Глава 17

Возвращение домой

Дзирт был выпущен официально в срок и с высшими в своем классе наградами.

Возможно, Мать Мэлис шепнула кому-то нужному на ушко, пытаясь загладить невоспитанность сына; Дзирт, впрочем, подозревал, что никто из присутствовавших на Церемонии Выпуска даже и не вспомнил, что Дзирт самовольно ее покинул.

Под пристальными взглядами простых воинов он прошел через богато украшенные ворота Дома До'Урден и поднялся на пол пещеры под балконом.

«Итак, я дома, – отметил он про себя, – что бы это ни означало». После того, что произошло в логове драука, Дзирт не был уверен, что сможет когда-либо по-прежнему считать Дом До'Урден своим домом. Его ждала здесь Мать Мэлис, и он не посмел опоздать.

Увидев, как он поднимается над перилами балкона, Бриза сказала:

– Хорошо, что ты дома.

Вслед за старшей сестрой Дзирт несмело переступил порог, стараясь охватить взглядом окружающую обстановку. Дома, сказала Бриза, но Дзирту Дом До'Урден казался сейчас таким же незнакомым, как Академия в первые дни ученичества.

Десять лет – не такой уж большой срок по сравнению с теми сотнями лет, которые может прожить темный эльф. Но в сознании Дзирта его отделяло от дома нечто большее, чем десять лет.

В большом коридоре, ведущем в приемную собора, к ним присоединилась Майя.

– Приветствую тебя, принц Дзирт! – сказала она, и Дзирт не смог понять, иронизирует она или нет. – Мы наслышаны о почестях, которых ты удостоился в Мили-Магтире. Дом До'Урден гордится твоими доблестями! – Несмотря на эти слова, Майя не сдержала насмешливого хихиканья, когда закончила:

– Очень рада, что ты не сделался добычей драука!

Однако пылающий взгляд Дзирта быстро стер с ее лица улыбку. Майя и Бриза обменялись понимающими взглядами. Они слышали о наказании, которому Вирна подвергла их младшего брата, и о жестоком нагоняе, полученном им от Матери Мэлис. Каждая из предосторожности держала руку на рукоятке змееголового хлыста, не зная, насколько опасен их молодой глупый брат.

Не ради Матери Мэлис или сестер Дзирт внимательно следил за каждым своим шагом. Его отношения с матерью определились, и он знал, как надо себя вести, чтобы ублажить ее. Но оставался один член семьи, который вызывал у него смешанное чувство смущения и негодования. Один лишь Закнафейн из всей родни носил на своем лице маску. Теперь, по дороге в собор, Дзирт с беспокойством поглядывал в каждый боковой коридор, гадая, когда же появится Зак. Вопрос Майи вывел его из задумчивости:

– Давно ты начал нести патрулирование?

– Два дня назад, – рассеянно ответил Дзирт, продолжая стрелять глазами по сторонам.

Он дошел до двери в приемную, так и не увидев Зака. Вероятно, оружейник был уже в соборе, возле Мэлис.

– Нам известно о твоих выходках, – неожиданно резко и холодно произнесла Бриза, положив руку на щеколду двери.

Дзирта не удивила эта вспышка. Он уже начал привыкать к подобным взрывам со стороны верховных жриц Паучьей Королевы.

– Что тебе мешало просто наслаждаться всеми удовольствиями церемонии? подхватила Майя. – Наше счастье, что жрицы и мать-хозяйка Академии были слишком захвачены собственными ощущениями и не заметили твою проделку. Иначе ты покрыл бы позором весь Дом До'Урден!

Бриза быстро добавила:

– Ты мог навлечь на Мать Мэлис немилость Ллос!

«Это лучшее, что я мог бы сделать», – подумал Дзирт, но тут же поспешил отогнать от себя эту мысль, вспомнив о способности Бризы читать чужие мысли.

Майя мрачно произнесла:

– Будем надеяться, что этого не случилось. В воздухе носится угроза войны.

– Я знаю свое место, – заверил сестер Дзирт. Он низко поклонился. Простите меня, сестры, и знайте, что глазам моим быстро открывается правда о мире темных эльфов. Больше я никогда так не разочарую Дом До'Урден.

Чрезвычайно довольные его заявлением, сестры не обратили внимания на двусмысленность этих слов. А Дзирт, не желая далее испытывать свою удачу, проскользнул вслед за ними в приемную и с облегчением отметил, что Закнафейна там нет.

– Да пребудет Паучья Королева во веки веков! – крикнула ему вслед Бриза.

Немного помедлив, Дзирт обернулся и встретился с ней глазами. Он еще раз низко поклонился и пробормотал:

– Воистину!

* * *

Укрывшись за небольшой группой колонн, Зак следил за каждым движением Дзирта, стараясь определить, велика ли дань, которую молодой воин заплатил Академии, где провел десять лет.

Исчезла улыбка, освещавшая некогда лицо юноши. Наверное, предположил Зак, исчезла и невинность, которая всегда выделяла этого юношу среди остальных мензоберранзанцев.

Зак тяжело оперся о стену в боковом коридоре. Он уловил только обрывок разговора у входа в приемную, причем услышал, с какой готовностью откликнулся Дзирт на хвалу Бризы, вознесенную Паучьей Королеве.

«Что я натворил?» – спросил себя оружейник. Он заглянул за поворот в главный коридор, но дверь в приемную уже закрылась. «Когда я смотрю на этого дрова, война-дрова, который раньше был моим главным сокровищем, я стыжусь своего малодушия. Что же потерял Дзирт из того, что я мог бы в нем сохранить?» Вынув из ножен свой гладкий меч, он чувствительными пальцами провел по всей длине острого лезвия. "Ты был бы славным мечом, если бы попробовал крови Дзирта До'Урдена, чтобы он ушел из нашего мира; ты мог бы освободить этот мир, наш мир, унеся его душу, мог бы спасти этого юношу от нескончаемых мук жизни! Он коснулся пола кончиком меча. – Но я трус. Я не использовал эту единственную возможность оправдать свое жалкое существование. Второй сын Дома До'Урден жив, и он еще проявит себя, но Дзирт До'Урден, мой Двурукий, давно мертв! – Зак оглянулся на пустое место, где незадолго перед этим стоял Дзирт, и лицо оружейника исказила гримаса:

– А его недостойный двойник жив. Воин-дров!" Оружие Зака звякнуло о каменный пол. Он охватил поникшую голову руками только так Закнафейн До'Урден мог защититься от этого мира.

* * *

На следующий день Дзирт почти не выходил из своей комнаты, чтобы избежать встречи с другими членами семьи. В первый раз Мэлис отпустила его без единого слова упрека, но встречаться с ней опять Дзирту не хотелось. Бризе и Майе ему тоже нечего было сказать. Он опасался, что рано или поздно они поймут истинный смысл его богохульных речей. Но больше всего Дзирту не хотелось встречаться с Закнафейном, наставником, которого он некогда считал своим спасением от окружающей реальности, единственным лучом света в той тьме, какой был Мензоберранзан.

И это, как убедился Дзирт, было всего лишь ложью.

На второй день его пребывания дома, когда начался цикл свечения колонны Нарбондель, городских часов, дверь комнаты распахнулась и вошла Бриза.

На аудиенцию к Матери Мэлис! – мрачно сказала она.

Тысяча мыслей промелькнули в голове Дзирта, когда, схватив башмаки, он последовал за старшей сестрой вниз по коридорам в домашний собор. Неужели Мэлис и другие поняли, каковы его истинные чувства к их зловещему божеству? Какое новое наказание уготовано ему? Он невольно поглядел на изображения пауков на сводчатом входе в собор.

– Ты должен лучше познакомиться с этим местом и чувствовать себя здесь непринужденно, – проворчала Бриза, заметив, что ему не по себе. – Это место высочайшей славы нашей семьи.

Дзирт опустил глаза и ничего не ответил. Он старался даже мысленно не произносить всех тех горьких возражений, которые терзали его душу.

Замешательство его удвоилось, когда они вошли в собор, потому что там, как и следовало ожидать, стояли перед верховной матерью Риззен, Майя и Закнафейн.

Но, кроме того, рядом с ними стояли Дайнин и Вирна.

– Мы все здесь, – сказала Вирна, занимая свое место возле матери.

– На колени! – приказала Мэлис, и вся семья опустилась на колени.

Верховная мать медленно обошла всех, причем каждый член семьи опускал глаза в знак почтения или из простой предосторожности, когда почтенная особа приближалась.

Мелис остановилась возле Дзирта.

– Тебя удивляет присутствие Дайнина и Вирны, – сказала она. Дзирт поднял глаза на мать, и она продолжила:

– Ты еще не понял, какие нужны ухищрения, чтобы выжить?

– Я думал, что брат и сестра останутся в Академии, – объяснил Дзирт.

– Это не принесло бы нам пользы.

– Разве сила Дома не в том, чтобы его сыновья и дочери стали мастерами в Академии? – дерзнул спросить Дзирт.

– Разумеется. Но это разделяет силы семьи. Ты что-нибудь слышал о предстоящей войне? Дзирт посмотрел на Вирну.

– Я слышал какие-то намеки об опасности, но ничего определенного.

– Намеки? – грозно спросила Мэлис, разозленная тем, что сын не способен понять всей важности этого. – Их больше, чем когда-либо слышали многие Дома перед тем, как зазвенело оружие! – Она отвернулась от Дзирта и обратилась ко всем собравшимся:

– Эти слухи небезосновательны.

Бриза спросила:

– Но какой Дом замышляет козни против Дома До'Урден?

– Вряд ли тот, кто ниже нас рангом, – ответил Дайнин, хотя вопрос был задан не ему, а здесь не принято было отвечать, если тебя не спрашивают.

– Откуда тебе это известно? – спросила Мэлис, простив ему оплошность.

Мэлис высоко ценила Дайнина и знала, что его мнение может быть важно.

– Мы – Девятый дом в городе, но в нашей семье четыре верховные жрицы, причем две из них – бывшие наставницы Арак-Тинилита. К тому же, – он взглянул на Зака, – у нас два бывших мастера Мили-Магтира, а Дзирт удостоен высшей награды военной школы. У нас около четырехсот опытных воинов, проверенных в боях. Только несколько Домов располагают большими силами.

– Что, по-твоему, из этого следует? – резко спросила Бриза.

Дайнин засмеялся:

– Мы – Девятый дом, но мало кто из стоящих над нами сможет победить нас….

– И никто из тех, кто ниже нас! – закончила верховная мать. – Ты здраво рассуждаешь, старший сын. Я пришла к таким же выводам.

Вирна подытожила:

– Один из важных Домов боится Дома До'Урден. Он хочет уничтожить нас, чтобы защитить свое положение.

– Я тоже так считаю, – сказала Мэлис. – Это довольно необычная ситуация.

Как правило, семейные войны затеваются низшими по рангу Домами, претендующими на более высокое положение в городской иерархии.

– Значит, мы должны быть настороже! – воскликнула Бриза.

Дзирт внимательно прислушивался к их словам, пытаясь понять смысл обсуждения. Однако его глаза не отрывались от Закнафейна, равнодушно стоящего на коленях в сторонке. Что думает обо всем этом бессердечный оружейник? Дрожит от радости при мысли о войне, которая позволит ему убить еще больше темных эльфов?

Каковы бы ни были его чувства, Зак ничем не выдавал их. Он спокойно стоял на коленях и, судя по всему, даже не прислушивался к разговору.

– Вряд ли это Бэнры. Для них мы не представляем угрозы, – сказала Бриза, явно надеясь услышать подтверждение своим словам.

Живо припомнив свое посещение правящего дома, Мэлис мрачно ответила:

– Хочется верить, что ты права. Похоже, это какой-то более слабый Дом, стоящий выше нас, который опасается за свое непрочное положение. Я не получила пока каких-либо конкретных уличающих сведений, но надо быть готовыми к худшему.

Поэтому я и вызвала к себе Вирну и Дайнина.

– Если мы узнаем, кто наши враги…. – неожиданно для самого себя заговорил Дзирт.

Все взоры устремились на него. Мало того что старший сын заговорил, когда к нему не обращались, а уж для второго сына, только что закончившего Академию, такой поступок вообще может быть уподоблен богохульству!

Однако Мэлис, которую интересовали все возможные варианты, и на этот раз оставила проступок без последствий.

– Продолжай, – подбодрила она.

– Узнав, какой Дом составляет заговор против нас, мы можем разоблачить его намерения перед всеми!

– С какой целью? – прорычала Бриза. – Один только заговор, без последующих действий, не считается преступлением!

– Тогда не стоит ли попробовать убедить их? – Все, за исключением Закнафейна, недоверчиво смотрели на него. – Если мы сильнее, нужно дать им возможность отказаться от войны. Тогда репутация Дома До'Урден будет по-прежнему высока, а угрозам со стороны более слабого Дома будет положен конец.

Мэлис схватила Дзирта за ворот, рывком подняла его с колен и взревела:

– На этот раз я прощаю тебе эти вздорные идеи!

Она снова бросила его на пол, и на него обрушилось молчаливое порицание брата и сестер.

Однако и тут Зак не присоединился к остальным. Больше того, он прикрыл ладонью рот, пытаясь скрыть улыбку. Нет, пожалуй, все же кое-что осталось от того Дзирта До'Урдена, которого, как казалось Заку, он знал. Возможно, Академия не полностью искалечила дух молодого воина.

Мэлис повернулась к остальным членам семьи, еле сдерживая бешенство и алчность, горящие в ее глазах.

– Сейчас не время для опасений! Сейчас нужно дерзать! – закричала она, тыча перед собой тонким пальцем. – Мы – Дом До'Урден, Дармон Н'а'шезбернон, наша сила превосходит возможности высших Домов. Мы – не ведомая никому причина этой войны. У нас все преимущества! Девятый дом? – засмеялась она. – Очень скоро над нами останется только семь!

– А патруль? – вмещалась Бриза. – Можно ли отправлять второго сына одного, без прикрытия?

– Патруль обеспечит нам начальное преимущество, – благосклонно объяснила Мэлис. – Вместе с Дзиртом в его группе пойдут члены по крайней мере четырех Домов выше нас рангом.

Бриза сказала:

– Но один из них может напасть на него!

– Нет, – успокоила ее мать. – Наши враги не станут разоблачать себя раньше времени. К тому же убийце придется сражаться сразу с двумя До'Урденами.

– Почему с двумя?

– Ллос опять оказала нам милость: патрульную группу поведет Дайнин.

При этом известии глаза старшего сына вспыхнули.

– Тогда, если произойдет конфликт, мы с Дзиртом сумеем уничтожить кого-нибудь!

С лица верховной матери сошла улыбка.

– Без моего разрешения вы не посмеете действовать! – предупредила она таким ледяным тоном, что Дайнин понял, каковы будут последствия неповиновения.

– Однажды ты уже проявил самоуправство….

От Дзирта не укрылось это напоминание о Нальфейне, его убитом брате.

Значит, мать знала! И не покарала сына-убийцу! Теперь настала очередь Дзирта прикрывать ладонью лицо, чтобы скрыть выражение ужаса, которое могло бы навлечь на него одни неприятности.

Мэлис обратилась к Дайнину:

– Твоя задача – наблюдать за всеми и защищать брата, а Дзирт будет защищать тебя. Смотрите, не лишите нас преимущества ради одного какого-нибудь убийства! – На ее бесцветном лице вновь появилась злая улыбка. – Однако если вы узнаете, кто наш враг….

– И если представится подходящий случай…. – закончила Бриза, разгадав коварные мысли матери и улыбаясь такой же злой улыбкой.

Мэлис с одобрением взглянула на старшую дочь. Бриза станет достойной наследницей Дома!

Дайнин широко и плотоядно улыбнулся: ничто не могло так порадовать старшего сына Дома До'Урден, как перспектива совершить убийство.

– А теперь ступайте, дети мои. И помните: глаза врага неотрывно следят за каждым вашим движением, выжидая, когда можно будет напасть.

Как всегда, первым из собора вышел Зак, на этот раз чуть ли не вприпрыжку.

И это было вызвано не мыслями о предстоящей войне, хотя возможность уничтожить побольше жриц Паучьей Королевы определенно привлекала. Нет, его обнадежило проявление Дзиртом прежней наивности и непонимания того, на чем зиждется благосостояние дровов.

Дзирт же, наблюдая за его уходом, подумал, что Зак одержим жаждой убийства. Дзирт еще не решил, последовать ли за оружейником и драться с ним сейчас и здесь или отступиться от этого намерения, как он уже от многого отказался в этом жестоком мире. Решение пришло, когда Мэлис заступила ему дорогу и задержала его в соборе. Когда они остались одни, она произнесла:

– Тебе я вот что скажу. Ты слышал, какую задачу я на тебя возлагаю.

Провала я не потерплю!

Сила, прозвучавшая в этих словах, заставила Дзирта отшатнуться.

– Оберегай брата, – последовало суровое предостережение, – или я отдам тебя во власть Ллос!

Дзирт понял скрытый смысл этих слов, но верховная мать не могла отказать себе в удовольствии добавить:

– Жизнь драука не доставит тебе удовольствия!

Блеск молнии прорезал тихие черные воды подземного озера, осветив головы приближающихся водяных троллей. Шум битвы эхом пронесся по пещере.

Дзирт загнал одного из чудовищ, которых здесь называли «скрагами», на маленький полуостров и преградил этой ужасной твари путь к воде. Обычный дров, оставшись один на один с водяным троллем, не имеет перед ним никакого преимущества, но, как смогли убедиться за последние несколько недель товарищи Дзирта по патрулю, он вовсе не был обычным молодым дровом. Скраг приближался, не обращая внимания на опасность. Быстрым, как молния, движением Дзирт отрубил его протянутые вперед лапы. Он торопился убить тролля, прекрасно зная о способности этих существ самовосстанавливаться.

Позади него из воды вылез второй тролль.

Дзирт был к этому готов, но не подал виду, что заметил его, и продолжал рубить саблей искалеченное, но все еще опасное тело тролля.

В тот момент, когда скраг за его спиной приготовился вонзить в него когти, Дзирт упал на колени и крикнул: «Давай!» Пантера, притаившаяся в тени, не стала медлить. Одним гигантским прыжком Гвенвивар оказалась на месте, обрушилась на ничего не подозревавшего скрага и вышибла из него дух прежде, чем он смог ответить на атаку.

Дзирт расправился. со своим троллем и повернулся, чтобы полюбоваться работой пантеры. Он протянул руку, и огромная кошка лизнула ее. «Как хорошо понимают друг друга два воина!» – подумал Дзирт.

Блеснула новая вспышка молнии, на этот раз так близко, что ослепила юношу.

– Гвенвивар! – крикнул Мазой, метнувший эту огненную стрелу. – Ко мне!

Прежде чем повиноваться приказу, Гвенвивар слегка потерлась о ногу Дзирта.

Когда к нему вернулось зрение, он направился в другую сторону, не желая слышать нагоняй, который пантера обычно получала от хозяина за помощь Дзирту.

Как хотелось Мазою вогнать в спину молодого До'Урдена, как раз между лопатками, третью огненную стрелу! Однако маг из Дома Ган'етт помнил о присутствии Дайнина До'Урдена, который как бы случайно оказался неподалеку.

– Не забывай своего хозяина! – ворчал Мазой на Гвенвивар.

Слишком часто пантера покидала мага, чтобы присоединиться к Дзирту в схватке. Мазой понимал, что бойцовские качества больше свойственны пантере. Но он знал и об уязвимости мага, погруженного в творение заклинаний. Поэтому ему хотелось, чтобы Гвенвивар всегда была при нем, защищая от врагов, да и от «друзей» тоже (он бросил взгляд на Дайнина).

Он кинул фигурку на землю у своих ног и приказал:

– Убирайся!

Дзирт встретил еще одного скрага и быстро расправился с ним. Наблюдая эту демонстрацию искусства фехтования, Мазой лишь покачал головой. С каждым днем Дзирт становился сильнее.

– Скорее дай приказ убить его, Мать СиНафай! – прошептал колдун.

Он не думал, что сохранит способность выполнить этот приказ на долгое время. Он не был даже уверен, что смог бы победить Дзирта сегодня.

* * *

Дзирт прикрыл глаза, разжигая факел, чтобы прижечь раны убитого тролля.

Только огонь мог помешать троллю возродиться, даже если он был похоронен.

Молодой воин заметил, что и другие схватки затихли, и увидел пламя, загорающееся в разных местах на берегу озера. Он не знал, все ли двенадцать его спутников уцелели, а впрочем, это не очень его волновало. Другие с радостью займут освободившиеся места.

Дзирт знал, что единственный его товарищ, который был для него важен, Гвенвивар – находится в полной безопасности у себя дома – на Астральном уровне.

– Организуйте охрану! – последовал приказ Дайнина, когда рабы, гоблины и орки отправились на поиски сокровищей троллей, а также трофеев, которые могли остаться от скрагов.

Когда пламя уничтожило все останки, Дзирт опустил факел в черную воду и немного подождал, давая глазам привыкнуть к темноте. «Еще один день, – подумал он, – еще один враг уничтожен».

Ему нравился азарт разведки, ощущение опасности, сознание того, что он обращает оружие против смертоносных чудовищ.

Впрочем, даже здесь Дзирту не удавалось стряхнуть с себя оцепенение, какое-то покорное смирение, которым был отмечен каждый его шаг. Потому что, хотя он и дрался в эти дни с ужасами Подземья, убивая по необходимости страшных монстров, он не забыл встречу в соборе Дома До'Урден.

Он знал, что скоро его сабли будут направлены на темных эльфов.

* * *

Закнафейн всматривался в дали Мензоберранзана, как он часто делал, когда патрульный отряд Дзирта находился за пределами города. Зака терзали противоречивые желания: ему хотелось ускользнуть из дома, чтобы сражаться рядом с Дзиртом, и в то же время он надеялся, что патруль вернется с известием о смерти Дзирта Удастся ли когда-нибудь разгадать секрет младшего До'Урдена? Зак знал, что ему нельзя покидать дом Мать Мэлис зорко следила за ним. Она угадывала его тревогу за Дзирта и не одобряла этого. Зак часто бывал ее любовником, но больше их почти ничего не объединяло.

Он мысленно вернулся к борьбе, которую они с Мэлис вели несколько столетий назад из-за Вирны, другого их общего ребенка. Но Вирна – женщина, ее судьба предопределена с момента рождения, поэтому Заку не удалось воспротивиться всепроникающему влиянию Паучьей Королевы.

Боялась ли Мэлис, что на ребенка мужского пола Зак может оказать более сильное влияние? По-видимому, да. Однако сам Зак не был уверен в том, что страхи ее обоснованны; он и сам не мог оценить свое влияние на Дзирта.

Теперь он вглядывался в город, молча ожидая возвращения патрульной группы.

Как всегда, он ждал благополучного возвращения Дзирта, но втайне надеялся, что когти и клыки какого-нибудь чудища разрешат его дилемму.

 

Глава 18

Задняя комната

– Приветствую тебя, Безликий, – сказала верховная жрица, протискиваясь мимо Альтона в его личные покои в Магике.

– Приветствую тебя, жрица Вирна, – отвечал Альтон, старясь унять дрожь в голосе. То, что Вирна До'Урден приехала к нему в такое время, было далеко не случайным. – Чему я обязан честью принимать наставницу Арак-Тинилита?

– Уже не наставницу. Я вернулась домой, – ответила Вирна.

Альтон помолчал, обдумывая новость. Он знал, что Дайнин До'Урден также оставил свой пост в Академии.

Вирна продолжала:

– Мать Мэлис собрала все семейство. Болтают о войне. Ты слышал, разумеется?

– Только слухи, – заикаясь, ответил Альтон. Он начинал понимать, чем вызван визит Вирны. Дом До'Урден уже использовал в прежних своих интригах Безликого – как раз при попытке убить Альтона! Теперь, когда слухи о войне шепотом передаются из уст в уста по всему Мензоберранзану, Мать Мэлис восстанавливает свою сеть шпионов и убийц.

– Что тебе известно об этих слухах? – резко спросила Вирна.

– Я слышал немного, – выдохнул Альтон, старясь не прогневить могущественную особу женского пола. – Недостаточно для того, чтобы докладывать об этом вашему Дому. Я даже не подозревал, что эти слухи как-нибудь касаются Дома До'Урден, пока ты мне не сказала.

Оставалось только надеяться, что у Вирны нет заклинания, способного обнаружить его ложь.

Вирна расслабилась, явно почувствовав облегчение.

– Прислушивайся повнимательнее, Безликий. Мой брат и я оставили Академию, теперь ты должен быть здесь ушами и глазами Дома До'Урден. – Но…. – заикнулся было Альтон. Подняв руку, Вирна остановила его.

– Нам известно о нашей неудаче в последнем предприятии. – Она низко поклонилась, что было необычно для верховной жрицы по отношению к мужчине. Мать Мэлис шлет искренние извинения, что мазь, которую ты получил за убийство Альтона Де Вира, не восстановила черты твоего лица.

Альтон едва не потерял сознание от этих слов. Теперь он понял, почему неизвестный посланец лет тридцать назад доставил ему сосуд с целебной мазью.

Закутанная в плащ фигура была представителем Дома До'Урден и явилась, чтобы заплатить Безликому за убийство Альтона! Разумеется, Альтон никогда не пытался использовать эту мазь. При везении она могла подействовать, и черты Альтона Де Вира восстановились бы!

– На этот раз плата будет более весомой, – продолжала Вирна, хотя Альтон, потрясенный иронией происходящего, едва слушал. – Дом До'Урден обладает магическим жезлом, но ни один маг не в силах справиться с ним. Такой способностью обладал мой брат Нальфейн, но он погиб во время битвы с Де Вирами.

Альтону очень хотелось ударить ее. Однако он был не настолько глуп, чтобы поддаться искушению.

– Если ты сможешь выяснить, какой Дом замышляет недоброе против Дома До'Урден, жезл будет твоим! – пообещала Вирна. – Это подлинно королевская награда за такое пустяковое дело.

– Я сделаю все, что смогу, – ответил Альтон, не найдя другого ответа на столь невероятное предложение.

– Это все, о чем просит тебя Мать Мэлис, – сказала Вирна и ушла от мага, уверенная, что Дому До'Урден удалось сохранить ценного агента в стенах Академии.

* * *

Когда миниатюрная верховная мать зашла в тот вечер к Альтону, он возбужденно сказал ей:

– Дайнин и Вирна отказались от своих постов!

– Мне это уже известно, – ответила СиНафай Ган'етт. С отвращением оглядев захламленную, выгоревшую комнату, она присела к маленькому столу.

Не желая разочаровать СиНафай, Альтон поспешно добавил:

– Есть кое-что новое. У меня была сегодня посетительница, жрица Вирна До'Урден.

– Она что-нибудь подозревает? – вскричала Мать СиНафай.

– Нет-нет, как раз напротив! Дом До'Урден хочет использовать меня в качестве шпиона, как некогда он использовал Безликого в качестве моего убийцы!

СиНафай на мгновение онемела, затем издала утробный смешок:

– О ирония нашей жизни!

– Я слышал, – сказал Альтон, – что Вирна и Дайнин были посланы в Академию только затем, чтобы следить, как продвигается образование их младшего брата.

– Прекрасное прикрытие! Вирна и Дайнин были посланы как шпионы честолюбивой Матери Мэлис. Что ж, ее можно поздравить.

– Теперь они подозревают неладное, – констатировал Альтон, садясь напротив верховной матери.

– Подозревают, – согласилась СиНафай. – Мазой в патруле вместе с Дзиртом, но Дом До'Урден умудрился внедрить в группу еще и Дайнина.

– Значит, Мазой в опасности!

– Нет. Дому До'Урден не известно, что ему угрожает Дом Ган'етт, иначе они не явились бы к тебе за сведениями. Мэлис знает, кто ты такой.

Лицо Альтона исказилось от страха.

СиНафай засмеялась:

– Не кто ты такой на самом деле. Она знает Безликого как Джелруса Ган'етта, и она не пришла бы к Ган'етту, если бы подозревала наш Дом!

– Но тогда у нас есть прекрасная возможность ввергнуть Дом До'Урден в хаос! – вскричал Альтон. – Если я впутаю в это дело другой Дом, даже, может быть, Бэнр, то наше положение упрочится. – Он издал сдавленный смешок. – Мэлис наградит меня жезлом огромной силы – оружием, которое я в нужный момент обращу против нее же!

– Не Мэлис, а Мать Мэлис, – сурово поправила СиНафай. Хотя им с Мэлис и предстояло стать врагами, СиНафай не могла допустить, чтобы мужчина неуважительно отзывался о верховной матери. – Ты действительно думаешь, что обман удастся тебе?

– Когда вернется жрица Вирна….

– Располагая такими ценным сведениями, ты будешь иметь дело не с младшей жрицей, глупый Де Вир! Ты предстанешь перед самой Матерью Мэлис, а она опасный противник. И если она обнаружит ложь, знаешь ли ты, что она сделает с твоим телом?

Альтон шумно вздохнул и сказал, решительно скрестив руки на груди:

– Я хочу рискнуть.

– А что станется с Домом Ган'етт, если такая грандиозная ложь будет разоблачена? Какие у нас будут преимущества, если Мать Мэлис установит подлинную личность Безликого?

– Понимаю, – удрученно ответил Альтон, не в силах опровергнуть логику СиНафай. – Что же нам остается делать? Что делать мне?

Мать СиНафай уже обдумала дальнейшие шаги. – Ты откажешься от своего поста. Вернешься домой, под мое покровительство. – Но такой поступок может навлечь подозрения Матери Мэлис на Дом Ган'нетт!

– Может, – отвечала СиНафай. – И все-таки это самый безопасный путь. Я в притворном гневе явлюсь к Матери Мэлис и скажу, чтобы она избавила Дом Ган'етт от своих проблем. Если она хочет сделать доносчика из члена моей семьи, скажу я ей, она должна прийти ко мне за разрешением. Но на этот раз я ей его не дам. СиНафай улыбнулась, представив себе эту встречу. Предвкушая, какие блага можно будет извлечь в дальнейшем, она продолжала:

– Только гнев и страх могут впутать старший по рангу Дом в заговор против Дома До'Урден, просто даже в тайные переговоры между Домами! Матери Мэлис будет о чем подумать и о чем побеспокоиться!

Но Альтон уже не слышал последних слов СиНафай. Мысли его пришли в смятение – «на этот раз» она не даст разрешения, но, значит, в прошлом….

– А что, когда-то ей такое разрешение было дано? – осмелился спросить он, хотя голос его был еле слышен.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла СиНафай.

– Мать Мэлис приходила к тебе? – продолжал Альтон, перепуганный, но очень хотевший получить ответ. – Тогда, тридцать лет назад? И Мать СиНафай разрешила Джелрусу Ган'етту стать агентом и убийцей, чтобы довершить падение Дома Де Вир?

Широкая улыбка появилась на лице СиНафай, но тут же исчезла. Отшвырнув в сторону стол, она схватила Альтона за ворот и грубо притянула к себе.

– Никогда не смешивай личные проблемы с политикой! – В голосе маленькой, но, по-видимому, сильной верховной матери прозвучала открытая угроза. – И никогда больше не задавай подобных вопросов!

Она швырнула Альтона на пол, не сводя с него острого взгляда.

Альтон всегда понимал, что он – лишь пешка в интриге между двумя Домами, необходимое звено для Матери СиНафай, чтобы она могла осуществить свои предательские планы. Иногда, впрочем, личная неприязнь Альтона к Дому До'Урден заставляла его забыть о собственной неприглядной роли в этом конфликте. Подняв глаза на решительное лицо СиНафай, он понял, что переступил границы дозволенного.

* * *

В конце грибной рощи, в южной стене пещеры, которая приютила Мензоберранзан, была маленькая, тщательно охраняемая впадина. За обитой железом дверью находилась единственная комната, используемая только для совещаний восьми правящих верховных матерей.

Воздух был наполнен дымом от сотни сладко пахнущих свечей: верховным матерям это нравилось. После почти полувекового изучения манускриптов при свете свечей Альтон ничего не имел против такого света, но он чувствовал себя в этой комнате неуютно. Он сидел на заднем конце паукообразного стола, на простом маленьком стуле, предназначавшемся для гостей совета. Между восьмью ворсистыми ножками стола размещались троны правящих верховных матерей, украшенные драгоценностями и сверкающие в свете свечей.

Верховные матери зловеще и надменно вплывали в комнату и бросали уничтожающие взгляды на мужчину. Сидящая рядом с Альтоном СиНафай положила руку ему на колено и ободряюще подмигнула. Она не дерзнула бы собрать столь представительное совещание, не будучи уверена в важности того, что хотела сообщить. Правящие верховные матери считали свои места дарованными им от природы почетными наградами; они не любили собираться вместе, за исключением чрезвычайных случаев.

Во главе паучьего стола сидела Мать Бэнр, влиятельнейшая фигура в Мензоберранзане, дряхлая и иссохшая женщина со злыми глазами и ртом, не умеющим улыбаться.

– Мы все здесь, СиНафай, – сказала Мать Бэнр, когда все восемь верховных матерей заняли свои места. – В связи с чем ты собрала совет?

СиНафай ответила:

– Чтобы обсудить наказание.

– Наказание? – в замешательстве повторила Мать Бэнр. Последние годы в городе дровов было непривычно спокойно, никаких происшествий после столкновения между Текен'дуис и Фрет. По сведениям, которыми располагала первая верховная мать, не было совершенно никаких действий, которые могли бы потребовать наказания, – и уж, во всяком случае, столь вопиющих, чтобы надо было собирать правящий совет. – Что же это за личность, которая заслужила наказание?

– Не личность, – пояснила Мать СиНафай. Она оглядела своих коллег, мысленно оценивая их интересы. – Дом. Дармон Н'а'шезбернон, Дом До'Урден.

В ответ, как и ожидала СиНафай, послышались недоверчивые вздохи.

– Дом До'Урден? – спросила Мать Бэнр, удивленная, что кому-то удалось уличить Мать Мэлис.

По сведениям Бэнр, Мэлис всегда была в милости у Паучьей Королевы, а Дом До'Урден незадолго перед этим имел в Академии двух наставников.

– В каком преступлении ты намерена обвинить Дом До'Урден? – спросила другая верховная мать.

– Не продиктованы ли твои слова страхом, СиНафай? – вынуждена была предположить Мать Бэнр.

Некоторые из верховных матерей проявляли интерес к Дому До'Урден. Известно было, что Мать Мэлис претендует на место в правящем совете, и похоже, что благодаря могуществу Дома ей удастся его занять.

– У меня есть веские основания так утверждать.

– Похоже, что остальные не уверены в этом. Тебе придется обосновать свои обвинения, причем поскорее, если ты дорожишь своей репутацией.

СиНафай знала, что, помимо угрозы репутации, ложное обвинение считается в Мензоберранзане преступлением не меньшим, чем убийство. Она начала:

– Все мы помним, как пал Дом Де Вир. Семеро из собравшихся сегодня были членами совета наряду с Матерью Джинафе Де Вир.

Мать Бэнр напомнила:

– Дома Де Вир более не существует.

– И все из-за Дома До'Урден, – резко сказала СиНафай.

На этот раз вздохи выражали нескрываемый гнев. Раздались слова:

– Как ты смеешь так говорить? Другой голос произнес:

– Прошло тридцать лет. Все уже забыто! Мать Бэнр успокоила всех, не дав шуму перерасти в схватку, что было довольно обычным явлением в комнате совета.

– СиНафай! – произнесла она сквозь зубы. – Нельзя высказывать такие обвинения! Нельзя открыто обсуждать событие, которое произошло так давно! Тебе известны наши правила. Если, как ты настаиваешь, Дом До'Урден и вправду совершил такое деяние, он заслуживает только похвалы, а не наказания, потому что все было проделано безукоризненно. Повторяю: Дома Де Вир более не существует. Нет такого Дома.

Альтон беспокойно задвигался, испытывая одновременно ярость и отчаяние.

Однако СиНафай отнюдь не казалась обескураженной: все шло именно так, как она предвидела и предвкушала.

– О нет, он существует! – ответила она, поднимаясь на ноги, и сорвала капюшон с головы Альтона. – Вот в этом лице.

– Джелрус? – спросила ничего не понимающая Бэнр.

– Это не Джелрус. Джелрус Ган'етт погиб в ту же ночь, когда погиб Дом Де Вир. Этот мужчина – Альтон Де Вир, он присвоил имя и положение Джелруса, чтобы укрыться от дальнейших преследований Дома До'Урден!

Бэнр прошептала какое-то приказание верховной матери, сидящей справа от нее, и подождала, пока та произнесла слова заклинания. Потом она дала знак СиНафай вернуться на свое место и обратилась к Альтону:

– Назови свое имя.

Альтон ответил, черпая силы в долгожданной возможности открыть свое подлинное имя:

– Я – Альтон Де Вир, сын Матери Джинафе. Я был студентом Магика в ночь, когда напал Дом До'Урден.

Бэнр взглянула на сидящую справа верховную мать.

– Он говорит правду, – подтвердила та. Вокруг паучьего стола поднялся ропот, более всего похожий на ропот удивления. СиНафай поспешила заявить:

– Вот почему я созвала правящий совет.

– Очень хорошо, СиНафай, – сказала Мать Бэнр. – Прими мои поздравления, Альтон Де Вир, что ты оказался столь находчив и сумел уцелеть. Для мужчины ты проявил большую храбрость и мудрость. Оба вы, конечно, знаете, что совет не может наложить наказание на какой-либо Дом за деяние, совершенное так давно. Да и зачем нам этого хотеть? Мать Мэлис До'Урден в милости у Паучьей Королевы, ее Дом подает большие надежды. Если у вас есть особая необходимость наказать Дом До'Урден, вы должны обосновать ее перед нами.

СиНафай поспешила ответить:

– Лично у меня нет такой необходимости. Это событие тридцатилетней давности не должно было бы стать предметом рассмотрения совета. Действительно, Дом До'Урден подает большие надежды, уважаемые коллеги, благодаря четырем верховным жрицам и множеству других средств, не последним из которых является второй сын, Дзирт, лучший выпускник своего класса.

Она умышленно упомянула Дзирта, зная, что это причинит боль Матери Бэнр, собственный сын которой, Берг'иньон, последние девять лет уступал талантливому молодому До'Урдену.

– Тогда зачем же ты побеспокоила нас? – спросила Мать Бэнр с явным раздражением. СиНафай промурлыкала:

– Чтобы попросить вас закрыть кое на что глаза. Альтон стал теперь Ган'еттом, он под моим покровительством. Это он требует отмщения за преступление, совершенное против его семьи, и, как уцелевший член семьи, подвергшейся нападению, он имеет право обвинять!

– Дом Ган'етт встанет на его защиту? – спросила удивленная и повеселевшая Бэнр.

– Разумеется. Это долг семейства Ган'етт!

– Отмщение? – съязвила другая верховная мать, также скорее веселясь, чем негодуя. – А может быть, вами руководит страх? Мне сдается, что верховная мать Дома Ган'етт использует это жалкое создание, Де Вира, в собственных целях. Дом До'Урден претендует на более высокое положение, а Мать Мэлис мечтает заседать в правящем совете, – не угроза ли это для Дома Ган'етт?

СиНафай ответила:

– Отмщение это или осторожность, но требование Альтона Де Вира должно быть признано законным, к нашему общему благу. – Она улыбнулась и в упор посмотрела на Первую верховную мать. – А возможно, на благо наших сыновей, жаждущих признания.

– Правильно, – произнесла Мать Бэнр со смешком, который более походил на покашливание.

Война между Ган'еттами и До'Урденами могла стать всеобщим благом, исход ее может оказаться совсем не таким, какого ожидала СиНафай. Мэлис была могущественной верховной матерью, и семья ее действительно заслуживала более высокого положения, чем ранг Девятого дома. И если действительно случится война, Мэлис, вероятно, добьется места в совете, вытеснив из него СиНафай.

Мать Бэнр оглядела собравшихся и по выражению надежды на их липах поняла, что они разделяют ее мысли. Пусть Ган'етты и До'Урдены дерутся между собой.

Каков бы ни был результат, с угрозой, исходящей от Матери Мэлис для других верховных матерей, будет покончено. Возможно, Бэнр надеялась, что пресловутый молодой До'Урден падет в бою, освобождая дорогу ее собственному сыну.

И первая верховная мать произнесла слова, которых так ждала СиНафай; их можно было считать молчаливым согласием правящего совета Мензоберранзана.

– Вопрос решен, сестры мои, – объявила Мать Бэнр под одобрительные кивки собравшихся. – Хорошо, что этого дня никогда не было.

 

Глава 19

Обещание славы

– Ты нашла след? – прошептал Дзирт, поднимаясь вверх рядом с огромной пантерой. Он похлопал Гвенвивар по боку и понял по расслабленным мускулам зверя, что поблизости опасности нет.

– Значит, они ушли, – сказал Дзирт и вгляделся в пустоту прохода. – Брат назвал их злыми гномами, когда мы наткнулись на те следы у пруда. Глупыми и злыми. – Дзирт вложил саблю в ножны и опустился рядом с пантерой на колени, спокойно положив руку на спину Гвенвивар. – Они достаточно хитры, чтобы уничтожить наш патруль.

Пантера поглядела вверх, словно понимая каждое его слово, и Дзирт с силой потрепал своего лучшего друга по голове. Он хорошо помнил тот восторг, который испытал, когда, к негодованию Мазоя, Дайнин объявил, что Гвенвивар вместе с патрульной группой будет сопровождать Дзирта. Мазой тогда напомнил Дайнину:

– Кошка принадлежит мне!

– А ты принадлежишь мне, – ответил командир патруля Дайнин, прекратив тем самым дальнейшие пререкания.

При малейшей необходимости Мазой теперь отзывал Гвенвивар с Астрального уровня и посылал пантеру впереди отряда, обеспечивая этим дополнительную безопасность Дзирту, а главное, давая ему бесценного спутника.

По незнакомым тепловым следам на стене Дзирт понял, что они вышли за пределы зоны патрулирования. Он сознательно оставил между собой и отрядом большее расстояние, чем предписывалось. Они с пантерой сами позаботятся о себе, а он сможет спокойно расслабиться и отдохнуть, зная, что остальные далеко позади. Эти минуты одиночества позволяли Дзирту разобраться в своих сложных чувствах. Гвенвивар, по-видимому ничуть не осуждавшая его за это, была благодарной слушательницей его рассуждений.

– Я начинаю сомневаться в важности всего этого, – прошептал он кошке. Патрули, разумеется, нужны: за одну эту неделю мы уничтожили дюжину чудовищ, которые могли причинить большой вред городу. Но что с того?

Дзирт внимательно вгляделся в круглые, широко раскрытые глаза и прочел в них сочувствие. Он видел, что Гвенвивар каким-то образом понимает стоящую перед ним дилемму.

– Пожалуй, я все еще не знаю, кто такой я и кто такие члены моей семьи.

Всякий раз, как я нащупываю путь к разгадке, он заводит меня в такую бездну, что я не могу идти дальше: я боюсь прийти к выводам, которые не смогу принять!

– Ты – дров, – послышался голос за его спиной. Быстро обернувшись, Дзирт увидел в нескольких футах от себя Дайнина, на лице которого было написано мрачное участие. Дзирт попытался рассеять беспокойство брата:

– Гномы бежали перед нашим появлением.

– Ты все еще не понял, что значит быть дровом? – спросил Дайнин. – Не понял хода нашей истории, наших перспектив на будущее?

– Я знаю о нашей истории то, чему меня учили в Академии, Это были самые первые уроки, которые нам преподали. Однако о нашем будущем, а главное, о том месте, которое мы занимаем теперь, я ничего не узнал.

– Ты знаешь, кто наши враги.

– О, им нет числа! – с тяжелым вздохом ответил Дзирт. – Они поджидают нас в каждой нише Подземья, чтобы разбить нашу охрану. Но мы не дадимся, и враги окажутся в нашей власти.

– Ну, истинные наши враги не кроются в нишах Подземья, – хитро улыбаясь, произнес Дайнин. – Есть другой мир, чужой и злой.

Дзирт знал, о чем говорит Дайнин, но заподозрил, что брат чего-то не договаривает.

– Волшебный народец, – прошептал Дзирт, и эти слова заставили его вздрогнуть.

Всю свою жизнь он слышал о зловредных родственниках, о том, как они загнали дровов в Подземье. Погруженный в повседневные заботы, Дзирт редко задумывался о них, но всякий раз, когда мысли о них приходили ему на ум, он произносил имя волшебного народца как заклинание против всего, что ненавидел в этой жизни. Если Дзирт и обвинял наземных эльфов в несправедливости к дровам, как, по-видимому, обвиняли их все его соплеменники, то с ними же он связывал надежды на лучшее будущее для своего народа. С точки зрения здравого смысла, не стоило принимать всерьез глупые легенды о войне между эльфами, этот бесконечный поток вымыслов. Но в глубине души Дзирт отчаянно цеплялся за эти легенды.

Взглянув на Дайнина, он повторил:

– Волшебный народец. Кто бы это ни был. На сарказм брата, ставший уже привычным, Дайнин ответил:

– Они – это те, о ком тебе говорили в Академии. Никаких особых пороков или сверхъестественных достоинств; это мучители нашего народа, изгнавшие нас в далеком прошлом, вынудившие нас….

– Все эти истории я знаю, – перебил Дзирт, встревоженный истерическими нотками в голосе брата, и оглянулся по сторонам. – Если патрулирование закончено, давай подождем остальных поближе к городу. Это место слишком опасно для подобных споров.

Он поднялся и повернул назад, Гвенвивар шла рядом.

– Оно не так опасно, как то место, куда я тебя скоро отведу, – с ехидной улыбочкой проговорил Дайнин.

Дзирт остановился и с любопытством взглянул на брата.

– А я-то предполагал, что ты знаешь, – поддразнил его Дайнин. – Нас выбрали потому, что мы лучшая патрульная группа, и в том, что нас удостоили этой чести, немалая заслуга принадлежит тебе.

– Выбрали для чего?

– Через две недели мы покинем Мензоберранзан. Путешествие продлится много дней и уведет нас на много миль от города.

– Сколько именно дней? – спросил заинтригованный Дзирт.

– Недели две, а возможно, и три, но дело этого стоит. Мы будем единственными, мой юный брат, кто хоть как-то отомстит нашим самым ненавистным врагам, кто нанесет славный удар во имя Паучьей Королевы!

Дзирту показалось, что он понял, о чем идет речь, но идея представлялась чересчур ужасной, чтобы в нее поверить.

– Эльфы! – продолжал сияющий Дайнин. – Нас выбрали для вылазки на поверхность!

Дзирт не испытал такого возбуждения, как брат. Он не был уверен, есть ли смысл в подобной миссии. Но, по крайней мере, он скоро увидит наземных эльфов и поймет, насколько обоснованы его надежды. Кроме того, его восторг умеряла мысль о многочисленных разочарованиях, уже постигших его. Если правда о наземных эльфах как-то поможет объяснить мрачный мир, в котором живут он и его родня, из жизни все равно уйдет что-то важное. Поэтому им владели разноречивые чувства.

* * *

– Поверхность, – задумчиво произнес Альтон. – Моя сестра однажды участвовала в таком набеге. Говорила, что это было удивительное приключение. Он взглянул на Мазоя, не понимая, почему лицо молодого Ган'етта выражает отчаяние. – Теперь твой патруль идет туда. Завидую тебе!

– Я не иду, – объявил Мазой.

– Почему? – ахнул Альтон. – Такая редкая возможность! Мензоберранзанцы не совершали набегов на поверхность уже лет двадцать, что наверняка раздражает Ллос. Может пройти еще двадцать лет до следующей вылазки, а к тому времени ты уже уйдешь из патруля!

Мазой выглянул из маленького окна комнаты Альтона во двор Дома Ган'етт.

– К тому же, – продолжал Альтон, – там, наверху, вдали от бдительных глаз, может появиться возможность расправиться с обоими До'Урденами. Почему бы тебе не пойти?

– Ты забыл решение, принятое не без твоего участия? – спросил Мазой, стремительно поворачиваясь к Альтону. – Двадцать лет назад повелители Магика решили, что маги не должны появляться поблизости от поверхности!

– Действительно! – ответил Альтон, припомнив то собрание. Магик казался теперь таким далеким, хотя сам он находился во владениях Дома Ган'етт всего лишь несколько недель. – Мы пришли к выводу, что дровская магия может неожиданно начать действовать по-иному под открытым небом. Во время того набега двадцать лет назад….

– Я знаю эту историю, – проворчал Мазой и закончил начатую Альтоном фразу:

– Магический огненный шар раздулся сверх обычных размеров и убил нескольких дровов. Вы, учителя, называете это «опасным побочным эффектом», хотя я лично думаю, что маги под этим прикрытием смогли уничтожить кое-кого из врагов!

– Да. Судя по слухам…. В отсутствие очевидцев…. – согласился Альтон и переменил тему, заметив, что ничем не утешил Мазоя. – Это было так давно, сказал он, стараясь как-то обнадежить бывшего ученика. – И нет никакого выхода?

– Никакого. В Мензоберранзане так медленно происходят изменения.

Сомневаюсь, чтобы ученые вообще начали исследовать это явление.

– Жаль. Это была бы прекрасная возможность…. – заметил Альтон.

– Хватит об этом! – проворчал Мазой. – Мать СиНафай не дала мне команды уничтожить Дзирта До'Урдена или его брата. Тебя тоже предупредили, чтобы ты держал свои желания при себе. Когда верховная мать прикажет действовать, я ее не подведу. Возможность еще представится.

– Ты так говоришь, словно уже знаешь, как умрет Дзирт До'Урден.

Мазой с широкой улыбкой достал из кармана фигурку из оникса, свою неодушевленную магическую рабыню, которой так беззаветно поверил глупый Дзирт.

– О, я и вправду знаю, – ответил он, подбросил вверх статуэтку Гвенвивар, поймал ее и повертел в руках. – Знаю.

* * *

Члены сформированного для вылазки отряда вскоре поняли, что это будет непростая миссия. В течение всей следующей недели они ни разу не ходили патрулировать за пределы Мензоберранзана. Теперь они день и ночь проводили в уединении в бараках Мили-Магтира. Почти все время бодрствования участники набега просиживали за овальным столом в комнате для собраний, выслушивая подробные планы предстоящего приключения и непрекращающиеся рассказы наставника Хатч'нета, Мастера Знаний, о подлых эльфах.

Дзирт внимательно слушал эти рассказы, не просто позволяя, даже принуждая себя попасться в гипнотическую паутину Хатч'нета. Его рассказы должны были быть правдивыми; если это окажется не так, Дзирт не знал, сможет ли он остаться верным своим принципам.

Дайнин был занят тактической подготовкой похода, демонстрируя карты длинных туннелей, по которым предстояло пройти группе, вновь и вновь гоняя по ним своих слушателей, пока они назубок не запомнили дорогу.

К этому участники рейда, за исключением Дзирта, тоже относились очень внимательно, все время сдерживая себя, чтобы возбуждение не перешло в необузданное веселье. Когда неделя подготовки приблизилась к концу, Дзирт обратил внимание, что один из участников отсутствует на занятиях. Вначале он решил, что Мазой знакомится со своими обязанностями на время набега в Магике, со старыми магами. Однако, по мере того как приближалось время отправления и планы атаки принимали определенную завершенность, Дзирт понял, что Мазой с ними не пойдет.

В конце одного из занятий он рискнул спросить:

– А где же наш маг?

Явно выразив взглядом неодобрение вмешательством брата, Дайнин ответил:

– Мазой с нами не пойдет.

Он знал, что и остальные разделяют интерес, проявленный Дзиртом, а отвлекаться в столь напряженное время было непозволительно.

– Магик постановил, что маги не должны выходить на поверхность, – объяснил мастер Хатч'нет. – Мазой Ган'етт будет ждать вашего возвращения в городе.

Конечно, это большая потеря для вас, ведь Мазой много раз доказывал свое мастерство. Но не бойтесь, с вами пойдет духовное лицо из Арак-Тинилита.

– А как насчет…. – начал было Дзирт, перекрывая одобрительный шепот остальных членов отряда.

Дайнин оборвал брата, мгновенно поняв, о чем тот хотел спросить:

– Пантера принадлежит Мазою. Она остается здесь.

– Я мог бы поговорить с Мазоем, – взмолился Дзирт.

Твердый взгляд Дайнина ответил лучше всяких слов. Обращаясь ко всей группе, он сказал, заставив шепот смолкнуть:

– Наша тактика на поверхности будет совсем другой. Поверхность – это большое пространство, а не замкнутый лабиринт петляющих туннелей. Поскольку наши враги рассеяны, нашей задачей будет окружить их, чтобы собрать вместе. Он в упор посмотрел на младшего брата:

– Нам не нужен будет головной дозор, и в таком столкновении пантера принесет только беспокойство, а не пользу.

Дзирту пришлось удовольствоваться этим ответом. Спорить было бесполезно, даже если бы ему удалось уговорить Мазоя отдать пантеру, в чем он в глубине души сомневался. Пришлось изгнать из сердца и мыслей свои желания и заставить себя прислушаться к словам брата. Ему предстояло величайшее в его молодой жизни свершение, и ожидала величайшая опасность.

* * *

В последние два дня, когда план битвы был детально разработан, Дзирт находился в состоянии все нарастающего волнения. От переполнявшей его нервной энергии ладони были мокрыми от пота, а глаза светились решимостью.

Несмотря на разочарование по поводу Гвенвивар, Дзирт не мог подавить кипевшее в нем возбуждение. Он всегда жаждал именно такого приключения, ведь оно могло дать ответ на мучившие его вопросы о своем народе. Там, наверху, в огромном незнакомом мире, обитали наземные эльфы, невидимый кошмар, ставший общим врагом, а значит, общей заботой всех дровов. Дзирт сумеет снискать славу в бою, достойно отомстив самому ненавистному врагу своего народа. До сих пор он всегда сражался по необходимости: в учебных боях или против глупых чудовищ, появлявшихся чересчур близко от жилья.

Теперь он встретится с другим врагом. Теперь все его выпады и удары будут продиктованы более сильными чувствами: им будут руководить честь его народа, его доблесть, решимость отомстить угнетателям. Дзирт должен был верить в это.

В ночь накануне выступления, лежа на походной кровати, молодой эльф проделал над собой несколько медленных движений саблями.

– На этот раз, – громким шепотом обратился он к своим любимым клинкам, восхищаясь их замысловатым танцем, впечатляющим даже на такой скорости, – на этот раз ваш звон будет звучать как гимн справедливости!

Он положил сабли сбоку от кровати и повернулся, стараясь уснуть.

– На этот раз, – повторил он, сжав зубы и решительно сверкнув глазами.

Что выражали эти заявления – веру или надежду? Когда сомнения впервые закрались к нему в душу, он поспешил подавить их, не имея времени для бесплодных вопросов и размышлений. Он прогнал прочь мысли о возможном разочаровании, которому не было места в сердце война-дрова.

Для Дайнина же, с любопытством глядевшего на Дзирта из темного коридора, эти слова прозвучали так, словно младший брат старался убедить самого себя в правоте своих слов.

 

Глава 20

Этот незнакомый мир

Четырнадцать членов патрульной группы пробирались по запутанным туннелям и громадным пещерам, внезапно открывавшимся перед ними. Бесшумно ступая в своих волшебных сапогах, почти невидимые под плащами пивафви, они переговаривались только с помощью языка жестов. По большей части наклон почвы едва ощущался, хотя временами группе приходилось карабкаться вверх по скалистым расщелинам, с каждым шагом приближаясь к цели. Они пересекали границы территорий, где обитали чудовища или другие расы, однако ненавистные гномы и даже дергарские дворфы предусмотрительно не высовывались из укрытий. Мало кто в Подземье стал бы намеренно преграждать путь отряду вооруженных дровов.

К концу недели все члены группы почувствовали изменения в окружающей среде. Для обитателей поверхности глубина все еще показалась бы давящей, но темные эльфы привыкли к тысячам тысяч тонн камня, нависших над их головами. С каждым поворотом им все сильнее чудилось, что каменный потолок вот-вот исчезнет, растворится, поглощенный бесконечностью поверхностного мира.

Над ними пролетали ветерки – не те пахнущие серой горячие ветры, поднимающиеся с магмой из недр земли, а влажные ветры, наполненные сотнями неведомых дровам ароматов. Наверху было время весны (впрочем, темным эльфам, не знавшим смены времен года, этого было не понять), и воздух был напоен запахами расцветающих цветов и лопающихся почек деревьев. Очарованный этими пьянящими ароматами, Дзирт был вынужден вновь и вновь напоминать себе, что место, к которому они приближаются, порочное и опасное. Возможно, рассуждал он, эти запахи – просто дьявольское наваждение, приманка для неискушенных созданий, завлекающая их в смертоносные объятия внешнего мира.

Жрица из Арак-Тинилита, сопровождавшая патрульную группу, подошла к стене и стала приникать глазом к каждой щели.

– Эта подойдет, – сказала она некоторое время спустя, произнесла заклинание, обостряющее зрение, и опять приникла к крохотной щелочке шириной не больше пальца.

– Как мы пролезем сквозь это? – жестами спросил один из членов группы у другого.

Дайнин заметил это и сердитым взглядом прекратил безмолвные переговоры.

– Наверху день, – объявила жрица. – Придется подождать здесь.

– И сколько же ждать? – спросил Дайнин, зная, что теперь, когда заветная цель так близка, его патруль буквально рвется в битву.

Жрица ответила:

– Не знаю. Не больше полуцикла свечения Нарбондели. Давайте снимем поклажу и отдохнем, пока есть возможность.

Дайнин предпочел бы двинуться дальше, чтобы отвлечь чем-нибудь свое войско, но не осмелился возразить жрице. Перерыв, однако, оказался недолгим: через несколько часов жрица вновь посмотрела в щель и сообщила, что время пришло.

– Ты первый, – сказал Дайнин Дзирту. Дзирт недоверчиво взглянул на брата, не представляя, как можно пролезть в такую крохотную щель.

– Иди, – скомандовала жрица, в руках которой оказался шар с множеством отверстий. – Следуй за мной и пролезай в щель.

Когда Дзирт подошел к жрице, она сказала шару заветное слово и подняла его над головой юноши. Над ним взвились черные языки пламени, более черные, чем эбонитовая кожа Дзирта, и он почувствовал, как вдоль спины прошла волна ужасной дрожи.

Остальные в изумлении следили, как тело эльфа сплющилось до толщины волоска и он превратился в двухмерное существо, тень того, каким был прежде.

Дзирт не понимал, что происходит, но щель перед ним внезапно расширилась.

Он проскользнул в нее, ощутив, что теперь может двигаться, руководствуясь одним лишь желанием, и стал пробираться через изгибы, повороты и наклоны маленького туннеля, подобно тени на иссеченной поверхности скалистого утеса. Затем он очутился в длинной пещере, прямо напротив единственного выхода.

Наступившая ночь была безлунной, но обитателям Подземья даже такая ночь казалась светлой. Дзирт почувствовал, как его подтолкнули к выходу, в открытый мир. Остальные участники налета один за другим начали проскальзывать через щель в пещеру, жрица шла последней. Дзирт вновь почувствовал, как тело его свела судорога, и оно вернулось в прежнее состояние. Через несколько минут все его товарищи нетерпеливо проверяли свое оружие.

– Я остаюсь здесь, – обратилась жрица к Дайнину. – Счастливой охоты.

Паучья Королева следит за вами.

Дайнин еще раз предупредил своих воинов об опасностях, подстерегающих их на поверхности, и подошел к выходу из пещеры – маленькому отверстию на краю скалистого уступа большой горы.

– За Паучью Королеву! – объявил он, глубоко вздохнул и возглавил отряд, первым ступив под открытое небо.

Под звезды! В то время как другие явно нервничали под этими мигающими огоньками, Дзирт не мог отвести глаз от неба, от бесчисленных волшебных блесток. Купаясь в свете звезд, он ощущал, как его переполняют чувства, и даже не заметил веселого пения, принесенного ночным ветром, настолько оно соответствовало всему окружающему.

Дайнин услышал песню; он был достаточно опытен, чтобы опознать в ней таинственный зов наземных эльфов. Он присел, обозрел горизонт и заметил внизу, в дальнем конце лесистой долины, одинокий костер. Дайнин призвал свой отряд к действию, тем самым изгнав восторг из глаз брата, и повел всех вперед.

Дзирт видел на лицах своих товарищей беспокойство, которое так разительно не совпадало с его собственным необъяснимым ощущением безмятежности. Его охватило подозрение, что происходящее сейчас – ошибка. В ту самую минуту, когда Дзирт вышел из туннеля, он сердцем понял, что попал не в тот жестокий мир, который с таким пылом описывали учителя в Академии. Да, он чувствовал себя необычно без каменного свода над головой, но вовсе не неуютно. И если звезды, затронувшие струны его души, и в самом деле предвещают грядущий день, как утверждал Мастер Хатч'нет, значит, этот день не может быть таким уж ужасным.

Чувство свободы было слегка отравлено некоторым смущением: Дзирт не мог понять, стал ли он жертвой собственного восприятия, или это его спутники, включая брата, видят окружающее в искаженном свете.

Что означает это ощущение покоя: слабость или правду сердца?

Когда группа осторожно вошла под сень деревьев, росших на опушке небольшого леска, Дайнин сказал:

– Это что-то вроде наших грибных рощ, эти растения не обладают разумом, а потому безопасны.

Однако молодые дровы вздрагивали и хватались за оружие всякий раз, услышав, как белка прыгает в ветвях или как птица щебечет в гнезде. Мир темных эльфов был молчаливым миром, совершенно не похожим на стрекочущий мир весеннего леса. У них в Подземье каждое живое существо непременно захотело бы расправиться – и расправилось бы – со всяким, кто дерзнул бы вторгнуться в его логово. Даже стрекот сверчков заставлял насторожиться чуткие уши дровов.

Дайнин избрал верный путь, и вскоре волшебная песня заглушила все прочие звуки, а сквозь кусты показался огонь костра. Наземные эльфы были самой осторожной из всех рас: ни люди, ни даже подлые хафлинги почти не имели шансов застигнуть их врасплох.

Однако на этот раз налетчиками были дровы, умевшие подкрадываться лучше любого вора. Они неслышно шагали даже по подстилке из сухих опавших листьев, а искусно изготовленные доспехи, плотно пригнанные к стройным телам, не издавали ни малейшего звука. Незамеченными подошли они к небольшой полянке, где танцевали и пели десятка два представителей волшебного народца.

Пораженный радостным весельем эльфов, Дзирт едва не пропустил команду, которую на языке жестов отдал его брат. В кругу танцующих было несколько детей, отличавшихся только по росту: они веселились так же непринужденно, как и взрослые. Все эти существа выглядели такими невинными, полными жизни и еще неосознанных желаний! Они явно были связаны между собой более тесными узами дружбы, чем те, какие Дзирту когда-либо доводилось видеть в Мензоберранзане.

Все это было так не похоже на истории о злых и порочных чудовищах, которые рассказывал Хатч'нет!

Дзирт скорее почувствовал, чем увидел, что его группа пришла в движение, стремясь использовать преимущества внезапного нападения. Он никак не мог оторвать глаз от зрелища, развернувшегося перед ним. Дайнин тронул его за плечо и указал на арбалет, висящий на его плече, после чего скользнул за кусты сбоку.

Дзирту хотелось остановить брата и остальных, заставить их повременить и понаблюдать за наземными эльфами, которых они напрасно поторопились объявить врагами! Он чувствовал, что ноги его приросли к земле, а язык едва ворочается во рту. Посмотрев на брата, он понадеялся, что тот не примет его волнение за страх перед битвой.

И вдруг он уловил обостренным слухом тихое гудение дюжины отпущенных тетив. Несколько мгновений песни эльфов еще звучали, но вот кто-то из лесного народив упал на землю.

– Нет! – протестующе закричал Дзирт.

Слова вылетели из его горла под влиянием жгучего гнева, непонятного ему самому. Но для воинов-дровов этот крик прозвучал как обычный боевой клич, и, не дожидаясь, пока наземные эльфы оправятся от потрясения, Дайнин и остальные напали на них.

Дзирт тоже с оружием в руках прыгнул в освещенный круг, еще не отдавая себе отчета в том. что будет делать дальше. Ему хотелось только остановить схватку, положить конец разыгрывающейся перед ним драме.

Чувствовавшие себя в полной безопасности в своем лесном доме, наземные эльфы даже не были вооружены. И воины-дровы безжалостно смяли их ряды, бросая наземь, рубя мечами тела несчастных даже после того, как в глазах их угасал последний свет жизни.

Женщина-эльф, охваченная неимоверным ужасом и мечущаяся туда-сюда, оказалась перед Дзиртом. Опустив концы сабель к земле, он лихорадочно выискивал способ помочь ей.

Внезапно она судорожно выпрямилась: в спину ей вонзился меч, насквозь проткнув изящное тело. Онемев от ужаса, Дзирт смотрел, как воин за ее спиной схватился обеими руками за рукоять и резко повернул клинок в ране. В последние секунды жизни умирающая взглянула прямо на Дзирта, ее глаза молили о пощаде.

Вместо голоса изо рта хлынула тонкая струйка крови.

С искаженным от возбуждения лицом дров взмахнул мечом и снес ей голову с плеч.

– Отмщение! – прокричал он, обращаясь к Дзирту; его лицо искажала гневная гримаса, глаза горели огнем, который показался оцепеневшему юноше демоническим.

Еще раз полоснув по безжизненному телу, воин кинулся прочь в поисках новой жертвы.

Мгновением позже другой эльф, на этот раз совсем молоденькая девушка, выбралась из гущи резни и бросилась по направлению к Дзирту, выкрикивая одно и то же слово. Язык наземных эльфов был незнаком Дзирту, но, взглянув на прелестное, залитое слезами лицо девушки, он понял, что она говорит. Глаза ее были прикованы к трупу у его ног; казалось, отчаяние пересиливало страх за собственную неотвратимую участь. Она могла кричать лишь «мама!».

Ярость, ужас, страдание и множество других чувств овладели Дзиртом в этот страшный момент. Необходимо было отбросить эти чувства, раствориться в слепом неистовстве, с каким дралась его родня, принять ужасную реальность. Если бы только удалось подавить муки совести, терзавшие его!

Девочка-эльф кинулась к Дзирту, но едва ли заметила его. Глаза ее не отрывались от мертвой матери, а шейка обнажилась для неотвратимого удара. Дзирт поднял саблю, уже не способный отличить милосердие от убийства.

– Правильно, брат! – услышал он обращенный к нему возглас Дайнина, прорвавшийся сквозь вопли и крики его товарищей и прозвучавший в ушах Дзирта как обвинение. Дайнин, в крови с головы до ног, стоял посреди груды тел поверженных эльфов. – Теперь ты знаешь, какая это честь – быть дровом! – И он победно выбросил в воздух кулак. – Сегодня мы умиротворим Паучью Королеву!

Дзирт зарычал, вторя брату, и повернулся, чтобы нанести убийственный удар.

Он едва не нанес его. В своей слепой ярости Дзирт До'Урден чуть было не уподобился своей родне. Он уже готов был сделать то, от чего погасли бы глаза прелестного ребенка….

В последний момент она подняла голову, и глаза ее, как темное зеркало, отразили ожесточенное сердце Дзирта. В этом отражении, перевернутом образе ярости, двигавшей его рукой, Дзирт До'Урден обрел себя.

Следя краем глаза за Дайнином, он сделал широкий взмах саблей и опустил ее рядом с ребенком, не причинив ему вреда. Тем же движением, помогая себе второй рукой, Дзирт схватил девочку за край туники и бросил на землю вниз лицом.

Она вскрикнула, испуганная, но оставшаяся невредимой, и Дзирт увидел, как Дайнин снова поднял вверх сжатый кулак и помахал им.

Нужно было действовать быстро: бойня приближалась к страшному концу. Он осторожно провел саблей по спине ребенка, распоров одежду, но не настолько, чтобы задеть нежную кожу. Кровью обезглавленного трупа он завершил инсценировку, испытывая мрачное удовлетворение от мысли, что мать девочки-эльфа была бы счастлива узнать, что, умерев, она спасла жизнь своему ребенку.

– Лежи тихо, – прошептал он малышке на ухо. Дзирт знал, что она не поймет его языка, но постарался, чтобы голос его прозвучал достаточно спокойно и помог ей разгадать замысел. Оставалось надеяться, что в следующий момент, когда к нему подойдут Дайнин и остальные, они не заметят обмана.

– Хорошая работа! – оживленно произнес Дайнин, дрожа от радостного возбуждения. – Два десятка чудовищ мертвы, а ни один из наших даже не ранен!

Повелительницы Мензоберранзана наверняка будут довольны, хотя нам и нечем поживиться у этих жалких созданий.

Посмотрев на окровавленную кучу у ног Дзирта, он потрепал брата по плечу:

– И они думали, что им удастся убежать? Дзирт отчаянно старался подавить отвращение, однако Дайнин был настолько опьянен кровавой бойней, что не замечал ничего вокруг.

– Но только не от тебя! – продолжал он. – За Дзиртом – двое убитых!

– Нет, один! – запротестовал другой воин, шагнув вперед.

Дзирт крепко сжал рукоять сабли и собрался с духом. Если этот дров разгадал его уловку, Дзирт не отдаст жизнь ребенка без боя. Он убьет соратника и даже брата, чтобы спасти это существо с сияющими глазами, – или сам будет убит. По крайней мере, он не увидит, как погибнет девушка. К счастью, этого не произошло.

– За Дзиртом девчонка, – сказал Дайнину дров, – а мать убил я! Пронзил ее мечом еще до того, как твои брат вынул саблю из ножен!

Очевидно, это был рефлекс, бессознательный удар, направленный против всего окружающего зла. Дзирт даже не понял, как это случилось, но мгновением позже увидел, что хваставшийся дров лежит на земле, схватившись за лицо, и стонет.

Только тогда Дзирт почувствовал жгучую боль в руке и увидел, что сжимающий саблю кулак весь в крови.

– Что это с тобой? – спросил Дайнин. Лихорадочно ища выход, Дзирт не ответил брату. Он посмотрел вниз, на корчившегося на земле соплеменника, и вложил в исторгнутое проклятие всю ненависть, кипящую в сердце, дабы у остальных не осталось никаких сомнений:

– Если еще когда-нибудь ты украдешь у меня победу, – сплюнул он, стараясь говорить как можно искреннее, – то на место этой отрубленной головы я поставлю твою!

Тут Дзирт увидел, что девочка-эльф у его ног, несмотря на все свои старания, начала подрагивать от сдерживаемых рыданий, и решил дольше не искушать судьбу.

– А теперь пошли отсюда, – проворчал он. – От вони в этом наземном мире рот наполняется желчью!

Он устремился прочь, за ним, смеясь, пошли остальные, подхватив ошеломленного товарища.

– Наконец-то ты узнал, что значит быть воином-дровом! – прошептал Дайнин, следя за твердой поступью брата.

В своей слепоте Дайнин даже не понял, какая ирония содержится в его словах.

* * *

– Перед тем как вернуться, мы должны выполнить еще одну задачу, – сказала жрица группе у входа в пещеру. Ей одной была известна вторая цель вылазки. Верховные матери Мензоберранзана приказали нам стать свидетелями самого большого ужаса во внешнем мире, чтобы мы могли предупредить о нем нашу родню.

«Нашу родню!» – с сарказмом подумал Дзирт. Насколько он мог судить, налетчики уже видели здесь самый большой ужас – самих себя!

– Смотрите! – вскричал Дайнин, указывая на восток. Тонкая полоска света обозначила темные очертания отдаленных гор. Обитатели поверхности, наверное, и не заметили бы ее, но темные эльфы отчетливо увидели это, и все, даже Дзирт, инстинктивно отпрянули.

После минутного созерцания этого зрелища Дзирт отважился сказать:

– Как прекрасно….

Взгляд Дайнина сделался холодным как лед, но еще холоднее был взгляд жрицы, брошенный на Дзирта. Она скомандовала группе:

– Снимите плащи и все снаряжение, даже оружие. Быстро. Сложите все в тень пещеры, чтобы свет не падал на них.

Когда приказ был выполнен, жрица вывела их навстречу приближающемуся рассвету.

– Следите! – раздался беспощадный приказ. Небо на востоке окрасилось в багряно-розовый цвет, потом стало совсем розовым. Рассвет заставил темных эльфов недовольно зажмуриться. Дзирт решил не обращать внимания на неприятное ощущение; он отвергал теперь все, что говорил им Мастер Знаний и что хоть как-то касалось наземных эльфов.

И тут это произошло. Верхний край солнца показался из-за горизонта на востоке. Мир поверхности пробуждался навстречу его теплу, его животворящей энергии. Но те же лучи своим яростным огнем ослепляли темных эльфов, причиняя боль их глазам, не привыкшим к такому освещению.

– Смотрите! – закричала жрица. – Оцените весь этот ужас!

Налетчики один за другим с криками боли устремлялись в мрак пещеры, и скоро Дзирт остался рядом с жрицей один. На самом деле свет раздражал его точно так же, как и остальных членов отряда, но он наслаждался теплом, принимая его как очищение и подставив ему всего себя, чтобы обжигающие лучи очистили его душу.

– Пойдем, – сказала наконец жрица, не понимавшая, в чем дело. – Теперь мы обрели мудрость. Можем вернуться на родную землю.

– На родную землю? – подавленно спросил Дзирт.

– В Мензоберранзан! – крикнула жрица, решив, что это существо мужского пола совершенно спятило. – Пошли, пока этот ад окончательно не сжег кожу на твоих костях. Пусть наши наземные родственнички страдают от жары – это подходящее наказание для их жестоких сердец!

Дзирт неуверенно хмыкнул. Подходящее наказание? Ему хотелось бы собрать тысячу таких солнц с неба и поместить их в каждый собор Мензоберранзана, чтобы они сияли там вечно.

Но больше и он не мог выносить свет. Шатаясь, он забрался в пещеру и надел снаряжение. В руках у жрицы опять появился шар, и Дзирту вновь предстояло первому пролезть в щель. Когда вся группа собралась в туннеле, он занял свое место во главе колонны и повел ее назад, вниз по дороге, ведущей в темноту.

Обратно в темноту их существования.

 

Глава 21

Да будет это угодно богине

– Угодили ли вы богине?

Вопрос Матери Мэлис таил в себе угрозу. Рядом с ней сидели другие женщины Дома До'Урден – Бриза, Вирна и Майя. Они старались выглядеть бесстрастными, скрывая ревность.

– Ни один дров не ранен, – ответил Дайнин голосом, густым от сладости дровской злобы. – Мы опрокинули и уничтожили их! – У него аж слюни потекли, когда он вспомнил то чувство наслаждения, которое получил от кровавой резни. Мы искромсали их на мелкие кусочки!

– Сколько на твоем счету? – перебила верховная мать, более интересующаяся возможными последствиями для собственной семьи, чем общим исходом набега.

– Пятеро, – гордо ответил Дайнин. – Я убил пятерых, все – женщины.

Верховная мать одобрительно улыбнулась Дайнину, затем бросила сердитый взгляд на Дзирта.

– А он? – спросила она, не ожидая, что ответ ее обрадует.

Мэлис не сомневалась в искусстве младшего сына владеть оружием, но начинала подозревать, что Дзирт слишком многое унаследовал от Закнафейна: его эмоциональность и нежелание участвовать в подобных предприятиях.

Улыбка старшего сына смутила ее. Дайнин подошел к Дзирту и одобряюще положил руку на плечи брата.

– Дзирт убил только одного, – начал он, – но зато это ребенок женского пола.

– Всего один? – нахмурилась Мэлис. Притаившийся в тени Зак с ужасом прислушивался к разговору. Он хотел бы забыть жестокие слова старшего До'Урдена, но они крепко засели у него в голове. Из всех зол, когда-либо встречавшихся ему в Мензоберранзане, это известие, несомненно, было самым страшным: Дзирт убил ребенка.

– Но как он это сделал! – воскликнул Дайнин. – Расчленил на части! Со всей яростью Ллос вонзил он саблю в ее извивающееся тело! Паучья Королева должна оценить это убийство выше, чем все остальные.

– Всего одна девчонка, – повторила Мать Мэлис все так же хмуро.

– У него их могло быть двое, но Шар Надал из Дома Мэврет украл у его клинка вторую женщину.

– Значит, Дом Мэврет будет теперь в милости у Ллос, – заключила Бриза.

Дайнин отвечал:

– Нет. Дзирт наказал Шара Падала за его поступок. Сын Дома Мэврет уже не смог бы ответить на вызов.

В памяти Дзирта пронеслось воспоминание. Ему снова захотелось, чтобы Шар Надал накинулся на него, и тогда он нашел бы выход для своей ярости! Но даже эта мысль причиняла боль и вызывала чувство вины.

– Хорошо сработано, дети мои, – улыбнулась Мэлис, удовлетворенная тем, что оба сына достойно действовали во время набега. – После этого похода Паучья Королева будет милостиво относиться к Дому До'Урден! Она приведет нас к победе над тем неизвестным Домом, что желает нам погибели.

* * *

Закнафейн вышел из залы для аудиенций с опущенными вниз глазами, нервно теребя рукоять меча. Зак вспомнил время, когда он обманул Дзирта световой бомбой, когда Дзирт был беззащитным и побежденным. А ведь он мог спасти невинного юношу от его страшной судьбы! Он мог убить Дзирта тогда, убить милосердно и избавить от неизбежных в Мензоберранзане испытаний.

Следуя по длинному коридору, Зак на мгновение задержал шаг и оглянулся на дверь покинутой залы. В это время оттуда вышли Дзирт и Дайнин. Дзирт бросил на Зака один-единственный осуждающий взгляд и намеренно свернул в боковой коридор.

Этот взгляд пронзил сердце оружейника.

– Итак, вот до чего дошло! – пробормотал он про себя. – Младший воин Дома До'Урден настолько преисполнен ненависти, которая воплотилась в нашей расе, что готов презирать меня за то, что я такой, какой я есть.

Зак вновь подумал о том происшествии в учебном зале, о той судьбоносной секунде, когда жизнь Дзирта колебалась на острие нацеленного в его горло меча.

Право же, убить тогда Дзирта было бы актом сострадания.

Запечатлев в сердце оскорбительный взгляд молодого воина, Зак думал о том, что такой поступок стал бы актом милосердия скорее по отношению к нему самому, чем к Дзирту.

* * *

– Оставь нас, – приказала Мать СиНафай, врываясь в маленькую комнату, освещенную светом свечи.

Услышав это требование, Альтон разинул рот: в конце концов, это его личные покои! Но он благоразумно напомнил себе, что СиНафай – верховная мать семейства, абсолютная правительница Дома Ган'етт. Неуклюже поклонившись и извинившись за промедление, он повернулся и вышел.

Мазой внимательно наблюдал за матерью, пока она выжидала, чтобы Альтон вышел. Взволнованный голос СиНафай подсказывал ему, что визит ее особо важен.

Неужели он сделал что-то такое, что прогневило его мать? Или, что более вероятно, это сделал Альтон? Когда СиНафай вновь повернула к нему искаженное злой усмешкой лицо, Мазой понял, что вовсе не волнение, а ликование.

– Дом До'Урден совершил ошибку! – прорычала она. – Он лишился расположения Паучьей Королевы!

– Как это? – спросил Мазой.

Он знал, что Дзирт и Дайнин вернулись из успешного набега, и об этом событии с большим одобрением говорил весь город.

– Я не знаю подробностей, – ответила Мать СиНафай более спокойно. Похоже, один из этого Дома, вероятно один из сыновей, сделал нечто прогневившее Ллос. Мне рассказала прислужница Паучьей Королевы. Это наверняка правда!

– Мать Мэлис постарается как можно быстрее исправить ситуацию, – заметил Мазой. – Сколько у нас времени?

– Некоторое время Ллос будет скрывать свое недовольство от Матери Мэлис.

Паучьей Королеве все известно. Она знает, что мы собираемся напасть на Дом До'Урден, и только при несчастливом для нас стечении обстоятельств Мать Мэлис может узнать о своем безнадежном положении прежде, чем падет ее Дом! Нам надо поторапливаться, – продолжала СиНафай. – Первый удар должен быть нанесен до истечения десяти циклов колонны Нарбондель. Решающая битва начнется сразу после этого, чтобы Дом До'Урден не успел оправиться от потрясения, вызванного нашими действиями.

– И каков же этот первый удар? – спросил Мазой, надеясь, что ответ ему известен.

Слова матери прозвучали в его ушах сладкой музыкой:

– Дзирт До'Урден, – промурлыкала она, – возлюбленный сын. Убей его.

Мазой откинулся назад и сомкнул тонкие пальцы на затылке, обдумывая приказание.

– Не подвести меня, – предупредила СиНафай.

– Я не подведу, – заверил Мазой. – Хотя Дзирт И молод, но он опасный враг.

Его брат, бывший мастер Мили-Магтира, всегда поблизости от него. – Он взглянул на свою верховную мать, и глаза его блеснули:

– Можно мне убить и его?

– Будь осторожен, сын, – ответила СиНафай, – твоя цель – Дзирт До'Урден.

Собери все силы, чтобы добиться его гибели.

Низко поклонившись, Мазой ответил:

– Как прикажешь.

СиНафай понравилось, что младший сын без лишних расспросов согласился с ее желанием. Она направилась к двери, уверенная, что сын способен выполнить возложенную на него задачу, но по дороге обернулась, чтобы вознаградить Мазоя за послушание:

– Если на твоем пути встретится Дайнин До'Урден, убей и его тоже.

Выражение лица Мазоя выдало его горячее желание выполнить и вторую задачу.

– Не подведи меня, – повторила СиНафай, на этот раз с открытой угрозой, которая поубавила ветра в раздутых парусах Мазоя. – Дзирт До'Урден должен умереть в течение десяти дней!

Мазой изгнал из головы соблазнительные мысли, касающиеся Дайнина.

– Дзирт должен умереть, – снова и снова шептал он еще долго после ухода матери.

Он уже знал, как лучше сделать это. Оставалось только надеяться, что счастливый случай не замедлит представиться.

* * *

Страшные воспоминания о набеге на поверхность не покидали Дзирта, пока он бродил по комнатам Дармон Н'а'шезбернона. Он кинулся прочь из комнаты для аудиенций, как только Мать Мэлис отпустила его, и при первой же возможности ускользнул от брата, желая лишь одного – остаться наедине с самим собой.

Его не покидали видения: угасающий огонь в глазах девочки-эльфа, когда она бросилась на колени у трупа матери; выражение ужаса на лице матери, извивающейся в агонии, когда меч Шар Надала проткнул ее тело. Наземные эльфы не выходили у Дзирта из головы. Образы эти в его видениях были такими же реальными, какими они были во время набега, когда отряд Дзирта оборвал их веселое пение.

Юноша не знал, сможет ли он когда-нибудь освободиться от них.

Ощущение невосполнимой потери не покидало его. Он шел не разбирая дороги, опустив вниз глаза. Обогнув угол, он неожиданно на кого-то наткнулся и, вздрогнув, отскочил в сторону. Перед ним стоял Закнафейн.

– Итак, ты дома, – рассеянно произнес оружейник, на равнодушном липе которого не отражалось ни одно из обуревавших его чувств.

Дзирт не был уверен, что сумеет скрыть свое отвращение.

– На один день, – ответил он с таким же безразличием, хотя его ярость по отношению к Закнафейну не уменьшилась. Теперь, когда Дзирт сам стал свидетелем жестокости темных эльфов, знаменитые деяния Зака казались ему еще более страшными. – Моя патрульная группа возвращается назад при первом свечении Нарбондель.

– Так скоро? – спросил явно удивленный Зак.

– Нас призывают, – отступая назад, сказал Дзирт.

Зак поймал его за руку и спросил:

– Общее патрулирование? – Местное, – ответил Дзирт. – Замечена какая-то активность в восточных туннелях.

– Итак, героев опять призывают, – усмехнулся Зак.

Дзирт ответил не сразу. У ж не ирония ли это прозвучала в голосе Зака?

Или, скорее, зависть, что Дзирт и Дайнин пойдут сражаться, в то время как он, Зак, должен оставаться в Доме До'Урден, вынужденный выполнять роль семейного наставника по борьбе? Неужели жажда крови у Зака так велика, что он не мыслит жизни без битв? Ведь именно Зак обучал Дзирта и Дайнина, а также сотни других, превращая их в живое оружие, в убийц.

– Долго будешь отсутствовать? – продолжал Зак, заинтересовавшийся планами Дзирта. Юноша пожал плечами:

– Самое большее – неделю.

– А потом?

– Домой.

– Это хорошо, – сказал Зак. – Буду рад опять видеть тебя в стенах Дома До'Урден. Дзирт не верил ни одному его слову. Сделав резкое движение, Зак неожиданно хлопнул Дзирта по плечу, желая проверить его реакцию. Скорее удивленный, чем встревоженный, Дзирт оставил эту сомнительную ласку без ответа, не уверенный в намерениях дяди.

– Может быть, разомнемся? – спросил Зак. – Ты и я, как когда-то?

«Это невозможно! – хотелось закричать Дзирту. – Никогда больше не будет так, как прежде». Но он удержал эти мысли при себе и согласно кивнул.

– С удовольствием, – ответил он, втайне надеясь получить его, сразив Зака.

Теперь Дзирт знал правду о своем народе и понимал, что бессилен изменить что-либо. Но, возможно, ему удастся изменить что-нибудь в своей собственной жизни. Может быть, устранив Закнафейна, самое большое свое разочарование, Дзирт сможет вырваться из окружающего его мира несправедливости.

– Мне тоже, – сказал Зак, дружелюбные интонации которого должны были скрыть его подлинные мысли, совпадающие с мыслями его бывшего ученика.

– Тогда через неделю, – сказал Дзирт и ринулся прочь, не в состоянии больше разговаривать с этим дровом, некогда лучшим его другом, который на самом деле, как понял теперь Дзирт, был таким же неискренним и злым, как остальные родственники.

* * *

– Пожалуйста, мать, – скулил Альтон, – это мое Право. Прошу тебя!

– Успокойся, глупый Де Вир, – ответила СиНафай, и в голосе ее прозвучала жалость – чувство, редкостное для дровов.

– Я столько ждал….

– Твое время почти истекло, – возразила СиНафай. – Однажды ты уже попытался.

Альтон вытаращил глаза, вызвав улыбку на лице СиНафай.

– Да. Мне известно о твоем неудавшемся покушении на жизнь Дзирта До'Урдена. Если бы не появился Мазой, то молодой воин, пожалуй, убил бы тебя. Это я бы его уничтожил! – взревел Альтон.

СиНафай не стала спорить.

– Возможно, ты и победил бы, но был бы о6винен в убийстве, и весь Мензоберранзан обрушил бы на тебя свой гнев.

– Мне безразлично.

– Тебе не было бы безразлично, уверяю тебя, – фыркнула СиНафай. – Ты упустил бы возможность отомстить более жестоко. Поверь в меня, Альтон Де Вир.

Твоя – и наша – победа близка. Альтон проворчал:

– Мазой убьет Дзирта, а может быть, и Дайнина.

– Но есть и другие До'Урдены, ожидающие разящей длани Де Вира, – посулила СиНафай. – Например, верховные жрицы.

Альтон не скрывал своего разочарования: уж очень ему хотелось убить Дзирта. В тот день в его покоях в Магике молодой дров привел его в замешательство, не позволив убить себя быстро и тихо. Альтону очень хотелось исправить это упущение.

Но он не мог остаться равнодушным к обещанию СиНафай. Мысль о том, что он сможет уничтожить одну или двух верховных жриц Дома До'Урден, была ему отнюдь не неприятна.

* * *

Даже мягкие подушки постели, столь отличавшиеся от суровости каменного мира Мензоберранзана, не смогли облегчить боль Дзирта. Картины кровавой резни на поверхности были вытеснены другой тенью из прошлого – призраком Закнафейна.

Дайнин и Вирна рассказали Дзирту правду об оружейнике, о том, какую роль сыграл Зак в падении Дома Де Вир и как любил Зак уничтожать других дровов, которые не сделали ему ничего плохого и ничем не заслужили его гнева.

Итак, Закнафейн тоже участвовал в этой страшной игре, называемой жизнью дровов, в бесконечном стремлении угодить Паучьей Королеве.

– Интересно, угодил ли я ей во внешнем мире? – невольно пробормотал Дзирт, и сарказм этих произнесенных вслух слов принес ему некоторое утешение.

Удовлетворение, испытанное Дзиртом при спасении жизни девочки-эльфа, казалось ничтожно малым по сравнению с сокрушительным вредом, причиненным группой налетчиков ее народу! Верховная Мать Мэлис, его мать, так наслаждалась, слушая об этой кровавой бойне! Дзирту вспомнился ужас девочки при виде мертвой матери. Разве стал бы он или другой темный эльф так отчаиваться при подобных обстоятельствах? Едва ли. Дзирт не испытывал к Мэлис нежной привязанности, да и большинство темных эльфов были бы скорее озабочены тем, каковы будут последствия смерти матери для их положения в обществе, нежели ощущением потери.

А Мэлис? Была бы она опечалена смертью одного из сыновей в бою? И здесь ответ был известен Дзирту. Все, о чем заботилась Мэлис, это какое влияние оказал набег на укрепление ее могущества. Она ликовала при мысли, что сыновья угодили ее жестокой богине.

А какую милость оказала бы Ллос Дому До'Урден, узнай она правду о действиях Дзирта? Он не имел представления, насколько заинтересована была Паучья Королева – и была ли вообще заинтересована – в этом набеге. Ллос оставалась для него загадкой, которую он не имел желания разгадывать. Пришла бы она в ярость, если бы узнала правду о набеге? Или правду о том, что думает сейчас Дзирт?

Дзирт содрогнулся при мысли о наказании, которое могло его постичь, однако он уже твердо решил, каковы будут его действия, независимо от возможных последствий. Через неделю он вернется в Дом До'Урден и пойдет в учебный зал вместе со своим старым учителем.

Через неделю он убьет Закнафейна.

* * *

Погруженный в мысли, вызванные искренним и опасным решением, Закнафейн почти не слышал пронзительного скрежета точильного камня о меч, сверкающее лезвие которого он шлифовал.

Оружие должно быть безукоризненным, без заусениц и зазубрин. Это дело должно быть сделано без злобы и гнева.

Точный удар – и Зак избавит себя от мучительного сознания собственного провала, снова спрячется в убежище своих личных покоев, своего потаенного мира.

Точный удар – и он сделает то, что должен был сделать десять лет назад.

– Если бы тогда у меня хватило духа! – сокрушался он. – От какого множества огорчений удалось бы мне уберечь Дзирта! Какую же боль принесли ему годы, проведенные в Академии, если они настолько изменили его?

Слова глухо звучали в пустой комнате. Это были всего лишь слова, бесполезные теперь, когда Зак уже решил, что Дзирта убеждать бесполезно. Его бывший ученик стал воином-дровом, со всеми вытекающими из этого губительными последствиями.

Теперь Заку предстояло сделать выбор, если он хочет хоть как-то оправдать свое ничтожное существование. На этот раз он не остановит свой меч. Он должен убить Дзирта!

 

Глава 22

Гномы, коварные гномы

Петляя по запутанному лабиринту туннелей Подземья, в полном молчании брели свирфнебли, глубинные гномы. Не добрые и не злые, чужие в этом мире всеобщей злобы, глубинные гномы, тем не менее, выжили и преуспевали. Высокомерные воины, искусные в изготовлении оружия и доспехов, они были более созвучны окружающей их каменной симфонии, чем злые серые дворфы. Несмотря на опасности, подстерегавшие их за каждым поворотом, свирфнебли не прекращали своего основного занятия – сбора драгоценных камней и металлов.

Когда до Блингденстоуна – города глубинных гномов, представляющего собой скопление пещер и туннелей, – дошла весть о том, что в двадцати милях к востоку, где рыли норы токква, скальные черви, открыта богатая жила драгоценных камней, то хранителю туннелей Белвару Диссенгальпу пришлось бороться с дюжиной хранителей того же ранга за привилегию возглавить экспедицию. Белвар и все остальные прекрасно знали, что, углубившись на восток, туда, где гнездятся скальные черви, можно оказаться в опасной близости от Мензоберранзана, да и, чтобы просто добраться туда, понадобится неделя ходьбы, причем, скорее всего, через территории других опасных врагов. Но никакой страх не миг победить любовь свирфнебли к драгоценным камням, тем более все равно каждый день в Подземье сопряжен с риском.

Когда Белвар и сорок его рудокопов пришли в маленькую пещеру, описанную посланным вперед отрядом разведчиков и помеченную знаком гномов, означающим, что здесь таятся сокровища, они поняли, что слухи не были преувеличены.

Впрочем, хранитель туннелей постарался сдержать возбуждение. Он знал, что менее чем в пяти милях от этого места живут двадцать тысяч эльфов-дровов, самые ненавистные и опасные враги свирфнебли.

Первоочередной задачей было проложить туннели для отступления: извилистые сооружения, которые годились для гномов ростом в три фута, но служили препятствием для более высоких преследователей. На всем протяжении этих туннелей гномы водрузили обломки стен, которые должны были отражать огненные молнии и служить защитой от огненных шаров.

Затем, когда наконец начались настоящие раскопки, Белвар не меньше трети своей команды оставлял на страже и обходил рабочую зону, постоянно сжимая в руке волшебный изумруд, который висел на цепочке у него на шее.

* * *

– Три полные патрульные группы, – сказал Дзирт Дайнину, когда они вышли на открытое «поле» в восточной части Мензоберранзана.

В этом районе города находилось лишь несколько сталагмитов, однако теперь, когда здесь собрались дюжины беспокойных дровов, он не выглядел пустынным.

– Гномы не из тех, кого легко захватить, – ответил Дайнин. – Они коварны и могущественны….

– Так же коварны, как наземные эльфы? – не мог не спросить Дзирт, маскируя свой сарказм притворным любопытством.

– Почти такие же, – мрачно предупредил Дайнин, не обратив внимания на скрытый намек, содержащийся в вопросе брата.

Он указал рукой на группу женщин-дровов, приближающуюся к их отряду:

– Священнослужительницы. Одна из них – верховная жрица. Слухи о гномах, должно быть, подтвердились.

По спине Дзирта пробежала дрожь – предвестник предстоящей битвы. Впрочем, возбуждение вскоре сменилось страхом, но не перед физической опасностью и даже не перед гномами. Дзирт испугался, что эта стычка может стать повторением трагедии на поверхности.

Отогнав черные мысли, он напомнил себе, что, в отличие от прошлого случая, на этот раз вторглись в его дом. Гномы перешли границу дровских владений. Если они так зловредны, как описывают Дайнин и все остальные, у Мензоберранзана нет другого выхода, как ответить силой. Если….

Патруль Дзирта, самая прославленная группа мужчин-дровов, получил приказ идти первым, и Дзирт, как всегда, занял головную позицию. Терзаемый неуверенностью, он не был польщен этим назначением и, уже отправившись в путь, колебался, не завести ли патруль в какой-нибудь лабиринт. А возможно, думал он, ему удастся первому обнаружить гномов и убедить их уйти.

В душе Дзирт сознавал нелепость этой затеи. Ему не свернуть колеса Мензоберранзана с однажды выбранного курса и не опередить сорок воинов-дровов, нетерпеливых и возбужденных. Опять он был в безвыходном положении, на грани отчаяния, Внезапно появился Мазой Ган'етт, и сразу стало легче.

– Гвенвивар! – позвал молодой маг, и из ничего появилась огромная пантера.

Оставив кошку рядом с Дзиртом, Мазой отошел, чтобы вернуться на свое место в строю.

Гвенвивар не могла скрыть радости при виде Дзирта, как и он сам не мог спрятать улыбки. Из-за набега на поверхность и дней, проведенных дома, он не видел свою подругу больше месяца. Гвенвивар на ходу толкнула Дзирта в бок, едва не сбив с ног худощавого юношу. Дзирт ответил ей мощным похлопыванием, потом энергично почесал пантеру за ухом.

Внезапно оба – юноша и пантера – повернули головы, почувствовав устремленный на них недобрый взгляд. Мазой стоял, скрестив на груди руки и мрачно сверкая глазами. "Не дам кошке убить Дзирта, – сказал себе молодой маг.

– Оставлю это удовольствие для себя!" Дзирт подумал, что, наверное, все дело в зависти. Интересно, чему завидует Мазой: отношениям пантеры и Дзирта или вообще всему? Когда Дзирт отправился на поверхность, Мазой остался дома. Мазой был не более чем зрителем, когда группа с триумфом вернулась. Посочувствовав испытываемой магом боли, Дзирт отвернулся от Гвенвивар.

Но как только Мазой двинулся к своему месту в строю, Дзирт опустился на колено и крепко обнял Гвенвивар.

* * *

Дзирт еще больше порадовался присутствию Гвенвивар, когда позади остались знакомые туннели привычного маршрута патруля. В Мензоберранзане существовало выражение: «Никто так не одинок, как головной дровского патруля», и в последние месяцы Дзирт особенно остро ощутил правоту этих слов. Он остановился в конце широкой дороги, притаился и пытался, всматриваясь и вслушиваясь, уловить признаки жизни позади себя. Он знал, что к нему приближаются более сорока возбужденных дровов, нацеленных на битву. Однако он не слышал ни звука и не улавливал никакого движения в зловещих очертаниях холодных камней. Поглядев на Гвенвивар, терпеливо ожидающую у его ног, Дзирт двинулся дальше.

Он ощущал позади себя горячее дыхание приближающихся воинов. Это неуловимое ощущение было единственным, убеждавшим Дзирта, что он и Гвенвивар здесь не одни.

К концу дня Дзирт заметил первые признаки надвигающейся беды. Когда он, тесно прижимаясь к стене, приблизился к перекрестку туннелей, то почувствовал едва уловимую вибрацию камня. Через миг она повторилась, и Дзирт распознал в этом ритмичные удары кирки или молота.

Он достал из мешка волшебную горячую пластинку, маленький квадрат, умещавшийся на ладони. Одна сторона пластины была подбита толстой кожей, зато другая ярко сияла для глаз, видящих в инфракрасном спектре. Дзирт посветил ею в туннель позади себя, и через несколько секунд к нему подошел Дайнин.

– Молот, – сказал Дзирт на языке жестов и указал на стену. Прижав ухо к стене, Дайнин утвердительно кивнул и на том же языке спросил:

– Ярдах в пятидесяти?

– Меньше чем в сотне, – подтвердил Дзирт.

С помощью такой же пластины Дайнин просигналил в темноту позади себя и двинулся вместе с Дзиртом и Гвенвивар в направлении постукивания.

Уже несколько мгновений спустя Дзирт впервые увидел гномов-свирфнебли.

Двое стражников стояли всего футах в двадцати. Они были по грудь дровам, безволосые, с кожей, удивительно похожей на камень как по виду, так и по тепловому излучению. Глаза гномов ярко блестели предательским красным светом.

Один взгляд этих глаз напомнил Дзирту и Дайнину, что глубинные гномы так же привычны к темноте, как и дровы, и они оба предусмотрительно укрылись за отрогом скалы в туннеле.

Дайнин быстро просигналил следующему по порядку в строю дрову, тот следующему, и вскоре весь отряд был наготове. Потом Дайнин присел и выглянул из укрытия, чтобы сориентироваться. За сторожевым постом гномов туннель тянулся еще на тридцать футов, слегка изгибаясь, и заканчивался более широкой горной выработкой. Дайнин не мог ясно рассмотреть это место, но оттуда распространялось по туннелю тепловое свечение, вызванное работой и скоплением тел.

Дайнин вновь просигналил своим невидимым товарищам и повернулся к Дзирту.

– Оставайся здесь вместе с кошкой, – приказал он и помчался к перекрестку, чтобы обговорить дальнейшие планы с другими предводителями.

Мазой, стоявший в строю несколько дальше, заметил передвижения Дайнина и решил, что настал час расправиться с Дзиртом. Если патруль выйдет из укрытия и Дзирт окажется впереди совершенно один, разве это не будет удобной возможностью потихоньку убить молодого До'Урдена? Однако эта возможность, если она и впрямь была, быстро исчезла, потому что к замышлявшему недоброе магу подошли другие воины-дровы. Вскоре вернулся Дайнин и снова присоединился к брату.

– Пещера имеет несколько выходов, – прожестикулировал он брату, когда они остались вдвоем. – Другие патрули окружают гномов.

– Не могли бы мы поговорить с гномами? – жестами задал вопрос Дзирт. Он тут же разгадал выражение, появившееся на лице Дайнина, но пути к отступлению у него не было. – Можно отправить их домой, не вступая в схватку….

Дайнин схватил Дзирта за пивафви и притянул вплотную к себе, мрачно ухмыляясь.

– Я постараюсь забыть твой вопрос, – прошипел он и отшвырнул брата, давая понять, что тема исчерпана. Затем продолжил жестами:

– Ты начнешь сражение.

После сигнала напусти на коридор тьму и пробеги мимо стражников. Захватишь предводителя гномов: он владеет источником их силы.

Дзирт не совсем понял, о какой силе гномов говорит брат, но указания были достаточно ясны, хотя и попахивали самоубийством.

– Возьми с собой кошку, если она пойдет, – прожестикулировал Дайнин. Через несколько мгновений весь патруль будет рядом с тобой. Остальные группы зайдут с другого прохода.

Гвенвивар прижалась к Дзирту, готовая следовать за ним в бой. В этом прикосновении он черпал утешение, когда Дайнин ушел, оставив его одного. Всего через несколько секунд последовал сигнал к атаке. Увидев сигнал, Дзирт изумленно покачал головой: как же быстро воины-дровы заняли свои места!

Он оглянулся на стражников-гномов, которые, ни о чем не подозревая, продолжали нести свою молчаливую службу. Дзирт обнажил сабли и погладил Гвенвивар на счастье, затем призвал на помощь природную магию своей расы и бросил в коридор шар темноты.

В туннеле раздались тревожные крики, и Дзирт ворвался туда, нырнул прямо в темноту между невидимыми стражниками и опять оказался на ногах по другую сторону своего заклинания, в двух прыжках от маленькой пещерки. Он увидел дюжину гномов, в панике готовившихся к защите. Впрочем, мало кто из них обратил внимание на Дзирта, так как из боковых проходов доносился шум драки.

Один из гномов ударил тяжелой киркой по плечу Дзирта. Молодой воин поднял саблю и отразил удар, но был поражен силой рук крохотного гнома.

Он, конечно, мог бы убить врага другой саблей. Однако слишком много сомнений и слишком много воспоминаний влияли на его действия. Он ударил гнома ногой в живот, и крошечное создание отлетело в сторону.

Белвар Диссенгальп, стоявший недалеко от Дзирта, отметил, как легко молодой дров разделался с одним из лучших его бойцов, и подумал, что пришло время пустить в ход самое сильное оружие. Сорвав с шеи свой волшебный изумруд, он бросил его к ногам дрова.

Дзирт отскочил назад, почувствовав магическое излучение. Позади он слышал приближение своих товарищей; опрокинув потрясенных гномов-стражников, они шли к нему на помощь. Внезапно внимание Дзирта привлекли тепловые следы на каменном полу перед ним. Сероватые линии искривились и поплыли, как будто камни ожили.

Остальные дровы с ревом пронеслись мимо Дзирта и налетели на предводителя гномов и на его воинов. Дзирт не побежал за ними, понимая, что события, разворачивающиеся у его ног, важнее, чем общая битва, звуки которой раздавались теперь отовсюду.

Перед ним из ожившего камня выросло разгневанное человекоподобное чудовище, высотой в пятнадцать футов и шириной в семь.

– Элементаль! – раздался крик откуда-то сбоку.

Посмотрев вверх, Дзирт увидел Мазоя и Гвенвивар, стоящую рядом с ним; маг бормотал что-то над книгой заклинаний, по-видимому в поисках двеомера, способного справиться с нежданно появившимся чудовищем. К разочарованию Дзирта, явно испуганный колдун пробормотал несколько слов и исчез из поля зрения.

Дзирт напружинил ноги и приготовился либо защищаться, либо мгновенно отскочить в сторону. Он явственно ощущал силу этого страшилища – ожившую природную силу земли.

Неуклюжая рука взметнулась и описала широкую дугу, стремительно пролетев над пригнувшейся головой Дзирта и ударившись в стену пещеры, превращая камень в пыль.

– Не позволяй ему ударить тебя! – приказал себе Дзирт шепотом, который прозвучал как изумленный выдох.

Когда чудовище вновь подняло руку, Дзирт ударил по ней саблей, и на руке осталась крохотная отметина, почти царапина. Элементаль скривилась от боли: видимо, Дзирту все-таки удалось поразить ее своим волшебным оружием.

Все еще стоя на том же самом месте в сторонке, невидимый Мазой сотворил очередное заклинание, наблюдая за поединком и выжидая, пока противники не измотают друг друга. Возможно, элементаль вообще уничтожит Дзирта. Передернув плечами, Мазой решил предоставить этому орудию гномов проделать за него грязную работу.

Чудовище нанесло новый удар, затем еще один, а Дзирт двинулся вперед и прополз между каменными, похожими на колонны ногами монстра. Реакция элементали не замедлила последовать: она приподняла ногу с намерением раздавить проворного дрова, но промахнулась, топнув по земле с такой силой, что по каменному полу во всех направлениях пробежали трещины.

Дзирт мгновенно вскочил на ноги. Он то наносил обеими саблями колющие и режущие удары в спину элементали, то отскакивал назад, за пределы досягаемости чудовища, когда оно поворачивалось, угрожая очередным смертельным ударом.

Между тем звуки битвы удалялись. Гномы, оставшиеся в живых, бежали, но дровы продолжали их преследовать, оставив Дзирта один на один с элементалью.

Монстр опять тяжело шагнул вперед, грохотом шагов почти сбивая Дзирта с ног, и рухнул на противника, используя массу своего тела как оружие. Если бы Дзирт хотя бы на мгновение растерялся, если бы его рефлексы не были отточены до такого совершенства, он наверняка был бы превращен в месиво. Ему удалось переместиться и стать сбоку от чудовища, получив только скользящий удар качнувшейся рукой.

От мощного удара взлетела пыль, стены и потолок пещеры затрещали, на пол полетели камни. Когда элементаль опять поднялась на ноги, Дзирт попятился, вконец ошеломленный этой ни с чем не сравнимой силой.

Он был совсем один против чудовища – во всяком случае, так он думал. Но внезапно ком огненной ярости обрушился на голову элементали, когти прочертили глубокие борозды на ее лице….

– Гвенвивар! – в один голос вскрикнули Дзирт и Мазой: Дзирт – в восторге от того, что у него появился союзник, Мазой – от ярости.

Маг не хотел, чтобы Дзирт уцелел в этой схватке, но не решался начинать магическое действо ни против Дзирта, ни против чудовища, опасаясь навредить своей драгоценной Гвенвивар.

– Сделай же что-нибудь, маг! – закричал Дзирт, узнав его голос и поняв, что Мазой все еще здесь.

Элементаль взвыла от боли. Крики ее звучали, словно грохот гигантских валунов, скатывающихся со скал. Как только Дзирт отступил, чтобы помочь своему другу-пантере, чудовище неимоверно 6ыстро повернулось и бросилось головой вперед.

– Нет! – закричал Дзирт, понимая, что Гвенвивар будет раздавлена.

Но пантера и элементаль, вместо того чтобы удариться о камень, прошли сквозь земную твердь.

* * *

Багровый свет волшебного огня освещал фигуры гномов, показывая дорогу дровским стрелам И мечам. Магические средства, которыми в основном пользовались гномы, представляли собой оптические иллюзии.

– Сюда, вниз! – выкрикнул один из дровов – и тут же расплющил лицо о камень стены, которая показалась ему выходом в коридор. Хотя магия гномов помогала им как-то сбивать с толку дровов, Белваром Диссенгальпом все больше овладевал страх. Его элементаль, самое мощное оружие и единственная надежда, слишком уж долго возилась с единственным дровом далеко позади, в главной выработке. Хранитель туннелей хотел, чтобы чудовище было у него под рукой во время главной схватки. Он скомандовал своим силам сплотиться для обороны, надеясь, что они устоят.

Вскоре воины-дровы, которых уже не могли обмануть колдовские трюки гномов, набросились на них, и страх Белвара сменился яростью. Он начал действовать тяжелой киркой, мрачно усмехаясь, когда чувствовал, как мощное орудие рассекает дровскую плоть.

Все магические средства были отброшены, все перестроения и тщательно продуманные планы разлетелись в прах в диком исступлении драки. Ничто не имело значения, кроме желания поразить врага, почувствовать, как кирка или клинок пронзает тело неприятеля. Глубинные гномы больше всех остальных рас ненавидели дровов, а во всем Подземье не было ничего, что могло бы доставить темному эльфу большее наслаждение, чем возможность разрубить свирфнеблина на мелкие кусочки.

* * *

Дзирт бросился к месту исчезновения пантеры и элементали, но увидел лишь нетронутый пол.

– Мазой! – выдохнул он, надеясь получить ответ от того, кто был обучен этой странной магии. Прежде чем маг смог ответить, пол позади Дзирта встал на дыбы. Он повернулся с оружием наготове, думая встретить лицом к лицу вздымающуюся элементаль.

И тут он в беспомощном отчаянии увидел, как бесформенная туманная масса, бывшая некогда могучей пантерой, его самым дорогим спутником, скатилась с плеч элементали и рассеялась как дым, едва приблизившись к полу.

Дзирт нырнул под очередной удар чудовища, хотя глаза его не могли оторваться от исчезающего облака тумана и пыли. Неужели Гвенвивар больше не существует? Неужели его лучший друг навсегда покинул его? Первобытная ярость загорелась в лиловых глазах Дзирта, пронзила все тело. Он без всякого страха взглянул на элементаль.

– Считай, что ты мертва, – пообещал он и двинулся вперед.

Элементаль выглядела растерянной, хотя, разумеется, ей не понятен был смысл сказанного Дзиртом. Она протянула тяжелую лапу, желая раздавить глупого противника. Дзирт даже не поднял оружие, понимая, что просто не сможет выдержать такой удар. Когда поднятая рука готова была опуститься, он бросился вперед, подныривая под нее.

Это молниеносное движение поразило элементаль, а последовавший затем шквал сабельных ударов заставил затаить дыхание и Мазоя. Никогда прежде магу не доводилось видеть столь виртуозное владение оружием, такую свободу движений.

Дзирт метался вверх и вниз по туловищу элементали, рубил и колол, царапал и откалывал кусочки каменной кожи монстра.

Элементаль издала сокрушительный рев и закружилась на месте, стараясь схватить Дзирта и раздавить его раз и навсегда. Однако эта слепая ярость открывала лишь новые возможности молодому фехтовальщику, и тяжелые лапы элементали хватали только воздух или собственное тело.

– Невероятно! – пробормотал Мазой, когда дыхание вернулось к нему.

Неужели молодому До'Урдену и вправду удастся победить элементаль? Мазой осмотрел поле битвы. Несколько дровов и множество гномов лежали мертвые или тяжело раненные, но главная битва все отдалялась: гномы бежали по подготовленным туннелям, а дровы преследовали их, разъяренные сверх всякой меры.

А Гвенвивар исчезла. В пещере остались только Мазой, элементаль и Дзирт.

Невидимый Мазой почувствовал, что улыбается. Наступило его время нанести удар.

Дзирту удалось свалить элементаль набок, когда просвистела огненная молния и вспышка света ослепила молодого дрова, отбросив его к задней стенке пещеры.

Дзирт видел конвульсивное подергивание рук, видел дикую пляску своих совершенно белых волос перед неподвижными глазами. Он ничего не чувствовал – ни боли, ни живительного притока воздуха в легкие – и ничего не слышал, словно жизненные силы каким-то образом покинули его.

Атака эта исчерпала двеомер невидимости Мазоя, и теперь он опять появился в поле зрения, злобно смеясь. Элементаль бесформенной разбитой массой медленно уползала в спасительное укрытие каменного пола.

– Ты мертв? – спросил Дзирта маг, и голос его прорвался сквозь тишину впечатляющим рокотом.

Дзирт не мог ответить и даже не знал, каким должен быть ответ.

– Слишком легко, – услышал он слова Мазоя и понял, что колдун обращается не к элементали, а к нему.

Внезапно Дзирт ощутил дрожь в пальцах и костях, легкие его вдохнули воздух. Ему стало намного легче, он вновь обрел власть над своим телом и понял, что остался жив.

Мазой огляделся, не появился ли какой-нибудь нежелательный свидетель, но никого не заметил.

– Отлично, – пробормотал он, видя, что Дзирт приходит в чувство.

Он действительно был рад, что молодому До'Урдену не пришлось найти столь безболезненную смерть. Мазой придумал новое заклинание, которое сделает момент смерти Дзирта более забавным.

И как раз в это время гигантская каменная рука вынырнула из пола и, схватив Мазоя за ногу, впечатала его ступню в камень.

Лицо колдуна исказила мучительная гримаса боли.

Враг Дзирта спас ему жизнь. Подхватив с пола одну из сабель, Дзирт ударил элементаль по протянутой руке. Сабля вонзилась в каменную плоть, и чудовище, голова которого снова появилась между Дзиртом и Мазоем, завопило от ярости и боли, еще глубже утягивая мага в камень.

Держась обеими руками за рукоятку сабли, Дзирт нанес удар, в который вложил все свои силы, и расколол голову элементали пополам. На этот раз каменное чудовище не смогло вернуться на свой земной уровень. Элементаль была уничтожена.

– Вытащи меня отсюда, – потребовал Мазой. Дзирт посмотрел на него, отказываясь поверить, что маг, наполовину вмурованный в камень, все еще жив.

– Как? – выдохнул Дзирт. – Ты….

Он не находил слов, чтобы выразить удивление.

– Вытаскивай же! – крикнул колдун. Дзирт переступил с ноги на ноги, не зная, как подступиться.

– Злементали путешествуют между уровнями, – объяснил Мазой, понимая, что, если он хочет выбраться из каменного пола, нужно успокоить Дзирта. Мазой знал также, что говорить придется довольно долго, чтобы увести юношу от подозрения, что молния была направлена в него. – Поверхность Земли на пути следования элементали становится воротами между уровнем Земли и нашим уровнем, Материальным. Камень, в который утянуло меня это чудовище, расступается вокруг моего тела, и все же здесь очень неудобно! – Он дернулся от боли, поскольку камень плотнее охватил одну его ногу. – Ворота быстро закрываются!

– Значит, Гвенвивар может быть…. – начал рассуждать Дзирт. Он выхватил статуэтку из переднего кармана Мазоя и тщательно осмотрел, нет ли каких-нибудь повреждений в ее совершенных линиях.

– Отдай! – зло потребовал Мазой. Поколебавшись, Дзирт протянул ему фигурку.

Быстро взглянув на нее, Мазой положил ее обратно в карман.

– Гвенвивар в порядке? – не мог не спросить Дзирт.

– Не твое дело, – огрызнулся Мазой. Он тоже беспокоился о пантере, но сейчас это занимало его меньше всего. – Ворота закрываются! Ступай позови священниц!

Не успел Дзирт двинуться с места, как каменная плита в стене за его спиной скользнула в сторону и тяжелый кулак Белвара Диссенгальпа опустился ему на голову.

 

Глава 23

Один точный удар

– Его увели гномы, – сказал Мазой Дайнину, когда начальник патруля вернулся в пещеру.

Маг поднял руки над головой, чтобы верховная жрица и ее помощницы убедились в его бедственном положении.

– Куда? – допытывался Дайнин. – И почему они оставили в живых тебя? Мазой пожал плечами:

– Где-то за твоей спиной есть потайная дверь. Уверен, что они и меня увели бы, но…. – Мазой взглянул на пол, который туго охватывал его тело до пояса. Гномы убили бы меня, если бы вы не появились!

– Тебе повезло, маг, – сказала Мазою верховная жрица. – Заклинание, которое ослабит твой каменный пояс, сегодня при мне.

Она шепотом дала какие-то указания своим помощницам, те достали мехи с водой и мешочки с глиной и очертили квадрат площадью десять футов на полу вокруг замурованного мага. Верховная жрица подошла к стене и приготовилась произнести заклинание.

– Некоторым удалось убежать, – сказал ей Дайнин.

Верховная жрица поняла. Произнеся быстрое заклинание поиска, она стала изучать стену.

– Вот здесь, – сказала она.

Дайнин и другие кинулись к этому месту и вскоре обнаружили едва различимые контуры двери.

Когда верховная жрица начала свои магические заклинания, одна из помощниц бросила Мазою конец веревки:

– Держи. И задержи дыхание!

– Погоди…. – начал Мазой, но каменный пол вокруг него превратился в грязь, и Мазой ушел в нее с головой.

Две жрицы тут же со смехом вытащили его.

– Хорошее заклинание, – заметил колдун, счищая с, себя грязь.

– У него особое назначение, – отвечала верховная жрица. – Оно необходимо, когда мы имеем дело с гномами и их проделками с камнем. Я захватила его как средство против земных элементалей. – Она взглянула на кучку каменных осколков, в которых безошибочно угадывались нос и один глаз чудовища. – Впрочем, вижу, мое заклинание здесь не понадобилось.

– Я уничтожил эту тварь, – солгал Мазой.

– Неужели? – недоверчиво произнесла верховная жрица.

По следам ударов она могла заключить, что они нанесены клинком. Но она не стала развивать эту тему: звук сдвигающегося камня заставил всех повернуться к стене.

– Лабиринт, – простонал стоящий рядом с Дайнином воин, заглянув в туннель.

– Как же нам их отыскать?

Немного подумав, Дайнин обернулся к Мазою:

– Они увели моего брата. Где твоя кошка?

– Со мной, – неохотно произнес Мазой, догадываясь о намерениях Дайнина и не желая, чтобы Дзирта спасли.

– Давай-ка ее сюда, – приказал Дайнин. – Кошка может унюхать Дзирта.

– Не могу…. То есть я хочу сказать…. – проблеял Мазой.

– Исполняй приказ, маг! – зарычал Дайнин. – Если не хочешь, чтобы я рассказал правящему совету, что многие гномы спаслись, потому что ты отказался помочь нам!

Вынув фигурку из кармана, Мазой швырнул ее на пол и вызвал Гвенвивар, не вполне уверенный, откликнется ли она на его зов. Не повредила ли земная элементаль Гвенвивар? Возник дымок, через несколько секунд превратившийся в материальное тело пантеры.

– Итак, – произнес Дайнин, указывая на туннель.

– Иди и отыщи Дзирта! – приказал Мазой пантере.

Немного покружив по площадке, Гвенвивар нырнула в маленький туннель; патруль дровов молча последовал за ней.

* * *

– Где…. – начал Дзирт, медленно возвращаясь из глубин небытия. Он понял, что сидит и что руки его связаны.

Небольшая, но, несомненно, сильная рука схватила его сзади за волосы и грубо оттянула голову назад.

– Тихо! – свирепо прошептал Белвар, и Дзирт с удивлением понял, что это существо говорит на его языке.

Отпустив пленника, Белвар повернулся и отошел к другим свирфнебли.

По тому, что потолок был низко над головой, и по нервозным движениям гномов Дзирт заключил, что этой группе удалось убежать.

Гномы вели тихий разговор на родном языке, непонятном для Дзирта. Один из них задал тому гному, который приказал юноше сидеть спокойно (по-видимому, это был вожак), какой-то сердитый вопрос. Другой так же сердито присоединился к первому и добавил несколько резких слов, обернувшись к Дзирту и недобро сверкнув глазами.

Вожак крепко схватил гнома за плечо и вытолкнул в один из двух низких коридоров, а других заставил замолчать. Потом он подошел к Дзирту и после некоторого колебания произнес:

– Мы поведем тебя в Блингденстоун.

– А потом? – спросил Дзирт. Белвар пожал плечами:

– Это будет решать король. Если ты не причинишь мне беспокойства, я попрошу его отпустить тебя.

Дзирт недоверчиво засмеялся.

– Ну, а если король прикажет убить тебя, я позабочусь, чтобы это было сделано одним точным ударом.

Дзирт опять засмеялся:

– И ты думаешь, я поверил? Можешь теперь пытать меня и забавляться. Это ведь твой поганый обычай!

Белвар еле сдержался, чтобы не ударить его.

– Свирфнебли никого не пытают! – объявил он громче, чем ему хотелось бы. Это дровские эльфы пытают! – Он отвернулся от Дзирта, но тотчас повернулся снова:

– Один точный удар.

Дзирт почувствовал, что верит в искренность гнома и что может принять это обещание как величайшую милость, значительно большую, чем та, на которую сам Белвар мог бы рассчитывать, если бы патруль Дайнина захватил его. Белвар собрался уходить, но заинтригованный Дзирт захотел узнать побольше об этом удивительном создании.

– Откуда ты знаешь мой язык?

– Гномы не дураки, – резко ответил Белвар, не понимая, к чему клонит этот дров.

– Дровы тоже не глупы, – серьезно сказал Дзирт. – Но я никогда не слышал, чтобы в моем городе говорили на языке свирфнебли.

– В Блингденстоуне жил когда-то один дров, – ответил Белвар. Теперь и он заинтересовался этим странным дровом.

– Раб? – сделал вывод Дзирт.

– Гость! – огрызнулся Белвар. – У свирфнебли нет рабов!

И опять Дзирт не усомнился в искренности слов Белвара.

– Как тебя зовут? – спросил он. Гном рассмеялся:

– Считаешь меня болваном? Хочешь узнать мое имя, чтобы воспользоваться им для какой-нибудь черной магии?

– Нет, – запротестовал Дзирт.

– Мне следовало прикончить тебя на месте, чтоб ты больше не держал меня за дурака! – заявил – Белвар, угрожающе подняв тяжелую кирку.

Дзирт почувствовал некоторое беспокойство, не зная, что предпримет гном в следующую минуту.

– Мое предложение остается в силе, – сказал Белвар, опуская кирку. – Ты ведешь себя тихо, и я скажу королю, чтобы отпустил тебя. – Впрочем, Белвар не больше Дзирта верил в то, что это будет выполнено, а потому повторил:

– Или же – один точный удар.

Тут внимание Белвара привлекла суматоха в одном из туннелей:

– Белвар! – позвал какой-то гном, врываясь в пещеру.

Вожак гномов встревоженно посмотрел на Дзирта, пытаясь угадать, обратил ли тот внимание на произнесенное имя.

Молодой дров сидел, благоразумно отвернувшись и делая вид, что ничего не слышит. На самом же деле он услышал имя вожака гномов, пощадившего его.

«Белвар», – сказал тот свирфнебли. Это имя он не забудет никогда.

Шум борьбы в коридоре привлек всеобщее внимание, и несколько свирфнебли вбежали в пещеру. По их беспокойству Дзирт понял, что дровский патруль где-то рядом.

Белвар отдавал команды, стараясь организовать отступление через другой туннель. Дзирта волновало, какое решение примет теперь по его поводу вожак гномов. Разумеется, он не может надеяться, что убежит от патруля, волоча за собой пленника!

Неожиданно вождь гномов замолчал и остановился. Слишком неожиданно.

Это дровские жрицы, появившись в пещере, своими колдовскими парализующими заклинаниями заставили его замолчать. Белвар и еще кое-кто из гномов были застигнуты их двеомером, остальные же гномы, увидев это, ударились в беспорядочное бегство через второй выход.

Дровские воины во главе с Гвенвивар ворвались в пещеру. Радость Дзирта при виде своей невредимой любимицы была отравлена мыслью о предстоящем побоище.

Дайнин и его воины по-дровски жестоко набросились на растерянных гномов.

Через несколько секунд – ужасных секунд, показавшихся Дзирту часами, только Белвар и другой гном, вдвоем попавшие под действие заклинания, остались в живых. Нескольким свирфнебли удалось убежать через задний выход, но большая часть дровского патруля отправилась за ними в погоню.

Последним в пещеру вошел Мазой. Вид его в измазанном грязью платье был ужасен. Остановившись у входа, он даже не посмотрел на Дзирта, заметив лишь, что его пантера охраняет второго сына Дома До'Урден.

– Тебе опять повезло, – сказал Дайнин, разрезая веревки на руках брата.

Дзирт вовсе не был уверен, что это так, взирая на зрелище кровавой резни.

Дайнин вернул ему сабли и повернулся к дрову, караулившему двух неподвижно стоящих гномов.

– Прикончите их, – распорядился он.

На лице дрова появилась плотоядная улыбка; сняв с пояса острый нож, он помахал им перед лицом гнома, дразня беспомощное существо.

– Они способны видеть? – спросил он верховную жрицу.

– В этом-то и заключается прелесть заклинания, – ответила та. – Свирфнебли понимают все, что происходит. Даже сейчас он пытается вырваться из магической хватки.

– Это ведь пленники! – вырвалось у Дзирта. Дайнин и другие обернулись к нему. На лице дрова с кинжалом были написаны разочарование и злость.

– Ради Дома До'Урден! – с надеждой обратился Дзирт к Дайнину. – Мы могли бы использовать их….

– Из свирфнебли хороших рабов не получится, – заметил Дайнин.

– Это верно, – подтвердила верховная жрица, подходя к дрову, держащему кинжал.

Она кивнула воину, и улыбка на его лице стала еще шире. Он нанес сильный удар. Теперь в живых оставался только Белвар.

Зловеще размахивая окровавленным кинжалом, воин подошел к вождю гномов.

– Этого не надо! – протестующе вскричал Дзирт. – Оставьте его в живых!

Он хотел добавить, что Белвар не опасен для них и что убить беззащитного гнома – значит совершить трусливый и жестокий поступок. Но ему было хорошо известно, что взывать к милосердию его сородичей – пустая трата времени.

На лице Дайнина была написана скорее злоба, чем любопытство.

Ухватившись за единственный довод, который пришел ему в голову, Дзирт продолжал:

– Если вы его убьете, то не останется никого, кто мог бы вернуться домой и сообщить о нашей мощи! Нужно отправить его обратно, к его народу, чтобы он рассказал, как глупо с их стороны вторгаться во владения дровов!

Дайнин оглянулся на верховную жрицу, спрашивая ее совета.

– Это, пожалуй, разумно, – кивнула она. Дайнин был не слишком уверен в мотивах, которыми руководствовался брат. Не сводя с Дзирта глаз, он обратился к воину:

– Тогда отруби гному руки!

Дзирт даже глазом не моргнул, понимая, что в противном случае Дайнин уничтожит Белвара.

Воин воткнул кинжал за пояс и достал тяжелый меч.

– Погоди, – сказал ему Дайнин, все еще не отводя взгляд от Дзирта. Сначала расколдуем его. Хочу слышать его вопли.

Несколько дровов подошли и приставили концы мечей к шее Белвара, пока верховная жрица снимала магическое оцепенение. Белвар не шелохнулся.

Дров, которому предстояло выполнить команду, схватил обеими руками меч, и Белвар, храбрый Белвар, протянул вперед недрогнувшие руки.

Дзирт отвернулся, не в силах видеть происходящее и с ужасом ожидая криков Белвара.

Гном заметил реакцию Дзирта. Что это? Неужели сострадание?

Воин-дров опустил свой меч. Белвар не отводил глаз от Дзирта, в то время как меч разрубил его запястья, зажигая миллионы искр боли в искалеченных руках.

Но Белвар не закричал. Нет, он не доставил удовольствия Дайнину. Вождь гномов в последний раз взглянул на Дзирта, когда два других дрова выволакивали его из пещеры, и прочел искреннюю боль и мольбу о прощении во внешне бесстрастном взгляде юного дрова.

Как раз в тот момент, когда Белвара уводили, темные эльфы, которые гнались за убегавшими гномами, вошли в другой вход.

– Нам не удалось их поймать в этих крохотных проходах, – пожаловался один из них.

– Проклятье! – зарычал Дайнин. Одно дело было отпустить безрукого гнома-жертву домой в Блингденстоун, и совсем другое – дать убежать невредимыми другим членам экспедиции гномов. – Я хочу, чтобы они были пойманы!

– Их может поймать Гвенвивар, – заявил Мазой, подзывая к себе пантеру и не сводя глаз с Дзирта. Сердце Дзирта подпрыгнуло, когда маг похлопал громадную кошку по голове. – Давай, крошка, тебе еще предстоит охота! – оказал он.

Маг видел, как Дзирт поморщился, слыша эти слова; он знал, что этот чистюля не одобряет участия Гвенвивар в подобных действиях.

– Они убежали? – спросил Дзирт Дайнина с каким-то отчаянием в голосе.

– Если мы позволим, они добегут до самого Блингденстоуна, – холодно ответил Дайнин.

– И они вернутся?

Презрительная гримаса Дайнина должна была показать, насколько нелеп заданный братом вопрос.

– А ты бы вернулся?

– Значит, мы выполнили свою задачу, – сказал Дзирт, тщетно стараясь найти лазейку, которая позволила бы заставить Мазоя отказаться от подлого намерения втянуть в эту историю пантеру.

– Сегодня мы победили, – согласился Дайнин, – хотя наши потери достаточно велики. Мы можем еще позабавиться с помощью малышки Мазоя.

– Позабавиться, – повторил Мазой специально для Дзирта. – Беги в туннель, Гвенвивар. Посмотрим, как быстро умеют бегать напуганные гномы!

Уже через несколько минут Гвенвивар вернулась, неся в зубах мертвого гнома. Когда она положила труп к ногам Мазоя, тот скомандовал:

– Возвращайся! Принеси мне еще!

При звуке падения тела каменный пол, сердце Дзирта сжалось. Поглядев в глаза Гвенвивар, он увидел в них печаль не меньшую, чем его собственная.

Пантера была охотником, но повадки ее были в своем роде такими же благородными, как у Дзирта. Но для жестокого Мазоя пантера была не более чем игрушкой, орудием его извращенных удовольствий, убивающей только потому, что это доставляло наслаждение ее хозяину.

Да, в руках Мазоя Гвенвивар была всего лишь убийцей.

У выхода в туннель Гвенвивар остановилась и посмотрела на Дзирта, как бы извиняясь.

– Вперед! – крикнул Мазой и ударил пантеру по заду.

Затем он тоже взглянул на Дзирта. То был мстительный взгляд. Мазой упустил возможность убить молодого До'Урдена; теперь ему предстояло придумать убедительное объяснение своего промаха для непрощающей матери. Мазой решил, что подумает об этой неприятной встрече позднее. Теперь же, по крайней мере, он не лишит себя удовольствия наблюдать за страданиями Дзирта.

Дайнин и остальные не подозревали о разыгрывающейся между Мазоем и Дзиртом драме. Они были слишком заняты ожиданием возвращения Гвенвивар, слишком погружены в размышления об ужасе, который вызовет у гномов такой блестящий убийца, слишком увлечены мрачным юмором этой ситуации, извращенным юмором дровов, когда то, что должно было бы вызвать слезы, вызывало у них смех.