Выезжали все на том же стареньком автобусе. Вместе с группой выехал полковник Черноиванов, а вот арифа Салмана с собой не взяли, хотя он, естественно, просился. Однако решили, что в случае необходимости полковник сумеет выполнить функции переводчика. А сама операция носила настолько секретный характер, что знать о ней, и вообще о присутствии в районе действий бойцов ЧВК «Волкодав», должно было как можно меньшее количество людей. Может быть, именно поэтому полковник решил, что пройтись по пустыне с десяток километров для «волкодавов» не составит труда, и, остановив автобус прямо на дороге, рядом с развалинами четырех домов и неработающей автозаправочной станцией, отправил водителя в обратный путь, прочитав ему на дорогу напутствие, касающееся сохранения режима секретности. Больше объяснять так долго и так тщательно было нечего, решил Радиолов, дожидающийся полковника у раскрытой дверцы автобуса. Наконец полковник вышел. Автобус неуклюже развернулся на хилой проселочной дороге, идущей прямо через пустыню, и двинулся в обратном направлении. Когда облако пыли ушло за большой бархан, Черноиванов, заглянув в свой «планшетник», рукой дал направление вправо от дороги, почти под углом в девяносто градусов к ней, и коротко скомандовал:

– Вперед!

Группа заранее распределила багаж, чтобы не получилось так, что одни несут непомерно много на себе, а другие просто наслаждаются прогулкой, хотя наслаждение по дороге через пустыню получить мог, наверное, только серый варан, который так стремительно перебежал группе дорогу, словно опасался, что за ним сейчас погонятся. Варан был крупным, размером с мелкого крокодила. Наверное, серых варанов потому и называют крокодилами пустыни, что среди них встречаются такие крупные особи. Особенно на Ближнем Востоке и в Северной Африке, где часто можно увидеть среди песков особь длиной до полутора метров. Можно встретить варана и в Средней Азии, и в Казахстане, и в Пакистане, и на юге Афганистана, и в Белуджистане, но там они, как правило, меньшего размера и старательно прячутся от людей. Местные жители, говорят, охотятся на варана, но ведь где-то и змей, и даже червей едят, но только не в России. И потому ни у одного из «волкодавов» даже автомат в руках не дрогнул, чтобы подстрелить гигантскую ящерицу. А ловить его руками, чтобы побаловаться, а потом отпустить, тоже было не слишком интересно. Зубы и сильные челюсти позволяют этой ящерице запросто откусить человеку пальцы. Укус ящерицы не ядовит, но весьма болезненен.

– Что, крокодила в жизни не видели?! – прикрикнул на «волкодавов» полковник и посмотрел на наручные часы. – Здесь вам тоже не зоопарк. Времени у нас не так и много осталось. Чего встали? Вперед!

Капитан Радиолов, как и положено командиру группы, двинулся первым, держа перед собой включенный «планшетник» и используя на ходу электронный компас, установленный в мониторе прямо на карту в программе навигации. Хотя в принципе компас был и не нужен, потому что место, куда группа должна была попасть, в программе уже было отмечено, и маршрут по карте проложен. А местонахождение самого «планшетника» и направление движения группы, как в любой программе навигации, указывала обычная маленькая стрелка. Согласно вычислениям полковника Черноиванова, посты часовых вокруг создаваемого полигона всегда сдвигались против часовой стрелки, но никогда не оставались на месте. И потому группа выходила точно к месту последнего нахождения часовых, что было выяснено не с помощью спутника, у которого существовала периодичность наблюдения в несколько суток, а путем визуального наблюдения сирийских разведчиков, о работе которых на «волкодавов» сами «волкодавы» даже не знали. А когда узнали, сразу возникли возражения, и капитан Радиолов не замедлил сообщить об этом полковнику Черноиванову:

– Не понимаю, товарищ полковник, зачем нужно было привлекать сюда сирийскую разведку, если мы могли бы сами все выяснить. Вы же в первую очередь стараетесь сохранить режим секретности…

– А что прикажешь делать, Алексей Терентьевич, – развел руки полковник, – если по распоряжению генерала Сухеля тебе в помощь опять выделили взвод спецназа Сирии во главе с мулязим аввалем Ахмадом Шир Амином. Я же понимал, что с собой ты никого из сирийцев не возьмешь. А загрузить их тоже следовало, чтобы парни ощущали свою нужность рядом с тобой. Держать таких бойцов только для подстраховки – значит обидеть их недоверием. Они сегодня ночью прибудут всем составом в мое распоряжение. Будем тебя с группой встречать, как отработаешь. У меня, честно говоря, уже складывается устойчивое впечатление, что Шир Амин сам напрашивается с тобой работать. Только услышит, что у тебя новое задание, сразу бежит к генералу, просится… То ли что-то перенять желает, то ли нового подарка от тебя ждет. Ты же ему, кажется, бинокль с тепловизором подарил. Сирийцы на подарки – народ падкий. Не подаришь сам, так выпрашивать будут… Кстати, сейчас, по карте, колодец должен быть, метров через сто пятьдесят… При приближении – повышенная осторожность. У американских морских пехотинцев в деревне два своих колодца есть, но они за питьевой водой сюда ездят. Колодец лучше обойти стороной, чтобы следов не оставить. Кто знает, вдруг у них в составе какой-нибудь индеец-следопыт завалялся, увидит чужой след, тревогу поднимет. Кроме американцев колодцем давно уже никто не пользуется. Местные, из окружных деревень, давно в разные стороны разбежались. Здесь вообще-то местное население в оппозицию президенту входило. Сейчас большинство в Иорданию перебралось. Часть в Ливане прячется, часть – в Турции. И возвращаться не торопятся. Говорят, боятся преследований со стороны правительства.

– Лежать! – дал резкую команду капитан Радиолов, прерывая долгую речь Черноиванова, и сам первым свою же команду выполнил.

– Что там? – спросил полковник.

– Колодец, – за капитана ответил старший лейтенант Ласточкин, который залег рядом с Радиоловым на гребне большого бархана. – А рядом с колодцем – два «Хамви» и шестеро америкосов, не считая водителей. Командир, разреши их расстрелять. Дальше, по крайней мере, на машине прокатимся.

Хотя Радиолов и понимал, что старший лейтенант шутит, он все же ответил вполне серьезно, словно другим в назидание:

– Никакой стрельбы. Пропавших искать будут. А мы должны тихо прийти, без шума отработать и так же тихо уйти. Тебе бы, Анатолий Васильевич, лишь бы на такси покататься! Только такси это тяжеловатое, бронированное. Оно только для укатанной дороги годится, в песке увязнет.

Снайпер оставил слова командира без ответа, приняв их, видимо, за упрек.

Радиолов не стал на гребне дожидаться отъезда американцев, медленно сполз ниже.

– Товарищ полковник, надо бы послать кого-то из парней Шир Амина к колодцу. Пусть вывалит туда верблюжью дозу слабительного, чтобы в будущем америкосов отсюда отвадить. Слабительное лучше в жидком виде. Большую бутыль…

– Дело говоришь, – согласился Черноиванов. – Я мулязим аввалю передам.

А взгляд капитана остановился на младшем сержанте Сеголетове, который лежал на песке, не в силах снять с плеч лямки рюкзака, и часто дышал широко раскрытым ртом. По лицу бойца научной роты катились струйки пота. Было даже удивительно, что в таком почти сухопаром человеке столько воды. Горячая пустыня и жаркое солнце действовали на младшего сержанта, похоже, сильнее, чем ползанье по-пластунски под колючей проволокой.

– Как ты, Лева? – поинтересовался капитан. – Силы еще остались?

– Терпимо… – прохрипел младший сержант в ответ и, отстегнув с пояса флягу с водой, надолго приложился к ней.

– Хватит, хватит! – подтолкнул его под локоть старший лейтенант Опарин. – Все не пей, иначе совсем двигаться не сможешь…

– Вода теплая, – пожаловался младший сержант. – Фляга на солнце нагрелась. Такой не напьешься. Не освежает. В колодце бы свежей набрать.

Тем не менее хрип у него из голоса ушел.

– У тебя гланды вырезаны? – спросил полковник.

– Нет, не вырезаны.

– Значит, с нескольких глотков ангину заработаешь. В такую жару, когда тело перегрето, пить холодную колодезную воду – почти самоубийство. И это можно рассматривать как саботаж, что в боевой обстановке приравнивается к дезертирству.

Сеголетов не возразил.

– Ласточкин, что там? – спросил полковник.

Старший лейтенант осторожно приподнял голову, посмотрел.

– Все, как и прежде. Воду из колодца поднимают, переливают в канистры. Канистры сразу ставят в машину, чтобы нагреться не успели. Еще, похоже, долго переливать будут. Канистры у них большие, четырехведерные, а переливать приходится из пяти ведер. Много на землю проливается…

– Понятно. Значит, надолго они там застряли. И не спешат?

– По такой-то жаре шевелиться всем лень! Еле передвигаются. Так и хочется их за это наказать! – Старший лейтенант потряс своей винтовкой «Сумрак», то ли угрожая американцам, то ли просто песок с винтовки стряхивая.

Черноиванов пополз вперед, чтобы самому посмотреть на американцев. Старший лейтенант сдвинулся слегка вбок, уступая полковнику самое удобное для наблюдения место.

– Да, обычный для пустыни колодец. Яма, обложенная в один ряд камнями. Здесь срубы не ставят… – прокомментировал он увиденное.

– И воду, как обычно, достают ведром с веревкой, без ворота, только за счет силы рук. Вода, похоже, только на самом дне, – подсказал Ласточкин то, что полковник и без него видел.

– Дайте хоть глоток холодной, иначе я… – простонал младший сержант, но, уловив строгий взгляд капитана Радиолова, замолчал.

– Отсюда они поедут в сторону своей деревни, – произнес Черноиванов и заглянул в свой «планшетник»: – Это строго вправо. А мы их обойдем слева. Вперед! За мной!

Так и получилось, что полковник сменил командира группы на месте ведущего, хотя сменить капитана мог бы любой из бойцов. Все они, кроме младшего сержанта Сеголетова, имели приемоиндикаторы, на которые Радиолов загодя отослал копии карт с конечной точкой, куда группа должна была выйти. А каждый приемоиндикатор не только имеет компас, но и умеет работать в режиме навигатора. И всегда покажет правильное направление. Однако пока идти приходилось в шестидесяти с небольшим метрах от американцев на бронированных внедорожниках, Черноиванов предпочитал сам вымерять маршрут безопасного обхода вокруг высоких барханов, а не через них. Так, пропетляв между песчаными холмами, группа снова вышла на прямой путь и дальше двигалась уже без остановки…

– Вот здесь, на самой вершине бархана, – полковник заглянул в монитор «планшетника» капитана Радиолова и ткнул пальцем в экран, оставив там точку, которую капитан сразу сохранил, – минувшими сутками находился пост со сменными часовыми.

Радиолов поднял свой бинокль, навел на вершину бархана:

– Следов не видно. Часовой не топтался. Не мог же он битых два часа столбом стоять!

– Мог даже лежать. А мог ходить по второму склону бархана, – ответил Черноиванов и поднес к глазам свой бинокль. У него был бинокль объемный, с тепловизором, подарок капитана Радиолова, его личный трофей после второй операции «волкодавов» в Сирии. Но было еще светло, и потому тепловизор включать необходимости не возникло.

– Второй склон бархана обращен в сторону полигона, – возразил капитан, – а часовой обязан контролировать внешнюю сторону. Я не представляю себе часового, который за два часа ни разу не пройдет в ту сторону, которую он охраняет.

– Следы могло занести ветром, – предположил Черноиванов.

– За день – полностью выровнять… Это невозможно. Хоть что-то осталось бы. Товарищ полковник, разрешите, я сгоняю туда, посмотрю. Ночью, когда ветер традиционно сильный, это еще реально, но не днем, в безветрие. Сдается мне, что сирийские разведчики что-то напутали.

– Они принесли мне бумажную карту. Я с их карты перенес точку на карту электронную. Сверял по координатам. Я ошибиться не мог. Что разведчики генерала Сухеля провели недобросовестную работу, тоже не верю. Ну, если тебе так хочется, сгоняй, Алексей Терентьевич, чтобы что-то стало ясно. Только аккуратно. Не забывай, что новый часовой где-то неподалеку. Может оказаться в пределах сотни метров, и при этом с биноклем в руках.

Радиолов оглянулся и сделал знак лейтенанту Карошко:

– Виктор Анатольевич, разворачивай свой груз. Надо определить часового.

Лейтенант подполз к полковнику с капитаном, сбросил с плеч лямки рюкзака, жестом подозвал к себе лейтенанта Крамолова:

– Аккумулятор…

Пока Крамолов полз, пока вытаскивал из рюкзака аккумулятор, Куренков успел вытащить из рюкзака станцию ближней разведки «Фара ВР», выставил ее на гребень бархана, пристроил локатор и подключил к аккумулятору. Одновременно Радиолов подключил станцию к своему «планшетнику». Словно какое-то наитие у Карошко сработало – хотя это могло быть и просто случайностью, – лейтенант сразу направил локатор в нужную сторону, и часовой американской морской пехоты был легко обнаружен. Он находился метров на восемьдесят левее «волкодавов». Точно так же были обнаружены и другие часовые с левой стороны. А когда антенна локатора повернулась в другую сторону, на мониторе стало видно и часовых справа.

– Контролируйте часовых… – Радиолов положил перед станцией сначала свой рюкзак, рядом уложил бинокль в футляре, потом на рюкзак пристроил свой «планшетник», поставив его так, чтобы всем было видно монитор – для общего обзора. – Ни в коем случае не стрелять, даже если сюда двинутся. Просто сообщить мне по связи, я постараюсь спрятаться. Я пошел…

Он легко перевалился через гребень бархана и скатился вниз, переваливаясь с боку на бок и вытянув перед собой обе руки с зажатым в них автоматом, чтобы руки не мешали и не тормозили движение, и только потом начал ползти, пока не оказался внизу, между двумя высокими барханами.

– Алексей Терентьевич, начинает темнеть, сверху тебя уже не видно, – сообщил полковник Черноиванов.

– Понял, товарищ полковник. Но это еще и костюм работает. Когда я скатывался, было видно движение, песок летел. А в статичном положении я вообще превращусь в невидимку.

– Ты уже как невидимка. Ты где ползешь?

– На треть склона поднялся. Вот сейчас след остается. Но если ветер поднимется, его разметет. А безветренных ночей здесь не бывает. Ночной ветер со стороны Ливана обычно приходит – морской, влажный. Это то, что нам нужно.

– Товарищ капитан, товарищ капитан… – позвал лейтенант Куренков, и в голосе его отчетливо чувствовались нотки беспокойства. Вообще-то «волкодавы» группы редко называли Радиолова по званию. И обычно разговаривали на «ты». Сейчас, видимо, на Куренкова подействовало присутствие полковника, и он заговорил по-уставному. Но долго такого разговора не выдержал. – Командир! Справа приближается большая группа. Сейчас… Считаю… Да, девять человек… Направляется в твою сторону.

– Василий Васильевич, у морских пехотинцев точно нет никаких приборов? Может быть, какой-нибудь электронный периметр все же установили?

– Электронный периметр составляется из замкнутых в сеть лазерных лучей. Я бы их в свой тепловизор увидел. Нет. Это скорее смена караула. Точно, в сторону ближнего к тебе часового идут. Там смешанная команда, и новые часовые, и те, которых уже сменили. Идут вальяжно, хотя, мне так кажется, поступь усталая. День на жаре провели, утомились. А ночью мерзнуть придется…

– Этим не придется мерзнуть, они до холода сменятся, а в их смену песок остыть еще не успеет, – вмешался в разговор старший лейтенант Ласточкин, хотя его мнения никто и не спрашивал.

А капитан Радиолов тем временем, как показывал бинокль полковника, остановился, не добравшись до гребня около десятка метров, вытащил из чехла малую саперную лопатку и стал вкапываться в склон. Если внизу, между барханами, было уже темно, то на склоне, особенно во второй его половине, света еще хватало, чтобы не включать тепловизор. Тем более костюм капитана не позволял тепловизору выделить его. И потому Черноиванов, сначала включив тепловизор, чтобы проверить наличие охранного лазерного периметра, не обнаружив его, предпочел тепловизор выключить. Но выключил он прибор не потому, что желал сэкономить заряд аккумулятора, а только потому, что без тепловизора видно Радиолова было лучше. Плохо видно его стало тогда, когда американский разводящий со сменой часовых приблизился. Но к этому моменту Радиолов уже успел выкопать удлиненную горизонтальную нишу, лег в нее и обрушил на себя верхний слой песка, став, таким образом, невидимым даже вблизи. Все получилось точно так, как полковник и предполагал. Наряд морских пехотинцев прошел рядом с гребнем бархана с противоположной стороны самого гребня, след Радиолова скрыл подступающий мрак и ночной ветер, который стал уже подниматься, причем дул как раз со стороны Ливана, как и предположил командир группы «волкодавов». Песок еще не успел остыть полностью и, горячий, был намного легче песка второй половины ночи. Впечатление складывалось такое, что в природе существовала договоренность между ветром и песком. Ветер дул тогда, когда он мог пески шевелить. И шевелил усердно, заметая уже оставленный след. Это было хорошо. Плохо было другое. Когда «волкодавы» будут возвращаться, наступит вторая половина ночи, тогда песок потяжелеет и ветер прекратится. И если у американских морских пехотинцев найдется умелый следопыт, он отыщет след выходящей с полигона группы. Доказательств это не даст никаких, тем не менее подозрения появятся. А в современной международной ситуации, как говорит практика международных отношений, подозрений бывает достаточно, чтобы предъявить обвинения.

Но, по крайней мере, в начальной стадии операции все обошлось благополучно, хотя группа «волкодавов» залегла на своем гребне с оружием в руках, готовая в любой момент прикрыть своего командира плотным заградительным огнем. Да, этот огонь был бы не просто заградительным. Он был бы огнем на поражение, хотя тогда операция была бы сорвана, не успев в основной своей части начаться. Однако караул американских морских пехотинцев прошел мимо Радиолова, не заметив его, хотя расстояние между командиром группы и «зелеными беретами» едва ли превышало десяток метров, а полностью стемнеть еще не успело. Вырытая в песке ниша и новая камуфлированная мимикрирующая одежда сказали свое слово. Сам капитан не шевелился, и потому никто даже не посмотрел на место, где он прятался. Периферийное зрение человека устроено так, что глаз не в состоянии различить в стороне какую-то фигуру, он только реагирует на движение. Но для определения источника движения человеку необходимо посмотреть туда, где это движение происходит. А в сторону нешевелящегося капитана Радиолова никто даже не посмотрел.

Так, не зная, что они движутся под прицелом «волкодавов», «зеленые береты» прошли мимо без остановки. Тем временем уже подходил момент начала активных действий, к тому же издалека, со стороны деревни, занятой американской морской пехотой, донесся тяжелый звук двигателей мощных дизельных тягачей, построенных на базе танков «Абрамс» первых модификаций. Это тягачи собирались выступить в дорогу и вытащить на полигон будки с диспетчерской службой – так называемые диспетчерские пункты. Именно те будки, которые должны были участвовать в испытаниях.

– Алексей Терентьевич, наряд «зеленых беретов» прошел мимо. Можешь продолжать работу. Тебе пора выходить. Из деревни вывозят на полигон диспетчерские пункты.

Стало уже совсем темно. И даже бинокль с тепловизором не позволил Черноиванову определить, как реагирует на его слова Радиолов. Наушники же пока ничего не доносили. И только через минуту капитан сообщил:

– Да, старые следы есть. Часовой действительно ходил здесь. Следов много. От ветра они пока прикрыты гребнем. Но скоро песок сползать начнет. Все засыпет… Я возвращаться не буду. Моя группа, ко мне! Помогите Сеголетову, у него груз тяжелый. Мой «планшетник» не оставьте…

– «Беспилотник» запускать? – спросил полковник.

– Рано еще. Мы на пять-шесть километров на полигон зайдем, там и запустим. Пусть поможет нам ориентироваться.

– Тебе виднее… – легко согласился Черноиванов…