ГЛАВА 1

Против ветра и против течения

— Я не слишком-то наслаждаюсь, — сказал Вульфгару позеленевший Реджис. Каравелла «Шкипер Пудди» тяжело перекатывалась по морским волнам. Команда упорно работала, стараясь удержать громоздкое судно на плаву. Они опасались, что крен тяжелой посудины рано или поздно заставит её перевернуться.

— Трюм слишком переполнен, — пояснил Вульфгар, которого укачало не так сильно, как хафлинга. — И закреплено из рук вон плохо. Каждая волна заставляет ящики скользить.

Каравелла снова подпрыгнула. На этот раз вал был столь крутым, что пара матросов, стоящих на корме, уставилась прямиком в темную воду. Оба крепче ухватились. И правильно сделали. Морская пена хлынула через борт и залила главную палубу.

Вульфгар захохотал.

Реджиса вырвало.

В течение дня ситуация не менялась, но, к счастью, к ночи море успокоилось. Тем не менее, беззвездное небо обещало, что следующий день окажется дождливым и ветреным.

— Ха! Мне казалось, вы уже ступали на море! — веселился первый помощник, наблюдая за тем, как Вульфгар сопровождает Реджиса вниз по лестнице, ведущей к главной палубе.

— Мы частенько плавали, — ответил Вульфгар.

— С Дюдермонтом, на Морской Фее! — добавил Реджис, словно его слова могли кого-то впечатлить. Но первый помощник и Маллаби Пидвинкер, капитан, просто пожали плечами.

— Мы не на Побережье Мечей, — тихо напомнил другу Вульфгар. — Мы на озере.

— Очень относительном озере, — саркастически заявил все еще зеленый от качки Реджис.

— Да, и именно поэтому волны тут могут быть хуже, — ответила капитан, слышавшая их разговор. Женщина, крепкая и красивая, двинулась к парочке. Реджису не трудно было разглядеть огонь в глазах варвара, когда тот смотрел на неё. И хафлинг понимал его. Капитан Маллаби — то, как она выглядела, как была сложена, как держала себя — излучала силу и уверенность. Женщина, которая может убить, победить и влюбить в себя одновременно. Её внимательные темно-карие глаза, которые, казалось, одновременно смотрели на человека и сквозь него. Черные волосы свободно рассыпались по плечам. Единственная деталь в этой женщине, которая была свободной. Одежда капитана была идеальной, аккуратной и выглаженной. Жилет плотно облегал её фигуру. С плеча тянулась перевязь, на которой виднелись медали и портовые отметки. На левом бедре женщины висел кортик, и хотя Реджис ни разу не видел, как та использовала оружие, у него не было сомнений в талантах капитана.

— Вы видите, что здесь, в защищенном пространстве между Сембией и Побережьем Дракона не слишком глубоко. И потому волны могут образовать небольшую пенистую голову, когда пробегают над отмелями и рифами.

— Пенистую голову? — недоверчиво спросил хафлинг.

— Мне казалось, ты говорил, что сам из Агларонда и плавал по Морю Падающих Звезд?

— Я и плавал… но только раз.

— Ты говорил, что из Дельфантла! — запротестовала Маллаби. — Говорил, что жил на воде!

— В лодке или на ялике. Не более того.

Капитан вздохнула.

— Может, мне стоило взять с вас побольше за причиненные неудобства, м?

Реджис начал отвечать, но Вульфгар остановил его, кладя руку на плечо друга.

— Чего? — одновременно спросили Маллаби и Реджис.

— Наклон, — сказал Вульфгар.

— Волны… — начал было хафлинг, но варвар покачал головой.

— Наклон, влево, — повторил Вульфгар. Варвар не двигался, глядя вперед, мимо грот-мачты и носа судна.

— Вниз, сейчас же! — крикнула Маллаби ближайшему матросу. — Поищи в нижнем трюме.

Прежде, чем человек успел спуститься по лестнице, донесшийся крик оповестил всех, что корабль действительно набирает воду. Прыжки на волнах опустили грот-мачту, заставив ту проломить древесину. Теперь, с таким большим количеством груза, сместившимся влево, протекшая в дыру вода оказалась с той же стороны, еще сильнее креня корабль.

— Опустить паруса! — выкрикнула Маллаби, как только поняла проблему. Паруса, ловившие порывы ветра, только усугубляли ситуацию, вызывая давление на поврежденное место.

— Команда с ведрами — вниз! — взревела женщина, и экипаж начал действовать. Вульфгар тоже рванул было к лестнице, но капитан схватила его за руку. — Ты такой сильный, каким кажешься?

— Сильнее, — заверил её Реджис.

— Отлично. Тогда оба — к румпелю, — приказала Маллаби. — Колесо не будет поворачиваться достаточно быстро без парусов, и поэтому мы пойдем прямо к рулю.

Она указала на человека, который стоял у руля. Он заблокировал его и кивнул головой.

— Брикер поднимет румпель и уйдет. Так что это на тебе, варвар. Удерживай корабль прямо или следи, чтобы мы благополучно миновали волну.

Вульфгар кивнул. Он и прежде выполнял подобную работу у руля, благодаря своей силе удерживая корабли куда больше в самый разгар сражения с пиратами.

— После того, как море успокоится и моя команда вычерпает воду, а потом займется ремонтом, ты пойдешь вниз и разложишь груз, — добавила женщина. — Я не желаю потерять и фунта!

— Если мы утонем… — начал Реджис.

— Я буду выбрасывать членов экипажа. Одного за другим. До тех пор, пока вес не станет достаточным, чтобы товар прибыл на восток, — прервала его Маллаби. — И, быть может, начну с тебя.

Зеленое лицо Реджиса побелело, и Маллаби развернулась достаточно, чтобы игриво подмигнуть Вульфгару, который только усмехнулся.

— Она же пошутила, да? — спросил Реджис, следуя за Вульфгаром на корму, где их ждал Брикер.

— А тебе не все равно? — спросил варвар. — Мне казалось, в тебе течет кровь генази и ты можешь, при необходимости, переплыть море.

Реджис пожал плечами.

— Ну, знаешь. Там есть еще кое-что. Большое такое… и голодное.

— Ба. Ну еда из тебя так себе. Так что не беспокойся.

Они работали всю ночь. Вульфгар, следуя указаниям Брикера и Реджиса правильно изменял угол судна после каждой новой волны. К счастью, волны стали уменьшаться, а облака над их головами расступились, показывая звезды.

Экипаж суетился на палубе, таская ведра. Снизу доносился перестук молотков. Это плотники пытались укрепить мачту и заделать трещины смолой и досками.

За несколько часов до рассвета суета почти стихла, и работа Вульфгара подошла к концу. Море снова было спокойным, и друзья опустили румпель вниз. После того, как Брикер помог им закрепить колесо, все трое упали рядом, пытаясь немного поспать.

— Нет времени! — донесся до них голос капитана Маллаби. Реджис никак не мог понять, заснул он или нет. Малыш мутными глазами посмотрел на яркое небо, которое сейчас было удивительно чистым. Над головой сияло солнце. Вульфгар зевнул, а Брикер вскочил на ноги.

— Назад к ведрам, — пояснила Маллаби.

— Мне казалось, все исправлено, — заметил Брикер.

— Частично, но повреждение внизу, у киля. Мы залатали его. Может быть, этого будет достаточно. А может и нет.

Она покачала головой, что не предало троице уверенности в себе.

Вульфгар поднялся на ноги, и Маллаби окинула его внимательным взглядом.

— Ты плаваешь? — спросила она.

Большой человек пожал плечами.

— Хочешь отправить парней под «Шкипера Пудди»? — с придыханием спросил Брикер.

Маллаби снова пожала плечами.

— Может быть.

— А почему нет? — спросил Вульфгар. В конце концов, «Шкипер Пудди» не был таким уж большим судном. Варвар был уверен, что смог бы добраться до киля.

— Вверх, вниз, всплыть, вернуться, — пояснил Брикер. — Тебе не удастся пробыть там достаточно долго, чтобы что-то успеть. Не в такой темноте. Оно того не стоит. Тебе нужно вбить колышки и все такое, а не просто прилепить сверху доску и надеется!

— Это лучше, чем ничего, — заметила Маллаби.

— У тебя не получится просмолить пробоину, — бросил Брикер.

— И мне не найти сухого дока посреди проклятого моря! — огрызнулась женщина, и её тон напомнил Брикеру о иерархии на борту.

— Прими мои извинения, — с уважением сказал мужчина, отступая.

— Может потребоваться нырнуть много раз, — обратилась к Вульфгару капитан. — Но мне может потребоваться твоя помощь в этом.

— Значит, он должен спуститься туда, чтобы придать форму колышкам, которые нужно вбить в трещины? — уточнил Реджис.

Маллаби снова пожала плечами.

— Нет ни простого решения, ни способа наверняка все исправить, — призналась она. — Но так мы сможем заделать течь, чтобы добраться до берега…

Она остановилась, потому что Реджис уже скинул жилет и рубашку. Он отбросил и рапиру, но оставил в руках кинжал. Кивнув, он положил на вершину кучи свой синий берет, а затем забрался на бортик и спрыгнул в воду.

— Только посмотрите на него! — воскликнула потрясенная женщина, бросаясь к перилам.

— Долго же вам придется ждать, — сказал Вульфгар. Когда двое собеседников обернулись к нему, они увидели на его лице понимающую улыбку.

Разумеется, Реджис знал, что должен бояться. Он оказался под водой в открытом море — Море Падающих Звезд. В месте, известном своими монстрами и морскими дьяволами. В этом самом море хафлинг пережил самый страшный момент в своей жизни — в обеих жизнях! Именно здесь он открыл гроб Черной Души и столкнулся с призраком пучин.

Но он все еще не был испуган. В этой воде было что-то освобождающее, нечто естественное и переполняющее, что звало Реджиса к предкам, к самому началу его жизни.

Несмотря на середину Элейнта, девятого месяца, лето все еще не оставляло земли вдоль Побережья Дракона, Гулсандера и других южных морских берегов. Однако, осень быстро приближалась. Холодный ветер задувал с земель Кровавого Камня, и потому вода в море оказалась не слишком теплой. Но это не имело значения. Одним из преимуществ наследия генази было то, что ледяная вода не слишком беспокоила Реджиса, в отличие от его прошлой жизни. Он помнил, как когда-то поскользнулся и упал в Мэр-Дуалдон. Тогда на дворе стояло примерно то же время года. Если бы не рыбак, поймавший его в сети, хафлинг тихо и беспомощно сдался бы смерти. В Долине Ледяного Ветра вода была намного холоднее, чем здесь, но Реджис осознал, что прямо сейчас мог бы поплавать в том озере. Холодная вода не станет кусать его так, как делала это в его прошлой жизни. Она не заберет тепла из его маленького тела и не заставит душу покинуть его замершие члены.

Благодаря родословной матери, ему был дарован великий дар.

И потому он не боялся.

Его тело двигалось инстинктивно. Каждый гребок, каждый взмах руки гармонично продвигали его вперед. Конечно, в прошлой жизни он умел плавать — когда вынужден был делать это — но не так! Теперь он был потомком водного существа, с изящными движениями и способностью быстро передвигаться под водой.

Сейчас даже его зрение было сильнее под морской гладью. Возможно, так получилось из-за многих часов, которые он провел в поисках устриц в детстве. Но Реджис верил, что способность хафлингов видеть в темноте теперь стала работать чуть по иному, делаясь более полезной и применимой под водой.

Он не понимал, почему это произошло с ним. Хотя и не должен был. Ему лишь нужно было использовать эти прекрасные глаза и легкие. Эти пальцы, которые так хорошо чувствовали течение. Все это понадобилось ему в тот момент, когда он добрался до киля и обследовал корпус под мачтой.

Очень быстро он нашел трещину, пропускающую воду. Он мог слышать поющий ручей и почувствовать морское течение, проникающее внутрь судна.

Он вынырнул где-то у центра судна и увидел Вульфгара и капитана Маллаби, которые уставились на него с борта. Судя по облегчению, написанному на лице Маллаби и ухмылке Вульфгара, он мог предположить, о чём те говорили, пока он очень долго плавал под водой.

— Веревку! — крикнула Маллаби стоящим позади, но Вульфгар схватил женщину за плечо и покачал головой, разворачивая обратно к хафлингу.

Пауку Паррафину не нужны никакие веревки. Он легко взобрался по корпусу «Шкипера Пудди».

— Ты пробыл внизу…

— Слишком долго. Да, я знаю, — прервал её Реджис.

— Ты жрец и использовал магию, чтобы дышать под водой.

— Нет, — ответил Вульфгар в тот момент, когда Реджис выпалил: «Что-то вроде того».

Капитан Маллаби перевела взгляд с одного на другого, и оба друга рассмеялись.

— Я нашел трещины в корпусе и думаю, что смогу кое-что сделать, — объяснил Реджис. — Клин или заплатка. Вот такой длины, — он развел руками в стороны. — Еще нужен молоток. Потом я вернусь за смолой.

Маллаби с сомнением уставилась на него.

— Охлажденной смолой, — сказал Реджис. — Я просто разотру её по корпусу, — он пожал плечами. — Думаю, мне пригодится все, что сгодится для заплатки.

Казалось, вопросы оставили капитана Маллаби. А быть может женщина решила, что всю эту последовательность странных и необъяснимых событий на данный момент времени лучше оставить без объяснений. Поэтому она кивнула и отправилась за молотком.

— Ты теперь корабельных дел мастер? — спросил Вульфгар, оставшись наедине с хафлингом.

— Понятия не имею, — ответил Реджис, честно пожимая плечами. — Я просто набью все, что дадут, в пробоину и понадеюсь, что это замедлит течь.

— А если не выйдет?

— Выйдет. Вода мне поможет.

Вульфгар скептически уставился на друга.

— А если вода тебе соврет?

— Тогда я буду плавать, — сказал Реджис. — А тебе дам веревку, чтобы на ней оттащить тебя к берегу.

Вульфгар усмехнулся, но Реджис, который чувствовал поток воды, вливающийся в пробоину, не улыбался. Он знал достаточно об открытых водах, чтобы понимать — «Шкипер Пудди» в страшной опасности, пробоина в днище огромная и сила воды заставляла её увеличиваться с течением времени. Экипаж не сможет удержать корабль на волнах весь путь до Дельфантла. Они едва прошли Урмласпир, а впереди лежали три четверти пути. И дальше море будет куда суровее защищенного куска, тянущегося от Сюзейла до этой точки.

А впереди их, быть может, ожидают еще и пираты.

Капитан Маллаби бросила якорь, и Реджис потратил целый день, пытаясь затолкать все подряд в найденную пробоину. Он работал, пока дневной свет не стал гаснуть, а затем вернулся к своему делу наутро. К середине дня он достаточно заткнул трещину и замазал все это смолой.

Как только хафлинг поднялся на борт, чтобы сообщить о проделанной работе, Маллаби подняла якорь и приказала развернуть паруса. «Шкипер Пудди» снова скользил по волнам, и ветер свистел в его такелаже.

На следующее утро они покинули защищенную часть пути и оказались в открытых водах. Ветер подул на северо-восток. Несмотря на их попытки лавировать, корабль еле полз вперед.

— Слишком рано для подобной смены ветров, — сказала Маллаби Вульфгару и Реджису. Она покачала головой и испустила долгий вздох. — Шторма Уктара явятся на месяц раньше.

Вульфгар и Реджис обменялись заинтересованными взглядами. Им не нужно было знать предмет разговора, чтобы понять тон Маллаби.

— Но иногда так бывает, — пояснила капитан. — Вот бы мы не ехали с дырой в трюме, а?

Замечание было справедливым. А матрос, который выполз из трюма, волоча ведро с водой, лишь придал значения словам женщины. Он безропотно посмотрел на капитана, а затем окинул хмурым взглядом хафлинга.

— Я сделал все что мог, — услышал Реджис свой шепот.

— Никто тебя не обвиняет, — сказала Маллаби. — Но нам нужен сухой док. Я надеялась, мы сможем доплыть, но со встречным ветром и такими течениями — ничего не выйдет. Мы окажемся в Дельфантле через месяц, но у нас нет месяца, чтобы починить корабль.

— Ничего не выйдет, — сказал Брикер, присоединяясь к троице. — Вода прибывает быстрее. Осадка станет сильнее, и, добравшись до Острова Пиратов, мы, в лучшем случае, едва будем ползти. Там нас догонит кто угодно.

— И что тогда делать? — спросил Вульфгар, держа руку так, чтобы удерживать явно возбужденного маленького друга в узде.

Маллаби покачала головой, но оглянулась на северо-запад, на южное побережье Сембии. За их спинами лежали два города с верфями и сухими доками — Урмласпир и Саерлун. Если они повернут назад, взяв курс на запад, то с ветром, наполняющим паруса, они окажутся в любом из городов через пару дней.

Это не было проблемой. Но гавани там были не слишком большие, а потому очередь на вход могла растянуться на месяцы. Если не на год.

На севере же лежал Селгонт, столица Сембии. Там верфи были больше, а очередь на вход в сухой док для ремонта могла быть значительно короче.

— В Селгонт мы сможем быстрее попасть и быстрее его покинуть, — предложил Брикер, размышляя аналогично.

— Да, но тогда нам придется плыть по Сембийской Прямой, а там мы можем обнаружить неприятную компанию.

Брикер кивнул.

— Возвращение в Урмласпир может оказаться самым безопасным, — заметила Маллаби.

— Мы вернемся прямо туда, откуда приплыли, — сказал Брикер, и женщина кивнула. — Уверен, до следующего лета они для нас доков не найдут.

— Если так, — начала капитан, — приготовим каждую крупицу золота, которая у нас есть.

— Тогда как долго нам стоять в Селгонте? — поинтересовался Реджис. В голосе хафлинга сквозила отчаяние, и он, конечно, не обманывался о том, к чему ведется разговор. Если шторма Уктара уже близко, стоило опасаться, что даже найди они сухой док, им придется застрять за целое море от Агларонда до самой весны. Хафлинг был слишком хорошо знаком с торговыми путями и купцами, чтобы понимать — мало кто решится переплыть воды Моря Падающих Звезд в зимний период.

— В лучшем случае — десятидневку, если мы получим док сразу, — подсчитал Брикер. — Но я бы рассчитывал на пару десятидневок. Это вероятнее.

— И мы отплывем в Марпнот, — заметил Вульфгар.

— Со штормами Уктара на пятках, — согласился Брикер.

Выслушав все это, Маллаби кивнула. Выражение её лица говорило о том, что женщина уже начала раздумывать над решением.

— Вы говорили, что будете полезны, если мы встретим пиратов, — напомнила она паре пассажиров, и Реджис с Вульфгаром одновременно кивнули. — А что если я скажу, что они сами встретят нас? На этой прямой они вполне смогут составить нам компанию.

— Тогда — в Селгонт, — рассуждал Реджис, но Маллаби покачала головой.

— Если мы идем по прямой, то идем к острову Преспура, — решила она, снова переводя взгляд на восток. — Он под юрисдикцией Кормира, и в городе у меня есть друг, который должен мне услугу.

— Да, в Палаггаре есть верфи… — начал Брикер.

— И гарнизон, который их защищает, — напомнила Маллаби.

— Пятьдесят миль по открытой воде, — предупредил матрос. — Море, полное акул, которые знают, что пираты всегда готовы накормить их.

— Преспур, — твердо сказала Маллаби. — И Палаггар. Давайте же молиться, что мы сможем вернуть Шкипера на воду прежде, чем придут шторма Уктара.

— А если не выйдет? — осмелился спросить Реджис.

— Найдем вам работу в городе на зиму, — пообещала капитан. — Вы окажетесь в Дельфантле к концу Чеса.

Хафлинг с шумом втянул воздух, стараясь не закричать от распиравших его эмоций. Капитан Маллаби говорила о задержке более чем на полгода! Реджис думал, что не сможет прожить еще шесть месяцев без Доннолы…

Но он не мог возразить. Он достаточно хорошо знал море, чтобы понимать — темные воды не слишком заботятся о планах людей и хафлингов. Те же, кто не был согласен и пытался заставить Море Плавающих Звезд жить по своему расписанию, вероятно все еще плавают здесь. Они останутся здесь навсегда, скрытые под толщей воды.

Реджис сильнее натянул на плечи свой подбитый мехом плащ и опустил голову на воротник, пытаясь защититься от ледяного ветра. Он бродил по зубчатой стене у верхушки одинокой башни, которая располагалась в самой высокой точке северной оконечности острова Преспур. Снежинки кружились и плясали под порывами ветра, и хафлинг снова и снова бормотал свои молитвы, надеясь, что это не станет началом нового шторма. Последний ураган бушевал между этой маленькой горой и Палаггаром, фактически отрезав немногих обитателей Звездной Башни от города на десять дней.

Он чувствовал себя достаточно одиноким и несчастным. И потеря возможности посетить две шумные таверны Палаггара только добавляла грусти.

— Под капюшоном ты врагов не найдешь, — донесся до него голос Вульфгара.

Реджис развернулся и выглянул из-под капюшона, чтобы проследить за своим огромным другом. Одежда Вульфгара была обычной: плащ, подбитый лисьим мехом, и маленький шлем на голове. Его руки были обнажены и варвару частенько приходилось поработать ими, но если холодные ветра и причиняли ему неудобства, житель Долины Ледяного Ветра этого не показывал.

— Ты слишком долго жил вдалеке от ветров Моря Плавающих Льдов, — заметил Вульфгар, становясь рядом с Реджисом и опираясь на парапет, чтобы оглядеть черную землю и море, лежащее вдали. Ледяные порывы били прямо в лицо варвара, но тот, казалось, не замечал их.

— Слишком долго я прожил в теплых залах короля Бренора, — ответил Реджис, подходя ближе к другу, чтобы, следуя его примеру, вглядеться в темную зимнюю ночь.

Вульфгар посмотрел на хафлинга.

— Ты скучаешь по ним? — спросил он, и Реджис кивнул.

— Больше, чем хотел бы. Я всегда любил их — всех их — но я знаю — мое сердце за морем, в Агларонде.

Варвар кивнул, похлопав друга по плечу, стараясь внушить ему уверенность.

— Мы увидим их снова.

— Я не жалею, что ушел, — заверил его Реджис. — Хотя не ожидал, что все еще буду посреди Моря Падающих Звезд за две десятидневки до наступления нового года.

Он издал смиренный смешок, снова напоминая себе, что планы морей срывают замыслы мудрецов и грубо обрывают желания дураков.

— Течь дала нам возможность увидеть новые земли и прожить мирные месяцы. Это не так уж плохо, — заметил Вульфгар.

— Я уже был здесь раньше, — ответил Реджис. — По крайней мере, я проплывал это место, когда отправился на встречу у Пирамиды Кельвина. Хотя теперь все по-другому, признаю. Когда я был тут в последний раз, Преспур был двумя островами. Вода значительно отступила после Раскола, соединяя главный остров со скалой, на которой мы стоим. Когда-то это место называлось Островом Предателя, если мне не изменяет память. Тут никто не жил, хотя башня, конечно, была на том же месте, — он жалко присвистнул. — Так многое изменилось.

— Доннола Тополино все еще там, — ответил Вульфгар, понимая, от чего грустит хафлинг. — До Чеса не слишком далеко.

Реджис усмехнулся и кивнул другу, благодаря его за поддержку.

Посмотрев мимо Вульфгара, он заметил приближающуюся с юга процессию факелов. С усмешкой он развернул варвара, чтобы указать на них другу.

— Капитан Маллаби идет в твою постель? — поинтересовался он.

— Ты говоришь об этом, словно это нечто плохое, — заметил варвар.

— Как много? — спросил Реджис. — Как много женщин прошло через постель Вульфгара в этой жизни?

Варвар пожал плечами, словно это не имело значения. Реджис знал, что для друга это действительно так. Он вернулся другим человеком, как если бы заплатил все долги и сделал все, что должен был сделать в прошлой жизни, и потому решил провести вторую жизнь свободным, словно птица.

— Разбиватель сердец, — упрекнул его хафлинг.

— Все не так. Я не вру ни одной из них. Все они знают, что я уйду с восходом солнца.

— Ты не даешь обещаний?

— Я говорю правду. И тогда выбор остается за ними.

— Зачем? — искренне поинтересовался Реджис, и Вульфгар развернулся, оказываясь лицом к лицу с другом. — Разве ты не хочешь найти любовь?

— Я ищу её постоянно.

— Не только физическую!

— Я знаю, — сказал Вульфгар. — В этой жизни я ищу удовольствия там, где могу их найти. У меня нет желания найти очаг, дом или новую семью. Слишком многое надо увидеть. И слишком — слишком! — многое узнать.

Долгое время Реджис не сводил с него взгляда, усмехаясь и качая головой.

— Боги, Вульфгар, — пробормотал он. — Буду молиться, чтобы ты сожалел только о том, что не разделил романтики с драконами.

— Мы увидим их обеих снова, — подмигнув, ответил варвар. Затем, он откланялся и двинулся в башню, чтобы поприветствовать капитана Маллаби и гуляк, которые явились вместе с ней этой темной и холодной ночью.

Реджис же остался на улице, снова вглядываясь в темную ночь и думая о Донноле. Он опять представлял её теплые руки, сомкнувшиеся вокруг его тела. Её губы, касавшиеся его губ. Вульфгар ошибается. Чес далеко. Очень-очень далеко. Даже слишком!

 

ГЛАВА 2

Земли Кровавого Камня

Они посчитали его слишком старым, чтобы продолжать свой патруль, потому что сейчас в его бороде седых волос было больше, чем русых. По этой причине они отправили его ко двору короля Дамары. Он и раньше служил правителям, и не был непривычен к утомительным испытаниям подобных обязанностей. Но то были короли дворфов, и прежде никто не заставлял Айвена Валуноплечего становиться свидетелем таких вопиющих глупости и бессмысленности, какие ежедневно процветали здесь, при дворе короля Ярина Ледяной Мантии.

Айвен никогда не пылал любовью к королю Ярину, и, по правде говоря, глядя на этого человека, на его лысую голову и лицо, напоминавшее крысиную мордочку, на его постоянное нытье и неизменно скрюченную, словно в попытке от чего-то защититься, позу, дворф удивлялся, как подобный, лишенный харизмы образец рода человеческого, мог занять трон.

Но здесь был Хелгабал, город купцов, и среди местных дворян богатство затмевало все остальные качества. А Ярин Ледяная Мантия еще до принятия трона был самым богатым человеком в Дамаре. Трон же освободился двадцать два года назад, когда умер король Муртил Бич Драконов. Кстати, весьма подозрительно.

Безвременная смерть Муртила прервала род Бичей Драконов, королей-паладинов, которые на протяжении неполного столетия правили Дамарой, поддерживая в государстве мир и процветание. Айвен думал, что, быть может, для некоторых процветания было даже чересчур много.

Ярин Ледяная Мантия был самым богатым человеком округа. Он обладал обширной сетью шпионов и личных солдат. Именно он занял трон после кончины бездетного холостяка Муртила. Деньги победили, и Ярин был коронован.

Айвен предполагал, что ради этого было предпринято немало сомнительных действий. И хотя он пришел сюда после взлета карьеры Ярина, он, разумеется, слышал сплетни.

Слухи о том, что именно Ярин убил Муртила не были чем-то новым в Хелгабале. Прошло время, но на опровержение этих слухов было потрачено очень мало средств. Айвен не слишком-то доверял людским толкам, но не отрицал подобной возможности. На самом деле, он ничего не вкладывал в эту землю. Они с братом действительно звали Дамару домом, но больше потому, что, когда они прибыли сюда после десятилетий скитаний, место показалось им ничуть не хуже любого другого.

Хотя в последние несколько десятидневок он серьезно задумался над переосмыслением этого после мелочной возни королевского двора.

Король Ярин и его королева держали ворота своего дворца открытыми, чтобы любой, желающий совета или суда короля, мог, если позволяло время, получить аудиенцию у благородной пары. Как и раньше, толпа на ступенях собралась еще до рассвета, и крестьяне отчаянно давили друг друга, надеясь быть услышанными.

Их проблемы были слишком хорошо знакомы Айвену, ибо все они, в сущности, были совершенно одинаковыми, с парой разных вариантов.

Король Ярин даже не попытался выказать интереса, когда один бедный фермер указал согнутым пальцем на соседа, обвиняя того в краже своих кур. Разумеется, сосед отрицал все сказанное или ссылался на «право нашедшего», потому как другой фермер мол сам не мог удержать птиц на своей земле.

— Разделите яйца между собой! — беззвучно пробормотал Айвен вместе с королем. Старый дворф слишком много раз слышал этот приговор и, разумеется, как только король Ярин провозгласил сие мудрейшее решение, присутствующие дворяне разразились аплодисментами и преувеличенными вздохами восхищения, посвященными богоподобной мудрости правителя. Это продолжалось несколько утомительных часов.

Айвен чуть приободрился, когда вперед рука об руку вышли мужчина и женщина, толкая перед собой молодую девушку. Они пояснили, что их дочь беременна от бродяги, который обещал жениться на ней. Обвиняемый, далеко не такой молодой, как девушка, протестовал против этого с великим негодованием и артистизмом. Многим в зале это показалось весьма интересным.

Но Айвен задержал свое внимание на короле Ярине, и на женщине, которая была на много лет младше короля, сидевшей рядом с ним. В сплетнях, ходивших по Хелгабалу, королева Концеттина всегда описывалась как красивая, или прекрасная, или гибкая, или другими милыми словечками. Однако, она была совершенно не во вкусе Айвена. Её частенько описывали словом «ива», но дворф больше предпочитал «дубовых» женщин своего народа — «могучий дубовый ствол» — подобное словосочетание отлично описывало дворфу, способную привлечь его взгляд!

Хотя, по мнению дворфа, «ива» — было подходящим описанием для королевы Концеттины. Она была очень стройной, и выглядела гораздо младше своих двадцати шести лет. Её руки и пальцы были такими длинными и тонкими, что породили слухи, будто в королеве течет капля эльфийской крови. И хотя Айвен знал, что сама женщина тщательно все отрицает, это, вместе со светлыми волосами, сбегавшими почти до талии, делало её хрупкой и сказочной.

Возможно, было в ней что-то от дриады, ухмыляясь, размышлял дворф. Чтобы скрыть неуместное хихиканье, он даже вынужден был кашлянуть. Прижав алебарду к боку, он слегка вытянулся, пытаясь не думать об обнаженной королеве Концеттине, парящей над деревьями на крылышках вроде тех, что имеют стрекозы.

Айвен давно освоил искусство спать стоя, и часто использовал это умение во время этих скучных аудиенций. Он никогда не желал становиться королем и сомневался, что граждане хоть какой-то страны хоть когда-то пожелают посадить его на трон. Их бессмысленные драмы внушали ему такую скуку, что у дворфа появлялось искреннее желание наказать их всех только ради того, чтобы они заткнулись!

Эти размышления заставили мысли дворфа скользнуть к жуткому приспособлению, которое король Ярин держал в одном из садов позади замка, и жестокому человеку, который довольно часто использовал свой инструмент. Эта штука состояла из двух рей с перекладиной в верхней части и толстым куском дерева у основания. На нижней балке виднелась выемка, которая соответствовала положению шеи. Айвен слышал, что подобное изобретение зовется «гильотиной», но считал, что подобное сооружение больше подходит королю орков, чем тому, кто правит цивилизованной страной. Он просто не мог себе представить, чтобы у короля дворфов, вроде его старого друга Бренора, возникла надобность в подобной конструкции.

По мнению Айвена Валуноплечего, если ты не можешь посмотреть в глаза тому, чью жизнь отнимаешь, то не можешь и решать, что этой жизни должен прийти конец.

С королем Ярином все казалось еще хуже. Люди шептались, что тот использует свое орудие казни как в голову взбредет. И этому Айвен верил.

Айвен недвусмысленно дал понять капитану Андрусу, что не желает выполнять обязанности в этом конкретном саду. Он зашел так далеко, что намекнул начальнику гарнизона, что не позволит невиновному человеку испытать удар смертоносного ножа. Андрус уважал дворфа достаточно, чтобы позволить этому маленькому зерну государственной измены остаться между ними, и у него на то были все основания. Айвен неоднократно доказывал, что он один из лучших солдат Хелгабала. Всякий раз, когда в гарнизон поступал новый рекрут, его направляли на обучение к Айвену.

Без сомнения, капитан Андрус думал, что оказывает другу услугу, отправляя его выполнять такую легкую работу. Айвен подумал, что, быть может, ему стоит разочаровать капитана.

В конце концов, эти мысли привели его на воображаемое поле боя, где дворфские отряды вступили в бой с уродливыми орками, а над их головами визжали драконы…

Звук дворфских голосов вырвал Айвена из грез. Он увидел нескольких грязных бородатых существ, стоящих перед королем и королевой. Многие из них выглядели так, словно только что вылезли из дыры, а не из отлично созданного дворфского хода в земле. Айвену стало интересно, относились ли эти создания к дворфам. Некоторые из них были больше похожи на гномов или какую-то странную их помесь. Все они имели бороды — жалкие, но достаточно густые.

— Бевубо! — настаивал один из горбатых и кривых парней.

— Беззубый? — переспросил Ярин, явно в растерянности.

— Бевубо! — прошепелявил парень, который не остался совсем без зубов, но был очень близок к этому — оставшиеся зубы были неровными, гнилыми и, казалось, обладали любыми оттенками, кроме белого.

— Да, Беззубый, — кивнул король.

— Бевубо! Бевубо Висящий Язык! — настаивал скрючившийся дворф, и Айвен заметил, что язык выступающего действительно остается за пределами его рта, свисая влево и делая существо похожим на запыхавшуюся старую собаку. Остальные дворфы едва ли были чище или зубастее, если уж на то пошло. И Айвен задумчиво скривился.

— Тогда, Бевубо, — согласился король. Он посмотрел по сторонам, на капитана Дрейлина Андруса, но тот только пожал плечами и покачал головой, явно силясь сдержать смех. — Из какого вы района Хелгабала, мастер Висячий Язык?

— Не иф Гелио… ррр, Хелгабала, — ответил дворф, ловя себя на том, что чуть не использовал старое название столицы Дамары, которое было запрещено постановлением Ярина. Под пугающим взглядом, который бросил на него король Ярин, Бевубо слегка хихикнул.

— Тогда, в какой части Дамары вы живете? — нетерпеливо потребовал король.

— Не то фто ф Дамаре, — ответил Бевубо. — По крайней мере, раньфе было так. Теперь мой клан прокопался череф Галены и открыл новую дверь. Дверь в Дамару.

— Вы прорыли проход через горы? Из Ваасы?

— Да, хотя мы жить больше в пофемельфе, чем в Ваасе, и не офень уверены, по какую сторону от границы лефат нафы туннели. Быть может, мы все это время были вафими подданными, но не подофевали об этом?

— Пофемельфе… что? — раздраженно спросил Ярин. Он огляделся по сторонам, и его взгляд, наконец, нашел Айвена, единственного дворфа на посту. — Что он несет?

Айвен никогда не слышал похожего диалекта. Даже делая скидку на шепелявость говорившего.

— Это клан… Висящих Языков? — спросил Айвен дворфа.

— Больше! — объявил Бевубо.

— Больше Висящих Языков? — ничего не понимая, снова спросил Айвен.

— Просто Больше! — настаивал Бевубо. Все дворфы позади него прокричали «Больше!» и замахали кулаками в воздухе.

— Клан Больше?

Грязный дворф скривился, вроде попытавшись улыбнуться, и кивнул.

Айвен фыркнул, чтобы успокоиться.

— Клан Больше, — пояснил он королю. — В основном они живут в своих пещерах — скорее, шахтах, и, кажется, эти шахты большие, если они действительно проходят через все Галены. Мне кажется, наши друзья живут там довольно давно. И вот теперь они вышли, и оказались в Дамаре.

— В стране, о которой ничего не знают? — спросил король Ярин, переводя взгляд с Айвена на Бевубо и обратно.

— Этот знает старое название Хелгабала, — напомнил королю Айвен. — То есть они кое-что знают о месте, куда выбрались.

— Да. Мы знаем это мефто. Или то, чем оно было. И мы хотеть сюда снова, — сказал Бевубо.

Король Ярин одарил его строгим взглядом.

— Моя говорить, ефли вы принять нас, — начал Бевубо, кивая головой, что заставляло его язык болтаться из стороны в сторону. — И не фолнуйфесь, кофоль. Мы фнать нафе мефто. Профу, добрый гофподин.

— А если я не удовлетворю вашу вроф… просьбу?

Бевубо изобразил смешную улыбку и оглянулся на своих товарищей, двое из которых протолкнулись вперед, неся небольшой сундучок. Они поставили его на пол перед Бевубо, а затем бросились назад, в ряды своих сородичей.

— Мы не прифли как нифие, король, — пояснил Бевубо. — У нас есть кое-фто интерефный.

Он низко склонился, открывая защелку и откидывая крышку сундука, а затем снова распрямил спину.

Внутри ларца сверкали золото и драгоценности. Королева Концеттина ахнула и поднесла руку к губам, так что все, кто не смотрел сейчас на сундук, уставились на отражение его содержимого в глазах королевы.

— Мы знафь нафе место, дорогой королевский гофподин, — опять заговорил Бевубо. — И мы надеяфя ты даф нам занять мефто в твоем королевстве Дамара.

Ярин пытался сохранять спокойствие, но Айвен видел, что маленькие грязные существа из клана Больше купили себе дорогу в Дамару. Король подал знак паре охранников, которые прикрыли сундук и оттащили его в сторону.

— Уверен, что там, откуда вы пришли, есть еще? — спросил Ярин.

— Конефно. Отлифный шафта.

— Тогда я с нетерпением жду нового визита моих новых подданных из клана… Больше?

— Да, больше, чем фы думаф! — со смехом ответил Бевубо. Он поклонился и начал пятиться. Когда он оказался рядом с товарищами, они тоже запрыгались и засеменили назад, покуда вся группа не покинула дворец.

Король Ярин посмотрел на Айвена, словно ища какое-то объяснение происходящему. Но русобородый дворф мог только пожать плечами и покачать головой.

Айвен помешивал ложкой рагу, пытаясь узнать овощи и коренья, которые высовывались из зеленой жижи.

— Это не естественно, — пробормотал он, как делал каждую ночь. Он поднял ложку к губам и отхлебнул содержимое. — Ба, не естественно.

— Хи, хи, хи, — донесся ответ от зеленобородого, однорукого дворфа, который обходил тесную кухоньку.

В доме Валуноплечих — приземистом каменном здании на окраине Хелгабала — это стало ритуалом. В помещении отсутствовали окна, и тьма, царившая в этой части дома, нравилась Айвену. Она напоминала ему о дворфских королевствах, которые он когда-то называл своим домом. Хотя вся задняя часть их жилища была открыта лучам солнца. Его брат, Пайкел, убрал камни, чтобы пристроить к стене дома садик.

И что это был за сад! Густые, покрытые листьями стебли вползали по каменным стенам и тяжело свисали, отягощенные бобами, орехами, фруктами и овощами. Все это благоухало ароматами, что были неизвестны в этой части мира. Сад был порождением земли и друидской магии — в большей степени, друидской магии — и потому каждую ночь Айвен вынужден был поедать новую мешанину бобов, орехов, фруктов, овощей и кореньев, которые Пайкел выращивал за день.

Несмотря на то, что подобное положение вещей не было естественным для дворфа, как и жаловался Айвен, нельзя было отрицать того, что еда была вкусной!

— Странное собрание уродцев, — заметил Айвен, возвращаясь к предыдущему разговору. — Грязнее Веселых Мясников, большинство без зубов, зато у всех броня, кольчуга и бриллианты! И вот так они явились ко двору короля!

— Хммм, — ответил Пайкел, не владевший большим словарным запасом.

— И Клан Больше, — бушевал Айвен. — Клан Больше! Кто назовет свой клан Больше!

— Дигары? — предположил брат, используя свое слово для обозначения «дуергаров», серых дворфов, известных в Подземье. Не относящихся к родичам или друзьям Делзуна, в отличие от Айвена и Пайкела.

— Не, — отмахнулся Айвен, отхлебнув несколько ложек прекрасного рагу. — Не серые, не дерры. Дворфы, но очень странные. Сначала я думал, что это гномы, но слишком уж бородаты. Да… И говорят они странно.

Через комнату пролетела буханка хлеба. Айвен подхватил её, едва не упав со стула.

— Хи, хи, хи.

Дворф фыркнул и подул на хлеб, который только что вытащили из печи. Он перекидывал буханку из руки в руку, дуя то на хлеб, то на пальцы, к великому удовольствию Пайкела.

Наконец, ему удалось ухватить буханку, и дворф опустил её рядом с тарелкой. Отломив ломоть, он плюхнул его в рагу, а затем подцепил ложкой, полной фасоли. Всю эту чудовищную мешанину Айвен засунул в рот.

Он все еще причмокивал, смакуя пищу, когда в дверь громко постучали.

— Хм, — сказал Пайкел.

— Мастер Айвен! — прозвучал снаружи знакомый голос, и в дверь снова забарабанили. Однако, теперь гость был более настойчивым.

Айвен рыгнул и поднялся со стула, едва не спотыкаясь об него. Развернувшись к двери, он позволил себе громко пукнуть.

— Хи, хи, хи, — захихикал Пайкел, Повелитель Рагу из Фасоли, который воспринял подобное как лучший комплимент.

Айвен распахнул дверь, за которой стоял капитан Дрейлин Андрус, командир гарнизона Хелгабала.

— Да, капитан, — приветствовал его Айвен.

— Могу я…? — спросил Андрус, делая шаг в комнату.

— Да, — дворф отошел в сторону, пропуская гостя. — Пайкел, принеси еще миску!

— Что! — воскликнул счастливый Пайкел, уже спеша к ним с миской.

— Вы же знакомы с моим братом, да? — спросил Айвен капитана.

— Мо братун! — повторил Пайкел, вызывая усмешку на лице Андруса.

— Да, солдат, — сказал он. — Он работает в дворцовых садах.

— Хи, хи. Калоль! — сказал Пайкел.

— Ладно, у нас тут есть немного отличной похлебки, чтобы вы разделили с нами отрыжку, — предложил Айвен.

К удивлению дворфа, Андрус принял их приглашение, и на заходе солнца вся троица сидела в доме Валуноплечих, наслаждаясь прекрасными щедротами экстравагантного сада Пайкела.

— И чем мы обязаны подобной чести? — спросил Айвен вскоре после того. — Если вы пришли за едой и сказками — то, скажу вам, что вы выбрали правильный дом! Но, как мне кажется, есть что-то еще.

— Я не мог отвергнуть пищу и ваше гостеприимство, — согласился Андрус. — Может быть, я ждал слишком долго, чтобы увидеть тебя, добрый дворф.

— Мо братун! — радостно произнес Пайкел, и Андрус широко улыбнулся.

— Но ведь это из-за тех дворфов, да? — спросил Айвен.

Лицо капитана помрачнело.

— Мне показалось, ты не знаешь их.

— Никогда о них не слышал, — подтвердил Айвен. — Клан Больше?

— Хи, хи, хи.

— На сколько я понял, о них не слышал никто, — пояснил Андрус, искоса глядя на зеленобородого дворфа.

Пайкел, привыкший к подобным взглядам, просиял.

— Они обещали вернуться, — пояснил Андрус.

— Я видел сундук с золотом и драгоценными камнями.

— Оооо, — заметил Пайкел.

— И мне показалось, что король Ярин им не откажет, — закончил Айвен.

Капитан Андрус пожал плечами, не в состоянии этого отрицать.

— Мы проявим побольше бдительности, когда они придут снова, — пояснил он. — Они пройдут за стену, там их встретишь ты и проводишь во дворец.

— И попробую разговорить их, — добавил Айвен, подхватывая идею.

— Все, что нам удастся от них узнать, — сказал Андрус. — Король Ярин будет очень доволен добавить в число своих подданных этих грубых дворфов.

— Как и в число своей армии, — рассуждал Айвен.

— Бум! — добавил Пайкел.

— Ты считаешь всю их историю правдоподобной? — спросил Андрус, снова с любопытством косясь на Пайкела.

— Что они бродили кругами под землей и только сейчас решили глотнуть свежего воздуха? Да, многое из этого похоже на правду. Половина дворфов Мирабара не видела солнечного света тысячу лет. Многие кланы просто не желают подобного.

— Мы полагаем, что они ушли под землю во времена правления Женги, — пояснил капитан Андрус, ссылаясь на короля-колдуна. Давным-давно он управлял соседним королевством — Ваасой, которое разорил своей армией монстров и полетами на драконах.

— Да уж, отличный момент для того, чтобы окопаться, мне кажется, — сказал Айвен, который слышал этот рассказ.

— Разве они не показались тебе немного странными? — поинтересовался Андрус.

— Более, чем немного!

— Хи, хи, хи, — снова захихикал Пайкел.

— Да, и у меня есть знакомые чудаки, — раздраженно огрызнулся Айвен.

— Потому мы должны внимательно следить за ними, — предложил капитан. — Мы друг друга поняли?

— Да.

— И ты не мог бы их слегка… почистить… прежде, чем они снова предстанут пред королевские очи?

— Да… что! Нет! — рявкнул Айвен, и Андрус озадаченно уставился на воина.

— Да что может быть хуже? — запротестовал Айвен. — Запихнуть туннельного крысодворфа в баню!

— Оооо, — подтвердил Пайкел.

— А будь уверен, это клан крысодворфов, — пояснил старый воин.

Андрус усмехнулся.

— Ну, сделай, что сможешь. Подружись с ними и выведай все, что можно. А потом доложи мне.

— Угу, — начал было отвечать Айвен, прежде, чем его прервали.

— Эээээ, — покачал головой и погрозил пальцем Пайкел.

Капитан нахмурился и в недоумении перевёл взгляд с брата на брата.

— Он говорит, чтобы за рапортом вы пришли к нам, — пояснил Айвен. — Вернулись сюда за горшком рагу.

Он закончил, сопроводив слова громкой отрыжкой.

— Бум! — подтвердил Пайкел.

Капитан Андрус рассмеялся и согласился. На радостях, Пайкел пукнул.

— Хи, хи, хи.

После пятидневного марша на запад и северо-запад, Бевубо Висячий Язык и его банда грязных дворфов оказалась у скалистых проходов в горах, которые называли Галены. Горы эти отделяли Дамару от диких земель Ваасы.

До самой поздней ночи пятого дня группа карабкалась вверх, идя по едва заметному следу, который они аккуратно и скрытно оставили.

Когда на небе взошла полная луна, дворфы добрались до широкого плоского камня, и Бевубо встал на него, подняв факел и размахивая руками. На множестве каменистых обрывов маячили стражники с арбалетами. При желании, они могли заставить дворфа в его жалком состоянии пролететь полпути до Хелгабала.

— Да, Бевубо, — пророкотал над ним голос. — Ты видел этого смешного короля, не правда ли?

— Ага. И что за забавная парочка. Он и эта его королева, — ответил Бевубо.

— Проблем не было?

— Никаких.

— Так значит, мы теперь дамарцы, да? Лояльные дворфские подданные смешного короля, — спросил громкий голос.

— Ага. Он, кажется, планирует включить нас в свою армию — может быть, чтобы атаковать Ваасу, м? — спросил новый резонирующий голос. Этот комментарий вызвал взрыв смеха, доносящегося с возвышающихся вокруг плоского камня уступов. Бевубо и его группа, которая присоединилась к своему вождю, разделила общее веселье.

— У тебя гости, — крикнул первый незримый собеседник.

— Снова она?

— Да, мне кажется.

Бевубо оглядел своих спутников и пожал плечами. Группа ответила ему тем же. Разумеется, они были не слишком счастливы видеть в своем доме подобных существ, но ведь за кровавый камень она принесла им достойную оплату — золото и драгоценные камни. Она обещала, что в следующий раз принесет еще больше.

— Ладно, убирайте валун и дайте войти, — крикнул Бевубо, и едва последние слова слетели с его губ — камень задрожал и отодвинулся, открывая вход в глубокий темный туннель, в место, которое называлось Смелтергард.

Бевубо шагнул внутрь и остальные последовали за ним. Прежде, чем они отошли от входа на двадцать шагов, камень пополз на место, запечатывая ход.

— Высокие залы! — жаловались некоторые из группы, стоило им зайти глубже. — Мне кажется, что тяжесть давит на мою голову!

— Да, слишком долго, — сказал другой. — Слишком долго.

— Для дроу мы остаемся малышами, да? — оборвал стоны Бевубо. В ответ дворфский предводитель мог только вздохнуть. Он тоже чувствовал зуд. В конце концов прошла десятидневка, если не больше.

— Ладно, давайте. Но только на эту ночь! — бросил он, сворачивая в боковой коридор. Остальные радостно запищали.

Вскоре группа вступила на первый уровень широких и просторных пещер с высоченными потолками. Там они начали сбрасывать свою одежду, броню и сапоги. Это была не та волшебная амуниция, которая была им привычна. Они не довезли бы эти предметы до Хелгабала.

Бевубо разделся первым. Он прислонился спиной к стене и снова вздохнул. Погрузившись вглубь себя, он призвал врожденную магию.

Дворф задрожал. Он трясся и булькал. Его кости и сухожилия противно трещали и рвались, каждый раз вызывая болезненный стон. Но боль была сладкой, потому что он знал — скоро все закончится.

Наконец, он снова вздохнул. И это был вздох облегчения. Он оттолкнулся от стены, чтобы оглядеть спутников, многие из них также почти закончили свое преобразование.

Теперь рост Бевубо превышал двенадцать футов, а сам он был очень похож на длинного и худого гиганта холмов. Он кивнул сородичам, которые тоже вернулись к более удобным формам.

— Как хорошо вытянуться, — сказал Комтодди, который был, пожалуй, лучшим бойцом клана.

— Воистину, — согласился Громмболлус. — Как долго нам можно быть такими?

— Не возражать, если мы вздремнем в этой коже? — спросил Комтодди.

— Никаких вздремнем, — сказал Бевубо. — Отбиваем ритм и танцуем джигу, а потом пойдем вниз и встретимся с тем, кто ждет нас.

— Фыркает и огрызается, — сказал Громмболлус.

— Ну, если кто-то не желать участвовать в разговоре — он может пойти и постоять наверху, — заметил Бевубо. Это вызвало хлопки и вздохи. Комтодди взял пару тяжелых камней и забарабанил ими по тяжелой деревянной двери в задней части пещеры. Спригганы начали танцевать, поднимая пятки и прыгая по кругу. Это зрелище ужаснуло бы любого цивилизованного зрителя, особенно если учитывать то, что волосатые и грязные создания были совершенно голыми.

— Неприятные маленькие создания. Даже для дворфов, — сказала королева Концеттина, удалившись в свои покои той звездной ночью.

— Опять они? — с явным раздражением спросил Ярин, добавляя к ответу что-то, звучавшее как пренебрежительное «хррр». Взмахнув рукой в воздухе, он даже не посмотрел на королеву.

— Но, как мне говорили, драгоценные камни имели отличную огранку. Полагаю, золота тоже много не бывает, — заметила она, опять же с небольшим оттенком отвращения в голосе. Она не слишком заботилась о золоте, и оба супруга это знали. У них уже были все предметы роскоши и многое, многое другое.

Король Ярин развернулся и окинул жену холодным взглядом.

— И солдаты! — выпалила она, неверно истолковав его очевидное презрение. — Я слышала, из дворфов выходят прекрасные солдаты…

— Мне плевать, что ты слышала, милая леди, — ответил Ярин.

Концеттина сглотнула и подавила желание ответить. Значит, все снова как обычно? Она огляделась, чувствуя себя загнанной в ловушку, а затем приняла единственное известное ей решение и распахнула свой роскошный халат. Только надежда могла успокоить Ярина, когда он пребывал в одном из своих… настроений. Она начала расшнуровывать украшенное платье.

— Сундук с золотом и камнями всегда возбуждает меня, — соврала женщина.

Ярин насмешливо фыркнул.

— Быть может, теперь… — начала королева.

— Теперь? — заорал на неё муж. — Теперь? Почему бы теперь стало отличаться от ста раз раньше? Как много лет прошло, бестолковая женщина? А?

Он сдернул корону со своей головы и кинул её в стену, а затем капризно отвернулся, упирая руки в бока.

— Неужели каждая женщина в этой проклятой земле бесплодна? — пожаловался он. Разумеется, это было притворное сожаление, но одно это ранило его сильнее всего. Концеттина была седьмой королевой Ярина. Первые четыре раза он разводился после того, как им с женой не удавалось зачать наследника. И двое из его бывших жен, по слухам, родили своим новым мужьям детей.

Еще больше смущало Ярина то, что его последние супруги оказались не столь везучими. Одна из них была признана виновной в государственной измене, а другая — в убийстве ребенка. Как шептались во дворце, никто из них не был виновен.

Истинным преступлением женщин была неспособность дать королю Ярину наследника. Их наказание было призвано избавить короля от дополнительных страданий из-за новых браков старых жен… и детей не от него.

Он увековечил этих двоих в виде обезглавленных статуй в дворцовом саду. На самом деле гильотина была построена для Дриэллы, предшественницы Концеттины, после того, как обезглавливание его пятой жены закончилось не слишком удачно — топор палача прошел слишком низко и застрял в позвоночнике бедной кричащей женщины.

Когда порыв ветра касался садовой зелени, Концеттине казалось, что она все еще слышит отголоски этих жутких предсмертных криков.

— Я никогда не выношу от тебя ребенка, если мы не будем пытаться, — сказала королева, сдерживая слезы. — Я полагала, ты наслаждаешься этими попытками. Так неужели столь ужасно то, что мы должны стараться сильнее?

Она осмелилась придвинуться к мужу и положить руку на его плечо. Женщина чувствовала, как напряжено тело Ярина. Но теперь он не кричал на неё. Он даже не стал оборачиваться, чтобы снова пронзить её взглядом. Нежно, она стала массировать его старческие плечи, и вскоре он расслабился.

Вскоре после этого, королеве удалось уговорить его лечь с ней в постель. У неё не было никаких иллюзий по поводу зачатия, но ей нужно было поддерживать в Ярине хоть немного надежды.

Когда он оказался сверху, женщина заставила себя мысленно представить образ окровавленной гильотины.

Она очень надеялась, что её отец, лорд Коррадо Делказьо из Агларонда, получит письмо и найдет способ помочь ей.

Хотя даже эта мысль заставила её замереть от ужаса. Написать письмо было равносильно измене. И могла ли она доверить хоть кому-то доставить его за пятьсот миль?

Призрак окровавленной гильотины заполнил её мысли, когда король Ярин вздрогнул над ней.

Спустя много часов, Бевубо и Комтодди, снова принявшие свой дворфский вид, сидели на каменных блоках перед стройной жрицей дроу. Женщина носила облегающую одежду из какого-то полупрозрачного материала, напоминавшего работу трудолюбивого паука. Здесь для воображения спригганов осталось очень мало места, хотя все их мысли были сосредоточены на маленьких сундучках у ног посетительницы, нежели на очевидных прелестях молодой дроу.

— Леди Чавви, — поприветствовал Бевубо.

Чарри Ханзрин, Первая Жрица Дома Ханзрин, кивнула и ответила:

— Добрый дворф.

— Что ты приневла нам на этот раз, двоу? Кажется, этот сундук поменьше.

Жрица рассмеялась, окинув взглядом стоявший у ног сундучок.

— На этот раз — только два украшения, — объяснила она. — Но необыкновенно ценные.

— Ба… Бевделушки и есть бевделушки.

Чарри Ханзрин наклонилась и подняла сундучок. Она повернулась к темным эльфам, окружавшим её. Все они ухмылялись и кивали, словно предвкушая важное открытие.

— За это я потребую две тонны кровавого камня, добрый дворф, — сказала она.

— Де тонны? — поперхнулся Бевубо. — Лучше бы ты принесла мне оружие, полное смертоносной магии двоу!

— О, не сомневайся. Это самое настоящее оружие, — ответила Чарри. Она подалась вперед, медленно поднимая крышку сундука. Внутри ларца оказалась пара ожерелий, инкрустированных драгоценными камнями. Одно — нежное и красивое, на серебряной цепочке, а другое — тяжелое и покрытое множеством самоцветов. Оно держалось на массивной золотой цепи.

Бевубо пожал плечами. В отличие от дворфов, спригганы не слишком интересовались драгоценностями и камнями. Хотя Чарри, разумеется, не знает правды о клане Больше, ведь так?

— Милые фтучки, — сказал он. — Не хочефь пофесить на свою фейку, а? Вы же любите милые вефицы.

— Да, но это не очень милые штучки, — сказала Чарри, резко закрывая сундучок, как только Бевубо потянулся за драгоценностями. — По крайней мере, красота — не самое весомое их качество.

Сприггано-дворф перевел взгляд со своих едва не пострадавших пальцев на жрицу.

— Выглядит мило, — смущенно повторил он.

— Вы встречались с королем? — спросила Чарри.

— Клан Больше теперь из Дамары, — счастливо ответил Бевубо.

— И вы хотите прислуживать людям?

Бевубо сплюнул ей под ноги. Лужица отвратительной зеленой мокроты растеклась по земле.

— Так значит, вы не хотите становиться добропорядочными гражданами Дамары, да?

— Быть может, ты не так глупа, как кажефься, — заметил Бевубо.

— Но чего ты добиваешься, дорогой дворф?

— Чтобы проклятые двоу не дерфали меня за дурака! — внезапно разбушевался Бевубо.

— Не здесь, — ответила дроу, указывая на комнату. — Чего ты хочешь от Дамары? Почему твои сородичи вылезли из туннелей под Галенами?

— Приуныли что-то, — заметил Комтодди, и остальные кивнули.

— Вы пришли за приключениями? Ради сражений? — спросила Чарри Ханзрин. — Ищете развлечений?

— В большей степени, — ответил Бевубо.

— Ну, тогда эти ожерелья помогут вам развлечься на всю катушку, — заверила их дроу. Она достала из кармана драгоценный камень, который затем бросила Бевубо. Сприггано-дворф долгое время подержал его перед глазами, внимательно изучая камень в течение нескольких минут, прежде чем пожать плечами.

— Ничо особого, — ответил он.

— О, но он особенный.

— Огранка так себе.

— Не имеет значения.

— Это ты так говорифь.

— Важен не внешний вид камня, дорогой дворф. Важно то, что он может в себе скрывать, — объяснила Чарри.

— Скрывать? — хором спросили Бевубо и Комтодди.

Чарри снова взяла сундучок и открыла его. Она указала на драгоценный камень, вставленный в более изящное ожерелье. Он очень напоминал тот, что держал в руке Бевубо. Несмотря на это, дворф снова потянулся к сокровищу. Однако Чарри опять захлопнула крышку.

— О, не трогай этот, добрый дворф, — пояснила она. — Камень на ожерелье — не пустышка, которую ты держишь в руках.

— Пустышка? Что?

— Преподнеси их королю. В качестве дара ему и его милой королеве, — проинструктировала его Чарри. — И тогда, друг мой, мы повеселимся. От души повеселимся!

Бевубо и Комтодди обменялись взглядами, а затем кивнули.

— Оки-доки, двоу, — сказал Бевубо. — Мы посмотрим, что это будет за веселье, а потом решим, сколько оно стоит в кровавом камне, да?

— Две тонны, — отрезала Чарри.

— Мы посмотрим.

— Я уже все знаю. Вы заплатите эту цену.

— А если удовольствие того не стоит? — спросил Комтодди.

— О, стоит. Но если нет, можете поторговаться снова, когда я вернусь, — ответила Чарри.

— Звучит так, словно ты заберешь наш кровавый камень и сбежишь в свой темный туннель.

— Тогда ты дурак, — ответила дроу и снова повернулась к Бевубо. — Я ожидаю, что наши отношения здесь будут долгими и взаимовыгодными. Не в моих интересах ссориться с моими лучшими поставщиками кровавого камня, не так ли? Сколько действующих шахт в этом регионе? И нигде в Фаэруне нет аналога!

— Другие тофе уметь рыть, — сказал Бевубо.

— Другие тоже будут заключать сделки с дроу?

— Её слова не лишены смысла, — сказал Комтодди.

Бевубо некоторое время смотрел на сородича, а затем кивнул.

— Две тонны, двоу Чарри, — сказал он жрице. — Сейчас. У тебя есть носильщики?

— Да.

Бевубо потянулся к сундучку, но Чарри отдернула его назад.

— Не трогай ожерелья, — предупредила женщина.

— Ба, — фыркнул Бевубо и снова вытянул ручки.

— Я серьезно, добрый дворф, — сказала она. — Смертельно серьезно. И под «смертельно» я подразумеваю, что ты умрешь.

— Ты мне угрофать? — резко спросил Бевубо, отступая.

— Я говорю тебе, что эти милые штучки смертоносны. В самом прямом смысле слова.

— Яд?

Чарри Ханзрин скривилась.

— Только человек, пойманный драгоценным камнем, познает его силу, — пояснила она. — Для тех, кто окажется рядом… ну, им будет казаться, что их дружок в скверном настроении, если они вообще хоть что-то заметят. Они никогда не тронут ожерелье, и когда изменения будут на лицо — окажется слишком поздно. Для владельца и для всех вокруг.

Оба дворфа нахмурились, и Бевубо снова поднял пустую драгоценность.

Пустой филактерий, понял он. По лицу существа расползлась злобная улыбка.

— Теперь две тонны не кажутся такой уж большой ценой, да? — спросила Чарри Ханзрин.

 

ГЛАВА 3

Дома?

Дворфские молоты выстукивали мелкую каденцию. Команда трудолюбивых парней из Мирабара аккуратно раскалывала камень в запечатанной лавой комнате, предпринимая массу усилий, чтобы не попасть по рычагу управления водных элементалей, которые удерживали Предвечного в яме.

Еще одна группа, на этот раз из бывших дворфов Фелбарра, работала над мостом через яму, снова превращая временную дорожку в твердый и постоянный переход на другую сторону.

По другую сторону пропасти, там где лежал камень для бальзамирования, некогда бывший алтарем дроу, стоял, подперев бока руками, король Бренор. Дворф наблюдал за работой бригад, попутно слушая неутихающий спор среди главных магов, работающих над восстановлением Башни Магии.

— Нам понадобится это заклинание. Часто и не единожды, — настаивала женщина шадоваров по имени Леди Авельер. Она имела в виду какие-то тайные чары контроля над элементами или что-то вроде того.

Бренор не слишком-то был озабочен деталями, сконцентрировавшись на общей картине. А она показывала ему, что эти люди, на самом деле в основном по требованию Кэтти-бри, собирались дать Предвечному вылезти из ямы.

Разумеется, король дворфов был против подобной затеи. Но, в конце концов, он понял, что, в сущности, других вариантов у него не было. Никто не мог предложить ему лучшей идеи о том, как задержаться в Гаунтлгриме надолго. Этот план, включавший в себя участие Предвечного, был способом, пожалуй, единственным способом, восстановить — или, если говорить языком Кэтти-бри — вырастить — Главную Башню Магии. Без этого сооружения успех всех остальных прожектов становился сомнительным. Без магии Башни Предвечный скоро вырвется на свободу, и ни одна на свете сила не способна будет ему воспрепятствовать.

Бренор заглянул в яму, из которой с паром, идущим от элементалей, которые делали все, чтобы удержать монстра, поднимались волны жара. Маги и жрецы хотели поставить охрану, хотели, чтобы Бренор потянул за рычаг, как только комнату расчистят и подготовят все в Лускане. Они желали позволить Предвечному сбежать, но очень недалеко. Таким образом, он послал бы свою мощь, жар и магию по длинным подземным канальцам, а через них и к стволу Башни.

Для Бренора план казался нелепым, даже самоубийственным. Он задавался вопросом, как долго продержится его молодое королевство, если древний зверь найдет способ обойти все заслоны.

— Направленные барьеры! — услышал он голос Громфа. — Стены магической силы станут заслоном от лавы, извергаемой монстром.

Бренор готов был согласиться с этим — до тех пор, пока не задумался о личности выдвинувшего предложение. Архимаг Мензоберранзана.

Что могло пойти не так?

— Рад вас видеть! — раздалось от двери комнаты, и Бренор повернулся, чтобы увидеть Джарлаксла. Тот улыбался самой широкой из виденных Бренором улыбок.

— Да ладно? — раздраженно спросила Кэтти-бри наемника. Таким образом она выразила мнение всех собравшихся вокруг камня о прервавшем эту важнейшую встречу подобным бесцеремонным образом.

— Дзирт До’Урден вернулся! — объявил Джарлаксл, что заставило мрачную серьезность мгновенно смениться сердечными возгласами дворфов, магов и жрецов. Даже шадовары и облачный гигант не скрывали радости.

Как подметил Бренор, молчал только Громф.

Не успел Джарлаксл достойно объявить о нем, дроу-следопыт вступил в зал. С любопытством, он огляделся по сторонам, и едва не почесал в недоумении голову, когда Кэтти-бри бросилась к нему с объятиями. Дзирт опустил на землю мешок, и медленно поднял руки вверх, словно отстраняясь.

— Никогда не покидай меня снова, — прошептала Кэтти-бри, еще крепче сжимая его в объятиях и одаривая долгим поцелуем. Другие присоединились к приветствию, похлопывая дроу по спине. Бренор, разумеется, оказался в первых рядах встречающих.

— Дружище! — воскликнул он. — Ах, дружище! Когда Джарлаксл и двое других бездельников вернулись без тебя, я…

Бренор остановился и покачал головой, а затем тоже бросился вперед, чтобы разделить объятия с дочерью и любимым компаньоном.

С какой-то вымученной улыбкой Дзирт кивнул другу.

— Эльф? — с любопытством спросил Бренор. — С тобой все хорошо?

— Я устал, друг мой. Очень устал.

— Ну, мы оставили тебе кровать. Не сомневайся!

Хор радостных голосов зазвучал громче. Или начал звучать, но быстро затих, когда второй, менее известный дроу, вступил в залу после Дзирта.

При виде Киммуриэля Громф пожевал губы, но потом все же кивнул в знак приветствия.

— Я сопровождал Дзирта из Мензоберранзана, — пояснил псионик Кэтти-бри и Бренору, которые глядели на него с подозрением.

— Так и есть, — подтвердил Дзирт. — Он перенес меня сюда с помощью своей… магии.

Закончив, следопыт окинул Киммуриэля взглядом. И сколько в нем было подозрения. Если все вокруг было обманкой — все вокруг! — то Киммуриэль Облодра, известный псионик, вероятно мог сыграть в этом определенную роль.

Но что он мог поделать?

Дзирт наклонился, чтобы подобрать свой мешок, но в этот момент рядом с ним оказался Бренор.

— Военные трофеи, — объяснил Дзирт, перекидывая сумку через плечо. Он взял руку Кэтти-бри, и девушка повела его прочь из комнаты. Они отправились на верхние уровни, где их ждали долгожданные очаг и постель.

Бренор следил за уходящей парочкой, уперев руки в бока и даже не потрудившись взглянуть на Киммуриэля, который прошел мимо него, чтобы присоединиться к Громфу и Джарлакслу. Другие вернулись к работе, а трое дроу о чем-то оживленно перешептывались. Но Бренор просто стоял, глядя на открытую дверь, которая вела в Кузню.

— Он прошел через великие испытания, — сказал Джарлаксл рыжебородому дворфу. Остановившись рядом с королем, он проследил за его взглядом, также не сводя глаз с двери и прохода за её пределами.

Бренор даже не повернул голову, чтобы обратить внимание на умного дроу.

— Что случилось, добрый дворф? — спросил Джарлаксл.

Бренор покачал головой.

— Бренор? — более настойчиво заговорил дроу, кладя руку на плечо короля. И, наконец, Бренор отвернулся от двери, за которой скрылись его дорогие друзья, чтобы посмотреть в глаза наемника.

— Что-то не так, — сказал он.

— Дзирт был…

— Да-да. Ты мне уже рассказывал, — ответил дворф. — О вашем путешествии.

Он снова повернулся к пустому коридору.

— Не все, — сказал Джарлаксл. — Боюсь, не совсем все.

Дроу тоже уставился туда, где исчезла воссоединенная парочка.

Спустя мгновение, Джарлаксл снова положил руку на плечо дворфа — сам не понимая, зачем.

— Ты мне что-то недоговариваешь, эльф, — заметил Бренор.

— С ним все будет хорошо, — ответил наемник. — Сейчас он окружен друзьями.

Бренор посмотрел на дроу и не смог не отметить тени беспокойства на лице Джарлаксла.

Кэтти-бри перевернулась, глядя на спящего рядом эльфа. Как ни странно, они не занимались любовью. Дзирт проявил к этому мало интереса. Или, по крайней мере, он был не столь восприимчив к её жарким поцелуям и дразнящим прикосновениям.

Женщина протянула руку, откидывая с его лица длинные белые волосы. Коснувшись пальцами его щеки, она нежно провела рукой по его лицу. Он даже не шевельнулся, и Кэтти-бри решила, что это, быть может, первый нормальный отдых, который муж нашел за много дней.

Хотя женщина знала, что у неё остались незавершенные дела в зале Предвечного, где предстоит принять множество судьбоносных решений, она все же провела много-много времени, просто глядя на лежавшего рядом Дзирта. Кэтти-бри была уверена, что не в состоянии любить сильнее.

Она переживала за него. Как и Бренор, она видела нечто странное в его лавандовых глазах. Что-то еще вернулось с ним из Подземья, из Мензоберранзана.

Наконец, она снова перевернулась и окинула взглядом тускло освещенную комнату. Взгляд женщины упал на сумку Дзирта, помещенную на стойку для оружия. Он показал ей содержимое — щит, меч и доспехи Тиаго Бэнра. Он говорил, что не желал забирать их. Что принял их лишь потому, что они обладали сильной магией, и завладей ими другие дроу, другие члены Дома Бэнр, это могло принести еще больший вред.

Дзирт заверил её, что никто не станет мстить ему за убийство Тиаго. Битва была почетной, её благословили высшие жрицы города. И он победил, чтобы быть выбранным для нового дела, о котором пообещал поведать позже. Окончание этого дела купило свободу Дзирту и его друзьям, и жрица — Кэтти-бри ошибочно полагала, что она была матроной матерью — отдала Дзирту эти трофеи, в знак честной победы.

Но её муж не желал их. В этом он был непреклонен.

Кэтти-бри медленно выскользнула из кровати и босиком засеменила по полу, направляясь к сумке. Она достала из неё маленький щит.

— Орбкресс, — прошептала женщина.

Дзирт рассказал ей об этой замечательной вещице.

Кэтти-бри надела щит на обнаженную руку и кинула маленькое заклинание, чтобы идентифицировать тип магии, содержащейся в заколдованном щите. Она убедилась в том, что вещь была просто удивительной, созданной с великим мастерством и обладающей совершенным качеством. Она подумала, что этой ночью ей нужно будет лучше изучить еще одно заклинание, чтобы лучше познать предмет. Внезапно, женщина пришла к неожиданному пониманию. Она закрыла глаза. Силой мысли она заставила щит повернуться вокруг своей оси, и тот стал совсем маленьким.

Она отменила свой тихий приказ, и щит стал вращаться в обратном направлении, становясь все больше и больше.

Женщина рассмеялась, не в состоянии сдержать радость, и с тревогой оглянулась на кровать, не желая разбудить любимого.

Сняв щит с руки, она подняла Видринас. Красивый меч, созданный дроуским мастером Гол’фанином в кузнях Гаунтлгрима.

Эта вещь тоже была прекрасной. Лучше любого оружия, которое Кэтти-бри видела в своей жизни. Она могла чувствовать баланс клинка. Его было легко вертеть, край стеклянной стали был острым, словно бритва. Лезвие было полупрозрачным, наполненным миллиардами крошечных звездочек. Это оружие никогда не затупится.

Женщина покачала головой. Этот меч должен принадлежать Дзирту!

Она не ощущала идущей от него злобы, как это случалось с мерзкими клинками вроде Когтя Харона или Кхазид’хи, однако магия оружия была столь же сильна, а баланс, вес и острота меча даже превосходили все виденное ранее. Кэтти-бри посмотрела на Дзирта, покачав головой.

Он заслужил этот меч. И как бы она не любила Ледяную Смерть и сломанный Мерцающий, через сколько бы испытаний не прошли эти скиммитары с Дзиртом, этот меч был лучше. На самом деле, именно этот клинок сломал Мерцающий, когда Дзирт столкнулся с Тиаго в залах Гаунтлгрима. Видринас так сильно повредил скимитар, что удар, нанесенный Доум’вилль, владевшей Кхазид’хи, переломил клинок, обходя таким образом блок Дзирта и жестоко раня его в грудь.

Кэтти-бри посмотрела на свою руку, на кольцо, которое некогда дал ей Дзирт, и задумчиво нахмурилась. Она пыталась понять, что за озарение снизошло на неё сейчас.

Потом она улыбнулась. У неё созрела идея. Совершенно замечательная, хитроумная идея.

Она заменила меч в мешке, перекладывая Видринас и помещая его на стойке с оружием, рядом со скимитарами Дзирта. Одевшись, она вернулась к сумке и достала из него великолепный щит.

В последний раз бросив взгляд на мужа, она направилась обратно к зале Предвечного.

— Ты уверена, девочка? — в пятидесятый раз переспросил Бренор, направляясь в Кузню вслед за дочерью. Они держали путь к одной из печей, наиболее тесно связанной с огнем Предвечного. Стояло раннее утро, и потому стука молотов не было слышно. Двум охранникам, стерегущим двери, было приказано стоять снаружи, оставив короля наедине с дочерью.

Здесь не было света факелов, сияния лишайников или светящихся червей. Этого просто не требовалось. Даже когда зала не использовалась, огонь в печи в достаточной мере озарял её оранжевым свечением. Эта комната была частью самого Предвечного, мастерской работой дворфских инженеров и мощной магии, заставляющих дыхание огненного зверя подниматься из ямы в соседней комнате.

— Если бы я не была уверена, не пришла бы сюда, — ответила Кэтти-бри, легко возвращаясь к грубому дворфскому акценту. Особенно легко ей удавалось это здесь, где древний язык Делзуна становился все более распространенным. Она направилась к желобу Великой Кузни и поместила туда щит, зовущийся Орбкрессом или Паутиной.

— Ба! Все маги так говорят, — ответил Бренор. — Уверен, Громф был тоже очень уверен в себе, когда едва не разрушил Подземье.

— Я не Громф и вполне уверена, что королева демонов меня не обманывала!

— А король огня? — лукаво спросил Бренор.

Это заставило Кэтти-бри замереть, но лишь на мгновение. Она была потрясена тем, что питает её уверенность. Простой факт, что она готова довериться огню Предвечного. Она была готова признать, что подобная позиция может выглядеть довольно абсурдно. Этот зверь был пламенем, которое не так давно взорвало гору над ними, посылая волны огня и пепла далеко на юг, чтобы уничтожить Невервинтер. Как бы отнеслись к подобным доверительным отношениям обгоревшие и расплавленные жители?

Но даже эти размышления не заставили женщину изменить мнение. Она доверяла. Нет, не зверю. Она доверяла самой себе. Она понимала его желания и протесты. Женщина протянула руку к отцу, но тот лишь ухмыльнулся и рефлекторно отвел левое плечо назад.

— Ты готов довериться мне и потянуть за рычаг, чтобы выпустить… часть… зверя наружу и восстановить башню, но не веришь сейчас? — спросила она с сомнением.

— Это личное, — сказал Бренор.

— Кто сделал щит?

Этот простой вопрос заставил Бренора растеряться. Его щит, с пенящейся кружкой — гербом клана Боевого Топора — был с ним на протяжении большей части его жизни. Но Кэтти-бри, используя эту замечательную Кузню, значительно улучшила свойства щита. Ни один меч, даже отличный клинок Кхазид’хи, не смог бы пробить его. Бренор был уверен — и дочь согласилась с ним — что эта штука выдержит даже дыхание дракона!

У щита с кружкой было еще одно полезное свойство, которое было совсем немаловажным для дел дворфского короля. Решив напомнить об этом дочери, дворф выставил щит вперед, на мгновение закрыл глаза, а потом протянул руку и вытащил из-за него кружку эля. Он посмотрел на Кэтти-бри и позволил своему лицу принять выражение, которое рассказало бы дочери о его страхах. А боялся он того, что это может быть последней кружкой, преподнесенной ему щитом!

Эта магия создала все напитки для Обряда Родных и Близких, связавшего разномастные дворфские общины, собравшиеся под одной крышей. Для Бренора эта небольшая магия была чем-то более важным, чем способ получить немного меда, эля или пивной пены на своей бороде. Все еще колеблясь, он начал стаскивать щит с руки.

— Я не понимаю, — сказал он, качая головой.

— Говорю тебе, это лучшее, что может подарить Кузня, — настаивала Кэтти-бри.

— Но что и на что ты меняешь?

Мгновение, Кэтти-бри раздумывала над этим вопросом, переводя взгляд с Орбкресса к щиту с кружкой. Замечание было важным, но у женщины не было абсолютного понимания, которое она могла бы озвучить. Каждый из предметов был пропитан определенной магией, и потому можно было сделать выбор — что оставить, а что убрать. Но станет ли это её выбором или же выбором зверя, который питает Кузню?

А что, если Предвечный выберет не верно? В конце концов, мысль о том, что щит Бренора может перестать выдавать «святую воду дворфа» не слишком радовала Кэтти-бри.

Взяв щит Бренора, девушка положила его в желоб рядом с Орбкрессом. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Кэтти-бри не знала, как начать.

Она позволила мыслям течь свободно, устремляясь к волшебному кольцу на пальце. С помощью кольца она перевела их на раскаленное добела пламя, горящее в защищенном тигеле. Оно пылало жарче, чем пожар на торфяннике, чем уголь или даже вспыхнувшая смола. Жарче, чем огненный шар, брошенный магом. Жарче, чем все, что не принадлежало Элементальному Плану Огня.

Её душа метнулась к пламени, к одному из щупалец Предвечного. Внезапно, она почувствовала сильную руку, сжавшую её предплечье, и открыла глаза, чтобы увидеть, как испуганно смотрит на неё Бренор.

— Ты совсем того, девочка? — спросил он.

Кэтти-бри с любопытством посмотрела на отца.

— Да ты руку сунула в эту треклятую печь! — покачал головой дворф, кривясь от отвращения.

Бормоча:

— Весь чертов мир рехнулся.

Он потянулся за своим щитом.

Кэтти-бри перехватила руку Бренора, и убрала её прочь, отстраняя дворфа назад.

— Если ты видишь, что мне больно — тащи меня назад, — пожурила она отца. — Но если ничего такого не происходит, просто стой на месте, Па. Твое место — стоять рядом со мной, предварительно захлопнув свой огромный рот.

— Ба! — фыркнул Бренор, отступая назад так, словно она его ударила. — Отлично же ты говоришь со своим королем.

— Ба! — повторила Кэтти-бри.

— Отлично же ты разговариваешь со своим Па! — огрызнулся Бренор.

— Отлично же я разговариваю с треклятым идиотом! — парировала Кэтти-бри. — Мы будем что-то делать или нет? Ты говорил, что хочешь этого, но противоречишь своим словам. Не сомневайся, я могу найти другого!

— Я хочу получить то, о чем ты говорила. Но я не хочу, чтобы моя девочка совала руки в пасть проклятому огненному зверю!

— Да я вниз спускалась, — призналась Кэтти-бри, и Бренор удивленно открыл рот.

— Чего? — только и смог прошептать он.

— Пап, поверь, — умоляла его девушка.

— Ты не лезла туда, когда делала мой щит и топор. Да, ты использовала огонь, но как и любой другой мудрый кузнец, не? И у тебя были огнеупорные перчатки, разве нет?

— Это… другое, — сказала Кэтти-бри, оглядываясь на заманчиво влекущие белые языки пламени, пляшущие в печи Великой Кузни.

— Ты собираешься лишиться своей чертовой руки!

Не отрывая взгляд от огня, Кэтти-бри покачала головой. И уверенность женщины так ясно отразилась во всей её позе, что Бренор действительно решил оставить её в покое.

Дух Кэтти-бри снова метнулся к белым языкам пламени. Она чувствовала магию Кузни, слышала голос Предвечного. Раскрыв ладонь навстречу огню, девушка вторила ему через кольцо. Теперь она слышала все яснее.

В печь отправился Орбкресс, великолепный щит, выкованный дроуским кузнецом в этом самом месте.

Кэтти-бри замерла, долгое время прислушиваясь к своим ощущениям. Теперь она видела щит по-другому. Она видела все его компоненты — спиральные стержни, ленты, мягкий, но невероятно прочный материал. Все это плыло перед её мысленным взором, словно разделенные заклинания ждали, когда их произнесут.

Не открывая глаза и не отпуская образы чар, наложенных на Орбкресс, Кэтти-бри протянула вторую руку к желобу и нащупала щит Бренора. Больше она не сомневалась, и потому без колебаний отправила щит в печь. Магия, наполнявшая щит Бренора стала для неё столь же очевидна, что и заклинания, оплетавшие Орбкресс. Многие из чар плавали отдельно.

— И… — прошептала женщина.

Материал, из которого был создан щит Бренора, как и тот, из которого состоял Орбкресс, мерцал перед Кэтти-бри. Теперь женщина понимала, какой выбор нужно сделать — выбор, который принадлежит ей, а не предвечному.

— Или… — сново пробормотала она. Улыбнувшись, Кэтти-бри создала сильное заклинание. Одно из тех, что показал ей Предвечный.

Она взмахнула пальцами, все еще находившимися в языках белого пламени, которое теперь охватывало и оба щита. Женщина почувствовала, жар, интенсивный, но не способный причинить ей боль. Вместо того, он согрел её до самого сердца. Здесь была красота, лежащая за пределами её понимания, другая форма бытия, вечная, словно боги… нет, словно звезды.

Она обнаружила, что благодарна Предвечному, смущенная тем, что это бессмертное существо, обладавшее невообразимой силой и таким совершенным интеллектом, приветствовало её. Женщина снова понимала, что это подобное богам создание могло легко пожрать её в тот момент, когда она спустилась в яму, чтобы забрать для Джарлаксла Коготь Харона. Даже сейчас оно могло бы расплавить Кэтти-бри, едва приложив к этому усилия. Её рука была так близко, за пределами магического барьера Кузни. Зверь мог бы цапнуть её, если бы пожелал.

Кэтти-бри стояла перед богоподобным созданием абсолютно беззащитной. Она не сгорела лишь потому, что он не желал сжигать её.

Вместо этого, Предвечный собирался использовать женщину. Чтобы обучить. Чтобы с её помощью найти какое-то магическое понимание.

Кажется, прошли часы, прежде чем Кэтти-бри открыла глаза и отступила от Кузни. Она вся покрылась испариной и чувствовала себя полностью разбитой. Ей даже пришлось опираться о желоб, чтобы удержаться на ногах. Делая глубокие вдохи, она пыталась не соскользнуть во тьму.

Бренор был рядом с ней, поддерживая и зовя.

— Девочка? Девочка?

Задержав несколько вдохов, Кэтти-бри удалось открыть глаза, и широко улыбнуться.

— Что ты сделала? — торжественно спросил дворф.

Женщина пожала плечами и покачала головой. Зато честно. Все, что было сделано, лежало за пределами её понимания. За пределами понимания смертных. Это была прекрасная, удивительная вещь. Возможность заглянуть за грань бессмертия, которое касалось Кэтти-бри так глубоко, что женщина могла только хихикать, словно очарованный ребенок.

Она ткнула пальцем в клещи, висящие на краю стола. Инструмент, зачарованный так же сильно, как величайшее оружие Фаэруна. Любой нормальный металл, опущенный в эту печь, расплавится почти мгновенно. Но эти щипцы были созданы и покрыты магией в момент создания Гаунтлгрима.

Бренор надел тяжелые перчатки, висящие рядом с инструментом, и взял клещи. Щурясь от яркого белого света, он сунул щипцы в огонь и развернул их. Его удивление стало плохо скрываемым, когда он обнаружил в щипцах не два щита, а один.

— Что ты сделала, девочка? — снова спросил он, запинаясь. Медленно, он потянул щит из печи.

В желобе лежал щит, однако, он больше не был похож на его старый. Кружка никуда не делась, теперь сияя, словно серебристый мифрил. Текущая пена приобрела молочно-белый цвет. Теперь это был не простой рисунок, а рельефное изображение. Щит, который он держал в руках, казался знакомым, но в то же время знакомым не был. Сейчас Бренор мог различить паутинки, выгравированные в металле. Прекрасные, симметричные нити.

Дворф посмел коснуться поверхности рукой, а затем с любопытством уставился на вещь и стянул перчатки.

— Не горячий? — то ли спросил, то ли просто констатировал он.

Кэтти-бри просто улыбнулась. Она не могла найти в себе сил для разговора.

Бренор поднял новый щит.

— Такой легкий, — пробормотал он.

Затем, на лице дворфа отразилась тревога, и он сунул руку за щит, нащупывая там то, что вызвало у него вздох облегчения. В руке у Бренора появилась кружка темного золотистого эля со стекающей по краю пенкой.

Бренор посмотрел сквозь полупрозрачное стекло, и его улыбка становилась увереннее с каждым пузырьком, всплывающим на поверхность кружки.

Он поднес кружку к губам и сделал глубокий глоток, обливая половину бороды белой пеной. Кивнув, он выразил глубочайшее удовлетворение.

— Ощущения те же самые, таланты те же самые, выглядит… — Бренор замолчал и посмотрел на щит, поглаживая пальцем нити паутины. — Выглядит немного по-другому, — подтвердил он, кивая и не выражая недовольства. — Что еще ты сделала, девочка?

— Возможно, мы будем учиться вместе, — несколько рассеянно ответила Кэтти-бри. Все её мысли до сих пор крутились вокруг кузнечного дела. Ибо никогда ранее она не сталкивалась с таким уровнем волшебства, даже создание пряжки с Таулмарилом было очень далеко от этого.

Она посмотрела вперед, словно отвечая на другой зов в своей голове. Женщина очень рассчитывала вернуться в Кузню этой ночью.

Благодаря помощи Киммуриэля перемещение в свою таверну не заняло у Джарлаксла много времени. Потому лидер наемников незамедлительно отправил псионика работать над важнейшей задачей. Где-то там, Киммуриэль деловито разбирался с мыслями Далии, и Джарлакслу с Энтрери оставалось только ждать новостей. Убийца нервно расхаживал по комнате.

— Никогда не видел тебя таким, друг мой, — сказал Джарлаксл.

Энтрери повернулся к нему, глядя исподлобья.

— Что? — невинно спросил наемник. — Разве я не сделал того, о чем ты просил? И какой это был риск!

Человек прекратил метаться по комнате и уставился на дроу.

— Я бы сказал, что это меньшее, что ты мог сделать.

— Мы опять за старое?

— А мы что, заканчивали это обсуждать?

— У меня не было выбора, — тихо сказал Джарлаксл.

— Я десятилетия прожил в рабстве у Лорда Алегни!

— Тебя, вероятнее всего убили, если бы я не…

— Я предпочел бы смерть!

— Правда? — спросил его дроу. — После всего, что ты пережил. После спасения Далии ты действительно сожалеешь, что я не дал тебе умереть тогда, больше века назад?

— Я хочу, чтобы тот, кого я звал другом, меня не предавал, — ответил Энтрери.

— Я сделал тебя королем! — с апломбом воскликнул Джарлаксл. — Артемис Энтрери, король Ваасы!

Закончив провозглашение, он улыбнулся — это было то самое провозглашение, что едва не свело обоих в могилу благодаря легендарному Гарету Драконоборцу, человеку, долгие годы бывшему королем Дамары.

Но Энтрери не разделил с ним веселья.

— Я пытался тебе помочь, — сказал Джарлаксл более угрюмо.

— Ты пытался помочь себе, — парировал Энтрери.

— Конечно! Чтобы продолжить план по твоему освобождению.

— Ты спас себя. Ты предал меня, чтобы спасти себя.

— Я спас Калию, — ответил Джарлаксл, заставляя Энтрери отшатнуться. Калия была первой женщиной, похитившей сердце Энтрери. Бродяжка из Земель Кровавого Камня, украденная у него темными эльфами.

Темными эльфами Джарлаксла.

Разозленный человек хватал ртом воздух, пытаясь подобрать слова.

— Она бы убила тебя, — напомнил ему дроу. Полуэльфийка и правда напала на Энтрери в порыве гнева. В результате чего мужчина выкинул её в окно, в переулок, где и оставил умирать.

Но этот поступок, трагичность момента, разбил сердце Энтрери. Эта черноволосая голубоглазая полуэльфийка была его любовью. Первой женщиной, которую он смог полюбить. Он и теперь мог слышать в голове её голос. Её легкую шепелявость, результат боевого ранения, которую мужчина находил столь милой.

— Киммуриэль спас её — мы спасли её, — пояснил наемник. — Мы вернули ей надежды и жизнь. Киммуриэль правда много занимался с ней. Также, как он теперь возится с Далией. Она прожила долгую жизнь, друг мой.

Энтрери с любопытством посмотрел на дроу, и наемник кивнул.

— Полагаю, она все еще жива, — признался он. — Она не так уж стара для полуэльфийки.

Колени человека подогнулись.

— И ты только теперь решил сказать мне это? — спросил он, выплевывая каждое слово с возмущенным недоверием.

— Я не уверен.

— Её забрала Бреган Д’Эрт! В рабство!

— Ничего подобного! — отнекивался Джарлаксл. — Она была с нами не так долго, и никак не рабом.

— Я все видел! Я убил тех дроу, которые притащили её в Мемнон.

— Я сам подсунул тебе тех эльфов — они были простыми орками, которым специально изменили внешность ради того, чтобы ты провел некоторое время с Калией, — пояснил Джарлаксл.

Выражение лица Энтрери показывало, что он не слишком-то поверил наемнику.

— А потом она ушла, — сказал Джарлаксл. Энтрери освободил женщину, и они провели несколько десятидневок в Калишитском городе Мемноне, но однажды утром Энтрери проснулся и обнаружил, что снова остался один.

— Ты имел в виду, что забрал её, когда привел ко мне Нетерезов?

— Да, забрал, — признал дроу. — Но это было её собственное желание. Она не хотела оставаться с тобой. С помощью Киммуриэля она должна была избавиться от своего гнева и жизнь, которой ты — жизнь, которой мы жили не привлекала Калию. Она попросила меня дать ей немного времени с тобой, чтобы попрощаться…

— Это неправда! — взревел Энтрери. — Не это ты говорил мне тогда. Ты думаешь, годы стерли мои воспоминания? Ты думаешь, я постарел и стал совершенно слабоумным?

— Ты услышал то, что должен был, — согласился Джарлаксл. — И это тоже моя идея. Иначе они, без сомнения, убили бы тебя.

— Это было бы лучше, чем оказаться у Алегни!

— Другой вопрос.

— Это было через день после того, как Калию забрали!

— Разумеется, ради её блага. Нетерезы нашли тебя. Уверяю тебя, без помощи Бреган Д’Эрт. Они сделали это из-за меча, который ты снова носишь. Мы знали, что он принадлежит Нетерилу, и они пришли за ним. Их силы превышали наши. Я спас твою любимую, выполнив её желание и уведя её прочь.

— Ты спас себя, отдав меня им.

Джарлаксл пожал плечами.

— Они в любом случае забрали бы тебя, и меня. Мне не приходилось сотрудничать.

Энтрери тихо зарычал, сделав шаг вперед. Но Джарлаксл поднял руки и остановил его.

— Я думал, что смогу быстро вернуться к тебе, прихватив достаточно ресурсов, чтобы освободить тебя. На самом деле, ради этого я понастроил много планов с Матроной Матерью Зирит, — пояснил он. — Но в то время я не знал всего. Я не предвидел разрушения Плетения и Магическую Чуму. Матрона Мать Зирит была не в том положении, чтобы мне помочь! Мало кто был способен на подобное! Все мы заботимся лишь о том, чтобы обеспечить себе место под солнцем и выживание. И потому да, друг мой. Я предал тебя, и я всегда сожалел об этом. Но, положа руку на сердце, я клянусь, что никогда не намеревался сделать этого. Я не хотел оставлять тебя с этими извергами. С Херцго Алегни. И я молюсь, чтобы злобные дьяволы пытали его душу… Но теперь я заплатил свой долг. Спасение Далии не было…

Он остановился, когда ручка двери, ведущей в соседнюю комнату, повернулась, и пред ними предстал Киммуриэль. Энтрери понимающе кивнул Джарлакслу, хотя он все еще казался разбитым и запутавшемся. Детали, которыми наемник дополнил старую историю, заставили мысли Энтрери бешено метаться в голове.

— Что ты узнал? — спросил Джарлаксл псионика, стоило тому появиться.

— Работа Метила весьма впечатляет, — заметил Киммуриэль. — Так многое может отбросить её обратно в безумие. И так мало моментов просветления…

— И? Ты поправил… — начал Энтрери.

— Разумеется, нет, — ответил псионик. — Еще нет. Это займет некоторое время. Но мне поможет улей разума. Они все еще благодарны Громфу за то, что тот предложил им поучаствовать в восстановлении Башни Магии, — он взглянул на Энтрери. — Тебе стоит её увидеть, пока она все еще в своем уме. Это ненадолго.

Артемиса Энтрери не пришлось просить дважды. Он метнулся мимо двух темных эльфов, захлопывая за собою дверь.

— Ты все слышал? — тихо спросил Джарлаксл.

— Думал, что тебе может понадобиться моя помощь.

— Он поверил в то, что я сказал ему. В то, что я говорил правду, — заметил Джарлаксл. Он переминался с ноги на ногу, явно чувствуя себя неуютно.

— Не совсем, но приблизительно, — согласился Киммуриэль.

— О соглашениях, подписанных между Бреган Д’Эрт и Нетерилом никто не должен узнать, — напомнил ему Джарлаксл. — Это было очень давно. К тому же, они больше не действуют. Разлом расколол не только Абейр и Торил!

Киммуриэль беззаботно пожал плечами, что оставило Джарлаксла довольным. Однако, наемник понимал, что забыть эту историю может оказаться гораздо сложнее.

С Артемисом Энтрери все было как-то сложно.

Дзирт очень желал насладиться торжеством, проходившем в Тронном Зале. В конце концов — оно было в его честь.

Он вступил в помещение под звуки веселой песни. Бороды дворфов и дворф вокруг него покрывала белая пивная пена, и каждый из них посчитал своим долгом громогласно воскликнуть «Эльф!».

Разумеется, там был и Бренор, окруженный прекрасными спутниками. Атрогейт, Амбра и Рваный Дайн сидели рядом с ним за праздничным столом, полностью погружаясь в атмосферу праздника. Можно было заметить, что два места по руку от Бренора еще пустовали. Без сомнения, они принадлежали Дзирту и Кэтти-бри.

Дзирт почувствовал, что более всего хочет увидеть еще два незанятых стула. Для Реджиса и Вульфгара. Развернувшаяся перед ним сцена отнесла его мысли на многие дни назад. В тот день, когда они праздновали возврат Митрил-Халла.

— Куда ты дел мою девочку, эльф? — спросил Бренор, стоило Дзирту подойти ближе.

— Она сказала, что придет позже, — ответил рейнджер. — Кажется, у неё много дел.

— Постоянно, — буркнул дворф. — Никак не остановится. Они собираются вернуть на место эту треклятую башню.

— Да, и таким образом спасти Гаунтлгрим, — добавил Рваный Дайн. За этими словами последовали радостные крики и шквал новых тостов.

Заняв свое место, Дзирт принял от Бренора кружку эля. Вокруг него раздавались громкие голоса гостей и играла музыка, но дроу чувствовал себя не в своей тарелке.

Неужели он воссоздал эту картину по собственным воспоминаниям? Перенеся реальные события, происходившие в Митрил-Халле сюда, в место и время, где он действительно мог бы находится теперь?

Или же все происходящее было лишь творением его воображения или игрой постороннего существа, которое, словно кукловод, управляет его хрупкими чувствами?

Он оглядел залу, находя небольшое утешение в статуях, саркофагах, которые окружали трон Бренора. Там стоял король Эмерус Боевой Венец из Фелбарра и король Коннерад Браунавил, сменивший Бренора на троне Митрил-Халла.

Третий саркофаг больше всего привлек внимание эльфа. И несмотря на свое беспокойное состояние, Дзирт не мог не улыбнуться, глядя на этого дворфа, стоящего на стене в десяти шагах от престола.

Тибблдорф Пвент, всегда осторожный, всегда преданный, всегда суровый и всегда безбашенный.

Дзирт был поражен тем, как сильно скучал по этому бешеному дворфу. Пвент был уже очень стар, когда они с Бренором оставили его в Долине Ледяного Ветра, и все же, когда пришло время, Пвент с ревом вступил в бой за Бренора, сражаясь, словно юноша.

Потом Пвента настигла вторая форма бытия. Хотя, конечно, не вторая жизнь. В этих залах, где некогда Пвенту пришлось столкнуться со смертью, он долгое время охотился, как вампир. Теперь он обрел покой, и Дзирт не мог придумать лучшего стража, нежели эта статуя, глядящая на трон Бренора сверху вниз. Он вечно будет взирать на всех тех, кто встанет рядом и позади короля, напоминая им о истинной и беззаветной преданности.

Дзирт снова поморщился. Ему в голову пришло, что Пвент, в конце концов, может быть таким же плодом его воображения. Ведь Дзирт либо безжалостно и жестоко обманут, а все его идеалы поруганы, либо сам он — бог, безумный бог, создающий мир, потворствуя своим прихотям. Дзирт считал, что последнее будет самым худшим из всех вариантов.

Он старался не иронизировать и не жаловаться, заглушая свои стоны глубоким глотком пенистого пива.

Но зачем что-то скрывать? Все вокруг было его собственной игрой, или же творением чьих-то враждебных рук. Но все же, это было лишь игрой. Зачем прятать усмешку?

Он бросил сердитый взгляд на Бренора, но прежде, чем дворф успел заметить угрюмый взгляд эльфа, в глазах Дзирта мелькнуло любопытство. Только теперь он заметил, что Бренор носил интересный предмет, привязанный к предплечью. Крошечный щит или, быть может, какой-то значок, очень напоминавший пенящуюся кружку.

— Бахаха! Красивая вещица, да, эльф? — сказал Бренор, ловя взгляд друга. Он поднял руку, чтобы Дзирт лучше мог рассмотреть предмет.

— Что…? — начал свой вопрос Дзирт, но его слова замерли на губах, когда значок закрутился, превращаясь в небольшой щит. Дзирт уже видел такое раньше.

— Как? — снова спросил он, качая головой.

— Моя девочка, — подмигнув, пояснил Бренор. — Она взяла мой щит и еще тот, что ты принес с собой, а потом соединила их в кузне. Ха! Он все еще может варить эль!

— Да уж. Плохо, что его не метнуть, когда он такой маленький, — сказал Атрогейт, давясь от смеха.

— Она соединила их? — спросил Дзирт, внимательнее всматриваясь в волшебный предмет. Он заметил след паутины щита Тиаго, так что не мог сомневаться в словах Бренора.

— Боги, — пробормотал он, пошатнувшись.

— Что? — спросил Бренор.

Дзирт покачал головой, пытаясь во всем разобраться. Теперь он понимал, почему Кэтти-бри попросила его оставить свою перевязь, когда он отправлялся на праздник. Как теперь подозревал и истинную причину опоздания жены.

Отодвинув свой стул, Дзирт поднялся, но Бренор схватил его за руку и окинул удивленным взглядом.

— Куда это ты?

— Она в Великой Кузне, — ответил Дзирт.

— Вечно, — пробормотала Далия, когда Энтрери опустился на кровать подле неё. — Я буду благодарна вечно. Ты не знаешь…

Её голос сорвался, и женщина начала всхлипывать. Энтрери схватил её и притянул к себе. Он нуждался в ней так же, как она в нем. Спустя долгое время, он отстранил её и взглянул в прекрасные глаза женщины.

— Я потерялся, как и ты, — сказал он.

Далии все же удалось рассмеяться, но она только покачала головой.

— Ты не понимаешь…

— Я некогда был пленником Дома Бэнр, — заверил он её. — Многие десятидневки. И я знаю. Думать о тебе, запертой там…

Его слова тоже затихли, и он просто снова притянул женщину к себе, обнимая и целуя её. Сейчас Энтрери чувствовал тепло, которое так редко согревало его за многие прожитые годы.

— С тобой были Джарлаксл и Дзирт, — пробормотала Далия немного позже.

— Были и другие. Но да.

— Вы пришли за мной. Втроем. Я никогда не забуду этого.

Энтрери посмотрел на женщину с некоторым беспокойством, особенно когда та упомянула Дзирта. В течение многих лет эльф был её любовником. Однако, после того, как он решил видеть в Дзирте союзника, если не друга, он не готов был потерять Далию из-за следопыта. Он вообще не готов был потерять её.

— Но ведь тебя это затрагивало более всего, да? — спросила Далия. — Ты заставил их пойти за мной и забрать оттуда?

— Я пришел бы один.

Далия кивнула, веря каждому его слову. Слезы, катившиеся по её щекам, коснулись уголков губ женщины.

— Я мало что понимаю, — сказала она. — Мои мысли путаются, теряются…

— Киммуриэль все поправит, — заверил её Энтрери.

— Но есть кое-что, в чем я уверена, — она подняла руку, чтобы погладить мужчину по щеке. Его кожа была мокрой от слез. — Я знаю, что люблю тебя, Артемис Энтрери. Только тебя. Всегда.

— Я люблю тебя, — ответил Энтрери и рухнул в её объятия.

Для него это были необычные слова. С самого детства он не говорил их никому, кроме своей матери. Прежде, чем мать предала его. Он не думал, что снова сможет сказать нечто подобное.

Но это случилось. Он лежал здесь, обнаженный и не чувствующий страха. Как удивительно было не чувствовать страха.

Артемис Энтрери был уверен, что никогда его душа не знала такого мира.

Она вспотела и устала, но все же добилась желаемого результата. Теперь Кэтти-бри держала перед собой великолепный клинок. Звезды, сиявшие в новом лезвии из стеклянной стали, отражались в самой глубине её голубых глаз.

Скимитар был похож на Мерцающий, что поможет ему лучше сочетаться с Ледяной Смертью. К тому же, Кэтти-бри сохранила крупицу собственной магии старого клинка. Но теперь это было лезвие Видринас. Стеклянная сталь, наполненная сиянием звезд, острая и прекрасная. Никогда больше этот клинок не сломается. Скимитар может по-прежнему носить свое имя. Видринас, Колыбельная. По желанию своего владельца он по-прежнему создавал усыпляющий яд дроу.

Она считала подобное достойным оружием для Дзирта, который убивал лишь в том случае, если иного выхода было не найти.

Молча, она поблагодарила Предвечного за эти мысли, за то, что тот показал ей истинную мощь Великой Кузни. Эти дары были прекраснее, чем мог бы создать даже самый жаркий огонь. Это было чем-то большим, чем усиком пламени Предвечного, это была древняя магия. Дар богоподобного существа. И потому Кэтти-бри была скромно и по-настоящему благодарной.

Сейчас она была еще более уверена в том, что её усилия помогут восстановить Башню Магии, спасая Гаунтлгрим.

Дверь распахнулась и внутрь влетел Дзирт, следом за которым бежал Бренор и стайка пьяных дворфов.

— Что за…? — потребовал Бренор.

Дзирт подскочил к жене, и взгляд его уперся в скимитар.

— Видринас и Мерцающий, — объяснила Кэтти-бри. Дзирт кивал на каждом слове. Именно этого он ожидал, когда выбежал из тронного зала.

Не сказав ни слова, он взял оружие и поднял его в воздух, ощущая его баланс и силу — силу, равную которой никогда раньше не ощущал в оружии. Держа в руках этот клинок и чувствуя мощь Видринас, Дзирт был поражен тем, что победил его старого владельца — Тиаго Бэнра.

Он перевел взгляд с крошечных звезд на красивую женщину, которая дала ему этот дар. И переборол себя, прижимая её к своему телу.

…приходя в ужас от того, что все это было иллюзией, обманом, возможно даже самообманом. Он чувствовал себя стоящим на зыбком песке. Мир больше никогда, никогда не будет прежним.

Не сжимал ли он сейчас в объятиях королеву демонов?

 

ГЛАВА 4

Морадо Тополино

Пара дородных — для своей расы — стражей-хафлингов стояли в конце огороженной дорожки, уводящей на главную улицу богатых кварталов Дельфантла. Оба охранника желали казаться беспечными, изображая беззаботную беседу. Но каждый в городе знал, что их глаза неотрывно следят за происходящим вокруг, подмечая каждую деталь.

Глядя на это, Реджис усмехнулся. Они с другом присели за углом таверны, расположившейся внизу улочки.

— Нам сюда? — спросил Вульфгар.

— Морадо Тополино, — ответил хафлинг.

— Пять лет прошло, — напомнил ему варвар. — Возможно, многое поменялось.

Реджис окинул его недовольным взглядом, не готовый даже задуматься о таких мрачных перспективах.

— Доннола Тополина коварна, как Джарлаксл, — довольно кисло заметил он. — Если Морадо Тополино на месте — а она на месте — то на месте и Доннола.

Вульфгар завел было песню о том, что ночи Дельфантла, без сомнений, одиноки, прежде чем оборвать себя. Но к тому времени варвар уже наговорил достаточно, чтобы Реджис понял — друг задается вопросом, была ли Доннола так же верна Реджису.

— То, что было между нами, было настоящим, — сказал Реджис, окидывая полным тоски взором далекую виллу.

— Когда-то я думал то же самое, — ответил Вульфгар, поразив друга этой ссылкой на Кэтти-бри, которую он любил, прежде чем провалился в Бездну, захваченный йоклол.

— Доннола знает, что я вернусь, — возразил хафлинг. — Тут все по-другому. Мы все считали тебя мертвым, Вульфгар, и не просто так….

— Знаю, знаю, — успокоил его варвар, махнув рукой и одаривая друга улыбкой, полной искреннего раскаяния.

— После стольких лет тебе все еще больно, — заметил Реджис, вздохнув. — Поэтому ты пошел со мной? Потому что не можешь отвечать за себя рядом с Дзиртом и Кэтти-бри?

Смех Вульфгара казался достаточно искренним.

— Нет, разумеется! Я пришел с тобой искать приключений, которые не включали бы в себя дворфские шахты! — он положил руку на плечо Реджиса и посмотрел ему в глаза. — Нет, друг мой. Я лишь намекнул на некоторые вещи, касательно твоей любимой — совершенно по-идиотски, уверен в этом — потому что очень волнуюсь за тебя. На самом деле — несколько лет это очень долгий срок.

— Ты не сказал ничего из того, что не тревожило бы меня самого, — признался хафлинг. — Каждый день, с тех пор, как призрак Черной Души прогнал меня отсюда, я лелеял мысль о том, что снова вернусь сюда. Снова обниму её, — Реджис снова перевел взгляд на дом. — Душа Доннолы летела за мной в хохоте Ухмыляющихся Пони, в моих мыслях я нес её образ к Пирамиде Кельвина, она прошла за мной через северные земли, прямо к Митрил-Халлу. Она поддерживала меня, когда мы с тобой потерялись в Подземье.

Хафлинг глубоко вздохнул и поморщился.

— Я так верил в это мгновение, одновременно пребывая в ужасе от одной мысли о нем, — сказал он. — Если её тут нет…

— Она здесь, — категорически отрезал Вульфгар, удивляя Реджиса. — Она там. И она ждет тебя.

— Но ты только что сказал…

— Может быть, я не понял. Я не слышал, чтобы ты прежде так говорил о ней. Но если твоя любовь к этой женщине столь глубока, то могу только надеяться, что её собственные чувства не могут быть чем-то меньшим. Ты ждал бы её до конца своих дней, правда?

Реджис улыбнулся и кивнул.

— И на смертном одре я бы смотрел на ручку двери, ожидая, что она повернется.

— Ладно. Удача и хорошие друзья никогда не доведут до такого, — заметил Вульфгар. — Идем, Реджи… Паук Паррафин, найдем твою давно потерянную любовь.

Обогнув угол, Вульфгар потянул Реджиса за плечо, но остановился и внимательно осмотрел виллу.

— Смогу ли я там поместиться? — спросил он, памятуя о своем почти семифутовом росте.

— На корточках, — предположил Реджис. — И не сиди на стульях с поручнями. Иначе, боюсь, мы не станем вытаскивать твои жирные ляжки из их объятий.

Смех двух совершенно непохожих компаньонов — один из которых был в два раза больше и в три раза тяжелее второго, полетел по улице к Морадо Тополино. К моменту, когда спутники миновали половину пути, они привлекли внимание охранников, которые теперь с любопытством разглядывали их.

Охранники встали, желая загородить друзьям путь. Еще несколько стражей появилось из-за изгороди. Некоторые из них держали в руках арбалеты. Было ясно, что Морадо Тополино находится в боевой готовности, что заставило Реджиса заметно забеспокоится.

— Вы кто? — начал допрос один из дюжих охранников.

— По каким делам? — одновременно спросил второй, но, едва эти слова слетели с его языка, несколько хафлингов с арбалетами воскликнули «Паук!», что заставило двоицу, загородившую проход, узнать гостя. На их лицах расплылись широкие и счастливые улыбки.

— Паук? — спросили они хором, делая шаг вперед.

Реджис приветствовал их, называя одного из них Донфеллоу, и троица разделила рукопожатия и объятия.

— Мой друг, Вульфгар, — представил Реджис своего спутника. Однако, глаза хафлинга были устремлены не на Вульфгара. Взгляд Реджиса скользил по множеству стражей, которые возникли из тайных укрытий, и на тех, что до сих пор прятались в кустах и были с трудом замечены им лишь недавно.

— Мы бдительны, — ответил Донфеллоу на вопросительный взгляд Реджиса.

— Новая жизнь Морадо Тополино, — добавил второй здоровенный охранник. — С той ночи, как ты ушел, Бабуля Доннола не позволяет нам оказаться снова застигнутыми врасплох.

— Никогда! — подтвердил Донфеллоу с мрачной решимостью.

— Доннола, — прошептал Реджис, который, как казалось, вот-вот разрыдается от счастья. Она жива!

— Бабуля? — смущенно спросил Вульфгар, подталкивая друга.

— Это титул предводителя, а не обозначение возраста, — ответил хафлинг. Для Донфеллоу, он добавил: — Прошу, скажи, что вы не объявляли обо мне?

Страж с подозрением посмотрел на хафлинга.

— Она обручена? — спросил Вульфгар, который удивил этим всех. Однако, так он пояснил слова друга.

— Паук?

— Можете забрать все мое оружие и задержать тут моего друга, но, прошу, позвольте мне сделать сюрприз Леди Донноле.

Теперь Донфеллоу улыбался и кивал.

— И нет, — ответил он Вульфгару. — Она в последние годы ни к кому не проявляла интереса, — охранник бросил взгляд на Реджиса. — Быть может, теперь я понимаю, почему.

Вульфгар согласился остаться на улице вместе с охраной, в то время как Донфеллоу отвел Реджиса в Морадо Тополино. В фойе их встретил новый страж. Там им пришлось проторчать несколько минут, пока тот бегал, чтобы привести мага виллы — Виггельфингерза.

— Я говорил вам, что вернусь, — сказал Реджис, с широкой улыбкой встречая умного мага-хафлинга, когда тот появился на верхних ступенях лестницы. Заклинание перемещения поставило мага прямо перед Реджисом, и прежде, чем тот успел что-то заметить, его снова заключили в объятия.

— Я очень этому рад! — с неожиданным энтузиазмом воскликнул Виггельфингерз.

Маг никогда особенно не любил Паука и, разумеется, относился к нему без тепла. Не как враг, в конце концов он сам помог Реджису сбежать той самой страшной ночью, когда призрак Черной Души пришел на поиски хафлинга. Тем не менее, это приветствие застигло малыша врасплох, и он не смог уследить за выражением своего лица.

— Она так и не оправилась от той темной ночи, — торжественно объявил Виггельфингерз.

— Потеря Периколо, — рассуждал Реджис, но маг покачал головой.

— Конечно, мы достойно оплакали Дедушку Периколо. Мы похоронили его. Такие потери всегда ужасны, но мы ждем их и принимаем. Но сейчас, мой друг, боль Доннолы — это больше ожидание и неразделенные чувства, нежели горе.

Долгое время Реджис глядел в глаза магу.

— Отведи меня к ней, — ровным голосом сказал он Виггельфингерзу, и тот кивнул.

— Хаха! Да это великий день! — прокричал полный старый хафлинг, называвший себя Бристер-Биггус, подавая Вульфгару новый стакан виски.

Как только Реджис скрылся в дверях дома, стража проводила Вульфгара через лабиринты изгородей, которые для высокого варвара, возвышающегося на два фута над кустами, были не такими-то и лабиринтами. Где-то недалеко от центра петляющей изгороди, за последними сторожевыми постами, они отыскали поляну, где в ожидании стояла бочка. Несколько хафлингов присоединились к ним уже там, и напитки потекли рекой. Хафлинги кружились вокруг, но с каждым разом все меньше алкоголя попадало прямо в их кружки, и все больше разливалось во все стороны. Неоднократно они поднимали бокалы, произнося тосты, и даже придумали песню:

Любой Паучий Друг

На руку будет крут

Любить он будет виски,

И добрый смех игристый

Достоин он взлететь… эм…

— Эм? — спросил Вульфгар Бристер-Биггуса, после первого исполнения, когда хафлинг поднял бокал, чтобы чокнуться им с Вульфгаром…. и хитро расплескал еще больше собственного напитка.

— Ну, это вроде конвертика, — ответил Бристер-Биггус. — Мы доложим туда правильные слова, когда будем чуть больше уш.

— Уш! — повторил Вульфгар непонятное слово, и поднял бокал, чтобы снова стукнуться им. Он отметил, что и в этот раз Бристер-Биггус пролил немного больше своего напитка. И намного больше того, что выпил сам опьяневший хафлинг.

Лицо Вульфгара исказила понимающая усмешка. Он рассмеялся, когда полногрудая девушка-хафлинг появилась словно бы ниоткуда и плюхнулась на его колени. Разумеется, она принесла для него еще одну полную кружку.

— За уш! — взревел Вульфгар, совершенно нечленораздельно, и выпивая до дна напиток, предоставленный Бристер-Биггусом.

— Паук! — закричал он громче, осушая кружку, принесенную прекрасной девушкой. — Больше!

И вот уже новая кружка оперативно подана на стол. Девушка запрыгала у него на коленях, подхватывая песню и, казалось, радуясь грандиозной гулянке.

Казалось.

Вульфгар заметил, что хафлинги довольно ловко двигают Клык Защитника дюйм за дюймом вдоль изгороди, унося молот все дальше и дальше от владельца.

— Так как давно ты знаешь замечательного Паука? — спросил Бристер-Биггус, который, казалось, готов был упасть.

Казалось.

— Больше сотни лет! — заявил Вульфгар. Это вызвало взрыв хохота среди окружающих, потому что для этих Тополино Паук едва пережил двадцатилетие. И многие из них знали этого маленького паренька большую часть этого срока.

— Две сотни! — взревел Вульфгар, снова осушая свой напиток. — Дааа, мы воев… эээ… войеев… сражались? — он сделал паузу и покачал головой, пытаясь выглядеть озадаченным. — Ну да. Мы вместе сражались с дроуидраконами, оркамибурундуками!

Эта реплика вызвала преувеличенно громкий хохот, и Вульфгар решил, что когда все притворяются пьяными, это забавно.

— Нет, ну правда, — сказал он серьезно, и резко встал, заставляя полногрудую девушку плюхнуться на землю, приземляясь прямо на зад, что лишь сильнее раззадорило толпу. — Это были огромные бурундуки с гигантскими зубами!

Бристер-Биггус взвыл со смеху.

— И тссс! — сказал Вульфгар, запинаясь и прислоняя палец к губам в жесте, требующем тишины. — Тссс… Ибо я знаю один секрет.

— О, секрет, — повторил Бристер-Биггус, тоже поднося палец к губам. Все хафлинги замолчали в предвкушении.

— У меня есть один секрет, — сказал Вульфгар, преувеличенно кивая. — Когда я был еще очень молодым мужчиной — да что там, даже не мужчиной — меня взяли в плен на поле боя. Да у меня просто ноги подогнулись, — он слегка спародировал акцент дворфов ради пущего эффекта. — Да, и я плюхнулся прямо на задницу, а мое обычное копье улетело.

Он огляделся снова и опять прижал палец к губам.

— Тсссс! Для всех я стал мертвецом, над которым возвышалось самое свирепое из всех чудовищ!

— И Паук спас тебя? — затаив дыхание, спросил Бристер-Биггус.

— Ха! — вскрикнул Вульфгар, и все хафлинги повалились, тяжело дыша.

— Паук? — недоверчиво спросил варвар. — Но ведь он тогда был на стороне нападавших, разве вы не знали? Это его дружок сбил меня с ног!

Он встал во весь рост, скрещивая руки на груди.

— Его друг, — заявил Вульфгар, и голос его стал таким чистым и сильным, что по нему уже нельзя было сказать о прошедшей пьянке. — Самый благородный дворф. На самом деле, дворфский король. И вместо того, чтобы добить меня, что он, конечно, мог бы сделать, он принял меня, как своего сына.

Варвар шепнул «Темпус» и молот снова появился в его руке. Хафлинги опять ахнули от удивления.

— Ибо да, я зову отцом короля Бренора Боевого Топора из Митрил-Халла, и никогда я не знал дворфа лучше! — думая о том, что дюжина арбалетов прямо сейчас нацелена на него из-за изгороди, Вульфгар опустил Клык Защитника вниз и передал его Бристер-Биггусу. — Отличное оружие, а?

Хафлинг ухватил молот, едва не падая под его весом.

— И, мистер Бристер-Биггус, — продолжил Вульфгар. — Знаете, что еще дал мне король Бренор?

— Что же? — спросил заинтригованный и потерявший равновесие — не только в физическом смысле! — хафлинг. Он слегка повернулся в сторону, чтобы Вульфгар не смог так легко отнять у него молот, хотя тому, разумеется, не нужно было делать ничего подобного.

— Веселых Мясников, — ответил Вульфгар. — О, да. Множество Веселых Мясников!

Он отметил несколько понимающих кивков, стоило упомянуть о знаменитом дворфском отряде.

— Итак, вам нужно понять. Ваш виски, такой прекрасный, как этот, не сделает меня безумным и не заставит заплетаться мой язык.

Казалось, веселье замерло, и десяток пар глаз уставились на варвара с подозрением.

— Но вам совсем не нужно напиваться ради такого дела, потому что у меня есть тысячи замечательных историй, которые я буду счастлив рассказать вам. Я друг Паука — Реджиса, хотя мой отец, король Бренор, всегда называл его Румблбелли.

— Ты говоришь что тот, кто пришел с тобой, не наш Паук? — подозрительно спросил Бристер-Биггус, и Вульфгар услышал шуршание кустов. Вне всяких сомнений, это стражи припустили в особняк, чтобы предупредить Доннолу.

— Конечно, это он. Но ведь он — это нечто большее. Гораздо большее. Мы прошли половину Фаэруна, чтобы найти вас, чтобы Паук нашел свою любовь, и потому даже не бойтесь, что мой боевой молот… — он замолчал и снова призвал оружие в руку, — …когда-либо подымется против любого обитателя или леди Морадо Тополино.

Он снова сел, подхватив девушку-хафлинга и сажая ту обратно на колени. Потом он запел новую песню.

— Любой Паучий Друг…

В конце концов, варвар перешел на невнятное бурчание, совершенно забыв слова. Он напевал, а остальные подхватывали мелодию, делая паузу лишь затем, чтобы опрокинуть очередной стакан виски.

— Тогда расскажи нам историю! — закричал один из гуляк.

— За поцелуй! — сказал Вульфгар девушке на коленях и, как только она пообещала, он начал свой рассказ. Его тон стал серьезнее, а кристально-голубые глаза опасно замерцали. — Кто-нибудь из вас хоть раз встречал белого дракона прямо в его логове? Я встречал. И я убил его!

— Ты убил дракона? — скептически спросил один из хафлингов.

— Такой молодой мужчина? — с сомнением добавил второй.

— Я был еще моложе, когда совершил это, — сказал Вульфгар, опуская то, что это происходило в другой жизни. — И, о, поверьте. Ледяная Смерть Долины Ледяного Ветра была не очень рада видеть меня и Дзирта До’Урдена — моего друга-следопыта.

Теперь все внимание было устремлено на него, и он отметил, что некоторые закивали, когда он упомянул об известном следопыте.

— Да, моего друга-дроу, — заявил Вульфгар. Это заставило выдохнуть девушку на его коленях, как и нескольких её сородичей, которые никогда, по-видимому, не слышали о Дзирте.

— Хотите узнать, как я убил дракона? — спросил он, наклоняясь вперед и переходя почти на шепот.

Все затрясли головами. Из-за изгороди донеслось многоголосое «Да».

Вульфгар улыбнулся. У него действительно было что рассказать. В конце концов, это могло принести ему еще чуть-чуть этого отменного виски.

Реджис ворвался в небольшую, но красивую гостиную, где его оставил Виггельфингерз. Он не сомневался в том, что маг бродит поблизости, и, скорее всего с помощью своих талантов шпионит за ним даже сейчас, бросая одно заклинание прорицания за другим, чтобы в полной мере утвердиться в том, что Паук Паррафин вернулся. Наконец, спустя время, которого, казалось, могло бы хватить солнцу, чтобы нырнуть за горизонт, боковая дверь волшебным образом распахнулась. Реджис заколебался, не будучи уверен, приглашают в другую комнату его или…

Там стояла она. В распахнувшихся дверях появилась Доннола Тополино. Женщина замерла и, казалось, раскачивалась, словно её ноги в любой момент грозили не выдержать веса тела. Это заставило Реджиса поспешно бросится к ней.

— Паук, — прошептала она, и слезы хлынули из прекрасных глаз девушки. Реджис тоже успел всхлипнуть за те десять шагов, что потребовалось миновать, чтобы наконец добраться до своей любимой!

Он хотел кинуться к ней, но не был уверен, что подобное уместно, поэтому последние несколько шагов Реджис прошел медленнее.

Но Доннола сама кинулась к нему, заключая его в объятия и даря сотни быстрых поцелуев. Реджис не сопротивлялся, позволяя женщине повалить себя на пол. Доннола упала сверху.

— Паук, — шептала она между поцелуями. — Паук, я знала это! Я знала! Ты бы не бросил меня. Ты бы никогда не бросил меня!

— Я обещал тебе, — тихо сказал он. — Я никогда бы не нарушил обещания, данного тебе.

Его последние слова вышли приглушенными из-за долгого и глубокого поцелуя, которым одарила его Доннола. Сейчас Реджису казалось, что он никогда не покидал её, но одновременно с тем долго оставался далеко, слишком долго!

— Я ждала тебя! — прошептала она. — Я знала, что ты вернешься.

Реджис улыбнулся и кивнул, но в глазах девушки мелькнул страх.

— На сколько? — спросила она. — Сколько ты пробудешь тут?

Реджис приблизил свое лицо очень близко к Донноле, пристально вглядываясь в её глаза.

— Навсегда, — пообещал он. — Навсегда.

 

ГЛАВА 5

Фишки Сава

— Слишком много правды в последнее время, — сказала молодая дроу своим теткам.

— И большая часть погрязла в ереси, — ответила Сос’Ампту Бэнр. Её тон выражал недовольство по отношению к юной, но могущественной Ивоннель. Стоящая рядом Квентл, все еще фиктивная Матрона Мать Мензоберранзана, нервно поежилась и даже бросила предупреждающий взгляд на свою неосторожную сестру.

Они лишь недавно стали свидетелями того, как Ивоннель руководила самым могущественным проявлением силы, которое когда-либо видел любой дроу в Мензоберранзане, включая Сос’Ампту и Квентл. А ведь две сестры некогда стали свидетельницами того, как их мать вырвала из земли Дом Облодра, спустив его со всеми представителями семьи в Клаурифту. Но этот новый всплеск чистого могущества, как магического, так и физического, это копье, созданное объединенными силами Мензоберранзана и воплощенное в теле Дзирта До’Урдена, — все это превзошло даже тот невиданный подвиг Матроны Матери Бэнр. Взрыв оказался столь сильным и концентрированным, что превратил Демогоргона, полубога, Принца Демонов, в лужу крутящейся и кипящей жижи.

— И кому же вершить подобный суд? — спросила Ивоннель Сос’Ампту. — Тебе?

— Есть Правящий Совет…

Издевательский смех Ивоннель оборвал её.

— Ты хочешь созвать Совет сейчас, когда Дом Меларн в открытую атаковал другой правящий Дом, поступая так будучи поощряемым и благословленным Домом Барисон Дель’Армго? И это — кроме всех прочих. И что хорошего ты ждешь от такого совета?

— Есть протокол.

Ивоннель рассмеялась и покачала головой, глядя прямо на Матрону Мать Квентл.

— Никакого Совета, — пригрозила она.

— Ты хочешь, чтобы Архимага Громфа простили, — заметила Сос’Ампту прежде, чем Квентл смогла открыть рот.

Ивоннель бросила на тетку опасный взгляд — тот взгляд, что Квентл видела раньше, прямо перед тем, как Ивоннель продемонстрировала ей истинность своих притязаний. Самым бесцеремонным и болезненным способом. Но Сос’Ампту, упрямая и фанатичная жрица, не остановилась.

— Громф притащил сюда Демогоргона.

— Его обманули, — ответила Ивоннель.

— Этому нет…

— Он был обманут Леди Ллос, — закончила Ивоннель, наконец заставляя Сос’Ампту замолчать, что не могло не порадовать Квентл.

— Я это знаю, — пояснила Ивоннель. — Благодаря своим разговорам с этой ведьмой Кь’орл. В тумане Абисса, Леди Ллос приняла обличье Кь’орл и внушила Киммуриэлю, её сыну, секрет истончения Фаэрзресс и призыва Демогоргона. По воле Паучьей Королевы Киммуриэлю было приказано обманывать Громфа. Что он и сделал. Таким образом, Архимаг вызвал Демогоргона по желанию Ллос. Не больше, не меньше. Так должны ли мы наказывать его за это?

Сестры Бэнр переглянулись. Оба чувствовали себя немного неуютно.

— Леди Ллос хотела обрушить на нас Демогоргона? — спросила Сос’Ампту срывающимся голосом.

— Она верила, что мы справимся с этим, — заявила Квентл так, словно отчаянно нуждалась в том, чтобы эти слова оказались правдой. — Мы послужили ей, поразив монстра!

— Кто может знать истинные планы и желания Ллос? — спросила Ивоннель. — Да?

— Это вне нашего понимания, — согласилась Сос’Ампту.

— Ты хочешь, чтобы я восстановила Громфа в должности Архимага Мензоберранзана? — спросила Квентл.

Ивоннель рассмеялась.

— Конечно, нет! Тсэбрек Ксорларрин в этом качестве послужит нам лучше, в частности, благодаря просьбам о возвращении в город Матроны Матери Зирит. Зирит Ксорларрин станет нам обязана, а её племянником будет легко манипулировать, — женщина покачала головой и фыркнула. — Можем ли мы управлять Громфом?

Квентл очень хотела, и едва не потворствовала своему желанию, крикнуть «А тобой?», но дроу предпочла прикусить язык, зная ответ и опасаясь последствий. Однако, ей, видимо, не удалось справиться со своим желанием достаточно быстро, и милая племянница одарила её кривой понимающей ухмылкой.

— Я заинтересована в том, чтобы Дом Бэнр остался на вершине общества Мензоберранзана, — заявила Ивоннель, что было трактовано старшими дроу как самое любопытное замечание. — Это единственная причина, по которой я говорю вам о Громфе и советую принять его назад, — продолжила маленькая выскочка. — Он — могущественный союзник и, конечно, может стать опасным противником. Так что лучше сразу предотвратить подобное развитие событий.

Несмотря на свое очевидное отвращение к Ивоннель, Сос’Ампту смогла только кивнуть, согласившись с доводами молодой жрицы. Однако Квентл показалось, что тема Громфа вторична на фоне остальных намеков, прозвучавших в словах Ивоннель.

— Ты советуешь? — осмелилась она спросить.

Ивоннель кивнула.

— Ты ведь матрона мать, не так ли?

Квентл долго и пристально смотрела на молодую жрицу, ожидая какого-нибудь подвоха.

— А что же на счет тебя, Ивоннель, дочь Громфа? — довольно осторожно спросила Сос’Ампту.

— Отличный вопрос, — ответила Ивоннель. — И я должна обдумать его.

Пожав плечами, она развернулась и вышла из зала собраний, оставляя позади себя двух запуганных и смущенных теток.

— Она пользуется тем, что может выбить нас из колеи, — спокойно заметила Квентл, и сестре было нечего ответить.

Наедине со своими мыслями Ивоннель прохаживалась в зале прорицаний Дома Бэнр. Она подошла к чаше и провела рукою по гладкой оправе, вспоминая то ощущение блаженства, когда её руки погружались в камень, чтобы отыскать там ждущие руки Кь’орл.

Она потеряла Кь’орл, и сожалела о том, что женщина была уничтожена силой кинетического барьера, переданной ульем разума иллитидов в тело Дзирта До’Урдена.

Во многих отношениях Ивоннель пришла к выводу, что Кь’орл, эта отступница-псионик, была куда более интересным существом, чем жрицы Паучьей Королевы. Ибо её мысли и действия действительно служили высшим целям и возможностям, в отличие от жизни, полной обнаженной жестокости, злобного удовлетворения и наслаждения во славу Ллос.

В измученном сознании Кь’орл Ивоннель нашла столько свободы, сколько никогда не узнает ни одна матрона мать.

Тогда она подумала о Джарлаксле, своем дяде, и этом самом необычном из всех дроу, которого она объявила чемпионом Ллос. На самом деле, она потешалась над тем, каким абсурдным был этот титул, повешенный на Дзирта До’Урдена.

— Кто же ты, Дзирт? — спросила она вслух, глядя в стоячую воду.

Если бы Кь’орл была здесь, Ивоннель могла бы заставить прорицание воспарить над поверхностью, помогая снова шпионить за бродягой.

Мензоберранзан принадлежит ей. Она стала бы легендой, внушающим страх полубожеством среди темных эльфов, которые исполняли бы каждый её каприз.

Она думала о Джарлаксле и его словах о Дзирте До’Урдене. Какими нелепыми казались они! Этот последний разговор с лидером наемников снова всплыл в её мыслях. Тогда Джарлаксл напрямую заверял её в том, во что она осознанно не желала верить.

Так, быть может, Джарлаксл прав?

Почему же Ивоннель на самом деле завидует Дзирту До’Урдену?

На следующее утро глубокое дремление Ивоннель было прервано жалкой Минолин Фей. С каждым прожитым днем юная жрица проникалась все большим отвращением к этому существу. Если бы Минолин не была её матерью, то Ивоннель, разумеется, давно бы убила её.

— Матрона Мать Зирит пришла на встречу к Первой Жрице Сос’Ампту и Матроне Матери Квентл, — скрупулезно объяснила Минолин Фей, с видимым трепетом повторяя все титулы.

Ивоннель недоуменно посмотрела на мать, словно пытаясь спросить, а почему, собственно, её должно это заботить.

— Сарибель и Равель Ксорларрин также были приглашены, — быстро продолжила Минолин, словно понимая, что ей нужно срочно заинтересовать или хотя бы рассмешить свою неуравновешенную дочь. — Говорят что Матрона Мать Зирит, в конце концов, взойдет на престол Дома До’Урден, а её дети, наряду со множеством солдат Дома Бэнр, составят её свиту.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — прямо спросила Ивоннель.

— Мне было при…

— Тебе всегда приказывают! — рявкнула на мать Ивоннель. — Все твое существование — это длинный путь от одного приказа до другого, одно сплошное исполнение требований, одно бесконечное выполнение обязанностей, одно только движение из-за страха. Как ты можешь просыпаться, каждый день осознавая свое ничтожество?

Женщина даже не возмутилась.

Она не смела возмутиться!

Ивоннель рассмеялась и покачала головой.

— Чего ты от меня хочешь? — тихо, почти благоговейно, спросила Минолин Фей, опуская глаза.

Юная жрица грубо схватила женщину за подбородок и заставила её поднять голову, заставила свою мать посмотреть прямо ей в глаза.

— Ты — моя мать, — сказала Ивоннель. — Я не забыла этого, как и не обесценила данный факт, в отличие от многих, которые так и делают благодаря любопытным традициям дроуских семей.

Несмотря на страх, от этих неожиданных слов глаза Минолин Фей расширились.

— Чего я хочу от тебя? — повторила Ивоннель, в недоумении качая головой. — Я бы хотела, чтобы ты сделала что-то, повинуясь собственным желаниям, хотя бы раз за всю свою жалкую жизнь.

Она отпустила подбородок Минолин Фей и внезапно отступила назад. Её взгляд удерживал мать также, как совсем недавно — её рука.

— Все это либо требования матроны матери, либо Первой Жрицы Сос’Ампту — если бы я убила темного эльфа. А до того, конечно, это были приказы Матроны Матери Биртин. Даже Громф, мой…

— Архимаг Громф, — рефлекторно поправила Минолин, и Ивоннель захотелось заорать от подобного точного следования протоколам.

— Да Громф, — многозначительно повторила она. — Ведь он приказывал тебе, да?

Старшая жрица не могла совладать с собой, и потому отвернулась.

— Был ли хоть раз в твоей жизни момент, когда приказывала ты? — спросила Ивоннель более мягким тоном. — Хоть раз?

Минолин Фей посмотрела на дочь, и теперь Ивоннель видела нечто… и еще — гнев. Видимо, этот удар пришелся в какое-то слишком чувствительное для жрицы место.

— У меня есть последователи, — сказала жрица. — Многие. И они выполняют то, что им будет сказано, или их накажут.

— Служа Паучьей Королеве?

— Следуя путями Ллос.

Ивоннель с отвращением покачала головой, а затем развернулась и пошла прочь.

— Ты доставила сообщение, — сказала она. — Выметайся.

Послушная Минолин Фей вышла из комнаты.

Ивоннель плюхнулась на стул, закинув ногу на подлокотник и откинув голову. Женщина обдумывала полученную информацию. Возвращение Матроны Матери Зирит в город, да еще в качестве возможной главы Дома не было такой уж мелочью. Если ввести её в Совет как замену Далии в качестве Матроны Матери Дома До’Урден, Дом Бэнр мог бы получить могущественного союзника.

Второй Дом Мензоберранзана этого не желал. Как и фанатичные Меларны. Они ненавидели Дом Ксорларрин за его кощунственное возвышение мужчин на ключевые посты, налагающие большую ответственность. За глаза Матрону Мать Зирит частенько высмеивали, называя байридейн. Этим уничижительным титулом дроуские женщины звали тех, кто слишком почтительно относился к мужчинам.

— Ой! — взвизгнула Ивоннель. Вытянув из под себя подушку, она швырнула её через всю комнату, так как желала хоть как-то выразить досаду.

Ругая себя за то, что рефлекторно начала раздумывать об этих событиях, которые по сути своей не были значимыми, а значит и не стоили драгоценного времени, Ивоннель натянула на себя грандиозное церемониальное платье и покинула свои покои. Она не двинулась прямиком в зал для аудиенций, снова задержавшись в зале прорицаний.

И опять она провела рукой по гладкой поверхности чаши. Снова она поймала себя на том, что вспоминает Кь’орл Одран. С удивлением, она признала, что скучает по дроу. О, Кь’орл была преступницей, которая должна была умереть, рано или поздно. Но за время, проведенное вместе, в частности, в этом зале, странная магия Кь’орл показала Ивоннель мир за пределами Мензоберранзана.

Ивоннель не могла скрыть улыбку, осознавая иронию происходящего. Это же Город Пауков, город, посвященный Леди Хаоса, однако он казался самым спокойным и упорядоченным местом в Подземье. Ах да, дроу плели интриги и часто перегибали палку, но чаще всего это происходило за пределами города. Вроде той войны на Серебряных Пустошах. Здесь же было поле беспрестанных интриг и борьбы за власть. Временами случались убийства. Иногда разражались войны Домов.

Но когда кровь уходила в землю, это снова был Мензоберранзан, а Дом Бэнр опять стоял во главе Правящего Совета — который теперь насчитывал девять членов, включая Сос’Ампту. И на протяжении многих десятилетий состав Совета оставался на удивление неизменным. Ивоннель опять подумала о Кь’орл, а затем — о Джарлаксле. Образ эксцентричного дяди заставил её улыбнуться.

Она думала о Дзирте До’Урдене и строила предположения о жизни, которой тот должен был жить. Для неё слишком явным было отличие бродяги от Минолин Фей, и потому она не смогла проигнорировать этого. Кто, кроме собственного сердца, приказывал Дзирту?

Ивоннель отправилась в зал для аудиенций. Там она нашла Сос’Ампту, которая ютилась на троне с Квентл. Стоило ей войти, женщины окинули её взглядом. Казалось, ни одна не была счастлива видеть её. Особо она отметила Квентл, и ей пришло в голову, что тетка, должно быть, возвращает себе почву под ногами, быть может даже плетя заговоры с Сос’Ампту и другими, чтобы обеспечить себе должность матроны матери.

В голове Ивоннель мелькнула мысль, что ей, быть может, снова придется должным образом объяснить Квентл порядок вещей в Доме Бэнр. Но она оттолкнула её в сторону.

— Кажется, я вас прервала, — сказала она.

— Мы ожидали тебя намного раньше, — ответила Сос’Ампту. — Падение Демогоргона запустило цепь тревожных событий.

— Тревоги есть всегда. Это наша судьба. С этим мы просыпаемся каждый день и в этом находим смысл существования.

Любопытное замечание не помешало Сос’Ампту продолжить.

— Мы обсуждали Дом Меларн.

— Ради чего?

Этот простой вопрос вызвал несколько любопытных взглядов, устремленных на Ивоннель.

— Что бы ты сказала относительно Матроны Матери Жиндии?

— Я бы сказала, что она не стоит вашего внимания.

— Она сидит в Правящем Совете! — довольно взволнованно сказала Квентл.

— Ты сидишь в Правящем Совете, — ответила Ивоннель. — Вы обе! И Зирит, когда вы назовете её Матроной Матерью Дома До’Урден, тоже будет там.

— Они будут голосовать за то, чтобы понизить Дом До’Урден и позволить Дому Дарскрин подняться на восьмое место и занять нишу в Совете, — пояснила Сос’Ампту.

— Ну так откажите им.

— Все не так просто… — начала было Квентл.

— Жиндия Меларн только что проиграла войну против Дома, который, как вы уверяете, она захочет понизить в ранге. Понизьте её собственный Дом и дайте До’Урденам подняться.

— Ты предлагаешь нам попытаться справиться с Матроной Матерью Жиндией Меларн? — спросила Сос’Ампту.

— Это уже сделано, — ответила Ивоннель, про себя вспоминая тот замечательный бой, в котором Джарлаксл, Дзирт и человек по имени Энтрери проредили ряды жриц Жиндии и едва не убили саму Матрону Мать Меларн. — Во время резни в Доме До’Урден мы с ней пообщались., - это все, что юная жрица удосужилась сказать своим теткам. — Жиндия не прекратит пухнуть от гнева, но теперь она понимает свою ошибку. Я все ей показала.

— Что ты сделала? — спросила Сос’Ампту, словно боясь услышать ответ. На лице Квентл также застыло нервное выражение.

Ивоннель снова рассмеялась, однако, на этот раз, она оборвала себя сердечным и громким восклицанием.

— Вы просто игрушки! — крикнула она. — Все вы! Вы — фишечки на доске сава, которые охотно перемещаются с клетки на клетку.

Все её поведение, её тон, оскорбительный, а потом и вовсе издевательский, привели только лишь к недоумению.

— Ручные крысы, — бросила она им. — Вас поместили в стоящее колесо и вы все бежите и бежите. Но вы никуда и никогда не заберетесь!

— Мы — слуги Паучьей Королевы, — запротестовала Сос’Ампту, которая нашла себя защищающей в большей мере собственные убеждения. Жрица не собиралась позволять высмеивать свою ревностную преданность.

— И что?

— Как ты можешь спрашивать подобное? — вырвалось у Квентл прежде, чем она смогла остановить себя. В то же время Сос’Ампту, сидящая рядом, прошептала «Богохульство».

— Больше походит на уныние, — поправила Ивоннель. — И скептицизм от вашей слепоты. Ллос просто взяла и послала к вам Демогоргона! Ллос поручила тебе, Квентл, забить улицы города демонами. Война на Серебряных Пустошах… кто дал Тсэбреку власть над тьмой, затянувшей небеса?

— Ты знаешь ответ, — сказала Сос’Ампту. Квентл же одними губами прошептала «Ллос».

— А теперь вы погрязли в отчаянных попытках навести порядок, — с открытым пренебрежением закончила Ивоннель. — Укажите Матроне Матери Жиндии её место. Укажите. Не надо её спрашивать. Это место находится ниже Дома До’Урден, который теперь возглавит Матрона Мать Зирит, как Седьмой Дом Мензоберранзана.

— Именно так поступила бы или могла бы поступить Матрона Мать Ивоннель? — спросила Квентл.

— Да Матрона Мать Ивоннель скорее убилась бы об стену, услышь она ваше совместное нытье из-за пустяков, — ответила Ивоннель. Махнув рукой, она развернулась и покинула комнату аудиенций.

— Есть еще кое-что! — крикнула ей вслед Сос’Ампту, но Ивоннель снова подняла руку и пренебрежительно отмахнулась.

Для них может и есть. Для нее же больше не было ничего. Во всяком случае здесь, в Мензоберранзане.

 

ГЛАВА 6

Изумительный Еретик

В тихом углу тщательно охраняемой пещеры Гаунтлгрима танцевал Дзирт До’Урден.

Он снял почти всю свою одежду, оставив только набедренную повязку, и потому наслаждался полной свободой передвижения, обремененный лишь магическими поножами, которые он носил на лодыжках и весом клинков, зажатых в руках. Ледяная Смерть и недавно выкованный новый меч — наполовину Мерцающий, наполовину Видринас. Как правило, он носил в правой, своей ведущей руке, Ледяную Смерть, но сегодня, сделав всего пять шагов в начале тренировки, он решил изменить старой привычке. Дроу не мог отрицать, что это новое оружие, созданное Кэтти-бри, было превосходным. Оно резало ровнее, клинок был крепче, а край лезвия — острее. Разумеется, в бою против существ огня или гостей с низших планов он бы предпочел Ледяную Смерть, но в большинстве сражений этот новый скимитар со звездным лезвием окажется более действенным.

— Видринас, — решил он наконец, после изучения крошечных капелек звездного света, заключенных в стеклянной стали изогнутого лезвия. — Колыбельная.

Он провел пальцем по тонкому краю, почти осмелившись дать возможность клинку разрезать плоть и выплеснуть в кровь усыпляющий яд, давший оружию название.

Дзирт вернулся к своему танцу. Скимитары плавно двигались друг за другом, а затем, стоило дроу развернуться, сохраняя идеальный баланс и проводя защиту от вымышленного врага, совершали резкие удары, описывая полукруг. Дзирт закрыл глаза, чтобы вообразить целый рой стоящих перед собой противников, чтобы разыграть бой, чтобы противостоять каждому удару. Чтобы парировать, блокировать и совершать ответные выпады.

Теперь он полностью отдался танцу, наконец-то освобождаясь от сосущего чувства сомнения… во всем.

Здесь, на этой тренировке, все, что имело значение, было восприятие Дзирта, его воображение и движения, сохраненные мышечной памятью. Здесь ему не надо было волноваться о реальности происходящего, или о той великой иллюзии, которой он так боялся. Здесь все было просто и честно, здесь не было лжи и обманчивых картин. Это была возможность убежать, физически и эмоционально.

И потому он танцевал, гармонично и синхронно размахивая клинками, не оставляя брешей в защите, не упуская ни единой возможности атаковать воображаемого врага.

Троица дворфских часовых, бывших жителей Мирабара, с восхищением наблюдала за ним, стоя неподалеку. Они слышали много историй о боевых навыках Дзирта, а один из них даже стал свидетелем сражения в нижних залах, когда дроу встал против демоницы Марилит и выиграл бой.

— Ба, да мой топор оттолкнет клинки в сторону и подрежет ему ноги, — хвастался один из дворфов, рыжебородый парень.

— А вот и нет, — сказала вторая из группы, дворфа, с куда большим восхищением глядевшая на самого жилистого и мускулистого Дзирта, нежели следившая за его движениями.

— Он тебя на кусочки порежет, — согласился третий.

Первый из говорящих собрался было ответить, но вместо того ахнул, когда дроу внезапно развернулся, дважды делая выпад клинками, а затем совершил пинок между ними. Его нога была полностью вытянута, словно только что врезалась в лицо наступающего врага.

Нога опустилась вниз, а затем снова взлетела вверх, но на этот раз движение продолжилось. Дроу совершил обратный кувырок и поворот, за которым последовал новый удар клинков, но уже с противоположной стороны. Все это произошло так быстро, что удивленный дворф не успел моргнуть.

— Нас бы всех порезали на кусочки, — заметила женщина, затаив дыхание.

— Разве теперь не понятно, почему Бренор решил держать его рядом, а? — согласился третий дворф.

— Я слышала, что через верхние туннели идет толпа гигантов, — заметил новый голос, женский голос, и трое дворфов едва не выпрыгнули из сапог. Развернувшись, они увидели ухмыляющуюся Кэтти-бри.

— Что? — выпалили они одновременно, и вновь прибывшая улыбнулась шире.

— Просим прощения, Мисус Дзирт, — сказала женщина-страж, смущенная тем, что оказалась застигнутой подглядывающей за обнаженным дроу.

Кэтти-бри подмигнула и дворфы заторопились прочь, оставляя женщину наблюдать за боевым танцем мужа.

Веселье Кэтти-бри сменилось легким беспокойством. Сейчас она осознала с каким остервенением тренируется Дзирт. В бледном свете лишайников пот блестел на его обнаженном теле. Дроу дышал тяжелее, чем женщина замечала за ним на утренних тренировках.

Кэтти-бри заметила тень тревоги на его лице. Даже отсюда она могла почувствовать беспокойство мужа.

Так было всегда после возвращения из Мензоберранзана.

Теперь он был свободен. Его руки яростно метались из стороны в сторону, ноги совершали развороты, идеально распределяя вес, а баланс был идеальным. Он бросился в сторону и атаковал воображаемого врага. Затем дроу прыгнул в бок, совершая круговой удар по стоящему перед его мысленным взглядом орку, после чего Дзирт приземлился на исходное место, где он снова атаковал пару ждущих там противников, которые даже не поняли, что он успел куда-то исчезнуть на время.

Дзирт начал с десятка внезапных ударов — вверх, вниз, вниз, вверх, лезвие к лезвию. И вот враг остался лишь один. За четвертым ударом пришло время разворота. Ледяная Смерть заняла идеальное положение, чтобы обезглавить одинокого орка.

Орк заблокировал удар, но какая разница. Этот выпад был лишь уловкой, и вот уже Видринас пронзает легкие монстра и заставляет того повалиться на землю.

Дзирт салютовал и развернул клинки, направляя их лезвия в пол пещеры. Он услышал медленные хлопки прежде, чем открыть глаза и увидеть Кэтти-бри, стоящую перед ним. Женщина держалась на почтительном расстоянии и тепло улыбалась.

— Что за монстров ты поверг сегодня, любовь моя? — спросила она.

Застигнутый врасплох внезапной и жестокой мыслью, Дзирт поморщился, но потом только пожал плечами.

Кэтти-бри подошла ближе. Её улыбка — лживая улыбка! — влекла его к ней.

— Я не думала, что ты встанешь так рано, — начала она, касаясь руками его потных рук.

— Где твой жезл? — спросил он. — Тебе не стоит приходить сюда без оружия.

— Тут полно дворфов, — ответила Кэтти-бри. — К тому же, у меня есть Дзирт и он защитит меня.

Она развернула ладонь тыльной стороной и подняла руку вверх, чтобы погладить мужа по щеке, но он отстранился прежде, чем её пальцы коснулись его плоти.

— И с чего ты решил, что мне нужна защита? — спросила девушка немного более резко, чтобы он понял — его поведение ранило её.

Но Дзирт был слишком озабочен собственными мыслями.

Кэтти-бри отступила назад и развела руками.

Дзирт не знал, что ответить на этот её жест, не важно, была ли это обманка или же честный ответ на бредовые мысли. Он собрал свою одежду, быстро натягивая её на себя и пряча оружие.

— Я не хотела прерывать тебя, — сказала Кэтти-бри, когда он пошел прочь через пещеру. Она поспешила за ним. — Мне нравится смотреть за твоим танцем. Ведь когда-то мы танцевали вместе.

Дзирт с трудом сглотнул. Конечно, он помнил те давние дни, когда они сражались в совершенной гармонии друг с другом. Такие чудесные дни. Или просто еще одна ложь?

— Я должна была подождать… — начала женщина.

— Нет, — перебил её Дзирт. — Нет, в любом случае я уже закончил. Мне стоило сказать тебе, куда я собираюсь, но мне не хотелось будить тебя.

Кэтти-бри внимательно наблюдала за мужем, но больше ничего не сказала. Вместе, они вернулись в комплекс, минуя тронный зал и коридор, ведущий в их личные покои. По дороге, Дзирт добавил:

— Мне не стоило уходить тайком.

Скептический взгляд женщины, искоса брошенный в его сторону, показал ему беспочвенность извинений. По правде говоря, он даже не знал, за что извинялся, она ведь ничего подобного и не требовала. Женщина могла заметить его беспокойство, и эльфу пришло в голову, что эмоции, так открыто сменяющие друг друга в его душе, могут оказаться опасными.

В тишине они вошли в свои комнаты. Дзирт направился прямо к стойке с оружием, но замешкался. Его рука замерла над пряжкой ремня — еще одним артефактом, сделанным для него Кэтти-бри.

Он подумал, что теперь предмет подведет его, если он попробует им воспользоваться.

— Я должна вернуться в Лускан, — сказала стоящая позади него женщина.

Он повернулся и с любопытством посмотрел на неё.

— Мы почти смогли освободить Предвечного, но только чуть-чуть, — пояснила Кэтти-бри. — Поэтому мне нужно пойти в Лускан и убедиться, что дворфы заполнили тот пустой ствол правильным камнем.

Дзирт пожал плечами, явно пребывая в растерянности.

— Бренор ведь говорил тебе, чем мы занимаемся?

— Выращиваете башню, — ответил Дзирт, считая подобное нелепым.

— Да, мы собираем материал, а Предвечный соединит его своими жилами. Монстр превратит все в магму, а она в свою очередь поднимется и снова затвердеет.

— Как башня? — спросил дроу, даже не пытаясь скрыть своих сомнений.

— Лишь немного. На остальное уйдет год или десять лет.

— Добавить камень и заставить Предвечного придать ему форму.

Кэтти-бри кивнула, и Дзирт покачал головой.

— Именно так сделали раньше, — сказала женщина.

— Тысячелетие назад?

— Да.

Дзирт фыркнул столь насмешливо, что женщина поморщилась. Она подошла к нему, закинув руки на его плечи.

— Это будет чудесно, — прошептала она. — И красиво. Предвечный так похож на бога…

— Мы не боги, — сказал он строго. — Ты считаешь себя богиней? Сейчас ты Миликки, которая переделывает мир во имя собственных целей?

— Что? — при этих словах Кэтти-бри слегка поморщилось, но она сдержала себя, желая, чтобы лицо сейчас выражало лишь сочувствие.

— Ты скажешь мне, что все орки — зло и я должен убивать детей, чтобы насытить твою кровожадность? — спросил Дзирт, хотя он понятия не имел, откуда взялось это обвинение.

— Мы снова вернемся к этому? — спросила Кэтти-бри, отступая назад, но лишь на мгновение. — Прошу, не сейчас, — сказала она, снова делая шаг вперед.

Дзирт уклонился от её прикосновения, но она была упорна и загнала его в угол, одной рукой удерживая подбородок, а второй поглаживая его по щеке.

— Не сейчас, — тихо повторила она. — Первый раз за множество десятидневок мы обрели мир. Мы сами можем выбрать дорогу приключений, и она не уведет нас во тьму или на войну. Пойдем со мной в Лускан.

Дзирт не ответил. Здесь что-то было не так. Он просто знал это. Просто знал, так или иначе. Что-то было неправильным.

— Пришло наше время, любовь моя, — мягко сказала женщина. — Не Джарлаксла и не Бренора. Наше. Твое и мое. И всего, о чем мы мечтали. Мы можем создать нечто прекрасное.

— Башню? — усомнился Дзирт.

— Да, и даже прекраснее.

Её кривая усмешка пояснила слова. Она говорила о детях, о том, что они наконец могли создать семью. И почему бы нет? Казалось, конфликты вокруг них утихли, по крайней мере пока. Почему она предлагает подобное?

И Дзирт понял правду.

Пол зашатался под его ногами.

Это было ужасающе похоже на сюжет, который создал Эррту, когда желал раздавить Вульфгара. Это была дьявольская ложь, которая подталкивала Дзирта к безумию. После этого какой-то великий изверг проглотит все, что было ему дорого, а Дзирт будет лишь беспомощно наблюдать.

Она станет заниматься с ним любовью, родит ребенка и ребенка съедят, пустят на корм демону!

И все, что было Дзиртом До’Урденом умрет — все, кроме его физического тела, обреченного вечно чувствовать агонию!

В зале прорицаний Дома Бэнр за всем происходящим наблюдала Ивоннель. Это был созданный ею курок, предположение, помещенное в голову Дзирта До’Урдена.

Она почувствовала сильное покалывание магического предупреждения, когда Кэтти-бри намекнула Дзирту на семью, и это ощущение заставило её примчаться сюда, чтобы понаблюдать за следопытом.

Теперь она увидела, как развернулся Видринас, так умело, гладко и быстро, что Кэтти-бри ничего не заметила!

Ивоннель затаила дыхание и покачала головой. Внезапно, она была не уверена. Внезапно, она исполнилась сожаления.

— Это Эррту? — резко спросил Дзирт.

Кэтти-бри отступила назад. Глаза женщины распахнулись, когда она, наконец, заметила Видринас в руке Дзирта.

— Эррту? — снова спросил он. — Отвечай!

— Дзирт?

— Или Демогоргон пришел, чтобы отплатить мне? — спросил дроу, двигаясь за отступающей Кэтти-бри.

— Дзирт…

— Или это ты, проклятая Ллос?

Лезвие вылетело вперед, касаясь горла Кэтти-бри.

— Ты хотела обмануть меня? Ты думала… — он закричал, и ударил.

Кэтти-бри ахнула и отшатнулась прочь, когда лезвие рассекло кожу на шее. Брызнула кровь. И лишь эти яркие капли стали спасением для женщины, ибо лишь только они наконец остановили руку Дзирта.

Он не мог этого вынести. Он знал, что это не Кэтти-бри, что это какой-то демонический обман, вероятно — сам демон, нацепивший проклятую маскировку.

Но он не мог убить её. Он не мог нанести вред этому существу, этой иллюзии, этому красивому, замечательному созданию, которое он любил больше жизни.

Он не мог.

— Будь ты проклята, Ллос! — закричал Дзирт, разворачиваясь прочь. — Покончим с этим! Ну же!

Он опять развернулся лицом к Кэтти-бри, и её вид остановил бешеный танец его мыслей. Её голубые глаза, распахнувшиеся от страха, её ноздри, раздувавшиеся от ярости и взмахи её рук.

Дзирт бросился на неё, но теперь женщина была готова и её заклинание поймало дроу на полушаге. Сильный ветер отшвырнул его назад и крепко прижал к стене.

Он скрылся в магической тьме. Он не желал, чтобы женщина видела его смущенным и побежденным.

Но темнота рассеялась. И Кэтти-бри была рядом, теперь зависнув над землей. Около женщины появилась Гвенвивар. Уши кошки были прижаты к голове, а глаза следили за Дзиртом, говоря тому, что если он посмеет выступить против Кэтти-бри, ему, для начала, придется сразится с пантерой.

— Что с тобой произошло? — потребовала ответа Кэтти-бри, проводя руками по горлу и вытягивая окровавленные пальцы. — Как ты посмел…

— Просто покончи с этим, — ответил Дзирт. Он в полном отчаянии прислонился к стене.

— С чем?

Дзирт сплюнул на пол. Теперь он знал, что все вокруг лишь обман. Все это! Волшебный лес, воскрешение потерянных друзей, даже возвращение Энтрери — все! Демоническая игра, чтобы окончательно сломить его.

Кэтти-бри попятилась к двери, и Гвенвивар заслонила женщину собою, защищая её.

Дзирт выронил клинок и жалобно потянулся к жене.

После чего получил удар огромной призванной магией бестелесной руки, которая появилась в воздухе рядом с ним и со всей силы стукнула его в бок, валя на пол.

Кэтти-бри запела, и ковер под Дзиртом ожил, обвивая дроу.

Он не сопротивлялся. Он не пытался увернуться от ткани, окружавшей его. Он просто хотел умереть.

И здесь, перед ним была Гвенвивар. Гвен! Красивая Гвен, его старший товарищ. Её уши были прижаты, а клыки обнажены в протяжном и сердитом рыке.

Дзирт не мог двинуться. Он не мог даже пошевелить головой, чтобы ослабить удушающие объятия ковра. Дроу снова увидел Кэтти-бри, которая встала за пантерой. Он видел кровь на её шее.

Он видел слезы, блестящие на её щеках.

— Знай, любовь моя. И да, я люблю тебя… или любила. Если ты снова поднимешь на меня клинок или руку…

Казалось, она едва могла говорить. Женщина дрожала так сильно, что Дзирт подумал, что она вот-вот упадет. Она снова коснулась рукой шеи, и дроу вспомнил про яд.

— Если когда-нибудь, — процедила она сквозь зубы. — Да, я буду сопротивляться. Не сомневайся…

Она задохнулась и вылетела из комнаты. Гвенвивар двинулась следом.

Быть может теперь Дзирт мог вытащить себя из ковра, но он даже не попытался. Он надеялся, что тот сожмется сильнее, надеялся, что ковер просто выжмет из него жизнь.

В Доме Бэнр, Ивоннель потела, задыхалась, переживала и…

Она упала, удивляясь собственным чувствам.

Она сама послала Дзирта в то место, сама поместила идею, которая должна была сыграть на безумии Абисса, запуская убийственную ярость против Кэтти-бри. Хотя вовсе не по тем причинам, которые привели глупые тетки Ивоннель. По крайней мере, не совсем. Если Кэтти-бри умрет, Дзирт будет сломлен, и Ивоннель найдет и заберет его.

И тогда он будет принадлежать ей, станет игрушкой в её руках!

Но теперь, видя сцену, разыгравшуюся перед глазами, Ивоннель с удивлением обнаружила, что она не в состоянии почувствовать разочарование из-за неожиданной развязки.

На самом деле, она вздохнула с облегчением.

Несмотря на сильные чары Ивоннель, несмотря на безумие Абисса, терзавшее его сломанный разум, Дзирт не смог заставить себя сделать это.

Возможно, он любил что-то больше, чем собственную жизнь?

Возможно ли такое?

Только потом Ивоннель поняла, к своему крайнему изумлению, что если бы в то мгновение Дзирт убил Кэтти-бри, она не слишком желала бы бродягу в качестве чего-то большего, чем временного развлечения. Но теперь… Во всем этом было нечто более важное, чем любое желание, которое она могла испытывать к этому странному бродяге. Последствия безумия зашли слишком далеко, и уже не важно, что хочет или не хочет Дзирт. Но как?

Женщина не была уверена. Она копалась в своей памяти, перебирая казалось бы бесконечные воспоминания Матроны Матери Ивоннель Вечной, и не могла найти подходящего ответа на загадку, коей являлся Дзирт До’Урден.

Могущественная жрица Мензоберранзана помахала руками на изображение в чаше прорицаний, возвращая воде спокойствие и черноту.

Сложенными руками женщина оперлась на край чаши и закрыла глаза, падая все дальше в свои мысли и все глубже утопая в воспоминаниях, чтобы найти ответ. Хоть какой-то ответ. Любой ответ.

Но она знала лишь то, что чувствовала.

Долгое время спустя, жрица подняла голову, чтобы посмотреть в пустую воду. Она вытянула руку, чтобы коснуться поверхности, создавая рябь.

— Ты не убил её, — шепнула самой себе в пустой комнате смущенная, заинтригованная и взволнованная Ивоннель. — Ты изумительный еретик. Ты не убил её.

 

ГЛАВА 7

Жизнь пирата

Реджис почувствовал облегчение. Замеченная им вспышка оказалась не мерцанием серебряной чешуи в лунном свете, но волшебным маяком, который Виггельфингерз поместил на дно небольшой шлюпки прежде, чем Вульфгар и Реджис налегли на весла.

Хафлинг все еще плавал в ста футах под водой, медленно стремясь к поверхности. Его мешок был полон устриц, и всплывая все выше, Реджис вынужден был постоянно напоминать себе о необходимости проявить терпение, чтобы тело должным образом привыкло к окружающей среде. Он не любил эти ночные погружения. В море Падающих Звезд водились крупные твари, с огромными зубами и немалыми аппетитами. Едва ли их сможет насытить крошечный хафлинг.

Тем не менее здравый смысл подсказывал ему, что слова рожденных у моря солдат Морадо Тополино были абсолютно верны, и в дневное время море оказалось бы значительно хуже, ибо их маленькую лодку легко можно было бы заметить издалека. В последнее время регион кишит пиратами, и даже в отсутствии заядлых грабителей, любой большой корабль, который заметил бы эту лодчонку, очевидно ставшую базой для ныряльщиков, мог посчитать её слишком легкой добычей, чтобы просто проплыть мимо. Реджис нырял за конкретным видом глубоководных устриц, моллюсками с тонкой раковиной, в которой можно было отыскать жемчуг, а в этом случае — определенный, почти идеальный сорт розового жемчуга, который так ценился заклинателями за отсутствие примесей, что делало драгоценность прекрасным ингредиентом для особо полезных двеомеров.

Розовый жемчуг и раньше был довольно редким, но в последние годы его поставки почти прекратились, не считая случайных находок обычных ныряльщиков Дельфантла, и то, лишь в случае, если отыскавший подобное сокровище умудрялся понять его ценность. Стоило Реджису вернуться в Морадо Тополино, Виггельфингерз потратил кучу времени на то, чтобы убедить Доннолу — этот парень с его родством с генази должен вернуться к своим водным обязанностям.

На самом деле Реджис не возражал. Его тревожили лишь опасности ночного ныряния. В воде он чувствовал себя свободным, даже несмотря на все еще свежие воспоминания о призраке Черной Души, который он пробудил к жизни именно в этих водах. Реджису нужно было лишь напомнить себе о том, что он помогал Донноле и Морадо Тополино, и он охотно вернулся на глубину.

Хафлинг вынырнул прямо у лодки и крикнул Вульфгару, который почти мгновенно появился у борта, чтобы тот вытащил его.

— Что там? — прошептал Реджис, протягивая свою сумку с устрицами.

Вульфгар забрал добычу, а потом протянул руку другу и легко поднял в лодку. Сам варвар остался рядом с хафлингом, указывая на правый борт.

— Пираты? — спросил Реджис, отметив один единственный фонарь, и, что взволновало его куда сильнее, отсутствие огней, освещающих дорогу, на каком-то судне, скользившем в открытых водах не слишком далеко. Силуэт обрисовал небольшую шлюпку. Реджис кивнул, хотя не мог быть точно уверен в своих догадках. Не с такого расстояния, не ночью. Но он видел подобные суда прежде. Они были предназначены для быстрого и ловкого лавирования, позволяя подплыть как можно ближе на мелководье у скалистых берегов.

— Нырнем во тьму, если нет, — ответил Вульфгар. — Может быть торговец возвращается позже, чем ожидал, и как и мы — боится пиратов. Или это плывет с охоты патруль Дельфантла.

На последнее предположение Реджис покачал головой. Любой патруль Дельфантла — это отлично вооруженный корабль, с несколькими магами на борту. Его фонари будут гореть ярко, и они предложат помощь тем, кого застанут вдали от берега, а также отгонят снующих пиратов.

Долгое время Реджис глядел на далекий фонарь, а затем перевел взгляд вверх, на звезды, чтобы прикинуть его направление.

— Он пройдет рядом, — прошептал хафлинг.

Вульфгар кивнул.

— Мы можем уплыть достаточно тихо и далеко, прежде, чем они увидят нас.

Реджис заметил, что большой человек даже не пытается начать грести.

— Если, конечно… — начал Вульфгар, и в лунном свете Реджис различил, как на лице друга появляется широкая ухмылка. — Если мы, конечно сами не желаем быть пойманными.

Доннола перевела взгляд на часы, висевшие в гостинной Морада Тополино, и поморщилась. Второй присутствовавший в комнате хафлинг не заметил её гримасы.

— Они плавают у рифа, далеко отсюда, — напомнил ей Виггельфингерз. — Скорее всего, их не стоит ждать до рассвета.

Доннола повернулась и глянула на собеседника.

— Ты будешь вести себя так каждый раз, когда Паук уходит? — спросил маг. — Он знает этот берег.

— Он уехал отсюда годы назад!

— И провел много лет в этих водах. Дедушка Периколо обнаружил его таланты и привел в семью именно из-за его способности нырять за жемчугом, — маг слегка хихикнул. — Это Периколо назвал его Пауком — однажды Дедушка сказал мне, что ему следовало вместо того обозвать малыша Рыбой.

— С его последнего раза здесь побережье изменилось, — напомнила старику Доннола, ссылаясь на наводнения, произошедшие во время Раскола.

— Такое ощущение, словно ты не веришь в одного из своих подчиненных, — указал Виггельфингерз, и Доннола беспомощно и виновато пожала плечами.

— Разумеется, потому что ты все еще любишь его, — сказал маг.

Женщина снова пожала плечами. Она не стала отрицать этого.

— Бабуля… Доннола, — начал он. Голос старика изменился, когда он перешел от формального статуса к имени девушки. Маг обнял Доннолу, и та не стала сопротивляться. — Паук самая находчивая водная крыса. Разве не он утащил кинжал Черной Души? Есть ли кто-то еще, переживший встречу с призраком на дне океанской впадины?

— Его зовут Реджис, — поправила Бабуля Морадо Тополино.

— Не для меня, — сказал Виггельфингерз. — Для меня он всегда останется немного раздражающим маленьким Пауком, гонящимся за опасностью и достающим большие сокровища.

Доннола отстранилась от мага и внимательно изучила друга, удивленная тем, как на самом деле заботился о Реджисе этот старый брюзга.

— Он вернется и притащит с собой неприятности, — с усмешкой заметил Виггельфингерз и пожал плечами.

— И с сокровищами в руках, — согласилась Доннола.

Реджис быстро греб вперед, держась под водой. Позади него, на маленькой шлюпке, Вульфгар зажег фонарь. Как и ожидалось, пиратский шлюп заскользил в их сторону, ныряя в темноту и набирая скорость, чтобы совершить свое темное дело.

На взгляд Реджиса, в маленьком шлюпе находилось едва ли больше десятка пирата. Он оценил размер лодки не более чем в двадцать футов.

Хафлинг надеялся, что окажется прав. И только сейчас, под водой, он в действительности задумался над тем, какими катастрофическими могут быть последствия, если он ошибется. Шлюп тридцати футов мог нести на себе тридцать вооруженных матросов. С другой стороны, известные ему быстрые кораблики, снующие вдоль берега, имели небольшой трюм и даже маленькую кабину. Они перевозили не более двадцати человек за раз, а чаще всего и вполовину меньше.

Хафлинг вынырнул на воздух и вгляделся во тьму, чтобы успокоить себя. Прямо перед собой он обнаружил темный силуэт, и увидел, как взметнулись у носа шлюпа искры брызгов, когда суденышко быстро начало приближаться.

Реджис совершил маневр, чтобы бросить взгляд на фонарь Вульфгара. Все должно было произойти точно вовремя. В тот момент, когда варвар потушит маяк, чтобы замедлить пиратов — если это вообще были пираты! — шлюп не сможет просто промчаться мимо покачивающегося на волнах Реджиса. Если все пойдет не по плану, сидящие в шлюпе могут просто застрелить варвара прежде, чем тот сможет начать сопротивление.

Спустя некоторое время хафлинг снова поднялся на поверхность, взглянув на Вульфгара в тот момент, когда свет на их лодке погас, а затем переведя взгляд на неприятельский шлюп, который теперь был гораздо ближе. У Реджиса вырвался вздох облегчения. Это был небольшой кораблик для прогулок у берега, двадцати футов в длину. Однако, вскоре хафлинг поморщился. Казалось, команда была не готова брать пленников. В лунном свете он заметил пару лучников, стоявших впереди. Они уже прицелились в сторону лодки.

Реджис покусал губы. Вульфгар доверял ему.

Уж не вышло ли это доверие боком?

Хафлинг оттолкнул мысль прочь, ругая себя за трусость. Они с Вульфгаром все сделают.

Вульфгар был на это способен.

Он сам был на это способен.

Нырнув глубже, Реджис выхватил кинжал и крепко зажал его в зубах, начиная двигаться в сторону. После того, как свет потух, лодка противника действительно замедлилась, и на носу появилось больше пиратов. Тыча пальцами, они вглядывались во тьму, в то время, как остальные яростно работали, чтобы повернуть паруса, удерживая лодку и заставляя её плыть медленнее.

Шлюп скользнул мимо, и Реджис быстро метнулся в его сторону, выныривая из воды, словно дельфин. Он подпрыгнул достаточно высоко, чтобы ухватиться за перила в районе между румпелем и мачтой. Сейчас он оправдывал свое прозвище, медленно подтягиваясь вверх и оглядываясь поверх борта. Пара членов экипажа трудились у румпеля, третий, стоявший на корме, глядел по сторонам. Слева от Реджиса трое пиратов перевесились через перила неподалеку от кливера. Четвертый, лучник, стоял у левого борта. Он держал лук наготове.

Хафлинг понял свою ошибку. Из-за паруса он не мог видеть обоих лучников, не говоря уже о том, чтобы добраться до них. Он осторожно сполз вниз по борту. Он не мог. Вульфгару придется выкручиваться самому.

— Сейчас! — донесся до него крик, и прежде чем множащиеся сомнения заставили Реджиса замереть, он быстро вынырнул, запрыгивая на борт и одним легким движением вскидывая свой ручной арбалет.

Дротик пронесся по воздуху. Лучник на правом борту пошатнулся вперед, издавая тихий крик боли, и с любопытством оглянулся на своих товарищей. Одновременно с тем люди у румпеля взвыли.

Отравленный ядом дроу лучник просто перекатился через перила, падая с лодки. Но Реджис слышал, как пустил стрелу второй стрелок. Далеко впереди он услышал новый крик боли.

Крик Вульфгара.

Реджис уже почти свалился за борт, желая нырнуть поглубже и там и оставаться как можно дольше. Но вместо того он прошептал «Доверься ему».

Хафлинг снова сжал в руке свой трехлопастный кинжал. Он опустил арбалет, который повис на длинной цепи, прикрепленной к жилету. Затем, Реджис вынул тонкую рапиру, делая это весьма своевременно, чтобы парировать меч ближайшего противника, оказавшегося слева от него.

Реджис быстро обвел клинок вокруг оружия, и парировал удар прямым уколом. Противник заворчал и начал отступать. Хафлинг кивнул, когда человек налетел на двух пиратов, стоящих за ним. Реджис не мог продолжать сражение, зная, что за противником теперь стоят еще трое, а потом еще и четвертый, который кинулся на малыша, пролетая между гротмачтой и кливером.

Повинуясь простым инстинктам, до смерти перепуганный Реджис взвизгнул и пригнулся, кидая одну из боковых лопастей его магического кинжала. Едва прицелившись и с трудом соображая, он метнул живую змею в человека. Как только пират протянул к малышу руки, змея обвилась вокруг его шеи и явился призрак. Если бы хафлинг мог подумать о произошедшем, то испытал бы изрядную долю облегчения, но все, что Реджис мог сделать — это выдохнуть от ужаса, когда пират полетел туда, откуда пришел. Пролетев через прореху в парусе и едва касаясь ногами палубы, он перевалился через правый борт и плюхнулся в воду, где призрак кинжала, несомненно, прикончит его.

— Стреляй в него снова! — раздался от кливера новый крик, к величайшему облегчению Реджиса сопровождавшийся ворчанием и стонами трех мужчин, спотыкающихся и уворачивавшихся. Тяжелый молот Вульфгара врезался в лучника и отбросил его назад, прямо в гущу товарищей.

Пираты атаковали его с обеих сторон, и Реджис проскользнул между ними, используя свой малый рост, чтобы быстро добраться до гротмачты. Там он обнаружил трех пиратов, валявшихся в совершенном беспорядке. Лучник, который ощутил вес Клыка Защитника, оказался там же. В этом клубке тел и конечностей хафлинг не мог отличить свои мишени друг от друга. Однако это было не столь уж важно, поэтому он просто несколько раз ткнул вниз рапирой.

Шлюп наклонился, когда большой варвар спрыгнул с лодки. Потрясенные и испуганные крики троицы, которую Реджис оставил у другого борта, сказали ему, что могучий друг пришел сюда готовым к схватке.

Сломанная стрела, пронзившая левое плечо, посылала волны боли в тело Вульфгара, но это лишь разозлило варвара, когда пиратский шлюп скользнул ближе. Он бросил Клык Защитника вперед, сбивая с ног лучника и мужчин позади него. Затем, он присел и со всех сил оттолкнулся, прыгая в сторону борта приближающегося судна. Достигнув вражеской лодки, он крепко ухватился за перила. Не теряя времени, он подтянулся, возвышаясь над бортом. Со всей своей невиданной силой, он оказался на палубе прежде, чем пираты смогли среагировать.

Варвар ухватил первого нападавшего за рубашку и запустил человека далеко за борт. Воззвав к Темпусу, он вернул себе молот. Следующий пират, замахнувшийся багором, широко распахнул глаза от удивления и опустил руки, словно признавая поражение.

Но было слишком поздно. Клык Защитника мелькнул в руках Вульфгара, ударяя слева направо, и человек покатился за борт.

Шлюп накренился и Вульфгар едва не потерял почву под ногами. Оставшийся противник повалился на пол. На палубе за ним корчился еще один пират. Руки человека скребли горло, а за плечом несчастного виднелась призрачная фигура, затягивающая волшебную гарроту жуткого кинжала Реджиса.

— Я сказал — сдавайтесь! — кричал с другой стороны хафлинг. Он боролся против двух оставшихся противников, оказавшихся на корме. Пират перед Вульфгаром выронил оружие и упал на колени, моля о пощаде.

Вульфгар повалил его на пол сильно ударяя по лицу, и тот пролетел мимо, спотыкаясь весь путь до румпеля и дальше, куда-то за гротмачту.

— Сдавайтесь! — снова услышал он крик Реджиса. Теперь он мог видеть своего друга. Во всяком случае, сейчас он мог понять местоположение хафлинга, замечая наступавших на него мужчину и женщину.

— Он дело говорит! — согласился варвар.

Когда перепуганная женщина обернулась, Вульфгар встретил её сильным ударом, который подбросил несчастную над палубой и заставил отлететь к гротмачте, где та бесчувственно повалилась на ослабленный парус.

Оставшийся пират опустил оружие.

— Взял кого-нибудь? — спросил разъяренный Реджис.

Прежде, чем Вульфгар сумел ответить, хафлинг бросился мимо него и воткнул рапиру в привидение, которое душило человека у борта, прогоняя наваждение и оставляя задыхающегося и обмякшего человека лежать у перил. Затем, он прыгнул в ночь, скрываясь в море.

Лишь двое из оставшихся на палубе были в состоянии стоять. Вульфгар приказал им позаботиться о раненых. Один отправился к парочке, запутавшейся вместе с лучником, который принял удар Клыка Защитника — тому, разумеется, уже не нужна была никакая помощь. Он начал рвать на себе рубаху, чтобы быстро сделать несколько бинтов. Второй пират отправился оттаскивать от гротмачты потерявшую сознание женщину.

Вульфгар не сводил с них глаз. Он направился к перилам, чтобы осмотреть человека, придушенного до беспамятства. Пират был все еще жив, но, по-видимому, не представлял никакой угрозы.

— Дай руку, пожалуйста, — услышал он из-за спины, и оглянулся, чтобы увидеть Реджиса, который уже вернулся, таща за собой обмякшего и едва не захлебнувшегося пирата.

Вульфгар протянул руку и схватил человека за плечо, легко поднимая его на борт. Он отметил арбалетный дротик, торчавший в затылке у пирата. Кивнув реджису, Вульфгар заметил: «Точное попадание».

— Конечно, — ответил Реджис, пожимая плечами, словно другу не стоило ожидать меньшего. Это заставило Вульфгара подумать, что выстрел, вероятно, был скорее удачным стечением обстоятельств, чем проявлением меткого глаза. Варвар, конечно, не мог отрицать доблесть друга и был впечатлен тем, как Реджис с готовностью в одиночку атаковал лодку, полную врагов.

Внезапно, они услышала всплеск, признавая в звуке удар весла о воду.

— Наша лодка! — воскликнул Вульфгар, поднимаясь и разворачиваясь. Однако, он замер, замечая усмешку на лице Реджиса.

Хафлинг вынул ручной арбалет. Держась за перила одной рукой, он ловко вставил патрон и поднял оружие.

— Я вернусь, — пообещал он, после чего прыгнул в воду.

Вскоре он показался рядом со шлюпом вместе с лодкой, везя в ней пирата, сброшенного с палубы Клыком Защитника. Второй человек, оказавшийся в воде по милости Вульфгара, теперь мирно спал под действием яда.

В конце концов лишь двое из вражеского экипажа оказались убиты. Лучник, в которого Вульфгар метнул молот, был слишком сильно ранен. Никакие снадобья, изготовленные Реджисом из ингредиентов в его волшебной сумке, не могли бы помочь ему. Человек, утянутый за борт гарротой Реджиса пропал без вести.

Хафлинг постановил, что вопрос о жизни или смерти остальных девятерых решит Доннола Тополино.

— Вам не следовало тащить их сюда, — ругал Виггельфингерз Реджиса и Вульфгара.

Троица, вместе с Доннолой и женщиной-хафлингом, которую звали Парване, собралась в секретной комнате, располагавшейся под Морадо Тополино. Туннели оттуда тянулись к небольшой пещере у моря, которая теперь скрывала в себе как лодку Вульфгара и Реджиса, в которой те охотились на устриц, так и маленький пиратский шлюп. Из-за этого пришлось проскользнуть к боковому причалу, где крыша пещеры была достаточно высокой, чтобы вместить мачты. Однако, едва ли её высоты хватит и после отлива.

— Ну и куда тогда ты прикажешь их тащить? — спросил Реджис, не скрывая своего удивления подобной холодности. В прошлой жизни, проведенной в Морадо Тополино, товары, вроде лодок и сокровищ, как и потенциальные рекруты, вроде прохвостов, захваченных Реджисом и Вульфгара, считались великим достижением.

— Вам нужно было просто бросить их в море, или убить их всех, а проклятую лодку — утопить, — ответил маг.

Глаза Реджиса распахнулись, а Вульфгар громко рассмеялся.

— Нужно было просто отвезти их в порт и покончить с этим, — объяснила Парване. — Не рассказывая о том, что вы или они хоть как-то связаны с Морадо Тополино.

— Так сделайте это сами, — предложил Реджис. — Прилив начнется после полудня и нам все равно нужно будет убрать шлюп.

— Они уже побывали тут, — напомнил им Виггельфингерз. — Теперь они нас знают.

— Вы их не убили, — прямо ответил Реджис, чувствуя угрозу, внушаемую угрюмым видом мага.

— Ну хватит. Оба, — сказала Доннола. — Это моя вина. И только моя. Реджиса нельзя обвинять в том, что он не понимает, какие изменения произошли в Морадо Тополино, пока он отсутствовал. Его — и его большого друга — действия похвальны. И даже героические, если руководствоваться старыми путями Дедушки Периколо.

— Им стоило скрыться в ночи, чтобы избежать сражения, — предположил Виггельфингерз.

— Все так, — ответила Доннола. — Но в дни Дедушки Периколо мы бы подняли бокалы хорошего вина, провозглашая великую победу и захват сокровищ.

— Мой друг говорил о вас каждый день с тех пор, как мы снова встретились, обратился Вульфгар к Донноле. — И всегда с великим уважением, как из-за любви к вам, так и из-за убежденности в том, что вы поднимите Дом Тополино к вершинам, невиданным даже при Дедушке Периколо.

— И она сделала это, — быстро ответила Парване прежде, чем Доннола успела вставить слово. — Только изменив направление.

— Я скучаю по старым временам, — пробормотал Виггельфингерз, и Доннола сочувственно глянула в его сторону.

— Что изменилось? — резко спросил Реджис, поднимаясь и останавливаясь прямо перед Доннолой. — Что тут произошло?

— Хаос, — ответила женщина. — Наводнения, множество врагов, множество героев…

— Слишком много треклятых героев, — заметил Виггельфингерз, получая усмешку от Доннолы.

— Я не смогла игнорировать подобное, — сказала она.

— Банды линчевателей? — спросил Реджис.

— Слишком много, чтобы откупиться, — пояснила Доннола. — И так много глаз следящих за… сомнительными сделками.

— Что это значит? — спросил Вульфгар.

— Это значит, что в Дельфантле сейчас опасно убивать людей, — ответил Реджис.

— Мы превратились в посыльных, — продолжила Доннола. — И поставщиков информации.

Реджис кивнул. Обдумав все тщательнее, он не слишком удивился произошедшему. Во времена правления Дедушки Периколо Доннола исполняла роль лазутчицы. Женщина, словно бабочка вертелась в обществе. Аристократия города всегда приглашала её и была рада её обществу. Она могла делать грязную работу, если в том возникала необходимость, но Дедушка Прокопио старался держать её подальше от неприятных реалий уличной жизни Дельфантла.

— Значит, мальчики на побегушках, — сказал Реджис.

— И девочки, — быстро добавила Парване, на что Реджис только кивнул.

— Я скучаю по старым временам, — снова пробормотал Виггельфингерз.

— Итак, ты заставила Морадо Тополино заниматься более безопасными делами, — сказал хафлинг, бросая хитрый взгляд на старого волшебника. — Безопасными, или менее захватывающими.

— Бум, — буркнул Виггельфингерз, раскидывая руки в стороны, словно стремясь изобразить магический взрыв.

Реджис расхохотался и кивнул.

— Я понял. Так что же делать с этими прохвостами и их лодкой?

— Я позабочусь об этом, — заверила его Доннола.

Реджис скептически посмотрел на любимую.

— Я не стану убивать их, — ответила она на этот взгляд. — Но, прошу. Больше не таскай сюда всякий сброд.

— Лучше неси больше жемчуга! — сказал маг. Казалось, его настроение значительно улучшилось. — Рынок пустует!

— Да, лучше больше жемчуга, — согласилась Доннола, и, в лучших традициях бабули дома ассасинов, поднялась на цыпочки и наклонилась, чтобы быстро поцеловать Реджиса в губы.

— Любую жемчужину, что ты пожелаешь, любовь моя, — ответил сияющий Реджис.

 

ГЛАВА 8

Вздох Киммуриэля

— Не сопротивляйся, — сказал Дзирту Киммуриэль.

— Я и не начинал, — ответил разбитый дроу. Его голос демонстрировал полное смирение. Он напал на Кэтти-бри! Он чуть было не убил ту, что любил больше всех на свете.

Но нет, напомнил он себе, это была не она. Это был демон, обман, созданный Ллос — все окружающее было огромным спектаклем, который разыгрывался ради того, чтобы сломать его.

И у них получилось, даже несмотря на неизбежное разоблачение.

— Ты, разумеется, чувствуешь мое осторожное вторжение. И свое отвращение к нему.

— Может быть вообще все… в тебе вызывает у меня отвращение, — дерзко ответил Дзирт со всей убежденностью, на которую был способен в данный момент. Он сосредоточился на мучивших его вопросах и старался не принимать происходящее близко к сердцу, каждый раз напоминая себе, что все вокруг — лишь обман.

Если Киммуриэля и задели слова дроу, то он, разумеется, никак не показал этого. Дзирт вообще не мог вспомнить, чтобы видел хоть какие-то проявления эмоций от своего собеседника, как положительных, так и отрицательных. Он мало общался с Киммуриэлем Облодрой. Вспомнив всех, кого он знал — или думал, что знал, ибо во что теперь можно было верить? — прежде чем великий обман Ллос обрел силу, он понял, что, вероятно, знал псионика еще хуже, чем ему казалось.

— Чего ты боишься? — спросил Киммуриэль. Дзирт вовсе не был уверен, что собеседник произнес вслух хоть слово, так изящны и умелы были его псионические манипуляции. — Расскажи мне о своих страхах, Дзирт До’Урден. И не сопротивляйся. Позволь мне помочь тебе.

— Помочь мне? — насмешливо переспросил Дзирт. Снова почувствовав в своей голове мысли Киммуриэля, он в порыве инстинктивного неповиновения отразил их стеною гнева. — Откуда ты знаешь, что помощь не потребуется тебе самому?

Киммуриэль усмехнулся. Однако его ухмылка не выглядела веселой. Дзирт понял, что она скорее была призвана выразить жалость псионика к мелким насекомым вроде Дзирта, нежели отразить любое проявление радости.

— Именно потому в этой комнате нет оружия, а Громф и Джарлаксл находятся неподалеку. Быть может, ты силен и с голыми руками — ты проводишь целые дни, оттачивая навыки рукопашного боя. Глупо, чего и следовало ожидать. Но для меня в том нет опасности, поэтому прошу, заканчивай со своими угрозами и давай покончим с этими дурацкими экспериментами, чтобы Джарлаксл оставил меня в покое.

Дзирт сделал неожиданный выпад, просто чтобы посмотреть, сможет ли подобное вызвать ответную реакцию Киммуриэля.

Но все пошло не так, как он ожидал. Волна разрушительной энергии разорвала его разум, перемешивая все ощущения, приходящие от органов чувств, и перекручивая каждую команду, уходящую от мозга к конечностям. То, что должно было оказаться внезапным и коротким движением, превратилось в неловкое сочетание несогласованных взмахов. Заикаясь и раскачиваясь, Дзирт в конце концов повалился на пол.

Дроу боролся, медленно заставляя волну ментальной энергии Киммуриэля откатиться прочь, и в конце концов ему удалось подняться на колени. К тому времени Киммуриэль уже пересек комнату, тяжело глядя на следопыта.

— Я тебе не слабоумная женщина, которую можно застигнуть врасплох своими чарами, — заверил его псионик.

— Чего тебе надо от меня? — потребовал Дзирт.

— Я уже говорил, — спокойно ответил Киммуриэль.

— Проваливай в Девять Проклятых Кругов, о, нет, лучше обратно в Абисс, откуда ты явился! — огрызнулся Дзирт. — Назад, к жалкой Паучьей Королеве. Передай ей, что я знаю. О, я знаю!

— Знаешь? Что именно?

— Ложь! — обвинил его Дзирт. — Все вокруг. Все! Ты, мои друзья. Ха, мои давно мертвые друзья чудесным образом вернулись ко мне! План Ллос ущербен, потому что я и прежде знал о подобных дьявольских играх!

Киммуриэль шагнул вперед и снова сел в кресло перед Дзиртом, которому, наконец, удалось снова встать на ноги и опуститься на собственное место напротив псионика.

— Твои друзья — ложь?

— Мои друзья мертвы, — настаивал Дзирт.

— Они в нижних за…

— Нет! — крикнул следопыт. — Нет! Знаю я ваших двойников. Меня не сломать этой ловушкой.

Киммуриэль замолчал и вскинул голову.

— Дзирт До’Урден, — сказал он спокойно и даже слегка забавляясь. — Да ты уже сломан.

Дзирт покачал головой.

— Ты напал на Кэтти-бри, а потом остановился, — напомнил ему Киммуриэль. — Ты мог бы убить её тем внезапным ударом — и довольно легко, если верить её собственным словам. И все же, ты этого не сделал. Потому что ты не…

— Ложь!

— Может, так оно и есть. А может и нет. Ты не уверен.

— А ты будешь пудрить мне мозги, пытаясь доказать, что тут все правильно, — начал рассуждать Дзирт, после чего рассмеялся, ибо в тот момент перед ним открылась истина. — Теперь я все вижу.

Он заметил, что смех заставляет Киммуриэля присматриваться к нему все более внимательно.

— Это не сработает — Ллос знает, что это не сработает.

— Что?

— Заткнись! — рявкнул Дзирт. — Она не сможет сломать меня, потому что я все знаю. И потому ты заберешься в мои мысли, сделав так, чтобы я ничего не знал. А потом придет великое и ужасное откровение, оглушительный удар. И я буду сломан. Да! Но нет! Ты не залезешь мне в голову, глупый дроу!

— Волшебно, — сказал Киммуриэль. — Королева Пауков решила выступить против… такого, как ты. Даже мое весьма низкое о тебе мнение трепещет от подобного высокомерия. Твои друзья вернулись много лет назад. Ты вое….

— Я верил, что мы воевали.

— Тогда какие воспоминания реальны? — спросил псионик. — Если жизнь — просто чья-то обманка, то в какой момент бред обернулся реальностью?

Дзирт начал было отвечать, но в итоге лишь откинулся назад и уставился на Киммуриэля.

— Тогда почему бы тебе не впустить меня? — спросил псионик. — Если это то, чего ты боишься, то зачем и с какой целью тебе отгораживаться от меня?

— Ты станешь убеждать меня в том, что я не уверен в собственных выводах.

Киммуриэль расхохотался. Этим он застал Дзирта врасплох. Псионик действительно смеялся, пусть даже из жалости.

— Значит, ты будешь упорствовать и потворствовать своим страданиям, потому что боишься еще больших? — спросил Киммуриэль, после чего сделал паузу и усмехнулся. — А если ты ошибаешься?

Дзирт не ответил.

— Когда это началось, Дзирт До’Урден? — спросил псионик. — А если бы ты убил Кэтти-бри и оказался не прав, что тогда? Или ты хочешь заставить эту женщину, которая так открыто заявляет о безмерной к тебе любви, убить себя? И что тогда случится с ней, и с Миликки, которая избрала её? Если ты прав, и все вокруг — грандиозный обман, то почему не вмешалась твоя богиня? — продолжал Киммуриэль. Когда ответа не последовало, он добавил: — Почему Миликки оставила тебя?

— Потому что я не убиваю детей! — прорычал Дзирт. Он вернулся в прошлое, мысленно переигрывая тот ужасный разговор с Кэтти-бри, произошедший после того, как женщина вернулась из места, именуемого Ируладуном. Все они зло, говорила она. Все гоблиноиды. И поэтому, найдя, он должен был убить их всех, даже детей. Эта мысль противоречила его чувствам. Он знал гоблина, который был совершенно не злым. Они с Бренором нашли руины города, где орки и дворфы жили в мире и очевидной гармонии. Город Палишук в Ваасе был полон полуорков, которые не воевали ни с кем из славных народов региона.

И пусть Договор Ущелья Гарумна развалился, это не отменяет добра, сделанного многими орками, истинными последователями Обальда, которые декадами поддерживали мир.

Или все это тоже было грандиозным обманом? Созданным некогда давно планом, замечательно имитирующим в разломанном сознании Дзирта течение веков?

Покидал ли он на самом деле Мензоберранзан в те времена, что воспринимаются им теперь, как столетие назад, когда Закнафейн умер, чтобы сын обрел свободу?

— Когда же? — спросил он. Слезы текли по его щекам. Он упал в кресло, больше лежа, нежели сидя в нем, словно из его тела высосали все силы.

— Скажи мне ты, — ответил Киммуриэль.

— Скажи мне ты! — потребовал Дзирт и разрыдался. Он чувствовал, словно никогда не покидал Мензоберранзан, попав прямиком в логово Ллос, которая наказала его всеми этими ложными воспоминаниями, жизнью, которую он никогда не проживал, и все это жалкая Паучья Королева творила лишь ради того, чтобы обеспечить ему невероятные муки.

Теперь он ясно слышал Киммуриэля, но у него не было ответа на вопрос. На самом деле, Дзирт оказался на самом дне пропасти.

— Выясним вместе, — предложил псионик, и Дзирт смог только всхлипнуть, не оказывая сопротивления, когда пальцы Киммуриэля легко коснулись его лба.

И псионик рванулся в мысли Дзирта, в перекрученные мечты, распускающиеся страхи и зыбучие пески восприятия раздавленного дроу, который потерял всякое понимание того, где заканчивается реальность и начинается обман.

Киммуриэль углубил поиски, направляя мысли Дзирта и крепко удерживаясь за них, следуя их быстрому течению и извилистым путям. Он искал какую-нибудь зацепку, твердую опору, которую сможет вытолкнуть на первый план, четкое различие между иллюзией и истиной, за которое запутавшийся Дзирт мог бы зацепиться.

Но моменты проносились мимо, и уверенность Киммуриэля таяла, так как каждая обнаруженная им истина становилась для Дзирта обманом демона, а каждая крупица реальности воспринималась, как иллюзия.

Киммуриэль даже задумался, как можно было не согласиться с Дзиртом? Быть может это он был единственным заблуждавшимся, а Дзирт, наконец, обнаружил страшную истину бытия. Киммуриэль лучше остальных должен был понимать силу ментального обмана.

В немалой степени реальность создается по прихоти божественных созданий.

Киммуриэль Облодра вскрикнул и отшатнулся. Он сидел и смотрел на всхлипывающего Дзирта с выражением крайнего ужаса. Он услышал, как дверь за ним с шумом распахнулась, но не отреагировал, не успел отреагировать. Вместо того он продолжал неподвижно глядеть на своего собеседника с замешательством и ужасом — ужасом от того, что сам едва не растерял все, что считал реальностью.

— Что такое? — спросил Джарлаксл, бросаясь к своему товарищу.

— Он тебя ударил? — резко сказал Громф. Его голос был полон надежды на то, что Киммуриэль ответит утвердительно. Это дало бы Громфу повод стереть Дзирта с лица земли только потому, что подобный опыт мог оказаться приятным.

Оба они знали ответ прежде, чем Киммуриэль заговорил. Хотя бы потому, что существо, сломленное существо, сидевшее перед ними, было погружено в патетические рыдания. Его фиолетовые глаза были устремлены в пустоту. Оно едва ли в состоянии было причинить хоть какой-то вред.

— Идем, — бросил им обоим Киммуриэль, проталкиваясь из комнаты и увлекая за собой товарищей, чтобы побыстрее закрыть и запереть за ними дверь.

— Что ты узнал? — потребовал Джарлаксл.

— Демаркация, — мрачно сказал Киммуриэль.

— Проведение границы? — растерянно переспросил Громф.

Киммуриэль покачал головой.

— Так называют эту болезнь проницатели разума, — пояснил он. — Они зовут её «демаркацией», однако подразумевают под этим нечто совершенно противоположное нам. Если угодно, для нас правильнее будет «потеря демаркации». В нашем языке это понятие действительно некоторым образом связано с границами, да, вроде границ между королевствами, владениями фермеров или Домами Мензоберранзана. Но в данном случае имеется в виду болезнь, из-за которой существо теряет границу между реальностью и иллюзией.

— Я знаю несколько матро… — начал было язвительный комментарий Джарлаксл, но сохранявший предельную серьезность Киммуриэль прервал его холодным взглядом.

— Мы все, в какой-то мере, больны этим, — объяснил псионик. — И многие, вроде тебя, даже пытаются передать свою болезнь другим, говоря столь убедительно, что жертвы теряют точку опоры и верят каждому слову.

В ответ на комплимент, Джарлаксл заломил широкополую шляпу.

— Иллитиды весьма уязвимы, — заметил Киммуриэль.

— Они охотятся на других, прибегая к подобной тактике, — напомнил Громф.

— Мне казалось, они менее уязвимы для подобного, — согласился Джарлаксл. — Во всяком случае, не стал бы я практиковаться в своем мастерстве на проницателе разума.

— Им дела нет до твоих многообещающих слов, да, — ответил Киммуриэль. — На самом деле, они не реагируют на большую часть, если не на все виды, предложений и уговоров. Но для них болезнь приходит изнутри. Они находят реальность в мыслях других, а потому могут легко потерять различие между собственными иллюзиями и истиной, которую пытаются скрыть или исказить.

— Самообман? — спросил Громф.

Киммуриэль кивнул.

— Таким образом, они начинают верить в собственную ложь, — сказал Джарлаксл. — Как я уже сказал, мне известно много Матрон Матерей, которые страдают подобным.

— Это другое, — ответил ему Громф.

— Отнюдь, — ответил Киммуриэль, удивляя этим Громфа и даже Джарлаксла, который, в конце концов, просто пошутил. — В обоих случаях заболевание базируется на раздутой гордыне, самом смертоносном из всех заблуждений.

— Тогда Громфу давно пора бы умереть, — сказал Джарлаксл.

— Тогда Джарлакслу давно пора бы умереть, — одновременно с ним заметил Громф.

Киммуриэль просто замолчал, неодобрительно поморщившись. Братья переглянулись и фыркнули. Сейчас они казались зеркальным отражением друг друга.

— Я никогда не замечал гордости среди пороков Дзирта До’Урдена, — наконец сказал Джарлаксл, возвращая разговор к насущному вопросу. — Он привык проявлять смирение. Зачастую переходящее всякие границы.

— Болезнь, таящаяся в его голове, пришла извне, — сказал Киммуриэль.

— Фаэрзресс, — понял Громф.

— Безумие Абисса, — кивнув, продолжил Киммуриэль. — Помещенное в голову с помощью магии.

Он посмотрел на Громфа, многообещающего и крайне любопытного псионика, и добавил:

— Будьте осторожны в своих вторжениях при исследовании Дзирта До’Урдена, Архимаг. Ибо болезнь заразна. Именно это стало причиной моего крика. Даже я начал поддаваться Абисскому заклинанию гибели и полнейшего отчаяния. Пытаясь провести четкую линию между реальностью и иллюзией в сознании Дзирта До’Урдена, можно стереть эту же линию в собственном сознании. Дзирту подобное никак не поможет.

— О чем ты? — потребовал Джарлаксл. Теперь его голос стал немного нервным, словно ему и в голову не могло прийти, что великолепный Киммуриэль не сможет исправить путаницу в сознании Дзирта.

Киммуриэль только пожал плечами. Беспомощно и окончательно отвечая на вопрос Джарлаксла.

— Ты лечишь Далию! — запротестовал наемник. — Она сломлена куда больше, чем Дзирт…

— Это другое, — попытался объяснить Киммуриэль, но Джарлаксл продолжал говорить вместе с ним.

— Или ты просто боишься заразиться? — обвинял он. — Так? Ну так возьми Дзирта в улей разума! Обещай им все, что угодно…

— Никогда! — рявкнул Киммуриэль, и этот нехарактерный для него приступ ярости заставил Джарлаксла и Громфа отшатнуться.

— Нет, — сказал Киммуриэль, уже спокойнее. — Это большой риск. Ты хочешь получить улей иллитидов, потерявших разницу между реальностью и воображением? Между своими желаниями и истинным положением вещей в мире? Разрушение, которые они могут посеять… — он замолчал и даже помахал руками в воздухе, чтобы немного успокоить себя. — Они ничего не могут сделать для Дзирта, — спокойно закончил он наконец.

— Но Далия… — запротестовал Джарлаксл.

— Проблемы Далии — работа Метила, — пояснил Киммуриэль. — Прорицатель разума перепутал и переплел её мысли, заманивая её намеками, возникающими в ответ на множество сигналов, которые он установил в голове женщины, как умные воровские ловушки. Слово, движение, все это способно нарушить поток мыслей Далии и отбросить её в боковой коридор восприятия. Потому она теряется, путаясь сама в себе. Разочарование от подобного, в свою очередь, приводит к тревогам и дальнейшей путанице. Метил был довольно хорош.

— Но ты можешь это поправить?

— Да, хотя это кропотливая и длительная работа. Мне нужно искать каждый сигнал и стирать намеки, которые Метил закрепил в ответ на него. Но я могу исправить все, что натворил иллитид.

— Но Дзирт?

— Это магия, а не простые дезинформирующие картинки, — ответил Громф прежде, чем смог Киммуриэль. Псионик посмотрел на архимага и кивнул, одобряя его понимание.

— То, что переживает твой друг — полный разрыв, полная потеря границ в его отношениях с простой истиной и реальностью, которая проигрывается перед ним, — пояснил Громф. — Чувства водят его за нос, потому что он в это верит. Для него нет больше правды.

— Хуже того, восприятие запуталось в сомнениях и страхе, — добавил Киммуриэль. — Не ужасе, но глубоком страхе. Дзирт дошел до того, что верит, будто все, что он некогда считал истиной, все, что он воспринимал как не требующую доказательств правду, оказалось лишь обманом, созданным каким-то злобным демоном — вероятно, Ллос — лишь чтобы поиздеваться над ним.

— Он действительно много о себе возомнил, — с усмешкой заметил Громф, но взгляд Джарлаксла показал, что наемник не слишком склонен ценить сарказм в этот мрачный момент.

— И ему не за что ухватиться, — объяснил Киммуриэль.

— И вот, его любимая Кэтти-бри — замаскированный демон, — тихо сказал Джарлаксл, кивая. Он, наконец, понял всю глубину болезни. Он понял, почему Дзирт не убил Кэтти-бри, и почему он, скорее всего, сделает это в следующий раз.

— Мы не можем провести границу, — предупредил Киммуриэль. — Это может сделать только сам Дзирт. Любая попытка вторжения извне будет рассматриваться им с проклятым страхом, как предназначенная лишь для того, чтобы успокоить и обмануть его…

— И тогда она лишь усилит обман, — закончил Джарлакл.

Киммуриэль кивнул.

— Тогда, ему конец, — подвел итог Громф, словно вонзая нож в сердце Джарлаксла. — И ему не спастись. А так как он обречен совершать трагические и смертельные ошибки, то и дороги к ясности ему не найти.

Джарлаксл хотел возразить, хотел заорать в лицо брата, чтобы заставить того заткнуться. Но взглянув в лицо Киммуриэля, которому он доверял, увидел, что псионик полностью согласен с магом.

— Моя глазная повязка! — выпалил он, пытаясь ухватиться за что-нибудь еще.

— Внушение не приходит извне, — сказал Киммуриэль. — Твоя повязка не сможет защитить или излечить Дзирта.

Расстроенный Джарлаксл смиренно вздохнул.

— Я мог бы убить его. Быстро и безболезненно, — предложил Громф.

И Джарлаксл почти согласился.

— Никогда не видела тебя таким… неуверенным, — поддразнила Тазмикелла, сидевшая на диване рядом с Джарлакслом. Она была облачена в прозрачные кружева, такая красивая и обворожительная в своей человеческой форме, но наемник просто не мог заставить себя обратить на это внимание.

— Опять следопыт, да? — спросила медная драконица.

Джарлаксл провел пальцем по своей лысой макушке.

— Ужасно наблюдать за этим.

— Беспомощно наблюдать, — добавила Тазмикелла, и дроу кивнул.

Драконица пожала плечами.

— Если ты не можешь помочь, зачем тратить на это нервы? В конце концов, твоя жизнь не такая уж длинная.

Джарлаксл отстранился, избегая её прикосновения, и тяжело уставился на женщину.

— Ты бы сказала то же самое, будь на его месте — твоя сестра?

— Конечно, — донеслось от двери, и в комнату вошла Ильнезара. Не менее обворожительная и не более одетая, чем Тазмикелла.

— О, ты считаешь нас монстрами! — заметила Тазмикелла. — Так и есть, сестра!

— Должно ли нам оскорбиться? — затаив дыхание спросила Ильнезара. — Мне казалось, у Джарлаксла хватает мудрости не оскорблять драконов.

— Пожалуйста, — сдался дроу, вскидывая руки. — Я не могу посмеяться над вашими шутками. Не сейчас.

— Твой обожающий иллитидов друг ничего не смог сделать? — спросила Тазмикелла с легким оттенком беспокойства в голосе.

— Это магия, и он ничем не может помочь.

— А жена Дзирта? — продолжала драконица.

— Да, — согласилась её сестра. — Она довольно искусна в магии. Как в тайной, так и в божественной.

Но Джарлаксл покачал головой.

— Она, конечно, пыталась. Как и Громф. Но безрезультатно. И мне стоит поверить, что если даже Громф не может найти контрзаклятия — магия тут бессильна.

— И правда. Мало кто из смертных его превзошел, — заметила Ильнезара.

— Миликки? — спросила Тазмикелла. — Разве Дзирт не её Избранный?

— Кэтти-бри молилась… — сказал Джарлаксл, но снова замолчал, качая головой.

— На самом деле, к лучшему, — прокомментировала Ильнезара.

Тазмикелла кивнула, и Джарлаксл выпрямился, смущенный и разгневанный.

— Чем меньше боги вмешиваются в нашу жизнь, тем лучше для всех, — пояснила драконица.

— Они считают смертных своими игрушками, — сказала Тазмикелла сочащимся презрением голосом. — Я ненавижу называть их богами. Могущественные маги корчащие из себя небожителей, чтобы потешить чувство собственной важности.

— Конечно, сестра.

— Исключая Багамута, — быстро добавила Тазмикелла.

— Да, — поддакнула Ильнезара.

— Тогда идите к Багамуту! — крикнул Джарлаксл.

Обе сестры недоверчиво посмотрела на наемника, а затем рассмеялись.

— Ну, и что теперь? — спросил раздраженный дроу. — Что мне делать?

— Убить его, да побыстрее, — сказала Тазмикелла. — Я бы могла…

— Прекрати! — потребовал Джарлаксл. — Это все, что вы можете мне предложить? В начале Громф, потом вы…

Он вскочил с дивана и заходил взад-вперед по комнате.

— Если тайная и божественная магия не могут исцелить этого, если псионики беспомощны, скорее, конечно, испуганы, то что? — спросил он. — Как мне найти ответ?

— Что ты узнал? — задала вопрос Тазмикелла. — Киммуриэль был в его голове. Что ты узнал?

— Киммуриэль сказал, что Дзирт должен сам найти выход из клубка, что его исцеление должно идти изнутри, — пояснил Джарлаксл. — Это кажется маловероятным. Скорее даже невозможным.

— Дзирт — умелый воин, — предположила Тазмикелла.

— Да, сестра, — согласилась Ильнезара, и что-то в её тоне заставило Джарлаксла и Тазмикеллу заинтригованно уставиться на неё.

Ильнезара улыбалась.

— Что ты знаешь? — спросил Джарлаксл.

— Возможно, ему не хватает дисциплины, — с понимающей усмешкой заметила драконица.

— Тебе пришлось бы долго искать подобного ему, — заспорил Джарлаксл. — На тренировках он почти идеален…

— Почти идеален, — прервала Тазмикелла. Тон и улыбка драконицы показали, что она тоже начинает улавливать ход мыслей сестры.

— Что? — спросил Джарлаксл.

— Он не двигается вперед, — пояснила Ильнезара.

— Сестра, да делает ли это хоть кто-то из дроу?

— Если человек может…

— О чем вы? — потребовал ответа Джарлаксл.

Но загадочные сестры только улыбнулись.

 

ГЛАВА 9

Клиент

В этот прекрасный летний вечер Реджис был рад сопровождать Доннолу на бал. И, стоило женщине, облаченной в шелковое сиреневое, отделанное белым кружевом платье, чей вырез щедро открывал пышную грудь своей владелицы, спуститься по лестнице, радости у хафлинга только прибавилось. Доннола надела украшения из розового жемчуга глубоководных устриц, возможно даже выловленных самим Реджисом.

Многие из жемчужин, вероятно, несли в себе магию. Доннола, конечно, не была настоящей волшебницей, но все же обладала некоторыми познаниями в искусстве.

Реджис едва дышал, когда женщина скользила вниз по главной лестнице Морадо Тополино. Улыбка Доннолы затмевала блеск жемчуга и тиары из золота и серебра, украшавшей её густые волосы.

— Вы довольны, добрый сэр Паук? — спросила она, останавливаясь рядом.

— Мадам, ваши действия не способны вызвать моего недовольства, — ответил Реджис. Он исполнил низкий поклон, изящно взмахнув голубым беретом. Сам Реджис был облачен в новый серый с золотой вышивкой жилет и красивый черный плащ с высоким стоячим воротничком. Этот костюм идеально дополняли его чудесный берет и видневшаяся у бедра гарда прекрасной рапиры. Ботинки хафлинга также были новыми, черными и блестящими. Благодаря их высокой и твердой подошве, походка Реджиса теперь стала властной и значительной.

— Ты готов, мой очаровательный кавалер? — просила Доннола.

— Миледи, видя вас… мне хочется остаться здесь… — закончил он с коварной усмешкой, преувеличенно подмигивая своей даме. Доннола захихикала, следуя особой манере. Оба вели себя как пара пустоголовых придворных, с длинными ресницами и подкрученными усами.

— Покончим со всем ранним вечером, — со всей серьезностью сказал Реджис, поворачиваясь и предлагая руку своей спутнице.

— Как получится, — ответила Доннола, напоминая другу, что сегодня они идут на бал не ради удовольствия, хотя, безусловно, могут найти в этом некоторый интерес, или хотя бы позабавиться. Но главной причиной все равно оставались дела. Эти общественные мероприятия позволяли Донноле поддерживать связь со старыми знакомыми и развивать новые связи. В конце концов, кроме всего прочего, женщина торговала информацией. И не было лучшего места для сбора подобного урожая, чем придворный бал. Особенно тот, где рекой льется огненное вино Ззар и Рашеми.

— Они так наскучили мне, что я стал их высмеивать, — сказал Реджис, когда хафлинги миновали входную дверь, и Доннола расхохоталась.

Виггельфингерз, ждущий их внутри, закатил глаза.

— Постарайтесь выжать из этого вечера все возможное, — напомнил маг им обоим.

Доннола что-то ответила, но Реджис не расслышал её, так как был совершенно очарован странной мантией Виггельфингерза. Одеяние покрывали яркие изображения четвертинок луны и гигантских звезд, что делало сварливого мага похожим на новичка, которого наняли ради ахов-охов и смеха толпы на пиру по случаю рождения благородного ребенка.

— Во что это ты одет? — недоверчиво спросил Реджис.

— Сегодня ночью наш добрый друг изображает шута, — пояснила Доннола, и Виггельфингез щелкнул пальцами, вынимая из ниоткуда розу с лепестками различных цветов. Оттенки менялись, когда лепестки, один за другим, падали на пол. Едва касаясь земли, они обращались в бабочек и улетали прочь.

— Отличный трюк, — сказал Реджис.

Маг снова закатил глаза и быстро зашагал к ожидавшей карете.

— И ты позволишь им насмехаться над ним? — спросил Реджис у Доннолы.

— Виггельфингерз знает свое дело и отлично с ним справляется, — ответила Доннола.

— Он выглядит как идиота кусок.

— И потому его всегда недооценивают, — Доннола остановилась, потянув Реджиса, который продолжал идти, вертясь из стороны в сторону, за руку. — Разве для таких, как мы в этом есть что-то странное? — спросила она со всей серьезностью. — Мы дурачки, дети, игрушки, приятный объект для насмешек.

— Я не понимаю, как другие могут смотреть на тебя не думая о том, что ты самая пре…

— Ой, прекрати, — сказала Доннола, отвечая на комплимент примирительной улыбкой. — На самом деле, ты должен признавать, что мы понимаем правила жизни среди более высоких обитателей Фаэруна. Мудрые хафлинги могут обратить снисходительность себе во благо, не так ли?

— Конечно, моя прекрасная леди, — ответил Реджис, снова предлагая ей свою руку. Когда женщина приняла её, и двоица возобновила свою прогулку к экипажу, Реджис добавил: — Знаешь, Вульфгар никогда не считал ничего подобного.

— Судьба благословила тебя удивительными друзьями, — ответила Доннола.

Он знал, что женщина даже не представляет, насколько верны её слова. Хафлинг лишь кивнул в ответ. Он мог часами говорить о Компаньонах Митрил-Халла, одним из которых был он сам. Несмотря на то, что собственные действия могли мешать ему исполнять эту роль, а иногда даже вызывать презрение у друзей.

— Ты же понимаешь, что твой друг-варвар слишком необычен. Он не может быть связан с Морадо Тополино, — сказала Доннола, переводя разговор на Вульфгара. — Но это тоже может сыграть в нашу пользу.

— Ты бы отказала ему в теплой постели?

— Я уже договорилась о комнате на неопределенный срок в самой прекрасной гостинице, — ответила Доннола. — Оттуда он отправится к дому Лорда Тулузе.

— Вульфгар будет на балу?

— Да, он согласился, — ответила Доннола.

Реджис рассмеялся, представляя огромного друга, разряженного в щегольской наряд Дельфантла.

— Где же ты нашла жилет таких размеров? — запинаясь, выпалил он.

— Жилет? Мастер Паук Паррафин, что за глупые предположения?

Реджис не мог не улыбнуться, когда Доннола назвала его подобным образом. Особенно благодаря этому её впечатляющему тону.

— Зачем все это чудовищному варвару Вульфгару, послу из далеких земель под названием Долина Ледяного Ветра, который явился сюда, чтобы обеспечить самую лучшую выпивку дворфам с Пирамиды Кельвина, — пояснила Доннола.

Реджис с любопытством уставился на неё.

— Дворфы Долины Ледяного Ветра? Они ушли…

— Это была идея Вульфгара, и она неплоха, — пояснила Доннола. Она позволила Реджису помочь ей забраться в экипаж. Разумеется, не из-за приличий. Её платье оказалось совершенно не приспособленным для лазанья по лестницам, хотя его, конечно, хватало на то, чтобы спрятать кинжалы.

— Ты, разумеется, встретился с этим Вульфгаром, пересекая Море Плавающих Звезд и познакомил его со мной. Однако, хоть я и обеспечила ему приглашение на бал, он никак не связан с Морадо Тополино, разве что в качестве клиента.

В ответ на эту историю, Реджис кивнул. До сих пор ухмыляясь при мысли о Вульфгаре в тонких одеждах, он, не проронив больше ни слова, поднялся в экипаж вслед за Доннолой. Реджис не собирался спрашивать с подруги за решение изменить деятельность Морадо Тополино, как и играть на естественной привычке высоких жителей Фаэруна смотреть на хафлингов сверху вниз не только в физическом смысле. Наблюдения женщины касательно отношения окружающих к меньшей из рас нельзя было просто отвергнуть. Во многих городах Фаэруна над хафлингами потешались, и даже издевались. Дедушка Периколо сделал многое, чтобы убедить общественность в том, что в Дельфантле подобное отношение может оказаться опасным, но даже успешная деятельность Морадо Тополино казалась лишь исключением, подтверждающим правило и постоянно подвергалась сомнениям.

Опираясь на то, что удалось разузнать у Доннолы и Виггельфингерза — включая драму, разыгравшуюся из-за пиратов и лодки, этот план на вечер и сокрытие основной деятельности Морадо Тополино — большая часть славы дома хафлингов ныне была утрачена. Во время Раскола Море Падающих Звезд познало тяжелые времена. Тому способствовало даже изменение ландшафта. Могущественные вершители самосуда, а также банды наемников вступили здесь в свои права.

К лучшему или нет, но Доннола решила сделать деятельность Морадо Тополино более скромной. Может быть, так она признала поражение или смирилась с реальностью. Может, она решила проявить осторожность в то время, когда агрессивный ответ мог спасти большую часть прежней славы. Разумеется, теперь спорить было не о чем. Однако, Реджис был готов помочь Донноле любым способом. Он мог лишь надеяться, что женщина снова выберет свой путь, когда дела пойдут лучше, и вернет Морадо Тополино к высотам, которых достиг Дедушка Тополино.

После заметного, по крайней мере, Реджису, отстутствия, Вульфгар снова появился в большом бальном зале Лорда Тулузе, одного из самых богатых и влиятельных людей Дельфантла, если не всего Агларонда. Варвар выглядел собранным, хотя его волосы были спутаны чуть сильнее обычного, а подбитый волчьей шерстью зимний плащ висел кривовато.

Куда менее спокойной выглядела хозяйка Двора, которая появилась в зале вскоре после Вульфгара. Как и у варвара, с одной стороны её волосы были неопрятно растрепаны, а на платье отсутствовало несколько застежек.

Реджис опустил голову, покачивая ею. Он напомнил себе, что не должен удивляться. Подняв стакан Ззара, самого известного хереса из Глубоководья, хафлинг оценил его красивый оранжевый оттенок и вдохнул миндальный запах, прежде, чем отпить крохотный глоток.

Когда он снова поднял голову, Вульфгар уже вел даму танцевать. И совсем не ту, что недавно вернулась растрепанной.

Реджис смог только вздохнуть.

Он наблюдал за тем, как его друг, без особого стеснения, неуклюже спотыкаясь передвигается по зале.

На фоне утонченных лордов Дельфантла, которые занимались только подготовкой и посещением различных балов, танцуя больше, чем тренируясь с мечом, Вульфгар выглядел неказисто. Но это, казалось, совершенно не заботит варвара, как и большеглазую женщину, скользящую в танце, повинуясь движениям его рук. Казалось, она даже задыхается. И, разумеется, никому из этих модников не хватит смелости оскорбить внушительного посла Долины Ледяного Ветра.

Все происходящее очень веселило хафлинга.

Новая пара попавшаяся на глаза быстро отвлекла внимание Реджиса. Доннола танцевала с неизвестным хафлингу человеком. Старый джентельмен с серебряными волосами носил дорогие одежды и украшения. Его манера себя держать была превосходной. Женщина привстала на пальцы ног, как это случалось всегда, когда хафлинг в Дельфантле танцевал с человеком. Мужчина низко склонился, пряча лицо в восхитительных волосах Доннолы.

— Это просто бизнес, — голос рядом заставил Реджиса вздрогнуть.

Он повернулся, чтобы увидеть Виггельфингерза, потягивающего Ззар.

— Лорд Делказьо, — пояснил маг, указывая на человека, который нависал над Доннолой. — Стоило нам приехать, и он попросил у неё танец. Или, скорее, аудиенцию.

— Ему обязательно так сильно прижимать её?

— Полагаю, он шепчет ей на ухо, — сказал Виггельфингерз.

— Расскажи мне о нем.

— Лорд-торговец. В основном он ведет дела за пределами Агларонда, — ответил маг. — Его запросы обычно касаются ситуации в доках, той или иной отгрузки товара. Он, как известно, часто жалуется на пиратов, хотя половина из них, вероятно, работают на него. По крайней мере, частично.

— Возможно, он ищет контактов с Долиной Ледяного Ветра?

— Нет, — сказал маг. — Лорд Делказьо выразил свои пожелания задолго до того, как твой душистый гигантский друг был представлен ко двору.

Маг посмотрел мимо Реджиса, а затем фыркнул. Хафлинг повернулся, чтобы увидеть, как варвар ускользает из комнаты. Беглый осмотр залы показал Реджису, что женщины, которая только что отплясывала с Вульфгаром, тоже было не видать.

— Мне кажется, следующее поколение дворян Дельфантла может оказаться повыше ростом, — язвительно заметил маг. — Но правда, он только и делает, что ест и кувыркается?

— Если может себе это позволить, — ответил Реджис, пожимая плечами и улыбаясь. Однако улыбка быстро сменилась хмурым выражением, когда он снова обернулся на танцующих и заметил, что этот дворянин, Лорд Делказьо, исчезает за другой дверью.

— Бизнес, — заверил его Виггельфингерз. — И только бизнес. Отбрось свою смешную ревность, мастер Паррафин, и вспомни о роли леди Доннолы.

Реджис посмотрел на старика, желая возразить, но тот лишь пожал плечами и двинулся прочь.

— Пятна — это её слезы! — сказал Лорд Делказьо. Его глаза блестели от влаги, словно он в скором времени собирался добавить собственные слезы на маленький кусочек пергамента.

Доннола снова посмотрела на переданное им письмо.

— О, моя милая маленькая дочурка! Что я наделал? — человек шагнул к краю маленькой прихожей, примыкающей к бальной зале, и резко вскинул руку к лицу, словно желая скрыть собственный позор.

Доннола перечитала письмо Королевы Концеттины Делказьо Ледяной Мантии и простила подавленному лорду его эмоциональный всплеск. Какой отец, в конце концов, не будет испуган подобным письмом.

Дорогой папа,

Ярость короля Яррина множится с каждым днем. Каждый день я верчусь в кровавой круговерти, и даже лицо и глаза моего мужа кажутся залитыми кровью. Он не похож сам на себя, словно какой-то демон явился в Хелгабал. У него не будет наследника, сколько бы раз он не женился.

Я видела статуи в саду, о, мой Лорд и Отец. Они обезглавлены, как и последние жены, покинувшие эту жизнь. Я не знаю, как выбраться из этой клетки. Я не могу бежать. К тому же, я добродетельная королева.

С доверием и любовью, Конси.

— Конси? — спросила Доннола.

— Я называл её так, когда она была ребенком, — ответил Лорд Делказьо. Казалось, вопрос отвлек человека от его всепоглощающей печали.

— Кажется, вы вырастили замечательную женщину.

— Которая желает наставить рога мужу?

Тебе бы стоило уповать на это, подумала Доннола, но ничего не сказала вслух. Женщина-хафлинг улыбнулась и кивнула, не готовая к спорам. Про себя она решила, в положении Концеттины давно бы бросила эту нелепую добродетель в навозную кучу у постоялого двора!

Добродетель? Так ли важна добродетель? Король Дамары явно собирался убить женщину, раз она не могла родить ему ребенка. Учитывая известную историю тирании короля Ярина Ледяной Мантии, совершенно ясным казалось то, что он нуждался в порицании.

— Если Ярин… — начал Лорд Делказьо, но вынужден был остановиться и сделать глубокий вдох. — Я хорошо знаю короля Ярина. Он не слишком милосерден. Если ему станет известно об этом письме, моя Конси…

— Зачем вы показали это мне? — спросила Доннола.

Выражение, застывшее на лице лорда было отчаянным и недоверчивым.

— Я хорошо знал Дедушку Периколо, — сказал он.

— Дедушка Периколо мертв.

— Но Морада Тополино…

— Почему ваша дочь в Землях Кровавого Камня? — спросила Доннола. Лорд поморщился, и это было более чем ясным ответом на вопрос. Коррадо организовал брак своей драгоценной Конси с этим Ярином Ледяной Мантией, а теперь страхи только усугубляют его чувство вины.

— Прошу, леди Доннола. У меня мало вариантов.

— Вы хотите, чтобы я отвезла письмо вашей прекрасной дочери? — спросила она, и мужчина застонал.

— Значит, гонец? — спросила она. — Вы готовы заплатить за верный и благоразумный развод?

— Нет, нет…

— Вы пробовали?

— Забота о собственном наследии волнует Ярина больше всего моего золота, — пояснил лорд Делказьо. — Он мирно разводился с прежними женами — их купеческие семьи собирали большие суммы. Многие из них после этого рожали детей. Уверяю, он был весьма смущен подобным фактом.

— Но от Дамары до Дельфантла путь неблизкий.

— А слухи летят быстрее драконов.

Доннола кивнула, не в силах опровергнуть эту истину. В конце концов, Доннола пыталась построить свою силу и власть в том числе и на слухах.

— Прошу, леди.

— Я не понимаю, чего вы хотите от меня, лорд Делказьо. Я просто дама из Дельфантла…

— Я знал Дедушку Периколо! — воскликнул лорд Делказьо.

— Дедушка Периколо мертв. И я прошу вас сбавить тон.

— Леди! — он шагнул вперед. Движение вышло почти угрожающим.

Доннола одарила лорда взглядом, способным заморозить кровь в жилах, не слишком прозрачно напоминая ему о том, что её обучал сам Дедушка Ассасинов, которого, по собственным заверениям, так хорошо знал Делказьо.

— Я… я… — забормотал он, слегка отступая назад.

— И, погодите. Вы, конечно же, знали историю короля Ярина, — заметила Доннола. Она подняла записку Концеттины, словно обличая отца. — Вы знали об обезглавленных статуях в его саду? Разумеется, это не новость для столь безупречного и готового ко всему Лорда Делказьо.

— Я верил в свою дочь.

— Вы верили в свою жажду наживы, — обвинила Доннола. Она не хотела причинять еще больше боли этому разбитому человеку, но ей нужно было заставить его отступить и успокоиться. Делказьо уже был в шаге от того, чтобы получить удар отравленным кинжалом, что не принесло бы ничего хорошего им обоим.

— Леди, прошу вас, — сказал он, явно беря себя в руки — с чем Доннола не преминула себя поздравить. — У меня больше нет вариантов. Концеттина не ребенок, и не эмоциональная дурочка. Она плакала над этим письмом.

— Вероятно, это был дождь или капли морской воды.

— Риск, на который она пошла, отправляя это…

Доннола с поклоном признала его правоту.

— Но все же, я не понимаю, чего вы хотите от меня или от Морадо Тополино. Мы купцы и только.

— Я хочу, чтобы вы убили его, — прямо сказал лорд Делказьо.

— Убить? Кого? Короля Ярина? — спросила женщина с явным скептицизмом.

— Дедушка Периколо поступил бы именно так, — настаивал несдающийся Делказьо. — Он был справедливым хафлингом. И не прошу ли я того же от вас?

— Периколо Тополино был богат, — сказала Доннола.

— У меня много денег.

— Вы просите меня убить короля, — сказала она. — На это может не хватить всех монет Фаэруна.

— Ну… тогда мне дела нет, убьешь ли ты Ярина, — импровизировал отчаявшийся отец. — У меня для него даже презрения не осталось.

Доннола постаралась скрыть усмешку, исказившую её губы в ответ на это замечание. Этот мужчина, этот отец, был готов смириться с существованием человека, который размышлял об убийстве его собственной дочери? На взгляд Доннолы, этим лорд Делказьо только что покончил с последней искрой сочувствия, которое она могла бы испытывать к нему. А потому — поднял расценки. И значительно.

— Просто спаси её, — попросил лорд Делказьо.

Долгое время Доннола смотрела на удрученного лорда, разрабатывая план и взвешивая последствия.

— Я посмотрю, смогу ли что-то придумать, — сказала она.

— Награда будет огромной! — выпалил лорд Делказьо. С величайшим облегчением, он шагнул вперед, широко разводя руки для объятия. — Сто кусков золота.

Доннола избежала объятий и оказалась за спиной мужчины.

— Умножьте это в десять раз и доставьте в Морадо Тополино, — сказала она, когда удивленный Делказьо развернулся и открыл рот.

— И Муравьеда, — добавила Доннола, имея в виду одну из лучших каравелл Дельфантла, ходящую под флагом лорда Делказьо. Глаза мужчины широко распахнулись.

— Л-леди… — заикался он.

— И её экипаж — тоже, — настаивала Доннола. — В конце концов вы просите меня разозлить короля.

— Но…

— О, я знаю Ярина Ледяную Мантию, лорд Делказьо, — объяснила Доннола, которая действительно знала множество подробностей жизни вельмож на восточных и северных берегах Моря Падающих Звезд. — Я знала о нем, когда вы, идиот, продали свою прекрасную дочь.

— Я… я верил в неё, — пробормотал он.

— То же самое говорили несколько отцов перед вами, — ответила она. — Уверена, ваша дочь весьма плодовита. Как вы думаете, это имеет значение?

Совершенно разбитый лорд Делказьо заметно сник.

— Мы договорились? — спросила Доннола. — Тысяча кусков золота и «Муравьед».

— Ты сможешь достать её из Дамары? Сможешь вернуть милую Конси домой?

— Если не смогу, то устрою все так, чтобы она родила ребенка, — сказала Доннола. — Пускай король Ярин думает, что ребенок его собственный. Он завалит девушку драгоценностями и ваши страхи развеются. В этом случае, я возьму половину оговоренной суммы и «Муравьеда».

От этого предложения глаза лорда Делказьо загорелись, и Донноле почти захотелось ударить его, потому что алчный мужчина, разумеется, считал последнее лучшим вариантом. Он мог выйти дешевле и, вполне возможно, принес бы дополнительную прибыль.

— Договорились, лорд Делказьо?

Он кивнул, и Доннола покинула комнату, демонстративно захлопывая за собою дверь. Она шла вниз по коридору, а мысли её кружились. Женщина оценивала перспективы, открывавшиеся перед ней. Несмотря на угрозы и жестокое обращение с Лордом Делказьо, она желала найти способ как-то помочь леди Концеттине. Доннола знала дочь лорда лично. Они познакомились в первые дни её пребывания в высшем обществе, когда Дедушка Периколо оставил Доннолу среди дам и господ, как тайного представителя Морадо Тополино.

Концеттина была одних лет с Доннолой, и вместе со своими знатными друзьями была рада видеть Доннолу на торжественных приемах. Женщина-хафлинг никогда не питала к ним особой любви — в конце концов, балы были для неё лишь бизнесом. Ей нужны были деловые контакты, которые редко напоминали собой настоящую дружбу. Но как бы Доннола не относилась к этим молодым представителям высшего общества, она, конечно, сознавала отчаянное положение бедной Концеттины.

Учитывая личные чувства Доннолы, лорд Делказьо мог бы заключить более выгодную сделку. Женщина даже чувствовала себя немного виноватой за то, что выдавила из него такую неординарную плату.

Но лишь немного.

Она вернулась в зал, где заметила Реджиса, довольно изящно танцевавшего с одной из придворных дам. Доннола не удержалась и захихикала, следя за кружившейся парой, ибо лицо Реджиса заслонял бюст его спутницы.

Продолжая осматриваться, Доннола кивнула Виггельфингерзу, который готовился к следующему выступлению — какому-то глупому трюку с участием кролика. Она не стала останавливаться на маге, скользя взглядом мимо, чтобы отыскать того, в ком, кажется, обнаружила теперь некоторую ценность.

Да, подумала она, замечая Вульфгара в окружении стайки поклонниц. Этот рослый северянин едва ли окажется неуместен в Землях Кровавого Камня. Не затрепещет ли от восторга Ярин при мысли о высоком молодом наследнике?

 

ГЛАВА 10

Королева Бесплодие IV

Зеленобородый дворф бродил по дворцовым садам, останавливаясь, чтобы поприветствовать каждый росток. Лето в Дамаре было скоротечным, но Пайкел позаботился о том, чтобы при дворе короля Ярина оно предстало во всем своем блеске — в распускавшихся бутонах роз и орхидей, тюльпанов и лилейников. И как же много там было лилейников!

Но центральным украшением этих великолепных садов были вовсе не цветы, а живые изгороди. Аккуратно подстриженные кусты образовывали своеобразные «комнаты» — такие разные по своему виду и ничуть не уступающие дворцовым апартаментам. Никогда еще кусты не цвели пышнее, чем этим летом.

Пайкел строил каждый год на успехах предыдущего, завязывая дружбу с растениями, разговаривая с ними и помогая тем раскрыть свой потенциал.

И растения отвечали. Они говорили друиду о вещах, которые едва ли мог представить кто-то, кроме Пайкела Валуноплечего. С помощью тихого заклинания, дворф мог вытащить из цветов отголоски разговоров собиравшихся здесь людей. Почти всегда это была бессмысленная болтовня. Тривиальные сплетни или плотские утехи. Все, что, казалось, стало источником жизненной силы для эгоцентричных и жалких дворян Хелгабала.

В общем и целом Пайкел находил свой сбор сплетен у зелени довольно забавным и преступным удовольствием. Но так как все при дворе считали его дураком, он не сдерживал хихиканья, узнавая самых нелепых сплетников и сплетниц, которые одаривали его снисходительным кивком.

Правда, иногда Пайкелу все же удавалось заручиться полезной информацией для своего брата. Один раз он даже раскрыл заговор, рассказав Айвану о плане похищения королевского скипетра.

Когда подросток, сын купца из Ваасы, открыл великую Королевскую Сокровищницу, находившуюся в зале для аудиенций, он нашел там не скипетр, одеяние и ассортимент украшений, а желтобородого Айвана Валуноплечего. На лице дворфа сияла улыбка, а вокруг пальцев была обернута латунная пластина.

Мельком, юноше даже удалось разглядеть этот кастет получше.

Потому старательный и жизнерадостный Пайкел Валуноплечий всегда находил время, чтобы послушать голоса садовых цветов. Он творил заклинания, чтобы поговорить с флорой, и ползал на коленях, придирчиво шепча и одаривая растения своей искренней улыбкой.

Внутри Рассветного Сада дворф обнаружил общительный тюльпан. Комната, в которой сплетничали дворяне, носила название «Мавзолей Дриеллы», так как обезглавленная статуя шестой королевы Ярина была выставлена на обозрение в водопаде, находящемся чуть ниже южной изгороди. Это было единственным местом в саду, куда никогда не проникали лучи солнца.

Отголоски смеха нескольких молодых женщин привлекли к себе внимание друида. Правой, своей единственной, рукой, он нежно погладил цветок и спел специальную песню, уговаривая растение раскрыть свои воспоминания.

Постепенно, в воздухе вокруг него послышался гул голосов. Он даже узнал один из них. Голос принадлежал молодой женщине, которую звали «Милые Ножки» за проявленное к ней особое внимание и очень специфичные подарки от одного из старых придворных Ярина.

От этой мысли Пайкел захихикал.

— Милые Ножки, хихихи, — тихо пробормотал он, приседая ниже и опираясь о землю культей левой руки. Дворф приложил ухо к самым лепесткам.

Он понял, что Милые Ножки говорила о нынешней королеве. Дворцовые сплетники болтали, что король Ярин в конце концов покончит с ней. Другие голоса подхватили слова женщины, но затем снова стихли, бормоча где-то на заднем плане. Пайкел чувствовал их страх. Никто не желал заменить Концеттину.

— О, но ведь это значит стать королевой Дамары! — говорил один голос.

— До самой смерти, которая наступит очень скоро! — напомнил второй, сопровождая слова нервным смешком. Слишком трудно было игнорировать мрачную неотвратимость подобной судьбы, особенно здесь, так близко к обезглавленной статуе.

— Если только не сживешь со свету короля Ярина, — ответила Милые Ножки. — Он уже не молод, и, кажется, не слишком удовлетворен.

Вслед за этим раздались новые смешки.

— К сожалению для бедной Концеттины, — бросил голос, и Пайкел не смог понять, сердился или насмехался говоривший.

— Королева Бесплодие VI, — согласилась Милые Ножки, и Пайкел различил в её голосе искреннее сожаление.

Стоявший на коленях Пайкел отполз назад и, по обыкновению, перемешал траву своими босыми ногами. Ох, вот почему он, в конце концов, всегда носил сандалии.

— Хм, — несколько раз повторил дворф. Он был взволнован подобным развитием событий, хотя происходящее не было неожиданностью. Король Ярин хотел наследника. У стареющего мужчины было мало времени. И именно в этом саду не трудно было вспомнить о судьбе, которая ждала любую королеву, не способную удовлетворить его желание.

Дворф погладил бороду, раздумывая над эликсирами, которые могли бы решить проблему. Некоторые из них отвечали за мужскую силу, хотя они в целом влияли скорее на желание, чем на способность…

Дворф вздохнул, пытаясь решить, стоит ли ему рассказать все Айвану.

Но что хорошего из этого выйдет?

Он снова вздохнул и пополз прочь. Увидев белку, он пригласил её разделить с ним обед.

Грызун принял приглашение.

После занятий любовью они никогда не делили жарких объятий. Концеттина знала это и была несказанно рада, потому что едва могла терпеть прикосновения Ярина теперь, когда была убеждена в том, что он желает обезглавить её.

Она лежала на смятых простынях, наблюдая за тем, как муж быстро одевался. Жалкий старик с трудом мог выполнять свои супружеские обязанности, ко всему прочему он давно забыл о том, что такое опрятность. Женщина знала, что Ярин становится все нетерпеливее. Она чувствовала это в его движениях, в том, как он набрасывался на неё и как занимался с нею любовью — повинуясь скорее отчаянию, чем похоти.

— Меня ждут дела, — проворчал он себе под нос, хотя Концеттина едва могла разобрать слова.

Как только он вышел, королева вздохнула и уткнулась лицом в кровать. Стук двери испугал её, одновременно принося облегчение. Она желала день и ночь оставаться в постели, просто лежать, спрятавшись среди простыней, и притворяться, что она снова та маленькая девочка из Дельфантла.

Он вспоминала свою мать, умершую много лет назад. Концеттина была еще совсем девчонкой, когда Киянка Делказьо умерла в родах, забирая с собою брата Концеттины.

Этот день изменил её отца, Коррадо. Раньше он был любящим семьянином, но трагедия сломала его. Он стал больше заботиться о своих деловых интересах, нежели о собственной дочери. Таким образом, юная Концеттина была продана королю Дамары как часть сделки.

Это горе довело Коррадо Делказьо до подобного. Должно быть, только оно.

Женщина выбралась из постели и стала собирать одежду. Она отметила, что левый глаз портрета короля Ярина снова не был похож на правый.

Ацелья, сестрица короля, пряталась в тайном проходе, который шел за внутренней стеной комнаты, и наблюдала оттуда за происходящим.

Король Ярин знал, что Концеттина начинает подозревать о его бедственном положении, и потому считал, что женщина могла найти себе любовника, который помог бы ей зачать ребенка.

Эта мысль действительно посещала Концеттину.

Честно говоря, подобные размышления проносились в её голове каждый раз, когда она шла через участки сада, увековечившие двух последних «бесплодных» королев.

Она знала, что придворные сплетничают о ней. И имя, Королева Бесплодие VI, шепотом звучало за её спиной. Концеттина изо всех сил старалась не позволить мерзкой Ацелье узнать, что ей известно о присутствии шпионки.

Женщина оделась и вышла, чтобы продолжить заниматься дневными делами.

— Да, вам следует расслабиться, мой король, — сказал Рафер Ингот, когда Ярин снова появился во дворике с фонтаном позади замка.

Король фыркнул и жестом приказал одному из слуг принести ему стакан виски Импилтур. Мало кто мог позволить себе обращаться с Ярином подобным образом, но Рафер, огромный и могучий ассасин, возглавивший одну из шпионских сетей монарха — ту, на которую Ярин стал в последнее время опираться особенно сильно — был как раз таким человеком.

Рафер Ингот делал для короля Ярина много грязной работы. Двадцать лет назад, в те времена, когда Муртил Драконоборец встретил свою неожиданную — для всех, кроме нескольких близких партнеров Ярина Ледяной Мантии — кончину, мужчина был просто молодым и перспективным учеником.

Теперь же старые соратники разбежались. Все, за исключением Рафера, чья рука поспособствовала пресечению рода Драконоборцев.

Да, человек был многообещающим учеником, а теперь стал профессиональным убийцей при дворе Ярина.

Взяв виски, Ярин развернулся, вдыхая аромат прежде, чем пригубить напиток. Взглянув через сад, король кивнул, замечая Дрейлила Андруса, ехавшего верхом вдоль дальней изгороди.

— Меня гложат сомнения насчет него, — бесцеремонно заметил Ярин.

— Скорее всего, не без причины, — сказал Рафер, чем привлек к себе любопытный взгляд короля. Одно дело, когда монарх унижает капитана гвардии, но совсем иное — когда кто-то другой с этим соглашается.

— Что ты знаешь? — спросил Ярин.

— Ба, да посмотрите, как он смотрит на двор, — пояснил ассасин. — У него всегда кислая физиономия. Я бы никогда не доверился тому, кто вечно мрачен.

— Я слышал подобное о тебе.

— Но ведь вы, господин мой, всегда видите меня смеющимся!

— Да, например, когда я иду спать с женой, — заметил Ярин.

- Так я радуюсь вашей удаче. Ведь вы оседлаете такую красавицу!

Король Ярин снова отпил виски и напомнил себе о чрезвычайной ценности Рафера. Не стоит отправлять этого грубияна на тот свет.

Она ненавидела фрейлин, которые следовали за ней, словно троица послушных собак. Выходя в сад, Концеттина каждый раз ловила себя на том, что тоскует по своему дому в Дельфантле. Там она частенько совершала длинные прогулки, следуя вдоль доков, чтобы понаблюдать за солнцем, исчезающем за морем Падающих Звезд. Женщина закрыла глаза, представляя море теперь. Ветер почти донес до неё запах морских водорослей, такой слабый, едва ощутимый и потому не внушающий отвращения.

Но в этих садах не было ничего подобного знакомому аромату. Каждый цветок рос там, где ему полагалось. За растениями ухаживали, чтобы придать каждой из образованных живыми изгородями комнат собственный запах. И потому, гуляя по саду, Концеттина чаще выбирала свой путь, вдыхая ароматы зелени. Особенно теперь, когда короткое лето Дамары было в самом разгаре.

Доносящийся запах сирени отправил женщину в долгий путь по правому краю замковой территории. Вокруг жужжали пчелы. Они были слишком заняты цветами, чтобы обращать внимание на какую-то королеву и её свиту.

Казалось, другое существо тоже не заметило подходящих женщин, но Концеттина улыбнулась, стоило ей лишь увидеть его. Она двинулась к знакомому, предварительно развернувшись, чтобы приказать спутницам молчать.

Королева подкралась, останавливаясь перед сгорбленным парнем, который с большим удовольствием напевал свою тихую песенку цветам. Беззаботная мелодия, которая больше напоминала хрюканье, чем слова. Однако это не слишком удивило Концеттину, которая знала Пайкела прежде. Улыбнувшись шире, она двинулась следом за дворфом, чье лицо было погружено в куст сирени. В щебете Пайкела оставались прорехи, словно дворф ожидал, что растение споет ему в ответ.

Вероятно, цветы действительно отвечали ему.

Королевские сады были предметом зависти любого жителя Земель Кровавого Камня именно благодаря зеленобородому садовнику. Они расцветали первыми и не увядали, радуя окружающих буйством красок и ароматов, с которым не сравнились бы даже аккуратные посадки вдоль стен Монастыря Желтой Розы или Дворца Лорда в Импитуре. И все благодаря Пайкелу.

Наконец, маленький дворф закончил свою песенку. Хихикнув, он повернулся и едва не выпрыгнул из своих сандалий с открытым носом, замечая прямо за своей спиной Концеттину.

— Добрый день, господин Пайкел, — вежливо сказала она. — Воздух полнится гулом счастливых пчел.

— Колалев! — поздоровался Пайкел, склоняясь так низко, что его зеленая борода коснулась земли. Несмотря на то, что борода дворфа была длиной, подобный знак уважения все же выглядел внушительно. В отличие от большинства своих сородичей, которые позволяли бороде висеть, словно та была их величайшей гордостью, Пайкел закидывал свою назад и за уши, сплетая её с лохматыми волосами. Подобная процедура оттягивала и волосы над губами дворфа, а потому стоило малышу улыбнуться — собеседник мог узреть все его зубы. Белые и здоровые, несмотря на преклонный возраст.

Пайкел запрыгал, заулыбался и захихикал, очевидно крайне довольный тем, что встретил Концеттину утром этого прекрасного летнего дня.

И это, в свою очередь, наполнило теплом сердце Концеттины. По ангельскому личику дворфа скользнула тень тревоги, что заставило женщину опешить. Он даже, как казалось, непреднамеренно, пробормотал «Ооооо».

— Что такое, добрый сэр дворф? — спросила Концеттина.

Пайкел снова улыбнулся и покачал головой, но тень никуда не делась. Улыбка дворфа то и дело пыталась смениться гримасой, и он переминался с ноги на ногу, словно нервничая. Концеттина десятки раз встречалась с Пайкелом в этих садах прежде, но никогда не замечала за ним подобного поведения.

— Прошу, скажи мне, — прошептала она, приближаясь.

Пайкел, продолжая подпрыгивать, начал свистеть. Он посмотрел мимо Концеттины, в сторону дам, которые собрались в кучку, перешептываясь и хихикая, без сомнения, на счет Пайкела. Концеттина прогнала их прочь, заставляя убраться подальше, к самому входу на эту сторону сада.

Развернувшись, наконец, к Пайкелу, женщина увидела, что дворф сбросил свою притворную беззаботность.

— Ооооо, — застонал он.

— Мистер Пайкел, я не думаю, что видела вас в таком состоянии прежде, — заметила королева. — Что случилось.

— Мы друзья, Кололев? — спросил дворф.

— Конечно же я твой друг.

— Мой друг кололев, — угрюмо пробормотал он.

Концеттине потребовалось время, чтобы понять — таким образом Пайкел отвечал на её первый вопрос, пытаясь сказать, что нечто неправильное происходит с ней.

— Я? — спросила она, и Пайкел кивнул. — Что-то не так со мной?

Он кивнул более решительно.

— Прошу, скажи мне, что ты знаешь!

Дворф пожал плечами, показывая, что он, на самом деле не знает ничего.

— Тогда скажи, что ты считаешь неправильным, — подтолкнула она.

Пайкел посмотрел по сторонам и пожевал губу, словно ища способ объяснить. Разговор с маленьким садовником всегда был странным. Наконец, он повел рукой, изображая большой живот, а затем протянул её вперед и указал на плоский живот Концеттины.

Королева была озадачена этим жестом. Никто и никогда не смел обсуждать с ней подобные вещи. Но мысль эта была довольно быстро отброшена. Ведь это был Пайкел. Добрый и простой.

— Нет, Пайкел. Я не беременна, — спокойно ответила она, оглядываясь на своих служанок, чтобы убедиться — те были далеко и не подслушивали.

— Оооо, — сказал Пайкел. Внезапно, он подпрыгнул, и его лицо просветлело. Дворф ткнул пальцем в небо, словно только что придумал нечто важное. Он позвал Концеттину за собой и проводил женщину до конца изгороди, в самый низ аллеи. Там он отошел в сторону и жестом приказал королеве внимательнее посмотреть на кусты.

Некоторое время она искренне вглядывалась в ветви, но затем с любопытством перевела взгляд на дворфа. В конец концов, это были просто заросли сирени.

Пайкел решительнее ткнул на изгородь, прося Концеттину наклониться ближе.

Она с удивлением взглянула на него, но повиновалась, приближая лицо к широким листьям. Но это не заставило Пайкела уняться, и дворф снова начал уговаривать её. Она придвинулась еще немного, после чего дворф свистнул и листья перед женщиной поползли в стороны, давая ей возможность всмотреться еще пристальнее.

Изгородь расступилась перед её взором, показывая соседний сад.

И статую, стоящую в этом саду — статую одной из тех обезглавленных женщин.

Шокированная Концеттина резко выпрямилась, и по команде Пайкела кусты вернулись на место, скрывая за собой удручающую картину. Королева повернулась, чтобы посмотреть на дворфа. Её лицо превратилось в маску холодного разочарования, а разум орал: «Да как он смеет?».

Она едва закричала это вслух, но, увидев расстроенное и беспокойное состояние садовника, женщина не могла не заметить тревоги на его лице.

— Оооо, — сказал он, подчеркивая нечто.

— Мастер Пайкел, что ты узнал? — спросила женщина.

Дворф указал на её живот, а затем провел пальцем по шее и снова вздохнул: «Оооо».

Королева сглотнула и потратила некоторое время на то, чтобы взять себя в руки.

— Это важно, мастер Пайкел, — спокойно сказала она. — Ты слышал это от капитана Андруса? Или от своего брата-стражника?

— Ээээ, — ответил он, качая головой.

— Тогда, от сплетников?

— Ды.

Королева Концеттина снова сглотнула, стараясь проявить терпение к этому несчастному существу. Если это были сплетни… он, вероятно, слышал перешептывания и насмешки светских болтунов.

— Придворные дамы? — спросила она, и дворф с энтузиазмом кивнул. Концеттина увидела, куда все идет. — Молодые дамы?

Пайкел кивнул.

— Милые Ножки!

Концеттина не знала, о ком идет речь, но это не имело значения. Даже узнай она, кто такая эта «Милые Ножки», собственного горя не убудет. Разумеется, она не была удивлена сплетнями и подобными открытиями. Совсем нет! События в Хелгабале стали предсказуемыми: королева не может родить, ползут сплетни, и что-то из этого заставляет Ярина предпринять решительные и даже смертоносные действия. Зачастую, как удалось понять из признаний фрейлин, подобные брожения начинались с разговоров тех молодых дам, которые надеялись стать следующими.

Все было очень ожидаемо. Кроме одного, что не давало Концеттине покоя. Почему кто-то вообще хочет стать следующей? Было отвратительно ложиться в постель со старым вонючим человеком, который был достаточно эгоцентричен, чтобы заботиться только о своем удовольствии. Неужели кто-то был столь глуп, что все еще верил — проблемы с наследником Ярина это вина его королевы?

В такие моменты юная Концеттина Делказьо изо всех сил старалась не осыпать проклятиями своего отца, который втянул её в эту жуткую и, вероятно, грозящую закончиться фатально, историю. Но ей нужно было верить, что отец ничего не знал.

Она посмотрела на Пайкела, который нервно прыгал с ноги на ногу. Он казался очень маленьким и очень расстроенным.

— Спасибо, добрый дворф, — сказала она, пытаясь казаться оптимистичной. Разумеется, она не желала оповещать кого-либо о своем письме в Дельфантл. — Все действительно кажется тревожнее из-за того, что король стареет, а наследника все нет, — она глубоко вздохнула, что вышло у неё резковато. — Я соврала, добрый дворф, — призналась она или, вернее, снова пошла на ложь. — Так что не волнуйся. В скором времени все наладится.

Улыбка озарила лицо Пайкела, и он радостно запрыгал, взволнованно колотя в ладоши и вопя:

— Ребенок!

— Нет, нет, тсссс, мастер Пайкел, прошу тебя! — сказала Концеттина. — Это наш маленький секрет, ладно?

— Ды, — яростно кивая головой, сказал Пайкел. Он уселся и тихо забормотал заклинания. Но Концеттина не обращала на это никакого внимания. Её взгляд то и дело скользил к сирени, за которой скрывалась обезглавленная статуя «бесплодной» королевы.

Когда она повернулась к Пайкелу, то заметила, что тень тревоги покинула его лицо, хотя Концеттина не стала задумываться об этом.

Она наклонилась и поцеловала садовника в лоб, заставляя того захихикать. Распрощавшись с ним, королева собрала фрейлин и двинулась дальше.

Пайкел смотрел ей вслед, кивая, пока женщина не свернула за угол, скрываясь от него. Только тогда он снова пробормотал «Ооооо». Он пел заклинание, чтобы обнаружить жизнь. Волшебство, сфокусированное на Концеттине, показало ему стук одного сердца. Не двух.

Пайкел подумал, что если королева Концеттина действительно считала себя беременной, то она, вероятнее — скорее! — всего фатально заблуждается.

Вернувшаяся в свою комнату чуть позже в то же утро Концеттина бродила по кругу. Все вокруг шептались, а значит, король Ярин должен был слышать сплетни. Этот человек не станет терпеть насмешки.

— Помоги мне, отец, — отчаянно бормотала бедная молодая женщина.

Но было ли это возможно? Сможет ли лорд Делказьо добраться до неё и забрать подальше от короля Ярина?

Женщина поняла, что подобное, скорее всего, маловероятно, а потому нашла в себе силы.

— Анамарин! — крикнула королева, и в дверях возникла её любимая служанка. — Найди короля Ярина и приведи его в спальню.

— Миледи? — переспросила молодая женщина.

— Скажи, что сегодня я чувствую себя плодовитой и совершенно влюбленной.

Смущенная Анамарин хихикнула и кивнула. Она повторила «Миледи!», но теперь уже совсем иным тоном.

— Ступай, ступай, девочка, — приказала Концеттина, и служанка исчезла.

Концеттина кивнула, пытаясь разработать хоть какой-то план. Она должна противостоять оскорбительным сплетням со всей возможной изобретательностью. О, да. Она убедит короля Ярина, что теперь-то её тело готово зачать ребенка, и станет ежедневно изматывать его.

Каждый день.

Она будет с отчаянием и надеждой заниматься с ним любовью.

А если ничего не выйдет, то она заставит мужа устать так сильно, что подушка, положенная на его лицо, окончит все её страхи.

Концеттина громко охнула, осознавая, какая мысль мелькнула в её голове. Она никогда не считала себя способной на убийство. И могла ли она поступить так даже с этим ненавистным человеком?

Возможно, он просто мирно умрет, когда они будут заниматься любовью. Сейчас ей нужно было укрепиться в этой надежде. Подобная уверенность дала бы ей какое-то время.

Но это самовнушение не работало…

— Мою статую не обезглавят, — поклялась она себе.

— Хихихи, — засмеялся зеленобородый дворф, кидая щепотку порошка в туманную смесь, наполняющую флакон перед ним. Новый ингредиент поднял в воздух облачко зеленоватого дыма, который наполнил ноздри Пайкела, вызывая у того удовлетворенный вздох.

— Любовное зелье? — скептически спросил Айван через всю кухню.

— Хихихи.

— Для королевы?

Пайкел покрутил головой, ища другие ингредиенты.

— Калалева! — заявил он.

— Проблема не в ней, — напомнил ему Айван. — Даже если твое зелье сделает её более плодовитой — на этот цветок не найдется пчелы.

— Оооо…

— Проблема в короле. И ты это знаешь, — сказал Айван. — Ты можешь сделать зелье для короля?

— Тяжеловато, — признался Пайкел.

— Именно, — сказал Айван, скрестив руки на груди и постукивая ногою в ожидании.

Через некоторое время Пайкел снова захихикал.

— И как ты собираешься заставить короля Ярина принять это? Этот дружок смотрит за тем, что берет в рот. Он же король и все такое.

— Оооо, — признался Пайкел, после чего сверкнул ослепительной улыбкой. — Мо братун!

— Нет! Даже не думай! — прервал его Айван, взмахивая рукой так, словно желал оттолкнуть Пайкела подальше от этой глупой мысли.

— Калоль, — заявил Пайкел, ударяя себя в грудь и раздуваясь от мужества. Более лукаво, он добавил: — Ша-ла-ла.

— Он сам этого хочет? — фыркнул Айван. — Может быть. Но это не решение проблемы. Более того, чтобы заставить его выпить, мне нужно объяснить, зачем. А это значит, мы с тобой должны намекнуть ему, что бесплодны не его королевы, а? Мне кажется, тому, кто скажет что-то вроде этого королю Ярину — гильотина грозит в тот же день.

Лицо Пайкела помрачнело, а плечи — опустились. Распалившийся Айван обреченно вздохнул и подошел к брату, чтобы погладить того по спине.

— Продолжай работать над зельем. Ты прав. Быть может у нас получится найти способ все исправить.

Все еще подавленный, Пайкел поднял голову и кивнул.

— У тебя доброе сердце, брат — братун! — похлопал Пайкела Айван.

— Мо братун! — ответил просиявший Пайкел, возвращаясь к своей работе.

Айван не сказал ни слова. Он просто отошел к столу, чтобы закончить свой обед, после чего собрал вещи и направился к двери.

— Не смешивай свои отвары, когда устанешь, — предупредил он. — Последний раз ты разнес все вокруг!

— Хихихи, — сказал Пайкел, скрываясь в новом зеленом облаке. Дворф замахал руками, чтобы направить как можно больше дыма себе в нос.

Айван только покачал головой. Улыбнувшись, он отправился в свой дозор вдоль восточной стены города.

 

ГЛАВА 11

Дорога в Хейгабал

— Четыре повозки, — сказал Комтодди. Шайка спригганов стояла менее чем в дне пути от Смелтергарда, направляясь в Хелгабал со своими очень специальными подарками для короля Ярина. — Дважды по столько же охранников. И все конные.

— Вкуснятина! — заметил Брекербак, скаля рот в кривозубой ухмылке, которая сразу была подхвачена полудюжиной его товарищей.

— Одеть доспехи! — крикнул спригган, думая, что услышал все.

— Нет, — приказал Бевубо Висящий Язык.

— Восемь солдат! — запротестовал Брекербак. — С полуторными мечами!

— И восемь конных, — добавил Комтодди. — Путешествующие купцы и, судя по всему, тяжеловооруженные всадники.

— Готовые к битве, — заметил Брекербак.

— И я тове готоф к сражению, — заверил остальных Бевубо.

— У нас не самое лучшее снаряжение, — сказал Комтодди. Как и в первый свой визит в Хелгабал, спригганы не захватили с собой магического оружия и доспехов, которые они носили, принимая настоящий размер. Маги короля легко обнаружат эти вещи. Их свойства заметны даже слабому заклинателю.

— Просто люди, — бросил Бевубо. — И мы же дворфы, да?

Он одарил друга беззубой улыбкой.

Комтодди не стал спорить.

— Да, дворфы, пока это необходимо.

— Я тебе говорил, когда мы уезжали из Смелтергарда, — махнул Бевубо Комтодди, и спригганы продолжили свой путь.

— Свистят, — сказал командир гвардии Баллейхо, подводя лошадь к человеку, правящему первой телегой.

Аксель, дородный мужчина, держащий поводья, главный убийца и охотник предприимчивой гильдии торговцев Дармшалле, города Ваасы, глянул мимо наемного солдата, а затем повернулся к сидящей рядом женщине. Он нашел её погруженной в колдовство. Глаза волшебницы были закрыты, а губы шептали тайное заклинание.

— Дворфы, — сказала Амисунта, закончив прорицание. Говоря это, она вздрогнула и покачала головой. Эти бородатые ребята показались ей немного странными. — Грязные дворфы. Тащат мешки и телегу.

— Торговцы? — спросил Аксель, сильнее натягивая поводья, чтобы остановить упряжку. Он поднял правую руку, подавая знак трём телегам позади.

Женщина покачала головой, но затем прервала себя и пожала плечами.

— Я могу различить товары, которые они несут с собой.

— Тогда, могут быть неприятности, — заметил Аксель.

— С дворфами? Сомневаюсь, — ответил Беллейхо.

Аксель хрустнул пальцы и согнул большие, мясистые руки, постукивая ими друг о друга.

— Будем надеяться, — сказал он, подмигивая.

Несмотря на свою грандиозную репутацию и годы сражений, проведенные в дебрях Ваасы, Беллейхо рефлекторно подался назад. Конечно, ростом Аксель уступал всаднику. Однако, он был огромным, словно дуб, и совершенно лишен шеи. Его мощные мускулистые руки были способны нанести самые сокрушительные удары. Нос возницы, сломанный десятки раз, был плоским, а один глаз всегда выглядел подбитым — результат очередной ночной стычки. Но эти уродства, казалось, совершенно не беспокоили человека. Те, кто знал его хорошо, понимали, что Аксель только гордится своими боевыми шрамами. Он шел напролом, улыбаясь под шквалом ударов, а потом скручивая противнику шею.

— Приготовь мужчин, — приказал Аксель Беллейхо. — Может быть, пришло время отработать свое золотишко. Да, и давайте надеяться! Построиться впереди!

Баллейхо выпрямился в седле. Он выглядел впечатляюще — спокойный и сильный. Аксель даже подумывал о том, чтобы привлечь его в свой командный состав, когда они вернуться в опасный Дармшалл. Кивнув и свистнув своим подчиненным, Беллейхо построил свой отряд перед телегами. Сам он ехал в центре, вместе со своим заместителем, остальные шестеро всадников растянулись в линию по всей ширине дороги.

— Не ищи неприятностей, — бросил Аксель Амисунте, когда дворфская группа, наконец, перевалила через хребет. Существа легко шагали по дороге, смеясь и насвистывая.

Аксель насчитал полдюжины дворфов. Двоица, замыкающая шествие, дергала неудобную тележку, которая была немногим больше крупной тачки.

— Чего головой качаешь? — спросил у сидящей рядом волшебницы опасный человек.

Но женщина не ответила, сохраняя на лице странное выражение и продолжая покачивать головой. Очевидно, что-то в этой группе не нравится Амисунте. Аксель знал волшебницу достаточно хорошо, чтобы понять — в подобных вещах она обычно не ошибается.

— Будь готов! — крикнул он к Беллейхо. К тому времени дворфы почти поравнялись со всадниками.

— Очистить дорогу! — приказал Беллейхо приближающемуся отряду. — И телегу в сторону уберите.

— И где ты тогда проехать? — спросил главный дворф. — Может быть мы хотеть пройти, а?

— Очистить дорогу, — повторил Беллейхо.

Аксель привстал, стараясь лучше разглядеть группу. Он едва мог разглядеть маленький народец за спинами всадников. Но он мог слышать их. Дворфы насвистывали какие-то дурацкие песни, а потом затанцевали, молотя руками.

— Вы отойдете! — заорал на них Беллейхо. — Пошли вон!

Дворф двинулся к правому всаднику в строю.

— Эй, конник, — крикнул он. — Может мы купить проход к Хелгабал, если вас это утешить?

— Вам сказано убраться, так что убирайтесь! — крикнул Аксель, тыча пальцем вперед. Он желал пробить им дерзкое существо. Это не займет много времени у разъяренного Акселя.

— Ударь его магией, — рявкнул он Амисунте, даже не глядя на женщину, а затем снова крикнул дворфу: — Убирайся!

Сбоку послышался вздох и бульканье его спутницы. Аксель повернулся, чтобы увидеть Амисунту, которая сидела выпрямившись и не мигая. Глаза женщины расширились от удивления. Без единого слова, без единой попытки защититься, волшебница накренилась в сторону и упала.

— Надеяться, леди не умерла. Она хорошенькая, — раздался позади него голос. Шокированный Аксель развернулся и увидел грязного дворфа, стоящего в кузове телеги, прямо за козлами.

Аксель услышал, как впереди Беллейхо крикнул: «Гиганты!», за чем последовал возбужденный храп лошадей и стук копыт.

Грузный возница не мог оглянуться, да и не хотел. Он сосредоточил свой гнев на дворфе, который находился в досягаемости его разрушительных кулаков. Своими короткими, быстрыми ударами, ставшими причиной множества разбитых лиц, Аксель некогда прославился на всю южную Ваасу. Человек атаковал, совершая точный выпад. Его мощный кулак врезался в челюсть дворфа, отбрасывая уродливую голову существа назад.

Но дворф только улыбнулся, обнажая потемневшие десны и жадно слизывая языком кровь с губ.

— Бевубо! — провозгласил он, как бы говоря человеку, что раз зубов нет — то и выбивать нечего.

Аксель зарычал и рванулся за козлы, чтобы преподать парню урок. Но движение не удалось, остановленное невероятно сильным толчком руки дворфа. Этот удар пришелся человеку в плечо и отшвырнул его назад, на прежнее место. Немедля ни секунды, Аксель снова рванулся в бой, выдерживая некоторую дистанцию и контролируя поле боя. Однако, другая рука дворфа схватила его за волосы и дернула назад, таща в заднюю часть телеги.

— Бевубо! — крикнул дворф.

Прежде, чем Аксель смог нащупать ногами землю, чтобы снова перекатиться на скамью и, таким образом, вырваться из неудобного положения, дворф милостиво подсобил ему. Правой рукой он снова резко дернул человека за волосы. Развернув левый локоть, существо нанесло невероятно сильный удар в грудь Акселя.

Такой сильный, что он проломил деревянные козлы.

Такой сильный, что позвоночник Акселя прогнулся под ним.

Такой сильный, что тело Акселя подалось назад, а затем подпрыгнуло.

Но дворф все еще удерживал его за волосы. Стоило человеку подлететь в воздух, как существо дернуло его, возвращая на сиденье, а затем стаскивая с козел на дно повозки. Там Аксель остался, побитый, не способный двигаться, но все еще находящийся в сознании. Позади слышались крики возниц. Где-то впереди шел бой. А беззубый дворф хихикал, словно все происходящее было одной прекрасной шуткой.

— Держать строй! Держать строй! — кричал Беллейхо, когда танцующие на дороге дворфы прямо на его глазах превратились в гигантов. Ветеран был готов к подвоху, как только грязные существа начали отплясывать.

Или, по крайней мере, ему так казалось.

Когда дворфы завертелись, их тела стали увеличиваться, достигая огромных размеров. Как и остальные, Беллейхо даже не успел заметить превращения. Когда командир понял, что ему предстоит противостоять не шести грязным дворфам, а полудюжине гигантов, чей рост вдвое — и даже втрое — превышал его, он не смог среагировать вовремя.

Если вообще было какое-то «вовремя»

Он махнул мечом, пронзая мясистую руку гиганта, прежде, чем его с силой рвануло в воздух, а лошадь под ним встала на дыбы. Пролетев двадцать футов в сторону, человек рухнул на траву.

Раненный, едва остающийся в сознании, мужчина настойчиво подтянулся на локтях, пытаясь позвать своих людей.

Трое лошадей уже пали вместе со всадниками. Конь Беллейхо ускакал, что принесло обреченному человеку немного удовлетворения. Однако, радость была недолгой. Кулак гиганта приземлился прямо на голову одного из солдат, оставляя вмятину на шлеме и вбивая голову бедняги прямо между плечей. Человек повалился вперед, испуганная лошадь взбрыкнула и дико подпрыгнула, стремясь убраться подальше.

Отбросив всякие чувства, Беллейхо наблюдал, как бежит лошадь, как солдат, его друг, резко валиться в сторону, а затем выпадает из седла.

Он не видел, как человек повалился в грязь, потому что в этот момент гигантская нога придавила самого Беллейхо к земле.

Перепрыгнув через козлы, Бевубо соскочил на землю, останавливаясь у повозки, позади упряжки. Первые стрелы ударили в его сторону. Выглянув из-за лошадей, гигант увидел, что его парни все делают отлично. Только трое всадников все еще сражались. Четверо были мертвы, один пытался удрать, хотя трое лучших артиллеристов Бевубо уже метнули свои шары на цепях. Несколько сприганнов истекали кровью, но раны быстро заживут. В конце концов, ему достанется больше сокровищ и пленников для мучений, если парочка из них помрет.

Приняв эту мысль к сведению, спригган взглянул на волшебницу, которая, постанывая, лежала на земле. Он надеялся, что ударил её не слишком сильно. Эти людишки не очень веселые, если не могут извиваться и кричать.

Новый всадник упал на землю, а двое гигантов повалили сверху его лошадь. Где-то за ними, шар на цепи снес убегающего стражника, хотя его лошади удалось ускакать.

Бевубо вздохнул. Какая трата продовольствия.

В стороне от сражения, Бевубо заметил Комтодди. Гигант получил стрелу в грудь. Вторая стрела, видимо, чиркнула его по лицу, рисуя кровавую линию.

— Прикончи их, — тихо прошептал Бевубо. Он вздрогнул, когда кости захрустели и начали расти. Одежда теснее сжала тело. У него не было времени снять её, и он сильно пожалел об отсутствии своей волшебной брони.

Мимо пронесся метательный шар Комтодди. Лошади в упряжи следующей повозки заржали и забили копытами. Выглянув из-под телеги, Бевубо увидел, что вторая телега в линии накренилась на бок и покатилась прочь с дороги, прямо по неровной земле. Растущий спригган усмехнулся, когда заметил, как женщина-возница отчаянно — и совершенно бесполезно — пытается управлять ходом упряжи. Земля под копытами лошадей была слишком ухабистой. Телега накренилась и резко перевернулась. Одно колесо завязло в грязи. Зад повозки взлетел в воздух. Двое возниц отчаянно кинулись в стороны, но повозка накрыла их, а затем подпрыгнула и покатилась, оставляя раздавленных женщин валяться на земле.

— Ой, леди, — посочувствовал Бевубо, и пополз прочь. Он выпрыгнул из-за телеги, обрушиваясь на следующих возниц, которые осыпали стрелами Комтодди.

Разумеется, Бевубо убил их. Промчавшись мимо, он схватил одного человека, подбрасывая того в воздух. Прихватив с собой несчастного, спригган побежал к последней повозке. Люди отчаянно пытались развернуть свою упряжку и убраться прочь.

Снаряд, в качестве которого гигант использовал человеческое тело, помешал этому делу. Он сбил возницу с козел, толкая его вперед, прямо между лошадьми. Упряжка быстро прикончила обоих людей.

И как им повезло.

 

ГЛАВА 12

Тактическое отступление

— Помнишь, как драконы бились над Серебряными Пустошами? — спросила Джарлаксла Ильнезара. Пара стояла у основания разрушенной Башни Волшебства. Тазмикелла бродила поблизости. День был ветреным, и ледяные порывы, дующие от воды, приносили с собой прохладу. Стоял разгар лета, и солнце припекало довольно сильно. — Как убили сына Араутатора?

Джарлаксл утвердительно кивнул.

— Монах убил, — продолжила драконица.

— Монах, вселившийся в монаха, — согласилась Тазмикелла.

— Монах, годы назад возвысившийся над своей бренной оболочкой, — сказала Ильнезара.

— Без помощи богов, — добавила её сестра. — Этот человек должен был умереть от старости еще до Магической Чумы.

Джарлаксл безучастно смотрел на дракониц. Он понятия не имел, к чему женщины завели этот разговор. Дроу, разумеется, знал, что все это как-то связано с Дзиртом. Сестры намекали, что идея с подчинением разума могла бы стать необходимой панацеей, способной спасти следопыта. Речь шла о Кейне из Монастыря Желтой Розы и брате Афафренфере, вернувшимся в этот храм эстетики.

— Представь! — воскликнула Ильнезара. — Человек, который нашел способ выйти за пределы сознания без фальшивых божков, пользуясь лишь внутренними ресурсами своей души. Как думаешь, дроу мог бы стать настолько же сосредоточенным, сестра?

— Не знаю, — ответила Тазмикелла, бросая хитрый взгляд на Джарлаксла. — Иногда эти дроу кажутся такими трусливыми.

Джарлаксл подмигнул ей, отвечая на шутку улыбкой. Однако, вскоре улыбка исчезла, и он задумчиво забарабанил пальцами, оценивая слова этих созданий.

Киммуриэль настаивал, что излечение должно происходить изнутри. И вот он пример — очень старый человек, который некогда был хорошо известен Джарлакслу, опытный воин, нашедший в себе особую внутреннюю силу. Она могла бы теперь послужить Дзирту. Джарлаксл никогда глубоко не вдавался в монашеские практики и ритуалы, всегда считая их мистическую силу результатом вмешательства какого-то бога или тайной магии. Но было ли это действительно так?

— Ветра потеплели, — сказал он сестрам. — Как вы отнесетесь к долгому полету?

— Не такому уж долгому, — заметила Тазмикелла.

— Мы уже думали о веселом путешествии домой, в Гелиогабалус, — добавила Ильнезара.

— Хелгабал, — кисло поправила Тазмикелла, и её сестра рассмеялась.

— Да, да. Конечно, Хелгабал, — закивала она. — Мы бы забрали оттуда некоторые вещи, которые оставили в ходе нашего довольно поспешного отъезда.

— Все из-за любопытной маленькой девчонки, — заметила Тазмикелла, намекая на Джарлаксла, который, разумеется, и был тем фальшивым ребенком.

— Такое болтливое существо, — согласилась Ильнезара. — Нам нужно было отобедать им.

— И правда, — кивнула другая сестра.

Джарлаксл спокойно принял их насмешки.

— Вы доставите Дзирта в монастырь к Афафренферу и монахам?

— Мы доставим тебя и Дзирта в лес, неподалеку от монастыря, — поправила Ильнезара. — Оттуда вас и пригласят. У нас мало желания общаться с монахами, и еще меньше — показывать себя Магистру Цветов, который служил королю, названному Драконоборцем.

— Честно заработанное имя, в немалой степени благодаря тому самому монаху, — подтвердила Тазмикелла.

Джарлаксл не собирался спорить. Он достаточно знал о путях монахов, чтобы многое понять о Магистре Кейне. Очень специфичном человеке, проведшем большую часть жизни в глубокой и тщательной подготовке, чтобы достичь того уровня дисциплины, о котором говорили драконицы. Джарлаксл знал, что даже среди своих братьев Кейн был скорее исключением, и никто из самых преданных и благочестивых последователей так и не смог приблизиться к уровню его мастерства. Очевидно, Дзирт проведет много лет вдали от жизни, и быть может этого будет достаточно, чтобы достичь просветления и найти собственный путь.

Наемник задался вопросом, не займет ли это всю человеческую жизнь? Может быть, доставив Дзирта в монастырь Желтой Розы он и сделает доброе дело. Но не станет ли подобное равносильным смерти Дзирта для самого Джарлаксла, а тем более для Кэтти-бри? О, конечно, в таком случае они могли больше не волноваться о его судьбе и держаться за нить надежды. Но если смотреть на вещи трезво, Дзирт, скорее всего, будет потерян для них навсегда, как и волновалась Кэтти-бри.

Но с каждым днем следопыт все дальше проваливался в разочарование и безграничное безумие. И разве не был он уже слишком далек ото всех них?

— Ты опечален его уходом, — сказала Далия. Она стояла в палатке, за спиной Артемиса Энтрери. Убийца выглядывал наружу, чтобы наблюдать за происходящим у Башни Волшебства.

Вопрос удивил Энтрери, но он не мог отрицать правды.

— Я… мы многим обязаны ему, — напомнил он женщине. — Дзирт вытащил нас из Мензоберранзана. Он отправился туда, оставив все, чтобы найти тебя.

— Как и ты, — ответила Далия. Она коснулась спины мужчины, обвивая его руками и нежно целуя в шею.

— Потому что мне нечего было терять, — признался он. Развернувшись, он заключил женщину в объятия. — В моей жизни не было ничего. Может я, в конце концов, увидел то, чего хочу.

— Меня?

Энтрери улыбнулся и кивнул.

— Для меня ты стоила риска. Но что получил от этого Дзирт? У него было все, чего он хотел. Прямо здесь, перед ним. Его друзья, его жена, вернулись. Бренор занял престол Гаунтлгрима. И все-таки он пошел за тобой, охотно и не колеблясь.

— И за тобой? — спросила Далия. Мгновение подумав, Энтрери кивнул.

— Он потерял себя, спасая меня, — добавила Далия.

Энтрери оглянулся через плечо, чтобы увидеть, как Джарлаксл и остальные ведут Дзирта к ожидавшим драконицам. Он снова кивнул. Его взгляд был тяжелым, как и сердце.

— Это опасное путешествие, — объяснял Джарлаксл Дзирту, который с сомнением смотрел на ремень с оружием. — Возьми.

— Даже Таулмарил? — спросил следопыт, забирая перевязь. — Не боишься, что я пристрелю тебя со спины Ильнезары?

— Можешь попробовать, — подмигивая, ответил наемник, отходя прочь.

Дзирт застегнул ремень, поправил скимитары и повернулся было к драконице, но остановился на полпути. Король Бренор стоял рядом, уперев руки в бедра. Кэтти-бри ожидала рядом с ним.

Был обычный для Лускана серый и ветреный день. Облака скользили по небу, а летнее солнце теперь находило достаточно прорех, чтобы изливать лучи света на холодный город. Но даже в этом полумраке, Кэтти-бри сияла, словно пламя. Женщина носила белые одежды, расстегнутые достаточно, чтобы заметить под ними блестящую многоцветную блузку, некогда принадлежавшую Гному Джеку. На голову Кэтти-бри был накинут черный кружевной платок, лишь слегка защищавший густые волосы от морского бриза. В руках она держала свой серебристый посох, синий сапфир на его конце сохранял свой глубокий оттенок даже на фоне серой размытости облачного неба.

И этот яркий синий цвет только подчеркивал глаза, что преследовали Дзирта До’Урдена большую часть его жизни. Без сомнения, они же последуют за ним в ту реальность, что ждет его после смерти.

Теперь дроу видел в этих глазах глубокую печаль, которая ранила его, несмотря на то, что он знал правду. За ним наблюдает вовсе не Кэтти-бри.

Он так засмотрелся на женщину, что не заметил, как подошел Бренор.

— Ты пойдешь и сделаешь, что нужно, эльф, — сказал дворф.

Дзирт глянул на него сверху вниз, и Бренор протянул ему руку.

— Знай, что здесь, в Гаунтлгриме ты всегда найдешь свой дом. Даже если меня не станет, — добавил король дрожащим голосом. Когда Дзирт принял его руку, дворф резко дернул эльфа вниз, заключая в объятия.

— Друзья навечно, — едва смог прошептать Бренор. Он не выпускал Дзирта некоторое время, и тот чувствовал, что дворф изо всех сил пытается — безуспешно — взять себя в руки.

В тот момент Дзирт осознал истину. И каким же дураком он себя почувствовал. Как он мог сомневаться в ком-то из них? Это не обманка Ллос. Это Бренор, просто Бренор. А это — Кэтти-бри, его любимая.

Как он мог быть настолько глуп, чтобы возомнить иное?

Он отодвинул Бренора на расстояние вытянутой руки и широко улыбнулся.

Но потом снова нахмурился, понимая, что снова обманут. Не вспыхнул ли сейчас в глазах Бренора огонь Абисса?

Он коротко кивнул и развернулся, отходя к ожидающей его драконице. В памяти он сохранил этот последний образ Кэтти-бри — решительно стоящей, плотно прижав руки к телу, с каштановыми прядями, выбивающимися из под платка и развевающимися на ветру. И её глаза… эти глаза…

Дроу остановился у бока своего странного скакуна. Он решил не оглядываться, решил не поддаваться бесполезным и глупым надеждам. Ведь это подарит Ллос победу, полностью уничтожив его.

Дзирт забрался в седло, но женщина снова оказалась рядом, и он не смог игнорировать её присутствие.

— Я знаю, что ты вернешься ко мне, — сказала она.

Дзирт взглянул на неё со спины Тазмикеллы, а потом закрыл глаза, пытаясь оттолкнуть прочь реальность, скрывающуюся за поверхностью этих обманчиво прекрасных глаз. Он напомнил себе, что это не Кэтти-бри. Это был величайший план, величайший обман, созданный, чтобы уничтожить его.

Открыв глаза снова, он увидел, что Кэтти-бри протягивает ему знакомую фигурку.

— Гвен принадлежит тебе, — тихо сказала она. — Возьми её с собой.

Дзирт отшатнулся и покачал головой. Все это не имело никакого смысла.

— Возьми её! — умоляла Кэтти-бри. — Она только твоя, любимый. Друг, который всегда был и будет с тобой. Быть может, она поможет тебе найти путь в этом лабиринте.

Несмотря на предупреждающие крики, доносившиеся из глубин разума, у дроу не хватило сил отказаться. Он протянул руку и принял ониксовую фигурку пантеры. Отворачиваясь снова, он подумал, что мог ошибаться насчет природы и ожидаемых ходов этой грандиозной ловушки. Быть может, ложь заключалась не в Кэтти-бри, а в Гвенвивар.

— Ох, умно… — прошептал он, пытаясь проследить за ходом своих мыслей.

Но нет, это бессмысленно. Гвен была с ним всегда, всю его взрослую жизнь. Обманчивым было возвращение дворфа, женщины, Вульфгара и Реджиса.

Или же это началось еще раньше?

В таком случае, что можно считать реальным?

— Джарлаксл сказал тебе не ждать меня, — холодно ответил он. — Это прощание.

— Но как же я могу не ждать тебя? — с грустной улыбкой, которая пронзила и разорвала в клочья сердце Дзирта, спросила Кэтти-бри. — У меня нет выбора.

— Не… — начал Дзирт, но Кэтти-бри прервала его.

— В конце концов ты поймешь это, — сказала она. — Когда я ушла…

Дзирт не знал, что делать. В этот момент просветления ему хотелось, чтобы женщина была Кэтти-бри. Такой, какой он помнил её. Кэтти-бри, девушка, стоящая на склоне Пирамиды Кельвина. Девушка, которая встретила его в Долине Ледяного Ветра. Молодая женщина, которая в эти тяжелые первые годы, когда он пытался смириться с миром, стала его совестью, его путеводной звездой, его другом. Любимая, с которой он нашел свою дорогу.

— Кто ты? — спросила он, и Кэтти-бри смогла только посмотреть на него.

— …ты ждал меня, — прошептала она.

Дзирт хотел спросить что-то еще, но слова Кэтти-бри отбросили его через века. Через все приключения и путешествия компаньонов. Через ту пустоту, что была с ним все это время. Она сопровождала даже триумф Бренора в Гаунтлгриме. Даже его путешествие с Далией и остальными.

Потому что она, эта женщина, была не с ним.

Он поморщился и молча проклял то, что вообще познал некогда любовь Кэтти-бри, ибо что есть жизнь без неё? Что в мире Дзирта До’Урдена может стать равноценным этому? Быть так же прекрасно, как проснуться в её объятиях, как тепло её улыбки, как любовь в её дивных глазах?

Он собрал все силы, борясь с желанием вытащить меч. То самое оружие, выкованное и подаренное ему этой самозванкой. Борясь с желанием разрубить эту иллюзию.

Дзирт понял, что никакое желание не сможет остановить его руку. Кивнув, он потянулся за клинком, чтобы разом покончить со всем этим. Но тут Джарлаксл вскрикнул, и прежде, чем Дзирт даже коснулся навершия Видринас, драконица взмыла в воздух, поднимаясь к облакам вместе со своей сестрой, которая несла наемника.

— Возможно, мы встретим дурака на белом драконе, друг мой, — сказала Тазмикелла, когда они оказались среди облаков. Драконица развернула голову, чтобы обратиться к нему. — У тебя лук готов?

Дзирт кивнул, умудряясь изобразить улыбку. Но лишь ради того, чтобы драконица отвернулась и оставила его в покое.

Дроу откинулся в седле, наблюдая за проплывающим внизу миром. Оглянувшись, он проследил за тем, как удаляется прочь Лускан, как расстилаются за Городом Парусов темные воды Побережья Мечей. На севере, Дзирт заметил Хребет Мира, так хорошо известную ему горную цепь. Хотя лучше всего он знал её северную сторону, лежащую у долины Ледяного Ветра, которая так долго была его домом.

Его первым домом.

Тогда мир казался таким простым. Даже для дроу, который только что покинул Мензоберранзан и бурные дебри Подземья. Даже для молодого мужчины, который испытал боль от смерти Закнафейна. Который видел, как умирают в бою друзья. Который потерял Монтолио. Все имело смысл, даже принося глубочайшую боль. Его жизнь следовала логическому пути, руководствуясь совестью. От Подземья к Монши, а потом и к Пирамиде Кельвина в Долине Ледяного Ветра.

К Кэтти-бри и Бренору.

К берегам Мэр-Дуалдона и Реджису.

В просвете между северными горами, он заметил вспышку серебра. Это могло быть одним из озер — Редвотерс или Лак Денеширом, например.

Он вспомнил, как в его жизни появился молодой Вульфгар, захваченный на поле боя милосердным Бренором.

Его жизнь проносилась перед мысленным взором так же, как проносился под крыльями дракониц мир. Память уносила его к логовищам драконов, на родину Бренора, на крайний юг, к его свирепым дракам с Артемисом Энтрери. Все это пролетало мимо него, вплоть до того рокового дня, когда Плетение начало распадаться, когда Кэтти-бри поразил огонь Магической Чумы, когда весь его мир разбился вдребезги.

Он чувствовал, словно последующее столетие жизни было прожито впустую, но ведь и последнее столетие не имело ровно никакого смысла.

Это все иллюзия, обман. А если все не так, то ведь где-то в то самое время реальность перестала быть прочной, фантазии обратились в реальность, а само время потеряло смысл, потому что оказалось не более чем обманом.

Действительно ли он нашел Гаунтлгрим, где стал свидетелем смерти Бренора?

— Я нашел его, эльф, — прошептал он, повторяя последние слова дворфа, и эта тихая фраза была украдена ветром.

Прошел ли на самом деле век? Или же все эти переживания, все эти невозможные вещи, и прежде всего возвращение потерянного, были вставлены в его голову безжалостной Ллос, так же, как некогда сделал с Вульфгаром Эррту в те годы, когда мучил беднягу?

Да, так и было. Дзирт знал это.

Думая обо всем этом, следопыт размышлял, как легко было бы соскользнуть со спины Тазмикеллы. Но в таком случае он боялся обнаружить себя на полу Дворца Ллос в Абиссе.

Он вытащил из поясного мешочка ониксовую фигурку пантеры, чтобы швырнуть её в небо.

Она только твоя, любимый…

Слова Кэтти-бри эхом прозвучали в его голове, и дроу крепче сжал фигурку. Ему было стыдно, что он осмелился даже подумать избавиться от неё подобным образом.

Осторожно, очень осторожно он вернул статуэтку на место, следя за тем, чтобы она надежно легла в сумочку. И в этот момент какое-то новое чувство охватило Дзирта.

Да, он действительно решил, что все вокруг только сон, обман, предназначенный уничтожить его. И что бы он не попытался сделать, все это, разумеется, будет только иллюзией. Когда наступит момент разоблачения. Когда он увидит гротескный образ, сменяющий личину Кэтти-бри, когда Бренор, Реджис, Вульфгар и все остальные обернуться демонами, манами, обращенными в его друзей, тогда личности Дзирта настанет конец.

Ну уж нет, решил дроу. Нет, в этот момент величайшего триумфа своего врага, он нападет. И он будет неумолим, покуда тело не станет таким же сломанным, как и душа.

Он представил, как голый и безоружный кидается на Паучью Королеву. Царапается, кусается, заставляя её сопротивляться, заставляя покончить с этим.

И он посмеется над нею.

Да, конце концов Дзирт посмеется над ней.

— И тогда я познаю вечный покой, — прошептал он.

Не веря собственным словам.

 

ГЛАВА 13

Друзья из Дамары

— Гораздо удобнее, чем наше путешествие из Сюзейла в Дельфантл, — сказал Реджис, обращаясь к Вульфгару. Стояло утро середины лета, и на горизонте уже замаячили доки Нового Саршела, самого северного портового города королевства Имплтур. Хафлинг кинул взгляд на варвара, но тот просто пожал плечами и покачал головой, выражая очевидное несогласие.

— Мы даже в шторм не попали! — запротестовал Реджис.

— Я не про нашу зимовку в Звездной Башне на Преспуре, — хитро заметил Вульфгар. Он оперся на перила и ухмыльнулся.

Хафлинг тяжело вздохнул и замолчал, а Вульфгар неистово расхохотался.

Судно бросило якорь далеко в гавани. Из-за Раскола море здесь стало довольно мелким. Несколько лет назад они могли бы проплыть еще сотню миль к северу, до Дамарского порта Утмера, но теперь он стал просто деревней, окруженной поймой.

— Первая лодка к докам, — Бойко, первый помощник капитана кивнул паре на сеть, по которой те могли забраться в маленькое судно, уже спускавшееся на воду.

Реджис и Вульфгар с любопытством воззрились на него. Реджис даже переспросил.

— Первая?

— Да, уже в пути, — ответил матрос, двигаясь к ним. — Ну, прощайте, — и, понизив голос, ворчливый маленький человечек добавил. — На ночь остановитесь в «Катающейся Свинье»

— Катающаяся Свинья? — переспросил Реджис.

Бойко кивнул и отошел, пролаяв приказ кому-то еще.

— Кажется, нас тут ждут, — сказал Вульфгар.

Вскоре после того, пара разыскала таверну — небольшое здание за стенами Нового Саршела, располагавшееся недалеко от доков. Когда они вошли, место казалось почти безлюдным, но к тому времени, как пара закончила допивать первые напитки, в заведении начали собираться и другие посетители. Были среди них и матросы с Муравьеда.

— Еще Ззара для нас с другом, пожалуйста, — крикнул бармену Реджис, надеясь поймать его прежде, чем за стойкой не останется мест.

Бармен кивнул, показывая, что слышал их заказ, но отправился к другому клиенту. Им был никто иной, как Бойко с Муравьеда. Это так поразило Реджиса, что он полез в кошелек, доставая несколько серебряных монет.

— Серебро здесь не очень ценится, — подмигнув, сказал бармен, который уже наполнял их кружки. Он отвернулся от бара, чтобы посмотреть на доску объявлений. Сняв один из листков, трактирщик бросил его паре. — Караван Хелгабала ищет охранников.

— Хелгабал? — невинно поинтересовался Вульфгар. — А почему вы думаете, что…

Но человек отвернулся, чтобы обслужить других посетителей, и Реджис схватил Вульфгара за руку. Он кивнул на выход, как раз вовремя, чтобы оба друга заметили уход Бойко.

— За Доннолу, — тихо сказал хафлинг, поднимая свой бокал в тосте.

Замерший Дзирт наблюдал за трансформацией Ильнезары и Тазмикеллы. Сестры меняли свои изящные драконьи тела на стройные оболочки человеческих женщин, не уступающие великолепием их настоящим формам, но обладающие иной красотой и грацией.

Мог ли он создать подобное силой собственного воображения?

— Идем, — позвал его Джарлаксл, кивая в сторону. Там, за полосою леса, виднелся большой лысый холм.

— Хорошего пути, Дзирт До’Урден, — сказала Тазмикелла.

— Надеемся, тут ты найдешь покой и просветление, — добавила Ильнезара. — Ты же понимаешь, что мы не предложили бы нашего совета и крыльев смертному существу просто так? Нет, мы многого ожидаем от того, кто получил так много.

Дзирт с любопытством посмотрел на высокую медноволосую женщину, пытаясь найти скрытый смысл в её странных словах. Чего может захотеть от него медный дракон?

Джарлакс схватил друга за руку, и потащил прочь.

— Они — дивные существа, да? — спросил он.

— Я их не понимаю.

— Это не значит, что ты не можешь их оценить, — ответил Джарлаксл. — Они многое сделали для тебя, мой друг. Надеюсь, ты сможешь в полной мере понять это.

— Почему? — спросил Дзирт.

Он остановился и выдернул руку из руки Джарлаксла. Наемник сделал еще шаг и обернулся, но Дзирт не стал встречаться с ним взглядом. Вместо этого, он посмотрел за спину друга, за деревья, вверх по длинному склону, на великолепную постройку, украшающую вершину холма. Массивное каменное здание выглядело так, словно над ним трудились многие поколения строителей. Разнообразные камни и архитектурные стили смешались тут, словно на огромном гобелене. Над башенками, балконами и величественным окнами всех форм и размеров взмывала ввысь зубчатая башня.

— Почему я надеюсь, что ты поймешь? — спросил Джарлаксл.

— Почему они так много делают для меня? — уточнил Дзирт.

— Потому что они — мои друзья, а я — твой друг. Разве друзья не должны помогать друг другу? Разве десятилетия назад не по этой причине совесть вынудила Дзирта До’Урдена покинуть Мензоберранзан?

Лицо Дзирта напряглось, и он не смог подавить дрожь. Ему показалось, что слова Джарлаксла прозвучали как величайшая из возможных насмешек.

— Все, да? — спросил наемник, кивая на гримасу Дзирта. — Все сказанное трактуется тобою как обман? Ловушка?

Взгляд Дзирта не стал мягче.

— Идем, — попросил Джарлаксл. — Я рад, что ты нашел в себе смелость попробовать это, даже если в действительности тебе нечего терять.

— Только потому, что мне нечего терять, — подчеркнул Дзирт. Он последовал за наемником в лес, к основанию покрытого травою холма.

— Мой дорогой друг, нам всегда есть, что терять.

— Угроза?

— Едва ли, — сказал Джарлаксл. — Ты боишься, что потерял землю под ногами, что тонешь в зыбучих песках грандиозного обмана. Теперь ты решаешь встретиться с этим страхом лицом к лицу, какой бы жуткой не оказалась правда. Возможно, это просто отчаяние. Вроде похода к жрецам, чтобы лишь подтвердить — охвативший тебя недуг неизлечим. Но даже так, я восхищен твоей смелостью.

Дзирт посмотрел вниз, а затем закрыл глаза, чтобы успокоиться и убедить себя не бросаться на Джарлаксла с мечом. Что, в конце концов, могло показать правду.

Пара двинулась к холму. Но прежде, чем они оказались достаточно близко к монастырю Желтой Розы, на всех балконах появились группы монахов, одетых в простые коричневые одежды. Они пристально смотрели на своих гостей, некоторые из них держали наизготовку арбалеты.

— Молю, передайте брату Афафренферу, что его пришли навестить друзья, — крикнул им Джарлаксл.

— Здесь больше нет брата Афафренфера, — несколько мгновений спустя прокричала какая-то женщина.

Это заставило Джарлаксла окинуть монастырь встревоженным взглядом. Но стоило знакомой Джарлакслу фигуре появиться у центрального входа, в глазах наемника засветилось любопытство. Человек спустился по ступенькам, чтобы встретиться с парой.

— Рад встрече! — сказала Афафренфер. Он низко поклонился, широко улыбаясь.

— Но ведь она… — запротестовал Джарлаксл.

— Мастер Афафренфер! — крикнула женщина. — Афафренфер, Мастер Южного Ветра!

— Вы знаете и доверяете им, Мастер? — крикнул второй монах.

Афафренфер развернулся и кивнул человеку.

— Представляю вам Дзирта До’Урдена, героя севера! — он махнул рукой на Дзирта и многие, стоящие на балконах, закивали. Некоторые люди радостно вскрикнули, а другие даже зааплодировали.

— Я чувствую себя таким ничтожным, — пошутил Джарлаксл.

Дзирт мог только покачать головой.

— Мастер Афафренфер, мы можем поговорить наедине? — спросил Джарлаксл. — Наверное будет даже лучше, если ты позволишь мне обратиться к возглавляющим это прекрасное место.

— Мастеру Первинклу Шину?

Джарлаксл кивнул.

— Это не просто визит. Скорее, мы отчаянно нуждаемся в вас.

— Идемте, — сказал Афафренфер, поворачиваясь к двери.

— Только я, — сказал Джарлаксл, глядя на Дзирта и кивая.

Оба дроу развернулись, чтобы увидеть на лице Афафренфера выражение скептического любопытства. Он жестом указал Джарлакслу на дверь, а потом крикнул:

— Отведите его к мастеру Шину.

Затем, монах повернулся к Дзирту.

— А мы побеседуем, — сказал он дроу приятным и располагающим тоном. — Так много времени прошло! Я хотел бы услышать истории о твоих старых и новых друзьях!

— Будь очень осторожен, — тихо предупредил его Джарлаксл, проходя мимо и быстро направляясь к двери.

Явно удивленный Афафренфер обернулся, чтобы проследить за уходом наемника, а потом с озадаченным выражением посмотрел на Дзирта.

— Что случилось? — спросил монах.

— Все или ничего, — ответил подавленный следопыт.

— А между этим?

— Ничего, достойного рассказа, — угрюмо буркнул Дзирт.

— Действительно? — спросил Афафренфер, одаривая дроу широкой улыбкой и резким кивком. — А как же битва между четырьмя драконами и их всадниками? А как же выстрел, что сбросил седло Тиаго Бэнра, или тот пик, который отправил вниз, на склон Форспика, белого дракона Аурбанграсса?

Несмотря на свои чувства, Дзирт не смог подавить улыбку, вспоминая эти события. Это был действительно впечатляющий бой, самый впечатляющий из тех, что когда-либо знал Дзирт. Он почти мог ощутить ветер, бьющий в лицо, просто вспоминая это сражение.

— Я не слишком горд, чтобы не признать ужаса, испытанного мною там, перед мордой дракона, — сказал Афафренфер.

— Но ты сохранил спокойствие и одержал победу.

— Не один, — сказал монах. — Не один.

Дзирт с любопытством взглянул на Афафренфера, но лишь на мгновение. Джарлаксл снова появился в дверях, на этот раз вместе с женщиной.

— Мастер Восточного Ветра? — кивнул монахине Афафренфер. — Ты уже встретился с Мастером Шином? — сконфуженно обратился он к Джарлакслу, как только пара подошла.

— Когда настанет время, — ответила Саван. — Этот визит был предсказан, суть вопроса Джарлаксла известна, а просьба была одобрена прежде, чем они прибыли.

— Предсказана? — спросил явно растерянный Афафренфер. — Мастером Шином?

— Как минимум, — сказала Саван, поворачиваясь к Дзирту. — Можешь пройти внутрь, следопыт. Многие хотят встретиться с тобой.

Дзирт посмотрел на Джарлаксла, и наемник кивнул.

— Доброго тебе пути, мой друг, — повторил слова дракониц Джарлаксл. — Вскоре, я быть может вернусь сюда, но ты можешь оказаться слишком глубоко погруженным в новые открытия, чтобы встретить меня. Я надеюсь, что мы снова встретимся в этой жизни. Но если этого не случиться, просто знай, что я всегда желаю тебе лучшего и надеюсь, что ты найдешь свой путь.

— Погоди, — сказал Афафренфер, когда Джарлаксл быстро пожал руку Дзирта, затем обнял следопыта и быстро двинулся вниз по склону. — Ты уходишь?

— Мир вне стен вашего дома стремительно вращается, — ответил Джарлаксл. — Было бы большим упущением не поспеть, чтобы направить его в нужном направлении, а?

Он рассмеялся, поднял шляпу и добавил:

— Я вернусь достаточно скоро.

Сказав это, он двинулся прочь. Мастер Саван взяла Дзирта за руку, отводя его в монастырь Желтой Розы.

Мастер Афафренфер долгое время не двигался с места, переводя взгляд с Джарлаксла на Дзирта и обратно, покуда оба не скрылись прочь. Один — в монастыре, другой — в лесу. Но монах продолжал стоять, пытаясь разобраться в этом любопытном повороте событий.

Он подумал, что все становится еще интереснее, когда над лесом взвились медные драконы, устремляясь в летнее небо. Джарлаксл сидел на спине Ильнезары, той же драконицы, что несла Афафренфера на битву с белыми змеями у Митрил-Халла.

— Вы сойдете здесь, — приказал Вульфгару и Реджису главный караванщик.

— Здесь? — спросил Реджис. Вульфгар выглядел просто недовольным. Хафлинг оглядел пустую дорогу и холмы. Они все еще находились на некотором расстоянии к югу от Хелгабала. — Где это «здесь»?

— Где я вас оставлю, — ответил собеседник. Это были первые нормальные слова, сказанные хозяином с тех пор, как пара, в качестве охранников пяти повозок, покинула Новый Саршел десять дней назад. Прежде он обменивался с ними лишь грубыми командами. Как ни странно, их обязанности на этом пути не заходили дальше сидения в кузове повозки. Лишь однажды, когда одна из телег завязла в грязи, Вульфгар вынужден был спрыгнуть на землю и поднять колеса, чтобы караван продолжил движение.

— Мы должны были ехать до самого Хелгабала, — запротестовал Реджис.

— До него меньше дня ходу, — ответил караванщик. — Вероятнее всего даже полдня.

— А ехать и того меньше!

— Не сомневаюсь.

— Тогда почему…? — начал спрашивать Вульфгар.

— Потому что таков был приказ, — прервал человек. — А теперь, будьте любезны — покиньте мою телегу.

Спутники переглянулись, не зная, что сказать. Все происходящее было с кем-то согласовано. Очевидно, что Бойко, по приказу Доннолы, организовал все, чтобы отправить Вульфгара и Реджиса к этому каравану. Потому логично было предположить, что погонщик получал свои приказы из того же источника.

Реджис пожал плечами, спрыгивая с фургона.

— Поесть-то хоть дашь? — спросил он.

Человек махнул рукой, разрешая взять все, что нужно из фургона с провизией, который ехал третьим.

Спустя некоторое время, Вульфгар и Реджис уже развалились в тени под деревьями, обедая бутербродами и картошкой. Они проследили за тем, как караван исчезает за холмом далеко на севере.

— Если честно, мы и пары шагов не сделали с тех пор, как выдвинулись из Морадо Тополино, — заметил Реджис, жуя пищу.

— Ты не обязан защищать её, — ответил Вульфгар. — Я должен признать, у тебя прекрасный вкус на женщин. Леди Доннола — очаровательная дама.

— Бабуля Доннола, — поправил Реджис, но Вульфгар покачал головой.

— Этот титул кажется слишком глупым для такой красавицы, как она!

— Это знак уважения, необходимый среди… — хафлинг сделал паузу и огляделся. — Среди ассасинов.

— Я вспомню об этом, если она когда-нибудь окажется рядом с Артемисом Энтрери, — в голосе Вульфгара звучало неодобрение.

— Она не убийца, — запротестовал Реджис, не улавливая насмешки, пока Вульфгар не одарил его широкой улыбкой. — Ладно, если только… но разве можно тогда назвать подобным образом каждого из нас?

Вульфгар расхохотался.

— Расслабься, дружище. Я только что сказал, что нахожу твою леди очаровательной.

Реджис кивнул и улыбнулся, после чего на лице хафлинга снова проступила хмурая гримаса.

— Не вздумай соблазнять её, — предупредил он.

Вульфгар выглядел так, словно его только что ударили.

— Я?

— Ты! — сказал Реджис, тыча коротким пальцем в Вульфгара.

Они рассмеялись. Внезапный стук копыт прервал веселье, заставляя друзей вскочить с травы, быстро протягивая руки к оружию.

Они расслабились, когда всадник появился в поле зрения. Эти был хафлинг, сидевший на сером пони. Он скакал к ним с очевидной целью.

— Доннола, — заметил, кивая, Вульфгар.

Вскоре, всадник уже был рядом с путешественниками. Это оказался славный малый, одетый в тонкую кольчугу и плащ для верховой езды. Голову его венчала шляпа, украшенная плюмажем и заколотая с одной стороны. Внешне он был немногим старше Реджиса и Вульфгара. Хотя шестьдесят были для хафлинга не таким уж большим возрастом. В его длинных коричневых волосах не было видно седины. Всадник резко остановил своего коня. Прежде, чем тот прекратил свое движение, хафлинг перекинул ногу через седло и изящно соскользнул на землю.

— Рад встрече, — сказал он, кланяясь и протягивая руку.

— И мы, — ответил Реджис, принимая руку и с удивлением морщась от силы рукопожатия. А путник ведь был ниже Реджиса.

— Текумс Брейсгедл, к вашим услугам, — представился всадник, теперь протягивая руку Вульфгару, который потряс её — и, конечно, непреминул померятся силой с хафлингом. Было смешно наблюдать за этим, но Текумс стойко держался против варвара, в течение некоторого времени все сильнее сжимая его руку и понимающе усмехаясь.

Реджис грешил на магию. Он сосредоточился на рукавицах хафлинга.

— Кто ты? — спросил Текумс, обращаясь к Реджису после того, как, наконец, освободился от хватки Вульфгара.

— Путешественник.

— Из Агларонда. Я знаю, — заметил Текумс. — Меня больше твое имя интересует.

— Паук.

— Значит, мастер Паук Паррафин. Хорошо, — сказал хафлинг. — А ты, должно быть, Вульгар из Долины Ледяного Ветра, — добавил он, глядя на большого человека.

— Кажется, ты многое знаешь о нас, — ответил Вульфгар, — хотя мы не можем сказать того же самого о себе.

— Буду рад ввести вас в курс дела! — сказал хафлинг. — О, более чем рад. Не желаете ли отобедать прежде, чем мы двинемся в Хелгабал? — закончил он, снимая с пони большой мешок. Содержимое сумки пахло довольно вкусно.

— Мы только что поели, — сказал Вульфгар, но вместе с тем Реджис крикнул: «Конечно!»

Друзья приступили к новой трапезе, состоящей из тонкого стейка и блестящего красного вина.

Когда с едой было покончено, и путники справились с икотой, Текумс подошел к пони, извлекая из сумки странный стеклянный шар. Снова усевшись на траву между двумя спутниками, хафлинг поднял шар и хорошенько его потряс.

Казалось, за стеклом шел снег. В центре этой бури возник образ хафлинга, принявшего героическую позу. Реджис и Вульфгар присмотрелись внимательнее. Парень в шаре был очень похож на Текумса. Он носил те же перчатки и такой же меч.

— Хобар Брейсгедл, — представил Текумс. — Мой прапрадед.

Хафлинг кивнул и улыбнулся, вполне довольный собой. Он словно ждал, что имя должно произвести на них впечатление.

Реджис пожал плечами.

— Хобарт Брейсгедл! — настаивал Текумс. — Вы же, разумеется, слышали о нем!

Спутники переглянулись, покачав головами.

— Ну, будьте уверены, это имя знакомо каждому жителю Дамары, — сказал Текумс, который, казалось, слегка порастерял самоуверенности. Он слегка двинул шар назад. — Это он создал Коленоломов…

— Я про них знаю! — был рад сообщить Реджис, и Текумс улыбнулся.

— Да, группа миротворцев. Великий король Гарет Драконоборец, королева Кристина и весь орден Золотого Кубка высоко оценивали их, — пояснил хафлинг. — Этот шар памяти создал сам Эмелин Серый! Он бы не стал делать подобного для незначительной личности!

— Думаю, ты прав, — проявляя надлежащее почтение, сказал Реджис, хотя из всех имен, произнесенных Текумсом он слышал только про короля Гарета.

— Значит, вы слышали про мой отряд? — спросил Текумс.

— Твой отряд? Ты предводитель Коленоломов?

— Да, так и есть. Я ношу меч и рукавицы Хобарта. Ну и другие… детали.

— Я путешествовал по Торговому Тракту с Ухмыляющимися Пони, — улыбаясь, рассказал Реджис, хотя его самодовольная улыбка погасла, когда на лице Текумса не отразилось и проблеска узнавания.

— Отряд, похожий на ваших Коленоломов, — объяснил Реджис. — И начинал свою карьеру с одним из ваших, милым, вежливым хафлингом Шовисалом Тердиди.

— Тердиди! — воскликнул Текумс, узнавая имя. — Тердиди! Ах, каков молодец! С ним все хорошо?

— Вполне.

— Я очень расстроился, когда он ушел. Он был таким многообещающим.

— Тогда почему он ушел? — спросил Вульфгар.

Текумс огляделся по сторонам, а затем склонился к парочке и прошептал:

— Здесь, в Дамаре, если ты заставляешь короля Ярина нахмуриться — лучше тебе уходить. Ну, Тердиди был замешан в грязном дельце с ребенком одной из первых королев Ярина — второй, а может и третьей. Разведясь с королем, девушка родила дитя, а потом была убита. В смысле, была бы убита, если бы Шовисал Тердиди не оказался тогда в городе. Он сорвал нападение, если это было нападение, как считают многие.

— Убийство по приказу короля Дамары? — спросил Вульфгар.

— Я никогда не посмею сказать такого, — прошептал Текумс, размахивая руками, чтобы заставить варвара говорить потише. — Ну так вот. Те, кто стоял за событиями той темной ночи в небольшой общине Хелмсдейла не были в восторге от героизма нашего друга. И, по совету некоторых добрых людей, мы отправили Шовисала на юг в лодке.

Реджис провел некоторое время, стараясь переварить информацию. Доннола говорила ему о том, что Ярину не стоит доверять. Но что за человек мог так хладнокровно действовать против ребенка бывшей королевы? А потом и против одного из Коленоломов?

— Я смотрю, большого влияния на короля вы не имеете, — заметил Реджис.

Текумс фыркнул, словно сама эта фраза звучала нелепо. Тепер Реджис лучше понимал, почему кто-то, представляющий законопослушную группу защитников народа решил вести дела с Морадо Тополино.

— Мы не имеем на него влияния, — признал Текумс. — Это правда. Коленоломам его благосклонности не видать. Сейчас мы, вроде как, в подполье. Собираем крохи величия и надеемся на светлое будущее. Король Ярин на моих глаза сжег нашу грамоту! Он сказал, что в нас нет надобности. У него полно собственных отрядов. Разумеется, он имел в виду, что мы не собираемся подгонять свой устав под его требования. Поэтому, возможно, он счел нас угрозой.

— Вас так много? У вас такое большое влияние? — спросил Вульфгар.

— Дюжина! — заявил Текумс. — Или была дюжина, пока Бруха не отправилась на свою ферму, а Колумни Треилволкер не получил от седла сыпь, из-за которой до сих пор вынужден стоять на обеде…

— Десять? — сказал Вульфгар. — Король Ярин испугался десяти хафлингов?

Текумс выпрямился, собираясь защищаться, но Вульфгар быстро добавил:

— Должно быть, ваша репутация превышает численность и рост!

Это вызвало улыбки и тосты.

— Я должен вас предупредить — шпионы короля повсюду, — более серьезно сказал Текумс, спустя мгновение. — И он не потерпит соперников. Его сердце — лед, кулак — железо, а милосердие зависит от настроения, кипящего в крови.

— И ты все же решился прийти сюда, чтобы поговорить с нами? — спросил Реджис. — Ты же знаешь, зачем мы в Дамаре, не так ли?

Текумс отшатнулся и поднял руки, чтобы заставить Реджиса замолчать. Он явно не желал слышать больше.

— У меня нет влияния на Ярина, — снова повторил он. — Но меня попросили приблизить к нему вас, и я сделаю все, что смогу, потому что Донно… ваши благодетели были Коленоломам друзьями в эти темные времена. Они заверили меня, что ваши дела здесь не пойдут во вред.

Он полез в карман под своей кольчугой, доставая оттуда согнутый и запечатанный пергамент. Постучав им по своей восхитительной шляпе, он передал письмо Реджису.

— Теперь ты представляешь консорциум Дельфантла и южного Агларонда и при Дворе Хелгабала тебя интересует поставка алкоголя, как сказано в королевской грамоте, — он указал на записку.

— Разумеется, ты привлечешь внимание короля, — продолжил Текумс. — И, скажу тебе, он будет слушать очень внимательно, если ты выразишь свою заинтересованность в покупке. В последние годы он стал чрезвычайно гордиться своим садом. Там растет виноград, слишком сочный и сладкий для Дамары. Кажется невозможным, что погреба короля Ярина могут производить такое вино. В холодной и темной земле… но, должен признать, это достойный напиток.

Регис кивнул и сунул записку в карман.

— А теперь — в путь, пока солнце не село, — предложил Текумс, вскакивая на ноги. Хафлинг казался слишком бодрым для своего возраста. — Я объясню, куда вам отправиться и как связаться со мной, когда мы будем на месте. Конечно, я сделаю все, что смогу, независимо от… Во всяком случае, пока это не идет во вред. Но только держась подальше, вы должны понимать.

— Ты уже очень помог нам, добрый сэр Коленолом, — заверил его Реджис. — Уверен, великий Хабарт Брейсгедл улыбается в Полях Элизиума!

Текумс отвесил глубокий поклон, не в состоянии сдержать улыбку.

— Ну, вот мы и встретились снова, — сказал Джарлакслу голос из тени, заставая того врасплох. — Ты пришел, чтобы назвать нового короля Ваасы?

Кейн, Магистр Цветов, вышел из тускло освещенной комнаты большого дома, принадлежавшего Ильнезаре и Тазмикелле. Строение располагалось в скрытой долине недалеко от Хелгабала. Сейчас сестер не было на месте, и потому Джарлаксл чувствовал себя очень уязвимым перед этим опасным человеком.

— Ты видел его? — спросил Джарлаксл. — Я имею в виду Дзирта, не нового короля.

Кейн улыбнулся и остановился перед сидящим у очага эльфом. День не был холодным, но дроу растопил огонь, чтобы смотреть на пламя и размышлять.

Наемник указал на стул, но Кейн отверг приглашение, просто усаживаясь на пол перед ним.

— За Дзиртом присматривает Первинкл Шин, Мастер Лета, которого ты встретил, посетив мой дом.

— Я надеялся, что он придет с тобой.

— Когда-нибудь, — ответил Магистр Кейн. — Возможно…

Джарлаксл приподнял бровь, улавливая опасную двусмысленность.

— У него много дел, — объяснил Кейн. — Как своих собственных, так и относящихся к его благодетелям в монастыре. Мастер Афафренфер о нем высокого мнения.

— Мастер, — эхом повторил Джарлаксл. — Кажется, мой друг Афафренфер быстро продвинулся в ваших рядах.

— Очень быстро, — подтвердил Кейн. — Быстрее, чем любой из всех, кого я знал.

— Я думаю, не без твоей помощи.

— В немалой степени, — согласился Кейн.

Джарлаксл пристально посмотрел на монаха, ожидая ощутить некоторую гордость за этими словами. Но он ничего не почувствовал. Кейн просто констатировал факт, не прячась за ложным смирением.

— Путешествие со мной помогло Афафренферу раскрыть свой потенциал, — пояснил Магистр. — Скоро он сразится с Мастером Саван, чтобы посмотреть, удастся ли ему возвыситься до её уровня.

— И ты дал ему преимущество.

— Едва ли! — ответил Кейн. — Я помог ему быстрее найти свой путь, но если ему не хватит сил — Саван победит.

— А если победит он?

— Тогда он станет Мастером Восточного Ветра, а она вернется на ступень Мастера Южного Ветра.

— И не будет обижена?

Кейн рассмеялся над подобной нелепицей.

— Если бы подобное было возможно хотя бы в теории, Саван никогда не достигла бы своего текущего положения. Мы не Дом дроу. Мы соревнуемся сами с собой.

— Воюя друг с другом?

— Это не сражение, а проверка, для обоих бойцов. На каждой ступени титулы получают лишь несколько избранных.

— Даже на твоей?

Кейн улыбнулся, и Джарлаксл почему-то подумал, что именно его титул был уникальным.

— Ну хватит обсуждать мои порядки. Они не касаются тебя, — сказал Магистр.

— Это касается моего друга.

— Возможно. А может и нет. Я прошу тебя рассказать все, что ты знаешь о Дзирте. И о болезни, что поразила его.

— История будет долгой.

— Отлично! — сказал Кейн. — Быть может, наши знакомые драконицы присоединяться к нам прежде, чем ты закончишь.

Джарлаксл не знал, как реагировать. На самом деле, он не сомневался, что Магистр Кейн считает медных дракониц своими… «знакомыми». Ну, в некоторой степени, во всяком случае. В конце концов, Кейн катался на Ильнезаре, находясь в теле Афафренфера в том бою над Митрил-Халлом.

И все же, это казалось странным. Монах заслужил свою репутацию в компании короля Гарета, который не просто так носил свое имя. Драконицы не пожелали идти к монастырю именно из-за Кейна.

— Ах, Дзирт, — сказал наемник. — Я знаю его почти всю его жизнь. Прежде я был знаком с его отцом, возможно, лучше, чем с любым другим дроу Мензоберранзана. Он был очень похож на сына. Я уверен, что он смотрит на Дзирта из того мира, что нашел в загробной жизни, и очень, очень рад.

— И очень, очень беспокоится, думаю я, — сказал монах.

Джарлаксл кивнул и поморщился. В этот момент мучения Дзирта снова предстали перед ним. Он оценил всю жуткую трагедию этого безумия, особенно сейчас, когда случилось все, чего так желал следопыт.

И Джарлаксл начал свою историю, начиная с самых ранних дней, когда удачный поворот судьбы — или кинжала — спас Дзирт от преждевременной смерти в руках собственной матери.

Драконицы все же вернулись, и хотя они были слегка выбиты из колеи появлением в своем жилище Магистра Кейна, рассказ Джарлаксла заставил их прислушаться внимательно, проявив заинтересованность к замечательной истории о дроу-отступнике.

 

ГЛАВА 14

Демоны Дамары

С уединенного холма, стоящего на некотором расстоянии от северных ворот Хелгабала, Чарри, Первая Жрица Дома Ханзрин, следила за приближением грязной шайки спригганов.

— Когда мы узнаем? — спросила Шак’крал, молодая и нетерпеливая дворянка того же дома, известного своими могущественными торговыми связями за пределами дроуского города. Они могли торговать даже здесь, на малопривлекательной поверхности.

— Малкантет — королева нижних планов, — огрызнулась Чарри. — Мы узнаем, когда и если она того пожелает.

— Прискорбно вызвать такой хаос и не засвидетельствовать его лично, — ответила молодая дроу. — Мы принесли этому злобному корольку супругу Демогоргона. Разумеется, за этим стоит понаблюдать!

Чарри хотелось обругать спутницу. Особенно после того, как некоторые дроу закивали и заулыбались в знак согласия. Однако женщина и сама надеялась на то, что они смогут оценить грядущую катастрофу. Скрытая в ожерелье Малкантет, королева суккубов, была готова выступить во всем своем ужасающем великолепии.

Это действительно могло быть…

— Бойтесь своих желаний, — сказала Дендерида, одна из самых опытных поверхностных торговцев Дома Ханзрин. Именно она организовала эту затею со спригганами из Смелтергарда. Дендерида не была благородной, но в данном вопросе Чарри уважала и считалась с её мнением. Женщина имела многовековой опыт и знала Мир Наверху лучше любого дроу Мензоберранзана, уступая в этом разве что Джарлакслу.

— Ты не хочешь засвидетельствовать нашу славу? — спросила Шак’крал.

— Ты права насчет Малкантет, — заметила Дендерида. — Но Демогоргон был уничтожен — по крайней мере, изгнан с этого плана существования.

— Тогда, все еще лучше! — не унималась Шак’крал, но Дендерида покачала головой.

— У Малкантет не так уж мало врагов в Абиссе, а теперь, когда Демогоргон пал…

— Ходят слухи, что в Подземье появился Граз’зт, — предупредила Чарри. Война между темным принцем и Малкантет не была секретом для дроу.

— Мы помогли Малкантет, приведя её сюда, — добавила Дендерида. — Ты хочешь рассказать об этом темному принцу Абисса?

Тряся головой, Шак’крал отшатнулась от старой дроу.

— Мы будем наблюдать издалека, — пообещала Чарри.

— Наших чумазых курьеров остановили у ворот, — заметила Дендерида, снова переводя взгляд на далекий город. — Жертвы что-то подозревают?

Чарри покачала головой. Это казалось маловероятным. Тем не менее, у дроу не было точного ответа, и потому она просто промолчала, продолжая наблюдать за происходящим вместе со своими сестрами.

— Но мы не хотеть ждать! — ныл грязный парень по имени Бевубо, когда Айвен Валуноплечий подъехал к воротам, чтобы встретить дворфов.

— Никто и не заставляет. Просто вы, кажется, собирались пройти к королю без предупреждения, и его стражники попросили меня вмешаться, — возразил Айвен, стараясь быть как можно вежливее, хотя подобное давалось с трудом. Запах этой процессии оскорблял даже чувства сурового дворфа. Во всем этом клане Больше было что-то совершенно неправильное, но Айвен никак не мог определить, что именно.

— Значит, вы пришли, чтобы увидеть короля? — спросил он, когда никто из посетителей даже не пошевелился, чтобы ответить на предыдущую реплику.

— Да. С побрякушкой, — сказал Бевубо.

— Мы бы не прийти беф подарок! — добавил второй.

— А ты кто такой? — спросил Айвен.

— Комтодди, — ответил более мускулистый дворф. — Чемпион Смелтергарда.

— Чемпион?

— Да, Комтодди — хороший боец, — пояснил Бевубо Висящий Язык. — Он может задать тебе хороший трепка, если ты напроситься!

Айвен мечтал о том, чтобы наподдать грязному пареньку за этот вызов, но он вспомнил свое место и проглотил гордость.

— Король Ярин послал меня, чтобы провести вас куда надо и с нужными церемониями, не более того, — объяснил он. — Это высокая честь для вас, ибо король прилюдно собирается признать ваш клан достойными гражданами этих земель.

— Достойный? — с явным скептицизмом переспросил Бевубо.

— Ба. Это кого ты называть достойный? — выкрикнул из толпы дворфов оскорбленный голос.

Айвен начал говорить, но прикусил язык. Покачав головой, он сосредоточился на Бевубо, который, казалось, был тут главным.

— Вы хотите увидеть короля или нет? Вы теперь дамарцы или нет? — прямо спросил он. — Если на оба вопроса ответ утвердительный — следуйте за мной. По дороге я расскажу вам, как сделать все правильно. Если сделаете что-то не так — не получите вообще ничего, не сомневайтесь.

— Он нам угрожать! — выкрикнул тот же голос из толпы.

— Он не угрожать! — рявкнул Бевубо. Обернувшись, он ударил Комтодди, который передал удар следующему в очереди, и так — пока крикун не получил свою оплеуху.

Айвен вздохнул. Он чувствовал, будто перед глазами оживают худшие представления других рас о дворфах.

— Веди меня к своему главному, — сказал Бевубо с широкой приторной улыбочкой.

— Да, именно потому я и встретил вас здесь, — ответил Айвен. — Я расскажу вам, как вести себя, когда вы окажетесь при дворе. И если у вас хватит ума и желания увидеть короля Ярина еще хоть раз в жизни, вы услышите меня и запомните мои наставления.

Бевубо оглянулся на соплеменников. На мгновение, Айвен не был уверен, куда может зайти эта беседа. Он даже подумал, что сейчас вспыхнет драка.

Но Бевубо снова повернулся к нему, одаривая ничего не значащей улыбкой, и отвесил поклон.

Концеттина прикрывалась, как только Ярин заканчивал с ней. В этой связи между ними не было ни чувственности, ни любви. Она предназначалась служить лишь одной цели. И Концеттина боялась, что эта цель недостижима. По крайней мере, не с этим человеком.

Она не хотела, не могла видеть его даже одетым, как не могла и подавить всхлипов, пытаясь скрыть отвращение к этому мужчине, который называл себя её мужем.

— Ты выйдешь ко двору? — грубо спросил Ярин. Он уже оделся и отметил, что жена даже не покинула кровать. Король жестоко насмехался над ней.

— Нет, — решил он. — Ты останешься здесь. Мне лучше держать тебя подальше, чтобы каждый раз не напоминать себе о твоей ущербности.

Он подошел к двери и бросил охранникам в коридоре:

— Вы, двое! Никого не впускать! — король развернулся и окинул взглядом Концеттину. — И не выпускать.

— Но я бы хотела пойти в сад, — попыталась спорить королева. Однако, король Ярин рявкнул прежде, чем она закончила.

— Ты останешься в этой комнате, пока не выполнишь свой долг жены!

Выходя, он хлопнул дверью, и Концеттина, испуганная и пристыженная, натянула одеяло на лицо.

Вскоре после этого, Айвен передал ларец королю Ярину, который медленно открыл его, не сводя глаз со своих грязных посетителей.

Разумеется, только до тех пор, пока сундучок не распахнулся достаточно, чтобы показать скрытые внутри ожерелья. Оба украшения были роскошными, инкрустированными дорогими камнями, которые мгновенно притянули жадный взгляд короля.

— Подарок для король и его королев, — объяснил Бевубо.

После кивка Красного Маззи, придворного мага, который уже сотворил заклинания, чтобы проверить, не являются ли предметы волшебными, и второго кивка от Жуенкиса Дуларемэя, придворного жреца, который проверил предметы на наличие любого яда, короля Ярин поднял большее из двух ожерелий и оглядел его. Он улыбнулся. Вес украшения убедил его, что толстая цепь была действительно золотой.

— Фы выгляфеть хорофо, — заверил Бевубо короля Ярина, который не удостоил дворфа даже взглядом. Вместо того, он искал глазами Дрейлила Андруса. Капитан стражи махнул рукой одному из своих людей, давая знак присоединиться. Мужчины бросились к королю, забирая ожерелье из его рук. Не колеблясь, стражи надели украшение на шею одного из солдат.

— Безделушка короля, а не твоя! — запротестовал Бевубо.

Капитан Андрус окинул дворфа опасным взглядом, а затем расстегнул ожерелье и потянулся к открытому сундуку. На Ториле были опасные украшения. Они создавали заклинания обнаружения или прорицания. Некоторые казались совершенно обыкновенными, пока не оказывались на шее. После этого ожерелье начинало сжиматься и душить своего хозяина. Когда жертва умирала, украшение возвращалось к своему обычному размеру.

Такие душилки, однако, не различали цели, и раз солдат все еще был жив, а с ожерельем ничего не случилось, то, вероятнее всего, оно не скрывало в себе подобных ловушек.

Как и второе из них, что подтвердилось, когда капитан Андрус снял его со своего солдата и отпустил человека обратно на пост. В королевствах были и другие проклятые ожерелья, некоторые из них хранили куда более изощренные ловушки. Они срабатывали с большим умом и коварством.

Андрус закрепил массивную золотую цепь на шее короля Ярина. По сигналу капитана стражи, все слуги разразились радостными криками.

Король Ярин поправил украшение и кивнул, словно находясь под впечатлением.

— Клан Больше теперь дамарцы? — спросил Бевубо.

— Я бы сказал, на пути к этому, — ответил король. — Что еще вы принесли?

Бевубо огляделся, казалось, находясь на грани истерики. Остальные дворфы пожали плечами и почесали головы.

Ярин рассмеялся, и остальные, присутствующие на аудиенции, присоединились к нему. Даже дворфы, которые поняли, что их просто дразнят.

— Да, мои верноподданные. Можете считать, что сегодня вы заслужили королевскую милость, — сказал Ярин. — Возвращайтесь регулярно, приносите плату и вы никогда её не потеряете.

— Кловафый Камень? — с надеждой спросил Бевубо.

— Да, прошу! — ответил Ярин. Затем, он повернулся к Андрусу. — Дайте им разрешение остановиться в какой-нибудь гостинице на южной стороне — за стеной, если можно, — приказал он. — И обеспечьте им достойный путь домой, с полными повозками.

Он дал знак дворфам удалиться, и те были счастливы подчиниться. Выходя, Бевубо опустил руку в карман. Он потер пальцем пустой филактерий, драгоценный камень, идентичный вставленному в маленькое ожерелье на серебряной цепочке.

Он не знал, что должно было произойти, но полагал, что веселье будет незабываемым.

Малкантет едва не использовала короткий контакт с телом солдата, чтобы вырваться на свободу. Как же мечтала она покинуть эту жалкую маленькую камеру, которую помогла построить для себя Дому Ханзрин. Умные темные эльфы Мензоберранзана, жалкие деточки хитрой Ллос, придумали способ изгнать демонов Абисса несмотря на поврежденный барьер Фаэрзресс.

Нет, не изгнать. Удержать в филактериях из драгоценных камней, которыми дроу затем будут торговать на Ториле.

Хуже того — умные темные эльфы уничтожили Демогоргона. Демогоргона, который был одним из очень немногих её союзников в Абиссе. Который выступал с нею против многих сильных врагов, включая Граз'зта, который, как она знала, теперь шляется по Подземью.

Но суккуб отличалась собственной хитростью и остроумием, а потому нашла себе невероятных союзников в этом Доме Ханзрин. Семья стояла низко в городском рейтинге, но была очень сильной и меркантильной. Они презирали текущую Матрону Мать и её союзников. Тех же союзников, что уничтожили Демогоргона.

И Матрона Мать Шакти Ханзрин помогла Малкантет сбежать из Подземья, а теперь Первая Жрица Чарри доставила её туда, где Граз'зт не найдет её. Где она сможет творить прекрасный хаос, сея милые её сердцу убийства.

— Терпение, — сказала себе Малкантет, королева суккубов. За короткое время, проведенное на шее солдата, она смогла достаточно углубиться в его мысли, чтобы понять — он простак и незначительная фигура. Он просто испытывает украшение по велению короля.

— Да, короля, — промурлыкала Малкантет в своей межпространственной темнице. — У короля есть королева?

Он не стал стучаться. Просто ворвался, внезапно с огромной силой распахивая дверь. Это так удивило бедную Концеттину, что она испустила крик, прежде, чем узнала Ярина.

— Ты меня напугал! — запротестовала она.

Он рванулся прямо к ней, толкая на кровать и начиная расстегивать свою одежду. На его шее показалось безвкусное ожерелье из золота и драгоценных камней.

— Ни слова, или почувствуешь силу моих рук, — предупредил он, слегка шепелявя. Видимо, он нашел путь к бару прежде, чем направиться в комнату Концеттины.

Она смотрела на ожерелье, не смея спросить, откуда оно взялось.

— Тебе нравится, да? — спросил Ярин, и Концеттина просто кивнула. Она врала с вдохновением, ибо, разумеется, думала, что эта показная вещица выглядит отвратительно.

— Подходит королю, да?

Она снова кивнула.

— И я король! — заявил он. — Король Дамары! А знаешь, что еще подходит королю, женщина?

Испуганная Концеттина покачала головой. Она отметила в прихожей несколько стражей. Совершенно голый Ярин, который с остервенением срывал с женщины одежду, даже не удосужился закрыть за собой дверь.

— Наследник! — крикнул он. — И ты родишь мне его. И как можно скорее! Знай, что мое терпение кончается, глупая девчонка!

Он бросился на неё, заставляя женщину прижать руки к телу. Концеттина просто закрыла глаза, стараясь не плакать. Она не знала, затворили ли стражники двери или теперь стоят там, наблюдая.

У неё просто не хватало сил заботиться о таких мелочах.

 

ГЛАВА 15

Творение

— Выпускай, — донесся над пропастью голос мага.

Бренор отвернулся от маленькой комнатки, бросая взгляд на Громфа и остальных, собравшихся вокруг ямы. Люди были глубоко погружены в колдовство. Он хотел, чтобы там, среди них, была Кэтти-бри. Хотел, чтобы приказ исходил от неё. Так, он смог бы заручиться хотя бы толикой уверенности в том, что время для знаменательного события действительно настало.

Закрыв глаза, Бренор вспомнил свой последний визит к Трону Дворфских Богов. Тогда он передал все их чаяния, хотя, разумеется, не мог узнать, пересек ли его зов планы существования, чтобы долететь прямиком до ушей Морадина, Клангендина и Думатона.

Однако в этот раз трон все же не запустил его в стену, как это случилось в тот день, когда благочестивые слушатели были не согласны с сердцем короля.

— Они не могут держать двеомеры вечно, глупый дворф! — прорычал Громф, и Бренору пришло в голову, что приказ мог быть подкреплен толикой магического принуждения. Прежде, чем он смог подумать о собственных действиях, рука дворфа потянулась к рычагу контроля элементалей и дернула за него.

Бренор задержал дыхание, и приток воды с потолка остановился. В то же мгновение раздался грохот. Пол пещеры задрожал.

Со своего поста Бренора не мог видеть ямы. Он не смел оставить рычаг без присмотра, не смел даже разжать рук, готовый в любое мгновение потянуть его назад, снова выпуская водных элементалей на пламя Предвечного. Но он видел Громфа. Маг широко улыбался. Его глаза светились, отражая свет пузырящейся лавы.

Предвечный всхрапнул, поднимая магму из ямы и направляя её по венам. А потом существо выпустило поток могучей, сверхъестественной энергии. Река расплавленной лавы рванула из пропасти, наполняя протоки.

Бренор решил, что все их планы глупы. Он только что выпустил на свободу чудовище! Гаунтлгрим будет уничтожен!

Он схватил рычаг сильнее и потянул.

— Не сейчас! — крикнул Громф, и дворф был потрясен, найдя мага стоящим рядом с собой.

— Нет, нет, — спокойнее сказал Громф. — Смотри, король Бренор! Стань свидетелем мощи! Даже дворф должен оценить этот момент славы!

Он уговорил дворфа выйти вперед, и Бренор остро ощутил взрыв горячего воздуха, стоило ему оказаться у края комнаты. Глаза жгло огнем, бороду опалило, но ему было все равно. Он стоял, замерев. Сила этого богоподобного существа была воистину потрясающей.

Река лавы выливалась из ямы. Горячая и густая, она кидалась по подземным венам, заполняя их и устремляясь к Лускану.

Спустя несколько ударов сердца, он услышал, как Громф считает — пронзительное напоминание о долге. Момент очарования ушел, и все еще оглушенный Бренор попятился назад к рычагу.

Бренор не слишком хорошо знал язык дроу, и потому не мог следить за счетом. Но, в конце концов, Громф посмотрел на него, поднимая десять пальцев и начиная отсчитывать в последний раз. Бренор приготовился дернуть рычаг и снова выпустить элементалей, загоняя зверя в яму.

Джарлаксл и Кэтти-бри стояли у отверстия в земле, посреди обломков старой Башни Волшебства, глядя на насыпь из щебня, известняка и драгоценных камней, которые собрали и накидали в яму дворфы. За их спинами, толпа народа следила за происходящим. Многие стояли вполоборота или переминались с ноги на ногу, словно готовясь бежать прочь.

И почему бы нет? Кэтти-бри собиралась взорвать здесь вулкан, огонь Предвечного, призвать того же зверя, что стер с лица земли Невервинтер, уничтожая тысячи жителей.

Внезапно, тонны сваленных в кучу камней слегка подпрыгнули, и Кэтти-бри подскочила на месте.

Джарлаксл крепче сжал её плечи. Взглянув на него, женщина поняла, что наемник чувствовал себя не лучше, чем она.

Щебень снова дрогнул, и вверх из ямы вырвался фонтан лавы. Струя устремилась к небесам, чтобы потом обрушиться вниз. Куча мусора покатилась, начиная вздыматься вверх. Отдельные камни и обломки старой башни плавились, чтобы затем объединиться в однородную смесь. Лава пузырилась, распространяя вокруг ужасный смрад.

Но Кэтти-бри только натянула на лицо шаль, чтобы облегчить тяжелый запах. Ни она, ни Джарлаксл, который, казалось, вообще не замечал зловония, не отвернулись от ямы.

Волна шлака из отверстия в земле поднялась ввысь и теперь, казалось, вытягивалась и разрасталась. По-началу образование было совсем тонким, но оно расширялось, образуя нечто похожее на ствол гигантского дерева. Башня продолжала расти, поднимаясь над головами зрителей на десять футов и не останавливаясь на этом. Большой пузырь образовался сбоку ствола, обращенный прямо на Кэтти-бри и Джарлаксла. Пара осторожно отступила на несколько шагов. Оболочка пузыря лопнула, как они и опасались. Но брызг не было. Вместо того, из отверстия в стволе высунулась толстая ветка, которая постепенно начала поворачивать вверх.

Извержение прекратилось. И новое творение — пятнадцать футов полого ствола и одна массивная полая ветвь, тянущаяся лишь в нескольких футах от тела башни, — выпустило дым из обоих отверстий. Новый материал, этот разогретый, пронизанный силой Предвечного, известняк, блестел в дневном свете, словно мокрый камень.

Вокруг Кэтти-бри и Джарлаксла раздались радостные крики и вздохи восхищения. То, что только что произошло на глазах толпы, казалось почти божественным. Сверхъественное творение, совершенное и богоподобное. Словно горы, выросшие на земле эры назад, поднялось ввысь это каменное строение.

В отличие от всех, Кэтти-бри просто сняла свой платок, не выражая никакой радости.

— Сильное начало, — сказал Джарлаксл, подходя и обнимая женщину. — Это именно то, на что мы надеялись, и даже более того. Твоя идея оказалась верной.

Кэтти-бри слегка кивнула, но выражение её лица не стало мягче.

— Это — момент твоего величайшего триумфа, — сказал Джарлаксл. — Но ведь он не может разделить его с тобой.

Женщина посмотрела на дроу. Она не стала отвечать. Ей и не нужно было. Выражение её лица сказало все за неё.

Казалось, все в мире шло правильно, подходя к прекрасной и нужной цели, но Дзирта здесь не было. Он может не вернуться в течение многих лет, десятилетий. Никогда. Кэтти-бри испытала отчаянное ощущение, что их совместная история наконец была полностью рассказана.

Джарлаксл хотел бы успокоить её, но придержал слова. В конце концов, все, что он мог — согласиться с её мрачными мыслями.

Ивоннель Бэнр даже не заметила, как отвисла её челюсть. Она смотрела в воды бассейна прорицаний, ошеломленная, пораженная красотой и силой того, что творилось на той стороне.

— Громф… прекрасный Громф, — прошептала она.

Её отец возглавлял команду магов и жрецов, под чьим присмотром происходило контролируемое и рассчитанное высвобождение огня Предвечного.

Когда водные элементали снова выскочили из каналов в потолке, заставляя огромного монстра нырнуть обратно в яму, Ивоннель махнула рукой над чашей прорицаний, заставляя магию показать ей Лускан, где её дядя Джарлаксл и человеческая женщина Кэтти-бри стояли перед собственным творением.

Дыхание эльфийки сново перехватило. Ивоннель смогла лишь покачать головой, оценивая масштабы того, что сотворили эти люди. Ствол и первые ростки огромной, дивной башни, полной магии. Полной… самой жизни.

Осмелиться ли она думать о таком?

Было ли подобное вообще возможно?

Разум и сердце твердили Ивоннель, что это сооружение было чем-то большим, нежели простой конструкцией из неживых материалов. Оно напоминало кору некогда великолепного дерева, но женщина чувствовала внутри что-то… что-то живое. Она не могла сказать, было ли её ощущение связано с процессом создания башни или с самой башней, или с обоими этими аспектами.

Все, что женщина знала точно — она только что стала свидетелем чего-то… божественного.

Ей потребовалось время, чтобы оторвать взгляд от бассейна прорицаний и покинуть комнату. После всего увиденного, она долго не могла прийти в себя.

Позвав к себе Минолин Фей, она отправилась к Матроне Матери Квентл.

— Когда ты последний раз говорила с Громфом? — резко спросила Ивоннель, обходясь без расшаркиваний. — Или с Джарлакслом? Ты получала известия от бродяги в последнее время?

— Нет, никаких, — ответила Квентл. — С тех самых пор, как ты разрешила Джарлакслу оставить город с До’Урденом и другими. Я решила, что разумнее держаться подальше от них.

— От меня, ты хотела сказать, — бросила Ивоннель, и Квентл не стала спорить.

— Что еще ты знаешь? — потребовала молодая жрица. — О городе и том, что происходит за его пределами?

Квентл подняла руки, словно сдаваясь. В конце концов, вопрос был слишком всеохватывающим.

— Кто-нибудь злоумышляет против нас или Дома До’Урден? — спросила Ивоннель.

Квентл покачала головой.

— Матрона Мать Зирит находится в Доме До’Урден. Она привела туда всех бывших обитателей Дома Ксорларрин. Ей даже не нужны больше наши солдаты. Только Баррисон Дель’Армго могут поставить её покой под угрозу. Но Матрона Мать Мез’Баррис не осмелиться совершить подобное в ближайшее время.

— Разрешите Матроне Матери Зирит вернуть Дому старое имя — нам не пристало иметь в городе что-то, носящее имя Дома До’Урден, — заметила Ивоннель. — Некогда они были уничтожены, так что оставьте их в покое.

— Но разве это не Дзирт стал Чемпионом Мензоберранзана? — спросила растерянная Квентл, заставляя Ивоннель тихо зарычать.

— Лучше для всех, чтобы о нем просто забыли, — пояснила молодая женщина.

Квентл кивнула.

— Поднимите восстановленный Дом Ксорларрин по иерархической лестнице, — продолжала Ивоннель. — Восьмой Дом, Меларнов, опустите и поднимите над ними Дом Вандри, чтобы те могли сохранить свой статус Седьмого Дома. Это уместно. Таким образом Матрона Мать Жиндия Меларн будет наказана за свое нападение на Дом До’Урден. К тому же, подобная рокировка заранее пресечет любые протесты Дома Вандри.

Мгновение, Квентл обдумывала приказ, а затем кивнула.

— Таким образом, Матрона Мать Жиндия будет представлять Шестой Дом, — снова заговорила Ивоннель. — Пусть так и остается десятидневок на десять. В течение этого времени информируйте Матрону Мать Биртин Фей, что Матрона Мать Зирит поднимется над ними. У Биртин Фей нет сил. Она не сможет с этим поспорить, так как знает — единственная причина того, что она все еще остается в правящем совете — её верность Дому Бэнр. Без нас, Дом Фей-Бранч будет раздавлен той или иной силой. С ним справится даже ослабленный и наказанный Дом Меларн.

— Теперь ты попросишь меня сказать Домам Миззрим и Фен Тлаббар, что и они окажутся внизу, дабы освободить место для возвращения Дома Ксорларрин? — спросила Квентл. Хотя женщина, казалось, придала голосу всю возможную вежливость, в её тоне все равно слышалась нервозность.

— На данный момент Матроне Матери Зирит будет удобно занимать место Пятого Дома, — ответила Ивоннель. — Она не может ожидать от нас большего после своей неудачи с новым городом.

Обдумав приказ, Квентл кивнула.

— Как пожелаешь.

— Вы с сестрой просили меня дать совет на счет Матроны Матери Жиндии Меларн. Так что, вы его получили, — сказала Ивоннель.

Квентл почтительно кивнула и повторила:

— Как пожелаешь.

— Это мой совет, а не приказ, — пояснила Ивоннель. Спустя мгновение, её слова, очевидно, дошли до понимания Квентл. Тетка посмотрела на племянницу, широко распахнув глаза.

— В конце концов — выбор за тобой, — добавила Ивоннель. — Потому что Матрона Мать Мензоберранзана — ты. Не я.

Во взгляде Квентл мелькнуло подозрение. Она даже слегка покачала головой, словно отбрасывая всякую мысль о том, чтобы поверить в такое стечение обстоятельств. Один раз она уже сражалась с Ивоннель, и обеим женщинам — как и всем, кто стал свидетелем их противостояния — было понятно, что Квентл больше не желает воевать с племянницей. Никогда.

Стоящая рядом с Ивоннель Минолин Фей казалась не менее сбитой с толку.

— Если Матрона Мать решит помочь Дому Ксорларрин подняться над твоим бывшим Домом, то ты расскажешь Матроне Матери Биртин обо всех преимуществах этой идеи, — приказала Ивоннель матери.

— Это проверка? — прямо спросила Квентл.

— Проверка? — переспросила Ивоннель.

— Ты хочешь посмотреть, буду ли я следовать твоим желаниям, если ты не станешь приказывать мне, — пояснила Квентл. Женщина выглядела так, словно ей нечего было терять. Как крыса, загнанная в угол.

— Нет.

— Прошу, не нужно играть со мной подобным образом, — взмолилась Квентл.

— Ты — Матрона Мать Мензоберранзана! — огрызнулась Ивоннель. — Ты не должна молить никого, кроме самой Ллос.

Но Квентл только покачала головой. Обескураженная и перепуганная.

— Это не уловка и не проверка, — сказала Ивоннель, чей голос стал ровным и спокойным. — Пусть Минолин Фей станет мне свидетелем. Я переосмыслила наши договоренности и свое место здесь, в Мензоберранзане. Я не стану подчиняться тебе, тетя Квентл. — Последнее женщина произнесла с кривой усмешкой, а затем добавила: — В самом деле, если я не выкажу должного почтения, тебе придется просто страдать от моей дерзости.

Квентл прищурилась, но ничего не сказала.

— Но я не матрона мать, — закончила Ивоннель. — Не теперь и, возможно, никогда. Тебе не нужно бояться, что я попытаюсь присвоить себе трон. На самом деле, ты даже можешь рассчитывать на мою поддержку, в случае, если кто-то выступит против тебя. Я буду твоим самым верным союзником. К тому же, я гарантирую, что Сос’Ампту вполне надежна.

— Почему? — в голосе Квентл явно читалось подозрение.

— Потому что мне скучно, — сказала Ивоннель. — Вы все мне надоели. У меня нет никакого желания играть в те мелочные игры, которые занимают каждый час вашего бодрствования и, без сомнения, не оставляют вас и в Дремлении. Таким образом, я дарую тебе проклятие, а вовсе не милость. Я обрекаю тебя на жизнь, полную страданий.

Все это время Квентл качала головой. Но теперь женщина, казалось, осмелела и заговорила увереннее. Даже её осанка стала более царственной.

— Госпожа Ллос предсказала твое пришествие на Фестивале Основания в Доме Фей-Бранч. Она сказала, что ты, Ивоннель, дочь Громфа, станешь Матроной Матерью Мензоберранзана. Она сказала это лично мне, и потому я не желала и не могла строить козни против твоих планов по возвышению. Ты призвана Ллос, и потому твои претензии на Дом Бэнр, как и на весь Мензоберранзан, законны.

— Но я не хочу, — ответила Ивоннель. — И не буду.

Глаза Квентл распахнулись. Женщина даже отступила назад, в шоке покачивая головой.

— Я оставляю тебя с твоим проклятием, Матрона Мать, — почтительно сказала Ивоннель, одаривая тетку поклоном. — И с Минолин Фей. Моей матерью. Мне кажется, я больше не хочу видеть её.

С этими словами, девушка коротко рассмеялась, развернулась и вышла из комнаты, оставляя двух растерянных женщин беспомощно смотреть ей вслед.

Ивоннель не была слишком удивлена, когда Квентл появилась у её дверей в сопровождении служанки Ллос, принявшей вид дроу. Однако, она все еще продолжала слегка вздрагивать.

— Оставь нас, Квентл Бэнр, — сказала Йеккардарья, как только Ивоннель поприветствовала их.

Молодая жрица не упустила из виду, что служанка не использовала титула Матроны Матери, обращаясь к Квентл. Это было немаловажно.

— Это правда? — спросила Йеккардарья, когда они, наконец, остались одни.

— Что именно?

— Ты уверена, что действуешь во славу Госпожи Ллос?

Ивоннель пожала плечами.

— Я могу делать только то, что считаю правильным. И надеется, что мои действия порадуют богиню. Разумеется, если ты не хочешь, чтобы я по каждому вопросу бегала к ней или одной из твоих сестер.

Служанка нахмурилась в ответ на подобную дерзость.

— Ты думаешь, это игра, дочь Громфа? Ты хочешь на собственной шкуре понять, что это не так?

— Паучья Королева желала остановить Демогоргона, — ответила Ивоннель. Голос женщины прозвучал слегка нерешительно, так как на мгновение ей стало неуютно перед лицом открытой угрозы. — Я все организовала. Очень умно, как мне кажется.

— Используя отступника.

— Достойный штрих, — запротестовала Ивоннель. — Сейчас зловоние вокруг Дома До’Урден распространилось достаточно для того, чтобы Матрона Мать Зирит встала во главе Дома и заняла место в Правящем Совете. Это снова укрепит власть Матроны Матери и альянс Дома Бэнр.

— Матроны Матери, имя которой не Ивоннель, — напомнила ей Йеккардарья. — Даже несмотря на то, что именно таково было обещание Паучьей Королевы. Ты хочешь выставить Ллос лгуньей?

На мгновение, Ивоннель захотелось заметить, что Ллос, Королева Хаоса, должна бы иметь подобный титул, но она мудро не высказала мыслей вслух.

— В критический момент я стала Матроной Матерью, и все в городе понимали это, — ответила она вместо того. — Я ответила Демогоргону и не принимала приказов от Квентл и других Матрон Матерей.

— Но не официально.

— Ну, возможно в будущем я снова приму титул Матроны Матери, — быстро добавила Ивоннель. — Мне многому стоит научиться.

— Ты ведешь себя так, словно у тебя есть выбор.

Ивоннель подняла руки. Что она может сказать?

— Ты расстроила Паучью Королеву, — добавила служанка, и выражение Ивоннель круто изменилось. В её глазах мелькнул страх и непонимание. Расстройство Ллос нельзя было оставить без внимания.

— Ты должна была уничтожить еретика сразу после того, как он сделал то, что должен был сделать, — пояснила Йеккардарья. — Ты могла превратить его в драука, как посоветовала Матрона Мать Квентл. Ты могла бы пытать его, пока боль не стала бы для него привычной, а затем протащить к месту казни по улицам Мензоберранзана, позволяя каждому Дому, каждому дроу плевать на него и бить его. Но ты этого не сделала. Мало того, ты поступила умно, слишком умно.

— Ты не можешь отрицать, что мой план заставить его убить ту, что он любит больше всего на свете мог быть…

— Я отрицаю, что твой план сработал, — прервала её служанка. — Ты поспоришь с этим?

Ивоннель тяжело посмотрела на Йеккардарью. Они знают! Она не могла поверить, как пристально следили за ней и Дзиртом. Неужели Ллос и её приспешникам не хватает забот среди кружащихся серых туманов Абисса, особенно после того, как грандиозный план по изгнанию демонических лордов на Первичный Материальный План дал Паучьей Королеве такое большое поле для деятельности.

Но они знали о подробностях происходящего здесь, и Ивоннель облизала губы, ожидая удара карающей длани.

— Значит, ты не хочешь становиться Матроной Матерью сейчас? — спросила Йеккардарья.

— Я приму это, если таково желание Ллос, — ответила Ивоннель, ненавидя себя за трусость.

Но что поделать.

— Возможно, когда-нибудь так и будет, — ответила служанка. — Сейчас, даже с воспоминаниями и пониманием своей тезки, которые достались тебе в качестве великого дара Паучьей Королевы, ты явно не готова выполнить подобную задачу. Так что уходи. Оставь город. Ведь ты хочешь именно этого.

Ивоннель уставилась на Йеккардарью. Лицо девушки перекосило от шока.

— Иди, исправь ошибку, которую совершила с отступником, — добавила Йеккардарья.

— Ты хочешь, чтобы я убила Дзирта До’Урдена? Или притащила его назад в город? Или в Абисс, чтобы он предстал перед тобой или Госпожой….

— Я хочу, чтобы ты пошла и сделала так, как считаешь правильным, — объяснила служанка. — Если ты хочешь стать Матроной Матерью, то Госпожа Ллос должна увидеть, что ты способна принимать нужные решения.

— Я…

— Ты боишься? — промурлыкала Йеккардарья.

После минутного колебания, Ивоннель кивнула.

Йеккардарья рассмеялась и оставила женщину одну.

 

ГЛАВА 16

Вода и огонь

— Это ты ему показал? — спросила Саван Афафренфера.

Пара стояла на балконе, с которого открывался вид вниз, на круглую яму. Здесь монахи выполняли основную часть своих боевых тренировок и спаррингов. На этот уровень вело множество дверей. Каждый проход был с обеих сторон окружен продуманными стойками, на которых располагалось любое оружие, доступное человеческому воображению — и даже несколько экзотических экспонатов, которые были мало известны за пределами ордена. Центральная часть залы была приподнята над землей. Внешний край выступа был окрашен в оранжевый цвет, а пол сверху украшен символами огня. Там же было и новейшее дополнение к интерьеру залы — мозаика, изображавшая приготовившегося к прыжку тигра.

— Дзирт тренируется так дольше, чем я живу, — ответил Афафренфер. — Дольше, чем жила бы мать матери моей матери. Это его собственный способ, и, как он сам мне говорил, довольно распространенный среди дроу.

— Тогда, не удивительно, что их воинов боятся, — ответила Саван. Облокотившись на перила, она следила за движениями следопыта. Если Дзирт и заметил зрителей, то он не выказал никаких признаков этого. Эльф развернулся и пригнулся, очень медленно, точно имитируя движение, которое мог бы сделать в реальной битве. Его клинки слились, двигаясь, словно два потока чистейшей воды, пересекаясь, соединяясь и снова расходясь в стороны. Такие текучие и совершенные, что нельзя было понять, где кончается взмах одного скимитара и начинается выпад второго.

— Завораживающе, — сказала Саван. Развернувшись к Афафренферу, она заметила без всякого сарказма, — может быть, это мне, а не тебе стоит потратить время на его обучение?

Афафренфер выпрямился в ответ на это неожиданное замечание.

— Ты сомневаешься в моих способностях? — спросил он без насмешки, как и без любой иной эмоции. Саван никогда не сказала бы подобное в качестве оскорбления, и потому для Афафренфера было бы непростительно трактовать её слова именно так.

— Едва ли.

— Тогда, почему?

— Может быть, я боюсь, что ты научишься у Дзирта другому пути? — сказала женщина с кривой усмешкой.

Только теперь Афафренфер начал понимать. В ближайшее время они сразятся, так как Афафренфер попытается подняться и стать Мастером Восточного Ветра. На данный момент это звание принадлежало Саван. В ордене носить его может лишь один. Если Афафренферу удастся справиться со всеми другими требованиями, что, принимая во внимание его заметный прогресс, казалось, было не за горами, он вполне заслуженно сможет бросить вызов Саван, сойдясь с ней в поединке в этой самой комнате. Победитель получит титул, который сейчас носит Саван, проигравший вернется в ранг, принадлежащий Афафренферу.

— Тренируя Дзирта, я замедлю собственное развитие, — ответил Афафренфер. — Может быть, ты сможешь ускорить свои тренировки и стать Мастером Зимы. Этот ранг выше твоего, но место все еще пустует.

В ответ на это замечание, женщина кивнула. Так и есть. По рангу выше Саван в ордене были лишь Первинкл Шин и Магистр Кейн.

— Ты думаешь, я боюсь нашего боя? — спросила Саван, снова улыбаясь. Разумеется, такие сражения были жестокими, лишенными всякой сдержанности и зачастую оба противника могли провести много дней или десятидневок поправляя свое здоровье. Потерпевший поражение в таком бою принимал его, потому что второй противник доказывал свое превосходство. Ответом на проигрыш никогда не могли стать гнев или месть. Только честный взгляд внутрь себя, самодисциплина и возобновление тренировок.

— Как думаешь, кто из нас когда-нибудь бросит вызов Магистру Кейну? — спросила Саван. Афафренфер недоверчиво уставлся на неё, а затем пожал плечами и покачал головой.

— Это никогда не буду я, — призналась Саван. — Я уже миновала расцвет своей молодости, а прохождение Испытания Четырех Сезонов — задачка посложнее всех предыдущих испытаний вместе взятых.

Афафренфер кивнул, понимая её. В Ордене Желтой Розы было всего семнадцать ступеней посвящения. Афафренфер добрался до одиннадцатой, Саван — до двенадцатой. Мастер Первинкл Шин был Мастером Лета. Пятнадцатая ступень.

Теперь Шин был старым человеком, который мало времени уделял тренировкам. Он открыто признавал, что дошел до пределов своих способностей, и потому никогда не достигнет следующей ступени — Мастера Весны. Не говоря уже о том, чтобы пройти через все испытания и бросить вызов великому Магистру Цветов.

Афафренфер верил, что Саван также честна на счет собственного развития. Она могла бы стать Мастером Зимы, поднимаясь на тринадцатую ступень, хотя разница в уровне мастерства и внутренней силы между двумя этими рангами была, пожалуй, одной из самых ощутимых в ордене, уступая только ступени Магистра Цветов.

Но Афафренфер был молод — достаточно молод, чтобы преодалеть эти барьеры, если полностью посвятит себя этому.

Монах изгнал из головы тщеславные мысли и молча выругал себя за них. Цель была — должна была быть — в самосовершенствовании, а не в получении титулов.

Теперь он осознавал истину. Благодаря времени, проведенному в одном теле с Магистром Кейном. Самым великим препятствием, стоящим перед лицом Мастера Афафренфера, были ложные цели и отвлечение внимания. На сверкающие побрякушки или на золотое колечко, которое так и рвется упасть в руки. Или на то, что было характерно лишь для Афафренфера. Самое разрушительное из всего — любовь к человеку, который доказал, что не заслуживает её.

Да, это было самым крепким внутренним барьером молодого монаха. Препятствие таилось не в системе перехода со ступени на ступень в Ордене Желтой Розы — хотя её устройство, конечно, оказало свое влияние. В действительности, эти ранги в немалой степени были формальными. Они просто показывали, и не всегда точно, какого уровня гармонии достиг тот или иной монах. Физически или эмоционально.

Отсутствие гармонии будет вредить Афафренферу. Оно не даст ему достичь наивысшего удовлетворения и понимания окружающего мира, своего места в этом мире. Понимания самой жизни. Прежде, чем покинуть это место и бежать в Тень вместе со своим любовником — Парбидом, Афафренфер был очень близок к званию Мастера Ордена Желтой Розы. С момента своего возвращения, не без помощи Магистра Кейна, Афафренфер резко поднялся на несколько ступеней, став Мастером, Сверх Мастером, Мастером Драконов, и быстро пройдя через испытания Четырех Ветров, добравшись до ступени, на которой он смог бы бросить вызов Саван. Во времена их совместного обитания в одном теле, самым важным и полезным даром Магистра Кейна стало напоминание Афафренферу о том, кто он такой и почему явился в орден. Афафренфер никогда бы не смог достичь того уровня, что имел до побега с Парбидом, если бы не вернулся в орден совершенно удовлетворенным.

Теперь он снова шел по этому пути, полностью сосредоточившись, однако ему постоянно приходилось напоминать себе обо всем произошедшем.

Он прошел мимо Саван, глядя вниз, на Дзирта, и кивнул. Об уровне сосредоточенности этого дроу он мог только мечтать.

— Какая жалость, что этот великолепный воин потерял себя, — сказала Саван, словно читая мысли монаха.

— Тогда, мы найдем его, — ответил Афафренфер.

— Это одновременно не сложно и очень тяжело, — сказал Дзирту Афафренфер. — Когда тело приняло эту позу, твоя боль и развитие зависят только от тебя.

— И ты доводишь себя до пределов гибкости, — ответил Дзирт. Афафренфер улыбнулся.

Пожав плечами, дроу изобразил движение, показанное другом-монахом. Сначала он стоял совершенно прямо, затем — резко присел. Плавно вставая снова, он поднял руки над головой, после чего наклонился так далеко назад, что смог видеть большую часть стены за своей спиной. С внезапным и мощным взмахом, Дзирт подался вперед, сгибаясь в талии и прижимая голову к коленям. Так он простоял некоторое время, чувствуя легкое натяжение где-то в задней части ноги. Но ничего из того, что он не смог бы терпеть долго, очень долго.

И он терпел, как и просил его Афафренфер. Дроу стоял совершенно неподвижно, пока горели свечи, а солнце все ниже склонялось к западу.

— Обрети мир, — снова и снова тихо шептал монах.

Но Дзирт ничего не обрел. Он все еще был в теле, но потерял свое сердце.

Это было все, чем они занимались в ближайшие несколько часов. Мастер Афафренфер показывал Дзирту движения, которые в Ордене Желтой Розы прозвали «Детской Грацией». Эти движения призваны были освободить разум и облегчить тяжесть на сердце, равно как снять физические ограничения собственного тела.

Каждое из них Дзирт выполнял почти идеально. Ему требовалась для этого лишь пара попыток. К тому же, он демонстрировал такую потрясающую ловкость и выносливость, удерживая позу, что Афафренфер мог только почесать подбородок, раздумывая над тем, есть ли в этих практиках хоть какая-то польза.

Но ведь Мастер Первинкл Шин приказал ему сделать это, объяснив, что он лишь передает приказы Великого Магистра Кейна. И как в таком случае Афафренфер мог отказаться или задавать вопросы?

Дзирт начинал уставать от этого путешествия. Он чувствовал себя на борту корабля, которым не мог управлять, и коль уж этим кораблем была его собственная жизнь, то эта дурацкая поездка в Монастырь Желтой Розы уже в первые дни не принесла ему ничего, кроме растущего разочарования.

Дни шли, и Мастер Афафренфер, разумеется, отметил подобное состояние дроу, как и другие. И потому ранним утром седьмого дня монах не пришел за Дзиртом, чтобы снова приступить к Детской Грации.

Вместо этого, среди занавесок, заслонивших маленькую комнату Дзирта от личных комнат многих других обитателей, возник пожилой человек. Мастер Первинкл Шин. Лицо человека было бесстрастным, и он молча приказал Дзирту следовать за собой.

— Тебе это не потребуется, — заметил монах, когда дроу направился за своими вещами. — Ничего из этого. Только мантия, которую мы тебе дали.

Дзирт помедлил, бросая на старого монаха быстрый взгляд. В конце концов, он пожал плечами и подчинился. Ему казалось, что его пассивное подчинение всей этой ерунде подходит к концу.

Магистр Шин привел Дзирта в небольшую круглую залу, одно из немногих мест этого грандиозного комплекса, в котором имелись статуи, разные цветы и прочие украшения. Прежде, чем последовать в комнату за Мастером Шином, Дзирт все же помедлил.

Точно в центре комнаты, в богатом подсвечнике стояла большая свеча, что заставило Дзирта подумать о зале для призыва. Он провел некоторое время, разглядывая пол, ища рисунки, пентаграммы или руны. Но, на сколько он мог судить, пол был голый и совершенно лишенный всякой живописи.

— Встань у свечи напротив меня, — попросил Мастер Шин, занимая место прямо напротив двери и снова поворачиваясь к Дзирту.

— Что за существо ты собираешься вызывать? — спросил дроу, двигаясь вперед, чтобы занять свое место.

— Вызвать? Призвать?

Дзирт кивнул на свечу.

— А, — бросил Мастер Шин. — Нет, мой друг. Я не маг. Надеюсь, что мы призовем здесь лишь мгновения тишины.

Дзирт не знал, что это может значить, и потому просто пожал плечами. По его мнению, разницы все равно не было.

Мастер Шин расставил ноги чуть шире плеч, а затем слегка развернул носки в стороны. Он соединил ладони на груди, словно собираясь молиться, и медленно согнул ноги, опускаясь на корточки.

— Ты можешь повторить это? — спросил он, закрывая глаза.

Дзирт скопировал движение ног монаха.

— И руки, тоже, — приказал Шин, и Дзирт подумал, что любопытно было бы узнать, каким образом человек с закрытыми глазами заметил это упущение.

Дзирт поднял руки.

— Эта поза причиняет тебе боль? — спросил Мастер Шин.

— Нет.

Первинкл Шин встал, но протянул руку, когда Дзирт захотел сделать то же самое. Мастер вытащил небольшой предмет из кармана своей мантии. Легким движением, он создал на его вершине крошечный язычок пламени.

— Кремень, сталь и фитиль, — пояснил Мастер Шин, зажигая большую свечу. — Мы называем это «запал».

Он поднес небольшой предмет, запал, ближе к себе, задувая пламя и возвращая его назад в карман.

— Я оставлю тебя с твоими мыслями, — сказал Мастер Шин дроу. — Оставайся в этой позе как можно дольше. Пока хватает сил. Пока не подведет выносливость.

— Может потребоваться очень много времени, — заметил Дзирт, но Шин, казалось, не заметил этого или, во всяком случае, не обратил внимания.

— Когда тебе придется оставить эту позу, когда ты потерпишь поражение, прошу, просто погаси свечу и жди моего возвращения.

— Сколько.

— Это не должно тебя заботить. Как долго ты сможешь просидеть так? Пока свеча не сгорит?

Дзирт скептически посмотрел на горящую свечу. Она была не из тех, что носят в руке по темному дому.

— Дни? — спросил он.

Мастер Первинкл Шин усмехнулся и вышел из комнаты.

Дзирт посмотрел на свечу. Он сильнее сжал ладони и сел поудобнее. Он думал, не стоит ли ему слегка подуть на свечу. Может быть, порыв воздуха заставит её гореть быстрее.

А может, она вовсе погаснет.

Хотя какая ему разница, в конце концов?

Он подумал о Кэтти-бри и великом обмане, в ловушку которого он попал. Он подумал о Мензоберранзане. Доме, который никогда не был его домом. О жертве Закнафейна, которую он увидел в своем бреду в Доме До’Урден.

Он спрашивал себя, был ли это сон?

Он спрашивал себя, кто решал, что есть реальность, а что — иллюзия?

Он спрашивал себя, кто здесь был кукловодом?

Он думал и спрашивал себя.

Он спрашивал себя и думал.

В конце концов, его вопросы стали размытыми.

И поэтому он часто вздрагивал, сжимая руки, словно пытаясь оттолкнуть от себя разочарование. Он поджал ноги, заставляя мышцы гореть от боли.

Его мысли блуждали. Очертания комнаты таяли. Его тело потеряло свое положение и дроу провалился… во тьму.

— Теперь — встань, — услышал он голос Мастера Шина.

Дзирт открыл глаза. Он лежал на полу перед свечой. Дроу смутно помнил, как сдавил пламя большим и указательным пальцем, прежде чем рухнуть на пол. Он лежал здесь очень долго, вероятно, часы. Но не помнил, как заснул.

— Ты, должно быть, голоден, — добавил монах. Упоминание об этом действительно заставило Дзирта почувствовать голод.

— Сколько? — спросил он.

Мастер Шин склонился, чтобы осмотреть свечу, на которой виднелись засечки для определения степени выгорания.

— Я имел в виду, сколько я пробыл здесь? — уточнил дроу.

— Сейчас утро.

Дзирт кивнул, после чего заметил на лице Шина любопытную усмешку.

— Что такое?

— Что?

Подбородком, Дзирт указал на свечу.

— Тебе смешно?

— На самом деле, я удивлен. Хотя это было предсказуемо.

— О чем ты? — потребовал дроу.

— Я был свидетелем твоих рутинных утренних тренировок и слышал о великих подвигах в бою от Мастера Афафренфера. И от дроу Джарлаксла, который привел тебя сюда. А еще я знаю обо всем этом по слухам, в которых иногда упоминается твое имя. Я не сомневаюсь, что ты мог бы с легкостью победить многих в этом монастыре, и ты честно достиг подобного уровня мастерства.

Он повернулся к свече.

— И в то же время, судя по этой проверке, здесь есть много молодых монахов, некоторые из них даже не заслужили звания брата или сестры, которые могли бы одержать над тобой верх.

Дзирт не позволил своей гордости обратиться в гнев.

— Может быть, я не считал это проверкой.

— Ну конечно же ты считал. Ты считаешь таковым все в своей жизни, — он подошел к двери, жестом приказывая Дзирту следовать за собой. В этом его последнем замечании прозвучало оскорбление. Или последнее предупреждение.

Позже тем же днем, Дзирт вернулся к упражнениям с Афафренфером, едва ли получив больше объснений. Несколько дней спустя он снова был посажен на корточки перед свечой, чтобы поутру его, голодного, снова разбудил Мастер Шин.

И так продолжалось день за днем. Казалось, в этом не было никакой цели.

В свой третий визит в комнату со свечой Дзирт не повиновался приказу Мастера Шина.

— Хватит, — сказал он. — Я не вижу смысла.

— Твоя вторая попытка была такой же, как первая, — ответил монах. — Даже хуже.

— Именно поэтому.

— Это не твой выбор.

— А чей? — потребовал Дзирт.

— Тех, кто заботится о тебе. И твой собственный, если ты будешь достаточно мудр, чтобы заглянуть в свое сердце.

— Какие претензии, — Дзирт убедился, что голос прозвучал достаточно едко.

Лицо Мастера Шина оставалось бесстрастным. О, он был очень хорош в этом, подумал Дзирт. Это раздражало дроу больше, чем должно было.

— Ты примешь вызов? — спросил Мастер Шин.

— Я закончил с вашими проверками, — ответил дроу. — Пришло время уходить.

Мастер Шин только пожал плечами, что удивило Дзирта. Он думал, что ему откажут в этом праве.

— Есть только один человек, способный встать на твоем пути, — сказал монах вместо возражений. — Ну, собирай вещи и я покажу тебе дорогу.

Дзирт замер, пытаясь разгадать эту загадку. После того, как Первинкл Шин покинул залу, он долгое время смотрел на дверь и коридор за нею. Собрав вещи, он поспешил за монахом.

— Встать на пути? — спросил он скептически. — Я теперь пленник?

— Ты попал в плен прежде, чем пришел сюда, Мастер До’Урден. Именно поэтому тебя привезли сюда. И именно поэтому мы согласились позволить тебе войти.

Он привел Дзирта в среднего размера уютную комнату с прекрасным очагом. Сейчас огонь в нем не горел. Рядом с камином стоял лишь один стул, но обитатель комнаты не пользовался им, садясь на корточки перед очагом и глядя на пепел.

— Твое положение — твоя тюрьма, — загадочно пояснил Мастер Шин, указывая на сидящего человека. Развернувшись, он ушел, закрывая за собой дверь.

Человек на корточках даже не попытался встать. Он не обернулся, чтобы посмотреть, кто пришел в его комнату. Глядя на совершенную неподвижность хозяина комнаты, Дзирт задался вопросом, знал ли тот о том, что находится здесь не в одиночестве.

Дзирт позволил этой игре продолжаться. Время шло без каких-либо событий. Наконец, Дзирт подошел к креслу и сел, окидывая лицо человека более пристальным взглядом.

Мужчина был старше Первинкла Шина. Казалось, он разменял седьмой десяток, может быть, даже восьмой, хотя его мышцы, по крайней мере те, что не скрывала его простая белая одежда, как и гибкость тела, учитывая его позу, говорили о человеке гораздо моложе.

Дзирт понял, что это — Магистр Цветов, легендарный монах по имени Кейн, который в прошлом веке воевал на стороне Гаррета. Теперь же он, по какой-то причине, до сих пор был жив.

А был ли? — подумал дроу. Задумавшись об этом, он усмехнулся. Так многие из них были живы, хотя давно должны были лежать в могиле. Это не было случайностью. Это был обман.

Афафренфер часто говорил с ним об этом человеке. Он даже говорил, что Кейн был с ним, деля тело, в войне на Серебряных Пустошах. Достижения Афафренфера, в частности, убийство белого дракона на склонах Форспика, действительно говорили о чем-то сверх человеческих возможностей.

Джарлаксл тоже рассказывал Дзирту об этом человеке, Кейне, только подтверждая то, что уже было известно следопыту. Он говорил, что они с Энтрери встречали этого человека, даже сражались с ним, когда проходили через Земли Кровавого Камня много-много лет назад.

Кейн не показывал, что заметил Дзирта. Его глаза была распахнуты, но дроу казалось, что этот человек едва ли вообще видит эту комнату. У него появилось ощущение, что монах был пустым, созданным мыслью, совершенно пустым и полностью расслабленным, несмотря на неудобную позу.

Может быть, это было испытанием терпения. Ему нужно прервать медитацию Магистра Кейна или просто подождать человека?

Он решил ждать. Минул день. Дзирт поднялся на ноги, несколько раз обходя вокруг и стараясь соблюдать спокойствие. По крайней мере, относительное. Он обнаружил, что чувствует себя все более взволнованным. Его живот урчал от голода.

В комнате темнело. Дневной свет гас.

Дзирт откинулся на спинку стула и закрыл глаза. По крайней мере, он может впасть в Дремление.

Голос был таким ненавязчивым, что Дзирту потребовалось время, чтобы понять — разговаривают именно с ним, а потом еще немного времени, чтобы додуматься, что голос вполне материален и не является каким-то ментальным вторжением.

— Ты собираешься покинуть нас, — сказал Кейн.

— Я трачу свое время, — ответил Дзирт, спустя некоторое время.

— Вся твоя жизнь — сплошной обман. Так ты решил, — ответил Кейн. — И нет ли разницы — тратить время здесь или проводить его в бессмысленных и бесполезных действиях?

Простая логика монаха удержала Дзирта от ответа, но не помогла ему уменьшить собственное раздражение.

Кейн повернул голову, глядя на дроу.

— Я хотел бы, чтобы ты остался. Я считаю, что здесь ты найдешь ответ. Или хотя бы дорогу к нему.

— Если ты знаешь ответ — скажи мне.

— Если я скажу тебе ответ — ты не поверишь. На самом деле, ты, скорее всего, станешь доверять мне еще меньше, да?

— Может быть, я уже не доверяю тебе.

— Может быть, — сказал Кейн, поворачиваясь к очагу. — Ты знаешь о четырех элементальных планах?

Дзирт с любопытством посмотрел на монаха.

— Разумеется.

— Мы связываем с ними наши учения и наши практики, — пояснил Кейн. — Для продвижения по лестнице Ордена Желтой Розы, нужно обрести гармонию среди четырех элементов.

— Вы плаваете и бегаете по горячим углям? — легкомысленно и без особого почтения спросил Дзирт. Он понял это, как только слова слетели с его губ. Ему очень хотелось взять свой вопрос назад, но он почувствовал себя немного лучше, когда Кейн слегка улыбнулся. Улыбка монаха была теплой. Совсем не обиженной.

— Земля — это материальный мир вокруг нас, — пояснил Магистр. — Это наше место в мире и то, как мы должны жить в соответствии с ним. С точки зрения природы и общества. Это наша внешняя мораль.

Дзирт кивнул. Это казалось довольно просто.

— Воздух — это дух, — сказал Кейн. — Его труднее всего определить и труднее всего понять. Это наше место в мультивселенной, наша жизненная энергия, содержащаяся в этой бренной физической оболочке. Это вопрос понимания накладываемых жизнью ограничений и того, что мы, в то же время, являемся частью чего-то гораздо большего. Таков парадокс рационального существования. Воздух — это способность найти покой в хаосе и неопределенности земной жизни.

Слова монаха вернули Дзирта в одну из тех ночей на Пирамиде Кельвина. Вокруг него сверкали звезды, и его разум устремлялся вверх, чтобы стать единым целым с ними, частью какой-то огромной системы, которая оставалась за пределами его понимания. Он довольно глубоко понимал слова Магистра Кейна. Выражение его лица и кивки недвусмысленно говорили об этом, что было также встречено широкой улыбкой Кейна.

— Огонь — это физическое совершенство, боевое искусство, закаленный характер, — продолжал Кейн. — Ты достаточно продвинулся в этой стихии. Возможно так же хорошо, как любой, кто обучается сейчас в монастыре. Твои навыки и дисциплина в сфере огня весьма примечательны.

— Как твои? — спросил Дзирт. Ему пришло в голову, что вопрос прозвучал, словно вызов. Может быть, это и было вызовом.

— Это не важно, — ответил монах. — Теснее всего огонь переплетается с водой. А вода — это мысли. Спокойные и текучие. Как бы хорошо ты не освоил огонь, Дзирт До’Урден, все твои достижения нивелируются мысленной плотиной, заслоняющей реку, текущую внутри тебя. У тебя внутри нет ни покоя, ни свободного тока, и потому ты не так уж грозен, как тебе кажется. Ты ранен и сломан.

Дзирт тяжело уставился на человека, почти желая ударить его.

— Слабый результат, показанный тобой в медитативной позе, сводит на нет все, чего ты достиг в стихии огня, — сказал Магистр Кейн.

В голосе человека не было и намека на оскорбление, и все же Дзирту пришлось несколько раз повторить себе, что монах не желал унизить его. Все его разочарование снова закружило вокруг него. Черные крылья, за которыми он потеряет себя навсегда. Ему просто хотелось найти цель для этого разочарования. Дроу поморщился, и отметил, что Кейн, который даже не смотрел на него, понимающе кивал, словно читая каждую мысль Дзирта.

Демон, что обманывает его, может знать. Ллос может знать.

Рука Дзирта скользнула к его скимитарам, но Кейн встал и развернулся к нему лицом.

— Я не хочу, чтобы ты уходил сейчас. Ты отрицаешь все свои достижения, а также память и честь, которые привели тебя к этим достижениям. Ты потерял свою дорогу — не имеет значения, что стало тому причиной. И я хочу помочь тебе найти её снова.

— Тогда просто скажи мне!

— Это не ложь, — тихо ответил Кейн. — Все это — не ложь. Твоя жизнь такова, какой ты воспринимаешь её сам.

Лицо Дзирта слегка смягчилось.

— И ты не можешь поверить мне. На самом деле, сейчас ты веришь мне еще меньше, если подобное вообще возможно. Но это не важно. Останься. Тебе некуда идти.

— Только если я не уверен, есть ли мне чему поучиться у вас, — ответил Дзирт.

— Тогда убей меня на арене, — сказал Кейн. — Я организую наш поединок сейчас же.

Дзирт откинулся на спинку стула, недоверчиво уставившись на монаха.

— Используй свои клинки и все известные тебе приемы, — продолжал Кейн. — Если хочешь, бери даже свой лук.

— В таком случае, я могу просто держаться подальше и пристрелить тебя.

— Тогда это должно быть легко.

Кейн двинулся прочь из комнаты, останавливаясь, чтобы развернуться и сделать знак Дзирту следовать за собой.

— Ты боишься встретиться со мной в бою? Или с самим собой? — спросил монах.

Все вокруг казалось Дзирту таким нереальным. В этот ужасный момент он чувствовал себя куда более уверенным. Однако, он жестко успокоил свои мысли, говоря себе, что здесь он, возможно, найдет так необходимый ему ответ. Он напомнил себе, что единственным возможным деянием, способным ускорить конец этого обмана, вне зависимости от конечной цены, должно было быть стремление к зыбучим пескам, на которых теперь стоял Дзирт.

Они вошли в круглую залу, и Кейн отослал нескольких находящихся внутри монахов, оставляя их наедине. Некоторые обитатели монастыря, в том числе Первинкл Шин, Саван и Афафренфер, остались на смотровой площадке. Магистр Цветов повернулся к Дзирту, складывая ладони у груди, а затем низко поклонился. Он занял боевую стойку, которая напомнила Дзирту что-то там о новой шпаге Реджиса. Этот боевой стиль, с выставленной вперед ногой, чей носок указывал на Дзирта. Задняя нога стояла перпендикулярно телу и тяжело упиралась в землю.

Кейн, однако, согнул заднюю ногу, выдвигая вперед переднюю. Монах пригнулся, словно собираясь извернуться и нанести удар.

Дзирт замешкался. Его рука коснулась скимитаров, хотя сражение казалось ему смешным. Кейн был безоружен. К тому же, совершенно лишен какой-либо брони. Дзирт же держал в руках меч, который мог бы рассечь человека пополам, который мог разрезать кости и мышцы так же легко, как рука может пройти через воду.

— Ты не уверен, — заметил Кейн, слегка расслабляясь.

— У меня нет ни малейшего желания убивать тебя.

— Даже если я — просто обман? Тебя ведь это смущает, не так ли?

— Если ты не обман, а человек, о котором я слышал во множестве героических историй, то твое убийство станет прискорбной пародией, — бросил Дзирт. — А если ты — лишь новая иллюзия, часть обмана — я ничего не выиграю от сражения с тобой, потому что…

Он закончил, протяжно вскрикнув, так как Кейн атаковал внезапно и жестоко, делая кувырок и дважды ударяя Дзирта ногой. Этот прием заставил дроу отступить. Эльф перекатился, кувыркаясь трижды, чтобы погасить большую часть импульса. Однако, оказавшись у стены невдалеке от Кейна, он поморщился от боли, пытаясь отдышаться.

Кейн рассмеялся.

— Возможно, все будет не так уж трудно, как я ожидал, — поддразнил Магистр Цветов. — Вытаскивай клинки, Дзирт До’Урден.

— А если я откажусь?

— Тогда я ничем не смогу тебе помочь, — ответил Кейн, как ни в чем не бывало. — И, в соответствии с моим договором, заключенным с Джарлакслом, я просто убью тебя. Здесь и сейчас. Ты этого хочешь?

Дзирт недоверчиво уставился на монаха и покачал головой, когда Кейн сдвинулся с места. Теперь он действительно шел с определенностью убийцы.

Резким движением, дроу вытащил скимитары. То же движение толкнуло Дзирта вперед, совершая внезапное нападение на приближающегося монаха. В этот момент, он должен был одержать победу. Его нападение и удар были выполнены отлично, и слишком быстро. Так, что практически любой противник не успел бы заметить начала атаки.

Но это был Магистр Цветов, легендарный воин. Левая рука Кейна взлетела вверх… Стоило Видринас завершить выпад, и монах стукнул клинок тыльной стороной ладони. Удар пришелся по плоской части лезвия, заставляя его отлететь в сторону, не причиняя вреда.

Движение Ледяной Смерти также не было неожиданным. Вслед за краткой задержкой последовал низкий замах слева на право, прошедший чуть ниже талии монаха. Острый край лезвия был направлен в сторону человека, а удар был таким мощным, что Кейн, конечно, не мог использовать для парирования собственное тело.

Клинок рассек воздух, и Кейн, казалось, просто исчез с его пути. Так плавно и быстро монах подпрыгнул, подгибая ноги, а затем снова ставя их на землю. Не медля ни секунды, Магистр бросился в атаку.

Дзирт притормозил, рубя Ледяной Смертью под углом вверх. Сам дроу уклонился в сторону, не желая вступать в ближний бой с безоружным монахом. Со скимитарами у него было преимущество в радиусе удара, и это было не то преимущество, которое он хотел терять.

Но Кейн уже оказался позади, двигаясь так же быстро, как Дзирт — даже быстрее! — несмотря даже на магическую помощь, которую оказывали волшебные поножи дроу.

Монах подпрыгнул, переворачиваясь влево. Его левая нога совершила высокий круговой удар, и Дзирт вынужден был отклониться назад, чтобы избежать атаки. Но Кейн быстро пришел в себя, касаясь земли правой ногой, а левой совершая прямой выпад.

Дзирт скрестил скимитары, чтобы блокировать атаку, но сила удара заставила его отступить, едва не выбивая клинки из его рук. У дроу хватило ума, чтобы поднять один из скимитаров, совершая им круговое движение и целясь прямиком в вытянутую голень монаха.

С потрясающей ловкостью, Кейн развернул ногу и убрал её прямо перед ударом, сгибая в колене так, чтобы провести прямо над опасным лезвием. Снова повернув ногу, он вытянул её, выкручивая руку Дзирта и угрожая выбить скимитар.

Но Дзирт отпустил Видринас, чтобы убрать руку прежде, чем нога Кейна сможет перекрутить и сломать её. Пригнувшись, дроу снова подхватил клинок прежде, чем Кейн смог освободиться.

Дзирт рванулся вправо. Кейн держался близко позади него. Дважду дроу мудро скрещивал скимитары над головой и позади себя, чтобы блокировать новый удар. Он свернул вправо, а затем, пригибаясь, уклонился влево, отрываясь на несколько шагов от монаха.

— Волшебно! — поздравил Кейн. — О, прошу тебя, воин, не разочаруй меня. Не заставляй меня убивать тебя здесь.

Дзирт едва слышал эти слова. Сейчас его больше всего волновала левая нога Кейна. Особенно — часть под коленом монаха. Там должна была быть кровь. Его удар был сильным, даже несмотря на блестящее парирование умного Кейна.

Но крови не было. Ни капли. Это заставило Дзирта задуматься, не была ли белая туника монаха каким-то образом защищена. Быть может, выкована из митрила.

Кейн снова атаковал. Руки и ноги мелькали в бешенном темпе.

Хотя Дзирту был хорошо знаком этот тип боя. Его клинки работали быстро и уверенно, перехватывая удары и неоднократно противодействуя блокам и парированиям Кейна. Дроу помнил свои бои с Энтрери, а может даже с Марилит, где движения были слишком быстры для сознательного контроля. Это была чистая реакция и перетекание форм.

Обмен ударами продолжался на протяжении множества ударов сердца. Захватывающие и ошеломляющие атаки, уколы, пинки и замахи. Они повторялись и были одновременными. Оба бойца действовали абсолютно симметрично. Движения были размытые — зрители едва ли смогли бы разделить сражавшихся. Они не смогли бы увидеть, где кончался скимитар или начинались рука или нога. Никаких ударов металла о металл. Вокруг разносился только глухой стук ударов, шлепков и хлопков.

Видринас описала низкий круг и метнулась вправо, взлетая вверх и становясь недосягаемой для левой руки Кейна. Затем, клинок резанул руку наискосок. Дзирт использовал движение, чтобы освободить правую ногу, делая ею сильный и высокий выпад в сторону монаха.

Лишь тогда, в момент удара, Дзирт понял, что левая нога Кейна поднялась за размытыми движениями рук. Она оказалась очень высоко, прямо над головой монаха.

Дзирт не мог уследить за этим быстрым и ловким движением, но у него хватило ума не зацикливаться на собственном удивлении. Ему нужно было действовать быстро. Упав, он отпрыгнул назад, как раз в тот момент, когда монах ударил ногою вниз.

Если бы эта атака достигла своей цели, плечу дроу настал бы конец. Удар ноги задел его лишь слегка, но и этого было достаточно, чтобы отправить шатающегося дроу назад.

Снова застигнутый врасплох, Дзирт едва успел взять себя в руки, прежде чем ярость Кейна обрушилась на него. На этот раз атаки монаха были косыми, стремительными и крутящимися ударами руками и ногами, разбавленными невероятно сильными толчками.

Дзирт отвечал и блокировал их, но теперь его контратаки удавались не так хорошо. Казалось, Кейн увеличил скорость и, более того, ярость атаки так, что даже Дзирт не мог ему соответствовать. Дроу никогда не видел ничего подобного. Даже Марилит с её шестью руками не могла наносить удары так часто и точно, как Кейн.

Дзирт отступал — у него не было выбора. Монах шел следом за ним, не нарушая ритма своих умелых атак. Эти движения были так точны и так прочно влились в мышечную память Кейна, что он, казалось, вообще не напрягается во время боя.

Он не устал.

Дзирт снова отступил. Еще немного. Он чувствовал, что почти дошел до стены.

Он не мог сражаться с этим противником обычным способом, и потому импровизировал, дерзко и отчаянно. Он подпрыгнул и перекувыркнулся назад, оказываясь возле стены. Кейн был за ним.

Но Дзирт не пригнулся, чтобы приземлиться. Он, скорее, вытянул ноги, чтобы коснуться ими стены. С огромной силой, дроу поймал импульс прыжка. Он снова оттолкнул тело вверх, с невероятной ловкостью ударяя ногами в стену. Оказавшись в воздухе, он снова кувыркнулся, на этот раз вперед, и оказался прямо над головой Кейна. В первый раз за этот бой дроу понял, что Магистр действительно поражен. Приземлившись, он развернулся, становясь перед Кейном, который тоже обернулся на противника.

Удар Ледяной Смерти пришелся на удар правой руки Кейна, который заблокировал лезвие, быстро останавливая его.

Удар Видринас пришелся на удар левой руки Кейна, который заблокировал лезвие, быстро останавливая его. Пара застыла. Скимитары оказались зажаты в голых руках монаха, и Дзирт не мог поверить, что его магические клинки просто не разрезали плоть человека.

— Первая кровь, — успел сказать Дзирт, недоверчиво отступая. В самом деле, на руке Кейна виднелась тонкая кровавая полоска. Там, где ударила Видринас.

Кейн лишь криво улыбнулся и возразил:

— Едва ли.

Только тогда Дзирт заметил собственную кровь. Он был ранен серьезнее Кейна. Порез шел от нижней части шеи и по ключице, прямо до располагавшейся еще ниже раны, нанесенной, казалось бы, невозможным ударом ноги Кейна.

Магистр атаковал.

Дзирт создал шар тьмы, встречая человека внутри. Бой продолжился, не становясь менее яростным. Битва вслепую не сильно смущала Дзирта, и он быстро понял, что подобное обстоятельство также не мешает и Кейну.

Дроуские чувства были обострены. Он слышал шорох одежды, легкую поступь ноги, повернувшейся на полу, порыв ветра от устремленного в его сторону удара. Дзирт пригнулся, избегая атаки сверху, и нанес ответный удар по низу, хватая лишь пустоту. Рефлекторно, он подпрыгнул и поджал ноги, когда Кейн попытался нанести по ним удар.

Они сражались и сражались, расходясь и сталкиваясь снова и снова. Дзирт принял болезненный удар в левое плечо. На мгновение, он почувствовал, что его рука повисла мертвой плетью. Он развернулся, чтобы отвести плечо назад и пнул ногой, сталкиваясь с… какой-то частью тела Кейна. Поняв местонахождение своего противника, Дзирт провел серию неистовых коротких ударов Видринас. Все это время он упорно старался удерживать Ледяную Смерть в руке, которая медленно оживала.

На этот раз отпрыгивать назад пришлось Кейну, и Дзирту совсем не хотелось, чтобы монах вернулся в сферу тьмы с какого-нибудь неизвестного направления. Поэтому он тоже вынырнул прочь из сферы тьмы, бешено размахивая клинками.

Он увидел Кейна. Монах был сбоку, далеко позади. В этот момент глаза Магистра вспыхнули, и он прыгнул. Левая рука человека прижалась к телу, хватая край туники — или, скорее, хватая нечто спрятанное в потайной сумке. Снова вытянув руку, Кейн обрушил на Дзирта поток маленьких светящихся, похожих на звезды дисков.

Дзирт упал на землю, пряча скимитары, как только его живот коснулся пола и снаряды монаха просвистели над его головой. Держа в руке Таулмарил, он поднялся на колени.

Дзирт ненавидел себя за это. Он чувствовал, что собирается уничтожить что-то превосходное, но все же выпустил стрелы, серебряные струи смертельной энергии, устремились к телу монаха.

Кейн отскочил влево, едва успев увернуться от одной из стрел. Он продолжил свой танец, уклоняясь от второго выстрела Дзирта. Затем, он изогнулся вперед и вправо, и третья стрела безвредно пролетела мимо. Он прыгал, пригибался, крутился, падал плашмя и снова крутился. Стрелы летели мимо него.

Наконец, Дзирт прекратил стрельбу. Он признал, что просто не мог попасть в человека. Испустив недоверчивый вздох, он повернул руку, чтобы вернуть магический лук в заколдованную пряжку ремня. Затем, он безропотно поднял свои скимитары, качая головой.

— Нет, мой друг. Битва закончена, — сказал Кейн.

— Так я могу идти?

— Нет, чтобы уйти — ты должен победить меня.

— Ты только что…

— Сдался? — с усмешкой спросил Кейн. — Вряд ли.

— Тогда — дерись!

— Ты освоил огонь, искусство боя, — пояснил Кейн. — Но не можешь мыслить и сохранять спокойствие. Сейчас вода — это твоя слабость. Дзирт До’Урден, я тоже могу бить издалека.

— Звезды… — начал Дзирт, но его голос затих прежде, чем он успел закончить мысль. Кейн прижал кулаки к груди и провел руками вниз, словно пытался вытряхнуть что-то из одежды. Его руки опустились к животу, прежде, чем он вытянул их вперед, разжимая ладони, словно показывая что-то Дзирту.

Так и было. Но в руках монаха не было ни звезд, ни другого видимого Дзиртом оружия. Ничего из того, что можно было блокировать или от чего нужно было бы уворачиваться.

Обжигающая волна потрясающей энергии ударила Дзирта, выбивая из него дыхание. Рвущийся с его губ вопрос превратился в стон боли и шока. Он попятился назад, даже не заметив, как упали из его рук скимитары. Он даже не слышал, как клинки ударились об пол.

Он чувствовал силу, вошедшую в его тело, рассеянную и холодную. Он ощущал, словно какой-то огромный коготь касался линии его жизненной энергии, наигрывая на ней, словно на струне лютни.

Он чувствовал внутреннюю энергию. Она вибрировала, пела дискордантную мелодию внутри него. Ноги дроу ослабели, и он зашатался. Дзирт не был уверен, что все еще стоит на ногах.

Магистр Кейн возник рядом с ним, и на секунду, следопыт задумался о том, что должен взять скимитары.

Монах пожал плечами и вздохнул, а затем ударил Дзирта правой рукой, который откинул его голову и повалил на пол, заставляя потерять сознание.

— Мы должны спасти его, — громко сказал Кейн людям, которые, как он знал, наблюдали за боем с балкона. — Он посвятил свою жизнь делая лучше себя и мир вокруг, и поэтому он — настоящее произведение искусства. И мы не можем позволить этому творению погибнуть.

 

ГЛАВА 17

Новые горизонты

Концеттина знала, что король Ярин этой ночью ожидает от неё глубочайшей нежности. Он принес ей красивое ожерелье из сверкающих драгоценных камней на серебряной цепочке. Ярин, похоже, очень гордился этим даром, хотя королева не понимала причины. Украшение было очень похоже на то, что он носил на собственной шее. Мужчина настаивал на том, чтобы она надевала его, когда они занимаются любовью.

Женщина пыталась изобразить восторг и внимание, хотя украшение принесло мало разнообразия в уныние, заполняющее их спальню.

По крайней мере, в первое время.

— Если честно, ты не слишком то хорош, — услышала женщина собственный голос. И не поверила своим ушам, как и Ярин, который в этот момент яростно, по его собственному мнению, трудился над ней.

— Что ты сказала? — спросил он, после долгих колебаний. Концеттина никогда не видела на его лице подобной маски неверия.

— Возможно, если бы ты действовал с большим умением, наши шансы зачать ребенка существенно возросли.

Концеттина снова не могла поверить, что эти слова произносит её собственный голос. Как не могла и понять, откуда взялось это мужество — или эта глупость.

Ярин слегка отстранился, и, дрожа, уставился на неё. Затем, он сжал кулак и ударил женщину по лицу.

Концеттина хотела закричать, но услышала… свой смех.

— Уже лучше, — сказала она.

Кулак Ярина снова опустился на тело жены. Король замахнулся, чтобы нанести третий удар, но на этот раз Концеттина поймала его руку и остановила. Твердо, словно кулак мужчины врезалась в стену замка.

— Отлично, ты можешь научиться, — сказала женщина. С пугающей силой, она подняла Ярина над собой и перевернула на спину. Она оказалась сверху прежде, чем мужчина смог вскрикнуть в знак протеста.

Спустя некоторое время, король Ярин покинул комнаты жены — полуодетый и выбитый из колеи. Один из стражей что-то сказал ему, но мужчина только отмахнулся. И даже этот простой взмах руки заставил его повалиться на бок, врезаясь в стену.

В комнате, что король оставил позади, рассмеялась королева Концеттина. Этот хохот преследовал Ярина по коридору, пока один из часовых не закрыл дверь.

Лежа в кровати, Концеттина чувствовала… силу. Она не могла поверить в то, что сделала. И не могла понять — как. Она никогда не была такой смелой и решительной. Никогда в своей жизни. Она не знала, откуда к ней пришли эти чувства. Откуда взялись смелость и физическая сила — принять удары и так легко отклонить их! Она не знала, откуда взялось это развязное поведение… Отчаяние, подумала женщина. Может быть, она дошла до той точки, где здравый смысл и приличия уже не имеют значения.

Она знала, что умрет, если не сможет забеременеть.

Или если король Ярин останется жив.

Несмотря на шок и спутанность мыслей, женщина не смогла подавить усмешку, вспоминая растрепанного старика, который, прихрамывая, вывалился из спальни. Концеттина решила, что Ярин едва ли переживет слишком много подобных любовных встреч.

Она сняла ожерелье, чтобы положить его к остальным ювелирным украшениям, но заколебалась. Её рука словно не позволяла ей опустить безделушку.

— Ты не можешь спать в нем, дура, — прошептала она, ругая себя за слабость. Женщина снова попыталась положить украшение.

— Надень, — услышала она тихий шепот. Или это ей только показалось?

Концеттина огляделась по сторонам, и её взгляд, в конце концов, остановился на картине. Она задалась вопросом, заняла ли Ацелья свой шпионский пост.

Но нет, подумала она. Голос Ацельи был гнусавым, словно женщина постоянно скулила, а этот шепот… Этот голос был низким и мелодичным. Прекрасным.

— Это — твой единственный шанс, Концеттина, — сказал голос. — Надень.

Волнуясь все сильнее, Концеттина подошла к двери, прикладывая к ней ухо. Она даже решилась слегка приоткрыть её.

Один из стражей все еще был там. Он дремал, сидя в кресле и опираясь на алебарду.

Женщина вернулась в комнату.

— Кто ты? — прошептала она.

— Надень, — ответил настойчивый голос. — Тебе нужна сила.

Концеттина начала повиноваться, но, ужаснувшись, замахнулась, чтобы кинуть ожерелье на пол.

Однако она обнаружила, что не может сделать этого.

Она слышала о магических предметах, которые несли в себе силу. Теперь события этой ночи, когда она легко остановила Ярина и перевернула его на спину, выступили в новом свете. Она не могла оставаться беспомощной жертвой, или ей придется распрощаться с жизнью. Она должна полагаться на себя, на собственный ум и, скорее всего, на собственную силу.

Заметив свое отражение в зеркале, она подошла ближе, становясь напротив него. Сорочка, которую женщина все еще не надела, соскользнула на пол. Королева оценила увиденное. Она обнаружила, что странным образом не принадлежит этому телу. Оно казалось ей красивым, хотя Концеттина не была слишком тщеславной.

— Он прикончит тебя, — прошептал голос.

— Кто? — спросила она, оглядываясь. — Кто это? Чей это голос?

Концеттина заметила, что её дыхание стало прерывистым. Ей казалось, что нужно немедленно бежать из комнаты и, конечно, нужно выбросить это ожерелье.

Но отражение в зеркале снова поймало её взгляд. Там, за стеклом, вокруг её фигуры кружился темный дым, полностью скрывая собой тело.

Дым сгущался, и она снова увидела ступни, а затем, медленно проступили ноги, тело, грудь, плечи, шея…

— Надень! — настаивал голос, но Концеттина едва слышала его зов. Её глаза распахнулись от удивления и страха, когда отражение в зеркале прояснилось.

Вот только головы не было на месте. Из шеи фонтаном хлестала кровь. Картинка была такой реальной, что задыхающаяся женщина даже протянула руку, чтобы провести ею по собственному горлу и подбородку. Ей нужно было убедиться, что голова все еще находится на положенном месте.

Едва задумываясь о том, что она делает, Концеттина надела ожерелье и бросилась в постель. Забравшись под одеяло, она натянула его на голову, прислушиваясь к шепоту.

В конце концов, она убедила себя, что никаких голосов не было. Что не было этой иллюзии за зеркалом. Что все это проделки собственного сердца, которое подсказывало, что ожерелье ей нужно. Ведь оно будет напоминать ей, как она взяла верх над плотскими утехами Ярина.

Она родит ребенка. Или он умрет.

— Я — Паук Паррафин из Морадо Тополино, добрый король Ярин, — представлялся королю и королеве Дамары нарядно одетый хафлинг. На дворе стояло прекрасное летнее утро.

Упоминание Морадо Тополино пробудило интерес Айвена Валуноплечего, который, блуждая в полусне, стоял на страже большого зала. Он знал о Морадо Тополино. Достаточно, чтобы понимать, это гнездо интриг находилось на родине королевы Концеттины в Агларонде, в Дельфантле, если быть точнее.

— Я пришел, чтобы доставить этого большого друга Морадо Тополино к твоему двору, добрый король, — продолжал хафлинг.

Айвен подумал, что в этом хафлинге мелькает нечто странно знакомое. Однако он отверг идею сразу, как только она пришла в его голову. За свою жизнь он знал многих хафлингов, и все они были чем-то похожи друг на друга.

— Я привел тебе Вульфгара из Долины Ледяного Ветра, — сказал малыш.

Это имя тоже разбудило нечто в Айвене Валуноплечем. Запоминающееся имя, которое он слышал очень давно. В другой жизни.

Воспоминания заставили дворфа улыбнуться, но он больше не стал думать об этом, возвращаясь к своему профессиональному стоячему сну.

— И почему я должен жаждать встречи с этим… человеком? — спросил король Ярин.

Реджис едва не пропустил вопроса, пойманный взглядом королевы Концеттины. Он сумел ответить ей легким кивком, почти осмелившись подмигнуть, чтобы дать понять — они желали увидеть её больше, чем представиться королю.

Её ответная улыбка застала хафлинга врасплох, и он даже начал заикаться, с трудом сумев, наконец, выпалить:

— Торговля! Всевозможные вина!. О, да. Вульфгар из Долины Ледяного Ветра путешествует по всему Фаэруну. У него есть некоторые идеи и рецепты отличной еды!

— И вы принесли образцы?

— Разумеется, король Ярин.

Король махнул ближайшему стражу, который быстро подлетел к Реджису.

— Передайте, — поручил Ярин. — После того, как их должным образом проверят, я все попробую. Если я останусь доволен, то, быть может, приглашу вас снова предстать предо мной. Вы уполномочены заключить сделку, верно?

— Я… — заговорил Вульфгар.

— Не ты, — прервал его Ярин. — Ты Утгард?

Вульфгар кивнул, потому что слова казались ему достаточно правдивыми. Он был здесь не ради того, чтобы препираться. И даже не ради торговли.

— Племя Лося из Долины Ледяного Ветра, — послышался его простой ответ.

— Ну, ладно, — сказал король. — Но я не знаю ни тебя, ни твоих людей. Может быть, если ваши товары мне понравятся, я позволю тебе говорить в моем присутствии. А может и нет. Именно этот мелкий пришел совершить сделку. Я знаю это из проверенного источника, которому имею основание доверять. Если бы здесь не было твоего маленького приятеля, как ты думаешь — пустил бы я тебя ко двору? Ты не подданный моей страны, и не друг любой иной стране, которая мне известна.

Вульфгар начал отвечать, но Реджис мудро пнул его в голень, чтобы заставить молчать.

— Прошу простить ему его манеры, король Ярин, — сказал Реджис. — В своих землях, Вульфгар — великий человек. Его знают на всем Побережье Мечей. Он на равных общался с Лордами Глубоководья.

Король Ярин не казался слишком впечатленным, но Реджис заметил, что брови королевы Концеттины взлетели вверх, а глаза засияли.

Тоже неплохо, подумал Реджис. В конце концов может быть им придется прибегнуть к запасному плану.

— Возможно, когда-нибудь он заработает твое доверие, — сказал Реджис.

Он поклонился и снова стукнул Вульфгара в ногу, чтобы тот повторил поклон. Отступая, хафлинг продолжал бить поклоны, и Вульфгар, выглядящий совершенно недоумевающим, не отставал в этом деле от него.

— О, останьтесь, — неожиданно сказала королева Концеттина, совершенно обескуражив Реджиса и даже самого короля.

— Мы найдем комнату в подобающей нам гостинице, — ответил хафлинг, не уверенный в том, соответствовало ли сие этикету, так как он уже выполнил прощальные поклоны.

— Да, так и будет, — сказал Ярин, очевидно, слегка возмущенный. Но все стало только хуже, ибо в тот же момент Концеттина снова заговорила.

— О, нет. Это было бы глупо. У нас во дворце есть комнаты для таких знаменитостей, как вы.

Король Ярин тяжело уставился на жену со смесью гнева и удивления на лице.

— Я бы сильно ошиблась, унижая подобным образом эмиссаров Леди Доннолы, которая была моей подругой в Дельфантле, — ответила Концеттина на этот суровый взгляд. — Они остануться здесь. И я не желаю слышать возражений.

Глаза короля вылезли из орбит, и все солдаты и придворные, находившиеся в зале, затаили дыхание. Реджис вынужден был отметить, что и сам перестал дышать. Очевидно, что Ярин не привык к подобному обращению. На мгновение, он уже подумал, что они с Вульфгаром окажутся посреди боя прямо в зале для аудиенций.

Но королева не спасовала перед яростным взглядом мужа. Она только положила руку на плечо Ярина и с силой сжала его. Судя по лицу мужчины, это было что-то посильнее нежного пожатия.

Кроме того, она кинула на короля взгляд от которого Реджис сглотнул. И снова он оказался не один. В её глазах сквозила такая откровенность, что хафлинг едва не задохнулся.

— Да, да. Идите и найдите себе комнаты в гостевом доме, — рассеянно пробормотал Ярин, даже не глядя на пару. Взмахом руки он разрешил им уходить, а потом тем же жестом приказал слуге проводить их куда следует.

Реджис отметил, что король и королева покинули свои места прежде, чем они с Вульфгаром вышли из зала. Несмотря на очередь крестьян, купцов и торгашей, которые ждали своей аудиенции у королевской четы. Хафлингу пришлось потратить некоторое время, чтобы разобраться в своих сомнениях. В это время их с Вульфгаром препроводили в небольшой коттедж, один из тех, что располагались вблизи садов позади дворца.

— Мы будем рады, если вы разделите с нами чай и печенье, как только заселитесь в свои комнаты, — сказал слуга, сопровождавший их.

При этой мысли Вульфгар просиял. Они не успели поесть, торопясь оказаться первыми в очереди к королю. Он был удивлен, когда Реджис довольно грубо отказался от предложения.

— Мой живот рычит на тебя, — предупредил варвар, когда слуга оставил их. — Позаботься, чтобы я не съел тебя!

— Ты видел её силу, — ответил Реджис, покачав головой.

Вульфгар выглядел озадаченным.

— Королевы Концеттины… — пояснил хафлинг. — В зале главной была она, а не король Ярин.

— Так бывает во многих парах, — ответил Вульфгар. — Я рассказывал тебе о том, как моя жена из Долины Ледяного Ветра настаивала, что мне нужно найти её коврик из шкуры йети? Шрамов после Ируладона не осталось, но…

— Нет, тут что-то еще! — прервал Реджис, покачивая головой и направляясь к двери коттеджа, которая все еще была распахнута настежь. — Она управлялась с ним с легкостью и апломбом.

— Апломбом? — переспросил Вульфгар со смехом.

— С уверенностью, — объяснил хафлинг. — С силой.

— Я знаю, что значит это слово, но слышать такое от тебя… — Вульфгар снова хихикнул. — Высококультурный Паук Паррафин из Морадо Тополино. Осторожнее, друг мой. На твоих прекрасных сапогах все еще видна дорожная грязь!

Сделав пару шагов к двери, Реджис рефлекторно посмотрел вниз, прежде чем одарить Вульфгара взлядом.

— Ты видел это, да? — спросил Реджис. — Королева Концеттина была в той комнате главной, она даже уговорила его пренебречь остальными ожидающими аудиенции. Очевидно, ради плотских утех.

— Это тоже оружие, — вздохнув, признался Вульфгар, пожимая плечами.

Но Реджис покачал головой.

— В письме, написанном Донноле, такой уверенности не было. Скорее — наоборот! — он подошел к двери. — Я не могу смириться…

Реджис замолчал, когда услышал в саду снаружи какую-то возню. До ушей хафлинга донеслось знакомое и удивительное «хихихи». Он понятия не имел, что может происходить на улице, но вместо того, чтобы закрыть дверь, вышел и огляделся.

В дюжине шагов поодаль у изгороди сидел дворф, который беседовал с цветком. Однорукий дворф, концы зеленой бороды которого были заправлены за уши, чтобы перемешаться с его лохматыми волосами.

— Усы Морадина… — прошептал хафлинг.

Сон Концеттины был беспокоен. Она ворочалась, наблюдая за тем, как падает вниз нож гильотины. Женщина подумывала о бегстве, веря, что посланники Морадо Тополино пришли за ней, а также в тайне рассматривала второй план — ибо зачем еще Доннола постала сюда красавца Вульфгара?

Она обрела надежды, но все они казались такими мимолетными.

Она думала о своей обретенной силе. Обретенной, вероятно, не без помощи магии. Она думала о том, как играла с королем Ярином этой ночью. И с утра. Она была сильнее!

Однако он управлял всем, кроме их спальни, и потому её вновь обретенная власть над ним скоро ослабнет. Если она убьет его, то смерть её будет ужасной — её будут душить до полусмерти, а потом четвертуют на городской площади.

Мимолетность.

Кровь капала на неё с лезвия гильотины.

Она бежала, но ноги вязли в грязи, а дорога вела в никуда. Ей не добраться в безопасное место. Страшные крылатые существа порхали вокруг, налетая на женщину, заставляя её пригибаться и кричать. Они продолжали уничтожать её. И оружием их были не только жуткие когти, но и устрашающие вопросы.

Они требовали ответов. Раня её, набрасываясь на неё, впиваясь в неё когтями.

Они требовали ответов.

Грязь вокруг становилась все глубже, но она пыталась бежать. Но не могла… Она повалилась на живот, сопровождаемая смехом веселящихся демонов.

С криком, женщина проснулась, вся мокрая от пота. Глаза покраснели, постельное белье завернулось вокруг её тела. Инстинктивно, она коснулась ожерелья, чтобы обнаружить, что оно все еще на шее.

Концеттина подтянула себя к краю кровати, еще сильнее запутывая вокруг себя простыни. В конце концов, она просто повалилась на пол. С трудом поднявшись на ноги, она оказалась прямо перед большим зеркалом.

Всхлипывая и утирая слезы, Концеттина испугалась, увидев, как покраснели её глаза. С остервенением, она принялась тереть их руками, но заметила, что теперь кажется больше и… сильнее.

Прежде, чем она успела подумать об увиденном, её взгляд остановился на рожках, торчащих из её головы. В шоке, она отшатнулась от зеркала. И длинный хвост с зубчатым наконечником хлестнул около неё.

— Что? Как? — заикаясь, пробормотала женщина, думая, что все еще спит. Да, должно быть это именно так.

Тем не менее, она чуть не потеряла сознание, когда обнаружила на спине большие кожистые крылья.

И тогда она поняла, что голос внутри неё — никакая не иллюзия. На языке вертелось имя «Малкантет». Имя, которое ничего не значило для женщины. Но здесь, в зеркале, была не иллюзия, не магически сотворенная картинка. Это было её собственное отражение.

Её мысли бешено кружились. Она должна добраться до Ярина и жрецов. Да, жрецы! Она развернулась к двери и сделала шаг. Один.

— Ты не можешь уйти, глупенькая Концеттина, — услышала она собственный голос.

Женщина взглянула в зеркало. Её демоническое отражение, украшенное крыльями летучей мыши, широко улыбалось.

— Этой ночью ты была довольно болтлива, — произнесли отраженные в стекле губы. Быть может, это зеркало пыталось обмануть её, показывая слова, которых она даже не намеревалась произнести в реальности?

Она не знала и не могла решить этой загадки. Только теперь она подумала о двух последних актах любви с Ярином и тех вещах, которые были произнесены её собственным голосом.

— Этот огромный детина красив, я согласна.

Её мысли, поняла Концеттина.

— Я уже знаю все, что мне нужно о тебе и обо всех, кто тебя окружает, — сказало отражение. — Ты понимаешь, что это значит?

Концеттина попыталась закричать, понимая, что ей немедленно нужно разбудить стражу. Но её рот отказался повиноваться. Она не могла снова овладеть собственным телом, чтобы превратить в звуки нечленораздельное бульканье.

Отражение в зеркале снова принадлежало Концеттине. Просто Концеттине. Без рогов, хвоста и даже без ярко-красных глаз демоницы. На некоторое время женщина расслабилась, твердя себе, что она все еще находится посреди кошмара.

Она поднесла руку к ожерелью, касаясь большого драгоценного камня в его центре. Раньше он был прохладным, как и остальные самоцветы. Но сейчас она чувствовала легкое тепло, словно какая-то энергия билась в самом его сердце.

Только тогда она поняла, что какое-то другое существо, нечто, скрытое внутри неё, заставило её выполнить это движение. Концеттина слишком поздно попыталась оторвать руку от ожерелья.

Драгоценный камень схватил её душу и потянул, отрывая от телесной формы. Поначалу, она даже не поняла этого. Она даже удивилась, когда зеркало перед ней стало размытым.

Она услышала собственный смех.

Она видела, как отражение Концеттины любуется драгоценным камнем…. филактерией!

Это существо, Малкантет, похитило её тело.

Отчаянная, пребывающая в страхе и отвращении, Концеттина попыталась вырваться. Попыталась вернуться в собственное тело.

— О, ты хочешь драться со мной? — насмехалось её отражение, Малкантет. — Уверена, ты бы попыталась. Но у меня, конечно же, куча дел. И потому я просто не могу позволить этого.

Концеттина отпрянула, когда гигантская рука сомкнулась над ней. Ей понадобилось мгновение, чтобы понять — это не рука гиганта. Это её собственная рука, которая охватила драгоценный камень. Теперь ею управляет демоница по имени Малкантет.

Она слышала свой голос, который пел заклинания. И сильнейший порыв ветра закружил вокруг неё, отбрасывая прочь. Она боролась, она махала руками, хватая только воздух. Женщина летела вглубь закрученного туннеля, в котором клубились темные туманы. В конце концов она оказалась заключенной в тюрьму драгоценного камня.

Но нет, поняла женщина совсем скоро. Она больше не видела своей комнаты. Зеркало тоже пропало.

Только пара уродливых бесформенных дворфов вращала алчными глазами прямо у полупрозрачной стенки её тюрьмы. Сверкая своими гнилыми зубами, они вглядывались в камень.

— Две тонны! — воскликнул один из них.

— Теперь я бы дал в десять раз больше. А может и еще накинул. За такое-то удовольствие! — ответил второй. — Но хей-хо. Нам пора убраться подальше!

 

ГЛАВА 18

Сломанная кость, разбитый разум

Ивоннель смотрела на Матрону Мать долгим и пристальным взглядом. Стоящая в стороне Сос’ампту всеми силами пыталась привлечь её внимание. Отвлечь, так как женщина демонстративно игнорировала присутствие Хозяйки Арк-Тинилита.

Её тетка должна была понять — Ивоннель уловила неприкрытую угрозу и готова встретить её лицом к лицу. Только что она объявила Матроне Матери о своем уходе из Мензоберранзана, и её совершенно не устроил полученный ответ. Квентл заявила, что, в таком случае, мудро будет заранее оповестить их о своем возвращении.

— Служанка быстро явилась на мой зов, — ответила Квентл на холодный взгляд дочери Громфа.

— Потому что Паучья Королева обеспокоена моими поступками, — без колебаний заявила Ивоннель. Она намеренно заставила слово «обеспокоена» прозвучать, как нечто совершенно замечательное.

— Да, обеспокоена, — сказала Квентл, стараясь сохранять твердость. Но, в конце концов, Йеккардарья ушла. Даже несмотря на присутствие Сос’Ампту и нескольких других жриц Дома Бэнр, было совершенно очевидно, что Матрона Мать не в восторге от перспективы ссоры с могущественной племянницей. — Паучья Королева была достаточно обеспокоена, чтобы отправить Йеккардарью для твоего наказания.

— Для того, чтобы получить разъяснения, — поправила Ивоннель. Сос’Ампту дернулась, словно желая что-то сказать, но Ивоннель резко подняла руку, заставляя тетку замолчать прежде, чем та начала свою тираду.

— Попробуем прийти к пониманию, Матрона Мать, — продолжила Ивоннель. — Госпоже Ллос не нравится, что я отказываюсь забрать трон Дома Бэнр, а вместе с ним и место во главе Правящего Совета. Я могла бы доставить ей такое удовольствие, немедленно решив эту проблему.

Угроза была слишком явной. Несколько жриц, находившихся в комнате, ахнули, а сама Квентл выглядела так, словно желала последовать их примеру.

— Но мне это не по душе, — пояснила Ивоннель. — И Йеккардарья приняла мою идею. Пока. Я вернусь в Мензоберранзан, когда и как сочту нужным. И если к тому времени ты все еще будешь Матроной Матерью — мы придем к соглашению. Во имя Дома Бэнр, во имя Мензоберранзана и во имя Паучьей Королевы. Но уверяю тебя, довольно безрассудно преждевременно делать ставку на подобный исход.

Она обернулась и насмешливо фыркнула, глядя на Сос’ампту. Одарив пренебрежительным взглядом Минолин Фей, женщина развернулась, чтобы уйти, но, затем, остановилась, чтобы язвительно заметить:

— Может быть тебе повезет, Матрона Мать Квентл Бэнр. Тетушка. Может быть, я решу навсегда остаться в стороне.

С этими удивительными словами, Ивоннель Бэнр вышла из комнаты.

Взяв из конюшен ящера, женщина быстро покинула город. Она заскользила по туннелям Подземья, быстро приближаясь к нижним залам Гаунтлгрима.

— Всегда восток, — сказала Далия.

Артемис Энтрери окинул её любопытным взглядом. Он стоял у их палатки, располагавшейся на поле, рядом с растущей Башней Магии.

— Ты всегда смотришь на восток, — пояснила женщина.

Энтрери пожал плечами, словно понятия не имел, на что она намекает.

— И думаешь о нем, — продолжала Далия, и мужчина, наконец, понял.

— Это волнует меня, — признался убийца. — Я могу не увидеть, как все это закончится для него.

Далия пожала плечами.

— Я тоже желаю Дзирту только лучшего. Но сейчас мы ничем не можем помочь. Кэтти-бри — могущественная жрица, и она не смогла исцелить болезнь. Громф тоже прилагал все усилия. Знаешь ли ты более искусного мага? Даже Киммуриэль вмешался. А я по собственному опыту знаю о том, как искусно он разбирается с такими вещами, как сломанный разум. Я сижу тут — живая и здравомыслящая — только благодаря странной магии Киммуриэля. И все же, он ничего не смог сделать для Дзирта.

— И это огорчает меня, — сказал Энтрери. Он снова оглянулся, глядя на восток. — Мое бессилие.

Он даже не заметил, как сдвинулась с места Далия. Когда она обняла его, кладя подбородок на плечо, это стало для него легкой неожиданностью.

— Он — твой друг, — сказала она.

— Он — тот, кому я обязан, — поправил Энтрери.

— Нечто большее…

Энтрери не ответил. Молчание было красноречивее любых слов. Он не был уверен, что понятие «друг» хорошо описывало их сложные отношения со следопытом. Но, без сомнения, между ними царил дух товарищества и кровного родства.

Он говорил правду, пускай и не всю. Энтрери был обязан Дзирту До’Урдену. Как за желание отправиться в Мензоберранзан на столь опасное задание, так и за нападение на дроу в Гаунтлгриме, чтобы спасти своих бывших товарищей. В том числе и Энтрери.

К тому же, после событий последних двух десятилетий, Дзирт, как словом, так и делом, показал Энтрери новый способ смотреть на мир. Дроу тащил Энтрери за собой по Побережью Мечей, дразня его осязаемой наградой — его драгоценным кинжалом — а также даром, который Артемису Энтрери было трудно оценить и даже понять в течение долгого-долгого времени.

Но да, он чувствовал удовлетворение, помогая людям из порта Лласт. И был вынужден признать это. Теперь он принял подобное открытие.

Артемис Энтрери снова мог смотреть в зеркало без отвращения — нет, не «снова», а первый раз на собственной памяти.

— Да, Дзирт, — прошептал он, обращаясь в пустоте. — Спасение Порта Лласт от морских дьяволов принесло мне покой.

Далия обняла его сильнее.

— Не знаю, что ты там себе надумала, дроуская девчонка, но тормози свою лысую лошадь или мы расплющим вас обоих посреди зала! — прогремел в тоннеле голос дворфа.

Подъехав ближе, Ивоннель вызывающе скрестила руки. Мысленно, она все время перебирала заклинания, которые могли бы стереть с лица земли этого стража. Если потребуется.

— Ну, я все сделала, — нетерпеливо крикнула женщина, спустя несколько мгновений. — Я пришла повидать вашего короля Бренора, и вам бы лучше не заставлять меня ждать.

— По какому делу…?

— Не по твоему, дворф, — оборвала дроу невидимого часового. — Ваш король примет меня. Я слышала, что он не дурак. Скажите ему, что пришла дочь мага Громфа.

Прошло еще несколько мгновений, прежде чем группа боевых дворфов, облаченных в полный доспех и обнаживших оружие, появилась из умно организованного бокового прохода. Вместе с ними двигалась пара берсерков в покрытой шипами броне.

— Дочь Громфа, ты сказала? Но откуда бы нам знать, что ты не врешь?

— Спросите Дзирта. Или Джарлаксла, если Дзирт не знает.

Она заметила, что её объявление о знакомстве с этой парочкой действительно заставило дворфов замереть, и была крайне довольна, когда, совсем скоро, они двинулись вдоль туннеля. Группа пришла к площадке, окруженной стойлами для ротов и каких-то поверхностных существ — овец, коров и тому подобных. Здесь Ивоннель оставила своего скакуна.

— И что мне делать с этим? — потребовал дворф-фермер, когда главный страж передал ему бразды дроуского ящера.

— Ну. Не ешь его и не позволяй ему съесть тебя, — ответил часовой. — Все остальное — на твое усмотрение.

Облаченные в тяжелую броню стражи повели Ивоннель через комплекс. Вместе с ними шла пара жрецов, на протяжении всего пути творящих какую-то магию. Ивоннель посмеялась над их потугами. Дворфы пытались обнаружить, нет ли чар на ней самой, а также, наверное, наложили на её губы заклинание тишины. На случай, если ей захочется сотворить собственный двеомер.

Она почти решила создать собственные чары молчания. Просто чтобы продемонстрировать им свои способности. Но, как всегда, импульсивность молодой женщины в ней сдерживалась воспоминаниями Ивоннель Вечной, величайшей Матроны Матери, известной любому дроускому городу.

Эти воспоминания подсказывали ей быть очень осторожной с этим кланом дворфов, и предлагали проявить немного уважения для достижения собственных целей.

И потому она вынуждена была страдать под шквалом божественной магии и терпеть крепкий дворфской аромат. Скоро, но не достаточно скоро, женщина оказалась в большой комнате, где-то на нижних уровнях комплекса. По её наблюдениям, они находились неподалеку от легендарной Кузни. Из-за стен доносился звонкий стук молотов.

На конце ковровой дорожки стояло трое дворфов — двое мужчин и одна женщина. Позади них возвышался большой трон, по бокам которого было установлено два сидения поменьше.

— Может, назовешь нам свое имя? — спросил один из группы. Кажется, он был тут самым старым.

— Может, — ответила Ивоннель.

Дворф хрюкнул и усмехнулся.

— Ах, мои манеры, — сказал он. — Рваный Дайн из Гаунтлгрима, к твоим услугам. Рад предствить Атрогейта и Амбер Гристл О’мал из Адбарских О’Малов, — добавил он, указывая на пару, стоящую рядом с ним.

— Мы слышали, что ты хочешь встретиться с Бренором, — сказал мужчина, которого назвали Атрогейтом.

— Да, и что ты называешь себя дочерью Громфа, — добавила Амбер.

— Я Ивоннель Бэнр, — сказала она. — Мое дело не касается вас или вашего короля, но, раз уж я прохожу через его владения, то сочла вежливым предоставить ему аудиенцию.

Гордые дворфы ощитинились и зафыркали.

— И надеется на ответную любезность, — кокетливо добавила Ивоннель.

— Ах, да она больше о собственном лице заботиться, нет? — заметила Амбер, но дворф, стоящий справа, Атрогейт, быстро заставил её замолчать.

— Я сотню лет был с Джарлакслом, — сказал Атрогейт. — Иногда посещал и Мензоберранзан. Почему я тебя не помню?

— Я не так стара, как выгляжу, — ответила Ивоннель, не вдаваясь в подробности.

— Но ты — дочь Громфа?

— Я гораздо больше, чем просто дочь архимага Громфа, — сказала она. — И этот разговор навевает на меня скуку. Приведите сюда своего короля и представьте меня ему. Или же просто пропустите через это довольно грязное место и покажите, как разыскать моего отца или Джарлаксла. Если вам так удобнее.

Амбер снова фыркнула. Рваный Дайн уставился на дроу широко распахнутыми глазами. Но, в конце концов, Атрогейт успокоил окружающих.

— В представлении нет необходимости. Я очень хорошо слышал тебя, — сказал выступивший из скрытого занавеской прохода в дальней части комнаты рыжебородый дворф.

Ивоннель прищурилась. Из воспоминаний бабки она знала этого дворфа.

Король Бренор уселся в большое кресло, а пара молодых дворфих присоединились к нему, занимая два меньших трона по бокам. Ивоннель едва обратила на них внимание. Её немигающий взгляд неотрывно следил за королем.

— Рада встрече, король Бренор, — сказала она, проходя мимо встретившей её троицы, чтобы оказаться прямо перед ним. — Я много слышала о тебе.

— А я ничего не слышал о тебе, — ответил Бренор.

— Это изменится, — пообещала Ивоннель.

— Ты пришла из Мензоберранзана по делу?

Ивоннель покачала головой.

— Нет, вероятно нет. Я здесь по собственному желанию, и с собственными намерениями. Я ищу своего отца или Джарлаксла. Я знаю, что они были здесь, поэтому просто прошу помочь мне с поисками.

— Их здесь нет.

— Тогда, мне нужен Дзирт, — сказала она.

Бренор щелкнул пальцами в воздухе.

— Так просто, да? — спросил он. Откинувшись в сторону, он перебросил ногу через подлокотник трона. — Ты, которую никто не знает, пришла сюда и думаешь, что я отведу тебя к своему другу? Может быть, он — тот трофей, которого ты желаешь?

— Пойми кое-что, добрый дворф, — сказала Ивоннель. — Если бы не я, твой друг Дзирт никогда не вернулся бы из Мензоберранзана. Это я позволила ему спасти Далию. Это я сделала его копьем, поразившим Демогоргона. Это я заступилась за него в застенках Дома Бэнр, где он, Джарлаксл, Далия и человек по имени Артемис Энтрери погибли бы страшной смертью. Я — единственная причина, по которой твой друг снова оказался дома, король Бренор, и если ты мне не веришь, то, быть может, тебе стоит поговорить с Джарлакслом прежде, чем оскорблять меня. О, поверь, ты не хочешь обижать меня, король Бренор.

— Это ты отпустила их?

— Я.

— Всех четверых?

— Всех четверых.

— Так значит, мы теперь друзья? — спросил Бренор.

— Это вряд ли, — ответила дроу, намеренно притворяясь раздраженной. — Думаю, что смогу жить полноценной жизнью и радоваться этому, не называя другом никого из твоих сородичей.

— Когда-то я думал подобным образом и о твоих сородичах, — ответил Бренор, в то время как пятеро других дворфов ощетинились. Казалось, что Кулак и Фурия вот-вот бросятся на дроу с кулаками.

С ухмылкой и легким поклоном Ивоннель приняла его ответ.

— Ладно, — сказал Бренор. — Может быть, мы скоро станем друзьями.

Но Ивоннель покачала головой. Выражение её лица снова стало суровым.

— Не думаю, что таково наше будущее, король дворфов. Ведь я все еще помню, как твой топор расколол мой череп. Я не желаю дружбы Бренора Боевого Топора.

Это странное замечание заставило окружающих с любопытством переглянуться. Атрогейт пожал плечами в ответ на вопросительные взгляды Амбер и Рваного Дайна, а Бренор ощутил на себе столь же непонимающие взгляды двух королев.

Однако сам он начинал понимать. Он слышал о ней, по крайней мере мельком. Её имя, конечно же, было ему знакомо, даже несмотря на то, что во времена их далекой встречи в Митрил-Халле оно принадлежало другой.

— Твоего отца здесь нет. Как и Джарлаксла, — довольно холодно заметил Бренор. — Они в Лускане. Это город на севере. Я понятия не имею, когда они вернуться.

— Ты покажешь мне дорогу?

На некоторое время Бренор задумался. Колебания были отчетливо заметны на его лице. Разумеется, у Ивоннель хватило мудрости предвидеть это, как и вполне понятные отговорки.

— Да, если ты та, кем представилась, — ответил он.

— Ты послал весть? — спросила она.

— Да. И ответ не заставит ждать себя долго. Мы отправили гонцов в Лускан. Тебе будет предоставлена комната, чтобы ты могла отдохнуть. И, если ты не будешь беспокоить нас, никто не станет беспокоить тебя.

Довольная Ивоннель снова поклонилась, и Рваный Дайн позвал десяток стражей, чтобы сопроводить её к покоям. Он сам возглавил отряд, а Ивоннель двинулась следом.

— Расколол её череп? — услышала она шепот одного из дворфов.

— Может, тебе предется сделать это снова, — добавил назвавшийся Атрогейтом.

Ивоннель приняла этот разговор к сведению, думая, что быть может однажды ей придется убить немало этих дворфов.

Эскорт ответ её к личной и, без сомнения, охраняемой комнате. Там ей было приказано ждать. Воины и жрецы дворфов выстроились в зале за дверью.

Ивоннель расположилась.

Однако, ей не пришлось томиться слишком долго. Прежде, чем она успела уйти в Дремление, дверь комнаты распахнулась, и через порог ступила знакомая фигура.

— Добро пожаловать, отец, — поприветствовала она.

Но Громф не выглядел слишком счастливым.

Она не была удивлена его приходом, совершенно не была рада ему и даже не скрывала этого. Рядом с Артемисом Энтрери Кэтти-бри всегда чувствовала себя некомфортно, несмотря на все заверения Дзирта. В конце концов, они знали друг друга с тех пор, как убийца похитил её.

— Я сожалею о Дзирте, — сказал ей Энтрери.

— Я не стану винить тебя, — ответила женщина без капли жалости в голосе. — И ты не должен. Я знаю, почему Дзирт пошел в Подземье. И частью его мотивов была я.

— Ты не знал о наполняющей туннели чуме безумия Абисса, — продолжала женщина. Её голос снова нельзя было назвать мягким. — В своей жизни Дзирт пережил десятки приключений, которые могли прикончить его, в конце концов. Если хочешь утопиться в чувстве вины, то лучше вспомни о тех невинных…

— Ну, хватит! — огрызнулся её Энтрери. Вовремя спохватившись, он поднял руку и закрыл глаза, словно желая отмести все сказанное. — Я пришел сюда не ругаться с тобой.

— В любом случае, тебе здесь нечего делать.

— Есть, — настаивал он. — Потому что у меня есть дела с Дзиртом. Я обязан ему жизнью…

— Много раз, — прервала Кэтти-бри. — И, тем не менее, это не останавливало тебя раньше.

Энтрери принял это замечание с покорным смешком.

— Я обязан ему кое-чем большим, чем жизнь, — добавил он. — Ты не можешь увидеть мир моими глазами, и я не жду, чтобы ты попробовала. Просто знай — если бы моя жизнь была достаточной жертвой, чтобы вернуть его тебе — я бы принес её.

Кэтти-бри прищурилась. Казалось, женщина хотела напуститься на него с упреками, но сдержала себя, просто кивая головой.

— Я надеюсь, что он вернется к нам… к тебе, — закончил Энтрери. — И я надеюсь, вы оба найдете то, о чем мечтали.

Он слегка кивнул и вышел, оставляя Кэтти-бри смущенной.

Она попыталась забыть этот неожиданный визит. Она слишком волновалась о Дзирте, чтобы позволить удивительным словам Артемиса Энтрери беспокоить себя. К тому же, у неё все еще было так много работы по реконструкции Башни Магии, чтобы задумываться об поразительной покорности убийцы. Если она потерпит неудачу в восстановлении башни, то Гаунтлгрим и многое другое будет потеряно навсегда, а жизни сотен, даже тысяч людей подвергнуться опасности.

Почему бы ей переживать о совести убийцы?

Но ведь она переживала.

— Невероятно, — пробормотал Джарлаксл, когда Ивоннель вступила в комнату, где он встречался с Громфом и Киммуриэлем по некоторым вопросам, не связанным с Башней Магии.

— Ах, Джарлаксл. Складывается впечатление, что ты нежно скучал по мне, — ответила Ивоннель.

— Она просто вошла? — удивленно спросил Киммуриэль. Защита Бреган Д’Эрт, построенная в древнем Нижнем Городе, была бесспорно мощной и грозной. Псионик явно растерялся. Он был совершенно уверен в том, что Ивоннель не питает к нему теплых чувств и может уничтожить на этом же месте.

— А мне стоило ожидать, что прислуга Дома Бэнр развернет меня? — ответила Ивоннель. — Ведь роль Бреган Д’Эрт именно такова? Разве не потому Дом Бэнр предоставляет вам защиту и свободу.

— Я не удивлен, — сказал Джарлаксл, обращаясь больше к Киммуриэлю. — Или, возможно, мне стоит сказать, что меня больше удивило подтверждение слухов, дошедших из Дома Бэнр. В любом случае, наша охрана была предупреждена о возможных гостях оттуда.

— Тогда их дезинформировали, — сказала Ивоннель. — Я оставила Дом Бэнр.

Трое дроу с любопытством переглянулись. В их взглядах читалось беспокойство. Ивоннель нравилось наблюдать за тем, как нервничают от её прихода эти грозные персонажи.

— Меня не информировали об этом, — сказал Громф, — довольно властно, подумала Ивоннель.

— Зачем бы? — хитро ответила она. — Ты все еще тешишь себя мыслью о том, что станешь Архимагом Мензоберранзана? С чего бы, если Тсэбрек Ксорларрин больше подходит на это место. Он стал еще лучшей кандидатурой с тех пор, как Матрона Мать Зирит вернулась в правящий совет в качестве главы Дома До’Урден. Хотя, в скором времени она переименует его в соответствии с родовым именем своей семьи. Почему бы Матроне Матери Бэнр сообщать тебе больше, чем необходимо, если простое упоминание о тебе вызывает нежелательное беспокойство по поводу стабильности её власти?

— Тогда она просто дура, — ответил Громф.

— И мы давно знали это, — ответила Ивоннель.

— Итак. Мне сказали, что ты ушла. И ты ушла, — прервал их Джарлаксл. — А теперь ты явилась сюда. У тебя есть причины?

— Я причиняю тебе неудобства, дядя?

— Честно? — ответил Джарлаксл. — Да.

Это заставило женщину рассмеяться.

— Ладно. Мое присутствие поможет тебе не слишком-то зазнаваться — к твоей и моей пользе.

— Ты не ответила на вопрос, — сказал Джарлаксл.

— Я здесь, потому что мне интересно.

— Что?

— Все, — призналась Ивоннель, оглядываясь на растущую Башню Магии. — Я наблюдала за вами из Дома Бэнр. Красота этого творения поражает воображение.

— Если Мензоберранзан имеет претензии на Башню Магии или на Лускан — они должны знать, что это означает войну.

— Это угроза?

— Простая истина, — ответил Джарлаксл. — Король Бренор…

— Ты называешь его королем! — насмешливо сказала Ивоннель.

— Бренор, — снова начал Джарлаксл. — Не будет мешать мне в Лускане. Как и не станет противиться власти Громфа в Башне Магии. Это то, на что мы все согласились. Но если Мензоберранзан решит сунуться сюда, то все дворфы Делзуна поднимуться против вас. И, вероятно, Лорды Глубоководья будут с ними.

— Но почему ты адресуешь свои угрозы мне? — невинно спросила Ивоннель. — Разве я не сказала, что покинула Дом Бэнр, а значит и Мензоберранзан? Может быть, навсегда. Мне так интересно, чем вы тут занимаетесь. И очень любопытна твоя веселая компашка. Дорогой дядя, неужели ты не рад мне?

Джарлаксл окинул взглядом своих компаньонов. Те выглядели более чем слегка озабоченными.

— Местная иерархия тебя не порадует, — заметил Громф.

— И нет, я не отдам тебе своего места. Как и Киммуриэль, — сказал Джарлаксл.

— Да я и не просила, — бросила Ивоннель. — Я — гость в твоем доме. И хочу учиться.

— У тебя в голове больше знаний, чем у нас троих вместе взятых, — сказал Громф, который казался довольно расстроенным.

Ивоннель пожала плечами.

— О многом. Но есть многое, о чем я еще хотела бы узнать, — она замолчала, сосредотачивая скромный взгляд на Джарлаксле. — И, быть может, я хотела бы многому научиться.

Не мигая, он смотрел на неё.

— Вы прошли через Подземье без происшествий? — спросила она дядю.

Он кивнул.

— Да, я, кажется, все еще в здравом уме.

— В отличие от Дзирта. Он был… заражен.

Лицо Джарлаксла напряглось.

— Я бы хотела увидеть его, — сказала Ивоннель.

— Его здесь нет.

Женщина вздрогнула.

— Я бы хотела увидеть его, — снова повторила она.

— Ты не сможешь.

Она начала возражать, но Джарлаксл, казалось, вернул свою смелость, и покачал головой в ответ на её невысказанные слова.

— Дзирт там, где никто не может встретиться с ним.

— Мыслями, — сказала она.

— Теперь и телом. Как и должно быть.

Ивоннель потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Женщину удивило то, насколько обеспокоило её это открытие.

— Вы излечили его? — спросила она.

— Мы не можем, — ответила Киммуриэль, а затем, добавил — И ты не можешь.

— Расскажите мне! — настаивала Ивоннель. — Расскажите мне все! Я должна знать о том, что вы выяснили насчет его болезни. О том, как узнали, что не можете помочь ему. Как и я, судя по вашим словам.

— Против Безумия Абисса моя магия бесполезна, — сказал Громф, вскакивая со своего места. — Это все, что я могу сказать по данному вопросу, — он подошел к двери. — Кроме судьбы глупого, давно потерянного бродяги у меня есть куда более важные дела.

— Он не понимает, — сказала Ивоннель, качая головой, когда архимаг ушел.

— Что ты знаешь? — спросил Джарлаксл.

— Сначала — вы, — сказала женщина, занимая место Громфа. — Расскажите. Расскажите все, что узнали о болезни Дзирта. Как пытались помочь ему. Оба. Прошу.

Киммуриэль и Джарлаксл снова обменялись смущенными взглядами.

— Почему? — спросил Джарлаксл.

— Сначала — вы, — повторила дроу, и лицо её приняло сосредоточенное выражение, отражающее внутреннюю решимость.

Лидеры наемников опять переглянулись. Джарлаксл пожал плечами.

— Пожалуйста, — сказала Ивоннель. — Расскажите.

Так они и сделали. Они поведали Ивоннель обо всех усилиях жрецов, магов и Киммуриэля с его псионикой, заканчивая настойчивыми утверждениями Киммуриэля о том, что излечение Дзирта может прийти только изнутри самого Дзирта.

— А теперь он ушел, — сказала она, когда рассказ был окончен. — Зачем?

Пара опять переглянулась.

— Я не собираюсь выслеживать и убивать его! — прикрикнула Ивоннель на Джарлаксла. — Пожелай я смерти Дзирта, и мне несложно было бы это устроить. Тебе это известно.

— Справедливо, — признал Джарлаксл. Он вздохнул и посмотрел на Киммуриэля. Находясь в одной комнате с тезкой женщины, уничтожившей его Дом, Киммуриэль совершенно точно не испытывал никакого восторга. Красноречиво поморщившись, Киммуриэль кивнул, соглашаясь, и Джарлаксл рассказал Ивоннель об их последнем плане. Мимолетной надежде на то, что Дзирт мог бы найти немного покоя благодаря усилиям Магистра Цветов и его ордена дисциплинированных и обученных монахов.

Женщина задумалась надо всем сказанным, ища в воспоминаниях Матроны Матери Ивоннель Вечной хоть какие-то подсказки.

Наконец, она улыбнулась и посмотрела на Джарлаксла.

— Вы не правы, — категорически заявила Ивоннель.

В воздухе повисло неудобное молчание.

— Вам даже не хочется узнать, в чем? — спросила женщина.

— Он был в твоем подземелье, — напомнил ей Джарлаксл. — Если мы не правы, то почему ты отпустила его?

— Это здесь не причем! — ответила Ивоннель. — Вы не правы… — она посмотрела на Киммуриэля и продолжила. — Или, если быть точнее, ты, Киммуриэль Облодра, ошибся в том, что болезнь Дзирта может быть излечена.

Снова, и несмотря на все свои старания, Джарлаксл подался вперед, показывая, на сколько его в действительности волнует этот вопрос.

— Ты настаиваешь на том, что излечение должно прийти изнутри, от самого Дзирта, — пояснила Ивоннель.

— Это не магия и не внушение… — начал Киммуриэль.

— Магия Безумия Абисса очень сильная и стойкая, — сказала Ивоннель. — Дзирт болен, и он может не пожелать перестать быть больным, независимо от того, какими просвященными и всезнающими считают себя эти монахи.

— Великий Магистр Кейн смог выйти за пределы смертной оболочки, — сказал Джарлаксл.

— Я не знаю этого человека.

— Он — Магистр Цветов Ордена Желтой Розы из Дамары, — пояснил наемник. — Он человек, но я сражался с ним сто лет назад, задолго до Магической Чумы. Век, может даже два века назад. И он все еще жив, и все еще может победить в бою почти любого противника. Его тело — лишь канал, через который дух контактирует с реальным миром. Так говорят. Я был свидетелем великой магии его духа, и не могу не согласится с такими оценками.

— Он достиг совершенства мысли? — спросила Ивоннель.

— Идеальной концентрации, — поправил Киммуриэль. — Он не иллитид.

— Тем не менее, — возразила женщина. — Этот… Кейн. У него все получилось потому что ум был ясен, а мысли — полны рациональности. Для того, чтобы найти идеальную концентрацию, ему потребовалось обрести гармонию внутри себя. Достижение этой гармонии помогло ему выйти за пределы сознания, но разве может подобное сработать с Дзиртом? Вы серьезно? Когда он так потерян?

— Кейн поможет Дзирту найти путь, — настаивал Джарлаксл, чей голос звенел от отчаяния.

— Каким образом? — посмеялась над ним Ивоннель, и добавила, обращаясь к Киммуриэлю: — Как?

— Из-за болезни Дзирт не видит правды. Весь мир кажется ему большой ложью, — пояснил Киммуриэль.

— Ты это уже говорил.

— Как мне использовать разум, чтобы сопротивляться подобному вторжению, если нет точки опоры? Что делать, если мои самые сильные попытки будут восприняты Дзиртом, как лживая и жестокая игра?

Ивоннель скрестила руки и приняла задумчивый вид.

— Если я найду ответ, ты мне поможешь? — спросила она.

— Он — да, — сказал Джарлаксл, прежде, чем Киммуриэль смог сказать хоть слово.

Хотя этого не было достаточно для Ивоннель и она посмотрела на Киммуриэля. После короткого смешка в адрес Джарлаксла, псионик кивнул, соглашаясь.

— Теперь я хочу поговорить с дядей наедине, — сказала она, и Киммуриэль, испытывая неземное счастье, покинул комнату, даже не потрудившись попрощаться.

— День полон неожиданностей, — сказал Джарлаксл, когда Киммуриэль ушел.

— Я наложила на него проклятие, — призналась Ивоннель.

— На Киммуриэля?

— На Дзирта, — ответила Ивоннель, и Джарлаксл откинулся на спинку кресла. Он сжал подлокотники с такой силой, словно едва удерживал себя от того, чтобы набросится на женщину.

Он не моргал.

— Не Безумие Абисса, — пояснила она. — Как ты сейчас подумал.

— Тогда что? Когда?

— Когда он покинул Дом Бэнр, мое проклятие последовало за ним. Когда он вернулся и посмотрел на Кэтти-бри, то увидел в ней демоницу, — пояснила Ивоннель. — Это, разумеется, моих рук дело. Как ты знаешь, Дзирт потерял всякое доверие ко всему. Так что я подбросила ему мыслишку, чтобы привести его туда, куда он и без того неизбежно пришел бы. Он должен был убить её, этим самым полностью уничтожив себя. Подходящая кара для того, кто бросил вызов Паучьей Королеве. Это было одобрено самой Госпожой Ллос.

Джарлаксл сложил руки перед собой. Ивоннель заметила, что он едва справляется с дрожью. В конце концов, он только что сказал ей, где искать Дзирта.

— Он не сделал этого, — сказала Ивоннель.

— Кэтти-бри не дала…

— Нет, он сам не сделал этого, — снова сказала она. — Женщину застали врасплох и должны, могли, убить. Но он не стал этого делать. То, как он избежал ловушки, не поддается разумному объяснению. Но он не стал её убивать.

— Ты выглядишь впечатленной.

Она кивнула.

— И заинтересованной.

— И ты пришла, чтобы закончить…

— Нет! — заявила она с уверенностью, поразившей её саму.

Джарлаксл пристально посмотрел на неё.

— Нет, — снова повторила она тихим голосом. — Я пришла не со злом. Я не желаю мести.

— Потому что он смог сопротивляться тому, чему не должен был смочь, — сказал Джарлаксл, и понимающе кивнул.

— Тогда надежда есть, — заметил Джарлаксл. — Значит, часть Дзирта еще жива, часть того, кем он был. Якорь, который удерживает его.

— Нет. Ему не выбраться из этой ямы самому.

— Ты говорила…

— То, что он не убил Кэтти-бри — разумеется, удивительно, — призналась она. — И да, он показал внутреннюю силу и сердце, заставившее меня остановиться. Но это не значит, что обманчивый шепот в его голове оставит его в покое.

— Он думает, что весь мир, вся его жизнь — один сплошной обман, который создан лишь для того, чтобы разбить его сердце, — заметил Джарлаксл.

— Обманчивый шепот, — повторила женщина.

— Если он поймет, что его заблуждения абсурдны…. - заспорил Джарлаксл.

— Это не удержит его от сумасшествия.

— Кейн научит его глубокому пониманию разума и тела.

— И шепот не утихнет во веки веков.

— Он признает свою неправоту!

— Нет.

— Ты несешь бред.

— Ты мыслишь ясно, и потому ждешь аналогичных действий от Дзирта, — сказала ему Ивоннель. — Такое типичное заблуждение. Он сломан. Что-то внутри него повреждено. Ты не можешь надеяться, что Дзирт разберется со своими перекрученными мыслями. Это как ждать, что человек с раздробленными костями побежит. То, что ты не видишь раны, не значит её отсутствия. Это не то, что лечится с помощью силы воли. Это сложнее, чем простое сращивание сломанной кости.

Джарлаксл покачал головой, тщетно пытаясь отрицать сказанное.

— Это коварная болезнь, — уверенно продолжала Ивоннель. — Постоянный гнет сомнений и страха, который умно борется со всеми мечтами и надеждами, — она испустила беспомощный смешок. — Не сильно отличается от пути Ллос, и тех способов, какими матроны матери держат остальных под своей властью. Вот только эти матроны матери живут теперь в голове у Дзирта. И они не станут мягче. В этот раз ему не победить. Потому что, в отличие от его первых дней в Мензоберранзане, теперь ему некуда бежать.

Джарлакслу очень хотелось возразить, но, в конце концов, его плечи просто поникли.

— Думать, что это судьба Дзирта….

— Ты восхищаешься им, — заметила Ивоннель.

Джарлаксл не стал спорить.

— Тебя расстраивает его слабость. Она приносит тебе разочарование, — добавила Ивоннель.

— Все не так! — настаивал наемник.

— Так! — парировала Ивоннель. — Тебе не по нраву приходится правда, но твоя злость не делает её ложью. Дзирт, это ребенок, который разочаровал тебя. Герой, который, на этот раз, не соответствовал твоим ожиданиям.

В конце концов, Джарлаксл смог только поднять руки, сдаваясь.

— Потому что ты не можешь понять того, что твориться в его голове, — пояснила Ивоннель. — Как это, когда твой разум ускользает от тебя? Это разочарование, да. И гнев. Хочешь ты признать это или нет. Если он приложит больше усилий, чтобы улыбаться и удерживать свои мысли, то для тебя, не страдающего подобным, все станет хорошо. Ведь на поверхности все исправиться.

— Что ты хочешь услышать? — спросил побежденный Джарлаксл. — Каких поступков ждешь от меня?

— Дзирту потребуется наша помощь — моя и Киммуриэля, по крайней мере, — объяснила Ивоннель.

Внезапно, дверь распахнулась. В проеме появился Артемис Энтрери, который чуть не задохнулся при виде молодой жрицы.

Ивоннель продолжала сидеть, совершенно не смутившись.

— Может быть, его практики с монахами помогут ему прийти туда, где он будет доверять миру достаточно, чтобы принять эту помощь, и в тот момент, мимолетный момент, мы должны быть готовы сделать все очень быстро. Это его — наша — единственная надежда.

Сказав это, она посмотрела на Энтрери, одаривая мужчину не менее пристальным взглядом. Задолго до того, она пришла к выводу, что потеряла лучший шанс излечить Дзирта от Безумия Абисса в тот момент — момент голой истины — когда он противостоял демону, которым считал Кэтти-бри. Тогда, наблюдая за следопытом через свою чашу прорицаний, Ивоннель видела дроу совершенно побежденным, отчаявшимся и потерявшим все, что можно было потерять.

Именно тогда был шанс что-то исправить. Она считала так тогда и до сих пор верила в это. Посмотрев на Энтрери, она попыталась вспомнить всю историю их взаимоотношений с Дзиртом. Её знания были довольно обширными. В конце концов, Артемис Энтрери жил в Мензоберранзане много десятилетий назад. В те времена, когда Дзирт первый раз вернулся в город, а матроной матерью была Ивоннель Вечная.

Жрица позволила взгляду задержаться на человеке и, в конце концов, она кивнула. У неё появилась идея.

 

ГЛАВА 19

Когда он встретил равную

Сидя в покоях королевы, Малкантет обдумывала ситуацию. Благодаря времени, проведенному с Концеттиной, она получила достаточно информации. Достаточно, чтобы начать бегло разбираться в интригах двора Хелгабала и её собственном затруднительном положении — хотя это едва ли пугало демоницу — из-за разочарования короля Ярина.

Однако, она желала узнать больше. И ей был нужен шпион.

Небрежно, королева суккубов подбросила в камин дров. Она подняла руку и повернула её, создавая огненный шар, парящий над ладонью. Легкий взмах руки, и пламя устремилось в камин, легко разжигая его.

Малкантет кивнула, решив внимательно следить за каждым своим жестом. Она знала об опасности. Многие демонические лорды воспользовались истончением Фаэрзресс, чтобы избежать уз Абисса. Подземья Фаэруна кишели всеми видами демонов и даже самыми могущественными из них.

— Граз’зт тоже там, — с трепетом прошептала она. Голос демоницы был подобен шипению горящего мокрого дерева.

Граз’зт не питал к ней любви, а самый важный её союзник — Демогоргон, был уничтожен на подходе к Мензоберранзану прежде, чем она успела прийти на помощь. Возможно, Малкантет стоило вернуться в Абисс как только она узнала об этой потере. Но как же манило её счастье, которое она могла обрести здесь, на материальном плане.

Потому она была запрятана в драгоценный камень, позволяя приспешникам Ллос вытащить её из Подземья на поверхность Фаэруна. Здесь она могла вести свою игру, но все же должна была держать себя под контролем. Иначе узнают другие.

Граз’зт узнает.

Малкантет не собиралась встречаться с этим другом на материальном плане!

Она хотела вызвать Инчедико. Слова призыва почти сорвались с её губ, когда она поняла, что больше не одна. Демоница даже не повернула головы. Она все равно могла представить себе нарушителя спокойствия, опираясь на отголоски воспоминаний Концеттины.

Малкантет отошла от очага и развернулась, отмечая портрет короля Ярина, который висел на дальней стене комнаты. Теперь левый глаз этой картины изменился. Он стал… живым.

Демоница окинула картину мимолетным взглядом, не желая засматриваться и предупреждать шпиона. Но ведь это как раз то, что нужно. Она знала, кто засел в секретном проходе за этой стеной.

Женщина начала раздеваться. Медленно и соблазнительно. В процессе, она послала свои мысли в тайный коридор, шепча свои заклинания на ухо принцессе Ацелье. Словно тонкая струйка дыма, соблазнительный голосок проник в разум женщины, наполняя её мыслями о суккубе, дразня её обещаниями и зовя к Малкантет.

Спустя несколько мгновений, Ацелья появилась в дверях, где ждала её демоница.

Зачарованная и слабая человеческая женщина была ничтожной жертвой для подчинения Малкантет. Когда взъерошенная Ацелья вылетела из комнаты, демоница была уверена, что получила в свои руки послушную шпионку, которая расскажет ей все, что необходимо знать.

Теперь она может начинать заниматься серьезными делами. Босая, она прошла через комнату и подбросила дров в очаг, наблюдая за растущим пламенем. Дав своим мыслям погрузиться в огонь, она унеслась в родной Абисс. С помощью пламени она собрала слуг, раздав им приказы.

Лишь один из них пришел этой ночью, крошечный гуманоид с остроконечными рогами и крыльями летучей мыши. Его зеленая кожа была покрыта сочащимися жидкостью фурункулами. Малкантет улыбнулась. Она считала вопиющее уродство Инчиндико почти милым. Однако её веселье было вызвано тем, что маленький квазит принес то, что требовалось.

Она спрятала волшебную плеть под мягким матрасом своей кровати и оглядела свою самую любимую игрушку — большое зеркало, чья медная, позеленевшая от времени оправа была выполнена в форме гротескного уродливого лица демона с широко распахнутым ртом. Это был подарок архилича. Взамен, демоница обещала, что иногда будет возвращать его, полное захваченных душ, к могиле лича. Там существо сможет полакомиться заключенными. А после этого, разумеется, он даст ей новое, пустое зеркало. И она снова продолжит свои игры.

Она повесила дьявольскую игрушку рядом с портретом короля Ярина, а затем прикрыла его одним из множества плащей Концеттины, добавляя ловушку-молнию, которая ударит любого, кто посмеет попытаться снять плащ.

Было бы не слишком умно оставлять подобное приспособление висящим у всех на виду.

Если в межпространственные камеры затянет слишком много народу, кто знает, что выплюнет зеркало обратно?

— Мы уберемся подальше. И без оглядки, — сказал Айвен. — Они быстро пронюхают, что это были вы, вы оба и ваш Дом, или морадо или как вы там назвали эту чертову штуку…

— Хихихи, — сказал Пайкел, слегка замедляя тираду Айвена.

— Топо… эээ, Тополунго или как там? — закончил дворф, и Пайкел снова захихикал.

— Мы собираемся удрать с Концеттиной как можно дальше, прежде, чем король Ярин заметит, что её нет в спальне, — ответил Реджис. — Уверяю, к тому времени мы уже окажемся в зоне влияния Доннолы Тополино.

— Я не стану полагаться на шпионов Ярина, — ответил Айвен. — Так что мы с братом пойдем с вами.

— Мо братун! — вмешался Пайкел.

Это прямое заявление не потревожило Реджиса. Он был рад, что братья Валуноплечие снова будут рядом с ними. Однако он считал, что чем раньше посадит их в лодку и отвезет на запад, отправляя на встречу с Бренором, тем лучше для всех. В конце концов, Морадо Тополино выживало, держась потише, а стоит ему позволить братьям Валуноплечим остаться с бандой Тополино, как слухи о Пайкеле облетят весь Агларонд.

— Они будут ждать нас на южной дороге, — сказал Реджис. — Возможно, нам все же стоит отправиться на север.

Айвен покачал головой.

— На север некуда. Там только фермы и шпионы. Мы могли бы двинуться на запад, к горам, и в южные предгорья Импилтура, но это долгий и трудный путь. Не сомневайся.

— Что ты посоветуешь? — спросил Вульфгар.

— Ах. Просто отправиться на юг, и ехать как можно быстрее, — решил дворф. — Мы можем оставить несколько миль позади, а мой брат очень хорошо умеет прятать людей.

— Мо братун! — с пугающей громкостью воскликнул Пайкел, заслужив «тссс!» от всей компании.

— Уууу, — пробормотал зеленобородый дворф.

— Вернись в сад, — сказал брату Айвен. — Перед побегом нам нужно хорошенько подкрепиться, а? — он повернулся к остальным, чтобы похвалить Пайкела. — Никто не готовит лучше моего братишки.

— Мо… — громко сказал Пайкел, направляясь к двери. Однако, заметив, как повернулись к нему все остальные, он тихо добавил:

— Братун, — а затем закончил собственным «тсссс».

Никто из заговорщиков не понимал, что все их старания не имели смысла. Маленький демон-шпион слышал каждое слово, и потому королева Концеттина не случайно посетила Пайкела в саду некоторое время спустя.

— Ты знаешь их? — спросила она в ответ на сияющую улыбку дворфа, которая мгновенно пропала.

— Хафлинга и варвара из Агларонда, — пояснила Малкантет. — Они — твои друзья.

— Мммм…

— Они пришли, чтобы помочь тебе спасти меня и отвезти в безопасное место, — добавила суккуб. Она нацепила самую обезоруживающую и благодарную улыбку. Очарование было столь сильным, что Пайкел едва не лишился сознания.

— У-у-у-у, — признал он.

Королева низко наклонилась и прошептала так, чтобы услышал только дворф.

— Мы не можем бежать. Король Ярин осторожен. Он не дурак. Он знает, что хафлинг явился за мной.

— У-у-у-у-у, — звук был тот же, но тон выдавал совсем другие эмоции. На этот раз — беспокойство.

— Да, одно сплошное «у-у-у», - подтвердила королева. — Я не могу бежать в Агларонд, дорогой дворф. Поступи я так и начнется война. А я не стану причиной войны.

— Э-э-э-э, — согласился Пайкел.

— Но я действительно не хочу, чтобы единственным моим наследием стала обезглавленная статуя, — со стоном сказала женщина. — О, Пайкел. Ты должен мне помочь!

— У-у-у-у, ой!

— Ты мне поможешь?

Пайкел закивал с такой силой, что едва не опрокинулся на спину.

— Стражники у моей двери ленивы, — сказала она. — Все время храпят. Этой ночью пришли ко мне большого человека.

Глаза Пайкела распахнулись, и он издал нервное «хи-хи-хи».

— Да, я знаю, что это гадко, но у меня нет выбора, — ответила Концеттина. — Я не буду бегать и провоцировать войну. К тому же, вас, вероятнее всего, убьют при попытке меня увести. Однако, нужно что-то делать, так что приведи его ко мне и я подарю королю то, что он хочет. Тогда мы, быть может, обретем покой. Ты сделаешь это, Пайкел? Ты скажешь это своему брату?

— Мо братун!

Если бы дворф мог соображать яснее, он понял бы, что королева Концеттина понятия не имела о том, что они с Айвеном братья. К тому же, не было никакого способа так быстро и подробно узнать об их маленьком плане. Но было что-то в улыбке этой женщины. И это нечто не давало лишним мыслям просачиваться в сознание зеленобородого дворфа, а потому он направился назад в маленький домик, чтобы рассказать другим об изменении планов.

— Тихо и быстро, — шикнул Айвен вниз небольшой винтовой лестницы. Потребовалось три дня, но, в конце концов, дворфа назначили в ночной караул у покоев королевы Концеттины. Момент настал.

— Он упирается, — крикнул Реджис как можно тише.

Айвен скатился вниз по лестнице, чтобы найти там раздраженного хафлинга. Уперев руки в бока, малыш кисло глядел на варвара, который прислонился к стене.

— Я не могу согласиться на это, — сказал Вульфгар. — Не за этим я шел в Дамару.

— Леди Доннола…

— Не рассказала мне про эту часть плана, — настаивал варвар.

— Мы пришли, чтобы спасти королеву. И мы спасаем королеву, — ответил Реджис, но Вульфгар не смягчился. Совсем наоборот.

— Ты предлагаешь мне стать отцом ребенка, а затем бросить его, — сказал варвар.

— Да ты последние два года прыгаешь по кроватям женщин, стоит им только тебя поманить! — огрызнулся Реджис, и Айвен громко ахнул.

— Тс-с-с! — обругал его дворф. — Мы в доме короля. Совсем дурак?

Смущенный хафлинг кивнул.

— Это была всего лишь игра. А здесь все по-настоящему, — сказал Вульфгар. Он не считал себя безответственным. В конце концов, он никогда не врал женщинам, которых знал в этой второй жизни. И потому для него все это было игрой с соблюдением мер предосторожности, особенно после того, как он встретил Пенелоппу Харпелл. Женщина показала ему несколько трюков и отваров для предотвращения зачатия.

— Игра, которая могла… — надавил хафлинг.

— Ну, хватит! — сказал Вульфгар. — Не учи меня жить, мой друг. Я очень внимателен и не испытываю иллюзий. Но сейчас ты просишь меня зачать ребенка, которого я никогда не увижу.

В ответ на непоколебимое упрямство варвара Реджис и Айвен обменялись озабоченными взглядами. Наконец, хафлинг вспомнил одну не столь малозначительную деталь.

— Кэлси, — сказал он. — Ты вспоминаешь о Кэлси, — он повернулся к Айвену. — Когда-то у Вульфгара был ребенок, не его, но обстоятельства были похожими…

— Хватит, — снова сказал Вульфгар. Он и в самом деле много думал о Кэлси, милой маленькой девочке, которую он вернул матери, когда оставил Митрил-Халл в прошлой жизни. С того момента минуло много десятилетий. Он никогда больше не видел Кэлси, и не имел ни малейшего представления о том, что с ней произошло. Судьба малышки выглядела довольно многообещающей, когда Вульфгар оставил её Меральде из горной деревушки в Аукни. Но эта загадка последовала за ним в тундру, наполняя ночи тревогами. А ведь Кэлси даже не была его дочерью!

— Ты ничего не понимаешь, — продолжил Вульфгар. — То, о чем ты просишь…

— Единственный вариант, мальчик, — перебил Айвен, делая шаг вперед. Казалось, он искренне сочувствует варвару. — Хотел бы я, чтобы все было по-другому. Но ты сам слышал, что сказала моему брату королева. Мы не можем украсть её и не развязать войну. Уверен, ты этого не желаешь! А если кровь пропитает землю, как много людей больше не увидят своих детей?

— Это несправедливо по отношению к королеве, — попытался возразить Вульфгар, лихорадочно ища новые отговорки.

— Это была её собственная идея, — сказал Айвен. — И кто бы мог винить её? Она должна зачать ребенка или остаться без головы. Мы ничего не можем сделать с этим, парень. Ну, кроме подобного. Ты не можешь бороться с Ярином. Ты не можешь сбежать, потому что он поймает тебя. Поймает нас всех. А если не поймает, то пошлет на Агларонд армию. Сражение будет жестоким, не сомневайся. Так что ступай-ка вверх по лестнице. Ты спасешь жизнь леди. А она стоит спасения!

Вульфгар взглянул на Реджиса, и хафлинг кивнул.

— Твой мальчик будет королем Дамары, — продолжал Айвен. — А девочка — королевой. Её мать будет любящей и доброй. Ты поможешь нам остановить войну. А король — стар. Никто не мешает тебе вернуться, когда он предстанет перед судом за свои преступления.

Вульфгар потер руками лицо, пытаясь хоть как-то оправдать эту сложную ситуацию. Он не желал войны. Конечно, не желал! Не хотел он и смерти для несчастной женщины. Варвар подумал о ней, о молодой девушке, которую видел при дворе. Он не мог представить её, ложащуюся с уродливым и старым королем Ярином по собственному желанию. Значит, её брак был организован по причинам, далеким от любви. И именно это заставило его, наконец, кивнуть и пойти по лестнице.

Спустя долгое время, Айван открыл боковую дверцу и выглянул в тенистый сад. Не обнаружив никого вокруг, он жестом приказал Вульфгару и Реджису выходить. Скользя в ночи, друзья вернулись в гостевой домик.

Взъерошенный Вульфгар с трудом шел из дворца. Он в замешательстве покачивал головой, заставляя дворфа и хафлинга тихо хихикать.

— Хорошо, что ты не принял предложения драконьей подружки Джарлаксла, — подтрунивал Реджис, когда они отошли на безопасное расстояние. — Полагаю, она бы тебя убила.

Реджис ухмылялся, но Вульфгар не видел этого.

 

ГЛАВА 20

Лишенный дисциплины

У него не было скимитаров. У него не было лука. Даже магические доспехи и поножи остались в личных покоях, вдали от комнаты для тренировок.

Противник же имел при себе всё привычное оружие — руки, ноги и кожу, ставшую твердой, словно броня.

Только скорость, мастерство и равновесие дроу удерживали Дзирта на ногах, пока Мастер Афафренфер неуклонно наседал на него. Монах скользил рядом, проводя серии атак кулаками, ладонями, локтями, коленями, а также совершая высокие удары ногами.

Заблокировав град ударов, Дзирт вынужден был высоко поднять руку. Его колено нашло бедро Афафренфера. Но монах увернулся слишком быстро, и удар не смог причинить ему вред. Он также использовал свой разворот, чтобы нанести ответный пинок ногой.

Дзирт поджал ноги, и нога монаха прошла под ним. Все еще держа ноги согнутыми, дроу начал падать на землю, когда Афафренфер оперся на совершившую удар конечность. Сохраняя импульс, монах перенаправил силу атаки на другую ногу, чтобы ударить ею вверх — слишком высоко, чтобы причинить вред падающему Дзирту, который приземлился и быстро выпрямился.

Теперь настало время Дзирта. Он обрушил на монаха десяток коротких, но сильных ударов и простых пинков, ни один из которых не смог миновать идеальные блоки и увороты Афафренфера.

Тем не менее, выигранное преимущество и способность забрать назад инициативу в бою против Мастера Южного Ветра, были встречены одобрительными кивками зрителей, наблюдавших за боем с балкона.

Оба противника нанесли удары ногами. Их голени соприкоснулись. Однако, для Дзирта удар имел худшие последствия. Колено отзывалось болью, стоило ему снова опустить ногу на землю. Дроу пытался спрятать это за яростной атакой, но поморщился, как только сделал первый шаг. Это заставило его слегка пошатнуться в сторону, из-за чего удар левой рукой вышел слишком широким.

Поднырнув под руку Дзирта, Афафренфер метнулся к незащищенному боку противника так, что одна его нога оказалась прямо рядом с дроу, а вторая — немного позади.

Монах сделал выпад левой рукой, крепко прижимая её к подмышке дроу, а затем обвивая ею тело противника, чтобы схватить Дзирта за волосы.

Дзирт развернулся и скользнул прочь, но монах не позволил дроу совершить маневр, только сильнее прижимаясь к нему и легко сохраняя баланс.

Следопыт тяжело ткнул Афафренфера локтем, пытаясь снова получить некоторое пространство слева, но монах предвидел отчаянную атаку. Он не только миновал низкий удар, слегка развернув свое тело, но и умудрился просунуть правую руку под локтем противника.

Монах двинулся вперед, и Дзирт попал в ловушку. Его левая рука была развернута наружу и поднята вверх. Левая рука противника, проходившая под подмышкой, крепко держала дроу за волосы. Правая рука отзывалась болью, удерживаемая Афафренфером за локоть.

Дзирту пришлось выкручиваться и выворачиваться, чтобы вырваться из захвата. Однако, стоило ему попытаться совершить маневр, как он снова почувствовал боль в правом колене. Эта легкая задержка позволила Афафренферу проскользнуть мимо и поставить свою правую ногу перед Дзиртом. Монах толкнул Дзирта, заставляя того споткнуться. С пойманными руками, у дроу не было возможности облегчить падение или защититься. Вместе с Афафренфером, он полетел вниз, приземляясь лицом в землю. Монах рухнул сверху.

Дроу был застигнут врасплох, его дыхание резко вырвалось из груди. Он был совершенно беззащитен. Каждое движение монаха причиняло захваченным рукам Дзирта боль, делая того все более беспомощным.

Когда чувства снова вернулись к дроу, он знал, что Афафренфер легко мог вывернуть его руки из суставов.

Монах тоже знал это, и потому он отпустил захват и отпрыгнул в сторону, спокойно стоя рядом, когда Дзирт, наконец, поднялся на ноги.

Он демон, который унижает тебя! — кричали голоса в мыслях Дзирта. Он пронесся сквозь темный лабиринт бессмыслицы, неведомым образом приходя к выводу, что Афафренфер победил его подобным образом не ради того, чтобы унизить, а ради того, чтобы успокоить — в конце концов, как еще мог закончится поединок против человека, столь искусного в рукопашном бою?

Все инстинкты кричали Дзирту кинуться на беззащитного, покорного человека и нанести удар, который лишит того жизни.

Он даже начал совершать движение, только начал, прежде, чем обратить на это внимание и поддаться охватившей его искре здравомыслия.

Потому он отшатнулся, не желая нападать на человека, победившего его.

Но он не поклонился победителю, следуя одной из главных традиций поединка. И Афафренфер, как и зрители, заметили это.

Заявление Ивоннель заставило брови Киммуриэля, Громфа и Джарлаксла поползти вверх.

— Ему нужна наша помощь, так давайте поможем.

— Зачем? — спросил Громф, озвучивая то, что было на уме у всех.

Но прежде, чем разговор ушел в сторону, Джарлаксл вмешался.

— Именно это я и пытаюсь сделать.

— И каждый раз терпишь неудачу, — сказала Ивоннель. Она посмотрела на Киммуриэля, ища поддержки. К удивлению Джарлаксла, псионик кивнул.

— Зачем? — снова спросил Громф.

— Потому что попытки Джарлаксла исцелить его с помощью монахов не увенчаются успехом, — ответила Ивоннель.

— Я не об этом, — сказал архимаг. — Зачем тебе волноваться о здоровье изгоя-еретика из павшего Дома, который принес Мензоберранзану только страдания?

— Потому что я считаю его значимым, — ответил Джарлаксл. — И, быть может, он мой друг.

— Да не ты, — пояснил Громф. — Я понимаю твои мотивы, даже несмотря на то, что считаю тебя дураком. Но причем тут ты? — спросил он, кивая на Ивоннель. — В какие игры ты играешь здесь?

— Он — чемпион Мензоберранзана. Или ты не видел этой славной победы?

— Он был копьем, брошенным в демона, и не более, — возразил архимаг.

— Какая разница, почему? — вставил Джарлаксл. — Твоя дочь…

— Не называй её так, — прервал Громф, и Джарлаксл заметил, какими взглядами они обменялись с Ивоннель. По этому вопросу пара пришла к согласию. Казалось очевидным, что их семейные отношения были формальностью, по крайней мере, как отца и дочери. Для Джарлаксла это имело смысл, учитывая ментальную маскировку этой странной женщины. Кем она была больше — дочерью Громфа или их матерью? Но, разумеется, все это не столь значимо. Более важен был вопрос — является ли Ивоннель аватаром Ллос, голосом Паучьей Королевы, как и её тезка?

Ивоннель Вечная уничтожила Дом Облодра, направляя необузданную мощь Ллос. Можно ли было сказать, что эта молодая жрица совершила нечто менее выдающееся против Демогоргона?

— Какая разница? — снова спросил Джарлаксл. — Она пришла, чтобы дать важный совет. Даже Киммуриэль с ним согласился. Разве я не обязан попробовать это на Дзирте?

— Я знать не хочу, о чем ты там думаешь, когда орешь о долге перед этим никчемным бродягой, — сказал Громф. — Но, возможно, тебе бы стоило побольше заботиться о мотивах вот этой женщины. Может быть, она хочет вернуть Дзирту разум, чтобы потом мучить его или разрушить все, чем он дорожит. Разве не это — путь Ллос?

Это заставило Джарлаксла замолчать. Он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Ивоннель, рассматривая каждую черту этой слишком красивой молодой женщины. Он раздумывал над её советом, рассматривая его подо всеми углами и пытаясь разглядеть то, о чем предупреждал Громф, но так и не смог добраться до подобной темной сути, как бы сильно того не желал. Он был в подземельях Дома Бэнр вместе с Дзиртом, Энтрери и Далией. У Ивоннель не было причин идти на все эти неудобства. Она поймала Дзирта. Беспомощного и уязвимого. И если бы она действительно была голосом Ллос, то могла бы вылечить его еще там, прежде чем убить. Если таково было её желание.

Джарлаксл заставил себя думать глобальнее, не концентрируя мыслей на Дзирте. Быть может, план Ивоннель включает в себя и наказание Джарлаксла? Может даже и Киммуриэля с Громфом? Был ли её приход сюда и дальнейшие действия просто планом по уничтожению большого заговора против Мензоберранзана, который включал в себя много мужчин и даже Матрону Мать Зирит Ксорларрин?

В этом был какой-то смысл, но Джарлаксл снова покачал головой. Если бы Ллос, с помощью Ивоннель, хотела разрушить это многообещающее движение мужчин-дроу и их желание найти равенство в собственном городе, то лечение Дзирта только ради того, чтобы подвергнуть его пыткам — способ так себе.

Нет, более вероятной мотивацией было то, что увидел Джарлаксл в глазах Ивоннель в день её прибытия. Она была заинтригована Дзиртом. Она видела те же возможности в более широкой и свободной философии, построенной на любви к ближним в равной, если не в большей, степени, как и на любви к себе. То, как Дзирт посвящал себя великим целям могло дать нечто, без чего так многие дроу были несчастны.

— Так давайте поможем ему, — согласился Джарлаксл.

Ивоннель улыбнулась и кивнула.

— Нам нужно отправиться к нему. Мне, во всяком случае.

— Я пойду с тобой, — сказал Джарлаксл.

Мгновение, Ивоннель обдумывала его предложение, а потом покачала головой.

— Я знаю каждый шаг своего плана. И ты пока туда не входишь. Нет необходимости все усложнять.

Джарлаксл начал протестовать, но Ивоннель уже говорила с Киммуриэлем.

— Я не хочу, чтобы ты шел со мной…

— Я бы и не пошел, — сказал он, в ответ на что она лишь кивнула, продолжая говорить.

— Но очень скоро ты понадобишься мне, и, возможно, будешь нужен снова, когда наступит момент истины. Ты можешь путешествовать, не обращая внимания на время и расстояние. Ну, во всяком случае, в своих мыслях.

Без колебаний, Киммуриэль кивнул. Джарлаксл снял с шеи серебряную цепочку, на которой болтался небольшой свисток. Он бросил его Ивоннель.

— Он настроен на Киммуриэля, — пояснил наемник. — Он услышит его сквозь планы существования. Звук будет вести его и позволит быстро явиться на зов.

— Ты можешь доставить меня в этот Монастырь Желтой Розы? — спросила Ивоннель Громфа.

— Нет.

— Я прошу тебя о простом заклинании телепортации, — заметила молодая женщина. — Для меня и остальных. Конечно…

— Я не знаю этого места, — сказал Громф. — Никогда не был там и даже не видел его, а потому заклинание будет рискованным.

— Не очень.

— Нет такого риска, который я готов взять на себя ради Дзирта До’Урдена, — сказал Громф. — Обойдется.

— Я могу доставить тебя туда, — вставил Джарлаксл, поглядывая на Киммуриэля. Но псионик покачал головой, и наемнику пришлось вспомнить, что Киммуриэль не мог случайным образом деформировать время и пространство. Он мог перемещаться в места, которые хорошо знал или следовать на зов свистка, минуя даже барьеры между планами. Но, как и Громф, он никогда не был в монастыре.

— Что ты думаешь о полете на драконе? — спросил Джарлаксл Ивоннель. — Это займет несколько дней. Дольше, чем, заклинание…

— Я с нетерпение жду этого путешествия, — сказала она. — Обеспечь мне безопасный путь и аудиенцию у Магистра Кейна.

— Он быстрее любого моего противника, — сказал Мастер Афафренфер Саван и Первинклу Шину. — Даже без своих волшебных поножей.

— Его выступление было очень впечатляющим, — с улыбкой согласилась Саван, а затем добавила: — На мгновение мне показалось, что это не брат Афафренфер вскоре бросит мне вызов и сразится за титул Мастера Восточного Ветра.

— Дзирт не мог достичь этой ступени, — ответил Афафренфер.

— Нет, не мог, — сказал Первинкл Шин, и даже Саван кивнула в знак согласия. Пара с удивлением посмотрела на Магистра Лета, монаха, чей ранг был самым высоким в Монастыре Желтой Розы, уступая лишь рангу Магистра Кейна.

Первинкл Шин никак не отреагировал на эти взгляды, он лишь глянул на них, словно они сами должны были найти ответ на свой вопрос.

И оба монаха кивнули, вспоминая конец борьбы Афафренфера и Дзирта, когда дроу отказался поклониться победителю. В действительности, казалось, что он желает плюнуть монаху в лицо.

Физические силы Дзирта казались неограниченными. Разумеется, потратив годы на обучение, он может достигнуть уровня Афафренфера или Саван, вероятно даже ранга Первинкла Шина. Быть может, он мог бы стать одним из многих, превзошедших его, одним из которых был Кейн.

Однако, продвижение по ступеням Монастыря Желтой Розы были в меньшей степени связаны с физической силой, и в большей — с дисциплинированным разумом и умением владеть эмоциями. Это было необходимо, чтобы ученик мог с успехом постигать изнурительные практики понимания и управления собственным телом.

И здесь Дзирт До’Урден был катастрофически некомпетентен.

Хотя никто из знавших Дзирта до его путешествия в Подземье не ожидал от него подобного.

— Сколько? — спросила Далия.

Энтрери слышал, что женщина изо всех сил старалась скрыть беспокойство в голосе. Её расстройство причиняло ему боль. Он даже не думал о горечи, которую может испытать Далия, когда соглашался отправиться вместе с Ивоннель. Артемис Энтрери просто не привык думать о ком-то, кроме самого себя. Не машинально, во всяком случае.

С чего бы Далии расстраиваться из-за подобного решения? Разумеется, она не трусиха. Она отлично понимает ценность дружбы и обязанности, которые есть у людей перед их друзьями. В конце концов, разве Дзирт, Джарлаксл и Энтрери не спасли её? Но спустя все эти годы страданий, женщина наконец обрела мир и безопасность. Она твердо решила восстановить отношения с сыном, и теперь Эффрон уже создавал свои комнаты в растущей Башне Магии.

Они с Энтрери нашли друг друга, что облегчило боль и дало новые цели в жизни и понимание мира.

А теперь он уходит, следуя за самым опасным дроу на поверхности Фаэруна. Он присоединяется к группе, включающей Громфа Бэнра.

— Ты изменился с тех пор, как пообщался с этим странным существом — Киммуриэлем, — заметила Далия.

Энтрери не мог отрицать её правоту. После встречи, Джарлаксл, Ивоннель и Киммуриэль явились к Энтрери, чтобы изложить свой план — план, который включал самого Энтрери. Он полетит с Ивоннель в Монастырь Желтой Розы. И, дабы ускорить путешествие, Энтрери позволил Киммуриэлю влезть себе в голову, что было самым тревожащим из всего происходящего.

— Вместе, мы пережили путешествие, — попытался объяснить Энтрери.

Далия была явно ошарашена этой новостью.

— Куда?

— Не куда, но когда, — объяснял мужчина. — Сквозь века, к воспоминаниям, которые давно потускнели. Тем, что теперь поражают меня.

Далия ничего не поняла, но не стала вникать в подробности.

— Ты чувствуешь, что должен сделать это ради Дзирта, — сказала она, когда молчание Энтрери начало действовать ей на нервы. — Я понимаю.

Убийца покачал головой. Её слова казались рациональными и логичными, и даже последовательными, учитывая цель похода Дзирта в Подземье, где тот и подхватил болезнь. Но они казались Энтрери неправильными. Не долг тянул его к Дзирту. Не долг заставлял принять участие в каком-то отчаянном плане спасения дроу. Нет, это было нечто большее. Если это и был долг, то он был не один. Как ни странно, казалось, Артемис Энтрери обязан сделать это ради себя. Он подумал об овеваемом всеми ветрами карнизе у Митрил-Халла, о канализациях Калимпорта, о зале башни, созданном для их с Дзиртом сражения.

— Значит, я должна пойти, — сказала Далия, и Энтрери снова покачал головой.

— Ивоннель просила об этом меня и слышать ничего не хотела о Джарлаксле в качестве сопровождающего.

— Зачем? С чего бы тебе доверять ей?

— Я не доверяю.

— Очевидно, что доверяешь.

Энтрери глубоко вздохнул. Сложно было спорить с тем, что он оказывает большое доверие этой необычной молодой эльфийке.

— Я думаю, ей нет никакого смысла причинять мне вред. Недавно она держала меня, всех нас, у себя в руках, — заметил он.

— Но зачем ей помогать Дзирту?

— Понятия не имею.

Теперь Далия фыркнула и уперла руки в бока.

— Не хочу становиться назойливой, — сказала она. — Но все это довольно странно для меня.

— Ивоннель убеждена, что Дзирту нужна какая-то травма или переломный момент, чтобы позволить её заклинаниям излечить его, — пояснил Энтрери. — И есть ли на свете хоть кто-то, способный довести Дзирта до такого момента лучше, чем Артемис Энтрери?

Его мимолетное легкомыслие, казалось, не изменило настроения женщины.

— Это заставит его посмотреть в глаза истинной причине своего отчаяния, это заставит его столкнуться с самыми потаенными страхами, — серьезнее продолжил Энтрери. — Это заставит его, в конце концов, ослабить свое упрямство и дать Ивоннель или кому-то еще помочь ему.

— Не уверена, что верю этому, — сказала Далия.

— Как и я, — признался убийца, не став уточнять, что если Ивоннель ошибается, то он, скорее всего, будет убит. Инстинктивно, он потянулся к рукояти Когтя Харона. На протяжении многих лет он клял это оружие за то, что оно вынуждало его жить. Хотя он даже не был уверен, что именно меч стал причиной его долголетия. В любом случае, теперь он точно знал, что нетерезский клинок ослабил свою хватку на его душе, если вовсе не отпустил её. Теперь Артемис Энтрери понял, что снова смертен. И, вот незадача, впервые ему совсем не хотелось умирать.

— Ты снова встретишься с этим знаменитым человеком, Кейном? — спросила Далия.

Энтрери рассказывал ей о своей предыдущей встрече с Великим Магистром Цветов, произошедшей более ста лет тому назад, когда они с Джарлакслом искали приключений в землях Кровавого Камня.

— Может быть, если Джарлаксл найдет способ это организовать.

Далия широко улыбнулась, показывая Энтрери свое доверие — и он высоко оценил этот жест.

— Скажи Кейну, что ты — король Ваасы, — пошутила она, снова возвращаясь к этой старой встрече. — Это должно заставить его примчаться на встречу.

Энтрери сдался, крепко обнимая Далию.

— Прошу, не рассказывай Кэтти-бри о моем отъезде и планах Ивоннель, — прошептал он, отрываясь от её губ. — Не хочу давать ей ложных надежд.

Это заставило Далию удивиться.

Энтрери мог только пожать плечами. План Ивоннель казался ему трудным, даже смешным. Но это все, что у них есть.

Дзирт осторожно вошел в круглую маленькую комнату.

Новая свеча была закреплена в центре, точно так же, как та, что Дзирт видел, посетив это место впервые. Они ждали его, подумал дроу, обнаружив на полу маленький запал.

Казалось, они хорошо его знают.

Слишком хорошо.

Раздумия о том, что он лишь игрушка, что его мучители получают огромное удовольствие гуляя с ним по бесконечным кругам, пришли за ним сюда, к этой свече. Он задумчиво покрутил запал в пальцах, не зная, стоит ли продолжать. Он хотел оценить себя, но, разумеется, не желал давать своим тюремщикам — а именно так он видел теперь монахов — желаемого представления.

Однако он так и не смог сопротивляться своему желанию, а потому щелкнул запалом и присел, зажигая свечу. Он был полон решимости убедиться до конца, доказать самому себе, что способен найти место удовлетворения, место тихой медитации, место, где его страдания и его палачи, быть может, не смогут добраться до него.

В первые мгновения ему казалось, что он может замереть в этой позе навечно. Это не казалось сложным, когда он совершенно расслабился, складывая руки перед собой. Он смотрел на свечу, давая свету увлечь его. Зажечься в глубине его души.

Мышцы задней части бедра запульсировали болью.

Он боролся, упорно сохраняя свое положение.

Время шло мимо него, не имея значения. Он ощущал неудобство и сражался с ним, чтобы проникать все глубже в свечу, глубже в себя. Это была его собственная версия причиняющей боль позы, которую он узнал за время, проведенное с Афафренфером и остальными. Его мышцы сокращались, стремясь удержать его в стабильном положении. И это было именно то, что нужно. Усилия, затрачиваемые на попытки сохранить равновесие, мешали всему остальному.

Дзирт думал об этом, и просто смотрел на свечу, просто смотрел в себя. Он думал только о своем дыхании, и его равномерный скучный ритм уносил дроу к более далекому и значимому месту.

Он закрыл глаза, хотя не знал об этом. Его поза была отлично сбалансированной, а тело пребывало в состоянии покоя. Но он не знал этого.

Он нашел свою пустоту, а в ней — святилище и покой.

Кэтти-бри была рядом, такая красивая и теплая. И это было замечательно. Женщина улыбнулась ему, её зубы были заточены. Острые и жестокие клыки. Существо засмеялось визгливым смехом.

Дзирт пытался оттолкнуть образ прочь, но ноги снова заболели, а мышцы обожгло огнем.

Он открыл глаза, чтобы найти свечу, сфокусироваться на ней, но пламя дико плясало на фитиле, и это лишь добавило ему тревог.

Его дыхание, тяжелое и сбивчивое, заставляло танцевать огонь, сколько бы он не пытался удержать нечто неуловимое.

Ноги разболелись, и дроу повалился на пол, тяжело дыша.

Свеча оплавилась. Он отметил, что достиг большого прогресса со времени своих предыдущих попыток, но для дроу подобное достижение казалось ничтожным. Не тем, на которое стоило обратить внимание.

Он нашел покой. Самое потаенное место личного мира.

Но и там мучители отыскали его.

Нельзя обрести покой.

Теперь Дзирт До’Урден понял, сильнее, чем когда-либо, что совершенно потерялся. Он вернулся в свою маленькую комнатку и упал на соломенный матрац, моля о забытье, которое даст ему передышку.

— Твои медитации стали лучше, — сказал Кейн Дзирту на следующий день. Великий Магистр пришел разбудить дроу прежде, чем солнце поднялось над горизонтом.

Дзирт посмотрел на него, не зная, как реагировать.

Ему было все равно, и он был совершенно уверен, что любые слова, сорвавшиеся с губ, не порадуют этого человека… или демона, или нечто, которое могло принять облик Великого Магистра Кейна.

— Ты в Ордене Желтой Розы и теперь зовешься Непорочный Брат Дзирт, — продолжил Кейн.

Лицо Дзирта недвусмысленно выражало его равнодушие.

— Ты, вероятно, даже на пути к титулу Мастера, — не обращая внимания продолжал Кейн. — Это не то что очень высокое звание, но его достигают лишь некоторые братья и сестры. Хотя в тебе я вижу подобные данные. Дисциплина, хотя ты закапываешь её в сомнениях…

— Ну хватит! — рявкнул Дзирт. Он оборвал следующую резкую реплику и покачал головой, успокаивая себя. — Достаточно.

— Ты тренировался много десятилетий. И это видно, — сказал Магистр Кейн, тоже покачав головой.

— Очень жаль, — пробормотал он, а затем повернулся и вышел.

 

ГЛАВА 21

Разоблачение

Его смерть все испортит, а Малкантет уже начала создавать в этом жалком заброшенном уголке мира почву для удовольствий. Она согласилась с планом Дома Ханзрин лишь потому, что Демогоргон был уничтожен, Граз’зт, если верить сообщениям, шатался по Подземью, и в данных обстоятельствах поверхность казалась самым безопасным местом. Она всегда думала, что вернется, как только Граз’зт уберется назад в Абисс. В конце концов, у неё было достаточно связей с темными эльфами.

Но теперь она не была уверена в своих планах. Этими людишками так легко манипулировать…

— У меня болит голова. Я едва могу держать глаза открытыми, — сказала она, резко прижимая руку ко лбу.

— Мне плевать! — сказал король Ярин и схватил жену за плечи. — Я хочу тебя!

Он попытался толкнуть её на кровать.

С тем же успехом он мог бы толкать замок.

Удивленный Ярин посмотрел в красные глаза своей королевы.

Красные?

— Я сказала, что мне не до этих… обязанностей, — бросила Малкантет, и мужчина отпрянул, тяжело сглотнув.

Её глаза снова стали синими очами Концеттины, и она продолжила, одаривая мужа виноватой улыбкой.

— Я пошлю за вами, как только мне станет лучше, любовь моя.

Король отпрянул. Развернувшись, он, шатаясь, вышел из комнаты. Покачивая головою, мужчина пытался понять, что же только что произошло. Малкантет наблюдала за тем, как он прошел мимо стражей, и дворфа, который бросил на королеву понимающий взгляд.

Она слегка кивнула Айвану и закрыла дверь.

— Смелые игры, — сказал квазит, когда демоница обернулась. — Ты позволила человеку увидеть истину.

— Он понятия не имеет, что видел, — ответила Малкантет.

— А теперь ты приведешь варвара?

Суккуб злобно усмехнулась.

— Мне скучно.

— Ты создашь неприятности? Большие неприятности?

— Может быть, — ответила Малкантет, пожимая плечами. — Это радует тебя?

Квазит хихикнул. В дверь королевы тихо постучали, и демоненок нырнул под кровать.

Айван дежурил в коридоре. Дворф старался держаться как можно дальше от комнаты королевы Концеттины, одновременно отходя не слишком далеко от поста. Стоя в пролете задней лестницы, он оперся руками о перила. Таким образом, его место располагалось как раз в конце коридора и позволяло не видеть дверей покоев. Он делал вид, что увлеченно оттирает пятна от блестящих доспехов, которые когда-то — если верить слухам, которым, впрочем, мало кто верил — принадлежали королю Гарету Драконоборцу собственной персоной.

— О, миледи, миледи, о, миледи, — услышал он доносящийся снизу женский голос. Крик приближался. Кажется, женщина бежала вверх по лестнице.

Дворф поморщился. Он сердцем чуял, что этой ночью свидание выходило особенно опасным. Отвратительное настроение Ярина, который вылетел из покоев Концеттины, было слишком очевидно. Но нельзя было проигнорировать кивок королевы, когда муж покинул её покои.

— О, миледи, стража, миледи! — говорил голос.

Айван ахнул и направился к коридору, однако с удивлением остановился у статуи.

— Сюда идет стража — осторожнее, миледи!

Ацелья Ледяная Мантия, сестра короля, проскочила мимо него, слишком сосредоточенная на двери Концеттины, чтобы даже заметить дворфа.

— Ацелья? — произнес Айван одними губами. Для него эта очевидная тревога женщины была слишком странной. Ацелья ненавидела Концеттину, не скрывая этого. Зачем бы ей бегать, чтобы предупредить королеву о приближении стражи? И как могла Ацелья знать о присутствии в комнате Вульфгара?

Или могла?

— Миледи, стража! — раздался безумный голос, а потом еще более безумный стук в дверь.

Грубо целуя Вульфгара, королева Концеттина стаскивала с него рубашку. Небрежно оттолкнув мужчину, она заставила его пролететь через всю комнату.

— Что? — спросил он, выпучив глаза.

— Стража! — кричали из-за двери. — Быстрее, миледи!

— Ты должна вытащить меня отсюда! — сказал Вульфгар.

Не дожидаясь ответа, варвар бросился к окну, но женщина преградила ему путь.

— Тебе некуда идти, — сказала она.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела принцесса Ацелья.

— Миледи!

— Заткнись! — приказала королева более глубоким и зловещим голосом. — И дверь за собой закрой, идиотка.

Ацелья послушно повиновалась.

— Что…? — снова спросил Вульфгар, но слова застряли в его горле, когда женщина, которую он считал королевой Концеттиной, повернулась. Её глаза были красными, а изо лба торчали рожки, словно у козла.

— Этой ночью нам не поиграть, — заметила она.

Вульфгар ударил её и бросил взгляд на маленький столик, где покоился его боевой молот. Он начал свой призыв, но дыхание с шумом покинуло легкие, когда демоница с силой гиганта ударила его в ответ.

Он отшатнулся, но она уже была позади, хватая его. Ему удалось призвать Клык Защитника, и молот появился в его руке. Но ничего хорошего это не принесло. Лже-королева была слишком близко для успешной атаки.

Он схватил молот обеими руками, пытаясь оттолкнуть женщину в сторону, но демоница схватилась за оружие вместе с ним. Сделав неожиданный поворот, она заставила варвара повалиться на одно колено.

С легкостью, существо вырвала молот из рук Вульфгара и отшвырнула его в сторону. После этого, она с силой ударила мужчину по лицу, отчего тот развернулся, едва не потеряв сознание.

Рука лже-королевы вздернула его на ноги, хватая за рубашку.

— Тебе повезло, что мне нравится играть с тобой, — сказала она.

Женщина бросила Вульфгара через комнату, где он врезался в камин и повалился на бок.

Заставив себя сесть, варвар призвал свой многолетний опыт, чтобы позволить себе осознать всю невероятную ситуацию, которая разворачивалась на его глазах. Он потянулся к далекому молоту, собираясь призвать его.

Но существо, существо, которое он считал королевой Концеттиной, стояло у кровати, одаривая его ухмылкой. За её спиной развернулись огромные крылья летучей мыши. Она взмахнула рукой по кругу, и темная плеть — бич — метнулась к варвару. Жестокие разряды молний растеклись по руке Вульфгара, как только оружие щелкнуло.

Внутренности человека обожгло огнем, голова закружилась, крадя любые слова прежде, чем он смог даже попробовать позвать молот. Вслед за головокружением пришло полное онемение.

Его рука бесполезно повисла сбоку.

Демоница рассмеялась и поджала губы. Она слегка дунула, и Вульфгар почувствовал, как мимо пронеслась струя воздуха. Он услышал, как трепещет позади него плащ.

Кнут снова засвистел, и варвар уклонился от удара, уворачиваясь и изо всех сил борясь за то, чтобы удержать равновесие на ослабевших ногах. И тут он заметил, как хлопающий плащ, висевший рядом с камином, обнажил плотоядную морду демона и зеркало, закрепленное в зияющей его пасти.

Вульфгар лишь на короткое время заметил свое отражение, прежде чем какая-то странная энергия, ринувшись на него изнутри, схватила его, таща внутрь. Варвар чувствовал, как тело его растягивается, и он медленно уползает в зазеркалье.

Комната вокруг него удлинялась, а потом он исчез за зеркалом, оставив за своей спиной смеющуюся демоницу.

— Он пойдет со мной, — объявила Малкантет Ацелье, которая в ужасе смотрела на место, где только что стоял человек.

Волнение в коридоре говорило женщинам о том, что стража уже на месте.

— Возьми меня! — закричала Ацелья.

Малкантет двинулась за молотом Вульфгара, но тот исчез, как только она потянулась за ним. Кивнув, она посмотрела в зеркало. Демоница была несколько удивлена тем, что раб мог призвать к себе молот сквозь захватывающее жизнь межплановое зеркало.

Чей-то кулак с силой забарабанил в дверь.

— Именем короля! — взревели снаружи.

Малкантет махнула рукой, и древесина набухла, стягивая косяк.

— Миледи, это Рафер! — узнала Ацелья, хватая Малкантет за руку. — Возьми меня, прошу!

Ацелья повернулась к зеркалу, но суккуб схватила её за подбородок, не позволяя женщине посмотреть на свое отражения. Не позволяя попасться в ловушку.

— Нет, дорогая девочка, — ответила Малкантет, нежно гладя лицо Ацельи.

— Это чертова дверь заперта! — орал Рафер Ингот. Он попытался выбить дверь плечом.

— Да на этой двери нет замков! — ответил один из стражей, и ударил в дверь прежде, чем Рафер снова врезался в неё. На этот раз дерево заскрипело и слегка треснуло.

Айван не знал, что делать. Он переводил взгляд с лестницы на дверь. Дворф не мог оставить Вульфгара на милость стражи, но станет ли он помогать человеку, обнаруживая свое участие в заговоре? У Вульфгара не было шанса выйти из этой комнаты. Настигни его преданная стража короля в компрометирующей ситуации с королевой Концеттиной — и быстрой прогулки к гильотине в сад не избежать!

Скривившись от подобного отсутствия вариантов, Айван подошел к стражам.

— Выкажите некоторую любезность королеве! — крикнул он, но люди, казалось, его не слышали.

Хотя Рафер Ингот заметил дворфа, и взмахнул перед ним рукою.

— Топор! — потребовал он.

Айван отступил на пару шагов и начал спорить, но несколько стражников схватили его и, прежде, чем он разобрался что к чему, Рафер выхватил его оружие и ударил им в дверь.

Полетели щепки. Стоило средней доске полностью расколоться, ослабляя разбухшие доски, как Рафер снова врезался в дверь плечом, выбивая её. Жестокий человек бросил топор Айвана в сторону, и взял в руки более привычный меч. Он повел отряд в комнату. Раздался щелчок кнута, и мужчина почти вскрикнул от боли, как и Айван, который пытался подобрать свой топор в толпе охранников.

Смущенный дворф покачал головой, ожидая услышать рев Вульфгара. Что, скажите, ему делать, когда это произойдет?

Он не мог позволить Раферу убить варвара или даже побить его, но среди этой группы стражей были мужчины и женщины, которые были друзьями Айвана.

Когда ему, наконец, удалось пробраться в дверь и оказаться в комнате, дворф обнаружил, что все это не имеет значения. Вульфгар не дрался со стражей. С ними боролся кто-то — что-то совершенно иное.

Она была похожа на Концеттину, хотя была выше ростом, с рогами и крыльями летучей мыши. В руках женщина держала искрящийся кнут, который сворачивался, потрескивая, и бил с такой яростью, что все, оказавшиеся поблизости, вынуждены были заслонять глаза и отворачиваться от боли, словно какой-то маг метал в них разряды молний.

Кнут щелкнул, и мужчина рядом с Айваном повалился прямо на дворфа, погребая его под собой. Лежа под неподвижным телом, Айван заметил Рафера, который валялся у кровати. Он причудливо корчился и пытался коснуться лица рукой, которая, казалось, совершенно лишилась силы. Мертвый человек укатился, и Айван смог вздохнуть. Первый удар кнута лишил несчастного человека глаза. Глазное яблоко все еще болталось на его щеке, свисая из глазницы.

Айван попытался встать, чтобы броситься в бой, но летящее тело ударило его и заставило повалиться обратно на пол, прижимая к стене как раз рядом с дверью. Полдюжины солдат лежали на полу. Еще один человек подлетел в воздух, поднятый руками жуткой демоницы. Небрежно, почти нежно, она запустила бедолагу через комнату. Тело человека крутилось в воздухе, словно кукла, брошенная ребенком. Разбив окно, стражник вылетел в ночной воздух, таща за собой тучу битого стекла и железную решетку.

Айван слышал затихающий крик человека, пока тот не приземлился, пролетев сорок футов до земли.

— Ах ты, зараза, — прорычал дворф, упорно пытаясь вылезти из-под тела.

А потом он застыл на месте, глядя на обнаженную демоницу. Мимо неё, к дальней стене, где висело зеркало в оправе зеленого демонического лица. В отражении он увидел Вульфгара, который прижимал руки к внутренней стороне стекла. Рот варвара был распахнут в неистовом крике, а затем его образ закружился и исчез.

Новая пара стражников ворвалась в дверь, только чтобы остановиться перед очередным ударом кнута.

Демоница — Концеттина, или кто это там был — отпрыгнула, хватая рукой зеркало и с ужасающей силой срывая его со стены. Прежде, чем Айван наконец смог выбраться из-под трупа, придавившего его, и прежде, чем новые стражники снова смогли начать свою атаку, женщина выпрыгнула из окна. Её большие кожистые крылья распахнулись, ловя ветер.

Айван рванулся к подоконнику, глядя в ночь. Демоница скользила над садом, а затем, снова высоко подпрыгнув, полетела на север, минуя городскую стену.

Дворф развернулся, оглядывая хаос, царивший в комнате. Мужчины стонали. Кое-кто бегал, пытаясь позаботиться о раненых, что привносило в покои еще больше неразберихи.

— Проверю короля! — огрызнулся он на одного из стражников, решившего задать вопросы о его уходе.

Но Айван врал. В этот отчаянный момент Ярин был наименьшей из его проблем. Он бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, а затем быстро пробрался к задней двери дворца и бросился к коттеджу, где ждали Пайкел и Реджис.

 

ГЛАВА 22

Во власти демона

— Разумеется, я уважаю вашу мудрость, — сказал брат Афафренфер. Он изо всех сил старался сохранить самообладание. Это напоминало всем, что, несмотря на его быстрое обучение и продвижение в иерархии Монастыря Желтой Розы, он все еще был молодым человеком. Быть может, не слишком закаленным.

— Но ты не согласен, — заметил Магистр Кейн.

— Именно! — выпалил Афафренфер. — Просто… Не знаю, Великий Магистр. Но я совершенно точно люблю этого любопытного дроу. Я уверен, что многим обязан ему. Когда я потерял себя, он был одним из тех, кто помог мне обрести покой. Когда дворфа Амбра спасла меня от сражения с Дзиртом, спасая из плена на плане Теней, Дзирт не обязан был прощать и принимать меня. У него не было причин помогать мне идти правильным путем, на самом деле. Формально и морально он был бы полностью прав, если бы убил меня или отправил в темницу. Но он не стал так поступать. Он взял меня в свой отряд и стал присматривать за мной. В наших совместных путешествиях он доверял мне. И это, пожалуй, было самым великим из полученных мною даров.

Остальные удивленно подняли брови, обескураженные этой претензией. Магистр Кейн одарил этого монаха совершенно удивительными вещами, сливаясь с ним и обучая, как истинного и настоящего ученика. Остальные тратили годы или даже десятилетия, чтобы постигнуть подобною мудрость. И, обыкновенно, их попытки оканчивались провалом.

Но Кейн отлично понимал, что именно имел в виду Афафренфер. Он кивнул, одаривая монаха искренней улыбкой.

— Прошло не так много времени, — умолял Афафренфер.

— Достаточно, чтобы понять, — сказал Кейн. — Мы сделали для Дзирта все, что могли. И этого не было достаточно, но что тут поделаешь? Настало время вернуть его домой.

— Да, Великий Магистр, — сказал Афафренфер с послушным поклоном. — Должен ли я сказать ему об этом?

— Нет. Сходи и приведи его, — Кейн развернулся и посмотрел на остальных. — Все вы. Я поговорю с Дзиртом наедине.

Когда они ушли, Кейн развернулся к двери в стене комнаты и тихо позвал. Ивоннель выступила из прохода, становясь перед ним.

— Я польщена вашим доверием, — сказала она.

— Я не слишком доверяю Джарлакслу или тебе, Ивоннель. Мне говорили, ты необычайно сильна.

— Тем не менее, вы приняли предложение Джарлаксла и позволили мне встретиться с вами в вашем доме.

Кейн пожал плечами.

— Потому что я не боюсь.

Ивоннель улыбнулась.

— Можете ли вы увидеть мою душу, Магистр Цветов? — спросила она.

— Я знаю, что у Дзирта есть много друзей, готовых умереть, чтобы спасти его, — ответил монах. — Мне кажется, Джарлаксл именно такой. И в этом случае, я думаю, что его цели прозрачны и верны. В любом случае, я не соврал моим братьям на счет нашего запутавшегося друга. Эта загадка, эта болезнь, которая так изуродовала сердце и самообладание нашего воинственного друга. Загадка и трагедия. Я не могу вылечить его, потому что…?

— Потому что он не может вылечить себя, — ответила Ивоннель, и, спустя момент, заинтригованный Кейн кивнул, соглашаясь.

— И ты веришь, что можешь сделать это? — спросил монах.

Ивоннель явно хотела кивнуть, но вместо того просто покачала головой. — Я не знаю этого наверняка. Но я хотела бы попробовать.

— Зачем?

И Ивоннель рассказала ему о проклятии, которое наложила на Дзирта. О том, как он удивил её тем, что избежал её ловушки исключительно благодаря силе воли и, возможно, чему-то еще, живущему глубоко в сердце. Она поведала монаху о её нынешних идеях, и о том, что, как она верила, было недостающим куском в изцелении Дзирта.

Кейн принял задумчивую позу.

— В мире есть два вида демонов, — пояснил он, вполне сознательно. — Один тебе хорошо известен. Ты ведь из Мензоберранзана и отлично знакома с Паучьей Королевой. Демоны Абисса. Имеющие физическую форму и даже богоподобные, в некоторых случаях.

Фырканье Ивоннель было показательным ответом.

— Но я говорю, что это ложь! — с большей долей уверенности и так непривычных для него эмоций провозгласил Кейн. — Это ложь, потому что боги, царящие над этими ложными существами — это мы. Они существуют лишь потому, что приходят к нам в наших кошмарах. Если никто не станет поклоняться им, никто не станет верить в них, никто не будет их бояться, они потеряют всякую силу. Увы, этого никогда не случится.

Некоторое время Ивоннель смотрела на монаха. Она казалась заинтригованной или, во всяком случае, не желающей отрицать сказанного им.

— Вы говорили о двух видах демонов, — напомнила она, обращаясь к монаху после долгого молчания.

— Других мы создаем сами, — пояснил Кейн. — Это демоны ненависти и страха, они очень сильны. Не имея телесной формы, они столь же осязаемы, как любое существо Абисса. Дзирт До’Урден оказался во власти демона страха. Он дал ему глубоко угнездиться в сердце и уме.

— И демон защищает себя, заставляя своего носителя бояться, — кивая, ответила Ивоннель. — Безумие Абисса вызвало в Подземье великий переполох и посеяла отчаяние, — добавила она. — Почти все, кто подвергся заражению, никогда не освободятся от запутанных мыслей. Потому что даже с помощью величайшего жреца, мага или псионика, их демон не даст им принять исцеление.

— Но Дзирт, возможно, особенный, — заметил Кейн.

Ивоннель только пожала плечами. Её ответ был неопределенным:

— В интересах моего народа найти способ исцелять это проклятие.

Она слышала столько историй о знаменитой дисциплине Дзирта До’Урдена. В Мензоберранзане многие из тех, кто знал его и его отца, тайно признавали, что Дзирт был одним из величайших мастеров оружия, известных городу. И хотя подобное не слишком ценилось, ведь мастера оружия, в конце концов, были просто мужчинами, Ивоннель Вечная, разумеется, знала, что по-настоящему дисциплинированный воин мог быть не менее эффективен и полезен, чем жрица или маг.

— А если твой план не сработает? — спросил монах.

— Тогда я заберу его домой, к Кэтти-бри и остальным, если мне будет дозволено, — угрюмо ответила женщина. — Если нет, то я отвезу домой его тело, и пусть друзья должным образом оплачут его смерть.

— А если ты не сможешь победить его? Не придется ли мне иметь дело с обезумевшим Дзиртом, который носится по Монастырю Желтой Розы?

Ивоннель только рассмеялась на это совершенно абсурдное, по её мнению, предположение.

— Ну так что? — спросил Кейн. — План, который ты предлагаешь, это предательство, Жрица Ллос. И предательство существа, которое скорее всего убьет тебя. Если не хуже.

— Я просила вашей помощи, — напомнила ему Ивоннель. — Я слышала, вы довольно искусны.

Великий Магистр Кейн кивнул.

— Скоро мы отошлем Дзирта.

— Я буду ждать его на краю поля за вашими дверями, — сказала женщина.

Кивнув, Ивоннель покинула комнату через ту же дверь. Она очень внимательно наблюдала за происходящим, двигаясь по коридорам и широким залам монастыря. Однако братья и сестры оставались неизменно вежливыми, держась в стороне. Они только распахнули перед ней дверь и убедились, что женщина направилась прямо к выходу.

За воротами монастыря, Ивоннель пересекла широкое поле, двигаясь по склону горы прямиком к лесу. Там она оставила Энтрери и драконицу, которая принесла их из Лускана.

Она застала Энтрери в одиночестве.

— Где Тазмикелла?

— У них с сестрой имение недалеко от Хелгабала, — пояснил убийца. — Они оставили его замаскированным, полным ловушек и под хорошей охраной, но, видимо, наша подруга решила проверить сохранность сокровищ. В конце концов, она — дракон.

— Сестры охотно согласились полететь с нами, а потому я догадывалась, что здесь их могут ждать другие дела, — сказала Ивоннель. — Наверное, будет даже лучше, что её здесь нет, когда Дзирт присоединиться к нам.

— Кейн согласился?

— Он закончил свою работу с Дзиртом, — пояснила Ивоннель. — Он знает, что ничего не вышло и он мало чем может помочь.

Лицо Энтрери омрачилось.

— Он подарил Дзирту внутренний покой, — сказала Ивоннель, чтобы смягчить свои слова. — И это уже немало. Но я уже говорила тебе — недуг Дзирта не то, что можно просто оттолкнуть прочь. Он ранен, эта рана реальна и она не будет исцелена, если он не станет доверять, позволяя лечению коснуться своего разума.

Теперь Артемис Энтрери очень хорошо понимал свою роль в подведении Дзирта к этой точке. С мрачным лицом, он кивнул в знак согласия. Руки убийцы инстинктивно легли на оружие.

— Скоро мне придется позвать Киммуриэля, — сказала Ивоннель. — Надеюсь.

Энтрери снова кивнул, после чего отказался от своей мрачной сосредоточенности.

— Есть еще дело, — сказал он.

Ивоннель не была рада услышать о каких-либо осложнениях, и потому позволила беспокойству ясно проступить на своем лице. Но Энтрери надавил.

— В Дамаре что-то затевается, судя по словам Тазмикеллы, — пояснил убийца.

— Что? Это нас касается?

Энтрери пожал плечами.

— Она только сказала, что видит нечто такое, чего не можем мы. Что её драконий взгляд подсказал ей что-то. Она пообещала рассказать подробнее, как только вернется из Хелгабала.

Ивоннель не стала вникать в этот вопрос. На самом деле, ей было все равно. Дроу полагала, что забота Тазмикеллы о каком-то мелком человеческом королевстве совершенно не касается её. Она кивнула, давая Энтрери понять, что он выполнил свой долг, проинформировав её, и на этом разговор закончился.

— Значит, мы будем просто ждать здесь? — спросил Энтрери.

Ивоннель встала у края деревьев, глядя вверх по склону холма, на главные ворота Монастыря Желтой Розы.

— Мне кажется, он скоро будет тут, — сказала она. — Ты понял свою роль?

— Полностью.

— Дзирт не должен знать о моем присутствии. Ты понимаешь?

Энтрери фыркнул, и Ивоннель резко развернулась к нему.

— Ты даже не представляешь, по какому краю ножа ты идешь, — заявила она. — Ты, вероятно, умрешь сегодня.

— Знаю.

— Я сотворила множество заклинаний и могу тебя заверить в одном — я не уверена, что Коготь Харона, вне зависимости от того, насколько сильно он продлил некогда твою жизнь, твой большой друг. Раскол закончился, если меч вообще когда-то помогал тебе.

— Знаю.

— Ты, вероятно, умрешь сегодня.

— Знаю.

— Или убьешь этого дроу, которого зовешь другом.

— Знаю.

— Да ладно, серьезно? — потребовала Ивоннель, шагая вперед. — Если ты промедлишь, если будешь не слишком честным и искренним в бою, то все будет напрасно. Ты потерпишь неудачу и умрешь, а Дзирт ничего не получит. Такая досадная ошибка с твоей стороны способна обречь его на века страданий.

— Какая тебе разница? — рявкнул на неё Энтрери. — Кто ты вообще такая? Мне сказали, что ты — дочка Громфа, но ему, кажется, плевать. Он даже телепортировать нас сюда не захотел. Мне говорили, ты могла бы стать Матроной Матерью Мензоберранзана, жестоким гласом богини демонов…

— Язык твой — враг твой, — предупредила Ивоннель таким тоном, что Энтрери чуть унялся.

— Зачем матроне матери заботиться о Дзирте До’Урдене? Еретике. Павшем, — спросил убийца.

— Я не матрона мать.

— Но могла бы быть ею.

— В самом деле. Мне достаточно одного слова. Но нет. Это само по себе должно кое о чем тебе сообщить.

Энтрери пожал плечами, расстроенно вздыхая.

— Почему тебе не все равно?

— А тебе?

— Ты не можешь просто ответить?

— Ответ в твоем собственном вопросе. Уверена, наши причины схожи.

Это вызывало растерянность. Энтрери отступил на шаг, качая головой и пытаясь увидеть в происходящем хоть какой-то смысл. Он переживал, потому что Дзирт поднял перед ним зеркало, заставляя убийцу взглянуть правде в глаза.

Ему было не все равно, потому что именно пример Дзирта помог Энтрери взглянуть на свое отражение без ненависти, которую он испытывал каждый раз, глядя на него прежде.

Мужчина внимательнее присмотрелся к Ивоннель. К этой могущественной дроу, которая могла бы командовать армией из двадцати тысяч темных эльфов, которая могла создавать самые мощные божественные заклинания своей расы, которая владела тайной магией не хуже Громфа Бэнра, и одновременно, казалась такой маленькой.

Взглянув мимо неё, Энтрери увидел, как одинокая фигурка вышла из монастыря. Как только путник вызвал единорога и двинулся вниз по склону, Артемис Энтрери понял, что настал его момент истины.

— Вот он, — прошептал он.

— Помни свою роль и причины появления здесь, — сказала Ивоннель. Развернувшись, она ушла, исчезая в лесу.

Энтрери вызвал собственного скакуна, кошмара из обсидиановой статуэтки, и двинулся вперед, ожидая, пока Дзирт подъедет ближе.

— Что ты здесь делаешь? — спросил испуганный дроу, стоило ему поравняться с человеком.

Энтрери показалось, что Дзирт слегка дрожит. Эта дрожь началась прежде, чем он заметил под деревьями убийцу.

Энтрери сплюнул.

— Все это происходит из-за тебя и ты так и не смог понять правду? — спросил он насмешливым тоном. — Я разочарован, Дзирт До’Урден.

Дзирт отшатнулся.

— О чем ты?

Энтрери соскользнул с коня, освобождая кошмара взмахом руки. Жестом он пригласил Дзирта присоединиться.

Дроу уставился на него с любопытством, даже с подозрением, но повиновался, отсылая Андахара прочь. Двое мужчин встали друг напротив друга. Их разделяло лишь несколько шагов.

— Почему ты здесь? — настойчивее спросил Дзирт. — Ты в…

— Мне не нужны союзники, — прервал Энтрери.

— Тогда, это просто совпадение?

— Я не верю в совпадения, — сказал убийца. Он произнес это так, как делал много-много десятилетий назад, чтобы найти отклик в Дзирте. Эта фраза уже звучала в Митрил-Халле, когда дроу Мензоберранзана впервые выступили против короля Бренора, а Артемис Энтрери ходил среди Дзирта и его друзей в образе Реджиса.

Дзирт покачал головой.

— Разве ты не можешь догадаться? — мрачно спросил убийца. — Почему я? Почему эта форма, этот человек, этот враг?

Дроу поморщился.

— Кто еще мог бы стать воплощением твоего кошмара? — сказал Энтрери, так просто.

Дзирт подался прочь, явно застигнутый врасплох.

Энтрери вынул Коготь Харона. Красный клинок страшно сверкнул, ловя на себя лучи солнца. Убийца поднял свой кинжал, несколько раз повернув его в руке так, чтобы драгоценности в рукояти ярко замерцали.

— Что ты знаешь о моих кошмарах? — сказал Дзирт, пытаясь вернуть себе самообладание.

— Это все ложь, не так ли? — спросил Энтрери, изображая зловещую усмешку. — Грандиозный обман, чтобы уничтожить тебя? А быть может ты просто высокомерный осел, возомнивший себя центром мироздания?

Он сделал шаг вперед, и Дзирт снова отшатнулся.

— Твой кошмар — это я, Дзирт До’Урден, — заявил Энтрери. — И если все вокруг обман — пришло время тебе умереть.

— Почему? — спросил Дзирт, пятясь назад. — Зачем все это? Зачем этот сложный фокус?

На лице Энтрери сияла злобная усмешка. Убийца заметил:

— Тем слаще будет моя победа.

Дзирт вздрогнул, словно пораженный молнией. Эти слова также были взяты из его воспоминаний об Артемисе Энтрери.

— Доставай оружие, Дзирт До’Урден. И мы сможем продолжить сражение, которое начали в канализациях Калимпорта, — поддразнил Энтрери. — Или в те давние дни это была лишь твоя самонадеянность? Хотя оба мы знали, что эта битва продлится дольше. Мои умения оскорбляли твои принципы, а твоя самоуверенность — мою дисциплину. Мы сражались из-за этого, помнишь?

— Это было очень давно. Очень далеко от…

— Не так уж далеко, видимо. Доставай клинки.

Дзирт не сделал ничего.

— Доставай оружие, чтобы мы могли узнать правду, — сказал Энтрери.

— Я знаю правду.

— Доставай, или я убью тебя там, где ты стоишь, — было ясно, что Энтрери не блефовал.

Дзирт покачал головой, более чем готовый к концу. Вместо того, чтобы достать свои клинки, он просто развел руки, приглашая убийцу нанести удар.

— Борись ради своих друзей, не ради себя! — потребовал Энтрери.

— Мои друзья мертвы, давно мертвы, — сказал Дзирт.

— Борись, или я буду мучить их вечно! — заорал человек, и, казалось, в его голосе, наконец, появились нотки отчаяния. Признак того, что он контролировал себя не так сильно, как хотел.

— Если ты именно тот, кем зовешься, то станешь делать это в любом случае, — ответил Дзирт. Его голос казался отстраненным.

Энтрери приготовился, снова одаривая дроу злобной ухмылкой.

— Но я буду наслаждаться этим сильнее.

Лицо Дзирта стало упрямее. Он выпрямился.

— Трус, — сказал Энтрери.

— Тогда убей меня.

— Значит, в конце концов Дзирт До’Урден — просто трус, — сказал Энтрери. — Ты считал себя самым храбрым — таким готовым к смерти — но ты готов умереть только потому, что боишься собственных страхов. В конце концов Дзирт До’Урден оказался обычным трусом.

— Как желаешь.

— Так и есть, — исправил Энтрери. — Если я сражу тебя, ты умрешь с неопределенностью, с крошечной надеждой на то, что твой перепутанный разум не приведет тебя к пугающим выводам. И поэтому ты не желаешь сражаться. Нет, ты просто сдашься.

Он закончил с ленивым взмахом Когтя Харона, быстро останавливая оружие. Двигаясь вокруг, он махнул рукой с кинжалом в сторону дроу, едва касаясь его щеки и рисуя на коже тонкую кровавую черту. Это была несерьезная рана. Во всяком случае, не казалась такой.

Но зрачки Дзирта расширились от ужаса. Энтрери знал, что противник чувствует истинную сущность этого жуткого драгоценного кинжала. Он подарит дроу абсолютное забвение, украдет самую сущность жизни.

Несмотря на всю тьму и отчаяние, всю беспомощность и безнадежность, которые придавили Дзирта. Несмотря на все его замешательство, коварное Безумие Абисса, этот момент осознания помог ему подавить все преграды.

В руках Дзирта появились скимитары. Ледяная Смерть и Видринас.

— Давно пора покончить с этим, — сказал Артемис Энтрери.

Он рванулся вперед, начиная продуманное сражение. Этот стиль был одинаково хорошо знаком и ему, и противнику.

Сколько раз они скрещивали клинки? Сколько раз они объединялись против общего врага? Сражаясь друг против друга или друг за друга, они сохраняли гармонию. Их развороты и удары настолько дополняли друг друга, настолько предугадывали движения друг друга, что их бой больше походил на танец.

С истинным удовлетворением Ивоннель наблюдала за происходящим из под сени деревьев. Даже те первые удары и парирования, когда противники желали лишь прочувствовать ритм друг друга, казались достойными лучших учеников Мили-Магтира.

С каждым разворотом увеличивался темп, звук металла, ударяющего о металл, стал размытым, словно сплошной скрежет стали о сталь. Каждый умный разворот лезвия встречал столь же умное парирование. Эти первые пробные удары казались бесполезными.

Ивоннель поднесла свисток ко рту и дунула в него, зовя Киммуриэля. Она ничего не услышала, но доверяла Джарлакслу, а потому считала, что псионик услышит.

Но прислушается ли он?

Ивоннель пожала плечами. Это не имеет значения. Киммуриэль поможет ей усилить сообщение, если все пойдет как надо. Но, в конце концов, не ему здесь принимать решения.

Жрица закрыла глаза и создала заклинание, посылая свои мысли сквозь планы в Абисс, к Йеккардарье.

— Ллос обещала мне, — прошептала она.

Служанка услышала. Йеккардарья казалась смущенной, но вскоре уже была на пути к Ивоннель.

Клинки Дзирта мелькали с потрясающей скоростью. Три удара влево, потом вправо. И трижды Энтрери парировал эти атаки. И Дзирт знал, что так и будет.

Все было знакомым, слаженным и… повторяющимся. Этот бой уже был прежде, движения были так похожи, противники были те же и даже их оружия не отличались.

Словно по команде, Энтрери рванулся вперед, поднимая меч высоко вверх и с силой выворачиваясь и уворачиваясь от Дзирта, который перехватил точный низкий удар кинжала клинком Видринас.

Этот разворот подставил грудь убийцы прямо под скимитар, но Энтрери был слишком быстр, наклоняясь и отступая назад прежде, чем лезвие клинка оказалось ближе.

Лезвие Когтя Харона мелькнуло в воздухе, оставляя за собой след сажи, которая повисла в воздухе. Дзирт отшатнулся в сторону, когда Энтрери вылетел из завесы, крутя в руках оружие. Клинок убийцы рассек лишь пустой воздух. Но это не заставило ассасина оказаться в невыгодном положении. Дзирт атаковал сзади, но нетерезский клинок Энтрери снова мелькнул в воздухе, когда человек развернулся, чтобы должным образом встретить удары дроу. И снова между противниками возникла черная стена пепла. На этот раз, Дзирт и Энтрери прошли сквозь неё одновременно, оказываясь очень близко друг к другу. Тем не менее, даже имея между собой видимую преграду, эта пара слишком хорошо знала друг друга. И потому металл лишь снова задел металл, когда парирования, уколы и удары одного встречали идеальную защиту второго.

Из-за боя, стена пепла начала рассеиваться, и Энтрери начал было создавать новую, но Дзирт ударил первым, заставляя обоих погрузиться в шар магической темноты.

И снова они сражались, лезвие билось о лезвие, повороты и кувырки подчинялись инстинкту, звуку и пониманию своего противника.

Энтрери первым покинул сферу тьмы, откатываясь в сторону. Дзирт вышел на некотором расстоянии от него и достал Таулмарил.

— Все еще трус! — сказал Энтрери, снова ныряя в сферу.

Дзирт прицелился. Он мог подстрелить человека даже в этой темноте. Он мог осыпать его градом стрел, которых тот не мог ни парировать, не избежать. Но он не стал этого делать. Что-то, быть может, привычность происходящего, или его собственное чувство чести, остановило руку. Он вернул лук обратно в пряжку ремня и снова поднял оружие для ближнего боя.

Он подумал, не призвать ли Гвенвивар, но отказался и от этой идеи.

Он победит этого человека сам, без трюков.

Вернувшись в шар тьмы, Дзирт задумался, почему бы ему быть таким уверенным в этом вопросе. Энтрери не был Энтрери. Он, в конце концов, был просто демоном, которого послали сломать тело и душу Дзирта. Разве он не должен использовать все преимущества, чтобы победить зверя? Как это было с Тиаго Бэнром?

Мысль была мимолетной, и пара снова вернулась к битве. Их клинки совершали круговые движения и выпады. Когда Дзирт пропустил парирование и едва избежал серьезного ранения, он услышал стон Энтрери — и использовал этот момент замешательства, чтобы ударить Ледяной Смертью.

Но лезвие было поймано и отведено этим мерзким кинжалом. Энтрери, видимо, признал, что издавать звуки было ошибкой — если только это не была ловушка. И потому дроу бросился вперед, зажимая своего противника. Сражение стало яростнее.

Шатаясь, они вылетели из шара тьмы. Противники расцепились, прокатившись по земле и вставая на ноги в нескольких шагах друг от друга. Сейчас оба они были покрыты ранами и порезами.

Дзирт подумал об усыпляющем яде Видринас. Наверное, его противник стал медлительнее.

Он также подумал о ядовитых укусах Когтя Харона и спросил себя, когда настанет время умирать.

— Он должен быть здоров, чтобы в полной мере осознать собственную обреченность, — пояснила Ивоннель Йеккардарье. — К тому же, дети Ллос обретут дополнительное знание, поняв, как победить Безумие Абисса.

— Слишком много забот о простом мужчине, — ответила служанка, принявшая свою красивую форму темной эльфийки.

— Не простом, — напомнила ей Ивоннель. — Ллос предназначила ему самые изысканные пытки.

— Ну так убей его женщину и друзей у него на глазах, — сказала служанка. — Пытай их. Сломай их, таким образом ломая его. Преврати его в драука, в конце концов. Это же отличный финал для Дзирта До’Урдена, не так ли?

— Он не станет — не будет — в это верить. Во все это, — сказала Ивоннель. — Все этот недуг из Абисса. Я могу заставить его друзей умирать ужасной смертью на его глазах, но он будет сомневаться в этом, а потому боль не будет абсолютной. Так что позволь мне исправить это. Пообещай.

Йеккардарья с подозрением посмотрела на женщину.

— Хотя мы с тобой и, конечно же, Госпожа Ллос, потратили слишком много сил на это незначительное насекомое, я все же останусь с тобой, пока ты не закончишь. После чего Дзирт До’Урден будет окончательно излечен и сломлен, — сказала она.

— Разумеется, служанка, — с поклоном ответила Ивоннель.

Йеккардарья с любопытством огляделась по сторонам. Она казалась встревоженной.

— Киммуриэль Облодра, — пояснила Ивоннель, потому что тоже почувствовала волнение. — Он пришел на мой призыв.

— Еще один еретик! — фыркнула служанка.

Ивоннель подняла руку, выражая свое несогласие.

— Он помощник Джарлаксла. Должны ли мы, в конце концов, наказывать его? Госпожа Ллос желает этого? Ты же помнишь, что это Киммуриэль работал с иллитидами в улье разума. Именно это помогло защитить Мензоберранзан от Демогоргона. Разумеется, это можно счесть некоторым искуплением.

Йеккардарья скрылась из виду.

— Я спрошу, — сказала она, исчезая с глаз долой. В этот момент в лесу появился Киммуриэль.

— Опять они, — сказал псионик, глядя мимо Ивоннель на сражающуюся пару. — Эта песня будет вечной. Можно мы покончим с этим, пожалуйста.

— Пожалуйста, — сказала Ивоннель. — Как только Дзирт будет готов.

В ожидании, дочь Громфа облизнула губы. Все шло отлично.

Она надеялась на это.

Дзирт вогнал Видринас между поднятыми клинками Энтрери, но взмах красного лезвия Когтя Харона отшвырнул скимитар в сторону. Убийца шагнул влево, разворачивая Дзирта и заставляя того оказаться спиной к переплетенным стволам берез.

Энтрери ударил низко, используя вместо меча кинжал. Но Дзирт уже видел такое раньше. Даже когда он отступил назад, обрушивая на пригнувшегося убийцу удары сверху, он был уверен, что меч Энтрери взлетит вверх, чтобы парировать все атаки. Стоило ему попытаться поменять угол Ледяной Смерти, чтобы нанести укол сниз, кинжал быстро отвел скимитар в сторону.

— Я не стану убивать тебя быстро, — пообещал Энтрери, и Дзирт снова метнулся назад во времени. К каменному уступу…

Энтрери яростно рванулся вперед, словно только что произнесенные слова были ложью. И Дзирт знал, что именно так он и поступит. Атака была заблокирована, и потому убийца закрутился. Его клинки мелькали, словно край винта.

Дзирт дополнил это движение.

Словно пылевые смерчи в далеких и бесконечных дюнах Калимшана, пара кружилась и вращалась, часто пятясь спиной, но всегда сохраняя отличную реакцию.

Вместе они закончили свое вращение, оставаясь очень близко друг к другу, а следующий обмен ударами оказался еще яростнее. Скимитары, меч и кинжал сливались в размытое пятно, металл стучал о металл, оба противника кричали и рычали от боли и усталости.

Энтрери рубанул по низу. Дзирт подпрыгнул и ударил сверху.

Энтрери увернулся и совершил выпад под смертельным углом, Дзирт откинулся назад, почти касаясь земли.

Вернув телу нормальное положение, он дважды ударил вниз, и метнувшееся вслед за его клинками лезвие Когтя Харона опустило их слишком низко, чтобы удар принес плоды.

Тогда, Дзирт выпрямился, приглашая противника нападать. Энтрери схватил наживку и дважды ударил дроу по низу.

Скимитары Дзирта полоснули по лопаткам Энтрери, а его нога взлетела вверх, совершая болезненный удар в нос мужчины.

Но вверх же метнулся и кинжал, рассекая икру Дзирта и заставляя дроу отшатнуться.

Энтрери взмахнул Когтем Шарона, чтобы создать пелену пепла.

Дзирт не колебался.

Энтрери казалось, что у него было преимущество, он думал, что Дзирт, вероятно, был ранен тяжелее, чем могло показаться на первый взгляд. Дроу прошел сквозь летающий пепел, дико размахивая клинками и ожидая Энтрери.

Но убийцы там не было.

Смущенный и полный подозрений, дроу упал в низкую стойку и, наконец, заметил Энтрери, который, как ни странно, совершенно спокойно стоял в нескольких шагах от него.

Дзирт внимательно двинулся вперед, готовый продолжить сражение, двигаясь быстро и выставив вперед скимитары. Но Энтрери поднял лезвия, словно собираясь блокировать атаку, а затем опустил руки, бросая на землю по бокам от себя кинжал и Коготь Харона. Меч вошел в почву, слегка наклонившись. Кинжал погрузился в землю до рукояти.

— Что? — спросил Дзирт, останавливаясь совсем рядом. Видринас и Ледяная Смерть сейчас замерли в пальце от груди убийцы.

— Сделай это, — сказал Энтрери.

— Что ты творишь? — ладони Дзирта вспотели сильнее, чем во время яростного сражения.

— Ты считаешь меня своим врагом. Так покончи с этим здесь и сейчас, — ответил Энтрери. — Если именно я начал кошмар, который, как ты утверждаешь, поглотил тебя, так закончи его. Прикончи меня.

— Ты говорил…

— Я говорил тебе то, во что ты должен верить, и ничего более.

Дзирт заколебался.

— Это все ложь, Дзирт До’Урден? — спросил Энтрери. — Обман?

— Да! — настаивал дроу.

— Тогда кто, как не Артемис Энтрери, вероятнее всего станет твоим палачом?

— Ллос! — ответил Дзирт прежде, чем смог подумать о словах.

— В какой форме?

Видринас рванулась вперед, с легкостью разрывая кожаную куртку убийцы, разрезая кожу и впиваясь в ребра.

Энтрери поморщился, но приложил все силы, чтобы не согнуться.

— Если ты считаешь, что все вокруг обман, то я тоже — обман, — настаивал мужчина. — Если я — ложь, то просто уничтожь эту оболочку. Давай!

— Заткнись! — заорал Дзирт.

— Трус!

Дзирт посмотрел на него.

— Ты не можешь! Трус!

— Я могу!

Энтрери сделал шаг вперед, и меч вошел глубже.

 

ГЛАВА 23

Загадка

Звон колоколов разносился над Хелгабалом, созывая войско короля Ярина и оповещая граждан оставаться дома и быть предельно бдительными. Женщины и мужчины метались по городу в поисках безопасного угла или стремясь ответить на зов. Возбужденные дети звали друзей и грозили друг другу, наслаждаясь перерывом в рутинных домашних делах и не совсем понимая серьезность происходящего.

— Король Ярин не покидал своей комнаты, — сказал Дрейлил Андрус придворному магу, Рэду Маззи, когда тот присоединился к капитану стражи в комнате королевы Концеттины.

Место было залито кровью и покрыто следами огня. Люди считали, что виной тому была кровь демонов.

— Удивлен, что он позволил тебе покинуть его, — ответил Рэд Маззи. — Никогда не видел этого человека таким потрясенным. Даже в те дни, когда род Драконоборцев пресекся и десяток опасных людей схлестнулись за право царствовать в Дамаре.

— Его окружает много надежных людей, — заверил мага капитан.

— Как там дела у Рафера Ингота? — спросил Рэд Маззи. Рафер был самым любимым телохранителем Ярина, хотя и маг, и капитан стражи люто ненавидели этого человека.

— Умирает, — ответил Андрус. — Бич демона нанес ему гноящуюся рану. Жрецы тут бессильны. Он умрет в муках.

— Жаль, — сказал Рэд Маззи, который явно не чувствовал ничего такого.

— Но король спасен и находится в безопасности, — сообщил ему капитан. — Его комната защищена, словно крепость.

Маг кивнул, не в состоянии скрыть сомнение, а потому Дрейлил Андрус окинул его вопросительным взглядом, предлагая высказываться открыто.

— То же самое мы думали о комнатах принцессы Ацельи, — напомнил ему Рэд Маззи. — Её нашли?

Капитан гвардии покачал головой.

— Мы сосредоточили внимание здесь, — пояснил он. И действительно, неожиданная и шокирующая драка закончилась лишь недавно.

— Существо пролетело над северной стеной, — продолжил Андрус. — Мы считаем, сейчас оно упорхнуло дальше на север. Свидетелей хоть отбавляй, но мы так и не узнали, что это был за зверь.

— Суккуб, — ответил Рэд Маззи. — Как мне кажется. К тому же, очень сильный, раз смог… — маг оглянулся и вздохнул, — устроить все это. — Он покачал головой. — Может быть — полусуккуб, — пробормотал он неуверено, так как сам терялся в догадках. — А наполовину — еще какой-то, более мощный демон. Признаю, я не слишком сведущ в демонологии. Предпочитаю не вести дел с нижними планами.

Дрейлил Андрус огляделся.

— И мало кто не поддержит вас в этом решении.

— Если существо исчезнет, как долго останется в своих покоях король? — спросил маг.

Дрейлил Андрус понизил голос до шепота, чтобы другие, находящиеся в комнате и коридоре женщины и мужчины не могли услышать его, и поделился соображениями.

— Король Ярин имел плотские сношения с демоном. Это напугало его и сломило. Он думает, что, возможно, многие годы спал с этим зверем в одной постели…

— Не годы, — с уверенность ответил маг.

— Ты что-то знаешь?

Маг протащил Андруса к разбитому окну и достал из кармана украшенное драгоценными камнями ожерелье.

— Помнишь это?

— Дар грязных дворфов, — ответил капитан стражи.

Рэд Маззи схватил предмет за один конкретный камень.

— Этот — был зачарован, — сказал он. — Я чувствую отголоски магии. Филактерия. В ней содержали суккуба, как мне кажется… хотя нет, это больше, чем просто догадка.

Зрачки Дрейлила Андруса расширились.

— У короля такое же! — он развернулся, чтобы выбежать из комнаты, но Рэд Маззи схватил его за руку, удерживая на месте.

— У меня была возможность осмотреть его ожерелье прежде, чем он принял дар, — напомнил маг. — И я все еще уверен, что на нем нет никаких чар. Однако, я осмотрю украшение тщательнее. И да, нам в любом случае придется забрать его у короля Ярина.

— Если здесь был демон, а теперь камень пуст…

— Сейчас он довольно спокойный, — заверил его маг. — Тут больше нет магии.

— Значит, демон и королева разделили материальное тело?

Рэд Маззи покачал головой.

— Тогда где теперь душа королевы Концеттины? — спросил капитан стражи.

Прежде, чем волшебник смог ответить, со стороны комнаты донесся женский крик. Звук исходил от камина, и двое мужчин поспешили посмотреть, что же произошло.

Она стояла, дрожа и указывая пальцем на дымовую трубу, а затем переводя руку вниз, к камину, где в пепле растекалась лужа крови. Дрейлил Андрус опустился на колени и пополз вперед, вытягивая шею, чтобы заглянуть в дымоход. Он вылез немедленно, выглядя при этом совершенно разбитым.

— Вытащите её, — сказал он ближайшему охраннику, и тот отступил на шаг.

— Королева! — вскричал Рэд Маззи, пытаясь разгадать загадку.

Страж шагнул вперед и потянул что-то из дымохода. На лице его застыло брезгливое выражение. В трубу было помещено тело. Вот наружу показалась голая женская рука, и человек потянул сильнее. Второй страж подошел, чтобы помочь товарищу, но им все же потребовалось некоторое время, чтобы наконец-то вытащить из дымохода несчастную женщину. Когда тело, наконец, упало в камин, Рэд Маззи и остальные поняли свою ошибку.

— Принцесса Ацелья, — выдохнул Андрус.

— Но где же королева Концеттина? — спросил один из стражников.

— Не в ожерелье, — твердо сказал маг. — Тут больше нет магии.

— И где человек, который, как мы говорили, был в этой комнате? — осмелился спросить еще один охранник, и маг с капитаном настороженно уставились на него.

— Эти слухи оставят тебя без головы, — заметил Рэд Маззи, и страж — все стражи — отпрянули.

— Унесите её отсюда, — сказал капитан женщине, которая нашла Ацелью. — Позаботьтесь о ней со всем уважением, причитающимся Принцессе Дамары.

Женщина кивнула и направилась к стражу, который вытащил злосчастную жертву из камина. Он отступил и поднял тело на руки, осторожно перекидывая Ацелью через плечо.

— Остальные — ищите коридоры и все залы рядом с этой комнатой, — приказал Андрус. — Мы найдем королеву Концеттину и всех, кто мог знать об этом ужасном преступлении!

— Ты слышал о любовнике королевы? — спросил Рэд Маззи, когда пара осталась одна.

— Варвар из Агларонда, — ответил Дрейлил Андрус.

— Из Долины Ледяного Ветра, между прочим. Но да, это он. Охрана не явилась сюда на крики о помощи, потому что…

— Я знаю.

— Тогда где он? — спросил маг.

— С королевой? Была ли она здесь? Есть ли она где-нибудь теперь? Или стала игрушкой демона-самозванца?

— Тогда где её любовник? — повторил маг.

Дрейлил Андрус кивнул, соглашаясь с резонностью данного вопроса, однако, он понял еще кое-что. Дворфы и варвар были связаны одним лишь образом. Через одного из его солдат, который, по случайности, дежурил в эту ночь в непосредственной близости от королевских покоев и чей зеленобородый брат частенько беседовал с королевой Концеттиной в саду. По сути, этого дворфа лишь на днях видели там с женщиной.

Эта мысль тяжелым грузом легла на плечи Андруса. Он очень любил дворфов и считал Айвана Валуноплечего своим самым могучим воином.

Но эти совпадения были не случайны.

Тело, которое она теперь занимала, могло чувствовать, где теперь находилась его настоящая душа. И потому Малкантет продолжала свой полет на север лишь некоторое время, после чего свернула на запад. Помахивая крыльями, которые резко подбрасывали её в воздухе, суккуб покрывала огромные расстояния, и Галены замаячили перед ней, когда первые лучи солнца озарили их пики.

После каждого длинного перелета, она останавливалась, чтобы сориентироваться. Демоница чувствовала, что близка к цели. Но драгоценность с душой, разумеется, была спрятана под землей, в глубоком комплексе, который, по общему мнению, расстилался до самой Ваасы. Малкантет знала, что найти вход туда станет нелегкой задачей.

Вскоре, она оказалась в каменистых предгорьях и зашагала еще внимательнее. Демоница подпрыгивала вверх и поднималась выше, взбивая воздух крыльями, чтобы осмотреться вокруг в поисках признаков клана спригганов.

После множества попыток, когда солнце уже стояло на полпути к зениту, демоница уселась на большой валун и позвала Инчедико, чтобы отправить своего лакея обыскать небольшие ущелья и расщелины. Вскоре после этого она призвала больше слуг — летающих чазмов, и послала их осматривать склоны гор.

Тем не менее, когда Инчедиков вернулся, почти наступила ночь. Демоненок сообщил, что они нашли каких-то дворфов — спригганов — занявших оборону вокруг валуна на севере.

Квазит привел свою госпожу на место, и суккуб, которая теперь выглядела очень похоже на человеческую женщину, а если быть точнее, которая теперь выглядела, как королева Концеттина, ступила на плоский камень в центре охраняемого периметра.

— Я ищу Бевубо и Комтодди! — крикнула она, и её голос эхом пронесся над горами.

Ответ пришел в виде валуна, летящего в её голову. Она увернулась в самый последний момент, и нарочно дала этому удару слегка задеть себя. Это заставило женщину крутануться. Она повалилась на землю, притворяясь, что бросок был смертельным.

Малкантет лежала, не шевелясь, стараясь сдержать смех и рык. Она услышала над головой тяжелые шаги нападавших, и услышала, как один из гигантов пробормотал:

— Ба, да ты её убил!

Демоница позволила спригганам подойти ближе. Один из них даже поднялся и встал на колени рядом с ней, перекатывая её тело, чтобы проверить, жива ли она.

Он встретил взгляд её открытых глаз, которые лишь мгновение смотрели в пустоту и лишь чтобы разглядеть еще полдюжины ублюдков, забиравшихся на камень.

— Твой дружок пытался сделать мне больно, — прошептала она, усиливая голос с помощью магии. — Сделать меня некрасивой. Но вы же не хотите, чтобы я стала некрасивой…

— Хэй, но зафем ты кидать камень! — заорал стоящий на коленях урод, вскакивая и разворачиваясь к члену другого клана. — Ты тупой гоблин!

— Это кофо ты назвать гоблен? — ответил собеседник, тыча пальцем в первого стража.

Малкантет перекатилась в сидячее положение, с улыбкой наблюдая за потасовкой.

— Хэй! Она встать! — сказал третий монстр, но это ничуть не остановило первого подошедшего к ней. Она очаровала его, и теперь он вопреки всякой логике был зол на сородича, который желал изуродовать это прекраснейшее существо. Потому очарованный спригган сунул указательный палец в рот, и попытался уцепиться за отступающего противника. Пара покатилась с камня.

Двое других уродов метнулись было вслед за дерущимися, стремясь разнять их, но быстро остановились, заслышав удар кнута и треск молнии среди ясного неба.

Гигант, застигнутый кнутом, неловко накренился в сторону и рухнул на землю. Он попытался подняться, но шлепнулся на землю, извиваясь, словно рыба, выброшенная на берег, совершенно не в состоянии контролировать половину тела.

— Ах ты, собака! — крикнул ближайший спригган, бросая камень в лицо женщине.

Она отшвырнула камень в сторону, и, когда урод собрался кинуть новый снаряд, который должен был похоронить её, женщина протянула свободную руку, останавливая существо. То словно врезалось в гору. Она сжала руку, сгибая броню и прожигая кожу под ней. Затем, демоница небрежно отшвырнула его в сторону, заставляя тело закрутиться в воздухе.

Её кнут снова свистнул, нанеся удар по лицу ближайшего сприггана. Этот тоже повалился на камень, булькая и корчась от неконтролируемых судорог.

— Отведите меня к Комтодди и Бевубо! — потребовала суккуб. — Или я найду их сама, и продемонстрирую ваши отрубленные головы!

Пока она говорила свою угрозу, рой чазмов спустился на камень. Их крылья жужжали, а гротескные раздутые человеческие лица плотоядно пялились на спригганов.

Неудивительно, что Малкантет больше не слышала возражений.

— Ух, ох, — сказал Пайкел, когда Айван влетел в дверь коттеджа. Он едва не повалился лицом вниз.

— Да, — сказал Айван брату и Реджису, который сидел за столом, поставив перед собою полную тарелку еды. — Вам нужно бежать, обоим. Уходите. Бегите отсюда!

— У-у-у-у…

— Куда бежать? — спросил Реджис, начиная подниматься. Он замер, чтобы запихнуть в рот последний кусок, а затем резко вскочил со своего места.

— Что-то… что-то плохое случилось, — заикаясь, поведал Айван, и Реджис подвинул дворфу стул. — Что-то плохое, и они знаю, что я завяз в нем. И глубоко.

— Они нашли Вульфгара, — выдохнул хафлинг.

— О-о-о-о, — сказал Пайкел.

— Нет, не они. Кто-то… что-то ужасное, — пытался объяснять Айван. — Королева — не королева! Она — какой-то демон!

— А? — одновременно спросили Пайкел и Реджис.

Айван уселся поудобнее, размахивая руками, чтобы парочка, наконец, замолчала.

— Стража пришла, когда узнала, что там Вульфгар, — пояснил он. — Они вломились в дверь королевы и нашли её. Или что-то, выглядящее как она, но с крыльями, как у летучей мыши, рогами и хлыстом, который разметал их — нас, как игрушки. Я вас уверяю!

— О-о-о-о, — сказал Пайкел.

— У неё было зеркало, и там я увидел Вульфгара!

— Его отражение, — сказал Реджис.

— Нет. Он был… внутри, — пояснил Айван. — Она прихватила зеркало и улетела в окно. Спрыгнула в сад, недалеко отсюда. А потом вспорхнула и улетела через северную стену. Она схватила Вульфгара, чем бы она там не была. И вы обязаны добраться до неё. Сейчас же!

— Мы, — поправил Реджис.

— Мо блатун! — крикнул Пайкел.

— Нет, не я, — сказал Айван, качая головой. — Они знают и они придут. Это я пустил Вульфгара в ту комнату, и если они знали, что он там — то знали, кто пустил его туда.

— Ты не можешь быть так уверен, — сказал Реджис, но не успел он договорить, как крик «Айван Валуноплечий!» донесся от дома.

Пайкел свистнул лозе, которая повисла на двери, и растение распрямилось, стукнув по двери и заставляя ту закрыться.

— Я могу отвлечь их, но вы должны выяснить, куда удрало это существо, — сказал Айван. — Я могу сказать, что Вульфгар пошел туда, чтобы выставить прочь демона, и если мы выясним, куда делось создание, они поблагодарят меня, а не лишат головы!

— Оооо, мо блатун! — вздохнул Пайкел.

— Давайте, идите, идите, — приказал Айван, толкая Реджиса и брата в сторону большого растения, растущего с краю кухни. Его огромная кадка, в соответствии с планом здания, не имела дна.

— Куда? — спросил Реджис. — Они же на улице.

Но Пайкел взял хафлинга за руку. Культей второй руки он потянулся к растению. В то мгновение, когда дверь коттеджа дрогнула, Пайкел и Реджис нырнули в зеленый стебель, устремляясь к его корням, которое отнесли их прямо в сад.

Они вышли посреди переплетенных ветвей сирени и увидели, как Айвана тащат прочь из дома. Руки дворфа были связаны за спиной.

— Гр-р, — сказал Пайкел, но Реджис потащил его назад, в укрытие листьев.

— Самое лучшее, что мы можем сделать для твоего брата…

— Мо блатун!

— Тс-с-с! — умолял Реджис. — Да, самое лучшее, что мы можем сделать для твоего… для Айвана, это найти… найти… найти что бы то ни было. То, что утащило Вульфгара.

Пайкел покивал в знак согласия, но потом наморщил нос, словно из отвращения.

— Что такое? — спросил хафлинг.

— Вонючка, — сказал Пайкел, вылезая из сирени и прыгая по кругу.

— Не так уж плохо, — сказал Реджис, кивая на растущую позади сирень.

— Нет, нет, нет, — бормотал Пайкел, описывая широкую дугу, а затем останавливаясь. Он снова побежал, указывая на точку в земле и повторяя «Вонючка».

Когда Реджис подошел ближе, то увидел место, где садовая трава была мертвой и гнилой. Он собирался сказать, что в этом нет никакого смысла, так как остальной газон был живым и здоровым, но потом понял, что взволновало Пайкела.

Это след.

Демон-самозванец, укравший Вульфгара, оставил за собой след, который знали растения.

А Пайкел умел вести с ними задушевные беседы.

— Отдайте мне камень, — настаивала Малкантет.

Бевубо Висящий Язык и Комтодди обменялись нервными взглядами. Откуда это создание знало их имена? Она спрашивала именно о них.

Женщина решительно протянула руку Бевубо.

— Я знаю, что он у тебя в кармане, — сказала суккуб. — Это тело чувствует свою душу. Оно привело меня к тебе. Ты сейчас же отдашь камень, или я разорву тебя на части и возьму его сама.

Спригган был почти в два раза выше суккуба, однако, он не сомневался, что созданию не составит труда выполнить свою угрозу, не говоря уже о группе уродливых демонов, чем-то средним между человеком и мухой, которые ползали по потолку. Бевубо полез в карман и достал драгоценный камень, в котором была заключена душа королевы Концеттины.

— Мне нужна комната, — сказала Малкантет. — Когда вернется дроу?

Спригганы снова обменялись смущенными взглядами. Взглянув на демоницу, они только пожали плечами.

— Идиоты, — сказала она. — Где лучшая комната в вашем комплексе? Отведите меня туда и имейте в виду, что в ближайшие дни я изучу здесь все. Если найду более подходящие апартаменты — снабжу их ковриками из кожи спригганов.

Два сприггана были достаточно наслышаны о сражении в горах, чтобы понимать — женщина могла и, вероятнее всего, именно так и поступит. Потому они быстро повели демоницу на нижние уровни, держа путь к Дамарской части Смелтергарда. Они скоро и уверенно приближались к специальной комнате, которую выделили специально для себя.

Её дверь, сделанная из красивого серо-зеленого камня с небольшими красными прожилками, была окована железом. Именно этот материал, кровавый камень, когда-то дал региону свое название. Бевубо повозился с большим кольцом для ключей, отыскивая тот, что подходил к замку этой конкретной двери. Найдя ключ, он вставил его в замочную скважину.

Но Малкантет остановила сприггана, грубо выдергивая связку ключей из его рук и отталкивая в сторону. Этот удар заставил гиганта отлететь. Он осмотрела ключ, а затем второй, который, казалось, был совершенно идентичным. Его она тоже вырвала у сприггана.

— Да, этот тоже, — подтвердил Бевубо.

Схватив оба ключа в руки, Малкантет потянула их в разные стороны, растягивая кольцо. От подобного обращения то лопнуло, и десятки других больших железных ключей с грохотом посыпались на пол.

— Еще какие-то подходят к этому замку? — потребовала суккуб.

Спригганы энергично покачали головами.

— Следите за тем, чтобы меня не беспокоили, — сказала Малкантет. — Ни в коем случае!

Спригганы решительно кивнули.

Малкантет отперла дверь из кровавого камня и распахнула её, но остановилась, прежде чем войти внутрь. Она оглянулась на испуганную парочку.

— Если дроу Ханзрин вернутся, — бросила она. — Сообщите.

Пара все еще махала головами, когда суккуб захлопнула за собою дверь.

Внутри демоница обнаружила большую, грубую овальную залу, удобно освещенную лишайниками и светлячками, сидевшими высоко на потолке. Стены были выскоблены и выровнены, чтобы свести к минимуму отбрасываемые тени. Напротив двери, где-то на полпути к дальней стене, возвышался камин, сделанный из одинокого сталактита. Внизу виднелся открытый очаг, а неподалеку лежала куча торфа и бревен.

Здесь она могла бы поработать, подумала Малкантет, оглядываясь. Её взгляд остановился на правой изогнутой стене комнаты, где располагалась самая важная и привлекательная особенность помещение — подземный бассейн около двадцати футов длиной. Вода была спокойной, но взгляд демоницы мог различить рыбу, которая иногда мелькала недалеко от поверхности, блестя в свете лишайников и личинок.

Не теряя времени, она повесила над очагом, лицом к двери, свое жуткое зеркало. Подходящая ловушка для любопытных.

Пнув в камин несколько поленьев, Малкантет создала шар неистово горящего пламени, и метнула его в очаг. Огонь ярко запылал. Это помогло Малкантет создать магические врата, которые она использовала в первый раз, когда призывала Инчедико. Квазит пришел с подарком: её любимым платьем — красные и черные полосы шли по бокам и груди, но соединялись лишь в одном месте, оставляя большую часть живота, ноги и руки абсолютно голыми.

Соблазнение всегда было её сильнейшей стороной.

Инчедико притащил также её магические кольца, магические браслеты, ожерелье, которое таило в себе заклинания, и защитный плащ.

— Обыщи бассейн и убедись, что он безопасен, — приказала она, и квазит повиновался.

Малкантет пошевелила пальцами, снова взывая к нижним планам. На этот раз из огня выпрыгнул огромный, похожий на грифа демон с крючковатым клювом и когтистыми руками.

— За дверь, — сказала она вроку. Призвав второго, она отправила его на стражу вместе с первым.

Демоница позвала чазмов из коридора, и отослала их сквозь пылающие врата обратно в Абисс, чтобы забрать вещи.

— Да, — кивая головой, сказала она, когда жужжащие монстры исчезли.

Теперь комната казалась ей более удобной.

Теперь она могла наслаждаться своим пребыванием здесь.

— Ур, — сказал Пайкел, и Реджис догадался добавить «од» к усеченному слову.

Пара спряталась за кучей раскиданных камней, глядя вниз, на зияющий вход в глубокую пещеру — шахту, как они поняли по грудам темных каменных осколков и грязи, разбросанной вокруг туннеля. То и дело появлялись гоблины, которые, как правило, тащили с собой новую телегу, полную отходов.

Уродливые, как все гоблины. Но Реджис понял, что Пайкел говорил о других существах, слоняющихся вокруг. Некоторые из них были гигантами, другие — дворфами, и все одинаково грязными и уродливыми.

— О-о-о-о, — выпалили друзья одновременно, когда один из гигантов отошел в сторону. Существо дрожало, его кости сильно сжимались и ломались с громким треском. Постепенно, оно уменьшилось, прямо на глазах удивленных друзей принимая вид дворфа.

— Как? — прошептал Реджис.

— Спригган, — ответил Пайкел, но хафлинг понятия не имел, что значит это слово. Однако, Пайкел тоже видел это: существа перед ними, исключая, разумеется, гоблинов, могли значительно менять свои размеры. От карлика до гиганта. Они могли делать это быстро, а их броня и другие вещи надлежащим образом подстраиваются под новую форму. Пара присела за каменный уступ.

— Ты уверен? — тихо спросил Реджис. — Демон забрался в эту пещеру?

— Угу.

— Может быть, она прошла над ней, — рассуждал хафлинг, пытаясь как-то избежать необходимости лезть внутрь.

Но Пайкел быстро ответил: «Э-э-э», решительно качая головой.

— Мы должны вернуться и рассказать королю, — заметил Реджис.

— Э-э-э, — настаивала Пайкел, маша хафлингу пальцем.

— Я понятия не имею, как нам туда попасть, — ответил Реджис. Он привстал, снова выглядывая над кучей, чтобы заметить десятки дворфов и гигантов. — У них там полная охрана…

Он остановился, когда почувствовал, как Пайкел тянет его за руку. Посмотрев на дворфа, он увидел, что тот указывает на несколько деревьев, растущих у каменного прохода, внизу по склону горы, в стороне от насыпи.

Дворф подмигнул и повел Реджиса к рощице, держась окольного пути. Схватив хафлинга за руку, Пайкел двинулся к ближайшему дереву.

— Нет, так нельзя, — решительно прошептал Реджис. — Мы же можем оказаться посреди врагов!

Но Пайкел просто захихикал и бросил заклинание. Вместе с Реджисом их засосало в ближайшее дерево, а затем протолкнуло в корень, который прорастал через скалу прямо в темную пещеру. Они вывалились наружу в десяти футах от пола и тяжело приземлились на мох.

Приходя в себя, Реджис издал облегченный вздох, когда понял, что они оказались одни на этом участке. Однако, облегчение не продлилось долго. Из-за поворота донесся звук грубых голосов.

— Пайкел! — выдохнул хафлинг. Он стукнул по берету, и его тело перекрутилось и изменилось, превращая его в гоблина.

— Хи-хи-хи, — сказал Пайкел, и прежде, чем Реджис смог сказать ему спрятаться, прежде, чем приближающиеся монстры показались из-за поворота, дворф хихикнул и щелкнул пальцами. Теперь на его месте стояла паршивого вида собачонка. Одна лапа животного заканчивалась культей, соответствуя раненной руке дворфа.

— Ты так умеешь? — выпалил Реджис. Казалось, его глаза вот-вот вылезут из орбит. Пайкел всегда называл себя друидом, и потому было странно узнать, что он способен на подобное!

Шерсть Пайкела вздыбилась и он зарычал, когда из-за поворота появилась пара гоблинов. Монстры остановились, явно застигнутые врасплох. Оба уставились на собаку.

Один что-то сказал Реджису, хотя хафлинг едва мог понять гортанный язык, учитывая диалект и скорость, с которой говорил маленький уродец. Реджис явно различил слово «ужин», но так и не понял, говорит существо об ужине для собаки или же об ужине из собаки.

Вероятно, все же о последнем, подумал он, и потому ответил суровым отказом. Видимо, Пайкел тоже все понял. Реджис определил это по рыку маленькой собаки.

Гоблины отступили на шаг, но всего лишь на шаг, и выхватили свои кирки.

Реджис схватил собаку за клок шерсти и поднял вторую руку, чтобы успокоить сородичей.

— Собака нервничает из-за её возвращения, — сказал он на своем лучшем гоблинском, который, впрочем, знал не слишком хорошо.

Существа с подозрением посмотрели на него, не теряя бдительности. Это заставило хафлинга задаться вопросом, точно ли он сказал то, что хотел.

— Она, — повторил Реджис. Он раскинул руки в стороны, чтобы изобразить большие крылья.

Оба гоблина кивнули. Один задал ему вопрос.

— Она привела нас, — ответил Реджис. Он думал, что существо, или оба существа, желает выяснить, кто он и почему находиться здесь. — Мне поручено доставить ей эту демоническую собаку, — импровизировал он. — Но я не могу отыскать её.

Гоблины с нескрываемым подозрением уставились на трехногую собачонку.

— Демоническая собака? — переспросил один.

Пайкел издал серию странных рычащих звуков, и Реджис решил, что он, наверное, читает заклинание. Затем, дворф залаял, выпуская изо рта облако зеленого дыма, отчего гоблины отпрыгнули прочь.

Пайкел зарычал сильнее и стал надвигаться на них.

— Покажите нам, где она, — сказал Реджис. — Демоническая собака не станет ждать!

Один из гоблин указал вниз и налево, а другой развернулся и побежал. Заметив это, указывающий направление соплеменник последовал его примеру.

Реджис посмотрел на Пайкела и пожал плечами. Они не могли пройти сквозь камень, но, по крайней мере, теперь они знали направление.

Потому гоблин, который не был гоблином и его демоническая собака, которая, строго говоря, была совсем не демонической и ни разу не собакой, двинулись вниз по темным коридорам. По пути они встретили больше гоблинов, и даже пару странных гигантов. Реджис всегда приветствовал их, добавляя «собака леди», после чего Пайкел лаял, выпуская облако зеленого вонючего газа, или шепот, от которого все корни вокруг начинали дико дрожать, или заставляя несколько летучих мышей порхать над его головой, или творя еще какой-нибудь друидский трюк, который казался наблюдателям крайне демоническим.

Соблюдая большую осторожность, они пришли к длинному широкому коридору, по краям которого тянулось несколько неказистых дверей. В конце прохода виднелась одна большая, красивая дверь, изготовленная из кровавого камня. По обе стороны от неё стояло два неповоротливых стража, которые были похожи на помесь гигантского грифа и человека, с большими когтистыми руками и клювом, который, казалось, мог пробить камень. Демоны уступали гигантам в росте, но казались куда более грозными и, разумеется, куда менее поддающимися убеждению.

— И что теперь? — шепнул хафлинг-гоблин своей демонической собаке.

Пайкель схватил Реджис за штанину и потащил в сторону, втаскивая в одну из комнат. Здесь дворф снова стал дворфом, после чего быстро бросился к стене, ближайшей к целевой зале, ощупывая камень.

— Что ты задумал? — прошептал Реджис. Однако, он быстро замолчал и скользнул поближе к дворфу, когда за дверью мелькнуло несколько силуэтов. Одно из существ было большим, остальные — поменьше. Компаньоны услышали женские голоса. Один принадлежал демону, захватившему Концеттину, а другие, мелодичные и лирические, говорили на языке дроу.

— Что там, Пайкел? — выразительно произнес Реджис одними губами. Он отчаянно хотел убраться отсюда, но дворф только поднес палец к сжатым губам и уставился на дверь. Он улыбнулся и кивнул, когда голоса начали удаляться. Группа шла прочь от комнаты, а вовсе не к ней.

Дворф снова вернулся к трещине в стене, закрыв глаза и ощупывая камень. Вскоре, он радостно покачал головой.

— Что? — спросил Реджис. — Корень?

Пайкел улыбнулся и схватил друга за руку.

— Это же просто щелка! — твердил Реджис. Он говорил громче, чем хотел бы, и изо всех сил пытался отстраниться.

Но Пайкел уже читал заклинание, его тело смялось и исказилось. Таща за собой перепуганного Реджиса, он скользнул сквозь трещину в корень.

Хождение по камням само по себе было достаточно нервным и дезориентирующим делом. Но делать это сквозь крошечные трещины в камне оказалось совершенно ужасно. Реджис провел все магическое путешествие, открыв рот в нескончаемом безмолвном крике.

Вскоре после этого они вывалились из каменной стены, словно проламывая скалу. Их тела снова изменились, когда они покинули корневые дороги друида. Оба путешественника повалились на влажный каменный пол.

Пока Реджис изо всех сил пытался прийти в себя, «О-о-о-о» Пайкела подсказало ему, что теперь они находятся прямо в комнате демоницы. Слева от них была та же дверь из кровавого камня, однако, теперь они находились по другую её сторону, а справа, прямо напротив двери, висело зеркало, чья оправа была выполнена в форме плотоядно ухмыляющегося лица демона.

— Нет! — резко сказал Пайкел, и ударил хафлинга рукой по лицу, чтобы заставить Реджиса отвернуться от зеркала.

Реджис наклонился в сторону и поднял руку, кивая, чтобы показать дворфу, что он все понял. Рассказ Айвана о том, что он видел в зеркале Вульфгара было достаточным предупреждением.

— Должно быть, это оно, — прошептал Реджис. — Зеркало, которое схватило Вульфгара.

— Вууфгар, — согласился Пайкел.

Хафлинг оглядел комнату, отмечая бассейн и собрание странной мебели, в том числе стулья, стол, который, казалось, был изготовлен из грибных стеблей и круглая кровать с красно-золотым пологом, покрытая постельным бельем цвета крови. Хафлинг вздрогнул, отметив кандалы, свисающие у изголовья. Он также вспомнил замечания Вульфгара на счет существа которое они считали королевой Концеттиной.

Реджис понял, что должен здорово извиниться перед другом. Но, несмотря на отчаянное положение, он захихикал, думая, что Вульфгар, вероятнее всего, даже поблагодарит его.

— Забираем зеркало и уходим, — сказал Реджис Пайкелу, который радостно закивал головой.

Хафлинг снял свой плащ, думая, что прикрыть стекло будет мудрой затеей.

Пайкел был не единственным кивнувшим. Инчедико, прятавшийся в тени высокого алькова, слышал каждое слово. Квазит, телепатически связанный со своей госпожой, передал каждое слово Малкантет, которая была недалеко.

— Простите, — сказала королева суккубов Чарри Ханзрин и остальным, пришедшим поговорить с ней. — У меня гости.

Она выбежала из комнаты, расправляя крылья и полу-идя-полу-летя рванула по длинному коридору. Минуя боковой туннель, она позвала группу гоблинов-шахтеров, заставляя их заполнить залу, чтобы никто не мог скрыться.

Реджис прикрыл плащом зеркало, предварительно снятое с крюков и прислоненное к камину. Пайкел направился к стене комнаты, чтобы собрать виноградных лоз и лучше закрепить плащ, делая конструкцию более пригодной для их поспешного бегства. Сам Реджис поздравил себя с проявленным самообладанием. Он ни разу даже не взглянул на зеркало.

— Мы вытащим тебя оттуда, — пообещал хафлинг Вульфгару. Он решил позвать человека — быть может волшебство зеркала вернет образ Вульфгара обратно к стеклу, и он сможет увидеть друга.

Реджис ухватился за край плаща, собираясь поднять его, только лишь ради того, чтобы прошептать имя варвара. Однако его знания подобных магических штук были достаточно обширными, чтобы отказать себе в этой глупой затее.

Дюжина мыслей переполняло его голову. Мог ли Пайкел вытащить их тем же путем вместе с зеркалом?

Мог ли Реджис затолкать дьявольскую ловушку в сумочку?

Второе он отверг сразу, как только мысль мелькнула в его голове. Зеркало и сумка, видимо, были межпространственными предметами, сочетание которых, как ему говорили, могло привести к очень неприятным последствиям.

Благодаря этой тревожной мысли, он был вдвойне рад, что случайно не посмотрел в зеркало и не был затянут во внутрь.

Он с облегчением вздохнул, а затем крякнул от удивления, когда дверь комнаты распахнулась. Реджис развернулся, чтобы увидеть пару чазм, которые летели прямо к ним вместе с демоном-Концеттиной и ордой гоблинов, спешащих позади неё.

Хафлинг выхватил рапиру и заорал:

— Пайкел, беги!

После чего задался вопросом, что сможет его маленькая рапира против орды чудовищ.

Его арбалет не замедлит их. Он знал, что не сможет вовремя добраться до кинжала и освободить змей, а его клинок мог только слегка поранить зверей прежде чем те разорвут его на части. Бежать он тоже не мог, а потому он стащил плащ с зеркала и отскочил в сторону.

Вроки резко затормозили, их клювастые лица перекосились, замечая собственное отражение в зеркале — зеркале, которое поймало не только их отражения!

Демоны полетели прямо в ловушку, а Реджис отскочил в сторону, направляясь к правой стене комнаты. Той, с которой они вывалились с Пайкелом. Он мог туда попасть!

Но Пайкел не мог. Дворф был на другой стороне комнаты, прячась за камином и зеркалом. Но теперь в зале была крылатая демоница, размахивающая своим страшным кнутом.

— Пайкел! — заорал Реджис, вынимая ручной арбалет и выстреливая в суккуба дротиком.

Он понятия не имел, попал ли он в цель. Если дротик и нашел свою мишень — толку было немного. Женщина хлестнула кнутом в сторону Пайкела, заставляя дворфа перевернуться и тяжело и причудливо повалиться на землю с громким «Уф», которое сменилось протяжным и мучительным «О-о-о-о».

Шипящая демоница повернулась к Реджису. Её кроваво-красные глаза светились от ярости. Гоблины, десятки гоблинов, вломились в комнату.

— Нет! — взвыла суккуб, но было слишком поздно. Это были тупые гоблины. Это было открытое зеркало.

Первый, второй, третий и четвертый. Гоблины исчезали за стеклом, покуда Зеркало Пожирателя Душ не породило полторы дюжины внепространственных отсеков, которые были переполнены заключенными.

У могущественной, злобной и хитрой Малкантет, разумеется, было несколько пленников, освобождения которых она не желала!

Реджис рванулся к Пайкелу, чье сломанное тельце лежало около бассейна. Он бросился к дворфу, умоляя Пайкела вытащить их отсюда.

— О-о-о-о, — застонал дворф. Он попытался ответить полнее, но его челюсть отвисла.

Половина тела дворфа, та, по которой пришелся удар кнута Малкантет, казалось, была совершенно парализована. Реджис потянул друга к стене.

Шестой гоблин провалился в зеркало. За мгновение до того, как Малкантет смогла встать перед стеклом, загораживая любые отражения, восьмой гоблин, девятнадцатый пленник, присоединился к остальным.

И стал восемнадцатым. Так как зеркало выплюнуло одну из своих прежних жертв.

Гидру.

Огромное дясятиголовое создание красноватого оттенка приняло боевую форму. Её шеи переплетались, драконьи челюсти щелкали в стороны ближайших гоблинов, откусывая кисти, руки и даже головы прежде, чем маленькие уродцы успевали разобраться в произошедшем.

Толкаясь, они рванули прочь, но гидра не отставала. Головы метались во всех направлениях, выпуская струи огня.

— О-о-о-о, — воскликнул Пайкел.

Реджис яростно потянул его в сторону, и строй гоблинов обрушился на них. Волна пламени пронеслась над головами друзей.

Пайкел услышал возню и крики. Грохот тел и шипение воды. Пламя охватило его, опаляя кожу.

Он звал Реджиса, блатуна, Вууфгара, он царапался и тянулся, пытаясь достать до стены. Протягивая руку к трещине в камне.

— Идиоты! — услышал он крик демона, и отчаянно поискал Реджиса.

Но вокруг были тела, много тел. Они валялись везде, обожженные и изуродованные. Еще была гидра, стоящая между очагом и дверью, и демоница с зеркалом у камина, и еще какие-то темные эльфы — о, только этого не хватало! — которые влетели в дверной проем, застывая от удивления и ужаса.

Пара голов гидры развернулись в сторону Пайкела. Одна метнулась назад, к ближней стене комнаты, выплевывая огонь, чтобы помешать гоблинам вернуться к двери.

Вторая метнула пламя в бедного беспомощного Пайкела.

В руке дворф почувствовал кончик корня.

Драконьи головы повернулись к Малкантет. К своей тюремщице. Мерзавке, которая схватила гидру и закинула в темницу на бессчетные десятилетия.

Но демоница стояла, едва взволнованная, и держала свое зеркало.

Возможно, большинство из десяти голов избегали смотреть в него, но одна, в конце концов, не удержалась.

Гидра снова оказалась в зеркале, выкидывая оттуда сбитого с толку гоблина, который оказался стоящим на удивление близко к тому месту, где зеркало поймало его. Он с любопытством посмотрел на женщину с крыльями летучей мыши.

Кнут Малкантет рассек бедного гоблина пополам, прежде, чем тупое существо снова взглянуло в волшубное зеркало.

— Теперь можете войти, — сказала Малкантет Чарри Ханзрин и остальным, к которым теперь присоединилась группа спригганов во главе с Бевубо и Комтодди.

— Что это было? — спросила жрица дроу.

— Нарушители, — сказала демоница, пристально глядя на Бевубо. — Твои коридоры не столь безопасны, как тебе кажется, — добавила она испепеляющим тоном, и спригган отпрянул.

— Огнедышащая гидра? — спросила Чарри, покачивая головой. — Какая удача, что у тебя было зеркало!

— Удача, что новым подарком из зеркала был гоблин, — поправила Малкантет. — Уверяю тебя, дроу, в моей игрушке есть существа и похуже.

— Никогда не видела подобного предмета, — сказала Чарри.

— Не присматривайся, — язвительно заметила демоница. — Это подарок от лича, который живет в гробнице. Вы, кажется, называете эти места Чалтом. Он использует души, запертые в стекле, чтобы подкормить нежить, — женщина развернула голову, словно глядя куда-то вдаль. — Я должна вернуть его в ближайшее время. И получить другое. Теперь, когда оно переполнено, я не могу использовать этот предмет, не выпуская пленников. А некоторым из них лучше оставаться в тюрьме.

Темные эльфы предусмотрительно отошли, а Малкантет расхохоталась.

Пайкел выкатился в роще у входа в туннель. Он не мог стоять и вряд ли смог бы видеть. Глаза дворфа были опалены огнем гидры. Половина тела все еще была парализована ударом демонического бича.

Он слышал, что гиганты где-то недалеко. Возбужденные монстры обсуждали какую-то заварушку в глубине их дома.

— Реджис, — пробормотал дворф себе под нос, снова вспоминая обгоревшие тела и зловоние — зловоние от его собственной бороды.

Как он желал вернуться туда и спасти своих друзей!

— Вууфгар, — посетовал он.

Но дворф ничего не мог поделать. Даже если его тело каким-то образом исцелиться, что он может против такой могущественной демоницы?

Если бы он узнал о Малкантет, королеве суккубов, супруге богоподобного Демогоргона, ненавистной сопернице Граз’зта, то понял бы, что положение еще более безнадежно.

Пайкел попытался идти, но не смог. Он пополз, но движения причиняли боль. Он подумал, не стать ли снова собакой, но что хорошего это могло принести ему, когда один бок парализован?

Он сотворил целительное заклинание, которое вышло хорошо, но мало чем помогло. Вскоре он понял, что напряжения от магии было больше, чем пользы. Итак, Пайкел снова сосредоточился на том, что поможет убраться отсюда, чтобы привести помощь. Он хотел бы стать птицей и улететь, но у него была лишь одна рука. Однокрылая птица далеко не улетит.

К тому же, не стоило забывать о парализованном, по крайней мере пока, боке. Он снова услышал голоса гигантов, и понял, что они, должно быть, где-то рядом. Сейчас дворф был очень уязвим, и у него не осталось сил на путешествие путями корней.

Но ведь он мог снова превратить себя. И умный дворф обратился в змею. Даже несмотря на парализованную половину, Пайкел мог скользить. Он выполз из рощицы, а затем пополз вниз по каменистому склону, обращая особое внимание на приметы, чтобы снова найти это место.

Солнце клонилось к горизонту, а он все еще полз.

Он выполз на дорогу и продолжил свой путь.

Он долгое время полз по дороге ночью, а потом свернул в сторону и улегся клубком. Пайкел решил, что утром ему станет лучше. К тому же, его заклинания восстановятся и он сможет вернуться в Хелгабал по корням.

Но его сон был полон кошмаров, порожденных магией кнута демоницы. Когда солнце снова поднялось над горизонтом, Пайкел понял, что снова стал дворфом. И ему стало хуже. Не лучше. Яд или магия демона проникла глубже в его тело. Он не мог молиться, чтобы попросить о заклинаниях. Ему не хватало ясности мышления, чтобы вспомнить хоть что-то или сотворить хоть какую-то магию.

Он даже не мог снова стать змеей.

И тогда он пополз по земле, цепляясь за неё ногтями.

Он медленно двигался по дороге, не обращая внимания на сломанные ногти, борясь с дыханием, когда легкие едва могли зачерпнуть воздух.

Солнце поднялось высоко над головой. Вокруг стоял жаркий летний день, полный жужжания пчел и щебета пташек.

Вспотевший дворф продолжал ползти.

Он хотел остановиться, просто сдаться, чтобы позволить себе умереть и покончить с болью.

— Вууфгар, — прошептал он сквозь едва шевелящиеся губы. Он знал, что должен был ползти дальше.

Так он и сделал.

Солнечный свет снова разбудил Пайкела. Однако, к удивлению и растерянности дворфа, теперь он был в постели, а не на дороге.

Удобная кровать в чистой комнате. Боль охватила его тело, яд демона грыз его, шепча предложения сдаться и умереть.

Он повернул голову к окну и посмотрел на восходящее солнце, тихо зовя брата.

— О! Ты проснулся! — услышал он, пытаясь повернуть голову.

Над ним возникло толстое румяное лицо с широкой улыбкой и голубыми глазами.

— Мы думали, что потеряли тебя! — сказала женщина. — Ох, Чалмер!

— Да чего тебе, женщина? — отозвался другой голос, мужской, и Пайкелу удалось достаточно повернуть голову к открытой двери, чтобы увидеть еще более пухлое лицо, окаймленное огромными седыми бакенбардами.

— Ах, так ты сделала это, — сказал человек по имени Чалмер. Он посмотрел на женщину, которая, как решил Пайкел, была его женой. — Пойду, налью ему супа.

— Вууфгар! — удалось выдохнуть Пайкелу.

— О! Да он разговаривает! — сказала женщина.

— Вууу… Вуууф…

Чалмер рассмеялся.

— Или лает, — сказал он. — Позаботься о нем. Ему недолго осталось, будь уверена.

— Вууф… — прохныкал хрипящий Пайкел, после чего закашлялся.

Он жалобно посмотрел на уходящего человека, а затем перевел взгляд на общую комнату за ним. Множество жителей слонялись по зале или сидели за столом и завтракали.

Голоса проплывали над ним песней жизни, но Пайкел мог только слушать.

Чалмер и его жена пытались кормить дворфа, но он не мог глотать и едва не подавился едою.

В конце концов они посильнее завернули его в одеяла.

— Я посижу с ним, — заявила женщина мужу, и тот вышел из комнаты, оставляя дверь открытой, как попросила его жена.

Пайкел лежал неподвижно, прислушиваясь к жизни. Он знал, что его собственная приближается к концу.

Однако он немного оживился, когда спустя некоторое время мимо двери прошел какой-то отлично одетый хафлинг — Реджис!

Но нет, это был не Реджис. Он понял это по голосу, когда женщина-хафлинг заговорила со своим другом.

Пайкел смог уловить лишь обрывки их разговора, как и всех остальных разговоров в комнате. Однако он яростно цеплялся за эти кусочки, желая прожить последние минуты будучи в курсе всего происходящего.

Он слышал про армию, собиравшейся за пределами Хелгабала. Это дало ему надежду на то, что король Ярин, возможно, решил найти демоницу и, возможно, Вульфгара.

Он слышал о драконах, которые пролетели над восточными полями и улыбнулся, вспоминая слухи о драконицах, которые взбудоражили двор Ярина пару лет тому назад. Он слышал, как дворфы говорят о каких-то странных передвижениях в Монастыре Желтой Розы.

— Они приняли в орден дроу, — сказал один с явным недоверием. Упоминание темных эльфов встревожило Пайкела. Он видел дроу в подземной комнате демоницы.

— Да, — ответила ему женщина. — Но это не просто дроу. Это Дзирт До’Урден, как мне говорили. С Побережья Мечей.

Дворф широко распахнул глаза и с силой дернулся. Женщина схватила его, чтобы удержать и крикнула мужу.

— У него предсмертные судороги! — сказала она Чалмеру, когда он ворвался в комнату. За его спиной толпилось несколько зевак. — О, бедолага.

Пайкел кричал сквозь боль.

— Дриззит Дудден! — выдохнул он. — Дриззит Дудден!

Чалмер недоуменно переглянулся с женой.

— Что?

— Дриззит Дудден? — повторил голос хафлинга из-за двери.

 

ГЛАВА 24

Еретичка

Испуганный и задыхающийся, Дзирт убрал руку. Он наблюдал за тем, как с кончика лезвия капает кровь.

— Почему ты колеблешься? — потребовал Энтрери, теперь почти бросаясь на него, хотя голос мужчины был полон боли. — Ты же считаешь меня демоном! Великим обманом!

— Заткнись! — заорал Дзирт, делая шаг вперед, чтобы покончить с этим, положить конец жизни Артемиса Энтрери.

Убийца выпрямился и закрыл глаза. Он развел руки, приглашая дроу нанести смертельный удар.

Но на землю повалился Дзирт. Скимитары выпали из его ослабевших рук. Дроу корчился в агонии, охваченный величайшей болью и потрясением. Он был уверен, так уверен, что все вокруг ложь, великий обман, предназначенный для его уничтожения, и тем не менее, в этот момент истины, в последний миг отчаянного вызова, он не нашел в себе сил совершить подобное. Он не мог ударить человека, которого считал своим союзником.

Так же, как прежде не мог ударить Кэтти-бри.

И потому он потерялся. Черные крылья ужаса и сомнения придавили его к земле, заставляя рыдать в пыли.

Артемис Энтрери возвышался над ним. Безмолвно.

Киммуриэль взял руку Ивоннель и послал волну ментальной энергии к упавшему следопыту. Эта волна несла в себе магию Ивоннель. Её понимание.

Губы женщины шевелились. Она сплетала два заклинания — божественное и тайное. Магию, рассеивающую двеомеры и исцеляющее заклятие. С помощью Киммуриэля, она пронеслась через последние воспоминания Дзирта, следуя за ним обратно в Монастырь Желтой Розы. И везде, где следопыт пытался подменить реальность обманом, она вступала в сражение с этими сомнениями. Они, словно туманные серые занавеси, налетали на неё, но женщина легко разрывала их, продолжая двигаться вперед. Все сильнее погружаясь в прошлое, к следующей и следующей завесе.

Путь воспоминаний Дзирта привел их в Лускан. Густая пелена, которая охватывала нападение на Кэтти-бри, была разорвана, оставив Дзирта с голой правдой. Он тогда едва не убил свою любимую.

Не какого-то демона, а свою ненаглядную Кэтти-бри. Просто Кэтти-бри. Реальную Кэтти-бри!

Она вернулась в Мензоберранзан и Дом До’Урден, и, через воспоминания Дзирта, стала свидетелем смерти Закнафейна.

И разорвала завесу.

Потом были туннели, которые они прошли, следуя из Гаунтлгрима в Мензоберранзан. И там Ивоннель нашла следы первого вторжения Абисса. Стена спутанного сознания, депрессия и сомнения, которые перекрутили реальность Дзирта.

Её исцеляющие заклинания врезались в эту стену, отсекая немного тьмы прочь, но повредить завесу сильнее было не так просто.

— Позволь мне, Госпожа Ллос, — умоляла она, зная, что кое-кто, стоящий рядом, мог ответить на её молитвы.

Она снова врезалась в стену тьмы и снова безрезультатно. Однако, женщина испытывала надежду. В конце концов, сейчас не Дзирт воевал с безумием. Он был сломан. Стал свидетелем, а не участником событий, как она того ожидала.

— Йеккардарья, — прошептала она, и была услышана.

Волна магической силы влилась в её божественное заклинание. Крутясь и извиваясь, словно сверло, оно отшвырнуло прочь черные хлопья, пронзая стену сомнений Абисса.

И там, за её пределами, был свет, была реальность, были воспоминания — те, которым можно доверять!

Жрица покинула свой колдовской транс и попятилась назад под тяжестью призванной магии. Она посмотрела вперед, на рыдающего на коленях Дзирта. Сломанный дроу.

Сломанный шедевр.

Его мысли унеслись на Пирамиду Кельвина. Память кружилась и свивалась в кольца вокруг драки с Далией. Она убила его.

Но Кэтти-бри была там. И Бренор. И Реджис. Они бросились к ним с Гвенвивар, и теплая исцеляющая магия наполнила его тело.

Вульфгар тоже был с ними.

Дзирт открыл глаза и ахнул, пытаясь вернуть нормальное дыхание и глядя на ноги Артемиса Энтрери.

Он крепко держался за тот момент на Пирамиде Кельвина.

Ибо это было реально.

Все это.

— Блестяще, — донесся из-за спины Киммуриэля женский голос, и оба дроу повернулись, чтобы увидеть, как подходит Йеккардарья.

Ивоннель знала, что служанка вернется, но Киммуриэль ахнул.

— Еретик, — сказала Йеккардарья, и этого было достаточно, более чем. Киммуриэль использовал свою псионику и исчез.

Назад, в Иллуск под Лусканом, как поняла Ивоннель.

Йеккардарья расхохоталась.

— Ты могла его остановить, — поняла Ивоннель.

— Я служанка Ллос, — ответила йоклол. — Разумеется.

— Но ты отпустила его. Значит, Госпожа Ллос одобряет мои действия и помощь Киммуриэля.

— Или ей просто плевать на этого любителя иллитидов, так или иначе, — заметила Йеккардарья.

Ивоннель кивнула.

— Но ты — она — даровала мне заклинания, чтобы победить безумие Абисса в голове Дзирта.

Йеккардарья встала рядом с Ивоннель и посмотрела на поле, где Дзирт все еще оставался на коленях, уткнув лицо в руки. Оружие лежало рядом с ним.

— Ты его вылечила или сломала? — спросила служанка.

— Сейчас он видит истину. Ту, что всегда была перед ним. Как мне кажется. Его реакция… это что-то вроде совести.

— Хорошо, — сказала Йеккардарья. — Тогда ты получила то, что хотела. Исцелила его, чтобы сделать его смерть более изысканной, — йоклол протянула руку к полю и следопыту. — Я бы предпочла посмотреть, как ты превратишь его в драука. Я покажу, как это делается.

— Нет.

Простой ответ остановил Йеккардарью прежде, чем служанка поняла его смысл.

— Нет? Ты предпочитаешь просто замучить его до смерти?

— Нет.

— Смерть не должна быть легкой, — сказала йоклол. — Такова сделка. Сплести более хитрые ловушки для еретика Дзирта. Если ты хочешь, чтобы он пожил еще немного, преврати его в драука. Если нет, то начинай пытки, а я передам его крики Паучьей Королеве. Они доставят ей удовольствие.

— Нет.

— Что нет?

— Нет, я не стану плести интриг, чтобы уничтожить его, — сказала Ивоннель. — Я не стану пытать его, и, разумеется, не стану превращать в драука.

Служанка с угрозой уставилась на женщину.

— Мы так не договаривались, — предупредила она. — Ты выполнишь условия.

— Могу ли я? — спросила она, глядя мимо Йеккардарьи и слегка кланяясь.

Служанка развернулась и даже выпалила «Киммуриэль», словно подозревая, что парочка замыслила кощунство.

Но за её спиною стоял вовсе не Киммуриэль Облодра.

Это был Кейн, Великий Магистр Цветов.

Не говоря ни слова, со скоростью, которая и не снилась демону, монах направил свой кулак в довольное лицо дроу, ударив служанку так сильно, что та потеряла свою маскировку. Она была похожа на кусок грязи или полурастаявшую свечу, которая размахивала щупальцами, стоя там, где только что стояла дроуская женщина.

Демоница закружилась, хотя её щупальца не были по-настоящему нацелены. Безуспешно, Йеккардарья попыталась миновать потрясающую мощь Кейна.

Он снова ударил её, справа и слева, а затем высоко подпрыгнул, нанося по йоклол двойной удар ногой. Монах снова оттолкнул демоницу, приземляясь прямо перед ней. Его заслон был таким сильным и яростным, что Ивоннель машинально сделала шаг назад.

У служанки не было шанса. Ей не удалось блокировать удар или нанести ответный выпад.

Он просто осела на землю, превращаясь в кучу бурлящей тающей грязи.

Кейн поклонился поверженной противнице, а потом выпрямился, глядя на Ивоннель. Женщина знала, что на лице её отразилось трепетное изумление. Она никогда не видела такой подавляющей, контролируемой жестокости. Такой точности, скорости и неприкрытого могущества. И уж тем более не ожидала подобного от этого, казалось бы, безоружного человека.

— Теперь Ллос объявит меня еретичкой, — сказала Ивоннель, пожимая плечами. — Ну, у меня неплохая компания.

— Он действительно здоров? — спросил монах, глядя на поле.

— Он не прогнал меня, когда я пришла в его разум, неся правду, — пояснила Ивоннель. — Он был сломан, ему было нечего терять.

— Как ты и предсказывала.

Женщина кивнула.

— До этого Дзирт не мог излечиться, потому что не доверял целителю. Но какой у него выбор теперь?

— Тогда пошли и посмотрим, — сказал Кейн и повел Ивоннель прочь из рощицы, прямо на поле.

Дзирт все еще стоял на коленях, Энтрери возвышался над ним. Дроу следил за тем, как приближаются Ивоннель и Кейн. Его зрачки расширились, когда он увидел дочь Громфа.

— Мы снова встретились, Дзирт До’Урден, — сказала Ивоннель.

Дзирт кинул взгляд на скимитары, лежащие рядом с ним на земле.

— Да, мне кажется, тебе будет проще убить меня, чем Кэтти-бри и Артемиса Энтрери, — сказала Ивоннель, и взгляд лавандовых глаз дроу снова устремился на неё

— Теперь ты знаешь правду, — объявила Ивоннель. — Ты здоров.

— И? — спросил Дзирт, но женщина просто пожала плечами.

— Ты свободен, — ответила она. — Мы отвезем тебя обратно в Лускан, к Кэтти-бри. Там все хорошо. Они творят прекрасную магию и божественную красоту. Тем не менее, боюсь, что Кэтти-бри не слишком рада.

Дзирт слегка наклонил голову в знак любопытства.

— Из-за тебя, разумеется, — сказал Энтрери. — Она убита горем, но это тоже скоро пройдет.

— Разве? — спросил Дзирт, пристально глядя на Ивоннель. — Ты со мной закончила или у этой игры есть… продолжение?

— Я надеюсь, что не последний раз отправлюсь в приключение с тобой, — призналась Ивоннель, что заставило Энтрери и Дзирта уставиться на неё. Женщина только рассмеялась. — Но это путешествие, которое мы прошли вместе действительно кончено, — да, это конец. Я оставляю тебе здравые мысли и сердце, которому можно доверять. Путь выбирать тебе.

— Почему?

— Потому что ты заслужил этого, и я была бы довольно жалким существом, если бы твоя стойкость и сила твоей любви заставили меня завидовать, а не пытаться понять. А я не жалкое существо.

— Я свободен?

— Конечно.

— У меня нет долгов?

— Не ко мне, — она посмотрела на Кейна. — Что касается монастыря…

— Никаких долгов… — начал Кейн, однако, косо посмотрев на Дзирта, передумал. — Есть кое-что, что я хотел бы попросить.

Дзирт смотрел, как сгорает свеча — вся свеча, чье горение происходило часы, а не минуты.

Он оставался в неизменной позе почти три часа. Позиция его тела была идеальна, дыхание замедлилось и стало спокойным, а мысли витали в блаженной пустоте. Он никогда прежде не приближался к подобному количеству часов. И даже одна десятая часть свечи не сгорала в его предыдущие попытки.

Теперь же почти вся свеча оплавилась, и Дзирт чувствовал, что может продолжать — и он почти ожидал этого, когда в комнату вошел Великий Магистр Кейн. Монах попросил его встать, делая это с выражением одобрения и радости.

— Нет необходимости стараться дальше, — сказал Кейн.

— Зачем? Потому что это — предел?

— В ордене нет и шестерых, которые видели полное сгорание свечи, — пояснил Кейн. — Для того, чтобы добраться до этого места, нужно придерживаться ясности сознания. — Монах кивнул. — Я могу подтвердить слова Ивоннель. Ты действительно излечился от своей болезни, Дзирт До’Урден.

— Так и есть, — ответил дроу. — И я хотел бы отправиться домой, — он усмехнулся. — И в то же время, я заинтригован этим местом и его практиками.

— Перед тобой многие годы жизни. Не закрывай двери за своей спиной, пока путешествуешь.

Дзирт кивнул и последовал за Кейном из комнаты. К удивлению Дзирта, монахи устроили пир в честь его выздоровления. Артемис Энтрери тоже был там, что очень порадовало дроу.

Там была даже Ивоннель. И это сбивало его с толку.

Кейн усадил его рядом с женщиной, а Энтрери по другую руку от неё. Афафренфер сидел сбоку от Дзирта.

— Да, есть многое, о чем ты понятия не имеешь, — со смехом сказала Ивоннель, глядя в смущенное лицо Дзирта.

— Я оставила Мензоберранзан, — пояснила она. — Полагаю, Паучья Королева ненавидит меня больше, чем тебя.

— Кажется, ты этому рада.

— Мне весело, — поправила Ивоннель. — Это пройдет. У Ллос есть более важные проблемы, чем поимка беглой жрицы.

— Мне кажется, ты больше не жрица.

— Посмотрим. Госпожа Ллос сложнее, чем думает большинство. Мои сюрпризы, как и её собственные, вероятно больше рассмешат её, чем разозлят, потому что они привносят хаос в общество её детей. Разве ты еще не понял этого на своем примере, Дзирт До’Урден?

Он покачал головой, все еще не понимая.

— Все то время, когда ты бегал от своего наследия, сражался против дроу, даже когда твой друг раскроил голову моей тезке — очень болезненное воспоминание, поверь — ты невольно делал за Ллос её работу.

При этих словах Дзирт выпрямился и заметно ощетинился.

— Не обижайся, — заметила Ивоннель. — Ты не служил Ллос, но твои действия… Она процветает на раздоре, хаосе и конфликтах. Гармония в Мензоберранзане заставляет её скучать. Покой позволяет её верным последователям посмотреть на вещи под другим углом, и потому она никогда не позволит вещам идти этим путем.

Дзирт расслабился, но так и не смог прекратить удивленно моргать.

— Возможно, однажды мы заберем у неё это, — сказала Ивоннель.

— Что?

— Мензоберранзан, — ответила женщина. — И наши собственные судьбы. Разве не этого ты хотел?

— Собираешься возглавить революцию?

— Наши жизни такие долгие, — сказала Ивоннель. — Кто знает, что принесут тысячелетия?

Дзирт собирался ответить едким замечанием о том, что Ивоннель может попасть под чары Ллос. Но сдержался и подумал о великих изменениях, которые он наблюдал в мире за два столетия.

Путешествие вело их по кругу, но редко когда все заканчивалось в том же самом месте.

Всегда было что-то неожиданное.

На следующее утро Дзирт, Ивоннель и Энтрери готовились отправиться на поиски Тазмикеллы. Внезапно, их настиг усталый грязный хафлинг, который галопом гнал своего грязного пони вверх по холму.

— Я ищу дроу по имени Дзирт До’Урден! — крикнул он монахам, стоявшим на крыльце возле огромной главной двери монастыря вместе с Дзиртом и остальными, которые прощались с мастерами ордена. — Или Дзирт Дудден. Или что-то вроде того! — с отчаянием добавил малыш.

— Дзирт Дудден? — прошептал следопыт. Это был странный искаженный вариант его имени, который он слышал от одного друга много-много лет назад.

Нам нужно убираться, прожестикулировала Дендерида Чарри.

Малкантет угрожала, ответили руки Чарри.

Уже. А будет хуже.

Чарри Ханзрин подошла к хлипкой двери комнаты, которую спригганы выделили для темных эльфов. Она, разумеется, поддерживала настроения Дендериды, но в этой игре были и другие вопросы. Куда менее благоприятные.

Дом Ханзрин притащил Малкантет на поверхность, без благословения Дома Бэнр или явного приказа Ллос. Чарри и остальным надлежало убедиться, что суккуб останется полностью довольна их представлением или та, несомненно, донесет Матроне Матери Бэнр.

— Еще десять дней, — сказала Чарри.

— Десять дней в этом грязном месте, — посетовала одна из сопровождающих, и жрица не стала ругать её.

Как могла она не согласиться? Этим отвратительным спригганам она предпочла бы даже вонючих орков и гоблинов. И те бы даже близко к этим уродам не стояли.

Она снова жестикулировала Дендериде.

Иди к Бевубо и скажи ему предоставить нам место поближе к поверхности. К Ваасе. Если Малкантет накличет беду — пускай выкручивается сама. И спригганов прихватит.

Дендерида кивнула. Вскоре после этого дроу быстро направились на северо-запад вдоль верхних туннелей Смелтергарда. Они держали путь в куда менее населенные районы и, как надеялась Чарри, куда более удобные.

Они спросили дорогу у Коленолома — прекрасной женщины средних лет по имени Бруха. Однако не стали звать её с собой. Если хафлинг и собиралась обидеться, то её мнение, безусловно, изменилось, когда Артемис Энтрери бросил на землю свою обсидиановую фигурку, призывая черного, словно уголь, дьявольского коня-кошмара, с пламенем вокруг копыт и дымом из ноздрей. Тут глаза женщины просто широко распахнулись.

Как только убийца вскарабкался на своего коня, Дзирт дунул в свисток, призывая второго скакуна, который, казалось, был сейчас где-то далеко-далеко. Но даже с такого очевидно большого расстояния все собравшиеся на крыльце могли увидеть четкий контраст. Это не было дьявольское существо. К Дзирту скакал единорог, блестяще белый и с прекрасным рогом.

Один шаг, второй и вот уже видимое расстояние, разделяющее людей и животное, оказалось лишь иллюзией или какой-то границей между планами. Высокий скакун, сияющий в лучах солнца, зашагал рядом с Дзиртом.

Следопыт запрыгнул на свое место. Когда Артемис Энтрери протянул руку Ивоннель, помогая ей забраться и сесть рядом с ним, дроу предложил такую же помощь Кейну. Но монах покачал головой.

— Встретимся в доме Чалмера, — сказал он. — Я знаю это место и хотел бы для начала кое-что разведать.

— Наши кони не устают, так что мы проскачем всю ночь, — предупредил Дзирт.

— Вы прибудете ненамного позже меня, — пообещал Кейн, подмигивая дроу.

Дзирт кивнул. Он видел слишком много необъяснимых подвигов этого человека, чтобы теперь спорить с ним.

Они двинулись в путь, быстро скача на северо-восток. Высокие пики Гален возвышались по левую руку. Когда горная гряда повернула, всадники направились на север, вскоре находя дорогу. Путешествуя в лучах утреннего солнца и оставив позади сотню миль, они оказались на пересечении нескольких путей, хотя большинство из них были не более, чем просто тропинками. Здесь они обнаружили множество домов, точно таких, как описывала хафлинг.

Дзирт оказался у постели больного Пайкела прежде, чем они начали завтракать.

Лицо дворфа было пепельным. Каким-то образом раненому удалось приоткрыть один глаз и даже шепнуть «Дриззит Дудден», а затем улыбнуться, хотя усилие стоило ему многих сил.

— Сделай что-нибудь! — попросил Дзирт Ивоннель, которая стояла у двери вместе с Энтрери.

— Предлагаешь пообщаться с Госпожой Ллос? — скептически спросила жрица, разводя руками. — Она не станет делиться со мной заклинаниями.

— У тебя ничего нет?

— Незначительная магия для…

— Используй её! — крикнул Дзирт. — Всю! Каждое заклинание!

Жрица кивнула и приблизилась к Пайкелу. Лишь взглянув на дворфа, она поняла, что не может предложить ничего, кроме незначительной помощи тех жалких заклинаний, которые не требовали никакого вмешательства богини или её служанок.

Женщина осмотрела края раны дворфа. Где-то глубоко в её памяти, в памяти Ивоннель Вечной, что-то зашевелилось. Она узнавала эту рану. Она уже видела подобное раньше, хотя не могла точно сказать, где.

Но она понимала природу болезни.

Она сотворила несколько незначительных целебных заклинаний, которые, казалось, облегчили раненому дворфу страдания.

— Может быть, я смогу сделать больше, — сказала она Дзирту. — У этой раны магическая природа, как и у большей части сил Абисса. Это скорее тайная магия, чем божественная.

Она снова начала творить магию, напевая разные мотивы — как маг, но не как жрица.

Дыхание Пайкела стало легче, и он открыл глаза.

— Дриззит Дудден, — сказал он увереннее и с искренней улыбкой.

Дзирт с Ивоннель снова поменялись местами. Проходя мимо, жрица шепнула дроу на ухо:

— Это временно. Вероятно, он умрет до конца дня. И я ничего не могу с этим сделать.

Дзирт услышал её, не давая улыбке покинуть свое лицо. Опустившись на колени рядом с Пайкелом, он взял дворфа за руку.

— Вууфгар, — сказал тот, качая головой.

— Вууфгар?

— Вууфгар! Вууфгар и Реджис, — говорил дворф.

— Вульфгар? — воскликнул Дзирт, поворачиваясь к остальным.

— Тс-с-с, — сказал Пайкел и закашлялся.

— Позвольте мне побыть с ним некоторое время, — попросил Дзирт собравшихся, и они вышли из комнаты, закрывая за собой дверь, чтобы позволить Дзирту услышать историю Пайкела.

Спустя несколько часов Дзирт вышел из комнаты, качая головой от поразительных откровений. Он рассказал обо всем, что узнал, Ивоннель, Энтрери и Кейну, который, как неудивительно, был на месте.

Это была короткая история о группе дворфов, которые могли превращаться в великанов и крылатой демонице, которая украла личину королевы Дамара. И «Вууфгара», который теперь был упрятан за стеклом какого-то магического зеркала глубоко в недрах шахт.

— Это все? — спроси Энтрери.

Дзирт кивнул.

— Ты пробыл там все утро! — запротестовал убийца.

— Ты когда-нибудь говорил с Пайкелом Валуноплечим? — резко спросил Дзирт. Его лавандовые глаза вспыхнули каким-то внутренним гневом, или внутренней болью, который пресек дальнейшие вопросы.

Следопыт вздохнул. Он с трудом мог поверить, что нашел своего старого друга здесь, в этом месте и в это время. Но жизнь Пайкела приближалась к концу. И он мог с еще большим трудом поверить в то, что снова потерял еще одного друга — бедного Реджиса.

Но было еще кое-что, ставшее очевидным Дзирту из бессвязного бормотания Пайкела.

— Он сказал, что в этом дворфском комплексе — или комплексе гигантов, не важно — были темные эльфы.

— Дроу? — повторила Ивоннель. Эта новость открывала для неё множество возможностей. — Он не сказал, кто именно? — спросила она, наклоняясь вперед.

— Он видел их мельком. Хотя, как мне кажется, они жрицы. И притом не самого низкого ранга. Пайкел описал одно из платьев. Если мне не изменяет память, такие носят дочери благородных домов.

Ивоннель кивнула. Все начинало обретать смысл, особенно если принять во внимание демоницу, захватившую королеву.

— Что вы можете рассказать мне про эту королеву Дамары? — спросила она Кейна.

— Концеттина, — ответил он. — О ней шептались на дорогах к Хелгабалу.

— Когда? — скептически спросил Энтрери.

— Прошлой ночью, когда я был там, — сказал Кейн, и Дзирт не был удивлен.

— Это же в сотне миль к востоку, — запротестовал Энтрери, но Кейн только кивнул.

— Король Ярин уже собрал свою армию, — продолжил великий монах. — Хотя они понятия не имеют, куда идти. Слухи говорят, что женщина была похищена в результате заговора. Кто-то говорит, что виной всему демон, а другие утверждают, что виною всему варвар из Долины Ледяного Ветра и хафлинг из Агларонда.

Казалось, легкий ветерок снова повалил Дзирта с ног.

— Известна ли вам история жен Ярина? — спросил Кейн. Когда все промолчали, монах поведал им о Дриэлле и тех, что были перед ней. О проблемах короля и казни. О статуях в садах, чьи шеи венчают лишь голуби. Он закончил тем, что рассказал о Пайкеле, который работал в тех самых садах. Затем, он вернулся к заговору, который обсуждали слухи, ходящие вокруг Хелгабала, и остановился на личностях заговорщиков.

— Хафлинг и варвар, демон и дворф по имени Валуноплечий, — закончил Кейн. Все как один, они повернулись в сторону двери комнаты Пайкела.

— Тогда они придут за ним, — рассуждал Энтрери.

— Нет, — пояснил Дзирт, так как Пайкел поверил ему некоторые тревоги касательно своих родственников. — Не Пайкел. Их интересует его брат, Айван, который сейчас, скорее всего, сидит в королевских темницах. Если его еще не казнили.

— Иди и укажи путь армиям короля, — сказала Ивоннель Кейну.

— Я должен отправиться прямо в пещеры, — сказал Дзирт. — Или пойти с тобой, чтобы поговорить с Айваном Валуноплечим. Он лучший дворф из тех, что я знал.

Выражение лица Кейна показало Дзирту, что монах понимает тонкий смысл этого замечания, и это дало дроу надежду. Потребуется кое-что посильнее двери темницы и нескольких стражей, чтобы сдержать Магистра Кейна.

— Тогда, к пещерам! — сказал Энтрери. Посмотрев на своего друга-следопыта, он мрачно и уверенно кивнул.

— У меня есть дела, требующие моего присутствия. Ради всех нас. Хотя я отыщу вас позже, — сказала Ивоннель паре.

— Отдохните немного и поешьте, прежде, чем выдвинуться в путь, — сказал Кейн. Однако, он не внял собственному совету, быстро покинув гостеприимный дом Челмеров и побежав вниз по восточной дороге, направляясь к Хелгабалу. Дзирт сомневался, что Андахар поспел бы за ним.

— Мы отправляемся за Вульфгаром, — заверил Дзирт Пайкела спустя некоторое время. — И я клянусь, что мы не забудем про Айвана.

— Мо блатун, — прошептал Пайкел. Его голос, как и его прикосновение, когда Дзирт пожал его руку, был очень слабым.

— Отдыхай, друг мой, — сказал дроу, поглаживая руку дворфа. Он оглянулся на дверной проем, где его ждала Ивоннель. Она пообещала, что теперь, после небольшого отдыха, снова использует на Пайкеле все собранные исцеляющие заклятия.

В общей зале Дзирт разделил с Энтрери немного еды. Пара распланировала свой курс, полагая, что если информация Пайкела была точной, а направление, данное Кейном, верным, им удастся найти пещеры еще до наступления темноты.

Вскоре Ивоннель вернулась от постели больного Пайкела, одарив пару легким кивком, а затем направилась в боковую комнату, предложенную трактирщиком. Проходя мимо бара, она достала оттуда кувшин воды.

— Прорицание, — объяснил Энтрери, и Дзирт кивнул.

— Мне кажется, она кое-что знает. Многое из того, что нам неизвестно, — ответил дроу.

— В мире многое происходит, — ответил Энтрери. Взяв свой пояс с оружием, он обвязал его вокруг талии и направился к двери, сжимая в руке обсидиановую статуэтку.

Несколько мгновений спустя, пара уже скакала по дороге на север, держа путь к предгорьям.

— Отомстим за дворфа, — сказал Энтрери, когда они замедлились. Узкая тропинка начала взбираться в гору, как и описывал Пайкел.

— И за Реджиса, — ответил Дзирт. — Его ты неплохо знаешь.

Энтрери смог только пожать плечами. Он не желал говорить об этом хафлинге, друге Дзирта. В другой жизни клинок Энтрери отсек Реджису палец. И, как ни странно, эта рана проявила себя и на новом теле.

— Если бы ты лучше узнал его — то полюбил бы, — сказал человеку Дзирт. — Ре… Румблбелли был лучше, чем могли разглядеть другие.

— И Вульфгар?

— Да, конечно.

— Тогда давай вытащим его из зеркала и заберем брата дворфа у короля, — сказал Энтрери. — Кажется, этот король Ярин нравится мне все меньше и меньше с каждой историей о нем.

— Могу сказать, что в этом ты не одинок.

В тот же день, когда ночь уже начала опускаться над миром, Ивоннель тревожно бродила по комнате, раздосадованная несколькими неудачными попытками прорицания. Она искала демона, но получила не слишком-то большую помощь от Паучьей Королевы или её приспешников.

Ивоннель говорила себе, что отказ помочь был связан не столько с её текущим статусом, сколько с мудрым желанием Ллос держаться подальше от демонических лордов, благородных и королев, которых она выпустила на Первичный Материальный План.

Взяв себя в руки, она вернулась к миске с водой и снова сотворила заклинание прорицания.

Сквозь воду, её взгляд устремился к Галенам. Магия следовала тем же путем, что описал дворф. Она уже видела вход в комплекс, охраняемый гигантами и дворфами, но заблудилась в подземном лабиринте, не чувствуя демонической силы, которая могла бы указать путь.

Потому на этот раз женщина ступила в комплекс и приказала магии вести себя не к демонице, захватившей тело королевы Концеттины, а к дроу Ханзрин.

Она могла только надеяться, что те все еще были поблизости.

И они были. Хотя уползли далеко-далеко вдоль туннелей, на самый север. Дроу собрались в комнате, разглядывая какие-то карты, сложенные на столе. Ивоннель узнала Чарри, Первую Жрицу меркантильного Дома. Вторая, должно быть, Дендерида, известная разведчица. Еще три женщины в комнате явно имели куда меньший статус.

Ивоннель прислушалась к их разговору и понимающе кивнула, когда дроу заговорили о распространении на поверхности красивых украшений, передавая их ничего не подозревающим королям и королевам. Побрякушки были смертельно опасны для носителя, ибо в их камнях скрывался демон, который готов был взять под контроль тело хозяина, как это сделала с королевой Дамары Малкантет.

Ивоннель отшатнулась от чаши.

— Малкантет, — прошептала она, кивая. Этого она и боялась, когда Дзирт пересказал историю дворфа. Разумеется Ивоннель Вечная знала королеву суккубов, и её воспоминания о могуществе этой обитательницы Абисса никуда не делись.

Ивоннель подозревала именно эту демоницу, когда Дзирт заговорил о магическом, пожирающем души зеркале. В дни, что давно минули прочь, Малкантет заключила сделку с личом Ацерераком. Она заполняла одну из этих омерзительных игрушек душами, а затем возвращала его к могиле лича.

Малкантет была супругой Демогоргона, и потому логично было предположить, что демоница не должна была находиться далеко от Мензоберранзана, когда телесная оболочка принца была уничтожена. И Ханзрин отнесли её на безопасное расстояние. Во всяком случае, так казалось.

Хотя, быть может расстояние было не очень-то безопасным.

Ивоннель вытащила свиток из сумки и разложила его на столе рядом с миской. Она вспомнила об отказе Громфа, который не захотел телепортировать её в Дамару, чтобы найти Дзирта. Тогда он напомнил ей о риске, который ждет всякого, телепортирующегося в незнакомое место и заявил, что даже самый минимальный риск для него не стоит Дзирта.

Ивоннель отвернулась от пергамента с заклинанием телепортации, и посмотрела на миску. Перенести себя в место под землей, которое она знала лишь по краткому сеансу прорицания, было, безусловно, труднее, ибо попади она слишком высоко или слишком низко — камень раздавит её.

Вернуться в собственное тело посреди скалы — не самый приятный способ расстаться с жизнью.

Мгновение, она даже не могла поверить, что задумалась о таком опасном заклинании ради этого еретика.

Но мысль была мимолетна. Уверенно рыкнув, Ивоннель начала тайное песнопение, и почувствовала энергию, сгущавшуюся вокруг неё. Она уставилась в миску, рассматривая место своего назначения.

Закончив заклинание, она совершенно шокировала пять женщин, оказавшись прямо между Чарри Ханзрин и Дендеридой.

— Матрона Мать Квентл в курсе, что вы вынесли королеву демонов на поверхность? — многозначительно спросила она, прежде, чем собравшиеся смогли даже осознать шок от её появления.

Глаза Чарри расширились, и она отшатнулась, когда Ивоннель сделала шаг вперед. Лицо опасной молодой Бэнр оказалось в дюйме от испуганных глаз жрицы Ханзрин.

Жрица что-то мямлила, и Ивоннель наклонилась ближе. В глазах женщины сверкала неприкрытая угроза.

— Госпожа Бэнр, — начала было протестовать еще одна Ханзрин, но Ивоннель резко повернула голову, одним взглядом заставляя наглого ребенка замолчать.

Это движение позволило Чарри Ханзрин взять себя в руки и выпалить:

— Наши идеи по переносу демонов в Мир Наверху с помощью филактерий из драгоценных камней были известны Правящему Совету.

— И про королеву суккубов? — скептически спросила Ивоннель.

Чарри неуютно поежилась.

— Но разве Госпожа Ллос не желала бы подобного? — предположила Дендерида. — Одним махом мы сеем хаос и устраняем угрозу Мензоберранзану. Малкантет точно не была в восторге от убийства Демогоргона.

— Это она тебе сказала? — спросила Ивоннель, переводя взгляд на разведчицу.

Дендерида пожала плечами, но Чарри добавила:

— Это разумно…

— Возможно, она была напугана, — сказала Ивоннель, оборачиваясь, но теперь оставаясь на достаточном расстоянии от Первой Жрицы, чтобы продолжать разговор без устрашающих взглядов. — И, возможно, не без причин.

— Конечно, если мы могли победить Демогоргона… — начала Чарри, но Ивоннель прервала её.

— В туннелях Подземья были и другие силы, которые пугали Малкантет больше, чем дроу, — сказала она. — И зачем бы нам воевать с королевой суккубов, которая долгое время была союзницей величайших благородных Домов?

То, что она говорила, заставило окружающих проявить озабоченность. Неужели они украли потенциального союзника Дома Бэнр во время опасного переворота, не сообщая об этом Матроне Матери?

Чарри Ханзрин сглотнула.

— Мы лишь хотели помочь хаосу, — сказала она.

— И извлечь из этого выгоду, — заметила Ивоннель.

— Разве не это наше кредо?

— Может быть. Вот только теперь ваши действия встали мне поперек дороги. И я не удивлена, — сказала Ивоннель. — Поведайте же, как вы закинете демоницу обратно в клетку?

Дроу нервно переглянулись. Разумеется, у них не было никаких вариантов. Все пятеро, даже соединив свою силу с известной мощью дочери Громфа, они ничего не могли сделать против Малкантет.

— Никак, — тихо призналась Чарри.

— Но вы сделаете это, — заявила Ивоннель, и начала бормотать себе под нос.

— Но Госпожа Бэнр, это невозможно! — едва не крича, выпалила одна из младших жриц.

Ивоннель закончила заклинание и указала рукой на молодую жрицу, которая была чуть старше ребенка. Магия упала на девушку, и та вскрикнула.

Затем раздался хрип — там, где раньше стояла девушка теперь сидела лягушка, которая в полной растерянности озиралась по сторонам.

— Вы сделаете все в точности так, как я скажу, — предупредила Ивоннель Чарри, разворачиваясь так, чтобы Дендерида, ровно как и остальные, тоже могли внять её угрозе. — Скажете не так хоть одно слово, фразу, выберете не ту интонацию — и я уничтожу всех вас и весь Дом Ханзрин впридачу.

Она сосредоточилась на Чарри.

— Мы друг друга поняли?

Женщина тяжело сглотнула, но дала ответ не сразу, поэтому Ивоннель шагнула в сторону, опуская ногу на лягушку. Внутренности существа брызнули на каменный пол.

— Ты мне не веришь? — спросила она задыхавшуюся Чарри. — Ты хочешь позвать служанку Ллос, жрица Чарри, и попросить у неё заклинания для воскрешения своей молодой леди?

— Мне плевать на неё, — неубедительно ответила Чарри.

— Боишься попробовать? — спросила Ивоннель. — Потому что если Ллос не ответит на зов, ты поймешь, что обречена.

Казалось, Чарри Ханзрин готова рухнуть на пол.

— Тебе повезло, потому что у меня есть план, который поможет исправить ваши ошибки, — сказала Ивоннель. — И если ты сделаешь все так, как я скажу — точно так — то обретешь силу и вернешь свою… подругу. К тому же, ты будешь знать, что вернула расположение Ллос, и сможешь вздохнуть спокойно, потому что секрет о том, что ты тут натворила, не дойдет ни до Правящего Совета, ни до Матроны Матери, ни до кого-либо еще, кто мог бы очень расстроиться из-за того, что демоническая королева была вынесена из Подземья без всякого разрешения.

Когда она снова задала вопрос, её голос стал зловеще низким.

— Мы договорились?

Чарри Ханзрин кивнула.

— Каждая интонация, каждая фраза. — снова предупредила Ивоннель.

 

ГЛАВА 25

Превосходство

Звуки ругани вывели Дзирта и Энтрери на скалистый утес, с которого можно было разглядеть плоский камень, лежащий перед зевом огромной пещеры. Дворфы и великаны, очень похожие между собою всем, кроме размеров, суетились возле камня. Они ворчали, плевались и кидали кости, разыгрывая между собой вещи, снятые с пары гигантских тел, которые лежали в стороне. Эти большей частью раздетые трупы пролежали тут, по-видимому, уже несколько дней, и волки уже успели попировать над ними, поедая внутренности и отгрызая конечности.

Похлопав Дзирту по плечу, Энтрери указал ему на хребет, возвышающийся прямо над пещерой. Несколько гигантов стояли на нем, со смехом указывая на играющих внизу сородичей.

— Слишком хорошая охрана? — прошептал Дзирт. — Возможно, есть боковой вход.

Энтрери усмехнулся и покачал головой.

— Помнишь дьергаров? — лукаво спросил он.

Дзирт кивнул и улыбнулся, испытывая редкое для себя волнение насчет предстоящей битвы. Его мысли были чистыми, сердце сильным, решимость абсолютной и твердой. И Артемис Энтрери шел вместе с ним.

— Нужно быстрее зайти в пещеру. Так они не смогут обрушить на нас град камней, — заметил убийца.

— Они спустятся вниз. Если у них есть союзники в пещере — мы окажемся в безвыходном положении, — предупредил Дзирт.

— Именно так, — ответил Энтрери, вытаскивая клинки. — Тогда на это уйдет немного больше времени.

Еще один кивок и еще одна улыбка. Дзирт решил, что пришло время призвать могущественного союзника. Он вытащил ониксовую фигурку из поясного мешочка и прошептал имя Гвенвивар.

Они не видели ничего в этом нескончаемом сером тумане.

— Это смерть? — спросила бедная Концеттина Делказьо Ледяная Мантия возможно в сотый раз с того момента, как была выброшена из тела и помещена в эту странную тюрьму. Или загробное царство. Или что-то еще.

— Я призрак? — спрашивала женщина, пробираясь через туман к стене. Ей казалось, что там она могла разглядеть мир, который покинула.

— Помогите! — закричала она как можно громче.

Она сильнее прижалась лицом к поверхности искаженной линзы, глядя на то, что, как ей казалось, было стеной строения, или быть может города. За ней мерцало оранжевое пламя, хотя женщина не могла видеть огня, только его отблески на стенах пещеры.

Женщина покачала головой. Это бессмысленно. Пещера должна быть гигантской, если она действительно видит перед собой стену замка, дома или города.

Напрягая глаза, она всмотрелась лучше, хотя, быть может, ей просто удалось найти более прозрачное пятно в этом мутном стекле. Концеттина испытала любопытное ощущение, словно она находится в какой-то странной комнате внутри гигантского сундука. Уж не золотые ли и серебряные монеты рассыпаны вокруг?

Но какие же они гигантские!

— Я схожу с ума, — прошептала женщина, отворачиваясь.

Она развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть гигантскую руку, опускающуюся на неё. Пухлую руку с четырьмя пальцами. Женщина почувствовала, что падает, хотя, как и всегда в этой странной загробной жизни, на самом деле она никуда не падала. Не могла упасть, потому что здесь даже твердый пол под ногами казался иллюзией.

Но рука таковой не была. Она сомкнулась на полупрозрачной стене.

Концеттина бросилась туда, зная, где местонахождение стены, хоть и не могла почувствовать ничего твердого.

Тем не менее, она закричала. Ради всей своей жизни, она закричала.

Даже когда поняла, что не слышит своего голоса, что её крик неосязаем, как и её тело. Испуганная и сломленная, Концеттина продолжала кричать.

— Помнишь дьергаров? — подмигивая, спросил Артемис Энтрери, и Дзирт смог только усмехнуться.

Словно вихрь пара налетела на ничего не подозревающих спригганов, обрушиваясь на гигантов с головокружительной скоростью. Они прыгали и вертелись, четыре клинка работали в смертоносном согласии.

Дзирт оттеснил гиганта, делая двойной выпад скимитарами, перемещая вес на левую ногу. Он развернулся, оказываясь за спиной чудовища и твердо упираясь ногами в землю, когда то пошло в атаку. Тогда дроу выбросил вперед свою свободную правую руку.

Энтрери подпрыгнул, используя часть руки между плечом и локтем, как опору, и Дзирт подтолкнул его, делая прыжок еще выше.

Гигант заморгал и поднял руки, но слишком поздно. Убийца пролетел мимо, рассекая горло существа Когтем Харона.

Дзирт пробежал между ног чудовища, пока то дрожало от удара. Скимитары дроу подрезали сухожилия на лодыжках гиганта.

Бок о бок, товарищи встретили следующую пару монстров, уворачиваясь от ударов и нанося быстрые и точные ответные выпады. Однако они все еще не получили возможности подойти ближе, чтобы атаковать изо всех сил.

Когда гиганты снова бросились в нападение, Дзирт метнулся влево, а Энтрери вправо. Снова встретившись, друзья одновременном развернулись, прыгая в разные стороны.

Спригганы тоже развернулись, сталкиваясь друг с другом.

Оба монстра успели получить друг от друга десяток ударов и порезов, прежде чем поняли свою ошибку — и еще десяток, прежде чем смогли распутаться, чтобы что-то предпринять.

Дзирт и Энтрери пронеслись мимо них.

Дроу пригнулся. Прямо перед ним рухнул тяжелый камень. Следопыт повернулся к хребту, на котором стояли еще часовые. Второй спригган поднял камень высоко над головой, готовясь метнуть его в нападающих.

Но Гвенвивар прыгнула первой, нанося удар лапой по морде гиганта и унося значительную часть этого лица в своих когтях. Гигант развернулся. Воя от боли он запустил свой камень на лицо другого сприггана.

Дзирт оказался лицом к лицу с гигантом, чей меч был больше дроу. Несколько пробных выпадов не причинили вреда юркому дроу, но этот монстр был умен. Начав очередной косой удар, слева направо, он остановил движение и направил атаку в другую сторону, попутно выбрасывая левую ногу, чтобы попытаться подставить Дзирту подножку.

Но Дзирт подпрыгнул, поджимая ноги. Рука гиганта прошла слишком низко, чтобы попасть по дроу. Все еще находясь в прыжке, он бросил свои скимитары, вытащил свой лук из пряжки и натянул стрелу.

Падая на землю, прежде, чем ноги коснулись твердой поверхности, одновременно с тем как гигант готовился нанести новый удар клинком, Дзирт спустил тетиву. Шипящая молния полоснула чудище под подбородком, вонзаясь в челюсть и входя в мозг.

Спригган сделал пару шагов назад, а затем замертво повалился на землю.

Дзирт откатился в сторону, чтобы избежать нового камня и развернулся лицом к хребту, где гиганты отчаянно пытались остановить пантеру, в то время, как некоторые из них таскали валуны и метали их в нападавших.

Серебристые стрелы взметнулись в воздух. Второй выстрел попал в руку монстра, который как раз поднял в воздух следующий камень. Валун полетел вниз и ударил сприггана в лицо. Гигант отмахнулся, но следующая стрела уже нашла свою цель, входя в щеку существа и отбрасывая его назад к каменной стене.

Дзирт свистнул, не прекращая стрелять.

В стороне от него показался Энтрери. Он оказался подальше от Дзирта, срубая гоблина своим красным мечом. Повернувшись направо, убийца вогнал клинок в грудь дворфа, глупо решившего, что он может подкрасться к Артемису Энтрери.

Следующая группа противников — пара гоблинов, дворф и еще один гигант — замедлилась, когда появился кошмар Энтрери. Ноздри коня раздувались, выпуская дым. Из-под копыт вылетало пламя. Это зрелище заставило их притормозить.

Андахар проскакал по плоскому камню, отвечая на зов Дзирта. Скользнув мимо Дзирта, конь направился ко входу в пещеру.

Гоблины отпрыгнули в стороны, но спригган осмелился воспрепятствовать.

В тот момент, когда кончик рога Андахора вышел из его спины, гигант понял свою ошибку.

— Ты должен оставить мне одного из тех! — крикнул Энтрери, когда Дзирт убрал Таулмарил и снова поднял скимитары. Пара последовала за своими волшебными скакунами.

Новая группа противников ждала их за порогом пещеры, но те немногие, кто успел увернуться от яростных атак единорога и кошмара, оказались посреди бури клинков — скимитара, меча, скимитара и кинжала — которые обрушивались на монстров с такой силой и быстротой, что те не успевали отвечать на атаки.

Вместе, Энтрери и Дзирт вошли во тьму. Они должны были отпустить своих волшебных и могучих скакунов.

Но они не были одиноки. Гвенвивар прошла мимо них. Её лапы обагрились кровью, мясо спригганов застряло в зубах, а голод только распалился.

Пока они шли по верхним туннелям Смелтергарда, направляясь обратно к Дамарскому выходу, Ивоннель успела рассмотреть и пересмотреть свои планы. Если обман будет обнаружен, она окажется в серьезной опасности. Все рухнет, как для неё, так и для всех остальных.

Даже сопровождающие её представители Дома Ханзрин не могли понять всей серьезности этого момента, всей опасности этого существа, которое они притащили в Мир Наверху. Это был не просто суккуб, который был и вполовину не так могуч, как дьявол ямы или балор.

Нет, это была королева суккубов. Принцесса демонов. Существо, чье положение было немногим ниже тех демонических лордов, что шастали теперь по Подземью. Если бы Дзирт позвал всех своих друзей, а Ивоннель вызвала своего отца, Джарлаксла, Киммуриэля и, возможно, уговорила бы Великого Магистра Кейна присоединиться, то они, возможно, смогли бы драться против Малкантет.

Но такие силы нельзя собрать за отведенное время. Эта ситуация должна быть решена хитростью и мужеством.

Не так уж мужественно, подумала Ивоннель, оценивая свое заклинание превращения и собственную уязвимость. Ей нужен был козел отпущения.

— Кто главный у этих уродливых дворфов? — спросила она. — Или они гиганты?

— Спригганы, — поправила Чарри Ханзрин.

— Угу, — буркнула Ивоннель. — Так кто у них главный?

Чарри и Дендерида обменялись нервными взглядами.

— Серьезно? — спросила она, вытаскивая флягу из сумки на бедре и тряся ею, как напоминанием. Лягушачьи внутренности окрасили внутреннюю сторону стекла в красный цвет.

— Бевубо и Комтодди, — быстро сказала Чарри.

Ивоннель поморщились. Женщина подумала, что эти имена похожи на очень плохую дворфскую застольную песнь. В самом деле, у бородатого народа было что-то вроде того. Произведение называлось «Беззубый и Горячий Пунш».

— Отведите меня к ним, — поручила Ивоннель. — Один из них сегодня станет очень красивым. Ну, на время, во всяком случае.

Ханзрин снова обменялись сомневающимися, полными скептицизма, взглядами. Но злосчастный пузырек все еще был перед их глазами, и потому они повернули к комнатам, которые делили между собой предводители спригганов.

— Эй, вы, идиоты. Просто держите глаза открытыми, — сказал дворф гоблинскому патрулю. — Смотрите не только на меня!

Спригган уставился на ближайшего к себе гоблина, который широко распахнул глаза.

— Что? — спросил дворф, прежде, чем понял, что гоблин смотрит мимо него.

Он обернулся.

Он умер.

Гоблины бросились вперед, когда Дзирт и Энтрери выскочили, проносясь мимо падающего дворфа. Они были уверены, что этот злосчастный урод немного замедлит нападающую пару, давая монстрам рассеяться в туннелях.

Но пара на самом деле была не парой, а тройкой. Гвенвивар перепрыгнула через первые ряды врагов, приземляясь среди тех немногих, что собирались бежать. Когти пантеры рвали, зубы откусывали конечности и разрывали врагов на части.

В любом случае, атака пантеры не имела значения. Дзирт и Энтрери легко и быстро миновали передние ряды противников, словно перед ними была стена пепла от меча Энтрери.

Лишь одному гоблину удалось удрать. Остальные противники валялись на земле, мертвые или умирающие.

Дзирт достал Таулмарил, но прежде, чем успел поднять стрелу и выстрелить, мимо него пронесся снаряд, который ударил гоблина поперек спины и повалил его на землю.

Дзирт оглядел рукоять, украшенную драгоценными камнями, торчащую из спины дергающегося существа. Он взглянул на Энтрери.

— Дай мне один из этих луков, — сказал убийца, идя за своим кинжалом. — Может быть, у тебя получится — что будет довольно большой редкостью — закончить наше сражение вничью.

Дроу покачал головой и огляделся по сторонам. Он не мог отрицать умения Энтрери.

Пара быстро миновала несколько пустых коридоров на нижних уровнях. Пайкел говорил, что демоница, зеркало и Вульфгар находились на самом дне шахт комплекса. В следующий момент они услышали шум шагов — новые гоблины и спригганы направлялись на поверхность.

Давай будем надеятся, что демоница тоже отправилась оглядеть сражение у дверей, сказал Энтрери. Убийца отлично использовал свои руки, чтобы произнести эту фразу на безмолвном языке дроу.

Дзирт кивнул, соглашаясь, а затем махнул в сторону. Гвенвивар прижала уши к голове. Пантера пристально вглядывалась в лежащий перед ними перекресток, где коридор заканчивался, разделяясь на правый и левый проходы. В обоих направлениях мерцал свет.

Крадясь, они двинулись вперед и выглянули из-за угла. Вдоль левого коридора тянулись ветхие двери, но справа они отметили пару гигантов. Монстры стояли под зажженными факелами, установленными в подсвечниках на стене, по бокам от прекрасной двери из кровавого камня. Такой же, как описывал Пайкел.

Считай до двадцати, просигналили Дзирту руки Энтрери, и убийца скользнул за угол, исчезая в тенях.

Там, где не было спасительной тьмы, Энтрери использовал Коготь Харона, чтобы создать собственную. Он был так искусен, что даже Дзирт, со своими познаниями из Подземья, упустил человека из виду, прежде чем успел досчитать до десяти.

Продолжая счет, Дзирт установил стрелу на тетиву Таулмарила.

— Тихо, Гвен, — сказал он кошке, а затем завернул за угол, прицеливаясь в гиганта слева.

Энтрери добрался до места, и гигант тихо повалился на землю, когда убийца свалился на него с потолка и красное лезвие пронзило его горло.

Дзирт взмахнул Таулмарилом, и запустил стрелу во второго гиганта. Та вонзилась в грудь сприггана, отбрасывая его обратно к стене.

Энтрери двинулся вперед, чтобы завершить дело, но остановился, когда мимо него пронесся шар кошачьих когтей и мускулов. Гвенвивар приземлилась на грудь чудовища, её челюсти сомкнулись на его горле, прерывая крики.

К тому времени, когда Дзирт добрался до конца коридора, пальцы Энтрери внимательно ощупывали край косяка. Убийца стоял на коленях, пытаясь справиться с замком.

Она может быть защищена магией, предупредил Дзирт.

Энтрери пожал плечами. А что еще делать?

Спустя несколько мгновений дверь была отперта. Поморщившись, убийца повернул последний рычаг. Он словно ожидал, что сейчас в их сторону полетит огненный шар.

Энтрери бросил взгляд на Дзирта, который жестами показал ему не смотреть в зеркало.

Передав эту мысль, Дзирт послал Гвенвивар в другую сторону. Кошка будет охранять коридор.

Дроу вытащил Таулмарил из пряжки на ремне и установил стрелу.

Энтрери взялся за ручку двери.

Союзники кивнули.

Слухи о вторжении встретили дроу, когда они приближались к южным туннелям Смелтергарда. Ивоннель постаралась скрыть свою ухмылку. По словам этих обезумевших гоблинов, казалось, что какая-то группа ворвалась в комплекс, оставляя за собою горы трупов.

Новости только заставили Ивоннель поторапливать Ханзринов. Она опасалась, что Дзирт и Энтрери скоро столкнутся с кем-то, похожим на Малкантет.

Дроу нашли предводителей спригганов, принявших их дворфский вид, в их собственной комнате.

— Смелтергард атакуют, — заявила Чарри Ханзрин, входя внутрь.

— Дроу, — ответил Комтодди.

— И ты убил этих дроу? — спросила Ивоннель.

Спригганы побледнели, решительно качая головами.

— Он идти вниз, — сказал Бевубо. — Мы думать, они друфя нафей гофтьи.

— Едва ли, — начала Чарри Ханзрин, но замолчала и подозрительно посмотрела на Ивоннель. Молодая жрица никогда не говорила о каких-либо еще действиях против Малкантет.

Ивоннель проигнорировала Чарри и шагнула мимо неё, чтобы встать перед предводителями спригганов. Она провела некоторое время, изучая их и оценивая каждого. Малыш со смешной шепелявостью казался более тощим, а второй — более мускулистым.

— У меня есть для вас дело, — сказала она Комтодди.

Дворф посмотрел на Чарри Ханзрин.

— Так это вы теперь приказывать нам? — спросил у Чарри Бевубо.

— Это очень важная Матрона Мать, — предупредила жрица, указывая на Ивоннель. — Тебе следует следить за своими словами, Бевубо Висячий Язык, ибо никто не общается с Паучьей Королевой ближе, чем Матрона Мать Ивоннель Бэнр.

Ивоннель позволила этому заблуждению продолжать действовать. Пока оно играло ей на руку, так как оба сприггана выпрямились и смотрели, казалось, более внимательно.

— Ты, — сказала Ивоннель, указывая на Бевубо. — Иди отсюда. Если ты умен, то соберешь своих дружков и уйдешь на север. Твои старания в Хелгабале повернули против вас армии короля. Они явятся сюда с множеством сильных союзников. Атака на это место только началась, и все закончится очень плохо для любого из твоих сородичей, пойманного здесь.

Бевубо посмотрел на Комтодди. Облизнув губы, он начал было спрашивать о своем друге.

Но хмурая Ивоннель прервала его. Бросив на товарища новый взгляд, скорее выражающий лучше-ты-чем-я, нежели сочувствие, Бевубо исчез за дверью комнаты.

— Можешь превратиться в гиганта? — спросила Ивоннель Комтодди, который явно нервничал.

Он неуверенно кивнул.

— Давай.

Спригган скрестил руки на груди, но этот ответ был неприемлем для Ивоннель.

— Бевубо Висячий Язык! — крикнула жрица, поворачиваясь, чтобы посмотреть на сприггана, который уже собирался уходить. Она подняла руку, жестом приказывая дворфу вернуться.

— Покажи своему другу, что будет с ним, если он ослушается меня, — поручила Ивоннель, когда Бевубо оказался рядом с ней.

Спригган с недоумением и любопытством уставился на неё.

И Ивоннель метнула в него молнию. Разряд поднял его над землей, вышвыривая из комнаты в коридор. Части тела сприггана разлетелись во все стороны.

Комплекс — весь комплекс — содрогнулся под тяжестью этого взрыва.

Ивоннель спокойно посмотрела на Комтодди.

Когда кости гиганта начали вытягиваться и расти, Ивоннель подошла к стойке с оружием и вытащила большой меч, который как раз подходил великану. Она едва могла поднять его за рукоять, потому позволила себе проволоч оружие по земле. Снова провалившись в колдовство, она пробежала рукой по клинку, надавливая то влево, то вправо.

Пролилось еще больше магии, прежде чем Ивоннель, наконец, закончила и, ухмыляясь, повернулась к Ханзринам и Комтодди, который теперь предстал в своем истинном обличии.

— Я собираюсь сделать тебя героем, — пояснила она. Отойдя в сторону, женщина показала меч, который стал изящнее, но значительно более грозным. Его лезвие стало волнистым.

— Героя? — выдохнула Чарри Ханзрин.

— Принца Тьмы, — ответила Дендерида.

— Идем, игрушка, — сказала Ивоннель дворфу. — Как нас зовут?

Спригган осторожно приблизился.

— Комтодди.

— У меня есть к тебе дело, Комтодди. Твоя кожа должна сиять, словно полированный черный камень. И, пожалуй, добавим еще пальцев на руках и ногах.

Комтодди обратил встревоженный, полный мольбы взгляд на Чарри, но та попятилась, качая головой.

Ивоннель снова начала свое колдовство.

Энтрери распахнул дверь и пригнулся, перекатываясь в сторону. Войдя в комнату, он поднял свое оружие.

Дзирт шел следом за ним, перепрыгивая через порог и прицеливаясь из Таулмарила в женщину, стоящую рядом с очагом — рядом с зеркалом! Незнакомка оглянулась на него.

Когда за её спиной распахнулись кожистые крылья, Дзирт отпустил тетиву.

Стрела рванулась к груди существа, разбиваясь о магический щит и взрываясь снопом безвредных искр.

Дзирт продолжал выпускать стрелы, одну за другой — но так и не достиг успеха. В это время Энтрери перекатился, пригнулся и бросился в атаку. Демон ответил на его нападение.

Вспышка огненного шара озарила комнату. Он зашипел, падая на поверхность небольшого бассейна, отбрасывая Дзирта и поглощая Энтрери. Дзирт пригнулся, убирая Таулмарил и доставая Видринас и Ледяную Смерть. Он поморщился, когда пламя и дым рассеялись. Сильный туман валил от воды. Энтрери поднялся и бросился на демоницу.

Но удар убийцы поразил только клубящийся туман. Женщина исчезла.

— Где она? — крикнул Дзирту убийца.

— Не останавливайся! — предупредил Дзирт, наконец замечая демоницу по другую сторону очага.

— Слева! — закричал Дзирт, бросаясь на неё.

В воздухе прямо перед ним свистнул кнут. Искрящаяся молния отбросила дроу назад. Волосы Дзирта встали дыбом.

Спотыкаясь, он попытался восстановить равновесие и снова заметил Энтрери, крутящего за камином. Убийца быстро приближался к цели.

Но женщина снова исчезла, махая мощными крыльями и, вероятно, используя некоторую усиливающую магию. Энтрери снова обрушил свои удары на воздух.

Дзирт достал Таулмарил и снова выпустил стрелу. Стреляя снова и снова, он был полон решимости пробить этот магический щит.

Демоница расхохоталась над его жалкими потугами и выплюнула в ответ густое облако тяжелого дыма, заполнившего всю комнату.

Она появилась из тумана, хлестая бичом и наполняя комнату запахом серы.

Дзирт и Энтрери крикнули друг другу, пытаясь понять местоположение. Дроу создал над дверью шар тьмы, и кнут демоницы метнулся к нему. Затрещали разряды молний.

Теперь Дзирт достаточно хорошо видел её. Он углубился в себя, чтобы добраться до тех способностей, которые знал еще по Подземью. До врожденных навыков дроу, которые резонировали внутри его тела. Он создал вокруг монстра сверкающие огоньки.

Синее пламя не обжигало. Оно лишь отмечало демоницу, делая отвлекающую туманную дымку почти бесполезной.

Женщина развернулась и закричала — Энтрери был рядом.

Дзирт двинулся в сторону, нанося тяжелый удар, достигший своей цели, когда демоница снова прыгнула вперед.

Оба мужчины отскочили прочь, получая в ответ на свои усилия второй огненный шар.

Дзирт оказался рядом с Энтрери.

— Все хорошо, — настаивал убийца, но его голос был резким. Кашель говорил о том, что взрыв все же задел его.

Дзирт снова поднял Таулмарил, но демоница снова метнулась к ним, двигаясь прямо к Энтрери.

Дзирт позвал Гвенвивар и бросился на перехват. Он бежал достаточно быстро, чтобы остановить демоницу и не дать ей прикончить своего спутника, который по-прежнему страдал от последствий огненного шара. Демоница только ударила Энтрери, отправляя человека в полет, и повернулась к Дзирту, хлестая кнутом в его сторону.

Он был слишком быстр, и потому пролетел мимо жуткого крюка на конце кнута.

Но это было не простое оружие. Оно повиновалось скорее воле демоницы, чем её руке. И женщина приказала крюку повернуть назад.

Прежде, чем добраться до цели, Дзирт ощутил укус по центру спины, и вся сила удара молний проклятого Абисса наполнила его тело. Он успел заметить, что летит. Стена быстро приближалась. Как ни странно, он не почувствовал ничего, совсем ничего, когда впечатался в неё лицом.

Его тело отскочило и было схвачено демоницей, которая притянула его к себе.

Таща его так, словно он был невесомым, она направилась за Энтрери.

Она укусила Дзирта в шею. Дроу почувствовал, как его жизненная сила уходит прочь.

Демоница пировала.

— Безумие, — осмелилась пожаловаться Чарри Ханзрин, когда процессия двинулась по коридорам Смелтергарда. Они направлялись в комнату, которую отдали Малкантет спригганы.

Ивоннель остановилась и развернулась к наглой жрице.

— Ты же понимаешь, что это единственный шанс избежать гнева матроны матери? — спросила она.

— Ты хочешь обмануть королеву суккубов? — запротестовала Чарри.

— А ты хочешь с ней драться?

— Разумеется, нет!

— Ой, так ты хочешь вежливо попросить её уйти?

— Нелепица, — сказала жрица Ханзрин, покачав головой.

— Может быть, — признала Ивоннель. — Но тебе придется это проглотить.

Она снова подняла баночку с лягушачьими кишками и потрясла ею.

— Каждое слово, каждый слог и каждая интонация, — недвусмысленно напомнила условия Ивоннель.

Чарри Ханзрин уставилась на Дендериду, ища поддержки, но мудрая разведчица только кивнула в ответ на слова Ивоннель.

— Мы справимся, — пообещала им молодая дроу. — И Дом Ханзрин будет свободно торговать на поверхности без реституций за эту единственную ошибку — ошибку, которая не выйдет за пределы нашего отряда, Дома Ханзрин и Дома Бэнр.

Последние слова заставили Чарри насторожиться, как и ожидала Ивоннель. Женщина никогда бы не поверила в подобную доброту от Дома Бэнр, и, конечно же, от дочери Громфа, представляющей этот Дом. Но намек на то, что их маленький секрет не уйдет дальше, придавало всему правдоподобность, намекая на какой-то более крупный план. Быть может, это будет альянс или какая-то услуга, в союзе с Домом Ханзрин, как было с Домом Меларн. А это, само по себе, отражало желания Дома Бэнр.

И потому вранье Ивоннель было сильно.

— Я поведу Смелтергард! — добавил шестипалый, шестирогий Комтодди, чья кожа была обсидиановой, а голос красивым и резонирующим.

Ивоннель улыбнулась ему.

— Можешь сохранить этот облик, если хочешь, — сказала она. — Ты очень красивый.

Комтодди рассмеялся.

Он понятия не имел, какие непредвиденные последствия могут обрушиться вслед за этим неожиданным даром.

Второй огненный шар причинил ему боль. Горло словно покрылось ранами, и ему пришлось потрудиться, чтобы вздохнуть полной грудью. Но он не мог остановиться.

Артемис Энтрери пробежал мимо камина, следя за тем, чтобы не встречаться глазами с этим жутким зеркалом.

Он видел, как демоница направилась к правой стене комнаты, к бассейну, оставляя между ними расстояние.

Потом он увидел Дзирта.

Сердце убийцы упало. Её зубы впились в шею дроу, и тот не боролся с ней. Он не сопротивлялся, просто безвольно висел в её руках, словно мертвый. Руки дроу больше не сжимали скимитары. Его оружие валялось за камином.

Демоница подняла голову, глядя на Энтрери, и расправила крылья, словно орлица. Её лицо было испачкано в крови Дзирта. Шея и грудь дроу также были покрыты кровью.

И он все еще не шевелился.

В воздухе мелькнул проблеск надежды, черной мерцающей надежды. Гвенвивар ворвалась в комнату и бросилась на демоницу.

С диким рычанием, Артемис Энтрери бросился следом за пантерой.

Он услышал треск кнута, заставивший его резко остановиться. Однако, поморщившись, он двинулся дальше. Кошка была ранена и упала на пол. Её тело занесло, и теперь она летела прямо в Дзирта и демоницу. Однако, пантера пронеслась сквозь пару, обратившись в туман и вернувшись в свой астральный дом.

Один удар этой жуткой штуки уничтожил могучую пантеру!

А теперь Энтрери увидел, что хлыст направлен на него. Опасный, с арками черных молний, возникающими с каждым его изгибом.

В последний момент, чтобы демоница не могла изменить угол удара, как она сделала это с Дзиртом, Энтрери перепрыгнул через бич и перекатился. Он не получил удара, едва спасая себя от бича, но удар молнии ужалил его и отбросил в сторону.

Вставши на ноги, он развернулся, и бросился прямо на демоницу.

Кнут снова метнулся к нему, и в последний момент Энтрери опять уклонился, едва избегая ужасных молний. Теперь он был ближе, слишком близко для демоницы. Так как она не могла нанести третий удар. Коготь Харона резанул по левому боку демоницы. Женщина заслонилась рукой, блокируя атаку голой плотью.

Плотью и магией. В противном случае подобный удар красного лезвия должен был с легкостью отрезать руку. Меч оставил глубокую рану, но это, казалось, совсем не волновало демоницу. Удар не замедлил её. И Энтрери был уверен, что высасывающий жизнь кинжал, творение нижних планов, тоже не возымеет должного эффекта.

Демоница улыбнулась, дразня противника. Она продолжала замах. Энтрери был шокирован ударом слева, настолько сильным, что тот остановил его и отшвырнул назад. Плечо онемело, а Коготь Харона вылетел из руки и плюхнулся в бассейн.

Он отпрыгнул назад — а что еще было делать? — и ухватился за желание жить.

Он не ударил кинжалом, не сразу, потому что видел один отчаянный шанс. Однако он знал, что эта попытка почти наверняка будет стоить ему жизни.

Так и быть.

Рука демоницы схватила его с пугающей силой, едва не дробя его плечо. Но Артемис Энтрери выдержал. Он схватил руку Дзирта, вялую и безжизненную, и вложил в неё свой кинжал. Его собственная рука сомкнулась над кистью Дзирта, направляя клинок в живот демоницы.

Она с силой отбросила Энтрери, отшвыривая его к камину. Убийца безвольно сполз на землю.

Едва сохраняя сознание, Энтрери пополз, отчаянно стараясь добраться до скимитаров Дзирта.

Демоница взревела, и мужчина понял, что его жизни, скорее всего, пришел конец. Он рванулся к оружию, хватая Ледяную Смерть и повернувшись лицом к своему противнику.

Но демоница рычала совсем не на него. Её безумный звук был выражением скорее боли и шока, а не ярости. Кинжал лишь слегка проколол кожу, выпивая мощную энергию демона и передавая её владельцу. Это дало Дзирту достаточно ясности ума, чтобы позаботиться о своей жизни.

Глаза демоницы расширились от ужаса. С рычанием, она вонзила зубы в шею Дзирта и начала высасывать свою силу назад, пожирая его также, как он пожирал её.

Они кружили в каком-то зловещем танце, и явный ужас этой картины заставил Энтрери задыхаться, с трудом глотая воздух обгоревшим горлом.

— Теперь, — сказал он себе, думая, что шанс есть. Он схватил Видринас и вскочил на ноги.

Но шанса не было. Демоница дернулась, тяжело дыша и спотыкаясь, и отшвырнула безвольно обмякшего Дзирта в сторону. Дроу ударился об пол и растянулся на земле, словно мертвый тюлень, подхваченный прибоем.

Глаза и улыбка демоницы стали еще больше, благодаря крови, покрывающей её лицо. Не было похоже, что её раны тяжелые. И Энтрери знал, что обречен.

Женщина шагнула к нему, решительно и с определенной целью. Она двигалась очень медленно, дразня его.

А потом остановилась и выпрямилась, выглядя смущенной. Она развернулась. Там, позади неё стоял новый враг, двигавшийся вместе с ней.

Мокрый хафлинг держал в руке красивую рапиру. Кончик оружия, нанесшего удар в спину врага, был окрашен кровью демоницы. Это не принесло много вреда, и хафлинг выглядел испуганным, когда нанес удар другим оружием — и не кинжалом с тремя лезвиями.

Энтрери недоверчиво следил за тем, как Реджис приложил к небольшой ранке на спине демоницы плоский драгоценный камень.

Демоница развернулась, и Реджис попытался бежать, но отлетел в сторону вместе со своим драгоценным камнем и рапирой, когда рука демоницы задела его. Он тяжело повалился на землю и в ужасе закричал. Бросившись к бассейну, он нырнул в воду и исчез под ней, когда кнут просвистел в воздухе, зажигая поверхность озерца вспышками молний.

Демоница, совершенно разъяренная, опять повернулась к Энтрери, который снова пытался добраться до неё. Она занесла кнут для смертельного удара.

Энтрери пригнулся и несколько раз перекатился по земле. Он пытался оставить между ними камин.

Но удара не последовало. Демоница наклонилась, её движения стали причудливыми, неуверенными. Она шептала проклятья, но слова искажались, рот перекосило, словно она больше не могла контролировать себя.

Спотыкаясь, она побежала, направляясь к двери. Вывалившись из комнаты, она заревела от ярости.

Энтрери не собирался догонять её.

 

ГЛАВА 26

Мужество

«Я должна была забрать это оружие» — беззвучно проклинала себя Малкантет. Шатаясь от стены к стене, она не могла произнести ни слова. Этот жуткий кинжал ранил её серьезнее, чем хотелось.

Душа Концеттины снова была здесь. Женщина в полной мере осознавала это и отчаянно боролась за свое тело. Каждый шаг теперь стал мучительно трудным, так как сражение требовало сосредоточенности.

Даже в самых лучших обстоятельствах, когда жертва была застигнута врасплох, захват чужого тела был сложным делом. Но этот бой обещал быть особенно тяжелым.

Мерзкий кинжал ранил не просто тело Концеттины. Он высосал жизненную энергию Малкантет. Когда королева попыталась вырвать у неё контроль, демоница ощутила боль.

Этого не случится. Нет.

Они сталкивались и продирались мимо коридоров. Рот демоницы перекосился от беззвучного крика, ноги одеревенели, а походка стала неровной.

Малкантет нужно было продержаться лишь немного дольше, чтобы найти ничего не подозревающую жертву.

Женщина врезалась в дверь, и ввалилась внутрь комнаты, падая лицом на пол. Малкантет и Концеттина, делившие уши этого тела, услышали коллективный вздох удивления и признали крики и галдеж гоблинов.

Сейчас они были просто женщиной. Слабым и жалким человеком, появившимся на пороге двери полуголым.

Подошедший гоблин схватил женщину за густые светлые волосы, дергая голову назад.

Вонючее существо держало в руках опасный зазубренный нож. И он был не один. Дюжина его друзей расположились в комнате и уже оправились от шока, полученного при внезапном вторжении. Казалось, они тоже не слишком склонны вести себя порядочно.

— Не смотри в зеркало! — предупредил Энтрери Реджис. — Просто не смотри! Там внутри жуткие твари! Очень, очень жуткие!

Хафлинг задыхался, совершенно выбитый из колеи и подавленный тяжелыми испытаниями, которые, как полагал Энтрери, были куда серьезнее последнего боя с суккубом.

— Нам сказали, ты умер, — ответил он, проходя мимо Реджиса и вставая на колени у тела Дзирта. Он поднял голову дроу, собираясь попрощаться, но к своему удивлению почувствовал, что Дзирт все еще жив.

— Дай что-нибудь! Хоть что-то! — крикнул Энтрери, и Реджис, предварительно тщательно укутав зеркало своим плащом, побежал на поиски.

— Дзирт! — воскликнул малыш, протягивая руку к своей волшебной сумке.

Он вытащил оттуда небольшую флягу и быстро приложил её к губам Дзирта, вливая жидкость в горло дроу.

— Я даже не знал, что он здесь, — выдохнул Реджис.

— Она швырнула его, — мрачно сказал Энтрери. — Она убила кошку.

— Гвен, — одними губами произнес хафлинг, опуская на землю пустую флягу и доставая из сумки еще одну. Её содержимое тоже предназначалось для Дзирта.

— Откуда ты взялся? — резко спросил Энтрери.

— Озеро. Я нырнул туда. Здесь была гидра, или дракон с множеством голов, которые плевались огнем. Мне некуда было деваться.

— Это было несколько дней назад.

— Я выныривал только за воздухом — пару раз, не больше.

— Что? — недоверчиво спросил убийца.

Реджис покачал головой, не имея ни малейшего желания распространяться о своем наследии генази в эти отчаянные мгновения.

— Кто рассказал вам о моей смерти? — спросил он.

— Дворф. Пайкел.

— Он жив? — недоверчиво спросил Реджис. — Сбежал? О, Пайкел!

Энтрери начал отвечать, но тут Дзирт закашлял — хриплые и слабые звуки, но все же признак жизни. Следопыт открыл лавандовые глаза и посмотрел на пару лиц, нависающих над ним. Лица его спасителей.

— Дзирт! — воскликнул Реджис, и снова приложил флягу к губам дроу, чтобы напоить друга каждой каплей волшебного зелья.

— Ходить можешь? — спросил Энтрери.

Взгляд Дзирта скользнул к убийце. Это было единственным произведенным дроу движением. Она даже не повернул головы.

— Собери его вещи, — приказал Энтрери. — Помоги мне отнести его к стене у двери.

— Что с ним случилось? — спросил отчаявшийся Реджис, тяжело втягивая воздух, когда ответ пришел к нему сам собой. — Бич. Этот ужасный бич!

Он отправился за своим мешочком, чтобы взять новое исцеляющее зелье. Однако хафлинг знал, что все это было бесполезно.

— Почему ты здесь? — спросил он Энтрери.

— Я пришел с Дзиртом.

— Это я понял. Но почему? — снова спросил Реджис.

Энтрери фыркнул.

— Знаешь, некоторые говорят, что с возрастом приходит мудрость?

— Да.

— Они врут.

Реджис передал Энтрери Ледяную Смерть, который сунул скимитар в ножны на правом бедре Дзирта.

— Мы должны выбраться отсюда, — сказал убийца.

— Но Вульфгар там, — ответил Реджис, указывая на зеркало.

— Я знаю, но не думаю, что мы можем взять его с собой.

— Но… — Реджис пытался найти какой-то ответ. — Если в зеркало попадает душа, то другая душа покидает его.

— Чья душа?

— В прошлый раз это был гидро-дракон…

— Волшебно.

— Я не знаю, как это работает, — признался Реджис. — Но я слышал, что демоница рассказывала дроу…

— Дроу?

— Тут есть темные эльфы. Мне кажется, это жрицы из Мензоберранзана.

Все это Энтрери слышал в доме Чалмера, но ему хотелось верить, что Реджис говорил об одной единственной жрице, Ивоннель. Похоже, это не так.

— Она сказала, что зеркало переполнено, — пояснил хафлинг. — Полагаю, пленниками. И каждый раз, когда кто-то попадет в ловушку — другой будет вырываться на свободу.

Артемис Энтрери потер лицо руками и вздохнул.

— И Вульфгар там?

Реджис кивнул.

— Ты уверен?

Хафлинг колебался лишь мгновение, а затем снова кивнул.

— Оставайся с Дзиртом, — приказал убийца. — Позаботься о нем.

— Куда ты?

Энтрери подошел к двери и выглянул наружу. Оглянувшись на Дзирта и Реджиса, он вышел из комнаты, притворив за собой дверь.

Гоблины спорили о том, что им делать с этим даром судьбы, появившемся из-за двери. С этой беспомощной женщиной.

Но это не имело значения, потому что они не понимали.

Первым, осознавшим ошибку, оказался ближайший к женщине гоблин с ножом. Он держал пленницу за руку, дожидаясь решения своих друзей — убить её или причинить боль.

Малкантет пришла к пониманию, что ей не удастся так легко и быстро восстановить контроль над телом разъяренной Концеттины. Теперь женщина понимала боль и испытывала ужас от того, что её тело было похищено другим существом.

Демоница приняла этот факт. Ей больше не требовалось тело Концеттины. Во всяком случае, для жизни.

И Малкантет покинула королеву, её дух воспарил, чтобы, спустя мгновение, нырнуть в тело ничего не подозревающего гоблина.

Удивленное создание подпрыгнуло и отшатнулось. Оно было не слишком умно, а его воля была слабой, потому Малкантет налетела на него, пугая, раня и обрушивая ментальные удары.

У жалкого существа не было шанса, и демонице удалось захватить контроль над телом почти мгновенно. Этого было достаточно, чтобы разорвать связь с душою гоблина, заставить эту плоть и кости рваться и ломаться, изменяя форму. Малкантет купалась в боли, причиняемой трещащими и крошащимися костями. Её тело увеличилось.

Теперь в комнате находилось уже две женщины. Всхлипывающая и разбитая Концеттина, и та, что была выше и сильнее, черноволосая, усмехающаяся злобной усмешкой. На лбу демоницы проступили рога, а позвоночник затрещал, когда пара кожистых крыльев развернулись за спиной, отбрасывая в стороны рваную одежду, которую раньше носил несчастный гоблин.

Остальные гоблины, толкаясь, устремились прочь, пытаясь оказаться подальше от могущественного монстра.

Малкантет вырвала хлыст у Концеттины и хлестнула им перед гоблинами — и, о, как они помчались!

Суккуб расхохоталась. Она протянула руку, хватая Концеттину за волосы. С пугающей легкостью, она подняла женщину в воздух. Демоница грубо сорвала свои кольца с рук королевы, сорвала свое ожерелье и любимое платье.

После этого, Малкантет грубо швырнула человеческую женщину на пол.

— Тебе повезло, что в ближайшие дни ты можешь мне пригодиться, — сказала она рыдающей Концеттине.

Малкантет использовала свою ногу, чтобы развернуть сломленную женщину к двери.

— Ползи, — приказала она.

Концеттина рыдала.

Малкантет схватила её за волосы и дернула вперед.

— Ползи, или я потащу тебя сама.

Бедная Концеттина, едва осознававшая себя в собственном теле, измученная сражением с демоницей и ранами от сражения, которое Малкантет вела ранее, покачиваясь, встала на четвереньки.

Кнут свистел в воздухе, заставляя бедную перепуганную женщину вздрагивать.

Они вышли в зал. Малкантет неустанно дразнила Концеттину, рассказывая той об ужасах, которые придется выдержать женщине, когда она больше не будет нужна демонице.

В ходе своего головокружительного воссоединения они оказались очень далеко от камер демоницы. Но, спустя мгновение, Малкантет узнала местность и вспомнила путь к комнате спригганов. Она потащила Концеттину дальше, а та покорно поползла, словно старая усталая собака.

Её руки кровоточили, камни впивались в колени, но она все еще ползла.

Она ползла и рыдала, когда из-за угла вышло несколько женщин. Темных эльфиек, ужасных дроу.

— Что происходит? — спросила Чарри Ханзрин, переводя взгляд с истинной формы Малкантет на окровавленную и побитую женщину.

— Это ты мне скажи, — рявкнула демоница.

— Смелтергард был атакован, — пояснила Чарри. — Враги все еще внутри. Тебе нужно исчезнуть отсюда. Давно бы следовало. Дом Бэнр знает о твоей вылазке на поверхность, и они недовольны.

Королева суккубов фыркнула.

— Дитя Ллос, не предполагай, что можешь мне приказывать, — предупредила она.

— Они говорят дело, — донесся из рядов Дома Ханзрин новый голос. Пятая женщина появилась перед демоницей. — Я — Ивоннель… Бэнр, — сказала она. — Дочь архимага Громфа.

— Тогда тебе следует поблагодарить меня, — ответила Малкантет, которая казалась не слишком впечатленной или испуганной. — Ибо моими руками был убит самый ненавистный из еретиков Ллос.

Малкантет улыбнулась, замечая, как новая женщина едва заметно вздрогнула.

— Ты должна уйти, — спокойно сказала Ивоннель Бэнр. — Подальше.

— Да как ты смеешь мне приказывать, дитя Ллос?

— Это разумное предупреждение, — ответила Ивоннель, чей голос стал сильнее. — О твоем присутствии здесь стало известно. Как Дому Бэнр, так и могущественный врагам, которых ты успела нажить на этой земле. Сюда идет армия. В её рядах — могущественные противники.

— Жалкий королишка? — спросила Малкантет. — Хорошо. Я бы хотела увидеть его смерть.

Она пнула Концеттину, отбрасывая несчастную женщину к стене туннеля, где та распласталась, рыдая и постанывая. Малкантет подошла и грубо, с пугающей силой, подхватила женщину, а затем бросила её на пол.

— И другие, — сказала Ивоннель. — Другие тоже знают о твоих делишках, Малкантет. Ты же меня поняла, да? Я — Ивоннель. Это я помогла Мензоберранзану убить Демогоргона.

Демоница зашипела, поднимая кнут.

— Я пришла, чтобы найти тебя. Чтобы предупредить, — ответила Ивоннель, не спасовав.

— Ты хочешь уничтожить меня?

Ивоннель покачала головой и пожала плечами.

— Ты знаешь, в какие игры мы играем, — пояснила она. — Мы выбираем сторону посреди постоянной войны.

— И ты встанешь против меня? — недоверчиво спросила суккуб.

— В войне против него? — спросила Ивоннель, и её тон прозвучал не менее недоверчиво. Женщина развернулась и взглядом указала Малкантет в дальний угол зала, где появился дымящийся, высокий, чернокожий, похожий на человека, демон. Весь объятый огнем и туманом, он сжимал в руках огромный меч с волнистым клинком.

Глаза Малкантет стали огромными.

— Граз’зт, — выдохнула она.

Ивоннель улыбнулась. Жрицы отошли в сторону, освобождая дорогу для предстоящего титанического столкновения.

— Сегодня ты приобрела ужасного врага! — предупредила Ивоннель Малкантет. С диким рычанием, суккуб задрала ногу, опуская её на бедную Концеттину и прижимая женщину к камню.

— Тебе суждено оглядываться веками! — закричала Малкантет. Однако теперь она не щелкнула кнутом в сторону Ивоннель и не стала атаковать. Она не хотела сталкиваться с Граз’зтом.

Малкантет закружилась и сотворила заклинание. Воздух распахнулся перед ней, образуя проход. Демоница метнулась сквозь него, исчезая с глаз долой.

Ивоннель знала, что она убралась обратно в Абисс, и облегченно вздохнула.

— Исцели её! — приказала она Чарри Ханзрин, указывая на Концеттину.

Жрица проигнорировала приказ.

— Она нужна нам, дура! — крикнула Ивоннель. — Исцели её! А ты — убери с моих глаз этого тупого сприггана, пока я не испепелила его ко всем чертям, — приказала она Дендериде, которая помчалась к Комтодди.

Ивоннель потерла руками лицо, пытаясь подумать о дальнейших действиях. Малкантет сказала, что Дзирт мертв, и молодая жрица не могла поверить в то, какую боль причинила эта новость.

— Отведи меня к Дзирту, — тихо сказала она Чарри, хотя жрица, глубоко провалившаяся в колдовство, едва ли могла услышать её.

Реджис со страхом обернулся, когда входная дверь распахнулась, и в неё влетел спотыкающийся гоблин. Однако он сразу расслабился, когда за маленьким уродцем появился Энтрери, с обнаженным мечом в руках.

Убийца захлопнул дверь и взял своего пленника за загривок. Он быстро направился к зеркалу, закрытому плащом Реджиса.

— Ты уверен? — спросил хафлинг. — Там есть очень…

— Ты хочешь убраться отсюда или нет?

Реджис положил на пол то, что держал в руках — ониксовую фигурку пантеры. Он собирался вызвать Гвенвивар, чтобы увидеть, помог ли Астральный План излечить раны, нанесенные демоном, но передумал.

— Если путь домой помог Гвен, то мы могли бы попросить её взять Дзирта с собой, — объяснил он.

— Сомневаюсь.

— Мы должны попытаться! — Реджис зашел за зеркало с другой стороны, чтобы ненароком не глянуть в стекло.

— Мы должны попробовать все, — согласился Энтрери, тоже вставая за краем зеркала, хотя он все еще держал меч недалеко от пленника.

— Скажи мне, что ты видишь, — приказал он гоблину, и Реджис оттащил плащ в сторону.

Гоблин посмотрел на Энтрери, а затем перевел взгляд на Реджиса, после чего, казалось, был поражен собственным отражением в зеркале.

Его тело вытянулось, и магическое стекло затянуло гоблина внутрь. После этого, перед зеркалом появился один из его старых пленников.

Ящерица.

Большая синяя ящерица, чьи размеры превышают десять шагов Вульфгара, с десятью ногами, изогнутыми рогами и гигантской крокодильей головой. Она шипела, и этот звук эхом отдавался от стен комнаты. Не глядя в зеркало, существо прыгнуло к камину из сталагмита и с пугающей скоростью взобралось наверх. Двенадцать ног скребли камень, помогая зверю оказаться под самым потолком.

Реджис и Энтрери попятились.

— Во имя Девяти Проклятых Кругов, это что такое? — воскликнул Реджис.

— Дай мне лук! — бросил ему Энтрери.

Глаза рептилии смотрели на них сверху вниз. Огромная крокодилья пасть распахнулась, выстреливая молнией, которая едва не попала в бегущего хафлинга. Комната содрогнулась от взрыва.

— Забудь о луке! — закричал Энтрери, ища другие варианты убийства твари. Существа с подобным оружием — вроде драконов, хотя Энтрери никогда не видел таких драконов! — редко страдали от того, чем плевались. А лук Дзирта создавал именно молнии.

— Я убью вас! — крикнула ящерица.

— Оно может говорить? — вместе выпалили Реджис и Энтрери.

— Как вы посмели затолкать меня за это стекло? — верещало существо. С ужасающей, головокружительной скоростью, оно помчалось вниз по сталагмиту, приземляясь на пол и устремляясь за Реджисом, который прыгнул в бассейн. С невероятной для существа таких габаритов ловкостью зверь развернулся и поймал Энтрери прежде, чем тот добрался до двери комнаты.

— Мы не запихивали тебя в зеркало! — ахнул Энтрери, вертя в руках оружие — меч и кинжал, которые казались очень слабой защитой против чистой силы этого монстра. — Мы тебя вытащили!

Ящерица зашипела ему в лицо:

— Зачем?

— Мы ищем друга, которого тоже заключили в зеркало, — пояснил Энтрери. — Его захватил суккуб.

Ящерица слегка отступила.

— Да, — прошипела она, растягивая слова. — Сейчас я её помню.

Огромная крокодилья голова кивнула — странное зрелище.

— Где она?

Энтрери кивнул на дверь.

— Где-то там, в пещерах.

— Пещерах?

— Туннелях, — выпалил он. — Их там много. Ты хочешь убить её? Мы могли бы помочь…

— Я постараюсь держаться от неё как можно дальше! — пообещала ящерица. Приблизившись к двери, она осторожно приоткрыла её и высунулась наружу.

— Кто ты? — спросил Энтрери. — Что ты такое? Я никогда не встречал такого дракона.

Ящерица со скептицизмом уставилась на убийцу — кто видел настроенную скептически ящерицу? — и выскользнула за дверь.

Энтрери подбежал к месту, где только что стоял зверь, и увидел, как он исчезает за углом далеко по коридору, двигаясь с необыкновенной скоростью. Он отошел обратно в комнату и закрыл дверь, отойдя от неё со вздохом облегчения.

— Кто это? — спросил Реджис, несколько мгновений спустя выбираясь из озера.

— Мне нужно понять, смогу ли я рассчитывать на тебя, когда начнется битва, — сухо сказал Энтрери.

— Ты собирался с ним сражаться? — ответил Реджис, и Энтрери только пожал плечами. Окажись он на той стороне комнаты, и нырнул бы в пруд быстрее Реджиса.

Убийца слегка повернул голову влево, чтобы оглядеть комнаты.

— Прикрой зеркало, — сказал он, закрывая глаза, чтобы не посмотреть в стекло.

— Существо было слишком умно, чтобы снова посмотреть туда, — сказал он. — Значит ничего не поменялось.

Он перекатился вперед и открыл дверь.

— Куда ты?

— Туда же, куда в первый раз, — ответил Энтрери.

— Ты же не серьезно? — сказал хафлинг. — Ты что, собираешься попытаться снова?

— Ты хочешь, чтобы твой друг оказался на свободе или нет? — спросил убийца и вышел из комнаты.

— Хватит хныкать! — сказала Чарри Ханзрин Концеттине.

Исцеленная дроуской жрицей женщина стояла на ногах, трясущаяся и рыдающая. Она была подавлена и напугана.

— Отстань от неё, — огрызнулась Ивоннель. Она создала заклинание, призывая к себе небольшой сундучок. Внутри него находился большой выбор различной одежды. Порывшись, Ивоннель набросила на плечи голой женщины халат.

— Теперь ты в безопасности, — сказала она.

Чарри Ханзрин едва заметно неодобрительно зарычала.

— Отведи меня в комнату Малкантет, — приказала Ивоннель.

Концеттина ахнула и попятилась, само имя существа, похитившего её тело, лишало женщину сил.

— Демоница ушла. Она не вернется, — сказала Ивоннель. — Она нашла другое тело, а ты теперь в безопасности.

Чарри Ханзрин двинулась за Ивоннель. Выражение её лица говорило, что происходящее совершенно не радует жрицу.

— Нет, погоди, — передумала Ивоннель. — Вы, все, кто принадлежит к Дому Ханзрин, идите отсюда. Убирайтесь, и как можно быстрее.

— С охотой, — сказала Чарри.

Ивоннель отметила, что Дендерида, которая была куда более опытной и лучше Первой Жрицы понимала кое-что об Ивоннель Бэнр, поморщилась в ответ на отношение Чарри. Она всем своим видом давала жрице понять, что той следует придержать свою агрессию.

— Внизу предгорий, к югу от Дамарского выхода есть дорога, — спокойно и угрожающе сказала Ивоннель. Женщина сделала несколько шагов вперед и посмотрела прямо в глаза Чарри. — Эта дорога приведет вас к небольшой деревне. В доме Чалмеров вы найдете дворфа. Пайкела Валуноплечего. Он тяжело болен. Кнут Малкантет достал его.

Она замолчала, отмечая надежду на лице Концеттины.

— Исцели его, — приказала Ивоннель.

— Дворфа?

— Если он умрет, и я узнаю, что он умер после твоего прибытия и твоего провала, то я вернусь домой, к Матроне Матери Шакти и заверю её, что скоро весь ваш Дом окажется лицом к лицу с гневом Дома Бэнр, — спокойно объяснила Ивоннель. — В полном составе.

Дендерида снова поморщилась, а бахвальство Чарри куда-то исчезло.

— Ты…

— Заткнись, — прервала Ивоннель. — Иди отсюда и вылечи дворфа.

Чарри Ханзрин стояла, словно громом пораженная, но Дендерида быстро схватила жрицу за руку и потянула её в сторону, обратно в туннель.

Комтодди последовал за ними.

— Нет, — сказала своему лже-демону Ивоннель. — Ты отведешь меня к комнатам Малкантет! Сейчас же!

Двойник Граз’зта неуклюже поспешил выполнять приказ.

Энтрери поставил гоблина перед зеркалом, покрытым плащом.

— Ты уверен? — спросил Реджис.

— Дай мне лук, — ответил убийца.

Подойдя к неподвижному телу Дзирта, Реджис повозился с пряжкой ремня, пока Таулмарил не оказался в его руке. Он подхватил волшебный колчан и отнес оружие Энтрери.

По кивку убийцы, Реджис придвинул кончик рапиры к горлу гоблина, не давая существу пошевелиться, пока Энтрери менял оружие и устанавливал стрелу на тетиву.

— Демоница говорила, что там есть кое-кто похлеще гидры, — предупредил Реджис снова, занимая свое место у зеркала.

— Мы не оставим его.

— Но мы могли бы взять зеркало с собой и освободить пленников там, где с нами будет побольше народу, — заметил хафлинг.

Убийца окинул его холодным взглядом, а затем махнул рукой, приказывая сдвинуть в сторону проклятый плащ.

Со вздохом, Реджис подчинился. Гоблин уставился в зеркало, и был затянут в зазеркалье.

Перед стеклом появился новый пленник — похожий на грифа демон, которого Реджис уже видел.

Энтрери выстрелил в лицо существа, опаляя и раскалывая его клюв.

Врок прыгнул на Реджиса, и отчаявшийся хафлинг вытащил кинжал, освобождая боковые лезвия и бросая живых змей. Волшебные рептилии действовали быстро. Они скользнули вокруг шеи демона, порождая призраков, которые, как и ожидалось, с силой потянули назад.

Но врок был слишком силен, чтобы так просто уложить его на спину. Магическая гаррота едва замедлила его. Они не задушат демона — в конце концов, такому существу и дышать-то не нужно.

Понявший свою ошибку Реджис вскрикнул, продолжая отступать. Но он не стал прыгать в пруд, оставляя Энтрери одного.

К своему ужасу, он понял, что в любом случае не способен добраться туда.

Хафлинг выставил перед собой рапиру и кинжал, вздрагивая, когда вторая стрела врезалась в демона, отбрасывая его в сторону.

Надеясь, что существо отвлеклось, Реджис кинулся вперед, но остановился, когда между ним и демоном возникла черная стена. Он не мог понять, что происходит, пока Артемис Энтрери не выпрыгнул прямо перед ним, прорываясь сквозь густую пелену пепла.

Реджис видел яростное движение за облаком. Вопли демонического грифа эхом отлетали от стен пещеры.

Хафлинг отбежал в сторону, не решаясь вслепую вступить в яростную схватку. К тому времени, когда противники предстали перед его глазами, врок уже был на полу. Он опирался на одно крыло, пытаясь подняться, пока Энтрери колотил его своим могущественным мечом, а похожие друг на друга привидения тянули его назад.

Наконец, демон рухнул замертво, и Энтрери отошел, указывая клинками на призраков.

— Что ты сделал? — спросил он.

Реджис спокойно подошел к демону и ткнул рапирой призрачные фигуры, которые быстро испарились. Он помахал своим кинжалом, на котором теперь осталось только одно лезвие, и пожал плечами.

Энтрери кивнул.

— Мне нужно достать еще одного гоблина.

Реджис заспорил, но голос убийцы прервал его.

— Закрой зеркало.

Энтрери вернулся спустя некоторое время после того, как Реджис вернул плащ на место, подталкивая перед собой гоблина.

Несколько мгновений спустя, гоблин оказался в зазеркалье, и его место занял другой гоблин.

— Посмотри в зеркало! — приказал Энтрери, прицеливаясь из лука, чтобы пристрелить существо.

— Нет, прошу! — захныкал уродец.

— Твой единственный шанс остаться в живых, — предупредил Энтрери. — Смотри в зеркало!

Он опустил лук и выстрелил, направляя стрелу между ног сопротивляющегося существа — и доставая новую стрелу прежде, чем гоблин оправился от шока.

— Сию секунду! — рявкнул Энтрери.

Гоблин исчез за зеркалом.

И на его месте появился Вульфгар.

 

ГЛАВА 27

Богиня и жизнь

— Не оборачивайся! — крикнул Энтрери Вульфгару. Он стремился предупредить варвара, а не угрожать ему.

— Зеркало за твоей спиной! — пояснил Реджис, пытаясь снова накрыть стекло плащом. И у него получилось, частично, по крайней мере. — Если ты посмотришь в него — пропадешь снова!

— Где я? Что это за место? — потребовал ответа Вульфгар.

— Иди к нему, — приказал Энтрери Реджису. Сам он поднял зеркало и направился с ним в сторону.

— Что ты делаешь? — спросил хафлинг.

— Артемис Энтрери? — задал вопрос Вульфгар, но стоило ему посмотреть за человека, шагавшего по краю пруда, и голос варвара изменился. — Дзирт!

Он оттолкнул Реджиса и бросился к дальней стене. Туда, где лежал безжизненно распростертый дроу. Вульфгар упал на колени, обнимая голову Дзирта.

— Что случилось? — с отчаянием спросил он.

— Демон… — начал объяснять Реджис, но резко прервался, когда увидел, как Артемис Энтрери закинул зеркало в бассейн.

— Будь она проклята вместе со своими мерзкими игрушками, — ответил убийца на недоверчивые взгляды Реджиса и Вульфгара.

Реджис покачал головой, с каждым движением делая это все более яростно.

Однако Вульфгар снова обернулся на Дзирта, прижимая друга к себе. В этом объятии не было силы, варвар справедливо опасался повредить глубокой и смертельной ране.

— Не туда, — крикнул Реджис Энтрери. Он вскочил на ноги, снова привлекая внимание Вульфгара. — Нет, нет, нет.

— Чего? — спросил Энтрери, бросая плащ хафлингу.

— Там плавает рыба, — запинался Реджис. — Живая!

Энтрери замер, а Вульфгар поднял голову.

Словно в ответ на это замечание, вода в озере начала кипеть. Под бурлящей поверхностью проступили очертания огромного существа.

От воды поднялся пар.

— Бежим, — сказал Энтрери, отступая назад.

Реджис первым добрался до двери, и пошарил руками, пытаясь распахнуть её — его руки забегали быстрее, когда он оглянулся и увидел гидру, которая, по-видимому, сражалась с еще одним существом.

Оно всплыло из бассейна, похожее на гигантское глазное яблоко с жуткой пастью, полной длинных острых клыков. На голове создания торчали стебельки с множеством маленьких глазок.

Реджис резко развернулся и попытался выйти, но ему не удалось распахнуть дверь достаточно широко, и потому он просто врезался в неё, заставляя её закрыться.

Вульфгар оттолкнул хафлинга в сторону и распахнул дверь. Схватив Реджиса подмышку, он вылетел из комнаты. Безвольное тело Дзирта повисло на плече варвара.

— Брось мелкого и готовь свой молот, — сказал Энтрери варвару, несущемуся мимо него по коридору.

Туннель позади них задрожал. Из-за их спины доносились удар молнии, треск огня, шипение воды и, в конце концов, визг, который был громче, чем крики гидры, и больше похож на драконий. И друзья поняли, что третий противник, быть может еще хуже двух других, вступил в бой.

— Просто бежим! — продолжал твердить Реджис. Он изо всех сил старался прекратить оглядываться через плечо. Но безрезультатно.

Вслед за Энтрери, они обогнули огромное число углов и пробежали множество туннелей. Почти все коридоры были слишком узкими для гидры или дракона. Это стало для товарищей небольшим утешением, хотя их облегчение заметно поубавилось, когда в широком проходе, главном туннеле верхних уровней, они наткнулись на гигантского, похожего на человека монстра, который дымился и размахивал огромным мечом.

— Это вообще когда-нибудь кончится? — спросил Энтрери. Вскоре он понял, что монстр не один. Рядом с ним стояла знакомая женщина, и убийца уже подумал, что суккуб опять вернулась.

Послышался приказ остановиться, и из тени показалась Ивоннель. Она оттолкнула гиганта в сторону. Или попыталась. Когда маленькая дроу не смогла сдвинуть монстра, то просто попросила его отойти с дороги.

— Я нашла вас, — сказала она с облегчением. — Это настоящая королева Концеттина. Малкантет больше нет, но нам нужно уби…

Её взгляд упал на Дзирта.

Когда Вульфгар осторожно опустил его на землю, женщина бросилась к раненому сородичу.

— Ох, нет, — простонала она.

— Его задел кнут демоницы, — объяснил Энтрери.

— Помоги ему! — приказал Реджис.

Ивоннель не смогла найти сил залечить раны Пайкела, а ранение Дзирта казалось куда более серьезным.

— О, нет, — сказала она снова. Женщина закрыла глаза, чтобы сосредоточится. Она прошептала заклинание. Незначительная волна целительной магии коснулась лежащего дроу.

Открыв глаза, Ивоннель поняла, что, в сущности, не сделала ничего толкового.

— Ханзрин, — сказала она, молча проклиная себя за то, что выгнала тех слишком быстро. — Мы должны догнать… — начала она, но хрип Дзирта заставил её замолчать и повернуться к раненому.

Из воспоминаний Ивоннель Вечной, молодая Ивоннель хороша знала признаки последних вздохов умирающего. Она не могли найти Ханзринов. Как и кого-либо еще. У них просто не было времени.

Ивоннель замирала, а потом снова начинала бродить. Похлопывая руками по своему лицу, она взывала к Паучьей Королеве.

— Ллос, услышь меня! — умоляла она, сотворив заклинание связи. — Я знаю, что тебе есть дело до него!

Ты ничего не знаешь, дитя, — пришел ответ, прозвучавший в её голове. К своему ужасу, Ивоннель узнала голос Йеккардарьи.

Она знала, что была обречена. Что все они обречены.

Ивоннель подошла к Дзирту, отталкивая остальных, и взяла его голову в руки.

— Ты позволишь ему умереть вот так?

— Ты бы пожертвовала собою ради него? — раздался бестелесный булькающий голос, заполнивший коридор.

Вульфгар, Реджис и Энтрери встали плечом к плечу и спина к спине, образуя треугольник вокруг перепуганной Концеттины. Все трое подняли свое оружие, хотя все они понимали, насколько тщетны скорее всего будут все их попытки сопротивления.

— Ты бы пожертвовала собою ради него? — повторил голос, голос Йеккардарьи, а потом Ивоннель услышала продолжение в своей голове: — Призови меня, если хочешь его спасения.

— Ты просишь меня умереть… — прошептала Ивоннель.

Я не говорила, что ты умрешь.

— Ты не говорила, что я не умру! — ответила Ивоннель.

— Да, не говорила, — согласился магический голос. — А теперь — выбирай.

Ивоннель посмотрела на Дзирта, а затем повернулась к остальным.

— Бегите. Ради спасения ваших жизней. Окажитесь как можно дальше отсюда.

— Я не оставлю его, — сказал Реджис, придвигаясь к Дзирту.

Остальные присоединились, выстраиваясь в линию. Концеттина, совершенно потерянная, спряталась за их спинами.

— У меня нет времени… — начала Ивоннель.

— Делай, что хочешь, — сказал Энтрери. — Мы не бросим его.

Со вздохом, Ивоннель снова слегка отступила в туннель и начала заклинание, могучий двеомер, открывающий врата в Абисс.

Она посторонилась и затаила дыхание, когда черные врата замерцали и обрели форму. Из них выступила фигура Йеккардарьи, в её обычной жуткой форме — куча грязи, шевелящая щупальцами.

Служанка остановилась и указала на портал, добавляя собственную магию. Черные врата снова замерцали.

И явилось что-то еще.

Она была красива, вне всякого сомнения. Она смеялась над дрожащей дроу, которая сглотнула, вскрикнула и упала перед нею на колени.

На мгновение, явившаяся из врат дроуская женщина приняла форму гигантского драука. Лишь для того, чтобы остальные поняли происходящее и устрашились.

— Мы все умрем, — прошептал Энтрери.

Концеттина упала на колени и заплакала.

Кинжал Реджиса упал на пол, его рука слишком ослабла, чтобы удерживать оружие. Кончик поникшей рапиры хафлинга заскользил по каменному полу.

— Ты удивляешь меня, дитя, — сказала Паучья Королева. Казалось, она веселилась.

— Я… я…

Ллос посмеялась над дроу, а затем зашипела и помахала рукой перед лицом Ивоннель.

Что-то взволновалось внутри дочери Громфа, разливаясь, словно желчь. В самый последний момент, она поняла природу волнения. Повернувшись лицом к Дзирту, она пролила на него заклинание, могучую магию, которая омыла дроу и физически передвинуло его тело волною чистой энергии.

Дзирт перевернулся и закашлял, а затем вскочил. Он проснулся, совершенно здоровый, и встретился с Энтрери, Реджисом, Вульфгаром и рыдающей женщиной, стоящей рядом с ними. Выражения их лиц заставили дроу обернуться.

И тут Дзирт едва не упал снова.

— Как ты и просила, — сказала Ллос Ивоннель.

— Забирай меня, — прошептала жрица.

Ллос фыркнула, и Ивоннель каким-то образом отлетела в сторону, отброшенная единственной мыслью могущественной Королевы Паутины Демонов. Врезавшись в стену, женщина съежилась на полу.

— Ну наконец, Дзирт До’Урден, — сказала Паучья Королева.

Дзирт смотрел на неё, не моргая.

— Ты не боишься?

Он и глазом не моргнул.

— Возможно, твоя дерзость меня утомит, — сказала Ллос. — Мне нужна твоя верность.

— Я не могу дать её тебе.

— Прокляни Миликки!

— Она не моя богиня, чтобы проклинать её, — признался Дзирт, и всемогущество Ллос дало трещину, когда на лице богини мелькнуло легкое непонимание.

— Я могу уничтожить тебя и все, что тебе дорого, — предупредила Ллос.

— Этого я и жду, — сказал Дзирт.

— Ты знаешь о боли, которую я могу причинить тебе?

— Да, — ответил Дзирт прежде, чем она закончила.

— Отлично, — промурлыкала Ллос.

Дзирт расправил плечи.

— Ты можешь избежать этого, — сказала богиня. — Твои друзья будут свободны. И даже твоя милая Кэтти-бри.

При упоминании о любимой жене, Дзирт поморщился. Но, проглотив свое удивление и страх, он понял, что все её обещания и угрозы никак не относились к его действиям. Ллос стояла слишком высоко над ним. Во всех отношениях. Она поступит так, как ей заблагорассудиться, вне зависимости от его выбора. Он мог влиять на её действия также, как мог поднять Фаэрун из океана.

— Встань на колени, — потребовала она, и волшебная тяжесть заставила Дзирта опуститься на колени.

— И как ты смеешь смотреть на меня без дозволения! — воскликнула богиня, и второй удар магии опустил взгляд Дзирта в пол.

Но там, за магическим внушением, Дзирт увидел одинокий огонек свечи в собственной памяти.

Он посмотрел на Ллос.

Он сопротивлялся магии и поднялся на ноги.

— Я многое могу стерпеть от тебя, — предупредила она. — Поклонись мне!

— То, что ты просишь, не принадлежит мне, — пояснил он.

Ллос усмехнулась и махнула рукой. Коридор позади Дзирта заполнили толстые паутинки, которые подняли друзей Дзирта и Концеттину над полом, полностью захватывая и удерживая их.

Дзирт смотрел, как они задыхаются, не в силах помешать. Он видел их, пойманными и беспомощными. Он видел тысячи мелких пауков, собравшихся на потолке.

— Поклонись мне, — спокойно потребовала Ллос.

— Как? — невинно спросил Дзирт. — Я не отвечаю за то, что у меня на сердце. А то, что у меня на сердце не совпадает с путями Ллос.

Паучья Королева зарычала, и какой это был дикий звук. Стук паучьих лапок за спиною Дзирта стал громче.

Его друзья закричали, их голоса были заглушены паутиной, но боль была очевидна.

Они будут съедены крошечными паучками.

— Я получу тебя, Дзирт До’Урден, — пообещала ухмыляющаяся Ллос.

— Нет, — просто сказал Дзирт.

Позади него, между гримасами и стонами, Энтрери все же удалось пробормотать:

— Едва ли она хотела услышать именно это.

Но Дзирт едва заметил его комментарий.

Он нашел свечу в своих мыслях, принял медитативную позу и нашел там мир, далекий от происходящего.

Потому что он не мог помочь. Он не мог даже притвориться, что помогает. Дзирт давно пришел к пониманию истины этого «культа». К этому нельзя принудить, это нельзя отдать, это нельзя даже принять.

Это просто было. Путь сердца, надежды и радости.

Его нельзя сотворить.

К нему нельзя принудить.

Его нельзя изменить.

Он просто был.

Дзирт отстранился от окружавших его страданий, уходя мыслями туда, где не мог слышать криков боли. Он почувствовал укол сожаления, легкую волну вины, но быстро подавил это.

Он ничего не мог сделать. Это была Ллос. Богиня. Дзирт мог вытащить из-за пояса Таулмарил и выстрелить ей в лицо, но стрела не пронзит её — она не причинит ей боли. Это был не дракон, не обычный демон и даже не Демогоргон. Это было нечто очень похожее и совершенно иное, нечто великое и запредельное.

И потому Дзирт ушел, убежал от окружающей действительности, и потому был совершенно удивлен, когда был схвачен за одежду и с пугающей силой и легкостью подвешен в воздухе.

Звуки позади него стали значительно тише. Там больше не было ни криков агонии, ни стука паучьих лап. Он не был уверен, как долго отсутствовал, и боялся, что все позади него уже мертвы.

Тихие рыдания женщины — Концеттины — подарили ему крошечный проблеск надежды.

— Я не только боль, — сказала Ллос. Её лицо было очень близко к его лицу, а голос постоянно менялся. — Я — наслаждение.

И богиня поцеловала Дзирта, ненасытно и страстно. Тысяча разрядов тока пронеслись по его телу, дразня и искушая его.

Она оттолкнула его назад, и заманчиво улыбнулась.

— Лишь слово, и все это — твое.

Но Дзирт пожал плечами и покачал головой.

Ллос бросила его на ноги, и он повалился, словно его ударили. Мгновение Дзирт видел в глазах разъяренной Ллос ужасную смерть. Но она успокоилась и рассмеялась.

— Я не только забираю, Дзирт До’Урден, — сказала она. — Я могу давать. Позови свою пантеру.

Дзирт заколебался.

Ллос протянула руку, и он проследил за этим движением. На земле лежал мешочек, прямо перед паутинами и его захваченными, но очень живыми, друзьями. Он понял, что это его собственный мешочек. С ониксовой фигуркой.

— Я могу позвать её сама, — заметила Ллос, и Дзирт ей поверил.

Он призвал Гвенвивар, и наблюдал, как кружащийся туман образовал фигуру пантеры. Кошка и правда была тут, но Дзирт почувствовал боль в сердце.

Гвенвивар беспомощно повалилась на землю. Её тело не повиновалось ей. Она всхлипнула, упала и попыталась встать, но бесполезно.

Дзирт едва мог выдержать это зрелище. Он думал достать Таулмарил. Не ради того, чтобы подстрелить Ллос. Просто чтобы спасти Гвен от этих страданий.

— Гвен, уходи! — умолял он.

— Нет, — сказала Ллос, и пантера не пропала. — Я не позволю.

Дзирт повернулся к ней, а затем снова собрался присесть на корточки, чтобы уйти в себя.

Но Ллос прошла мимо него, и он повернулся, чтобы увидеть Гвенвивар уже здоровой.

Пантера встала и зарычала.

Ллос засмеялась и махнула рукой, отправляя Гвен в паутину, где та тоже была быстро поймана.

— Видишь? — спросила она, когда Дзирт повернулся к ней. — У меня тоже есть дары. Я нечто большее, чем боль и страдания.

Дзирт признал это с легким поклоном.

— Верь в меня, — сказала она. — Познай мою любовь.

— Нет. Я не могу, и ты это знаешь.

Ллос облизнула губы, заставляя их заманчиво блестеть от влаги.

— Я могу вернуть его тебе, — сказала она.

Дзирт тяжело сглотнул, внезапно испытав страх.

— Ты знаешь, что могу.

— Закнафейн не признавал тебя, — сказал Дзирт, просто потому, что должен был услышать, как произносит эти слова вслух. — Он не с тобой.

— Но какая разница? — спросила она, не отрицая. — Я могу вернуть его. Ты знаешь.

Ухмылка Ллос сказала Дзирту, что богиня верит, что заполучила его.

Но ничего не вышло. Потому что она не могла получить его.

— Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, — просто сказал он. — Я не могу поклоняться тебе, несмотря на все твои дары, угрозы и наслаждения. Это нельзя просто отдать. Я мог бы служить тебе, и я буду, если такова твоя цена, но до тех пор, пока моя служба не приносит страданий невиновным. Никогда.

Он оценил собственные слова и пожал плечами.

— А может и нет. Возможно, я не смогу дать даже этого.

— Ты мог бы позволить своим друзьям умереть, мог дать своей ненаглядной Гвенвивар дергаться в агонии, ты отказался от мысли видеть Закнафейна снова, просто потому что ты не веришь в богов?

— Или потому, что я до сих пор верю во что-то большее, — сказал Дзирт. — В то, что справедливо и правильно.

Ллос посмеялась над ним и снова повторила:

— Я могу вернуть тебе Закнафейна! Все, что тебе нужно — предложить мне свою верность.

— Если бы ты хотела от меня подобного, то в первую очередь не забрала у меня Закнафейна, как и всех остальных, кого подвергла мучениям.

Он оглянулся через плечо, где, неуклюже и явно испытывая боль, повис Артемис Энтрери. Его лицо было красным от паучьих укусов. И, несмотря на это, убийца улыбнулся другу.

— А если ты надеешься убедить меня, что стремишься измениться, чтобы следовать путями справедливости и правильности, — сказал дроу с уверенностью и силой, — то давно бы вернула мне Закнафейна. Без условий.

Глаза Ллос сузились.

— Ты хочешь моей лжи? Для какой цели? — спросил Дзирт. — Страх — это не верность. Раболепие — не поклонение.

Поведение Ллос снова поменялось. Её смех казался беззаботным. Это окончательно убедило Дзирта в том, что топор палача вот-вот опустится на его голову. Но она посмотрела в сторону.

— Я дала тебе великий дар, — сказала она Ивоннель.

Молодая женщина пожала плечами.

— Посмотри на неё, — сказала Ллос Дзирту. — Ей всего несколько лет, но она пропитана мудростью и воспоминаниями самой старшей из моих чад. И силой! О, какая великая сила пришла к ней от меня. Но где же благодарность?

Ивоннель не ответила, и Ллос хихикнула.

— Вы забавные, — сказала она Дзирту, сказала им обоим. Схватив Дзирта, она снова поцеловала его, хотя, несмотря на все её магические внушения и обещания, он не ответил.

- Drojal zhah obdoluth dorb’d streeak, — прошептала она так, что услышали все присутствующие в коридоре. — Lueth dro zhah zhaunau dorb’d ogglin.

И пропала. Врата исчезли, а пять пленников повалились на пол.

— Что она сказала? — спросил Реджис первым.

— Вселенная пуста без хаоса, — нервно перевела первую часть Ивоннель.

— А жизнь — скучна без врагов, — закончил Артемис Энтрери, который свободно говорил на языке дроу.

— Что это значит? — спросил хафлинг.

Дзирт и Ивоннель переглянулись, но не смогли предложить ни одной вразумительной идеи.

Дзирт хотел сказать несколько утешительных слов своему маленькому другу — в конце концов, они были живы, а это все же было больше, чем они ожидали — но прежде, чем он начал говорить, стену тоннеля рядом с Ивоннель пронзили сверкающие огни, а воздух заволновался. Женщина отстранилась, приготовившись защищаться.

Огни соединились, играя и кружась, словно рой бабочек, танцующих в невидимых потоках ветра, а затем опустились на пол. Там, на земле, расцвел ковер цветов. И Великий Магистр Кейн возник посреди их группы, готовый к бою.

Он огляделся и расслабился, не видя никакой угрозы, хотя не сводил осторожного взгляда со странного существа с обсидиановой кожей, стоявшего вверх по коридору.

— Иллюзия, — сказала Ивоннель, кивая на своего сприггана.

— Армия короля Ярина здесь. Они у входа в туннели, — сообщил им Кейн. — Орден Желтой Розы с ними. Он будет сражаться плечом к плечу с дамарцами. — Он посмотрел на хафлинга и добавил: — И Коленоломы тоже здесь.

— Демон, овладевший Концеттиной, ушел, — сказала ему Ивоннель, указывая на женщину рядом с Вульфгаром. — Она свободна.

— Мы все свободны, — сказал Дзирт, и Ивоннель кивнула.

— Я не могу вернуться туда! — выпалила Концеттина. — Прошу, заберите меня отсюда!

— Это мы и хотели сделать, — сказал Магистр Кейн. — Но задача осложнена тем, что король Ярин встал со всеми своими силами у ворот Смелтергарда, и он приказал арестовать королеву и Вульфгара за государственную измену. А еще у него в руках пара заговорщиков — братьев-дворфов.

— Справедливый и честный суд — вот все, что предложил нам король после долгих дебатов, — продолжил Кейн. — Вам бы он ответил только угрозами — ответными угрозами.

— С Пайкелом все хорошо, — рассказал Реджис Дзирту, Энтрери и Ивоннель, когда, спустя несколько дней, все друзья собрались за столом в гостинице Хелгабала. — Он полностью выздоровел. Сказал, что во сне к нему пришли темные эльфы и забрали его боль.

Дзирт и Энтрери, разумеется, посмотрели на Ивоннель.

— Я — очень хороший друг, — ответила она на эти пытливые взгляды. На самом деле, женщина была рада, что Чарри прислушалась к её приказам.

— Хотя все это очень скверно, — продолжил Реджис. — Мои друзья из Коленоломов рассказывали, что Ярин пытался выжать из Кейна больше арестов. В том числе, он желал схватить меня. И хотя теперь он вроде как отказался от этой замечательной мысли, но тем не менее полон желания отомстить за оскорбление, нанесенное ему в собственном доме.

— Вульфгар в беде, — заметил Дзирт.

— Как и Айван, — сказал Реджис. — Хотя я слышал, что Пайкел будет отпущен. Это сделка с Кейном, который сопротивляется, но имеет очень мало влияния в городе. Они считают, что Айван, вполне вероятно, будет избавлен от гильотины. Вульфгар, наверное, тоже, но лишь потому, что король Ярин проинформирован, что казнь варвара, скорее всего приведет под его стены армию дворфов во главе с самим Бренором Боевым Топором.

— А Концеттина? — спросил Дзирт. — Она, разумеется, не может быть осуждена за то, что делала, будучи одержимой демоницей.

— Все гораздо сложнее, — ответил Реджис и посвятил всех в историю о том, как они с Вульфгаром пришли в Дамару. Он перечислил все страхи Концеттины, которые имели место быть еще до этих сумасшедших событий.

— У него есть причина осуществить задуманное, — закончил хафлинг.

— Законы, которые служат прихотям власти имущих — замечательная вещь, — фыркнул Артемис Энтрери и покачал головой.

— Надеюсь, мы не собираемся позволить этому случиться, — сказал Реджис.

— Только не без боя, — подтвердил Дзирт, и Ивоннель кивнула. — Я пойду за Кейном.

— А я — за Тазмикеллой, — сказала Ивоннель.

— А я — пойду выпью, — заявил Энтрери, вставая из-за стола и направляясь к бару.

Король Ярин нервничал. Он нашел в своей постели демоницу, он видел растерзанное тело своей сестры Ацельи и потерял своего самого доверенного убийцу — Рафера Ингота. В Дамаре действовали значительные силы, в том числе — монахи, в общении с которыми у него было мало опыта, которые были совершенно не расположены к нему и пришли во главе с хорошим другом легендарного короля Гарета Драконоборца.

Он окружил себя охраной, множеством стражей, и не оставлял замок. Он призвал своих самых доверенных шпионов, разместив их в каждом коридоре. Он перенес свои покои в маленькую комнатку с тяжелой дверью, без окон и с толстыми каменными стенами. Каждый ночь коридор за дверью заполняли солдаты.

Никто не мог приблизится к королю.

Так же думали многие паши Калимпорта.

Последнее, что увидел король Ярин, были глаза его убийцы, который бесстрастно глядел на него сверху вниз, прижимая подушку к его лицу.

На следующее утро Дрейлил Андрус проснулся прежде, чем закричали петухи. Заспанный капитан стражи попросил свою жену, Калиру, натянуть простыню повыше, и быстро бросился к двери, чтобы посмотреть, кто заявился в такую рань. Он распахнул дверь, чтобы найти за порогом Рэда Маззи, который выглядел так, словно недавно проснулся. Другие солдаты слонялись снаружи.

— Прошлой ночью, во сколько ты покинул сторожевой пост в коридоре у покоев короля? — спросил маг.

Дрейлил Андрус посмотрел на него с любопытством, и Рэд Маззи кивнул в ответ на его многозначительную заминку.

— Вчера вечером меня там не было, — ответил Андрус.

Рэд Маззи усмехнулся.

— А ты был.

— Он был здесь всю ночь, — настаивала Калира Андрус.

— Нет, ты пришел сюда только после ночных недоразумений, — поправил маг.

Рэд Маззи прервал возражения Андруса.

— Многие видели тебя и искали твоей защиты, когда обнаружили, что король Ярин умер.

Дрейлил Андрус попятился, совершенно шокированный. Его жена ахнула.

— Как?

— Кажется, его сердце не выдержало тяжести этих дней, — сказал маг с сарказмом в голосе, который отражал то, что оба мужчины теперь знали наверняка.

— Возможно, тебе лучше вспомнить, что ты был там вчера вечером, — добавил Рэд Маззи, и это не было попыткой обвинения.

Скорее всего, это была просьба. Ибо если кто-то обнаружит, что смерть короля была вызвана причинами далекими от естественных, это бросит Дамару, в частности — Хелгабал, в пучину яростной борьбы за трон, которая скорее послужит могущественным придворным, нежели порядочным людям. У короля не было наследника, и не было семьи, раз Ацелья умерла.

— Нам нужно срочно развеять все обвинения против Концеттины, — сказал Андрус, пытаясь обдумать ситуацию.

— Как капитан Дворцовой Стражи, ты можешь законно выступать судьей на её суде, — сообщил ему Рэд Маззи.

Колокол пропел мрачную ноту.

Мужчины похлопали друг друга по плечу, и маг ушел. Дрейлил Андрус пошел за своей формой, зная, что впереди его ожидает долгий и трудный день, со множеством сложных дел.

— Что все это значит? — спросила его дрожащая жена. Как и многие придворные Ярина, Калира Андрус испытывала мало любви к королю, но сейчас глаза женщины наполнились слезами. Она плакала не о человеке, она плакала о Хелгабале.

— Это значит, что сегодняшний день — это день скорби, слез и приготовлений, — ответил Дрейлил Андрус, сражаясь с комом в горле. Со вздохом, он взял себя в руки. — Но завтрашний день будет куда ярче. Король умер. Да здравствует королева!

Первый удар колокола раздался до рассвета. Он и разбудил Реджиса. Хафлингу потребовалось долгое время, чтобы понять, где он находится, потому что он ночевал не в своей постели. Реджис сидел на полу своей комнаты в гостинице, все еще полностью одетый в ту же самую одежду, что и ночью накануне. При нем было даже оружие.

Нет, он одет совершенно не полностью, решил хафлинг, взъерошив свои волосы.

Паника охватила малыша, пока он не заметил свой драгоценный синий берет, создающий волшебную маскировку, которая помогла ему пройти через логово гигантов, лежащим на полу неподалеку от двери.

Когда хафлинг добрался до своей вещицы, он обнаружил, что тот помят, словно кто-то посидел на нем или постоял… или просунул под дверь.

Реджис попытался вспомнить события прошлого вечера. Он был в общей комнате, с Дзиртом и другими. Пара бокалов вина, кружка пива…

Как он вернулся в эту комнату?

Он не мог вспомнить.

Снова раздался удар колокола. Где-то в городе закукарекал петух.

Печальный звук колоколов разносился над Хелгабалом в течение всего следующего утра, оплакивая смерть старого короля, чье сердце, как было объявлено людям, не выдержало волнений последних дней.

Колокола зазвонили и по Концеттине, женщине, которая выжила под властью демона и вырвалась из-под его принуждения, когда капитан Дворцовой Стражи вместе с придворным магом объявили с балкона над Замковой Площадью, что королева Концеттина была признана невиновной. Женщина была объявлена жертвой гнусного демона, которого она выгнала силой своей доброты и воли.

Дзирт, Ивоннель, Реджис и многие, многие другие вздохнули с облегчением, следя за быстро разворачивающимися событиями того утра. Слухи утверждали, что суда, как и последующего развития ситуации, можно было избежать. Вульфгар и Айван присоединились к друзьям в тот же день, и Магистр Кейн пришел поговорить с ними позже.

Теперь все они были вместе.

Ну, не все. Потому что Артемиса Энтрери, как ни странно, никто не мог найти.

Вернее, не мог, пока, много дней спустя, Дзирт и Далия не слезли со спины Тазмикеллы на поле Лускана, раскинувшемся перед огромной, растущей Башней Магии. Тогда Дзирт снова увидел человека, стоящего у своей палатки вместе с Далией. Он следил за тем, как Дзирт бросился через поле, чтобы обнять Кэтти-бри.

Когда Дзирт сжал любимую жену в крепком объятии, взгляды дроу и человека встретились, и они обменялись легкими понимающими кивками.

Дзирт понял, что сделал Энтрери.

Так и быть.

Мир — очень непростая штука.

 

ГЛАВА 28

Снег глубок, леса безмолвствуют

На дворе стояли ранние летние деньки Года Торжества Рунных Лордов или 1487 по летоисчислению Долин. Айван Валуноплечий полулежал в гамаке на балконе тихой комнаты, располагавшейся в дальней части Плющевого Поместья. Рядом с ним, в поразительных садах Пенелопы Харпелл, щебетали птички, счастливо гудели колибри и пчелы.

И никогда еще эти сады не выглядели лучше, а все благодаря работе «дууидского» брата Айвана, который вприпрыжку являлся туда каждый день, чтобы спеть свои песенки растениям. Творя свои заклинания, он щебетал и танцевал вместе с птицами, пчелами, белками и деревьями.

Да, даже с деревьями, которые внимали его приглашениям, к великому огорчению Айвана.

Но, в конце концов, это было призвание Пайкела и его работа. Точно так же, как работой Айвана было стоять — вернее, лежать — на страже у дверей недавно выстроенной комнаты. У дальней её стены была выложена арка, представляющая собою сооружение из трех длинных узких камней — два из них стояли вертикально, а третий, горизонтальный, лежал сверху.

— Пайкел! — крикнула Кэтти-бри. — Идем. Мы не должны заставлять короля Бренора ждать.

— Ой! — ответил Пайкел.

Айван выкатился из гамака, поправляя свое прекрасное облачение. Он облизнул пальцы и придал волосам более приличный вид.

Кэтти-бри и Дзирт показались совсем скоро. Дзирт был в своей черной кожаной броне, темно-зеленом плаще и с оружием, которое удобно висело на его бедре. Гвенвивар шла рядом с ним, и это заставило Айвана захихикать. Дворф знал, как любила эта кошка дразнить короля Бренора.

Кэтти-бри, в своем черно-белом платье и черной кружевной шали, заставила его затаить дыхание, так что он уделил лишь мгновение, чтобы окинуть взглядом Дзирта и кошку.

Какая прекрасная пара, подумал он, надеясь, что ходившие слухи были верны.

Грязный, растрепанный и смеющийся, Пайкел был тут как тут. Мгновение спустя источник его веселья стал очевиден каждому. Пенелопа и старый Киппер появились вслед за ним, ведя за собою пару дисков, несших на себе бочки замечательного вина из Длинной Седловины — самого желанного плода многолетних трудов Пенелопы над садом.

При виде женщины, Дзирт и Кэтти-бри обменялись улыбками и кивками, что не прошло незамеченным для Айвана. Пенелопа тоже выглядела ошеломляюще. Прекрасное голубое платье облегало её тело, лестно подчеркивая каждую деталь прекрасной фигуры.

Айван, как и Дзирт с Кэтти-бри, не был в Гаунтлгриме вот уже несколько десятидневок, но Пенелопа путешествовала туда регулярно, работая с Громфом и другими магами над контролируемым выпуском огня Предвечного. Говорили, что кроме всего прочего у неё есть еще один небольшой проект, про который пока было мало известно.

— Вы уверены, что я могу уйти? — спросил Айван.

— Все будет хорошо, — сказала Кэтти-бри. — Всего одна ночь. Ничего не случится.

Женщина повернулась к Пенелопе, одаривая ту вопросительным взглядом.

Волшебница кивнула и твердо зашагала к двери, делая знак Айвану разблокировать её.

— Громф уверен, — сказала Пенелопа остальным прежде, чем войти.

— Как и я, — сказал Киппер, напоминая всем, что главным магом по этой части работы с Предвечным был все-таки он. В конце концов, этот вид волшебства был его специализацией.

— Тогда идем, — сказала Пенелопа, доставая лист пергамента. Айван мог только догадываться, где в этом откровенном платье мог скрываться листок. Откашлявшись, женщина начала читать тайное заклинание.

Оно было на древнем языке Делзуна, но Айван понимающе кивнул, узнавая слова «друг», «союзник» и быстрое упоминание «родных и близких».

Основание вертикальных камней начало светиться, и на серой поверхности кладки, которая не отражала свет и, разумеется, не была прозрачной, закружилось оранжевое пламя, словно всполох огня камина в толстом стекле.

Пламя образовало столбы, синхронно взметнувшиеся ввысь. Сверху между ними возникла вертикальная перекладина. Как только она соединила столбы между собой, заклинание начало действовать, и все в комнате ощутили тепло. Языки пламени заполнили дверной проем.

Рука Дзирта инстинктивно метнулась к Ледяной Смерти.

— Вы уверены, что нам не нужна защита? — спросил он.

Старый Киппер засмеялся и прошел мимо дроу, прямо в пылающий дверной проем, скрываясь в нем вместе с плывущим за ним диском.

— Ой! — воскликнул Пайкел, и принял решение за Айвана, быстро заталкивая его в огонь.

— Это должна быть веселая ночь, — сказала Пенелопа Кэтти-бри и Дзирту, которые не собирались возражать.

Кэтти-бри сжала руку Дзирта и повела его вперед. Он почувствовал краткий миг тепла, краткое ощущение движения, а затем вышел из похожих каменных врат в комнату, находящуюся, как он знал, в стороне от большого тронного зала Гаунтлгрима, более чем в сотне миль от Плющевого Поместья.

— Эльф! — радостно воскликнул сияющий Бренор, который ждал их на другом конце портала. Однако выражение лица дворфа быстро изменилось, когда он увидел Гвенвивар. — Ба. И зачем ты притащил треклятую кошку?

— Хи-хи-хи, — захихикал Пайкел.

Это место значительно изменилось. Стены этой маленькой комнаты теперь были покрыты митрилом, а дверь, защищенная ловушками и магией, была изготовлена из прочного металла. За стенами комнаты также были установлены решетки и митриловые двери, вместе со сторожевыми постами, располагающимися вдоль всех коридоров, ведущих в тронный зал.

Теперь, когда магические врата заработали, дворфы сделали все, чтобы любым врагам, проникшим сюда незваными, было некуда идти.

Когда они вошли в тронный зал, на пир, приготовленный по случаю этого дня, лицо Дзирта осветила широкая улыбка. Какой праздник! Тысячи дворфов уже были здесь, вместе со множеством хафлингов, в чье число входил и Реджис, который примчался к друзьям рука об руку с самой прекрасной женщиной-хафлингом и устроил им, наконец, долгожданное знакомство с Доннолой Тополино.

— Я слышала, что вы могли не поспеть вовремя, — сказала Кэтти-бри паре хафлингов. — Эта мысль ранила мое сердце!

— Мы не слезали с лошадей, — ответил Реджис.

— Пришлось много договариваться, чтобы совершить такое путешествие, — добавила Доннола.

Дзирт снова оглядел комнату, сосредоточив внимание на хафлингах. К своему изумлению, он понял, что в некоторых из них он узнает Коленоломов из Дамары. Прежде, чем он успел задать вопрос, еще один гость короля Бренора попался ему на глаза, и он подтолкнул Кэтти-бри, чтобы заставить женщину посмотреть на Вульфгара.

Пара обменялась многозначительными вглядами, теперь понимая выбор платья Пенелопой.

Вульфгар был здесь. Дзирт и Кэтти-бри снова кивнули друг другу, следя за волшебницей, которая уже заняла место за главным столом Бренора, рядом с Громфом.

— Проделанная работа впечатляет, — заметил Дзирт Бренору.

— Ба, да ты еще не видел ничего, — поклялся дворф, и двинулся к двери, предлагая паре последовать за собой. — Идем. Я все покажу.

Пещера за дверями Гаунтлгрима изменилась до неузнаваемости. Подземное озеро было очищено при помощи магии и сложной очистки дна. Подводные огни, окружавшие водоем, сверкали на чешуе множества рыб, скользящих в глубине.

На перилах моста, переброшенного над водою, сидело несколько дворфов, державших в руках удочки. В озере перед ними плавали поплавки.

На другом конце моста, лежавшем за озером, вырисовывались очертания нового строящегося сооружения: какой-то гигантской платформы с пандусами по левую и правую стороны, которые заканчивались у дальней стены пещеры.

— Я позже добуду шест, который обещал мне Румблбелли, — подмигивая, сказал Бренор. — Мы привезли костяные головы из Мер-Дуалдона.

Редис задумчиво улыбнулся, но ни он, ни Доннола не казались удивленными. Дзирту показалось, что они уже пережили моменты удивления.

— Это действительно замечательно, — сказал Дзирт.

— Ба, да вы еще ничего не видели! — снова сказал Бренор и двинулся по мосту, прямо под новую платформу, а затем через главную пещеру, мимо сталактитовых и сталагмитовых укреплений, где полным ходом шло огромное строительство.

Два новых туннеля уходили вверх, ведя прочь из пещеры.

— Скоро придет новая телега, — пояснил Бренор, указывая на левый туннель. Оглядев проход, собравшиеся отметили, что по полу коридора бежали рельсы, которые заканчивались у самой платформы на озере. По бокам рельсы были ограничены низкими стенами, которые помогли им оставаться скрытыми от глаз друзей, пока Бренор специально не указал на них. Любопытным было то, что рельсы по левую руку от них скрывались в озере, но четверо гостей могли лишь пожать плечами.

Еще любопытнее было справа, где они обнаружили еще одни рельсы, идущие от платформы. Эта дорога тянулась ко второму тоннелю, где они перекручивались, поднимались наверх и шли опять по потолку коридора.

— Чего? — вместе выпалили Дзирт и Кэтти-бри. Реджис и Доннола только рассмеялись.

— Они прям как мы, — сказала Доннола.

— Да, и это хорошо! — сказал Бренор, возглавивший группу своих полных нетерпения друзей. — Я говорил им подождать с дальнейшей установкой.

В странном тоннеле друзья увидели множество работающих дворфов, но все они были перевернуты вверх тормашками.

— Харпеллы, — сказу поняла Кэтти-бри.

— Да, это была их идея. И отличная, — сказал Бренор. Он резко свистнул, и группа дворфов, находящаяся чуть выше по тоннелю, но стоящая на полу, а не на потолке, начала действовать. Напевая песню, они подхватили и потащили новую рельсу, кладя её там, где на потолке заканчивалась предыдущая.

После этого, они бросились назад, и вперед шагнул человек, женщина. Кэтти-бри и Дзирту потребовалось лишь мгновение, чтобы признать Кэннеди Харпелл, которая развернулась и дружески помахала им рукой.

Она посмотрела в туннель и прочла заклинание. Новая рельса, брошенная дворфами, со звоном прицепилась к потолку.

— Быстрее, мальчики! — прокричал предводитель отряда дворфов. Рабочие кинулись мимо Кеннеди, переворачиваясь с ног на голову, как только они вошли в поле действия её заклинания. Пролетев около восьми футов, они упали на потолок. Там они начали пристраивать рельсу к остальной части дороги и крепко закреплять всю конструкцию длинными гвоздями.

— У отрядов не так много времени, чтобы встать… э-э-э, туда и закрепить рельсы. Потом заклинание прекращает действовать, — пояснил Бренор. — Наверху они могут прокладывать по сотне футов в день, но Громф может укреплять только по десять футов за день.

— Укреплять? — спросил дроу.

— Навечно, — заявил Бренор с гордой улыбкой.

— Ты строишь перевернутый туннель? — недоверчиво поинтересовался Дзирт. Казалось, из всех четверых только он был способен издать хоть какие-то звуки.

— Да, — сказал Бренор. — Называй его Мостом.

— Погоди, — вставила Кэтти-бри. — Значит, телега сможет спуститься с поверхности… — она указала на левый туннель, — а затем — развернуться и поехать обратно?

— Легче, чем тащить её руками, — сказал Бренор.

Где-то в левом тоннеле зазвонил колокольчик.

— Вы могли бы отойти немного назад, — попросил Бренор Доннолу, которая была ближе всего к стене, отгораживающей рельсы левого туннеля.

Земля задрожала и, спустя несколько мгновений, телега, полная дворфов, с визгом ворвалась в пещеру, мчась прямо в озеро. Из-под колес летели брызги, стекающие по обеим стенам дороги. Сопротивление замедлило телегу так, что она с трудом взбиралась на платформу по пандусу. На своем пути телега задела какой-то рычаг, зафиксировавший её на месте, не давая откатиться назад.

Рыбачившие дворфы взобрались наверх и подошли к платформе. Они начали крутить рычаги, которые подняли телегу до самого верха, где её пассажиры, наконец-таки, смогли высадиться.

— О, боги, — выдохнул Дзирт.

— Это прекрасная штука, — согласился Бренор. — Нам придется тянуть её весь путь наверх по туннелю, из которого она приехала, но, не сомневайтесь, обратный путь будет готов до конца лета.

— И как вы собираетесь вырыть все это? — спросил Дзирт.

Бренор покачал головой.

— Придорожные стены, — пояснила Кэтти-бри, кивая. — Вот почему Пенелопа зачастила сюда.

— И все это навечно, — сказал Бренор.

Дзирт склонился над маленькой стеной и стал следить за работой дворфов, которые крепили рельсы к потолку. Он попытался представить такую тележку — идущую вверх ногами по потолку туннеля, прямо к крутому холму на поверхности.

За последние десятидневки он видел много странных и невероятных вещей, включая Принца Демонов и Королеву Паутины Демонов. Он ощутил внутри себя силу Мензоберранзана и выпустил её, чтобы уничтожить Демогоргона. Он пролетел половину Фаэруна на спине дракона и встречался с человеком, который превзошел свою бренную оболочку. Он даже обучался у него.

А теперь еще и это.

Он понял, что рад своей способности все еще удивляться.

Бренор сидел по правую руку, а Кэтти-бри — по левую. Здесь были Вульфгар, и Реджис, и Джарлаксл. Гвенвивар свернулась на полу за спиной Бренора, словно намекая дворфу на то, что ей, возможно, потребуется более мягкая кровать. Даже несмотря на то, что дворфы были не намного мягче камня.

Почти все, о ком он заботился больше всего на свете, находились сейчас здесь, в этой зале. Они пели и произносили тосты, пировали и смеялись. Они смотрели в будущее, которое казалось теперь таким многообещающим, что сердце Дзирта готово было разорваться от переполнявших его эмоций.

Он встретил Ллос и отказал ей — действительно ли она приняла его отказ? Но даже если нет, то какая разница? Наконец наступил момент, когда Дзирт обрел полный покой, его путь свернул на тропу понимания, согласия с миром и принятия своего места в нем.

Он посмотрел на эту странную молодую женщину. Ивоннель. Он не знал, как поступить с ней. Он оценивал её, словно взвешивая на весах истины. И сам Мензоберранзан присутствовал на этом суде. Пока он не был убежден в её честности, но видел в ней большие надежды. Больше, чем мог представить.

Он передал ей свой факел?

Он рассмеялся над этими мыслями и сжал ногу Кэтти-бри, просто чтобы ощутить реальность. Он едва мог поверить в тот темный путь, который ему суждено было пройти, погруженным в сомнения. Теперь, для его исцеленного разума, это время казалось полной нелепицей. Он пришел в обитель мира и добра. Здесь его окружали друзья и любимые.

В голове мелькнули сомнения, но он со смехом оттолкнул их прочь.

Стук столового серебра о кружки и стаканы разнесся по большому залу, призывая послушать речь самого замечательного хозяина.

Бренор поднялся и откашлялся.

— Я слишком увлечен едой! — смеясь, сказал он. — Так что прошу другого сказать за меня.

Он снова сел за стол и, к удивлению Дзирта, его место занял Реджис. Малыш встал со своего места и забрался на стол, высоко подняв бокал.

— Мои друзья, моя семья, — сказал хафлинг, собираясь с мыслями. — Я испытал величайшее удовольствие, объединив два места, которые звал домом. Я был рад познакомить клан Боевого Топора и Компаньонов Митрил-Халла с Морадо Тополино, моей второй семьей!

Хафлинги и дворфы засвистели, выкрикивая дружное «Ура!»

— За Виггельфингерза. И за Доннолу, мою любимую и ту, что скоро станет моей женой!

Эта новость вызвала новый шквал радостных воплей.

— За Дорегату и Шовисала из смелых Ухмыляющихся Пони! — перекрикивал приветствия Реджис. — За Текумса Брейсгедла и легендарных Коленоломов!

— Ура!

— За Пенелопу и Киппера. За всех Харпеллов.

— Ура!

— Все вы приглашены на нашу свадьбу! — заявил Реджис. — Все вы, и весь клан Боевого Топора!

— Мне можно обижаться? — громко воскликнул Джарлаксл.

— И ты тоже! — ответил Реджис. — Вместе с твоими друзьями-дроу!

На этот раз потребовалось немного больше времени, чтобы зал снова отозвался криком «ура!»

— Как думаете, сможете сложить свое оружие? — сострил Реджис, чем вызвал громкий смех.

— А ты думаешь, оно нам нужно? — ответил Громф, отчего веселье поутихло, пока архимаг не улыбнулся, поднимая бокал в тосте.

Возможности, подумал Дриззт. Возможности.

— Давайте сделаем все сейчас! — крикнул один из дворфов из-за спины.

— Я принесу пиво! — пообещал второй.

— Щит короля Бренора! — напомнил собравшимся третий. По комнате прокатилась волна хохота.

Но Реджис поменял позу, опуская свой стакан и взгляд. Плечи хафлинга слегка опали.

— Ваш смех и слова могут поутихнуть, ибо у меня есть одно признание. Я вынужден совершить большое предательство, — сказал он.

Зал притих.

Дзирт внимательно оглядел своего друга, но Бренор, заметивший тревогу дроу, только ободряюще подмигнул.

— Последние несколько месяцев среди вас я завел шпиона, который прокладывал путь для некоторых крупных изменений, которые придут на эту землю, — он указал в сторону, после чего на стол взобрался Пайкел Валуноплечий, выкрикивая свое «Ой!»

— Наш друг, мой разведчик, Пайкел, в последние месяцы поддерживал со мной и Доннолой тайную связь. Он делал приготовления и обещал для нашей свадьбы самые лучшие вина. И судя по тому, что он принес сегодня — я не склонен сомневаться в его обещаниях, — он сделал знак Пенелопе Харпел и веселье вспыхнуло вновь, признавая качество её урожая.

— Так значит ты, хитрый хафлинг, хочешь предложить королю Бренору оставить свой трон, чтобы пройти через половину Фаэруна ради свадьбы своего дорогого друга? — громко и, казалось, довольно грубо, спросил Джарлаксл. Тишина окутала собравшихся, и лишь по скрытой улыбке Реджиса Дзирт понял, что это представление было отрепетировано и разыграно, как часть тоста хафлинга.

— Ба, да никуда я не пойду! — хмыкнул Бренор. — Я собираюсь спать в собственной постели!

— И твоя кровать повстречается с твоей волосатой задницей в ту же ночь, друг мой! — пообещал Реджис.

— Вы хотите провести в Агларонд огненные врата? — спросила испуганная Кэтти-бри всех сразу. Создание портала из Гаунтлгрима в другие места, вроде Плющевого Поместья, было очень сложной задачей, требовавшей великих трудозатрат как в процессе, так и в приготовлениях.

Дзирт знал, что слова жены не были отрепетированы заранее и, разумеется, шли от чистого сердца.

При этой мысли побледнел даже Бренор.

— Одни ворота в Длинную Седловину, вторые — в Митрил-Халл! — настаивал он. — Может быть будут еще в Долину Ледяного Ветра. Но как-нибудь потом!

— Тогда, друг мой, мы вынуждены будем привести Морадо Тополино к тебе, — пояснил Реджис. — Все целиком!

Он спрыгнул, и Доннола Тополино заняла его место на столе.

— Сегодня мы представляем вам Кровавые Лозы, — объявила она. — Новый дом для Морадо Тополино, на пороге задних дверей Гаунтлгрима, на земле, которую выделил нашей семье щедрый король Бренор.

Ошеломляющая тишина сменилась криками, громкими «ура» и звоном стаканов и кружек, с энтузиазмом ударяющихся друг о друга.

— Кровавые Лозы станут домом для Коленоломов и Ухмыляющихся Пони, которые решили объединить силы для патрулирования Побережья Мечей, от Невервинтера до Сюзейла, — объявила Доннола.

— Мост, — тихо заметила Кэтти-бри, и Дзирт усмехнулся. Тоннели с рельсами действительно вели к скалистой долине у задней двери Гаунтлгрима.

— Кто знает торговцев лучше, чем кучка хафлингов? — спросил Бренор. — Даже Джарлакслу придется держать ухо востро с мошенниками Доннолы.

— Сегодня вы пробовали вино, которое принесла леди Пенелопа Харпелл, — добавила Доннола, вызывая аплодисменты. — Она потратила годы на выращивание винограда, но лишь недавно нашла недостающий ингредиент. И она согласилась поделиться им с нами, и потому вино Морадо Тополино станет известно и любимо во всех Королевствах. Мы будем выращивать виноград одновременно в Кровавых Лозах и Длинной Седловине.

— Кажется, вокруг нас сплошные заговоры, — прошептал Кэтти-бри Дзирт.

— И что же это за ингредиент? — спросила Доннола. Она спрыгнула со стола, поспешила к Пайкелу и поцеловала его в голову. — Вот он! — пояснила она.

— Ура! — закричал один из дворфов, но его ликование было оборвано Айваном Валуноплечим.

— Нет! — крикнул он, перекрикивая всех. — Не «ура!».

Он посмотрел на своего сияющего брата и крикнул: «Ой!»

И зала ответила радостным «Ой!»

Дзирт откинулся на спинку стула, радуясь, что дорога привела его к миру и добру. К друзьям и любимым.

Бренор закончил пировать прежде, чем наступил рассвет. Он дунул в рог, отдавая дань тому, кого не было с ними.

Каждый почтительно склонился перед призраком Тибблдорфа Пвента.

Вскоре после того, тронный зал Гаунтлгрим начал пустеть. Или, если быть точнее, по большей части наполняться резонирующим довольным храпом пьяных дворфов.

Никто не заметил призрачного тумана, который пронесся через залу, мимо трона и статуи, установленной на уступе перед королевским троном. Лавовый саркофаг треснул, и призрачный туман проник внутрь.

А потом вернулся, более плотным, и поплыл прямо к Трону Дворфских Богов.

Тибблдорф Пвент уселся на кресло. Теперь это уже не был призрак, созданный рогом.

Вампир посмотрел на собственный саркофаг и задумался. Была ли это возможность?

Трон Дворфских Богов не отверг его.

Снег глубок, леса безмолвствуют. Они полны скрипа и стона голых деревьев, скорбного северного ветра и, время от времени, воя Биддерду.

Завтра первый день года Возрожденного Короля Дворфов, и Гвенвивар, мой дорогой друг, я с нетерпением жду, что же приготовило нам будущее.

А почему бы и нет? Ведь столь много хорошего произойдет, и так много радости переполняет сердце.

Реджис и его друзья, наконец, построят свой город, Мост будет завершен, виноградники — посажены, а это значит, что растущий союз Побережья Мечей станет только сильнее.

Башня Магии почти выросла, и её маги такие разные — Эффрон, Громф и леди Авельер. И это не угроза, а новый источник стабильности. Они тесно сотрудничают с Плющевым Поместьем, и Пенелопа содержит в башне огромную мастерскую и библиотеку. Преображение Лускана, которое производит Джарлаксл, — чудесная вещь и обнадеживающий путь вперед.

Могу ли я сказать меньшее о своем собственном путешествии? Мы с тобой продолжим нашу захватывающую и полезную работу по отлову оборотней Биддерду и транспортировке их в Плющевое Поместье, где Кэтти-бри сможет помочь им контролировать свои дикие способности и стать более похожими на своего тезку.

Магистр Афафренфер прибыл на следующий день после того, как мы говорили с тобой в последний раз, Гвен. Он победил Саван, но она не зла на него. Кейн поручил ему найти меня и предложить лучше разъяснить пути Желтой Розы. И я только рад этой возможности!

Мир, кажется, перевернулся, возвращая меня в прежние места и давая возможность прожить жизнь счастливо.

Прежние места. Но как же они отличаются. Компаньоны Митрил-Халла, кажется, стали Легионами Митрил-Халла.

И наше число будет только расти, друг мой.

Я думал, что у Кэтти-бри не хорошо с желудком. И это внезапное шевеление. Но нет, это был не гневно урчащий живот.

Это была ножка, Гвен. Маленькая ножка моей дочери или сына. Идеальная ножка.

И я думаю, каким путем пойдет эта ножка? Какие дороги оставит позади, какие приключения найдет, какие радости встретит на пути?

Моя дорога привела меня к настоящему дому, и я окружен тем, что люблю и ценю. И теперь я не чувствую страха. Кэтти-бри рядом, и потому я счастлив.

Ты со мной, и поэтому я счастлив.

У Реджиса собственная деревушка у дверей Гаунтлгрима, и потому я счастлив.

Бренор — законный король Гаунтлгрима, а с восстановленной Башней Магии город дворфов намного переживет своего короля, и потому я счастлив.

И главное, Вульфгар, что даже вызывает улыбку — он, возможно, станет когда-нибудь королем Дамары или же, что вероятнее, найдет свою собственную извилистую и полную приключений дорогу. Я надеюсь, что буду рядом с ним. И потому я счастлив.

Артемис Энтрери… Я не знаю, с чего начать. Я никогда не думал, что рано или поздно увижу его таким. Неужели он нашел свое искупление и стал чист? Не мне решать это, ибо я не знаю всю глубину его преступлений и тьмы, что омрачала его сердце. Но теперь я знаю, кем он стал. Тем, кто может посмотреть на себя в зеркало. Тем, кто умеет улыбаться.

И меня удивляет, как сильно это волнует меня — быть может, солнце после темнейшей ночи все же засияет ярче. Но глядя на него сейчас, я доволен. Он пошел за мной, несмотря на огромный риск. Он стоял плечом к плечу со мной и Реджисом в логове Малкантет. Мне не пришлось тащить его в Порт Лласт, на помощь жителям. Ибо он сам предложил пойти со мной.

Верить в возможность искупления есть верить в то, что всегда есть надежда и спасение от самой глубокой тьмы.

И потому я должен сказать. И мне не придется произносить эти слова через силу:

«Артемис Энтрери — герой».

— Дзирт До'Урден