Портал выкинул ее прямо на камень – холодный скользкий мрамор, и в лицо сразу же ударил бешеный ветер. Глаза заслезились, и Лэа заслонила их рукой, пытаясь разглядеть в сгущающихся сумерках место, в котором она очутилась. Первое, что она заметила, это лежащий далеко внизу город, слабо освещенный первыми огнями.

Лэа находилась на одной из самых высоких башен города, а внизу… внизу лежала Виррокузия.

Это был Шпиль Королей, выстроенный по приказу еще прапрадеда ныне здравствующего деда Тирнау. С него, как на ладони, была видна вся Виррокузия и даже далекие огни соседних городов.

Но глаза Лэа не видели захватывающего дух пейзажа. Не видели кроваво-золотых облаков, плывших над головой, и солнца, медленно опускавшегося за горизонт. Они смотрели, не отрываясь, на одинокую темную фигуру, стоящую на самом краю площадки.

Она узнала бы эту фигуру из тысячи, слишком сильным и болезненным пятном отпечаталась она в ее памяти.

– Вот мы и встретились… – тихо сказала Лэа, и ее голос тут же подхватил ветер.

Джер медленно обернулся. Кривая усмешка исказила его тонкие жесткого изгиба губы.

– Я долго ждал этого дня…

Он был таким, каким она его запомнила семь лет назад. Те же колючие зеленые глаза, темные, частично скрытые под маской волосы, прочная кожаная куртка и высокие ботинки с пряжками. За спиной виднелся лук черного дерева и колчан из змеиной кожи, полный стрел с зазубренными наконечниками.

Джер медленно потянул маску вниз, открывая темные, жесткие, чуть вьющиеся волосы, слегка спадающие на лоб, затем ядовито-зеленые глаза, нос с горбинкой, резкий изгиб губ, твердо очерченный подбородок. Он был таким, каким она его представляла. Абсолютно. Но было что-то еще…

– Не знаком?

Лэа молчала.

– Приглядись…

Джер провел рукой по лицу, будто снимал с него налипшую паутину, и там, где коснулась его рука, менялись черты, расплавляясь и становясь лицом Райта.

– Нет, – Лэа резко отшатнулась назад. – Ты! И всегда был ты?!

– Я и не надеялся, что ты купишься на столь простой фокус. Но все сложилось как нельзя лучше…

Внутри Лэа будто что-то ломалось. Он не мог быть Райтом! Нет! Только не он!

Мысли и слова разбегались. Лэа так долго ждала этого момента, но сейчас не могла броситься на него.

– Зачем? – нужный вопрос пришел сам, до того, как она успела его обдумать.

– Я должен был быть ближе к тебе. Мне приказали разобраться в тебе и твоих мотивах. Не могу сказать, что мне это удалось до конца, но я преуспел в своем деле…

Руки Лэа задрожали от гнева. Перед ней стоял человек, убийца, который помимо всех причиненных ей горестей только что признался еще в одном грехе. Человек, которого она любила, никогда не существовал. Или никогда не был с ней знаком? Поэтому он ее не узнал? Она говорила с настоящим Райтом!

– Принц Дастан Харт Райт Крайген действительно существует, – подтвердил ее догадки Джер. – Пару лет назад я встретился с ним, пока он находился в бегах. Я счел неплохой возможностью прикинуться им, меня это позабавило. Правда, на свадьбе я чуть не испортил весь спектакль, ведь не успел тебя остановить. Ты ушла с настоящим Райтом в сад. Правда, сочла, что я, то есть он, лицемер. А Райт, на которого ты смотрела во время церемонии, возлагавший диадему на голову Малики, никогда не был с тобой знаком…

Голова у Лэа разламывалась от нахлынувших мыслей, но она избавилась от них усилием воли, глубоко вдохнув ки-ар и очистившись от злости.

– Зачем? – вновь спросила Лэа, но теперь ее вопрос носил куда более важный и глубокий смысл.

– Это неверный вопрос, моя милая. Ты начала не с того. До того, чтобы узнать, зачем я это сделал, спроси, как я там оказался и мог бы обойти стороной твою таверну? Ты, наверняка, не раз спрашивала себя об этом. Более того, я думаю, только это и имело для тебя значение.

– Ты убил Таир! Ты убил маленькую девочку, мою сестру!

– Я сделал это не из злобы. Стрела, что угодила в ребенка, предназначалась тебе. Ты винишь меня в смерти своей сестры? А винить следует саму себя. Малодушно уклонившись, ты подарила смерть ей, вместо того, чтобы гнить в земле самой.

– Не смей так говорить, – Лэа сделала шаг вперед и вынула меч из ножен.

Каратель издал чистый хрустальный звон, исполненный уверенности в праведности вершащейся мести.

Джер не двинулся с места. Он стоял, как скала, лишь губы искривились в усмешке.

– Убей меня. Убей прямо сейчас. И ты никогда не получишь ответов на все свои вопросы, потому что ты даже не подозреваешь, откуда надо начинать. Ты слишком слепо и глубоко веришь в преданность и честность людей, чтобы подозревать тех, кому ты доверяешь, во лжи. Но вот он стою я – а Райта нет. Все, что говорилось им, принадлежало мне. Руки, ласкавшие тебя во тьме эльфской рощи, были моими. Признаюсь, поворот был неожиданным, но весьма приятным. А как ты смотрела на меня, когда Алэтана проводила обряд. Можешь не беспокоится по поводу нерушимости уз. Ведь я никогда тебя не любил. Все это обман, Лэа! Всю твою жизнь тебя окружает лишь обман, и будь я на твоем месте, давно сошел бы с ума, узнав правду. Так каково будет твое решение, Лэа ун Лайт? Ты убьешь меня на месте, не дав права голоса, или предпочтешь выслушать?

– Ты трус, – выплюнула Лэа ему в лицо.

– Я не боюсь смерти, Лэа ун Лайт из Асента. – Смерть давно стала частью моей жизни, и, научившись отнимать ее у других, я давно принял как должное свою – когда-нибудь она настанет.

– Ты не покинешь эту башню! Ты умрешь здесь и сейчас!

Джер усмехнулся.

– Да будет так. А потом отправляйся в Логу Анджа, посмотри в глаза масэтрам острова, и потребуй от них честный ответ: что они знали обо мне и тебе на самом деле? А потом убей. Убей их всех. Умойся кровью всех, кто обманывал тебя. Залей реками крови Элатею, выплесни ее на алтари богини, может быть, тебе это принесет облегчение. Но вот правду… я знаю, что будет дальше, Лэа ун Лайт. Ты сойдешь с ума. Сойдешь с ума от того, что некому будет сказать тебе правду. И винить в этом останется только себя. Себя и никого более.

– Какую правду? – выкрикнула Лэа ему в лицо. – Правда в том, что ты убил их! Убил всех, кто был мне дорог!

– Правда? – усмехнулся Джер. – И Лейса тоже?

Лэа дернулась, как от удара.

– Откуда ты знаешь?..

– Я знаю о тебе больше, чем ты можешь себе представить. Без ложной скромности могу сказать: я знаю о тебе все! Лейс погиб от твоей руки в снегах Дархарии, ты подарила ему смерть. Так что ты гораздо хуже меня, Лэа ун Лайт. Я никогда не убивал дорогих мне людей. Я не такое чудовище, как ты…

С каждым его словом внутри Лэа будто что-то ломалось. Он говорил то, чего она боялась больше всего. Никогда, никогда она не хотела быть похожей на Джера!

Человек в Волчьей Маске усмехнулся и отвернулся от Лэа, сложив руки на груди.

– Мне жаль тебя, бедная девочка. Не я решил выбрать именно тебя. Но должен признать, что выбор был сделан верно.

– Какой выбор? – внутри Лэа все холодело.

Она чувствовала себя двояко. С одной стороны, ей хотелось немедленно кинуться на этого человека и убить, убить немедленно и на месте, не дав возможности защититься. Но с другой стороны… Лэа чувствовала, даже нет, знала, что сейчас, вот именно сейчас, она узнает от него что-то очень важное. Что-то, что перевернет ее жизнь раз и навсегда.

– Мне придется начать с самого начала, Лэа ун Лайт. Позволь, наконец-то, открыть тебе свое истинное имя. Меня зовут Джеррах. Я родился в Соллосе. Я не виню тебя в том, что ты не помнишь меня. Потому что когда я был в Асенте, ты была еще слишком мала. Но я тебя прекрасно помнил, Лэа.

– Джеррах… не может быть… – в голове Лэа что-то щелкнуло, эхом пронеслись отголоски воспоминаний. – Джеррах…

– Быстрее, Лэа, не отставай!

Илона тянула ее за руку.

Они пробирались сквозь толпу народа, собравшегося на главной площади города поглазеть на воинов, приехавших славить свое мастерство.

Им удалось пробиться в самое начало, и глаза Лэа восторженно распахнулись, когда она увидела горделивого сидящего, согнув изящную шею, дракона.

– Ого! – восхищенно протянула Илона. – Какой он страшный!

– Нет… – прошептала Лэа. – Он прекрасный.

Дракон вел себя спокойно, будто и вовсе не замечая испуганных и оробевших людей. Его прозрачные кожистые крылья были сложены и чуть подрагивали, раздвоенный язык время от времени вырывался из пасти. Лэа слышала утробный низкий рокот, когда дракон вздыхал или поворачивал голову. Она была настолько заворожена увиденным, что даже не заметила человека, стоящего рядом с ним. Это был настоящий воин, с огромным мечом на поясе и луком за спиной, одет он был тоже по-воински, на руках были кожаные наручи.

Лэа ун Лайт было пять лет, и она мало что понимала в воинском искусстве, но от того, что она видела, просто захватывало дух.

– Мое имя Джеррах, – сказал воин.

Его рука лежала на могучей шее дракона и слегка поглаживала ее.

– Я прибыл сюда по приказу масэтра Анджея из Логи Анджа, чтобы выбрать лучшего и самого достойного для нашей школы.

Вперед шагнул ирхант, который виделся Лэа не менее грозным и страшным, чем прилетевший на драконе воин.

– Насколько я знаю, масэтры Логи Анджа никогда не набирали кадетов таким образом. Кто ты, и зачем прилетел?

Джеррах усмехнулся и убрал руку с шеи дракона, чтобы положить ее на рукоять меча.

Ирхант, которого звали Гаэл, заметно напрягся. Джеррах это заметил.

– Я пришел с миром и не причиню вам вреда.

– Слова мальчишки, возомнившего себя вершителем судеб! – резко ответил Гаэл. – Где ты раздобыл дракона?! Тебе же еще и пятнадцати нет!

– Шестнадцать будет этот зимой! – гордо поднял голову мальчишка.

Мальчишка?

Лэа удивленно посмотрела на Гаэла. Она видела в прилетевшем мужчине воина, сильного и уверенного в себе.

– Времена меняются, масэтры Логи Анджа хотят создать непобедимого и всесильного воина, вскормленного и выращенного на каменном острове сызмальства. Одна из ваших женщин должна отнять от груди ребенка, чтобы отдать его мне, иначе кара масэтров обрушится на ваш город.

Лэа, которая слышала о Логе Анджа много невероятного, не поверила его словам. Масэтры всегда казались ей добрыми и справедливыми, а в том, чтобы наказывать город, она не видела добра.

– Уходи, – произнес Гаэл. – Уходи прямо сейчас! Ты не получишь здесь того, что тебе нужно!

Глаза Джерраха сощурились.

– Я всегда получаю то, что хочу! Я гордость и надежда школы, Джеррах вай Листаун, хранитель последних магических сил Элатеи, я должен возродить мастерство и былое величие Логи Анджа! Есть ли среди вас тот, кто поможет мне в этом деле? За мной стоит вся мощь масэтра Анджея, нынешнего вседержителя стен школы! Кто из вас отважится?

Лэа смотрела на него во все глаза. Кто отважится?

– Я! Я хочу! – Лэа бросилась вперед.

Дракон опустил голову, и Лэа оказалась прямо перед огромной чешуйчатой мордой зверя с длиннющими клыками и ярко-желтыми глазами с вертикальными, как у кошки, зрачками.

Толпа заволновалась.

От страха она даже задержала дыхание, но воин сказал что-то на непонятном языке, и дракон убрал голову.

– Лэа! Лэа! – девочка слышала, как ее зовет мать, встревоженно и отчаянно.

Джеррах присел перед ней на корточки, улыбаясь.

– Кто ты, храбрая маленькая девочка?

Лэа гордо вздернула подбородок.

– Я Лэа ун Лайт!

Воин улыбался. Он приподнял ее подбородок рукой, вглядываясь в лицо, когда раздался яростный мужской голос:

– Убери от нее свои руки!

Лэа испуганно обернулась и увидела за собой отца. Таким злым она не видела его еще никогда. Он держал в руках кинжал, вынутый из ножен, и не сводил глаз с Джерраха.

Воин медленно отпустил подбородок Лэа, поднялся с колен и выпрямился. Не смотря на то, что он был на голову ниже ее отца, от него веяло непоколебимым спокойствием.

Он дерзко улыбнулся, посмотрел на Лэа в последний раз.

– Мы еще увидимся, Лэа ун Лайт. – И, бросив прощальный взгляд на Гаэла, добавил: – Я всегда получаю свое.

Джеррах повернулся к дракону, Лэа завороженно следила за тем, как он вскочил на него, отдал приказанье на все том же неведомом языке, как дракон расправил огромные крылья, сквозь рваные края которых просвечивало солнце, как он взревел, и, поднимая тучи пыли и ветер, взлетел в воздух, описав круг над площадью, а затем, кругами поднимаясь вверх, скрылся в солнечном небе.

Лэа казалось, что кто-то выдавил воздух из ее легких. Правда была так близко, стоило только протянуть к ней руку, и вот…

Ее глаза были широко распахнуты и невидящим взором смотрели сквозь опустившуюся ночь.

– Я рад, что ты вспомнила и все поняла. Тебе вовсе не нужно меня убивать. Ты сама выбрала свою судьбу. Выбрала тогда, солнечным летом, на городской площади.

– Я ничего не выбирала, – яростно произнесла Лэа, возвращаясь в реальный мир. – Я была маленьким ребенком. То, что ты пытаешься мне внушить, безумная ложь, я не желаю в это верить!

Джеррах развел руками.

– Ты веришь только в то, что придумала сама. Но это еще не конец истории, Лэа ун Лайт. Я вернулся. Вернулся за тобой в тот самый злополучный день. Я был уверен, что ты меня узнаешь, и был неприятно удивлен твоей реакцией. Я не желал тебе ничего дурного, но ты заставила меня достать оружие. Знаешь ли ты, Лэа, что рана, нанесенная тобой, была первой пролитой мной кровью? Ни одному моему противнику еще не удавалось пустить мне кровь. И кто стал первым?! Девчонка, которой едва исполнилось четырнадцать! Я хотел всего лишь отплатить кровью за кровь, не надо обвинять меня.

Лэа понимала, что если она даст ему говорить дальше, он разрушит ее мир полностью. Это надо было заканчивать.

Меч уже находился в ее руке. Лэа подняла его, направив прямо в грудь Джера.

– Каждое твое слово приближает тебя к твоей смерти. Но я не хочу больше слушать тебя. Мне не нужны твои слова. Только твоя жизнь!

Джер медленно обернулся. Губы его искривились в усмешке.

– Каратель… много я слышал об этом славном мече, но у меня есть кое-что получше.

Джер потянул из ножен мягко зашипевшую сталь, сверкнувшую в свете взошедшей луны серебристой лентой.

– Ты ведь знаешь этот меч, не так ли?

– Ты украл его!!! Украл у масэтра Кэнда!!!

– Лэа, Лэа… – покачал головой Джер. – Ты так ничего и не поняла…

Они шли кругом, друг против друга, подняв мечи, и не сводя друг с друга глаз.

– Он отдал мне его сам, у него не было иного выбора…

– Лжешь!!! – выкрикнула Лэа.

– Мне нет смысла лгать, Лэа ун Лайт, как и нет смысла убивать тебя. Иначе все, сделанное мной с самого первого дня нашей встречи, будет сделано напрасно.

– Открой же последнюю часть своей правды, – ядовитым голосом сказала Лэа. – Заверши начатое!

Они кружили, находясь на верху крохотной площадки, а у их ног развернулся целый мир, чернильно-синий мир, погруженный в ночные тени и разукрашенный редкими желтыми огнями.

– Ты даже не представляешь, как устроен масэтрат на острове. Четырнадцать масэтров все, как один, подчинены пятнадцатому, вседержителю. Они связаны нерушимыми клятвами, более крепкими, чем столпы, на которые опирается наш мир. Если вседержитель скажет им всем умереть – они подчинятся. Убить – убьют. А если приказом будет молчание – они унесут все его секреты с собой в могилу. Я был лучшим учеником Логи Анджа во все времена, я вырос на том острове, в окружении неприступных стен и осадных башен. Масэтры были моей семьей, замок – домом. Твои отношения с Кэндом равны моим с Анджеем. Он возложил на меня миссию куда более серьезную, чем ты можешь себе вообразить. Я должен был создать воина. Непобедимого воина, закаленного во множествах боях, хладнокровного и безжалостного убийцу, ведомого по жизни одной лишь целью: убить.

Глаза Лэа расширились от ужаса. Она начала понимать.

– Об этом знали все масэтры острова, и когда я прилетел назад на драконе, объявив, что предназначение само сделало свой выбор, а затем назвал твое имя, Анджей приказал всем масэтрам хранить это в глубочайшей тайне до самой своей смерти. Он сказал мне вернуться туда через десять лет, и привезти тебя на остров.

Джер на короткую минуту замолчал.

– Я вернулся. Остальное тебе известно.

Все! Ей стало ясно все. Вся ее жизнь была выстроена в соответствии с этим ужасным, криво пошедшим планом. Никто не думал, что все обернется именно так. Но попробовать всю горечь этой опрокинутой чаши пришлось именно ей, Лэа ун Лайт.

Она чувствовала себя марионеткой, казалось, все, что она делала, не принадлежало ей самой, а было нашептано кем-то, кто вертел ей как хотел.

Кто это был?

Лэа неожиданно поняла, что крайних она не найдет. В этой истории было замешано слишком много людей, и убийство их всех ни к чему не приведет, только добавит крови на ее руках. Кто должен быть следующим? Анджей? Кэнд? Или все пятнадцать масэтров острова? Может быть, жрицы, что спасли ей жизнь или сама богиня, так распорядившаяся ее судьбой?

Внутри Лэа что-то ломалось, ломалось сильно, с болью и кровью, руша все, во что она верила.

– А мои родители? В чем были виноваты они?! Или они, также как и многие другие, просто встали у тебя на пути? Ты убийца, Джеррах, и нет смысла это отрицать!

– Да, и ты тоже, – вкрадчиво ответил Джер. – Сколько ты погубила людей, которые являлись чьими-то родными? Ты не думала?

– Они не были бандитами. Не были убийцами, ворами или насильниками. Они не совершили в своей жизни ни одного преступления, за которое можно было бы отнять их жизни. И Таир просто встала у тебя на пути. Все, что тебе мешало, следовало отсечь? Чтобы превратить меня в монстра, в машину для убийства, подобную тебе?

Лэа вскинула голову, наполняясь яростью до краев.

Ветер с неожиданной силой раздул ее короткие волосы. Упали первые капли дождя, стекая по лезвию меча, как кристально-чистые и прозрачные слезы.

– Сколько у тебя было таких подопытных, как я? Единицы? Десятки? Сотни? Если все, сказанное тобою, правда, таких, как ты, оправдывающих собственные неудачи роком, нужно истреблять!

Лэа бросилась вперед, повернувшись вокруг себя кругом и взмахнув мечом.

Два клинка встретились, издав громкий хрустальный звон. Два брата, созданные одним отцом, обратились друг против друга.

– Мне не нужна твоя смерть, Лэа! – прокричал Джер.

Дождь заливал ему лицо и стекал по волосам, капая на землю. Лэа чувствовала, как вода заливается ей за шиворот, слышала, как отдаленно гремит гром и видела, как падают на землю, разбиваясь, прямые струи дождя.

– Зато мне нужна твоя!

Их клинки встретились вновь, Джер с силой отбросил ее на край площадки. Лэа мгновенно перекатилась и вскочила на ноги.

– Мы можем все изменить. Давай закончим эту вражду! Каратида растворилась во времени, утеряно мастерство Школы Смерти, магия иссякла, так не дай же рассеяться и Логе Анджа!

– Магия вернулась! Я вернула ее!

На лице Джера отразилось изумление.

– Этого не может быть!

– Значит, ты знаешь обо мне не все!

Лэа вновь бросилась вперед, легко и плавно, будто танцуя, подрезала меч Кэнда, заставляя его по инерции вычертить широкую дугу, и выбросила руку с мечом вперед, надеясь достать Джера ударом в живот.

Джер не стал пытаться вернуть меч из полета, переборов инерцию, он просто поднырнул под оружие Лэа, распластываясь ласточкой, чтобы уйти от удара.

Лэа потеряла равновесие, собственный меч утянул ее на землю, она упала сверху на Джера, они покатились, разбрызгивая воду, переплетаясь в единое целое, так, что не разобрать было, где кто находится. Они докатились до края площадки и замерли. Лэа сжала воротник Джера своими руками, с силой сбрасывая его с себя и отталкивая ногами. Меч в руке жутко мешался, переплетенный с мечом Кэнда, рука выворачивалась из сустава, пытаясь удержать его.

– Нет! – рыкнул Джер, дергая ее руку.

Два меча, вращаясь, отлетели в сторону.

Лэа удалось оттолкнуть и сбросить с себя Джера, она вскочила на ноги, тяжело дыша, и бросилась к оружию.

Прежде чем Джер встал, она успела схватить оба меча, и, скрестив, приставила их к горлу наемника, слегка надавив.

Потекла тоненькая струйка алой крови, Джер захрипел, кровь закапала на мрамор, смешиваясь с дождем и растекаясь бледно-красной лужицей.

Мокрая одежда облепила Лэа с головы до ног, она чувствовала себя усталой. Победа далась ей легко, слишком легко.

– Когда Анджей умрет, острову понадобится новый масэтр, Лэа. Как ты, отправишься на Зов?

– Нет, Джеррах.

Он посмотрел в ее глаза: усталые и печальные.

– А что дальше, Лэа? Что дальше?

Она молчала, по-прежнему печально глядя на Джера. Его жизнь была в ее руках, но не было того чувства, на которое она надеялась. Она не испытывала облегчения. Лэа чувствовала, как подступают к горлу слезы ярости и досады.

Почему все так сложно?! Она не даст ему пощады, заберет его жизнь, но почему, почему ее не покидает чувство, что это неправильно?

– Сейчас ты должна сделать выбор.

Лэа смотрела в лицо наемника. Лицо, которое ей снилось долгих семь лет, которое стояло перед ее мысленным взором днем и приходило ночью. Лицо, которое она ненавидела все это время. Она так долго взращивала в себе ненависть к нему, что уже не могла сказать, что является настоящим, а что выдумано ей самой. Ненависть к Джеру была неотъемлемой частью ее существования, мучительного и нерадостного. Если она его убьет – ничего не изменится. Станет только горше.

Это было обычное человеческое лицо. Лэа видела, как в уголках глаз залегли мелкие морщинки. Она видела, как дождь цепляется за жесткую щетину, как капают с губ капли воды. Она слышала, как тяжело вырывается дыхание с его груди.

Он был человеком. Обычным человеком, не более и не менее. В нем текла та же красная кровь, что и у нее, и если пустить ее, будет больно.

Лэа вдруг представила, что это она стоит на коленях на краю самой высокой башни города, и к ее горлу прижимается его меч. Как забилась бы в ней жизнь, на что она бы пошла, умоляя сохранить ее? Этого Лэа не знала.

Джер не стал унижаться, не стал умолять сохранить ему жизнь.

Они были похожи.

Они были похожи всегда и во всем, и никто не был в этом виноват. Сложись все по-другому, они могли бы стать верными друзьями.

Но дождь лил по-прежнему сильно, и она уверенно прижимала сталь к его шее.

Да, они были похожи. Но все-таки было одно, самое главное отличие. Джер не усвоил самый главный урок Логи Анджа.

Терпение и хладнокровие? Нет.

Умение прощать.

Таир была мертва. Много лет. Мертвы ее родители. Она уже не помнила, как они выглядели, не помнила той боли, что жила в ее сердце очень долго. Их размытые мысленные образы все реже вставали перед глазами.

Прошлое пора было отпустить.

Лэа поняла это только сейчас, глядя в зеленые глаза Джера.

Она почувствовала, как тает внутри многолетний смерзшийся комок. Как отпускает чувство ненависти, съедавшее ее все эти годы и отравлявшее ей жизнь.

Не надо мстить.

Не надо охотиться.

Надо просто жить…

Джер закрыл глаза, ожидая смерти, но Лэа опустила руки. Он удивленно открыл глаза, почувствовав, как сталь отняли от его шеи.

Лэа выделялась темным силуэтом на фоне синего неба, ее глаза чуть подсвечивались, как у дикой лесной кошки. Что-то изменилось в ней, но вот что?..

– Уходи, – тихо сказала Лэа. – Я сохраню тебе жизнь в этот раз, но я не знаю, что может случиться при нашей следующей встрече. Я не буду искать тебя. Но используй все свои возможности, чтобы держаться как можно дальше от меня.

Лэа медленным и торжественным движением вложила Карателя – или, может, лучше Всепрощателя? – в ножны.

Пора было уходить.

Она знала, куда ей идти. К счастью, в Элатее еще остались те, кто был ей дорог.

Впереди нее была длинная дорога, и ей было с кем ее разделить. Лэа знала, что впереди у нее жизнь.

Целая жизнь.