Длиной чудовище было футов сто, свившийся кольцом хвост – примерно столько же, и каждый дюйм этой громадной туши покрывала броня сверкающей, как начищенная сталь, чешуи – и Кэддерли ни на миг не усомнился, что эти огромные, гладкие, пригнанные друг к другу чешуйки потягаются прочностью с закаленными пластинами доспехов. Гигантские кожистые крылья сейчас были сложены и укрывали дракона, как одеяло – младенца.

Впрочем, это сравнение казалось совершенно неуместным рядом с реальным Файрентеннимаром. Любое воображение меркло в сравнении с ним. В каком кошмарном сне можно увидеть эти царапины глубиной шесть дюймов, пробороздившие камень у передних лап дракона? И сколько же людей стало пищей для чудовища, если он насытился на века вперед?

В следующие несколько секунд Кэддерли успел тысячу раз поблагодарить богов за то, что он наткнулся на Файрентеннимара, когда тот спал.

Если бы он, ослепленный паникой, вбежал сюда, а старик Файрен бодрствовал, Кэддерли так и не узнал бы, что произошло. Ему продолжало везти, поскольку жабы не последовали за ним – эти твари оказались сообразительнее, чем ожидал Кэддерли. И все же юноша понимал, что дремлющий дракон совершенно непредсказуем. Работать придется очень быстро, чтобы воздвигнуть магическую защиту и настроиться на бой с этим внушающим ужас чудовищем.

Он призвал в свои мысли Песнь Денира, но долгие мгновения – бесконечно долгие для объятого страхом Кэддерли – не мог расставить мотивы в какой-либо логической последовательности, не мог полностью слиться с гармонией музыки и отыскать благочестивую сосредоточенность в этом мистическом напеве. Ведь Кэддерли черпал свою магическую силу из этой самой гармонии, из понимания всеобщей истины.

Наконец молодому жрецу удалось создать для себя защитную сферу, чуть изменив структуру воздуха, что, как он надеялся, предохранит его от огненного дыхания дракона.

Кэддерли достал Книгу Всеобщей Гармонии и открыл ее на странице, которую заложил еще до того, как они покинули Библиотеку Назиданий. Происхождение драконов оставалось неизвестным, но любой ученый знал, что эти создания не подчиняются ни законам природы, ни каким-либо другим правилам. Логическим путем никто не объяснил бы, как драконьи крылья удерживают в полете такое громадное туловище, и все же драконы считались наиболее быстрыми летающими созданиями в мире. Обычная друидская магия, покоряющая самых свирепых зверей, почти ничего не могла сделать с драконами – тут требовались особые заклятия, разработанные колдунами и жрецами прошлого, которые пытались выжить в диком мире тысячи лет назад.

Страница в Книге Всеобщей Гармонии указала Кэддерли нужные руны, направила его мысли, текущие в Песни Денира, немного по-другому, слегка изменив некоторые ноты. Вскоре он возвел барьер, называемый драконьей погибелью, протянув его от стены к стене в нескольких футах перед собой, – согласно древним записям, эту преграду могучий змей просто физически не способен преодолеть.

Файрентеннимар беспокойно пошевелился. Кэддерли решил, что чудовище, вероятно, чует магическую энергию, возникшую в пещере. Молодой жрец сделал глубокий вдох и принялся твердить себе снова и снова, что он обязан пройти через все до конца, что дело его очень важное, что он должен верить в магию и в себя самого. Он вытащил из мешка Геаруфу, убрал свое жалкое оружие (даже надежный арбалет – ничто против таких существ, как древний дракон) и вытер вспотевшие руки о тунику.

Затем он пробормотал простое заклинание, и хлопок ладоней прозвучал как удар грома. Огромные крылья загудели, колотя воздух, и приподняли переднюю часть туловища дракона. Голова старика Файрена оторвалась от земли в одно мгновение, взметнувшись ввысь в дюжине шагов от Кэддерли, и молодой жрец едва подавил порыв упасть на камень и распластаться ниц перед этим величественным созданием. Как он смел предполагать, что в силах тягаться с грозным Файрентеннимаром?

А эти глаза! Близнецы-маяки, пронзающие все насквозь, пригвоздившие онемевшего юношу к месту, не давая сделать и шага. Свет, источаемый ими, наверняка не тусклее луча волшебной трубочки Кэддерли.

Слабость, сковавшая ноги Кэддерли, возросла десятикратно, когда дракон, раздраженный, сердитый и совершенно не расположенный к переговорам, дохнул огнем.

Пламя устремилось к Кэддерли, но ударилось о магическую преграду и разлилось по ней, окружив жреца пожаром. Прозрачная сфера под натиском огня приняла зеленоватый оттенок, стенки защитного пузыря сперва стали толще, но тут же принялись таять – дракон продолжал изрыгать жар.

Кэддерли истекал потом, во рту пересохло, а спина зудела так, словно из тела выпарили всю влагу. Края туники уже дымились; рука юноши лежала на адамантиновых крутящихся дисках, но их пришлось отпустить, так раскалился металл, да и железную световую трубочку молодой жрец осторожно перебрасывал из руки в руку.

А поток пламени, льющийся из легких Великого дракона, не иссякал. Неужели старик Файрен никогда не прекратит?

Прекратил.

– О мой дорогой Денир, – охнул молодой жрец, когда зелень его магического пузыря поблекла и он увидел пол за пределами защитной оболочки.

Световая трубочка не потребовалась – оплавленные камни сами озаряли пространство, кипящая лава охлаждалась, затвердевая волной, рожденной мощью огня.

Кэддерли поднял взгляд и увидел, как драконьи глаза расширились, словно Файрен не верил в то, что кто-то мог выжить в его испепеляющем дыхании. Злые глаза быстро сузились снова, и дракон зарычал, низко, угрожающе, так что пол под ногами Кэддерли задрожал.

«Во что я влип?» – спросил сам себя Кэддерли, но тотчас же отогнал страшную мысль, ведь зло Геаруфу распространялось по земле и будет продолжать растекаться по миру, если двеомер не уничтожить.

– Могучий Файрентеннимар, – храбро начал юноша, – я всего лишь бедный смиренный жрец, пришедший просить тебя о милости.

Резкий вдох Файрена взметнул полы одежды Кэддерли, чуть не вытянув его самого за линию магического барьера.

Кэддерли понимал, что ему сейчас предстоит, и вновь поспешно погрузился в Песнь Денира. Он пел так громко, что едва не сорвал голос, возобновляя энергию утончившегося щита. Струя огня хлынула еще сильнее, чем прежде, если такое вообще возможно. Кэддерли видел, что зеленый пузырь превратился почти в ничто, чувствовал невыносимый жар и думал, что вот-вот сгорит заживо.

Но прозрачная голубизна сферы снова сменилась зеленью, защитив человека от дыхания дракона. Все тело Кэддерли жгло так, словно он заснул летом на солнцепеке; ему пришлось даже прихлопнуть слабые язычки огня, ползущие по шнуркам его ботинок.

– Я пришел добровольно! – громко крикнул он, когда залп угас и глаза Файрена снова распахнулись. – Мне нужна лишь небольшая услуга, и потом ты опять сможешь заснуть!

Изумление Файрентеннимара переросло в несказанный гнев. Дракон широко разинул пасть, ряды десятидюймовых клыков жутко блеснули, а потом голова на извивающейся, как змеиное тело, шее нырнула вперед. Кэддерли вскрикнул и чуть не упал – ему на секунду показалось, что он сейчас потеряет сознание, а вместе с ним – и жизнь.

Но, несмотря на ужас, молодой жрец едва не расхохотался, увидев, как морда Файрентеннимара сплющилась и исказилась, наткнувшись на магическую стену «драконьей погибели». Кэддерли тут же вспомнил об озорных мальчишках в Библиотеке Назиданий, которые прижимали лица к оконному стеклу в учебных покоях, корчили рожи, пугая сидящих там жрецов, и убегали, а их смех еще долго разносился по мрачным коридорам.

Нечаянное веселье неожиданно помогло везучему юноше, ибо дракон попятился и огляделся вокруг, в первый раз показавшись неуверенным.

– Вор! – рявкнул Файрентеннимар, и мощь драконьего голоса оттолкнула Кэддерли на шаг назад.

– Не вор, – рассудительно заверил Кэддерли змея. – Всего лишь смиренный жрец…

– Вор и лжец! – взревел дракон. – Смиренным жрецам не выжить в огненном дыхании Великого Файрентеннимара! Какие сокровища ты прихватил?

– Я пришел не за сокровищами, – твердо заявил Кэддерли. – И не за тем, чтобы тревожить сон величайшего из драконов.

Файрентеннимар начал возражать, но, кажется, передумал, – видимо, комплимент Кэддерли насчет «величайшего» обеспечил юному жрецу паузу для объяснения.

– Я уже говорил, задача проста, – продолжил молодой человек, пользуясь моментом. – Проста для Великого Файрентеннимара, но выходит за пределы возможностей любого из живущих на этой земле. Если ты исполнишь…

– Исполню? – взревело чудовище, взметнув волосы Кэддерли, мимоходом подумавшего, как бы ему навсегда не лишиться слуха. – Файрентеннимар ничего не исполняет! Мне неинтересна твоя простая задача, скудоумный жрец!

Дракон озирал пространство перед Кэддерли, словно пытаясь определись, какая преграда не подпускает его к наглецу.

Кэддерли быстро взвесил несколько возможностей, открывшихся перед ним. Он чувствовал, что лучше всего сейчас продолжать льстить дракону. Он прочел много историй о героических искателях приключений, с успехом игравших на самолюбии драконов, особенно красных, считавшихся самыми тщеславными представителями драконьей породы.

– Если бы я мог лучше рассмотреть тебя! – театрально воскликнул он. И щелкнул пальцами, словно ему в голову только что пришла какая-то мысль, а затем выхватил свою тонкую волшебную палочку и пробормотал: – Domin illu.

И просторную пещеру немедленно залил магический свет, озаряя величие Файрентеннимара. Мысленно поздравив себя, Кэддерли убрал палочку и, оглянувшись, впервые с момента своего появления здесь заметил груду сокровищ, путь к которой преграждало туловище дракона.

– Ты хотел лучше рассмотреть меня, – подозрительно осведомился Файрентеннимар, – или мои сокровища, смиренный вор?

Кэддерли удивился и этим словам, и своей возможной ошибке. Убийственное выражение морды Файрентеннимара было не так уж сложно расшифровать. Световая трубка разогрелась настолько, что пришлось бросить ее на землю. Запястье случайно задело пряжку на ремне, и юноша поморщился от боли – раскаленный металл обжег кожу. Кэддерли потребовалась всего секунда, чтобы вспомнить, что многим драконам доступно царство магической энергии.

Кэддерли должен действовать быстро, должен смирить змея и заставить старика Файрена возжелать переговоров. И он немедленно запел, намеренно игнорируя клубы дыма, поднимающиеся от его кожаного пояса возле пряжки.

В воздухе над головой Файрентеннимара завертелось кольцо магических клинков.

– Они зарубят! – предупредил Кэддерли и приказал клинкам опуститься ниже, так что они оказались в опасной близости к голове дракона.

Он надеялся пригнуть старика Файрена к земле, чтобы лишить чудовище выгодной позиции, которую давало тому физическое превосходство, надеялся, что демонстрация силы заставит змея понять, что решение продолжать борьбу может оказаться не самым мудрым.

– Пускай! – взвыл старик Файрен. Он захлопал крыльями, поднимая гигантскую голову еще выше и бесстрашно встречая заклятие.

Клинки зазвенели о чешую, посыпались искры. Крошечные хлопья чешуек полетели в стороны, и, к изумлению Кэддерли, в реве Файрентеннимара зазвучала радость.

Дракон яростно хлестнул хвостом по магическому барьеру, удар встряхнул каменные стены и сбил Кэддерли с ног. «Драконья погибель» устояла, но за прочность потолка Кэддерли не поручился бы. Человек осознал, насколько он на самом деле уязвим, каким жалким он должен казаться дракону, пережившему века и пировавшему на костях людей, бывших куда могущественнее молодого жреца.

Он защитился от испепеляющего дыхания, воздвиг барьер, который чудовище не сумело преодолеть (хотя он боялся, что ничто не держится вечно), но что может предпринять Кэддерли против, без сомнения, мощного набора заклинаний Файрентеннимара? Только теперь он понял, что было бы, если бы Файрентеннимар просто вывернул из стены глыбу поувесистей и швырнул в него!

Бронированная голова дракона моталась взад и вперед, бросая вызов заговоренным клинкам Кэддерли, насмехаясь над жалкими чарами. Изогнутые когти бороздили каменный пол пещеры, а гигантский хвост дробил валуны и раскалывал стены.

Кэддерли знал, что долго не протянет, и понимал, что из его арсенала ничто не способно хотя бы ранить монстра.

Существовала лишь одна возможность, и он боялся ее почти так же, как самого Файрентеннимара. Песнь Денира научила его тому, что к магической энергии мироздания можно получить доступ различными способами, и от этого зависит, какие именно заклятия отыщутся в магической сфере. Кэддерли, например, приближался к энергии Вселенной, воздвигая стену «драконьей погибели», иначе, чем когда он окружал себя сферой стихии огня, спасаясь от пламени Файрентеннимара.

Денир был богом искусства, поэзии и парящего духа, восхваляемый тысячами совершенных в его славу деяний. Песнь Денира звенела в небесах, пульсируя энергией этих созиданий, и жрец, настроенный на Песнь своего бога, мог найти доступ, отыскать особый способ и направить силы мироздания куда угодно.

Существовал, однако, сгиб, перпендикулярный гармонии мыслей Денира, где ни одна нота не звучала чисто и ни одно созвучие не текло плавно. Сфера хаоса, место неблагозвучия и непоследовательности, – вот туда-то молодой Кэддерли и должен отправиться.

– Да это же пропасть в пять дворфов! – завопил Айвен, поспешно хватая Данику за руку.

Девушка не видела пола в конце вертикального спуска, так что пришлось поверить оценке остроглазого Айвена. Высота «в пять дворфов», то есть двадцать футов, – звучит не слишком обнадеживающе. Но Даника слышала громовой хлопок Кэддерли, будящий дракона, и сердцем чувствовала, что ее возлюбленному необходима помощь. Она освободилась от цепкого Айвена, преодолела остаток пути к узкой штольне и без колебаний сиганула в непроглядную тьму.

Она молилась о том, чтобы успеть среагировать достаточно быстро, когда достигнет конца ската, надеялась, что тусклый свет факела Шейли доберется до дна прежде, чем она врежется в него.

Мрак посерел, и девушка, согнувшись, сделала кувырок в сторону. Кувырок развернул ее задом наперед, и она приземлилась точно на ноги. Без паузы, еще не полностью израсходовав энергию падения, Даника взвилась в воздух, делая обратное сальто. Она опустилась и подпрыгнула снова, на этот раз в кульбите вперед. Мягкий удар ступней о камни – и девушка уже бежит, переводя набранное ускорение в размашистые быстрые шаги.

– Хм, тут надо быть перепившим эльфом, – пробормотал Айвен, недоверчиво наблюдая за представлением сверху.

Несмотря на все протесты, дворф не мог позволить своим друзьям подвергаться опасностям без него и знал, что любое промедление сейчас оставит Данику наедине с тяжкими испытаниями.

– Даже не пытайся поймать меня, девочка! – предупредил он, ныряя в дыру.

Техника приземления Айвена не отличалась разнообразием Даники. Если девушка кувыркалась и прыгала, грациозно переворачиваясь и без напряжения меняя направление легкими изгибами, Айвен просто бухнулся на камень.

Впрочем, он быстро вскочил, поправил шлем с раскидистыми рогами и поймал бегущую на несущийся с востока звук Данику за край летящего за ее спиной плаща.

Следующим прыгнул Вандер – узость спуска доставила великану больше неприятностей, чем падение не с такой уж и большой (для великана) высоты. Шейли свалилась прямо в его ждущие лапищи, выскользнула из объятий дуплоседа и помчалась следом за Айвеном и Даникой.

Пайкел оказался последним, и Вандер поймал и его. Дуплосед секунду с любопытством разглядывал уютно устроившегося у него на груди дворфа, которому чего-то недоставало.

– А твоя дубинка? – спросил было Вандер, но ответ пришел буквально через мгновение – вместе с треском прикатившейся вслед за дворфом дубины, угодившей великану прямо по голове.

– Ой, – извинился зеленобородый дворф.

Глядя на сердитого Вандера, он обрадовался, что у них нет времени, чтобы стоять и обсуждать случившееся.

Даника, конечно, моментально перегнала бы Айвена, если бы дворф не вцепился крепко-накрепко в ее развевающийся плащ. Они слышали рокот далекого голоса Файрентеннимара, и хотя слов было не разобрать, он вел их куда нужно. И Айвен чуть не завопил от счастья, когда заметил, что к ним присоединилась Шейли, все еще несущая факел.

Они миновали несколько пещер, пару узких туннелей и один широкий проход. В горе становилось все жарче, и это говорило о том, что пристанище дракона близко, заставляя одновременно бояться того, что убийственное дыхание Файрентеннимара уже совершило непоправимое.

Шейли с отчаянным, почти как у Даники, видом обогнала Айвена, и дворф поспешно протянул руку и ухватился за ее плащ тоже. Он понимал, что ими движет, понимал, что их обеих толкает вперед образ хорошо прожаренного Кэддерли, но Айвен оставался прагматиком. И если бы к словам дворфа хоть иногда прислушивались, то они не неслись бы сейчас в такой суматохе прямиком в поджидающую пасть старика Файрена.

Факел Шейли осветил впереди вход еще в одну просторную пещеру. Они увидели проблески, какое-то остаточное мерцание, что позволило сделать один-единственный неизбежный вывод.

Несмотря на все прежние протесты и упрямство, сейчас Айвен Валуноплечий проявил истинную преданность. С мыслью о том, что ужасный Файрентеннимар ждет прямо тут, сильный буян-дворф дернул оба плаща назад, прошмыгнул мимо Даники и Шейли и первым влетел в пещеру, не успев даже выхватить свой обоюдоострый топор.

Стремительный язык ударил его в двух шагах от входа, – ударил, обвился вокруг туловища и потащил в сторону. Даника и Шейли резко затормозили, обнаружив, что пещера полна весьма растревоженных гигантских красных жаб. Потом они заметили Айвена, по крайней мере, его сапоги, торчащие из пасти очень довольной на вид жабы, сидящей справа. Даника бросилась туда, но ее остановил миниатюрный огненный шар, затем еще один, а потом еще две жабы присоединились к атаке.

Шейли швырнула вперед свой факел, мгновенно вскинула лук и приступила к смертоносной работе.

Айвен не знал, чем его зажало, но понимал, что ему очень неудобно и что он не может согнуть руку, чтобы достать топор из-за спины. Айвен частенько жаловался, но если что, действовал не задумываясь, поэтому он пошел единственно возможным путем – начал дергаться, пытаясь укусить, отыскать, за что схватиться, вывернуться, наконец. Оленьи рога на его шлеме зацепились за что-то, и снова Айвен не стал подвергать сомнению свою удачу, а просто вздернул голову со всей силой, на которую только оказался способен.

Жаба прыгнула, но три стрелы Шейли, выпущенные одна за другой, остановили тварь на взлете, и она уже мертвой рухнула на землю. Еще две жабы кинулись на эльфийку одновременно, и хотя она и попала в них, но остановить не успела. Одна ударила девушку в плечо, другая врезалась в голень и отбросила Шейли назад.

Она больно ударилась бы о твердый пол, но подоспевший Вандер одной рукой бережно подхватил эльфийку, помогая удержаться на ногах. В мгновение ока дуплосед оказался перед Шейли, его огромный меч полоснул раз, другой, и две напавшие жабы развалились на четыре половинки.

Третья тварь уже летела со стороны, но Пайкел вклинился между ней и Шейли, бодро занеся над плечом свою суковатую дубину, обеими руками держа оружие за тонкий конец. Радостно ухнув, зеленобородый дворф отбил летящую жабу, точно мячик. Тварь упала, оглушенная, а Пайкел уже навис над ней и плющил бедолагу безжалостными ударами.

Даника упала на спину и покатилась кувырком, уклоняясь от огненных залпов. Она подтянула ноги повыше, надеясь встать, как только получится, и сунула руки в голенища сапог, вытащив из-за них два кинжала, один с золоченой рукоятью в форме головы тигра, другой – с посеребренной драконьей головой.

Девушка метнула клинки, и они воткнулись в ближайшую жабу. Та закатила глаза и припала к полу, но Даника не могла сказать, убила она чудище или нет.

Не могла она и остановиться, чтобы проверить. Еще одна жаба метнула в противницу свой липкий язык.

Даника подпрыгнула, как мангуст перед атакующей змеей, высоко подобрав под себя ноги. А как только ступни ее вновь коснулись камня, она прыгнула снова, вперед и вверх, прежде чем успел хлестнуть язык жабы. На этот раз Даника тяжело приземлилась на голову мерзкого существа. Прочно уперев в пол одну ногу, она согнулась и яростно крутанулась, лицо прошло рядом с лодыжкой, а вторая нога взлетела ввысь. Завершая оборот, набрав нужную скорость, она напрягла мышцы летящей ноги и погрузила ее прямо в выпученный жабий глаз.

Сила удара сбросила Данику с убитой твари, и девушка развернулась в поисках новой цели.

Сперва она подумала, что оказавшаяся перед ней жаба представляет собой какую-то забавную помесь. Но затем Даника сообразила, что оленьи рога принадлежат отнюдь не жабе, а скорее неудобоваримому дворфу, которого тварь по глупости проглотила.

Рога дернулись, заворочались туда-сюда, и наружу высунулась покрытая слизью голова Айвена. Дворф хрюкнул и непонятным образом скрутился, выбираясь из жабьей пасти, непрерывно глядя на собственные коленки – и на ошеломленную Данику.

– А ты не думаешь помочь мне вылезти отсюда? – поинтересовался дворф, и Даника увидела, как теперь уже мертвые, остекленевшие глаза жабы выпучились и вновь вернулись на свое место, – это Айвен пожал плечами.

Знакомая мелодия звучала в сознаний Кэддерли, но он не слился с ее гармоничным потоком. Вместо этого он, наоборот, запел ее как попало, наугад, добиваясь того, чтобы напев получился как можно более нестройным. Дрожь пробирала его до мозга костей; он чувствовал себя так, словно его разрывает на куски магическое вторжение. Он был там, где жрецу Денира быть не положено, он насмехался над гармонией Вселенной, искажал мотивы бесконечной Песни так, что они болезненно раздирали мозг, захлопывал двери на путях к откровению, которые показала ему священная мелодия.

Голос Кэддерли звучал гортанно, хрипло, в горле клокотало. Голова разламывалась; волны колючей дрожи, катящиеся по спине, безостановочно жалили его.

Он подумал, что сойдет с ума, что уже сходит с ума, проваливается туда, где любая логика извивается бессмысленным лабиринтом, где один плюс один равняется трем, а то и десяти. Эмоции Кэддерли тоже беспрерывно менялись. Он был в ярости, он был зол… на что? Он не знал, ощущая лишь, что его переполняет отчаяние. Затем он внезапно почувствовал себя неуязвимым, способным обогнуть собственные магические барьеры и щелкнуть этого жалкого Файрентеннимара по носу.

Но все же он хрипел наперекор гармонии потока прекрасной Песни, отвергая истину, открывшуюся ему. И вдруг Кэддерли осознал, что впустил что-то ужасное в свой мозг и не может остановить вспыхивающие образы и острую боль.

Разум беспорядочно метался, перескакивая с одной доступной магической энергии на другую. Он падал, падал, падал в бесконечную яму, из которой нет выхода. Он съест дракона или дракон съест его – это теперь не имеет значения. Он сломался – вот единственная логическая мысль, которую юноше удалось удержать в голове больше одного ускользающего мгновения, он перешагнул все границы, в своем отчаянии бросившись в нескончаемый первичный хаос.

Но он каркал неблагозвучный мотив, проигрывая в мозгу случайные фразы полуправды и лжи. Один плюс один теперь равнялось семнадцати.

Один плюс один.

Что бы ни атаковало сознание Кэддерли, он продолжал взывать к простейшей математике, складывая один и один. Сотни различных ответов приходили к нему в непрерывной последовательности, рождаемые случайным образом здесь, в его мозгу, где уже не правили никакие законы.

Тысячи ответов, бессмысленных, бессистемных, бомбардировали разум. И Кэддерли позволил им улететь вместе с остатками струящихся мыслей, зная, что все они ложны.

Один плюс один равняется двум.

Кэддерли ухватился за эту мысль, за эту надежду. Простое равенство, простейшая, логическая цепочка зазвенела в диссонансе единственной гармоничной нотой.

Один плюс один равняется двум!

Тонкая линия Песни Денира заиграла в голове Кэддерли, но сама по себе, отдельно от какофонии. Она пришла к молодому жрецу как путеводная нить, нить жизни, и он страстно ухватился за нее, не желая, чтобы она вытащила его из неблагозвучия, пусть только поможет удержаться на ногах в этом скользком хаосе.

Теперь Кэддерли обыскал опасную сферу, нашел область смятения чувств, извращенной этики и изо всех своих ментальных сил метнул ее в Файрентеннимара.

Гнев дракона продолжал бурлить, и Кэддерли понял, что не пробил врожденное магическое сопротивление чудовища. Затем юноша осознал, что сидит, что в какой-то момент во время его мысленного путешествия землетрясение, вызванное буйством Файрентеннимара, сбило его с ног.

И снова Кэддерли нащупал определенный участок в хаосе, на этот раз другой, и снова швырнул его в гигантского змея. И в третий раз, и в четвертый. Голова едва не взрывалась, но он продолжал погружаться в заклинание, продолжал обстреливать упрямого дракона поддельными эмоциями и фальшивой верой.

В пещере повисла мертвая тишина, только где-то позади, в туннеле, возможно в обиталище жаб, раздавались какие-то звуки – звуки борьбы?

Молодой жрец медленно открыл глаза и увидел, что старик Файрен сидит тихо, рассматривая его.

– Добро пожаловать, смиренный жрец, – произнес дракон холодно, спокойно и сдержанно. – Прости мою вспыльчивость. Уж и не знаю, что ее вызвало. – Змеиные глаза дракона моргнули и с любопытством огляделись. – Итак, что это за маленькое задание, которое ты хочешь, чтобы я исполнил?

Тут и Кэддерли заморгал, не веря ушам своим.

– Один плюс один равняется двум, – пробормотал он неслышно. – Надеюсь, что так.