Радиолов стал искать в «адресной книге» смартфона номер Черноиванова, чтобы послать вызов одним нажатием кнопки, а не набирать его заново, но не успел завершить операцию, потому что трубка в его руках сама «подала голос». Определитель высветил номер полковника Селиверстова, командира ЧВК «Волкодав». Пришлось ответить сразу, а звонок Черноиванову отложить:

– Слушаю вас, товарищ полковник!

– Вечер добрый, капитан! Вернее, ночь добрая. У вас она тоже, думаю, на ночь похожа. Я тебя от важных мероприятий не отвлекаю? А то я тогда коротко завершу.

– Никак нет, товарищ полковник. Я только собрался звонить полковнику Черноиванову, чтобы он прислал за нами машину. Собрались на последний перед операцией инструктаж. До операции остались сутки. Настроение в группе вполне боевое. Можно сказать, приподнятое, как и у вас…

– С чего ты взял, что у меня настроение приподнятое? Провидцем себя чувствуешь?

– По голосу, товарищ полковник, слышу. По интонации. Из чего делаю естественный вывод. В последнее время вы постоянно находились в слегка угнетенном состоянии. Думаю, на вас существенно «давила» неприятная ситуация с «кротом» в составе ЧВК. Так, товарищ полковник?

– Конечно, так. Еще бы она не давила. Знаешь, наверное, прописную истину, что предают только свои. Потому что чужие уже будут не предателями, а противниками. А я своих сотрудников лично по одному подбирал, поэтому очень большую обиду чувствовал из-за наличия «крота». И не знал, как его найти. Хотя аналитики на основе всех данных однозначно говорили, что «крот» работает у нас в ЧВК. Как было его определить среди своих? Но ты мне дельную мысль подбросил, хотя я вначале и сомневался. Я вызвал Лесничего, поговорил с ним, он, как обычно, сказал только, что Суматоха постарается помочь, если это будет в его силах. Я посадил лейтенанта за свой компьютер, потому что он почти в два раза быстрее его ноутбука. Егор Петрович, конечно, человек не совсем обычный, он долго упирался, хотел только на своей технике работать, но я тогда по какому-то наитию сообразил, что он, как обычно делает, желает просто работать в одиночестве. Не знаю, честно говоря, чем это все вызвано, но это его личное дело. Тогда я часть своего компьютера попросту закрыл паролями и пообещал Егору Петровичу, что мешать ему не буду, даже собак с собой забрал, чтобы и они его не отвлекали своим громким дыханием. Только тогда он согласился, хотя свой ноутбук тоже принес. У него там какие-то необходимые ему в работе программы установлены.

– Вы рисковый человек, товарищ полковник, – усмехнулся Радиолов.

– В каком смысле?

– Доверили свой компьютер хакеру.

– Но я же все секретные документы паролем закрыл…

– Но он же хакер, то есть в первую очередь специалист по вскрытию паролей. Для специалиста пароль никогда не бывает проблемой.

– Да, этого я не учел. Тем не менее лейтенант Суматоха отработал удачно. Я дал ему данные на двух оставшихся подозреваемых. Рассказал о живущей в США дочери от первого брака капитана Перегудова, которую зовут Аннушка, и о том, что в шифротелеграмме полковника Цитукаса присутствует ссылка на агента Анну. Я лично уговаривал Перегудова перейти на службу к нам. Он до этого служил в одном из разведцентров в регионе. У меня был его личный электронный адрес, адрес домашнего компьютера. Что касается второго подозреваемого, то принять его на работу мне посоветовали в управлении кадров ГРУ. Прапорщик Перетятько был уволен со службы после реорганизации военных округов по сокращению штатов. До этого он возглавлял секретное отделение в одном из разведуправлений округа, который был ликвидирован. И с тех пор сильно «доставал» управление кадров, пытаясь хоть куда-то устроиться по своему профилю. Жаловался, что ему семью кормить нечем. А у него четверо детей и три собаки, как у меня, только беспородные. Но у меня лично люди, которые берут собак не из питомника, а из приюта, всегда вызывают уважение. Так собак в дом берут только от любви к животным, от жалости и умения сочувствовать. Мне в управлении кадров ГРУ сказали, что прапорщик многократно проверялся сначала КГБ, потом и ФСБ. В совершенстве знает секретное делопроизводство, очень пунктуален и добросовестен. Я и пригласил его. Тем более у него была квартира в Москве. Семья уже давно там проживала. Уже несколько лет. Получили квартиру в наследство. Лейтенанта Суматоху я, естественно, предупредил, что Перетятько не работает на компьютере, но на всякий случай дал сотовый и домашний номера телефонов прапорщика. Однако высказался, что у меня особые подозрения вызывают капитан Перегудов и его дочь Аннушка. Учитывая воинскую специальность капитана, я предположил, что переписка эта шифрованная, и нам, возможно, придется привлечь дешифровальный центр ГРУ. Но до этого дело, слава богу, не дошло.

Короче говоря, Суматоха потратил два часа на то, чтобы найти и восстановить уже удаленные письма Перегудова и его дочери. Зашифрованных писем он не обнаружил. Старые письма и новые, которые не были удалены, Егор Петрович скопировал и передал мне, сам не обнаружив в них ничего подозрительного. Я тоже поинтересовался. Чаще всего речь в переписке шла о финансовых делах. Жизнь дочери в США обходилась капитану, видимо, недешево, и отца она «доила» по полной программе. Это вызывало дополнительные подозрения, тем не менее никаких фактов предательства Перегудова найти не удалось. Даже намека не было. А вот с прапорщиком Перетятько история оказалась другая…

– Мне тут, товарищ полковник, Василий Васильевич Черноиванов рассказывал про своего знакомого офицера ФСБ, который, чтобы его излишне не загружали дополнительной работой, показывал свое неумение работать на компьютере, хотя компьютером владел в совершенстве.

– Вот-вот… Здесь похожая история. Сначала Суматоха начал проверять телефон прапорщика. Оказалось, у того смартфон, а не простой телефон. И куплен он еще до устройства к нам на работу, в те времена, когда Перетятько, по его словам, семью кормить было не на что. А тут дорогой, хотя и старый уже смартфон. Суматоха сделал вывод о цене, исходя из того, что модель старая. Покупать смартфон прапорщику в отставке просто для престижа, как я сразу подумал, накладно. Да и не тот он человек, что любит пыль в глаза пустить. Значит, использует функции смартфона.

– При мне однажды ему из дома звонили, – сообщил Радиолов. – Я видел, что у него смартфон, но как-то не связал это с умением работать на компьютере.

– А вот лейтенант Суматоха связал. Предупреждаю сразу. Это все не мои умозаключения, а выводы лейтенанта Суматохи. Чтобы ты, капитан, не подумал, что твой командир чрезвычайно умный офицер. Он ведь просто обычный военный разведчик, и не более. Служака… Конечно, офицер опытный. Но опыт одновременно намекает на возраст, и потому сам полковник не любит об этом говорить. Итак, лейтенант Суматоха забрался в память смартфона прапорщика Перетятько и выяснил, что тот время от времени, по крайней мере, даже чаще, чем домой, позванивает помощнику военного атташе посольства Украины в России, некоему Павло Павлюку – человеку, официально не носящему воинское звание, что для помощника военного атташе достаточно странно. Причем позванивает не посредством сотовой связи, а через мессенджер «WhatsApp». Это, как известно, мессенджер, принадлежащий американской компании, и редко бывает доступен для проверки российскими спецслужбами, к которым Егор Петрович, к счастью, не принадлежит. Или – официально не принадлежит и потому предпочитает работать неофициально. Так будет сказать вернее и точнее. Суматоху этот вариант связи заинтересовал, и он стал «копать» глубже, еще не зная, что «копает» под сотрудника украинского посольства. Это он уже позже выяснил, посетив сервер самого посольства. Внимание лейтенанта понятно. Человек, который не умеет работать на компьютере, пользуется мессенджером! Это может удивить. Мессенджер – это уже IT-технологии. Стал он, как я уже сказал, «копать» глубже. И «накопал-таки». Оказывается, в Главном управлении разведки Министерства обороны Украины есть такой полковник Павло Олексеевич Павлюк, который в настоящий момент находится в длительной служебной командировке. Самое интересное, сотовый телефон того Павлюка из ГУР МОУ совпадает с телефонным номером Павло Павлюка, помощника военного атташе в Москве. Забираться в шифрованную переписку посольства Суматоха не стал. Все равно там в открытом доступе можно найти только зашифрованные тексты, а их еще следует расшифровывать, если удастся. И потому лейтенант стал интересоваться телефонными связями Павлюка. Оператор сотовой связи у него украинский, запрашивать данные было бесполезно – не дадут. Да они, по всей вероятности, еще и прикрыты по приказанию сверху, хоть из Управления разведки, хоть из СБУ. А проверять всю историю звонков было слишком долго. На это, как сам Егор Петрович сказал, ему потребовалось бы около трех суток непрерывной работы. Удача пришла с той стороны, откуда ее лейтенант Суматоха не ждал. Он сам признался, что обычно не интересуется SMS-сообщениями, потому что здравомыслящий человек в серьезных делах этим пользоваться не будет. Но что-то толкнуло его в этот раз на такую проверку. И он нашел что искал. Короткое сообщение с требованием подтверждения получения послания, и ответное сообщение с одним словом: «Got». Интересно, что запрос был отправлен в тот же день, когда было получено сообщение от прапорщика Перетятько. То есть сообщение через неизвестный нам канал шифрованной связи могло уйти куда-то на сторону, к заинтересованному лицу. Английское слово, в свою очередь, навело Егора Петровича на новые мысли. Хотя номер, на который отправлялся запрос и с которого пришел ответ, и имеет телефонный код «триста восемьдесят», то есть принадлежит украинскому оператору связи, это говорит об англоязычном абоненте. Ну, всю технологию, примененную лейтенантом, я объяснять не буду. Короче говоря, Суматоха выяснил, что номер принадлежит сотруднику американского посольства в Киеве – некоему господину Ханану Чейзу. У индусов, кстати, оказывается, имя Анна – мужское. У евреев тоже такое встречается. Еще в Ветхом Завете так звали иудейского первосвященника. Кроме того, в Израиле распространен мужской аналог имени Анна – имя Ханан. Это тоже все Суматоха выкопал. И все за какие-то три с небольшим часа. Значит, Ханан… Отсюда и агент Анна. Мы стали проверять, после чего было произведено задержание прапорщика Перетятько, который неплохо зарабатывал на предательстве. По крайней мере, во время обыска у него дома нашли шесть пластиковых банковских карт на разные имена. На каждой лежала приличная сумма. У нас прапорщик столько не зарабатывал. Сам Перетятько после задержания пошел на честное признание своей вины, что, вероятно, позволит нам вести информационную игру с противником. Так все наше расследование завершается. А я только что приехал из ФСБ, где допрос Перетятько продолжается. К утру получу новые сведения; если что-то будет тебя касаться, я позвоню.

– Ну и слава богу, что все так завершилось, – согласился капитан.

– Плохо только, что пришлось в ФСБ рассказать, как сведения добывались. Они очень заинтересовались навыками Суматохи. У них у самих целый отдел хакеров сидит, а такого не имеется. Теперь вот хотят пригласить его к себе для проведения мастер-класса среди штатных хакеров ФСБ. В том самом пресловутом отделе при контрразведке. А потом, думаю, и в другие управления потянут. И вообще я реально опасаюсь, что теперь чуть что будут за помощью к Суматохе обращаться. Никакой мастер-класс, по моему мнению, не способен дать кому-то особый талант, как у нашего лейтенанта. Он носом чувствует, где и что искать. Наверное, потому и результата всегда добивается. Со мной уже издалека начинали разговор и в нашей головной конторе. Тоже хотят что-то типа мастер-класса организовать. Ладно. Это все мое нытье старческое. Как у тебя обстановка? Доложи…

– Все идет согласно плану. Сейчас полковник Черноиванов проведет последний инструктаж, завтра с наступлением темноты планируем выезжать. Хотя выедем, скорее всего, раньше. С наступлением темноты работать начнем. Я ведь даже еще и не в курсе, куда мы едем.

– Как тебе боец научной роты? Сработаетесь?

– Хотя мы, товарищ полковник, и называемся «волкодавами», но сработаться мы сможем, я думаю, даже с волками. А уж с людьми – тем более. Что касается качеств бойца, сказать ничего не могу, не имел еще возможности проверить. Завтра, надеюсь, будет день свободный, вот и начнем проверять.

– Ну, хорошо, капитан. Конец связи.

– Конец связи, товарищ полковник…

Полковник Черноиванов, видимо, давно уже ждал звонка от Радиолова, может, и звонил сам, когда капитан разговаривал с Селиверстовым – у Радиолова служебная трубка в последнее время часто давала сбои и не предупреждала о звонке, раздававшемся одновременно с другим разговором. Однако никакого раздражения Черноиванов не высказал. Он, как и сами «волкодавы», давно уже втянулся в ночную работу.

– Здравия желаю, товарищ полковник! Мы готовы. Можете отправлять машину.

– Ты с кем так долго общался в ночное время? Не с женой же, думаю. В Москве тоже ночь глубокая. Там дело, наверное, уже к рассвету идет…

– Со служебного телефона нам личные разговоры вести не разрешается. Полковник Селиверстов звонил. Вычислили они «крота».

– Понятно. Значит, твоя миссия здесь завершена. Последняя операция осталась. Из той серии, что называются попутными, хотя попутное часто становится основным и в какой-то степени более важным.

– Так точно. Последняя.

– Короче говоря, в дивизию «Силы тигра» ты уже вернуться не сможешь, и походатайствовать за арифа Салмана перед генералом Сухелем придется опять мне одному. Ладно. Машину отправляю. Вопросы про «крота» не задаю. Что найдешь нужным – расскажешь… – Черноиванов проявил приличествующую разведчику корректность и не стал требовать удовлетворения своего любопытства.

Звук двигателя машины раздался рядом с палаткой. Полковник прислал «уазик», закрепленный за ним уже здесь, в Хмеймиме, прежний остался в Тартусе. Но, как показалось капитану Радиолову, не только автомобили были похожи. Похожи были даже водители – и формой морской пехоты, и фигурой, и даже лицами. Хотя Черноиванов, скорее всего, водителя себе не выбирал. Какую машину выделили, ту и выделили. Василий Васильевич вообще был не привередливым человеком, как давно заметил Радиолов.

– Как тебе ночная работа? – спросил капитан водителя. – Голова на руль в движении не падает? А то я сам однажды трое с половиной суток из-за руля не выбирался. Все время в дороге. Голова уже сама склоняться начинала.

– И как спасались? – спросил водитель, глянув на плечо Радиолова, чтобы рассмотреть в ночной темноте погон и добавить обращение по званию. Но погона не увидел, чем, впрочем, несильно смутился. Он, видимо, уже знал, что работает с военной разведкой, как многие соотечественники здесь, в Сирии, говорили, а у разведки, как понимал водитель, есть свои причуды и предпочтения в форме одежды.

– Холодную воду себе за шиворот лил, только так и доехал до дома.

– Если приспичит, буду иметь в виду, – кивнул водитель. – А пока я первую ночь без сна. Я вообще-то человек бессонный, от природы такой. В отца пошел…

Морской пехотинец был человеком разговорчивым и общительным. Тоже, видимо, от природы. Или в отца пошел…

С собой Радиолов взял старшего лейтенанта Опарина, старшего лейтенанта Ласточкина, лейтенанта Карошко и, естественно, младшего сержанта Сеголетова. Расселись в машине быстро. Сам командир уселся на переднее пассажирское кресло, а бойцам и младшему сержанту предложил вчетвером устроиться на трехместном заднем диване. Крупным из четверых был только лейтенант Карошко, так что уместились все без проблем, и даже не пришлось никого на колени к коллеге усаживать. Но и ехать, судя по всему, было недалеко. Весь палаточный городок занимал не слишком большую площадь. Да и дорога была почти не сирийской, не имела выбоин и ухабов – ехали по бетонным дорожным плитам. Добрались до места за семь минут, как сообщили часы в голове у капитана Радиолова.

Машина остановилась перед стандартной палаткой, такой же, какая была отведена «волкодавам», рассчитанная на одно полное отделение. Отодвинув тяжелый двойной полог, встретить приехавших вышел полковник Черноиванов. Вежливо дождался, когда не только капитан покинет машину, но и выберутся с заднего сиденья четверо бойцов, и только после этого сделал рукой приглашающий жест:

– Прошу в наши хоромы…

«Хоромы» представляли собой разделенную пологом на две части палатку. Видимо, меньшая часть была отведена под спальное отделение, а большая – под рабочий кабинет, в котором был и письменный стол, и с десяток разнокалиберных стульев. Столбом стоял тяжелый, привинченный к деревянным доскам пола двухэтажный сейф, сейчас слегка приоткрытый. В палатку, как и во все палатки военного городка, было подведено электричество, только если простые палатки, в которых жили линейные солдаты и офицеры, имели по одной энергосберегающей лампочке, и этого хватало, то здесь висел светильник на три более яркие светодиодные лампочки, поскольку палатка совмещала в себе и жилье, и кабинет. Командование базы в Хмеймиме, видимо, сильно уважало или конкретного представителя Службы внешней разведки, или всю Службу в целом и потому для полковника расстаралось.

– В сравнении с кабинетом в Кафр-Зите, вы неплохо устроились, товарищ полковник, – заметил капитан Радиолов.

– Вот я и подумываю, не потребовать ли мне для себя палатку, чтобы с собой возить и ставить где место найдется… – шуткой на шутку ответил Черноиванов. – Рассаживайтесь кто где может поудобнее. Места здесь на всех хватит.

Места хватило бы и на всю группу «волкодавов», но Радиолов, как обычно, справедливо рассудил, что большую группу всегда легче обнаружить. Это у него шло от спецназа ГРУ, с тех времен, когда он там командовал разведротой. Один из главных принципов спецназа ГРУ – побеждать не числом, а умением! – настолько прочно вошел в кровь и ум капитана, что стал правилом. А подчиненные ему «волкодавы» группы все в свое время были офицерами спецназа ГРУ, как и бойцы первой боевой группы ЧВК, которыми руководил старший лейтенант Лесничий. Не зная сути боевых операций группы Лесничего, Радиолов был уверен, что и первая группа предпочитает побеждать не числом, а умением. И даже полковник Черноиванов, хотя изначально настропаленный генералом Трофимовым, настаивал на том, чтобы Радиолов и в первой своей операции работал всей группой. Но он тогда сумел убедить Черноиванова и отлично справился с заданием, взяв с собой только троих «волкодавов». И сейчас решил взять только их же, хотя четвертым к ним пристроили младшего сержанта Сеголетова, за которым придется активно присматривать. И присматривать со всей жесткостью, к которой офицеры группы не привычны, потому что в бытность свою, будучи линейными офицерами спецназа, нечасто присматривали за своими подготовленными солдатами именно потому, что они были качественно подготовлены.

Полковник Черноиванов прошел на другую сторону письменного стола, где стояло его офисное кресло на колесиках. Кресло никто не занял, уважая привилегию хозяина, и полковник сел в него всем своим большим телом, отчего кресло заскрипело и качнулось, но вес Черноиванова все же выдержало. Полковник чуть сдвинулся на колесиках по полу и легко достал из сейфа карту.

– Вот район ваших действий, – обрисовал полковник пальцем довольно большую площадь, примыкающую к песчаной пустыне и на три четверти собственной площади ее занимающую. – Особое внимание прошу уделить вот этому месту. Это вообще-то деревня, давно покинутая жителями. Насколько мне известно, жители всей деревней ушли в Иорданию еще в те времена, когда иорданская сторона принимала беженцев. Сейчас, как вы, скорее всего, знаете, не принимает. Но наша с вами неприятность состоит в том, что в деревне в настоящий момент расположен американский гарнизон. Простые морские пехотинцы, «зеленые береты». Это тоже, конечно, спецназ, но только наполовину. Они не входят ни в войска быстрого реагирования, ни в силы специальных операций, хотя у корпуса морской пехоты имеются собственные силы специальных операций. Но здесь, в этой деревне, их нет. Здесь простые морские пехотинцы, которых ваш полковник Селиверстов когда-то бивал еще во Вьетнаме.

У капитана Радиолова чуть не сорвался с языка вопрос: «А что, полковник Селиверстов во Вьетнаме воевал?» Но он остановил себя, вовремя вспомнив, что о служебных делах обычно без необходимости вслух не разговаривают, а информированность полковника Черноиванова могла иметь и какие-то собственные корни. Все-таки Служба внешней разведки – это иная структура, не входящая в ГРУ, и ее сотрудники, видимо, предварительно изучают людей, с которыми им предстоит сотрудничать. Сам Селиверстов никогда ничего не говорил «волкодавам» о Вьетнаме. По крайней мере, в присутствии Радиолова не говорил. И вообще в спецназе ГРУ не принято делиться воспоминаниями с подчиненными. Хотя иногда в подразделения приглашают давно отслуживших свое ветеранов специально для таких рассказов.

– Значит, здесь вот будете работать. Но я сразу предупреждаю, что задача вам ставится, кардинальным образом отличающаяся от привычных задач по уничтожению противника. В данном случае главное – незаметно пройти, дать возможность младшему сержанту Сеголетову отработать и так же незаметно уйти. В этом вся сложность. Иначе может возникнуть военный конфликт между США и Россией. Пока он не считается обязательным. Но я понимаю всю сложность вашего положения. Если вдруг что-то пойдет не так, если вас все же сумеют обнаружить, то ни в коем случае нельзя оставлять никаких следов. Уничтожать противника вы умеете. Это уже проверено многократно. Но не должно остаться ни одного даже раненого, кто сможет дать потом показания. Именно для этого группе выделено два огнемета. «Шмель-М» не имеет привычки оставлять раненых, которые могут что-то ненужное рассказать. Теперь придвигайтесь ближе и внимательно смотрите…