Невеселая встреча состоялась у западных подземных ворот твердыни Фелбарр в первый день второй декады одиннадцатого месяца года, уктара. В Долине Верхнего Сарбрина выпал первый снег, и белое одеяло уже укрыло предгорья Ровинских гор, в недрах которых прятались дворфские крепости. Армии орков превратили в руины некогда могущественный Сандабар, разграбили Несм, осадили Серебристую Луну, разбили лагеря около дворфских цитаделей – Мифрил Халла, Фелбарра и Адбара. Если орки и планировали собрать пожитки и вернуться в крепость Темная Стрела или в пределы Королевства Многих Стрел, они ничем этого не показывали.

Захватчики прочно обосновались в обширных лабиринтах Верхнего Подземья, и представителям Мифрил Халла, направлявшимся на совет в твердыню Фелбарр, пришлось довольно туго. Весь месяц марпенот и часть уктара элитному отряду дворфов, сопровождавшему короля Коннерада Браунанвила и его свиту – высокопоставленных советников и военачальников, пришлось с оружием в руках расчищать себе путь по туннелям. А ведь когда-то обитатели Мифрил Халла и Фелбарра укрепляли стены этих подземных ходов, защищали их надежными, прочными дверями, и дворфы в полной безопасности могли передвигаться между двумя твердынями. Но в эту зиму дорога в крепость короля Эмеруса Боевого Венца оказалась долгой и трудной.

Сам Эмерус вышел приветствовать дворфов из Мифрил Халла. Они опоздали на целых десять дней. Но король уже знал о задержке и заранее был извещен о прибытии делегации: изобретательные дворфы Серебристых Болот устроили в туннелях, соединявших крепости, хитроумную систему связи. С помощью специальной баллисты письмо, свернутое и засунутое в полый дротик, забрасывали на большие расстояния; на соседнем сторожевом посту дротик снова вставляли в баллисту и отправляли дальше. Если участок туннеля был свободен от орков, послание от короля Коннерада к королю Эмерусу можно было доставить на расстояние двухсот миль всего за несколько дней.

– Добрая встреча, король Коннерад! – произнес Эмерус, сжимая своего собрата-короля в медвежьих объятиях под восторженные крики других дворфов, собравшихся у ворот твердыни Фелбарр. – Да, мы уж начали волноваться за тебя, друг мой.

– Точно, эти сволочи шастают в нашем главном коридоре, шныряют вокруг и суются в наши пещеры, – поведал Коннерад. – Мне с моими ребятами по дороге пришлось несколько раз останавливаться и помогать стражникам. Хотя, должен признаться, те не сильно нуждались в помощи. У нас просто руки чесались, так хотелось зарубить с десяток орков!

Дворфы из обеих крепостей снова радостно завопили.

– Это все верно, и встреча, о которой ты попросил, может подождать. Пусть лучше сотней орков станет меньше! – согласился Эмерус. – Ты, конечно, удивил своей просьбой меня, да и всех дворфов Адбара, ведь мы прекрасно знаем, что ничего хорошего в ближайшее время не предвидится.

Коннерад кивнул и снял латные рукавицы.

– Я привел с собой нескольких ребят, которых ты, возможно, помнишь, – объяснил он. – И когда ты узнаешь правду, то поймешь, зачем мне понадобилось тебя видеть.

Эмерус тоже кивнул, и на лице его появилось выражение любопытства. Он взглянул за спину Коннераду, на группу пришельцев, которые стояли в дальней части зала, за пределами круга света, отбрасываемого факелами. Коннерад, проследив за его взглядом, обернулся, многозначительно ухмыльнулся и жестом велел приблизиться дроу-отступнику, Дзирту До’Урдену.

– Ну что ж, этого, я думаю, ты наверняка знаешь, – произнес Коннерад, когда Дзирт подошел и склонился перед старым королем Эмерусом.

– Дзирт До’Урден, давний друг короля Бренора. – Эмерус покачал головой. – Много лет прошло с тех пор, как тебя в последний раз видели на Серебристых Болотах.

– По-моему, даже слишком много, – подтвердил дроу, протягивая руку.

Они с Эмерусом обменялись горячим рукопожатием, однако странное выражение, с которым Эмерус заговорил о дроу как о друге Бренора, не укрылось ни от Дзирта, ни от Коннерада.

– Эти дроу, которые ведут орков на войну, утверждают, что… – начал Эмерус.

– Что они принадлежат к моему Дому, да, я знаю, – перебил его Дзирт. – Прошу, не спеши судить меня, добрый король Эмерус, и послушай, что я скажу. Насколько я знаю, Дома До’Урден больше не существует, но, если быть точным, мне известно только одно: этот клан был уничтожен много десятилетий назад.

– Значит, ты отрицаешь, что эти дроу – твои родичи?

– Это мои соплеменники, да, но не члены моей семьи. – Дзирт пожал плечами. – Уверяю тебя, я ничего не знал о подготовке к войне – если ты подозреваешь меня в этом.

– И ты отрицаешь, что тебя самого прислали сюда именно с целью создать Королевство Многих Стрел и таким образом способствовать развязыванию этой самой войны? – настойчиво продолжал старый король дворфов.

Эмерус по-прежнему не отпускал руку Дзирта, на оборот, сжимал ее еще крепче. Возможно, рукопожатие, так же как и этот суровый допрос, служило дроу испытанием.

– Ба, эй ты, заткни-ка свою пасть! – проревел знакомый голос – знакомый Дзирту и Коннераду, а также Эмерусу и его советнику по имени Рваный Даин, стоявшему за спиной своего короля.

Все обернулись к молодому дворфу с огненно-рыжей бородой, который решительно расталкивал своих спутников.

Малыш Арр Арр?! – изумленно воскликнул Рваный Даин, намереваясь осадить нахального воина.

Рыжебородый дворф вышел вперед, и вид у него был такой, будто ему очень хотелось двинуть кулаком прямо в лицо старому королю Эмерусу. Коннерад приказал ему молчать.

– Сейчас на это нет времени, Реджинальд Круглый Щит!

Молодой дворф подбоченился и посмотрел на Дзирта, но тот лишь кивнул. «Реджинальд» с ворчанием вернулся обратно к своему отряду и остановился рядом с рыжеволосой женщиной из расы людей.

Рваный Даин, свирепо глядя на молодого дворфа, негромко проговорил:

– Ты успокойся, господин До’Урден. Никто за пределами человеческих городов не думает плохо о короле Бреноре и его старых друзьях.

– Приведи сюда своих ребят, – велел Эмерус Коннераду. – Всех. Мы проводим вас в ваши спальни и покажем вам, что такое настоящее фелбаррское гостеприимство, уж ты не сомневайся.

– Отведите в комнаты моих воинов, – предложил Коннерад. – Но я и мои друзья должны идти прямо в зал для совещаний. Мне многое нужно рассказать тебе, и это очень срочно. Зови короля Харнота и его ребят, и начнем!

Король Эмерус покачал головой.

– Король Харнот не пришел, – вздохнул он, и брови Коннерада поползли вверх:

– Но я же просил, чтобы все…

– Здесь его советники, – объяснил король Эмерус. – Мы позовем их и выслушаем твой рассказ. – Он взглянул на Рваного Даина и указал ему на соседний зал. – Проводи к столу для совещаний Коннерада и тех, кого он желает взять с собой.

* * *

Франко Ольберт, жадно хватая ртом воздух, спотыкаясь на каждом шагу, проковылял к дереву и привалился к толстому стволу. Затем с опаской оглянулся на заснеженное поле и видневшуюся вдали стену города, который он называл домом большую часть своей жизни.

Но хотя очертания городских стен и крыш Несма были прекрасно знакомы Франко, сейчас он не мог смотреть на это полуразрушенное, разграбленное поселение как на свой дом. Несм перестал быть ему домом с того дня, как пришли орки. С того дня, как пришли дроу.

С того дня, как пришел герцог Тиаго До’Урден.

Беглец снова двинулся вперед. Он намеревался добраться до земель, принадлежавших племенам Утгарда, собрать армию, найти какой-нибудь способ отплатить чудовищным кровожадным тварям, хозяйничавшим в Несме. Его мать происходила из Утгарда. Ему были знакомы тамошние язык, обычаи, он знал, какой гордый народ населяет эти земли. Свободолюбивые варвары ни за что не допустят появления нового города орков и темных эльфов так близко от своих границ.

Перебегая от одного дерева к другому, Франко миновал рощу. Дальше лежало небольшое открытое пространство, и он, увязая в сугробах, поспешил пересечь его и снова спрятаться в лесу. Но на полпути беглец заметил тело мужчины, лежавшего ничком на снегу. Человек был облачен в доспехи, подобные тем, что носили рыцари из Эверлэнда: пластинчатый панцирь и шлем с забралом.

Франко внимательно огляделся. Хотя он не заметил никаких признаков борьбы, рыцарь, несомненно, был мертв. Он лежал не шевелясь, в неловкой, неестественной позе. Такие неподвижные тела Франко слишком часто приходилось видеть с тех пор, как орды кровожадных тварей осадили Несм.

На первый взгляд поблизости никого не было, и Франко медленно приблизился к погибшему рыцарю. Затем осторожно взял мертвого за руку и немного перевернул тело, чтобы взглянуть на лицо.

Увиденное заставило его содрогнуться от ужаса. Один глаз выклевали стервятники, щека превратилась в кровавое месиво. Франко выпустил руку мертвеца, и тот снова уткнулся лицом в снег. Беглец уселся на землю и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Он заметил торчавшую из-под тела рукоять меча, быстро ухватился за нее и вытащил клинок из ножен. Франко был опытным воином, он состоял в отряде всадников Несма и разбирался в оружии. Это был действительно прекрасный клинок! И доспехи тоже искусно сделаны, и человек – почти такого же роста, как он сам.

– Благодарю тебя, брат, – почтительно произнес он и начал снимать с мертвеца латы.

Надев наколенники, нагрудник и наплечники убитого, Франко почувствовал себя более уверенно. Он пристегнул пояс с мечом и вздохнул с облегчением. Теперь он знал, что даже если враги догонят его, он умрет как воин. Франко больше нечего было желать после того, как он видел столько унизительных и мучительных казней. Людей Несма десятками убивали по приказу жестокого тирана, герцога Тиаго. Над городом висел смрад от гниющих трупов.

Мне следовало бы похоронить тебя, друг, но у меня нет времени, – прошептал бывший всадник. – Прошу, прости меня за то, что я оставляю тебя на съедение воронам. Если бы все было иначе, я никогда не осмелился бы поступить с тобой бесчестно.

Франко опустился на колени, произнес молитву на языке Утгарда за душу погибшего человека, затем взялся за шлем и осторожно снял его с изуродованной головы.

Но еще прежде, чем шлем был снят, Франко почувствовал: что-то здесь не так.

Он быстро надел шлем и вскочил на ноги, решив, что нужно как можно скорее уходить. Но не успел он сделать и шага, как странное чувство заставило его остановиться и развернуться.

Некая смутная мысль не давала ему покоя.

Откуда эти раны на спине?

Франко склонился над трупом и на этот раз, подавив неприятное ощущение, как следует осмотрел тело несчастного. Снимая с трупа доспехи, он перевернул его на спину, и сейчас изуродованное лицо было хорошо видно.

– Маркен?! – ахнул он, присмотрелся и понял, что прав. – Маркен, – повторил он.

Да, верно, это был Маркен, воин из Серебристой Луны, который поселился в Несме десять лет назад. Потрясение Франко сменилось растерянностью. Он своими глазами видел, как умер Маркен, – его казнили на главной площади Несма десять дней назад. Маркена привязали к двум столбам, и жена Тиаго безжалостно избивала его. Франко хорошо помнил, как злобная герцогиня Сарибель До’Урден размахивала кошмарной плетью с ядовитыми змеиными головами. Снова и снова змеи жалили тело несчастного, рвали его одежду, терзали его плоть, и жгучий яд тек по его жилам.

И теперь перед ним была изорванная, окровавленная рубаха жертвы, и Франко не нужно было приподнимать ее, чтобы увидеть следы змеиных укусов. Да, это был Маркен, и Франко сам видел, как он умер.

Но каким же образом тело очутилось здесь, на снегу, в миле от города, в доспехах, с мечом в руке?

– О боги!.. – прошептал Франко, сообразив, в чем дело.

Он резко выпрямился и со всех ног бросился бежать прочь.

Впереди показался неглубокий овраг, но Франко не осмеливался сбавить темп.

Внезапно он ослеп.

Нет, не ослеп, понял Франко, когда споткнулся и полетел вниз, в овраг, оставив позади магическую сферу тьмы.

На дне лощины он врезался в какой-то камень и почувствовал, что вывихнул руку, но тут же поднялся и с силой ударился плечом о ближайшее дерево, чтобы вправить сустав. Он не обращал внимания на подступившую тошноту, головокружение, туман перед глазами. На это не было времени.

Да, у Франко не осталось больше времени, и он отчетливо осознал это, когда резко обернулся и увидел хрупкого на вид, но смертельно опасного воина. Воин смотрел на жертву, насмешливо улыбаясь.

Герцог Тиаго, хозяин Несма.

Дроу усмехнулся, поднял облаченные в перчатки руки и зааплодировал. Его небольшой полупрозрачный щит висел на ремне на левом локте.

– Ты проявил себя неплохо, иблит, – объявил Тиаго. – Ты отошел от города дальше, чем я ожидал. Охота оказалась довольно интересной, особенно если учесть, что добычей послужил какой-то жалкий человечек.

Франко огляделся, ожидая увидеть орков с луками или великана с огромным камнем в руках. Или других дроу.

– Здесь только я, – заверил его Тиаго. – Зачем мне кто-то еще? – С этими словами он вытянул руки перед собой.

И Франко прыгнул на мерзкого дроу в надежде раскроить ему череп.

Но в этот момент полупрозрачный щит начал магическим образом увеличиваться. Край его словно описывал спираль, с каждой секундой щит становился все больше, и Тиаго, укрывшись за ним, с легкостью избежал удара меча противника.

Дроу, в свою очередь, схватился за оружие, причем так стремительно, что Франко даже не заметил движения врага, не услышал шороха клинка, вобравшего в себя свет звезд.

Однако Франко почувствовал укол меча, который ранил его в бедро. Он поморщился, отступил назад, пригнулся и принял оборонительную позу, водя перед собой мечом горизонтально, чтобы не дать противнику приблизиться.

Но Тиаго и не собирался наступать. Вместо этого он с небрежным видом обходил вокруг Франко, оставаясь вне пределов досягаемости.

– Нападай! – велел дроу. – Здесь только я. Поблизости нет моих союзников. Только я, только Тиаго стоит между тобой и свободой.

– Это для тебя игра, развлечение?! – с ненавистью бросил Франко, затем устремился вперед и сделал выпад мечом сверху вниз. Но на самом деле атака была ложной – человек надеялся перехитрить противника и нанести колющий удар прямо перед собой.

– А разве в этом есть нечто большее? – Откуда-то сбоку раздался смех Тиаго; дроу удалось, словно по волшебству, ускользнуть от Франко, и Тиаго теперь находился еще дальше от острия меча всадника, чем секунду назад.

Франко провел языком по пересохшим губам. Начало схватки не обещало ничего хорошего.

– Только я и ты, – дразнил Тиаго несчастного, обходя его с другой стороны.

Франко тоже начал разворачиваться вокруг своей оси, внимательно осматривая окрестности, пытаясь найти какое-нибудь преимущество для себя в неровностях земли, деревьях, камнях.

– Разве это не честная игра, человек? – не унимался Тиаго. – Я даже дал тебе оружие и доспехи, причем прекрасные! А мог бы зарубить тебя одним махом, пока ты возился с трупом. Мог бы помешать тебе бежать из Несма – дюжина лучников наблюдала за твоим побегом. Они целились в тебя в тот самый момент, когда ты протискивался сквозь трещину в стене. Но я запретил им стрелять. Я дал тебе шанс. И теперь все, что тебе нужно сделать, – это справиться со мной. А поскольку ты почти вдвое крупнее меня, это будет нетрудно.

Все это было произнесено небрежным тоном, совершенно спокойно, но Франко не дал врагу договорить и бросился на него, яростно размахивая мечом. Он надеялся одолеть хрупкого на вид дроу, воспользовавшись своим физическим превосходством.

– Хотя, должен признаться, ты несколько неуклюж, – добавил Тиаго, и это последнее предложение прозвучало из-за спины Франко. Одновременно меч дроу полоснул по ноге человека, оставив болезненную рану.

Франко развернулся и сделал резкий выпад, но при этом он неловко пошатнулся, потому что ногу терзала невыносимая боль.

А Тиаго прыгнул вперед, ткнул перед собой мечом, слегка развернулся, чтобы избежать отчаянной попытки парировать выпад, проскользнул мимо противника и ранил его в плечо. Острие клинка проникло в щель между нагрудной пластиной и наплечником. Дроу нанес второй удар, в то же самое место, и Франко тщетно пытался защитить горящее огнем плечо. Тиаго снова опередил его и вонзил Видринат в пространство между правым наплечником и пластиной, прикрывавшей грудь.

Человек отступил назад, бестолково размахивая мечом, хотя дроу не собирался преследовать жертву. Франко, забывшись, перенес тяжесть тела на раненую ногу, покачнулся и рухнул на спину. Несмотря на это, он по-прежнему в отчаянии пытался защищаться, делал выпады мечом, старался не дать дроу приблизиться к себе.

А дроу неподвижно стоял на прежнем месте и даже не пошевелился после того, как ранил противника.

Франко, окинув врага пристальным, тяжелым взглядом, полным решимости, поднялся на ноги. Ненависть его к дроу становилась все сильнее. Тиаго играл с ним и этим отказом воспользоваться своим преимуществом хотел вывести жертву из себя.

Темный эльф был абсолютно уверен в своем превосходстве.

Франко мысленно выругал себя. Он недооценил врага. Возможно, проблема заключалась в том, что он был гораздо крупнее Тиаго, – дроу сам сейчас намекнул ему на это. А может быть, его ослепила безграничная ненависть к этому самозваному герцогу-тирану, ненависть лишила его способности здраво рассуждать. Он знал, что может сражаться лучше, чем сражался до сих пор в поединке с Тиаго. Он был всадником из Несма, опытным воином, он знал, что в бою не следует давать волю чувствам.

Он повторил себе все это, мысленно представил перед собой все маневры дроу и молча кивнул, сообразив, каким образом лучше вести себя в сражении с искусным воином.

Он медленно двинулся вперед.

Тиаго стоял на месте, положив левую руку на бедро; острие меча, который он держал в правой руке, упиралось в землю.

Всем своим видом он словно приглашал наброситься на него.

Но Франко на этот раз велел себе успокоиться. Он двигался осторожно, крепко сжимал в руке эфес меча и готов был обороняться. Теперь он понимал, что небрежная на первый взгляд поза Тиаго – лишь видимость. Дроу обладал необыкновенно быстрой реакцией, и Франко не мог надеяться ранить его, действуя открыто. Сделав очередной выпад, он потерял бы равновесие, и враг снова ткнул бы его мечом.

Но теперь он понял, в чем дело.

Стараясь не терять равновесия, он сделал обманный колющий выпад перед собой – медленный, точно выверенный выпад.

Слишком медленный, пришло в голову Франко.

И бесполезный.

А руки почему-то показались ему слишком тяжелыми.

Он ничего не понимал. Он не знал, что на общем языке меч Тиаго называется «Колыбельная» и что лезвие его было отравлено ядом дроу.

Тем не менее Франко осознал, что стал двигаться медленнее. Он снова сделал выпад, чтобы удержать дроу на расстоянии хотя бы на несколько мгновений и собраться с мыслями.

Но дроу на прежнем месте уже не было.

Франко услышал у себя за спиной смех, развернулся так быстро, как только смог, взмахнул клинком.

Но не смог закончить выпад, потому что Видринат внезапно сверкнул у него прямо перед глазами.

Меч Франко отлетел в сторону, и отрубленная кисть все еще сжимала эфес. Человек прижал к себе обрубок руки, крича от боли и шока, пытаясь остановить хлеставшую кровь.

– Беги, – насмешливо предложил Тиаго и снова ткнул острием меча, на сей раз в бедро жертвы. – Беги, глупец!

Опять он уколол Франко, и человек бросился бежать прочь, но Тиаго без труда следовал за ним по пятам, продолжая больно его колоть. Внезапно дроу оказался рядом; он дразнил жертву, наносил ему рану за раной, но это были лишь неглубокие царапины. Он вовсе не собирался убивать беглеца.

Франко, охваченный отчаянием, бросился на дроу. Но тот двигался стремительно; он пнул жертву по ногам, человек рухнул и с силой ударился о землю.

Видринат сверкнул и отсек кусок правого уха жертвы.

По лицу Франко текли слезы досады, гнева, боли, но он упрямо поднялся на ноги и, хромая, направился прочь.

И снова Тиаго догнал его.

– Ты, человечек, – проговорил дроу. – Ты, да, ты, глупое создание! – Меч коснулся плеча Франко, но на сей раз не ранил его; он будто указывал, куда идти. – Видишь вон ту поляну за березой? Беги, дурак. Если доберешься туда, я не стану преследовать тебя! – С этими словами он сильно ударил Франко пониже спины плоской стороной меча. – Ах, ты слишком устал, – дразнил Тиаго, следуя за жертвой по пятам, совсем близко, так что легко мог прикончить несчастного одним ударом. – Ноги не шевелятся. Да, ты едва стоишь на ногах! Тьфу, как не стыдно, ведь теперь мне придется убить тебя! – Он снова уколол Франко в бедро и повернул клинок в ране, чтобы причинить ему боль.

Смех Тиаго преследовал жертву.

Но у Франко возникла новая мысль. Ему показалось, что он разгадал намерения садиста-дроу. Он нарочно пошел медленнее, на каждом шагу спотыкался и шатался из стороны в сторону. Он решил, что Тиаго не убьет его до последнего момента, пока он не доберется до той самой березы, и поэтому решил сменить темп.

Его ранили снова и еще раз, но довольно легко; враг не собирался лишать его возможности бежать, лишь хотел причинить ему страдания. Однако Франко продолжал притворяться, будто едва передвигает ноги. Береза была уже совсем близко.

Франко споткнулся и сделал вид, что падает, а затем, призвав на помощь остатки сил, резко рванулся вперед, добрался до пресловутой березы и, миновав ее, очутился на поляне.

Он рухнул на землю, перекатился на спину, ожидая, что вероломный дроу нападет на него, ожидая увидеть над собой занесенный для последнего удара меч. Однако, к его изумлению, Тиаго так и остался стоять у той березы.

– Отлично сыграно! – произнес герцог Несма и отсалютовал мечом.

– Ну, иди же сюда! – заорал Франко, уверенный в том, что это очередная жестокая уловка.

– Я из тех дроу, что держат свое слово, глупец, – возразил Тиаго. – Ведь, в конце концов, я герцог и правитель города. Я пообещал, что не стану преследовать тебя дальше, и выполню это обещание. Больше мой меч не коснется тебя, хотя думаю, что от полученных ран ты умрешь в лесу. Но, если ты выживешь и вернешься с какой-нибудь жалкой армией, я найду тебя снова и уже тогда прикончу. В следующий раз я начну с твоих глаз, чтобы ты не увидел, как будет нанесен смертельный удар. Ты не увидишь, но ты услышишь меня, и этот голос, мой голос, вселит в тебя дикий страх. А в следующую секунду Видринат вонзится в твою незащищенную плоть.

Дроу рассмеялся, и смех этот был ужасен. Франко из последних сил заковылял прочь, к середине поляны. Он оглядывался на каждом шагу, но Тиаго, судя по всему, не собирался его преследовать.

И он решил, что дроу оставил его в покое. Теперь он был полон решимости уйти отсюда, найти людей Утгарда, был полон решимости…

Земля вспучилась перед Франко, и из-под снега возникло страшное чудовище с блестящей белой чешуей, дыхание которого было холоднее зимнего ветра.

– Ах, какой же я рассеянный! – нарочито недовольным тоном произнес Тиаго. – Я забыл предупредить тебя, что на поляне ждет мой дракон.

Франко пронзительно вскрикнул и почувствовал, как по ноге течет что-то горячее – он обмочился от страха. Дракон широко разинул жуткую пасть, усаженную зубами, больше похожими на копья. Челюсти сомкнулись, и Франко оторвался от земли: с одной стороны драконьей морды свисали его ноги, с другой – голова и плечи.

Он продолжал кричать, но дракон не перекусил его пополам, а может быть, и перекусил, может быть, человек был уже мертв, но еще сам не понял этого. Он не знал.

– Да, все-таки замечательное развлечение получилось, – прошептал Тиаго ему в самое ухо.

Франко дернулся всем телом, услышав совсем близко голос врага, затем повернул голову и взглянул прямо в лицо дроу.

Сверкающий меч мелькнул перед ним и с хирургической точностью вырезал глаз; глазное яблоко упало в подставленную ладонь дроу.

– Дорогой Араутатор, – обратился Тиаго к дракону. Пожалуйста, не раскусывай его. Нет, мне хотелось бы, чтобы ты проглотил этого наглеца живьем и чтобы он, лежа у тебя в брюхе, постепенно растворялся в желудочном соке.

Дракон испустил долгое низкое рычание.

– Я тебя уверяю, у него нет меча! – уговаривал Тиаго чудовище.

И дракон вскинул голову, а несчастный беспомощный Франко полетел вниз, в разверстую пасть монстра.

* * *

– Я чувствую себя не вирмом, а каким-то удавом, – пожаловался Араутатор.

– Он что, барахтается? – полюбопытствовал дроу.

Дракон помолчал и прислушался к своим ощущениям.

– Мне кажется, хнычет и воет, – сообщил он.

– Отлично, отлично.

– Ты закончил свои идиотские игрища, муж мой? – раздался рядом чей-то голос, и Тиаго, обернувшись, увидел приближавшуюся Сарибель.

– Но мне же нужно как-то развлечься! – попытался оправдаться он. – Как мне хотелось бы летать на Древней Белой Смерти вад Серебристой Луной, сбрасывать камни на глупых воинов! Как мне хотелось бы участвовать в нападении на Эверлэнд…

– Нельзя! – с упреком произнесла Сарибель.

Тиаго не мог с этим поспорить: таков был приказ самой Верховной Матери Квентл Бэнр.

Им следовало спокойно сидеть на завоеванных землях, в окружении огромного лагеря орков. «Пусть народец Серебристых Болот тешит себя надеждой на то, что весна принесет облегчение», – так сказала Мать Квентл.

Тиаго и Сарибель прекрасно понимали, в чем заключается подвох. Верховная Мать не желала, чтобы какое-нибудь из королевств, расположенных за пределами Серебристых Болот и не входивших в альянс Луруар, вступило в войну. Вторжение дроу пока что не угрожало никому, кроме жителей Севера; и никто, кроме тех, на кого напали орки – послушные орудия дроу, не должен был вмешиваться.

Никто не станет собирать армию и воевать здесь, потому что полной победы достичь невозможно, она не сулила ни завоевания новых земель, ни славы – по крайней мере, на поле боя. Война была развязана совсем не ради этого.

– Мы довели их до пределов отчаяния и оставим корчиться на краю пропасти, – произнес Тиаго. Затем повернулся к дракону. – Но этот пусть сдохнет!

Араутатор рассмеялся. Это был не смех, а странный, наводящий ужас рокот. Затем он сглотнул, и откуда-то из глубин его чрева донесся приглушенный крик, полный муки и безнадежности.

– Дело вовсе не в том, чтобы одержать победу, – угрожающим тоном произнес Тиаго.

Сарибель вовсе не смутилась и снисходительно взглянула на мужа:

– Что такое, по-твоему, победа?

– Война ведется для того, чтобы обеспечить Верховной Матери Квентл полный контроль над Мензоберранзаном.

– А разве тебе не хочется достичь этого? Благодаря ей мы имеем все то, что имеем, да и существуем благодаря ей. Дом До’Урден – собственность Верховной Матери, точно такая же, как залы Дома Бэнр, в котором ты родился и вырос.

Тиаго вполголоса выругался и отвернулся. Ему страстно хотелось участвовать в сражениях, он жаждал славы и побед, а эти жалкие игры в охоту за беглецами, в которые он играл с пленниками Несма, с каждой новой замученной жертвой становились все менее интересными и успели наскучить ему.

– Мы уже добились победы, – заметила Сарибель.

– Это Квентл добилась победы! – выпалил Тиаго, забыв упомянуть титул, и побелел, когда в руке Сарибель появилась плеть. Зубастая пасть Араутатора внезапно очутилась совсем рядом – в качестве живого напоминания о том, что воля Верховной Матери и слово ее жриц стоят выше желаний герцога Несма.

– Верховная Мать Квентл, – проговорил Тиаго и опустил взгляд.

Однако он сказал себе, что, если Сарибель сейчас ударит его плеткой, он прикончит ее на месте. Он надеялся, что эта ведьма сдохнет прежде, чем дракон соберется сожрать его самого. Возможно, когда Сарибель, единственная свидетельница, будет мертва, он сумеет убедить великого Араутатора, что съедение его, Тиаго, только усложнит положение.

Но женщина не ударила его.

Не теряй присутствия духа, супруг мой, потому что мы тоже победили! – сказала Сарибель и сунула плеть в петлю на поясе.

Тиаго поднял взгляд и прорычал:

– Скоро нас отзовут отсюда!

Сарибель кивнула:

– Но даже теперь мы можем вернуться в город, высоко подняв голову, как герои Мензоберранзана, одержавшие победу в славной кампании. Мы займем подобающее нам место правителей Дома До’Урден.

Тиаго хотел что-то ответить, но прикусил язык. До него вдруг дошло, что это было произнесено радостным, восторженным тоном. Он понял, в чем дело, и буквально вытаращил глаза.

– Ты собираешься занять ее место?.. – прошептал он. – Место Дартиир, Верховной Матери Дома До’Урден. Ты собираешься…

Он смолк и уставился на Сарибель. По выражению ее лица он понял, что она вовсе не собиралась опровергать его догадки. И когда он обдумал все это, когда он вспомнил о безумной Далии, то понял, что иначе и быть не может, что все идет именно к такому концу. Ведь Далия была дартиир, эльфийкой с поверхности, и ее «назначение» на пост Верховной Матери Дома До’Урден являлось всего лишь жестокой издевкой над Правящим Советом со стороны Верховной Матери Квентл. Оскорбление было нанесено самым древним традициям дроу – вечной вражде между темными эльфами и их ненавистными дальними родичами. Квентл возвысила Далию лишь для того, чтобы доказать, что она может это сделать, и продемонстрировать тот факт, что остальные верховные матери не в состоянии ничем ей помешать.

Итак, все становилось на свои места: Сарибель, благородная дочь Дома Ксорларрин, займет место правительницы Дома До’Урден после того, как эта грязная Далия переживет свою полезность.

* * *

– Ха, нечего сказать, ты такой же, как и все прочие ваши короли, тс, из рода Боевого Молота, обратился Рваный Даин к королю Коннераду, когда они направлялись во дворец твердыни Фелбарр в сопровождении тех, кого выбрал лидер Мифрил Халла.

Среди этой группы находились военачальница Дагнаббет и Бунгало Удар Кулаком, а с ними Малыш Арр Арр и еще один крепко сбитый чернобородый дворф, которого Рваный Даин видел впервые.

И еще Дзирт До’Урден и какая-то симпатичная девчонка из расы людей.

– Вы никогда не могли держаться своего собственного народа, разрази меня гром! – насмехался Рваный Даин. – Даже когда старик Бренор отправился искать Мифрил Халл. Ба, ведь он был единственным дворфом в том отряде, который нашел ваш город!

Коннерад расхохотался над этой шуткой, по знал, что это правда. Сто лет назад, во время войны с первым королем Обальдом, отец самого Коннерада, великий Банак, должен был стать хранителем престола в случае, если бы Бренор пал в бою. Но по приказанию Бренора власть над Мифрил Халлом досталась хафлингу.

Какому-то хафлингу! И это когда целая армия заслуженных дворфов-ветеранов готова была занять место правителя!

Вспомнив оскорбление, нанесенное его отцу, Коннерад не удержался и бросил быстрый взгляд на дворфа, который, как он знал, на самом деле являлся Бренором. Тогда Банак Браунанвил отмахнулся от этого эпизода, забыл о своей гордости и напомнил сыну, что Реджис многие годы путешествовал с Бренором как его друг и советник и лучше всех знал старого дворфа.

Молодой дворф заметил взгляд Коннерада и с понимающим видом подмигнул ему. И король вдруг обнаружил, что его гнев, вернее, остатки гнева, куда-то испарились. Бренор, в конце концов, оказал великую честь его отцу и его семье, передав членам рода Браунанвил трон Мифрил Халла.

– А что насчет тебя, Малыш Арр Арр? – продолжил Рваный Даин, когда они вошли в зал для совещаний. – Дела у тебя идут неплохо, как я погляжу. Где ты собираешься сидеть рядом с дворфами клана Боевого Молота или же со своими, из Фелбарра? И когда ты намерен пойти повидаться со своей любимой мамашей, Увин? Ты, видать, отправил ей весточку? Сообщил, что вернулся?

Молодой дворф кивнул.

– Я с кланом Боевого Молота, – хрипло проговорил он. – Мое место прежде всего там.

– Твоя мамаша вряд ли с этим согласится, – хитро заметил Рваный Даин.

– Поверь: моей мамаше сегодня предстоит узнать много такого, отчего придется долго чесать репу, – ответил рыжебородый молодой дворф и насмешливо фыркнул.

Семеро представителей Мифрил Халла заняли свои места за треугольным столом, который король Эмерус велел изготовить специально для встреч с делегациями из двух других твердынь. Военачальница Дагнаббет, Бунгало Удар Кулаком и Бренор уселись справа от Коннерада, а Атрогейт, Дзирт и Кэтти-бри – слева.

Вскоре пришел король Эмерус и занял место между Рваным Данном и Парсоном Глейвом, а последними явились шесть представителей твердыни Адбар во главе со свирепым берсерком Оретео Шипом из бригады «Дикие дворфы».

После положенных приветствий, заверений в дружбе и вечном союзе, а также после того как было выпито немалое количество эля, король Эмерус призвал всех к порядку и передал руководство собранием королю Коннераду.

– Итак, какие новости из Мифрил Халла? обратился Эмерус к своему собрату-королю, пользовавшемуся, несмотря на молодость, всеобщим уважением. – Ты обещал нам какие-то великие известия, и я намерен вытянуть их из тебя!

– Ага, причем всем нам не помешали бы добрые известия, – поддакнул Оретео Шип и поднял кружку, чтобы выпить за это.

– Вы все уже поняли, что к нам вернулся мой друг, Дзирт До’Урден, – начал король Коннерад и сделал жест в сторону темного эльфа-следопыта.

Дворфы, сидевшие у двух других сторон треугольного стола, надулись, услышав это имя, но в конце концов подняли кружки, чтобы выпить за Дзирта.

Коннерад передал слово Дзирту.

– Я сражался вместе с защитниками Несма, – начал темный эльф.

– Несм пал, – вмешался король Эмерус.

Судя по всему, это известие явилось неожиданностью для дворфов клана Боевого Молота и твердыни Адбар.

– Ба! – фыркнул Атрогейт. – Всем понятно было, что они долго не продержатся.

– На помощь ордам из Королевства Многих Стрел явился дракон, – объяснил король Эмерус. – А на спине дракона летел дроу, назвавшийся До’Урденом.

Дворфы Адбара недовольно зашумели, однако воины Фелбарра сидели спокойно – очевидно, они уже успели переварить странную новость.

– Мне нечего сказать но этому поводу, – честно признался Дзирт. – Насколько мне известно, из членов Дома До’Урден не осталось в живых никого, кроме меня, однако я не был в родном городе уже больше ста лет и не имею ни желания, ни намерения возвращаться туда.

Он замолчал, и все взгляды устремились на короля Эмеруса. Тот мрачно кивнул, дав попять, что принимает это объяснение.

– Мой отряд возвращался в Мифрил Халл, и мы увидели над этими землями странное черное небо, – продолжал Дзирт. – Затем мы наткнулись на западный фланг армии орков, которые разбили лагерь неподалеку от Несма.

– И обдурили этих орков, – вставил Атрогейт.

– Настолько хорошо обдурили, что они захватили и разграбили город, – сухо заметил король Эмерус.

– Ба, зато на это у них ушло немало времени! – возмущенно взревел Атрогейт. – Если хочешь знать, я тебе скажу, что поля вокруг города по колено усеяны дохлыми орками!

– Ты говоришь, город в руках врагов, однако этого было не избежать, – перебил дворфа Дзирт. – Но он еще держался, когда я и мои друзья спустились в туннели Верхнего Подземья, чтобы добраться до Мифрил Халла. Уверяю тебя, захват Несма оказался нелегкой задачей для армии Королевства Многих Стрел. Тысячи гоблинов и орков полегли под стенами города прежде, чем мы ушли; несколько недель защитники задыхались от вони разлагавшихся трупов огров и великанов. Враги день за днем пытались взять штурмом стены Несма, и день за днем их убивали – сотнями.

– Об этом я тоже слышал, – согласился Эмерус. – А сам ты участвовал в обороне?

Да. Точно так же, как Атрогейт из Фелбарра. – Он похлопал Атрогейта по мускулистому плечу, но дворф почему-то вытаращил глаза и в панике начал озираться по сторонам.

– Из Фелбарра? – изумленно повторил король Эмерус.

Он взглянул на Парсона Глейва, но тот лишь в недоумении пожал плечами.

– Я намного старше, чем кажусь с виду, – пробормотал Атрогейт. – Жил здесь, еще когда напал первый король Обальд. Потом ушел и с тех пор не возвращался.

Дворфы из Фелбарра переглянулись, не скрывая недоверия.

– Но это все не важно, – продолжил Атрогейт. – Уже два поколения дворфов выросло с тех пор, когда я называл себя выходцем из Фелбарра. Теперь я просто Атрогейт. Атрогейт, и все.

– Мы с тобой еще поговорим, ты и я, – посулил король Эмерус, а Атрогейт бросил на Дзирта недовольный взгляд. Но дроу лишь снова похлопал дворфа по плечу.

– В Несме Атрогейта называли героем, – заявил Дзирт, затем подошел к Кэтти-бри и обнял ее за сильные плечи. – Как и эту женщину, мою жену.

– Похоже, тебе нравятся девчонки из расы людей, да еще с огненными волосами, как я погляжу! – заявил Рваный Даин и поднял кружку, чтобы выпить за женщину.

– Так и есть, – согласился Дзирт. – И скоро, я надеюсь, вы все поймете. Четвертый член нашего отряда объяснит вам. – Он отошел от Кэтти-бри и взглянул на противоположный конец стола, где среди членов клана Боевого Молота сидел его лучший друг. Дворф кивнул в ответ.

Малыш Арр Арр? – удивился король Эмерус. – Значит, теперь ты, Дзирт, водишь компанию с ним, а не с дворфами Боевого Молота?

– И со мной, и с ними, – ответил Бренор.

Эмерус фыркнул и покачал головой.

– У меня от этих разговоров уже башка кругом идет, – посетовал Оретео Шип, сидевший среди представителей Адбара.

– Погодите, вы еще даже половины не услышали, – обратился ко всем присутствующим король Коннерад, затем взял с пола мешок и, водрузив его на стол перед собой, осторожно извлек оттуда странный однорогий шлем. – Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? – спросил он у Эмеруса.

– Похоже на шлем Бренора, – ответил король Фелбарра.

Коннерад кивнул и неожиданно толкнул легендарный шлем по столешнице вправо; шлем прокатился мимо Дагнаббет и Бунгало Удара Кулаком и очутился в руках Малыша Арр Арра, который только того и ждал.

– Чего?!! – вырвалось у короля Эмеруса и еще нескольких дворфов.

Малыш Арр Арр взял однорогий шлем своими сильными руками и, повертев его из стороны в сторону, внимательно осмотрел. Затем, глядя прямо в лицо Эмерусу, надел шлем, который некогда служил короной Мифрил Халла.

– Эй, ты, что все это значит?! – нетерпеливо воскликнул король Эмерус.

– Выходит, ты меня не узнаешь? – хитро спросил Бренор. – И это после всего, через что мы с тобой прошли вместе?

На лице Эмеруса появилось озадаченное выражение, и он обернулся к Коннераду в поисках объяснения.

– Вот он, тот, которого ты всегда знал как Малыша Арр Арра, сына Реджинальда Круглого Щита и Увин, – начал Коннерад, потом замолчал, потому что у него перехватило дыхание от волнения. И даже покачал головой, как будто сам едва мог поверить в то, что собирался сейчас сообщить.

– Меня зовут Бренор, – вмешался молодой дворф в однорогом шлеме. – Бренор Боевой Молот, я восьмой и десятый король Мифрил Халла. Сын Бангора, моего отца, которого ты хорошо знал, друг мой Эмерус. Да-да, сын Бангора, и перед тобой именно я!

– Ты оскорбляешь свою мать! – возмущенно произнес Рваный Даин и с угрожающим видом вышел из-за стола. Но Бренор даже глазом не моргнул.

– Но я также и сын Реджинальда Круглого Щита, – продолжал он. – Я родился во второй раз, меня родила Увин, моя мать, причем отличная мать, это я тебе точно говорю.

– Это бредни! – возразил Рваный Даин.

– Кощунство! – добавил Оретео Шип.

– Это истинная правда! – резко произнес Бренор, глядя на них. – Мое имя Бренор, и это имя мне дал мой отец Бангор!

– Но ты же не можешь в это верить, – обратился король Эмерус к Коннераду, потом в поисках поддержки обернулся к Дзирту. – Ну уж ты-то наверняка лучше всех должен понимать, что это ложь!

– Это Бренор, – нарочито медленно произнес Дзирт и кивнул. – Это он.

– Значит, ты не узнаешь его, король Эмерус? – заговорила женщина, сидевшая рядом с Дзиртом. – И неужели ты не узнаешь меня?

Интересно, откуда я могу тебя знать?.. – начал Эмерус, но не договорил. Последнее слово застряло у него в глотке, когда он внимательнее пригляделся к молодой женщине с золотисто-рыжими волосами, занимавшей место рядом с темным эльфом.

– О боги! – прошептал он.

– Кэтти-бри? – таким же сдавленным голосом произнес Рваный Даин.

– Да, боги, – ответила женщина. – Но главным образом в этом участвовала Миликки.

– И с благословения Морадина, Думатойна и Клангеддина, точно вам говорю, – добавил Бренор. – Я сидел на их троне в Гаунтлгриме, и теперь я в этом уверен. Я думал, что буду вечно пировать в их чертогах, но они решили иначе.

– И поэтому мы очутились здесь в час нужды, – закончила Кэтти-бри.

Дворфы разразились ликующими возгласами, по король Эмерус велел всем молчать.

– Нет, этого не может быть, – упрямо повторял он. – Не может быть, потому что я знал тебя, когда ты жил здесь, знал с детства! Ты Малыш Арр Арр! Я навещал твою мамашу, я видел, как ты учился сражаться…

Но тут король Фелбарра смолк, потому что эта картина отчетливо представилась ему. Он взглянул на Парсона Глейва и Рваного Даина, а те улыбнулись и закивали: они тоже вспомнили удивительную сноровку молодого сына Реджинальда Круглого Щита, вспомнили, как он играючи побеждал дворфов, которые были несколькими годами старше него.

– Нет, все-таки этого не может быть, все это ложь! – не сдавался Эмерус. – Ты вырос у меня на глазах! Твой папаша был моим другом, капитаном моей гвардии! Не смей оскорблять его!

– Здесь нет никакого оскорбления, – возразил Бренор, покачав головой. – Я делал то, что должен был делать. Я ничего не мог рассказать тебе, хотя очень хотелось, можешь мне поверить!

– Ты кощунствуешь! – вскричал Эмерус.

– Подожди, – перебил короля Рваный Даин, тут же спохватился и хотел было извиниться перед Эмерусом, но король кивком велел ему продолжать. Старый советник снова взглянул на Бренора. – Ты помнишь тот день, когда ты бросился на великана в Ровинских горах? Когда ты хотел пожертвовать собственной жизнью, чтобы твои ребята смогли спастись? Значит, это был король Бренор?

– Увидел великана – так прибей его, – равнодушно пожал плечами Бренор, хотя и поморщился немного при этом страшном воспоминании. – Но с великанами сражался не только я – там была и Мандарина Яркий Поплавок, – продолжал он, глядя на Эмеруса. – Я знаю, что это она и твой могучий воин, добрый Парсон Глейв, спасли мне жизнь.

Рваный Даин, король Эмерус и Бренор одновременно посмотрели на верховного жреца Фелбарра: оказалось, что Парсон Глейв тупо глядит перед собой, разинув рот от изумления.

– Это правда, – едва слышно прошептал он.

– Ну вот, и я то же самое говорю, – продолжал Бренор. – Мандарина излечила мои раны, а Даин и парни принесли меня обратно, хотя большую часть из этого я не помню!

– Да, – сказал Парсон Глейв. – Ты… ты сам Бренор, теперь я верю, и тогда, в тот день, ты тоже был Бренором.

– Точно, – подхватил Бренор, но король Эмерус жестом велел ему молчать.

– Что тебе известно? – настойчиво осведомился король у своего верховного жреца.

– Когда ты очнулся после сражения в Ровинах здесь, в Фелбарре, – обратился Парсон Глейв к Бренору, – я сказал тебе, что ты едва не отправился на встречу со своим отцом, но я, конечно, говорил об Арр Арре, потому что он уже пировал за столом Морадина. Но ты едва соображал тогда, и ты назвал другое имя…

– Бангор, – закончил Бренор.

Король Эмерус несколько раз моргнул, переводя взгляд с Парсона Глейва на Бренора и обратно.

– Даже тогда ты знал это, – прошептал Рваный Даин.

– Я знал это всегда, со дня своего рождения.

– Всегда знал? И не сказал мне?! – возмутился Эмерус.

Бренор поднялся и поклонился.

– Это была не твоя забота. – Вот и все, что он ответил.

– И после этого ты отправился в Мифрил Халл, чтобы тренироваться с их «Потрошителями», так ты сказал, – добавил Рваный Даин.

– Хей-хо! – невольно воскликнул Бунгало Удар Кулаком.

Трое дворфов из твердыни Фелбарр переглянулись, и Парсон Глейв совершенно уверенно произнес:

– Клянусь всеми богами, это он.

– Клянусь богами! – закричали хором Оретео Шип, остальные члены делегации Адбара, король Эмерус и Рваный Даин. Все, как один, вскочили на ноги, затрясли бородами, принялись хлопать друг друга по спине и орать: – Ура королю Бренору!

– Да, только что мы получили новую надежду, и темное небо уже не кажется таким темным! – объявил король Эмерус. – Бренор, мой старый друг, но как же это все-таки получилось? – Он обошел вокруг стола, крепко стиснул руку Бренора, но затем не удержался и сжал его в объятиях. – Пива! Пива! – крикнул он слугам. – О, чтоб мне провалиться, теперь мы будем пить дней десять, а то и больше. Ура Бренору!

И восторженные крики раздались снова, появились слуги с кувшинами, наполненными пенящимся пивом, и мрачный военный совет мгновенно превратился в веселую пирушку. Бренор некоторое время подождал, позволив дворфам праздновать его возвращение, но в конце концов попросил всех снова занять свои места.

– У пас пока мало поводов веселиться. Похоже, Серебристые Болота скоро окажутся во власти врага, – предупредил он.

– Так ты опять станешь королем Мифрил Халла? – спросил Эмерус у Бренора, как только все снова устроились в своих креслах. Король твердыни Фелбарр, произнося эти коварные слова, быстро взглянул на Коннерада.

Бренор тоже обернулся к Коннераду, и тот кивнул. В этот момент всем показалось, что Коннерад согласится с любым решением Бренора. Настроение правителя Мифрил Халла не укрылось от короля Эмеруса и Рваного Даина, и оба дворфа даже беззвучно ахнули.

– Нет, – возразил Бренор. – Лучшее решение, которое я когда-либо принимал, будучи королем, – это передать корону Банаку Браунанвилу. А его лучший выбор – это отдать трон своему мальчишке, Коннераду. У Мифрил Халла уже есть король, и один из лучших, какой когда-либо сидел на его троне. Я был бы неблагодарным негодяем, если бы сейчас потребовал трон себе!

– Тогда как мы поступим? – поинтересовался Эмерус.

– Я был в Несме, но город пал почти сразу после того, как я покинул его, – ответил Бренор. – Я и мои друзья пришли сюда, чтобы попросить вас вылезти из нор. Настало время – сейчас или никогда! Эта земля кишит орками, и они-то не собираются залезать обратно в свои норы. Нет, они хотят захватить все, это я вам точно говорю.

– Мы то же самое слыхали от посланцев Серебряных Рыцарей, – добавил Коннерад.

– Ба! Но какое нам дело до земель, принадлежащих этим людишкам? – сплюнул король Эмерус. – Они всю вину валят на нас – точнее, на тебя, если ты тот, за кого себя выдаешь, и тот, кем мы тебя считаем!

– Я именно тот, и они будут продолжать винить меня, но мне на это наплевать! – заявил Бренор. – Мне лучше знать. Да, мое имя стоит под этим проклятым договором, но сто лет назад другие короли и правители тоже поставили там свои имена, и тебе это прекрасно известно, мой друг.

Король Эмерус кивнул.

– Однако сейчас не время обвинять друг друга, – продолжал Бренор. – Нам предстоит перебить тысячи орков, ребята! Десятки тысяч! Луруар встретит их сообща, или Луруар падет!

– Нету никакого Луруара, – вмешался Оретео Шип. Поднявшись, он медленно обошел свое кресло, двинулся вокруг треугольного стола и направился к Бренору. – Всего лишь кучка эльфов и людей, копошащихся вокруг трех дворфских крепостей. И они падут, – заявил он. Подойдя вплотную к Бренору, Оретео медленно осмотрел новоявленного короля с ног до головы. – Все падут, и ничто и никто, будь я проклят, не сможет этого изменить.

– Три наши твердыни объединятся, и мы припечатаем этих орков… – начал Бренор.

– Мы не можем выбраться отсюда, – возразил Оретео Шип, продолжая изучать незнакомого дворфа. Ясно было: он считает, что перед ним самозванец.

И кто мог его в этом винить?

В одной из осажденных крепостей, из последних сил сопротивляющихся натиску захватчиков, появляется молодой дворф, заявляет, что он – давно умерший король, и приказывает дворфам покинуть свои неприступные твердыни.

– О, мы пытались это сделать, – продолжил Оретео, вернувшись на свое место. – Король Харнот не желает сидеть за стенами, жестокое горе терзает его после гибели брата, Бромма, которого убили в Холодной Долине. Да, я видел это убийство, видел, как дыхание белого дракона превратило моего короля в кусок льда! Настоящий дракон! А потом моему дорогому королю отрезал голову самый отвратительный орк на свете – военный правитель из крепости Темная Стрела. О да, молодой Бренор, если твое имя и впрямь таково, – добавил он и посмотрел мимо Бренора, на Дзирта, – и верхом на вирме летел дроу, очень похожий на того, которого ты привел с собой. – «Дикий дворф» взглянул прямо в лицо Бренору. – Пытаясь вырваться из Адбара, мы потеряли половину нашего отряда, нет, больше половины. Проклятые орки не могут войти, но и мои парни не могут выйти. И я не желаю лишиться остальных своих воинов в бесполезных стычках. Или, может быть, именно к этому ты и стремишься?

Неприязнь, прозвучавшая в голосе Оретео, не укрылась ни от Бренора, ни от других членов делегации Мифрил Халла.

И снова – кто мог его в этом винить?

– Я слушаю тебя, – заговорил Бренор, печально кивнув, – и мое старое сердце болит за твоего короля Бромма. Говорят, это был хороший король, хотя я, конечно, лучше знал его отца. – Затем Бренор бросил быстрый взгляд на Коннерада, забрался на стол и, расправив плечи, обратился ко всем присутствующим: – Я не говорю, и никому не позволю сказать, что нам следует немедленно прорываться на поверхность и терять при этом половину наших ребят. Тем более ради людей и эльфов Серебристых Болот! Но все же для нас лучше будет спасти то, что еще осталось от этой страны, и не отдавать ее вонючим оркам всю, целиком.

– И как ты себе это представляешь?! – вскричал Оретео Шип. – Дворфы Адбара в ловушке, а Фелбарр и Мифрил Халл окружены таким же плотным кольцом.

– Кому-то придется быть первым, – сказал Бренор. – Ребята из одной крепости должны прорваться и помочь соседям. Если приложим усилия и будем действовать быстро, сможем отогнать орков от соседней крепости и потом ударить по ним с двух сторон одновременно.

– Тогда воины из двух свободных твердынь отправятся к третьей – я так понимаю, это будет Адбар, – а мы выйдем и бросимся в бой, – добавил король Эмерус.

Бренор кивнул.

– Так, но кто же это будет? – не унимался Оретео Шип. – Кто должен вырваться первым? Ведь наверняка воины из этой крепости понесут огромные потери, каких не было с того дня, когда Обальд в первый раз спустился с Хребта Мира!

Эмерус, выслушав рассуждения Оретео, угрюмо кивнул, затем медленно обернулся и посмотрел на Бренора.

– Это будут ребята из Мифрил Халла, – заявил Коннерад прежде, чем Бренор успел открыть рот, и все трое в удивлении воззрились на него. – Да-да. – Коннерад тряхнул головой. – Я не знаю, вините ли вы все Мифрил Халл и моего друга Бренора в том, что обрушилось на нас, но будет правильно, если я и мои парни прорвем осаду. Прорвем осаду и двинем к Фелбарру – вот что я думаю.

Эмерус посмотрел на Бренора. Тот пожал плечами и знаком дал понять, что решение должен принять законный король Мифрил Халла.

– Мы найдем какой-нибудь способ, – настаивал Коннерад, – или быть мне бородатым гномом!

Бренор открыл рот, чтобы выразить согласие; однако, услышав последнюю фразу, которая была когда-то его любимой присказкой, он настолько растерялся, что едва не свалился со стола. Бренор во все глаза уставился на Коннерада, а тот вместо объяснения широко ухмыльнулся и подмигнул.

– Ну что ж, тогда ура и хей-хо Мифрил Халлу! – воскликнул король Эмерус. – И если вы сможете выбраться из крепости и перейти Сарбрин, знайте, что в Фелбарре с нетерпением ждут возможности освободиться и присоединиться к сражению.

– Это произойдет только через несколько месяцев, напомнил всем Оретео Шип, – потому что зима наступает, и скоро горы скроют глубокие снега.

– Значит, вы должны держать дорогу из Адбара в Фелбарр свободной, – заметил король Эмерус. – А Фелбарр расчистит путь в Мифрил Халл, пока Коннерад и его ребята будут готовиться бить орков.

– Итак, вот ответ на твой вопрос, король Бренор, мой старый друг, – продолжал Эмерус. – Я не питаю любви к людям Серебристой Луны или Эверлэнда, я не потерял сна из-за падения Сандабара. Они неуважительно говорили о тебе, называли меня и моих парней трусами из-за бойни у Красной реки, и теперь я не собираюсь терять ни одного воина для того, чтобы спасать их города! Но ты прав, для нас лучше, если мы прогоним отсюда орков или перебьем их всех. Вы давайте выхоли ге из окружения, а мы вас поддержим. – Он перевел взгляд на Коннерада. – Но если вы не сможете выбраться, то помните: Фелбарр первым не пойдет.

– И Адбар тоже, – предупредил Оретео Шип.

Бренор и Коннерад обменялись озабоченными взглядами, затем Бренор посмотрел на Дзирта, и тот кивнул.

Они действительно не могли просить о большем.

* * *

В тот день участники совета в королевском дворце разошлись с мрачными лицами, но вскоре по всем залам и коридорам твердыни разнесся слух о том, что уроженец Фелбарра, Малыш Арр Арр, вернулся и сделал потрясающее заявление.

Король Бренор? Как это возможно?

Увин Круглый Щи т была поглощена работой в кузнице, когда услышала эти разговоры. Она тут же погасила огонь в горне и побежала домой. Потрясенная, ошеломленная, она ни с кем не хотела обсуждать эту невероятную новость. Она не могла сразу разобраться в своих чувствах. Если слухи правдивы, она теперь – королева-мать Мифрил Халла, крепости, в которой никогда не бывала, о которой не знала почти ничего.

Но волнение, охватившее Увин, когда она мысленно произнесла про себя странный, непривычный титул, быстро сменилось тревогой. Если этот дворф был королем Бренором, что тогда сталось с ее Малышом Арр Арром? Что сталось с ребенком, которого она вырастила? Восемнадцать лет он был ее сыном – разумеется, не обошлось без сложностей, но они любили друг друга.

А теперь оказалось, что все это было ложью?

Она вспомнила последний месяц, который он провел в ее доме, – ему тогда так не терпелось отправиться в Мифрил Халл. Значит, уже тогда он знал, поняла она. Возможно, он знал это всю свою жизнь.

И ни слова не сказал ей.

Она уронила толстый фартук в прихожей и тяжело рухнула на стул у обеденного стола, чувствуя себя гораздо старше своих ста десяти лет. Как ей не хватало мужа в эту тяжелую минуту! Ей нужно было опереться на кого-то, нужно было, чтобы кто-то помог ей разобраться во всем этом… безумии.

– Я вернулся домой, ма, – раздался у нее за спиной, в прихожей, знакомый голос.

Увин замерла, совершенно растерявшись.

– Надеюсь, ты простишь меня за то, что я сначала отправился к королю Эмерусу, по я побывал на войне, и это впечатление не из приятных, скажу тебе, – продолжал Бренор, медленно приближаясь к женщине.

Увин не смотрела на него; она была не в силах его видеть. Она спрятала лицо в ладонях, пытаясь собраться с мыслями, отбросить свои страхи и сомнения и просто позволить сердцу руководить собой. Она услышала шаги сына, и сердце ее затрепетало от радостного волнения.

– Ма? – окликнул Бренор и прикоснулся к ее плечу.

Увин резко обернулась к нему и вскочила со стула. В этот момент она не была еще уверена в том, чего ей больше хочется – ударить его или обнять. Но все-таки обняла своего сына, с силой прижала его к себе.

Он обнял ее так же крепко, и Увин почувствовала его тепло, его искреннюю любовь.

– Король Бренор, так они говорят, – прошептала она.

– Да, это правда, по это только часть меня, – прошептал он в ответ. – Я сын Увин, сын Реджинальда, и я этим горжусь, поверь мне.

Но ты одновременно и тот, другой, – сказала Увин, несколько успокоившись, и отстранилась, чтобы взглянуть в глаза своему сыну.

Да, я Бренор Боевой Молот, сын Бангора и Кайдии, и знаешь, я до сих пор поражаюсь и качаю головой всякий раз, когда думаю об этом! – со смущенной улыбкой ответил Бренор. – Две матери, два отца, два рода.

И один из них – королевский.

Бренор кивнул:

– Да, во мне все равно течет королевская кровь. Я был в Гаунтлгриме, сидел на Троне Дворфских Богов, а ты знаешь, что на нем не может сидеть тот, кто не… – Он смолк, и Увин покраснела – она поняла, что не смогла изобразить живого интереса. Ее не волновали другие его родители, да и вообще вся эта история с королем Бренором. Нет, перед пей был ее Малыш Арр Арр, а не какой-то дворф из рода Боевого Молота!

– Я не хочу причинить тебе боль, – вымолвил Бренор. – Меньше всего я хочу этого.

– Что за безумие обуяло тебя?

– Это не безумие. Мое имя Бренор – меня всегда звали Бренором. По милости одной богини я вернулся в этот мир из чертогов мертвых.

– Это тебе кто-то наговорил!

– Нет, – торжественно произнес Бренор, качая головой. – Нет. Никому не нужно было рассказывать мне эту историю, потому что я сам ее пережил.

– Да что все это значит? – заговорила Увин, но выражение лица Бренора, совершенно серьезное и уверенное, подсказало ей другой вопрос. – Давно ли ты знаешь об этом?

– Все время.

– Что значит «все время»?

– Все время, – повторил Бренор. – С момента моей смерти. Когда я жил в лесу богини, которой служит Кэтти-бри, когда я жил в утробе Увин. Я все время знал, кто я такой.

– С той самой минуты, когда ты снова появился на свет?

– Еще прежде, – возразил Бренор.

Увин в полном смятении отшатнулась, и лицо ее исказилось от ужаса. О чем он говорит? Неужели она много месяцев носила в себе какое-то чужое, разумное, все понимающее взрослое существо! Что же это за кошмар?

– Ты почти год провел у меня в животе, ты это хочешь сказать? – едва слышно прошептала она.

– Нет! Я появился в тот миг, когда родился. В момент родов…

– Нет, ты лжешь, это все ложь!

– Я не лгу.

– Ни один ребенок не может знать этого! Никто не может помнить минуту своего рождения!

Бренор пожал плечами:

– Я могу до последней минуты описать тебе тот день, когда твой муж, мой отец, не вернулся домой. Когда Парсон Глейв и король Эмерус пришли к тебе.

Не успев подумать, что делает, Увин размахнулась и с силой ударила Бренора по лицу. Ахнула и прикрыла рот руками; слезы струились у нее по щекам.

– Ты знал об этом, когда лежал в колыбели? – прошептала она. – Ты знал и не сказал мне? Что… что за наваждение?

– Я не мог сказать, да ты бы и не поверила мне. – Бренор негромко усмехнулся. – Думаю, ты и сейчас мне не веришь. Это была только моя тайна и только мое бремя, и поэтому я вынужден был уйти.

– В Мифрил Халл? – Она пыталась говорить спокойно, сделать вид, что все понимает, но этой пощечиной выдала свой гнев. Она позволила страху и тревоге взять верх, но это ненадолго, решила она. Совсем ненадолго.

– Я прошел через Мифрил Халл, – поправил ее Бренор. – Моя цель находилась далеко отсюда, на Побережье Мечей.

– А им ты рассказал? Ребятам из Мифрил Халла?

– Нет, – покачал головой Бренор. – Не рассказывал до тех пор, пока не пришел туда снова вместе со своими друзьями – и некоторые из них тоже вернулись с того света. Такова моя сделка с богиней – я был связан клятвой. Да, я подумывал нарушить эту клятву, но, когда я сел на трон наших богов, они мне сразу показали, что гневаются!

– Значит, ты меня уверяешь, что боги на твоей стороне.

– Я знаю только то, что знаю, и знаю, кто я такой. А я – Бренор, и помню все о своей прошлой жизни. Жизни, которую я прожил прежде, чем умереть.

Увин начинала понемногу осваиваться с услышанным и сказала себе, что должна принять это, потому что у нее нет иного выбора.

– А ты по-прежнему моя мама, я надеюсь, – но, конечно, это ты мне должна сказать сама.

Увин хотела кивнуть – как она могла не любить его, даже если он не был…

Женщина застыла, и на лице ее в очередной раз появилось потрясенное выражение.

– Мой мальчик, – наконец выговорила она после долгого, долгого молчания. – Мой мальчик…

– Да, если ты согласишься снова принять меня.

– Не ты! Мой сын, который жил здесь, – прошептала она, прикоснувшись к своему животу. – Что же ты сделал с ним? Где мой сын, которого я должна была родить от Реджинальда?

У Бренора перехватило дыхание, и он, совершенно растерявшись, беспомощно развел руками.

Увин поверила ему. Действительно, он понятия не имел, каким образом могло произойти это превращение, как он очутился в крошечном тельце в утробе матери и что было там до него. Может быть, тот ребенок был бездушным куском плоти, в который вселился дух Бренора Боевого Молота? Или, может быть, там жил кто-то другой, но та душа была изгнана из зародыша? Как именно это случилось?

– Убирайся из моего дома, пес, убийца! – вдруг закричала женщина; она дрожала всем телом, слезы текли по ее круглому лицу. – Ты – двойник, колдовское порождение! Мерзкая тварь! Ты убил моего ребенка!

Повторяя проклятия, она толкала Бренора в сторону двери, и он повиновался, качая головой на каждом шагу. Но он не мог опровергнуть ее обвинений, он чувствовал себя беспомощным и не знал, как поступить.

Увин выпихнула его за порог и захлопнула за ним дверь, и он услышал ее жалобные рыдания даже сквозь каменную стену.

Бренор, пошатываясь, направился прочь, но не успел пройти и нескольких шагов, как его догнал Рваный Даин.

– Идем, глупый король! – весело заговорил дворф. – Над головой у нас собралась самая большая армия орков, которую когда-либо видел мир, но все равно сегодня мы будем пить за короля Бренора! Боги благословили нас: они послали тебя к нам не без причины! – сказал он, увлекая Бренора за собой. – Мы будем петь, и танцевать, и пить всю ночь, так что не вздумай отказываться!

Бренор кивнул – он, разумеется, знал, чего от него ждут сородичи, и не собирался обманывать их ожиданий. Но он постоянно оглядывался на скромный домик, в котором провел свое второе детство, и продолжал думать о женщине, которую оставил за каменной дверью, сломленной женщине, погруженной в свое горе.

* * *

Наверху, на земле, расположилось лагерем огромное орочье войско, враги заполонили страну, разоряли города. Но, глядя в ту ночь на пиршество в твердыне Фелбарр, можно было подумать, будто на Серебристых Болотах царят мир и благополучие. Один из самых известных дворфов прошедших двух столетий, легендарный король, вернулся из могилы, и, несмотря на то что многие обвиняли Бренора в заключении договора ущелья Гарумна, дворфы Севера не принадлежали к этим недовольным.

Король Бренор был родичем, он был своим, он был другом Фелбарра, другом Адбара, и поэтому празднование шло полным ходом.

Бренор провел начало пира рядом с Дзиртом и Кэтти-бри. Он кивал и улыбался, чокался, пил, обнимался и обменивался добрыми пожеланиями с целой очередью дворфов Фелбарра. Ему более или менее удалось скрыть от окружающих свои тревогу и расстройство из-за ссоры с Увин – точнее, из-за размышлений о том, каким образом ему удалось вернуться к жизни, вернуться обратно на Торил. Неужели другой ребенок умер, когда он, Бренор, появился в утробе Увин? Неужели он, словно какой-нибудь колдун или проницатель разума, забрал тело младенца?

При этой мысли он пришел в такой ужас, что невольно спрятал лицо в ладонях.

– Я тоже боюсь за них, мой друг; но нельзя падать духом, мужайся, – прошептал Дзирт, когда Бренор в очередной раз буквально вцепился себе в бороду.

Дворф поднял голову и в недоумении огляделся.

– Нужно верить в Вульфгара и Реджиса, – сказала Кэтти-бри, протянула руку и положила ладонь на плечо Бренора.

Эти слова сразу заставили Бренора забыть обо всех остальных заботах. За весь день он ни разу не вспомнил о потерянных друзьях – слишком много проблем возникало буквально на каждом шагу. Он мрачно кивнул своей прекрасной приемной дочери и прикрыл ее руку своей ладонью.

– Да, малявка вырос. А поскольку с ним Вульфгар, я уверен, что бояться нам сейчас нужно не за них, а за орков!

Он поднял кружку и чокнулся с Кэтти-бри, потом с Дзиртом, а за ними последовала целая толпа дворфов, желающих выпить с королем.

Так продолжалось довольно долго. В зале звучали крики и смех, дворфы клялись, что орки Королевства Многих Стрел пожалеют о том дне, когда выползли из своей вонючей крепости, и много раз поднимались кружки с воплями «Делзун!» и «Бренор!».

У одной из стен зала расположился хор. Дворфы затянули мелодию, одновременно печальную и приятную; они пели песни о войне, о победе, о великом горе. Во время одной из песен, более веселой, чем остальные, некоторые из пирующих пустились в пляс, и кто-то окликнул Дзирта и Кэтти-бри, приглашая их присоединиться.

Они вышли из-за стола, а танцующие дворфы расступились и образовали круг вокруг пары, весело требуя танца.

Дзирту и Кэтти-бри никогда прежде не приходилось танцевать, тем более в присутствии зрителей. Но они много раз тренировались вместе, выступая противниками в поединке, и, наверное, не нашлось бы двух других существ во всем Фаэруне, которые настолько тонко чувствовали бы друг друга, умели бы предугадывать движения партнера. Они легко, грациозно, уверенно двигались по «танцевальной площадке», поглощенные друг другом, и никто не мог бы заметить в их танце ни малейшей неловкости или ошибки.

Бренор, глядя на танцующую пару, невольно улыбнулся. На душе у него стало легче, когда он увидел, что эти двое любят друг друга, как и прежде. Сцена эта вернула его в дни перед Магической чумой, когда Кэтти-бри и Дзирт наконец признались друг другу в любви и полностью отдались ей. А сейчас эта любовь снова захватила их.

«Нет, не снова, – подумал Бренор. – Любовь жила в их сердцах все это время».

Вечная любовь.

Он кивнул своим мыслям, беспокойство и дурные предчувствия куда-то исчезли.

И он вернулся к выпивке, снова поднимал кружку, обнимался с сородичами, пожимал руки.

Когда Дзирт и Кэтти-бри вернулись на свои места, а Бренора на некоторое время оставили в покое, он случайно взглянул в дальнюю часть зала и заметил короля Эмеруса, Рваного Даина и Парсона Глейва. Сидя за небольшим столом, дворфы были поглощены оживленным разговором с Атрогейтом.

Дзирт проследил за взглядом друга, затем с озабоченным видом посмотрел на Бренора. Бренор многозначительно подмигнул и, подняв руки, дал понять приближавшейся компании дворфов, что с него пока хватит. Он решил подобраться к этому столу и узнать, что же такое может рассказывать Атрогейт Эмерусу. Но когда он поднялся и направился в угол зала, до него донесся голос какой-то женщины:

– Ничего себе, это для меня как пощечина.

– Точно, ведь теперь он король, – с горечью ответила вторая женщина. – Такие, как мы, недостаточно хороши для него.

Бренор остановился, подбоченился и наклонил голову, чтобы скрыть улыбку, появившуюся в рыжей бороде.

О, он прекрасно знал этих двух!

– Может, отвесить хорошего пинка по его волосатой заднице, – предложила первая, и дворфы, слушавшие этот разговор, разразились хохотом.

– Отличная мысль, а потом отломаем рог от дурацкого шлема да прямо в эту самую задницу и засунем, – согласилась вторая.

Женщины бросились на Бренора, но как раз в этот момент он обернулся и поймал обеих, а может быть, они поймали его или все трое поймали друг друга.

И его расцеловали, да еще как расцеловали – в обе щеки, в губы.

Когда Бренор сделал перерыв, чтобы отдышаться, то заметил Дзирта и Кэтти-бри, которые стояли рядом, с изумлением уставившись на эту сцену. Он немного отстранил от себя женщин, продолжая крепко обнимать их за плечи.

– Дзирт, дочка моя, Кэтти-бри, познакомьтесь! Это сестры Опустившийся Молот – Таннабричес и Маллабричес, два самых крепких бойца из всех, которые когда-либо рубили орков! – провозгласил Бренор. Взглянул на Таннабричес, потом на ее сестру-близнеца, и вспомнил их прозвища: – Кулак и Ярость!

– Добрая встреча! – произнесла Таннабричес.

– Очень-очень приятно познакомиться! – добавила Маллабричес.

– Рада, что вы привели нам обратно нашего Малыша Арр Арра, – заявила первая.

– Ах, сестрица, разве ты забыла, что он теперь король? – пожурила ее Маллабричес.

– Ага, – недовольно отозвалась Таннабричес. – Король Бренор, так нам сказали.

– И причем он уже не молодой. Сейчас ему, оказывается, четыреста лет, ах, бедные старые ноги уже не держат его!

– Бедные ноги у него будут, когда мы устанем плясать! – воскликнула Таннабричес, а потом они с сестрой под одобрительный рев зрителей потащили Бренора на «танцплощадку».

Дзирт и Кэтти-бри, довольно улыбаясь, уселись на свои места и принялись смотреть представление: три танцора запинались, кривлялись, шатались, спотыкались друг о друга. В их пляске не было ничего грациозного – они скорее напоминали троих измученных жаждой дворфов, дерущихся за последнюю кружку пива. И тем не менее Дзирт и Кэтти-бри никогда не видели своего вечно надутого, ворчливого друга таким счастливым.

Пир продолжался, и по крайней мере на одну ночь Компаньоны из Халла смогли забыть об орках, кишевших наверху, на земле, и о друзьях, заблудившихся в темных туннелях.

Но только на одну ночь.