Сразу после обеда, когда группа вернулась из столовой, капитану Радиолову позвонил полковник Черноиванов:

– Слушаю вас, товарищ полковник…

– Настроение у тебя, Алексей Терентьевич, как я понимаю, приподнятое… Удачно проведенная операция, уже четвертая в Сирии меньше чем за месяц пребывания, девять бандитов убито, шестеро сдались, из них двое тяжело ранены. Причем шестеро или даже семеро из убитых на счету «волкодавов», и только двоих, кажется, «в окрошку» покрошили пулеметом с БТР. Тогда же двоих ранили…

– Так точно, товарищ полковник. Настроение соответствующее выигранному сражению, аппетит у всех бойцов хороший. Скоротечный бой на аппетит не повлиял, хотя боя, как такового, и не было. А я перед обедом отправил рапорт полковнику Селиверстову и получил одобрение. Для меня это что-то значит.

– Вам, «волкодавам», хорошо, вы пообедать успели. А у меня вот все времени не находится. Только соберусь, что-то начинается… И не завтракал из-за вас, и не обедал тоже во многом из-за вас. Отправил шифровку генералу Трофимову. Телефонной шифрованной связи у меня с ним нет. Иногда звонит мне с трубки Селиверстова. А все другое время – только через шифрорган. Честно говоря, слегка надоедает пользоваться чужими узлами связи и чужими шифровальщиками. Генерал пока не ответил. Но раньше он мне сообщил, что в ГРУ ему обещали выделить шифрующую трубку.

– А что или кто вам мешает сейчас в столовую сходить? – не пожелал Радиолов продолжать разговор на эту тему и перешел к более, как ему казалось, насущному.

– Ты и мешаешь.

– Я? Каким образом? Не замечал за собой такой вот изощренной жестокости. – Радиолов был склонен перевести разговор в шутку.

– Мне телефонным звонком из Москвы, из вашей, кстати, Службы, приказано вместе с тобой принять груз, который после использования в следующей операции вы обязаны будете передать мне для выполнения дальнейших распоряжений. Вас домой отправят, а вам смена прилетит. Мне с ними работать предстоит. Им и передам…

– Старший лейтенант Лесничий? – предположил Радиолов.

– Почему ты считаешь, что в Сирии одним только «волкодавам» место отведено! Я и не знаю даже, кто прилетит, в каком количестве, с каким заданием! Может, вообще группа не из ЧВК. Мне же заранее этого не сообщают… Короче, я сейчас у начальника штаба сижу. Судно уже пришло, встало под разгрузку. Как на склад выгрузят опечатанный контейнер, мне сообщат, я за тобой заеду. В мою машину вы все не поместитесь, значит, вызывай свой микроавтобус. Поедем на склад…

– Вы бы сначала столовую посетили. Здесь готовят русские для русских. Это не в сирийской армии, где даже после офицерской столовой приходится три литра воды выпить, чтобы перец разбавить. Рекомендую здешнюю столовую весьма даже настоятельно. И по ценам приемлемо. Намного дешевле сирийской офицерской, раза в три, по моим прикидкам.

– Пожалуй, ты меня уговорил, Алексей Терентьевич. Ведь мне позвонить и в столовую смогут…

– Конечно. А мы подождем, мы не гордые. У нас в группе еще несколько шахматных партий не окончено. Бойцы доигрывают. Доиграют, новые партии начнут…

– Ладно. Уговорил. Ждите… Дело, в самом деле, не настолько уж срочное. Нам скоро, правда, в Хмеймим выехать нужно. Но когда туда прибыть – это тоже вопрос не конкретный. Груз к тебе придет только завтра ночью. Можем и утром выехать. Дневная дорога безопаснее.

– Мне говорили, до Хмеймима только час езды по дороге вдоль моря.

– В мирное время, когда дороги были целы, за час можно было до Латакии добраться. Сейчас их где-то разбомбили, хотя рядом с морем это и редкость, а ремонтировать-то, по сути дела, некому. Время военное. Некому за ними постоянно присматривать. У власти и без дорог забот хватает. Да и средств нет. От большинства городов остались одни осколки окон и обломки стен – ты сам видел, что тебе объяснять… По несколько раз из рук в руки города переходили, и каждое наступление, как обычно бывает, начинается с артиллерийской подготовки. А от нее смысла не будет, если снаряды в стороне будут ложиться. Одним грохотом противника не напугаешь. Так что по разбитой дороге до Хмеймима мы часа за два с половиной, за три доберемся, не раньше.

– Ладно, товарищ полковник, не буду вам мешать. Офицерская столовая, как говорится, в вашем распоряжении…

Капитан Радиолов позвонил с казарменного телефона дежурному по автороте с требованием прислать прикрепленный к группе микроавтобус.

– Куда поедете? – поинтересовался лейтенант.

– Поездка внутри базы.

– Внутри базы могли бы и пешком сходить. Или даже бегом пробежаться… – недовольно проворчал лейтенант.

Радиолову хотелось бы поставить на место зарвавшегося лейтенанта, но он сдержался и просто объяснил:

– Нам необходимо кое-что получить на складе и доставить это в казарму.

– Что получить? – Разговор перерастал в настоящий допрос.

– На этот вопрос вам ответит начальник отдела контрразведки базы капитан второго ранга Юшенков. Спросите у него. А машину попрошу предоставить немедленно. Приказ начальника штаба базы. Он мне лично гарантировал, что машина будет предоставляться по первому требованию в любое время дня и ночи. И, естественно, без вопросов со стороны какого-то лейтенанта… – не удержавшись, все же высказался Радиолов.

– Сейчас пошлю… – лениво ответил лейтенант и сразу положил трубку. Он, видимо, очень гордился своими погонами и службой. И выказывал недовольство, что какой-то представитель частной военной компании пытается приравнять себя к офицеру морской пехоты. Алексей Терентьевич уже пару раз здесь же, в Сирии, сталкивался с подобным к себе отношением, но понимал при этом, что называть свое настоящее звание и тем более отчитываться перед человеком, далеким от разведки, права не имел. Другое дело, боевые офицеры в подразделениях морской пехоты. Эти откуда-то уже знали, что «волкодавы» представляют собой бывших офицеров спецназа ГРУ, даже знали звание каждого и относились к ним соответственно. Тем более знали все это старшие офицеры штаба. Об их отношении и говорить не приходилось. Со старшими офицерами штаба, с начальником отдела разведки базы и с начальником отдела контрразведки капитан Радиолов провел совместную операцию, и тот и другой смогли оценить умелые действия группы «волкодавов». С одной стороны, хорошо было бы, если бы они молчали и не разглашали детали произошедшего сегодня до обеда. С другой стороны, что-то сказанное даже коротко быстро обрастет легендами, как это обычно случается, воображение всегда бывает богаче, чем реальность, и это существенно поднимет авторитет группы. Тогда работать будет легче. Каждый будет стараться помочь и гордиться, что помогал ЧВК…

Однако, что бы ни произошло и как бы ни начали развиваться события, все это должно происходить без участия офицеров группы. Потому что рассказывать про себя, себя хвалить – это всегда вызывает сомнения. А когда рассказывают посторонние, причем рассказывают порой вещи самые невероятные, которых и близко не было в реальности, этому верят безоговорочно и потом пересказывают, уже добавляя что-то от себя.

Тем не менее Радиолов видел в окно, что микроавтобус быстро подъехал, и младший сержант – водитель, которому было конкретно приказано молчать обо всем, что он увидит и в чем примет вынужденное участие, через минуту вошел в кубрик с докладом.

– Жди там. Как полковник Черноиванов подойдет, сразу поедем…

– Товарищ полковник с нами поедет?

– Нет. Он на своей машине.

– Он машину к офицерской столовой уже вызвал. Со мной вместе из гаража выезжала…

Водитель вышел, но не успел он дойти до микроавтобуса, как подъехал «уазик» с полковником Черноивановым. Радиолов помахал рукой в окно, чтобы не заставлять его подниматься в казарму.

– Всем! Поехали на склад груз получать, – дал команду командир группы.

– Командир, можно шахматы с собой взять? Мы интересную партию разыгрываем. Доиграть не успели, – спросил лейтенант Крамолов.

– Грузите… – разрешил капитан.

Склад находился рядом со стационарным причалом. Но сухогруз прибыл к плавучему понтонному причалу, такому же, как и ремонтный док, поскольку осадка многих судов не позволяла им вставать к стационарным причалам. Сухогруз был большим и тяжелым и, судя по тому, что его направили к плавучему причалу, имел основательную осадку. Контейнеры и боевые машины пехоты, что прибыли морем, выгрузили сначала на плавучий причал, потом сам плавучий причал морским «толкачем» подогнали к причалу стационарному, а там уже портальный кран приступил к окончательной разгрузке. Все это время «волкодавы» терпеливо ждали.

В машине с Черноивановым сидел какой-то майор морской пехоты. Видимо, из интендантской службы, потому что именно этот майор вышел из «уазика», за которым и ехал микроавтобус, и с какими-то бумагами в руках подошел к прапорщику, командующему разгрузкой. Прапорщик посмотрел документы, поискал какую-то строчку в своих бумагах, потом махнул рукой в сторону металлического ангара, куда автопогрузчики отвозили контейнеры.

Вышел из «уазика» и Черноиванов, обменялся несколькими фразами с майором и сделал приглашающий жест в сторону микроавтобуса. Как понял Радиолов, позвали его. Он обернулся на остальных «волкодавов». Опарин с Крамоловым по-прежнему играли в шахматы, завершая начатую партию. Другие бойцы ждали распоряжения командира.

– Ласточкин, за мной! Водитель, подъезжай к ангару… Следом за нами, – сказал капитан и пошел на зов полковника.

Старший лейтенант Ласточкин двинулся следом. Когда они вошли на склад, Черноиванов с майором морской пехоты уже были там и стояли вместе с другим прапорщиком перед опечатанным контейнером. Вскрывал пломбу лично полковник. Просто кусачками перекусил проволоку, и все. Сняв пломбу, распахнул дверцы, и подошедший Радиолов увидел наполовину заполненный какими-то коробками контейнер. Кладовщик-прапорщик стал выкладывать коробки прямо на пол, делая отметки в накладной. Полковник тщательно следил за его работой. Потом одну из коробок попросту выхватил у прапорщика из рук:

– Мой размер. Это мне… Алексей Терентьевич, здесь все по размерам расписано, забирай на свою группу новые костюмы.

– Зачем нам новые? – не понял капитан. – У нас старые отличные, не подводят…

– У новых – это на испытание прислали – те же самые функции, только расцветка умеет мимикрировать. Меняется и от движения, и даже от ветра. Америкосы уже давно начали изыскания в этой области и кое-чего добились. Немудрено при таком финансировании-то! Только у них костюмы тяжелые. И энергопитания требуют. Солдатам приходится с собой лишний мощный аккумулятор таскать. Американский костюм состоит из микроплат, своего рода мониторов, меняющих цвет. Оттого и сам костюм тяжелый. И с водной средой не дружит. А наши спецы другим путем пошли. Сделали ткань и краску, которые меняются под окружающую действительность за счет отражения цветов. Дистанция видимости, как обещают спецы, сократилась в десять раз. Теперь тебя в новом костюме, даже если шевелиться будешь, с пяти метров не увидят. А когда шевелишься – особенно. Будет казаться, что ты прозрачный. На шлем здесь чехол должен быть.

– А как в отношении приборов ночного видения? Для нас это важно.

– Я же говорю, все качества прежнего сохранены. Ни в какой прибор ночного видения, ни в какой тепловизор тебя не обнаружат… Загружай к себе!

Пожав плечами, Радиолов взял три коробки, хотя по весу они были нетяжелыми, больше просто в руках не поместилось. Столько же взял и старший лейтенант Ласточкин.

– Ладно. К испытаниям нам не привыкать. Сейчас еще кого-нибудь пришлю – за остальными…

– И сам со старлеем возвращайся. Тут для вас еще кое-что. Да, пожалуй, всех с собой забери. Чтобы нести было удобнее.

Под сравнительно небольшими коробками с новой одеждой в контейнере стояли три зеленых дощатых ящика армейской раскраски и формата – два поменьше, один большой. Не желая показывать излишнее любопытство, капитан вместе с коробками ушел в микроавтобус, стоящий уже у ворот склада. Водитель выскочил, чтобы открыть заднюю дверцу.

Но Радиолов коробки загрузил в салон, коротко объяснив «волкодавам», что размер каждого указан на них, но искать свой размер и переодеваться они будут только в казарме, а пока же следует принести все со склада в салон микроавтобуса. А водителю приказал так и держать заднюю дверцу открытой.

Оставшиеся комплекты обмундирования и ящики вынесли сразу. Попробовали впихнуть большой ящик, но, как и думал Радиолов, за сиденьем он не помещался.

– Сиденья снимать? – спросил водитель.

– Не надо, – сказал, подойдя к «волкодавам», полковник Черноиванов. – Могу и я на «уазике» подвезти, а можно ящик просто вскрыть, а потом пустые ящики на склад сдать. Там внутри только два специальных рюкзака, они и в салоне поместятся. Только аккуратнее, не бросайте на пол.

Водитель достал из инструментального ящика кусачки и срезал проволоку с пломбой со всех трех ящиков, как Черноиванов недавно срезал такую же пломбу с контейнера.

Командир группы первым открыл малый ящик, вытащил оттуда вьюк-рюкзак, из него контейнер-тубу, потом ударно-спусковой механизм, прицельное приспособление, ремень, узлы соединения, передний и задний бандажи для сборки контейнера. Там же, в рюкзаке, находились и второй, и третий контейнеры, но дополнительных ударно-спускового механизма и прицельного приспособления в комплекте не было, что бойцов не удивило. Все «волкодавы» были знакомы с этим видом оружия, прозванным бандитами в Сирии «Выдохом преисподней». А в реальности это был обыкновенный огнемет «Шмель-М», стреляющий гранатами с термобарической смесью и способный поражать противника на дистанции до тысячи семисот метров. Причем поражению огнеметом были подвержены не только открытые пространства, но и бункеры, окопы, блокпосты и любые помещения – взрывоопасная смесь растекалась всюду, а также любая движущаяся, даже легкобронированная техника, кроме летающей. Но капитан Радиолов слышал, что российские пограничники однажды сожгли в горах вертолет бандитов, нарушивший границу и летевший низко над горами, чтобы сохранить незаметность для радаров. «Выдох преисподней» в самом деле отвечал своему прозвищу, создавая при взрыве облако горючей смеси, которое он распылял, а потом и взрывал. Беда была в том, что каждый контейнер-туба был одноразовым. После выстрела с него снимались и ударно-спусковой механизм, и прицельное приспособление, чтобы быть использованным на второй, а потом и на третьей тубе. Таким образом, «волкодавы» получили на вооружение шесть контейнеров-туб и гранаты к ним, содержащиеся в большом ящике в специальном рюкзаке для переноски. Гранаты можно было сразу установить в контейнеры. Это было более безопасно, чем держать их отдельно вне ящика, пусть и в рюкзаке. От случайного выстрела гарантировали многие специальные приспособления, а от удара защищал сам корпус контейнера-тубы.

Капитан Радиолов сразу назначил и огнеметчиков – лейтенанта Карошко и лейтенанта Грекова, как самых физически крепких. Новоиспеченные гранатометчики сразу поставили вьюки с контейнерами рядом с собой.

– Это все, товарищ полковник?

– А разве этого мало?

Черноиванов был удивлен и не скрывал этого. Но Радиолов объяснил:

– Все зависит от того, для чего мы это получили. Каким будет задание…

– Я устроен на втором этаже, над вами. Спросишь дневального, он покажет, где меня найти. Приходи ко мне вечером. Завтра выезжаем рано утром…

Вечером, еще до того, как начало темнеть, капитан Радиолов отправился к полковнику Черноиванову. На втором этаже рядом с традиционной тумбочкой дневального стоял ефрейтор морской пехоты с совершенно детским невинным лицом и с пушком на верхней губе – ефрейтор, похоже, тщетно пытался отрастить себе усы.

– Полковник Черноиванов где устроился? – строго спросил Радиолов.

На что ефрейтор только показал пальцем на дверь комнаты, в которую капитан сразу и постучал, услышал за дверью приглашающий, несколько натужный голос Василия Васильевича и вошел.

– Проходи, Алексей Терентьевич, присаживайся, я только закончу…

Полковник, к удивлению Радиолова, занимался с гирей, поднимал ее на вытянутую руку и одновременно приседал. Сам капитан вообще предпочитал не работать с тяжестями, которые сильно закрепощают мышцы, тем более не давать большую нагрузку мышцам вечером, незадолго до сна. Но у Черноиванова, видимо, было собственное расписание, как и собственное видение вопроса.

Радиолов сел на стул сбоку от стола и терпеливо ждал, когда полковник, закончив работать с гирей одной рукой, повторит все то же самое и другой. Наконец тренировка завершилась. Вспотевший полковник не пошел сразу мыться в душ, хотя душ в комнате был, а просто вытерся влажным полотенцем. После чего прямо на голый торс надел китель, поставил за столом стул для себя, сел, придвинул к себе несколько листов принтерной распечатки, быстро пробежал глазами по строчкам и поднял взгляд на капитана:

– Задание свое ты знаешь. Главная задача: пустить американцам пыль в глаза и остаться незамеченным. Это, как я понимаю, не самое сложное. Самое сложное – не «засветить» человека, которого ты туда поведешь. Зная тебя, я уже гарантированно пообещал генералу Трофимову, что на операцию ты не возьмешь с собой больше трех человек. Так?

– Я думал, что так…

– Генерал, как я и ожидал, настаивал, чтобы ты задействовал всю свою группу.

– Это обычное желание каждого генерала. Когда вы, товарищ полковник, станете генералом, вы тоже будете точно так же настаивать на применении большего количества бойцов. Это, мне однажды так объяснили, идет от сравнения с собственными возможностями.

– Это как?

– Очень просто. Если генерал Трофимов будет идти ночью по улице вдвоем с кем-то из офицеров, и к ним три юнца пристанут, генерал постарается мирно разойтись. Решит, что можно обойтись словесным арсеналом, и будет действовать уговорами. Если с генералом будет пять офицеров, и к ним пристанут те же три юнца, он посчитает, что юнцам можно дать отпор. И при этом не понимает, что три юнца, пристав даже к одному «волкодаву», сильно рискуют остаться безголовыми…

– Примерно ясно. Но сейчас разговор не об этом. Нам рано утром предстоит выехать в Хмеймим по дороге в Латакию. Перед поворотом, еще до города Джебла, и потом, после поворота, начинаются, как мне объяснили, самые опасные участки дороги. Беда в том, что большинство деревень по пути входило или по-прежнему входит в оппозицию президенту Асаду, и нас могут атаковать. Основные силы бандитов сконцентрированы северо-восточнее, в Идлибе. А вдоль дороги можно столкнуться только с какими-то небольшими группами или отрядами, никем, по сути, не управляемыми, которые нападение-то совершают с единственной надеждой – ограбить, для себя полезным чем-то разжиться. Может, просто в надежде денег добыть. Их тоже понять можно – вокруг разруха, семьи кормить нечем, а дети есть просят. Этих следует опасаться в первую очередь. Они и сами голодные, и семьи у них сидят по несколько дней без еды, и, если бандиты из каких-то крупных формирований все же находятся под приглядом, то за этими никто не следит, и они еще много лет после окончания войны будут представлять собой опасность. Работать они не привыкли и не хотят. Если раньше что-то и умели, то давно забыли эти времена. Считают, что грабежом прожить легче. Волки, одним словом.

– Пока эти «волки» не нарвутся на «волкодавов», – заметил Радиолов словно бы мимоходом. Но сам почувствовал в собственных словах недопустимую самоуверенность, вызванную недавними успехами во встречах с серьезным, подготовленным противником.

– Это все верно. И подготовка у бандитов никакая, и против профессионалов они «потянуть» не могут ни при каких обстоятельствах. Тем не менее от шальной пули никто не застрахован. Ни я, ни ты… – Полковник постарался вернуть капитана ближе к земным делам. – В самой Латакии сейчас более спокойно, чем рядом с ней. В городе, как ты, наверное, знаешь, большинство населения составляют алавиты. Из алавитов родом и прежний президент Хафиз аль-Асад, и нынешний Башар аль-Асад. Прежний президент вообще родился в Латакии и земляков никогда не обижал. И когда в начале гражданской войны в Латакии начались волнения, алавиты в большинстве своем поддержали правительственные силы. Но они живут в городе, где жизнь существенно отличается от деревенской. А большинство арабов в ходе тех волнений бежало от преследований в окрестные деревни или было просто изгнано из города. Вот из них и состоят опасные для нас банды. Север провинции Латакия, откуда сейчас летают в сторону Хмеймима «беспилотники», и вся провинция Идлиб, по сути дела, принадлежат бандитам. Они все понимают, что дни их сочтены, потому что к этой территории стягиваются основные силы Сирийской арабской армии и ее союзников, иранцев и ливанской «Хезболлы». Бандитам отсюда уже некуда будет уйти. Разве что в Турцию, но Турция тоже не настроена их пускать на свою территорию. Там и без того уже скопилось три миллиона беженцев. А если их будет больше, это уже станет опасным для самой Турции. С востока Идлиб подпирается Курдистаном. Курды к себе их тоже не пустят. Для бандитов будет счастьем, если курды не будут воевать на стороне Башара Асада. А это возможный вариант развития событий, хотя американцы поддерживают одинаково и курдов, и бандитов в Идлибе. Но курды все больше и больше смотрят в сторону законного президента и передают ему нефтеносные земли, захваченные американцами. А передать Асаду нефтяные месторождения – это все равно что передать их нам. Понимаешь, в чем суть? Америкосы рассчитывали здесь на нефти разжиться, а теперь им облом выходит. Потому они всеми силами оппозиции и помогают. Раньше Асад был, казалось, в безвыходном положении, теперь уже ситуация перевернулась, и в безвыходном положении оказались бандиты. Америкосы надеются, что можно и еще раз все перевернуть.

Короче говоря, поедем мы на автобусе, на том самом, на котором вы сюда приехали. Та охрана из сирийского спецназа, что с тобой ехала, еще находится в официальном отпуске, да им и ни к чему знать, чем мы будем заниматься, они остаются в Тартусе. Мы без них обойдемся, у морпехов поддержку получим – это все же свои. Нам дадут в сопровождение две БМП с морскими пехотинцами. Как говорится, в обеспечение безопасности. Я уже договорился. А ты продумай пока варианты обороны. Бойцов предупреди, что шахматными досками много не навоюешь…