыносимо больно.

– Никогда не смей произносить это имя, – раздельно и очень медленно проговорила Лэа. – Никогда. Слышишь?

Она отвернулась на секунду, чтобы взять себя в руки.

– Куда он отправился? – спросила Лэа, когда пришла в себя. – Отвечай!

– Я не знаю, – прошипел Дани. – Я видел его всего пять минут!

– Так, – Лэа опять вышла из себя.

По ее соображениям, их встреча должна была пройти легко. Дани должен был, не сопротивляясь, рассказать ей все о Джере, а затем умереть, легко и быстро. Она глубоко вдохнула, настраиваясь ки-ар, затем схватила Дани за воротник рубашки.

– Веди меня домой, если не хочешь, чтобы наша задушевная беседа состоялась прямо здесь, посреди пыльной и грязной улицы.

Дани дернулся, попытался вырваться, но против ки-ар у него не было ни единого шанса.

– Ты пойдешь следом, спокойно, не делая глупостей, – обратилась наемница к Риан. – Иначе каждая твоя глупость отразиться на здоровье и внешнем виде твоего возлюбленного.

Риан бросила на Лэа пылающий злостью взгляд, затем спрятала меч в ножны и молча пошла следом.

Дом Дани оказался не сильно далеко, они прошли шагов сто, не больше.

Брат Джера распахнул дверь, и они вошли в небольшое бедное помещение, состоящее из кровати, накрытой грубым домотканым покрывалом; камина, сложенного из темного камня, над которым располагалась полка с посудой; плетенного кресла и квадратного стола.

В комнате было лишь одно украшение. Лэа остановилась, как вкопанная, глядя на него, широко раскрыв глаза.

Напротив двери на стене висел портрет женщины в человеческий рост. Красноватые лучи солнца падали на картину, подсвечивая ее адским светом. На Лэа смотрели ядовито-зеленые холодные глаза, чуть прищуренные и надменные. Глаза Джера.

– Это моя мама, сади Таир, – пояснил Дани, поймав взгляд Лэа.

– Я догадалась, – она поджала губы.

Риан захлопнула дверь, и портрет потерял свою дьявольскую силу. Теперь это была просто женщина, сидевшая в плетенном кресле, облаченная в нарядное крестьянское платье и чуть грустная.

Лэа с трудом оторвала взгляд от портрета.

Дани и Риан сели на кровать, рядом, бок о бок, крепко взявшись за руки.

– Рассказывай, – попросила Лэа уже более спокойным голосом.

– Я не знаю, куда он отправился. Он бывает здесь редко. В последний раз я видел его полгода назад, и вчера. Он не задерживается надолго, лишь оставляет деньги.

– Чем он занимается?!

– Наемничеством.

– Как он стал наемником? – неожиданно спросила Лэа. – Почему?

– А ты не знаешь? – усмехнулся Дани. – Конечно, не знаешь. Откуда тебе. Когда мне был год, погиб наш отец. Джеру тогда было пятнадцать лет, и он поклялся отомстить. Отца прирезали на ярмарке бандиты. Он был уважаемым человеком, держал несколько лавочек, торгующих всякой всячиной. Джер помогал ему в этом. Когда же бандиты закончили, от нашего отца мало что осталось. Он запомнил их. Запомнил всех до единого. И выследил. Он не стал учиться никакому воинскому ремеслу. Просто взял большой мясницкий нож и отправился в таверну, где пировали эти разбойники, пропивая награбленное добро. Джер понимал, что у него не было никаких шансов против них, поэтому дождался, пока бандиты упьются до потери сознания и прирезал их, одного за другим…

– Это невозможно… – прошептала Лэа одними губами. – Он не может быть похож на меня. Масэтр Кэнд ошибался! Мы с ним не похожи!

Ей вдруг стало страшно. Ужасно страшно и больно, от того, что человек, которого она ненавидела всей душой и презирала, человек, о смерти которого она мечтала вот уже семь лет, оказался вдруг похожим на нее.

Он потерял отца, отомстил убийцам. А потом? Потом стал таким же! Это значит, что она станет такой же?! Она превратится в чудовище?! Или она уже с самого начала была чудовищем?!

У них была одна судьба, и они одинаково ею распорядились. Они выбрали месть и кровь.

Но раз Джер выбрал месть, значит, им двигали такие же чувства, что и ею? Он любил отца, ненавидел его убийц, мечтал вкусить их крови! Они чувствовали одинаково, думали одинаково, и это просто убивало ее изнутри.

Лэа поняла, что с самого начала, с того дня, как она увидела в зеркале свое изуродованное отражение, с того дня, когда поклялась отомстить, она приравняла себя к нему. К Человеку в Волчьей Маске. Она была не благородным мстителем, а убийцей, который шел по трупам к намеченной цели. Значит, рано или поздно, ее ждет такая же судьба, как и Джера. Ей придется быть в ответе за чью-то жизнь, смотреть в чьи-то, полные ненависти и боли глаза.

И когда ее спросят: «Зачем? Зачем ты забрала его жизнь?!», она не сможет ответить. Ей будет нечего сказать. И этот замкнутый круг будет длиться и длиться, и лишь она в силах его разорвать.

Ей стоит лишь отказаться от мести. От того, чем она жила и дышала уже семь лет. Отказаться от единственного смысла своей жизни!

Но она не могла этого сделать. Она не была уверена в том, что сможет это сделать. Какие бы она не преследовала цели и куда бы ни отправлялась, она всегда будет думать о нем.

– Но почему он не успокоился после мести? – едва слышно спросила Лэа. – Почему он не перестал убивать?

Дани посмотрел на нее с ноткой презрения.

– Ты думаешь, после смерти тех бандитов боль ушла, а ненависть испарилась? Стоит лишь один раз вкусить человеческой крови, и остановиться уже невозможно.

– Можно убивать, – процедила Лэа. – Таких же бандитов, разбойников и убийц. Висельников, головорезов, воров. Королей, в конце концов! Воинов, рыцарей, наемников! Но не детей!!! Что ему сделала Таир?! Чем не угодила маленькая девочка жестокому наемнику?! Она не сделала в своей жизни ничего плохого!!! И никогда уже не сделает, потому что Он отобрал у нее такую возможность!!! Он забрал жизнь моей маленькой сестренки, не подумав о том, что эта жизнь только началась!!! – Лэа кричала, а по щекам ее текли слезы.

Дани побледнел.

– Он… он никогда не говорил о… ребенке. Я думал, там была только ты. Ты напала на него, и он…

Лэа расхохоталась: зловеще, дико и истерично.

– Напала?! На закованного в железо и вооруженного сталью наемника напала четырнадцатилетняя девчонка?! Серьезно?! Это он вам так сказал, да?

Черты лица ее обострились, стали жесткими.

– Что он говорил о том вечере?!

– Я… – потерялся в словах Дани.

– Говори, – пресекла она его попытки соврать.

– Он говорил, что хотел отвести тебя домой, а ты накинулась на него, ранила… – растеряно сказал Дани.

– И именно поэтому он убил мою сестру. Из-за ничтожной царапины на его руке, – убийственно заключила Лэа.

– Я не знаю, почему он ее убил, Лэа! – несчастным голосом ответил ей младший брат Джера. – Я узнал об этом только сейчас, от тебя.

Лэа устало провела рукой по лицу, коснулась шрама.

– Видишь эту отметину? Это он подарил ее мне. Он оставил этот след, который будет со мной всю жизнь…

Жрица Эаллон неспешным шагом шла к воротам храма, в которые кто-то стучал. Была уже темная ночь, и ее вырвали из постели.

Служительница богини куталась в теплую шаль поверх ночной белоснежной сорочки.

На улице лил дождь, и она мгновенно промокла, покинув своды святилища.

В ворота постучали еще раз, настойчивее.

– Иду! – крикнула жрица, но ее голос заглушил раскат грома. В небе всплеснула молния, и женщина встревожилась.

Ей прекрасно и доподлинно было известно, что гроза – это слезы богини, которая кого-то оплакивает.

Жрица приложила руку к губам, затем к сердцу, разделяя скорбь Эаллон, и подошла к воротам.

Они были закрыты на тяжелый железный засов, который женщина открыла легко и без усилий – богиня всегда заботилась о своих дочерях и не дарила им лишений и тягостей.

Ворота отворились, и жрица выглянула наружу, пытаясь что-то разглядеть под прямыми струями дождя.

Снаружи стоял караван, его конец терялся во мгле, и длинная черная вереница лошадей и накрытых брезентом телег купалась в дожде. Вокруг стояли люди в капюшонах, с которых стекала вода.

– Приветствую вас, дочь Эаллон! – поздоровался караванщик.

– И вам в добрый путь, – ответила жрица.

– Мы пришли к вам просить помощи…

Жрица окинула взглядом длинный караван, окруженный до зубов вооруженными людьми не хилого телосложения.

– Чем я могу помочь вам, добрые люди?.. Мне нечего предложить вам кроме пищи, крова над головой, да вознесения молитвы.

– Молитва понадобится, – кивнул путник и махнул людям.

Двое из них заспешили к крытой повозке.

– Помощь нужна не нам, а ей, – караванщик указал на людей, которые вытаскивали с крытой телеги самодельные носилки, укрытые грубой тканью, пропитанной пятнами засохшей нехорошего вида крови.

На носилках кто-то лежал. Жрица откинула уголок ткани и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

На них лежала совсем юная на вид девочка, лет четырнадцати от роду. Она была бледной до синевы, черные волосы слиплись и разлохматились. Лицо же девочки было ужасным. Это было даже не

лицо, а ужасная маска, какие дети надевают в первый день весны, прогоняя зиму. Лицо было разделено на две неровные части рваной, отвратительного вида раной, края которой были воспалены и уже начинали гнить. Переносица была раздробленной, и жрица могла разглядеть впившиеся в мышцы кусочки белой кости. Левая щека, пострадавшая сильнее всего, сползала вниз, обнажая челюстную кость.

Левый глаз был залит кровью и чуть подергивался, но девочка дышала! Едва заметно, слабо, но дышала!

– Несите ее внутрь, – распорядилась жрица. – Быстро. Мне понадобится помощь моих сестер. Да поможет ей Эаллон!..

За окном смеркалось. Солнце уже опустилось за горизонт, но было еще светло, лишь в закоулках начали сгущаться тени.

Они сидели и молчали. Молчали устало, одиноко и болезненно. Много было сказано за этот день слов. Жестоких, злых, прямых, но убийственно правдивых.

Каждый хотел видеть только свою правду, но правда общая заключалась в том, что, не смотря на внешнюю не приязнь, они не питали друг к другу ненависти и не хотели убивать.

Риан не смогла бы убить Лэа, если бы пришлось защищать Дани. Дани не испытывал страха, глядя на юную наемницу. Лэа же просто не могла вызвать в себе чувство ненависти к этому подростку, как ни старалась.

Они избегали смотреть друг другу в глаза и молчали. Молчание было тягостным. Каждый чувствовал, что пора заканчивать эту историю. Но сделать это было тяжело.

Лэа встала первой. Для уверенности она сжимала на груди перевязь меча.

– Дани, – начала она, с трудом подбирая слова. – Сегодня я хотела убить тебя. Не потому, что моя ненависть… – Лэа сглотнула. – Не потому, что она слепа, а потому, что я хотела сделать ему также больно, как и он мне. Сейчас я отказываюсь от своего решения.

Ей показалось или Дани облегченно вздохнул?

– Я уеду из этого города как можно быстрее. С первым же кораблем, который отправиться завтра на рассвете на материк. Мне осталось доделать некоторые дела. Но я хочу, чтобы ты забыл о нашей встрече. И никогда не говорил о ней.

Лэа сказала все, что хотела, и хотя в воздухе висела недосказанность, она не знала, что еще нужно сказать. Она и не хотела больше ничего говорить, лишь уйти отсюда, как можно дальше и быстрее.

– Прощай, Дани, – сказала Лэа, шагнув к выходу. – Мы больше не увидимся. Никогда.

Великая полноводная река Люс не спеша катила свои воды, разрезая Соллос на две части. Река бурлила на перекатах и порогах, грозно шумела, срываясь с водопадов и тихо журчала, разливаясь в долинах.

Русло реки изгибалось ленивой змеей, медленно ползущей вперед.

Лэа видела все это с высоты птичьего полета, откуда река казалась серебристой тонкой лентой, а ее берега ярко-зелеными холстами.

Чем ближе они подлетали к истокам реки, тем уже становилась лента, и тем ниже спускалась Ирди, чтобы не потерять ее из виду. Когда же река превратилась в тоненький говорливый ручеек, Ирди приземлилась, и дальше Лэа шла пешком.

Идти ей пришлось недолго.

Кольцо на руке завибрировало, наливаясь магией. Жемчужина увеличилась в размерах и запульсировала.

Рука Лэа превратилась в компас, ее приподняло и потянуло в сторону. Лэа подчинилась этому зову и пошла следом.

Место оказалось недалеко. Она не прошла и сотни шагов, как кольцо налилось свинцовой тяжестью, припадая к земле, и вспыхнуло сотней радужных огней, завихрившихся вокруг жемчужины.

Лэа с трудом сняла кольцо с пальца и тут же выронила его, таким оно стало тяжелым.

Артефакт упал на землю, но поднять его было невозможно. Теперь кольцо было не оторвать никакими силами от места, уготованного ему судьбой. Оно вросло намертво в самую сущность земли, и нельзя было его ни поднять, ни выкопать, ни унести каким-либо другим способом.

– Я почти сделала это… – прошептала Лэа, ощутив триумф. – Я почти добралась до тебя, Джер. Каратель отведает твой крови. И я… я буду ею наслаждаться.

Лэа бросила последний взгляд на пульсирующее магией кольцо и пошла к своему дракону.

Завтра она покинет Соллос. Лэа улыбнулась самой себе и запрыгнула на дракона.

Ирди расправила огромные крылья, покрытые свежими чистыми рубцами.

Лэа все больше склонялась к мысли, что она не выдержит дальнего перелета и ей придется оставить ее здесь, на попечение… чье?

Эта мысль сильно беспокоила ее, потому что в Соллосе у нее никого не было, а оставить Ирди на произвол судьбы, как когда-то, она не могла.

Кэррим с драконом не справится, выпускников Логи из Соллоса она не знала, искать же их не было времени.

«Ты можешь оставить ее Риан», – подсказал внутренний голос, который Лэа упорно не хотела слушать.

Но чем больше она не хотела его слушать, тем больше приходила к выводу, что ей придется это сделать. Не потому, что ей этого хочется или не хочется, а потому, что у нее нет выбора!

Ирди как будто чувствовала мысли своей хозяйки. Они летели над городом, и она плавно пошла на посадку.

Лэа разглядела внизу уже знакомую улицу, по которой медленно брели два человека.

– Я не могу по-другому, Ирди… – в голосе Лэа слышались слезы. – Но я вернусь за тобой. Обязательно вернусь, сразу же, как только смогу.

Дракон приземлился на перешедшую в небольшую площадь улицу и позволил Лэа спуститься. Она знала, что Риан и Дани заметили ее и теперь идут сюда.

– Я люблю тебя, Ирди… – Лэа дотронулась рукой до горячего чешуйчатого носа дракона, глядя прямо в желтые с вертикальными зрачками глаза.

Из горла Ирди донеслось тихое ворчание, которое заглушило на время все остальное.

Лэа потеряла счет времени, сколько она так стояла, держась за теплую драконью морду, по которой стекали и падали в пыль ее слезы.

Когда же она повернулась, Риан и Дани стояли сзади нее. Рядом, по-прежнему держась за руки.

– Если с ней что-нибудь случиться, я вас убью! – в отчаянье сказала Лэа.

– С ней ничего не случится, я тебе обещаю… – голос Риан был очень мягким.

Лэа закусила губу.

– Этот дракон значит для меня больше, чем все золото мира вместе взятое. Чем все человеческие жизни. И я не могу потерять ее еще раз.

– Ирди будет в порядке. Как только ее крылья заживут, я найду тебя сама. Мы прилетим к тебе.

Эти слова немного успокоили Лэа. Не говоря больше ни слова, она развернулась и зашагала прочь, боясь обернуться.

Ее догнал низкий приглушенный рев, полный боли и тоски. От этого рева ее сердце облилось кровью. Не удержавшись, она обернулась.

Ирди озаряли лучи закатного солнца. Рубиновый панцирь ослепительно сиял в этом свете. Изящная голова на длинной шее была чуть опущена.

Лэа поспешно отвернулась. Не стоило медлить, иначе ее решимость могла бы растаять.

Она быстро удалялась от маленькой площади, направляясь к дворцу. Нужно попрощаться с Кэрримом. В этот раз она не позволит ему следовать за ней.

Наемница медленно брела по городским оживленным улицам, лавируя в толпе, и моля Эаллон о том, чтобы Кэррим не кидался следом за ней.

Кэррим находился на террасе, искусно вырезанной из слоновой кости. Ее окна выходили на побережье, и свежий морской бриз задувал в незастекленные арочные проемы, раздувая его светлые с легким фиолетовым отливом волосы. Принц полулежал в резном кресле и пил из украшенного драгоценностями кубка. Рядом с ним стояли две служанки, готовые исполнить любой приказ эльфа.

Лэа полюбовалась на эту идиллическую картину, а затем негромко окликнула принца:

– Кэррим…

– Лэа! – эльф обрадовался и вскочил. – Давно я тебя не видел! Где ты пропадала?!

– Решала некоторые вопросы, – уклончиво ответила она, но принц оказался хорошо осведомлен.

– Да весь город гудит! Некая девушка-воин подралась с артистами, возящими дракона, затем освободила этого самого дракона, улетела на нем в небеса. После вернулась из леса, разъяренная, как стая гарпий, и уже без дракона, подняла во дворце переполох, потащила за шкирку Риан на улицу и исчезла. Не знаешь, о ком речь?

– Не имею ни малейшего представления, – с улыбкой ответила Лэа.

– Ах да! Вроде у этой девушки был за спиной уникальный меч, ее глаза горели черным огнем, а по лицу змеился шрам. Знакомо?

– Кэррим…

– И еще… – принц выглядел рассерженным. – Ходят слухи, что эта девушка бросает своего дракона, и собирается уплыть на рассвете с ближайшим кораблем, бросив здесь своего друга.

– Кэррим, так будет лучше, – попыталась она успокоить принца. – И безопаснее.

– Для кого?! Для меня?! Да к черту безопасность!

– Но Ее Величество Алэтана…

– Да будет вам известно, что я не подчиняюсь приказам Ее Величества, – холодно ответил принц. – Не здесь. И уж не твоим приказам, точно, Лэа! Daan Varrikein!

Служанки тихо пискнули. Кэррим метнул на них сердитый взгляд.

– Мне решать, еду я или нет. Я принц по крови, и я держу данное однажды слово. Я обещал помочь тебе, и только потом отправиться в Логу Анджа. Возражения не принимаются. Ты хотела уплыть на рассвете? Что же, мы отплывем. Но я должен быть уверен, что ты не попытаешься ускользнуть.

– Я не попытаюсь.

– Меч, – Кэррим протянул руку.

– Что?! – Лэа поперхнулась от такой наглости.

– Меч, – холодно повторил эльф. – Он останется у меня. Это гарантия, что ты останешься.

– А не пошел бы ты… – гневно начала Лэа, но осеклась, увидев, что принц не шутит. – Я не отдам тебе меч.

– Отдашь! – сердился Кэррим. – Мне ничего не стоит попросить моего друга, Его Высочества принца Глессари, чтобы он перекрыл все входы и выходы в город, и ты не смогла уплыть.

– Отлично! – разозлилась Лэа и сорвала с себя перевязь с мечом. – Забирай! – она швырнула его к ногам принца. – Но если с ним что-то случится, ты покойник.

Кэррим невозмутимо поднял меч и повесил его себе за спину.

Лэа круто развернулась и вихрем вылетела из комнаты.

Что он себе возомнил?! Думает, что может командовать ею?! Указывать ей?! Не будет этого!

Ноги Лэа сами принесли ее в отведенные ей покои.

«Ничего, – думала Лэа, раздеваясь. – Ничего, Кэррим. Я с тобой еще разберусь».

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, погрузив весь город в сумрак, и лишь лунные серебристые блики танцевали на колеблющейся поверхности моря свой причудливый танец.

На той самой поверхности, которую завтра разрежет киль королевской «Эсмеральды» Кэррима.