Глубокие изменения всей культурной ситуации и, в частности, художественных вкусов в области архитектуры, оказались сфокусированными в творчестве и в самой личности Кристофера Рена, который по своему значению для эпохи справедливо ставится в один ряд с самыми замечательными англичанами XVII века – Шекспиром, Ньютоном и Мильтоном. Примечательно, однако, что, несмотря на разносторонность дарований, Рен уже далек от известного типа универсального человека Возрождения.

Кристофер Рен родился 20 октября 1632 года. Его жизнь свободна от мятежных исканий предшествовавшего поколения и до краев заполнена часто весьма смелым, но уверенным и планомерным развитием достигнутого в области точных наук, а затем и архитектуры. Изобразительные искусства, литература и вообще гуманитарные науки его, видимо, не увлекали. Сын настоятеля Виндзорского аббатства и племянник епископа, а значит, представитель привилегированной общественной прослойки, с ее устоявшимся бытом и влиятельными связями, Кристофер получил блестящее по тому времени образование и рано отдался научным интересам, обнаружив, как и многие представители его поколения, безразличие к политике.

Рен был членом кружка передовых университетских деятелей. Как математик, являлся, по свидетельству Ньютона, одним из трех наиболее выдающихся геометров своего времени. Рен был профессором астрономии в Оксфорде. Он изобрел многие, в том числе строительные механизмы, а впоследствии стал одним из основателей и первых президентов созданного в 1660 году Королевского общества (Английской академии наук). Однако Рен вошел в историю, прежде всего, как самый выдающийся зодчий своей страны. Хотя он неоднократно избирался в парламент (1685—1702), известно лишь одно его выступление – в связи с налогообложением для постройки госпиталя в Челси. Позднее он был возведен в дворянское звание и получил титул баронета.

К архитектуре Рен обратился сравнительно поздно, на тридцать третьем году жизни, и то после неоднократных настояний влиятельных заказчиков. Это само по себе свидетельствует о новом отношении к архитектуре, воспринимавшейся к тому времени как деятельность, требующая глубоких, многообразных знаний и широкого кругозора.

Первым сооружением Рена оказался так называемый Шелдонский театр в Оксфорде, возведенный на средства епископа Шелдона для присуждения научных степеней и других торжественных университетских церемоний. Повторив принципиальную схему театра Марцелла в Риме, Рен перекрыл его плоским, подвешенным к фермам потолком (его пролет, в 21 метр, поразил современников), роспись которого изображала открытое небо и тенты античного прототипа. В этой, как и в следующей постройке, капелле Пембрук-колледжа в Кембридже (1663—1665), нарушения некоторых строгих канонов классицизма указывают, вероятно, не столько на неопытность Рена, как считали многие авторы, сколько на склонность мастера к барочной свободе, которая позднее будет для него характерна.

Однако переломным пунктом в жизни Рена, обусловившим его обращение к архитектуре, оказались пребывание во Франции (1665—1666) и Большой пожар Лондона (1666).

Во Франции Рен встречался с Ардуэн-Мансаром и с Бернини, приезжавшим в Париж по приглашению короля, и на примере первых парижских площадей и ансамблей, а также строительства Лувра мог оценить огромное общественное значение и широкие возможности зодчества. Мы читаем в его позднейших заметках: «Архитектура имеет свое политическое назначение; общественные здания являются украшением страны; она утверждает нацию, привлекает народ и торговлю; заставляет народ любить родную страну, каковая страсть – источник всех великих деяний в государстве…» Парижские впечатления, несомненно, сказались на всем архитектурном творчестве Рена, которое радикально отличается от архитектуры первой половины века широтой и разнообразием замыслов, свободой в обращении с языком зодчества античности и Возрождения, а главное, градостроительным подходом. В одном из писем Рен называл Париж «школой архитектуры, сегодня, может быть, наилучшей в Европе».

Пожар, уничтоживший чуть ли не половину Лондона, был едва лишь приостановлен, когда Рен представил королю свой план перестройки центральной части столицы. Предложение Рена не было осуществлено, но он сразу же был включен в Комиссию по восстановлению города Лондона, составленную из представителей королевских и городских властей. Генеральный план, так быстро разработанный Реном, по рисунку отдаленно напоминающий планировку версальских садов Ленотра, по сути дела, гораздо ближе к планировке Рима, начатой папой Сикстом V в конце XVI века, но почти, наверное, неизвестной Рену даже по изображениям.

Мы видим такие же прямые, рассчитанные на далекие перспективы улицы, лучеобразно сходящиеся к парадным репрезентативным площадям и общественным зданиям, отмечающим важнейшие узлы города, который трактуется как единая пространственная композиция.

Рен активно участвовал в составлении ряда указов комиссии, предписывавших строительство только из кирпича, регламентировавших высоту построек, толщину стен и прочее, а также изыскивавших средства для восстановления города и его важнейших зданий путем введения специальных налогов. Одних только церквей, уничтоженных пожаром, насчитывалось восемьдесят пять, и, хотя многие приходы были комиссией объединены, Рену все же пришлось спроектировать более пятидесяти новых, из которых по крайней мере тридцать пять возводились под его непосредственным наблюдением. Архитектура этих церквей – плод удивительного сочетания творческой фантазии, изобретательности и пытливости научно тренированного ума, склонного к упорядочению рабочего материала, почти что каталогизации разнообразных композиционных возможностей и опробованию их в натуре.

Церкви Рена представляют собою совершенно новую главу в истории английской архитектуры. Они знаменуют расцвет английского классицизма в органическом сочетании с такими традиционными национальными особенностями зодчества, как противопоставление вздымающихся вертикалей низким объемам и трезвый практицизм планировки.

Рен с исключительной ясностью осознал требования протестантского культа, рассматривающего церковь, прежде всего, как аудиторию для проповедника, а не место для сценически эффектной католической литургии, и четко сформулировал эти требования в специальной записке.

Небольшие, необычайно разнообразные по плану, эти церкви искусно вкомпонованы мастером в неправильные и затесненные участки. Характерные для классицизма фасады сочетаются в них с целостностью пространства интерьера. В этом отношении особенно характерна церковь Сен-Стивен Уолбрук (1672—1687), с ее просторным и плоским куполом, объединяющим все пространство. Часто в главное пространство широко раскрываются хоры галереи для прихожан (Сен-Брайд на Флит-стрит, 1670—1684 годы). При несомненном сходстве с протестантскими церквами Северной Европы интерьеры церквей Рена отличаются от последних большей парадностью и утонченностью отделки.

Знаменитые колокольни Рена, частью разрушенные во время Второй мировой войны, поистине поражают разнообразием композиции и в то же время неизменно отличаются свойственным лишь им одним сложным и легким, учащающимся кверху ритмом. В них, с одной стороны, проявился тот глубокий отпечаток, который наложила готика на национальный характер английского зодчества, а с другой – своеобразная разработка «темы с вариациями» (каждая из которых имеет и вполне самостоятельное значение) – разработка, до того встречавшаяся только в ряде палладианских вилл и дворцов. Можно полагать, что если бы реновский генеральный план Лондона был осуществлен, то шпили этих изящных колоколен, просматриваемые сквозь спрямленные улицы, сыграли бы в английской столице едва ли не большую роль, чем обелиски в барочном Риме, создав не только ориентиры для движения вперед, но и обратные зрительные связи, объединяя, таким образом, отдельные архитектурные мизансцены в целостный градостроительный организм.

Наиболее монументальным сооружением Рена явился огромный собор Св. Павла в Лондоне (1675—1711), занимающий такое же главенствующее место в протестантской культовой архитектуре, как римский собор Св. Петра в католической. Работы Рена над собором ведут свое начало с предложения воздвигнуть высоко поднятый и довольно фантастический по формам купол над средокрестием старого здания. Когда после пожара выяснилась необходимость разобрать его, Рен предложил два варианта проекта (1672 и 1673 годы) – с грандиозным куполом, венчающим план в форме равноконечного греческого креста, ветви которого соединялись криволинейными, по-барочному вогнутыми фасадами.

Последний из планов, в котором к равносторонним ветвям добавлена с восточной стороны апсида, а с западной – перекрытый малым куполом вестибюль, сохранился в виде великолепно выполненной деревянной модели такого размера, что зритель мог в нее войти, чтобы представить себе характер интерьера.

По требованию духовенства Рен разработал третий, осуществленный вариант. Огромный, протяженный объем сооружения длиной в 157 метров, с планом в форме латинского креста и сильно развитым хором, восходит к готическим соборам.

Математические познания Рена пригодились ему в трудной задаче возведения купола, решенной им блестяще, с расчетом тонким и глубоким. Конструкция опирающегося на восемь столбов тройного купола сложна и необычна: над внутренней кирпичной оболочкой полусферической формы расположен кирпичный же усеченный конус, который несет венчающие собор фонарь и крест, а также третью, деревянную, крытую свинцом наружную оболочку купола.

Эффектен внешний вид собора. Два марша широких ступеней подводят с запада к шести парам коринфских колонн входного портика, над которыми расположены еще четыре пары колонн с композитными капителями, несущие фронтон со скульптурной группой в тимпане. Более скромные полукруглые портики поставлены по обоим концам трансепта. По сторонам главного фасада воздвигнуты стройные башни (одна для колоколов, другая для часов), за ними, над средокрестием собора, высится огромный величественный купол.

Окруженный колоннами барабан купола кажется особенно мощным потому, что каждый четвертый интерколумний колоннады, так называемой Каменной галереи, заложен камнем. Над полусферой самого купола вторая, так называемая Золотая галерея образует обход вокруг фонаря с крестом. Возвышающаяся над Лондоном группа купола и башен – несомненно, самая удачная часть собора, основной массив которого было трудно воспринять целиком, так как он оставался скрытым беспорядочной городской застройкой (сильно разрушенной бомбардировками во время Второй мировой войны).

Загруженный с конца 1660-х годов, казалось бы, до пределов человеческих возможностей архитектурными заказами в одном только Лондоне, Рен, тем не менее, проектировал и строил для короля, муниципалитетов, университетов и частных лиц дворцы и усадьбы, госпитали и библиотеки, ратуши и колледжи. Из многочисленных светских сооружений Рена следует, прежде всего, отметить один из его шедевров, библиотеку Тринити-колледжа в Кембридже (начата в 1676 году), – свидетельство мастерского решения незаурядных композиционных трудностей.

Ее главный фасад, с двухъярусными ордерными аркадами и барочными по характеру членениями (верхний этаж значительно тяжелее нижнего), связан с более старыми постройками так, что открытый первый ярус имеет ту же высоту, что и галереи по сторонам, образуя традиционный обход, характерный для студенческих «клуатров» Кембриджа и Оксфорда. Для этого мастер опустил пол высокого парадного читального зала во втором этаже до уровня пят нижних арок, закрыв их тимпанами. Так получился торжественный и звучный, крупномасштабный фасад, выделивший библиотеку в общем комплексе соседствующих с ней жилых корпусов колледжа. Противоположный фасад здания решен более плоскостно: высоко поднятые (для размещения книжных шкафов) арочные окна читального зала разделены простыми лопатками, тогда как ордер применен только для акцентирования входов.

По мнению ряда английских историков архитектуры, библиотека Тринити-колледжа знаменует собою конец первого этапа в творчестве Рена и его переход к более сложным композициям. Необходимо отметить, однако, что интерьеры мастера и в дальнейшем сохраняли ясность и строгость, а его отношение к ордерной системе, сформулированное значительно позже, и сегодня поражает нас современной трезвостью суждений.

«Современные авторы, писавшие об архитектуре, – указывает Рен, – кажется, вообще мало что имели в виду кроме того, как установить пропорции колонн, архитравов и карнизов в нескольких ордерах… и, находя эти пропорции в древнейших постройках греков и римлян (хотя они и применялись там более произвольно, чем это хотят признать), они стремились свести их к правилам слишком строгим и педантичным, не нарушимым без греха варваризма, хотя по природе своей они всего лишь приемы и моды тех времен, когда были в употреблении. Любознательность могла бы подтолкнуть нас поразмыслить, откуда первоначально возникла эта склонность не считать красивым ничего, что не было украшено колоннами даже там, где в действительности для них нет нужды».

В военном и морском госпиталях в Челси (начаты в 1683 году) и в Гринвиче (начат в 1696 году), а также в Винчестерском дворце (начат в 1683 году, не окончен, сгорел в 1896 году) Рен впервые экспериментирует с крупными массами протяженных объемов. В Челси он применяет большой ордер для редких акцентов (входов) и легкую малую колоннаду для галерей в глубине двора. В Гринвичском госпитале ему пришлось отказаться от характерной для классицизма композиции с поставленным по главной оси купольным объемом, для того чтобы открыть вид на Куинс-хаус Иниго Джонса, который оказался в глубине большого, открытого на реку курдонера. Увенчанные барочными по характеру куполами корпуса Рена (правый из них включает постройку Уэбба) фланкируют курдонер со стороны реки и связаны с Куинс-хаусом горизонтальной линией длинных колоннад.

В королевском дворце Хэмптон-корт Рену тоже пришлось отступить от первоначально широко задуманного ансамбля. Ему принадлежат здесь лишь парковый корпус, темные фасады которого отделаны белым камнем и акцентированы в центре полуколоннами, да так называемый Часовой двор («Королевский вход»), в котором сохранилось сочетание дворцовой парадности с интимностью, отличающее первоначальный замысел.

Его поклонники говорили, что Рен построил «самый благородный храм» – собор Св. Павла, «самый роскошный госпиталь в Британии» – Гринвичский и «самый большой дворец» – герцога Мальборо в Лондоне (1709—1711).

Дворец герцога Мальборо – палладианского характера – отличается чрезвычайной роскошью внутренней отделки. Гордый магнат хотел, говорят, затмить ею роскошь расположенного рядом Сент-Джеймсского дворца (планы перестройки созданы Реном в первые годы XVIII века), принадлежавшего «кузену Джорджу» – королю Георгу I.

Замков Рен строил мало. Наиболее известные из них Фоули-Корт в окрестностях Хенли, Грумбридж в графстве Кент, начатый им Истон Нестон и некоторые другие. В отдельных случаях ему приписывают участие в подобных постройках на весьма недостаточных основаниях.

В отличие от Иниго Джонса, Рену на протяжении его долгой и плодотворной деятельности удалось осуществить почти все свои замыслы. Огромное число сооружений Рена, собранных вместе, могло бы составить большой, тесно застроенный город. Достаточно сказать, что им сооружено 4 дворца, 35 различных присутственных мест, 8 школ, 55 церквей и 40 разных других зданий.

Архитектор пошел по пути, предуказанному Джонсом, но, в отличие от последнего, впитавшего в Италии дух эпохи Возрождения, в классицизме Рена, пережившего эпоху пуританства, более явственно выражено рассудочное начало.

Рен похоронен в 1723 году в соборе Св. Павла, и надпись на его надгробии заканчивается словами: «…если ищешь памятник, оглянись».