Клинт возвращался с одной только мыслью — как бы поскорее очутиться дома. Вылет из аэропорта Ла Гардиа отсрочили, и самолет простоял два часа на взлетной полосе. Правда, Клинт не испытывал нетерпения, поскольку еще в Кении научился спокойно ждать, лежа в засаде и наблюдая за животными.

Он расслабился, закрыл глаза и позволил воспоминаниям овладеть им.

Рассветы в Серенгети, солнечный свет на влажных от росы травах, желтовато-коричневые холмы, темнеющие на фоне чистого синего неба. Ночи, проведенные под тем же небом, теперь похожим на черный бархат, украшенный блестками бесчисленных звезд, таких блестящих, что они казались ему алмазами, усыпавшими русло древней реки.

Жирафы с длинными шеями, полосатые зебры, подозрительные носороги, гуляющие слоны с огромными ушами, львы, бегемоты, гепарды, Как Господь Бог, он любил их всех.

И еще браконьеры, напомнил себе Клинт, возвращаясь к действительности. Наталкиваясь на великолепных животных, убитых ради их рогов или бивней, он приходил в ярость, проникаясь ненавистью к браконьерам.

Вспоминая события, пережитые в Африке, Клинт мог коротать часы независимо от того, где оказывался. Однако в самолете, направляющемся в Хьюстон, ему оказалось трудно сохранять самообладание. К тому времени, когда самолет приземлился в аэропорту, нервы Клинта были натянуты до предела.

Когда он свернул к своему дому, его мысли сосредоточились на Реджине Флинн.

В Нью-Йорке Клинт принял решение. Будучи далеко от нее, шагая по улицам шумного, никогда не засыпающего города, он ясно представил себе их отношения. Следует держаться подальше друг от друга. Но чем ближе он подъезжал к дому, тем яснее понимал, что ничего не может с собой поделать. Его тянет к Реджине, она нужна ему.

Он припарковался в конце подъездной дорожки и глубоко вздохнул. Свет горит, добро пожаловать домой.

Когда Клинт вошел в холл, принюхиваясь, как животное, его встретила тишина. Он бросил шляпу на стол и пошел к своей спальне. Клинт не собирался подслушивать у ее двери. Но тело стало действовать независимо от команд разума. На миг он даже прекратил дышать, замерев, прислушиваясь так, что слышал треск в ушах.

Разочарование, острое как осколок стекла, провело его к собственной спальне. Он разделся, бросил одежду в корзину и с порывистым вздохом ступил под сильные струи горячего душа. Наклонив голову, позволил воде стекать по жестким мускулам шеи, в то же время обдумывая, что делать дальше.

Да о чем тут думать! — горько отметил он. Надо обсушиться полотенцем, надеть шелковые боксерские шорты, банный халат и шлепанцы. Он так и сделал, затем направился в кухню. Его сердце все еще надеялось, что Джина там. Но ее там не было, а когда он заглянул в гараж, то не нашел ее маленькой синей машины.

Дурак! Клинт хлопнул дверью. Берегись того, чего желаешь, ты можешь это получить! Ни о чем больше не думая, он налил молоко в стакан и сел у стойки.

Ему показалось, что в тишине раздаются звуки тамтама. Точно так, как было в ту первую ночь, которую он провел в бессонном одиночестве в этом прекрасном новом доме. Жестокий фарс, разыгранный каким-то садистским божком? Или невезение карточного игрока?

Он положил руки на стойку и опустил на них голову, приготовившись провести еще одну бессонную ночь.

В половине одиннадцатого Реджина вылезла из машины перед домом. В одной руке она держала портфель и хозяйственную сумку, в другой — пластиковые пакеты с едой. Бросив радостный взгляд на пикап в конце подъездной дорожки, она поспешила в дом, поставила все в холле и позвала Клинта по имени.

— Наконец-то! — сказал он, как по волшебству появившись в арке двери.

Реджина не могла не улыбнуться. Ее сердце сильно забилось, ей стало трудно дышать. Она будто очутилась в середине луга, покрытого цветущими маргаритками.

— Привет, Клинт. — Она сняла с плеча длинный ремень сумочки, отчаянно сопротивляясь желанию броситься в его объятия. Гибким, изящным движением прислонилась к двери, сняла туфли, одну за другой, и выпрямилась. Лицо Клинта не выражало ничего, но его лазурные глаза следовали за каждым ее движением, и, заметив это, она снова улыбнулась. — Как прошла твоя поездка?

— Моя поездка прошла прекрасно, — ответил Клинт. Его раздражение раздулось подобно воздушному шарику, когда он посмотрел на нее. Блеск ее глаз, улыбка! Будь я проклят! И как гордо она держит голову! Будь я дважды проклят! Он поднял с пола пакеты и понес их к стойке. — Работала так долго?

— Ага. Потом пошла за покупками. Для Кэйти. — Реджина сняла жакет и повесила на стул. — Она изнашивает пару туфель в неделю! Так как прошла твоя поездка?.. О, я уже спросила тебя.

— И я ответил.

Реджина начала раскладывать покупки. Она то тянулась к верхним полкам, то нагибалась вниз, чтобы поместить продукты в холодильник, то выпрямлялась, чтобы положить специи, и Клинт видел красоту ее зрелой женственности, подчеркнутую скромной белой блузкой.

— Что ты делала, пока я был в Нью-Йорке?

— Ничего особенного. Работала в офисе и дома на компьютере, разговаривала с Кэйти… — Она отбросила назад незаколотые локоны. — Обедала с клиентами.

— С какими еще клиентами? — Клинт прислонился к стойке. — Я не знал, что ты должна делать это.

— Ну, никто не заставляет меня, но иногда мне приходится. Ты должен понять, — добавила она, искоса взглянув на него.

— Наверное, должен. — Челюсти Клинта сжались, неконтролируемые эмоции охватили его. Ревность? Не будь смешным, Клинт. — Но мои обеды всегда строго деловые, — заявил он.

— Хорошо, если ты сможешь удержать их такими и в дальнейшем. — Не обращая внимания на его реакцию, она продолжала: — Я иду в душ. От завтрака осталось мясо в холодильнике, можешь поесть, если хочешь.

Реджина закрыла дверь ванной с громким вздохом облегчения и прислонилась к стене, потому что ноги ее не держали… Она была так рада видеть Клинта! Все тело горело от желания.

Она быстро разделась, приняла душ, вытерлась, распылила в воздухе духи с ароматом апельсиновых цветов и шагнула в душистое облако. Не слишком ли сильный запах? Реджина замахала обеими руками, но облако развеялось, и уже поздно что-то делать, кроме как снова принимать душ.

— Пусть так и будет, — пробормотала она.

Натянув свою любимую пижаму из мягкого белого хлопка, она собрала волосы на макушке и перевязала их лентой цвета зеленого яблока. Недолго им быть завязанными, подумала она с лукавой улыбкой.

Атласные шлепанцы приглушали ее шаги, когда она возвращалась в большую комнату. Взгляд сразу остановился на Клинте. Он стоял перед открытой балконной дверью, и его темная голова склонилась, будто он размышлял.

Она вошла на кухню и открыла холодильник.

— Я сделала фруктовый салат, хочешь?

— Нет, спасибо.

Она безразлично пожала плечами — или Клинту только показалось? Гнев колол его как шипы терновника, сводя с ума. Встретить ее льдисто-зеленый взгляд было последней каплей. Путаница эмоций вскружила ему голову. Никогда прежде он не чувствовал ничего подобного.

Рассудок еще что-то пытался сказать ему, но сердце уже действовало самостоятельно.

— Я очень тосковал, — сказал Клинт и подошел к ней. — Реджина, я добирался домой, сгорая от желания снова видеть тебя, — продолжал он хрипло, — обнимать, любить тебя опять…

— Ты имеешь в виду — заниматься со мной сексом. — Реджина ускользнула от его ищущих рук. — Не обижайся. Секс с тобой восхитителен. Но давай называть вещи своими именами.

Горящие синие глаза превратились в щелочки.

— И какими же именами?

Она стояла теперь лицом к нему, приподняв подбородок, и в ее сверкающих глазах горел вызов. Мягкая хлопковая ткань натянулась на ее груди, дерзко обрисовав ее.

— Я же сказала. Секс. Хороший секс. Восхитительный секс. Великолепный секс. Но всего лишь секс. — Она повернулась к нему спиной. — И я еще не решила, хочу ли его опять.

Будто ужаленный тысячей шершней, Клинт схватил ее за плечи и притянул, в то же время пытаясь найти разумный ответ, но не успел ничего придумать. Он застонал, когда она попыталась вырваться, и еще крепче сжал ее.

— Постой… Реджина, погоди!

— Дай мне пройти! — властно потребовала она. Подбодренная волнующим поединком желаний, она уже не могла остановиться. — Клинт, дай же мне пройти!

— Ты и в самом деле хочешь, чтобы я тебя отпустил? — хрипло спросил он с удивлением в голосе.

— Нет! Да! Я хочу!

Его руки охватили талию девушки, заключив ее в объятие, которое привело Реджину в бешенство, потому что ей стало слишком уж хорошо!

— Черт тебя побери, Клинт Витфилд! — Она скрипнула зубами, повернулась к нему и уперлась кулачками ему в грудь. — Отпусти меня, чурбан бесчувственный!

В полной растерянности Клинт глядел вниз в ее зеленые глаза.

— Мне обидно, когда ты называешь меня чурбаном, Джина, — предупредил он, но гнев его уже испарился.

— Мне наплевать, что тебе обидно, — убери от меня руки, я сказала! — потребовала Реджина. Но ей было очень приятно ощущать себя пленницей его мускулистых рук. И он снова назвал ее Джиной! Вроде бы нежность прозвучала в его голосе, подумала она. — Настоящий мужлан!

Клинт не мог сдержать смех, когда она попыталась вырваться. Он стал покрывать поцелуями ее лицо. Тело Клинта напряглось и задрожало от страсти, которую она разожгла в нем. Ощущение, что спокойная, здравомыслящая Реджина в его объятиях вдруг превратилась в разъяренную львицу, оказалось удивительно возбуждающим.

Ее губы ответили ему, и их поцелуй становился все более горячим и страстным.

Отстранившись, Клинт подхватил ее на руки и понес к спальне.

Там он позволил ей медленно скользнуть вниз вдоль его тела, наслаждаясь каждым моментом, пока ее ноги не коснулись ковра. Она подняла лицо с таинственной улыбкой Моны Лизы. Он снял ленту с ее волос, и шелковистые локоны упали вокруг его запястий.

Тонкие пальцы Реджины прошлись под поясом его шортов вниз по бедрам, нежными прикосновениями сводя Клинта с ума, а ее губы прокладывали дорожку поцелуев от подбородка до живота. Когда она наконец убрала руки, Клинт смог неуклюже раздеться.

Постель не была заправлена, и в смятых простынях витал аромат Джины, возбуждающий сам по себе. Клинт растянулся на ароматном ложе, рядом с темно-розовым стеганым одеялом, предвкушая горячие ласки.

Неторопливо Реджина сняла свою пижаму, оставшись только в крошечном клинышке белого атласа, соединенном с тонким пояском, охватывающим бедра. Миг спустя она двумя пальцами стянула и, встряхнув ногой, сбросила и его.

Реджина слышала, как судорожно вздохнул Клинт. Улыбаясь, она стояла около кровати, держа одну руку на бедре, а другой прикрывая грудь. А ведь кое-какие хитрости я все же знаю, подумала она, чувствуя свою безграничную женскую власть.

Клинт положил ее на себя. Несколько мгновений она тихо лежала, наслаждаясь ощущением мужского тела, затем выскользнула из рук Клинта и, когда он поднялся, опираясь на локоть, подтолкнула его, чтобы он лег опять.

— Теперь моя очередь смотреть на тебя, — заявила она.

Пока Клинт лежал неподвижно, она исследовала его тело так же тщательно, как он ее. Пальцы Реджины двигались по его груди, поглаживая твердые мужские соски, путаясь в темных волосах, полоской спускавшихся вниз по плоскому животу…

Тело Клинта дрожало под ее дразнящими пальцами. Ее нежность вызывала в нем чувство неземного наслаждения, но он не мог больше сдерживаться. С хриплым смехом он перекатился, и она оказалась лежащей на спине. Он опустился на опьяняющую мягкость ее тела. К своему удивлению, несмотря на возбуждение, Клинт не чувствовал ни желания быстрее достигнуть вершин, ни вообще потребности двигаться. Ему хотелось вечно быть с Реджиной, ощущая свое слияние с ней. Он лишь лежал и с восторгом целовал ее разгоревшееся лицо.

А затем их подхватил жаркий, головокружительный вихрь, бросивший их вверх и медленно, очень медленно вернувший из заоблачной выси обратно, на смятые простыни…

Теперь они лежали рядом. Голова Клинта покоилась у нее на плече. Он закрыл глаза, чтобы ничто не отвлекало его от того счастья, которое окутывало их в мягко освещенной спальне. Потом он очень нежно поцеловал Реджину в щеку — и почувствовал на губах вкус ее слез!

Пораженный, он перекатился на живот, чтобы увидеть ее лицо. Прозрачные слезинки, как бесценные бриллианты, сверкали на темных ресницах и сбегали крошечными ручейками на виски.

— О, только не это, — сказал он, вздохнув. — Неужели я сделал тебе больно?

— Нет, нет. — Глаза Реджины открылись, влажные и сияющие. — Было так замечательно, будто… — Она покачала головой. — Было волшебно, Клинт. Мои слова, может быть, забавляют тебя, но для меня это было именно так.

— Вовсе не забавляют, и для меня тоже было волшебно. — Сожалея, что его слова прозвучали так обыденно, Клинт поцелуями осушил ее слезы, затем повернулся на спину, обняв Реджину так, что ее голова оказалась у него на груди. — У тебя совсем замерзли руки. — Он накрыл ее одеялом.

Реджина молчала. Хотелось, чтобы прекрасный момент тянулся как можно дольше. Ей нужно поговорить с ним. Но как начать, чтобы он снова не отгородился от нее?

— Сколько раз ты был влюблен? — спросила она, зевнув.

— Один.

— А в школе, в колледже?

— Так, простые увлечения. Похоть. Но моя жена… Это была настоящая любовь. Подлинная. У меня нет сомнений, что мы состарились бы вместе, если бы у нас был шанс.

— Должно быть, замечательно, когда два человека могут образовать такой прекрасный союз. Я испытываю благоговейный трепет, что ты умеешь любить так сильно, так глубоко. Мне кажется, подобную любовь можно встретить столь же редко, как единорога, — закончила она с нервным смехом.

— Я мало что знаю о единорогах, — медленно ответил он. — Разве они еще не вымерли?

Он дразнит меня. Замечательно!

— Наверное, их еще можно встретить высоко в горах, в потайных уголках, где снег настолько чист и бел, что слепит глаза и их не видно… — Она снова засмеялась. — Жаль. Вот бы туда попасть!

Она прижалась к нему. Клинт рассеянно погладил ее волосы.

— Тот… друг, с которым ты была обручена… ты — любишь его? — спросил он, и его голос прозвучал неожиданно серьезно.

— В то время мне казалось, что да. Но теперь… Не знаю. Возможно, мне было нужно, чтобы кто-то просто находился рядом. Мама умерла, и я осталась одна с Кэйти. Возможно, я боялась, что не справлюсь. — Она вздохнула. — Тогда я очень страдала — быть покинутой у алтаря, так сказать. Я испытывала замешательство, страх, гнев. Мне было больно и одиноко.

— Плохое время.

— Плохое время, — эхом отозвалась она. — Но мы его пережили, и теперь я думаю, что мы с Кэйти сможем преодолеть все невзгоды.

Уверенность, прозвучавшая в ее голосе, поразила Клинта. Реджина лежала в его руках как в гнездышке и казалась ему такой уязвимой, такой доверчивой, нуждающейся в защите…

Проклятье, думал он, что я наделал?

Ты позволил ей слишком приблизиться к тебе, вот что, ответил ему внутренний голос. Ты гораздо лучше защитил бы эту прекрасную девушку, если бы держался от нее подальше. Черт возьми, ты же знал, что надо убрать руки прочь от нее, помнишь?

— Извини, я не расслышал, что ты сказала, — извиняющимся тоном произнес Клинт. Он слышал ее голос, но и только.

— Я сказала, что ты, должно быть, действительно любишь работать в Африке.

— Да, люблю. Там еще сохранилось волшебство, пусть и сильно разрушенное так называемым цивилизованным миром. Серенгети — один из последних заповедников на земле. Само название на языке масаев означает «бесконечные равнины». И они действительно кажутся бесконечными, хотя на самом деле это не так. — Он вздохнул и обнял ее талию. — Ты и в самом деле хочешь послушать?

— О да, хочу! — Она прижалась крепче. — У тебя дар рассказчика, Клинт, ты заставляешь человека видеть то, о чем говоришь.

Обрадованный ее словами, Клинт продолжал рассказ:

— Земля там очень красива сама по себе, а дикие животные представляют собой зрелище слишком величественное, чтобы даже попытаться описать его. Огромные стада, текущие среди холмов как фантастическая темная река. Семьи слонов, медленно направляющиеся к озерцам и лужам на водопой. Слоны такие огромные, что в природе у них почти нет врагов, но их существование находится под угрозой из-за охоты на них ради слоновой кости. И все губит жадность людей к деньгам. Слоны очень заботливые, любящие существа. Они ухаживают за своими малышами, оберегают их, защищают друг друга. У моего приятеля есть маленький самолет, необходимая вещь при таких больших расстояниях. Я тоже летчик, и иногда мне хочется просто взять и полететь на самолете, кружить так низко, чтобы видеть это волнующее чудо…

Реджина слушала, очарованная тем, как глубокий голос Клинта произносит слова, идущие из глубин его сердца. Когда же он наконец умолк, она вздохнула, желая тоже рассказать ему что-нибудь интересное. Все равно что, лишь бы их разговор не прервался.

— Я не удивлена, что ты можешь летать на самолете. С твоими-то талантами! — засмеялась она.

Клинт выглядел смущенным.

— Родители сделали мне подарок к окончанию колледжа, оплатив занятия в летной школе, и я обнаружил, что мне понравилось летать. — Он повернулся на бок и начал играть ее волосами. — Так какие у тебя новости?

— Ламар предложил мне место в Далласе. — Она подставила щеку его ласкающим пальцам. — Хотя и не повышение, но по крайней мере я снова обрела его благосклонность.

Даллас. Смущенный тем, как отозвались в нем ее слова, Клинт помолчал, прежде чем ответить:

— И ты собираешься согласиться? И почему ты снова обрела его благосклонность?

— Клинт, ты же знаешь, почему…

— Нет. Нет, черт возьми, не знаю. Я сказал Ламару, что все в порядке, что я ценю, как выполняет свои обязанности сторож в моем доме. У Ламара нет никаких причин затевать игры с тобой!

— Спасибо тебе, — ответила она, мягко рассмеявшись. — Так или иначе, завтра я сообщу ему, что не принимаю его предложение. Это может обернуться против меня: я уже отказалась от перевода в Остин. — Реджина вздохнула. — Жалко, конечно. Думаю, что мне понравилось бы жить в Стране Холмов. Но я должна остаться здесь, вот и все.

— Ну, если он опять начнет доставлять тебе неприятности…

— Хорошо, — согласилась она на молчаливое предложение помощи. Чувствовать себя под его защитой было очень приятно. Джина положила ногу поперек ног Клинта, наслаждаясь близостью. — Я заберу Кэйти в субботу, и мы пойдем в зоопарк. Можешь присоединиться к нам, если хочешь.

Дыхание Клинта сбилось, когда он вспомнил маленькую ручку Кэйти, скользнувшую в его ладонь, ее глаза, искрящиеся радостью из-за того только, что день стоял прекрасный.

— В зоопарк? Знаешь, раньше я ненавидел зоопарки, — задумчиво сказал он. — Еще мальчиком меня потрясло, что столь величественное животное, как тигр или лев, обречено всю жизнь ходить по бетонному полу в железной клетке для развлечения таких детей, как я. Подобное мне казалось варварством, потому что они должны жить среди дикой природы — Он поцеловал ее волосы. — Теперь же, как ни странно, зоопарки и дикая природа полностью поменялись ролями. Сейчас в зоопарках сохраняются те виды животных, которые в природе находятся на грани исчезновения. Помнишь детеныша панды, родившегося в зоопарке Сан-Диего?

— Да, помню! — воскликнула Реджина. — Его даже показывали в Интернете, так что люди могли следить за каждым шагом малыша.

— Ну, как ни грустно, весь ажиотаж был обоснован. Панды плохо размножаются в неволе. В зоопарках всего мира есть около сотни панд, а в диких лесах Азии — только тысяча. Их среда обитания уменьшается, и никого это не волнует, — закончил Клинт с горечью в голосе.

— Кого-то волнует, — сказала она мягко. — Тебя. И я думаю, что ты делаешь исключительно благородное дело, собирая деньги для сохранения невинных жертв прогресса.

Клинт смущенно засмеялся.

— С последними твоими словами я не согласен, — произнес он. — Расскажи мне, что случилось с Кэйти? Она родилась такой?

— И да, и нет. Плод развивался совершенно нормально вплоть до родов. Я находилась там с мамой — папа был в командировке, — и когда увидела малышку, мое сердце едва не разорвалось. Она была вся синяя. Оказывается, во время родов она чуть не задохнулась. Мы не знали, насколько поврежден ее мозг долгой нехваткой кислорода… Никто не знал. Но всегда надо надеяться на лучшее… — Реджина подняла лицо. — Ты видел Кэйти и знаешь, как она чудесна. Нужно просто принимать ее состояние как данность и учить ее тому, что она может делать.

— Ты гораздо выносливее, чем мог бы быть я, — сказал Клинт и, откатившись от нее, встал и надел шорты. Он не мог больше лежать, поскольку внутри него росло что-то тревожащее, угрожающее его самоконтролю. — Я еще не хочу спать, — заявил он, встретив ее озадаченный взгляд. — А ты поспи хоть немного. Я пойду посмотрю новости.

Не дав ей времени возразить, он вышел из комнаты.

Реджина упала на подушку, и ее глаза наполнились жгучими слезами. Она могла предполагать только одно: раз Клинт не ответил на ее приглашение, значит, не желает идти в зоопарк с ней и с Кэйти.

Не слишком удивительно, решила она. Мужчины не хотят связывать себя — урок, который она вынесла из собственного опыта.

Что ж, ничего не поделаешь. Да она и так уже знала, что пойдет с Кэйти одна.

И еще она знала, что больше нет никаких сомнений относительно ее чувств к Клинту. Волновал лишь вопрос: не глупо ли любить его?

Но она его любит.

— Переживать уже бесполезно, — подвела итог Реджина.

Всегда надо надеяться на лучшее.