Несколько дней спустя я получил письмо от Тома. Он не слишком много писал о своих делах, но если я правильно понял, он нашел что-то, хоть и не слишком блестящее, в одной из школ Гарлема. Еще он цитировал для меня Писание, тут же комментируя его, так как вполне справедливо сомневался, что я хорошо разбираюсь во всей этой истории. Там был один пассаж из книги Иова, где говорилось: «Плоть мою я взял в зубы мои и душу мою держу рукой моей». Как я понял, этот тип, по мнению Тома, хотел сказать, что он пошел с последней карты или все на нее поставил; мне кажется, что говорить так сложно о такой ерунде, все равно, что хвататься правой рукой за левое ухо. Но я увидел, что в этом Том совершенно не изменился. И все же он славный малый. Я ответил, но у меня все идет хорошо и вложил пятидесятидолларовую купюру, потому что думал, что бедняга вовсе не катается как сыр в масле.

К остальном все было по-старому. Книги и снова книги. Я получал рождественские альбомы и газетные листки, последние шли не через главную контору, а от разных типов, действовавших за собственный счет, но мой контракт запрещал ввязываться в эти маленькие хитрости, и я предпочитал не рисковать. Иногда мне приходилось выставлять за дверь субъектов, работавших в порно, хотя я старался обходиться с ними помягче. Эти парни часто были черными или мулатами, и я знал, как несладко приходится таким бедолагам; обычно я брал у них одну или две безделушки и дарил кому-нибудь из нашей банды, особенно нравились такие штучки Джуди.

Они по-прежнему собирались в соковом баре напротив, заглядывали ко мне, время от времени поставляли мне девочек (обычно через день). Скорее глупых, чем порочных. Кроме Джуди, конечно.

Джин и Лу, обе они должны были заехать в Бактон еще до конца недели (два рандеву, назначенных по отдельности). От Джин я дождался только телефонного звонка, а Лу и не позвонила, и не приехала. Джин приглашала меня на ближайший уик-энд, и мне пришлось ей ответить, что я не смогу приехать. Я не собирался позволить этой девице обращаться со мной как с пешкой. Она говорила, что чувствует себя не блестяще и потому хотела, чтобы приехал я, но я ответил, что у меня просрочена работа, и тогда она обещала приехать в понедельник к пяти часам, чтобы у нас хватило времени поболтать.

До понедельника все шло как обычно; в субботу вечером я снова замещал гитариста в клубе, и это принесло мне пятнадцать долларов и дармовую выпивку. В этой забегаловке неплохо платили. Оставаясь один, я читал или разучивал что-нибудь на гитаре. Я забросил чечетку, пока у меня все шло достаточно хорошо и без этого. Я смогу снова заняться ей, когда избавлюсь от обеих девиц Эсквит. Позаботился я также о патронах для маленькой пушки, доставшейся мне от Малыша, накупил в аптеке разных снадобий, которые могли бы пригодиться в моем деле, и сдал свою телегу на ремонт в гараж, где один парень взялся отладить мне кое-какие мелочи.

Все это время Декс не подавал признаков жизни. Я попытался выловить его в субботу утром, но он уехал на уик-энд, и мне не сказали куда. Думаю, что он снова стал таскаться к десятилетним малышкам старой Анны, так как остальные в нашей компании тоже не знали, где он провел всю неделю.

А в понедельник, в двадцать минут пятого, машина Джин остановилась у дверей магазина. Она словно смеялась над тем, что об этом могли здесь подумать. Она вышла из машины и зашла в мою лавчонку. У меня никого не было. Она подошла и впилась в меня умопомрачительным поцелуем. Я предложил ей сесть. Я нарочно не опустил железную штору, чтобы она видела, что я отнюдь не приветствую ее приезда раньше назначенного времени.

Несмотря на макияж и подведенные черным глаза, выглядела она неважно. Как обычно, одета она была во все самое дорогое, что только можно нацепить, а шляпка — просто полный отпад; впрочем, она ее старила.

— Хорошо доехали? — спросил я.

— Это совсем рядом, — ответила она. — Раньше мне казалось значительно дальше.

— Вы приехали раньше времени, — заметил я.

Она взглянула на свои часики, усыпанные бриллиантами.

— Не намного!.. Сейчас без двадцати пяти пять.

— Четыре часа двадцать девять минут, — возразил я. — Вы приехали чудовищно рано.

— Это вам неприятно?

И она приняла нежный вид, что окончательно вывело меня из себя.

— Конечно. У меня есть другие дела, кроме развлечений.

— Ли, — прошептала она, — будь хоть чуть-чуть полюбезнее!..

— Я очень любезен, когда моя работа закончена.

— Будьте любезнее, Ли, — повторила она. — Я… У меня будет…

Она замолчала. Я уже понял, но надо было, чтобы она сама это сказала.

— Да говорите же! — сказал я.

— У меня будет ребенок, Ли.

— А! — сказал я, грозя ей пальцем, — вы плохо вели себя с мужчиной?!

Она засмеялась, но лицо ее оставалось неподвижным и напряженным.

— Ли, нужно, чтобы ты женился на мне как можно скорее, иначе будет ужасный скандал.

— Да нет, — успокоил я. — Такое случается сплошь и рядом.

Теперь я принял игривый тон; не надо было все ж таки доводить до того, чтобы она убежала в слезах, пока все все наши дела не будут улажены. В таком состоянии женщины часто бывают излишне нервными. Я подошел к ней и погладил по плечу.

— Посиди здесь, — сказал я. — Сейчас я закрою лавку, и мы поговорим спокойно.

Конечно же, будет намного легче избавиться от нее теперь, когда она беременна. У нее появился отличный повод покончить с собой. Я направился к двери и нажал на кнопку слева, опускающую штору. Она плавно упала с негромким клацаньем шестеренок, проворачивающихся в масле. Когда я вернулся, Джин, сняв шляпу, взбивала свои волосы, чтобы вернуть им пышность; так ей больше шло. Действительно, симпатичная девочка.

— Когда же мы уедем? — спросила она вдруг. — Теперь нужно, чтобы ты увез меня как можно скорее.

— Мы сможем убраться отсюда не раньше конца недели, — ответил я. — Мои дела в порядке, но мне еще надо подыскать где-нибудь новое место.

— Я возьму с собой денег.

У меня, естественно, не было ни малейшего желания позволить содержать себя, даже девице, которую я собирался прикончить.

— Для меня это ничего не меняет, — сказал я. — Тратить твои деньги? Об этом не может быть и речи. Я хочу, чтобы это было решено между нами раз навсегда.

Она не ответила. Она сидела как на иголках, было видно, что она не решается о чем-то сказать.

— Ну, что у тебя там еще? — решил я ее подбодрить. — Выкладывай, что ты там без меня натворила.

— Я туда написала, — сказала она. — Я наткнулась на один адрес среди объявлений. Они пишут, что это пустынный уголок для любителей уединения и для влюбленных, которые хотят спокойно провести медовый месяц.

— Если все влюбленные, жаждущие покоя, назначат там рандеву, — пробурчал я, — то может получиться изрядная давка!..

Она засмеялась. Выло видно, что гора свалилась у нее с плеч. Она была не из тех девиц, которые способны долго что-нибудь скрывать.

— Они мне ответили, — сказала она. — У нас будет отдельный домик, а обедают там в отеле.

— Будет лучше, если ты уедешь первая, — сказал я, — а я присоединюсь к тебе потом. Тогда у меня будет время закончить все дела.

— Мне хотелось бы поехать туда вместе с тобой.

— Это невозможно. Возвращайся домой, чтобы не вызвать подозрений, собери чемодан в самый последний момент. Не стоит брать много вещей. И не оставляй адреса. Родителям совсем необязательно его знать.

— Когда ты приедешь?

— В следующий понедельник. Я отправлюсь в воскресенье вечером.

Вряд ли кто-нибудь заметит мой отъезд в воскресенье вечером. Но еще оставалась Лу.

— Разумеется, — прибавил я, — ты уже сказала об этом своей сестре.

— Нет еще.

— Она, вероятно, кое о чем догадывается. В любом случае, в наших интересах поставить ее в известность. Она сможет послужить нам посредником. Ты ведь с ней хорошо ладишь, не правда ли?

— Да.

— Тогда скажи ей об этом, но только в день отъезда, и оставь адрес, но так, чтобы она нашла его не раньше, чем ты уедешь.

— Как же все это сделать?

— Ты можешь вложить адрес в конверт и отправить по почте, как только будешь за две или три сотни миль от дома, можешь оставить его в ящике стола. Есть тысяча способов.

— Как мне не нравятся все эти сложности! О Ли! Разве не можем просто уехать вместе, сказав всем, что хотим немного пожить одни?

— Это невозможно, — сказал я. — Что подходит для других, то не годится мне. У меня нет денег.

— Мне это все равно.

— Посмотри в зеркало, — сказал я. — Тебе это все равно, потому что они у тебя есть.

— Я не решаюсь сказать об этом Лу. Ей ведь только пятнадцать лет.

Я рассмеялся.

— Ты принимаешь ее за младенца? Тебе пора бы знать, что если в семье две сестры, младшая узнает обо всем одновременно со старшей. Если бы у тебя была младшая сестра десяти лет, она знала бы все точно так же, как и Лу.

— Но Лу еще совсем ребенок.

— Еще бы! Достаточно взглянуть, как она одевается. Духи, которыми она пользуется, тоже свидетельствуют о ее полной невинности. Надо предупредить Лу. Повторяю, что нам нужен кто-нибудь в доме, чтобы служить посредником между нами и родителями.

— Лучше бы никто не знал об этом!

Я усмехнулся со всей злостью, на которую был способен.

— Похоже, вы не слишком гордитесь парнем, которого отыскали, а?!

Губы ее задрожали, и я подумал, что она вот-вот заплачет. Она встала.

— Зачем ты говоришь мне гадости? Тебе доставляет удовольствие делать мне больно? Я не хочу ничего говорить, потому что боюсь…

— Боишься чего?

— Боюсь, что ты бросишь меня, прежде чем мы поженимся.

Я пожал плечами.

— Ты полагаешь, что женитьба меня остановит, если я захочу тебя бросить?

— Да, если у нас будет ребенок.

— Если у нас будет ребенок, я не смогу получить развод, это понятно; но этого недостаточно, чтобы помешать мне бросить тебя, если у меня возникнет такое желание.

На этот раз она заплакала. Она снова упала на стул и опустила голову. Слезы покатились по ее пухлым щекам. Я почувствовал, что немного хватил через край, и подошел к ней. Я обнял ее за шею и погладил по голове.

— О Ли! — сказала она. — Это так непохоже на то, что я себе представляла. Я думала, что ты будешь счастлив, когда я полностью буду принадлежать тебе.

Я ответил какую-то чушь, а потом ее стало тошнить. У меня ничего не было под рукой, даже салфетки, и мне пришлось бежать за тряпкой, которой уборщица мыла в магазине пол, в чуланчик за лавкой. Вероятно, ей стало плохо из-за беременности. Когда позывы прекратились, я вытер ей лицо своим платком. Глаза ее блестели от слез, словно вымытые, и дышала она с трудом. Ее туфли были испачканы, и я обтер их кусочком бумаги. Меня мутило от запаха, но я наклонился к ней и поцеловал. Она страстно прижалась ко мне, бормоча что-то бессвязное. Мне не повезло с этой девицей; перепьет она или перетрахается — вечно ей плохо.

— Уезжай скорее, — сказал я ей. — Сейчас возвращайся домой, приведи себя в порядок. В четверг вечером собери чемодан и уезжай. В следующий понедельник я приеду к тебе. А пока займусь увольнением.

К один миг она приободрилась и улыбнулась недоверчиво.

— Ли… это правда?

— Ну, конечно.

— О! Ли, я тебя обожаю… Знаешь, мы будем очень, очень счастливы!

Она совсем не помнила зла. Обычно девушки не так легко идут на примирение. Я поднял ее со стула и стал ласкать ей груди прямо через платье. Она напряглась и повернулась ко мне спиной. Она хотела, чтобы я продолжал, а я… Я предпочел бы проветрить помещение. Но она прилипла ко мне и расстегнула меня одной рукой. Задрав юбку, я засадил ей прямо на длинном столе, на котором клиенты просматривают книги; она лежала, закрыв глаза, и казалась мертвой. Когда я почувствовал, что она расслабилась, то продолжал еще некоторое время, пока она не застонала, и выпустил все ей на платье. Затем она приподнялась, поднесла руку ко рту, и ее снова вырвало.

Потом я поставил ее на ноги, привел в божеский вид; и, пройдя через дверь в глубине лавки, чуть ли не на руках дотащил до машины и усадил за руль. Хотя она была в полуобморочном состоянии, у нее нашлись еще силы, чтобы до крови прокусить мне нижнюю губу, но я даже не дернулся, а стоял и смотрел, пока она не уехала. Надеюсь, что машина сама нашла дорогу к дому.

Потом я вернулся к себе и принял душ, чтобы избавиться от этого запаха.