Ну вот, дядя Мазер, мы выходим на другой уровень игры. Врагам известно о нас, и это, безусловно, их беспокоит. Однако у них впереди несравненно более важная цель, и это дает надежду и даже внушает уверенность в том, что нам удастся от них ускользнуть.

К тому же вряд ли мы можем всерьез помешать им, если останемся здесь. Да, мы сожгли две катапульты, но что это по сравнению с сотнями боевых машин, катящихся на юг? Мы убили двух великанов, но тысяча их продолжают свой поход по Хонсе-Биру. А теперь, когда врагам стало известно о нас, они примут меры предосторожности, будут посылать лучше подготовленные отряды. С каждым днем убивать их станет все труднее.

Получается, что здесь, на полпути между местом будущего сражения и источником всех этих бед, наша борьба станет просто борьбой за выживание. Зато если брат Эвелин сразится с демоном и победит его, вражеская армия будет обезглавлена и распадется, раздираемая собственными противоречиями. Взаимная ненависть поври и гоблинов имеет очень древние корни. Кто сможет погасить ее, если Бестесбулзибара не станет? Великаны же, по природе своей предпочитающие затворнический образ жизни, в этом случае вернутся домой, в горы, подальше от человеческих деревень и городов.

На словах все просто, не правда ли? Однако я знаю, что на деле нас ждет долгий и трудный путь, конец которого теряется во мраке.

Тяжко придется и тем, кого я оставляю здесь. Найдут ли они безопасное место, где можно укрыться? Смогут ли добраться туда? Я не питаю насчет них никаких иллюзий; они тоже в опасности, как и мы сами. В конце концов, если им не удастся найти надежного убежища, их перебьют одного за другим, как беднягу Криса. Или, хуже того, гоблины обнаружат лагерь и ночью вырежут всех сразу.

Такая уж нам выпала судьба, дядя Мазер. И я горжусь тем, что немногие, очень немногие оказались сломлены этой непрошеной, внезапно свалившейся на их плечи ношей. На каждого Тола Юджаника приходится сто тех, кто устоит перед любыми угрозами и пытками, у кого хватает верности, мужества и воли продолжать борьбу, понимая, что многим не суждено дожить до победы.

Я — Защитник, и должен выполнять свой долг, какие бы трудности не преподнесла мне судьба. Это для меня вопрос чести. Я буду сражаться, используя все полученные от эльфов навыки и любое оружие, которое окажется в моем распоряжении, защищая невинных и отстаивая высокие принципы справедливости. Три деревни, которые я призван защищать, объединились против общего врага, и волею судьбы я возглавил эту борьбу. Однако истинные герои дня сегодняшнего именно они, эти люди, а вовсе не я. Трапперы, которые, оказывается, озабочены не только тем, чтобы заработать побольше денег; кентавр, который мог бы остаться в стороне от этой битвы; Белстер О’Комели и Шавно из На-Краю-Земли — все они сражаются по доброй воле, а не потому, что так велит им долг.

Только теперь я в полной мере начинаю понимать, что такое быть Защитником, дядя Мазер. Это значит знать, насколько несовершенны люди, но не забывать, что добро в них всегда побеждает зло; это значит служить им примером, даже оставаясь непонятым, а иногда и презираемым ими. Потому что только в этом случае, если, вот как сейчас, над миром поднимется тьма, они поймут, чего ты стоишь, и пойдут за тобой. Быть Защитником — это значит на собственном примере показывать людям, что в случае нужды в них способны пробудиться лучшие черты человеческого духа.

Те люди, которых я оставляю позади, будут служить так, как служил я, поднимая дух, пробуждая волю и мужество во всех, кто встретится им на пути.

Что касается меня, то я торжественно клянусь сделать все, чтобы брат Эвелин добрался до Барбакана, до того места, где обитает дьявол, возглавляющий вражескую армию. И если мне суждено погибнуть во время этого похода, значит, так тому и быть. А если суждено погибнуть и всем остальным, включая мою возлюбленную, тогда пусть другой подберет мой меч и продолжит мою борьбу.

Тьма не победит, пока жив хотя бы один несломленный человек.

Элбрайн-Полуночник

 

ГЛАВА 45

ПРОЩАНИЕ

Элбрайну и его помощникам понадобилось несколько дней, чтобы организовать жизнь беженцев и воинов, которых они собирались покинуть. Последние должны были сосредоточить свои усилия на том, чтобы все они смогли перебраться в безопасное место, подальше на юг.

Для всех уходящих расставание оказалось нелегким делом, но в особенности для Элбрайна, который начал испытывать к своим подопечным почти отеческие чувства. Он знал, что никогда не простит себе, если с ними что-нибудь случится.

Однако другие соображения перевешивали: если демона не уничтожить, то ни о какой безопасности вообще не может быть и речи, весь мир окажется под угрозой уничтожения. Успокаивая Элбрайна, Пони не раз повторяла, что он много потрудился, обучая своих воинов, и что благодаря этому они смогут защитить беженцев. Как в семье, говорила она, приходит время, когда дети вырастают, и отец должен позволить им начать самостоятельную жизнь.

А перед ним лежит другая дорога, темная и дальняя.

И вот наконец они отправились в путь. Элбрайн скакал на Даре, собираясь чуть позже отпустить его, а пока в целях предосторожности время от времени объезжая маленький отряд. Пони и Эвелин шагали рядом с кентавром, который сжимал в руке неизменную волынку.

Как только лагерь исчез из поля зрения, они встретились с небольшой группой эльфов — трудно сказать, сколько их было, пять или двадцать, так стремительно и неуловимо для взгляда они двигались, — танцующих среди деревьев, на которых только-только начали проклевываться почки.

— Что сказала Леди Дасслеронд? — спросил Элбрайн Джуравиля.

— Пожелала доброго пути, — ответил эльф. — Доброго пути Элбрайну-Полуночнику, Джилсепони, доброму брату Эвелину, могучему Смотрителю и, — он энергично заработал маленькими крыльями и опустился на землю, — Белли’мару Джуравилю, представляющему тол’алфар в этом чрезвычайно важном походе, — эльф отвесил низкий поклон.

Элбрайн бросил взгляд на Тантан, которая сидела на ветке и улыбалась; однако чуткий Элбрайн ощутил, что эта улыбка несколько вымученная.

— Присмотри за ним, Полуночник, — с угрозой в голосе сказала она. — Я возлагаю лично на тебя ответственность за безопасность моего брата.

— Ничего себе ответственность! — воскликнул кентавр. — Как-никак, сражаться-то будем не с кем-нибудь — с демоном.

— Если бы это зависело от меня, Джуравиль остался бы в Облачном лесу, — ответил Элбрайн, — Пони и Эвелин — с жителями наших деревень, а кентавр каждый день игрой на волынке приветствовал бы рассвет в этих лесах, своем родном доме.

— Хо, хо, знай наших! — жизнерадостно взревел Эвелин. — А храбрый Полуночник сражался бы с демоном один на один!

— Ага, и косил бы налево и направо армию, которую ты видел в горах! — вставил кентавр.

Что оставалось сделать Элбрайну, когда он выслушал их подначки? Только рассмеяться. Движением пяток он послал коня в легкий галоп и оторвался от остальных.

— Доброго пути тебе, Полуночник! — прокричала вслед ему Тантан.

И вот Элбрайн уже один. Хорошо, что эльф с нами, подумал он.

Внезапно уголком глаза он заметил движение в кустах. Послушный безмолвному приказанию, конь перешел на шаг. На тропу вышли Паулсон и Бурундук; похоже, они не замечали Полуночника.

— Если мы упустили их, я тебя поколочу, дурачина, — сердито сказал Паулсон.

Бурундук на всякий случай слегка отодвинулся, оказавшись вне пределов досягаемости Паулсона. Элбрайн обратил внимание, что оба одеты по-дорожному, хотя те, кто должен был сопровождать беженцев, собирались отправиться в путь только завтра. Спрятавшись позади двух могучих сосен, он ждал их приближения. Что они задумали? Может, все эта возня с беженцами им в конце концов надоела, и трапперы решили дальше действовать на свой страх и риск?

— Приветствую вас, — сказал он, неожиданно появляясь из укрытия.

— И мы тебя тоже, — ответил Паулсон. — Отлично! Мы все-таки вас не упустили.

— Что, решили дальше действовать самостоятельно?

— А что еще остается, если Элбрайн уходит? — заявил Паулсон.

— Ну, дел-то полно. Нужно уводить беженцев на юг, больше откладывать нельзя.

— У тебя для этого и без нас людей хватает, — возразил Паулсон.

— Было бы надежнее, если бы их повели Паулсон и Бурундук, — сказал Элбрайн.

— Они больше прислушиваются к Белстеру О’Комели. Он справится. Наша работа тут окончена.

— Ну что же, на нет и суда нет. Вы свободны идти когда пожелаете и куда пожелаете. Примите мою благодарность за все, что вы сделали.

Паулсон взглянул на Бурундука, и тот кивнул в ответ, явно нервничая.

— Мы пойдем с вами, — выпалил Паулсон. — Гоблины убили Криса, а его послал Бестесбулзи… как его там? Ну, мы считаем, что это наш долг. — Лицо Элбрайна приняло скептическое выражение. — Кто лучше нас ориентируется в лесу, а?

— Ты же сам сказал, что мы можем идти, куда хотим, — добавил Бурундук, робко выглядывая из-за могучей спины друга.

На тропе показались остальные. Джуравиль удобно устроился на спине кентавра, между тяжелыми переметными сумами.

— Наши друзья Паулсон и Бурундук хотят присоединиться к нам, — объяснил Элбрайн.

— Сказано же — чем меньше народу, тем лучше, — заворчал Смотритель.

— Знаешь что, кентавр? Ты один занимаешь больше места, чем мы двое, — возразил Паулсон.

— Это точно, — с улыбкой заметил Элбрайн, опасаясь, как бы кентавр не вздумал обидеться.

— Мы в лесу все пути-дороги знаем, — продолжал Паулсон. — Еще не раз спасибо скажешь, что мы с Бурундуком с вами.

Элбрайн вопросительно взглянул на кентавра; считалось — неофициально, конечно, — что именно они возглавляют этот поход. Под настойчивым взглядом Элбрайна выражение лица кентавра смягчилось.

— Да ладно уж, идите, — сказал он. — Но смотрите! Если кто хоть раз охает мою игру на волынке…

Итак, теперь их было уже семеро. Семеро против десяти тысяч, если не больше; семеро смертных против демона дактиля.

Когда они миновали лес вокруг Дундалиса, Элбрайн слез с коня.

— Беги, друг мой, — сказал он ему. — Может быть, я еще вернусь к тебе.

Конь забил копытом по земле, как бы в знак протеста. Элбрайн почувствовал, что жеребец не хочет расставаться с ним. Как хорошо было бы, если бы он мог взять его с собой! Но впереди горы… Сможет ли Дар пересечь их? А уж о том, чтобы вместе с ним пробираться по туннелям Аиды, не могло быть и речи.

— Беги! — приказал он.

Дар отбежал, но остановился неподалеку в тени деревьев.

Уйти пришлось Элбрайну. И, видит Бог, это было нелегко!

Они сделали крюк на запад, чтобы обойти караван, который с помощью своей магии обнаружил Эвелин. Даже оттуда, где они находились, можно было разглядеть висящее в воздухе над дорогой облако пыли.

Дальше за деревней На-Краю-Земли дорог не было. Вокруг стоял древний лес, с высокими темными деревьями и редким подлеском; текли полноводные реки, берущие начало на горных пиках Барбакана. Время от времени попадались одинокие или расположенные небольшими группками дома — здесь жили люди, которым даже убогая цивилизация приграничных деревень была в тягость. По вполне понятным причинам все эти дома оказались покинуты — к огорчению путешественников, в особенности Паулсона, у которого среди здешних жителей были друзья.

Причина запустения стала ясна на десятый день, когда Элбрайн заметил в грязи на речном берегу следы.

— Гоблины, — сообщил он остальным, — и люди.

— Может, это какая-то мелкая банда, — предположил кентавр, — не имеющая отношения к вражеской армии?

— В этом регионе гоблины были всегда, — добавил Паулсон. — Моим друзьям вечно приходилось от них отбиваться.

— Но разве гоблины берут пленников? — спросил Элбрайн.

Да, не похоже на то, что это просто мелкая банда. Жаль, что с ним нет Дара, подумал Элбрайн. Поскакал бы вперед и выяснил, в чем дело.

— Нам ничто не грозит, — заметил кентавр. — Нужно только углубиться подальше в лес.

— А как же пленники? — тут же отреагировала Пони.

— Пленники, не пленники… Откуда нам знать? — ответил кентавр.

— Но человеческие следы… — вмешался в разговор Эвелин.

— Может, как раз они захватили в плен гоблинов, — не унимался кентавр.

Элбрайн был не согласен с точкой зрения Смотрителя, считая, что, может быть, эти люди и впрямь нуждаются в помощи. Однако Паулсон неожиданно опередил его.

— Армия продвигается быстро, — сказал он. — Может, им нужны рабы.

Кентавр поднял руки, словно говоря «сдаюсь!», и посоветовал Элбрайну пробежаться вперед, выяснить, что там такое на самом деле. Что тот и сделал, наткнувшись на гоблинов сразу же за очередным поворотом реки. Их там оказалось очень много! Они сделали небольшой привал, чтобы напиться, но пленников, на две трети состоящих из детей и женщин, к воде не подпускали.

Элбрайн задумался, перебирая в уме варианты. Хорошо, конечно, что ни великанов, ни поври не видно, но гоблинов тут не меньше пятидесяти, и у некоторых та же самая черно-серая эмблема, что и у солдат армии демона. Если, несмотря на столь значительный численный перевес, все же напасть на гоблинов, что помешает им просто убить пленников?

Возвращаясь обратно, он предполагал, что сейчас разгорятся жаркие споры. Попытка освободить пленников могла поставить под угрозу всю миссию: что, если их убьют или захватят в плен?

— Всего пятьдесят? — насмешливо фыркнул кентавр. — И одни гоблины? Да я сам застрелю двадцать, еще стольких же растопчу копытами, а остальных прикончу дубинкой!

— Но ведь наше нападение поставит под угрозу жизнь пленников, — заметила прагматичная Пони.

При этом Элбрайн знал, она вовсе не хотела отговорить своих товарищей от попытки освободить несчастных, а лишь обращала внимание на то, что все необходимо хорошенько продумать.

— Нужно расправляться с ними по частям, — предложил Элбрайн. — Как только кто-нибудь углубится в лес, отстанет или вырвется вперед…

На том и порешили. На протяжении часа они неслышно следовали за караваном, приглядываясь и пытаясь выявить главарей. На участке, где лес почти вплотную подступал к берегу, гоблины выслали на разведку шестерых.

Они умерли быстро и тихо. Эвелину даже не пришлось прибегать к магии.

Как только гоблины поняли, что разведчики не возвращаются, они выслали вперед еще двоих. С ними также покончили без проблем, как только те отошли на безопасное расстояние.

— Они что-то заподозрили, — заметила Пони.

Гоблины и впрямь явно занервничали, сгоняя пленников в одну тесную группу. Некоторые вымещали свое беспокойство на людях; в особенности больно было смотреть, когда один из гоблинов ударом кулака свалил на землю малыша. Стиснув зубы, Элбрайн прилагал все усилия, чтобы сдержать товарищей. Гоблины насторожились, напомнил он; сейчас не время наносить удар.

— Тела мы спрятали. Если они вышлют новых разведчиков, нужно будет на этот раз пропустить их беспрепятственно. Мы ударим, когда караван снова двинется в путь. Дальше лес растет очень густо, это нам на руку.

— Ага, — в виде исключения, не стал спорить кентавр. — Они решат, что разведчики просто смылись, расслабятся… Вот тут-то мы и заставим их заплатить за каждую оплеуху.

— Тебе отводится очень важная роль, — теперь Элбрайн обращался к Эвелину. — Мы, конечно, рано или поздно перебьем всех гоблинов, но, возможно, не сразу, и только твоя магия в состоянии защитить пленников.

Монах кивнул, искоса взглянув на Пони. У Элбрайна возникло отчетливое ощущение, что эти двое что-то задумали. Оно еще больше усилилось, когда Эвелин отдал Пони кусок графита и зеленый малахит.

Гоблины и в самом деле выслали вперед двух новых разведчиков. Вернувшись, те доложили, что их товарищи как в воду канули. Дезертирство в рядах гоблинов — вещь не такая уж редкая. Главари тут же успокоились и приказали трогаться дальше.

И снова их неслышно сопровождал отряд Элбрайна. Более того, маршрут гоблинов был известен: уйдя вперед, Элбрайн нашел идеальное место для засады — узкий проход между высоким холмом и большой лужей грязи — и завалил упавшими стволами все другие тропинки.

Однако вскоре стало ясно, что в караване возникли какие-то недоразумения. Элбрайн забрался на дерево и увидел, как пленники горячо доказывают что-то гоблинам. Естественно, за такую «наглость» они были тут же сурово наказаны. Каждый удар дубинкой Элбрайн ощущал, как если бы били его самого, но и на этот раз вынужден был сдержаться, напомнив себе о важности их миссии.

И все же есть вещи, на которые просто невозможно смотреть без содрогания. Над одним пареньком, примерно такого же возраста, что и Элбрайн, когда несчастье обрушилось на его родную деревню, гоблины, видимо, решили учинить показательную расправу. Его оттащили от остальных, пинками заставили встать на колени и низко наклонить голову.

— Нет, нет, нет… — зашептал Элбрайн, и на этом его терпение иссякло.

Конечно, лучше было бы напасть в заранее подготовленном, наиболее подходящем для этих целей месте, но как можно остаться равнодушным и допустить, чтобы гоблины убили мальчика?

Конечно, Элбрайн и не смог остаться равнодушным. Крыло Сокола взлетело вверх, и все в отряде поняли — пора.

Гоблин вскинул меч, но тут же выронил его, не причинив мальчику вреда, — стрела пронзила ему грудь. С диким криком Элбрайн ринулся вперед, на бегу доставая новую стрелу.

Гоблины засуетились, их главарь начал выкрикивать команды, но тоже упал, захлебнувшись собственной кровью, — стрела угодила ему в горло.

— Ну, давай! — сказал Эвелин Пони, и они приступили к выполнению своего плана.

Пони постаралась полностью сосредоточиться на малахите. Эвелин уже обучал ее работе с этим камнем, но тогда не надо было так спешить, на кону не стояло столько человеческих жизней.

— Ты же знаешь, что справишься. Действуй, девочка моя! — подбодрил он ее.

Магия камня захватила Пони. Возникло ощущение, будто ее вес уменьшается и она становится легкой, точно перышко.

Эвелин легко поднял молодую женщину и подтолкнул ее в направлении каравана. Пони поплыла в воздухе, хватаясь руками за ветки и таким образом проталкивая себя вперед. Пролетая над Элбрайном, она увидела, что он яростно работает мечом, медленно оттесняя гоблинов.

Она пролетела и над гоблинами. Горло у нее перехватило — судя по обрывкам долетевших до нее команд, они и в самом деле собирались расправиться с пленниками.

Пони взглянула сначала на второй камень, который Эвелин вручил ей, потом на свой меч, прикидывая, что надежнее. Как бы то ни было, ясно одно — они могут не успеть.

Элбрайна по-прежнему трясло от ярости. Два гоблина бросились ему наперерез, но он оттолкнул их взмахом лука, выхватил меч и вонзил одному из них в живот. Второй, пошатываясь, начал подниматься на ноги, но подоспевший кентавр затоптал его копытами.

Не отставая от Элбрайна, распевая во всю мочь и неистово размахивая дубинкой, он гнал противников перед собой. В конце концов гоблины немного пришли в себя, выстроились полукругом и попытались перейти в наступление, однако их строй тут же распался, когда Джуравиль, устроившись на ветке дерева, обрушил на них град своих маленьких, но смертоносных стрел.

Паулсон и Бурундук тоже не отставали от товарищей.

— Садись на меня! — завопил кентавр Элбрайну. — Нужно пробиться к пленникам!

Пока ничего не получится, подумал тот, глядя на жалкую группу людей и плотное кольцо гоблинов вокруг них. Он молился, чтобы Эвелин и Пони успели вовремя справиться со своей задачей, от всей души надеясь, что не подвел товарищей, так неожиданно кинувшись в бой.

Эвелин почти не замечал, что именно происходит на поле боя. Как только Пони поплыла по воздуху в направлении пленников, он поискал взглядом место, где бы укрыться, но, к сожалению, выбирать особенно было некогда. Крепко сжимая в руке гематит, он заметил группу берез и плюхнулся среди них.

Не успело еще его крупное тело коснуться земли, как дух уже выскользнул наружу. Пролетел мимо Джуравиля — восприимчивый эльф почувствовал это, хотя дух, конечно, был невидим, — мимо Паулсона с Бурундуком, мимо кентавра, Элбрайна и охраняющих пленников гоблинов. Один из них явно был тут за старшего. Эвелин метнулся к нему и попытался завладеть его телом.

Это всегда было делом нелегким и даже опасным, однако в целом мире никто лучше Эвелина Десбриса не умел использовать волшебную силу магических камней; к тому же сейчас от него зависела жизнь множества людей.

Почти сразу же изгнав из тела дух главаря гоблинов, он продолжал лающим голосом выкрикивать команды, но теперь они никакого отношения к расправе над пленниками не имели.

— Бегите! — закричал он, обращаясь к гоблинам. — Бегите в лес! Прочь, прочь отсюда!

Многие так и сделали, от всей души желая убраться с пути охваченного яростью Защитника и воодушевленного битвой кентавра.

Другие, однако, никак не хотели покидать поле боя, не пролив человеческой крови.

Пони заметила двоих таких, которые сначала побежали, но потом внезапно повернули назад. Это оказалось очень трудно — одновременно использовать силу малахита, чтобы продолжать парить в воздухе, и попытаться пробудить к жизни магию графита.

Это оказалось не только трудно, но и невозможно. Она «упустила» малахит и с высоты десять футов рухнула на землю, прямо посреди ошарашенных гоблинов.

Они завопили, Пони вскрикнула. Однако не успели они наброситься на нее, как она «достучалась» наконец до графита. Возникла ослепительная вспышка, сопровождаемая громким треском, и два гоблина рухнули замертво.

— Оставь в покое женщину! — закричал «главарь гоблинов» одному из своих приспешников, который бросился было к Пони.

Тут Эвелину пришла в голову новая идея. Используя связь со своим собственным физическим телом, он быстро активизировал зажатый в его руке второй камень, и рука гоблина, в тело которого он вселился, превратилась в тигриную лапу.

— Хо, хо, знай наших! — завопил «главарь гоблинов». — Получилось!

Так оно и было, но потребовавшееся для этого напряжение оказалось велико, слишком велико; почти сразу же концентрация Эвелина рассеялась, его дух выскользнул из тела гоблина и полетел обратно к своему телу, покоящемуся среди берез. Однако прежде чем это произошло, он последним невероятным усилием воли заставил гоблина вцепиться тигриной лапой себе в лицо. Едва снова обретя власть над своим телом, главарь гоблинов обнаружил, что его рука — или по крайней мере то, что он ощущал как свою руку — с яростью раздирает его же самого!

Удивленный, сбитый с толку гоблин зашатался и второй, нормальной, рукой схватился за израненное лицо. Удивление сменилось ужасом и дикой болью, он рухнул на землю рядом с Пони, и она вонзила меч прямо ему в грудь.

Повернувшись к пленникам, она закричала, чтобы они бежали к лесу. Большинство так и сделали, но некоторые остались. Судя по скорбным лицам, гоблины убили их родных и близких, и эти люди жаждали рассчитаться с ними. Подобрав оружие мертвых гоблинов, просто булыжники и палки, а то и просто с голыми руками, они бросились в бой.

Развязка наступила спустя несколько минут. Более двадцати гоблинов погибли, остальные рассыпались по лесу. Несколько человек были ранены. Ранен был и кентавр, хотя он не обращал никакого внимания на свои синяки и порезы. Нетвердо ступая, подошел Эвелин, терзаемый ужасной головной болью. Тем не менее он тут же с помощью гематита принялся исцелять раны пострадавших.

Элбрайн окликнул Паулсона, Бурундука, Джуравиля и вместе с ними отправился посмотреть, не собираются ли гоблины снова напасть на них.

Они рыскали по лесу около часа, но нашли лишь двух гоблинов, спрятавшихся в кустах, и третьего, который, видимо, помешался умом, потому что кругами бегал на одном месте, ни на что не обращая внимания.

В итоге засада удалась на славу, и пленники оказались на свободе, что, однако, породило новую проблему: теперь нужно было позаботиться об их судьбе.

— Белстер наверняка уже ушел далеко на юг, — рассуждал Эвелин. — Даже если я свяжусь с ним с помощью камней, как мы доставим к нему людей?

— Они народ крепкий, — заметила Пони, — но вот только опыта в борьбе с гоблинами у них маловато. — Паулсон искоса бросил на нее недоверчивый взгляд; он-то знал, что им часто приходилось сражаться с мерзкими тварями. — Я имею в виду, с этими гоблинами, — поправилась она. — Понадобятся дни, а может, и недели, чтобы научить их самостоятельно прятаться от всех этих монстров.

Внимательно выслушав, Элбрайн посмотрел на трапперов.

Паулсон правильно понял его взгляд. Они с Бурундуком пошли с Элбрайном добровольно, а теперь он собирался взвалить на них новую ношу. Он хотел, чтобы они отвели несчастных на юг, зная, что ни Паулсону, ни Бурундуку эта идея не придется по вкусу; слишком свежа была боль потери друга. И все же Элбрайн верил, что они не откажутся — ради беженцев! Эта мысль задела какие-то очень глубокие струны в душе Паулсона; впервые за много лет он почувствовал себя неотъемлемой частью тесного круга единомышленников и даже друзей.

— Есть и другой выход, — внезапно заявил Джуравиль с низкой ветки ближайшего дерева.

Он старался все время держаться в тени, чтобы не пугать беженцев. Хватит с них и кентавра; своим присутствием тот нервировал их почти так же, как и гоблины.

Все взгляды обратились к эльфу. Свесив ноги, он непринужденно сидел на ветке.

— Есть одно место не так далеко отсюда, где эти люди найдут надежное убежище, — закончил эльф.

Все с надеждой закивали в ответ — все, кроме Элбрайна. Только он один почувствовал в тоне Джуравиля нечто такое, что заставило его понять — речь идет о совершенно особенном месте. Он вспомнил, как впервые покинул Облачный Лес и отправился в Дундалис. Тогда он пересекал Вересковую Пустошь, двигаясь на запад. Сейчас они тоже находились к западу от Вересковой Пустоши, хотя и значительно дальше к северу.

— Мы можем отвести их туда и продолжить путь, — сказала Пони.

— Не «мы», а я один, — поправил ее Джуравиль. — Это место находится примерно в неделе пути отсюда.

— За неделю мы сможем и в Дундалис вернуться, — проворчал кентавр.

— А потом что? — спросил эльф. — Оставим их одних, когда вокруг полно монстров? В том месте, о котором я говорю, им опасаться нечего.

— Ты имеешь в виду Облачный Лес, — сказал Элбрайн. И угадал, судя по тому, что Джуравиль не стал тут же возражать. — Ты уверен, что Леди Дасслеронд согласится принять людей в ваш эльфийский дом? Тебе лучше меня известно, что местоположение долины держится в большом секрете.

— Сейчас необычные времена, — ответил Джуравиль. — Леди Дасслеронд позволила многим из нас выйти в большой мир, принять участие в вашей борьбе. Она не откажется принять людей сейчас, когда вокруг клубится тьма, — эльф улыбнулся. — Кроме того, мы над ними немножко поколдуем или, может, добавим чего-нибудь в еду, чтобы, вернувшись в большой мир, они не сумели найти к нам дорогу.

— Мы все пойдем с тобой! — горячо воскликнула Пони.

Наслушавшись рассказов Элбрайна об этом удивительном месте, она отчаянно хотела собственными глазами увидеть эльфийскую долину.

У Элбрайна и самого возникло сильное искушение снова увидеть Облачный Лес, в особенности сейчас, в преддверии того, что его ожидало. Однако долг был превыше всего.

— С каждым днем, который мы потратим на дорогу туда и обратно, будут гибнуть все новые люди.

— Я один отведу их, — повторил Джуравиль. — У каждого из нас свое предназначение. Утром представьте меня этим людям и можете о них больше не беспокоиться.

Элбрайн бросил долгий пристальный взгляд на своего крылатого друга. Он хотел, чтобы Джуравиль шел с ними и дальше, он нуждался в его мужестве и мудрости. Однако эльф был прав. Поход в Барбакан, конечно, дело первостепенной важности, но и нуждами ни в чем не повинных людей пренебрегать не следовало.

Значит, утром предстоит еще одно мучительное расставание.

— Вот и ты, в конце концов! — воскликнула Тантан, заметив жеребца, рысцой пересекающего поле неподалеку от Сорного Луга.

Большинство эльфов давно покинули эту местность, некоторые ушли на юг вместе с людьми, другие вернулись в Облачный Лес. Те двое, что остались здесь с Тантан, продолжали следить за тем, как протекает вторжение.

Тантан тут не нравилось, очень не нравилось.

Однако она ждала Дара; он был ей необходим, чтобы выполнить задуманный план.

Она с некоторой опаской подошла к жеребцу, но почти сразу же почувствовала, что может установить с ним мысленную связь. Бирюза была настроена исключительно на Элбрайна, однако Тантан, с ее эльфийской кровью, если и не могла читать мысли коня, то, безусловно, воспринимала его эмоции.

Судя по всему, Дару ее план пришелся по душе.

Он не возражал, когда она вспорхнула ему на спину, и тут же поскакал на север.

 

ГЛАВА 46

МАРИОНЕТКА ДЕМОНА

Он не чувствовал камней у себя под ногами — факт, который раздражал его едва ли не больше всего на свете. Несмотря на все преимущества существования в форме духа, Квинтал утратил ощущения, доступные смертному телу. Для него больше не существовали такие вещи, как прикосновение травы и камней к голым ногам, запах готовящейся пищи, вкус моллюсков с экзотическими приправами, которые он ел, когда «Бегущий» заходил в Джасинту.

Сейчас он стоял — или, скорее, парил над полом — в огромном зале перед обсидиановым троном, на котором сидел демон, этот монстр, заменивший ему Бога.

— Мы будем в Палмарисе к середине лета, — объявил Бестесбулзибар, наклоняясь вперед; грубые складки его красноватой кожи поблескивали в оранжевом свете лавовых потоков, вливающихся через стены и уходящих в пол по обеим сторонам широкого помоста. — Осенью начнется осада Урсала, а потом мы двинемся дальше на юг, к Энтелу и разделяющей королевства горной гряде.

— И там мы остановимся? — спросил Квинтал.

— Остановимся? — усмехнулся демон. — Сначала мы немножко поиграем с тамошними правителями, натравливая их друг на друга, а потом, когда они меньше всего будут опасаться подвоха, ринемся дальше на юг. Весь мир будет принадлежать мне. Для человечества настанет эпоха тьмы.

Квинтал не мог не согласиться с демоном, хотя, без сомнения, оставались еще кое-какие нерешенные мелкие проблемы. Альпинадор, несмотря на жестокие набеги на его пограничные области и даже в глубь страны, в целом пока держался, но в этом северном королевстве было слишком мало народу и почти отсутствовала какая бы то ни было организация, так что всерьез опасаться его не было причин.

— И приходом этой эпохи человечество обязано только самому себе, — продолжал Бестесбулзибар. — Слабости людей открыли нам дорогу.

Демон взмахнул крыльями, и волна горячего воздуха прошла сквозь Квинтала; странно, конечно, что он ее почувствовал, но это и впрямь было очень похоже на ощущение. Кроме того, порыв воздуха пробудил в нем воспоминания.

Он вспомнил все до мельчайших деталей: кем он был, чем жил и на что надеялся в своей смертной жизни. Вспомнил Санта-Мир-Абель, плавание на Пиманиникуит. Вспомнил Эвелина, проклятого Эвелина, и их соперничество. В ушах звенел голос Эвелина, возмущенного гибелью «Бегущего», и это, Квинтал знал, был голос человека, которого коснулся сам Бог. Он вспомнил, как преследовал «безумного монаха» от города к городу, и слова предостережения, которые тот говорил, в те времена воспринимаемые как дикость, а на поверку оказавшиеся правдой.

Квинтал поднял взгляд на своего господина; тот, без сомнения, заставил его вспомнить все это с одной целью — чтобы помучить. Со времени гибели своего физического тела, когда булавка с гематитом каким-то образом перебросила его дух в Аиду, к Бестесбулзибару, Квинтал помнил лишь последнее столкновение с Эвелином и его друзьями.

Однако сейчас… Да, сейчас он вспомнил. Все. И понял, что обречен, что правдивы и заявления демона, и предостережения Эвелина. Слабость рода человеческого, утрата церковью Абеля подлинной набожности, уничтожение экипажа «Бегущего», зависть самого Квинтала по отношению к брату Эвелину — все это подпитывало демона, пробуждало тьму, теперь сгущавшуюся над миром.

Квинтал не хотел служить демону, но был бессилен бороться с ним и не имел возможности сбежать.

Бестесбулзибар протянул руку ладонью вниз и мысленно потребовал, чтобы Квинтал выразил ему свое уважение.

И дух проклятый, дух обреченный взял эту руку и поцеловал ее.

Спасения не было.

Квинтал понимал также, что демон читает его мысли и что охватившее его чувство безнадежности доставляет адскому созданию дополнительное удовольствие.

— От тебя есть определенная польза, — внезапно сказал Бестесбулзибар. — Вторгаешься в сны таких глупцов, как этот Тол Юджаник, бродишь незамеченным среди наших врагов. Но я и сам могу делать все это. — Демон замолчал, и Квинтал подумал: все, теперь ему конец, сейчас он будет испепелен или заброшен в преисподнюю, где его ждут вечные мучения.

— Мне нужно от тебя нечто большее, — продолжил демон и перевел взгляд с Квинтала на один из потоков пылающей лавы. — Да, — пробормотал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему призрачному собеседнику. Он встал, пересек помост, погрузил руку в расплавленный поток и снова посмотрел на Квинтала. — Да. Ты ведь больше не испытываешь никаких ощущений, присущих материальному миру? — Квинтал кивнул. — Я могу дать тебе это, моя маленькая марионетка. Я могу еще раз дать тебе жизнь, реальную жизнь, — Квинтал совершенно бессознательно рванулся к демону. — Я могу дать тебе даже кое-что получше.

И снова огромные крылья поднялись и опали; волна горячего воздуха прошла сквозь призрачное тело Квинтала. И когда она схлынула, ощущение жара осталось.

Ощущение жара осталось! Квинтал чувствовал тепло лавового потока!

Бестесбулзибар заговорил медленно, нараспев, на языке, которого Квинтал не понимал, — гортанные щелкающие звуки, немного похожие на те, которые издает старик, отхаркивая мокроту. Потом демон плюнул на Квинтала, и слюна не прошла сквозь призрачное тело, а прилипла к нему. Бестесбулзибар повторял это действие снова и снова, пока весь Квинтал не оказался покрыт слизью. Тогда демон схватил его — Квинтал непроизвольно вскрикнул — и швырнул в лавовый поток.

Иссушающий жар и адская боль — последнее, что испытал Квинтал, прежде чем мир заволокла тьма.

Он очнулся позже, гораздо позже, хотя не смог бы объяснить, откуда у него чувство времени. Он все еще находился в тронном зале и стоял — не парил в воздухе! — на полу.

Он превратился в создание из лавы, слепленное по образцу человека, слепленное грубо, но имеющее руки и ноги, внушительное туловище, голову и гибкие, мягко мерцающие оранжевым сочленения. Он чувствовал собственную неуклюжесть, но — чувствовал! Он перевел взгляд на свою ладонь, черную с оранжевыми прожилками, и его охватило изумление; в этой руке ощущалась невероятная сила, способная сокрушить камень — или голову врага.

Голову Эвелина, к примеру.

Злобный смех Бестесбулзибара прервал размышления Квинтала.

— Ну как, доволен? — спросил демон.

Квинтал не знал, что ответить. Он начал было говорить, но звук собственного голоса, похожий на рокот падающей горной лавины, напугал его.

— Ничего, ты привыкнешь к своему новому телу, мой генерал, — насмешливо сказал демон, — мой помощник. Ни один человек или даже великан не устоит перед тобой. Когда Палмарис падет, именно ты поведешь в город мою армию, а когда моим станет и Урсал, ты займешь королевский трон. — Ощущение невероятной мощи переполняло Квинтала. Он чувствовал, что мог бы в одиночку сравнять с землей Палмарис, что никто в целом мире не в состоянии остановить его. — Обучай свое новое тело. Почувствуй его возможности, передай ему все навыки военного искусства, которыми ты обладаешь. Теперь ты мой генерал и помощник. Пусть вся Корона трепещет перед тобой.

Демон снова рассмеялся, но на этот раз голос Квинтала вторил ему.

— Все идет по плану, мой малыш, — продолжал Бестесбулзибар. — Пока ты спал, твой дух, связанный с этим телом, слетал на юг, и я увидел все воочию. Палмарис падет в середине лета, как уже было сказано, и вторая армия поври на парусах быстро приближается к Неспокойному Побережью. Одна армия марширует на юг, другая на запад, в глубь страны. Они встретятся у ворот Урсала. Кто остановит их? Жалкий король Хонсе-Бира?

— Я ничего не знаю о короле, — ответил Квинтал.

— Тут и знать нечего! — усмехнулся демон. — Достаточно, что ты знаешь аббата, этого старого глупца. Поверь, даже он более достойный противник, чем шут, восседающий на троне Хонсе-Бира. Ну, скажи, кто остановит зверя?

Ответ казался очевидным. Никто не остановит зверя — господина и бога Квинтала. Внезапно этого бывшего человека и духа, ныне ставшего слепленным из лавы монстром, охватило страстное желание поскорее ворваться в ворота Урсала и занять достойное место на троне Хонсе-Бира.

Но еще больше ему хотелось явиться в Санта-Мир-Абель, лицом к лицу встретиться с аббатом Марквортом и магистром Джоджонахом, заставить их ползать у своих каменных ног, а потом затоптать до смерти. Они использовали его, теперь в этом не было никаких сомнений. Использовали, когда послали на Пиманиникуит, и позже, когда выбили из него все человеческое, превратив в орудие своего гнева — Карающего Брата. Правда, сейчас Бестесбулзибар поступал с ним точно так же, но, по оценке Квинтала, он был несравненно более достойным господином.

— В мое отсутствие ты будешь присматривать за Аидой, — сообщил демон.

У Квинтала хватило ума не задавать своему господину никаких вопросов.

Этой же ночью демон покинул свой дом в горах и полетел на юг. Спустя всего несколько часов он оказался в Дундалисе, где обнаружил яростно спорящих гоблина Готру и великана Мейер Дека.

Слова застряли у них в горле, и весь лагерь ошеломленно смолк, когда демон опустился на землю и ночное небо затянула кромешная тьма.

— Ну, в чем дело? — спросил Бестесбулзибар.

Они заговорили оба разом и оба разом смолкли под его угрожающим взглядом. Демон посмотрел на Мейер Дека.

— Наши лагеря переполнены, — громоподобный голос великана звучал на диво мягко, когда он отвечал своему господину. — Нужно как можно скорее отослать пополнение на юг.

Голова демона повернулась, обвиняющий взгляд пригвоздил к месту дрожащего гоблина.

— Не можем найти Улг Тик’нарна, — пролепетал Готра. — Похоже, он мертв.

— Вот как? — в голосе демона явственно прозвучало недовольство — заменить генерала-поври ему пока было некем.

— Наши базы не защищены, — продолжал гоблин. — В лесу хозяйничает Полуночник.

— Кто такой этот Полуночник? — взревел Мейер Дек. — Колючка в заднице, больше ничего. Надо ее выдрать — и дело с концом!

— Эта колючка мешает доставлять… — начал было Готра, но внезапно смолк; от крика демона кровь застыла у гоблина в жилах.

— Хватит! — прогремел Бестесбулзибар. — Ты хочешь, чтобы тысячи наших воинов застряли тут из-за одного-единственного человека, этого Полуночника?

— Н-н-ужно очистить от врага все территории п-п-по очереди…

Слова замерли на устах Готры, он понял, что этот разговор не сулит ему ничего хорошего. Гоблины по природе своей склонны придерживаться консервативной тактики ведения боя — сначала полностью очистить одну территорию и только потом двигаться дальше, когда есть уверенность, что в тылу не возникнет никаких осложнений.

Терпение Бестесбулзибара явно было на пределе.

— Мне нужен Палмарис, а ты хочешь, чтобы каждую жалкую деревушку охраняли тысячи воинов? — взревел он.

— Нет, нет! — запротестовал Готра.

Он хотел объяснить своему господину, что маршруты доставки воинов, военного оборудования и провианта находятся под постоянной угрозой и что это может обернуться большой бедой, когда армия подойдет к воротам Палмариса.

Готра — по меркам гоблинов, явно не дурак — хотел изложить свою точку зрения, обосновав ее логически, но вместо этого с его губ сорвался вопль боли, когда демон протянул руку и схватил его за голову. Злобно улыбаясь, Бестесбулзибар поднял другую руку, чтобы все могли видеть ее. Внезапно один из его пальцев удлинился, превратившись в ужасного вида коготь. Этим когтем он царапнул несчастного гоблина, исторгнув из его груди душераздирающий крик, и отшвырнул в сторону.

Готра посмотрел на кровавую линию, разорвавшую его тело от горла до промежности, поднял взгляд на своего господина…

Бестесбулзибар щелкнул пальцами, и, подчиняясь магическому воздействию, кожа гоблина целиком и полностью сползла с его тела, как будто демон помог ему освободиться от одежды. То, что осталось от Готры, содрогнулось и испустило дух.

В полной тишине зверь сожрал кожу гоблина.

— Кто был помощником Улг Тик’нарна? — спросил он.

После мгновенного замешательства из рядов воинов, в благоговейном ужасе застывших вокруг своего господина, вперед вытолкнули дрожащего поври.

— Имя?

— Коз… — слова застряли у испуганного поври в горле.

— Коз-козио Бегулне, — ответил за него Мейер Дик.

— И что думает Коз-козио Бегулне по поводу этой проблемы? — спросил демон.

— Он хочет, чтобы мы как можно быстрее продвигались на юг, — уверенно заявил Мейер Дек. Это была ложь, но великана вполне устроило бы, если бы Коз-козио, личность довольно слабая, оказался во главе военных сил поври. — А что касается всех этих жалких людишек, пытающихся нам помешать, то он считает, что нужно раз и навсегда разделаться с ними, чтобы путь для нас был открыт.

Демон кивнул, по-видимому, удовлетворенный, и Коз-козио слегка подтянулся.

— Теперь ты командир поври, Коз-козио Бегулне, — провозгласил Бестесбулзибар. — И вместе с Мейер Деком вы примете на себя командование гоблинами, пока не будет найдена замена Готре. Учтите, мои генералы — чтобы к середине лета все наши силы были переброшены к Палмарису, и если у меня возникнет необходимость увидеться с вами до этого, то вас ждет судьба Готры!

Расправив могучие крылья и с помощью магии заставив пламя лагерного костра взметнуться высоко в ночное небо, демон улетел, чтобы ознакомиться с тем, как обстоят дела в других захваченных деревнях, и собственными глазами увидеть безостановочный поток своих доблестных сил, текущий на юг. Когда с этим было покончено и деревня На-Краю-Земли осталась позади, зверь повернул на север, рассчитывая пролететь низко над самым последним караваном, подбодрить своих верных слуг и одновременно нагнать на них страху.

Однако что-то отвлекло его внимание — ощущение чьего-то присутствия, не испытанное уже на протяжении многих столетий. Спустившись пониже, он принялся описывать медленные круги, обшаривая местность острым взглядом, прислушиваясь к каждому звуку.

Где-то тут находится эльф, понял Бестесбулзибар. Тол’алфар, один из его самых древних и ненавистных врагов.

 

ГЛАВА 47

НЕРАСТОРЖИМАЯ СВЯЗЬ

Ночь была тиха и прекрасна. Время от времени по небу пробегали редкие облака, но они почти не затмевали сверкающих чистым блеском звезд. Всюду ощущался запах весны — запах новой жизни.

Все это лишь обман, понимал Элбрайн. Запах новой жизни скоро станет неразличим за зловонием гоблинов, поври, великанов и, главное, смерти. Вся эта безмятежность рухнет под тяжкой поступью марширующих орд, щелканьем кнутов поври, грохотом катящихся боевых машин.

Жестокий, безжалостный обман — спокойствие, безмятежность, весенний ветерок.

Движение в стороне отвлекло внимание Элбрайна, но он не стал хвататься за оружие, узнав легкие, грациозные шаги и запах — еле различимый аромат, как будто принесенный ветром с далекого поля цветов — дорогой его сердцу женщины. Из-за кустов вышла Пони в одной лишь шелковой ночной рубашке, не достающей ей до колен. Обрамляющие прекрасное лицо распущенные волосы придавали ее облику чувственность; при виде густой пряди, обернувшейся вокруг шеи, сердце Элбрайна бешено заколотилось.

Она посмотрела на него, улыбнулась, обхватила себя руками, защищаясь от ветра, и подняла взгляд к небу.

— Как мог я пойти на такой риск — взять тебя с собой? — сказал Элбрайн, придвигаясь к Пони и мягко кладя руку ей на плечо.

Она склонила голову к этой руке и прислонилась к Элбрайну.

— Как мог ты остановить меня?

Он негромко рассмеялся, обнял Пони и поцеловал ее. Действительно, как? Ее свободный дух, как всегда, вызывал лишь восхищение. Если бы у него хотя бы в мыслях возникло желание подчинить ее себе, это, скорее всего, свидетельствовало бы о том, что он не любит ее по-настоящему; ведь сама попытка взнуздать Пони означала бы желание сломить ее свободный дух, который так привлекал Элбрайна. Ее сердце принадлежало ему, но воля была свободна. Помешать ей отправиться с ними можно было, наверно, единственным способом — ударом свалить с ног, а когда она потеряет сознание, связать!

Элбрайн устремил на нее долгий нежный взгляд. Внезапно перед его внутренним взором возник образ мертвой Пони с копьем в груди. Чтобы избавиться от этого наваждения, он посмотрел на звезды, спрашивая себя, что с ним станется, если что-нибудь случится с Пони.

Ее рука погладила его по щеке; потом нажим стал сильнее — она пыталась повернуть Элбрайна лицом к себе.

— Вспомни, мы оба в опасности. Я могу погибнуть, да, но и ты тоже.

— С чего это тебе вздумалось говорить о таких ужасах?

— Потому что это возможно. Я не хочу жить в мире, в котором царствует демон; лучше умереть, — ее губы мягко коснулись щеки Элбрайна. — Лучше умереть рядом с тобой.

Он снова отвернулся, не в силах обсуждать такие вещи. Однако движением руки Пони еще раз настойчиво заставила его повернуться к себе. Лицо ее внезапно словно окаменело, выражение нежности и размягченности растаяло без следа.

— Я воин и сражалась всю свою жизнь, с того самого дня, как покинула разрушенный Дундалис. У меня тоже есть чувство долга, не слабее твоего.

— Конечно.

— И если мне суждено умереть, то я предпочитаю, чтобы это произошло в бою, — продолжала она сквозь стиснутые зубы. — Я воин, любовь моя! Не лишай меня возможности умереть достойно!

— Я предпочел бы прожить вместе с тобой еще сотню лет, — с беспомощной улыбкой ответил Элбрайн.

Пони погладила его по лицу и почувствовала покалывание отросшей за несколько дней щетины.

— Почему бы тебе, любовь моя, не использовать прекрасный эльфийский меч для того, чтобы побриться. А то, боюсь, ты поцарапаешь мне все лицо.

— И не только лицо.

Он развернул Пони к себе и провел щетинистым лицом по ее подбородку и шее.

Она откинулась назад, продолжая прижиматься к нему. Внезапно улыбка исчезла из их глаз, сменившись отчетливым пониманием того, как мало, может быть, им отпущено времени, как близок ужасный конец. Пони снова поцеловала его, на этот раз с большей страстью, ее руки зарылись в его густые волосы, притягивая Элбрайна все ближе, ближе…

Он и сам сжал ее в своих могучих объятиях. Рука заскользила по обнаженной ноге, проникла под ночную рубашку, нежно прошлась по спине. Обнимая Пони, Элбрайн медленно опустил ее на землю.

— Это лекарство, — возразил Эвелин.

Кентавр насмешливо фыркнул.

— Лекарство, от которого сходят с ума. Напьешься — и готов, валяешься как чурбан, никакая магия не потребуется!

— Напиток мужества, — Эвелин сделал большой глоток и вытер ладонью рот.

— Напиток, помогающий спрятаться, — внезапно кентавр заговорил совершенно серьезно. Эвелин с любопытством посмотрел на него. — Не думай, я и сам выпить не дурак. Предпочитаю «болотное» винцо. Хорошо ударяет. Но я пью только по праздникам, друг мой, солнцестояния там или равноденствия, а не для того, чтобы прятаться.

Этот упрек больно задел монаха, в особенности если учесть, от кого он исходил. За первую неделю путешествия Эвелин сблизился с кентавром, хотя их отношения носили скорее уважительный, чем дружеский характер. Сейчас серьезный тон обычно жизнерадостного кентавра не оставлял никаких сомнений в том, что он не одобряет склонности Эвелина к выпивке.

— Может, все дело в том, что тебе просто не от кого прятаться, — Эвелин вызывающе поднес фляжку к губам.

Но пить не стал — помешал устремленный на него неумолимый взгляд.

— Чем больше прячешься, тем больше нуждаешься в этом, — заявил кентавр. — Посмотри на меня, брат Эвелин. Загляни в мои глаза, и ты поймешь — я знаю, что говорю. — Эвелин опустил фляжку, не сводя взгляда с кентавра. — Ты правильно сделал, когда сбежал из аббатства и прихватил с собой камни.

— Не пойму, о чем ты.

— Но от меня тебе не спрятаться, Эвелин Десбрис, — со все возрастающей уверенностью продолжал Смотритель. — Ты не боишься ни монахов, ни еще одного Карающего Брата, которого могут отправить разыскивать тебя. Но, друг мой, ты боишься Эвелина, боишься того, что сделал, боишься за свою бессмертную душу. Зачем же, в таком случае, ты запятнал ее?

— Ничего ты не понимаешь.

— Хо, хо, знай наших! — у кентавра получилось очень похоже на Эвелина. — Я понимаю людей и, значит, тебя. Твое пьянство — не больше чем попытка спрятаться от своего прошлого, от решений, которые ты когда-то принял, — не таких уж плохих, между прочим! Слушай меня — я не стану тебе лгать, у меня нет для этого причин. Ты правильно сделал, что сбежал, что прихватил с собой камни, что убил человека, который иначе убил бы тебя самого. Ты сделал то, что должен был, друг мой. Перестань винить себя, смотри лучше вперед. Ты говоришь, что знаешь, в чем твое предназначение, и я верю, что так оно и есть. Ты собираешься убить зверя, и у тебя все получится, не сомневаюсь, но только в том случае, если голова у тебя будет ясная, а на сердце спокойно.

Эти слова, исходящие от создания столь таинственного, мудрого и древнего, больно задели Эвелина. Он перевел взгляд на фляжку и впервые увидел в ней врага, признак собственной слабости.

— Ты не нуждаешься ни в каких «напитках мужества», — продолжал кентавр. — Вот когда ты прикончишь демона, я сам угощу тебя «болотным» винцом, и ты поймешь, что это такое, когда видишь мир перевернутым вверх тормашками! — Не сводя с монаха пристального взгляда, он протянул руку, ухватил его за запястье и пощелкал пальцем по фляжке. — Эвелину нет нужды прятаться от Эвелина, — со всей серьезностью повторил он, и монах, задумавшись на мгновение, медленно кивнул.

— Вот от демона — это другое дело! Пока, — кентавр явно был удовлетворен тем, что ему удалось довести до Эвелина свою точку зрения. — Сейчас тебе нужно прятаться от демона, пока не придет пора, но без этого, — он кивнул на фляжку, — сделать это будет немного легче!

Эвелин задумчиво смотрел на него, пораженный проницательностью кентавра, сумевшего понять, что его и впрямь гложет чувство вины. Спиртное, которое он всегда держал под рукой, подпитывало не мужество, а трусость, было средством спрятаться от самого себя.

Они с улыбкой смотрели друг на друга, а потом, не переставая улыбаться, монах зашвырнул фляжку в кусты.

Кентавр взял свою волынку и негромко заиграл; магия его мелодии обладала той особенностью, что ни человек, ни гоблин, ни даже животное не могли определить, откуда исходит звук. Эта музыка, одновременно и печальная, и полная надежды, успокоила Эвелина и подхлестнула его решимость. Музыка плыла по ночному лесу, мимо любовников и дальше, туда, где на страже стояли бдительные Паулсон и Бурундук. И без того связанные воедино общей целью, все они, слыша ее, чувствовали, что стали еще ближе друг к другу.

Эта тихая ночь, однако, не принесла отдохновения Тантан и Дару. Эльфийка все время приглядывалась к жеребцу, чтобы не пропустить признаков усталости, но он все бежал и бежал, скользил между деревьями так же неудержимо и бесшумно, как Шейла, медленно плывущая ночному по небу.

Они оба и не хотели покоя. Тантан ничего не могла поделать с ощущением жгучей боли, не покидавшим ее с тех пор, как стало ясно, что она не примет участия в этом столь важном походе. И никакая логика не могла ничего тут изменить. Она не меньше Джуравиля, или любого другого эльфа, или человека жаждала гибели демона, но не это толкало ее вперед, нет, не это. Причина крылась не в сознании Тантан, а в ее сердце. Она жаждала догнать отряд отчасти из-за Джуравиля, своего самого близкого друга, несмотря на их постоянные пререкания, но в еще большей степени из-за того, что поход возглавлял Полуночник. Она вложила так много сил, чтобы он стал таким, каким стал, и, точно мать, цепляющаяся за свое дитя, не могла — не хотела! — позволить ему уйти без нее.

Да, именно Полуночник был подлинной причиной этой бешеной скачки по ночному лесу. Человек, которого она много лет обучала, натаскивала и… полюбила, незаметно для самой себя. Она верила в Элбрайна, но все равно хотела быть рядом с ним в эти едва ли не самые мрачные часы его жизни, которые, в этом Тантан не сомневалась, вознесут его на вершину славы.

Пригнувшись к развевающейся на ветру гриве коня, она мысленно умоляла его не останавливаться. Однако Дар, привязанный к Полуночнику не меньше ее, не нуждался в подбадривании и летел вперед, словно стрела.

 

ГЛАВА 48

ДРЕВНИЕ ВРАГИ

— Не спорю, ты и твои друзья спасли нас, — голос Линго Грегора звучал чуть хрипло — следствие напряжения, испытываемого на протяжении последних недель, столь богатых ужасными сюрпризами… — Однако это не значит, что нам нравится мысль оказаться в каком-то заколдованном месте.

Словно моля их о заступничестве, он окинул взглядом деревья и посмотрел на Джуравиля, который безо всяких троп и дорог вел их туда, где вздымались высокие, покрытые снегом горы.

— Это лучше, чем иметь дело с гоблинами, — ответил Джуравиль. — Я предлагаю вам надежное убежище, едва ли не самое безопасное во всем мире. И поверь, господин Линго Грегор, мне нелегко было сделать это предложение. Вы — чужаки для тол’алфар, так же, как и мы для вас. Долина, где находится мой дом, закрыта для людей. И все же я веду вас туда, потому что иначе ты и твои товарищи погибнете.

— Не сочти меня неблагодарным, Джуравиль, — пробормотал Линго Грегор.

— Ты проявляешь понятную настороженность, — Джуравиль спустился с дерева, чтобы этот человек — один из немногих, кому он показывался — мог ясно видеть его. — И правильно, учитывая все те беды, которые обрушились на твой народ. Но я-то вам не враг.

— И ты доказал это.

— В таком случае, смелее вперед, Облачный Лес уже недалеко, — сказал Джуравиль. — Считайте, что вам повезло — своими глазами увидеть зачарованную эльфийскую долину.

Джуравиль успокаивал Линго, но у него самого на душе кошки скребли — его мучили сомнения в правильности принятого решения. Это правда, что Элбрайна привели в зачарованную долину и много лет обучали там. Это правда, что Леди Дасслеронд позволила Джуравилю, Тантан и нескольким другим эльфам покинуть долину, чтобы помочь Полуночнику в его борьбе. Но сострадание Леди Дасслеронд не беспредельно, и, приводя людей в Облачный Лес без ее позволения, Джуравиль вовсе не был уверен, что их там примут; может быть, пути, ведущие в долину, будут изменены и станут недоступны даже для него самого! Он знал, что милосердие не чуждо Леди Дасслеронд, но, кроме того, она была достаточно прагматична и остро чувствовала свою ответственность за их тайное царство. Превыше всего для нее было благополучие тол’алфар; не исключено, что и превыше жизней двух десятков людей, которым не повезло оказаться в положении беженцев.

Линго Грегор, казалось, был удовлетворен ответом Джуравиля, хотя слышал эти слова далеко не в первый раз. Эльф испытывал к беженцам безграничное сочувствие. Многие из этих людей во время набегов гоблинов потеряли своих близких, почти все были измучены издевательствами, которым по пути подвергали их злобные твари. Джуравиль готов был успокаивать их снова и снова, столько раз, сколько потребуется, хотя сам в глубине души и не был уверен в исходе задуманного дела.

Линго Грегор отошел к костру, около которого сидели восемнадцать его товарищей. Эльф последовал за ним, но так, что его никто не видел, — по веткам деревьев, пристально вглядываясь в ночь.

Костер разожгли совсем небольшой — по настоянию Джуравиля, никогда не забывающего об опасности, хотя и уверенного, что в округе монстров нет. Сейчас от огня остались лишь угольки, их оранжевое мерцание слабо высвечивало темные фигуры спящих людей.

Удобно устроившись в развилке ветвей, Джуравиль чувствовал, что его тоже клонит в сон. Нужно было следить за тем, что происходит на земле, однако по привычке эльфов взгляд его устремился в небеса, к таинственным звездам.

И вдруг что-то темное, зловещее быстро промелькнуло на фоне неба и устремилось вниз, к лагерю. Эльф почувствовал присутствие демона так же явственно, как демон — его. Джуравиля охватил ужас перед лицом этого чистого зла, ужас и смертная дрожь.

С трудом справившись с собой, он запрыгал с ветки на ветку. В конце концов опустившись на землю прямо в середине лагеря, Джуравиль принялся расталкивать людей, пока все они не проснулись.

— Уходите! — приказал эльф. — Бегите в лес группами по четыре-пять человек, в разные стороны! — со всех сторон на него посыпались вопросы, но Джуравилю было не до разговоров. — Не мешкайте! Крылатая смерть совсем рядом! Уходите в лес!

Демон был близко, так близко! А люди все возились, пытаясь собрать хоть какие-то вещи или хотя бы натянуть сапоги. Наконец, один за другим они растаяли во мраке ночного леса.

Дожидаясь, пока все уйдут, Джуравиль оставался у мерцающей угольками костровой ямы, снова и снова обшаривая взглядом небо.

И вот он почувствовал, а потом и увидел его. Демон вынырнул из тьмы, замедлил движение, развернулся и легко приземлился напротив миниатюрного эльфа.

Джуравиль сжимал в руке меч, прекрасно понимая, что он ему не поможет. В глубине души ему хотелось, чтобы люди вернулись и вместе с ним вступили в схватку с демоном, но он понимал, что с их стороны это было бы смертельной ошибкой.

— Тол’алфар, — прозвучал мощный голос демона. — Не слишком-то много вас осталось. Не то что прежде.

— Уходи отсюда, демон! — Джуравиль изо всех сил старался, чтобы голос у него не дрогнул. — Тебе не удастся подчинить себе мое сердце.

Демон рассмеялся — с такой издевкой, словно Джуравиль был какой-то ничтожной козявкой.

— Почему ты решил, что мне нужно твое сердце? Какой мне в нем прок, эльф? Вот разве что съесть его, напиться свежей крови тол’алфар.

Произнося эти слова, Бестесбулзибар начал медленно обходить костер, и Джуравиль тоже, но в обратную сторону, стараясь, чтобы угли оставались между ними. Хотя что демону из преисподней даже жарко горящий костер?

— Почему ты здесь, тол’алфар? — спросил Бестесбулзибар. — Почему покинул вашу долину? Да, мне известно о ней. Со времени пробуждения я видел многое, глупый эльф, и знаю, что ваш род почти исчез с лица земли, ваш мир сократился до простого ущелья, а все остальное захватили люди. Ну, так почему ты здесь, эльф? Что выгнало тебя из дома?

— Тьма, которую несет с собой демон дактиль, — ответил Джуравиль. — Мы знаем, кто ты такой, подлый зверь, и сейчас твоя тень снова нависла над тол’алфар.

— Но что вы против Бестесбулзибара?

Внезапно демон бросился на Джуравиля, разметав угли. Эльф нанес ему удар мечом, но благодаря своей толстой шкуре Бестесбулзибар как будто даже не почувствовал его. Протянул когтистую лапу-руку, выбил у эльфа меч, другой рукой схватил его за горло и легко поднял в воздух.

— О-о-о… — как будто в экстазе, простонал он. — Я могу отрывать от тебя по куску, эльф, и поедать их прямо на твоих глазах.

— Я… не боюсь… тебя, — едва дыша, выговорил Джуравиль.

— Значит, ты дурак, — ответил Бестесбулзибар. — Знаешь, что ждет тебя после смерти, эльф?

Демон злобно расхохотался, сотрясая ночную тишину.

— Никаких… мучений…

Зверь снова расхохотался, пуще прежнего.

— Никаких мучений, — повторил он. — Это точно. Вообще ничего. Слышишь, эльф? Ничего. У такой жалкой твари, как ты, не будет даже загробной жизни! Просто пустота и тьма. Ну, используй свои последние секунды, попытайся спасти себя. Умоляй меня подарить тебе еще хотя бы один, последний рассвет!

Джуравиль не отвечал. Он верил в Гаршана Инодьела, эльфийского бога, не такого, как у людей; бога справедливости и надежды. Верил в то, что ведущий добродетельную жизнь после смерти будет вознагражден загробной жизнью. Но сейчас, оказавшись лицом к лицу с Бестесбулзибаром, с окутывающей его тьмой, эльф почувствовал, что его охватывает отчаяние.

— И все же, что ты тут делаешь? — снова спросил демон, внимательно глядя на Джуравиля. — И что тебе известно?

Эльф закрыл глаза. Он знал, что его ожидает. Пытки, мучительные пытки — до тех пор, пока он не расскажет все, что ему известно, не выдаст своих друзей, ушедших в Барбакан. Не смей думать об этом, прикрикнул он на себя! И постарался сосредоточиться на мыслях о Гаршане Инодьеле, скрыть под ними все, что было в его сознании.

Но потом — и, возможно, для эльфа это было страшнее всех пыток — он почувствовал, что Бестесбулзибар пытается проникнуть в его сознание, обшаривает его. В ужасе открыв глаза, Джуравиль увидел совсем рядом уродливое лицо демона, его закрытые глаза; сосредоточившись и призвав на помощь свою магию, тот ввинчивался в сознание эльфа.

Джуравиль сражался как мог, но куда ему было до Бестесбулзибара! Чем больше он старался не думать об Элбрайне и его спутниках, тем явственнее правда о них открывалась демону. Бестесбулзибар получит желаемое, в ужасе понял эльф, сожрет его, а потом полетит дальше и сожрет его друзей!

— Эвелин… — прошептал демон.

— Нет! — закричал эльф и ногой с силой заехал Бестесбулзибару прямо в глаз.

Мощная рука разжалась, и Джуравиль упал на землю. Попытался вскочить, убежать, но демон возвышался над ним, словно башня. И хохотал. Как он хохотал!

— Убирайся отсюда! — внезапно прозвучал мелодичный голос.

Джуравиль и Бестесбулзибар повернулись и увидели, что из кустов вышла Леди Дасслеронд, а за ней еще около дюжины эльфов, с луками и мечами в руках.

— Ты все еще жива! — воскликнул демон.

— И ты снова на Короне, — ответила Леди, — и снова заставляешь весь мир лить слезы.

— Так и должно быть! Где сейчас твой Терранен Диноньел, а, Дасслеронд? Кто осмелится выступить против меня на этот раз? — Бестесбулзибар посмотрел на Джуравиля, и тот содрогнулся от мысли, что выдал своих друзей. — Кто, Дасслеронд? Ты и эта жалкая кучка эльфов, которые съежились от страха передо мной? — он снова расхохотался. — Ну, давайте тогда начнем. Для меня же будет лучше, если я покончу с тол’алфар прямо здесь и сейчас, чтобы не путались под ногами!

— Я не буду сражаться с тобой, — холодно ответила Леди Дасслеронд. — По крайней мере, не здесь.

Она подняла над головой большой зеленый драгоценный камень, излучающий невероятную мощь и сверкающий так, что все вокруг залил феерический зеленоватый свет — все, кроме Бестесбулзибара и его тени, оставшейся черной, как ночь.

— Что еще за фокусы? Какая глупость…

Эти слова застряли в горле демона, когда мир вокруг начал смещаться, изменяться, затягиваться зеленоватым туманом. Когда он снова прояснился, на небе сияли яркие, немыслимо прекрасные звезды.

Они оказались в Облачном Лесу! Все — Леди Дасслеронд и Джуравиль, эльфы, беженцы и Бестесбулзибар.

— Что это за эльфийские штучки? — яростно взревел демон, понимая, что ему не место здесь, в самом сердце эльфийского могущества.

— Я приглашаю тебя в свой дом, создание тьмы, — ответила Леди Дасслеронд, — ее голос звучал еле слышно, столько сил она потратила на переброску всех в Облачный Лес — или, в сущности, на изменение той реальности, которая их окружала. — Здесь тебе не одолеть меня.

Да, во владениях эльфов он бессилен.

— Ничего, скоро рассчитаемся, — проворчал Бестесбулзибар.

Драгоценный камень, который Леди по-прежнему держала высоко над головой, запылал яростным зеленым огнем.

Демон взревел от злости и боли.

— Ну ладно, ты спасла этого жалкого эльфа и не менее жалких людей, которых он сопровождал, — презрительно усмехнулся он. — И что с того, если весь мир принадлежит мне?

Взмахнув мощными крыльями, он поднялся в воздух, сопровождаемый жужжанием эльфийских стрел и хором мелодичных голосов, выкрикивающих проклятья.

Радость эльфов, однако, быстро угасла. Так случилось, что Леди Дасслеронд вынуждена была позволить Бестесбулзибару проникнуть сюда, в их самое тайное и священное прибежище. И хотя он действительно ничего не мог тут с ними поделать, но и они не сумели причинить ему ни малейшего вреда.

Джуравиль подошел к Леди Дасслеронд, стоящей рядом с тем местом, откуда взлетел Бестесбулзибар. Земля, которой касались его ноги, была выворочена и почернела.

— Эту рану невозможно исцелить, — с грустью сказала Леди. Опустившись на колени, Джуравиль внимательно изучал развороченную землю, чувствуя запах гнили: присутствие демона, даже столь непродолжительное, отравило почву. — И эта гнойная рана будет медленно расползаться. Мы должны неусыпно оберегать землю вокруг этого места, потому что иначе гниль Бестесбулзибара поползет дальше и со временем может охватить всю долину.

Джуравиль безнадежно вздохнул и поднял взгляд на Леди; выражение его лица явственно свидетельствовало о том, что он винит во всем себя.

— Демон стал сильнее, — мягко сказала она.

— Я не справился, — признался эльф, и Леди недоуменно посмотрела на него. — Он проник в мои мысли и теперь знает об Элбрайне, Эвелине и их планах.

— Тогда пожалей Элбрайна, — ответила Леди, — а еще лучше, продолжай верить в Полуночника и брата Эвелина. Они отправились на север, чтобы сразиться с Бестесбулзибаром, и не отступят от своего намерения.

Он перевел взгляд на черные шрамы, оставленные демоном на священной для эльфов земле. Действительно, Бестесбулзибар стал сильнее, но Леди призывает Джуравиля надеяться и верить. И это правильно, хотя страх по-прежнему не отпускал его.

— К тому же у нас появились новые обязанности, — продолжала Леди Дасслеронд уже более громко, чтобы ее слышали остальные эльфы. — У всех нас. К нам прибыли гости, которых нужно успокоить, вылечить, а потом отвести куда-нибудь в безопасное место… если такое вообще существует в этом мире, — она взглянула на черную, словно обожженную землю. — Впереди много работы.

 

ГЛАВА 49

ГОНИМЫЕ

— С каждым шагом местность становится все более пустынной и неухоженной, более соответствующей природе наших врагов, дядя Мазер. Деревья древнее и растут гуще. Животных не пугает ни наше оружие, ни мы сами.

Элбрайн сидел, прислонившись к корню дерева в очередной импровизированной пещере для общения с Оракулом. Его слова в полной мере соответствовали действительности. Здесь, далеко на севере, не было даже самых маленьких человеческих поселений, и весь мир, казалось, внезапно расширился, не имея границ, не имея конца; это действовало угнетающе. До Барбакана оставалось не больше дня пути, и горы занимали всю северную часть неба, заставляя людей чувствовать себя маленькими, затерявшимися в этой необъятности.

— Я испытываю сложные чувства, — продолжал Элбрайн. — Тревожусь за нашу безопасность — и не только в смысле угрозы со стороны врагов, но и потому, что даже просто выжить в этой местности может оказаться нелегким делом. И в то же время я странным образом чувствую себя здесь свободнее, чем где-либо. Вот когда в полной мере пригодится все, чему меня обучали эльфы. Здесь, далеко на севере, любая ошибка может оказаться роковой, и это заставляет меня быть чрезвычайно бдительным, быть все время настороже. Это хорошо, это то, что надо. Пока мне страшно, я буду жить.

Да, такова ирония судьбы, улыбнулся Элбрайн. Пока мне страшно, я буду жить.

— Если у людей есть выбор, большинство из них предпочитает жить в роскоши, в окружении слуг и наложниц. В этом их ошибка. Здесь, когда опасность подстерегает меня на каждом шагу, я в десять раз острее ощущаю жизнь, чем любой из них. А если учесть, что для меня значит Пони — и, надеюсь, что я тоже много значу для нее, — то я во всех смыслах гораздо счастливее их. Вот она, разница между удовлетворением физического желания и подлинной любовью, между слиянием и похотью. Может быть, дорога вскоре приведет меня к гибели, но сейчас, испытывая чувство редкостного единения между собственной душой и природой, я живу полной жизнью, и это ощущение несравнимо ни с чем, что мне приходилось переживать до сих пор.

Вот почему я не жалею, что предпринял этот поход, дядя Мазер, и не жалею, что вместе со мной отправились кентавр и Эвелин, Паулсон, Бурундук и, конечно, Пони. Жаль только, что с нами нет Джуравиля, что долг заставил его покинуть нас.

Сцепив руки и положив на них подбородок, Элбрайн задумался, глядя на образ в туманной глубине зеркала. Все так и есть, как он сказал; он, конечно, ненавидит смерть и страдание, но не может отрицать, что сейчас испытывает взволнованное возбуждение, ощущение правоты своего дела и надежду на то, что сможет изменить положение в мире.

Вглядываясь в лицо Мазера, он пытался увидеть на нем улыбку или выражение неодобрения, чтобы понять, правильна ли его оценка или она представляет собой всего лишь увертку, помогающую не впасть в отчаяние. И он увидел наползающую из глубины зеркала тень. Элбрайн вздохнул; наверно, дядя Мазер все же не согласен с ним, считает, что его доводы — лишь попытка самооправдания. Но нет, внезапно понял он. Это было что-то, не имеющее отношения к дяде Мазеру, не зависящее от него. Это темное облако имело совсем другое происхождение — такое мрачное, такое…

Элбрайн резко выпрямился, глядя в зеркало.

— Дядя Мазер? — спросил он, чувствуя, что по всему телу побежали мурашки.

Холод, тьма, воплощенная смерть.

Мысли закружились в бешеном водовороте. Что происходит? И внезапно он понял. Только одно создание могло нести в себе такой мрак. Что это? Дядя Мазер посылает ему предостережение с того света? Или магия Оракула создала эту связь? Ответа Элбрайн не знал, да, впрочем, это и не имело особого значения. Зато одно он знал совершенно точно — демон ищет его или, точнее говоря, их, обшаривая своим потусторонним взглядом весь мир.

Страх холодными тисками сжал сердце Элбрайна. Выходит, использование Оракула помогает врагу определить их местонахождение? Он вскочил, ударившись головой о корни и потолок пещеры, бросился к зеркалу и положил его на землю, прервав связь. Завернул зеркало в одеяло, выбрался на солнечный свет и окликнул Эвелина.

Демон вытащил из потока расплавленной лавы свое новое творение — мерцающее копье — и поднял его высоко над головой.

— Глупцы! — рассмеялся он.

Копье было предназначено для того, чтобы найти и уничтожить этих жалких людишек, мечтающих добраться до Аиды. Оно несло в себе указание места, где демон обнаружил магию, которую использовали эти люди, и мощь самого Бестесбулзибара, мощь преисподней.

Он окликнул Тогул Дека, вожака своих охранников, закованных в броню великанов.

Как только тот появился, демон протянул ему сверкающее копье.

Тогул Дек заколебался, чувствуя исходящие от копья жар и магическую мощь.

Бестесбулзибар недовольно заворчал, и Тогул Дек, которого его господин пугал больше, чем раскаленное копье, без дальнейших колебаний взял дьявольское оружие, вздрогнув, когда оно коснулось его руки.

Выражение страха на лице великана сменилось удивлением — копье на ощупь оказалось холодным.

— Возьми десятерых, — приказал Бестесбулзибар. — Сюда пробираются люди. Копье укажет вам путь.

— Мой Король хочет, чтобы их доставили живьем? — пролаял великан.

Это предположение заставило демона усмехнуться; жалкие людишки не стоили, чтобы тратить на них время и энергию.

— Мне нужны их головы, — приказал он. — Остальное можете съесть сами.

Великан топнул ногой, развернулся и пошел отбирать десятерых из числа охранников.

Демон вернулся к лавовому потоку и снова опустил в него когтистую руку, чувствуя мощь магии и думая о тех днях, когда миром будет править тьма.

— Какой же я дурак! — воскликнул Эвелин, пряча лицо в пухлых ладонях.

— Ну, что такое опять? — требовательно спросила Пони.

У них нет времени на сомнения и переживания. При любом изменении ситуации надо действовать без промедления, а корить себя за прошлые ошибки не имеет смысла.

— Я должен был догадаться, что демон будет разыскивать нас, — ответил Эвелин.

— С какой стати ему нас разыскивать? — заметил Элбрайн. — Может, это всего лишь предостережение Оракула. С тех пор как мы отправились в путь, нам встретилась одна-единственная группа гоблинов. Откуда Бестесбулзибару…

— Не произноси это имя в такой близости от его дома! — воскликнул Эвелин. — Старайся даже не думать о нем!

— Может, эти предосторожности уже не помогут, — сказал Элбрайн.

— Ты хоть теперь установил защиту? — спросил кентавр.

Эвелин кивнул. Используя оставшийся от Квинтала солнечный камень, он создал вокруг них защитное поле. Для него, искусного в обращении с магическими камнями, это оказалось совсем нетрудно; он мог поддерживать защиту сколь угодно долго, работая при этом и с другими камнями.

А ведь это следовало сделать гораздо раньше, только сейчас понял он; сразу же, как только они покинули местность рядом с Дундалисом.

— Тупица! — проворчал Паулсон, угрожающе глядя на монаха, и с негодующим видом умчался прочь.

Элбрайн без труда догнал его, взял за руку и отвел подальше от лагеря, укрывшегося за стеной сосен и елей, туда, где никто не мог им помешать.

— Почему-то раньше ты ни словом не обмолвился о том, что нужно установить защиту, — сказал Элбрайн.

— Я не колдун, — ответил Паулсон. — И даже понятия не имел, что такая штука существует.

— Тогда нужно радоваться, что Эвелин здесь и может помешать демону увидеть нас.

— А если этот проклятый демон уже знает, где мы? — Паулсон нервно оглянулся по сторонам.

— Мы затеяли трудное дело, и не стоит никого обвинять, — жестко сказал Элбрайн.

Паулсон устремил на него долгий взгляд и в конце концов немного успокоился. Его натуре больше отвечало продолжить спор, но он постарался встать на точку зрения Элбрайна. И в конце концов кивнул в знак согласия.

— Это и вправду хорошо, что Эвелин с нами, — признал он.

— Мы доберемся куда надо, — заявил Элбрайн и зашагал обратно к костру.

— Эй, Полуночник! — крикнул ему вслед Паулсон. Элбрайн повернулся и посмотрел на него. — Значит, мы доберемся куда надо, да? А ты уверен, что это будет хорошо?

— Уверен, что нет, — с усмешкой ответил Элбрайн.

Спрятавшись за скалами на краю высокого утеса, они наблюдали за выползающим из Барбакана караваном. Гоблины тащились с опущенными головами и вообще вид имели жалкий, в особенности те, которые были прикованы к военным машинам поври — катапультам, баллистам и предназначенным для просверливания огромных дыр в защитных стенах.

Караван тянулся и тянулся, выползая из горного туннеля и устремившись цепочкой на восток, насколько хватало глаз.

— Альпинадор тоже в осаде, — заметил Элбрайн,

— Демон использует летние месяцы, чтобы перебросить свои силы на побережье, — откликнулся Эвелин.

— Тогда нечего зря тратить время, — сказал кентавр, который держался позади других, ниже по горному склону.

Ему было трудно лазить по скалам и сидеть, скорчившись за ними, поэтому последние полчаса он провел в нетерпеливом ожидании, выслушивая описание невероятных боевых машин поври и безостановочный счет, который вел великанам Паулсон.

— Нужно дождаться Пони, — напомнил ему Элбрайн.

— Тогда ваше ожидание закончилось, — послышался голос у них над головами.

Все как один повернулись и увидели молодую женщину, легко сбегающую по тропе.

— Здесь есть несколько перевалов, — продолжала она. — Через четверть мили отсюда тропа разветвляется; левая уходит обратно вниз, а правая — вверх, через горы, которые не очень высоки.

— Есть где-нибудь укрыться? — спросил Элбрайн.

— Не слишком много, как и следовало ожидать. По обеим сторонам тропы лежат валуны, но если охрана расставлена с умом, то нас, скорее всего, заметят.

— Тогда мы должны заметить их первыми, — решительно заявил Элбрайн.

Они двинулись в путь. Бурундук шел слева от тропы, Пони справа, а остальные двигались по тропе тесной группой, не считая самого Элбрайна, ушедшего далеко вперед.

Через час путники поднялись уже так высоко, что основная масса деревьев осталась позади; теперь они росли редкими небольшими группками. Дул пронизывающий ветер. Кругом громоздились огромные скалы, все было усыпано зазубренными камнями. На редкость дикое и неуютное место. Место, где тропа частенько заканчивалась стофутовым обрывом и где в любой момент на голову мог упасть валун. Место, в котором остро ощущалась таящаяся за каждым поворотом дикая первобытная опасность.

Легкий шум справа заставил Элбрайна рухнуть на живот, держа руку на мече. Он осторожно выглянул из-за камня, лежащего на краю небольшой лощины, заросшей кустарником и низкорослыми деревьями.

Шум повторился — легкие, еле слышные шаги. Элбрайн поднялся и бесшумно двинулся в том же направлении. Тень выскользнула на открытое пространство и…

— Пони! — негромко окликнул он, обратив внимание на то, как осторожно она двигалась.

— Гоблин, — прошептала она, оказавшись рядом. — Вон там, выше и левее, за сросшимися соснами и грудой камней.

Элбрайн устремил взгляд в указанном направлении, но не заметил никакого движения.

— Сколько их?

— Я видела только одного, — ответила Пони, — хотя это еще ничего не означает.

Элбрайн посмотрел назад вдоль тропы. Он шел по ней очень осторожно, все время прячась в тени, и, скорее всего, гоблин не заметил его. Другое дело Эвелин и в особенности кентавр. По прикидкам Элбрайна, отставшая троица должна была вот-вот оказаться в пределах видимости гоблина.

В этот момент вверху из-за груды камней показалась темная фигура. Элбрайн поднял лук.

— Если он не один, им вскоре станет известно о нас, — прошептал он.

— Я могу попробовать зайти сзади, — предложила Пони.

В этот момент стало ясно, что внимание гоблина приковано к чему-то за их спинами.

— Он знает, что мы здесь, — сказал Элбрайн и выстрелил.

Высунувшаяся из-за груды камней темная фигура исчезла. Послышался крик, и вторая фигура выскочила из того же укрытия и со всей возможной скоростью бросилась прочь.

Элбрайн и Пони побежали вдогонку, хотя надежды догнать гоблина в этом нагромождении скал было мало. Сделав несколько шагов, они резко остановились, увидев, что гоблин бежит обратно. Внезапно он дернулся и упал. Тут же из кустов за его спиной появился Бурундук и подошел к нему, не желая оставлять в теле гоблина свой кинжал.

— Неплохо, — заметил Элбрайн, хотя на таком расстоянии траппер не мог его слышать. — Нужно хорошенько обыскать всю эту местность, убедиться, что больше тут никого нет.

Так и сделали. Когда стало ясно, что других свидетелей их появления и убийства гоблинов нет, Элбрайн свистом подозвал всех к себе, решив устроиться на ночь в небольшой лощине. Он сам предпочел бы вообще не останавливаться, но путешествие в полной темноте по такой дикой и труднопроходимой местности могло окончиться плачевно, если не для него, то для кого-нибудь из остальных.

Они разбили лагерь в полной уверенности, что пока их местонахождение никем не замечено. Откуда им было знать, что неподалеку находится великан с волшебным копьем в руке, которое, почувствовав убийство, привело его прямо к тому месту, где лежали трупы гоблинов?

Ночь выдалась холодная и тихая, если не считать стонов ветра среди камней. Элбрайн и Пони сидели под одним одеялом, тесно прижавшись друг к другу. Чуть в стороне расположился кентавр, за могучим крупом которого укрывался от ветра Эвелин. Паулсон и Бурундук стояли на страже.

— Завтра нам предстоит подняться еще выше, — заметил Элбрайн.

— Если ты волнуешься из-за меня, друг мой, — отозвался кентавр, — то успокойся, я справлюсь.

— По правде говоря, меня больше беспокоит Эвелин. — Как будто сквозь сон услышав свое имя, монах перевернулся на бок и громко захрапел. — По-моему, он не в той форме, чтобы лазать по горам.

— Ты не знаешь Эвелина, — возразила Пони. — Мы путешествовали вместе несколько месяцев, и ни разу я не слышала от него ни одной жалобы. Он воспринимает все происходящее как свое предназначение, и никакие препятствия не пугают его.

— Кроме того, — заметил кентавр, — он как следует выспится и завтра будет чувствовать себя лучше.

И опять, словно почувствовав, что говорят о нем, монах заворочался и всхрапнул.

— Бурундук? — прошептал Паулсон; его голос был еле слышен за воем ветра. — Это ты?

Пригнувшись, он напряженно вглядывался в небольшую группу деревьев, откуда, как ему показалось, донесся звук шагов.

И вдруг до него дошло — рядом с уже запомнившимися силуэтами деревьев словно бы только что выросло еще одно дерево.

— Проклятье… — прошептал он и попятился.

Что-то серебристо мелькнуло в свете луны, пролетело прямо над его головой. Паулсон вскрикнул и рухнул на землю. Оглянувшись на великана, он заметил, что тот вздрогнул с удивленным видом, когда кинжал Бурундука с металлическим звоном ударил его в грудь.

Траппер вскочил на ноги, почувствовав себя более уверенно при мысли о том, что друг неподалеку. Тем не менее звон, который он слышал при ударе кинжала, все еще раздавался у него в ушах; великан и сам по себе был достаточно сильным противником, а великан, закованный в броню…

А ведь на нем и в самом деле броня, понял Паулсон, когда великан подошел поближе. Один за другим быстро промелькнули в воздухе два серебристых кинжала, на этот раз нацеленные в голову великана. Оба попали в цель, и оба отскочили от металлического шлема.

— Не ввязывайся в драку! Уходим! — закричал Паулсон Бурундуку и тут заметил оранжевое мерцание чуть в стороне от великана.

Словно околдованный, траппер замер, пытаясь разглядеть, что это такое. Да ведь это копье, понял он, вскрикнул и бросился бежать. Копье, которое как раз в этот момент занес над ним второй великан! Блокируя удар, траппер вскинул меч, но выкованное демоном копье прошло сквозь металлическое лезвие, как сквозь масло, и вонзилось Паулсону глубоко в живот.

Волны дикой боли захлестнули его с головой. Он никогда даже представить себе не мог, что бывает такая боль. Уже теряя сознание, он почувствовал, как огромная рука великана подняла его и отшвырнула во тьму, где поджидала смерть.

Бурундук бежал во всю прыть. Слезы ужаса и горя от потери еще одного друга струились по его щекам. Великаны окружали траппера со всех сторон, жар мерцающего копья преследовал его по пятам. Нужно, конечно, вернуться в лагерь, чтобы предупредить товарищей, и в то же время делать этого никак нельзя — получилось бы, что он привел врагов прямо к ним!

Бурундук понял, что нужно лечь и зарыться в груду листьев у основания могучего дерева. Его уверенность возросла, когда двое великанов протопали мимо, ничего не заметив. Однако следом за ними шел тот, с мерцающим копьем.

И оно, это дьявольское оружие, заставило своего владельца остановиться!

Бурундук пытался закричать, когда разгребли укрывающие его листья и он увидел нависшего над ним монстра, поднявшего свое ужасное копье. Он пытался закричать, но тут острый кончик копья резко пошел вниз, и изо рта Бурундука вырвалось лишь еле слышное бульканье.

Крики обреченных трапперов заставили остальных насторожиться, поэтому все были уже наготове, когда первый великан проломился сквозь кустарник и навис над краем лощины. Приняв кентавра за простого коня — тот стоял, опустив голову и переднюю часть туловища, — он прошел мимо. Кентавр тут же вскинул лук и выстрелил. Тяжелая стрела сумела пробить пластину брони и вонзиться в тело, но неглубоко, не причинив серьезного вреда. В три скачка догнав великана, Смотритель встал на дыбы и ударил его по спине сначала копытами, а потом и луком, действуя им, как дубинкой. Однако лук раскололся от удара о твердую броню. Великан пошатнулся и заковылял вниз по склону. Кентавр бросился следом, ругая себя за то, что так глупо потерял лук, и на скаку доставая дубину. Позади из кустов показались еще два великана и вслед за Смотрителем устремились вниз.

— Что это за камень? — спросила Пони, когда Эвелин поднял вверх друзу восьмигранных кристаллов.

— Магнетит, — ответил Эвелин.

И замолчал, целиком сосредоточившись на камне, пытаясь пробудить его энергию, заставить ее выплеснуться наружу. Великаны вслед за кентавром тяжело топали вниз, в лощину; Элбрайн стоял в стороне, пытаясь отвлечь внимание врагов на себя. Увидев это, Пони бросилась к нему.

Отбрасываемое колдовским копьем оранжевое мерцание неясно обрисовывало контуры трех великанов. Крыло Сокола посылало стрелу за стрелой. Одна звякнула о металлическую броню, другая о нагрудную пластину, однако несколько прошли сквозь забрало шлема и впились в лицо монстра, заставив его взвыть от боли.

Ослепленный, он схватился за голову и был теперь не страшен.

Элбрайн вытаскивал меч, когда рядом с ним возникла Пони. Он велел ей держаться слева от него, заняться великаном без копья; в этом проклятом копье явственно ощущалась какая-то дьявольская сила.

Пони не стала возражать, полагая, что без особого труда справится с третьим великаном, который, кроме всего прочего, был мельче копьеносца. Однако нет такого великана, которого легко убить! Она бросилась на своего противника, увернувшись от его огромного меча. Быстрая и ловкая, метнулась влево, вправо и снова вперед. Проскользнула под мечом и, сделав кувырок, оказалась прямо между широко расставленных ног великана.

Он, однако, среагировал очень быстро, резко сдвинув ноги, чтобы таким образом поймать в ловушку глупую женщину.

Но тут сработал графит Пони. Голубая молния прошила великана снизу, обожгла внутренние стороны бедер и пах, заставив его покачнуться и снова широко расставить ноги, чтобы не упасть. Это позволило Пони вырваться на свободу. Выхватив меч — более привычное для нее оружие, — она круто развернулась и нанесла великану удар в спину, пытаясь найти брешь между защитными пластинами.

Увы, никаких брешей между ними не оказалось. Пришлось удирать, когда великан развернулся и попытался схватить ее.

Элбрайн не знал, как подступиться к закованному в броню великану с его мерцающим копьем, от которого так и пыхало жаром. Почему оно не обжигает ему руки, недоумевал он?

Однако эта мысль прошла по краю сознания — приходилось думать о том, как бы увернуться от удара. Великан наступал, и Элбрайн заработал мечом, при каждом ударе по копью вышибая из него оранжевые искры.

Вообще-то ясно, что нужно сделать — забраться повыше, чтобы получить возможность нанести великану удар по голове. В сознании Элбрайна всплыла карта местности, которую он на всякий случай «нарисовал» себе еще до наступления сумерек. Рванувшись в сторону, он вскочил на верхушку округлого валуна, встал поустойчивее и повернулся к приближающемуся монстру.

Меч взлетел, оказавшись прямо на уровне глаз великана. Тот вскинул копье, но опоздал. Меч прошел сквозь забрало с такой силой, что голова великана откинулась назад.

Это не помешало ему попытаться нанести удар копьем. Элбрайн отскочил назад и подпрыгнул, увернувшись. Великан отдернул копье, и Элбрайн с силой ударил его по голове. Шлем упал, монстр зашатался и сделал шаг в сторону.

— В следующий раз будешь быстрее соображать! — закричал Элбрайн.

У великана, как выяснилось, оставались в запасе кое-какие трюки. Внезапно он опустил копье и упер его в валун, на котором стоял Элбрайн. Тот так удивился, что даже упустил возможность нанести удар неподвижно замершему, наклонившемуся вперед великану.

А потом было слишком поздно. Элбрайну пришлось спрыгнуть с валуна, да подальше, прямо в густые заросли, потому что в мгновенье ока каменная глыба раскалилась, запылала алым огнем и начала плавиться прямо под ним!

И вся эта дышащая жаром жидкость потекла вниз, оставляя за собой дымные костерки.

Во внезапно вспыхнувшем свете плавящегося камня было хорошо видно, что со всех сторон надвигаются новые великаны. Элбрайн понял, что, с учетом этого дьявольского копья, с таким противником им не справиться.

Эвелин глубоко погрузился в магию камня и в какой-то момент почувствовал, что его энергия достигла критической массы. Магнетит обладает огромной способностью притягиваться к любой металлической поверхности. Со страшной силой, быстрее, чем летит стрела.

Монах едва не упал, когда камень внезапно рванулся вперед, нацелившись точно на бронированную грудь великана, догоняющего кентавра. Послышалось мощное «бум!», монстра подбросило вверх, и потом, к удивлению Эвелина, никогда прежде на практике не прибегавшего к магнетиту, то же самое произошло со вторым великаном, топающим вслед за первым.

Кентавр подскочил к упавшему еще прежде великану, копытом сбил с него шлем и дубинкой размозжил голову. За спиной раздался грохот, кентавр повернулся и, к своему удивлению, увидел, как два преследующих его великана рухнули на землю. У одного из них в груди зияла ужасная дыра, причем сквозная, проходящая сквозь нагрудную пластину, сквозь все тело и сквозь спину.

— Хороший выстрел! — восторженно завопил он.

Эвелин уже пробежал мимо него к упавшим великанам, рассчитывая забрать камень. Однако со всех сторон, окружая лощину, надвигались новые гигантские фигуры.

— Садись мне на спину! — закричал кентавр.

— Мой камень!

— Нет времени!

— Разбегаемся в разные стороны! — послышался призыв Элбрайна, — Эвелин с кентавром! Пони со мной! Паулсон с Бурундуком!

Если эти двое еще живы, добавил он мысленно.

У Пони заныло сердце. Подумать только! Они сумели все вместе забраться так далеко, а теперь приходится отступать, разбегаться в разные стороны. Она разрывалась между желанием вернуться к «своему» великану, попытаться все-таки прикончить его и необходимостью выполнять приказ Элбрайна, как вдруг услышала звонкое «чмок!», увидела, что ноги великана подкосились и он рухнул на землю.

Не пытаясь разобраться, что бы это значило, Пони метнулась к центру лощины, к Эвелину и кентавру, надеясь, вопреки здравому смыслу, что они смогут не потерять друг друга.

Однако Эвелин уже взгромоздился на спину кентавра, и тот поскакал в направлении, откуда появились первые великаны. Как только они выбрались из лощины, в небо взлетел огненный шар, залив всю местность ослепительным светом.

Пони остановилась, с трудом переводя дыхание. И потом с удовлетворением услышала звонкий, быстрый цокот копыт; по крайней мере, кентавру с Эвелином удалось оторваться от противника.

Но что делать им с Элбрайном? Она побежала вниз по склону, слыша за спиной топот двух великанов, и чисто инстинктивно рухнула на землю, спрятавшись за монстром, которого убил кентавр. И вовремя. Прямо над ней пронесся порыв ветра, и тут же послышался смачный шлепок дубинки, опустившейся на броню мертвого великана.

В любой момент ожидая нового удара, Пони вскочила и бросилась дальше, но споткнулась еще об одного мертвого великана и упала на него, оцарапав руку о зазубренный край дыры в нагрудной пластине и измазав ладонь в крови, натекшей из развороченных внутренностей. За спиной послышались звуки боя. Пони обернулась и увидела Элбрайна, сражающегося с двумя великанами, яростно размахивая мечом. Нет, все бесполезно, в ужасе подумала она! Даже если он одолеет этих двоих, со всех сторон надвигаются новые, включая того, который держал в руке это ужасное мерцающее копье!

Пальцы Пони инстинктивно вцепились во что-то твердое, застрявшее в груди мертвого великана, и она с удивлением вытащила из раны камень, который использовал Эвелин. Удивленно разглядывая магнетит, Пони попыталась почувствовать его энергию.

— Бежим! — донесся до нее крик Элбрайна.

Один великан, с которым он сражался, уже лежал на земле. Меч Элбрайна пылал яростным бело-голубым огнем, когда он отмахивался от второго, заманивая его к мертвому великану, об которого тот в конце концов и споткнулся. Как только это произошло, Элбрайн бросился догонять Пони, которая бежала в том же направлении, куда ускакал кентавр.

Выбравшись из лощины, они увидели, что наделал огненный шар Эвелина. Повсюду пылали маленькие костры, над обугленным, почерневшим трупом великана поднимался густой дым. Элбрайн и Пони бежали сквозь жар и дым, поддерживая друг друга, слыша за спиной рев, топот и понимая, что остановиться — значило для них умереть.

Потеряв третью часть своего состава и вынужденно расколовшись пополам, маленький отряд растворился в ночи.

 

ГЛАВА 50

БЕГСТВО

Эвелин распластался на спине кентавра, то и дело оглядываясь и молясь, чтобы его товарищам удалось спастись.

Кентавр, напротив, смотрел только вперед. Решительно, целеустремленно он скакал по горным тропам, расшвыривая копытами камни и думая только о том, чтобы оторваться от противника. Эвелин повесил ему на голову закрепленный веревочной петлей «кошачий глаз», и теперь кентавр мог видеть в темноте, в отличие от преследовавших их великанов.

— Нужно найти подходящее место и спрятаться! — закричал монах.

— Нет, останавливаться нельзя! — ответил кентавр.

— Нужно спрятаться и подождать Элбрайна с Джилсепони! — настойчиво повторил Эвелин.

— Великанам не догнать нас! — заверил его кентавр. — Но, к сожалению, Элбрайну с Пони тоже.

— Они спасутся!

— Конечно, — согласился кентавр. — С их-то находчивостью! Но за нами им не угнаться. Ничего, когда ты убьешь демона, мы вернемся и найдем их!

Эвелин в первый момент растерялся. Что это, неужели кентавр готов бросить друзей, да еще в такой отчаянной ситуации? Однако, поразмыслив, он понял, в чем тут дело. Кентавр, да и все остальные тоже, искренне верили, что он, Эвелин, способен вступить в бой с демоном и победить. Отсюда и их решимость сделать все, чтобы дать ему возможность выполнить свое предназначение. Они готовы были даже погибнуть, лишь бы он смог добраться до цели.

Он почувствовал, какой огромный груз ответственности лежит на его плечах. Поначалу Эвелин был готов спорить с кентавром, настаивать на своем, даже спрыгнуть на землю и использовать магические камни, чтобы заставить его остановиться и дождаться друзей. Но теперь, до конца осознав свою роль в происходящем, он молчал. Смотритель полон решимости доставить его по назначению; значит, так тому и быть.

А иначе все, кто уже мертв, погибли зря.

Они перевалили через хребет Барбакана еще ночью. Кентавр заметно устал, но даже не думал об отдыхе, хотя обрадовался, когда Эвелин сказал, что ему хотелось бы немного пройтись пешком.

Сверху открывался вид на долину, в которой раскинулся огромный лагерь. Кентавр, в отличие от Эвелина еще не видевший его, был потрясен зрелищем тысяч и тысяч мерцающих внизу костров.

А позади лагеря на фоне светлеющего неба вырисовывался одинокий горный пик конической формы, из вершины которого поднимался столб черного дыма.

Аида.

— Дом демона, — прошептал Эвелин.

— Мы можем спуститься вниз и обогнуть лагерь вон там, — кентавр указал на один из двух странных черных курящихся дымом горных хребтов, начинающийся у Аиды и заканчивающийся почти у подножия той горы, на которой стояли они с Эвелином. — Хотя на это уйдет целый день.

— При дневном свете, на виду у всего лагеря? — с сомнением спросил Эвелин.

— А что делать? Будем держаться позади этого черного горного отрога в надежде, что за ним нас никто не заметит.

Не обращая внимания на усталость, они стали спускаться вниз.

Элбрайн не сомневался, что они движутся в правильном направлении, туда же, куда ускакал кентавр, хотя, конечно, гораздо медленнее. Всякий раз, пересекая участок мягкой земли, он видел следы копыт, и, судя по их размаху, Смотритель мчался на полной скорости.

Это было в точности то, чего они с Пони хотели. Долг гнал их вперед, хотя от них уже почти ничего не зависело. Имело значение лишь одно — Эвелин должен быть доставлен туда, куда следует.

— Вперед, кентавр, — пробормотал Элбрайн, и Пони кивнула в знак согласия.

Удивительно, как легко было не потерять горную тропу, даже ночью. Барбакан представлял собой высокий горный хребет, на вершинах которого лежал снег, с утесами и обрывами, уходящими вниз на две или даже три тысячи футов. Но именно в этой своей части, между двумя горными вершинами, исхоженная тропа беспрепятственно поднималась вверх, и идти по ней не составляло труда. По расчетом Элбрайна, если так будет продолжаться, они могли оказаться на перевале еще до рассвета. Эвелин подробно описал то, что им предстояло увидеть, — долину и одинокую гору за ней, обозначенную на картах как Аида.

Окрыленные, Элбрайн и Пони продолжали свой путь, и хотя не могли развить такую же скорость, как кентавр, но кое-где срезали дорогу, перелезая через скалы, которые он вынужден был обогнуть. Кто знает? Может быть, к рассвету им удастся догнать друзей.

Даже страх перед великанами почти отступил — те двигались гораздо медленнее. Хотя, думал Элбрайн, они лучше знают местность и могут пойти более коротким путем.

Вскоре эти его опасения оправдались. Элбрайн и Пони шли по узкому ущелью, заваленному камнями, между которыми росли тощие деревья, держась поближе к скалам, чтобы укрыться от сильных ветров. И вдруг где-то на полпути они увидели зловещее оранжевое свечение — прямо перед собой.

Вперед вышел Тогул Дек, все еще без шлема, с искаженным от ярости лицом. Взревев, когда стрела Элбрайна со звоном отскочила от его нагрудной пластины, он ткнул мерцающим копьем сначала в дерево, растущее справа, а потом в то, которое возвышалось слева, мгновенно превратив их в две огромные пылающие свечи. Он прошел между ними, не обращая внимания на огонь, и за его спиной Пони и Элбрайн увидели силуэты еще двух великанов.

— Иди прямо на него, — сказал Элбрайн, упал на влажную грязную землю, плотно завернувшись в свой плащ, и откатился в сторону.

Пони бросилась вперед, угрожающе размахивая мечом, чтобы привлечь внимание копьеносца.

Великан расставил ноги пошире, не обращая внимания на Полуночника, которому все равно некуда было бежать, и полностью сосредоточившись на женщине, такой храброй, такой глупой, устремившейся навстречу своей роковой судьбе.

Каждый шаг давался Пони все труднее. Услышав шум за спиной, она поняла, что остальные великаны — три или четыре, если она не ошиблась, подсчитывая убитых — полностью отрезали выход из ущелья. Что задумал Элбрайн? Почему он не стал просто осыпать не защищенную шлемом голову копьеносца стрелами, пока тот не свалился бы замертво? Тогда путь вперед им преграждали бы всего два великана, и, может быть, удалось бы прорваться.

Но потом она выкинула из головы эти мысли. Это Элбрайн, напомнила она себе, Полуночник, прошедший прекрасную школу у эльфов; он знает что делает.

И тут она увидела его, бегущего по нижней ветке дерева справа от великана-копьеносца. Пламя лизало его пропитавшийся влажной грязью плащ, но он как будто не замечал его, неуклонно приближаясь к врагу, который ничего не подозревал.

С громким криком Пони бросилась вперед, завладев вниманием копьеносца. Резко остановилась и использовала графит; бело-голубой разряд с потрескиванием обрушился на великанов.

В то же мгновение, не дав Тогулу Деку опомниться, Элбрайн прыгнул на него, широко раскинув руки, чтобы дымящийся плащ не сдерживал движений. Ударил великана мечом по голове, а ногами с силой толкнул его в грудь. Он знал, что второй возможности у него не будет и, следовательно, удар должен достигнуть своей цели. Так и произошло: рассекая плоть и кости, меч ушел глубоко в мозг великана.

Копье выпало из внезапно ослабевших рук, прочертило в воздухе ослепительную дугу, отлетело далеко в сторону и упало на камень. Спустя считанные мгновения камень превратился в поток расплавленной лавы, сбегающий вниз по склону горы, унося на себе копье, которое продолжало расплавлять все новые и новые камни, от чего поток становился лишь «полноводнее».

Элбрайн выдернул меч, но держал его наготове, пока не убедился, что копьеносец рухнул навзничь. Два других великана за спиной своего вожака не сразу поняли, что происходит, и даже не замечали Элбрайна, пока Тогул Дек не стал валиться на спину, а потом было уже слишком поздно.

Зато Элбрайн времени даром не терял. Перекувырнувшись, он вскочил на ноги и нанес удар одному из великанов точно между его нагрудной пластиной и той частью брони, которая прикрывала бедра. Навалившись на меч, он загнал его до упора, выдернул и проскочил между великанами. Круто развернулся и кинулся на второго великана, уклонившись от удара дубиной. Сделал несколько быстрых выпадов и бросился во тьму, не рассчитывая, впрочем, убежать. И скорее всего, Элбрайну это и впрямь не удалось бы, но великан неожиданно выронил дубину, взвыл от боли и прижал руки к забралу на уровне глаз.

Мимо промчалась Пони, врезала великану по ногам и бросилась вслед за Элбрайном.

— Что ты сделала с его глазами? — на бегу спросил он, но в ответ Пони лишь пожала плечами.

Преследователи не отставали, и, несмотря на усталость, приходилось бежать на полной скорости. Вскоре впереди выросла каменная стена; взобраться на нее было не так уж сложно, однако Элбрайн опасался, что, пока они будут лезть, великаны с легкостью настигнут их.

Но что было делать? Он начал карабкаться по стене, Пони за ним. Уже почти у самого верха Элбрайн услышал, как она вскрикнула, повернулся и увидел, что великан вот-вот схватит его любимую. У Пони в руках не было оружия — по крайней мере, Элбрайн его не видел, — и тем не менее она внезапно протянула в сторону великана руку.

Что-то вырвалось из ее ладони и с такой силой ударило в забрало, что металл вдавился глубоко внутрь, прямо в лицо монстра, и тот упал. При этом камень отскочил в сторону, и Пони было дернулась, вознамерившись спрыгнуть, чтобы найти его. Однако Элбрайн успел схватить ее за руку и втащить наверх.

Когда оба оказались на краю обрыва, за него уцепились пальцы великана. Пони рубанула по ним мечом, они с Элбрайном бросились бежать; и на этот раз позади не было слышно топота преследователей.

— Что это был за камень? — спросил он.

— Магнетит, — ответила Пони. — Притягивается к металлу. Жаль, что он остался там!

Да уж, подумал Элбрайн. Ему всегда казалось, что его меч — едва ли не самое удивительное и мощное оружие на свете, но что устоит перед разрушительной силой таких камней?

У него затеплилась надежда, что, может быть, Эвелин и в самом деле сумеет одолеть демона.

Тантан с удовлетворением наблюдала за разыгравшейся схваткой. Ее участие в ней было очень невелико, всего один выстрел, но зато какой! Стрела угодила в забрало шлема, точно в прорезанную для глаз щель. Как взвыл великан! А Элбрайн и Джилсепони смогли убежать.

Убедившись, что они в безопасности, по крайней мере в данный момент, Тантан спустилась со скалы и подошла к своему бесценному спутнику.

— Я не возьму тебя с собой дальше, — она похлопала коня по шее — он сослужил ей такую хорошую службу! Может, он и смог бы одолеть горные тропы, но в такой близости от врага эльфийке будет лучше пробираться в одиночку; тогда ее уж точно не обнаружат. — Знаю, ты сумеешь выбраться отсюда.

Жеребец фыркнул в ответ, будто согласившись с ней. Она взяла сумку, меч и лук, бросила на Дара прощальный взгляд и растворилась в ночи.

 

ГЛАВА 51

АИДА

Элбрайн и Пони уже перевалили через горный хребет и спускались по склону вниз, когда наступил рассвет. И только тогда они воочию убедились, насколько огромна армия демона, собранная в долине между двумя дымящимися горными отрогами, начинающимися у подножья одинокой горы, четко вырисовывающейся на фоне рассветного неба.

— Сколько их… — выдохнула Пони.

— Много. Слишком много.

— И как же мы доберемся до Аиды? Как прорвемся сквозь все эти полчища? — спросила Пони.

Элбрайн покачал головой.

— Думаю, этого нам делать не придется. Всего несколько охранников, вот что нас ожидает, — сказал он, и Пони недоверчиво посмотрела на него. — Демон настолько уверен в себе, что… как бы это сказать?… приглашает нас в свой дом. Он не боится ни смертных людей, ни монстров. Ему, наверно, до сих пор не верится, что у кого-то хватит смелости рискнуть выступить против него таким маленьким отрядом. Вот на эту его самоуверенность мы и возлагаем свои надежды. Однако действовать нужно быстро. Если он забеспокоится и прикажет армии задержать нас, не помогут ни мой меч, ни магические камни Эвелина; не поможет вообще ничто. Хотя вряд ли он станет это делать. Судя по броне и колдовскому копью великанов, демону уже известно, что мы где-то рядом, и все же он не теряет уверенности, что никто в целом мире не способен одолеть его.

— Откуда ты все это знаешь?

В самом деле, откуда? Ведь он никогда даже не видел демона. Элбрайн пожал плечами. Нет, знать он ничего не знает. Просто догадывается и… надеется.

Впрочем, сейчас они забрались уже слишком далеко, чтобы беспокоиться о том, что им неподвластно. Они продолжали спускаться, и, несмотря на усталость после долгой, трудной ночи, им даже в голову не приходило остановиться на отдых; тем более учитывая всю эту армию впереди и, возможно, великанов за спиной.

Спустя час, оказавшись на сравнительно открытой местности, — и какое чувство незащищенности овладело ими! — Элбрайн внезапно остановился и припал к земле. Думая, что он заметил какую-то опасность, Пони рухнула рядом с ним и полезла в сумку за камнями.

— Вон! — взволнованно воскликнул он, указывая куда-то влево.

Там, позади черного дымящегося хребта, ограничивающего долину с запада, на фоне травяного ковра можно было разглядеть быстро движущееся темное пятно.

Пони вгляделась повнимательней. Человек… верхом на коне… Нет, на кентавре!

— Эвелин и Смотритель!

— Кентавр скачет прямо к Аиде, — Элбрайн взглянул на Пони и расплылся в широкой улыбке. — И никто не гонится вслед, никто не пытается остановить их.

На лице Пони, однако, застыло мрачное выражение. Может, он и прав, может, демон в самом деле приглашает их к себе. Но вот вопрос: хорошо это или плохо?

Спустя час они уже добрались до подножия горы, по-прежнему прячась за валунами и деревьями. По пути они незаметно проскользнули мимо изнывающих от скуки гоблинов, приставленных караулить подходы к долине. Отчетливые следы на земле подтверждали тот факт, что именно этим путем не так давно проскакал кентавр.

В конце концов, уже переваливая через западный горный отрог, они с удивлением обнаружили, какая теплая под ногами земля. Только тут им стало ясно, что длинный черный курящийся дымом хребет — не обычное горное образование. Большая часть его ощущалась как твердая, но тут и там мелькали оранжевые всполохи — это лава с бульканьем вырывалась на поверхность и медленно сползала вниз. Однако буквально через несколько минут ее движение приостанавливалось, она скапливалась в небольших углублениях и быстро застывала. Мерцание гасло, поверхность приобретала насыщенный черный цвет.

— Похоже на что-то живое, — с гадливостью заметила Пони, осторожно выбирая место, куда поставить ногу.

— Похоже на самого демона, — ответил Элбрайн. — Расползается из Аиды, погребая под собой весь мир.

Через несколько часов они оказались примерно в том месте, где сверху видели скачущего кентавра с Эвелином на спине. Хребет застывшей лавы, высота которого достигала от двадцати до тридцати футов, надежно отгораживал их от вражеского лагеря. Никаких признаков преследования за спиной; никакой, по крайней мере бросающейся в глаза, охраны впереди.

Следы копыт были отчетливо видны. Вскоре, правда, рядом с ними обнаружились человеческие следы, из чего сам собой напрашивался вывод, что длительная гонка утомила кентавра. Тем не менее и он, и Эвелин упорно продолжали свой путь. Элбрайн и Пони тоже не останавливались и даже пошли быстрее, в надежде догнать друзей до того, как те углубятся в горные туннели.

Увы, этого не произошло. Выйдя из очередной рощи уже у самого подножия Аиды, они увидели огромную зияющую дыру, освещенную косыми лучами заходящего солнца. Если это и в самом деле начало пути к сердцу Аиды, то Эвелин с кентавром, скорее всего, проникли уже далеко в глубь горы и, возможно, в этот самый момент стоят перед демоном.

Элбрайн и Пони вернулись в рощу, срезали прутья и обмотали их тряпками, соорудив таким образом что-то вроде факелов.

Потом они вошли в пещеру и тут же заметили на полу следы копыт.

Держась около стены и не решаясь зажечь факелы, они двинулись вглубь, настороженно оглядываясь по сторонам. Очень скоро стало ясно, что перед ними выбор: либо рискнуть зажечь факелы, либо идти дальше почти в полной темноте.

Элбрайн вздрогнул, когда вспыхнул огонь, точно ожидая, что приспешники демона тут же набросятся на них. Однако ничего не происходило. Вскоре впереди показалась развилка: один туннель уходил вправо, оставаясь на том же уровне, а другой влево и вниз. Несколько шагов по правому туннелю позволили обнаружить в нем еще одну развилку.

— Настоящий лабиринт, — вздохнул Элбрайн.

— Пошли влево, — решительно объявила Пони. — Будем идти по тем туннелям, которые ведут в глубь горы и вниз.

Можно было поступить так, а можно по-другому, но за неимением четких логических обоснований все решения казались равноценными, и Элбрайн не стал спорить. Больше он не тратил времени на поиски следов копыт. Эвелин с кентавром бродили по этому же самому лабиринту, тоже не имея понятия, куда надо сворачивать. И все же он хоть и велик, но не бесконечен. Без сомнения, рано или поздно одна из пар или, возможно, обе набредут на демона или его ближайших помощников.

Стоя вместе с Квинталом и двумя явно нервничающими великанами на вершине горы и глядя вниз на полностью разрушенный склон, Бестесбулзибар испытывал смешанное чувство ярости и веселого удивления. Какая все-таки мощная штука — это его копье! Причинить такие разрушения, просто выпав из руки умирающего великана и заскользив вниз по камням!

Один из великанов продолжал оправдываться, запинаясь на каждом слове. Дескать, им просто не повезло и прочая чушь в том же духе; ясное дело, боится за свою шкуру. Бестесбулзибар слушал его краем уха.

— Они уже добрались до горы? — спросил он у Квинтала, кивнув в сторону Аиды.

Прикидывая расстояние, каменный человек внимательно оглядел местность, странно человеческим жестом подперев подбородок рукой. Он и в самом деле сейчас гораздо больше походил на человека. Грубые линии каменного тела стали более сглаженными и округлыми. Кроме того, в нем, несомненно, наблюдалось сходство с прежним Квинталом: те же черты лица, тот же рост, та же фигура, как будто человеческий дух каким-то образом влиял на свое каменное воплощение. Конечно, «кожа» у него была обсидиановая, кое-где усыпанная красными прожилками все еще не затвердевшего камня; и глаза представляли собой капли красной раскаленной магмы. Но в целом он очень напоминал Квинтала и с нетерпением ждал того момента, когда Эвелин увидит его новое, столь совершенное тело.

— Ну, так что? — вывел его из задумчивости Бестесбулзибар.

— Думаю, да, если они шли всю ночь, — сказал Квинтал, — и если никто больше не пытался остановить их.

— Возможно, они будут сидеть на моем троне, когда я вернусь, — насмешливо произнес демон и перевел взгляд на великанов.

— Н-н-не повезло… — залепетал снова один из них.

— Мы пойдем… — начал было второй, но демон прервал его.

— Вы вернетесь в строй, — приказал он.

Больше всего ему хотелось содрать шкуры с этих двоих, да и вообще с любого, кто уцелел в схватке с незваными гостями, а сейчас дрожал, опасаясь его гнева. Можно было поступить и по-другому: послать их остановить ненавистного Полуночника. Однако Бестесбулзибар был отнюдь не глуп и мог держать в узде свои порывы, даже самые разрушительные. Его потери и без того уже велики, в особенности если учесть, скольких усилий стоила ему броня, которую носили великаны; однако все это были сущие пустяки по сравнению с тем, что его элитной страже не удалось выполнить свою задачу. Брат Эвелин и этот так называемый Полуночник проникли внутрь Аиды; ну что же, можно будет доставить себе удовольствие убить их лично.

— Возвращайся и найди их, — приказал демон Квинталу.

Тот подошел поближе к своему хозяину. Демон приподнялся над землей и толчком мощных ног послал его в полет над долиной, прямо над головами съежившихся от страха воинов, обратно к Аиде.

— Мы забрались слишком далеко вниз, — жалобно сказал Эвелин, прислонившись к стене маленькой душной пещеры.

Он держал сияющий алмаз у самого пола, стараясь остаться незамеченным для охранников вроде тех двух поври, с которыми они только что расправились. Оттолкнув в сторону окровавленную ногу одного из карликов, он уселся так, чтобы видеть туннель, из которого они только что вышли.

— А разве демон прячется не под горой? — рассеянно спросил кентавр, разрывая на части второго поври.

Эвелин покачал головой; его уже давно не покидало ощущение, что они идут неверным путем. Свернув у первого поворота налево, они опускались все ниже и ниже, блуждая по бесконечным туннелям и пещерам.

— Вовсе не обязательно. Может, он как раз наверху, чтобы в случае чего быстро взлететь через отверстие, откуда валит дым.

Взглянув на кентавра, Эвелин тут же отвел взгляд.

— Ба, все это одни догадки, и больше ничего, — пробормотал кентавр, откусывая кусок ноги поври. Эвелин закрыл глаза. — Ты и сам понимаешь это не хуже меня, — закончил он, жуя полным ртом.

Монах только вздохнул. Что тут возразить? Какой бы путь они ни избрали, во всех случаях это делается наугад. Слишком много поставлено на карту, и нервы уже на пределе.

— Ну подумай сам, зачем ты здесь? — продолжал кентавр. — Чтобы выполнить свое предназначение, ты сам так говорил. Ну, ты его и выполнишь. Рано или поздно мы доберемся куда надо, и если тебе страшно, я не стану тебя осуждать. Однако не поворачивать же обратно в поисках более правильного пути? Только потеряем время, и, значит, увеличится риск, что нас могут обнаружить, — он сплюнул и швырнул обглоданную ногу поври на землю. — Тьфу! Эти твари к тому же и мерзкие на вкус!

Эвелин слабо улыбнулся, встал и подошел к кентавру, стараясь не наступить на остатки его трапезы. Они зашагали дальше — оба крупные, тяжеловесные, почти перегораживающие собой узкий туннель.

— Не нравится мне это, — прошептал Элбрайн, глядя на уходящий под углом вниз узкий каменный выступ, слева ограниченный шероховатой стеной, а справа обрывом глубиной не меньше двухсот футов.

Но пугала даже не сама высота, а то, что внизу, там, где заканчивался обрыв, бушевало красное пламя, яростное и неистовое, похожее на озеро расплавленной лавы. Даже с такого огромного расстояния Элбрайн и Пони ощущали сильный жар и почти невыносимый запах серы.

— А мне не нравится возвращаться обратно, — упрямо ответила Пони. — Мы решили идти вниз, значит, другого пути нет!

— Но эта вонь… — запротестовал Элбрайн.

Понимая и разделяя его опасения, Пони порылась в сумке и достала оттуда полоску ткани. Разорвала ее пополам и смочила обе половины водой из своего меха; одной частью обмотала лицо себе, а другую протянула Элбрайну.

У него, однако, возникла идея получше. Он снял с правой руки зеленую повязку, ту самую, которая, по словам эльфов, должна была защитить его от любого яда, разорвал ее надвое и половину отдал Пони. Она укрепила ткань под своей маской, то же самое сделал и Элбрайн, восхищаясь ее сообразительностью и мужеством.

Теперь, когда по стенам плясали отблески раскаленной лавы, факелы им были не нужны, и руки оказались свободны. Они начали спуск вниз, поначалу держась за стену, чтобы не соскользнуть с выступа, но потом, почувствовав себя более уверенно, пошли быстрее. Вскоре уже примерно половина пути осталась за спиной.

Пони шла впереди; ей стало легче, когда она заметила далеко внизу темное отверстие уходящего в гору туннеля. Внимательно вглядываясь в него, она не обратила внимания на трещину, пересекающую выступ, по которому они опускались.

Пони занесла над ней ногу, и подошва соскользнула с камня, который она при этом нечаянно задела.

Молодая женщина вскрикнула; Элбрайн схватил ее, рванул на себя, и они рухнули на выступ. Элбрайн подполз к самому краю трещины и увидел, как камень полетел вниз, отскакивая от стен, и в конце концов упал в поглотившую его расплавленную лаву.

Испуганная Пони тяжело дышала, пытаясь успокоиться. Однако теперь случилась другая неприятность — во время падения маска соскользнула с ее лица и в легкие проник серный газ. Чувствуя подкатывающую дурноту, Пони подползла к краю выступа, стянула с лица маску, и ее вырвало.

— Нужно возвращаться, — Элбрайн успокаивающе положил ей на плечо руку.

— Вниз ближе, чем вверх, — упрямо пробормотала Пони, и ее снова вырвало.

Она села, развязала мех для воды, вымыла лицо, снова натянула маску и встала.

— Трещина широкая, — заметил Элбрайн, оценивая взглядом расстояние, которое им предстояло перепрыгнуть.

— Пустяки!

Пони разбежалась, прыгнула и легко приземлилась на другой стороне.

Элбрайн бросил на нее долгий взгляд, снова восхищаясь ее решимостью, но одновременно задаваясь вопросом, не безрассудство ли это, вызванное желанием настоять на своем. В конце концов, они понятия не имели, куда ведет туннель внизу — и ведет ли вообще куда-нибудь, — а прыгать через расщелину обратно вверх будет несравненно труднее.

— Пустяки, — повторила Пони.

Элбрайн сумел заставить себя улыбнуться; как мог он ругать ее за безрассудство сейчас, когда их ожидала схватка с демоном?

Внезапно глаза Пони расширились, рот приоткрылся, словно она собиралась закричать. Элбрайн мгновенно обернулся, на ходу выхватывая меч, но опасность исходила не сзади, а сбоку. Часть камней вывалилась наружу; Элбрайн отскочил и припал к выступу. Спустя несколько мгновений глаза у него чуть не вылезли от удивления на лоб.

Прямо из стены вышел Квинтал.

Элбрайн замер, сжимая в руке меч, готовый в любой момент прыгнуть, хотя понятия не имел, каким образом одолеть надвигающегося на него каменного человека, этого обсидианового изваяния Карающего Брата.

Намерения Квинтала не вызывали сомнений. Бросив взгляд на Пони, он снова перевел его на Элбрайна, угрожающе ткнув в его сторону пальцем с красными прожилками.

— Думаешь, ты и на этот раз победишь, Полуночник? — голосом, больше похожим на грохот каменного обвала, спросил слуга демона.

— Что ты такое? — едва дыша, спросил Элбрайн. — Что за существо, что за измученная душа?

— Измученная? — усмехнулся Квинтал. — Смертный глупец! Я свободен и буду жить вечно, а твоя жизнь подходит к концу!

И он пошел прямо на Элбрайна. Тот плашмя ударил его мечом — пустячная царапина, которая не заставила Квинтала хоть сколько-нибудь замедлить свое движение. Элбрайн отпрыгнул на шаг, сделал новый выпад, и меч взвизгнул, отскочив от лица Квинтала. Этот удар, однако, оказался посерьезнее: выкованный эльфами меч прочертил на каменной коже оранжевую линию.

Но шрам почти сразу же почернел; даже если Квинтал почувствовал боль, он никак не показал этого, бросившись вперед с занесенным над головой кулаком.

Элбрайн пригнулся, отскочил, и кулак Квинтала с силой врезался в стену, оставив на ней дымящуюся вмятину. Полуночник с невольным уважением посмотрел на своего противника.

— Может, сбежишь и оставишь женщину мне? — насмешливо спросил Квинтал. — Она будет моя, не сомневайся.

Эти слова заставили Элбрайна бросить взгляд на Пони, и, к своему ужасу, он увидел, что она собирается перепрыгнуть обратно через трещину.

— Оставайся на месте! — закричал он. — Я приду к тебе!

— Нет, мимо меня тебе не пройти! — Квинтал, словно подчеркивая значение сказанного, снова ударил кулаком по стене, еще сильнее.

Эти слова разозлили Элбрайна. Он бросился на врага, держа меч прямо перед собой, проткнул обсидиановую оболочку каменного человека и глубоко погрузил лезвие в его пылающие расплавленной магмой внутренности.

Квинтал взревел и бросился на Элбрайна, но тот оказался проворнее. Вытащив меч — и радуясь тому, что замечательное оружие не пострадало от соприкосновения с раскаленными внутренностями Квинтала, — он взмахнул им вправо, влево и снова ткнул острием прямо в лицо монстра.

Однако даже заметная рана в животе каменного человека быстро затянулась, а его движения стали более осторожными.

Стоя по ту сторону расселины, Пони прокричала что-то, но смысл ее слов не дошел до Элбрайна. Ему нужно было немедленно найти способ вывести из строя своего противника, а с помощью меча, похоже, это сделать невозможно. Тогда как?

Ответ напрашивался сам собой. Элбрайн ринулся вперед, нанес удар и повернулся, как будто собираясь обойти монстра слева и оказаться у края выступа.

Совершенно инстинктивно он упал на одно колено, и тяжелый кулак Квинтала со свистом рассек воздух у него над головой — удар, который, достигни он цели, наверняка сбросил бы его в пропасть! Мгновенно развернувшись, Элбрайн метнулся к стене и попытался проскочить между нею и Квинталом.

Вторая рука монстра врезалась в стену прямо перед Элбрайном, не пропуская его; теперь он оказался в кольце каменных рук. Прижатый к стене, он изо всех сил пытался вырваться на свободу, но из этого ничего не выходило. Квинтал лишь расхохотался — такой сильный, такой непоколебимый.

Элбрайн ощущал давление и жар, с каждым мгновеньем становившиеся все сильнее. Он бился, извивался, но нажим лишь увеличивался. Закричала Пони, однако ее голос доносился как будто издалека.

Потом над головой что-то пронеслось, каменный человека закричал, и его хватка ослабела.

Вырвавшись, Элбрайн метнулся вверх по склону, обернулся и увидел, что Квинтал прижимает руки к глазам, а по его щекам катятся капли мерцающей лавы. Но едва ли не большее недоумение вызывала веревка, тонкая, но прочная, протянувшаяся вдоль стены, мимо него и Квинтала. Дернув за нее, Элбрайн почувствовал, что она сильно натянута; по-видимому, закреплена где-то неподалеку.

Однако решать все эти головоломки у него не было времени — глаза Квинтала, как и все его раны, наверняка должны были вот-вот исцелиться. Полуночник бросился в атаку, наотмашь рубанул слева, справа, вперед, снова слева, справа — и так без конца. Меч звенел не переставая и выбивал искры из каменного тела, по которому зазмеились трещины. Может, с надеждой подумал Элбрайн, его противник в конце концов просто рассыплется на куски?

— Привяжи ее, вон туда! — Тантан швырнула ошеломленной Пони конец прочной эльфийской веревки и взмахом руки указала на большой валун, лежащий примерно в десяти футах вниз по склону. — Да побыстрее!

Пони уже мчалась выполнять ее указание, не совсем понимая, что задумала Тантан, но не желая терять времени на расспросы. Любой план, даже самый отчаянный, лучше, чем ничего, а сама Пони как раз ничего и не могла придумать. Начав привязывать веревку, она почувствовала, как та натянулась. Если другой конец каким-то образом закреплен на каменном человеке… Да, в этом определенно был смысл!

Тантан метнулась назад, к противникам, сжимая в руках свои кинжалы. Элбрайн все еще наносил тяжелые удары Квинталу — по рукам, по туловищу, по голове. Однако нужно было торопиться; в любой момент Квинтал мог прийти в себя, и тогда…

И вдруг каменный человек снова взвыл — это Тантан подлетела к нему поближе и кинжалами принялась наносить удары по голове, целясь прежде всего в пылающие красные глаза. Взмахом руки Квинтал отшвырнул эльфийку в сторону; при этом один кинжал вылетел из ее руки и исчез в бушующей внизу расплавленной магме.

Элбрайн стиснул рукоятку меча обеими руками, со всей силой обрушил его на монстра и отсек ему руку между запястьем и локтем.

Каменный человек снова завопил. Горячая магма хлестала из раны, но почти сразу же начала остывать и твердеть; несколько мгновений — и рука Квинтала превратилась в обрубок, прошитый оранжевыми прожилками.

Квинтал продолжал кричать, но теперь это был рев ярости. Перекрывая его, послышался мелодичный голос Тантан:

— Давай! Давай!

Элбрайн понятия не имел, к чему относятся эти слова, — в отличие от Пони. Она бросилась к обвязанному веревкой валуну, втиснулась между ним и стеной и начала с силой отталкивать его ногами. Мышцы ног напряглись, она застонала от усилий и почувствовала, что валун сдвинулся с места, но едва-едва.

За ее спиной меч снова зазвенел о каменное тело, монстр продолжал яростно реветь. Немного изменив направление своих усилий, теперь Пони пыталась перевернуть камень. Ближайший к ней край его уже немного приподнялся, еще чуть-чуть и…

Тантан снова подлетела к сражающимся, но в последнее мгновенье резко сменила направление, когда Квинтал повернулся, чтобы попытаться схватить ее. Воспользовавшись этим, Элбрайн тут же нанес ему новый удар.

— Над веревкой! — закричала ему Тантан. — Над веревкой!

Смысл этого возгласа стал ясен Элбрайну в тот момент, когда Пони наконец перевернула камень и он покатился к краю выступа. Веревка внезапно пришла в движение и натянулась. Элбрайн хотел перепрыгнуть через нее, но не успел. Валун докатился до обрыва и полетел вниз, оттянув от стены веревку, которая при своем движении сбросила Квинтала и Элбрайна с края выступа.

Они с криком полетели вниз, а камень рухнул в магму, которая и поглотила его.

Элбрайн, однако, успел уцепиться за веревку, и то же самое сделал Квинтал пятью футами ниже него.

— Карабкайся вверх! — закричала Пони, но Элбрайн уже и сам подтягивался со всей возможной скоростью.

Квинтал тоже не отставал, неуклонно догоняя его. Пони перепрыгнула через трещину, сильно ударилась о ее край голенью, но тут же вскочила и помчалась вверх по склону.

Перебирая по веревке руками, Элбрайн поднимался вверх. Как только одной рукой он ухватился за край выступа, Пони тут же вцепилась в нее и потащила его наверх. Однако Квинтал уже был совсем рядом; еще мгновенье — и он схватит Элбрайна за ноги.

Но тут откуда-то сверху прямо на них понеслась Тантан. Элбрайн закричал, чтобы она вернулась, и даже схватил ее за руку, надеясь, что Пони удержит его.

Эльфийская веревка отличалась удивительной прочностью, но кинжал Тантан был тоже выкован эльфами. Быстрым взмахом руки она перерубила веревку чуть ниже ног Элбрайна.

Не успел он выпустить руку Тантан, как Квинтал вцепился ей в ногу.

Они повисли, медленно поворачиваясь из стороны в сторону. Пони отчаянно тянула Элбрайна на себя, он не отпускал руку бедняжки Тантан, а ее ногу оттягивал вниз тяжеленный Квинтал.

— Тяни! — закричал Элбрайн Пони, и они старалась изо всех сил.

Но нет, тяжесть была слишком велика, и он снова соскользнул с края выступа.

Тантан казалось, что ее сейчас просто разорвет пополам. Ей стало ясно, что Пони не сможет вытянуть ее вместе с повисшим на ней каменным человеком. Она подняла кинжал и посмотрела в сверкающие глаза Элбрайна.

— Нет! — сказал он чуть слышно, потому что горло у него перехватило.

Тантан вонзила кинжал ему в руку и вместе с Квинталом полетела вниз. Проклятый монстр не дал ей спастись, воспользовавшись крыльями. Тантан пыталась вырваться из хватки каменной руки, пыталась ударить его кинжалом…

Элбрайн и Пони отвернулись, не в силах смотреть, как раскаленная лава поглощает Тантан.

Они без сил лежали на краю выступа, пока не начали задыхаться от ядовитых газов.

— Нужно поторопиться, — сказал Элбрайн.

— Ох, Тантан…

Они перепрыгнули через трещину, побежали вниз и с облегчением обнаружили, что темный ход внизу вел не в тупик, а был началом длинного прямого туннеля.

Они снова зажгли факел и устремились вперед, радуясь, что отправленный воздух и ужасное зрелище раскаленной бездны остались позади. Вскоре, однако, им пришлось остановиться. Далеко впереди возник неяркий свет, который медленно приближался, разгораясь все ярче. Воображение Элбрайна и Пони разыгралось, рисуя им образы ужасных монстров, как вдруг…

— Хо, хо, знай наших! — донеслось до них с той стороны, откуда приближался свет.

 

ГЛАВА 52

ЧЕРЕЗ ЛАБИРИНТ

Эвелин и кентавр были в восторге от встречи с друзьями, но их улыбки быстро угасли при виде слез, бегущих по щекам Пони, и увлажнившихся глаз Элбрайна.

— Тантан, — сказал он, вытирая слезы. — Она пришла нам на помощь и спасла мне жизнь ценой своей собственной.

— Может, с помощью гематита я мог бы исцелить… — начал было Эвелин, роясь в своей сумке с камнями.

— Она упала в кипящую магму, — Элбрайн положил руку ему на плечо и покачал головой.

— Маленькая женщина осталась храброй до конца, — заметил кентавр. — Они все такие, тол’алфар, самый прекрасный народ на свете, — эти слова прозвучали, точно панегирик мужественной эльфийке. — А что с Паулсоном и его маленьким другом?

— Не знаю, удалось ли им сбежать от великанов, — ответил Элбрайн.

— Почему же ты не вернулся и не поискал их? — продолжал кентавр.

Все изумленно уставились на него. Что это, он обвиняет Элбрайна и Пони в том, что они бросили товарищей в беде? Да как он смеет!

— Потому что наша главная цель — доставить Эвелина в Аиду, — ровным тоном ответил Элбрайн.

Он уже понял, зачем кентавр задал свой провокационный вопрос — чтобы напомнить всем об их главной цели и помочь взглянуть на смерть Тантан под этим углом зрения. Она погибла, да, но благодаря ей они могут продолжить свой путь.

Словно очнувшись, они тут же двинулись дальше по бесконечным коридорам, которые то и дело разветвлялись; выбирать, каким путем идти, приходилось практически наобум.

Вдруг на одной из развилок монах замер и движением руки остановил Элбрайна, собиравшегося свернуть влево.

— Вправо, — решительно объявил Эвелин.

— Откуда ты знаешь? — спросил Элбрайн, предположив по уверенному тону друга, что это не просто догадка.

У Эвелина, однако, никаких конкретных доводов не было; просто чувство, ничего больше, но вполне определенное — ощущение магического присутствия существа, чуждого этому миру. Эвелин знал, что он не ошибается, и решительно свернул направо.

Остальные последовали за ним и вскоре поняли, что они на верном пути — туннель от пола до потолка перегородила тяжелая решетка.

Демон знал, что его армия, ведомая Мейер Деком и Коз-козио Бегулне, продвинулась уже далеко на юг и быстро приближается к Палмарису. Убба Банрок со своими поври пересек Альпинадор, встретил на побережье огромный флот, прибывший из Джулиантиса, и теперь поври все вместе под парусами устремились к заливу Короны.

Все как будто развивалось совсем неплохо, и тем не менее демон беспокойно расхаживал вокруг своего обсидианового трона. Он знал, что Квинтал погиб, что враги приближаются, чувствовал мощное магическое воздействие.

Теперь он оценил своих противников, сумевших проникнуть в Аиду. Если хоть кто-нибудь из них сумеет пробиться через последние рубежи его обороны…

Он прищурился и плотоядно улыбнулся. Если это произойдет, он получит особенное удовольствие, убив их лично. Ничто не возбуждало так сильно — ни кровь, щедро проливаемая его воинством, ни гибель и страдания людей, — как мысль об убийстве этих неизвестно что вообразивших о себе выскочек здесь, у него дома.

По правде говоря, он очень надеялся, что хоть кто-то из них доберется до его тронного зала.

— Отойди подальше, — сказал Эвелин и потянулся к своей сумке с камнями, но у Элбрайна возникла другая идея.

— Нет. Твоя магия может наделать слишком много шума. Есть другой способ.

Порывшись в сумке, он достал красный гель, подаренный ему эльфами, то самое вещество, которое использовал Джуравиль в Облачном Лесу, чтобы Элбрайн смог легко перерубить крепкий, пронизанный металлическими нитями серебристый папоротник. Раз гель оказался способен размягчить это прочное эластичное растение, может быть, с его помощью удастся одолеть и металл.

Элбрайн провел несколько полос по центральной планке решетки в верхней ее части, около низкого потолка туннеля. Подозвал кентавра и вспрыгнул ему на спину, чтобы было сподручнее нанести удар. Надеясь, что инстинкт не обманул его и что чудесное эльфийское оружие не пострадает, обеими руками крепко стиснул рукоятку и с размаху обрушил удар меча на испещренную красными полосами часть планки.

Меч без труда рассек ее и со звоном отскочил от следующей. Спрыгнув на пол, Элбрайн с удовлетворением убедился в том, что с мечом все в порядке.

Могучий кентавр отогнул отрезанную часть планки таким образом, чтобы можно было пролезть сквозь образовавшееся отверстие.

— Здорово! — восхитилась Пони.

— Это точно, — сказал кентавр. — Вот только мне через эту дыру не протиснуться.

Элбрайн подмигнул ему.

— Гель у меня еще не кончился.

Вскоре отверстие расширилось настолько, что сквозь него смогли пролезть все. Решетка — это верный знак, думалось им, указывающий на то, что они движутся в правильном направлении.

Коридор тянулся и тянулся, то расширяясь настолько, что все четверо могли идти в ряд, то сужаясь, и тогда приходилось растягиваться цепочкой. Впереди шли Пони с Элбрайном, за ними Эвелин, а замыкал шествие кентавр. Монах освещал путь, держа в руке сверкающий алмаз, и одновременно с помощью «кошачьего глаза» вглядывался во тьму позади.

Вот почему именно он первым заметил большие неясно различимые фигуры, далеко за их спинами проскользнувшие в коридор из бокового ответвления.

— Ну вот, у нас появилась компания, — еле слышно пробормотал он.

Однако и впереди уже замаячил свет факела.

Элбрайн быстро осмотрелся и повел остальных в узкую часть коридора — если на них нападут одновременно спереди и сзади, врагам будет труднее подойти к ним в узком пространстве.

Вскоре стало ясно, с кем предстояло иметь дело. Четыре великана впереди, четыре сзади, все в броне, как и те, которые пытались задержать их в горах.

Получалось, что на каждого приходится два противника; многовато, чтобы одержать победу.

— Мы с Пони займемся теми, кто впереди, — сказал Элбрайн.

— А я теми, кто сзади, — кентавр с трудом развернулся в узком проходе.

— Не ты один, — Эвелин встал рядом с ним.

Порывшись в сумке, он достал горстку мелких призматических бледно-голубых кристаллов целестина.

— Нужно напасть первыми, — сказал Элбрайн Пони.

И тут же оба бросились вперед, от чего великаны, не привыкшие, чтобы эти мелкие людишки вот так с ходу кидались на них, даже на какое-то время растерялись.

Элбрайн яростно размахивал мечом, оставляя выбоины на нагрудной пластине великана. Беспокоясь за свою возлюбленную, которая сражалась рядом, Элбрайн так часто оглядывался на нее, что вскоре утратил преимущество внезапного нападения. Теперь уже ему приходилось уворачиваться от своего противника, неуклюже, но упорно пытающегося дотянуться мечом до юркого маленького человечка.

— Жаль, что вы не пролезете сюда, — проворчал кентавр, сверля взглядом приближающихся великанов. — Уж я бы вам показал.

Впрочем, у его противников не было нужды непременно втискиваться в узкий коридор — один из них держал в руке длинное копье.

Эвелин между тем продолжал свои манипуляции с камнями.

Но вот великаны бросились вперед; кентавр замер, жестко упершись задними ногами в пол и, видимо, не собираясь сдавать позиции. В этот момент Эвелин бросил что-то, и коридор перед кентавром взорвался потрескивающими обжигающими всполохами, заставив великанов остановиться и закричать от боли.

Смотритель времени даром не терял. Рванулся вперед, мощным туловищем протаранил первого великана и свалил его на пол. Вырвал копье у второго, ударом дубинки сбил с него шлем и копытами отшвырнул монстра к стене.

Ничем не защищенная голова великана ударилась о стену, и кентавр обрушил на него новый удар, сильнее первого. Массивный череп с жутким звуком треснул, и великан рухнул на пол.

Однако остальные монстры уже успели прийти в себя, хотя одного, похоже, взрывы все же ослепили. Кентавр тут же переключился на них.

Пони видела, что Элбрайн все время оглядывается на нее, и это вынуждает его уйти в глухую оборону. Чтобы дать ему возможность целиком и полностью сосредоточиться на борьбе, ей требовалось быстро добиться существенного успеха. Она прижала графитовый стержень к рукоятке меча, от всей души надеясь, что взаимодействие обычного и магического оружия позволит добиться желаемого эффекта.

Увернувшись от очередного удара, Элбрайн не пошел в атаку, а отбил меч, нацеленный на Пони, — а ведь она и сама могла бы справиться.

Великан, явно ожидающий ответного удара, удивленно взглянул на Элбрайна, и Пони воспользовалась моментом, чтобы вонзить меч ему в живот. Лезвие вошло в прореху между нагрудной пластиной и бедренной частью брони, но особого вреда не причинило. Но это сделала освобожденная Пони магическая энергия камня, черной молнией сорвавшись с кончика ее меча. Великан задергался, словно в него и впрямь раз за разом била молния, выронил меч и рухнул на пол, то ли без сознания, то ли вообще мертвый.

Это стало для Элбрайна уроком: он мысленно выругал себя за то, что впал в иллюзию, будто Пони нуждается в его помощи. Чудесная комбинация меча и магического камня вызывала восхищение; Пони справится, конечно же справится. Воодушевленный, он ринулся вперед — следующий великан уже занял место упавшего, — работая мечом с такой скоростью, что противник не успевал следить за ним, не то что отражать удары. Из металлической брони сыпались искры, но для Элбрайна гораздо важнее было углядеть то место, где между верхней и нижней частями брони тянулась полоска незащищенной плоти.

Наконец он пригнулся, бросился вперед и вонзил меч в тело великана, разрывая внутренности. Тот попытался схватить противника свободной рукой, но силы уже оставляли его. Элбрайн продолжал давить на меч, одновременно поворачивая его. В конце концов великан зашатался; похоже, дело было сделано.

Дошла очередь и до последнего из их четверки, размахивающего факелом, точно оружием.

Пони хотела было помочь Элбрайну, но потом услышала, как глухо заворчал кентавр, на которого со всех сторон сыпались удары.

— Эвелин! — крикнула Пони и бросила ему камень, не сомневаясь, что он воспользуется им с большим эффектом, чем она.

Камень — это был магнетит — угодил ему в спину, и Эвелин тут же подобрал его.

— Хо, хо, знай наших! — радостно взревел он. — Вот это дело!

— Поторопись! — крикнул ему кентавр, только что получивший тяжелый удар дубиной, а еще раньше — мечом, располосовавшим бок человеческой части его туловища.

Магнетит понесся быстрее, чем стрела, и врезался в грудь великана сильнее, чем снаряд баллисты, проделав в ней огромную дыру. Пройдя сквозь все тело и вылетев из спины, камень устремился в сторону двух других великанов.

— Пошли дальше! — закричал Эвелин.

Элбрайн, от всей души соглашаясь с ним, отпрыгнул от угрожающе размахивающего факелом великана, развернулся и побежал по туннелю, по дороге ткнув мечом противника Пони. Однако дальше этому великану пришлось еще хуже — сражавшийся рядом великан, бросившись вдогонку за Элбрайном, заехал факелом прямо ему в лицо.

Пони тут же нанесла ему свой «коронный» удар, сочетающий действие меча и графита. Правда, магическая энергия камня стала иссякать, и тем не менее ее хватило, чтобы великан рухнул на землю.

Потом над головами двух оставшихся монстров снова загремели взрывы — это Эвелин освобождал себе дорогу вперед. Прижимаясь к стене, он крикнул кентавру, что пора уходить. Несмотря на серьезное ранение, тот недовольно заворчал, но поскакал к Пони, по дороге сбив одного из великанов.

Этот тупица, несмотря на боль от взрывов, все еще рвался в бой. Заметив одиноко стоящего у стены Эвелина, безоружного — по крайней мере, так это выглядело, — великан бросился на него.

Выждав, сколько возможно, монах пустил в ход магию малахита.

Внезапно великан потерял равновесие, неуверенно шаря ногами по каменному полу. Каждое движение все больше лишало устойчивости внезапно утратившее вес тело. Не понимая, что происходит, он вскинул над головой дубинку, от чего лишь взлетел вверх и перекувырнулся в воздухе. Тем не менее он по-прежнему думал лишь о том, как бы врезать этому зловредному толстяку, но все попытки только ухудшали его положение, заставляя медленно плыть по коридору. Эвелин подобрал свой бесценный магнетит и бросил взгляд на последнего великана; тот уплывал во тьму, отчаянно, но тщетно молотя руками и ногами по воздуху.

Эвелин насмешливо хмыкнул и бросился догонять товарищей, на ходу с помощью змеевика воздвигнув вокруг них защитный барьер и приготовив самый свой могущественный камень — рубин.

Элбрайн вздрогнул, увидев, как из раны кентавра струей бежит кровь, унося с собой его силы.

— Нужен гематит, — сказала Пони Эвелину.

— Попробуй вот это, — Элбрайн протянул вторую из своих эльфийских повязок, красную, пропитанную целебной мазью.

Пони занялась кентавром, а Элбрайн пошел вперед. Монах уже рысцой догонял их, а следом за ним, головой вниз, медленно плыл последний великан.

Спустя несколько метров коридор резко уходил вправо, туда и свернули Элбрайн с Эвелином. Кентавр широко улыбнулся Пони — исцеляющая мазь уже начала оказывать свое действие.

Все четверо двигались дальше, Эвелин впереди. Внезапно Элбрайн метнулся в боковой коридор.

— Там! — закричал он. — Огромный красный человек с черными крыльями, как у летучей…

— Не человек, — прервал его Эвелин, глядя на мерцающий красным каменный пол за спиной Элбрайна.

Похоже, долгожданная встреча с демоном вот-вот состоится.

 

ГЛАВА 53

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

Волна расплавленного камня хлынула из-за угла, на друзей обрушился почти невыносимый жар, заставив их отступить. За первой волной последовала вторая, третья, превратившись в целую реку магмы, и люди бросились бежать. Но не все. Эвелин остался на месте, с помощью своей каменной магии формируя на пути огнедышащего потока защитную стену, которая должна была перегородить туннель от пола до потолка.

Поняв, что Эвелина нет рядом, Пони обернулась и вскрикнула, а потом даже сделала шаг в его сторону, но Элбрайн удержал ее.

Раскаленный поток приближался, жар становился все сильнее. Вере и мастерству Эвелина предстояла решительная проверка. Он уже не раз использовал змеевик для создания защитного барьера, но кто знает, сработает ли камень при столкновении с демонической магмой? От жара, скорее всего, он его защитит, но выдержит ли давление мощного потока?

Для сомнений, впрочем, не было времени. Молясь, он все глубже погружался в магию камня, а магма надвигалась, пышущая жаром, булькающая…

Однако до Эвелина она так и не докатилась. Как только край потока прошел сквозь защитный барьер, он внезапно охладился, почернел и застыл. То же самое происходило с натекающей поверх него магмой.

Эвелин понял, что перед ним вот-вот возникнет новая проблема: продолжая нагромождаться сама на себя и застывать, лава может полностью перекрыть коридор, а другого способа добраться до демона, по-видимому, не было. Ничего не оставалось, как перешагнуть через пока еще невысокий порог обсидиана; при этом защитный барьер передвинулся вместе с Эвелином, продолжая остужать лаву.

Поняв, что Эвелину удалось отбить атаку демона, остальные трое тут же побежали обратно. К тому времени, когда они оказались рядом с Эвелином, он уже полностью «заморозил» реку магмы. И тут в поле их зрения появился демон.

Элбрайн вскинул лук, выстрелил, и стрела вонзилась Бестесбулзибару прямо в грудь. Его глаза вспыхнули. Он открыл рот и изрыгнул на своих противников поток расплавленной магмы. Защитный барьер змеевика блокировал жар, но Эвелина и Элбрайна отбросило к стене силой удара. Элбрайн, однако, быстро пришел в себя, снова выстрелил и снова не попал.

Бестесбулзибар взревел не столько от боли, сколько от ярости; стрелы Элбрайна не могли причинить вреда такому могущественному созданию.

Другое дело Эвелин… Вот кого следовало опасаться.

Демон выбросил вперед руки, его пальцы удлинились, из них вырвались щупальца черной энергии, с треском врезались в стену и простерлись на всю длину коридора, как в тисках зажимая Элбрайна и Эвелина и пытаясь дотянуться до Пони и кентавра, слегка отставших от них. Эвелин не был готов к столь молниеносной реакции демона. Дьявольская магия плотным коконом обхватила их и с силой швырнула на стену. От одежды Элбрайна и Эвелина повалил дым. Видя все это, Пони и кентавр отступили за поворот.

Эвелин в отчаянии мысленно перебирал возможности своих камней, но следующий удар зверю нанесла Пони. Из зажатого в ее вытянутой руке графитового стержня вырвалась молния, отскочила от стены, рикошетом ушла за поворот и ударила в демона — во всяком случае, судя по тому, как он взвыл. Ответная реакция последовала незамедлительно: новый выброс черной энергии, на этот раз сопровождающийся ударом грома, швырнул Пони и Эвелина на пол; Элбрайн устоял лишь потому, что его поддержал могучий кентавр.

— Держи! — Пони отдала графит Эвелину, зная, что он использует его лучше.

Эвелин взял камень и помог Пони встать на ноги. Сейчас в руках у него было несколько камней, но ни один из них не обладал теми свойствами, которые ему требовались. Два камня — малахит и сверкающий алмаз — он отдал Пони и снова ринулся за поворот, на ходу вытащив из сумки солнечный камень, уже доказавший свою способность одолеть демоническую магию, когда Эвелин сражался с генералом-поври.

Сформировав с помощью солнечного камня стену, он «толкнул» ее вперед. Очередная черная молния демона, врезавшись в нее, оказалась в пространстве, где магия не действует, и как будто ушла в ничто.

— Хо, хо, знай наших! — взревел Эвелин и вместе со всеми ринулся вперед, на врага.

Бестесбулзибар был сбит с толку — за всю свою тысячелетнюю жизнь он ни разу не видел, чтобы его магия оказалась полностью нейтрализована. Глядя только на Эвелина или, точнее, на камень в руке монаха и не обращая внимания на летящие в его сторону стрелы, он напрягся, собирая всю свою магическую мощь.

Тридцать футов до врага.

Двадцать…

Стрела вонзилась демону точно в лоб.

Десять…

Эвелин снова издал свой боевой клич, Элбрайн закинул лук на плечо и выхватил меч… Эльфийский меч!

Пронзительный крик демона эхом отдался во всех подземных коридорах Аиды и оглушил нападающих; они непроизвольно прижали руки к ушам. Демон узнал серебряный меч в руке Элбрайна — точно такой же, выкованный эльфами, был у Диноньела! — против которого, как он знал по прошлому опыту, он бессилен. Теперь уже зеленый луч дьявольской энергии, зазубренный, шипящий, испепеляющий, полетел прямо в сторону Эвелина, нацеленный на камень в его вытянутой руке.

И остановился перед ним, словно упершись в невидимую стену. Во все стороны посыпались ослепительные искры, заставив Элбрайна замедлить свое движение и закрыть глаза.

Эвелин вскрикнул от напряжения, и тут же снова взвизгнул демон, швырнув в него все резервы своей магической силы.

На этот раз зеленый луч коснулся руки Эвелина, и солнечный камень ослепительно вспыхнул. Схлестнулись две воли, монаха и демона; оба застыли в безмолвной, но яростной борьбе.

Солнечный камень вобрал в себя дьявольскую энергию, вырвал убийственный луч из руки демона. Однако охватившая Эвелина радость победы длилась недолго: камень не мог вместить в себя столько энергии и с оглушительным взрывом выбросил ее в воздух в виде зеленоватого дыма. Ударная волна отшвырнула Элбрайна и Эвелина на Пони и кентавра, весь коридор заволокло дымом.

Никто не пострадал, но демон успел прийти в себя и бросился наутек.

— Хо, хо, знай наших!

Эвелин увидел, как демон наполовину бежит, наполовину летит, удаляясь от них по коридору, и первым бросился вдогонку.

Элбрайн поднялся и тут же ринулся следом, за ним Пони и кентавр.

Они мчались, сворачивая то туда, то сюда. Эвелин старался не терять демона из виду, готовый в любой момент отразить нападение, если тот кинется на него из-за угла.

Они взбежали по ступеням, спустились по узкому склону и оказались в длинном прямом коридоре. Элбрайн подумал, что следовало бы обогнать Эвелина, попытаться настигнуть монстра, но монах целеустремленно мчался вперед, загромождая проход. По пути он пытался снова вызвать к жизни магию солнечного камня, но ярость его была столь велика, что он готов был броситься на демона с голыми руками, если с камнем ничего не получится.

Коридор впереди расширялся, напоминая по форме половину песочных часов, и заканчивался стеной с большой аркой, сквозь которую и пронесся демон. В просвет арки можно было разглядеть огромный зал с двумя рядами колонн, освещенный оранжевым мерцанием магмы.

Тронный зал, понял Эвелин, средоточие демонической мощи.

— Хо, хо, знай наших!

Отбросив мысли о возможной ловушке, он промчался сквозь арку.

Демон уже восседал на своем обсидиановом троне. Как только Эвелин ворвался в зал, навстречу ему подул магический ветер, не давая ступить ни шагу и приведя в движение огромные бронзовые створки двери, которые начали закрываться.

Элбрайн тоже почувствовал давление ветра, но попытался преодолеть его, выставив перед собой руку с мечом. Створки с лязганьем захлопнулись, лишь слегка задев Эвелина, но зажав руку Элбрайна, ломая ему кости, разрывая плоть. Меч упал на пол тронного зала; створки продолжали сходиться, угрожая оторвать Элбрайну руку.

Оттолкнув Пони, кентавр со всей силой врезался в дверь; открыть ее ему удалось совсем немного, но этого оказалось достаточно, чтобы Элбрайн выдернул руку и упал на спину, едва не потеряв сознание. Кентавр подхватил его и оттащил в сторону как раз в тот момент, когда створки бронзовой двери окончательно сомкнулись, оставив Эвелина один на один с Бестесбулзибаром.

Так, по крайней мере, думал монах, но очень скоро понял, что ошибся. Вначале демон сосредоточил свои усилия на том, чтобы не позволить кентавру, продолжавшему упрямо ломиться в дверь, распахнуть ее. Но потом послышался нарастающий грохот, массивные каменные колонны начали оживать, словно пробуждаясь от долгого сна, и медленно сдвинулись с места.

Эвелин при виде этого зрелища изумленно открыл рот. Мелькнула мысль поднять оброненный Элбрайном меч, но монах понимал, что в его неумелых руках даже от такого замечательного оружия толку будет немного.

Два ближайших к нему каменных истукана вытянули руки и двинулись в его сторону. Вскрикнув, он отскочил, размахивая своим жалким мечом, но их целью, как выяснилось была дверь, а отнюдь не он.

Затаив дыхание, Эвелин не сводил с монстров взгляда, с ужасом думая, что вот сейчас они с силой распахнут бронзовые створки и собьют с ног его друзей. Но нет; каменные великаны, напротив, встали вплотную к двери, закрыв таким образом вход в зал. Тот факт, что в результате эти двое, по-видимому, не будут принимать участие в предстоящей схватке, мало утешал Эвелина — с него с лихвой хватало и тех восемнадцати, которые тяжелой поступью продвигались вперед.

Демон бросил на монаха злобный взгляд и приказал каменным монстрам:

— Раздавите его!

Приглядевшись, Эвелин понял, что они довольно медлительны. Значит, есть надежда продержаться на некотором расстоянии от них, какое-то время по крайней мере, и прибегнуть к магии камней, чтобы нанести удар Бестесбулзибару. Однако, к его удивлению, демон спрыгнул со своего трона, подошел к краю помоста, нырнул в лавовый поток и исчез.

Эвелин застонал от разочарования, но, как выяснилось, у него были другие проблемы, гораздо более насущные: двое каменных истуканов уже почти нависали над ним. Может, использовать солнечный камень, подумал он? Но нет; вряд ли тот восстановил свою мощь после случившегося в коридоре. Эвелин вскинул руку с графитом, и на каменных монстров обрушился удар молнии. Они отступили на шаг, по всей длине их «тел» зазмеились трещины.

Он без труда пробежал между ними, ускользнув от неуклюжих попыток схватить его. Подобрал меч Элбрайна и рубанул им по ноге великана, отколов значительный кусок камня. Однако по сравнению с общими размерами монстра повреждение было не слишком велико; чтобы разрушить его, понадобилось бы, наверно, сто таких ударов!

Дальнейшее больше всего походило на игру в «кошки-мышки», и роль мышки, естественно, выпала на долю Эвелина. Он носился по огромному залу, попробовал пустить в ход огненные шары, убедился, что от них мало толку, и вернулся к использованию графита, снова и снова обрушивая молнии на своих каменных противников.

Несмотря на то что вскоре трое из них превратились в груды черных камней, Эвелин понимал, что сохранить такой темп ему не удастся; он устал, тяжело дышал, а его магическая энергия заметно шла на убыль.

Он решил сменить тактику, бросился к помосту и взбежал по ступеням. Какое простое и остроумное решение! Обсидиановые истуканы были слишком велики и неуклюжи, чтобы забраться туда следом за ним.

Теперь Эвелин сосредоточил всю оставшуюся энергию на тех двоих, которые охраняли дверь, надеясь, что ему удастся одолеть их и расчистить дорогу для своих друзей.

Увы! Он и понятия не имел, что его друзей уже давно за дверьми не было.

Элбрайн почти не сознавал, что творится вокруг. Пони поддерживала его. Волны боли от искалеченной руки накатывали Элбрайна одна за другой почти без передышки, выворачивая внутренности и затуманивая взгляд. Он еле различал, как кентавр снова и снова бросается на дверь, но та не поддается.

Каким беспомощным он себя чувствовал! Пройти весь этот путь и теперь выйти из игры. Подумать только, его вывели из игры!

Собрав все оставшиеся силы, Элбрайн вырвался из рук Пони и сделал два неустойчивых шага в сторону кентавра, собираясь помочь ему справиться с дверью.

— Давай, вдарь по ней своей молнией! — попросил Пони кентавр.

— Я отдала тот камень Эвелину, у меня остались только вот эти, — она протянула к нему раскрытую ладони, на которых лежали лишь сверкающий алмаз и малахит с узором в виде неровных зеленых колец.

Эта новость заметно поубавила решительный настрой кентавра.

— Ну вот, все как Эвелин говорил: только он и демон.

В этот момент Элбрайн потерял сознание и рухнул под дверью. Пони тут же оказалась рядом, поддерживая его голову.

— А это ему не поможет? — кентавр ткнул пальцем в свою красную повязку.

Пони согласилась, что попробовать стоит. Однако, немного стянув вниз повязку, она увидела, что зияющая рана кентавра до конца не исцелилась и без целебной мази может открыться еще больше. Элбрайн, конечно, испытывал безумную боль, но его жизни ничто не угрожало. И он наверняка ужасно рассердился бы, узнав, что она рискнула жизнью кентавра, чтобы облегчить ему боль.

Покачав головой, Пони перевела взгляд на своего возлюбленного.

— Боковые туннели, — пробормотал он.

Пони посмотрела на кентавра, с беспомощным видом взирающего на огромную бронзовую дверь.

— Ну, если по-другому не получается… — согласился тот.

И все трое двинулась тем же путем, каким пришли сюда. Пони поддерживала Элбрайна, а кентавр вышагивал впереди, пытаясь найти боковой туннель, который вывел бы их в тронный зал демона.

Вскоре их надежды начали как будто оправдываться. Послышался голос, принадлежащий, без сомнения, Эвелину и осыпающий проклятиями демона, а вслед за тем крик боли. Все трое бросились бежать, даже Элбрайн, который хоть и пошатывался, но не отставал от остальных, используя лук как костыль.

Они свернули в узкий извилистый коридор. Голос зазвучал громче, подхлестывая их.

Еще один поворот — и стало ясно, что все это обман. Не было ни тронного зала, ни Эвелина; только демон, стоящий посреди коридора и злобно взирающий на них.

— Приветствую вас, — голосом Эвелина произнес он.

Пони беспомощно посмотрела на алмаз, который держала в руке. А что, если заставить его гореть так ярко, что это создание тьмы не вынесет света? Кентавр между тем нашел более простой выход: запел свою боевую песнь и ринулся в атаку. Пошатываясь, Элбрайн зашагал следом.

И тут демон насмешливо расхохотался и поднял руки, взывая к своей дьявольской магии. Пони вскрикнула, решив, что им пришел конец.

Бестесбулзибар, однако, целился не в своих противников, а в пол у их ног. Осколки камня фонтаном взлетели вверх, между демоном и его преследователями образовалась яма, а их самих отбросило на сотню футов прочь.

Продолжая смеяться, демон повернулся и ушел, считая, что его цель достигнута.

Похоже, так оно и было.

Демон довольно быстро снова появился из дыры в полу сбоку от помоста. Вынырнул из потока лавы, разбрасывая во все стороны пылающие алые брызги, взлетел вверх и приземлился на свои мускулистые ноги.

Монах продолжал сражаться с великанами, хотя этот ужасный демон, вобравший в себя тьму всего мира, находился от него на расстоянии всего нескольких шагов. Эвелин лишь заворчал, стараясь извлечь из графита всю его мощь. Три следующих друг за другом молнии ударили в каменных истуканов у двери.

Истуканы рассыпались на куски — путь для друзей был открыт, да вот только их за дверью уже не было.

— Неплохо! — похвалил его Бестесбулзибар и даже похлопал в ладоши. — Но к чему все это?

— Полуночник! — закричал Эвелин.

Мысль добежать до двери пришлось отбросить — все уцелевшие каменные гиганты столпились около помоста, ожидая, пока он спрыгнет. Эвелин окликнул Элбрайна снова, но больше не возобновлял попыток — от смеха Бестесбулзибара у него перехватило дыхание.

— Они не слышат тебя, глупец. Они мертвы.

У Эвелина чуть ноги не подкосились при этих словах. Губы двигались, беззвучно произнося «нет!», но вряд ли Бестесбулзибар солгал. Зачем демону лгать, с его-то мощью?

Скорее всего, Эвелин и впрямь остался один перед лицом своего врага, стоящего всего в пяти шагах от него. Внезапно и печаль, и страх исчезли. Он пришел сюда, в глубь Аиды, в этот мрачный каменный зал, ради того, чтобы сразиться с Бестесбулзибаром; с ним был Бог, а с демоном — дьявол. И вот он здесь; чего еще можно желать? Если он победит — только если победит! — гибель всех его друзей окажется не напрасной.

Эта мысль отрезвила монаха и помогла ему взять себя в руки. Прикинув, какие камни лучше пустить в ход, он решил начать с графита, который держал в руке.

— Жалкий зверь! — голос Эвелина загремел по всему огромному залу. — Я отвергаю тебя!

Из его протянутой руки с треском вырвался мощный заряд голубой энергии и ударил Бестесбулзибара прямо в грудь, заставив его отступить на пару шагов.

— Ты силен, Эвелин Десбрис, — проворчал демон, всем телом содрогаясь от пробегавших по нему волн энергии.

Расправив черные крылья, он протянул свою почти человеческую — если не считать выпущенных когтей — руку и погрузил ее в лавовый поток, черпая оттуда силу.

Потом прижал руки к груди, и из-под его пальцев выплеснулась волна алой энергии. Встретившись в воздухе с новой голубой молнией Эвелина, она рассыпалась ярким разноцветным дождем.

Эвелин глухо заворчал и воззвал к Господу, умоляя, чтобы тот использовал его как проводник, послал через него новый поток энергии. И она пришла, обрушилась на Бестесбулзибара и едва не свалила его на пол.

Но только едва… Ведь сам Бестесбулзибар был не проводником, а источником силы. Красные разряды с ужасающим грохотом устремились навстречу голубым, отталкивая их и быстро захватив больше половины расстояния между противниками. Закрыв глаза, Эвелин продолжал качать и качать энергию; волна красного под натиском голубого начала отступать.

Но потом красное снова стало побеждать, неудержимо отталкивая голубое в сторону Эвелина. Монах широко распахнул глаза, напрягаясь изо всех сил. Еще, еще… И все равно этого недостаточно, понял он.

Волна алой демонической энергии приближалась медленно, но верно.

У нее не должно было получиться; за все то время, что Эвелин обучал Пони, ей ни разу не удавалось с помощью каменной магии извлечь столько энергии. Но ужас, жажда жизни и желание во что бы то ни стало помочь тем, кто ей близок и дорог, сделали свое дело.

Из малахита хлынул такой мощный поток энергии, что его воздействие сказалось не только на самой Пони и Элбрайне, который был совсем рядом, но и на кентавре, намного опередившем их. И вот все трое внезапно взлетели над усыпанным каменными осколками полом; взлетели, точно каждый весил не больше перышка, и поплыли по коридору, с легкостью уворачиваясь от каменных зубов торчащих из пола сталагмитов.

— Не знаю, как тебе это удалось, девочка, — сказал потрясенный кентавр, — но я рад, что ты сумела!

Тем не менее все трое понимали, что положение их крайне рискованно и ненадежно. И главное, что делать дальше? Вернуться к наклонному выступу и попытаться подняться по нему? Но у них нет даже веревки.

— Какая разница, что тем путем идти, что другим? — проворчал кентавр.

Действительно. Они и свернули в первый попавшийся туннель; впереди кентавр с дубиной в руке, за ним Элбрайн и поддерживающая его Пони. К их огорчению, однако, вскоре выяснилось, что и на этом, более нижнем, уровне туннели сплетались в сложный лабиринт; к тому же большинство из них вели вниз, а не наверх.

— Какая разница, каким путем выбираться отсюда? — продолжал бормотать кентавр.

Однако его спутникам казалось, что он пытается убедить не столько их, сколько самого себя.

Эвелин не смог справиться с наступлением красной волны, и в конце концов она обрушилась на него с нечеловеческой силой, отбросила к самому краю помоста. Один из каменных истуканов тут же наклонился над беспомощным человеком и поднял огромный кулак, чтобы раздавить его.

Все кончено, в ужасе подумал Эвелин. Он обречен и так и не сумел выполнить свою задачу.

Однако внезапно с каменным монстром что-то произошло. Послышался треск, огромные руки прижались к груди, ноги соединились вместе. И вот уже он снова превратился в мертвую колонну, которая стала клониться к полу и в конце концов рухнула.

Эвелин вовремя откатился в сторону; на помост посыпались обломки обсидиана.

— Он мой! — пронзительно закричал демон.

Его слова были обращены к тому, что осталось от каменного истукана, из-за своего усердия едва не лишившего демона удовольствия посмаковать это убийство.

Все остальные каменные монстры тут же отступили почти к самой двери, отнимая у Эвелина всякую надежду на бегство.

Монах поднялся, сначала на колени, потом выпрямившись в полный рост. Демон, прищурившись, смотрел на него — с явным уважением, но без страха.

Может, это будет вовсе не битва двух магических сил, внезапно подумал Эвелин? Вон он, меч Элбрайна, удивительное, едва ли не самое мощное оружие на свете. Может, это будет просто состязание физической силы, его, Эвелина, и демона?

Молниеносным движением подхватив меч, он высоко поднял его и ринулся на врага.

Но конечно, промахнулся. Увертливый демон отскочил в сторону и тут же ударом могучих крыльев снова отбросил Эвелина к краю помоста.

— Меч — не твоя стихия, — презрительно заметил Бестесбулзибар.

Что правда, то правда. Тем не менее монах упрямо поднялся на ноги и снова двинулся на монстра, на этот раз более осторожно, нанося кончиком меча быстрые выверенные удары.

Бестесбулзибар начал медленно обходить его справа.

Эвелин вскинул свободную руку и швырнул в лицо демону горстку кристаллов целестина, взорвавшихся с громким хлопком. И тут же, надеясь, что это хотя бы на мгновенье отвлечет Бестесбулзибара, снова бросился в атаку.

Однако не успел он и глазом моргнуть, как демон исчез в клубах дыма.

Эвелин остановился и во внезапном озарении резко обернулся.

Точно. Демон стоял позади. Снова взмахнув могучими крыльями, он свалил Эвелина на землю, не дав ему даже взмахнуть мечом.

Монах уже в который раз поднялся на ноги и, пошатываясь, отступил к задней части помоста. Это, казалось, вполне устраивало демона; злобно смеясь, он двинулся следом.

У Эвелина не было ни идей, ни плана. Остановившись, он снова замахал мечом, не столько надеясь одолеть врага, сколько с целью не подпускать его к себе и выиграть время.

Однако терпение Бестесбулзибара явно было на исходе.

Внезапно он сделал ужасающе резкий бросок вперед, меч взлетел ему навстречу, нацеленный прямо в сердце, но, увы… Эвелин, хоть его и натаскивали годами в Санта-Мир-Абель, Терраненом Диноньелом так и не стал. Неуклюжий удар пришелся вкось, отбитый легким движением когтистой руки, а сам Бестесбулзибар тут же снова ринулся на Эвелина.

Эвелин обрушил удар кулака свободной руки на мощную грудь демона; в конце концов, его «коньком» был именно кулачный бой.

Однако поздравить себя с успехом он не успел. Когтистые пальцы вцепились ему в горло и приподняли над помостом. Эвелин замахал мечом, но демон прекрасно понимал мощь эльфийского оружия и ловко увертывался от него.

— Глупец! — прогрохотал Бестесбулзибар, сжимая пальцы с такой силой, что, казалось, вот-вот просто оторвет Эвелину голову. — Неужели ты воображаешь, что можешь причинить мне хоть малейший вред? Мне, Бестесбулзибару, чья жизнь исчисляется не годами, а столетиями? И не проходит дня, чтобы я не уничтожил кого-нибудь, в десять раз сильнее тебя!

— Я отвергаю тебя! — прохрипел Эвелин.

— Отвергаешь? Ну-ну. Сейчас ты скажешь мне, что я прекрасен.

Эвелин недоверчиво посмотрел на треугольное лицо демона, его яростные глаза, белоснежные остроконечные клыки. Что-то в облике Бестесбулзибара — мерцание красноватой кожи, резкие, сильные черты лица — и впрямь показалось ему прекрасным. Эвелин ощутил, что его захлестывает желание выполнить приказ демона, признать его красоту.

Это ложь, это искушение, вот что это такое. Он посмотрел прямо в глаза Бестесбулзибару и твердо повторил:

— Я отвергаю тебя.

Демон протащил его по помосту и шмякнул о стену.

Эвелин упал, сильно ударившись затылком, в глазах у него помутилось. Он попытался встать, но рухнул снова; возникло ощущение, что в углах огромного зала начинает скапливаться мрак.

Он потянулся за солнечным камнем, чтобы нейтрализовать дьявольскую магию, но тут же отдернул руку. Какая магия, о чем это он? Бестесбулзибару не нужна магия, чтобы прикончить его.

Демон подошел совсем близко, навис над ним, точно гора.

Сознание Эвелина почти отключилось. Мысли заскользили в прошлое, к славным дням его жизни, лучшие из которых относились ко времени пребывания на Пиманиникуите; никогда больше так остро не ощущалась близость Бога. Он как будто воочию увидел снова благословенный остров, первые признаки начинающегося камнепада и брата Таграйна, беднягу Таграйна, с отчаянным криком бегущего к пещере и внезапно упавшего, когда один из камней угодил ему прямо в голову.

Когда Эвелин подбежал к нему, монах был уже мертв, а рядом лежал…

Эвелин нашарил мешочек, предназначенный специально для огромного кристалла аметиста, таинственного камня, издающего легкое гудение от переполнявшей его магической энергии.

Демон отшатнулся при виде удивительного камня.

— Что это? — спросил он.

Эвелин при всем желании не смог бы ответить на этот вопрос. Мучительно постанывая от усилий, но не от боли, — боль растаяла, исчезла без следа! — он подтянул под себя ноги и поднялся, опираясь спиной на стену.

Демон взревел и бросился на него.

Подчиняясь исключительно инстинкту, — и это наверняка была подсказка Бога! — Эвелин швырнул камень вверх, и оба, он и демон, удивленно уставились на тяжелый кристалл, который не упал, а повис в воздухе.

Бестесбулзибар протянул руку к странному камню, а Эвелин, снова без каких-либо логических обоснований своих действий, сжал обеими руками рукоятку меча и с силой ударил им по кристаллу, разбив его на тысячи сверкающих осколков.

Демон ошарашенно посмотрел сначала на облако мерцающей пыли, потом на Эвелина, как будто хотел спросить, что этот человек делает; однако у монаха и на этот раз не было ответа.

Внутри облака возник низкий жужжащий звук. Словно рябь на воде от брошенного камня, из него вышло пурпурное кольцо и начало быстро распространяться во все стороны, отразилось от стен зала, отправилось в обратный путь, к своему источнику, и зависло около него.

Дальше — больше: нарастающее жужжание и новые кольца, с каждым разом все более яркие.

— Что ты сделал? — спросил Бестесбулзибар.

Эвелин почувствовал болезненное биение в голове. Вибрация, сопровождающая жужжание, с каждым новым кольцом усиливалась многократно — в десять, в сто раз; Эвелин почти оглох и не слышал пронзительных криков демона. Обсидиановые колонны прямо на глазах начали рассыпаться в пыль.

Бестесбулзибар отвел от них изумленный взгляд и посмотрел на Эвелина; в его глазах пылала жажда убийства.

Помост накренился. По полу зазмеилась огромная трещина, сквозь которую начал со свистом выходить пар.

— Глупец! — завопил демон. — Глупец! Что ты наделал?

— Это не я, — еле слышно прошептал Эвелин; он уже понял, что его ждет, и заранее смирился со своей судьбой. — Не я.

Он привязал сумку с магическими камнями к лезвию меча Элбрайна, оставив себе только солнечный камень, и впервые обратил внимание на драгоценность в головке меча. Тоже разновидность солнечного камня, судя по виду; как раз то, что нужно. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Эвелин взял меч за середину лезвия и поднял его над головой.

Левая стена тронного зала обвалилась; потоки лавы усилились, изрыгая во все стороны брызги расплавленного камня.

Демон пронзительно вскрикнул и обрушил на Эвелина черную молнию, но она разбилось о защитное поле, которым тот с помощью солнечного камня окружил себя.

Бестесбулзибар оглянулся, выискивая пути к спасению, но было уже поздно. Мощная вибрация, сопровождающаяся оглушительным ревом, свалила его наземь, лишая способности сосредоточиться и, главное, сил. Он пополз по помосту прочь от Эвелина — тот стоял с гордо поднятой головой и молился — к одному из лавовых потоков.

В центре зала уже скопились сотни пурпурных колец.

И тогда гора Аида взлетела на воздух.

Далеко внизу мощный толчок отбросил в глубину коридора трех друзей, не устоял на ногах даже на редкость устойчивый кентавр. Элбрайн стукнулся о стену и без того израненной рукой. Волны дикой боли захлестнули его с головой, и он провалился во тьму беспамятства.

Пони тоже сильно ударилась, но пострадала меньше; во всяком случае, у нее хватило сил поднять над головой сверкающий алмаз, хотя сейчас, когда воздух был полон пыли, он походил на горящий в тумане далекий маяк. Грохот не смолкал, стены и пол под ногами продолжали содрогаться, и все же Пони удалось подняться, дойти до Элбрайна, подсунуть под него руки и прижать к себе любимого. Если уж им суждено умереть, подумала она, то лучше в объятиях друг друга.

Грохот продолжался, казалось, целые часы — хотя на самом деле это длилось всего несколько минут, — а потом прекратился; и, что особенно приятно, потолок так и не обрушился на них.

Однако именно на них с Элбрайном, потому что к кентавру это не относилось. Сквозь муть висящей в облаке пыли Пони удалось рассмотреть его в дальнем конце коридора, и сердце у нее упало. Он стоял, широко расставив ноги и откинув назад человеческую часть туловища, с поднятыми и раскинутыми в стороны руками, на которых бугрились могучие мышцы. Напряженно застыл, удерживая огромный каменный обломок; хотя ощущение было такое, будто он держит на руках саму гору!

Пони осторожно положила Элбрайна на пол и бросилась к кентавру, на ходу вытаскивая малахит. Она рассчитывала с помощью магии воздействовать на обломок скалы, облегчить его вес, чтобы кентавр смог выбраться из-под своего груза.

Увы, ей не удалось сдвинуть огромную скалу даже хоть чуть-чуть; сам Эвелин с куском малахита вдесятеро более сильным, чем этот, не добился бы ничего. К удивлению Пони, рядом с ней оказался Элбрайн, пошатываясь, но с луком в руках. С невероятным усилием он попытался подсунуть его как рычаг между обломком скалы и стеной, чтобы облегчить давление на кентавра.

— Ах, мальчик мой, ничего не получится, — простонал кентавр. — Скоро я не выдержу, и эта штука расплющит меня!

Элбрайн прислонился к стене, с горечью признавая свое поражение.

— Смотритель, друг мой, — беспомощно проговорила Пони. — Вся гора обрушилась бы на нас, если бы не ты.

— Вся гора скоро и упадет, — ответил кентавр. — Выбирайтесь отсюда, да побыстрее! — На лице Пони возникло выражение ужаса. — Уходите! — Его руки дрогнули, и обломок скалы слегка опустился. — Уходите, — повторил он уже более спокойно. — Вы не сможете сдвинуть этот проклятый камень. Не заставляйте меня умирать бессмысленной смертью, друзья мои, умоляю вас! Бегите!

Пони посмотрела на Элбрайиа, но тот уже снова провалился в беспамятство. Она перевела взгляд на кентавра, чувствуя, что это, наверно, самый жестокий удар в ее жизни. Как это, просто взять и уйти, оставив своего храброго друга на погибель? Как мог он ожидать от нее такого?

И все же она понимала глубокую мудрость и искренность его слов. Если бы она оказалась на его месте, то наверняка хотела бы и надеялась, что именно так ее друзья и поступят.

Пони подошла к кентавру, обняла его и поцеловала в щеку.

— Друг мой… — только и сказала она.

— Навсегда, — размягченно ответил тот и добавил уже более решительно. — А теперь бегите!

Пони кивнула. Это было труднее всего, что ей когда-либо приходилось делать, и все же больше она не колебалась. Помогла Элбрайну встать, закинула его руку себе на плечо и повела по коридору, ни разу не оглянувшись. Едва они свернули в следующий туннель, как земля содрогнулась еще раз, и до них долетел последний стон погибающего кентавра.

Час за часом Пони бродила во тьме, разгоняемой лишь светом алмаза, который медленно угасал по мере того, как слабели ее силы. В одних туннелях путь преграждали потоки лавы, в других едкая вонь серы, а третьи просто заканчивались стеной обвалившегося камня или глубокой расселиной, через которую она не могла перепрыгнуть.

Элбрайн изо всех сил пытался держаться, чтобы как можно меньше обременять ее, но боль была слишком сильна, а ноги у него то и дело заплетались. Несколько раз он шепотом просил Пони бросить его, но этого, конечно, она сделать не могла. Вспомнив о малахите, она извлекла из него остатки магии, чтобы хоть немного облегчить вес Элбрайна.

И вот наконец, когда надежда уже сменилась отчаянием, а магическая энергия Пони почти иссякла, она почувствовала дуновение легкого ветерка, прохладного и мягкого, ничуть не похожего на поток жаркого воздуха, которым сопровождались выбросы лавы.

Пони собрала последние силы. Алмаз почти угас, превратившись в крошечную горящую точку, не освещавшую практически ничего. Энергия малахита полностью сошла на нет, и Элбрайн тяжело навалился на Пони. Стараясь следовать за потоком свежего воздуха, она с трудом заковыляла дальше, споткнулась, упала и, не имея сил подняться, просто поползла на коленях, волоча Элбрайна за собой. В конце концов, почувствовав, что все силы ее на исходе, она легла на спину и внезапно поняла, что уже выбралась из горы, и прямо над ней распростерлось затянутое темным дымом небо.

Прежде чем провалиться в сон, она разглядела наверху сначала одну сверкающую звезду, потом вторую и третью.

— Эвелин, Смотритель и Тантан, — прошептала Пони, и милосердный сон принял ее в свои объятия.