(1842–1904)

«Верещагин – личность колоссальная, это действительно богатырь», – писал И.Е. Репин, а В.В. Стасов называл Верещагина «великим художественным талантом» и «великой душой».

Василий Васильевич Верещагин родился 26 октября 1842 года в городе Череповце Новгородской губернии в старинной дворянской семье. Его раннее детство прошло в Пертовке в имении отца, Василия Васильевича, – коллежского асессора.

Мальчика учить начали рано: уже в пять-шесть лет он свободно читал, умел писать и знал счет. Сначала с ним занималась мать, Анна Николаевна, а потом немцы-гувернеры и сын местного священника. Уже тогда у Василия проявилась любовь к рисованию.

В семь лет мальчика отдали в Александровский царскосельский малолетний кадетский корпус. Через три года курс обучения был окончен, и Василия по желанию отца перевели в Морской корпус в Петербурге.

Годы, проведенные Верещагиным в этом старейшем морском училище, имеющем славные боевые традиции, не прошли бесследно. Особенно сильное воздействие на становление личности Верещагина оказали заграничные плавания. В 1858 году на фрегате «Камчатка» он побывал в Копенгагене, Бресте, Бордо. В следующем, 1859 году, на фрегатах «Светлана» и «Генерал-адмирал» плавал к берегам Англии, побывал на острове Уайт, в Портсмуте и Лондоне.

Все свободное время Верещагин отдавал рисованию, главным образом копированию. В шестнадцать лет он начинает посещать рисовальную школу Общества поощрения художеств, где на него обратил внимание директор школы Ф.Ф. Львов. На вопрос Львова: «Художником ведь не будете?» – Верещагин твердо отвечал, что «ничего так не желает, как сделаться художником».

Верещагин блестяще закончил Морской корпус, но отказался от военной карьеры и в 1860 году поступил в петербургскую Академию художеств. За это отец лишил его материальной помощи.

Учился в Академии художеств Василий успешно. В конце 1862 года он представил большой эскиз на традиционную тему из «Одиссеи» Гомера – «Избиение женихов Пенелопы возвратившимся Улиссом», за который получил от Совета Академии вторую серебряную медаль. Он выполнил сепией огромный картон на ту же тему и весной 1863 года удостоился за него «похвалы» Совета Академии. Казалось бы, все шло хорошо. Но вскоре после одобрения его работы Советом Академии Верещагин, ко всеобщему изумлению, разрезал на куски и сжег свое творение, «для того, чтобы уж наверное не возвращаться к этой чепухе», – как он ответил на недоуменные вопросы товарищей.

Верещагин оставляет академию и уезжает на Кавказ. Там молодой художник совмещает педагогическую работу ради заработка, упорное и неустанное рисование с натуры и серьезную работу над самообразованием.

В 1864 году, получив от отца материальную помощь, он уехал в Париж, где три года занимался в мастерской «Ecole des Beaux Arts» «левого» французского академиста Жерома. За время учебы Верещагин приобрел знания по анатомии, перспективе, рисунку, научился строить сложные композиции. Вторым его парижским учителем был французский ориенталист А. Бида, в работах которого преобладают документально-этнографические черты. Однако Верещагин, учась у французов, пошел дорогой русского идейно-реалистического искусства.

В 1865 году художник снова поехал на Кавказ. Продолжая «учиться на натуре», он «с остервенением» занимается рисованием.

Весну и лето 1866 года Верещагин провел на родине на реке Шексне. Здесь он задумал написать картину «Бурлаки» и исполняет для нее этюды с натуры, выбирая наиболее характерные типы бурлаков. Но картину художник не закончил: жажда сильных ощущений, желание самому увидеть войну увлекли его в Среднюю Азию, где Россия в это время завоевывала Бухарский эмират.

Тогда и определились, по словам Верещагина, «главные рельсы» его творчества, по преимуществу как художника-баталиста. Сильно потрясла художника первая встреча с жестокой правдой войны. «Я никогда не видел поля битвы, и сердце мое облилось кровью», – вспоминал он впоследствии. За смелость и отвагу в обороне Самаркандской цитадели его наградили Георгиевским крестом.

Изучив Среднюю Азию за время двух поездок (1867–1869 годы), Верещагин уехал в Мюнхен, где жил с января 1871 года. В том же году он женился на Элизабет Марии Фишер-Рид.

В своей мастерской он начинает упорно работать над обширным циклом картин, посвященных Туркестану, который завершает в 1873 году.

Среди жанровых картин туркестанской серии выделяются: «Опиумоеды», «Нищие в Самарканде», «Богатый киргизский охотник с соколом», «Двери Тамерлана», «У дверей мечети», «Продажа ребенка-невольника», «Самаркандский зиндан», «Мулла Раим и мулла Керим по дороге на базар ссорятся», «Узбекская женщина в Ташкенте», «Узбек – продавец посуды».

Большая картина Верещагина «Двери Тамерлана» словно переносит зрителя в атмосферу феодального Востока. «Написана она поразительно, в полном смысле слова, и будь она только на волос ниже в техническом отношении, и исторической картины не существует… В эту отжившую и неподвижную цивилизацию, что напишите книг, сколько хотите, не вызовете такого впечатления, как одна такая картина», – писал И.Н. Крамской.

Верещагин отразил в Туркестанской серии многие стороны жизни, но основная тема его картин связана с военными действиями. Видение мира у Верещагина было иным, чем у его предшественников. «Я задумал, – говорил он, – наблюдать войну в ее различных видах и передать это правдиво. Факты, перенесенные на холст без прикрас, должны красноречиво говорить сами за себя».

Картины «Смертельно раненный», «У крепостной стены. Пусть войдут», «Вошли» – отражают непосредственные впечатления художника от обороны Самаркандской цитадели. Еще одна картина – «Забытый» – создание творческой фантазии художника, творческий вымысел, навеянный общими впечатлениями войны. Она подверглась в свое время наибольшим нападкам. Изображена широкая, окаймленная горами, дикая долина, по которой протекает река. На первом плане лежит на спине, раскинув руки, убитый и забытый на поле битвы русский солдат. На тело слетаются орлы-стервятники и вороны. Один из воронов сидит на груди убитого. Все вместе – и пейзаж, и мертвый человек, и птицы – сливаются в один цельный образ, лаконичный, суровый и глубоко трагический.

Стремление не только широко и полно показать явления жизни, но и ясно выразить свое отношение к ним приводит Верещагина к решению: создать целую серию картин, объединенных идейно и тематически – «Варвары».

Серию из семи произведений («Высматривают», «Нападают врасплох», «Окружили – преследуют», «Представляют трофеи», «Торжествуют», «У гробницы святого» и «Апофеоз войны») художник назвал своеобразной «эпическою поэмою, в которой картины заменяют главы». В них изображена трагическая гибель маленького отряда русских солдат в неравном бою с войсками эмира и жестокое торжество победителей.

Серия начинается с картины «Высматривают»: лазутчики эмира обнаружили в горной долине остановившийся на отдых русский отряд. Верещагин участвовал не в одной кровавой схватке, однажды его с горсткой бойцов выручила только подоспевшая рота с орудием. «Именно эта атака, – вспоминал он позднее, – послужила мне образцом при исполнении картин "Нападают врасплох", "Окружили – преследуют", "Парламентеры". Офицер с саблей наголо, ожидающий нападения в первой из этих картин, передает до некоторой степени мое положение, когда, поняв серьезность минуты, я решился, коли можно, отстреляться, а коли нельзя, так хоть не даться легко в руки налетевшей на нас орды».

Одна из лучших в серии картина «Торжествуют» разоблачает религиозный фанатизм и жестокие обычаи феодального Востока. Пеструю самаркандскую толпу одарили головами русских воинов, и головы насадили на шесты против великолепной мечети медресе Шир-Дор. В центре площади мулла проповедует «священную войну» против русских: «Так Аллах повелевает…»

Последнее произведение серии – «Апофеоз войны». На ней изображен пейзаж среднеазиатской пустыни с цепью невысоких гор вдали. На втором плане справа – развалины большого города с чертами типичной восточной архитектуры; слева – голые, высохшие деревья, остатки недавно цветущих садов. Посреди этого безотрадного пейзажа, говорящего о разрушении результатов упорного труда многих поколений, на первом плане – пирамида человеческих черепов, на которую слетелось воронье. Есть много свидетельств, что Тимур воздвигал такие пирамиды на своем пути завоевателя.

По своему же идейному содержанию картина «Апофеоз войны» перерастает первоначальный комплекс идей Туркестанской серии и является, быть может, самым ярким в мировом искусстве протестом против захватнической войны, кем бы и когда она ни велась. Сам Верещагин считал, что «Апофеоз войны» «столько же историческая картина, сколько сатира, сатира злая и нелицеприятная…».

Он посвятил заключительную картину «поэмы» – «всем великим завоевателям, прошедшим, настоящим и будущим».

Демократическая русская критика во главе со В.В. Стасовым восторженно приветствовала картины Верещагина. Крамской считал Туркестанский цикл «колоссальным явлением» и говорил, что его сердце бьется от гордости, что Верещагин – русский. П.М. Третьяков приобрел Туркестанскую серию для галереи.

А вот правительственные круги поощряли разнузданную травлю Верещагина, и тот в момент сильного нервного потрясения и негодования на незаслуженные обвинения уничтожил три свои картины: «Забытый», «Окружили – преследуют» и «Вошли».

В 1874 году Верещагин, неутомимый путешественник, уехал в Индию. Многочисленные этюды-пейзажи, архитектурные виды, типы местного населения отличаются такой законченностью образов, что их можно рассматривать как выполненные с натуры небольшие картины. Таковы «Снега Гималаев», «Караван яков, нагруженный солью», «Монастырь Хемис в Ладаке», «Всадник в Джайпуре» и др.

Большинство работ Индийского цикла (1874–1876) радуют глаз красивым декоративным сочетанием трех-четырех основных цветов, звучных локальных пятен. Великолепна тщательная проработка мельчайших деталей в рисунке.

Еще в Индии Верещагин узнал, что петербургская Академия художеств избрала его профессором и немедленно на это ответил: «Известие с том, что императорская Академия художеств произвела меня в профессора, я, считая все чины и отличия в искусстве безусловно вредными, начисто отказываюсь от этого звания».

В то время как реакционная печать обрушивается очередной волной нападок на художника, он в мастерской близ Парижа приступает к «Индийской поэме». Но эта работа была прервана русско-турецкой войной 1877–1878 годов.

Верещагин немедленно отправился к месту боевых действий. «Не могу выразить тяжесть впечатления, выносимого при объезде полей сражения в Болгарии, – писал он П.М. Третьякову в 1880 году, – в особенности холмы, окружающие Плевну, давят воспоминаниями, – это сплошные массы крестов, памятников, еще крестов и крестов без конца. Везде валяются груды осколков гранат, кости солдат, забытые при погребении. Только на одной горе нет ни костей человеческих, ни кусков чугуна, зато до сих пор там валяются пробки и осколки бутылок шампанского – без шуток. Вот факт, который должен остановить на себе, кажется, внимание художника, если он не мебельщик модный, а, мало мальски, философ… Так я и собрал на память: с "закусочной" горы несколько пробок и осколков бутылок шампанского, а с Гривицкого редута, рядом, забытые череп и кости солдатские, да заржавленные куски гранат…».

«Закусочной горой» Верещагин называет холм, с которого царь в день своих именин наблюдал за трагическим третьим штурмом Плевны.

Письмо это достаточно показательно для горьких раздумий и критических настроений художника-патриота, гуманиста и демократа. На фоне этих настроений может быть правильно понята и оценена созданная Верещагиным Балканская батальная серия-эпопея: «Перед атакой», «После атаки», «Александр II под Плевной», «Побежденные. Панихида», «Шипка-Шейново» и другие.

Осмысливая разновременные явления Балканской войны, художник создает скорбный образ «поля смерти» – Верещагин говорил, что неоднократно слезы мешали ему писать полотна Балканской серии, но он заставлял себя работать, заново переживая события войны.

Туркестанская и Балканская серии принесли художнику мировую известность. Чтобы иметь более ясное представление о действительно грандиозной посещаемости верещагинских выставок, стоит сказать, что его вторая выставка 1880 года за сорок дней своего существования в Петербурге привлекла двести тысяч человек; эту же выставку, открытую затем в Берлине, за шестьдесят пять дней посетило сто сорок пять тысяч, в Вене за двадцать восемь дней – сто десять тысяч. Наиболее популярные тогда выставки Товарищества передвижников собирали примерно двадцать – двадцать пять тысяч человек.

В поисках новых тем, новых образов Верещагин продолжает путешествовать. Поездки в Сирию, Палестину, на Филиппины, в Соединенные Штаты Америки, Японию и другие страны обогащают его новыми впечатлениями и драгоценным материалом самой жизни.

«Закончив цикл небольших картин на евангельские сюжеты, трактованные в духе научной критики религиозных легенд, Верещагин создает серию произведений под общим названием "Трилогия казней" (1884–1887 годы), выступая против еще одного вида "современного варварства" – смертной казни, – пишет В.М. Володарский. – Серия начинается с картины "Распятие на кресте во время владычества римлян". За ней следует "Взрывание из пушек в Британской Индии" – гневный обвинительный документ колониализму. Картина "Казнь через повешение в России" изображает толпу в снежный день на петербургской площади, где казнят революционеров-народовольцев».

В ноябре 1888 – январе 1889 года художник живет в США. Незадолго до возвращения в Россию в его семейной жизни произошли перемены. В 1889 году он разошелся с женой. Познакомившись в США с Лидией Васильевной Андреевской, русской пианисткой, приглашенной в Нью-Йорк для исполнения музыкальных произведений на его выставке, Верещагин вскоре вступил с ней в брак. К жене и детям художник всегда питал глубокую, нежную привязанность и с грустью расставался с ними, уезжая в путешествия.

Возвратясь в Россию, он путешествует по Северу и в цикле этюдов любовно передает красоту родной природы, чудесной старинной архитектуры России, пишет портреты «незамечательных русских людей». Однако главное, что захватывает художника в 1889–1900 годах, – это большая серия из 20 картин, отражающих героическое прошлое русского народа, – «1812 год».

«Я много и долго готовился, прежде чем решился приступить к работе над картинами двенадцатого года. Для того чтобы добиться наибольшей исторической правды и точности, я сделал все, что только было в моих силах. Литература, изученная мною, количество просмотренных рисунков, гравюр, литографий, картин, карт, предметов быта – военного и гражданского – и всего того материала, который, хотя бы в самой незначительной дозе, мог мне что-то дать, было огромно и буквально пожиралось мною. Видимо, я неплохо переварил все это, раз моя книжка о Наполеоне в России в 1812 году выдержала во Франции, где так ревнивы ко всему, относящемуся к "маленькому капралу", четыре или пять изданий».

Основное внимание в серии уделено не действиям регулярной русской армии, а стихийной партизанской борьбе с ненавистными захватчиками: «Не замай – дай подойти!», «С оружием в руках – расстрелять!». Одно из лучших произведений серии – «На большой дороге. Отступление, бегство» – отображает бесславный уход остатков наполеоновского войска из России.

Как только началась русско-японская война, шестидесятидвухлетний художник немедленно уехал к месту боевых действий. Верещагин погиб вместе с адмиралом Макаровым на броненосце «Петропавловск», который подорвался на японской мине 13 апреля 1904 года. Говорят, что перед самым взрывом Верещагин стоял на капитанском мостике и зарисовывал начинающийся морской бой.