Как я хочу обнять ее, снова испытать ощущение мира и покоя, с которым мы жили до того злосчастного дня! Как я хочу поцеловать Пони, рассказать о своих чувствах, поведать все свои секреты, поделиться своими страхами и надеждами. Видеть Пони сейчас — значит вспоминать все, что было, и спрашивать себя, как бы повернулась моя жизнь, если бы гоблины не напали на Дундалис. Может, я обрабатывал бы землю и охотился, как Олван, мой отец? Женился на Пони и обзавелся детьми?

Элбрайн Виндон

Как воспринимал бы мир Элбрайн, если бы не было тех лет в Облачном Лесу?

Непростой вопрос, дядя Мазер. Откуда мне знать? Я могу лишь строить догадки, но даже они будут нести на себе печать того, каков я сейчас. Может, моя жизнь была бы лучше, если бы Бог направил ее по другому пути, более похожему на тот, который выпал на долю отца. Я от всей души желал бы тем, кто погиб в Дундалисе, другой судьбы!

Но что тогда стало бы со мной? Скорее всего, меня ожидала бы тихая, мирная жизнь вместе с Пони — грех жаловаться, верно?

И все же я ни за что не хотел бы отказаться от тех лет, которые провел с тол’алфар; это эльфийские друзья сделали Элбрайна тем, кем он стал. Это эльфийские друзья создали Полуночника, Защитника; и с его появлением мир стал лучше, не говоря уж обо мне самом. Глядя на мир через перспективу их сияющих глаз, я вижу его таким, каким никогда не увидел бы, если бы гоблины не появились в Дундалисе, а эльфы не спасли меня и не отвели в свою тайную долину. Так получилось, что благодаря этой трагедии я лучше узнал и полюбил жизнь. Так получилось, что благодаря этой трагедии я стал тем, кем стал, и научился воспринимать мир и как эльф, и как человек.

Чувство вины не отпускает меня, дядя Мазер, — почему именно я оказался избран ими, не Олван или Шейн Мак-Микаэль, не Пони или Карли дан Обри? Чувство вины не отпускает меня, и вид Пони, такой живой, такой прекрасной, лишь усиливает боль, напоминает о погибших, заставляет спрашивать себя, что было бы, повернись все иначе, и какой путь кажется мне предпочтительнее?

Для бедной Пони все протекает еще тяжелее. При виде меня, при виде Дундалиса оживают давно похороненные воспоминания. Мы мало виделись с тех пор, как Эвелин и я вырвали ее из рук Квинтала. Я знаю, она сторонится меня, и не осуждаю за это. Ей нужно время; прошлое нахлынуло так внезапно.

Тогда в Дундалисе погибли все, кроме нас двоих. А мы продолжали жить, росли, становились сильнее и даже… получали от жизни удовольствие.

Думаю, чувство вины не отпускает нас обоих, дядя Мазер. Я не в силах избавить Пони от боли ее воспоминаний, и она мне в этом тоже помочь не может. Остается лишь надеяться, что в конце концов она смирится с судьбой, с тем, что надо идти вперед и строить свою жизнь, отдавая этому все силы.

Едва увидев Пони в пещере, я сразу понял, что люблю ее, дядя Мазер, — не меньше, чем в тот роковой день на гребне холма. Я люблю ее, и мир для меня расцветет новыми красками, если я смогу обнять Пони и почувствовать ее дыхание на своей щеке.

 

ГЛАВА 36

СНОВА ВМЕСТЕ

— Они думают, что я совсем свихнулся! — жизнерадостно взревел Эвелин. — Хо, хо, знай наших! — Элбрайн глянул на Смотрителя, но тот лишь плечами пожал; его мнение о монахе не слишком отличалось от только что высказанного. — Знаюсь с кем ни попадя, так они считают. Ох, а что бы с ними стало, узнай они, что я обедал с кентавром!

— Если бы они знали о Смотрителе то, что известно мне, то относились бы к нему с уважением, — высказал свое мнение Элбрайн, — а иначе он может и затоптать их.

Кентавр проглотил огромный кусок баранины и громко рыгнул.

— Хо, хо, знай наших!

Эвелин был очарован кентавром, да и всем остальным тоже. Он вообще чувствовал себя здесь как дома — такого ощущения он не испытывал со времени самых первых месяцев своего пребывания в Санта-Мир-Абель, когда еще понятия не имел, что творит церковь Абеля. В Элбрайне он нашел человека, к которому испытывал самое искреннее уважение, стоика, озабоченного судьбой мира, готового выступить против любых проявлений зла и несправедливости. И Полуночник мог отличить дурное от хорошего, не формально, а по существу; Эвелин рассказал ему всю свою историю, и Элбрайн судил его не по писаным законам, а в соответствии со своими — очень близкими к идеалу — понятиями о справедливости.

Теперь Эвелин ночи проводил в Дундалисе, Сорном Луге или На-Краю-Земли, а дни — в лесу с Пони и Элбрайном, а иногда и с необычными друзьями последнего, такими как Смотритель или удивительный конь Дар. Здесь Эвелин нередко испытывал то ощущение почти божественного присутствия, которого ему так не хватало все последние годы. Единственное, что его огорчало, это потрясение, от которого, по-видимому, никак не могла оправиться Пони после возвращения в родные места. Она мало общалась с ними обоими, предпочитая прогулки в одиночестве, в основном неподалеку от Дундалиса; прошлое никак не желало отпускать ее. Эвелин понимал девушку, но очень переживал, что не может ничем ей помочь.

Смотритель взял волынку и заиграл на ней печальную, берущую за душу мелодию, вызывающую в воображении Эвелина образы пологих холмов, пшеничных полей и виноградных лоз далекого Юманефа. Он вспоминал мать, надеялся, что с отцом все в порядке. Конечно, Джейсон Десбрис ничего не знал о сыне, но теперь он мог не беспокоиться о нем: Эвелин был счастлив.

На вершине холма неподалеку от этого места Пони тоже слышала мелодию, которую выводила волынка, и мысленно вернулась в дни своего беззаботного детства, когда они с Элбрайном… Ах, Элбрайн! Воспоминания о том роковом дне по-прежнему оставались с ней, но теперь не давили таким тяжким грузом. Сейчас, когда Элбрайн был рядом, она постепенно начала воспринимать трагедию более отстраненно и… да, почти смирилась со своей судьбой.

И еще она начала понимать, что не только страх и боль заставляли ее похоронить ужасные образы прошлого в глубине сознания, но и чувство вины. Множество людей погибло, а она уцелела. Почему именно она?

Но ведь не все погибли, не все! При виде Элбрайна чувство вины ослабевало. Теперь истина предстала перед ней во всей своей наготе — и Пони чувствовала, что у нее хватит сил принять ее; а если не хватит, то рядом Элбрайн, всегда готовый протянуть ей руку помощи. Впервые за долгие годы Пони не чувствовала себя одинокой.

— Ты что, не пойдешь сегодня ночью в деревню? — спросил Элбрайн, видя, что монах продолжает сидеть у костра.

— Джилл… Пони пошла в Дундалис, а я, пожалуй, останусь тут.

— Смотри. Ветер холодный, а земля жесткая.

Зима и впрямь быстро набирала силы.

— Хо, хо, знай наших! — Эвелин рассмеялся. — Тебе и не снилось, какие трудности мне приходилось выносить, друг мой. Глядя на меня, этого не скажешь, верно?

Элбрайн улыбнулся и посмотрел на монаха; в самом деле, под жирком, которым тот оброс, трудно было разглядеть крепкий костяк.

— Нет, эту ночь я проведу здесь, — продолжал Эвелин. — По-моему, пора начать выплачивать тебе мой долг.

— Долг?

— Я обязан тебе жизнью, и Пони тоже.

— Я не мог поступить иначе, — ответил Элбрайн.

— И я рад этому! Хо, хо, знай наших!

Элбрайн улыбнулся и покачал головой.

— Значит, ты составишь мне на эту ночь компанию и таким образом выплатишь свой долг?

— Нет, это все пустяки, — ответил монах. — А если я буду слишком часто навязывать тебе свою компанию, то мой долг от этого только увеличится! — он расхохотался, но смех быстро угас, лицо приняло серьезное выражение. — Расскажи мне о своем коне.

— У меня нет коня.

— А Дар?

— Дар не мой, — объяснил Элбрайн. — Дар свободен и никому не принадлежит.

— Это даже еще лучше, — непонятно ответил Эвелин и достал свою сумку.

Пока монах рылся в ней, у Элбрайна просто челюсть отвисла при виде яркого многоцветного сверкания множества драгоценных камней. Да, церковь Абеля можно понять!

В конце концов монах нашел то, что искал, и показал камень Элбрайну; это была бирюза.

— Дар сейчас неподалеку? — спросил он.

Элбрайн медленно кивнул; его разбирало любопытство.

— Ты хочешь применить к нему какую-то магию?

— Ничего такого, что коню не понравится, — успокоил его Эвелин.

Они вместе углубились в ночной лес и нашли жеребца на залитом лунным светом поле; он спокойно щипал траву. Эвелин попросил Элбрайна подождать на краю поля, а сам медленно зашагал к Дару, вытянув руку с камнем и что-то негромко говоря нараспев.

Элбрайн затаил дыхание. Как среагирует гордый, дикий и, между прочим, очень сильный Дар? Если внезапно ринется вперед, то запросто может затоптать Эвелина.

Однако жеребец ничего такого не сделал. Он лишь негромко заржал, когда Эвелин остановился прямо перед ним. Монах продолжал что-то говорить нараспев — у Элбрайна возникло чувство, будто тот беседует с конем, — и, вот удивительно, Дар его слушал! Спустя довольно долгое время Эвелин знаком приказал Элбрайну подойти к ним.

Монах все еще что-то нашептывал коню, а тот стоял совершенно спокойно, вскинув голову.

Эвелин протянул бирюзу Элбрайну.

— Заканчивай, — сказал он.

Не имея понятия, что нужно делать, Элбрайн взял камень. Однако расспросить монаха ни о чем не успел, внезапно услышав или, скорее, ощутив что-то вроде призыва. Он заглянул в темные глаза коня и понял, что этот призыв исходит от него! Элбрайн недоуменно воззрился на жеребца, перевел взгляд на бирюзу и только тут заметил, что камень нагрелся и мерцает не в лучах луны, а своим собственным, внутренним, светом.

— Прикоснись камнем к его груди! — сказал Эвелин.

Элбрайн медленно протянул руку. Дар закрыл глаза, как будто впал в транс. Юноша приложил камень к его груди, точно к тому месту, где, образуя букву V, сходились вместе мощные плечевые мускулы. Голос Эвелина зазвучал громче и напевнее.

Конь стоял совершенно спокойно, даже тогда, когда камень начал погружаться в его плоть.

Внезапно Элбрайн отдернул руку; его ужаснул вид бирюзы, ставшей, казалось, естественной частью тела коня. Эвелин смолк и успокаивающе положил руку ему на плечо. Дар открыл темные глаза; он не казался обеспокоенным и, похоже, не испытывал боли.

— Что я наделал? — воскликнул Элбрайн. — Что ты наделал, Эвелин?

Тот пожал плечами.

— Точно и сам не знаю, — признался он. — Но магия этого камня предназначена для животных, это мне известно доподлинно.

— Исцеляет? Прибавляет сил?

— Думаю, и то и другое, — наморщив лоб, Эвелин с трудом пытался сформулировать словами свои ощущения. — Я не всегда могу объяснить, как именно воздействует магия камня. Он взывает ко мне; он говорит, что нужно делать.

— Значит, ты не знаешь, как этот камень подействует на Дара, — почти сердито сказал Элбрайн; в конце концов, конь — не игрушка и не объект для экспериментов, — благотворно или губительно?

— Благотворно, — без колебаний ответил Эвелин. — Хо, хо, знай наших! Я же сказал, что хочу выплатить тебе долг.

— Ничего себе! Ты даже не понимаешь, что именно сделал!

— Но зато мне известна природа этого камня. Бирюза предназначена для воздействия на животных, в высшей степени благотворного воздействия. Думаю, твоя связь с конем теперь усилится, станет глубже и полнее.

— Связь хозяина и его животного? — по-прежнему недовольно спросил Элбрайн.

— Нет, связь друзей, — поправил его Эвелин. — Ты же сам сказал, что Дар никому не принадлежит, и я никогда не посмел бы покуситься на гордый, независимый дух этого удивительного жеребца! Хо, хо, знай наших! Никогда, ни за что! Поверь, друг мой, это не просто камни, это воистину дар Божий. Скоро тебе станет ясно, как именно магия воздействует на коня. И не сомневайся — вам обоим это понравится.

Как будто в ответ на его слова, Дар внезапно встал на дыбы, заржал, снова опустился на четыре ноги и поскакал вокруг них. Чувствовалось, что он не испытывает ни боли, ни тревоги; только радостное возбуждение.

Элбрайн очень отчетливо почувствовал охватившие Дара эмоции. Как будто… как будто читал мысли жеребца.

Читал его мысли!

Эвелин расплылся в широкой улыбке.

— Ты тоже «слышишь» его мысли? — спросил Элбрайн, не найдя лучшего слова. — Понимаешь, что он чувствует?

— Я всего лишь посредник, — ответил монах. — Хо, хо, знай наших! Я пробудил магию этого камня, но использовал ее ты, друг мой. Ты и Дар. Теперь вы лучше чувствуете друг друга. Однако мне действительно доступны мысли жеребца, — на его губах заиграла озорная улыбка. — Я читаю их на твоем лице!

Дар резко остановился, встал на дыбы, заржал и унесся прочь.

Однако Элбрайн точно знал, куда именно поскакал конь; сосредоточившись, он даже мог видеть землю под его копытами, чувствовать, как ветер обдувает могучее тело. И более того, он воспринимал мир так, будто видел его глазами коня. Только сейчас он по-настоящему оценил ум этого удивительного животного; его восприятие отличалось от человеческого, но не уступало ему в интенсивности. Конь относился к жизни проще, не доискиваясь причин, как это делали люди, эльфы и другие считающиеся более развитыми расы. Он просто существовал вне всякой интерпретации, его восприятие носило чисто эмоциональный характер; он жил в настоящем, не заботясь о будущем, не испытывая тягостного давления прошлого.

Совершенно, просто, прекрасно.

Наконец Элбрайн открыл глаза, посмотрел на Эвелина и кивнул в знак признательности; он уже понял, что монах действительно сделал ему и Дару бесценный подарок.

У него не было слов, чтобы отблагодарить этого человека; он просто положил руку ему на плечо.

На следующее утро Эвелин вернулся в Дундалис, повстречавшись по дороге с Пони, которая шла в лагерь Элбрайна. У него мелькнула мысль спросить, не хочет ли она, чтобы он составил ей компанию. Однако выражение лица девушки подсказало ему, что лучше оставить ее в покое, что он и сделал. Пошел дальше, весело насвистывая, поскольку радовался уже тому, что научился понимать выражение ее лица.

Элбрайн тушил костер, когда Пони появилась. Он встал в полный рост, неотрывно глядя на нее. В первый раз они были одни, совсем одни; им о стольком хотелось расспросить друг друга, что оба молчали, не находя слов.

Глаза Пони были прикованы к нему с такой напряженностью, с такой сильной и непонятной для Элбрайна внутренней страстью, которой он никогда прежде не видел в них. Что-то похожее произошло и с ним — словно в трансе, он не мог оторвать от Пони взгляда. Во всем мире остались только эти яркие голубые глаза, эти полные нежные губы.

Они медленно двигались по кругу, с каждым шагом приближаясь друг к другу.

Вдруг в лесу что-то зашумело; наваждение исчезло.

— Пошли.

Элбрайн взял Пони за руку и повел по заснеженной тропе. Они вышли из леса, и лицо Элбрайна расплылось в улыбке — на поляне стоял Дар. Юноша знал, что жеребец здесь, — он сам послал ему телепатический призыв.

Заметив его, конь встал на дыбы и заржал; в морозном воздухе его дыхание превращалось в пар.

— Пошли, — повторил Элбрайн и быстро повел девушку по полю.

Сейчас, когда жеребец был с ними, Элбрайн знал, куда они отправятся; знал, где находится единственное место, подходящее для их первой настоящей встречи. Одно его волновало: как отнесется Дар к тому, что теперь у него будет два всадника?

— Спокойно, друг, — он погладил мощную шею коня, заглянул ему в глаза, прочел в них ответ, оглянулся на Пони и кивнул.

— Какой красивый… — сказала она.

Эти слова прозвучали тускло и невыразительно по сравнению с великолепием коня, но где найти другие? Элбрайн осторожно помог ей забраться на спину коня.

Поначалу Дар фыркал и вскидывал голову, но потом смирился с присутствием девушки. И тогда сам Элбрайн уселся на него перед Пони.

Жеребцу, казалось, двойная ноша была нипочем.

Он поскакал! Быстрый как ветер, он просто летел над землей. Деревья по сторонам слились в сплошное пятно, Пони время от времени вскрикивала от ужаса и восторга, крепко держась за Элбрайна.

Вскоре они добрались до заветной рощи. Ели и сосны темнели, лишь чуть-чуть принакрытые снегом, но вокруг рощи лежала голая коричневая земля — снег сдувал ветер. Дар остановился как вкопанный, Элбрайн и Пони спешились.

Все еще тяжело дыша, девушка заглянула в темные глаза коня. В нем ощущалось что-то первобытное, дикое, никому не подвластное и пугающе сильное. И тем не менее Пони не боялась его, испытывая лишь радость и восхищение.

Подумать только, она скакала на этом прекрасном жеребце!

Элбрайн углубился в рощу, и девушка заторопилась вслед за ним. На мгновение он исчез из виду, она остановилась в растерянности и оглянулась на жеребца. Он встал на дыбы и заржал, словно подбадривая ее. Дикий, пугающе сильный, он воплощал собой чувства, которые били ключом в глубине ее собственного сознания.

Она пошла дальше и вскоре обнаружила Элбрайна на маленькой поляне. Перед ним уже разгорался костер. Пони стояла и смотрела, как, сидя на корточках, он раздувает его, подбрасывает тонкие ветки.

Дикий, никому не подвластный, пугающе сильный. Эта мысль колоколом звенела в ее голове — как предостережение, как искушение. Вот он перед ней, уже взрослый мужчина, отнюдь не мальчик, которого она знала когда-то. И в то же время как много в нем от того мальчика!

Огонь уже разгорелся вовсю. Пони подошла к Элбрайну, и он поднялся ей навстречу. Они замерли, глядя в лицо друг друга и не замечая, как бежит время.

Потом он подошел к ней и наклонился, ища губами ее губы. Пони ужасно боялась этого момента, ожидая, что черные крылья снова начнут хлопать вокруг, а в сознании оживут крики погибающих. Но вот их губы встретились. Это прикосновение было таким мягким, таким нежным, и все, что Пони чувствовала, — это близость Элбрайна, и все, что она слышала, — это звук его мягкого дыхания.

Поцелуи становились все более жаркими, и постепенно страхи Пони растаяли; их смыл и унес прочь бурный поток внезапно нахлынувшей на нее страсти.

Потом они оторвались друг от друга, и Элбрайн погрузил свой взгляд в глубину ее глаз. Его рука протянулась и распустила шнуровку ее плаща. Тот упал, и Пони не возражала; воздух приятно холодил разгоряченную кожу. Потом Элбрайн одну за другой нащупал пуговицы ее рубашки и расстегнул их. Вскоре вся одежда лежала у их ног, но Пони не чувствовала ни стыда, ни смущения, и черные крылья прошлого больше не тревожили.

Спустя несколько мгновений и сам Элбрайн стоял перед ней обнаженный. Они подошли совсем близко друг другу, испытывая такое ощущение, словно по коже пробегают мурашки. По его просьбе она подняла руки, он тоже, и их пальцы сплелись над головами.

Потом его руки заскользили по ее телу, медленно, ох как медленно; кончики пальцев лишь слегка касались нежной кожи. Эти прикосновения рождали ощущение покалывания и желание, чтобы пальцы надавили сильнее, — но она чувствовала, что в этом случае дразнящее покалывание исчезнет. Чуть приоткрыв рот, Пони откинула назад голову, едва не тая в его объятиях, — сейчас его пальцы скользили по ее бедрам, описывая круги, так мягко, так нежно. Он поднял руку, откинул ее волосы и поцеловал в шею, раз, другой, третий, сначала нежно, потом все более страстно, даже чуть-чуть покусывая, так что из ее груди вырвался воркующий стон.

— Ты чувствуешь меня? — прошептал он ей в ухо.

— Да.

— Хочешь заняться со мной любовью?

Пони замерла на мгновенье, прислушиваясь, не проснутся ли пугающие воспоминания. Внизу плясало пламя костра, словно предостерегая о чем-то, и ей припомнилась ночь свадьбы. Но сейчас все было совсем по-другому, да и сам этот мужчина был совсем другой. Сильнее Коннора.

Дикий, никому не подвластный, пугающе сильный. И верный. Очень верный.

— Да, — еле слышно ответила она.

Они опустились на плащ и отдались во власть настоящему; однако общее прошлое тоже сближало их. Для Элбрайна этот момент стал кульминацией его юности — как будто все, что было прежде, вело и направляло его к слиянию с этой женщиной, изначально предназначенной для него, родной и душой, и телом, его Пони. Этот момент подводил черту под дружбой мальчика и девочки и знаменовал собой начало новых, более глубоких взаимоотношений мужчины и женщины. Любовь, не покидающая их все эти годы, сейчас повернулась совсем новой гранью, соединив два тела в одно. Он был счастлив, так счастлив, как никогда, — и одновременно стал необыкновенно уязвим, потому что, случись что-нибудь с Пони, потеряй он ее снова — и в его сердце появится незаживающая рана, а жизнь потеряет всякий смысл.

Для Пони этот момент стал концом тьмы; барьер между нею и окружающим миром рухнул, тяжкие воспоминания унесла прочь нежность. Ее переполняла любовь, а если что и приходило на память, то их общее с Элбрайном детство: как он дергал ее за волосы, а она в ответ награждала его тумаками; как друзья поддразнивали его, а он стойко выносил их насмешки, не отрицая, что неравнодушен к ней; их долгие разговоры и прогулки по северному склону; Гало; тот незабываемый миг, когда он в первый раз поцеловал ее. Он и сейчас целовал ее, но эти поцелуи не обрывались в пронизанный смертными криками мрак; они длились и длились — его поцелуи, его прикосновения, ощущение близости и полного слияния, как физического, так и духовного. Отныне их жизни были связаны воедино — общими воспоминаниями, любовью потерянной и вновь обретенной; долгие годы они были в разлуке, и все же в этот момент знали друг о друге все.

Потом они просто долго молча лежали рядом, завернувшись в плащи, глядя на огонь. Элбрайн встал, чтобы подбросить дров в костер, и Пони засмеялась, глядя, как он прыгает по замерзшей земле. Когда он вернулся, она поплотнее закуталась в плащ, делая вид, что не пустит его к себе.

Но улыбка выдала Пони. Она также воспламенила Элбрайна, а еще больше — их шуточная борьба, закончившаяся тем, что он залез под плащ, прижался к ней — и весь мир снова закружился в бешеном водовороте.

Дикий, никому не подвластный, пугающе сильный.

Позже он склонился над ней, в свете затухающего костра глядя в ее лицо.

— Моя Пони, — прошептал он. — Моя жизнь была так пуста, так бессмысленна, что я даже не чувствовал этого. Только сейчас, когда ты вернулась ко мне, я ощутил эту пустоту.

— Это не так, — мягко возразила она.

— Моя Пони… Краски мира снова вернулись ко мне.

Он закрыл глаза и поцеловал ее.

Ночная тьма сгущалась над ними, ветер выл и стонал среди деревьев, посвистывали немногие птицы, у которых хватило смелости остаться тут на зиму. Где-то в отдалении завыл волк, другой подхватил его песнь. Для Элбрайна эта привычная музыка природы сейчас звучала ярче, чем когда бы то ни было, чем даже в годы его пребывания в зачарованной эльфийской долине.

Он заснул крепким сном без сновидений, но Пони не спала всю ночь. Лежа рядом с Элбрайном, она думала о Конноре и их брачной ночи, о мрачных воспоминаниях, которые с такой силой тогда нахлынули на нее. Не отдавая себе в этом отчета, она потирала то место ладони, на котором остался ожог от уголька.

И сейчас ей тоже припомнилось все — крики погибающего Дундалиса, пожары и кровь, мертвый Олван у ног великана и она сама, с плачем втискивающаяся в темную щель под фундаментом горящего дома.

Однако теперь это были просто воспоминания, а не черные демоны, несущие в себе угрозу. Теперь рядом был Элбрайн, и никакие демоны стали ей не страшны.

Слезы струились по ее щекам — она оплакивала погибших. Потом печаль отпустила ее сердце. Пони обняла спящего Элбрайна и улыбнулась, чувствуя себя свободной от всего, что так долго мешало ей жить, — впервые с того далекого дня, когда они сидели на холме и их губы слились в поцелуе.

 

ГЛАВА 37

ГЛАВНАЯ ДОБЫЧА

— Проклятье! — пробормотал тощий нервный человек, пятясь от капкана и безобразного гуманоида, попавшего в него. — Черт меня побери! Ох, черт меня побери! Крис! Крис!

Тут до него дошло, что, если поблизости бродят другие такие же твари, этот вопль может привлечь их внимание. Зажав ладонью рот, он побежал по полю, другой рукой шаря по широкой перевязи, с которой свисали многочисленные кинжалы. Вот беда! И укрыться негде — трава хоть и высокая, но растет небольшими пучками, а так все только снег да снег.

Страх немного отпустил Бурундука, когда он заметил своего приятеля, лысого и тоже худого; тот выскочил из леса с мечом наготове.

— Бурундук! — негромко позвал он. — Бурундук, где ты?

Бурундук рванул к нему, по дороге несколько раз поскользнувшись на снегу.

— Что стряслось-то? — спросил Крис.

Бурундук, однако, был так взволнован, что даже не сразу смог заговорить, лишь подпрыгивал и махал руками в сторону маленькой рощицы неподалеку.

— Наша ловушка сработала? — спросил Крис. Бурундук истово закивал в ответ, едва не прикусив себе язык. — Ну, и кого мы заловили сегодня? — Бурундук продолжал кивать, точно обезумев. — А-а, понятно… Что-то особенное, да?

Бурундуку, однако, было не до разговоров — если это можно назвать разговором. Он схватил приятеля за руку и потащил в сторону деревьев. К ловушке Крису пришлось идти одному — Бурундук так и остался у края рощи.

Вскоре Крис выскочил оттуда почти с такой же скоростью, с какой до этого его приятель.

— Эт-т-то г-г-гоблин! — от страха он даже начал заикаться. — Проклятый гоблин!

— Нужно сказать Паулсону, — прорезался наконец Бурундук.

Крис лишь кивнул в ответ, и оба бросились бежать, стараясь держаться вместе.

Главарь всей троицы сидел, прислонившись спиной к вязу, сняв сапоги и грея грязные ноги у небольшого костра. Приятели перешли на шаг, опасаясь потревожить Паулсона, — за это можно было схлопотать по голове. Крис подтолкнул Бурундука — дескать, иди ты! — но тот лишь головой замотал.

— Ну, что у вас стряслось? — спросил Паулсон, глядя на них сквозь полуприкрытые веки. — Лучше бы что-нибудь стоящее! Для вас лучше.

— Мы поймали… кое-что, — ответил Крис.

Паулсон открыл глаза и потер рукой бородатое, все в шрамах лицо.

— Хорошая шкура?

— Это не шкура, — ответил Бурундук.

— И не мех, — добавил Крис.

— Что же тогда? — Паулсон сел прямо и потянулся за сапогами. — Только не говорите, что вы человека поймали!

— Это не человек, — сказал Бурундук.

— Это проклятущий гоблин! — выпалил Крис.

Физиономия Паулсона внезапно посерьезнела.

— Гоблин? — приятели закивали. — Всего один? — ответ был тот же. — Вы, идиоты! — взорвался Паулсон. — Не знаете, что не существует такой вещи, как «всего один» гоблин?

— Нужно возвращаться домой, — сказал Бурундук.

Паулсон оглянулся по сторонам и покачал головой. Крис и Бурундук — люди новые в этой местности, пришли откуда-то с севера меньше трех лет назад, но Паулсон прожил на границе Вайлдерлендса всю свою жизнь и болтался как раз неподалеку от Сорного Луга, когда гоблины сравняли с землей Дундалис.

— Сначала нужно разузнать, сколько их, — ответил он, — и куда направляются.

— С какой стати мы должны заботиться о жителях Дундалиса? — спросил испуганный Крис. — Они не очень-то заботятся о нас.

— Это правда, — кивнул Бурундук.

— Мы не о них заботимся, болваны, — сказал Паулсон, — а о себе самих. Если что, нужно убираться подальше на юг.

— Почему бы нам просто не уйти на юг? — спросил Крис.

— Заткнись и держи меч наготове, — приказал Паулсон. — Сами по себе гоблины не страшны. Плохо, когда их много. Ну и, конечно, плохо, что они дружат с горными великанами, — приятели задрожали от ужаса. — Но все, что от нас требуется, это заметить их раньше, чем они заметят нас. Чтобы вы знали: за уши гоблина полагается премия.

Это сообщение пробудило в приятелях интерес.

Вся троица вернулась к ловушке. Паулсон вытащил оттуда гоблина, бесцеремонно отрезал у него уши и спрятал в сумку. Его удивило, что страшилище оказалось необычно хорошо вооружено и что на его короткой кожаной куртке красовалась эмблема — черное, похожее на летучую мышь создание на светло-сером фоне. Наверно, украл где-нибудь куртку, подумал Паулсон и тут же забыл об этом.

— Он здесь всего несколько часов, — сообщил Паулсон, быстро осмотрев тело. — Если они идут не одни, а со своими дружками-великанами, тогда вряд ли успели уйти далеко.

В роще следы гоблина были хорошо видны, но на открытом поле их уже занесло снегом. Однако само направление, в котором он пересекал рощу, подсказывало, куда нужно двигаться. Троица углубилась в лес.

Бурундук первым обнаружил признаки гоблинов — три пары следов. Их расположение указывало на то, что одна тварь вернулась обратно — этот гоблин и угодил в капкан, — а две свернули в другом направлении.

— Ну, сейчас нас больше, чем их, — со злой ухмылкой заметил Паулсон.

Он был из тех, кого схватка никогда не пугает.

Пройдя меньше мили, они заметили двух гоблинов, отдыхающих среди валунов, разбросанных по склону лесистого холма. Паулсон вытащил меч и дал знак Крису держаться рядом, в то время как Бурундуку предстояло зайти сверху и встать под таким углом, чтобы удобнее было бросать кинжалы.

Дождавшись, пока Бурундук занял нужную позицию, Паулсон в сопровождении Криса медленно пошел вперед. Они были на расстоянии около десяти шагов от гоблинов, когда те заметили их.

Закричали, вскочили, один схватил длинное копье с железным наконечником, другой вытащил вполне приличный меч. Паулсона ужасно удивило не только то, что оба оказались хорошо вооружены, но удивили и их куртки, в точности такие же, как на попавшем в ловушку гоблине, и с такой же эмблемой. Все это никак не вязалось с тем, что Паулсону было известно об этих тварях.

И повели они себя тоже совершенно неожиданно. Когда люди побежали к ним, их встретил лишь один гоблин, тот, что был с копьем; он явно прикрывал отступление своего товарища, который начал взбираться по склону холма.

Гоблин тыкал копьем, не подпуская к себе Криса, но Паулсона это не испугало. Он схватил копье за древко и всадил меч в грудь гоблина.

— Еще два уха! — засмеялся Крис, но сейчас Паулсону было не до того.

— Задержи второго, Бурундук! — крикнул он.

Убегающий гоблин шустро карабкался на вершину холма, Бурундук бросился на перехват, поскользнулся, упал на колени, но пару кинжалов все же метнул. От одного гоблин увернулся, однако второй вонзился ему в бедро.

Он вскрикнул, но движения почти не замедлил, даже когда следующий кинжал Бурундука угодил ему в плечо.

Спустя мгновение он исчез из вида за гребнем холма, и вся троица бросилась вдогонку. Самым быстрым оказался длинноногий Крис. Обогнав своих товарищей, он помчался вслед за гоблином вниз по склону, а потом снова вверх по следующему. Крупный Паулсон, пыхтя сзади, крикнул:

— Достань эту проклятую тварь!

Крис, с мечом наготове, взлетел на склон очередного холма и вдруг, к удивлению своих приятелей, замер точно вкопанный.

Догнав его, Паулсон и Бурундук поняли, что именно так поразило их приятеля. Сверху открывался вид на просторную долину, и там взорам трапперов предстала самая огромная армия, какую им когда-либо доводилось видеть, а ведь Крис и Паулсон в свое время служили в королевской армии.

Повсюду стояли палатки, горели костры. Вокруг них суетились сотни, тысячи крохотных фигурок, размером с гоблина или чуть меньше, а между ними расхаживали горные великаны. Но еще удивительнее было видеть военные машины, не меньше дюжины — огромные катапульты, стреляющие копьями баллисты и устройства в виде гигантских буравов, очевидно, для проделывания дыр в фортификационных сооружениях.

— Как далеко, по-твоему, нам нужно убираться на юг? — спросил Крис Паулсона.

С точки зрения последнего, самым подходящим местом был бы Бехрен, никак не ближе.

— Знаю, знаю, вы опять затеяли какую-то пакость! — взревел кентавр. — Стоит взглянуть на ваши мерзкие физиономии — и сразу все становится ясно!

Заметив, что обитатели маленькой ветхой лачуги засуетились, он проследил за ними и обнаружил, что они упаковывают все свое снаряжение.

Трапперы нервно переглянулись. Рядом со Смотрителем даже внушительный Паулсон казался мелким, а учитывая, что кентавр был зол, он производил еще более сильное впечатление.

— Ну? — продолжал Смотритель. — Жду ваших объяснений.

— Мы уходим, вот и все, — ответил Бурундук.

— Уходите?

— На юг, — уточнил Крис.

Он собрался было с ходу придумать какую-нибудь правдоподобную историю, но Паулсон так посмотрел на него, что Крис захлопнул рот.

— Что, в таком случае, вы натворили? — продолжал допытываться кентавр. — Я знаю, вы ни за что не ушли бы отсюда просто так, — он задумался и внезапно улыбнулся; ему пришло в голову вполне правдоподобное объяснение. — А-а, вас, наверно, опять Полуночник застукал.

— Мы его не видели уже несколько недель, — возразил Паулсон.

— Ну, может, вы столкнулись с его друзьями, — сказал Смотритель. — И поцапались с ними.

— Скажешь тоже! — проворчал Паулсон.

— Гоблины — не друзья Полуночнику! — выпалил Бурундук, не подумав.

Крис с силой пнул его, а Паулсон устремил на Бурундука такой свирепый взгляд, что у того поджилки затряслись.

Кентавр отступил на шаг, с любопытством глядя на трапперов.

— Гоблины?

— Разве я сказал «гоблины»? — попытался прикинуться дурачком Бурундук.

— Именно так ты и сказал! — взревел кентавр, выведенный из себя бесконечными увертками этой троицы. — Ты сказал «гоблины». И если поблизости есть гоблины и тебе об этом известно — выкладывай все начистоту, а не то я втопчу тебя в грязь!

— Гоблины, — с мрачным видом подтвердил Паулсон. — Тысячи гоблинов. Мы видели их и теперь хотим убраться отсюда подальше.

Он рассказал, как было дело, и закончил, бросив на землю перед кентавром две пары отрубленных гоблинских ушей. Потом последовала просьба дать им возможность собрать вещи и смыться, но кентавр придерживался на этот счет другого мнения. Они пойдут с ним, решил он, найдут Элбрайна и Пони и повторят им свой рассказ. Такой поворот событий не обрадовал троицу — им казалось, что дорога каждая минута, — но не драться же с могучим кентавром?

Они застали Пони, Эвелина и Элбрайна в лагере к северу от Дундалиса, под укрытием небольшой рощи тесно растущих елей.

Кентавр окликнул их еще издалека — всегда настороженный Полуночник мог установить вокруг лагеря искусные ловушки. Элбрайн пригласил его войти, но удивился, увидев, в какой компании прибыл кентавр.

— Думаю, тебе стоит послушать, что рассказывает мистер Паулсон, — заявил Смотритель.

Паулсон повторил свою историю. Его рассказ особенно взволновал Элбрайна и Пони. Пони потому, что он пробудил тягостные воспоминания и связанную с ними боль, которая только-только начала успокаиваться в ее душе.

С Элбрайном все обстояло сложнее. Для него, кроме воспоминаний о трагедии, существовало еще и чувство долга. Сколько раз он мысленно клялся, что не допустит повторения трагедии Дундалиса? И вот угроза чего-то подобного подошла вплотную.

Пони потребовалось немало усилий, чтобы скрыть свой страх и не потерять присутствия духа.

Для Элбрайна это прежде всего был вопрос долга и гордости.

Он взял из груды приготовленного для костра хвороста ветку и начертил на земле грубую карту местности.

— Покажи точно, где они расположились, — приказал он Паулсону.

Тот с готовностью подчинился, понимая, что чем быстрее Элбрайн выяснит все, что его интересует, тем быстрее их отпустят.

Элбрайн принялся вышагивать вокруг костра, глядя на карту.

— Нужно сообщить людям, — сказала Пони.

Элбрайн кивнул.

— Поверив этим троим на слово? — недоверчиво спросил кентавр.

Элбрайн перевел взгляд с него на Паулсона и снова кивнул.

— Предостеречь во всех случаях не помешает.

Паулсон начал настаивать, что все так и есть, но у Элбрайна не укладывалось в голове, как такое возможно.

— Я пойду на север, посмотрю сам, — сказал он.

— Я с тобой не пойду, — вскинулся Паулсон.

Элбрайн покачал головой.

— Да уж, тебе за мной не угнаться, — он взглянул на кентавра, и тот кивнул, как всегда, с готовностью откликнувшись на невысказанную просьбу друга. — А вы трое, — продолжал Элбрайн, обращаясь к Паулсону, — пойдете в На-Краю-Земли и предупредите жителей.

Крис и Бурундук протестующе забормотали что-то, но Паулсон поднял руку, успокаивая их.

— А потом? — спросил он.

— А потом делайте, что велит вам сердце, — ответил Элбрайн. — Окажете мне эту небольшую услугу — и мы в расчете.

— Что значит «в расчете»? Мы тебе вообще ничего не должны… — начал было Паулсон, но смолк при виде угрюмого выражения на лице Элбрайна. Видно, только сейчас вспомнил тот день, когда Элбрайн так милостиво обошелся с ними. — Ладно, На-Краю-Земли. Мы им все расскажем, но не думаю, что эти олухи прислушаются к нашим словам.

Это верно, подумал Элбрайн и перевел взгляд на Пони.

— Ты и Эвелин идите в Сорный Луг.

— А как же Дундалис? — спросила молодая женщина.

— Мы со Смотрителем сообщим им на обратном пути.

На рассвете следующего дня Элбрайн и кентавр уже скакали бок о бок, держа путь на север, и Смотрителю было очень нелегко не отставать от могучего жеребца.

Эвелин и Пони неторопливо шагали в Сорный Луг, рассчитывая добраться туда еще до темноты.

Трапперам предстоял более долгий путь. Крис и Бурундук всю дорогу подбивали Паулсона сбежать, плюнуть на жителей На-Краю-Земли и рвануть на юг, может, прямо в Палмарис. Но он лишь отмахивался от них, впервые за долгие годы чувствуя себя связанным необходимостью сдержать данное слово. Он пообещал Элбрайну, что предупредит жителей На-Краю-Земли и, черт побери, сделает это.

Пони и Эвелин недооценили расстояние до деревни На-Краю-Земли и заночевали в лесу; с таким сообщением, рассудил монах, лучше являться к людям при свете дня. Элбрайн научил их быстро разбивать лагерь, и вскоре Пони уже спала.

Ее разбудили крики Эвелина; он катался по земле, все еще во власти ночного кошмара. В конце концов Пони удалось растолкать его. У него было такое выражение лица — почти безумное! — что ее пробрала дрожь.

Эвелин раскрыл ладонь. На ней лежали несколько обгоревших кристаллов кварца, подобранных у трупа Квинтала.

— Я почувствовал, что в них осталось немного магии, — объяснил он. — С их помощью можно перенестись на дальнее расстояние.

— Ты искал гоблинов, — рассудила Пони.

— И я видел их, девочка моя, — сказал Эвелин. — Огромное войско. Паулсон не соврал. Но это еще не все! — Эвелин схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул. — Магия камня потащила меня дальше. Просто потащила, представляешь? Или какая-то очень могучая сила, связанная с этими камнями. — Пони с любопытством смотрела на него, не очень хорошо понимая, что стоит за его словами. — Что-то ужасное пробуждается на Короне, девочка моя! Демон возвращается!

В словах Эвелина не было ничего нового для Пони; он уже не впервые говорил подобные вещи. Сейчас, однако, чувствовалось, что это не просто слова. Он всегда верил в то, в чем пытался убедить людей, однако на этот раз дело было не только в подозрениях, навеянных древними легендами.

— Ну вот, все так и есть, — негромко произнес кентавр, когда они с Элбрайном глядели вниз на безбрежное море темных палаток. — Эти трое не врали.

— И даже не преувеличивали, — еле слышно ответил Элбрайн.

Едва он поднялся на гребень холма и увидел раскинувшуюся внизу армию, сердце у него упало. Разве смогут жители трех маленьких деревень устоять перед такой силищей, даже если они объединятся и спрячутся за хорошо укрепленными стенами?

Конечно нет.

Не вызывало сомнений и то, что армия движется на юг. Сейчас их лагерь раскинулся гораздо ниже того места, которое указал на карте Паулсон, и следы, оставленные в лесу на местах покинутых лагерей, были хорошо видны даже отсюда.

— Нужно побольше разузнать, что они намереваются делать, — внезапно сказал Элбрайн.

— Тоже мне, загадка! — фыркнул кентавр, — По-моему, ясно как день.

Элбрайн покачал головой.

— Я не то имел в виду. Гоблины и великаны никогда не объединяются такими большими группами и не действуют так согласованно, — он повел рукой вдоль панорамы явно хорошо организованного лагеря. — А это что такое? — он ткнул пальцем в скопление огромных боевых машин, стоящих в кружок в дальнем конце лагеря.

— Просто на этот раз они больше жаждут крови, вот и все, — ответил кентавр. — Убьют немного больше народу, сровняют с землей две деревни, а не одну. Это старая история, друг мой, повторяющаяся снова и снова. Можно только удивляться, почему для вас, людей, каждый раз оказывается неожиданностью, когда начинают лететь ваши головы.

Нет, тут что-то другое, думал Элбрайн, глядя на лагерь. Оглянувшись, он заметил, что солнце уже начало опускаться за горизонт.

— Я должен проникнуть туда.

— Прямо сейчас? — с иронией спросил кентавр.

Элбрайн спрыгнул с коня и отдал поводья Смотрителю.

— Смотри в оба, — сказал он. — Вдруг какой-нибудь отряд тронется дальше? Проследи за ним. Когда зайдет Шейла, я вернусь сюда или на гребень следующего холма, если гоблины к тому времени передвинутся на этот.

Кентавр понимал, что с этим упрямым молодым человеком спорить бесполезно.

Элбрайн крался от дерева к дереву, прячась за кустами, холмами и постепенно приближаясь к огромной армии. Вскоре ему попались караульные, прошли между деревьями, болтая на своем визгливом языке, жалуясь, что форма не по размеру или что какой-то особенно вредный командир работает не столько языком, сколько кнутом. Элбрайн разбирал далеко не каждое слово; хотя гоблины говорили на общем для Короны языке, но с таким акцентом и таким количеством жаргонных словечек, что можно было получить лишь самое общее представление о теме разговора.

Ничего особенно устрашающего он не услышал, разве что не вызывало сомнений — это и в самом деле не случайное скопище гоблинов, а хорошо организованная армия.

Примерно через час, однако, он пережил настоящее потрясение. Он вытянулся на толстой ветке дерева примерно в десяти футах над землей, когда на полянке внизу остановилась небольшая группа солдат. Трое были гоблины, но такого, как четвертый, тот, что держал факел, Элбрайну никогда видеть не доводилось. Карлик с мощным туловищем, тонкими конечностями и в красном берете.

Красном от крови; Элбрайн знал, кто они такие: в детстве наслушался историй об этих злобных созданиях.

Четверка решила устроиться на ночь как раз у корней дерева, где прятался Элбрайн. К счастью для него, ни одному из них не пришло в голову взглянуть вверх.

Он колебался, не зная что предпринять. Наверно, имело смысл раздобыть эту красную от крови шапку — как доказательство того, что жителям деревень и впрямь угрожает серьезная опасность. Вряд ли одними разговорами подвигнешь их на что-то большее, чем маленький патруль; именно так в свое время среагировали на угрозу нападения жители Дундалиса. Но если прийти и бросить им окровавленную шапку — доказательство того, что поблизости объявились поври, — может, они и зашевелятся; может, даже поймут, что разумнее всего уйти куда-нибудь подальше на юг.

Но как ее заполучить?

Украсть потихоньку, так было бы разумнее всего. Наверняка эта четверка внизу останется тут ночевать. Один из гоблинов притащил булькающий мех и начал разливать по кружкам пенистую жидкость; значит, они, в довершение всего, будут еще и пьяны.

Однако кровь Элбрайна закипела от ярости, когда гоблины начали в деталях вспоминать, как ровняли с землей деревни, убивали мужчин и развлекались с женщинами, прежде чем убить и их тоже. Эти разговоры живо напомнили ему тот ужас, который он пережил в Дундалисе, бродя по сожженной деревне и повсюду натыкаясь на трупы родственников и друзей.

Украсть потихоньку — нет уж, дудки!

Несколько минут спустя один из гоблинов отошел в сторонку, чтобы облегчиться. Элбрайн хорошо видел его — более темное пятно на фоне кустов; гоблин стоял, покачиваясь из стороны в сторону и поливая кусты.

Элбрайн медленно сел, поднял лук и бросил взгляд вниз, на оставшуюся троицу. Те уже прилично накачались и громко гоготали над каждой непристойной подробностью очередного рассказа.

Послышалось тихое гудение, стрела полетела вниз и угодила гоблину точно в затылок. Он еле слышно вскрикнул и упал в кусты.

Внезапно карлик замолчал и вскочил на ноги, глядя в ночь.

Гоблины все еще хохотали, один из них высказал предположение, что их товарища, вероятно, смыло потоком собственной мочи.

Карлик, однако, взмахнул рукой, приказал им замолчать и пойти пошарить в кустах.

Элбрайн вложил в лук сразу две стрелы, одну над другой, и оттянул тетиву. Пошатываясь, гоблины бок о бок углубились в кусты, негромко окликая своего товарища; в их тоне, однако, не чувствовалось особого беспокойства.

Элбрайн тщательно прицелился и отпустил тетиву. На лету стрелы разошлись под небольшим углом друг к другу и врезались каждая в «своего» гоблина, уложив их на месте. Один рухнул совершенно беззвучно, но другой, которому стрела угодила в живот, взвыл от боли.

Следующая стрела заставила его замолчать навсегда. Элбрайн спрыгнул на землю, перекатился, молниеносно снял с Крыла Сокола наконечник с тетивой и вскочил на ноги, готовый отразить удар.

Карлик, однако, тоже был наготове, вращая обеими руками цеп с двумя гирями на концах. И тут же бросился вперед, не проявляя ни малейших признаков страха.

Уклоняясь от цепа, Элбрайн отпрыгнул назад, развернул лук и острым кончиком ударил карлика прямо в лицо.

На того, однако, это почти не произвело впечатления; он по-прежнему наступал, продолжая вращать свой цеп. Элбрайн снова увернулся и отскочил в сторону, перехватил лук вертикально и выставил его перед собой, так что оба ядра цепа намотались на него.

Он рассчитывал одним рывком выдернуть цеп из рук карлика, но тот оказался сильнее, чем казалось по виду, и дернул цеп к себе. Всегда готовый к импровизации, Элбрайн ослабил мышцы, развернул лук и снова ткнул кончиком в лицо противника.

Еще один поворот лука — и ядра цепа соскочили с его кончиков. Элбрайн принялся размахивать луком, каждый раз ударяя карлика по голове.

Поври отступил, яростно затряс головой и, как ни странно, снова бросился в атаку. Лук в руках Элбрайна послушно развернулся, и ядра снова намотались на его кончики. Элбрайн перехватил его одной рукой, а кулаком другой нанес карлику несколько мощных ударов по голове. Схватил лук обеими руками, с силой дернул, и на этот раз цеп отлетел в сторону. Но даже это не остановило разъяренного карлика. Предупреждая новое нападение, Элбрайн ткнул его кончиком лука в горло, а потом с размаху нанес боковой удар по челюсти, от которого с характерным звуком треснула кость. Поври лишь зарычал, но продолжал наступать. Элбрайн просто глазам своим не верил.

Карлик обхватил его руками за талию и с невероятной силой стиснул их, пытаясь прижать противника к стволу огромного дерева. Элбрайн выронил лук, через голову поври потянулся к сумке, выхватил топор и со всей силой ударил карлика по затылку раз, другой, третий… И вдруг чуть не выронил топор, стукнувшись спиной о ствол; карлик пинал его ногами, словно намереваясь вбить в дерево.

И, учитывая совершенно невероятную силу поври, он, наверно, и впрямь мог бы это сделать!

Теперь Элбрайн принялся молотить противника безостановочно, и наконец хватка поври ослабела. Новый удар заставил его, уже почти потерявшего сознание, разжать руки и зашататься. Элбрайн резко отскочил в сторону, карлик рухнул прямо на дерево и обхватил ствол руками, цепляясь за него и стараясь не сползти на землю.

Элбрайн подошел к нему сзади и топором ударил по затылку, расщепив кость. Поври взвыл, но все еще продолжал держаться. Удары сыпались один за другим. В конце концов карлик рухнул на колени и умер, по-прежнему обнимая дерево.

Ну и ну, подумал Элбрайн и посмотрел на свой топор, оказавшийся, как выяснилось, не слишком эффективным в борьбе с «железным» поври.

— Мне нужен меч, — посетовал он.

Сорвал с карлика шапку, взял лук, установил на место съемный наконечник и тетиву. Покидая поляну, он услышал позади тяжелое дыхание, повернулся и выстрелил, почти не глядя. Стрела угодила вновь появившемуся гоблину точно в сердце, пригвоздив его к дереву.

Элбрайн побежал и с заходом луны появился там, где и было условлено. Смотритель и Дар ждали его. У кентавра были плохие новости. От основной воинской группировки отделился крупный отряд и, судя по оставленным следам, отправился на юго-запад.

— На-Краю-Земли, — высказал предположение Элбрайн.

— И, может, уже спят в самой деревне, — мрачно заметил кентавр.

Элбрайн вскочил на коня. Ему точно будет не до сна этой ночью, как, скорее всего, и следующей.

 

ГЛАВА 38

ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ

Они расстались в заповедной роще.

— Держись поблизости, — сказал Элбрайн кентавру. — Присматривайся, приглядывайся. Предупреди жителей Дундалиса о том, что их ждет.

— Люди не часто снисходят до разговоров с кентавром, — напомнил ему Смотритель, — Но среди животных у меня больше друзей. Я разошлю их на север и запад, пусть следят, не появятся ли гоблины. А ты в На-Краю-Земли, да?

Элбрайн кивнул.

— Я молюсь, чтобы успеть вовремя или чтобы от предупреждения трапперов был хоть какой-то толк.

— Молись лучше за второе, потому что надеяться на первое бессмысленно, — ответил кентавр.

Элбрайн кивнул с мрачным видом, натянул поводья и развернул коня. Жеребец устал от долгой скачки, но чувствовал, что человеку очень нужна его помощь. Они поскакали дальше через предрассветный лес; им предстояло находиться в пути еще целый день. Каждый раз, оказавшись на вершине холма, Элбрайн с тревогой смотрел на запад. Пока дыма в том направлении он не видел; похоже, На-Краю-Земли еще не горит.

Когда начали сгущаться сумерки, Элбрайн заметил в лесу призрачные фигуры. Ничего хорошего это не предвещало — до На-Краю-Земли оставалось всего миль десять. Элбрайн направил коня к группе тесно растущих берез и достал лук, собираясь, если понадобится, пробиваться к деревне любой ценой.

Где-то не очень далеко впереди между деревьями мелькнула тень, невысокая, едва Элбрайну по пояс. Он поднял лук. Бегущий споткнулся и едва не упал, но тут же заторопился дальше. Он был размером с мелкого гоблина, но двигался как-то… иначе. Явно не солдат победоносной армии, а кто-то до предела измученный, охваченный отчаянием. Наконец фигурка оказалась совсем рядом, выбежала на залитую лунным светом поляну.

Мальчик. Лет десяти, не больше.

Послушный Элбрайну, Дар в несколько прыжков оказался рядом. Элбрайн наклонился, схватил мальчика за руку, легко поднял его в седло и попытался успокоить.

Краем глаза он уловил движение в стороне. Крепко прижимая к себе мальчика, он повернулся и свободной рукой поднял Крыло Сокола, готовый отразить любую атаку.

Внезапно тот, кого Элбрайн принял за нападающего, остановился и взмахнул рукой.

— Паулсон… — не веря своим глазам, сказал Элбрайн.

— Он самый, Полуночник, — ответил тот. — Поосторожнее с мальчиком, ему крепко досталось.

— На-Краю-Земли? — спросил Элбрайн.

Паулсон кивнул с мрачным видом.

Постепенно на маленькую полянку начали собираться люди. Многие были ранены, и у всех на лицах застыло выражение, наглядно свидетельствующее о том, что совсем недавно они прошли через ад.

— Гоблины и великаны напали на деревню спустя два дня после того, как мы туда прибыли, — объяснил Паулсон.

— С ними были и карлики, — вставил Крис, подошедший вместе с Бурундуком. — Мерзкие твари!

— Поври, — уточнил Элбрайн и показал им алую шапку.

— Кое-кто из жителей все-таки ушел на юг еще до того, как началось сражение, — продолжал Паулсон. — У кого хватило мозгов понять, что это не шутки. Но большинство остались. Тупицы.

Элбрайн вспомнил, как все было в Дундалисе. Даже если бы его жители точно знали, что случайное убийство гоблина обернется для них набегом его соплеменников, мало кто из них покинул бы деревню. Здесь был их дом, и, по большому счету, им некуда было идти.

— Они набросились как бешеные, — рассказывал дальше Паулсон, качая головой. — Их было столько, что если бы я не видел ту армию на севере, то просто глазам не поверил. Мы с Крисом и Бурундуком выбрались оттуда и рванули в лес, по дороге подбирали тех, кто тоже сумел убежать.

Элбрайн закрыл глаза, хорошо понимая состояние этих людей и чувства, которые они сейчас испытывали, — ужасная опустошенность, полная безнадежность.

— В двухстах ярдах отсюда есть хороший лужок, — сказал он Паулсону. — Отведи туда людей. Я разведаю, свободен ли путь на запад, и быстро вернусь.

— Да, нам нужно хоть немного отдохнуть, — ответил траппер.

Элбрайн передал ему мальчика, поразившись тому, как бережно этот грубый человек обращался с ним, и поскакал по залитому лунным светом лесу. Он отсутствовал около часа, не обнаружив поблизости ни гоблинов, ни поври, ни великанов. Интересно, мелькнула мысль, почему они не стали преследовать сбежавших? И почему на западе по-прежнему не видно дыма? Гоблины должны были поджечь На-Краю-Земли, как в свое время поступили с Дундалисом.

Вернувшись на лужайку, он сказал беженцам, что можно разжечь пару небольших костров.

Элбрайн слез с коня, велел ему держаться поблизости, в пределах оклика, обошел маленький лагерь в поисках трапперов и нашел их сидящими у костра.

Возникла пауза; похоже, все испытывали некоторую неловкость.

— Я удивился, увидев, что вы не ушли с теми, кто сбежал на юг, — заговорил наконец Элбрайн.

Крис поднял голову и посмотрел на Паулсона, но тот не отрывал взгляда от огня.

— Так уж получилось, — не слишком убедительно ответил траппер.

Элбрайн стоял, внимательно разглядывая его и пытаясь найти ключ к загадке столь нехарактерного для этого человека рыцарского поведения. В конце концов Паулсон поднял взгляд и заметил, что Элбрайн смотрит на него.

— Ну, мы тут, чего тебе еще надо? — проворчал он. — Но учти, плевать мы хотели на Хонсе-Бир, и вообще…

— Тогда почему? — перебил его Элбрайн.

Паулсон встал, ногой подтолкнул к костру выпавшее из него полено и растворился в темноте.

Элбрайн поглядел на его дружков. Крис кивнул на мальчика, которого подобрал Элбрайн.

— У Паулсона когда-то был сын, — объяснил он. — Примерно тех же лет, что и этот парнишка. Упал с дерева и сломал себе шею.

— А у этого не осталось никого из родных, — добавил Бурундук.

— Ну, а вам что помешало убраться отсюда на юг? — спросил Элбрайн.

Крис начал гневно говорить что-то, но замолчал, увидев, что к костру возвращается Паулсон.

— Ненавижу вонючих гоблинов! — рявкнул он. — Мечтаю набрать побольше гоблинских ушей, получить вознаграждение, купить сотню акров земли и дом, где меня будут ублажать хорошенькие служанки!

Элбрайн успокаивающе улыбнулся, но Паулсон снова пнул ногой торчащее из костра полено и умчался прочь.

Нет, дело не только в вознаграждении, понял Элбрайн. И не только в погибшем сыне Паулсона, если учесть, что Крис с Бурундуком тоже остались. Эта троица, несмотря на все свои недостатки, еще сохранила малую толику человечности, хотя, конечно, они ни за что не признались бы в этом. Сколько бы трапперы ни ныли и ни жаловались, они остались тут из-за беженцев, из-за простого сострадания к ним.

Ладно. В конце концов, не так уж важно, почему именно они остались. Учитывая отчаянную ситуацию, в которой оказались беженцы, Элбрайн был рад, что трапперы — а они, без сомнения, умели сражаться и хорошо знали местность — сейчас на его стороне.

На следующий день беженцы двинулись дальше. В Дундалис, если удастся, хотя Элбрайн предложил Паулсону еще несколько вариантов — пещеры и хорошо укрытые долины. Сам же Элбрайн сел на коня и поскакал в На-Краю-Земли, посмотреть, что там произошло, а также в надежде найти новых беженцев.

Когда он приблизился к деревне, в лесу все было тихо. И никаких признаков дыма. Элбрайн оставил коня среди деревьев, незаметно прошел мимо дозорных-гоблинов и залег на невысоком холме, откуда деревня была видна как на ладони.

Гоблины, карлики и великаны хозяйничали там, точно у себя дома. На краю деревни вырыли канаву, куда сваливали тела людей и их противников. Дома были мало повреждены, и ни один не сгорел. Неужели эти твари задумали поселиться здесь? Или, может быть, — и это казалось более вероятным — они собирались использовать На-Краю-Земли как базовый лагерь?

Перспектива не слишком радужная. Отсюда эта силища может хлынуть на юг и потом на восток, перекрыв все пути отступления беженцам из Сорного Луга и Дундали-са. То, что гоблины и их приспешники не сровняли с землей На-Краю-Земли, свидетельствовало об их далеко идущих планах.

Перед внутренним образом Элбрайна возникло зрелище огромной армии. Кто знает? Может, даже все жители Хонсе-Бира вместе взятые не в состоянии остановить их.

Здесь, однако, Элбрайну делать было нечего. Пробираясь к лесу, он внезапно услышал из дома неподалеку плач. Детский, без сомнения.

Что делать? Трудно было просто пройти мимо, но если его схватят, то сведения, которыми он располагает, не дойдут до жителей Сорного Луга и Дундалиса. На кону стояло нечто несравненно большее, чем просто его собственная жизнь.

Однако плач не стихал. Более того, заплакал кто-то еще, судя по голосу, женщина.

Элбрайн нырнул в прогалину между домами, огляделся и бросился к дому.

— Мне нужна еда! — произнес визгливый голос, по звучанию похожий на голос поври, которого убил Элбрайн. — Или давай еду, или я откушу руку у твоего мерзкого сына!

Женщина заплакала снова, послышались звуки хлестких ударов и падения тела на пол. Обойдя дом, Элбрайн нашел маленькое окно.

Поври замахнулся, собираясь снова ударить женщину, но потом как будто передумал, похотливо глядя на нее.

А она смотрела на карлика, явно не понимая, чего он хочет, — и тут он рухнул прямо на нее со стрелой в спине. Женщина перевела взгляд на окно, и ее глаза удивленно распахнулись; Элбрайн знаком показывал ей, чтобы она взяла сына, да побыстрее.

Прячась за стенами домов, они добежали до поляны на окраине, пересекли ее, углубились в лес и тут услышали со стороны деревни истошный вопль. Элбрайн оглянулся и увидел, как из дома, который только покинула женщина с сыном, с криком выскочил другой поври.

— Бежим! — шепнул Элбрайн женщине.

И они помчались со всей мочи. В деревне затрубили в рог. Элбрайн понял, что вот-вот лес окажется наводнен гоблинами. Вскоре он заметил двоих, которые бежали неподалеку. Крыло Сокола взметнулось вверх, и непосредственная угроза была устранена.

Но из деревни выбегали все новые и новые преследователи, причем действовали они явно организованно, подчиняясь командам.

Оказавшись рядом с конем, Элбрайн посадил в седло женщину и позади нее мальчика.

— Расскажи кентавру, что произошло в деревне, — сказал он ей. — Его зовут Смотритель, запомни это имя! Скажи ему, что гоблины наверняка попытаются перекрыть дороги на юг и восток, чтобы помешать отступлению людей. Скажи, что я догоню вас, как только смогу… Скачи, — теперь он обращался к коню. — И не останавливайся до самой заповедной рощи.

— А как же ты? — спросила женщина, схватив его за руку. — Как ты выберешься отсюда?

Элбрайну, однако, было не до вопросов. Он выдернул руку, и Дар поскакал по тропе, свалив по дороге двух гоблинов, у которых хватило ума броситься ему наперерез.

Убедившись, что конь и седоки в безопасности, он оглянулся. Со всех сторон среди деревьев мелькали тени, перекликались между собой гоблины, поври и великаны.

 

ГЛАВА 39

ВСЕ МОЖЕТ БЫТЬ СОВСЕМ ИНАЧЕ

Они готовятся напасть на Сорный Луг. Об этом Элбрайну поведали тревожные крики птиц, взволнованно снующие белки, тяжкая поступь великанов, грохот боевых машин, визгливые окрики командиров поври и поскуливание жаждущих крови гоблинов.

Они готовятся напасть на Сорный Луг, а Эвелину и Пони так и не удалось убедить жителей деревни покинуть ее. Только сейчас, увидев на дороге поднятые наступающей армией облака пыли, многие из них поняли, какую сделали глупость.

Глядя вниз с вершины находящегося примерно в двух милях от деревни холма, Элбрайн видел, как суетятся люди, готовясь отражать нападение. Что бы они ни делали, все зря. Только немедленное бегство могло спасти жителей Сорного Луга, и в этом Элбрайн со своими друзьями, конечно, помогли бы им.

А так… Что он мог сделать? Что он мог сделать, если Пони и Эвелин остались в Сорном Луге, а он имел в своем распоряжении только кентавра и трех трапперов? От беженцев из На-Краю-Земли толку было мало, большинство из них и говорить-то пока толком не могли. Единственное преимущество Элбрайна состояло в отличном знании этой местности, изобиловавшей высокими холмами и узкими долинами, где могли пробраться незамеченными сотни людей. Лес жил своей обычной жизнью: звенели ручьи, щебетали птицы, с легким шумом сновали туда и сюда животные.

— Что у тебя на уме? — спросил кентавр.

— Нужно вывести их оттуда.

— Судя по всему, задача не из простых. Пони и Эвелин уже пытались сделать это, — ответил кентавр, не сводя взгляда с огорченного лица друга.

Он понимал его чувства — боль прошлых утрат и ощущение беспомощности перед лицом возможности повторения того же несчастья. Два последних дня — после того как Элбрайн вырвался из лап монстров и вернулся сюда — кентавр все время приглядывался к нему. Никогда еще Элбрайн не выглядел таким мрачным и огорченным, как сейчас.

— Можно, по крайней мере, вывести оттуда Пони и Эвелина, — предложил кентавр. — Ну, и другие желающие найдутся, не сомневаюсь. Однако большинство останется. Они только тогда поймут, что обречены, когда увидят, с чем им придется иметь дело. Но будет уже слишком поздно.

— Ты уверен?

Кентавра удивил этот вопрос. Даже если на помощь жителям Сорного Луга придут Элбрайн и трапперы, беженцы из На-Краю-Земли и все жители Дундалиса, деревня продержится не больше часа. Элбрайн понимал это не хуже кентавра. Тем не менее, заметив возникшее на лице друга выражение решимости, Смотритель понял, что у того появился какой-то план.

— Посмотри туда, — Элбрайн указал на восток, где видны были силуэты двух высоких холмов. На фоне снега выделялись темные группы деревьев. — Между этими холмами пролегает долина, где полно валунов и сосновых рощ. Там есть где укрыться.

Он перевел взгляд вниз и похлопал по мускулистой шее коня, зная, что тот не только понял, в чем состоит его план, но и готов помочь осуществить его.

— Думаешь, по низине двигаться безопаснее? — недоверчиво спросил кентавр.

— Там много деревьев, и, значит, труднее точно бросить копье.

— Да они набросятся на нас сверху, словно стая ястребов, — возразил Смотритель.

Элбрайн перевел взгляд на крутые, покрытые глубоким снегом склоны холмов, вспомнил о магических камнях Эвелина, и на его лице заиграла недобрая улыбка.

— Ты уверен? — повторил он таким тоном, что кентавр счел за лучшее больше не спорить.

— Как ты пробрался сюда? — Пони кинулась к входящему в общую комнату Сорного Луга Элбрайну и обняла его. — Вокруг гоблины так и шныряют.

— И их гораздо больше, чем ты думаешь.

Он в свою очередь обнял ее. Возникло острое желание сбежать вместе с Пони отсюда, раствориться в ночи, оставить позади все тревоги и просто жить, мирно и счастливо.

Но — долг и честь превыше всего; долг и честь, пример которых так долго демонстрировали ему тол’алфар. И потом — куда денешься от собственных воспоминаний?

Рядом с ними возник Эвелин, далеко не такой жизнерадостный, как обычно.

— Ах, они не согласились уйти! — пожаловался он Элбрайну. — Они не послушались нас. И даже сейчас, когда все эти твари рыщут по лесу, многие твердят, что останутся и примут бой.

— Все, кто останется, обречены, — Элбрайн произнес эти слова достаточно громко, чтобы услышали те, кто находился поблизости.

Двое мужчин вскочили так резко, что опрокинулся столик, за которым они сидели. Какое-то время они сверлили Элбрайна сердитыми взглядами, но в конце концов перешли в дальний угол зала. Элбрайн подошел к длинному столу, заменяющему здесь стойку, и бесстрашно вспрыгнул на него.

— Дважды я повторять ничего не буду, — заявил он, и все лица разом повернулись к нему; в основном с выражением презрения и злости, хотя на некоторых проступал и страх. — Я только что пробрался сюда сквозь ряды наших врагов, гоблинов, великанов и поври.

— Поври? — недоуменно переспросила какая-то женщина.

— Ба, еще одна сказка, — послышался голос из угла.

— Единственная возможность спастись состоит в том, чтобы как можно скорее убраться отсюда, — Элбрайн швырнул на пол красную шапку. — Хотя сейчас сделать даже это будет нелегко. Я возьму с собой всех, кто захочет уйти. Завтра рано утром, — он остановился и обвел собравшихся взглядом, надеясь, что они поймут по выражению его лица, насколько серьезно он говорит. — Что касается остальных, то они дорого заплатят за свою нерешительность.

— Кто ты такой, чтобы тут командовать? — спросил один из мужчин.

Ему вторил хор возмущенных голосов со всех углов зала.

В полном соответствии с тем, что было обещано, Элбрайн не сказал больше ни слова, спрыгнул со стола и в сопровождении Пони и Эвелина вышел наружу. Он не вздрогнул и не обернулся, когда о стену разбился комок грязи, очевидно, нацеленный ему в голову.

Прежде всего он переговорил с Эвелином и получил подтверждение того, что магические камни могут им помочь. Потом он изложил им свой план.

— У них тоже может хватить ума двинуться по этой долине, — сказала Пони. — Если они и впрямь так хорошо организованы, как об этом свидетельствует нападение на На-Краю-Земли, то не захотят идти по открытой местности. Они пройдут по долине и захватят оба холма.

— Ну, это мы еще посмотрим, сколько их пройдет по ней, — сказал Элбрайн. — Им придется растянуться цепочкой. К тому же на нашей стороне будут высокая маневренность и эффект неожиданности. Что касается холмов, то там их уже поджидают наши друзья.

Однако у Пони еще оставались сомнения.

— А вдруг лошади подведут нас? — спросила она.

— Бирюза, — ответил Элбрайн, взглянув на Эвелина. — Именно благодаря ей я могу читать мысли Дара, могу говорить с ним, и он понимает меня.

Эвелин кивнул в знак согласия. Он не сомневался в силе бирюзы. Он, который когда-то парил над утесом и ходил по воде, держал в своих смертных руках силу, способную двигать горами, никогда не сомневался в силе магических камней, этого дара Господня.

— Разве у нас есть выбор? — спросила Пони.

— Нет, — ответил Элбрайн.

Эвелин заметил, с каким выражением они смотрят друг на друга, и решил не мешать им. Сначала он шел безо всякой цели, но потом свернул к хижине, где жила вдова с тремя маленькими детьми, которых было решено уже сегодня ночью вывести из деревни.

Пони и Элбрайн провели наедине несколько спокойных минут, завершив их нежным поцелуем, скрепившим обещание Элбрайна не покинуть ее и обещание Пони быть наготове, когда придет время.

Элбрайн тут же покинул Сорный Луг, уводя с собой женщину с детьми. В лесу все было тихо и спокойно, но Элбрайн подозревал, что на самом деле они тут не одни.

— Гоблины, — одними губами произнес он и поднял руку с растопыренными пальцами, показывая, что их пятеро.

Он держал лук наготове, но хотел, по возможности, не убивать никого сейчас, чтобы остальные не всполошились.

Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и ждали; женщина делала все возможное, чтобы младший ребенок не расплакался.

Гоблины прошли совсем рядом, так близко, что люди слышали их визгливые голоса и треск веток под ногами.

Элбрайн успокаивал двух старших ребятишек, мягко похлопывая их по спинам и показывая, что он вооружен и сумеет защитить их в случае чего.

Шаги прогрохотали по мерзлой земле едва ли не в трех футах от припавших к земле людей. Элбрайн затаил дыхание, сжимая ручку топора и обдумывая, как лучше действовать, если гоблины и впрямь заметят их.

Однако все обошлось. Гоблины даже не догадывались, что неведение спасло им жизнь; но гораздо важнее было то, что оно не погубило весь план Элбрайна.

Ночная тьма отступила, сменившись тускло-серым рассветом. В воздухе медленно кружились снежинки. Элбрайн и кентавр притаились на одном из холмов к югу от Сорного Луга.

— Ты оставил ее там, — неожиданно сказал кентавр. Элбрайн удивленно посмотрел на него. — Девушку. Твою любовницу.

— Она больше, чем любовница.

— Ты оставил ее там, — повторил кентавр, — и десять тысяч монстров вот-вот набросятся на нее. — Элбрайн по-прежнему с любопытством смотрел на него, не понимая, хвалит его Смотритель или осуждает. — Ты оставил любимую женщину там, где ей могут причинить зло.

Эти слова заставили Элбрайна взглянуть на все происходящее с такой точки зрения, которая прежде ему и в голову не приходила.

— Пони сама так решила. Это ее долг…

— Она может погибнуть сегодня.

— Тебе что, доставляет удовольствие терзать меня?

— Терзать? — кентавр рассмеялся. — Я восхищаюсь тобой, мой мальчик! Ты любишь эту девушку, но оставил ее в деревне, которая вот-вот будет захвачена врагами!

— Я верю в нее.

— Наверно, — кентавр положил руку на плечо Элбрайна и устремил на него восхищенный взгляд. — И в этом твоя сила. Большинство людей постарались бы держать девушку при себе, чтобы в случае чего защитить ее, но у тебя хватает ума понять, что Пони может постоять за себя, — он перевел взгляд на Сорный Луг. — Она может погибнуть сегодня.

— И мы тоже, — сказал Элбрайн.

— И десять тысяч гоблинов, — засмеялся кентавр.

Внезапно смех оборвался. Огненная линия прочертила небо, и над Сорным Лугом воспарил шар горящей смолы.

— Катапульта поври, — с кривой улыбкой сказал кентавр.

— Пора, — ответил Элбрайн и бросил последний взгляд на деревню, на горящий внизу маленький костер.

Его разожгла Пони — там, где ей могут причинить зло.

Элбрайн посмотрел на скачущего впереди кентавра. Если бы не этот разговор, он даже не задумался бы об опасности, угрожающей Пони, так велика была его вера в нее. Она выведет людей из Сорного Луга, и, возможно, некоторые из них погибнут. Но только не Пони.

Поначалу слова Смотрителя рассердили Элбрайна, но в них была правда сегодняшнего дня, и постепенно гнев уступил место благодарности. Несмотря на свалившуюся на них беду, он сумел удержать в узде свое желание защитить Пони. Благодаря кентавру он лучше понял, как сильны его любовь и доверие к этой женщине, вернувшейся к нему из далекого прошлого.

— Хо, хо, знай наших! — взревел Эвелин, сжимая в пухлой руке змеевик, подбежал к тому месту, где бушевало пламя, и прыгнул прямо в него.

Огонь лизал его плечи, но он лишь широко улыбался — к изумлению жителей деревни, ставших свидетелями этой сцены.

Монах позволил магии камня глубже завладеть собой, взывая к скрытым в нем силам и расширяя сферу их воздействия настолько, что в конце концов огонь погас.

Эвелин вышел из транса и бросился к другому месту, где тоже начинался пожар.

— Хо, хо, знай наших!

Он растолкал людей, уже подбежавших с полными ведрами воды, и снова воспользовался своим, несравненно более эффективным, методом тушения пожара.

Огненные шары и булыжники, однако, продолжали падать, и, несмотря на все усилия Эвелина, пылал уже не один дом. Очередной шар угодил в стену, огненные брызги упали на двух стоящих рядом людей. Подбежала Пони, накинула на одного из них одеяло, а Эвелин, используя все тот же змеевик, занялся другим.

— Серый камень! — закричала Пони, показывая на лежащего на земле сильно обгоревшего человека.

Она имела в виду гематит. Эвелин подошел к несчастному и облегчил его страдания. Тем не менее на лице монаха появилось угрюмое выражение. Он начинал понимать, что не в силах справиться с таким мощным огненным валом, а ведь это было еще не самое худшее.

Пони побежала по деревне, ругая обезумевших жителей за то, что они упорствуют в своем желании остаться здесь, и напоминая, что очень скоро для всех желающих уйти дорога будет открыта. Сейчас, когда на деревню обрушился град огненных шаров и булыжников, многие люди уже далеко не так скептически относились к предложению Эл-брайна. И все же некоторые из упрямства и гордости по-прежнему отказывались признавать, что это не обычный набег.

— Мы отобьемся, — заявил ей один, — и загоним их в лес, откуда им вовек не выбраться! — Пони покачала головой, но спорить не стала: рядом с этим человеком плечом к плечу стояли пятеро его товарищей, явно придерживающихся тех же взглядов, и все они с презрением смотрели на нее. — Подумаешь, гоблины! — и он плюнул ей под ноги.

Остальные, судя по их ворчанию, были согласны с ним. Однако внезапно все они испуганно смолкли. Проследив за их взглядами, Пони увидела на поле, отделяющем деревню от леса, двух горных великанов, мерно вышагивающих в сторону деревни.

— Чертовски большие гоблины! — с иронией ответила Пони, бросив взгляд на «оружие», которое собирались пустить в ход упрямцы.

В основном это были лопаты и вилы, только один мужчина имел при себе старый ржавый меч. Свой меч Пони отдала женщине, которую увел Элбрайн, и теперь у нее остались лишь дубинка и маленький топорик. Как, спрашивается, с таким «оружием» можно остановить великанов?

— Приходите к восточной стене, — вот все, что она сказала, и ушла.

Эвелин был уже на месте сбора. Подходя, Пони заметила над воротами слабое голубоватое свечение и с любопытством посмотрела на монаха.

— Не знаю, насколько прочный барьер можно создать с помощью змеевика и как долго я смогу удерживать его, — сказал он. — Но пока через эти ворота никто не прорвется.

Пони положила руку ему на плечо и лишний раз порадовалась тому, что Эвелин с ними.

Внезапно с северной стороны деревни послышался крик; атака началась.

Элбрайну приходилось бежать во всю прыть, чтобы не отстать от кентавра. Дар растворился в лесу, слился с тенями, то и дело набегавшими, когда по небу скользили серые облака.

— Не могу я медленнее! — закричал Смотритель и заворчал, когда Элбрайн схватил его за хвост.

Наконец они добрались до лагеря, где ждали Паулсон, Крис и Бурундук.

— Они идут по долине, — сказал Паулсон. — Вытянулись длинной цепочкой. В основном гоблины.

— А поври на холмах, — вставил Крис.

— Ловушки расставлены? — спросил Элбрайн.

Все трое согласно закивали.

Элбрайн закрыл глаза, мысленно воззвал к Дару и отчетливо услышал его ответ. Удовлетворенный, он снова посмотрел на своих соратников. Пусть жеребец отдохнет, его помощь понадобится позднее.

— Значит, так. Прореживаем цепочку гоблинов и как можем досаждаем остальным монстрам.

На этом они разошлись; трапперы отправились на северный холм, а Элбрайн с кентавром — на южный.

Пони проворно забралась на крышу и припала к ней, рухнув на живот. Вокруг нее летали копья — это орда монстров пыталась взять штурмом северные ворота. Приподняв голову, Пони взглянула туда, где стояли упрямые спорщики, и увидела, что из пяти живы только трое, и те улепетывают со всех ног.

Великаны на мгновенье замешкались перед стеной, а потом просто перешагнули через нее.

Пони они, по счастью, не заметили, их больше интересовали те жители деревни, которые с криками разбегались во все стороны.

— Хо, хо, знай наших! — послышался знакомый крик, и прямо на пути великанов возник Эвелин.

На мгновенье упавшее рядом копье отвлекло Пони. Она повернулась и дубинкой огрела по голове гоблина, пытавшегося залезть на крышу. Он свалился, на его месте тут же вырос второй, но и ему досталось.

Пони вскочила, стремглав пронеслась по крыше, высоко подпрыгнула и вцепилась великану в волосы. По инерции пролетела вперед, так что их физиономии оказались на расстоянии нескольких дюймов друг от друга, выхватила топор и нанесла удар по свирепому лицу великана.

Тот взвыл, а Пони отлетела в сторону и перекувырнулась. Второй великан повернулся к ней, собираясь прихлопнуть женщину, точно муху.

— Хо, хо, знай наших!

С этим обычным своим криком Эвелин освободил энергию графита. Из руки монаха вырвалась разветвленная молния, нанеся удар обоим великанам сразу. Тот, которого Пони ударила в лицо, — он стоял, прикрывая рану руками — бросился бежать и перескочил через стену, подмяв под себя гоблина. Второй только что поднял ногу, собираясь прихлопнуть Пони, но теперь замер, весь трепеща и не обращая внимания на то, что его жертва убежала.

Пони в отчаянии оглянулась по сторонам. Гоблины лезли по стенам, словно муравьи, — десятки, сотни гоблинов; что против них жители деревни, которых и было-то человек восемьдесят, не больше?

— Ну, что же твой план? — безо всякой надежды прокричал на бегу какой-то человек, устремляясь к восточным воротам.

Пони бросилась следом, а Эвелин остался. Очередная молния сбросила с крыши дома около дюжины гоблинов.

Над восточной стеной неподалеку от того места, где бежала Пони, показалась голова поври.

— Ну, что же твой план? — повторил крестьянин, и лица всех стоящих у восточных ворот с тревогой обратились к Пони.

Поври уже стоял на стене, но внезапно упал с нее головой вперед и остался лежать без движения. Из спины у него торчала длинная стрела; Пони узнала ее оперение!

— Вот он, мой план! — крикнула она.

И тут же в восточной стороне загрохотали копыта; этот звук сопровождался криками гоблинов, которым не повезло оказаться на пути безудержно несущихся диких коней.

— Эвелин! — окликнула монаха Пони.

— Хо, хо, знай наших!

Новая молния ударила в землю прямо перед целой оравой гоблинов, заставив их взлететь в воздух.

Пони выхватила у какого-то крестьянина вилы и побежала к восточным воротам, чтобы открыть их.

За ними стояли два гоблина, несказанно удивившиеся, когда ворота распахнулись прямо перед ними. Один бросился бежать, но рухнул на землю, сраженный стрелой, угодившей ему точно между глаз. Пони оглянулась и заметила Элбрайна, сидящего на низкой ветке дерева, растущего на склоне ущелья. Под ним взад и вперед носился кентавр, топча гоблинов и поври и нанося им удары тяжелой дубиной. Стукнув одного поври по голове, он подхватил его и затолкал в мешок.

Пони некогда было разбираться, зачем он это сделал. Дикие кони, ведомые Даром, были уже совсем рядом. Гоблины и поври разбегались перед ними, а те, кто замешкался, оказались втоптаны в грязь.

— Эвелин! — снова закричала Пони.

Когда он пробегал мимо, она заметила, что его тело по контуру обведено тем же самым голубоватым свечением, которое она уже видела на восточных воротах.

Эвелин бежал с вытянутой рукой, в которой что-то посверкивало красным. С его ладони сорвался огненный шар и обрушился на ближайших монстров. Горячий ветер дохнул на Пони и стоящих рядом деревенских жителей.

Спустя мгновение пламя погасло, врагов рядом с Эвелином не осталось, и путь был открыт.

Ну, почти открыт; из-за камня внезапно выскочил еще один поври. Волосы у него горели, лицо почернело, но жажда убийства и злость не уменьшились. Он бросился на Эвелина, готовый сражаться с ним голыми руками.

В левой руке Эвелин сейчас держал камень под названием «тигриная лапа», коричневый с черными полосками. Окружающее монаха защитное поле змеевика погасло. Спустя мгновение Эвелин вскрикнул от боли, причиненной не поври, хотя тот и продолжал наскакивать на него, а происходящей под воздействием магии трансформацией костей в его левой руке. Пальцы скрючились и укоротились, ногти заострились; по всей руке ощущался сильный зуд, когда она стала зарастать оранжевым и черным мехом.

Но вот трансформация завершилась. Сам Эвелин остался таким, как был, изменилась лишь его левая рука, превратившаяся в тигриную лапу.

Простым усилием воли он выпустил когти и процарапал ими по лицу ошеломленного поври.

Вот теперь путь и в самом деле был открыт.

Послушные воле Дара дикие кони добежали до деревни и разом остановились, дожидаясь своих седоков. Пони забралась на Дара, а Эвелин с подбежавшим Элбрайном остались прикрывать отступление жителей деревни.

И вот кони уже помчались прочь, унося около пятидесяти всадников, испуганно вцепившихся в их гривы. По склонам холмов сбегали гоблины и поври, пытаясь отрезать им путь. Однако Паулсон, Крис и Бурундук не дремали. Множество тварей угодило в расставленные ими капканы и ловушки, а в одном месте путь преграждало упавшее бревно, к которому трапперы подтащили огромные валуны и навалили снега.

Тех монстров, которые сумели добраться до подножия холмов, поджидал кентавр со своей дубинкой. Открывая Элбрайну путь для отступления, молния Эвелина ударила по гоблинам, которые мчались к восточным воротам. Однако на пути Элбрайна внезапно возник великан, донельзя разъяренный раной, полученной от удара молнией.

Крыло Сокола запело, и стрела вонзилась в грудь великана, а следом за ней и другие — в живот, снова в грудь, под ребра и опять в живот.

С каждым ударом великан шел все медленнее и в конце концов рухнул на землю.

Прямо по его спине промчалась группка испуганных людей, за которыми гнались гоблины.

Элбрайн опустился на одно колено и принялся расстреливать монстров одного за другим.

Вдруг он заметил гоблина, стоящего наверху стены и готового вот-вот броситься на него. Гоблин и впрямь полетел вниз, но умер еще до того, как ударился о землю: из его шеи и груди торчали три маленьких кинжала. Оглянувшись, Элбрайн увидел довольно улыбающегося Бурундука.

В это время люди добежали до ворот. Элбрайн метнулся в сторону, освобождая им путь, но гоблины не отставали. И тут подбежал Эвелин, и вырвавшаяся из его руки молния свалила монстров наземь.

И вот уже все — Элбрайн, кентавр и трапперы, а также замешкавшиеся беженцы — понеслись точно вихрь той дорогой, которой проскакали лошади. Они бежали все утро, нередко вступая в схватки, но только чтобы расчистить себе путь.

Одна группа упрямых поври никак не желала отстать от них. С гиканьем и душераздирающими воплями они кидали в убегавших кинжалы, топоры и только жалобно вскрикивали, когда очередная стрела Элбрайна или кентавра валила кого-нибудь из них наземь.

Эвелин слишком устал, чтобы снова прибегнуть к магии камней. Пыхтя и отдуваясь, он все время повторял, что лучше бы его бросили здесь. Кентавр тащил, кроме всего прочего, мешок с плененным поври и беспрерывно стрелял из лука; тем не менее у него хватило сил повезти на себе еще и толстого Эвелина.

Вытоптанная лошадьми тропа уходила на восток, но Элбрайн свернул на юг и повел своей маленький отряд по густо заросшему склону холма, у подножья которого тек полузамерзший ручей.

За холмом начиналось покрытое снегом поле, и поври пришли в возбуждение, увидев, что их добыча оказалась на открытой местности.

— Какого черта мы свернули сюда? — в отчаянии закричал один из жителей деревни, увидев, что не знающие устали карлики нагоняют их.

Ответ на этот вопрос он получил, когда из-за деревьев показалась Пони верхом на Даре, в сопровождении человек двадцати, тоже на лошадях.

Элбрайн и его люди продолжали бежать, но поври резко остановились и повернули обратно.

Однако ни один из них не ушел с поля живым — об этом позаботились Пони и ее подручные.

В лагере, который они раскинули этой ночью уже ближе к Дундалису, чем к Сорному Лугу, царило настроение одновременно и радости, и горя. Спаслись примерно человек шестьдесят, и, следовательно, двадцать погибли; к тому же все уцелевшие лишились крова.

— Ты что, отослал его отсюда? — спросила Пони, когда Элбрайн подошел к костру, около которого сидели они с Эвелином.

— Ну, нельзя же допускать, чтобы такое происходило прямо в лагере, — ответил Элбрайн.

— Такого вообще нельзя допускать! — воскликнул Эвелин.

— Интересно, а как я могу помешать ему?

— Да пожалуй, — вынужден был согласиться монах.

Элбрайн с Пони переглянулись, с содроганием представив себе сегодняшнюю трапезу кентавра. Элбрайн допросил плененного поври, получил кое-какие сведения, а потом кентавр объявил, что поври — его законная добыча и пойдет ему на ужин.

Ну, по крайней мере, он пообещал Элбрайну, что убьет карлика быстро.

Этим пришлось и удовлетвориться. Таскать за собой пленника у беженцев не было ни сил, ни желания; в особенности такого упрямого и злобного, как поври.

— Мы поработали на славу, — Эвелин вручил Элбрайну миску и кивнул в сторону стоящего в стороне котелка.

У Элбрайна, однако, этой ночью аппетита не было. Эвелин пожал плечами и вернулся к еде.

— Ты поработал на славу, — поправил его Элбрайн. — Не знаю даже, как бы мы справились без твоих камней. Ты спас немало жизней, в том числе и мою.

— И мою, — Пони погладила монаха по спине.

Эвелин перевел взгляд с нее на Элбрайна и даже о еде позабыл. До сих пор ему и в голову не приходило задуматься, какую роль во всем происшедшем сыграли он сам и его магические камни.

— Долгие годы я сомневался, в самом ли деле Бог избрал меня для того, чтобы владеть камнями, — заговорил он в конце концов. — Все время меня терзали сомнения и страх, действительно ли я выполняю волю Божью или просто неверно истолковываю ее.

— Сегодняшний день показал, что ты все понимаешь правильно, — успокоил его Элбрайн.

Эвелин кивнул в знак согласия.

Спустя некоторое время он, взглянув на Пони и Элбрайна, извинился и отошел. В лагере было много раненых, нуждающихся в помощи его гематита.

— Я не смог спасти Сорный Луг, — сказал Элбрайн, когда они с Пони остались одни.

Пони бросила взгляд на всех этих мужчин, женщин и детей, которые, безусловно, были бы мертвы, если бы не Элбрайн со своими друзьями.

— И все же я доволен, — продолжал Элбрайн. — Спасти деревню было невозможно, однако сегодня все было иначе, чем тогда, в Дундалисе.

— Тогда у нас не было Защитника, — с улыбкой ответила Пони.

Они придвинулись друг к другу и молча сидели у костра, вспоминая давнишнюю трагедию и радуясь тому, что сегодня все было иначе.

 

ГЛАВА 40

ПОЛУНОЧНИК СОБИРАЕТ ОТРЯД

— Они не сожгли деревню, — заметил Элбрайн, вместе с Пони, кентавром и Эвелином глядя на Дундалис.

— Интересно почему? — спросил Смотритель. — Ведь когда они вошли туда, деревня уже опустела.

Так оно и было. Свидетельства уцелевших жителей Сорного Луга и На-Краю-Земли помогли быстро уговорить жителей Дундалиса покинуть деревню. Все они ушли в лагерь, организованный Элбрайном и его друзьями глубоко в лесу, вдалеке от дорог.

— И другие деревни они тоже не стали жечь, — заметила Пони.

— Наверно, хотят использовать их как базовые склады, — высказал мрачное предположение кентавр.

— А это означает, что они собираются и дальше на юг, — голос Эвелина дрогнул. — Интересно как далеко?

— Еще несколько деревень к югу отсюда, — сказал кентавр, — и путь к большой реке открыт.

— Палмарис… — растерянно пробормотал Эвелин.

Повисло тяжелое, мрачное молчание.

— Не в наших силах остановить такую армию, — сказал в конце концов Элбрайн. — Но есть то, что мы можем и обязаны сделать: любыми способами вредить этим тварям, послать сообщение в остальные деревни и Палмарис и позаботиться о тех, кто прибегнул к нашей защите.

— Всего с нами человек сто шестьдесят, — заметил кентавр, — но это еще не точно. Хуже всего то, что не больше трети из них способны вступить в схватку хотя бы с одним-единственным гоблином.

— Ну, что есть, то есть, — ответил Элбрайн. — Тех, кто не может сражаться, нужно отвести в безопасное место, а остальным помочь встать в строй.

— Непростая задача, Защитник, — заметил Смотритель. — Ну, как бы то ни было, я с тобой. Но не потому, что у поври вкусное мясо. Жесткий оказался, мерзавец.

— Хо, хо, знай наших! — провозгласил Эвелин.

Они принялись за дело немедленно и разбили беженцев на две группы. Тех, кто не мог сражаться, предполагалось отвести в безопасные убежища — в пещеры к востоку и югу от Дундалиса, местоположение которых было известно кентавру. В итоге выяснилось, что к Элбрайну могут присоединиться всего лишь чуть больше двадцати человек. Но что это были за люди! Сброд, иначе не скажешь. Лучшими среди них, если не принимать в расчет Пони, Смотрителя и Эвелина, были не слишком-то надежный Паулсон и вечно всем недовольный, по любому поводу затевающий споры Тол Юджаник.

Пони обратила на этот факт внимание Элбрайна в тот же день вечером, когда они сидели у костра.

— Отошли его на юг с беженцами, — она кивнула на Тола, который бродил по лагерю, задирая всех, кто попадался на пути.

— Он сильный и хорошо владеет копьем, — возразил Элбрайн.

— Он все время будет спорить с тобой. Тол жаждет командовать.

Да, с этим было трудно не согласиться. Даже Паулсон, и тот был более дисциплинирован; когда Элбрайн приказал трапперам установить ловушки на склоне холмов около Сорного Луга, они безропотно подчинились.

— Говорю тебе, отошли его! — настойчиво повторила Пони. — Пусть Белстер О’Комели утихомиривает его. А то может дойти до того, что вы с Толом скрестите мечи. Хорошенькое дело! На глазах у всех тебе придется убить одного из своих.

Элбрайн полагал, что она немного драматизирует ситуацию, но в общем и целом оценивает ее правильно; тем более если учесть, какие сложные и трудные их ждут времена.

— Когда ты собираешься послать кого-нибудь на юг? — спросила Пони, в женской мудрости своей понимая, что нужно дать ему время для принятия непростого решения относительно Тола.

— Паулсон, Крис и Бурундук уже сейчас отправились на разведку. Сначала они посмотрят, что творится в Сорном Луге и На-Краю-Земли, а потом свернут на юг и выяснят, не перекрыты ли дороги. Они вернутся через несколько дней, тогда и решим, что делать с беженцами.

— Я не о том. Нужно послать гонца с сообщением о том, что здесь происходит, — сказала Пони.

Элбрайн тяжело вздохнул, понимая, что она права. Он знал, кто лучше всех подойдет для этой роли, кто обладает достаточным тактом и владеет всеми необходимыми навыками, без которых нельзя осуществить столь важную и тонкую миссию. Но язык не поворачивался выразить его мысли словами.

Пони сделала это за него.

— Дар не откажется понести меня? — спросила она, ловя его взгляд.

Элбрайн неотрывно смотрел на женщину, которую любил больше жизни. Они только что встретились после разлуки; как он мог снова отослать прочь часть самого себя? И все же, вопреки собственному желанию, он кивнул. Дар не откажется понести Пони; этот вопрос они с жеребцом уже выяснили.

— Тогда я отправлюсь в путь на рассвете, — твердо сказала Пони. Элбрайн снова вздохнул. Она взяла его лицо в свои ладони, повернула к себе, притянула поближе и нежно поцеловала. — Не волнуйся. Дар будет со мной, и никакие гоблины, поври или великаны не схватят меня.

— Ты должна вернуться ко мне, — прошептал он, — чтобы сражаться рядом со мной, а ночью, когда все тревоги дня останутся позади, засыпать в моих объятиях.

Пони снова поцеловала его, на этот раз более страстно. Лагерь вокруг них уже спал, только откуда-то доносилось недовольное брюзжание Тола Юджаника. Они незаметно ускользнули от всех и растворились в ночи в поисках укромного местечка.

Верная своему слову, Пони отправилась в путь, едва солнце показалось над горизонтом. Перед этим, однако, у нее состоялись два разговора; один, сугубо личный, с Элбрайном, а второй, совершенно неожиданный, с Эвелином, поджидавшим ее у выхода из лагеря.

— Несколько минут назад я видел Дара неподалеку, на гребне холма, — сказал монах. — Ждет тебя, я полагаю. И я тоже.

— Дар не понесет нас двоих, — с кривой улыбкой ответила Пони.

— Что? Ха, славная шутка!

Однако его смех тут же оборвался, на полном лице вновь возникло мрачное выражение. Пони подумала, что он беспокоится за нее.

— Я вернусь, — сказала она.

— Ну да, — монах кивнул. — Но с этим еще быстрее, — он протянул ей серебряный обруч.

Пони взяла его, прекрасно понимая, что это не просто красивое украшение. В центре в оправе из серебра был вделан камень, подобного которому она еще не видела, — желтовато-зеленый, с черными прожилками.

— «Кошачий глаз», — объяснил Эвелин, взял обруч и надел ей на лоб. — С ним ты будешь видеть даже ночью.

Действительно, предрассветная мгла внезапно как будто прояснилась для Пони, и каждый предмет стал отчетливо виден. Она с благодарностью посмотрела на Эвелина, удивляясь тому, что у нее так быстро получилось пробудить магию «кошачьего глаза».

— Почему этот камень с такой легкостью подчинился мне? — спросила Пони. — Я что, тоже могу испускать молнии и огненные шары, как ты во время битвы в Сорном Луге? Значит, все дело в камне, неважно, кто им пользуется? И почему, в таком случае, считается, что у тебя к ним особый дар?

— Это еще как посмотреть… Кто говорит — дар, а я говорю — проклятье. Сила исходит и от камня, и от того, кто использует его. Однако некоторые камни — бирюзу, к примеру, которую я дал Элбрайну, а он Дару — можно так перенастроить, что их магия будет действовать постоянно и независимо от того, кто ими пользуется. Они превращаются в магические предметы, которые могут служить самым обычным людям. Знаешь, такие небольшие амулеты. Ты наверняка их видела даже у крестьян и мелких землевладельцев.

— И этот такой же, — Пони похлопала по «кошачьему глазу».

— Да, я поработал над ним. Для тебя, или для себя, или для Элбрайна. Для того, кому он будет нужен, и сейчас он нужен тебе. С ним ты самой темной ночью укажешь Дару путь.

Послышалось фырканье. Обернувшись, они увидели на гребне ближайшего холма чудесного жеребца, стоящего с таким видом, словно он подслушивал их разговор.

— Сомневаюсь, что ему нужно указывать путь, днем или ночью, — сказала Пони.

— Ну, тогда пусть обруч защитит твою голову от низко растущих веток, — рассмеялся Эвелин.

Ответная улыбка Пони тут же погасла — пора было отправляться в путь. Однако монах протянул ей ладонь, на которой лежал еще один камень, кусок графита.

— Думаю, ты уже можешь использовать и его, — сказал Эвелин.

Пони крепко сжала графит, повернулась и ушла.

День был ясный, но пронзительно холодный — дул сильный северный ветер. Элбрайн собрал на лесной опушке тех, кто входил в его отряд.

— Мы не можем одолеть врагов, которые разорили наши дома, — сказал он. — Их слишком много.

Послышалось недовольное ворчание, и Тол Юджаник с иронией заметил:

— Очень воодушевляет.

— Но мы можем причинить им немало вреда, — продолжал Элбрайн. — И не исключено, что наши усилия сделают войну…

— Войну? — переспросил Тол.

— А ты что, все еще полагаешь, будто это рядовой набег? — хмуро спросил Элбрайн. — С тех пор как захвачен Сорный Луг, через него прошли уже десять тысяч гоблинов и двинулись дальше, на юг. — Тол фыркнул и махнул рукой. — Чем больше мы будем досаждать им здесь, тем легче придется тем, кому предстоит сражаться с ними на юге.

— Глупости! — немедленно возразил Тол. — Эти мерзавцы захватили Дундалис. Ну, значит, надо пойти и прогнать их оттуда.

— Не прогнать их оттуда, а умереть, — перебил его Элбрайн. — Именно умереть.

Он подошел к Толу и остановился прямо напротив него. В воздухе нарастало напряжение, усиливающееся с каждым его шагом. Они были примерно одного роста, но Тол, с его широкой грудью и большим животом, выглядел тяжелее.

— Я не стану останавливать тех, кто пожелает вместе с Толом Юджаником отправиться в Дундалис, — заговорил Элбрайн после долгой напряженной паузы. — Или в Сорный Луг, или в На-Краю-Земли, или куда угодно, где им предпочтительнее закончить свои дни. Лес большой, мне не составит труда перенести лагерь в другое место. Вы не сможете предать меня, когда гоблины повыдергают вам ногти или молотами расплющат яйца. — Эти слова заставили побледнеть даже Тола Юджаника. — Нет, вы не сможете предать меня, но и я не стану оплакивать вас и тем более подвергать риску тех, у кого хватит ума остаться со мной.

Довольно для начала, решил Элбрайн. Он отошел от Тола, взмахом руки отпустил всех и направился к стоящему на краю опушки Смотрителю.

— Про яйца это у тебя здорово получилось, — усмехнулся кентавр.

Элбрайн ответил ему кривой улыбкой, но она тут же погасла. Да, Пони была во многом права относительно Тола. Ах, Пони! Где она сейчас?

— Нам… Тебе придется немало потрудиться, чтобы сделать из них настоящих воинов, — заметил кентавр. Элбрайн и сам понимал это. — Я не верил, что ты поступил правильно, оставив в живых тех троих.

— Это ты говорил, что их нужно убить, а у меня такого и в мыслях не было.

Кентавр смущенно засмеялся.

— Я говорил, да! Я говорил! А они с тех пор десять раз доказали, что достойны твоего милосердия.

— Да, они оказались ценными помощниками, — согласился Элбрайн.

— Но с этим, — кентавр ткнул подбородком в сторону Тола Юджаника, — ты хлебнешь горя. Он не уважает тебя, Защитник. Может, тебе стоит увести его в лес и хорошенько поколотить?

Элбрайн улыбнулся. А что? Не такая уж плохая идея.

Настроение в лагере заметно поднялось, когда вечером появились человек десять отставших из деревни На-Краю-Земли, в основном люди среднего возраста. Все они успели оголодать, некоторые были ранены, но не слишком серьезно. Выяснилось, что, когда напали гоблины, эти люди сбежали из деревни вместе с остальными, но каким-то образом потеряли основную группу. Ночью поври и пара великанов загнали их в ущелье, из которого не было выхода.

— Но тут, — сказала одна из женщин, — весь воздух ожил, как будто разом слетелись, наверно, тысячи и тысячи пчел.

А когда все закончилось, и великаны, и карлики лежали мертвые. Истекли кровью из множества крошечных ран.

Элбрайну Виндону это, конечно, кое-что напомнило.

— А потом нас вывели оттуда, — добавил один из мужчин.

— Кто? — воскликнул Элбрайн.

Мужчина пожал плечами и кивнул на мальчика лет шести, спящего у костра.

— Шавно сказал, что разговаривал с ними. «Тул», так он их назвал.

— Тул? — удивленно спросил Эвелин.

— Не тул, а тол, — объяснил Элбрайн и посмотрел на мальчика.

Надо будет непременно поговорить с ним утром, когда тот отдохнет и поест.

 

ГЛАВА 41

УРАГАН

— Дядя Мазер?

Элбрайн ждал, сидя в тускло освещенной пещере. Снаружи был холодный серый день, снова шел снег, а здесь, в углублении под корнями раскидистой сосны, было на удивление сухо и гораздо теплее.

Его грызли тревога и желание рассказать дяде Мазеру, какая ответственность легла на его плечи, как резко изменилась его собственная жизнь и жизнь всех жителей приграничных деревень. В последнее время все свои страхи и сомнения Элбрайн доверял Пони и со времени ее возвращения редко обращался к Оракулу.

Но сейчас Пони была от него далеко.

Элбрайн молился, чтобы на этот раз дядя Мазер по-настоящему поговорил с ним, хотя прежде этого никогда не случалось. Но сейчас все по-другому. Сейчас он не мог извлечь ответы на интересующие его вопросы из собственного сознания.

Он снова окликнул дядю Мазера, и потом еще раз, спустя примерно полчаса, когда тьма в пещере сгустилась настолько, что даже зоркие глаза Элбрайна едва различали края зеркала.

Закрыв глаза, он перебирал в уме последние события. От Шавно, мальчика из деревни На-Краю-Земли, толку оказалось немного, но Элбрайн не сомневался, что именно тол’алфар помогли людям спастись, а потом вывели их из ущелья.

Но где эльфы сейчас, в таком случае? Если они поблизости, то Джуравиль, без сомнения, найдет Элбрайна. Да и Тантан тоже, хотя бы ради того, чтобы бросить ему упрек, что он не смог защитить «свои» деревни!

Открыв глаза, он испуганно вздрогнул, заметив свет в глубине зеркала. Свеча. Ее яркий свет приглушала странная легкая белесоватая дымка.

В самом деле, по ту сторону зеркала горела свеча!

А рядом с ней стоял призрак, брат отца.

— Дядя Мазер, я так рад, что в эти тревожные дни ты откликнулся на мой призыв.

Как обычно, никакого ответа. С чего начать?

— Деревни пали, все три, — выпалил Элбрайн, — но многие люди спаслись, в том числе почти все жители Сорного Луга и Дундалиса. — Призрак по-прежнему безмолвствовал, но Элбрайн каким-то образом чувствовал, что он доволен. — Теперь мы прячемся, хотя это нелегко, потому что все еще стоит зима. Я собираюсь отвести в безопасное место на юг тех, кто не может сражаться, а моя возлюбленная, Пони, сейчас скачет во весь опор, чтобы предупредить южан о надвигающейся опасности. Неясным остается лишь вопрос о том, что можем предпринять мы — те, кто готов и может сражаться.

Он замолчал, надеясь услышать ответ. И заговорил снова, так и не дождавшись его.

— Я хочу сформировать из них чертовски быстрый отряд, который будет наносить удары по врагу и исчезать прежде, чем гоблины и поври очухаются, — и снова Элбрайн почувствовал, что призрак доволен. — Но мы стали бы гораздо сильнее, если бы к нам присоединились тол’алфар, которые, как я подозреваю, сейчас находятся где-то поблизости. Ты не знаешь? Где…

Голос Элбрайна сошел на нет — картина в зеркале внезапно изменилась, как будто изображение в нем отодвинулось от него. Теперь он видел не одну свечу, а множество огоньков, горящих внутри слепленных из снега хижин, стоящих на поле, показавшемся ему смутно знакомым.

— Дядя Мазер? — позвал Элбрайн.

Однако призрак уже растаял, остались лишь поле и огоньки, посверкивающие на фоне тусклой белизны и постепенно гаснущие, гаснущие, пока в пещере не стало совсем темно.

Элбрайн еще долго сидел, обдумывая, что ему делать дальше. Луна уже зашла, когда он выбрался из пещеры, и тут, к своему удивлению, обнаружил, что его ждет Эвелин, перебирая свои магические камни. Монах воткнул в развилку ближайшего дерева факел, и в его желтоватом свете на засыпанной снегом земле подрагивали тени.

— Холодно, — с кривой улыбкой сказал Эвелин. — Друзей не заставляют так долго ждать.

— Я понятия не имел, что ты меня ждешь. Даже не знал, что тебе вообще известно об этом месте.

— Камни мне рассказали, — монах показал ему кусок кварца размером с монету.

— Значит, ты искал меня.

— У нас много работы впереди, друг мой. Это не просто набег, даже не просто вторжение.

— А что такое «просто вторжение»? — спросил Элбрайн.

— Когда за ним не стоит какой-то более высокой цели, — ответил монах. — Поври и раньше нередко нападали на Хонсе-Бир, удовлетворяли свою жажду крови, но потом отдельные группки начинали драться между собой, отступали, и все постепенно приходило в норму.

— Но на этот раз все по-другому, — заметил Элбрайн.

— Это меня и пугает.

— Все они настолько разные и так ненавидят друг друга, что должны бы вскоре перегрызться между собой.

— Так оно и произошло бы, — ответил Эвелин. — Так оно и произошло бы, если бы их не направляла несравненно более могучая сила.

Элбрайн задумался, прислонившись к дереву. Он мало что мог сказать по этому поводу. Правда, припоминалось, что незадолго до его ухода из Облачного Леса шли какие-то разговоры о пробудившемся на севере демоне.

— И что, если ты прав? — спросил он в конце концов.

Лицо Эвелина помрачнело.

— Тогда мне понятно, каково мое предназначение. Тогда становится ясно, что меня направляла божественная рука, когда я в Санта-Мир-Абель наполнял камнями сумку. Я не по своей воле сделал этот выбор…

— Завидую твоей вере, — сказал Элбрайн. — Лично мне всегда казалось, что мы сами выбираем свою судьбу, сами совершаем ошибки и сами расплачиваемся за них.

Эвелин обдумал его слова.

— На самом деле эта точка зрения не так уж сильно отличается от моей. Может быть, выбор потому и пал именно на меня, что с самого начала я шел верной дорогой. Как бы то ни было, если мои предположения о природе этого… создания верны, то я знаю, что мне делать. Просто хотелось сообщить тебе об этом…

— Ты уходишь? — перебил его Элбрайн.

— Пока нет, — ответил Эвелин. — Пока я с тобой, все мои силы и способности будут служить твоему делу. Но только пока.

И то хорошо, подумал Элбрайн; он уже имел возможность убедиться, что помощь монаха неоценима. Если бы не этот человек и его магические камни, погибших в Сорном Луге было бы гораздо больше. Его мужество, по мнению Элбрайна, проявлялось во всем — в том, что он сбежал из Санта-Мир-Абель, прихватив с собой камни, в том, как вел себя во время столкновения с Карающим Братом, и в том, как сражался с монстрами.

— Ты веришь в видения? — неожиданно спросил Элбрайн. — В то, что они способны предсказывать будущее?

— Ты ведь не просто так спрашиваешь?

— А как узнать, истинно ли видение или просто так кажется?

— А-а… — протянул Эвелин. — Ты что-то видел сегодня ночью в яме под этим деревом!

— Да, но не знаю как истолковать.

Эвелин рассмеялся.

— На твои плечи легла тяжкая ноша, друг мой. Ты хочешь найти подсказку в своем видении, хочешь быть уверен, что избрал правильный путь, потому что от тебя зависит жизнь множества людей. Постарайся внутренне освободиться от этой ноши и тогда уж решай. Как бы ты действовал, увидев то, что увидел, если бы эта ответственность не легла на твои сильные плечи?

Элбрайн задумался, поглядывая на Эвелина. У него мелькнула мысль, что мудрости у этого человека не меньше, чем у эльфов, сделавших из Элбрайна Виндона Полуночника.

И вдруг ответ пришел как бы сам собой. Элбрайн знал, что должен делать, и понимал, что, поскольку до рассвета осталось всего несколько часов и Дар сейчас не с ним, действовать нужно быстро.

— Прошу прощения, друг мой.

— Ты понял? — спросил Эвелин. Элбрайн кивнул. — Моя помощь не понадобится?

Предложение Эвелина обрадовало Элбрайна, потому что ему и в самом деле могла понадобиться помощь. И в то же время он понимал, что это сугубо его личное дело. Он похлопал Эвелина по плечу.

— Я хочу, чтобы ты помог кентавру. Проследите, чтобы все здесь шло как надо.

С этими словами Элбрайн растворился в ночи.

В заповедной роще было противоестественно тихо — не шуршал среди веток ветер, не рыскали во мраке животные, не перекликались птицы; кажется, застыл даже сам воздух. Луна уже зашла, и в темноте было почти ничего не видно. Может быть, зажечь свечу, подумал Элбрайн? Прежде чем отправиться сюда, он набил их полную сумку.

Ладно, справлюсь и так, решил он и приступил к делу. Медленно приближаясь к роще по заснеженному полю, он лепил снежки размером в два своих кулака, выдалбливал в каждом из них углубление и ставил внутрь свечу. Покончив с этим, он с помощью огнива разжег огонь и пошел по полю, поджигая все свечи по очереди.

Он не знал, сколько времени будут гореть свечи. Ему казалось — это происходит очень медленно, неестественно медленно, как будто какая-то сила мешала им сгорать с обычной скоростью.

Потом он услышал, как кто-то негромко окликает его по имени. Догадываясь, откуда послышался звук, он медленно вошел в рощу и направился к сложенной из камней пирамиде.

Внезапно им овладело тяжелое и неприятное чувство. Что-то здесь было ужасно не так, будто гармония заповедной рощи оказалась каким-то образом разрушена. Он всегда считал, что это место — святое для тол’алфар, а сейчас ощущение святости исчезло.

Элбрайн стоял перед пирамидой, тяжело опираясь на лук, и не сразу понял, что, хотя в роще почти совсем темно, он очень отчетливо различает все камни, из которых была сложена пирамида.

Она сама мерцала бледно-зеленоватым светом!

Элбрайн затаил дыхание — один из камней медленно сдвинулся в сторону. Возникло страстное желание немедленно развернуться и убежать. Инстинкт самосохранения вопил: «Беги!»

Но сила, гораздо более могущественная по сравнению с его собственной волей, словно пригвоздила ноги к земле.

Пирамида продолжала видоизменяться, медленно и неторопливо; перекатываясь, камни укладывались в невысокие стены по сторонам могилы. Свечение стало ярче, и Элбрайн отчетливо увидел останки, сгнившие и ссохшиеся, — пустая оболочка человека, которым они были когда-то.

Совершенно инстинктивно он крепко сжимал в руках лук, словно готовясь отразить нападение, но едва не потерял сознание, увидев, что труп открыл глаза — они выглядели как красные, светящиеся во мраке точки — и внезапно сел, неестественно выпрямив спину.

— Уходи, демон, — прошептал Элбрайн.

Его слова не возымели никакого действия. Словно в спину ему была вставлена проволока, зомби поднялся, не прибегая к помощи рук и не сгибая ног.

Элбрайн отступил на шаг, с трудом подавив вновь вспыхнувшее острое желание убежать.

— Кто ты? — спросил он. — Что несешь в себе, добро или зло?

И тут же понял бессмысленность последнего вопроса — разве стали бы силы добра так терзать покоящееся с миром тело? И все же… Эта роща — благословенное место, а останки этого тела и душа, когда-то обитавшая в нем, принадлежали тому, кого эльфы называли своим другом.

Чудовищное создание протянуло к Элбрайну руки; непонятно, то ли угрожая, то ли моля о чем-то.

Но спустя мгновение оно оказалось совсем рядом — и передвигалось без помощи ног, — и костяные пальцы сомкнулись на горле Элбрайна!

Он попытался вырваться, но тщетно. Попытался закричать, но ему не хватало воздуха. Вот когда он пожалел, что с ним нет Эвелина с его магическими камнями!

Но нет, сказал он себе, все правильно. Видение предназначалось для него одного. Значит, и этот бой тоже. Справившись с охватившей его паникой, Элбрайн просунул лук между руками зомби и начал поворачивать его, действуя как рычагом, чтобы ослабить хватку.

В какой-то момент ему показалось, что сейчас у него сломается шея, но спустя миг он сумел ускользнуть, отпрыгнул назад и луком с размаху ударил зомби по голове.

Это не произвело на того, однако, никакого впечатления. Даже не дрогнув, монстр двинулся вперед и снова потянулся к его горлу.

Элбрайн бросился в сторону, перекувырнулся, откатился подальше, но зомби таинственным образом уже был над ним. Защищаясь, Элбрайн выставил перед собой лук, но удар оказался слишком тяжел, и Элбрайн отлетел в сторону.

Вскочив, он бросился бежать, петляя между сосен и кустов, чтобы сбить своего преследователя с толку. Два раза, стоило ему свернуть, монстр непостижимым образом оказывался перед ним. Первый раз Элбрайн резко затормозил и тут же бросился в обратную сторону. Во второй раз зомби с силой сжал его плечо, но Элбрайн сумел вывернуться и убежать.

Вскоре он оказался у края рощи, прямо перед полем, на котором горели свечи.

Монстр снова стоял у него на пути.

И тут у Элбрайна буквально отвалилась челюсть. Открывшаяся перед ним картина выглядела в точности так, как недавно в зеркале, только на том месте, где тогда стоял дядя Мазер, сейчас был зомби.

— Дядя Мазер? — недоверчиво спросил Элбрайн.

Но тот уже стоял прямо перед ним и толкнул его своими костлявыми руками в сторону рощи. Ну и удар! Элбрайну пришлось потрясти головой, чтобы мир вокруг перестал вращаться. Из уха стекала теплая кровь.

Вскочив, он обогнул группу тесно растущих сосен, ничуть не сомневаясь, что зомби и на этот раз окажется перед ним. Так оно и произошло. Лук взлетел и обрушился на голову монстра раз, другой, третий — последний удар угодил ему точно между глаз.

Однако тому как будто все было нипочем.

Костяная рука взметнулась вверх, но Элбрайн успел пригнуться, и удар прошел вскользь, не причинив ему особого вреда. Как выстоять против такого монстра? Может, это сам демон дактиль заманил его сюда, чтобы Элбрайн не встал у него на пути?

Он прорвался сквозь плотно растущие кусты, и зомби, конечно, уже поджидал его. Не останавливаясь, Элбрайн побежал прямо на него, целясь луком в лицо. Удар получился неслабый, но монстр даже не дрогнул. Мощный толчок в плечо отбросил Элбрайна в сторону.

— Да, мне давно следовало обзавестись мечом, — пробормотал он.

Хорошо, что ветки смягчили его падение. И вот он уже снова мчится как ветер, надеясь оторваться от монстра. Какая может быть стратегия борьбы с таким противником? Куда бежать? В лес или, напротив, в поле?

Петляя, точно заяц, чтобы сбить монстра с толку, Элбрайн кругами бегал по роще, неуклонно сужая их и приближаясь к тому, что совсем недавно было надгробной пирамидой.

И вот последняя линия деревьев осталась позади, и зеленоватый свет снова засиял перед ним. Монстр с силой ударил его по спине, отбросив прямо на камни.

Истекая кровью, Элбрайн подтянулся на локтях и заглянул в могилу, понимая, что нужно вскочить и бежать, а иначе зомби просто столкнет его туда.

Однако он не двигался, изумленно глядя в яму. Там, точно посредине, лежал меч, и не просто обычный меч, а прекрасный, мерцающий — настоящее произведение искусства. Воткнутый в землю, он не доставал бы Элбрайну до пояса, а по ширине лезвие было не больше одного из суставов его мизинца. И тем не менее вокруг меча безошибочно угадывалась аура невероятной мощи.

Элбрайн потянулся к мечу, но не достал до него. А между тем зомби уже чуть ли не дышал ему в затылок.

И вдруг меч точно сам собой прыгнул ему в руку. Элбрайн развернулся, меч описал дугу, оставляя за собой светящийся зеленовато-белый свет, обрушился на зомби, и тот упал.

Элбрайн поднялся на ноги, внимательно разглядывая меч, но одновременно не выпуская из виду и своего противника. Меч был удивительно легкий; по всей его длине сбегал желобок для стока крови, само лезвие было выковано из серебра, а кончик — из золота. Рукоятку плотно обтягивала голубоватая кожа, крепившаяся к ней с помощью серебряных нитей, так хорошо знакомых Элбрайну. Шар между рукояткой и лезвием тоже был серебряный, полый внутри; его украшал драгоценный камень, какого Элбрайну никогда не доводилось видеть — голубой с пятнышками серого и белого, похожий на осеннее небо с быстро бегущими по нему облаками. И чувствовалось, что камень этот не простой, что он сродни магическим камням Эвелина.

Элбрайн уронил лук и медленно взмахнул мечом, любуясь его красотой и отличной балансировкой. Перекинул из руки в руку и сделал несколько взмахов, как бы приглашая зомби принять бой.

Но тот лишь заворчал и отступил назад, яростно сверкая красными точками глаз.

— Ну, давай! — сказал Элбрайн. — Ты хотел меня убить? Давай, попробуй!

Однако монстр продолжал отступать, а Элбрайн преследовать его. Ха! Теперь их сражение будет напоминать уже не игру кошки с мышью, а схватку двух котов.

Вскоре они снова добрались до поля со свечами. Зомби остановился, а потом бросился вперед, яростно молотя перед собой руками.

Элбрайн парировал атаку, нанес удар, отпрыгнул в сторону и сам пошел в наступление. В отличие от лука, удары чудесного меча не проходили для зомби даром. Лезвие вонзилось глубоко в гниющую плоть и звякнуло о ребра. Монстр нападал снова и снова, но Элбрайн стоял твердо, нанося удары сначала по груди, а потом по шее противника.

Тот вскинул руку, чтобы блокировать удар, но тут ослепительно засиял драгоценный камень меча. Само лезвие засверкало, словно превратившись в молнию, отсекло руку монстра чуть повыше локтя и рубануло его по лицу.

Ослепленный, зомби сделал шаг назад и взвыл от боли, но Элбрайн уже наносил ему новые удары, наискосок по груди.

Монстр рухнул на землю и распался на части зеленоватой плоти. Элбрайн ткнул кончиком меча прямо в красноватый глаз…

Когда он проснулся, небо на востоке уже порозовело. Он сидел, положив голову на руки, покоящиеся на камнях нетронутой пирамиды. Попытался встать, но каждая косточка в теле ныла, и только тут до него дошло, что он насквозь промерз. Что за ужас ему привиделся? Как можно было заснуть здесь? Так недолго и погибнуть от холода.

Неужели и впрямь все это было лишь сном — монстр, меч?

Он с трудом поднялся, залез на пирамиду и увидел меч — тот самый, невыразимо прекрасный.

Элбрайн потянулся к нему, но тот сам поплыл к нему и мгновенно оказался в руке!

Он смотрел на это изумительное творение, не в силах оторвать взгляда — мерцающее серебро, голубой драгоценный камень, в глубине которого, казалось, быстро мчались облака.

— Ураган, — прошептал он.

Это Ураган, меч Мазера, один из шести мечей, изготовленных эльфами для Защитников.

— Все правильно, — раздался мелодичный голос откуда-то сзади и сверху.

Элбрайн круто развернулся и увидел Джуравиля, сидящего на ветке дерева и улыбающегося ему.

— Меч Мазера, — сказал Элбрайн.

— Теперь нет, — поправил его Джуравиль. — Теперь это меч Элбрайна, который Элбрайн отвоевал, победив тьму.

У Элбрайна перехватило дыхание.

— Старый дружище, — произнес он в конце концов. — Мне кажется, весь мир сошел с ума.

Джуравиль лишь кивнул. Что тут было еще сказать?

 

ГЛАВА 42

СЛАВА

Спустя три недели после весеннего равноденствия зима наконец начала отступать. Изредка еще падал снег, но, как правило, оборачивался холодным дождем, превращающим белый покров земли в серую грязь. Эти перемены несли для лесного отряда Элбрайна и радость, и горе. Жизнь, конечно, стала проще; по ночам не надо было жаться к костру, опаляя брови. Но в то же время и монстрам теперь стало легче передвигаться. Патрули гоблинов, поври и горных великанов заходили далеко в лес, и, хотя по большей части люди Элбрайна их уничтожали, грозящая отряду опасность возрастала с каждым днем.

Пони все еще не вернулась с юга, зато прибыли трапперы и представили полную картину наступления вражеской армии. Все было именно так, как и предполагалось: монстры использовали захваченные деревни в качестве баз и складов, просовывая свои черные щупальца все дальше на юг. Пока они просто выясняли обстановку, но их решающее наступление не за горами, так считал Паулсон.

— Не пройдет и недели, как они обрушатся на Ландсдаун, если только не разразится буря, — с мрачным видом заявил он.

— Сезон бурь уже прошел, — заметил Эвелин.

Элбрайн был согласен с ним. Точно так же считали и эльфы; они держались неподалеку от лагеря, но не вступали в контакт ни с кем, кроме Элбрайна и кентавра.

— Ну, значит Ландсдауну конец, — сказал Паулсон.

— Нужно послать им сообщение, — предложил Эвелин.

Элбрайн вопросительно посмотрел на Паулсона.

— Мы уже предупредили жителей, — объяснил тот, — и твоя девушка тоже.

При последних словах Элбрайн воспрянул духом.

— Ну, и что они? — спросил Эвелин.

— Мы же не можем их заставить, верно? — сказал Паулсон.

Элбрайн закрыл глаза, обдумывая услышанное. Да, наверняка южан раскачать еще труднее, чем жителей приграничья. Может быть, самое время послать в Ландсдаун эльфов, и если даже появление этих созданий не заставит тамошних тупиц очнуться, значит, туда им и дорога.

— Я сам займусь этим, — сказал Элбрайн и сменил тему разговора. — Ну, а что с нашими беженцами?

— У нас осталось около ста человек, которым в здешних условиях не выдюжить, — ответил кентавр. — Что с них спрашивать?

— Куда мы будем переправлять их? — спросил Элбрайн.

Трапперам по этому поводу сказать было нечего. Брат Эвелин знал лишь одно надежное убежище — аббатство Святой Матери Божьей в Палмарисе, — но не представлял себе, как можно доставить туда сотню человек, без того чтобы по дороге их не обнаружили монстры. Судя по выражению физиономии кентавра, его мысли устремились в том же направлении, что и у Элбрайна, — самое надежное убежище беглецам могли бы предоставить эльфы. Однако Элбрайн, проведший годы в Облачном Лесу, очень сомневался, что туда пустят людей, в каком бы отчаянном положении те ни оказались. Даже Джуравиль, больше других своих собратьев общавшийся с людьми и самый дружелюбный из эльфов, отказывался появляться в лагере под тем предлогом, что его присутствие может напугать людей, зачастую неспособных отличить врага от друга.

— Тогда нужно как-то обустроить их здесь, — решил Элбрайн, — пока не наступит момент, когда можно будет безопасно переправить их подальше на юг, — он перевел взгляд на трапперов. — Обдумайте это.

Те кивнули в знак согласия. Хорошие солдаты, подумал Элбрайн.

Следующая неделя прошла относительно спокойно. Элбрайн, Эвелин и кентавр наткнулись на группу гоблинов, посланных в лес за дровами, и уничтожили их. Разыскивать их отправили горного великана, кентавр подставил ему подножку, тот упал, и последним, кого он увидел на этом свете, был склонившийся над ним Элбрайн, взмахнувший своим сверкающим мечом.

На протяжении этой недели Элбрайн почти не виделся с эльфами. Вскоре после обсуждения судьбы беженцев он встретился с Джуравилем, и тот с большой неохотой, но все же согласился послать эльфов в Ландсдаун, чтобы еще раз предостеречь жителей этой деревни.

— Мне не нравится, что мы втягиваемся в неурядицы, имеющие значение прежде всего для людей, — тяжело вздохнул он.

На что Элбрайн ему ответил:

— Только с вашего собственного согласия.

В конце недели Джуравиль и Тантан явились к Элбрайну с хорошими новостями.

— Жители Ландсдауна ушли на юг, — сообщил Джуравиль. — Все до одного.

— Их встретили и сопровождают солдаты королевской армии, — добавила Тантан.

— Огромное спасибо вам обоим, — торжественно заявил Элбрайн и поклонился.

— Не нам, — засмеялась Тантан, — Они покинули деревню еще до того, как мы там появились.

Элбрайн недоуменно посмотрел на эльфийку.

— Ее благодари, — сказал Джуравиль, и тут из кустов вышла Пони.

Элбрайн бросился к ней, сжал в объятиях. Удивительно! Получается, что эльфы не стали прятаться от нее! Он перевел взгляд на Джуравиля и Тантан.

— Ты ведь все равно уже рассказывал ей о нас, — с кривой улыбкой произнес Джуравиль.

— Тем не менее мы явно произвели на нее впечатление.

Удивительно, но голос Тантан звучал сейчас мягче, чем обычно.

— Я была в Ландсдауне, когда увидела их, — объяснила Пони. Элбрайн скользнул по ней взглядом; вроде бы никаких ран, просто грязная и донельзя усталая после долгой дороги. — Что за конь твой Дар! Без единой жалобы он довез меня до Палмариса, а потом с той же скоростью поскакал обратно. В королевстве объявлена общая тревога, так что врасплох враги больше никого не застанут.

Не отрывая взгляда от сияющих голубых глаз Пони, кончиком пальца Элбрайн стер пятно грязи с ее щеки. Как он любил и уважал эту удивительную женщину, Джилсепони Альт, как восхищался ею! Ему страстно хотелось защитить ее от всех напастей, но тут-то и возникала проблема. Тогда отступали на задний план и теряли всякий смысл те качества, которые он так любил в ней, — воля и сила.

— Весь мир должен благодарить тебя, — прошептал он и обернулся к эльфам.

Но те, со свойственной им чуткостью, уже исчезли, чтобы не мешать уединению влюбленных.

— Они знали, что мы были здесь, а теперь хотят выяснить, куда мы подевались, — сказал Элбрайн Эвелину.

Они стояли под прикрытием тесно растущих деревьев, обрамляющих долину, по форме напоминающую чашу; Элбрайн — верхом на коне. Грязноватый снег казался бело-голубым в бледном свете яркого месяца. На противоположной стороне долины по склону двигались три неясно различимые фигуры: по-видимому, посланные на разведку гоблины.

— Может, никого не обнаружив, они поверят, что мы просто ушли отсюда, — высказал предположение Эвелин.

В самом деле, большая часть беженцев отправилась дальше на восток. Однако чуть меньше сорока воинов остались с Элбрайном; ну и, конечно, все еще прячущиеся от человеческих глаз эльфы, точного числа которых не знал даже он.

— Это было бы большой ошибкой с их стороны, — ответил Элбрайн.

Однако то, что он сделал дальше, заставило Эвелина заволноваться. Вместо того чтобы по-прежнему держаться в тени деревьев, Элбрайн подал жеребцу знак выйти на свободное пространство. Спускающиеся по противоположному склону гоблины на мгновение остановились и схватились за свои луки.

— Элбрайн! — яростно зашептал Эвелин, — Куда ты?

Тот не шелохнулся — величественная фигура, неподвижно застывшая на фоне ночного неба.

Три стрелы взлетели и упали, недолетев или перелетев через него.

— Им даже в голову не приходит, что мы тоже можем видеть их, — с усмешкой заметил Элбрайн.

Эвелин подбежал к нему и остановился, прячась за конем.

— Лучше бы они сами не видели нас! — проворчал он.

— Успокойся, друг мой, — ответил Элбрайн.

Еще одна стрела вонзилась в покрытую снегом землю не дальше двадцати футов от них. Конь даже ухом не повел; жаль, что Эвелин не обладал его выдержкой.

Гоблины между тем продолжили свой спуск по склону. Элбрайн медленно поднял лук и выстрелил. Эвелин, конечно, не мог различить, куда попала стрела, но один из темных силуэтов внезапно дернулся и упал на землю. Двое оставшихся гоблинов бросились назад, оскальзываясь на склоне.

— Давай разделайся с ними, а то уйдут! — не выдержал Эвелин.

— Спешка тут ни к чему, — ответил Элбрайн. — Главное — не промахнуться.

Дождавшись подходящего момента, он снова выстрелил. Стрела угодила второму гоблину в голову. Оставшийся заверещал и начал быстро карабкаться вверх. Поскользнулся, упал на живот и сполз по склону, оказавшись даже ниже, чем был вначале.

— Ну, давай же! — возбужденно воскликнул Эвелин. — Хо, хо, знай наших!

Однако Элбрайн почему-то повесил на плечо лук и сейчас сидел, закрыв глаза и откинув назад голову, как будто просто подставляя лицо мягкому ночному ветру.

— Ну, что такое? — спросил Эвелин, провожая взглядом гоблина, который наконец добрался до хребта, перевалил через него и скрылся из виду.

Элбрайн медленно открыл глаза и посмотрел на Эвелина.

— Слава, друг мой, — объяснил он, развернул коня и направил его под прикрытие деревьев.

— Слава? — повторил Эвелин. — При чем тут слава? Ты дал ему уйти! Теперь он сообщит своим, что мы не ушли. Или, по крайней мере, что ты не ушел… — его голос сошел на нет, на полноватом лице расплылась широкая улыбка. Конечно, этот мерзкий гоблин расскажет остальным, что таинственный Защитник на своем могучем жеребце никуда не ушел и что, следовательно, в лесу их по-прежнему поджидает смерть. — Хо, хо, знай наших! Слава об Элбрайне разнесется по всей вражеской армии!

— Нет, — поправил его Элбрайн. — Слава о Полуночнике. И пусть трепещут враги.

Да, подумал Эвелин, провожая взглядом могучего коня и его всадника. Да, они будут трепетать, можно не сомневаться.

Элбрайн исполнял свой танец с мечом, как он это делал когда-то в Облачном Лесу. Меч плавно взлетал — вверх, в сторону и по дуге вниз: шаг, удар, шаг, удар и шаг назад.

Медленно, грациозно движения перетекали друг в друга — мускулистый обнаженный мужчина, воплощение истинного воина, меч которого казался его гармоничным продолжением.

Из-за деревьев за ним с благоговейным восхищением наблюдали Пони и Эвелин. Они наткнулись на него совершенно случайно. Монах шел первым и, увидев, что Элбрайн обнажен, попытался увести Пони в сторону. Однако она уже заметила Элбрайна и теперь не могла оторвать от него взгляда.

Он грациозно двигался, словно находясь в трансе, и это зрелище потрясло Пони. Полное слияние тела и духа, экстаз, сродни тому, который возникал во время их близости, и все же в чем-то другой, хотя и не слабее по интенсивности. Что-то выходящее за пределы обычного человеческого опыта, что-то почти божественное.

В бытность монахом Санта-Мир-Абель Эвелину тоже приходилось наблюдать, как хорошо сложенные, сильные мужчины делают физические упражнения, но такого совершенства он не видел никогда.

— Уйдем поскорее, — прошептал Эвелин, когда Элбрайн на мгновение остановился.

Пони понимала, что он прав: нехорошо подглядывать за тем, что человек предпочитает делать в одиночестве. Но как только Элбрайн возобновил танец, как только меч снова начал свои медленные, плавные движения, оторваться от этого зрелища оказалось выше ее сил.

Те же самые чувства охватили и Эвелина.

Закончив танец, Элбрайн опустился на траву; они тут же потихоньку ушли.

Встретив его спустя час, Пони не сумела скрыть охватившее ее чувство вины, ощущение, что она вторглась туда, куда не следовало.

— Я видела тебя сегодня утром, — в конце концов призналась она. Элбрайн вопросительно посмотрел на нее. — Когда ты упражнялся. Я… Я не хотела… — она запнулась и опустила взгляд.

— Ты была одна?

Что-то такое было в его тоне и улыбке, промелькнувшей в уголках губ…

— Ты знал! — возмутилась она. Элбрайн приложил руку к груди, как бы извиняясь. — Ты знал! — Пони шлепнула его по плечу.

— Но я не знал, признаешься ли ты мне.

— Мы случайно наткнулись на тебя, — объяснила она.

— Мы? Ах, ну да! Ты и Эвелин.

— Сердишься? — после паузы спросила Пони.

— У меня от тебя секретов нет, — улыбнулся он.

— Но я не ушла. Стояла и смотрела все время, пока ты танцевал.

— Я был бы разочарован, если бы ты ушла, — шутливо заметил Элбрайн, и напряжение отпустило Пони.

Она крепко обняла и поцеловала его.

— Научишь меня? Так танцевать, я имею в виду.

— Этот дар я получил от эльфов, — ответил он. — Его я могу передать тебе только с их благословения.

Польщенная Пони хотела было снова поцеловать его, но тут неподалеку послышался шорох.

Из кустов вышел Паулсон.

— Караван гоблинов уже снова в пути. Лучше всего нанести им удар сегодня ночью.

— Они по-прежнему идут вдоль реки? — спросил Элбрайн.

Траппер кивнул.

Элбрайн посмотрел на Пони. Она знала свое дело и тут же побежала разыскивать Эвелина и тех воинов, которые находились под ее началом.

Закрыв глаза, Элбрайн мысленно воззвал к Дару и убедился, что тот, как обычно в эти дни, пасется неподалеку.

На пути каравана не было высоких холмов, просто относительно ровная лесистая местность и россыпь валунов на берегу реки. Нужно было перехватить караван до того, как он приблизится к Сорному Лугу, откуда могла прийти помощь. Хорошо, что река послужит естественной преградой, подумал Элбрайн, и затруднит им возможность сбежать.

— Они идут двумя группами, — сказал кентавр во время обсуждения тактики предстоящего боя. — Впереди совсем небольшая, в основном гоблины. С ними великан, который расчищает дорогу.

— Повозки? — спросил Элбрайн, от всей души надеясь, что так оно и есть.

— Боевые машины, — ответил кентавр. — Две большие катапульты, каждую тащат три великана.

— Многовато получается, — пробормотал Паулсон. Он сказал это не из трусости, и Элбрайн не мог с ним не согласиться. Семь великанов — по крайней мере — и целая уйма поври и гоблинов. Может быть, отряду Элбрайна с ними и не справиться. — Ну, попытаться-то, по-моему, все равно стоит, только нужно, чтобы мы имели возможность в любой момент удрать.

— А разведчиков они выслали? — спросил Элбрайн кентавра.

— Да, целая туча этих крыс бегает среди деревьев, — широко улыбаясь, Смотритель веточкой чистил зубы. — Теперь, правда, на двоих меньше.

Элбрайн сделал движение, замеченное только кентавром, — поднял указательный палец рядом с ухом — давая понять, что имеет в виду эльфов, у которых были остроконечные уши.

Кентавр кивнул: да, эльфы были неподалеку, и, следовательно, о разведчиках можно не беспокоиться.

Прискакала Пони на чалой лошади, одной из тех диких, которые позволили себя приручить. Рядом с ней, исторгая жалобы, пыхтел брат Эвелин.

— Важнее всего для нас уничтожить боевые машины, — решил Элбрайн, — Сколько гоблинов в первой группе?

— Целая шайка, — кентавр скривился, словно даже говорить о них было ему противно. — Около дюжины. Рубят деревья, а великан оттаскивает стволы. Мерзкие твари. Хочешь, я их прикончу?

Элбрайн хотел бы верить, что тот и в самом деле с этой задачей справится.

— А великана одолеешь?

Кентавр фыркнул, словно этот вопрос обидел его.

Элбрайн посмотрел на Пони.

— Возьми десять человек и кентавра, — сказал он. — Твоя задача — быстро расправиться с передовой группой. Остальные пойдут со мной. Мы займемся самим караваном.

— Против шести великанов? — недоверчиво спросил Паулсон.

— Отвлечем их внимание, а в это время Эвелин подожжет катапульты. На этом наша задача будет выполнена, хотя я надеюсь, что мы многих успеем прикончить, прежде чем разбежаться.

— А разведчики? — спросил Паулсон. — Они могут сообщить о нашем приближении.

— Разведчики к тому времени будут мертвы, — ответил Элбрайн.

— Что, твои друзья-эльфы постараются? — спросил траппер. — А вдруг они подведут нас?

— Поговорим об этом после, — сухо ответил Элбрайн и крикнул Пони. — Ну, давай!

Паулсон вздохнул — приходилось верить Элбрайну на слово. Пони похлопала траппера по плечу; к его удивлению, она хотела, чтобы вся троица отправилась вместе с ней.

Собрав людей, Пони ускакала. Элбрайн чувствовал возбуждение, вызванное ожиданием схватки, и не сомневался, что Пони испытывает то же самое. Близость опасности лишь придавала остроту ощущениям Элбрайна и Пони. Это была их жизнь, их предназначение.

Скрипя зубами, Элбрайн позволил передовой группе монстров спокойно пройти мимо, хотя было ужасно жаль прекрасное дерево, которое эти твари только что срубили.

Вскоре послышалось тарахтение боевых машин и ворчание тянущих их великанов.

— Ждем, пока они не окажутся прямо против нас, — сказал Элбрайн своим, — а потом осыпаем их стрелами и копьями. Цельтесь только в великанов, они представляют собой главную опасность. Хорошо бы сразу свалить парочку, тогда наши силы почти уравняются.

— А если не получится? — проворчал Тол Юджаник. — Шестеро великанов могут стереть нас в порошок.

Титаническим усилием воли Элбрайн постарался, чтобы в его тоне не чувствовалось, как ему надоел этот человек со своими вечными пререканиями.

— Будем держаться, пока сможем, а потом отойдем. Никакой караван не стоит того, чтобы терять людей.

— Ну да, тебе легко говорить — отойдем, — вскинулся Тол, — ты на коне. А попробуй-ка убеги от великана на своих двоих!

И почему только Пони не взяла этого человека с собой, с досадой подумал Элбрайн? А еще лучше было бы отослать его на восток вместе с другими беженцами. Тол был отличным бойцом, но его вечное брюзжание заставляло об этом забыть.

Спорить с ним не имело смыслами Элбрайн повторил, обращаясь ко всей группе:

— Ждем, пока они не окажутся совсем рядом. Они думают, что разведчики на месте, и не ждут никакого подвоха, — он повернулся к Эвелину. — Сколько человек тебе нужно?

Монах покачал головой.

— Нисколько. Просто отвлекайте их, чтобы я мог сделать свое дело. И держитесь подальше от катапульт! Сегодня я чувствую в себе необычайную мощь.

Удивительно! Сейчас, в самой гуще войны, Эвелин, по иронии судьбы, обрел наконец душевный покой. Больше его не раздирали сомнения и не мучили угрызения совести; он действовал, и тяжкий груз, давивший долгие годы, исчез без следа.

Элбрайн оглядел местность — широкая полоса деревьев, кустарник, камни на речном берегу и сама река, быстро несущая на себе обломки тающего льда. Грохот боевых машин приближался, перекрывая шум воды.

Элбрайн подал знак, и люди заскользили от дерева к дереву. Сам он оставался на месте, укрытый густо сплетенными ветвями буйно разросшегося болиголова. Огляделся по сторонам — интересно, эльфы здесь? Элбрайн прекрасно понимал, что никакой великан не устоит против града их маленьких стрел.

Одна из женщин впереди подала сигнал, что караван совсем рядом.

Элбрайн поднял Крыло Сокола; конь под ним, чувствуя, что приближается волнующий момент, негромко заржал.

Показался первый великан. Сильно наклонившись вперед, он тянул за собой катапульту; упряжь крест-накрест обхватывала его мощное туловище. Вскоре стали видны и двое других монстров.

Элбрайн видел взволнованные взгляды своих товарищей, ожидающих, когда он подаст сигнал к атаке. Впереди по ходу каравана послышались звуки сражения — это Пони со своими людьми напала на передовой отряд.

Элбрайн выпустил стрелу и одновременно легким толчком пяток дал понять Дару, что пора двигаться; конь тут же прыгнул вперед.

Когда стрела угодила в плечо первого великана, он угрожающе заворчал, не столько от боли, сколько от удивления, но почти сразу же на него и двух его товарищей обрушился град стрел и копий.

Элбрайн стрелял почти без остановки, пока конь медленно приближался к каравану. К тому времени, когда они оказались рядом с ним, первый великан был уже мертв, а двое других отчаянно пытались сбросить свою упряжь, в то время как гоблины и поври с пронзительными криками метались вокруг них, ища хоть какое-то укрытие.

Правда, один из карликов взгромоздился на катапульту и криками пытался образумить своих товарищей.

Выстрел Элбрайна сбил его на землю.

Пони скакала на своей кобыле, рубя мечом направо и налево. Она знала, что это самая легкая часть дела, поскольку им удалось застать гоблинов врасплох. К тому же те были не такие крепкие, как поври, и удары валили их с ног. Уже в самом начале схватки половина мерзких тварей лежали мертвыми или катались по земле, завывая от боли.

Горный великан — вот задачка посложнее. Пони заставила кобылу свернуть, когда чудище затопало в ее сторону. Краем глаза она увидела, как в атаку бросился кентавр, вопя во всю мощь своих легких и размахивая дубиной.

Великан попытался схватить его, но тот ускользнул, развернувшись спиной к противнику. Решив, что кентавр испугался и хочет сбежать, великан наклонился, чтобы схватить его за хвост, но Смотритель высоко вскинул задние ноги и копытами с силой врезал по уродливому лицу.

Великан сделал шаг назад, колени у него подогнулись.

Мгновенно развернувшись, кентавр обрушил на его голову удар дубины.

Тут и Пони вступила в бой, рубанув мечом по шее великана.

— Эй, не лишай меня удовольствия! — запротестовал кентавр, взмахнул дубиной и нанес великану еще пару ударов, от которых тот рухнул на землю.

Широко улыбаясь, кентавр смотрел, как Пони расправляется с гоблинами и как уцелевшие твари разбегаются кто куда. Но больше всего его радовало зрелище лежащего на земле великана, растерянного, беспомощного.

Добить его в таком состоянии не составило труда.

Второй великан погиб, так и не успев выпутаться из своей упряжи. Третий в этом смысле оказался удачливее, но стрела Элбрайна вонзилась ему прямо в глаз, и еще с полдюжины стрел обрушились на лицо и шею.

В результате он тоже рухнул на землю.

Теперь наибольшую опасность представляли собой поври и великаны второй катапульты, успевшие выбраться из упряжи и без единой царапины.

— Давай, Эвелин! — пробормотал Элбрайн. — Поторопись.

— Джилли со своими скачет сюда! — закричал кто-то.

Отлично, подумал Элбрайн, поддержка нам не помешает. К тому же, похоже, с передовой группой гоблинов покончено.

— Поторопись, Эвелин, — повторил Элбрайн.

Кентавр поскакал следом за Джилл и ее отрядом, но по дороге остановился, увидев, что Бурундук вытаскивает свои кинжальчики из мертвого гоблина, но при этом лицо его залито слезами.

— Крис! — причитал траппер. — Ох, Крис!

Проследив за его взглядом, кентавр увидел двух мертвых гоблинов и лежащего между ними лысого траппера.

— Он погиб! — продолжал всхлипывать Бурундук.

— А где же ваш третий? — спросил кентавр. — Такой… крупный?

— Паулсон побежал вперед. Сказал, раз такое дело, ни одному поври, ни одному гоблину и великану не уйти.

— Садись ко мне на спину, человек, да побыстрее! — приказал кентавр.

Бурундук, естественно, тут же взгромоздился на него, и они понеслись. Кентавр затянул боевую песню, слезы Бурундука высохли, и в сердце заклокотала ярость.

Эвелин припал к земле позади дерева, всего в футах десяти от катапульты. На беду, в схватку ввязались лишь двое великанов, а третий остался на месте в окружении множества вооруженных арбалетами поври.

Необходимо было поближе подобраться к катапульте, но как это сделать? Если Эвелин встанет и пойдет в открытую, его застрелят раньше, чем он высвободит энергию магических камней.

А между тем времени у него было в обрез. Накрыв себя защитным щитом змеевика, он выскочил из-за дерева, перекатился и оказался прямо под катапультой.

Великан опустился рядом с ней на колени и, едва не касаясь лицом земли, протянул руку, пытаясь достать до Эвелина.

Пущенная из арбалета стрела воткнулась в землю прямо перед ним. Оглянувшись, он увидел двух поври с копьями в руках, которые залезли под катапульту и теперь ползли в его сторону.

Эвелин чувствовал покалывание в руке, как будто рубин умолял отпустить его мощь на свободу. Он посмотрел прямо в безобразную физиономию великана и закричал:

— Хо, хо, знай наших!

И тут же — бум! — огненный шар подбросил катапульту, испепелив карликов за спиной монаха и ослепив великана. Деревянное сооружение вспыхнуло мгновенно и запылало, словно огромная свеча. Стоящие на ней карлики завопили, попадали на землю и принялись кататься по ней, чтобы сбить охватившее их пламя. Одному поври в особенности не повезло — он упал прямо на пути воющего от боли великана, и тот расплющил его огромным сапогом. Причем сам он даже не заметил этого; ничего не видя, он бежал, пытаясь ударами ладоней погасить на себе пламя. Наткнулся на молодое деревце и едва не упал, но удержался на ногах — тупица, он не понимал, что его единственное спасение как раз в том, чтобы сбить огонь, катаясь по земле, — и побежал дальше.

Скорчившись под градом падающих на него пылающих обломков катапульты, Эвелин крепко сжимал в руке змеевик. От дыма, однако, камень не мог его защитить; значит, нужно как можно скорее выбираться отсюда. Он пополз в сторону, но тут прямо на него рухнул целый угол горящей боевой машины.

— Ох, кто-нибудь, помогите… — пробормотал Эвелин, чувствуя, что ему самому не выбраться.

Взрыв катапульты свел на нет численное преимущество монстров; сейчас против тридцати человек остались всего лишь два великана и примерно два десятка поври. Но даже при таком соотношении сил Элбрайн не мог продолжать схватку, поскольку его главной заботой было сохранить людей. Он дал сигнал к отступлению, удерживая Пони, рвущуюся в бой, но тут появился кентавр, громко распевая боевую песню и с Бурундуком на спине.

— Стой! — крикнул ему Элбрайн, но тут ушей его коснулся знакомый жужжащий звук, издаваемый маленькими, но смертоносными эльфийскими стрелами.

Несколько поври свалились с уцелевшей катапульты.

Кентавр поскакал к ближайшему великану, в которого один за другим полетели кинжалы Бурундука. Великан взвыл от боли, прикрывая руками лицо.

Ну как тут Элбрайн мог остановить своих людей? Паулсон, вытаращив обезумевшие глаза, увернулся от копья поври, схватил его, поднял в воздух и отшвырнул в сторону, прямо о ствол дерева.

Уцелевший великан бросился к лесу; поври разбежались кто куда, лишь бы подальше от охваченных яростью людей.

— Разбирайте вторую катапульту! — приказал Элбрайн. — Сожжем ее на костре, который разжег Эвелин.

— Где Эвелин? — спросила Пони.

— В лесу с эльфами, надо полагать, — ответил Элбрайн. — Скорее всего, преследует великана.

Как бы в ответ на его слова, горящая катапульта затрещала и еще больше накренилась. Трудно сказать почему, но в душу Элбрайна закралось сомнение.

— Нет! — пробормотал он и слез с коня.

Пошел вокруг пылающей катапульты, пытаясь заглянуть под нее, несмотря на густой дым. На глаза ему попались два мертвых поври.

— Но как они оказались под катапультой? — Внезапно Элбрайн почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. — Тащите сюда бревно! — закричал он. — Да побыстрее!

— Эвелин… — одними губами сказала Пони, поняв, что у Элбрайна на уме.

Сражение в основном было уже закончено, и сейчас кентавр с помощью людей разбирал катапульту. Он первым обратил внимание на крик Элбрайна.

Бурундук с треском вытащил последние деревянные колышки, и кентавр с силой великана выдернул из механизма одно из огромных бревен. Люди бросились на помощь, и все вместе они потащили бревно к горящей катапульте.

— С другой стороны нужно поддеть под него веревки, — приказал Элбрайн и начал подсовывать бревно под горящую катапульту, собираясь использовать его как рычаг.

Остальные бросились помогать ему. Веревки закрепили на бревне, Пони обвязала их концы вокруг спин Дара и своей кобылы, и те потащили их, поднимая свободный конец бревна вверх. В конце концов катапульта перевернулась и рухнула, выбросив фонтан оранжевых искр.

И под ней неподвижно лежал Эвелин, с ног до головы покрытый копотью.

Все бросились к нему.

— Он не дышит! — закричал Элбрайн и принялся с силой нажимать на грудь Эвелина.

Пони избрала другую тактику. Порывшись в сумке монаха, она извлекла из нее гематит. Вообще-то обращению с этим едва ли не самым опасным из камней он ее не обучал, но она знала, что должна попытаться. Эвелин так много сделал для нее, она любила его, как брата!

Сосредоточившись, Пони воззвала к силе камня и обратилась к Господу с горячей мольбой о помощи. Она и сама не верила, что у нее получится, не верила до тех пор, пока не почувствовала, как ее руку успокаивающим жестом накрыла другая ладонь. Пони глянула вниз и увидела, что Эвелин смотрит на нее, слабо улыбаясь.

— Жарковато тут, — с трудом выговорил он, закашлялся и сплюнул. — Хо, хо, знай наших!

Позже, той же ночью, Элбрайн вместе с Джуравилем и Тантан сидели рядом с раненым Эвелином.

— Неплохо получилось, — заметил Элбрайн.

Эвелин открыл глаза и увидел эльфов. Он, конечно, слышал, что они держатся поблизости — всем в лагере было известно об этом, — но никогда прежде не видел тол’алфар. Он тут же закрыл глаза, боясь спугнуть их.

Поздно. Элбрайн заметил движение его век.

— Ну, наконец-то. А я уж было испугался, что твои пророчества начинают сбываться, — сказал он и легонько похлопал Эвелина по плечу. Тот снова открыл глаза, но смотрел не на Элбрайна, а на эльфов. — Позволь представить тебе Белли’мара Джуравиля и Тантан, двух моих наставников и самых дорогих друзей.

— Ну, я очень рад… — Эвелин широко распахнул глаза и тут же неистово раскашлялся.

— И мы тоже, дорогой монах, — сказал Джуравиль. — Ты со своими камнями просто творишь чудеса и даришь нам надежду.

— А она нам очень нужна, потому что на мир надвигается тьма, — добавила Тантан.

Эвелину было известно об этом лучше, чем кому бы то ни было. Он многое мог бы сказать по этому поводу, но не хватало сил. Чувствуя себя слабым и больным, он закрыл глаза.

— Я лишний раз убедился, что мы имеем дело с хорошо организованной армией, — заявил Элбрайн.

— Их ведут, — заметила Тантан, — и не позволяют ссориться между собой.

— Мы непременно обсудим все это, но чуть позже, — Джуравиль кивнул на Эвелина, медленно погружающегося в сон.

Эльфы выскользнули из палатки. Они прошли через весь лагерь, мимо спящих людей и караульных, которые обратили на них не больше внимания, чем на поднятые ветром листья или тени парящих в небе птиц.

Элбрайн просидел с Эвелином оставшуюся часть ночи. Монах то засыпал, то просыпался, и тогда ему вспоминалось, что тьма наступает на землю, но происходит это лишь потому, что еще раньше она поселилась в человеческих сердцах.

— Наш господин будет недоволен, — провизжал однорукий гоблин Готра, бегая туда и обратно по маленькой комнате.

Улг Тик’нарн с кислой миной смотрел на своего соратника. Он терпеть не мог гоблинов вообще и этого жалкого Готру в частности. И все же тот, без сомнения, был прав; к тому же, в отличие от туповатого Мейер Дика, он явно понимал, что ситуация ухудшается с каждым днем. Они захватили деревни, это правда, но погибло не так уж много людей, и этот таинственный Полуночник постоянно препятствует продвижению всех караванов, доставляющих грузы на юг. Можно не сомневаться, что демону все это уже известно, хотя бы со слов духа — его нового слуги, называющего себя Карающим Братом.

И Улг Тик’нарн понимал, что всю вину за эти досадные помехи возложат прежде всего на него. На кого опереться? Что делать? Кое-какие мыслишки по этому поводу у него уже имелись.

 

ГЛАВА 43

ТО, ЧТО ДОРОГО СЕРДЦУ

— Вырывают прямо с корнем!

Кентавр носился туда и обратно, как угорелый, из-под его копыт летела грязь. Только что прошел сильный дождь, и остатки снега превратились в мокрую слякоть.

— Они валят сосны в долине к северу от Дундалиса, — с мрачным видом объяснил Элбрайн Пони. — Все подряд.

— Это ужасно…

На лицо Пони легла тень. Если не считать заповедной рощи, эта долина с соснами и белым мхом под ними была самым прекрасным местом во всей округе; к тому же с ней было связано столько воспоминаний…

— Мы можем остановить их, — сказал Элбрайн, не в силах спокойно смотреть на помрачневшее лицо Пони.

Тем не менее в его словах не было уверенности. В самом деле, совсем недавно они уже обсуждали этот вопрос с кентавром, который как раз и призывал напасть на мерзавцев. Однако Элбрайн считал, что эта показательная рубка может оказаться ловушкой для отряда. Он превратился в занозу на теле наступающей армии, и те, кто ее возглавлял, без сомнения, не прочь выманить отряд из укрытия и покончить с ним раз и навсегда. Элбрайн знал, что в отличие от тупых гоблинов поври достаточно умны и понимают, какую роль играет в жизни людей красота.

— Слишком близко к Дундалису, — заметила Пони. — Не успеем мы расправиться с теми, кто рубит сосны, как им на помощь подоспеет подкрепление.

— Просто нужно действовать очень быстро, — гнул свое кентавр. — Прогнать их оттуда и скрыться. Тогда, может, они дважды подумают, прежде чем вернуться в эту долину!

Пони перевела взгляд на Элбрайна, на Полуночника. Это его игра, ему и решать.

— Мне нравится идея напасть на них, — сказала она, — хотя бы ради того, чтобы проявить уважение к земле, которую они губят.

— А что Эвелин? — спросил Элбрайн.

— Ему сейчас не до сражений, — Пони покачала головой, отчего с ее густых волос посыпались мелкие капли дождя. — Он занят со своими камнями. Ведет дальний поиск, так он сказал.

Элбрайну пришлось этим удовлетвориться; что ж, у каждого из них свое предназначение.

— У нас не так уж много коней, — рассуждая вслух, задумчиво произнес он. — Возьмем только добровольцев.

— Я пойду, у меня есть кобыла, — сказала Пони.

— А мне кобыла не нужна, — засмеялся кентавр.

Элбрайн рассеянно улыбнулся и погрузился в свои мысли. Потом сквозь дождь и лесную чащу он воззвал к Дару, который, как обычно, пасся неподалеку. Спустя час семь всадников — в том числе Паулсон и Бурундук, которые до сих не могли прийти в себя из-за гибели Криса — и кентавр уже скакали по лесу, направляясь к сосновой долине. Элбрайн знал, что их сопровождают эльфы — безмолвный и неразличимый эскорт.

Безо всяких приключений они добрались до северного склона долины и увидели внизу десятка два гоблинов, столько же поври и двух великанов, которые валили деревья. Сейчас наступил тот редкий ежегодный период, когда земля под соснами имела коричневый цвет, поскольку снег уже стаял, а мох карибу еще не вырос. Тем не менее невысокие опрятные сосны по-прежнему выглядели очень красиво, а в Элбрайне и Пони будили дорогие их сердцу воспоминания.

— Подберемся поближе, нанесем удар и скроемся, — Элбрайн обращался ко всем, но смотрел прямо на Паулсона. Траппер настолько тяжело переживал смерть товарища, что запросто мог попытаться ворваться в Дундалис, убивая всех, кто встретится на пути. — В нашу задачу входит не убить их — для этого нас слишком мало, — а лишь прогнать отсюда в надежде, что в дальнейшем они побоятся покидать деревню.

Элбрайн, Пони, Паулсон и Бурундук стали спускаться вниз, подходя к монстрам слева, кентавр повел остальных справа. Дождь и ветер заметно усилились, и всадники промокли насквозь, однако, по мнению Элбрайна, это было им лишь на руку. Монстрам тоже приходится несладко, к тому же за шумом ливня они могут не заметить приближения врага.

Прокладывая путь среди низких сосен к тому месту, где стучали топоры, Элбрайн вытащил меч и тут же вскинул его, заметив, что в густой зелени кто-то скрывается.

Оттуда показалась голова Джуравиля. Паулсон и Бурундук раскрыли рты — это была их первая встреча с неуловимыми эльфами.

— За холмом их собралось видимо-невидимо, — сказал Джуравиль. — В том числе и великанов. Уходите отсюда, уходите!

Не успел Элбрайн произнести и слова, как эльф скрылся за толстым суком и, судя по шуршанию ветвей, поспешно удалился от них.

— Ловушка, — прошептал Элбрайн и быстро поскакал вперед.

Остальные последовали за ним и вскоре выскочили на просеку. Гоблины и поври от неожиданности застыли на месте. Элбрайн замахал мечом, разя врагов направо и налево. Бурундук на скаку попал кому-то кинжалом в глаз и срезал другому ухо. Под натиском Пони трое гоблинов бросились в разные стороны.

Паулсон пошел вперед, как таран, — сбил с ног и подмял копытами одного поври, топором разрубил череп другому. Направил коня чуть в сторону от остальных, обогнул небольшую группу деревьев и врезался прямо в горного великана. Упал на землю и увидел, как почти не пострадавший от столкновения великан отшвырнул в сторону коня и поднял над головой дубинку.

Паулсон понял, что до встречи с беднягой Крисом ему осталось совсем недолго.

Чувствуя себя слабым и больным, Эвелин тем не менее понимал, что ждать больше нельзя. Он сам, его друзья, да и вообще весь мир должны наконец узнать, кто является причиной столь неслыханного нашествия. Он позволил могущественному гематиту завладеть собой, его дух освободился от бренного тела и отправился в полет.

По дороге он бросил взгляд на Дундалис и сражение в долине рядом с ним. Увидел притаившихся за холмом монстров, готовых вот-вот броситься в бой, действовавших продуманно и слаженно.

Чем Эвелин мог помочь Элбрайну и его людям? Только помолиться за то, чтобы удача не покинула их и они успели вовремя убраться оттуда.

Его мысли, однако, были обращены на север, куда он и полетел со все возрастающей скоростью. Ему припомнился тот далекий день — казалось, это было в другой жизни, — когда магистр Джоджонах впервые обучал его выходу из материального тела и Эвелин парил над стенами аббатства, глядя сверху на рисунок на крыше.

Однако зрелище еще одного каравана, везущего на юг боевые машины, прогнало эти мирные мысли.

Дождь остался позади, небо очистилось, но при виде изломанной линии гор на горизонте Эвелина внезапно пробрал страх. Он почувствовал скрывающееся там зло и подумал, что, рискнув проникнуть в это наводящее ужас, мрачное место, может ведь и не выбраться оттуда.

Тем не менее его дух продолжал лететь к Барбакану — так велико было желание монаха узнать наконец правду. Внизу проплыли горные пики, а за ними все больше сгущалась тьма, как будто внезапно наступила безлунная ночь.

Если число монстров, которые сейчас устремились на юг, исчислялось примерно десятью тысячами, то здесь их собралось раз в пять больше — огромная масса темных фигур, суетившихся в долине между двумя странными черными горными хребтами.

И от этих гор валил дым! Расплавленная магма, из которой они состояли, была насыщена демонической магией.

Эвелин уже выяснил все, что его интересовало, и мог бы не продолжать путь, но что-то неудержимо толкало его вперед: возможно, любопытство?

Нет, вовсе не любопытство, внезапно понял он, и уж конечно, не призрачная надежда сразиться с обитающим здесь созданием. Одинокая курящаяся дымом гора притягивала его, звала к себе, и у него не было сил сопротивляться.

Его заметили — это единственное объяснение! Демон почувствовал присутствие чужеродного духа и пытается притянуть его к себе, чтобы уничтожить. Понимание этого придало Эвелину сил, и он повернул обратно, на юг.

— Ты должен перейти на нашу сторону, — услышал он негромкий призыв.

Скорее телепатический, хотя «голос» показался Эвелину знакомым. Он снова развернулся и увидел на горном утесе призрак человека, вместе с которым проходил обучение в Санта-Мир-Абель, а позже путешествовал на остров Пиманиникуит во славу Божью; человека падшего, судя по всему.

— Переходи на нашу сторону, — повторил Квинтал.

На нашу сторону!

— Ты служишь демону! — воскликнул Эвелин.

— Мне открылась истина, — возразил Квинтал. — За тенью скрывается свет, обнажающий ложь…

— Ты будешь проклят навеки!

Похоже, это заявление лишь позабавило Квинтала.

— О чем ты? Наша победа неотвратима.

— Мы будем бороться с вами, драться за каждую милю!

— Маленькое неудобство, не больше того, — ответил Квинтал. — Прямо сейчас гибнут ваш могучий Полуночник и твоя дорогая подруга. Вам от нас не скрыться и тем более не победить…

Дьявольский призрак Квинтала смолк на полуслове — Эвелин бросился в атаку. Эта была прежде всего схватка воли и веры — веры Эвелина в Бога, веры Квинтала в демона. Они кружили и ускользали друг от друга, свободно проходя сквозь скалы и возносясь над ними. «Удары» Квинтала несли на себе печать его хозяина — леденящие, вытягивающие из противника жизненные силы. «Удары» Эвелина его враг воспринимал как ослепительные, жгучие вспышки света.

Они то сходились, то расходились и, дождавшись удобного момента, снова бросались в атаку.

Эвелин понимал, что ему не победить, — здесь, в непосредственной близости от демона. Более того, тот наверняка уже заметил, что происходит, и если ему вздумается прийти на помощь своему слуге, то Эвелину конец.

Однако — странное дело! — эта мысль почему-то не пугала его, как будто он даже желал смерти во славу Божью в битве с Его злейшим врагом. Нет, нельзя, ведь он не один, напомнил себе Эвелин. В лесу остались друзья, и они должны узнать то, что стало известно ему, — о существовании одинокой дымящейся горы в Барбакане и о том, кто скрывается в ней.

Потом, когда весь мир узнает правду, он сможет принять свой последний бой.

— Ты будешь проклят навеки, Квинтал! — повторил Эвелин, но призрак лишь рассмеялся в ответ.

Приложив все силы, Эвелин вырвался из смертельных «объятий» и устремился на юг, слыша за спиной насмешливые выкрики Квинтала, уверенного, что Эвелин просто испугался.

Он не отвечал, но от всей души надеялся, что они с Квинталом еще встретятся.

Пони и Бурундук скакали как бешеные; она орудовала мечом, он метко швырял свои смертоносные кинжалы. Или, если цель оказывалась слишком близко, чтобы применять оружие, они просто сбивали противника с ног. Поври и гоблины в ужасе разбегались из-под копыт их лошадей.

Даже те из них, кто не впал в панику и пытался оказать какое-то сопротивление, не могли причинить им серьезного вреда; слишком быстры и сильны были лошади.

— Ко мне! Ко мне!

Услышав призыв упоенного боем кентавра, Пони тут же свернула в его сторону.

Элбрайн, однако, не последовал за ней. Исчезновение Паулсона его не удивило; гнев и печаль настолько завладели этим человеком, что, наверно, его вообще не следовало брать с собой. По крайней мере сейчас, когда боль от потери Криса была еще слишком свежа.

Тем не менее Паулсон отнюдь не ускакал в Дундалис, как опасался Элбрайн. Лежа в грязи, траппер отчаянно пытался уползти от склонившегося над ним великана. Жаль, что сейчас некогда доставать Крыло Сокола, подумал Элбрайн и на полной скорости врезался в великана.

Тот плюхнулся в грязь; Дар и сам пошатнулся от удара, но устоял.

— Беги! — закричал Элбрайн.

Паулсону не нужно было повторять дважды. Он рванул между сосен, оскальзываясь, падая, но тут же снова поднимаясь на ноги,

У Элбрайна мелькнула мысль догнать его и усадить на спину своего коня, но этот маневр отнял бы слишком много времени и дал бы возможность упрямому великану добраться до них. Да и вообще сражение пора сворачивать — весь южный склон долины сейчас густо усыпали монстры, среди которых было немало великанов, тащивших сумки с тяжелыми булыжниками. Они принялись швырять их, так что земля под ногами задрожала, но пока, правда, причиняли больше вреда поври и гоблинам, чем своим противникам, скачущим на быстрых конях.

Элбрайн с облегчением увидел, что Пони, кентавр и остальные поскакали в сторону северного склона, под надежное укрытие леса. Лошадь Паулсона от них не отставала; конечно, хорошо, если ей удастся сбежать, но как будет выбираться отсюда сам Паулсон?

Вряд ли он сможет сделать это пешком — если только Элбрайн не отвлечет и не задержит врагов. Чем он и занялся: достал лук и принялся зигзагами носиться между сосен, стреляя в каждого, кто оказывался в поле зрения.

Однако время работало не на него — в долине появлялись все новые и новые монстры. Поискав взглядом, он увидел на склоне маленькую карабкающуюся вверх фигурку — Элбрайн надеялся, что это Паулсон — и преследующего ее великана.

Пора заканчивать игру, решил Элбрайн, круто развернулся, сбил концом лука прячущегося среди густых ветвей поври и поскакал в сторону Паулсона и великана.

Вслед ему летели камни и крики монстров.

Великан между тем догнал Паулсона; траппер споткнулся о корень и упал в грязь. Он лежал, слыша ликующий хохот своего преследователя, представляя себе, как дубинка взлетает вверх, чтобы затем размозжить ему череп, и чисто инстинктивно прикрывая голову руками.

Великан действительно занес над ним свою смертоносную дубинку, но тут в спину ему вонзилась стрела, и смех перешел в хриплый вой. Великан в ярости развернулся.

И увидел мчащегося во весь опор жеребца, на спине которого стоял Элбрайн с мечом в руке.

— Действуем быстро и решительно, — сказал Элбрайн Дару, и тот до мельчайших тонкостей понял его план.

Конь свернул ко второму вязу, ветки которого переплелись с ветками того дерева, рядом с которым стоял великан. Элбрайн перескочил на одну из них и уверенно побежал по ней.

Разинув рот, великан с любопытством уставился на коня, который продолжал во весь опор скакать в его сторону. Решив, видимо, что этого врага он одолеет без труда, монстр поднял дубинку, собираясь обрушить ее на Дара.

В последнюю секунду, однако, жеребец резко свернул в сторону, и великан промахнулся. Только тут этот тупица заметил человека, перескакивающего с ветки на ветку, неуклонно приближаясь к нему.

Меч сверкнул, словно бело-голубая молния, и оставил длинную кровавую полосу на горле великана. Он взревел и с размаху опустил дубину туда, где только что стоял Элбрайн, но тот уже спрыгнул с дерева. Вдобавок дубина застряла в густом переплетении ветвей. Пока великан безуспешно пытался вытащить ее, на него обрушился новый удар меча.

Но мучительнее всего была боль в горле; к тому же хлещущая из раны кровь затрудняла дыхание. С каждым мгновеньем силы монстра таяли. Он выронил дубину, зашатался и отступил, с хрипом ловя ртом воздух. В глазах у него помутилось, он уже с трудом различал человека на спине жеребца и другого, бывшего почти у него в руках, а сейчас карабкающегося в их сторону.

Великан потянулся к ним, но затуманенное болью сознание сыграло с ним злую шутку: враги оказались дальше, чем ему виделось. Он тянулся, тянулся, потерял в конце концов равновесие и упал на землю.

Женский голос, взвывающий к кому-то издалека, — это было последнее, что он услышал, прежде чем тьма поглотила его.

 

ГЛАВА 44

МАСКИ СОРВАНЫ

— Это была ловушка, рассчитанная на тех, кто прежде жил в Дундалисе, — сказал Джуравиль.

Вместе с Элбрайном и Пони он сидел в заповедной роще у могилы Мазера. Тантан и остальные эльфы тоже были неподалеку. По словам Джуравиля, вскоре все они собирались вернуться в Облачный Лес.

— Откуда они узнали? — спросил Элбрайн.

Как-то не верилось, что безжалостная рубка прекрасных сосен в долине была затеяна исключительно ради того, чтобы заманить их в ловушку.

— Ну, в Дундалисе было пусто, когда они вошли туда, — ответил Джуравиль. — Значит, рассудили они, среди вас есть и жители этой деревни, которым прекрасная сосновая долина наверняка дорога.

— Как-то странно, — возразила Пони. — За деревню драться мы не стали. Откуда им было знать, что за рощу будем?

— Да и вообще, что значит для них слово «прекрасная»? — поддержал ее Элбрайн. — Очень сомневаюсь, что у поври, гоблинов и великанов есть хоть какое-то представление о красоте.

В этих рассуждениях была своя логика. Но тогда почему, в самом деле, внимание врагов привлекла именно эта долина?

Этот вопрос не давал покоя Элбрайну. Рубить сосны не имело никакого практического смысла. Использовать бревна монстры не могли: для катапульты стволы сосен были слишком коротки, а для костра, как всякие относительно молодые деревья, слишком напоены влагой и соками. Вокруг леса и леса, где полным-полно гораздо более высоких деревьев и сушняка. С какой стати поври понадобились именно эти сосны? Только потому, что они надеялись заманить туда врагов, должен был признать Элбрайн. В особенности его самого и Джилсепони. Для них эта долина действительно священна.

Слишком хитроумно для этой братии, сам себе возразил он. И главное — откуда им было знать такие подробности?

— Они знали, — уверенно заявил Элбрайн. — Должны были знать, иначе вся эта затея не имеет никакого смысла.

— Откуда? — спросил теперь уже Джуравиль.

Послышался свист; Тантан предупреждала о появлении гостя. Это оказался Эвелин, выглядевший сейчас гораздо лучше, даже слегка похудевший и вернувший себе былую подвижность.

— Хо, хо, знай наших? — дружески поддразнила его Пони.

— Они знали, — сказал Эвелин, усаживаясь на землю рядом с остальными. — Им вообще очень много известно о нас. Слишком много.

— Как ты это выяснил? — спросил Джуравиль.

— Мне рассказал призрак, — Элбрайн тут же насторожился; может, монах вступил в контакт с дядей Мазером? — Пока вы сражались в долине, я «слетал» далеко на север и теперь могу с уверенностью сказать — то, с чем мы сейчас имеем дело, всего лишь проба сил. Наш главный враг, демон дактиль, сформировал в горах гигантскую армию, которую собирается бросить на нас.

— Тогда мы обречены, — прошептала Пони.

— У нашего врага есть еще один союзник, — продолжал Эвелин, глядя на Элбрайна. — Призрак человека, которого ты убил, защищая меня.

— Карающий Брат.

Эвелин кивнул.

— На самом деле его зовут Квинтал, — объяснил он; слишком нелепо звучал сейчас высокопарный титул бывшего монаха. — У нас с ним произошла схватка, но до этого мы немного поговорили. Так вот, ему многое известно о нас — и в частности о тебе и Пони. Например, он знал, что во время нашей встречи вы сражались в долине, и заявил, что вас обоих там ждет смерть.

— Выходит, это действительно была ловушка, — произнес Джуравиль.

— Похоже на то, — согласился Эвелин. — Они знали, как заманить вас… по крайней мере вас двоих, — добавил он, обращаясь к Элбрайну и Пони.

— Но откуда? — спросила Пони. — Карающий… Квинтал не мог знать, что эта долина дорога нам.

— Может, этот призрак бродил среди нас, — послышался голос с ближайшего дерева.

Все повернулись и увидели сидящую на ветке Тантан.

Это казалось весьма правдоподобным, но Эвелин возразил, что почувствовал бы присутствие духа Квинтала, если бы тот оказался поблизости.

— А может, не один Квинтал переметнулся на сторону тьмы? — спросил он.

То есть среди них есть предатель? Трудно было предположить что-либо ужаснее, и не только потому, что само существование отряда зависело от полного соблюдения их тайны. Может быть, хуже всего было то, что в сознании Элбрайна — и, конечно, всех остальных — родились подозрения, одно ужаснее другого. Наконец, поймав себя на том, что задается вопросом, можно ли доверять кентавру, Элбрайн сказал себе, что этот путь ведет в тупик.

— У нас нет оснований строить такие предположения, — твердо заявил он. — Может, это и впрямь призрак Квинтала. Или, может, поври хитрее, чем мы думаем. Не исключено также, что они захватили пленников и под пытками вырвали у них признания.

— Но из Дундалиса — я имею в виду ту, прежнюю деревню — никто, кроме нас с тобой, не уцелел, — возразила Пони. — А откуда жителям нового Дундалиса знать, что для нас значит эта долина?

— Это все одни догадки, — стоял на своем Элбрайн. — И они могут очень далеко нас завести. Как сражаться с врагом, не доверяя друг другу? Нет, — судя по решительному тону, он собирался до конца отстаивать свою позицию, — я против того, чтобы подозревать кого-то из своих. Предлагаю никому не рассказывать о том, что мы здесь слышали, и вообще не обсуждать эту тему, пока не будут найдены убедительные доказательства.

— Но соблюдать осторожность во всех случаях не помешает, — заметил Эвелин.

— Что, теперь на очереди заповедная роща? — спросила Пони.

Этот вопрос очень беспокоил и самого Элбрайна.

— Теперь весь мир на очереди, — ответила Тантан, — если слова Эвелина соответствуют действительности.

— Соответствуют, — заверил ее Эвелин. — Их в горах собралось столько, что просто уму непостижимо.

— И не забывайте, такое единение противно самой их природе, — сказал Джуравиль. — Все дело в том, что они действуют не сами по себе. Их ведут и направляют.

— Ты говорил о демоне, — сказала Пони Эвелину. — Это точно?

— Демон пробуждается, — без колебаний ответил тот.

— Мы в Кер’алфар тоже опасались этого, — добавил Джуравиль.

Пони вспомнила речи, которые Эвелин произносил во время их совместного путешествия.

— Но мне всегда казалось, что ты подразумеваешь под этим словом не физическое существо, а слабость в человеческих сердцах, — сказала она.

— И то, и другое, — Эвелин вспомнил годы обучения в Санта-Мир-Абель. По иронии судьбы те же самые люди, которые рассказывали ему о демоне, из-за своих слабостей и душевной пустоты способствовали возвращению монстра. — Слабость человеческая вызывает демона из небытия, но, когда это происходит, он обретает плоть, превращаясь в существо невероятной мощи. Он подчиняет себе тех, в чьих сердцах затаилось зло, кто забыл Бога; таких, как Квинтал, к примеру.

— Не все утратили веру, — сухо заметила Тантан.

Эльфы поклонялись самым разным богам, но, с точки зрения Эвелина, это ничего не меняло.

— Конечно, — торопливо согласился он. — У Бога много имен, но суть одна и та же. И если эта суть искажается, если веру используют для достижения личных целей или расправы с неугодными, то вся Корона оказывается в опасности, потому что именно тогда демон пробуждается.

— Да, наступают темные времена, — согласился Джуравиль.

Элбрайн слушал эту дискуссию, не слишком вникая в нее. В принципе философские раздумья были небезынтересны и ему, но сейчас его волновали более насущные проблемы. В данный момент мифические орды монстров находились далеко отсюда, а вот если в отряде и в самом деле есть предатель, это может обернуться очень плохо.

— Они знали, дядя Мазер, — прошептал он, когда знакомый образ проступил в зеркале. — Они знали, что надругательство над долиной больно ранит меня, заставит выйти из укрытия. Но откуда? Меня зовут Полуночник, и я борюсь с ними — вот все, что им известно обо мне. Откуда они узнали, что таится в глубине моего сердца?

Он откинулся назад, прислонившись к стене маленькой пещеры и не сводя взгляда с зеркала. Не ожидая ответа, но надеясь, что, как это уже не раз бывало, дядя Мазер поможет ему разобраться в собственных мыслях, решить волнующую его проблему.

И тут в зеркале — или просто в его сознании? — возник образ человека, которого Элбрайн, затевая свой рейд в долину, тоже приглашал отправиться с ними. Однако тот отказался, сославшись на болезнь. Элбрайн знал, что это неправда, и его удивило столь неожиданное проявление трусости. Однако в тот момент более насущные проблемы вытеснили из головы эти мимолетные соображения.

Элбрайн вызвал в памяти сцену их возвращения в лагерь: Паулсон тяжело сползает со спины Дара, Пони стоит, прислонившись к кентавру, как будто без его поддержки просто рухнула бы на землю. Все эти образы мелькали перед ним в зеркале, и теперь он придирчиво изучал их, хотя в реальной жизни они прошли по краю его сознания. Тот человек, который сказался больным, стоял в стороне, и только сейчас Элбрайн понял, о чем говорило выражение его лица.

Человек был удивлен, в высшей степени удивлен тем, что они вернулись.

Прошло несколько дней после набега на сосновую долину. И вот однажды поздно вечером Элбрайн тенью выскользнул из лагеря вслед за Толом Юджаником.

Этот человек якобы отправился в лес собирать сушняк, но то и дело оглядывался через плечо, очевидно, чтобы убедиться в отсутствии слежки. Эльфы, однако, недаром столько лет обучали Элбрайна буквально растворяться в лесу. Тол не заметил его и в конце концов, отойдя от лагеря на расстояние около двух миль, встретился с кривоногим поври.

— Я сделал, что мне было приказано, — в голосе Тола послышались жалобные нотки. — Куда ты сказал, туда они и поскакали.

— Нам нужны были только Полуночник и его подруга, — проворчал в ответ поври. — С какой стати там объявились кентавр и другие воины?

— По-твоему, Полуночник настолько глуп, чтобы отправиться в рощу рядом с Дундалисом в одиночку?

— Заткнись! — рявкнул поври. — Подумай-ка лучше о себе, Тол Юджаник. Бестесбулзибар не так уж далеко, и он жаждет человеческой плоти.

Элбрайн одними губами повторил незнакомое имя, заметив, что румяное лицо Тола побледнело при одном лишь его упоминании.

— Мы должны разделаться с Полуночником, и как можно скорее, — продолжал поври. — Мой господин узнал, что у нас проблемы, и очень недоволен.

— Это ваши проблемы, Улг Тик’нарн, не мои! — внезапно огрызнулся Тол. — Вы, поври, использовали меня, и теперь во рту у меня такой мерзкий привкус, который ничем не смыть, выпей я хоть целую реку! — Элбрайна обрадовало уже и то, что этого человека мучают угрызения совести. — Мои дела с вами и вашим крылатым дьяволом закончены! — он с возмущенным видом повернулся и зашагал обратно.

— Ну да, и с призраком, который проникает в твои сны, — с насмешкой заметил поври, — и все доносит Бестесбулзибару? — Тол Юджаник остановился и неуверенно повернул обратно. — А что сделает Полуночник, если узнает, что ты — предатель?

— Это была сделка, — горячо возразил Тол.

— Это и есть сделка, — поправил его поври. — Ты будешь делать то, что я прикажу, или умрешь в страшных мучениях. Мой господин позаботится об этом. — Лицо Тола исказилось; прагматизм в нем боролся с совестью. — Ты увяз дальше некуда. Вернуться назад невозможно, как и исправить то, что уже совершено. Один раз ты уже сделал так, что Полуночник угодил в нашу ловушку. Придется повторить. И до тех пор, пока с ним не будет покончено, тебе, урод, не будет покоя. Призрак Квинтала не даст тебе спокойно уснуть, и сбежать от всемогущего Бестесбулзибара невозможно.

У Элбрайна перехватило дыхание, когда он понял, о ком идет речь. На это открытие, конечно, его навело имя духа-перебежчика. Теперь он был почти уверен, что знает, кто такой Бестесбулзибар.

— Есть такая роща, — с явной неохотой начал Тол. — Особенная, заповедная, — эти слова словно пробудили Элбрайна. Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, он вытащил лук и прицелился предателю точно между глаз. — Эта роща дорога Полуночнику. Он ни за что не допустит, чтобы ее осквернили.

И все же Элбрайну не хотелось убивать этого человека, по крайней мере, не поговорив с ним, не выяснив, какими угрозами его склонили к предательству.

Однако к поври у него не было ни малейшего сочувствия. Поэтому он совсем чуть-чуть переместил лук и выстрелил с двадцати футов, без осечки, как ему казалось. Однако в последний момент стрела непостижимым образом изменила направление полета и вонзилась в дерево. В мгновение ока Улг Тик’нарн сорвался с места и бросился в чащу. Тол, однако, не успел и шагу ступить, как Элбрайн оказался перед ним, с мечом в руке. Оглянувшись на поври, он пришел к выводу, что непосредственной угрозы тот собой не представляет.

С другой стороны, Тол явно занервничал и тоже вытащил меч.

— Я все слышал, — сказал Элбрайн. Не отвечая, Тол оглядывался по сторонам, надеясь, видимо, удрать. — В лесу, да еще ночью, тебе от меня не сбежать.

— Еще неизвестно, кому от кого придется бежать, гад ползучий. Я хотел с тобой разделаться с самой первой нашей встречи. Уходи, если не хочешь лишиться головы!

За этой бравадой явственно слышался страх; на самом деле Толу меньше всего хотелось сражаться с Защитником и попробовать на своей шкуре мощь его меча.

— Брось меч на землю, — приказал Элбрайн, — Здесь и сейчас я не собираюсь судить тебя, Тол Юджаник. Ты вернешься со мной в лагерь и сам расскажешь о своих преступлениях, а там уж пусть люди решают.

— Бросить оружие, чтобы потом болтаться в петле? — насмешливо спросил Тол.

— Это вряд ли, — ответил Элбрайн. — Народ у нас милосердный.

Тол сплюнул ему под ноги.

— Даю тебе последний шанс. Остановись!

Но Тол уже бросился вперед, размахивая мечом.

Легко парировав его удары, Элбрайн мгновенно выбил меч из руки Тола, зашвырнув его в кусты.

Безоружный Тол замер, тяжело дыша и во все глаза глядя на смертоносного Защитника, но потом резко повернулся и заковылял прочь.

Элбрайн поднял меч Тола, собираясь метнуть его вдогонку, но не успел. Из темноты взметнулась пара лошадиных ног и с силой обрушилась на предателя, отшвырнув на землю.

На полянку вышел кентавр.

— Я шел за тобой, — объяснил он, — с Эвелином на спине. Нужно время от времени оглядываться, дружок.

— И где монах?

— Догоняет поври. Сказал, эта маленькая куча дерьма от него не уйдет.

Элбрайн перевел взгляд на Тола. Тот сидел, прислонившись к стволу и обхватив руками голову.

— Я не считаю, что вправе судить его.

— Вечно ты со своим милосердием! — вскинулся кентавр. — Как тогда, с этими трапперами.

— И, как выяснилось, я не ошибся.

— Ну, тут совсем другой случай, — стоял на своем кентавр. — Это конченый человек, и его преступлению нет никаких оправданий. Спасая свою шкуру, он продал нас демону. Да он и сам понимает это. В данном случае милосерднее будет убить его, чем позволить жить с таким грузом на совести.

— Я не считаю себя вправе судить его.

— Зато я считаю, — жестко сказал кентавр. — По-моему, тебе лучше уйти, друг мой. Возможно, Эвелину нужна помощь. Да и вряд ли тебе понравится то, что ты тут увидишь.

Элбрайн понимал, что с кентавром ему ничего не поделать. Не сражаться же с ним из-за Тола Юджаника, который и впрямь пал так низко?

— Будь милосерден к нему, — сказал он. — Я уверен, он жалеет о своем выборе.

— Он сделал его по доброй воле.

— Даже если это так, милосердие всегда идет рука об руку со справедливостью.

Кентавр кивнул с мрачным видом, а Элбрайн взял Крыло Сокола и побежал догонять поври, хотя не сомневался, что Эвелин прекрасно с ним справится. Он успел сделать всего десять шагов, как за спиной послышался один-единственный мощный удар. С Толом Юджаником было покончено.

Внутри возникло неприятное ощущение слабости, но что делать, если столько человеческих жизней поставлено на карту? Тол сделал свой выбор и теперь сполна заплатил за него.

Вскоре за поворотом тропы Элбрайн наткнулся на группу лежащих на земле поври, мертвых или умирающих. Удар молнии, понял он. Значит, Эвелин где-то рядом.

Остановившись, он вслушивался в ночь и вскоре смог различить звуки, неподалеку отсюда. Тенью проскользнул поближе и увидел Эвелина. Тот, зажав еще одного поври под мышкой, бил его головой о ствол дерева.

Внезапно внимание Элбрайна привлекло какое-то движение дальше по тропе. Приглядевшись, он увидел последнего поври, того самого Улг Тик’нарна, который разговаривал с Толом Юджаником. Опустившись на одно колено, Элбрайн взял лук, прицелился и выстрелил. Повторилась та же самая история, что и прежде, — в последний момент стрела изменила направление полета и исчезла среди деревьев.

Разочарованный и недоумевающий, Элбрайн выхватил меч и бросился к поври. Тот, по-видимому, понял, что от длинноногого человека ему не убежать, и повернулся к нему лицом. В его руке посверкивал зазубренный меч.

— Полуночник… — пораженно сказал он. — Ха! Вот сейчас ты и умрешь! — И поври бросился в атаку.

Элбрайн молча отбил удар, ткнув кончиком меча прямо в горло карлика. И что же? Точно нацеленный меч ушел в сторону под воздействием какой-то непонятной силы, а сам Элбрайн потерял равновесие и упал лицом вперед.

Поври, конечно, тут же воспользовался этим. Удар его меча пришелся по свободной руке Элбрайна, прямо по ладони.

Элбрайн откатился в сторону, вскочил и снова оказался лицом к лицу со своим странным противником.

Рассмеявшись, Улг Тик’нарн снова бросился в атаку.

Стоя неподалеку, Эвелин с любопытством наблюдал за происходящим. Элбрайн сделал еще один безукоризненный выпад, и снова в последний момент меч словно отвело в сторону. На этот раз, однако, Элбрайн устоял на ногах.

Эвелин убрал графит, который держал в руке, поскольку в данном случае прибегать к удару молнии было опасно. Что-то с этим поври не так, в этом нет никаких сомнений: его окружала магическая защита, природы которой Эвелин не понимал.

Элбрайн дважды тщетно попытался ударить хохочущего поври мечом по голове. Эвелин достал карбункул, найденный около тела мертвого Квинтала, и… — совершенно отчетливо ощутил, какую мощную магию излучают усеянные шипами нарукавники поври.

— Все ясно! — проворчал монах. — Хо, хо, знай наших!

Он достал могущественный солнечный камень — второй из позаимствованных у мертвого Квинтала.

— Глупый Полуночник, меня нельзя убить, — насмешливо сказал Улг Тик’нарн, продолжая теснить растерянного Элбрайна. — Мой господин защищает меня. Бестесбу…

Вместо окончания слова послышалось бульканье — под воздействием солнечного камня магическая защита поври рухнула, и меч Элбрайна пронзил ему грудь.

— Мне это имя не известно, — признался Джуравиль, глядя на Элбрайна, сидящего по ту сторону костра.

— А мне известно, — Эвелин удобно устроился на упавшем бревне. — Бестесбулзибар, Азтемефостофель, Пелукаин, Декамбринезар…

— Я понял — это имена демонов дактилей! — воскликнул Джуравиль, узнавший два из названных имен.

— Теперь, если этому поври можно верить, мы знаем, что наших врагов ведет и направляет зверь, самый настоящий зверь в физическом смысле этого слова, — заметила Пони.

— Да, теперь мы знаем это, — Эвелин швырнул на землю заколдованные нарукавники. — И знаем, где он обитает.

— Барбакан, — сказал Элбрайн.

— Дымящаяся гора, — уточнил Эвелин.

Воцарилось молчание, во время которого все пятеро — трое людей, Джуравиль и Тантан — внезапно остро ощутили беззащитность. Демон в самом деле существует, и — через дух Квинтала или по отчетам своих генералов — ему известно об отряде, известно о Полуночнике.

Эвелин встал; Пони схватила его за руку, пытаясь удержать.

— Я знаю, каково мое предназначение, — монах говорил очень тихо, но Элбрайн, мгновенно оказавшийся рядом, и эльфы с их острым слухом прекрасно слышали каждое слово. — Знаю, зачем Дух Божий сделал так, что мне пришлось бежать из Санта-Мир-Абель, украв камни.

— Ты хочешь отправиться в Барбакан, — сказала Пони.

— Я видел собравшуюся там армию, — ответил Эвелин. — Я видел тьму, которая вот-вот поглотит все королевство: Санта-Мир-Абель и Палмарис, Урсал и даже Энтел на Поясе-и-Пряжке. Не исключено, что и Бехрен не устоит, — посмотрев прямо в глаза Пони, он перевел взгляд на Элбрайна. — Нам не одолеть приспешников демона. Люди находятся в плену собственных слабостей, а эльфов осталось слишком мало. Единственный способ предотвратить наступление тьмы состоит в том, чтобы обезглавить врага, уничтожить ту могучую связующую силу, которая удерживает вместе поври, гоблинов и великанов, ненавидящих друг друга.

— Ты хочешь сразиться с созданием, обладающим таким могуществом? — недоверчиво спросил Элбрайн.

— Даже если все армии всех королевств Короны объединятся, они не смогут подойти близко к демону, — ответил Эвелин. — А я смогу.

— Пожалуй. Небольшому отряду сделать это будет проще, чем армии, — заметила Пони.

Она заглянула в глаза Эвелину, который стал для нее как брат. И увидела в них боль и страх, которых не было, пока речь шла о том, что он отправится на север один. Эвелин боялся за нее, не за себя.

— Ты сказал, что таково твое предназначение, — продолжала Пони. — Но наши судьбы связаны неразрывно. Значит, куда ты, туда и я, — он покачал головой, но она не дала ему сказать ни слова. — Даже и не пытайся остановить меня. В любом случае, скажи, где я буду в безопасности? Здесь, где поври расставляют нам ловушки? На юге? И как далеко мне придется бежать?

— Или даже в эльфийской долине? — неожиданно поддержал ее Джуравиль.

— Ну скажи, где? — повторила Пони. — Лучше я, стоя рядом с тобой, встречусь с этим монстром лицом к лицу.

Эвелин перевел взгляд на Элбрайна, надеясь, что тот поддержит его, не позволит любимой женщине участвовать в столь рискованном предприятии.

Однако Эвелин не до конца понимал силу любви, связывающей этих двоих.

— Я с вами, — просто сказал Элбрайн. Монах, казалось, не поверил своим ушам. Внезапно Элбрайн повернулся к Джуравилю и Тантан. — Терранен Диноньел тоже был Защитником, прошедшим обучение у эльфов?

— Кроме того, он был наполовину эльфом, — ответила Тантан таким тоном, словно этот факт ставил легендарного героя несравненно выше Элбрайна.

— Тогда я должен тоже отправиться с ними — чтобы уравновесить недостаток эльфийской крови у Элбрайна, — неожиданно заявил Джуравиль и добавил, встретившись с изумленным взглядом Тантан. — С благословения Леди Дасслеронд, конечно.

— Хо, хо, знай наших! — Эвелин был удивлен, но в то же время и явно обрадован неожиданной поддержкой.

Остальные, правда, его радости не разделяли. Монах окинул всех понимающим взглядом и удалился; ему было о чем подумать.

И тут выяснилось, что все это время за кустами, невидимый и неслышимый, несмотря на свой внушительный объем, стоял еще один друг.

— Так я и знал, что этим кончится, — насмешливо заявил кентавр. — Людей просто тянет на подвиги, о которых потом будут слагать легенды, — он покачал головой. — Ну что ж, готовьте и для меня седельные вьюки. Должен же кто-то везти на себе припасы? И желательно, чтобы этот «кто-то» мог вытащить вас из беды, в которую вы как пить дать угодите.

— Ты что, хочешь отправиться с нами? — удивился Элбрайн.

— Путь не близкий, — ответил кентавр. — Моя волынка пригодится тебе, чтобы успокаивать нервы.