Глава 1

Линдсей Макре с ужасом уставилась на миссис Локхарт. Ей трудно было поверить, что можно сделать такое предложение всерьез.

— Если я вас правильно поняла, — сказала Линдсей, — вы, считаете, что нужно отправить Каллима и Мораг в приют?!

Миссис Локхарт вздохнула и вкрадчиво продолжила, стараясь быть терпеливой и рассудительной:

— Дорогая моя, ты еще так молода… Это в моем возрасте люди могут трезво смотреть на подобные вещи. Жизнь бывает ой как несправедлива. Нам остается только смириться и принимать ее такой, какая она есть, без прикрас. Ты только подумай, дорогая, насколько лучше будет потом деткам.

— Меня не интересует «потом», меня больше беспокоит «сейчас»! — с жаром воскликнула Линдсей. — Они же не сироты, у них есть я — их сестра!

— Сводная сестра.

— Сводная или родная, что это меняет? Я люблю двойняшек как родных!

— Это тебе сейчас так кажется, а что будет дальше? Кто знает, что из них вырастет? Вспомни их отца — бессовестный, безответственный человек, бросивший твою мать, когда она так в нем нуждалась!

Линдсей прикусила губу. Все сказанное миссис Локхарт было чистой правдой.

— Это не имеет ни малейшего значения. Дети за родителей не отвечают, двойняшки своего отца даже в глаза не видели. Малышей воспитала моя мама — и воспитала прекрасно.

— Знаешь, дорогая, это не слишком хорошо, когда детей воспитывает одна мать. Твоя мама их испортила.

От таких слов Линдсей вспыхнула, но постаралась скрыть раздражение и спокойно ответила:

— Это неправда! Если ее принципы воспитания детей в корне расходятся с вашими, это еще не значит, что они неправильны.

Миссис Локхарт скривила губы:

— Ты дерзишь, дорогуша.

Линдсей пришлось приложить немало усилий, чтобы справиться с волнением и унять дрожь. Какой ужас… Кажется, случилось то, чего она так боялась, — Линдсей поругалась с матерью Робина, своей будущей свекровью.

— Я не хотела вас обидеть, но я не позволю говорить, что моя мама испортила двойняшек. Да, иногда с ними было нелегко, они могли заупрямиться, но в какой семье такого не случается? А вообще они послушные. Мама ведь была учительницей, она всех детей любила и понимала, не только своих.

Линдсей взглянула на миссис Локхарт, и сердце ее так и екнуло. Она опять сказала что-то не то.

— Это просто неслыханная дерзость! Ты намекаешь на то, что мой Алистер ушел из дома из-за меня. Так вот, слушай — моей вины в этом нет. Это совсем не значит, что я никудышная мать или что я была слишком сурова с ним.

Линдсей страдальчески всплеснула руками:

— Миссис Локхарт, я вас умоляю! Я совсем не то имела в виду. Конечно, вы не виноваты. Алистер просто решил стать независимым и обзавестись своим домом — это так естественно. Ему предложили работу, и поэтому он уехал. В любом случае у меня и мысли не было вас в этом упрекать.

— Так уж и не было? Я уверена, что именно ты поддержала Алистера. Ведь они могли вместе с Робином работать на ферме. А теперь он никто — так, наемный рабочий.

Линдсей нерешительно ответила:

— По-моему, Алистер вполне счастлив, он и Несси работают как сумасшедшие, чтобы накопить на свой собственный домик. Но в любом случае ко мне это не имеет и не имело никакого отношения, тем более что сейчас мы говорим совсем о другом. — Линдсей попробовала улыбнуться в знак примирения. — В конце концов, вы купили себе домик в городе рядом с вашей сестрой. Я согласна, нелегко в вашем возрасте принять в дом двух ребятишек. Но ведь там предостаточно места, и я надеюсь, оно найдется и для моего маленького братика и сестрички.

— Когда-то ты соглашалась с Алистером, что молодые должны жить одни. Получается, что ты сама себе противоречишь. Не успели пожениться, а детьми уже обзавелись. Поверь, тебе и Робину будет гораздо лучше вдвоем.

— Да, вы совершенно правы, я действительно считаю, что молодая пара должна жить отдельно. Но я имела в виду свекровь. Ведь это требует огромного терпения как со стороны молодых, так и со стороны свекрови. Я не верю, что вы предлагаете мне бросить детей. Они никогда не видели своего отца, совсем недавно потеряли мать. Как же я могу так с ними поступить?!

— Да никто никого не бросает. Приют «Мак-фарлан» отличное место. Ты сможешь забирать их на выходные, если захочешь, можешь навещать среди недели. Я думаю, ты просто не понимаешь, как обременительно это будет для моего сына в материальном плане…

Серые глаза Линдсей мгновенно позеленели.

— Ах, вот оно что, все дело в деньгах. Деньги для вас — самое важное. Хочу вас успокоить: деньги от продажи коттеджа пойдут на обучение ребят. Я вас только прошу дать им крышу над головой. А потом двойняшки сами смогут заработать себе на жизнь. Мораг уже сейчас здорово управляется с птицей, а Каллим сможет ухаживать за овцами и свиньями. Миссис Локхарт, пожалуйста! Неужели вы действительно думаете, что для нас с Робином они будут обузой? Наоборот, какая же семья без детей!

Миссис Локхарт от негодования открыла рот:

— Я не позволю проматывать свои деньги, заработанные потом и кровью, на отпрысков какого-то неудачника.

— Нам не нужны ваши деньги. Робин просто возьмет свою часть, причитающуюся ему по завещанию отца. Он также собирается выкупить долю Алистера. Таким образом, вы будете получать треть дохода от фермы.

— Хочу напомнить, что дом пока еще принадлежит мне. Я — хозяйка и вправе решать, что мне делать и как тратить свои деньги.

Голосом, полным отчаяния, Линдсей осторожно произнесла:

— Миссис Локхарт, если вы не хотите переезжать, то мы с Робином можем построить маленький домик для себя и жить там вместе с ребятишками. Я знаю много молодых пар, поступивших именно так. Я терпеть не могу всевозможные споры и ссоры, но это касается только меня и Робина.

Черные глаза миссис Локхарт сузились, и в них промелькнул недобрый огонек.

— Почему ты так уверена, что Робин полностью с тобой согласен?

— Робин всегда прекрасно ладил с детьми. Он им как старший брат.

Миссис Локхарт разразилась таким злым смехом, что Линдсей стало не по себе.

— Ты еще очень плохо знаешь мужчин, Линдсей Макре. Робин хорошо с ними ладил, пока не нес за них никакой ответственности. А надевать себе ярмо на шею он вряд ли захочет.

— Я полагаю, — с достоинством произнесла Линдсей, — надо дать возможность Робину говорить самому за себя.

— Он уже высказал свое мнение.

— Или, может быть, вы высказали ему свое, — сказала Линдсей, испытующе взглянув в глаза миссис Локхарт.

— Сути дела это не меняет.

— Вы так думаете? Я бы предпочла услышать это от Робина. Я сейчас же пойду и найду его.

— Пойди и найди, — ядовито-сладким голосом сказала миссис Локхарт.

По телу Линдсей пробежала неприятная дрожь. «Что за глупости, — сказала сама себе Линдсей. — Я должна доверять Робину».

— Он около Руж-Акр, — добавила миссис Локхарт. — Он ответит на все твои вопросы.

И Робин ответил.

Разговор миссис Локхарт никак не шел у Линдсей из головы. Когда она нашла Робина, то заговорила немного сбивчиво и слегка задыхаясь, так как прекрасно понимала, что наступил решающий момент.

— Ох, Робин, я тут разговаривала с твоей мамой насчет Каллима и Мораг. Я немного расстроилась. Видишь ли, твоя мама…

Робин подошел к Линдсей и взял ее за руку.

— Когда ты все спокойно обдумаешь, ты тоже согласишься с мамой. Правильное решение не всегда дается нам легко, но со временем ты поймешь, что детям там будет гораздо лучше. В конце концов, в том, что твоя мать опять вышла замуж, да еще за такого мерзавца, твоей вины нет. Ты не обязана всю жизнь за это расплачиваться, да и я тоже. Вчера я разговаривал с директором приюта, у них есть два свободных места в одном из коттеджей. Ты, главное, не переживай: это отличное место, совсем не похоже на те жуткие, мрачные сиротские приюты старого образца. За каждым из коттеджей присматривает супружеская пара, дети живут большой дружной семьей.

Робин ждал, что скажет Линдсей, но она молча смотрела на него.

— Линдсей, почему ты на меня смотришь так, словно…

— Как?

— Ну я не знаю, так, словно видишь меня впервые!

— Я смотрю на тебя, Робин, и думаю, что я просто создала образ в своем воображении. В реальной жизни такого человека не существует. Я была уверена, что ты добрый, сильный мужчина, на которого я всегда смогу положиться, который будет со мной и в радости и в горе. Я не могу поверить. Робин, что с тобой? Это похоже на ночной кошмар. Алистер поступил как настоящий мужчина и сделал то, что сам счел нужным. Я надеялась, что и в тебе есть стержень, характер, индивидуальность. К сожалению, я ошиблась.

Робин вспыхнул:

— Линдсей, не стоит придавать всему этому такое значение. Это обычное дело. Это…

— Обычное дело?! Только от одной мысли, что придется бросить двойняшек, у меня сердце рвется на части. Ты называешь это обычным делом?! А как же милосердие, забота о нуждающихся, любовь к ближнему? Чем тебе помешали ребята, они уже сейчас прекрасно помогают на ферме. Помню, ты как-то сказал, что тебе неслыханно повезло — заполучить в жены девушку с фермы. Но я не смогу работать на земле, у меня будет много работы по дому, потом пойдут дети, за которыми тоже нужен глаз да глаз. Двойняшки здорово бы мне помогли. А всего месяц назад будущее казалось таким безоблачным. Мама была рядом, такая веселая. Она…

— Ей следовало сказать тебе, Линдсей, что она серьезно больна, тогда это не было бы для тебя таким потрясением. Линдсей, ты словно в тумане и не можешь или не хочешь понять очевидное. Обременять молодого мужчину двумя детьми… Это учитывая, что теперь ферма благодаря тебе разделена на три части.

У Линдсей перехватило дыхание.

— Робин! Что ты несешь? Благодаря мне? Мы все решили вдвоем, ты и я! Послушай, Алистер смог вырваться из-под опеки твоей мамочки, он доказал всем, что настоящий мужчина. Я с нетерпением ждала этого и от тебя. Неужели ты и шага ступить не можешь, не посоветовавшись с мамочкой. Робин, даже сейчас я все еще надеюсь, что ты скажешь: «Конечно, дорогая, Каллим и Мораг будут жить с нами». Ты прекрасно знаешь, что дела на ферме идут хорошо и пошли бы еще лучше, если бы твоя матушка не отвергала все нововведения. Что бы я ей ни предлагала, все воспринималось в штыки. У нее всегда одна реакция: «В Страслуане таким не занимаются». Если бы люди так реагировали на все новое, то мы до сих пор жили бы в пещерах и охотились на мамонтов.

От такой речи у Робина отвисла челюсть.

— Хочу объяснить тебе раз и навсегда. Ничто в мире не заставит меня пойти против воли матери, а тем более взять на себя ответственность за двух голодранцев. Ты так восхищаешься поступком Алистера: «Какой молодец! Пошел против воли матери! Настоящий мужчина!» Я считаю его дураком. На следующий день мать вычеркнула его из завещания, а я, уволь, совсем не собираюсь пойти по миру.

Линдсей замерла, казалось, что она даже не дышит. Она с трудом пыталась переварить все сказанное Робином. Он подошел к Линдсей и положил ей руку на плечо, но девушку словно током ударило от этого прикосновения.

— Не трогай меня, Робин, — сказала Линдсей и нервно засмеялась. — У меня такое чувство, словно я прозрела после долгих лет слепоты. Я увидела то, что старалась не замечать. Ты копия своей матери и совсем не похож на отца. Теперь я его понимаю. Твой отец разделил ферму на три части, чтобы хоть как-то защитить от вас Алистера. Если бы он только знал, что за подлую и низкую женщину берет в жены. Слава богу, я вовремя все поняла. Нет ничего хуже, чем скупой муж. Я мечтала выйти замуж за человека, который не боится ответственности, может постоять за себя, который… Впрочем, все это не имеет к тебе, Робин, ни малейшего отношения.

Легким, решительным движением Линдсей сняла свое обручальное кольцо и вложила его в мозолистую руку Робина. Глотая слезы, девушка добавила:

— Я как-нибудь сама решу свои проблемы, Робин.

Молодой человек так ничего и не успел сказать.

Линдсей не помнила, сколько времени бежала. Когда она без сил упала на траву, в висках стучало, а тугой комок подкатывал к горлу. «Линдсей, успокойся. Дети не должны видеть тебя заплаканной. Они только начали приходить в себя после смерти матери. Линдсей, ты единственная, кто у них остался. Ты сможешь. Ты просто обязана со всем этим справиться», — говорила себе девушка. Тут в памяти всплыло письмо мамы, которое Линдсей прочитала после ее смерти. Это было письмо-исповедь, в нем мама признавалась, что еще два года назад она знала о неутешительных прогнозах врачей. Смерть могла наступить в любой момент, сердце было слабое, и даже врачи терялись в догадках, как долго оно еще сможет работать. Чтобы не волновать детей, она решила, что никто ничего не должен знать. Бедная мамочка, она боялась почувствовать себя немощной, не хотела становиться обузой. Все свои силы она положила на то, чтобы успеть выкупить коттедж. В этом письме мама обращалась к Линдсей и просила ее позаботиться о малышах — она так мечтала, чтобы у них было счастливое детство. Кроме этого, мама просила Линдсей сообщить отцу двойняшек, что теперь он свободен. Она считала, что это будет справедливо по отношению к нему и к двойняшкам. Мама писала, что уходит из этого мира спокойно, так как уверена — лучше Робина и Линдсей о двойняшках никто не позаботится. В конце письма был аккуратно выведен адрес Лекса, отца малышей.

«Я и Робин… Я и Робин». От этой фразы у Линдсей вновь перехватило дыхание, и комок подкатил к горлу. Девушка собрала все силы, взяла себя в руки и пошла в деревню, где должна была встретиться лицом к лицу с такими проблемами, каких не могла себе представить даже в страшном сне… вчера.

Только вчера Джеймс Кромби сказал Линдсей:

— Я полагаю, вам с Робином следует поторопиться со свадьбой. При такой жизни тебя надолго не хватит. Детей в школу отправить, дела по хозяйству, да и сюда поспеть вовремя, это во сколько же тебе вставать приходится?

Линдсей полностью с ним согласилась:

— Вы правы, мистер Кромби, кроме того, нечестно по отношению к вам, скоро зима, и мне придется уходить гораздо раньше. По-хорошему мне вообще надо жить здесь, но двойняшки еще слишком малы и боятся оставаться одни, тем более вечерами. Плюс ко всему мы до сих пор не рассчитались по закладной на коттедж. Я думаю, нам с Робином нужно сыграть свадьбу до Рождества.

Мистер Кромби одобрил такое решение:

— Да, но… есть кое-что, о чем я хочу тебя предупредить. Будь осторожна с матерью Робина. О ее скупердяйстве легенды ходят. Как бы она чего не выкинула?!

Что же делать? Этот вопрос назойливо стучал в висках у Линдсей. «Главное — не впадать в панику. Мама переживала времена и похуже», — внушала себе девушка.

Линдсей вспомнила своего отчима, Александра Бредмора, его процветающую овцеводческую ферму. Пока он наживал богатство, бедная мама работала до изнеможения, чтобы прокормить детей. И опять волна возмущения и обиды за мать захлестнула Линдсей. «Мамочка, бедная моя, сколько же тебе пришлось пережить и выстрадать».

Однажды мама разоткровенничалась с Линдсей и рассказала историю своей жизни:

— Знаешь, когда я выходила замуж за Александра, мне дела не было до его денег. Я его очень любила, это было словно наваждение какое-то. Когда я овдовела, я еще совсем девчонкой была, но твердо решила, что больше никогда не полюблю. Потом появился Лекс. В Шотландии он пробыл всего год, приезжал навестить родину своих предков. Тетушка Джин, которая тебя очень любила, сказала, что ты прекрасный ребенок, и посоветовала взять тебя с собой. Что за чудесные три месяца мы провели! Франция, Италия, Швейцария, Германия, Норвегия, Швеция, Испания… Я жила как в сказке. Мы путешествовали по Шотландии, пока я не поняла, что беременна. Доктор запретил мне ездить до родов. Естественно, мы тогда даже не предполагали, что родятся сразу двое малышей. Я, конечно, не надеялась, что Лекс тоже оставит свои разъезды, тем более ты и тетушка Джин были рядом. Вдруг, к своему ужасу, я заметила, что начинаю слепнуть. Для меня это был словно гром среди ясного неба. Врачи не поняли, что в моем положении почки не справлялись, это-то и вызвало временную слепоту. Тетушка Джин послала за Лексом. Он был ошарашен и напуган. Я-то подумала, что он за меня испугался, и даже предположить не могла, что он боялся провести всю жизнь рядом со слепой женой. В мгновения ока я из прекрасной сказки перенеслась в ночной кошмар. В то время я часто вспоминала твоего отца, Линдсей. Он не был идеальным мужем. Мы часто ругались, но все ссоры были пустяковые. Мы все делали вместе, поддерживали друг друга, а времена были нелегкие. Он всегда был рядом. А как мы радовались, когда ты родилась. Это был настоящий праздник. Постепенно я начала замечать, что Лекс изменился. Даже в голосе появились странные нотки. Я пыталась его успокоить, говорила, что после рождения ребенка мы все вместе уедем в Новую Зеландию, тетушка Джин помогла бы всем нам и сыну Лекса, Нейлу. А однажды утром Лекс ушел. Он тщательно обдумал свой шаг: уехать из одной страны в другую — не раз плюнуть. Лекс оставил записку, в которой довольно сухо писал, что не в силах ухаживать за слепой женой до конца своих дней. Он, правда, оставил кругленькую сумму на мое имя в одном из местных банков. Эти деньги должны были обеспечить наше безбедное существование до рождения ребенка. После родов его адвокаты выплачивали бы определенную сумму на содержание малыша.

Тетушка Джин и я были потрясены до глубины души, даже ума не приложу, чтобы я делала без нее. Мне пришлось побороть свою гордость и взять деньги, иначе мы бы не прожили. Нет ничего хуже на свете, когда твои мечты рушатся, словно карточный домик. Прекрасный замок оказался выстроенным из песка, и первая же волна смыла его, сровняла с землей, словно ничего и не было. Если бы не ты, Линдсей, моя жизнь потеряла бы всякий смысл. Я так боялась стать тебе обузой, что даже подумывала о самоубийстве. Тетушка Джин вытянула меня из болота отчаяния. Она забрала нас всех сюда, где ей предложили поработать учительницей. Единственное, о чем я молила Бога в те жуткие дни — чтобы я снова смогла видеть. Когда принесли малышей и положили мне на руки, я слегка наклонила голову, чтобы прикоснуться к их головкам щекой, и… Это было похоже на чудо! Будто пелена спала с моих глаз. Я снова видела, конечно, не так отчетливо, как раньше, но я разглядела, что один из малышей был черненький, копия Лекса, а второй — рыженький, как я. Сначала я хотела сообщить Лексу, что ко мне вернулось зрение и что он стал отцом двойняшек, но так и не смогла. Слишком глубокую рану он мне нанес. Когда двойняшкам исполнилось по пять лет, я снова стала работать учительницей и написала адвокатам Лекса, что более не нуждаюсь в его деньгах. Больше всего я боялась приезда Лекса, меня не покидала уверенность, что он заберет у меня детей и увезет их далеко-далеко. Думаю, Линдсей, ты его помнишь. Тебе ведь было уже двенадцать, когда я вышла за него замуж.

Линдсей, поцеловав мать, ответила:

— Конечно, я его прекрасно помню. Он был жутко обаятельный. Я помню, как ты его любила, мамочка, я тоже его любила, да иначе и быть не могло. Я до сих пор помню то чудесное лето, бесконечные переезды, море впечатлений. Тогда я его просто обожала. Это сейчас одно упоминание его имени приводит меня в бешенство — недаром говорят, что от любви до ненависти один шаг. Я возненавидела его за ту боль, которую он тебе причинил. Мамочка, я поражаюсь твоей выдержке, твоей силе. Ты всегда была добрая, внимательная и веселая, несмотря на боль и обиду, ты никогда не давала повода двойняшкам подумать, какой подлец их отец. Даже когда умерла тетушка Джин, ты не испугалась, ты смотрела в будущее с надеждой. Как я хотела хоть чем-нибудь тебе помочь.

— И ты помогла. Линдсей, дорогая, ты была дочерью, о которой можно только мечтать. Ты так похожа на своего отца. Как здорово ты управлялась с Каллимом и Мораг. Если со мной что-нибудь случится, то за двойняшек я абсолютно спокойна. С тобой они не пропадут.

Тогда Линдсей рассмеялась, погладила мать по лицу и весело сказала:

— Ты сгущаешь краски. У нас все будет хорошо. В следующем году я выйду замуж за Робина. Первым делом я попрошу его расширить загон для птицы. У меня будет дополнительный доход, и я смогу оплачивать обучение детей.

Но этим мечтам не суждено было сбыться. Около месяца назад мама Линдсей, Маргарет Бредмор, пришла вечером с работы. Она была как всегда веселая, выпила чашечку чаю с Линдсей, но вдруг как-то странно вздохнула и… ее не стало, а на хрупкие девичьи плечи Линдсей легло непосильное бремя.

Стоя на холме, Линдсей сжимала руки и боролась с желанием разреветься.

В голове звучал спокойный и уверенный голос мамы: «Линдсей, запомни на всю жизнь. Когда закрывается одна дверь, всегда открывается другая».

Где же эта другая дверь?

Линдсей попыталась взять себя в руки. Она вспомнила другие слова матери: «…Вокруг куча дел. Никогда не зацикливайся на одной проблеме, не сиди сложа руки, кроме важных дел существуют дела домашние, рутинные… Жизнь продолжается, и нужно готовить обед, убирать в доме, стирать…»

Мама, как всегда, оказалась права. Двойняшки вернутся из школы с минуты на минуту, она должна их встретить. Линдсей дала себе обещание, что сегодня она устроит ребятишкам небольшой праздник и напечет их любимые пирожки с вареньем. Каллим и Мораг их просто обожают. Сегодня вечером заедут Ролинсоны посмотреть коттедж. От этой мысли у Линдсей заныло сердце. Что же она им скажет? Как же быть? Еще вчера продажа коттеджа была делом решенным, так как Линдсей собиралась выйти замуж и забрать детей с собой. А что сейчас? Им ведь необходима крыша над головой.

«Так, — решила Линдсей, — об этом я подумаю позже, а сейчас главное — напечь пирогов». Но принесли почту. Линдсей взяла пачку конвертов и отнесла на кухню. Их оказалось пять: четыре белых конверта и один голубой. Судя по марке, письмо пришло из Новой Зеландии. У Линдсей затряслись руки, она с опаской потянулась за письмом, словно перед ней был не кусок бумаги, а злобная собака. Спустя неделю после смерти мамы Линдсей исполнила ее волю и написала Лексу. Девушка не была уверена, но сердце ей подсказывало, что письмо от него. Линдсей захлестнула волна воспоминаний: Лекс, ослепшая беременная мать, ее страдания… Она не хотела, а точнее, боялась открывать этот голубой конверт. Линдсей медленно взяла ножницы, аккуратно отрезала с каждой стороны по голубой полоске и развернула письмо. Адрес — Центральный Отаго — лишь подтвердил догадки Линдсей. Далее следовало «Данидинский общественный госпиталь». Судя по почерку, писал человек вполне здоровый. «Наверное, что-то не очень серьезное», — пронеслось в голове у Линдсей, и она прочитала следующее:

«Дорогая Линдсей,

ты, наверное, сильно удивишься, получив от меня письмо после стольких лет молчания. Когда мы виделись в последний раз, ты была прекрасной милой девчушкой, но достаточно смышленой, чтобы все понять и возненавидеть меня. Я не хочу да и не имею ни малейшего права оправдываться. Ты абсолютно права, я — ничтожество. Когда я получил твое письмо, во мне все перевернулось. Новость о двойняшках меня просто ошеломила. Я ведь даже представить себе не мог, что я отец и у меня двойняшки. Меня так и распирало от гордости! Прочитав о том, что к маме вернулось зрение сразу после родов, я как будто увидел себя в зеркало. Какой я мерзавец! Какую боль я причинил твоей матери, она так и не смогла меня простить. Но любое зло в этом мире не остается безнаказанным. Поверь! Через час после получения твоего письма врачи вынесли свой страшный приговор. В течение месяца я ослепну. Это знак свыше. Но прежде, чем свершится возмездие, я хочу хоть чем-нибудь искупить свою вину. Перед тем как написать тебе ответ, я переписал завещание. Каллим и Мораг становятся полноправными наследниками, наравне с Нейлом. Он, слава богу, отличный парень, с сильным характером и трезвым умом. Уверен, что он жутко обрадуется сестренке и брату. В эти выходные Нейл обещал навестить меня, тогда я ему и сообщу эту новость. Управляющим и опекуном Нейла я назначил мистера Хазелдина. Возможно, мне осталось жить не больше года. В общем, я хотел бы перед смертью увидеть двойняшек и тебя. Линдсей, прости меня, если сможешь, для меня это очень важно. Бери ребят и приезжай ко мне, у вас будет крыша над головой, с деньгами я тоже помогу. Понимаю, этим прощение не купишь, но я хочу сделать все возможное, чтобы хоть как-нибудь помочь тебе и моим детям. Я обо всем договорюсь и организую ваш приезд. Линдсей, пожалуйста, у меня очень мало времени. Дай мне возможность хоть частично искупить свои грехи. Я действительно раскаиваюсь. Не наказывай меня, Линдсей, Бог меня уже покарал.

Александр Бредмор.

P.S. Необходимые для поездки деньги я переведу на ваш счет».

Прочитав письмо, Линдсей без сил упала в кресло, тупо уставившись в стену. Она боялась, что ее сердце просто не выдержит, голова разболелась, в висках стучало. Перед глазами замелькали картинки из прошлого: бедная мама, работавшая до изнеможения, чтобы прокормить детей, исчезновение Лекса, мозолистые, но всегда ласковые руки мамы. Линдсей не могла разобраться в своих чувствах, к ненависти и неприязни примешалось еще что-то. Она никак не могла понять, что это.

Однажды Маргарет сказала дочери: «Только бы хватило времени!» Но именно его маме не хватило. Линдсей не знала, что делать. Из состояния оцепенения ее вывел шум. Она услышала звонкие голоса брата и сестры. Девушка спрятала письмо и вышла двойняшкам навстречу:

— Вы уже дома! А ваши любимые булочки вас заждались. Быстро за стол, а то они остынут окончательно.

Но, судя по взъерошенной головке Мораг, Линдсей поняла, что ей собираются сообщить что-то архиважное.

— Линдсей, нас Джинни Малколм пригласила в гости, на праздник. Сначала Джинни не хотела ничего делать, но потом все-таки решила. В общем, ее мама готовила целый день. Линдсей, пожалуйста, можно мы пойдем. А? Ну, скажи «да»! Там будет весь класс, и мальчишки, и девчонки. Никаких любимчиков, а все! Только представь себе!

Линдсей рассмеялась: глаза двойняшек горели таким искренним желанием, да и у нее будет время подумать над письмом.

— Конечно, конечно. Идите. Но сначала вымыть руки, умыться и, пожалуйста, приведите в порядок ваши колени. Страшно смотреть. Да, Каллим, не забудь про свои уши. Слышите?

Через минуту дверь за двойняшками захлопнулась, но подумать Линдсей не удалось. Приехала миссис Ролинсон и с порога затрещала:

— Джим думает, что дети могут пожить с нами. Вот дурачок! Неужели непонятно, бедной девушке и так тяжело уезжать из родного дома, а тут еще мы со стариком. Тем более нет ничего хуже, чем две хозяйки в доме. Я так считаю, новая семья — новый дом. Я написала ребятам и сказала Джиму о покупке коттеджа. В конце концов, они его смогут продать, если домик им не понравится. Пройдет время, и я уверена, сноха будет мне очень благодарна за то, что с самого начала у них был свой домашний очаг, гнездышко, где они сами себе хозяева. Пусть сами решают как жить, как воспитывать детей. Я не хочу потом услышать, что я своим вмешательством испортила детей, поломала им жизнь и так далее. Упаси бог! — Немного передохнув, миссис Ролинсон продолжила: — Я не хотела бы тебя торопить, дорогая Линдсей, но, видишь ли, Джонсоны тоже продают небольшой домик. Ответ надо дать завтра, это крайний срок. Честно признаюсь, лично мне твой коттедж симпатичнее, у меня к нему душа лежит. Домик Джонсонов, надо сказать, совсем не плох, он современнее, побольше, но… судя по письмам Стефани, я пришла к выводу, что наши вкусы отчасти совпадают и ваш домик именно то, что надо. Но эти мужчины, они такие зануды! Просто ужас! Мой старик не разрешает мне покупать коттедж, пока его человек не проверит, в каком состоянии крыша, какие там трубы, в общем, я подумала, сначала надо спросить тебя, и если ты не против, то мы бы завтра со всем этим покончили. Видишь ли, ждать до Рождества не очень хочется, да тут еще это предложение от Джонсонов. Мы подумали, что продажа коттеджа ускорит вашу свадьбу с Робином, по правде говоря, от этого выиграют все: мы с коттеджем, а тебе не надо будет бегать туда-сюда, да и детки всегда будут под присмотром.

Инстинктивно Линдсей прикрыла рукой место, где должно было быть обручальное кольцо. Миссис Ролинсон отличалась редкой наблюдательностью. Отсутствие кольца плюс небольшая царапина на пальце (Линдсей слишком сильно дернула его, когда снимала) — и для этой дамы все станет ясно как день.

Линдсей начала невнятно бормотать:

— Ну, мы еще не решили окончательно, когда сыграем свадьбу. Но, миссис Ролинсон, я вам обещаю, что завтра утром вы получите окончательный ответ. Сегодня вечером я все хорошенько обдумаю.

Миссис Ролинсон закивала в ответ:

— Конечно, конечно, дорогая, думай. А что касается крыши, то…

Она болтала еще около получаса. Слова о предстоящей свадьбе, упоминание имени Робина больно отзывались в израненной душе Линдсей. Девушка приложила немало усилий, чтобы не расплакаться и не выложить все начистоту, ей так хотелось вновь обрести твердое плечо, в которое можно выплакаться и на которое можно положиться. Когда миссис Ролинсон наконец ушла, чувство безысходности опять овладело Линдсей. Она взяла письмо и медленно, пристально вглядываясь в каждое слово, перечитала его. Отвращение, захлестнувшее вначале Линдсей, отступило, и девушка начала трезво оценивать сложившуюся ситуацию. Бог действительно наказал Лекса. Ослепнуть при его просто-таки лошадином здоровье — воистину злая ирония судьбы. Ирония судьбы или все-таки Божья кара? А как быть с его жгучим желанием помочь? Поначалу Линдсей и думать об этом не хотела, но мысль о состоянии человека, который знает, что скоро ослепнет и умрет, не давала ей покоя. Он молит о прощении, а если получит отказ? Человек, стоящий на пороге смерти, не может быть неискренним. А вдруг это просто страх? Страх перед Великим судом? Линдсей совсем запуталась. Девушка понимала: если напишет, что прощает Лекса, а сама с детьми не приедет, то, естественно, он все поймет и будет мучиться. Но как отреагируют двойняшки на новость, что их якобы «давно умерший» папаша объявился? Как Линдсей объяснит его отсутствие все эти годы? Что делать? За последние часы этот вопрос не покидал сознание Линдсей. Ей не верилось, что один день мог в корне изменить ее жизнь. Вдруг волна гнева накатила на Линдсей. Черт возьми, если бы все было по-старому и она по-прежнему бы собиралась замуж за Робина, вопрос о поездке отпал бы сам собой. Свадьба! Лучше повода не придумаешь, а письмо с прощением Линдсей бы отправила. Ох, Робин, Робин!

…Но может, это письмо, появление Лекса — та самая «другая» дверь, про которую говорила мама. Гордость, конечно, штука хорошая, но, когда ты беден как церковная мышь, это просто непозволительная роскошь. Да и какое она, Линдсей, имеет право лишать двойняшек законного наследства и возможности получить достойное образование?! С другой стороны, как она может заставить детей ехать на край света к человеку, который так больно ранил их мать, а малышей вообще бросил? Если бы только было время все обдумать и взвесить — с продажей домов в этой деревне дела обстояли туго, люди больше покидали родные края, приезжали лишь единицы. Линдсей взглянула на часы: пять минут и надо будет идти встречать двойняшек. На улице стояла непроглядная тьма. Девушка передвигалась на ощупь, больше доверяясь интуиции и внутреннему чутью. Не успела Линдсей пройти и половину пути, как увидела бегущих навстречу детей. Она уже приготовилась их отчитать за то, что не дождались ее и пошли одни, но, увидев мертвенно-бледное лицо Каллима и красные от слез глаза Мораг, Линдсей осеклась.

— Линдсей, только скажи, что это неправда… Они все врут, они… они… они просто пошутили, — лепетала девчушка, захлебываясь слезами и с мольбой глядя на сестру, — они ведь врут, правда? Ты не отдашь нас в приют? А? Мэгги Макре сказала, что мы туда скоро отправимся, она слышала, как миссис Локхарт говорила, что она… она не сможет держать нас у себя в доме и что Робин против, он уверен, мы будем вам мешать и… Линдсей, мы…

Девушка прижала к себе сестричку и поймала на себе испытующий взгляд Каллима. Линдсей отрицательно покачала головой:

— Что за вздор вы несете! Какой приют? Вы о чем? Какое нам дело до какой-то миссис Локхарт. Да я вообще не собираюсь замуж за Робина. О каком приюте может идти речь, если у вас есть я — ваша сестра! Вы хоть подумали, что я буду делать одна без вас. И нечего слушать всякие сплетни, тоже мне взяли моду, люди болтают, что им вздумается, а вы верите. Глупышки! Мы все едем в Новую Зеландию!!!

 

Глава 2

Этой ночью Линдсей написала письмо в Новую Зеландию. Дело оказалось не из легких, девушка выкинула три варианта послания, прежде чем результат ее удовлетворил. В письме Линдсей заверила Лекса в том, что она не держит на него зла, и сообщила о скором приезде. «Мы, — писала девушка, — продадим коттедж и у нас еще есть небольшие сбережения, поэтому мы сможем прилететь самолетом — сэкономим время, ведь вы в больнице. (Если будет желание, то потом Лекс сможет оплатить расходы.) Я, конечно, понимаю, — продолжала девушка, — что тратить деньги на самолет — непозволительная роскошь. Мы с ребятами вполне могли бы добраться пароходом, но, учитывая ваше состояние, я решила: чем быстрее мы приедем, тем лучше. Тем более столько эмигрантов добираются пароходами, заказывать билеты нужно, как минимум, за восемнадцать месяцев. Надеюсь, вы не будете слишком сердиться на нас за такие траты. Детям я ничего не рассказывала о том, что произошло много лет назад, они только знают, что вы с мамой расстались. Я решила, вам будет приятно, что они хорошо к вам относятся, да и проще будет налаживать с двойняшками отношения. Я искренне верю, что вы пойдете на поправку, несмотря на прогнозы врачей. Что касается меня, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь и поддержать вас».

Написав письмо, Линдсей никак не могла отделаться от сомнений. Она все еще не понимала, что в действительности заставило ее отчима сделать такой широкий жест. Возможно, он просто боится остаться один на смертном одре — вокруг не окажется ни одной женщины, которая бы за ним ухаживала. А тут как раз объявилась давно забытая падчерица. Вздор! В любом случае отъезд дело решенное. Линдсей поддержит больного человека. Нельзя злом отвечать на зло.

У семьи Бредмор появился свет в конце туннеля и дела пошли своим чередом. Они готовились к отъезду. Приезд миссис Локхарт с целью восстановить мир даже позабавил Линдсей. Несостоявшаяся свекровь намекнула девушке, что та может вернуться… Наверное, услышала, что объявился богатый отчим. Коттедж вот-вот перейдет в руки других владельцев, а о двойняшках позаботятся их сводный брат и опекун. Локхарты с радостью примут такую девушку, как Линдсей, в свою семью. Миссис Локхарт уже прознала о письме Лекса и его планах сделать двойняшек полноправными наследниками.

— Семья должна воссоединиться, — мурлыкала мать Робина, — я просто уверена, этот опекун и его жена станут чудесной семьей для ребят. Какой редкий дар судьбы — вырасти на преуспевающей ферме, которая впоследствии перейдет к ним, получить прекрасное образование. И, что самое главное, все законно, официально — это твоя заслуга, Линдсей, двойняшки тебе всем обязаны. Ты столько в них вложила сил… денег и…

Девушка сухо ответила:

— Я не собираюсь возвращаться из Новой Зеландии, миссис Локхарт. Детей я не брошу ни при каких обстоятельствах. Я понятия не имею, что собой представляет опекун Нейла, к тому же мне некуда да и не к кому возвращаться.

— А как же Робин? Неужели из-за какой-то глупой размолвки ты забудешь о вашей любви! Мы просто друг друга не поняли, вот и все.

— Как раз наоборот, миссис Локхарт. Лично я все прекрасно поняла. Сейчас вы уговариваете меня вернуться не из-за раскаяния, не из-за того, что я вам дорога и так далее, просто вы уверены, что у меня скоро появятся деньги. Вот почему вы приехали. Но поверьте, миссис Локхарт, у меня нет ни малейшего желания вступать в семью, подобную вашей.

Робин тоже снизошел до визита. Он пришел после того, как его мамочка потерпела полное фиаско. Молодой человек был полностью уверен, что сумеет растопить сердце строптивой девчонки и вернуть ее в лоно семьи Локхарт. Однако, уходя, Робин не раз приложил платок к глазам и напоследок смачно высморкался. Глядя вслед уходящему Робину, Линдсей поймала себя на мысли, что не испытывает никаких угрызений совести. Она дала себе обещание, что полюбит только того человека, с которым они вместе пройдут через испытания. Жизнь ее мамы была доказательством того, что человека нужно сначала узнать и проверить, а уж потом выходить за него замуж. Девушка твердо решила ни о чем не сожалеть и начать жизнь с чистого листа.

Вскоре принесли телеграмму от Александра Бредмора:

«Страшно рад, что скоро вас всех увижу. Дайте знать, когда и во сколько прилетаете. В Данидинском аэропорту вас встретят. Благослови вас Бог. Бредмор».

Последние слова в телеграмме согрели сердце Линдсей. Может быть, Лекс действительно изменился, стал другим человеком. В любом случае ей надо готовиться строить новые отношения с этим человеком, не оглядываясь на прошлое. Она все еще сомневалась, не был ли это жест отчаяния умирающего человека. Насколько искренним был Лекс?

Билеты на самолет удалось достать раньше, чем ожидалось. Линдсей тут же написала отчиму и сообщила о дате прибытия. Девушка долго боролась с желанием отправить телеграмму, но сочла это опрометчивой тратой денег. Для себя Линдсей решила быть поэкономнее, пока не выяснит, как в действительности обстоят финансовые дела, — мало ли что. Она пыталась заглушить чувство недоверия, но тщетно. Во всяком случае, успокаивала себя в очередной раз Линдсей, Лекс написал новое завещание, даже не дождавшись ответа от нее. Девушка старалась не показывать двойняшкам, что очень переживает: им нельзя портить настроение перед предстоящей поездкой, тем более они ждут отъезда с таким нетерпением. Она просто не имеет права омрачать их радость своим волнением. Пусть двойняшки думают только о скорой встрече с отцом и сводным братом. Так много нужно будет выяснить, уладить, понять. Еще неизвестно, как Нейл воспримет появление двойняшек. Не исключено, что он отнесется к ним как к лишним претендентам на наследство, начнет сомневаться, требовать проверки — точно ли они дети Александра Бредмора, да и другие проблемы могут возникнуть. Линдсей очень переживала, не знала, как отреагируют новые родственники на ее желание остаться вместе с детьми, но твердо решила: надо будет, останется как их нянька.

Дела с подготовкой к отъезду обстояли просто прекрасно, все шло без сучка и задоринки. Линдсей решила, что это хорошее предзнаменование и им остается только предвкушать перелет на самолете и ждать встречи.

Когда они приземлились в Сан-Франциско, Линдсей принесли телеграмму. Как это ни странно, послание было адресовано в Шотландию, а так как к тому времени они уже уехали, телеграмму переслали вслед за Линдсей и детьми. У девушки заныло сердце, а пальцы словно окаменели, они никак не хотели разворачивать телеграмму. И не зря. Сообщение выпало из рук Линдсей, когда она, собравшись с силами, его прочитала. Девушка подняла телеграмму и перечитала еще раз. Она была адресована Линдсей Макре, и подписал ее не Александр Бредмор.

«С прискорбием сообщаю, что Лекс Бредмор скончался 24-го числа сего месяца. Настоятельно советую вам оставаться в Шотландии, его адвокаты с вами свяжутся в ближайшее время. Приезжать сюда не имеет смысла. Хазелдин».

Линдсей резко отвернулась — она не хотела, чтобы служащие аэропорта увидели выражение ее лица. К счастью, Каллим и Мораг были увлечены покупкой открыток, которые собирались отправить своим одноклассникам.

Итак, Линдсей поторопилась. Останься она с детьми дома, в Шотландии, у нее был бы стабильный доход, возможно даже капитал, а что сейчас… Она находится на полпути, и единственно правильным решением было продолжить путешествие. Другого выбора у нее не было. Вероятно, Лекс скончался до того, как получил письмо Линдсей. Теперь нужно сообщить, что они все-таки едут. Назад пути нет — это девушка решила твердо.

Чувство сомнения, давно одолевавшее Линдсей, еще более усилилось, когда она с двойняшками приземлилась в аэропорту. Чужая страна, в которой нет ни одного мало-мальски знакомого человека, как она встретит чужестранцев? Примет ли их? Стоп! Только не впадать в панику. Отчим заверил Линдсей, что опекун Нейла чудесный человек. Он и адвокат Лекса помогут девушке и ребятишкам. Жаль, Линдсей ни разу не видела Рослочен. Что представляет собой ферма? Возможно, управляющий с женой живут в доме прямо на ферме? Интересно, а была ли у ее отчима экономка или нянька, которая приглядывала за Нейлом и за домом? Линдсей очень тревожило, найдется ли у них место для нее, ведь она, по сути дела, не имеет к Бредморам никакого отношения, но то, что она останется с детьми, девушка решила твердо. В крайнем случае, подумала Линдсей, пойду работать на ферму, если экономка будет против новой помощницы в ее владениях. Линдсей сообщила двойняшкам последние новости, но сделала это так тонко и деликатно, что на ребят они не подействовали так убийственно, как на нее. Главное для двойняшек было то, что сестра рядом, жива и здорова. Значит, все будет хорошо.

Наконец они подлетели к Момоне, где располагался Данидинский аэропорт. Перед Линдсей и двойняшками раскинулась незнакомая, но неописуемо красивая страна. Зеленые равнины украшали множество рек и речушек с небесно-голубой водой. И всю эту красоту, словно в сказке, охраняли горы-великаны. Вот оно, Центральное Отаго, место, где Линдсей и ребятам предстоит жить. По мнению девушки, они находились где-то рядом с краем света. Она знала, что неподалеку расположен Тихий океан, а дальше… Линдсей не сомневалась, что дальше уже Северный полюс.

Они вышли из самолета и попали в немыслимый людской поток. В этом аэропорту не было никакой таможни, никакого досмотра, в общем, никаких формальностей, подобных тем, что Линдсей с двойняшками приходилось проходить в других аэропортах. Они собрали все свои вещи и ждали, только чего или кого, не знала даже Линдсей. Ее сердце начало глухо биться. Девушка предполагала, что вот-вот дети увидят своего сводного брата, управляющего или уж на крайний случай адвоката Лекса Бредмора. Линдсей с детьми вошли в здание аэропорта. Вокруг них все кипело, и складывалось впечатление, что они находятся на островке одиночества в море приветствий, слез радости, улыбок, крепких рукопожатий знакомых людей. Знакомых для всех, но чужих для Линдсей и двойняшек.

Она пристально рассматривала одну группу людей за другой. Должно быть, двое взрослых мужчин и молодой парень, стучало в висках у Линдсей. А может, жена управляющего тоже придет? Это было бы здорово, все-таки с женщиной проще найти общий язык. Они стояли в нерешительности, вглядываясь в лица проходящих мимо людей. Мораг пыталась заговорить с половиной из них.

— Мораг, успокойся ты ради бога, — одергивала ее сестра, — это тоже вряд ли они. Я не вижу никого из…

Линдсей осеклась на полуслове. К ним подошел мужчина. В его худом лице было что-то хищное, а острые, резко выступающие скулы еще больше усиливали это впечатление. Мужчина был очень смуглый, его нависшие брови подчеркивали убийственный взгляд темно-карих глаз. Он был без шляпы. Остановившись в метре от детей и Линдсей, он пристально посмотрел на двойняшек и только потом сказал:

— Судя по всему, именно этих детей я и ищу. Я услышал шотландский акцент и не ошибся. Хотелось бы узнать, где их сопровождающий. Я ожидал встретить мистера Линдсея Макре с двумя детьми. Я полагаю, это…

Девушка недоверчиво произнесла:

— Мистер Линдсей Макре? Я — Линдсей Макре. Вот двойняшки, Мораг и Каллим Бредмор. Вы, должно быть…

— Мистер Хазелдин. Но почему вы — девушка?

— Главным образом потому, что так распорядилась природа, — резко ответила Линдсей. — Не понимаю, как могла возникнуть путаница. Уверена, мой отчим дал вам исчерпывающую информацию о том, что у его жены была дочь от первого брака!

Человек с хищным лицом сердито ответил:

— Насчет вас мне не давали никакой информации. Да, нам действительно известен прискорбный факт о неудачной женитьбе Лекса Бредмора во время его путешествия в Шотландию. Но ни о каких падчерицах или пасынках он не упоминал до самой кончины.

Линдсей присела перед детьми и ласковым, спокойным голосом сказала:

— Там скоро еще один самолет прилетит. Быстренько бегите на балкон, а то не увидите, как он приземляется. Это жутко интересно. Потом будет о чем написать одноклассникам. А мы пока с мистером Хазелдином все обсудим. Видите, как смешно получилось, этот мистер был уверен, что я мужчина. Ну, бегом, бегом.

Двойняшки замерли в нерешительности, они понимали, что что-то не так, но уверенный голос Линдсей их успокоил. Однако Каллим серьезно спросил:

— Линдсей, у тебя все в порядке?

Девушке удалось изобразить подобие улыбки.

— Конечно, все нормально. Это просто глупая ошибка. Так, а теперь марш на балкон или вы хотите прозевать самое интересное?! Я вас сама потом позову.

Мистер Хазелдин ехидно отметил:

— Ну что же, по крайней мере, они послушны.

Глаза Линдсей вспыхнули гневом.

— Интересно знать, чего вы ожидали. Увидеть дикарей?

— Я был готов увидеть все, что угодно. Честно скажу, мне не нравится, что вы сюда приехали. Воспользовались предсмертным состоянием Лекса, слетелись словно хищники в надежде чем-нибудь поживиться.

Линдсей не подозревала, что способна так сильно возненавидеть человека, которого знает всего несколько минут.

— Я приехала сюда лишь по одной причине. Мой отчим слезно молил сделать это. Что касается меня, я не испытывала ни малейшего желания вновь увидеть этого человека. Все эти годы я его презирала.

— Бедняга Лекс! Впрочем, это удел всех отчимов. Вы наверняка прилагали все усилия, чтобы испортить ему жизнь. Дети на это мастера.

Линдсей подняла голову и посмотрела своими серыми и холодными, как лед, глазами в лицо управляющему.

— Мистер Хазелдин, по-моему, вы забываетесь. Если вы даже не знали, какого я пола, то что вы можете знать о моей жизни. Известно ли вам, при каких обстоятельствах моя мать рассталась с Лексом Бредмором?

— Естественно, он рассказал мне всю историю.

Такого ответа Линдсей явно не ожидала.

— В таком случае, как вы относитесь к его возвращению в Новую Зеландию? Уверена, что вы не можете оправдывать человека, бросившего бедную женщину в таком положении.

— Так поступил бы любой здравомыслящий мужчина. Фермеру нужна жена, способная выполнять свои обязанности. Разве я не прав?!

Линдсей настолько была ошарашена этими словами, что на время потеряла дар речи.

— Все, что я могу на это сказать, — после некоторого молчания произнесла девушка, — если вы и мой отчим типичные новозеландцы, то мне очень жаль, что мы с детьми сюда приехали. Вы решили почему-то, что я мужчина. Это просто нелепо и говорит не в пользу вашего интеллекта.

Мистер Хазелдин сухо ответил:

— Свою первую телеграмму я адресовал на имя Линдсей Макре. Самочувствие вашего отчима резко ухудшилось, его рассудок был затуманен. Он послал за мной и рассказал всю историю. Лекс упомянул, что у его жены был ребенок от первого брака — Линдсей Макре. Он пояснил, что Линдсей опекает детей, а меня он собирается назначить соопекуном. Лекс также сообщил о вашем скором приезде из Шотландии, последнее, кстати, его немного смутило. Он не ожидал, что вы так быстро соберетесь. Ваша ответная телеграмма из Сан-Франциско опять-таки была подписана Линдсей Макре.

— Конечно, а как же иначе. Такое имя дается и девочкам, и мальчикам. Неужели вы этого не знали? Ведь двойственных имен очень много, ну, например, Беверли, Лесли и так далее.

— Да, согласен.

— Меня назвали по фамилии моей мамы — Линдсей. Но я, кажется, начинаю вас понимать. И все же моей вины в путанице нет. В любом случае это не столь важно, мужчина я или женщина.

— Вы глубоко заблуждаетесь. Этот факт в корне меняет дело. Вы не сможете жить в Рослочене.

— Это почему? О, вы, наверное, имеете в виду, что вы живете в одном доме и ваша жена будет недовольна появлением еще одной женщины в ее владениях.

— Я имею в виду совсем другое. В Рослочене нет женщин. Я холост. Нейл живет со мной, то есть мы живем вдвоем. На ферме есть еще один небольшой домик. Ничего лишнего, очень скромно. Но он, как я уже сказал, недостаточно просторен, мы не можем вас там поселить. Сейчас я занимаюсь его расширением, решил пристроить пару комнат. Обедом и уборкой занимается женщина, которая специально приходит на ферму. В доме она не живет. То, что вы женщина, — серьезное осложнение.

Линдсей почувствовала, что ноги ее не слушаются. Почему, почему Лекс Бредмор не объяснил ей ситуацию? Или же он надеялся, что будет жить с ними? Боже мой! Что за неразбериха?!

Нужно что-то делать, решила Линдсей.

— Поблизости есть какая-нибудь деревня, в которой я с детьми могла бы остановиться, хотя бы временно? На первое время, думаю, у меня хватит денег, чтобы себя прокормить. Со временем, когда все утрясется, я смогу претендовать на угол в вашем доме?

— Доме? — Мистер Хазелдин испытующе взглянул на Линдсей.

— Да, конечно. В своем первом письме отчим сообщил мне о новом завещании. Составить его он решил сразу же после получения новостей о двойняшках и смерти мамы. Естественно, что в Лексе заговорили отцовские чувства и он решил в конце жизни выполнить свой отцовский долг и позаботиться о детях. Он сообщил, что двойняшки становятся равноправными наследниками, вместе с Нейлом. Ведь, так же как и старший сын, Мораг и Каллим — дети Лекса Бредмора. Я готова защищать интересы двойняшек, поэтому я здесь. Надеюсь, новое завещание нашли?

Линдсей показалось, что мистер Хазелдин ответил медленно и неохотно:

— Конечно, о его существовании известно, оно находилось в столе Лекса вместе с личными бумагами. Я отправил завещание адвокату, но…

— Спасибо за исчерпывающую информацию, думаю, обсуждать нам с вами больше нечего. Мне нужно встретиться с этим адвокатом. Учитывая, что дело не терпит отлагательств, лучше сделать это сегодня же. Я надеялась, адвокат сам встретит нас, ну, впрочем, нет так нет. Мне кажется, нам пора отправляться в Отаго, а там я займусь поисками жилья, где-нибудь поблизости.

— Это полностью исключено. В округе нет ни единой фермы, по соседству тоже. Тем более я категорически против вашего проживания «где-нибудь поблизости». Могут пойти разговоры, потом поползут сплетни. Вы едете в Рослочен вместе с нами. Я посплю в хижине.

— Простите, я не поняла. Где?

— В ангаре. Мы там держим овец. Хижина — это слово пришло к нам из языка маори, оно означает маорийский дом, временное жилище. Но ангар — это не выход из положения, день-два, но…

— Хватит, я уже слышать не могу эти «но». Я устала. Мы с детьми проделали огромный путь. Всего семь недель назад они потеряли мать, и я не хочу, чтобы после всего этого двойняшки чувствовали себя неуютно. Я не рассказала Мораг и Каллиму, почему Лекса не было все эти годы, я просто сказала, что женитьба была неудачной. Незачем им знать правду, хочу, чтобы при встрече с Нейлом двойняшек не терзало чувство обиды.

— Чувство обиды?! Да вы в своем уме! Какого черта им…

— Нейл с самого рождения рос с отцом, знал свои права… Впрочем, сейчас не время и не место обсуждать эту тему. Я пойду позову детей, им там уже и смотреть-то не на что. Не очень гостеприимно вы нас встретили. Двойняшки очень устали и нуждаются в отдыхе. Мы сейчас куда поедем? У меня создалось впечатление, что вокруг одни поля. Данидин далеко? Мне бы не хотелось откладывать встречу с адвокатом.

— Что, прямо сейчас?

— Не задавайте глупых вопросов, я вас умоляю. Естественно, нужно выяснить, где нам остановиться.

Лицо мистера Хазелдина вытянулось от возмущения и приняло угрожающий вид. Он тихо сказал, точнее, прошипел:

— Неприлично беспокоить уважаемого человека по таким пустякам.

Линдсей недоверчиво взглянула на управляющего:

— Когда он узнает, какой путь мы проделали, то не расценит наше поведение как неприличное. Ну же, мистер Хазелдин! Я же не заставляю вас это делать. Скажите мне его имя и телефон, я позвоню и договорюсь о встрече в ближайшее время. Это очень важно, мне просто необходимо встретиться с ним.

— Я сам позвоню и узнаю у адвоката, когда он сможет вас принять. Сейчас мы отправляемся в Данидин. Время обедать.

— Не стоит беспокоиться. Если вы все-таки назовете его имя, я предпочла бы сама переговорить с ним. Сколько времени займет поездка в город?

— Около полутора часов. Но звонить буду я. Мне потребуется прояснить сложившуюся ситуацию.

Линдсей нахмурила брови. Этот бессмысленный разговор порядком утомил ее.

— Как же вы собираетесь ее прояснять, если я уже битых полчаса пытаюсь втолковать вам очевидные вещи.

— Вы забываетесь. Моей вины в возникшей путанице нет. Я имел дело с умирающим человеком, у которого был рак мозга. Его состояние вполне объясняет, почему он забыл рассказать мне о некоторых деталях.

Линдсей поджала губы и с жаром ответила:

— Это я забываюсь?! Я терплю ваши выпады, стараюсь быть как можно тактичнее и вежливее, выслушивая ваши заявления о том, что вы полностью оправдываете Лекса Бредмора, бросившего мою мать.

— Полагаю, мисс Макре, нам не следует вновь поднимать эту тему. С той поры много воды утекло. Уверен, сейчас разумнее взять детей, которые, как я уже успел заметить, ничего не понимают из всего здесь происходящего, и отправиться в Данидин. Думаю, все жутко проголодались, особенно эти невинные создания.

Они направились в сторону лестницы, чтобы позвать детей. Когда Линдсей и управляющий подошли, двойняшки выглядели немного встревоженными и испытующе смотрели на сестру, пытаясь понять по ее лицу, что происходит.

Не успела Линдсей открыть рот, как мистер Хазелдин защебетал словно соловей:

— Ну, теперь все в порядке, мы с вашей сестрой во всем разобрались. Уж теперь-то я на всю жизнь запомню, что имя Линдсей дают и девушкам и парням. А сейчас мы дружно отправляемся в Данидин. Вы, наверное, даже не догадываетесь, что означает это название. Эдин, находящийся на холмах. Один из четырех крупнейших городов нашей страны. Город основали шотландские поселенцы, его улицы носят те же названия, что и в Эдинбурге. Вообще, Данидин — это старинное название столицы Шотландии Эдинбурга. Итак, мы сейчас пообедаем, вы наверняка проголодались, потом я по просьбе вашей сестры договорюсь о встрече с адвокатом Лекса Бредмора. Когда мы с Линдсей отправимся на встречу, я отвезу вас в один замечательный музей. Как вам такое предложение, а? В этом музее вы сможете узнать, какие птицы и животные живут в наших местах, а потом всех их увидите в Рослочене. Если это, конечно, вам интересно. Думаю, в центр мы отправимся часа в четыре. Ну, все довольны?

Дети были в неописуемом восторге. Мораг просто светилась от счастья, глядя на мистера Хазелдина. Линдсей поправила на девчушке соломенную шляпку, которая сбилась набок и была готова вот-вот слететь, пригладила непослушные рыжие волосы и с умилением посмотрела на сестренку. Мораг была похожа на сказочного эльфа.

Каллим серьезно посмотрел на мистера Хазелдина и задал вопрос:

— А где мой брат?

Слово «брат» непривычно резануло слух Линдсей.

— Он в школе. В местной средней школе. Он очень хотел поехать со мной, чтобы вас встретить, но сейчас ноябрь, у Нейла письменные экзамены, и ему пришлось остаться в школе. Мальчишка очень много пропустил. Сначала из-за болезни своего отца — вашего отца, — ну а потом… похороны…

— Ему уже почти шестнадцать, если я не ошибаюсь, — не унимался Каллим, — как он выглядит?

— Так же, как и ты. Ни больше ни меньше, — с усмешкой сказал управляющий.

Мистер Хазелдин взял их чемоданы, загрузил в роскошный многоместный легковой автомобиль, который назвал фургончиком. Он распахнул перед детьми переднюю дверцу, чтобы они сели рядом с ним, а для Линдсей открыл заднюю. Последний факт не ускользнул от внимания девушки, и она еще острее почувствовала себя лишней и нежданной.

Включив зажигание, мистер Хазелдин внимательно посмотрел на Мораг и серьезно спросил:

— А знаешь что?

Мораг затрясла головой и с удивлением уставилась на управляющего:

— Нет… а что?

— Есть одна вещь, которую я люблю больше всего на свете. Веснушки!

С чувством юмора у этого человека все было в порядке. Мораг просияла в ответ на комплимент, но Линдсей не давала покоя мысль, будет ли она когда-нибудь чувствовать себя спокойно, или же чувство, что ты находишься не в своей тарелке, станет ее вечным спутником.

Двойняшки болтали без перерыва.

— Ой, смотри, смотри, мы как будто едем по Эдинбургу! — вопил Каллим. — Нет, Линдсей, ты только посмотри: Принсис-стрит! Ничего себе!

Смуглое лицо управляющего расплылось в улыбке.

— Да нет же, это Джордж-стрит, вот… Хери-отроу, Хановер-стрит, Квин-стрит и конечно же Робби-Бернс.

Управляющий привез их к отелю. Возможно, он не шел ни в какое сравнение с лучшими британскими гостиницами, но представлял собой иной мир, такой далекий от того, в котором все эти годы жили Каллим и Мораг. Его величие повергло двойняшек в такой шок, что они непривычно затихли и только озирались по сторонам.

Каллим первым нарушил молчание и с каким-то благоговением произнес:

— Ничего себе, кажется, мы действительно разбогатели! Должен признаться, это жутко приятная перемена. Теперь нам не придется экономить и считать каждую копейку.

Линдсей отметила, как после слов Каллима мистер Хазелдин сжал губы, и поняла, что покраснела. Управляющий усадил всех за стол, заказал суп и, поднявшись, сказал:

— Я только позвоню мистеру Маквилсону, иначе он тоже сядет обедать и будет неудобно его беспокоить.

С этими словами мистер Хазелдин удалился, оставив Линдсей, которая просто кипела от гнева. Не могла же она кинуться вслед за ним к телефону или затевать спор на глазах у всего персонала из-за разговора с адвокатом. Мистер Хазелдин все очень точно рассчитал и застал Линдсей врасплох.

От всех переживаний у Линдсей сдавило желудок, чувство тревоги еще более усилилось. Конечно, пыталась успокоить себя девушка, он ведь не просто управляющий, а опекун Нейла и будущий опекун двойняшек, следовательно, знает, что делает. Наконец принесли суп, источавший умопомрачительный аромат. Дети жадно накинулись на еду. Линдсей с удовольствием наблюдала, как Мораг и Каллим уплетают за обе щеки. Нельзя сказать, что в самолете их плохо кормили, все было очень вкусно, даже изысканно, но ничто не сравнится с ощущением вновь поесть на земле. Мистер Хазелдин отсутствовал довольно долго. Линдсей заботливо прикрыла блюдцем его суп, чтобы тот не остыл. Девушка с малышами уже приступили к рыбе, когда вернулся мистер Хазелдин.

— О, спасибо! Очень мило с вашей стороны, — произнес управляющий, снимая блюдце с тарелки, от него не ускользнул жест внимания со стороны Линдсей.

Девушка подняла на него глаза и сказала:

— Вас долго не было. Какие-то проблемы?

— Мне пришлось очень многое объяснить мистеру Маквилсону.

— Многое? На мой взгляд, все элементарно и не должно было вызвать никаких затруднений. «Линдсей Макре — женщина, а не мужчина. Произошла небольшая путаница. Она хочет встретиться сегодня же, и если возможно, то до отъезда из города».

Управляющий тряхнул головой в знак несогласия и серьезно ответил:

— Все не так легко и просто. Нам было что обсудить, особенно много вопросов возникло у Джима. Мне пришлось намекнуть, что мой суп уже покрылся корочкой льда.

Линдсей удивленно приподняла слегка изогнутые брови и взглянула в глаза мистеру Хазелдину:

— Джим? Вы, видимо, имеете в виду адвоката? Бог мой! Я слышала, что в Новой Зеландии люди обращаются друг к другу довольно фамильярно, но не предполагала, что это распространяется и на деловое общение.

Управляющий посмотрел на Линдсей с плохо скрываемой иронией:

— Я называю этого человека по имени не потому, что фамильярничаю или не знаю норм поведения, а потому, что мистер Маквилсон знает меня с детства. Когда я был еще сопливым третьеклассником, он возглавлял префектуру. С тех пор я немного вырос как в физическом, так и в социальном плане, теперь мы общаемся на равных.

— Понятно, — медленно произнесла Линдсей.

Управляющий положил ложку и внимательно посмотрел на девушку:

— Вы так многозначительно это произнесли. Разрешите полюбопытствовать, в чем дело? Что вас так настораживает?

Линдсей простодушно посмотрела на мистера Хазелдина и ответила:

— Просто меня очень удивило, что вы обращаетесь к уважаемому человеку запросто, по имени.

Она понимала, что подобный ответ не удовлетворил управляющего, но на удивление он не стал настаивать. Чувство тревоги вновь неприятно шевельнулось в груди Линдсей. То, что мистер Хазелдин близко знаком с адвокатом, ее очень насторожило. После обеда они завезли детей в музей, расположенный на Грейт-Кинг-стрит, а сами направились на Даулинг-стрит.

Как показалось Линдсей, Джеймсу Маквилсону было далеко за сорок. Девушка, стараясь быть честной сама с собой, никак не могла разобраться, был ли адвокат искренне вежлив и внимателен, а все ее страхи — лишь предубеждением, или же женская интуиция все-таки существует.

Мистер Маквилсон весело посмеялся над историей, связанной с именем Линдсей.

— Джона чуть удар не хватил, когда он обнаружил, что вы женщина. Я его приободрил, сказал, что ему, наоборот, крупно повезло. Мы даже не подозревали о возможности какой-либо ошибки. Лекс Бредмор лишь упомянул о ребенке от первого брака. Думаю, Джок уже рассказал вам, в каком тяжелом состоянии был Лекс. Он постоянно перескакивал с одной мысли на другую. Уследить за логикой было ой как нелегко. У него частенько случалось помрачение сознания.

— В самом деле? — спросила Линдсей. Она уже начала понимать, куда дует ветер, и это направление разговора ей совсем не нравилось. — Но в его первом письме не было и намека на то, что писал больной, как вы сказали, практически сумасшедший человек. Оно было составлено безукоризненно. Прочитав письмо, я решила, что, возможно, Лекс Бредмор не так серьезно болен, как думает или как хочет казаться. У меня была мысль, что он сгущает краски, чтобы меня разжалобить. В любом случае я приехала сюда помочь. Позаботиться, обеспечить необходимый уход.

На это мистер Маквилсон быстро сказал:

— Я не говорил, что у Лекса уже было помрачение сознания, когда он вам написал. Точнее… нет, но…

— Так же Лекс Бредмор написал, что составил новое завещание, в которое включил Каллима и Мораг. Он заверил меня, что двойняшки будут полноправными наследниками, как и Нейл. Завещание было написано в присутствии двух свидетелей, которые, я думаю, могут также подтвердить, что Лекс Бредмор пребывал в здравом уме и твердой памяти.

Линдсей заметила, как мистер Маквилсон и управляющий обменялись многозначительными взглядами. Девушка не обладала умением читать мысли, но могла поклясться, что уловила некоторое беспокойство в поведении двух мужчин.

— Конечно, вы абсолютно правы, и как адвокат мистера Лекса Бредмора я слежу за тем, чтобы последняя воля моего клиента была исполнёна. Вам не о чем беспокоиться, мисс Макре. Будущее двойняшек обеспечено и находится в надежных руках. Они получат все, что им полагается. Отличное образование, дом, содержание, в общем, все то, что может дать преуспевающее хозяйство. Естественно, двойняшки смогут вступить в свои права по достижении совершеннолетия, а пока интересы детей будет представлять их опекун. О Каллиме и Мораг позаботятся, равно как и о Нейле.

Как-то все слишком гладко получается, подумала Линдсей, уж очень сладко поет этот адвокат. Девушка поблагодарила мистера Маквилсона за прием и дала себе обещание разобраться, в чем тут дело, но… позже. Сейчас самым главным для девушки было определиться с жильем в Рослочене, а там она все хорошенько обдумает.

С виду мистер Маквилсон и управляющий казались людьми честными, действительно готовыми выполнить последнюю волю Лекса Бредмора, но Линдсей чувствовала какую-то фальшь. Ей зачитали завещание. Все имущество, как и писал Лекс, будет разделено на три равные части между Нейлом, Каллимом и Мораг. Дочитав завещание, Джеймс Маквилсон глянул на Линдсей поверх бумаги и спросил:

— Полагаю, теперь вы довольны.

Девушка нахмурилась, отчего тоненькая складочка залегла между слегка изогнутых бровей. Немного помедлив, она все же решилась спросить:

— В своем первом письме, в постскриптуме, мой отчим сообщил, что кое-что он оставил и мне, какую-то часть наследства. Разве в завещании ничего об этом не сказано?

— Вероятно, мистер Лекс Бредмор передумал, — ответил адвокат, — сожалею, но о вас в завещании нет ни слова.

Линдсей ничего не оставалось, кроме как смириться — против юридически заверенного документа она была бессильна. Именно сейчас девушке вспомнились все обиды, нанесенные Лексом. И вот опять — мистер Бредмор оставил ее у разбитого корыта, как много лет назад ее мать. Линдсей прекрасно понимала, что дело не в деньгах, не из-за них она сюда приехала, просто в Шотландии она бросила реальный источник дохода, чтобы привести будущих наследников, Каллима и Мораг, сюда. В какую нелепую и, самое главное, безвыходную ситуацию она попала! Тут Линдсей вспомнила, что плюс ко всему ей негде жить.

Линдсей сообщили о наличии счета на имя Каллима и Мораг, с которого она может брать деньги на нужды двойняшек. Заведовали этим счетом, естественно, мистер Маквилсон и мерзкий Хазелдин. Тут Линдсей ничего не могла возразить, так как совсем в этом не разбиралась. Знай она все юридические тонкости, то оспорила бы многие моменты, например, о компенсации ее собственных расходов на двойняшек, да и вопрос об опекунстве остался открытым. Будь Линдсей более подкована в юридическом плане или имей хорошего юриста, то законность ее опекунства над двойняшками, невзирая на волю Лекса Бредмора, была бы неоспорима, так как мать Линдсей, Маргарет Макре, поручила именно ей опекать детей. Внимательно выслушав двух мужчин и еще раз поблагодарив за то, что уделили ей время, Линдсей поднялась и направилась к выходу, но тут ее словно током ударило, и она резко повернулась, перехватив взгляд облегчения, которым обменялись мистер Маквилсон и мистер Хазелдин. Заметив, что девушка перехватила этот взгляд, оба отвели глаза.

— Ну что же, старина Джон, счастливо. Очень жаль, что не можешь остаться подольше, но в следующий раз жду тебя с ночевкой, договорились? — наигранно-непринужденно сказал адвокат.

Когда Линдсей и управляющий спускались по лестнице, девушка, чтобы нарушить молчание спросила:

— Мистер Маквилсон назвал вас Джок, значит, ваше второе имя Джон?

— Вовсе нет. Все имена в роду Хазелдинов оканчиваются на Джок. Так же как и всех в роду Родес называют Дасти, это что-то вроде прозвища, по крайней мере, меня все называют Джок.

— Джок… Хазелдин? — неуверенно сказала Линдсей. — Ну наконец-то поняла, что мне это напоминает. Стихотворение Вальтера Скотта «Джок из Хазелдина». — Линдсей не удержалась и рассмеялась.

— Не вижу ничего смешного, — не слишком обиженным, но в то же время каким-то странным голосом ответил мистер Хазелдин.

Линдсей взяла себя в руки и успокоилась.

— Не обижайтесь, просто это такое романтическое стихотворение. Женщина, проливающая слезы по Джоку. С вами это как-то совсем не вяжется. Это имя вам не идет. Не отражает вашу непреклонность.

А про себя добавила «мрачность, суровость и все остальное в том же духе».

Мистер Хазелдин посмотрел на девушку скучающим взглядом, он явно не разделял ее веселья.

— Когда мои родители меня крестили, они только и думали, как бы вам угодить.

— Ну, это вряд ли, — внимательно посмотрев на управляющего, произнесла Линдсей, — вы мне в отцы годитесь.

Мистер Хазелдин резко остановился на лестнице, с вызовом взглянул на девушку и, саркастически улыбаясь, сказал:

— Зря стараетесь. Вы ведь хотите вывести меня из себя. Да будет вам известно, мне всего тридцать два года, а вам, если не ошибаюсь, двадцать два-двадцать три, так что ваши ехидные замечания в мой адрес абсолютно не уместны. А злитесь вы по одной простой причине — вашего имени нет в завещании.

У Линдсей непроизвольно руки сжались в кулаки. Девушка высоко подняла голову и с чувством заявила:

— Вздор и чепуха! Мне никогда и ничего не надо было от мистера Лекса Бредмора. Когда он прислал письмо, то моей первой реакцией было отказаться, но я не могла распоряжаться жизнью двойняшек, тем более не имея достаточных средств на их содержание.

— Как же ваша мать со всем этим справлялась? Неужели она ничего не откладывала на будущее двойняшек?

— Откладывала? Вы что, смеетесь? С чего ей было откладывать? Моя мама работала учительницей, а сколько платят учителям, думаю, вам примерно известно. Мы еле сводили концы с концами, выручали деньги, которые я зарабатывала. Нам даже не удалось выплатить по закладной, чтобы выкупить коттедж. Мы жили на грани нищеты десять лет, а потом мама не выдержала…

Управляющий вдруг крепко сжал руку Линдсей:

— А как же деньги, которые Лекс посылал каждый месяц на содержание ребенка? Он, правда, и не предполагал, что у него их двое, однако…

— Моя мама договорилась с адвокатом, вероятно, не с мистером Маквилсоном, что будет брать эти деньги только до тех пор, пока детям не исполнится по пяти лет и они не пойдут в школу, а мама — работать. Мы вполне справлялись, пока была жива тетушка Джин, но после ее смерти жить стало очень тяжело, но мы все же выдержали.

Темно-карие глаза мистера Хазелдина просто впились в серые глаза Линдсей.

— Это правда? Вы не лжете?

— Знаете, у меня нет обыкновения врать людям. Моя мама ни за что не взяла бы больше денег от этого человека.

— Так, так, так… Очень интересно, а…

— Вы что-то сказали?

Мистер Хазелдин раздражительно отмахнулся:

— Ничего, ничего. Это я просто сам с собой, но… Мне интересно, куда же отправлялись деньги.

— Что вы хотите этим сказать?

Управляющий бессмысленно уставился в пол, изучая носок своего ботинка, его пальцы нервно стучали по перилам.

Линдсей повторила свой вопрос.

— Видите ли, такая штука… ну, в общем, я предполагал, что состояние Лекса Бредмора значительно больше. Учитывая, что он имел возможность обеспечивать, так скажем, побочную семью в течение всех этих лет, то наличие отдельного счета у двойняшек не вызывало у меня ни малейшего сомнения.

Линдсей на минуту закрыла глаза, одна мысль пришла ей в голову, и она начала рассуждать вслух:

— Очень странно… Во время нашего разговора с мистером Маквилсоном он ни словом не обмолвился о размерах состояния Лекса Бредмора. Неужели я не вправе знать — ведь я являюсь опекуном детей.

— Соопекуном, — поправил управляющий и продолжил, тщательно подбирая слова, словно очень боялся сказать что-нибудь лишнее. Подобная осторожность озадачила Линдсей, и чувство недоверия вновь нахлынуло на девушку. — Я полагаю, вы не очень-то разбираетесь в юридических вопросах. Видите ли, точно оценить состояние не так просто, это же не торги или аукцион. Тут точную цифру вам никто назвать не сможет. Размер состояния никак не зафиксирован в банке, на каком-либо счете. Имущество Лекса Бредмора измеряется акрами земли, всевозможным оборудованием и так далее, в общем, это потенциальные доходы. Из года в год оно меняется, в зависимости от урожая, качества шерсти овец и тому подобного. Уверен, денег от дохода фермы, которые будут переводиться на счет двойняшек, вам хватит. Сумма, судя по всему, набежит приличная. Смею вас заверить, что в ближайшем будущем, когда все возможности фермы будут использованы, она начнет приносить значительный доход.

— Надеюсь, что так оно и будет, — тихо сказала Линдсей.

Девушке оставалось только надеяться. Она оказалась в чужой стране, не зная ее законов и особенностей. Новозеландцы казались ей людьми с другой планеты, слишком часто она их не понимала, а иногда их поведение ее шокировало. Если бы только мистер Маквилсон и мистер Хазелдин могли предположить, как далеки были мысли Линдсей от наследства. У девушки не было ни желания, ни сил на что-либо претендовать, единственное, что у нее было, — это кипа счетов, связанных с переездом, и чек на смешную сумму, отложенную на черный день. Это все, что у нее осталось от денег, вырученных за коттедж, после расчета по закладной и покупке билетов на самолет. А деньги ей сейчас очень понадобятся, пока все не утрясется и Линдсей не найдет какую-нибудь работу. Работа! Где же ее найти?

Они заехали за детьми в музей. Каллим и Мораг болтали без умолку, рассказывая сестре взахлеб, как им там понравилось. Глядя на восторженные лица ребят, Линдсей повеселела. Уже на выезде из города мистер Хазелдин остановил машину и, взяв два термоса внушительных размеров, удалился. Когда он вернулся, то термосы были полными, а в руках он держал какую-то коробку, напоминающую ту, в которую обычно кладут торты или сандвичи.

— По дороге перекусим, устроим небольшой пикник в местечке Маунт-Стерт, — объявил мистер Хазелдин.

После Отаго он повернул направо и поехал вверх по Стерт-стрит. Управляющий пообещал, что сейчас они увидят город во всей красе. Он оказался совершенно прав. Вид города с его зданиями и университетом, кораблями, пришвартованными в бухтах, бесчисленными заливами, речушками и бескрайними просторами зеленых полей поражал своей красотой и величием. К западу тянулась гряда серо-голубых гор, которые стояли плотной стеной, словно стражники, охраняющие покой в сказочной стране. Им не было конца, последние сливались с горизонтом и уходили в небо.

Каллим с восторгом смотрел на горы. Мистер Хазелдин перехватил его восхищенный взгляд и, улыбнувшись, сказал:

— Отсюда эти горы кажутся игрушечными. Как-нибудь я вас, сорванцы, обязательно свожу к Уакатипу. Это большое озеро, которое возникло из-за таяния снегов с вершины вон той горы. А сейчас нам нужно ехать на юг около сорока миль, а потом еще семьдесят с хвостиком на запад. Мы поедем к горам, ферма расположена совсем недалеко от них.

Линдсей про себя отметила, что управляющий пообещал взять с собой «сорванцов», про нее не было сказано ни слова. Что касается детей, то их мистер Хазелдин был явно готов принять в семью. Детей, но не Линдсей. Девушка почувствовала себя словно кукушка, сидящая в одиночестве в своем гнезде, на которую всем остальным птицам просто наплевать. Чувство незаслуженной обиды вновь проснулось в Линдсей. «Лекс Бредмор не мог так поступить со мной, ведь я заботилась о его детях, да и сейчас они все еще во мне нуждаются. Неужели он мог забыть об этом?» — рассуждала про себя девушка.

Линдсей ехала в неизвестность с человеком, явно не склонным к сантиментам, мужчиной, который полностью одобрял поступок Лекса Бредмора по отношению к матери Линдсей. Подумаешь, бросил ослепшую беременную женщину. Жена ведь должна работать, выполнять возложенные на нее обязанности. А как насчет «и в болезни и в здравии»? Боже мой, неужели в Новой Зеландии подобное отношение мужчины к женщине является нормой? Как же можно доверять или восхищаться такими мужчинами? Ну ничего, она выяснит, как в действительности обстоят дела, и будет сражаться за права детей, чего бы ей это ни стоило. А то, что во всем этом есть что-то нечистое, не вызывало у Линдсей ни малейшего сомнения.

Единственное, что сейчас радовало девушку, — это великолепный пейзаж, представший перед ее глазами, и довольные лица двойняшек. Они проезжали по Каикорийской долине, здесь встречалось много новых домов, как деревянных, так и кирпичных. Большинство домиков были выкрашены в яркие веселые цвета, что непроизвольно поднимало настроение. Изредка мелькали лесопилки, по дороге им встретилось новое здание средней школы и, как прежде, поражало воображение несметное количество ручейков, речушек и маленьких бухточек. Они, словно вены в человеческом теле, пронизывали эту незнакомую, но потрясающе красивую страну.

Всего несколько лет назад о дороге не было и речи, это место было изрезано колеями, и добраться от одной лесопилки до другой было нелегко. Трудно себе представить, что за несколько лет полное бездорожье превратилось в современную магистраль. Единственным напоминанием о былом времени остался покосившийся столб с выцветшей и потрескавшейся надписью «Малбери-Лейн».

С центральной южной дороги они повернули направо, и перед ними раскинулась Таиэрийская равнина, которая тянулась от Маунгатуас до ущелий.

— Просто в голове не укладывается. На дворе ноябрь, — удивлялась Линдсей, с изумлением и восхищением глядя на упитанных барашков, разгуливающих по лугу, на роскошные кусты сирени и ломоноса, в которых утопали фермерские домики. По всему было видно, что хозяева любят свое жилище: живые изгороди были безукоризненно подстрижены, в глазах рябило от изобилия красок, а одновременное цветение стольких азалий, камелий и роз поражало до глубины души. — О господи. Рябина! — воскликнула Линдсей, с ностальгией глядя на родное сердцу дерево. — Я и не предполагала, что здесь так много деревьев, которые и у нас растут. Ой, это же каштан со своими свечками, а вот… кажется клен и дубы, правильно?

— Абсолютно верно. У нас здесь много лиственных лесов, хвойных деревьев, встречаются тополя, ивы. Они здесь чувствуют себя не хуже, чем у вас в Шотландии.

Обсуждение местной природы немного разрядило напряжение, возникшее между Линдсей и мистером Хазелдином во время их последнего разговора.

— А вы чего ожидали?

— Я ожидала увидеть вечнозеленые деревья и кустарники, мне казалось, они растут в Новой Зеландии, — сказала девушка.

— Это вы еще увидите, мы сейчас проедем подальше, за овраг. Большинство деревьев и кустарников, которые мы видели, были завезены из Англии и посажены первооткрывателями этих земель. К сожалению, немало местной растительности было выжжено, когда расчищали земли под пастбища.

Управляющий сбавил скорость.

— Видите, вон там, на склоне холма — это кауваи, распространенное новозеландское дерево. Вы бы видели его в цвету — красивые желтые цветы в форме колокольчиков, которые считаются одним из национальных символов Новой Зеландии. Особенно захватывает зрелище, когда маленькие птички с блестящим черным оперением и белыми отметинами на шее, мы называем их медососами, переворачиваются в воздухе кверху брюшком и своими хоботками ныряют внутрь колокольчика. Фантастика! А еще они очень мелодично поют.

— Если я не ошибаюсь, вы говорите о птицах туи? Это у них на язычках есть маленькие щеточки?

— Да, да, да. Совершенно верно. Это истинно австралийские птички, их по-разному называют. На языке маори название звучит Канохи-мовити, на мой взгляд, очень красиво. Если я не ошибаюсь, дословный перевод точнее всего отражает их природу. А вы, я вижу, время в музее зря не теряли. Похвально, похвально.

— Да мы про все это знали еще задолго до приезда сюда, скажи же, Мораг! — подал голос Каллим. — Линдсей сказала, что если мы собираемся стать новозеландцами, то должны побольше узнать об этой стране, о ее природе, о людях, их обычаях и традициях. Линдсей специально для этого принесла нам книжки из библиотеки.

Взглянув в зеркало, мистер Хазелдин встретился с девушкой глазами:

— Итак, Линдсей Макре, вы собираетесь остаться здесь, в Новой Зеландии? Я правильно понял?

— Вы абсолютно правы. Думаю, детям будет лучше в доме родного отца. Как ни крути, а родные корни — это родные корни.

На это управляющий промолчал, он только обратил внимание Линдсей, Мораг и Каллима на указательный столб с надписью «Бервик».

— Вам наверняка нравятся многие шотландские имена, такие, как Банок, Берн, Етрик, Роксберх, Тевиот, ну и так далее. На самом деле это довольно забавная смесь шотландских и маорийских имен. Они смешались как-то незаметно, но прочно, как европейские и местные деревья и кустарники, которые растут бок о бок. Это естественно, когда две культуры долго сосуществуют рядом, то взаимодействие неизбежно. Особенно меня забавляет смешение маори и пакеха. Последнее означает европеец, белый человек.

Линдсей понравились рассуждения мистера Хазелдина на этот счет. Он был человеком неглупым, она уже в этом убедилась. Однако девушка тут же себя укорила за проявление симпатии к управляющему. Она твердо решила, что будет считать этого человека исключительно отрицательным персонажем. Никаких симпатий к нему, только холодный расчет. К подобному решению Линдсей пришла, вспомнив, как дорого ей обошлось обаяние Робина Локхарта, как металось ее бедное сердечко между любовью и здравым смыслом. Мысли о маме, о поступке Лекса Бредмора тоже не стерлись из памяти. Симпатия, любовь и верность вели к одному — разочарованию и личной трагедии.

В Мильтоне они повернули на запад и поехали по холмистой местности. Вокруг высились желтоватые холмы. В Маунт-Стерт машина остановилась, мистер Хазелдин скомандовал выйти из фургончика. Они все вместе перебрались через хрупкие, расшатанные ворота, прошли вдоль ряда деревьев и вышли на поляну. Совсем неподалеку звенел ручей. Солнечные лучи, причудливо отражаясь в водных бликах, играли солнечными зайчиками. Это был райский уголок, все вокруг поражало своей первозданной красотой.

Они расположились для пикника, невиданных размеров пень послужил столом, на который мистер Хазелдин расставил чашки и коробки. Управляющий налил всем по очереди горячего чая и открыл наконец коробку, о содержимом которой всю дорогу гадали Мораг и Каллим. Внутри, к всеобщему восторгу, лежали аппетитные сардельки и сандвичи. От восхитительного запаха у Линдсей закружилась голова, и только сейчас она поняла, как проголодалась. Что касается Каллима и Мораг, то они не стали терять время и принялись за еду.

Поев и отбросив назад непослушные рыжие волосы, Мораг обратилась к управляющему с просьбой:

— Мистер Хазелдин, а можно мы по этому бревну перейдем через ручей на другой берег, нам жутко хочется его исследовать, а?

— Конечно, можете бегать по этому бревну до тех пор, пока не свалитесь. Ручей мелкий, так что ничего страшного нет. Только разуйтесь, слышите? Вам будет удобнее босиком. Ну а теперь вперед.

Линдсей заволновалась:

— Мистер Хазелдин, мы не хотим вас задерживать. У вас наверняка дела на ферме, уже пора доить коров и так далее. Совсем не обязательно потакать детям во всем, что придет им в голову.

Управляющий отрицательно покачал головой:

— Не волнуйтесь, этот процесс полностью механизирован. Нейл вполне справится. Мое присутствие вовсе не обязательно.

Вспомнив что-то, мистер Хазелдин крикнул детям, которые уже успешно перебрались на противоположный берег ручья:

— Если хотите полюбоваться отменным видом, то на первой развилке поверните налево и идите прямо по тропинке. Не пожалеете, обещаю.

Управляющий повернулся к Линдсей и, уже обращаясь непосредственно к ней, продолжил:

— Судя по личному опыту, могу сказать, что дети ценят, когда взрослые не мешают им познавать окружающий мир. Пусть порезвятся, тем более после такого сумасшедшего переезда. Примчаться с другого конца света в считаные дни — это не шутка.

— Этой спешке есть вполне логическое объяснение. Мой отчим очень хотел увидеть двойняшек. Он сам посоветовал добираться самолетом, так как это быстрее. В своем письме Лекс сообщил, что вряд ли протянет год, поэтому просил не затягивать с приездом. У меня просто не было выбора. Мы сначала решили добраться морем, но билеты на пароход можно было купить только за восемнадцать месяцев. Да и если честно, я сама была заинтересована, чтобы Лекс встретился с двойняшками перед смертью.

Мистер Хазелдин, тщательно закручивая термосы, смотрел на Линдсей с насмешкой.

— Отлично понимаю ваше стремление, при таком раскладе вам бы уж наверняка что-нибудь перепало.

Линдсей выдержала взгляд управляющего не моргнув, хотя от подобной дерзости у нее перехватило дыхание. Собравшись с силами, девушка спокойно ответила:

— Если вам так нравится думать, пожалуйста, хозяин барин. У меня нет никакого желания снова что-то объяснять, доказывать. Скажу лишь, что Лекс Бредмор в своем письме заверил меня, что я получу часть наследства. Естественно, я думала, что это свершившийся факт, подписанный и заверенный в завещании. Ну, раз нет… на нет и суда нет. Я как-нибудь справлюсь, главное, чтобы у Mораг и Каллима все было хорошо. У меня остались кое-какие сбережения, так что на первое время хватит. Со временем я надеюсь найти работу, чтобы себя обеспечивать. Думаю, именно это вам не дает покоя?

— Интересно знать, где вы собираетесь найти работу… До ближайшего населенного пункта больше пятнадцати миль.

— Вы забываете, что я сама выросла на ферме и о физическом труде знаю не понаслышке. Не сомневаюсь, что в Рослочене я смогу быть полезной и на жизнь себе заработаю, а большего мне и не надо.

Смех, которым разразился мистер Хазелдин, задел Линдсей за живое.

— Нет, вы только послушайте. «Я выросла на ферме!» Ну очень существенная деталь, особенно здесь, в Новой Зеландии. Между шотландскими и новозеландскими фермами огромная разница, и эта разница так же велика, как и расстояние между странами. У нас, например, нет такого понятия, как зимовка. Весь год наш скот находится во дворе и на пастбищах, где вечнозеленая и сочная трава гарантирует хорошую прибавку в весе. В Рослочене мы практически не занимаемся разведением сельскохозяйственных культур. Мы живем исключительно за счет разведения овец. Что касается молока, то у нас его ровно столько, сколько требуется нашей семье, ну и ягнятам, конечно. Да и еще вы, наверное, забыли одну очень существенную деталь — вы не сможете долго оставаться в Рослочене.

— Рослочен с недавних пор стал законным домом Мораг и Каллима, домом, который принадлежал их отцу. У них есть все основания остаться здесь, а где они, там и я. Я совсем не собираюсь причинять вам неудобства, мистер Хазелдин, поэтому в ангаре спать буду я.

Управляющий невесело рассмеялся:

— Представляю вас там с лицом великомученицы. Мы, новозеландцы, всегда гордились тем, что не уступаем шотландцам в гостеприимстве… Да уж, она будет спать в ангаре, смешно, мисс Макре! Вам и Мораг выделят комнату, которую готовили для Каллима и мистера Макре. Ну а Каллим сможет занять милую солнечную комнатку, которую планировали отдать Мораг. Он, конечно, может ночевать у Нейла, но у парня сейчас очень трудный год в школе, он допоздна готовится к занятиям, да и вообще Нейл привык жить в своей комнате один. Так что, мисс Макре, ангар мой и точка.

— В этом случае мне придется терпеть вашу страдальческую физиономию, — начала было Линдсей, но, взглянув в глаза управляющему, поняла, что вопрос закрыт, и быстро сменила тему: — А как Нейл относится к нашему приезду? Мораг и Каллим так обрадовались, когда узнали, что у них есть брат, что ждут не дождутся встречи с ним. Я бы очень не хотела, чтобы они разочаровались. Я…

— Нейл очень расстроился, что никак не сможет поехать в Данидин и встретить вас прямо в аэропорту, — оборвал ее на полуслове управляющий. — Как вы уже, наверное, заметили, я не очень-то сентиментален, но зато в Нейле этого предостаточно. Он очень романтическая натура и думает, что все это похоже на сюжет какого-то романа, где спустя много лет объявляются давно потерянные брат и сестра.

Линдсей от удивления заморгала.

— С чего вы взяли, что я считаю вас лишенным романтичности?

— Как же, вы сами мне об этом заявили, когда мы выходили от адвоката. Попробую освежить вашу память. Как сейчас помню, вы сказали, что не можете себе представить женщину, проливающую слезы по Джоку из Хазелдина. Думаю, я верно истолковал ваши слова.

Линдсей смутилась:

— Я не совсем то имела в виду. Я только…

— Вы хотели сказать именно то, что сказали. И не пытайтесь выкрутиться. Я уважаю людей, умеющих прямо и точно излагать свои мысли.

У Линдсей дрогнул подбородок.

— Забавно… Не ожидала услышать это от вас.

Мистер Хазелдин нахмурился и спросил:

— Что вы хотите этим сказать? Полагаю, вы не собираетесь ставить под вопрос мою честность.

— Боюсь поставить вас в неловкое положение.

Глаза управляющего сузились до щелочек.

— Будьте любезны объяснить. Я не понимаю ваших намеков.

— Ничего я вам объяснять не собираюсь. Я здесь нахожусь с единственной целью — защищать интересы, двойняшек, прошу уяснить это раз и навсегда. И если я замечу, что к ним плохо относятся или ущемляют их интересы, я намерена по… О нет, только не это! Мораг! Не наступай на эту ветку, быстро переступи на другую. Назад, быстро!.. О боже мой! Вы только посмотрите на нее.

Мистер Хазелдин в две секунды оказался в ручье. Не успела Линдсей договорить, а он уже вытаскивал испуганную Мораг из воды. Ручей был очень мелкий, взрослому вода едва доходила до колена, но, учитывая, что в воду свалилась Мораг, она умудрилась за долю секунды промокнуть насквозь.

Линдсей была в ярости.

— Это вы во всем виноваты! Я никогда не разрешаю им играть рядом с водой, когда они не одеты для купания. Если мы сейчас из-за этого опоздаем, то это послужит вам хорошим уроком.

Каллим и Мораг испуганно смотрели на сестру, губы у девчушки задрожали, но все же она пролепетала:

— Л-линд-д-д-сей! Ты никог-гда так на нас не руга-га-галась из-за т-такой ерунды. По-по-по-думаешь, упала в руч-ч-чей!

Когда Мораг была растеряна или сильно волновалась, ее шотландский акцент еще больше усиливался, порой было просто невозможно разобрать, что она говорит.

Неожиданно мистер Хазелдин выступил в роли миротворца:

— Успокойся, детка. Линдсей вовсе не ругается, просто ваша сестра очень устала после перелета из Шотландии. Это путешествие далось ей гораздо тяжелее, чем вам, не забывайте, что она за вас отвечает, а это, судя по вашим бойким характерам, очень нелегко. Мораг бултыхнулась в ручей, вот Линдсей и вышла из себя, но на это не стоит обращать внимания. Итак, теперь делаем следующее: Каллим, бегом к машине, принеси оттуда сумку сестры и постарайся это сделать побыстрее… Подожди, возьми ключи. Да, там на заднем сиденье большой кусок ткани, тащи его сюда. Используем вместо полотенца.

Не успел мистер Хазелдин произнести последнее слово, как Каллима и след простыл. Тем временем управляющий, посмеиваясь, достал из кармана огромный носовой платок и начал вытирать мордашку Мораг.

— Да, малышка, здорово ты бултыхнулась. Такое впечатление, что ты купалась не меньше часа.

Он аккуратно выжал остатки воды из волос Мораг и принялся их вытирать.

Линдсей хотела было заняться этим сама, но управляющий только махнул на нее рукой и продолжал сушить рыжую копну Мораг. Глаза девчушки просто светились счастьем и восторгом, и тут Линдсей поймала себя на том, что, кажется, ревнует. Но тут же отогнала эту глупую мысль. Естественно, что малышка тянется к мистеру Ха-зелдину, успокаивала себя девушка, он как-никак спас ее из «бушующего» ручья, а потом еще и заступился перед Линдсей. Для Мораг это новое ощущение, ведь у них на ферме никогда не было мужчин.

Тут как раз вернулся Каллим с сумкой. Линдсей взяла Мораг за руку и отвела под иву. Там она с таким рвением начала растирать волосы сестры, что последняя запротестовала против такого обращения. Линдсей, не обращая внимания на ее возмущение, переодела девочку в зеленый свитер и черные брюки. Когда же Линдсей достала расческу, Мораг выхватила ее и умчалась. Она нерешительно подошла к мистеру Хазелдину, который искоса наблюдал за сценой укрощения, и так трогательно к нему обратилась, что отказать было просто невозможно.

— Вы не расчешете меня, уважаемый мистер Хазелдин? А то Линдсей сердится, она будет больно дергать.

Искренне улыбаясь, управляющий принялся расчесывать непослушные волосы Мораг, затем аккуратно и довольно умело заплел две косички. Линдсей, глядя на эту идиллию, почувствовала, что сердце ее рвется на части. «Если так дальше пойдет, то дети меня ни во что ставить не будут. Этот мистер Хазелдин полностью завоюет их любовь, — проносилось у Линдсей в голове. — А может, это часть их плана, чтобы выкинуть меня из семьи? В таком случае, как он смеет вообще дотрагиваться до детей! Да он же всего-навсего управляющий какой-то фермы!»

Линдсей и виду не подала, что чем-то расстроена, она лишь пожала плечами и посмеялась над поведением сестренки. Девушка начала собирать вещи, складывая мокрую одежду Мораг в полиэтиленовый пакет. Покончив с этим, она подошла к сладкой парочке и спокойно сказала:

— Лучше дайте мне сделать ей хвостик, так вода не будет капать на плечи.

Мораг согласилась. Когда все уселись в машину, мистер Хазелдин взял курс на ущелье Манука. Именно проезжая по этим местам, Линдсей осознала, что перед ней самая что ни на есть настоящая Новая Зеландия.

— Зимой это ущелье превращается в западню, — сказал мистер Хазелдин, когда они из него выехали и перед глазами вновь замелькали бесчисленные холмы.

— Отличные пастбища для овец, — прокомментировала вид Линдсей.

Управляющий разулыбался:

— А знаете, что существует роман, написанный в 1948 году к столетию Отаго, и называется он именно так, как вы сказали. Кстати, в нем описывается как раз эта часть Новой Зеландии, а если точнее, то, кажется, Уаитахана.

— Уаитахана? — повторил Каллим за мистером Хазелдином. — Это, случайно, не там Габриэль Рид впервые нашел золото в… 1861 году?

— Чуть дальше, в Лоренсе. Но он очень близко от Уаитаханы, так что особой разницы нет. В Уаитахане тоже добывают золото. Именно из-за этого Отаго нанесли на карту страны. А ты молодчина, запомнил все, что сестра велела прочитать. Я отвезу вас к ущелью Габриэль, это совсем недалеко от этого места.

Линдсей решила, что управляющий просто подлизывается к детям. Страх ледяными щупальцами сдавил сердце девушки. «А вдруг он попытается разлучить нас? Устроит меня на работу в ближайшем городе, а дети будут жить на ферме… с ним!»

Тем временем они проезжали мимо городков, где еще совсем недавно добывали золото. Единственным напоминанием, что здесь когда-то кипела жизнь, были заброшенные бары и пабы. Некоторые из них отремонтировали и отдали под офисы разным фирмам, а оставшиеся, которые были словно бельмо на глазу, снесли. Глядя на этот пейзаж, Линдсей поражалась, как сильно могут изменить ландшафт люди, одержимые жаждой быстрой наживы. Сейчас Лоренс будто спал под сенью деревьев. Трудно представить этот город, запруженный людьми, звуки разгульных песен, доносящихся из салунов, лица людей, охваченных золотой лихорадкой.

Они свернули на гравийную дорогу, больше похожую на тропинку. Она уходила куда-то вдаль и терялась из виду. Было такое ощущение, как будто они перенеслись на много лет назад, когда это ущелье еще было населено людьми.

Выйдя из машины, мистер Хазелдин огляделся и сказал:

— Природа постаралась — смотрите, здесь все утопает в зелени. Сейчас с трудом можно представить, что каждый дюйм этой земли перекопали, раздробили, не один раз промыли, надеясь найти хоть крупинку золота. Ну, нам лучше пойти. Здесь не безопасно, земля очень неустойчивая, может просто уйти из-под ног.

Линдсей внутренне благодарила двойняшек за то, что они задавали кучу вопросов. Она сама умирала от желания расспросить управляющего об этих местах, но не хотела вести себя слишком дружелюбно — что-то в Линдсей восставало против. Однако девушка признавала, что мистер Хазелдин доходчиво, с радостью и юмором отвечал на все вопросы.

— Да, это именно капустное дерево. Отвратительно, правда? Растет пучками. Фи! А вот и не пальма. Похоже, это разновидность лилий. Что-то невероятное. Вот когда увидите их в цвету… Красота! А аромат! Просто фантастика! Поблизости все окутано этим потрясающим запахом.

Вокруг стояли голубые эвкалиптовые деревья. Австралийская гордость. Эти деревья не похожи ни на одно дерево в мире. Их кора гладкая, верхний слой коры иногда отпадает, а иногда сохраняется у основания ствола как бы отдельными лоскутами. Зрелище просто бесподобное. Эти деревья — символ Новой Зеландии. Стоит подумать об этой стране, и в памяти тут же всплывают величавые, необыкновенной красоты деревья. Спутанные колючки называются матагаури, или «сумасшедший ирландец», так их окрестили первые поселенцы. Выглядят они так, словно их принесло из ближайшей пустыни.

Большинство новозеландских полевых цветов нежных бледных оттенков. От них веет чем-то неземным, воздушным, казалось, стоит прикоснуться к одному лепестку и весь цветок исчезнет, будто мираж. Но два полевых цветка, рата и новозеландская омела, выбиваются из всеобщего колорита, расползаясь ярко-красными ленточками по сочной, зеленой траве.

Овцеводческие фермы, уютно расположившиеся у самого подножия гор, уступили место фермам по выращиванию фруктов, а на вершинах и в ущельях этих гор лежал невероятной, ослепительной белизны снег, сверкая на солнце так, словно кто-то рассыпал множество драгоценных камней.

Около Роксберга управляющий остановил машину, чтобы все полюбовались голубизной воды у дамбы. Малышка Мораг сказала, что падение воды по водосливу напоминает ей гигантскую стиральную машину, сливающую воду. Они проезжали мимо фруктовых плантаций, огромных ангаров, откуда фрукты и ягоды отправляли самолетом на рынки Окленда. Глядя на все это, Линдсей с болью в сердце спрашивала себя, сможет ли она полюбить эту страну, дающую шанс начать новую жизнь и встречающую так гостеприимно. Страну, так похожую на Шотландию, но в то же время поражающую своими просторами и жизненной силой.

Дорога поворачивала налево. Мистер Хазелдин, небрежно махнув рукой, сказал:

— Отсюда начинаются земли Рослочена.

— А где заканчиваются? — вполне резонно поинтересовался Каллим.

— Отсюда, боюсь, ты не увидишь — около следующего обрыва, а до него еще ехать и ехать. Другая граница тянется за домами, поэтому ее тоже не видно, для этого нужно проехать пару миль в сторону холмов.

Линдсей с удивлением подумала: «Неужели они считают площадь ферм милями, а не акрами, как в Шотландии». Вслух же она довольно колко произнесла:

— Ну, думаю, на таких просторах нам не стоит устраивать сражений из-за пары свободных комнат. Наверняка что-нибудь можно подыскать для нас.

— А нам и не нужно воевать, — спокойно ответил мистер Хазелдин.

Линдсей показалось, что ответ управляющего прозвучал чересчур оптимистично, словно он уже не сомневался в том, что все будет происходить по его сценарию.

 

Глава 3

Машина стремительно проносилась мимо ферм, по чудесным тополиным аллеям. Линдсей представила, как красиво здесь будет осенью, когда тополя предстанут во всем своем великолепии. Сейчас же они стояли плотной непрерывной зеленой стеной. Вокруг простиралась прекрасно возделанная земля, покрытая сочной и буйной растительностью. От нее так и веяло плодородием. Изобилие красок и их насыщенность казались невероятными, будто кто-то взял кисть и раскрасил все вокруг. Засеянные пастбища не просто зеленели, а излучали какое-то изумрудное сияние. Слева тянулся отгороженный участок земли, похожий на косу. Со стороны все это походило на парк, а не на сельскохозяйственные угодья. Идеально скошенную полосу можно было с легкостью принять за площадку для крикета.

Управляющий, махнув рукой в сторону косы, сказал детям:

— Это место мы называем площадкой для воскресных школьных пикников.

Объяснение прозвучало как-то странно и неуместно, словно мистер Хазелдин боялся услышать вопрос из уст двойняшек и предпочел обезоружить их преждевременным ответом.

Справа, среди лощины, заросшей кустарником с сочными зелеными листьями, струился серебряным дождем один из многочисленных ручьев. Он ухитрился проложить себе дорогу среди ив и, огибая пашни, терялся из виду.

Дома Бредморов по-прежнему не было видно, хотя с момента, когда мистер Хазелдин объявил, что они въехали на земли Рослочена, прошло довольно много времени.

Повернув за очередной выступ холма, они увидели группу деревьев, плотной стеной окружающих надворные строения и каменные добротные террасы, которые под лучами новозеландского солнца казались белыми и… вот наконец перед ними предстал Рослочен. Крыши поместья, покрытые рифленым железом и свежевыкрашенные в нежно-зеленый цвет, деревянные колонны, обвитые плющом и глицинией, удивительной красоты живые арки из диких роз, которые каскадами нежно-розовых цветков свисали с деревянных опор, кирпичная труба, которую любовно обнимал своими зелеными лапами дикий виноград. По краю сада красовались роскошные пионы, дальше шли дельфиниумы с огромными набухшими, но еще не распустившимися бутонами, фиолетовыми и малиновыми цветами горели буйно разросшиеся лютики и анемоны, бледно-лиловые и белые алиссумы, беспорядочно растущие по краям лужайки, издалека походили на пену.

Судя по всему, этот сад знал заботу умелых рук, но сейчас на нем лежал отпечаток заброшенности. Интересно, кто сумел создать этот цветущий ковер? Неужели Лекс? Возможно, он занимался разведением цветов вплоть до самой смерти. А мистеру Хазелдину едва ли хватает времени на то, чтобы скосить лужайки. Сердце Линдсей обдало теплой волной надежды. Может быть, ей позволят ухаживать за садом, вернуть ему былую красоту и великолепие? А вдруг они принадлежат к той породе людей, которые плевать хотели на подобные вещи и предпочитают, чтобы все вокруг тратили свои силы и время только на то, что приносит доход.

Они обогнули поместье, проехали вдоль сосняка и эвкалиптов и оказались около огорода, который, так же как и сад, поражал изобилием и размерами, но тоже выглядел слегка заброшенным. Из одного ангара раздался жуткий звон, словно кто-то швырнул бидон или банку, и вслед за этим на улицу пулей вылетело юное создание, одетое в джинсы и рубашку. У парнишки были черные как смоль волосы, ниспадающие на лицо, ярко-голубые глаза и четко очерченный рот с тонкими губами. Черты его лица отличались редкой правильностью.

Линдсей замерла в изумлении. Парень остановился и с неподдельным интересом уставился на Каллима, который стоял у задней двери машины.

Со стороны, наверное, это смотрелось очень забавно: все стояли как завороженные, кроме мистера Хазелдина, который ухмылялся так, как будто предвидел происходящее. Мальчишки еще какое-то время молча изучали друг друга, затем Нейл, а это был именно он, нарушил тишину, с изумлением сказав:

— Ничего себе! Вот это да! Теперь я понимаю, что испытывает человек, увидевший как две капли воды похожего на него… только меньше… размера на два.

Каллим медленно, как было ему свойственно, улыбнулся и протянул руку со словами:

— Привет, Нейл. Теперь я уверен, что ты мой брат.

Нейл крепко пожал руку Каллима и, не выпуская, спросил:

— А это, судя по всему, Мораг, моя сестренка! Но она что-то не очень похожа на папу.

— Это она-то не похожа?! Погоди минутку, Нейл, — заговорщицки проговорил мистер Хазелдин и подтолкнул Мораг к брату, заправив выбившиеся из хвостика рыжие прядки за уши. — Теперь посмотри повнимательнее… ушки, ты только посмотри на эти заостренные ушки, прямо как у твоего покойного отца… Здесь тебя и Каллима природа обделила. По наследству ушки достались только Мораг.

И тут Линдсей совершенно невпопад быстро проговорила:

— Мораг очень сильно похожа на мою маму.

Но, не успев договорить, Линдсей пожалела, что открыла рот. Зависть и ревность сквозили в каждом слове. Но Нейл, протянув руку навстречу девушке, быстро сказал, не обратив внимания на последнюю фразу Линдсей:

— Ну, сегодня просто необыкновенный день — теперь у меня будет не одна, а целых две сестры. Когда мистер Маквилсон передал мне записку от Юэна, что Линдсей Макре вовсе не мужчина, а девушка, я ужасно растерялся. Я просто не знал, что делать. Мы ведь даже комнату приготовили для мистера Макре. Ах да, чуть не забыл, — затараторил Нейл, обращаясь уже к управляющему, — когда Винни начала готовить обед, ей стало плохо и она пошла домой. Надеюсь, сейчас с ней все в порядке.

Линдсей отметила про себя, что голос, не лишенный какой-то необъяснимой силы и притягательности, Нейл унаследовал от отца.

— Ты имеешь в виду, что у нее начались схватки?

— Откуда же мне знать-то. Она, наверное, считает меня еще слишком маленьким мальчиком и ничего не рассказывает. Но она пошла прямиком в бунгало, а я сбегал к Мику в ангар и сказал, что Винни плохо себя чувствует и что я сам смогу подоить коров, а он может сходить посмотреть, как она.

— Молодчина, Нейл! Надо будет выяснить, как у них дела. А теперь прошу всех в дом. Живей, живей.

Это была настоящая старинная усадьба. Снаружи дом все еще выглядел добротно и красиво, но внутри сразу чувствовалось отсутствие женской руки. Все вокруг требовало уборки и тщательной чистки, однако уют этот дом не покинул. И все же надо было решительно и незамедлительно приводить дом в порядок, пока последние частички домашней атмосферы не исчезли под основательным слоем пыли. У Линдсей поднялось настроение. Она уже видела себя в роли спасительницы домашнего очага. Перехватив взгляд Линдсей, мистер Хазелдин счел нужным дать объяснения, хотя никто ни о чем не спрашивал:

— Прошу не обращать внимания на беспорядок. Обычно у нас дома почище, смею вас заверить, просто Винни ждет ребенка, а срок уже близко, поэтому чаще чем раз в неделю она приходить не может и мы обходимся без посторонней помощи. Как видите, не очень успешно. Боюсь, правда, когда родится малыш, Винни и вовсе не сможет приходить.

Линдсей поспешно проговорила:

— Работу по дому я могу взять на себя.

Она словно хищница, давно поджидавшая добычу, накинулась на нее при первом же удобном случае. Управляющий ответил нарочито отрывисто и грубо, будто усомнился в искренности побуждений Линдсей:

— Как хотите. Наверное, это не совсем то, что вы ожидали увидеть. Никаких слуг, никаких особых признаков благосостояния.

Девушка вздернула подбородок:

— Вы зря держите меня за полную идиотку. Я немного знаю об особенностях новозеландского быта, мне известно, что вы очень редко нанимаете прислугу. Но должна заметить, — она провела пальцем по столу, оставив красноречивый след, — не так давно кто-то следил за порядком в доме. Причем постоянно. Думаю, что вы вряд ли выступали в роли феи домашнего очага. Здесь раньше была домработница?

Произнося последние слова, Линдсей засомневалась. А вдруг ее отчим жил с какой-нибудь женщиной? Учитывая, каким магическим обаянием он обладал, это было вполне реально. Своим прямым вопросом Линдсей отнюдь не хотела задеть чувства Нейла. Мистер Хазелдин спокойно ответил:

— Да, конечно. Вы совершенно правы. Моя мама. Она несколько лет приглядывала за Нейлом. С того момента, как я приехал сюда совсем мальчишкой, а это было очень давно. Сейчас мама уехала к моей сестре. Ее не будет, я полагаю, месяцев… эдак шесть. Видите ли, моя сестренка произвела на свет сразу троих малышей! Каково, а? Она всегда отличалась особым усердием, наша Бесс, — задумчиво сказал управляющий. От Линдсей не ускользнуло, что при упоминании о сестре глаза мистера Хазеддина засветились нежностью и гордостью. — Нет, вы только представьте, нужно же целый день, чтобы накормить, искупать, переодеть троицу. А у нее, между прочим, еще двое старшеньких имеется.

Вот те раз! Значит, мама мистера Хазеддина следила за домом, получается, что в семье, как и в доме, других женщин нет. Ну, по крайней мере, управляющий сказал правду. Кажется, эти Хазелдины здесь основательно окопались, как во время войны. Неудивительно, что они так опасаются посторонних, особенно претендующих на наследство. А еще такой юный, ранимый и одинокий парнишка… Линдсей почувствовала, как ее просто захлестнула волна нежности к Нейлу. Как только она разберется с ситуацией, поймет, что к чему, она обязательно ему поможет и попытается восполнить пустоту в его сердце.

Юэн Хазелдин взял чемоданы девушки и жестом пригласил следовать за ним к лестнице. Она была устлана шикарными, но давно не чищенными коврами, а перила покрывал толстый слой пыли. Линдсей старалась по возможности к ним не прикасаться. Снизу до них доносились голоса Нейла и Каллима, которые трещали без умолку.

Управляющий распахнул ногой одну из дверей и пригласил Линдсей внутрь. Комната была прекрасно обставлена. Видимо, в былые времена этот дом полнился гостями. Возле каждого изголовья кровати стояли ночники, висели полочки с книгами, которые приятно почитать на сон грядущий. Слева располагалась вешалка для полотенец, а прямо перед раскрытым окном, из которого приятно веяло вечерней прохладой, стояли два стула, обтянутые ситцем. Было заметно, что комнату подготовили для гостей. Свежевыстиранное и отглаженное постельное белье говорило об этом. Уголки покрывал были аккуратно отогнуты.

— Эта комната предназначалась для Каллима и мистера Макре, — начал объяснять мистер Хазелдин. — Полагаю, Винни прибрала и приготовила самую солнечную комнатку для Мораг, надо будет сказать Нейлу, чтобы он перенес всех кукол, которые расставила Винни, сюда, да и еще все девчачьи книжки тоже надо принести.

Линдсей прошла через комнату и подошла к открытому окну. Сверху свешивалась ветка глицинии, источая божественный аромат. Девушка вдохнула полной грудью. И тут она увидела небольшое озерко, которое с дороги осталось незамеченным. Оно наверняка образовалось благодаря таянию снегов. Сейчас, в лучах заходящего солнца, озеро казалось красным.

— Боже мой, какая красота! Оно обладает просто колдовской силой, невозможно глаз оторвать, — с восторгом произнесла Линдсей, напрочь забыв о враждебности к управляющему. — Я даже предположить не могла, что здесь есть озеро. А когда узнала, что ваша ферма носит название Рослочен, то решила, что ее просто назвали в честь маленького озера в Шотландии… Рослочен.

— Совершенно верно, — где-то совсем рядом произнес мистер Хазелдин, — и почему только я, простите, и почему только мы так любим эти места?

Линдсей резко повернула голову и посмотрела в глаза управляющего:

— Мистер Хазелдин, должна признать, я многого не понимаю, но очень хочу, чтобы вы наконец уяснили для себя одну вещь… Я не имею никаких, слышите, никаких претензий на этот дом и все, что к нему относится. Этому есть простое объяснение. У меня нет на это никакого права. Но что касается Мораг и Каллима, то оно у них есть, равно как и у Нейла. А вы ведете себя так, словно я хочу с вас что-нибудь да получить. Нанять другого адвоката или бог вас знает, что вы там себе надумали. Ваше поведение для меня загадка, свое присутствие здесь я объяснила, причем не раз, но вижу, есть необходимость повторить. Детей я не брошу, они во мне нуждаются, и я буду за ними приглядывать как и прежде, а если понадобится, то отстаивать их права. Мне искренне жаль, что вам придется спать в ангаре, я действительно чувствую себя неловко из-за этого. Но я предлагала вам поменяться, а вы отказались, хотя мое предложение не было простым кокетством. Если вы готовы пойти мне навстречу, а не вставлять палки в колеса, то я уверена, сообща мы решим все проблемы. Ну а сейчас — лучше спуститься и, наконец, поужинать, затем нужно устроить детей. Они очень устали с дороги. Я постараюсь не быть слишком назойливой. Жаль, что вы не женаты и что поблизости нет домика для управляющего.

— Полагаю, лучше вам сразу сказать, — серьезно произнес мистер Хазелдин. — Даже если поблизости и был бы домик, я все равно остался бы здесь. Я владелец этого дома.

— Вы имеете в виду, что это обговорено в завещании?

— Совершенно верно. Если у вас возникли какие-нибудь сомнения или вопросы, то можете проконсультироваться у Джима Маквилсона.

— Очень хорошо. Обязательно последую вашему совету. Но все эти вопросы лучше отложить на пару дней. Мне нужно прийти в себя, осмотреться. Сейчас я должна быть рядом с детьми. Им, думаю, не легче. Теперь им надо привыкать к мысли, что это их дом.

«А будут ли Каллим и Мораг чувствовать себя здесь как дома?» — рассуждала про себя девушка. На душе у нее было неспокойно, мысли путались. Она спустилась с управляющим по лестнице. А может ли мистер Хазелдин намеренно создать ей такие условия, что придется без лишних намеков самой убираться восвояси? Но если это действительно так, то в дела фермы стоит вмешаться и хорошенько во всем разобраться. Раз я им так мешаю, значит, есть причина. И где гарантия, что потом им не помешают Каллим и Мораг?!

Дети, к счастью, разрядили напряженную атмосферу. Эта троица искренне радовалась друг другу. Беспрестанно болтая, дети не заметили, что Линдсей и мистер Хазелдин довольно сухо и мало общались. Девушка поражалась, как легко и молниеносно дети приспособились к новой ситуации. Для них это представлялось чем-то необыкновенным, а значит, жутко интересным. Они чувствовали себя героями романа, ведь двойняшки в одночасье обрели взрослого брата и довольно внушительных размеров дом. А такое действительно случается раз в жизни и то не с каждым.

Нейл накрыл стол в столовой. Понимая, что не имеет права покуситься на цветы, он посередине стола водрузил большую вазу с фруктами. Длинный стол был покрыт белоснежной скатертью, которой явно не пользовались со времени отъезда миссис Хазелдин на север. Столовое серебро было, похоже, фамильным, но, несмотря на свое знатное происхождение, нуждалось в хорошей чистке. Еда отличалась простотой и скромностью, но выглядела аппетитно. Нейл поспешил оправдаться:

— Я не силен по части резки лука, поэтому просто помыл его.

Линдсей отметила, что с этим он справился превосходно, и похвалила его кулинарные способности. На столе стояло блюдо из круто сваренных яиц, редиса и помидоров, рядом располагался кувшинчик с майонезом, который был настолько воздушным и однородным, что Линдсей внутренне восхитилась Винни, причем сделала это уже не в первый раз, так как булочка, которую отведала девушка, была выше всяких похвал. Также на столе были холодная баранина, огромный кусок домашнего сыра и вазочка с сотами. Юэн Хазелдин сам заварил чай и разлил его по чашкам. Закончив с едой, Линдсей медленно встала, задвинула за собой стул и, воспользовавшись разгоревшимся спором между детьми о размерах шотландской и новозеландской семги, вполголоса сказала, обращаясь к управляющему:

— Была бы очень признательна, если бы вы позволили мне взять на себя ведение домашнего хозяйства. По крайней мере, я буду чувствовать, что хоть как-то оправдываю свое пребывание в этом доме. Надеюсь, я не прошу слишком много.

С беспристрастным лицом управляющий ответил:

— Вполне резонно. Хочу посоветовать на будущее: если захотите помочь, то не стесняйтесь, смело предлагайте свои услуги, а то за последние месяцы на нас столько всего навалилось, неудивительно, что мы не со всем справляемся.

Линдсей с видимым спокойствием выслушала мистера Хазелдина, хотя внутри у нее все кипело от подобной дерзости. Она быстро поднялась наверх, сняла голубой твидовый свитер и надела кофту и простенький фартук. Линдсей вовсе не хотелось ловить на себе презрительные взгляды темных глаз из-за оборочек на фартуке.

Девушка окликнула близнецов:

— Прежде, чем вы отправитесь на прогулку, нужно разобраться с посудой, тем более что времени для походов по окрестностям у вас будет предостаточно, а посуда ждать не будет.

Посмотрев в сторону управляющего, Линдсей встретила взгляд смоляных непроницаемых глаз, который буквально прожигал ее насквозь, и покраснела до корней волос. Этот новозеландец явно хочет от них поскорее избавиться. Судя по всему, он принял их за перелетных птичек, этаких наивных созданий, которые надеются получить несметные богатства и укатить назад в Шотландию. Но тут он сильно заблуждается!

Обращаясь к Нейлу, Линдсей сказала:

— Думаю, Нейл, тебе пора заниматься, если не ошибаюсь, у тебя на носу экзамены, а мы своим приездом помешали тебе к ним готовиться.

Но вмешался мистер Хазелдин, решительно заявив:

— Тут вы ошибаетесь. Видите ли, Нейл не из тех, кто откладывает все на последний день. Я всегда считал, что истинные знания можно получить только постепенно, осмысленно, а не второпях, лишь бы сдать экзамены, поэтому сейчас Нейл вполне может отдохнуть. — Управляющий весело подмигнул Нейлу: — Не каждый же день находишь брата и сестру. Так что, ребятки, свободны. Бегом на улицу! Нейл вам сейчас покажет местные достопримечательности, а я возьму на себя почетную роль — буду вытирать посуду. Полагаю, мисс Макре не станет возражать. Ну, все бегом, пока совсем не стемнело.

Троицу как ветром сдуло. Из опасения, что взрослые могут передумать, они удалились без лишних слов, уже издалека до Линдсей и управляющего донесся веселый голосок Мораг: «Он мне понравился, ваш мистер Хазелдин».

— Вот видите, кому-то я все-таки нравлюсь, значит, не все так безнадежно, — вызывающе-насмешливым тоном произнес управляющий прямо в ухо Линдсей.

Девушка еле поборола желание напомнить, как обманчиво бывает первое впечатление, особенно на этот счет заблуждаются дети. Линдсей так и подмывало сказать, что поначалу тоже души не чаяла в Лексе Бредморе. Вместо этого она спросила:

— Я заметила, что Нейл назвал вас Юэном, а вы утверждали, что все зовут вас Джоком.

— Все… кроме членов семьи, — безразлично ответил управляющий.

Линдсей поджала губы. Итак, он явно имеет в виду свою семью. Неудивительно, он со своей мамочкой очень удобно устроился в шикарном доме, они наверняка пользуются и другими привилегиями. А сейчас, когда владелец умер да еще назначил управляющим… Просто дар небес! Теперь мистер Хазелдин, наверное, спит и видит себя хозяином. Он определенно планирует свить здесь свое гнездышко. Управляющий сам считает доходы, вряд ли его кто-нибудь контролирует. Мистер Маквилсон, судя по всему, не очень смыслит в сельском хозяйстве. Вот почему мистер Хазелдин не хочет держать под одной крышей человека, разбирающегося в делах фермы. Обычная девушка, приехавшая с другого конца света, и та не дает ему покоя.

Вслух Линдсей произнесла:

— Я надеюсь, вы не будете возражать, если я загляну в сервант. Мне необходимо ознакомиться с его содержимым, чтобы утром приготовить хороший завтрак.

— Об этом не стоит беспокоиться, мы уже приноровились готовить себе сами.

— Должна заметить, что с появлением в доме женщины подобная необходимость отпадает, в любом случае мне придется готовить для двойняшек. Если вы лишите меня возможности кормить вас, я буду чувствовать себя как кукушка в гнезде. Места много занимает, а толку мало. Во сколько вы встаете?

— Ну что ж, раз вы так настаиваете. Боюсь, правда, для вас это будет рановато. В пять тридцать.

— Вовсе нет, по крайней мере для меня, Прошлым летом я вставала где-то в начале пятого, чтобы приготовить завтрак и обед для двойняшек, разобраться с домашними делами и вовремя поспеть на ферму… Это было после смерти мамы.

Мистер Хазелдин более мягким тоном ответил:

— Я в принципе рано не завтракаю, мне хватает чашки чая и легкого бутерброда. А часиков в семь я прихожу и готовлю себе завтрак. Для Нейла это тоже слишком рано. Школьный автобус заезжает за ним ровно в восемь часов.

— А этот автобус собирает детей только из средней школы или на нем смогут добираться и Каллим с Мораг, когда пойдут учиться?

— Конечно. Им даже не придется ездить в Алегзандру, как Нейлу. Начальная школа у нас недалеко, в местечке Краног.

— Как, как вы сказали? Краног? Это гэльское название? Подождите, подождите… доисторическая свайная постройка на озере.

— Да, хотя, если честно, я не знал точного толкования. Рядом с этим местом есть небольшое озерко, оно огорожено, и в нем устроен бассейн для малышей. Другие школы умирают от зависти, ведь им приходится собирать деньги на постройку или аренду бассейнов для своих питомцев. А зимой они используют озеро как каток. Главное — это абсолютно безопасно. Насчет ребят я договорюсь, и они смогут пойти в школу уже с понедельника.

Все внутри Линдсей возмутилось. «Насчет ребят я договорюсь». Ей было очень тяжело свыкнуться с мыслью, что она уже не является единственным покровителем двойняшек. Надо же было Лексу Бредмору назначить опекуном настолько неприятного человека, которому она абсолютно не может доверять.

Линдсей вытерла руки:

— Сейчас я приготовлю вам постель в ангаре.

— Не стоит. Я сам.

— Вам незачем заниматься подобными вещами. Это я беру на себя.

— Ах да, я же просил вас не скромничать и смело предлагать свою помощь, — ехидно отметил мистер Хазелдин.

Эти слова вновь заставили Линдсей поджать губы. Она открыла сервант и достала свежее полотенце.

— Знаете, мистер Хазелдин, довольно утомительно быть облеченной несуществующими полномочиями. Кстати, а матрац проветривали?

— Боюсь, что нет. Им лет сто никто не пользовался. Но я возьму свой, он у меня с подогревом, а то у нас тут такие морозы бывают, когда снег скапливается на горах. Ужас! У вас, кстати, тоже с подогревом.

— Как странно! — задумчиво произнесла Линдсей.

— Что странно? — явно не понял управляющий.

— Я приняла вас за человека, привыкшего к спартанским условиям, который презирает всякие там удобства, считая ниже своего достоинства ими пользоваться, предпочитая быть жестким и несгибаемым…

В голосе управляющего отчетливо прозвучали предупреждающие нотки:

— Я могу быть жестким и несгибаемым, но не советую вам, мисс Макре, доводить меня до такого состояния. Просто, учитывая вашу трогательную заботу о моем комфорте, я счел нужным сказать, что матрацы у нас с подогревом, поэтому проветриваются автоматически. В подобных матрацах влага не задерживается. А сегодня я его вовсе не собирался включать. Пойдемте, я покажу вам ангар. У нас их три.

Это были старые, военного образца ангары. Из мебели только самое необходимое. У входа стояла маленькая печка для обогрева. Воображение Линдсей живо нарисовало картину, как много лет назад солдаты грели себе чай на этой печурке. На полу был постелен линолеум, в углу стоял шкаф, дальше сервант, комод, довольно жалкого вида кровать, ночник и стул. Овечья шкура служила ковриком.

Голосом, полным сожаления, Линдсей сказала:

— Да, много же я вам хлопот принесла. Примите мои извинения за то, что выгнала вас из уютной комнаты, мистер Хазелдин.

Управляющий от души рассмеялся:

— Не стоит так переживать. Вот бы вам показать парочку мест, где мне приходилось ночевать. Я ведь два года работал пастухом. — Заметив удивление на лице Линдсей, управляющий пояснил: — Не удивляйтесь, многие парни так поступают, в наших краях это довольно распространенное занятие. Деньги тратить некуда, лучшего способа сэкономить и не найти. Так что этот ангар выручит меня дня на два-три, пока мы не решим, что делать с вашим жильем. Возможно, за счет фермы мы сможем снять вам скромный коттедж где-нибудь в Алегзандре, там до школы недалеко и вам не будет одиноко. Но естественно, домик вряд ли будет роскошным.

Управляющий бросил на Линдсей испытующий взгляд.

Девушка расценила его как вызов и спокойно ответила:

— Очень хорошая мысль.

С точки зрения Линдсей, все выглядело так, будто мистер Хазелдин поставил себе цель избавиться от нее, выжив ее с фермы. И дело было вовсе не в условностях. Неужели он так боится, что девушка заметит то, что должно остаться незамеченным?

Они вышли на улицу. Солнце почти село, последние лучи заката играли на водной глади озера, причудливо переливаясь на его поверхности. Щебетанье птиц стихло, лишь изредка раздавалась трель какой-нибудь нерасторопной птахи, которая замешкалась и до сих пор не уснула. Это напомнило Линдсей дом, Шотландию. Большинство птиц, как она уже успела заметить, водились и в Англии. Вдруг девушка замерла и настороженно начала вслушиваться.

— Боже мой, это ведь была сова! Я не ошибаюсь?

— Совершенно верно. Их здесь очень много.

Со стороны озера доносились счастливые голоса детей. Перехватив встревоженный взгляд Линдсей, управляющий поспешил ее успокоить:

— Не волнуйтесь, с Нейлом они в полной безопасности. Он надежный парень и очень ответственный, так что с ним двойняшки как за каменной стеной.

— Ответственность и надежность он явно унаследовал не от своего отца, — колко заметила Линдсей.

В воздухе повисла пауза. Через какое-то время мистер Хазелдин медленно, четко проговаривая каждое слово, словно боясь, что Линдсей не поймет, сказал:

— Мисс Макре. Полагаю, всем будет лучше, если мы не станем обсуждать Лекса Бредмора. Я уверен, что Нейла очень заденет, если он узнает о вашем отношении к его покойному отцу. Вполне возможно, что двойняшки отчасти разделяют ваше отношение, но надеюсь, они не будут выносить это на обсуждение. Они еще слишком малы. Но вас я настоятельно прошу не высказываться пренебрежительно в адрес Лекса Бредмора.

Их глаза встретились — серые и холодные глаза Линдсей с темными, непроницаемыми глазами мистера Хазелдина.

— Если хотите знать, то ни Каллим, ни Мораг ни разу не слышали критики в адрес отца ни от моей мамы, ни тем более от меня.

Девушка вошла в дом с гордо поднятой головой, ее спина была натянута как струна, русые волосы безукоризненно скручены и собраны на затылке. Линдсей была стройной и изящной, но, несмотря на эту хрупкость, все в облике девушки говорило о твердом, несгибаемом характере.

Девушка и не подозревала, как сильно устала. Стоило голове коснуться пахнущей свежестью, мягкой подушки, как она тут же провалилась в глубокий сон.

Линдсей завела будильник. Она не боялась потревожить Мораг, потому что во всем мире не было силы, способной вытянуть девчушку из постели.

Проснувшись, Линдсей тихонько проскользнула в ванную комнату, быстренько приняла душ, чтобы не дай бог управляющий не обвинил ее в том, что она задержала его, оделась и тихо спустилась вниз.

Увидев электрическую печь, Линдсей мысленно поблагодарила Бога, так как очень боялась, что провозится с утра с какой-нибудь невиданной доселе техникой и не успеет приготовить завтрак. Тогда не избежать ухмылочек и насмешек мистера Хазеддина, он бы свое не упустил. Линдсей искренне надеялась, что, когда управляющий спустится и увидит готовый чай и бутерброды, до него наконец дойдет, как удобно, когда в доме есть женщина. И потом, ему не надо будет отрываться от работы на ферме и тратить время на приготовление завтрака. Девушке не давал покоя вопрос о том, где она будет жить. У нее перед глазами стоял лишенный всяких условий ангар. Линдсей прикинула в уме, что если поставить еще одну кровать или кушетку, то они с Мораг могли бы пожить и там. Девушка пребывала в полной уверенности, что дай ей волю, она превратила бы этот безликий, неприветливый ангар в уютное гнездышко. Она уже начала придумывать, как и что изменить, но тут же осеклась, вспомнив реакцию мистера Хазеддина на ее предложение поменяться. Этот упрямый новозеландец теперь из принципа не переедет, чтобы Линдсей замучила совесть. Вчера вечером девушка украдкой заглянула в бывшую комнату управляющего. Надо отметить, она не отличалась особой скромностью.

Вероятно, мистер Хазелдин рассчитывает, что Линдсей переедет в Алегзандру из-за угрызений совести. Девушка лукаво и задорно подмигнула себе в зеркало. «Этот новозеландец меня еще не знает! Посмотрим, кого замучает совесть». У Линдсей был свой девиз: «Бороться и искать, найти и не сдаваться» — именно так она и собиралась действовать.

Утром Линдсей оказалась перед дилеммой — никак не могла решить, что надеть. Идею с джинсами девушка отвергла, так как управляющий мог подумать, что она собралась работать на ферме, поэтому свой выбор она остановила на бледно-голубой блузочке с рукавами и на юбке крестьянского типа. Собрав волосы в хвост и глянув в зеркало, Линдсей осталась довольна отражением.

Когда спустился мистер Хазелдин, Линдсей уже включила электрический чайник и нарезала хлеб для бутербродов. Управляющий, посмотрев на все это, резко сказал:

— В этом не было необходимости, я же вам говорил. Смею вас заверить, я в состоянии сам о себе позаботиться.

Девушка небрежно бросила в ответ:

— Мне не спалось. Я не привыкла залеживаться в постели, вот и решила, что заодно сэкономлю и ваше время. Надеюсь, вы не станете из вредности сами заново резать хлеб и кипятить чайник?! Кстати, ванная комната свободна.

Управляющий, гримасничая, ответил:

— Премного благодарен, но, к сожалению, она мне не нужна. Я уже принял душ… в прачечной. Там есть небольшое приспособление для подобных целей. Закаляет тело и волю, знаете ли, — и более серьезно продолжил: — Пойду позову Мика. Он не привык, чтобы за ним ухаживали, и если вас не затруднит приготовить завтрак и ему, то он будет очень польщен.

Линдсей еле сдержала жгучее желание состроить рожу в ответ.

Пришел Мик, выглядевший вполне довольным. Улыбнувшись Линдсей, сказал:

— О, это здорово, что вы оказались женщиной, а не еще одним мужиком, тем более что Винни, так сказать, вне игры.

У Линдсей потеплело на душе, она улыбнулась в ответ и поинтересовалась:

— Есть новости из родильного дома? Как там…

— Конечно, конечно… вчера вечером, — с гордостью произнес Мик и охотно продолжил: — Я отвез детей к двоюродной сестре Винни в Клайд, это недалеко от Алегзандры, и тут же позвонил в лечебницу. Мне сообщили, что наконец-то, слава небесам, у меня родилась дочь, маленькое, крошечное создание, которое мы так долго ждали. Малышка и мама чувствуют себя прекрасно. Винни на седьмом небе от счастья. Я, признаться, страшно переживал за нее, ведь предыдущие роды были очень тяжелыми, и Винни долго не могла от них оправиться. После рождения третьего сына я уговаривал ее остановиться, но она у меня молодец. Сказала — будет дочь! И вот, пожалуйста! Услышав новость, я как безумный шел по улицам, бессмысленно улыбаясь всем вокруг, а когда очнулся, то понял, что пришел домой пешком. Слава небесам! Если бы вы только знали, как я мечтал о дочери, с которой буду ходить на матчи.

От изумления Линдсей и управляющий открыли рты.

— Как-то странно. У вас прекрасные парни, я думала, что для мужчины это гордость, и уж что касается матчей, то…

— О, я вас прекрасно понимаю. Попробую объяснить. Я всегда был уверен, что нет картины более умильной, чем мужчина с дочерью на матче, — простодушно сказал Мик.

Еле сдерживая губы, готовые растянуться в улыбке, мистер Хазелдин произнес:

— Ты, видно, имеешь в виду с чужой дочерью.

Все дружно рассмеялись.

Мик повернулся к Линдсей со словами:

— Вы понимаете, что когда мы говорим матч, то подразумеваем регби?! А футбол здесь не очень популярен.

— Вздор и чепуха, — охотно поддержала разговор Линдсей, — или вы считаете, что понятие «регби» включает в себя нечто большее, нежели обычную драчку за мяч между здоровенными мужиками, похожими на медведей.

Мик от удивления захлопал глазами:

— Святые небеса! Джок, ее ни в коем случае нельзя брать с собой на финальные матчи в Карисбуке… Ей же там устроят суд Линча в первые пять минут.

Линдсей попробовала оправдаться:

— Ну почему же, я с удовольствием смотрю регби, но как ни крути, а футбол мне нравится больше. Я, например, видела матч с вашей командой «Непобедимые». Должна заметить, это была довольно жесткая игра, подобные зрелища не для детей.

— Кстати, Нейл играет в футбольной команде за свою школу. В городе есть еще одна команда, там тренируются мальчишки помладше. Думаю, Нейл сможет брать Каллима с собой на тренировки по субботам, а заодно и на матчи, — предложил Юэн Хазелдин. — В этом году он получил права, и мне больше не приходится возить его туда-сюда.

А может, управляющий смирился с мыслью, что на ферме появилась женщина, и Линдсей сможет остаться в поместье. На какой-то миг она почувствовала себя счастливой, но это чувство оказалось непродолжительным. Мистер Хазелдин, спохватившись, продолжил:

— У, совсем вылетело из головы, к зиме вы уже будете жить в Алекзандре.

Мик сразу же смекнул, в чем кроется проблема.

— Положеньице щекотливое, ничего не скажешь. Надо что-то придумать, так оставлять это нельзя. Если не… Может, миссис Хазелдин вернется, а, Джок? — с надеждой в голосе спросил Мик.

— В принципе это возможно. Боюсь, правда, что ближе к зиме хлопот с тройняшками только прибавится. Я прямо вижу, как мама бегает вверх-вниз, стараясь помочь Элизабет, а там не за горами корь, свинка, ветрянка и подобные прелести. Полагаю, лучше мисс Макре переехать в город.

Мик махом выпил чашку чаю, встал и, ухмыляясь, сказал:

— По мне, так лучшим решением была бы свадьба. Женись на ней, убьешь разом двух зайцев. Проблем нет, а готовый завтрак есть. Я слишком долго ходил в холостяках и научился ценить женскую заботу.

Мужчины удалились, весело смеясь.

Не смешно было только Линдсей. Свадьба! Ради спасения! Она понимала, что Мик пошутил, но… в каждой шутке есть только доля шутки. Именно сейчас девушка посмотрела на свои отношения с Робином с другой стороны, неужели он тоже с самого начала смотрел на нее как на рабочую силу?! Ну ничего! Линдсей решила, что лучший способ отвлечься от дурных мыслей — заняться домашними делами. Она оглядела кухню, и в ней тут же проснулся инстинкт хозяйки, хранительницы очага.

Вид старомодной кухни как-то не вязался с теми современными домиками, мимо которых они вчера проезжали, — Линдсей казалось, что такую старину здесь уже не встретить. Из одного окна, увитого геранью, виднелся краешек озера, а под окном с тенистой стороны, рядом с входом, пышно разросся папоротник. Его семена явно принесло ветром с ближайшего поля, они прижились, но сейчас вид у папоротника был довольно плачевный, из-за жары почва потрескалась, он поблек и начал увядать. Линдсей бросила свои силы на его спасение. Она наполнила пару кувшинчиков водой и щедро полила несчастные растения.

Озерко все еще было подернуто розовой дымкой, которая ближе к ущелью собралась в волшебный туман. Накануне вечером Нейл объяснил, что все дело было в чабреце, растущем в несметных количествах по краям озера. Люди приезжают за ним со всей страны, так как это растение входит во все травяные смеси.

Линдсей покосилась на кухонную плиту. На вид она была безнадежно грязной, но девушку это не испугало. Она приготовилась к бою и первым делом отыскала пару щеток, к помощи которых явно давно не прибегали. Спустя двадцать минут плита сияла как новая. Линдсей с удовольствием оглядела плоды своих трудов.

Теперь главное — вспомнить указания Нейла насчет печки! «Открыть обе дымовые заслонки и, как только она раскочегарится, закрыть их, но не слишком быстро, а то печь начнет коптить». Теоретически все было ясно, вот только закрыть заслонки «не слишком быстро» Линдсей не удалось. Конечно же печь закоптила, причем так отчаянно, что девушка чуть не задохнулась. Она кинулась открывать все окна и с жадностью глотнула свежего воздуха. Девушка переждала у окна, пока огонь не стих, но печь раскалилась докрасна и пыхтела еще минут сорок. К счастью, утро выдалось прохладным, и Линдсей внутренне порадовалась: в кухне стало гораздо теплее.

Все холмы и пашни были покрыты росой. Мысленно Линдсей напомнила себе: нужно говорить «пашни», а не «поля» на шотландский манер. Девушка начала готовить завтрак и разбудила детей. Поднявшись, она застала Нейла за книжками и тетрадками.

— Нейл, я же вчера говорила, что мы своим приездом тебе помешали, — с досадой сказала Линдсей. Она огорчилась, что парню пришлось встать ни свет ни заря, и снова почувствовала себя виноватой.

Нейл ухмыльнулся и откинул назад волосы. Линдсей еще раз с изумлением отметила их с Каллимом сходство, даже жесты были похожи.

— Да не переживайте вы так, Линдсей. Все в порядке. Сегодня у меня экзамен по географии, это мой любимый предмет. В учебе Юэн мне спуску не дает, никаких поблажек, так что я заранее подготовился к экзамену, а сейчас просто решил освежить кое-что в памяти. Ребята уже проснулись?

— Не совсем. Я очень рада, что ты сдашь экзамены на этой неделе и к выходным будешь свободен. Думаю, вы втроем найдете чем заняться?!

— О, не сомневайтесь. Я тут уже подумал на этот счет. Мы могли бы покататься верхом, я показал бы двойняшкам наши владения. Если вы волнуетесь за них, то можете поехать с нами — возьмете лошадь Юэна. Я поеду на отцовской, а Мораг и Каллиму выделим по пони.

— Я смогу взять лошадь мистера Хазелдина только в том случае, если он сам предложит, — быстро ответила Линдсей.

— Он предложит, даже не сомневайтесь.

Фраза, небрежно брошенная Нейлом, не осталась незамеченной Линдсей. Парень прекрасно понимал, кто в доме хозяин.

Мистер Хазелдин и Мик завтраком остались довольны. Девушка решила не сообщать им об утренних происшествиях, во избежание насмешек и шуточек в свой адрес. Чувствуя враждебность со стороны управляющего, Линдсей не хотела в первое же утро ударить в грязь лицом. Разве можно объяснить мужчине, что значит для женщины новая плита?! К счастью, кулинарные способности Линдсей достойно выдержали испытания, завтрак получился выше всяких похвал. Один только вид золотистой корочки безукоризненно обжаренных сосисок и желтоглазой глазуньи возбуждал аппетит, а запах лишь подтверждал отменный вкус.

Когда за Нейлом приехал школьный автобус, Мораг и Каллим проводили брата до двери и с усердием махали вслед до тех пор, пока автобус не превратился в точку и не слился с горизонтом. Линдсей разрешила двойняшкам немного прогуляться, но предупредила, что где-то через час ей понадобится их помощь.

— Только, я вас умоляю, аккуратнее, не лезьте куда попало, не выходите за ворота, не подходите к воде, — давала на ходу наставления Линдсей, — не… Ой, простите! — от неожиданности воскликнула девушка, налетев на управляющего.

— Ужас! Сплошные «не». На мой взгляд, слишком много негатива, — не удержался от комментариев мистер Хазелдин. — Психологами доказано, что нужно быть более позитивным. Лучше скажите бедным деткам, что можно делать.

— Какая чудная теория! Но разрешите мне самой решать, что и как говорить. Я знаю двойняшек гораздо лучше вас, я помогала маме их воспитывать. Знаете, если эта теория тесно переплетается с вашей моралью, то я тем более не в восторге. Последнее время мне кажется, что все ваши действия направлены на одно — насолить мне, а точнее, настроить детей против меня, — выпалила девушка.

Двойняшки стояли раскрыв рты, во все глаза глядя на Линдсей. Первой тишину нарушила Мораг:

— Я что-то не поняла, что ты сейчас наговорила, — призналась девчушка.

— Полагаю, Мораг, твоя сестрица тоже, — с отвратительным смешком сказал мистер Хазелдин.

— Но мне показалось, что Линдсей рассердилась не на шутку, — не унималась малышка, у нее просто в голове не укладывалось: что это вдруг случилось с сестрой и что за непонятные слова она говорила.

— Это все от недосыпания. Стоит ей хорошенько выспаться, и раздражительность как рукой снимет. Каллим, Магси, пойдемте-ка со мной, не будем надоедать вашей сестре. Я сейчас познакомлю вас с двумя чудными маленькими созданиями. — Заметив недоумение на лицах двойняшек, управляющий пояснил: — Вас ждут пони, на них сможете объехать со мной пастбища. Нейл сказал, вы не понаслышке знакомы с верховой ездой. Уверен, к обеду Линдсей успокоится и станет прежней.

Двойняшки, пользуясь случаем, прошмыгнули вперед управляющего, который, уходя, бросил Линдсей через плечо:

— Когда обед будет готов, ударьте в гонг, он около двери. Желательно в двенадцать тридцать. Мик здесь неподалеку, он поливает пашню.

Линдсей, глядя вслед уходящему управляющему, кипела, словно вулкан перед извержением. Последнее время это состояние стало неотъемлемой частью жизни девушки, а виновником был всегда один и тот же человек — мистер Хазелдин. «И как только этот наглый, невоспитанный новозеландец посмел назвать Мораг ласковым именем! Он ей никто!!!» — негодовала про себя Линдсей. Она зашла внутрь, с ненавистью начала вышвыривать коврики во двор, как будто они были причиной ее плохого настроения. «Я покажу этому грубияну! Он у меня узнает, что значит хороший работник! Я отобью у него охоту относиться ко мне как к охотнице за чужим добром! Я докажу, что сама могу заработать себе на жизнь», — не унималась Линдсей.

Давненько кухня Рослочена не знала генеральной уборки. Ни один дюйм не пропустили решительные руки Линдсей. Ничего не ускользнуло от пристального внимания девушки — в тот момент она напоминала хищницу в поисках жертвы, в роли которой выступала грязь. Линдсей ураганом носилась по кухне, выплескивая злобу и раздражение. Ни один уголок не был ею пропущен, она беспощадно расправлялась со скопившейся пылью. Через каких-нибудь два часа от бывшей кухни поместья Рослочен остались лишь воспоминания.

Окна стали такими чистыми, что в наличие стекол просто не верилось, покосившиеся и пыльные картины были тщательно вытерты и теперь висели на стене в нормальном положении. Белоснежные занавески досыхали на окне. День выдался очень жарким, и Линдсей была уверена, что шторы успеют высохнуть до обеда.

Несмотря на то что кухня была старая, за считаные часы Линдсей превратила ее в уютную, относительно современную кухоньку, где все стояло на своих местах. Посуда, красиво расставленная в серванте, блестела, стол покрывала чистая белая скатерть. Линдсей с помощью лимона отдраила давно немытый линолеум так, что с пола можно было есть. Этой маленькой хитрости — добавлять лимон в воду для мытья полов — научила девушку мама. Правда, она давно не использовала эту крайнюю меру, так как дома у них всегда был идеальный порядок. Линдсей умудрилась вручную отчистить бетонный порожек, растущие рядом с ним сорняки также пали от руки девушки. Справа от входа Линдсей поставила вешалку для курток и полочку для обуви, из противоположного угла девушка перетащила стальной умывальник, чтобы, зайдя в кухню, можно было сразу помыть руки, не разгуливая по всему дому.

В любом случае, рассуждала про себя девушка, когда вернется Винни, ей не придется разрываться на два дома, имея на руках грудного ребенка, да и к приезду миссис Хазелдин дом не придет в полное запустение. Однако мысль о возвращении матери Юэна и о ее реакции на появление в доме молоденькой девушки пугала Линдсей. Она прекрасно понимала, как ревностно относится любая женщина к своим домашним владениям, поэтому старалась избегать кардинальных изменений в быту поместья Рослочен. Она не могла не отметить, что все в этом доме было сделано с большой любовью, при его строительстве не жалели ни сил, ни денег, а нынешнее его состояние объяснялось отсутствием в доме женщины и последними печальными событиями. Но былое величие и блеск можно было вернуть, пусть начинать приходилось всего лишь с тряпки и щетки.

Линдсей опять начала раздумывать о своем нынешнем положении. Девушка понимала, что после возвращения миссис Хазелдин ее присутствие в доме будет совсем не желательно. Особенно этот вопрос волновал Юэна Хазелдина, он прилагал немало усилий, чтобы переселить ее в Алегзандру. Но что являлось истинной причиной такого жгучего желания — боязнь перемен или же появление на ферме чужих глаз и ушей, — оставалось загадкой.

Тут в кухню вошел Мик со словами:

— Ух, кошмар! Линдсей, только вы сможете мне помочь, ужасно хочется выпить чашечку чаю.

И, с улыбкой глядя на девушку, которая уже снимала кипящий чайник с плиты, поинтересовался:

— Это ничего, что я называю вас по имени? Просто у нас здесь все так друг друга называют, мне кажется, это помогает человеку расслабиться, создается впечатление, что все если не родственники, то друзья.

— Я полностью согласна. Должна признаться, мне это очень нравится, хотя поначалу здорово шокировало. Надеюсь, ваша жена придерживается такого же мнения.

Линдсей нравился Мик, на нее он произвел впечатление человека, прямо говорящего то, что думает. Мик окинул кухню оценивающим взглядом и, присвистнув, сказал:

— Святые небеса! Где я? Линдсей, вы что, волшебница? Да босса удар хватит, когда он это увидит. Он души не чает в своем доме, если бы вы только знали, как он переживает, что дом немного забросили. Овцы, пастбища — это все важно, но для мистера Хазелдина его дом стоит на первом месте.

Свой дом, его дом! Ну, теперь у Линдсей рассеялись последние сомнения насчет того, кем себя чувствует управляющий Рослочена — хозяином, и поместье считает своей собственностью. Впрочем, это неудивительно. Он вкалывал на ферме еще будучи мальчишкой, когда его мама приглядывала за маленьким Нейлом и за домом. Понятное дело, почему он негодует из-за неизвестно откуда взявшихся претендентов на наследство, да еще в таком нешуточном количестве.

Можно только догадываться, каким было выражение лица мистера Хазелдина, когда он узнал, что у Лекса Бредмора есть еще двое детей на другом конце света. А уж когда он перед смертью решил исполнить свой отцовский долг… Скорее всего, Юэн Хазелдин не собирается резать такой аппетитный пирог на множество кусочков, ему нужно все имущество Лекса, и тем более он не желает давать отчет посторонним для него людям на этот счет. Полноправными хозяевами поместья он считает себя и свою мать.

Линдсей поднялась вверх по лестнице. Она не стала заходить в комнату управляющего, а остановилась на пороге, заглянув внутрь. Из окон открывался бесподобный вид на горы, причем пейзажи из других комнат явно уступали этому. Комната не очень отличалась от спальни Лекса Бредмора, такая же просторная, хорошо и со вкусом обставленная. Она объединяла в себе и спальню, и кабинет. Вдоль трех стен тянулись стеллажи с книгами, два мягких кресла занимали место около окна, рабочий стол хорошей работы и бра над ним.

Затем Линдсей зашла в комнату, которая, по всей вероятности, принадлежала миссис Хазелдин. Это была очаровательная спаленка, особый шарм которой придавали полукруглые окна с резными подоконниками, покрытыми слегка выцветшим ситцем. Рядом со стеной стоял добротный стол из розового дерева, большое количество полок с книгами, фотографии сына, дочери, внуков, включая небезызвестную тройню. Спальный гарнитур был из орехового дерева, массивный, старинный. Разглядывая шикарную кровать, Линдсей вдруг засомневалась в том, что это действительно комната миссис Хазелдин. Ведь она была всего-навсего экономкой, и такая спальня была бы для нее слишком шикарной. Но времени на раздумья у Линдсей не было, дел оставалась еще целая куча.

Девушка направилась в свою комнату. Она заправила кровати, аккуратно сложила раскиданные малышкой вещи и пошла в комнату Каллима. Парнишка сам заправил кровать, но, несмотря на это, в спальне царил беспорядок. Линдсей не стала трогать книги и записи, оставив их на своих местах, она лишь отобрала вещи для стирки и спустилась вниз, заодно протерев перила тряпкой из овечьей шерсти, которую приспособила для этих целей. Генеральную уборку дома девушка решила отложить до следующего дня, так как сегодня самым главным было не ударить в грязь лицом с обедом и ужином. Сытная и вкусная еда — вот на что в первую очередь обратят внимание мужчины, а не на отсутствие пыли на полках. Линдсей не сомневалась, что со временем ей удастся привести дом в порядок, а вот заслужить похвалу своим кулинарным талантом от незнакомых людей с разными вкусами, куда сложнее.

В холодильнике девушка нашла несколько котлет и помидоры. На кухне имелся гриль, с виду очень напоминающий тот, который был у них дома в Шотландии. Линдсей ударила в гонг ровно в 12.15.

Девушку затрясло как осиновый лист на ветру, когда она услышала приближающиеся шаги мужчин. Ей никогда не доводилось готовить для мужчин, а то, что это дело не из легких, она была наслышана. Линдсей смущало практически все: достаточно ли еды она приготовила или, наоборот, слишком много. Плюс ко всему в животе жутко урчало, так как Линдсей уже который день нормально не ела, но она очень надеялась, что к приходу мужчин это предательское урчание прекратится. Девушка взяла себя в руки, мысленно повторяя свой девиз: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». «Я же Линдсей Макре, — успокаивала она себя. — Никакой Юэн Хазелдин не посмеет меня отсюда выгнать». По завещанию, надо отметить справедливому, каждому из детей Лекса полагается равная часть наследства. Лекс Бредмор мог вполне завещать большую часть своему первенцу, Нейлу, но он этого не сделал. Линдсей является соопекуном детей, и потому она с места не сдвинется без них. Была еще одна вещь, которая ее очень волновала — влияние управляющего на детей. Он их явно к себе расположил, как бы он не начал настраивать двойняшек против Линдсей. Этого она боялась больше всего.

Все пришли веселые и голодные. Судя по одухотворенным лицам Мораг и Каллима, они были абсолютно счастливы. Линдсей почувствовала, как волна нежности захлестнула ее при виде ребят. О том, чтобы иметь своих собственных пони, двойняшки могли только мечтать. У себя в Шотландии они катались на лошадях с фермы, где работала Линдсей, но это, естественно, не шло ни в какое сравнение.

— Мою лошадку зовут Яблочко потому, что она вся в пятнышках, — защебетала Мораг, которую так и распирало от желания поскорее похвастаться сестре, — а у Каллима Пегги. Моя — серенькая, а у него черненькая. Они такие красивые, ты бы только видела! Мы так скакали, что я себе отбила всю попку, — призналась малышка, демонстративно почесав пострадавшее место.

Юэн Хазелдин в тот момент выглядел как настоящий крестьянин. Его шея по сравнению с клетчатой рубашкой казалась черной от загара, в уголках глаз собрались многочисленные мелкие морщинки, которые, по мнению Линдсей, вовсе не говорили о его веселом нраве, а появились лишь из-за постоянной работы под палящем солнцем. В этот раз, впрочем, как и всегда, управляющий был без шляпы.

Он оглядел безупречной чистоты кухню и произнес, обращаясь к детям:

— Так, ребятки, сдается мне, вам придется еще раз вытереть обувь, прежде чем войти в этот храм чистоты, любезно созданный вашей сестрой.

Дети беспрекословно последовали его совету и опять вышли во двор, где принялись усердно отчищать свои ботинки. Теперь мистер Хазелдин обратился к Линдсей, которая как раз в этот момент несла к столу сковородку с дымящимися томатами.

— А это вы здорово придумали… Убрать здесь. Признаюсь, меня не раз посещали подобные мысли, но я просто не знал, с чего начать.

Линдсей очень хотелось сострить в ответ, но она лишь холодно произнесла:

— Знаете, совсем не обязательно представлять меня каким-то монстром, готовым разорвать на куски любого, кто осмелится пройти в грязной обуви на кухню. Я ведь тоже выросла на ферме и прекрасно все понимаю, поэтому, если я убираю в доме, это вовсе не значит, что нужно ходить на носочках вдоль стеночки и ни к чему не притрагиваться.

— Звучит убедительно. Если это на самом деле так, то остается только радоваться, — сказал управляющий. — Кстати, вы, единственная женщина после моей мамы, которая с умом и со знанием дела ведет домашнее хозяйство. Я обязательно напишу, что ее дом в надежных руках, а то мама страшно волновалась, когда уезжала.

Ее дом! Эта фраза резанула ухо Линдсей. Да уж, эти Хазелдины основательно здесь окопались.

Линдсей ставила на стол тарелку с жареным картофелем, когда мистер Хазелдин схватил ее за руку и развернул так, чтобы видно было ее лицо. И сухо сказал:

— Послушайте, мисс Макре, когда женщина работает в доме экономкой на протяжении долгих лет и воспитывает хозяйского сына, по сути заменяя ему мать, то нет ничего удивительного, что она относится к этому дому как к своему собственному.

У Линдсей вспыхнули щеки.

— Я не говорила…

— Вам и не надо ничего говорить, у вас все на лице написано. Врать вы не умеете, это я уже заметил.

— Вы так сказали, словно это что-то постыдное. Просто я стараюсь быть искренней, и раз уж вы об этом заговорили, то и я не промолчу: ваше лицо настоящая маска, по нему уж точно ничего не прочтешь, — решительно произнесла Линдсей, глядя прямо в глаза управляющему. Заслышав топот детских ног, девушка высвободила свою руку.

Обед прошел за веселой болтовней. Когда с едой было покончено, Линдсей, повернувшись к детям, сказала:

— Если хотите пойти во двор и подстричь лужайки, то можете оставить посуду на столе. Надеюсь, мистер Хазелдин не будет возражать? Каллим прекрасно умеет косить, а Мораг будет обрезать усы.

— Отлично! Каллим, ты когда-нибудь имел дело с газонокосилкой?

— Да, конечно. Одна есть у нас дома в Шотландии. А еще я зарабатывал карманные деньги, подстригая газоны в Фиден-Хаус.

— Очень впечатляет. Пойдем во двор, я покажу тебе что к чему. Сразу предупреждаю, никогда не пользуйся ею, не поставив на предохранитель. Если на пути попадется камень, можешь пораниться.

— И почему только до сих пор никто не изобрел электрощипалку, не понимаю, — задумчиво произнесла Мораг.

Мистер Хазелдин рассмеялся, глядя на рыжеволосую девчушку. В такие моменты, отметила про себя Линдсей, он был похож на вполне нормального человека.

— Не сомневаюсь, что на этот вопрос, дорогая, твоя сестра бы ответила, что обрезание усов — исключительно женская работа, с которой не справится ни одна машина.

— Вы прекрасно знаете, что я бы так не сказала. Не такая уж я мужененавистница, — улыбаясь ответила девушка.

Линдсей по глазам мистера Хазелдина поняла, что он уловил ее мысль. Он кивнул и обратился к детям:

— А сейчас живо чистить зубы. Встречаемся через пять минут под большим зеленым навесом.

— Договорились, Джок! — весело прокричал Каллим. — Побежали, Мораг!

Линдсей хотела было сделать ему замечание за подобное обращение к старшим, но не стала, так как неизбежно услышала бы очередную колкость в свой адрес от мистера Хазелдина. Но несмотря на то, что она промолчала, управляющий заметил выражение ее лица. Он подошел к камину и закурил трубку со словами:

— Отчасти вы правы, но… с волками жить — по-волчьи выть. Немного грубовато, зато в самую точку.

Линдсей молчала, тогда управляющий, ухмыльнувшись, продолжил:

— Видите ли, мы вроде как одна семья получаемся, а все члены семьи зовут меня Джоком, поэтому настоятельно советую вам, Линдсей, поступать точно так же, а то дети, а в особенности Нейл, подумают, что вы ко мне плохо относитесь.

— Насчет семьи вы погорячились. В доме всего три представителя рода Бредморов… Мораг, Каллим и Нейл. Ни вы, ни я к нему не имеем никакого отношения. Двойняшкам я сводная сестра по матери.

— Полагаю, вы меня не совсем поняли. Мы семья. Я прихожусь Нейлу двоюродным братом.

Линдсей от удивления поджала губу:

— Я этого не знала. Но намек ваш поняла. Теперь я являюсь единственной, кто не имеет отношения к этой семье и ее имуществу.

Управляющий положил трубку, прошел через кухню и встал так близко к Линдсей, что она чувствовала его дыхание. Девушка подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Линдсей, самое главное для человека, приехавшего в Новую Зеландию или в любую другую страну, — это умение приспосабливаться к новым условиям жизни, поэтому объясняю еще раз: мы с вами соопекуны, но жить нам в одном доме, учитывая мое и ваше семейное положение, невозможно. Нам с вами нужно к этому приспособиться. И лучше все-таки называйте меня Джок.

Линдсей подумала, что управляющий явно сменил тактику. Ведь еще вчера надеялся выжить ее из дома. А сейчас показным дружелюбием надеется усыпить ее бдительность — пусть, дескать, радуется, что пока живет в доме и не лезет в дела фермы.

— Я просто не могу вас называть Джоком, мне сразу вспоминается то стихотворение, — сказала Линдсей и поняла, как по-детски прозвучал ответ.

Управляющий направился к двери. У порога он обернулся, и Линдсей заметила, что в его глазах пляшут озорные огоньки.

— Я сделаю для вас исключение. Называйте меня Юэном, это, я полагаю, вам ничего не напоминает?!

Да, за этим новозеландцем нужен глаз да глаз.

 

Глава 4

В половине пятого Нейл был уже дома. Он прямиком прошел на кухню, увидев жарящиеся на решетке овсяные лепешки, обнял Линдсей и сказал:

— Вот это я понимаю! Вернулся домой, а тебя ждет такая вкуснятина. Хуже не придумаешь, когда после школы должен сам себе готовить чай и есть надоевшие пирожные из школьного буфета. Ах да, а кто привел в божеский вид лужайки?

Разговаривая с Линдсей, Нейл время даром не терял, он усердно намазывал маслом уже вторую лепешку.

— Послушай, так ведь это же домашнее масло! Откуда оно у нас, а?

— Я сделала. В холодильнике было много сметаны и магазинное масло, я все смешала и взбила венчиком для яиц.

— Здорово! Масло просто тает во рту, но, к сожалению, его гораздо дешевле покупать. Но будь моя воля… Я, правда, обожаю домашнее масло, особенно со всякими там булочками, лепешками, лучше тоже домашними. Уф, мне кажется, я готов съесть миллион этих лепешек. А что у нас на ужин?

— Баранья нога. Мик помог мне ее разделать. А еще горох в мятном соусе. Я вырыла пару молодых картофелин, но они оказались просто крошечными. Надеюсь, Юэн не будет ругаться за подобное самоуправство.

— Кто? Юэн? Это не в его интересах. А как насчет пудинга?

— Яблочный пирог. Подойдет?!

— Вот здорово! Класс! Мы тут давились консервированными фруктами, я думал, они у меня из ушей полезут. Пироги — это моя слабость. Линдсей, как ты думаешь, Мик может поужинать с нами, пирога хватит?!

— Ну, разумеется. По-другому и быть не может. Мы с Миком договорились, что он будет обедать с нами, пока Винни в больнице.

— Здорово, что мистер Макре оказался мисс, да еще такой классной. Нам здорово повезло, а то мы тут чуть не умерли, ожидая мистера. Никто не сомневался, что приедет какой-нибудь сноб, ожидающий увидеть полный дом прислуги, а хуже всего, это еще один рот, для которого нужно будет готовить. Готов поспорить, Юэн был на седьмом небе от счастья, когда увидел вас, а у меня появилась плюс к младшей еще и старшая сестренка. Эй, что-то не так? Линдсей, ты из-за меня плачешь? Это я тебя обидел?

Линдсей смахнула рукой навернувшиеся слезы и, повернувшись к Нейлу, сказала:

— Боже мой! Нейл, не обращай внимания, все хорошо, просто… просто я так боялась, что ты будешь против нашего приезда, особенно против того, что я буду жить с вами.

— Ну ты даешь. Не ожидал услышать от тебя такую глупость. Нет ничего хуже, чем сидеть здесь одному. Я просто вне себя от счастья, что теперь у меня есть вы. Жаль, что папа не сделал этого раньше, много лет назад. Он был скрытный малый, правда?

Линдсей высморкалась, сняла фартук и сказала:

— Я сейчас пойду прогуляюсь немного по саду. Я давно хотела это сделать, но все никак не могла выкроить время. Мне надо слегка проветриться. Ты лучше расскажи, как твои экзамены. Надеюсь, все хорошо?

— Во всяком случае, ничего плохого. Много работы с географическими картами, но мне это нравится. Вот перед этим был экзамен так экзамен. Английский. Жуть! Я его еле выдержал. Завтра у нас математика, так что сегодня мне зубрить нечего. Пойду найду ребят. Я по ним уже соскучился, хочу предложить им сходить к оврагу Чопхид, может, нам повезет и мы увидим лесных голубей. Ты знаешь, они гораздо больше, чем обычные.

— Я надеюсь, вы не собираетесь в них стрелять?

— Конечно нет. Между прочим, эти птички находятся под охраной. На керери никто не охотится. Это очень красивые птицы. У них просто фантастическое оперение — медно-зеленое, с переливами. Я где-то слышал, что у маори есть специальное разрешение на отстрел нескольких птиц, по случаю какого-то их народного праздника. Но не исключено, что это обычные слухи. Мы просто понаблюдаем за ними. Юэн меня к этому приучил, он любит наблюдать за природой.

— Отлично. Только не опаздывайте к ужину. Жду вас к восемнадцати часам. Твой кузен сказал, что вы обычно ужинаете в это время.

— Идет.

Когда все встали из-за стола, Юэн Хазелдин произнес:

— Итак, Мик, на сегодня ты свободен, сходи навести Винни и передай ей, что я загляну на следующей неделе. Мораг, Каллим и я объявляем войну грязной посуде. Уверен, победа будет за нами. Нейл, а тебе я поручаю нашу хозяюшку. Линдсей, пойдите прогуляйтесь. Покажи ей наши окрестности, а то она единственная в этом доме с ними не знакома. Тебе же не нужно готовиться к завтрашнему экзамену? Отлично. Линдсей простояла весь день у плиты, думаю, прогулка ей просто необходима. Тем более, что кухня — это не ее место.

— Джок, по-моему, ты переел. И это после такого ужина, — с недоумением глядя на управляющего, сказал Мик.

— Да я не это имел в виду. Линдсей, не переживайте, все было очень вкусно. Я хотел сказать, что ей ближе работа на ферме, она занималась этим у себя в Шотландии.

— Что? На ферме? Только без дураков, это правда? Святые угодники! Да она нам послана с небес! Получить в одном лице сразу двух работников. Тебе несказанно повезло с кузиной, да и нам тоже. Ну дела, — уходя, бормотал Мик.

Юэн Хазелдин не выразил удивления или возмущения по поводу явно преувеличенных Миком родственных отношений между ним и Линдсей. В конце концов, он сам решил сменить гнев на милость. Друзья так друзья. Но Линдсей была настороже.

Она с радостью приняла его предложение помочь с посудой, так как мысль о том, чтобы провести еще хоть одну минуту на кухне, приводила ее в ужас. Целый день у горячей плиты давал о себе знать. Девушка испытала истинное наслаждение, оказавшись на свежем воздухе. Она вдохнула полной грудью живительную свежесть вечерней прохлады.

Мистер Хазелдин крикнул Нейлу, когда они уже вышли с кухни:

— Нейл, прокатитесь на лошадях. Дай Линдсей мою Розабель.

— Я прекрасно смогу проехаться на пони, — ответила девушка, хотя ее никто не спрашивал.

— Боюсь, вы на них далеко не уедете, они для вас маловаты, так что не вредничайте и берите мою лошадь.

— Хорошо, — неожиданно быстро согласилась Линдсей и улыбаясь добавила: — У меня такое впечатление, что творчество Вальтера Скотта не дает покоя не мне одной. Уж не являетесь ли вы, случайно, поклонником его лирики?!

— Линдсей, Линдсей. Моя мама — его большая поклонница, мы с сестрой выросли на книгах Вальтера Скотта. Мама ведь родилась в Шотландии.

Ностальгические воспоминания нахлынули на девушку. Сердце защемило, а на глазах выступили слезы, стоило ей представить любимые, но сейчас такие далекие родные просторы.

Розабель оказалась прекрасной гнедой, с белой звездой на лбу. Одна передняя нога тоже была белая. Линдсей обрадовалась, вновь оказавшись в седле. Проезжая по долине, окутанной мраком, мимо гор, вершины которых окружали причудливые облака, порой напоминающие паруса в океане, девушка пришла к выводу, что лошадь самый удобный вид транспорта в этой местности.

Вдали, за садом и огородом, простиралось бескрайнее пастбище, покрытое зеленой и сочной травой, на которой разгуливали белые ягнята и барашки, похожие на облачка, плывущие по небу. И всю эту красоту неизменно окружали темно-желтые холмы, на фоне которых еще более четко выделялась розовая дымка, собравшаяся над озером. Сейчас, в лучах заката, она походила на вуаль сказочной принцессы. Линдсей и Нейл проезжали мимо скал, вокруг которых буйно цвел чабрец.

— Юэн сказал, чтобы мы открывали все ворота, но признаюсь, Линдсей, я себя этим не утруждаю, — произнес Нейл.

— Ага, значит, ты из породы отчаянных парней и скачешь через заборы?! Если ты переживаешь из-за меня, то не стоит. Я тоже оказалась в седле еще раньше, чем научилась ходить, так что вполне смогу обойтись и без ворот. Не такая уж я кисейная барышня. Возня с воротами отменяется.

Но Нейл отрицательно покачал головой:

— Прости, сестренка, но так не пойдет. Лучше сделать как сказал Юэн, а то потом хлопот и проблем не оберешься. Мы ему обязательно скажем, что ты у нас еще и амазонка.

Линдсей очень хотелось уговорить Нейла попрыгать через изгороди, но заставлять парня ослушаться кузена было бы нечестно, тем более что слово «сестренка» так приятно согрело сердце девушки.

— А где овраг Чопхид? — поинтересовалась Линдсей. — И почему он так жутко называется? Если я не ошибаюсь, это означает отрубленная голова. Я надеюсь, все не так плохо и страшно, как звучит. Наверное, это название он получил из-за какого-нибудь дерева или растения причудливой формы, которое растет в этом месте?

— Да нет. С этим оврагом связана жуткая история. Не знаю, насколько ты знаешь прошлое этого края, но я постараюсь вкратце все объяснить. На этой равнине золото не добывали, зато в оврагах было полно всяких золотодобывающих установок. О том, что тогда творилось в этих местах, никто не любит вспоминать. Люди были словно ненормальные: беззаконие, поножовщина и драки каждый день, ни одного грамма золота без кровавых разборок. Поэтому плывущее по течению тело никого не удивляло, все понимали, что эти бедолаги вовсе не утонули в реке, а погибли от руки алчных сотоварищей. Однажды ночью подвыпившая компания золотоискателей устроила жуткую бойню в этом самом овраге. Много людей погибло, а их обезглавленные тела затем нашли в реке Клут. Эта река, кстати, стала центром золотой лихорадки, поэтому она хранит в себе много тайн того времени.

По телу Линдсей пробежала неприятная дрожь. У нее никак не укладывалось в голове, как на такой красивой, гостеприимной земле могли разворачиваться столь страшные события. Нейл тем временем продолжал свое повествование об истории родного края:

— Вон там, видишь, старый дом. Когда-то он принадлежал семье золотоискателей, но потом его передали властям на общественные нужды. Тебе бы там понравилось. Этот дом чего только не видел, а каждая его комната совершенно не похожа на другую. Например, в одной из комнат собраны все приспособления золотоискателей и предметы их быта. Там есть и весы для мерки золота, и старые колышки для обозначения границ разработки, ботинки, стаканы в форме рога, колыбельки и многое другое. Другая комната вся в решетках, ведь среди золотодобытчиков было много заключенных, а так как этот дом был единственным каменным строением на протяжении многих миль, то несколько комнат были приспособлены под камеры.

Линдсей и Нейл приостановили лошадей, чтобы дать им передохнуть после скачки галопом. Девушка поднялась в стременах, ее взгляд был устремлен в сторону главной дороги, где смутно вырисовывалась ярко-оранжевая крыша.

— А что там? Дом наших ближайших соседей? — поинтересовалась Линдсей.

— Не совсем. Этот дом тоже недалеко от нас. Но ферма Фордов гораздо ближе. Их Вестернхил граничит с нашими владениями. Вон там, видишь самый дальний холм? Там проходит настоящая граница, это ручей, через который мы специально построили мост, так как по нему легко добраться с одной фермы на другую, а общаемся мы постоянно. Внизу по течению есть брод, его сразу видно: на противоположный берег можно добраться по булыжникам, выложенным поперек ручья, но мы обычно перебираемся на лошадях. Правда, сейчас Мадлен Форд в отъезде, а так она здесь живет, когда дома. Тот край крыши, что ты увидела, это поместье Линмуеров.

— А это что за большой ручей? Даже отсюда виден серебристый блеск, отражающийся от воды. Он явно берет начало на одном из холмов, превращаясь постепенно из маленького ручейка в могучий поток, — поделилась своими предположениями Линдсей, увидев в противоположной стороне поблескивание воды.

— Это Хазел-Берн.

— Как? Хазел-Берн? Вот это совпадение, фамилия вашего управляющего начинается на «Хазел», Хазелдин.

— Нет, это вовсе не совпадение. Тот ручей получил свое название от рода Юэна, они живут здесь уже много лет. Дело в том, что Хазелдины — неотъемлемая часть местного колорита. Они появились в этих местах вместе с первыми поселенцами и жили здесь постоянно, за исключением того времени, когда отец Юэна умер, а он сам еще сюда не приехал.

Линдсей, уверенно сидя в седле, взяла поводья в одну руку, а другой поглаживала гриву лошади.

— Ты говоришь, что род Хазелдинов появился здесь задолго до остальных?.. А Рослочен им, случайно, раньше не принадлежал?

— В самую точку. Когда умер отец Юэна, а ему самому не было и десяти лет, времена пришли тяжелые. Мой папа как раз женился на младшей сестре Юэна, вообще сначала он просто приглядывал за домом, а потом купил его. Миссис Хазелдин — тетушка Хелен — переехала в Данидин, решила снова учить детей. Вернулась сюда она только после смерти моей мамы. Однако Юэн часто приезжал к нам на каникулы, тогда он учился в сельскохозяйственном колледже имени Линкольна, а потом Юэн пошел зарабатывать деньги, работал пастухом, и только после этого он начал работать управляющим. Как раз в это время папа решил навестить родину предков, ну, что вышло из этого путешествия, тебе известно — он встретил твою маму. Здесь мало кто одобрил его поступок. С появлением Юэна папа совсем забросил имение и все обязанности переложил на него, а сам месяцами пропадал в Данидине. А Юэн даже родился в Рослочене, в комнате, которая расположена в башне. Ты ее видела?

Линдсей молча кивнула. Итак, род Хазелдинов жил здесь из поколения в поколение. Отец Юэна умер совсем молодым, и все состояние, в том числе и дом, должен был унаследовать сам Юэн. У Линдсей не возникало ни малейших сомнений, почему молодой Хазелдин пошел работать пастухом — хотел накопить достаточно денег и выкупить родовое поместье.

Вероятно, подсознательно Хазелдин рассчитывал на то, что Лекс Бредмор внесет его имя в завещание, хотя бы за то, что Юэн практически заменил Нейлу отца и что благодаря ему поместье начало приносить стабильный доход. Возможно, он даже рассчитывал на половину состояния, а тут появились невесть откуда Каллим и Мораг, законные наследники, такие же, как и Нейл. Можно представить, как «обрадовался» управляющей подобной новости. Не исключено, что Лекс Бредмор сам пообещал Юэну часть состояния, может быть, это уже было официально оформлено в старом завещании, ведь Лекс в своем письме сообщал, что он переписал предыдущее завещание. Теперь становится понятным стремление мистера Хазелдина отменить их приезд в Новую Зеландию — он надеялся, что на расстоянии ему будет проще обстряпать дело с наследством.

Однако еще одна мысль прочно засела в мозгу у Линдсей — почему ее имени не оказалось в завещании. Она отчасти уже смирилась с тем, что ей ничего не досталось, и решила сосредоточить все свое внимание на том, чтобы интересы детей не ущемлялись и чтобы в новом для себя месте они чувствовали себя как можно свободнее. Но обещание Лекса оставить ей какую-то часть наследства все же никак не шло у нее из головы.

«В любом случае, — рассуждала про себя девушка, — я не должна проявлять симпатии к управляющему». Надо трезво смотреть на вещи. Он, бесспорно, имеет право распоряжаться на ферме, которая теперь частично принадлежит ему, но Линдсей будет внимательно следить за тем, чтобы двойняшки получили все, что им причитается.

С такими мыслями она вернулась домой.

В субботу Нейл ликовал. Экзамены были позади, и теперь он мог спокойно посвятить все свое время Мораг и Каллиму.

Юэн Хазелдин задумчиво смотрел на парня.

— Должен признаться, что я, в конце концов, рад появлению здесь двойняшек. Они его здорово отвлекают от грустных мыслей, связанных со смертью отца. Негоже молодому парню все время грустить. Ребяткам надо понять — несмотря ни на что, жизнь продолжается.

В конце концов, этой фразой мистер Хазелдин отчасти признавал, что поначалу не слишком радостно воспринимал известие о приезде ребятишек. По крайней мере, продолжала размышлять про себя Линдсей, он к ним хорошо относится, хотя не исключено, что Юэн просто перестал бороться с неизбежностью.

Звук приближающихся шагов прервал размышления девушки. Она услышала голос управляющего:

— О, приветствую вас, миссис Форд. Сдается мне, вы решили нанести нам визит, чтобы познакомиться с новыми жильцами Рослочена. Я не ошибся? Ну что же, теперь нас стало на три человека больше. Вот как раз Линдсей Макре, она приходится сводной сестрой моим кузенам Мораг и Каллиму. Линдсей, это миссис Форд, наша соседка.

— Что-то вы темните, мистер Хазелдин, — с усмешкой произнесла миссис Форд. — Лично я ничего не могу понять в ваших ужасно запутанных родственных связях.

— Смею вас заверить, это проще простого. Линдсей и я не родственники, вот и все.

Прямо и откровенно, пронеслось в голове у девушки. Он напрочь отрицает наличие какого бы то ни было родства между нами.

— Подобная недальновидность с вашей стороны, Джок Хазелдин, меня поражает. Неужели вам не пришло в голову пустить слух о том, что она тоже ваша родственница. При таком раскладе отпала бы необходимость ночевать в жутком ангаре. — Миссис Форд ухмыльнулась и продолжила: — Но вам не стоит волноваться, я и словом не обмолвлюсь Мадлен об этом. Хотя женская интуиция мне подсказывает, что девушке скоро придется познакомиться с новым чувством — таким как ревность. Вы не разделяете моих опасений на этот счет?

— Думаю, что в ваших же интересах держать язык за зубами и не вмешиваться, а то сплетете такую паутину из сплетен, что сами же не сможете выбраться, — отпарировал управляющий.

— Дело не во мне, и вы это прекрасно понимаете. Я слишком хорошо знаю Мадлен. — Миссис Форд выдержала паузу, затем продолжила, обращаясь к девушке: — Не сочтите меня невоспитанной, но я собираюсь называть вас Линдсей. Так вот, Линдсей, с виду вы ровесницы с моей Мадлен. Она сейчас, к сожалению, в отъезде, но на следующей неделе она обязательно вернется и придет взглянуть на вас. Я должна была зайти сразу же, как вы приехали, но дела задержали меня на пару дней в Данидине. Да, Линдсей, дорогая, обязательно напомните мне, чтобы я рассказала вам все наши планы насчет замужества моей дочери. Не забудьте. А вообще, как вам здесь? Уже приспособились? На ваш взгляд, Новая Зеландии сильно отличается от Англии? Ой, господи, ну от Шотландии, Джок, какая разница, — недовольно ответила миссис Форд на замечание мистера Хазелдина. — А двойняшки уже учатся? — вновь затараторила дама, не дожидаясь ответа. — Дети — удивительные создания, я всегда поражалась их способности приспосабливаться к новому месту. День-два — они уже носятся как угорелые, знают всех вокруг и чувствуют себя превосходно. А как все-таки чудно получилось, что вы приехали именно тогда, когда Винни подошел срок рожать, без вас мужчинам Рослочена пришлось бы не сладко. Ой, я так рада, что наконец у Винни родилась дочурка. Жаль, существует всего два варианта — либо он, либо она. Этот разговор напомнил мне один случай. Однажды летом мы договорились поменяться коттеджами с одним нашим знакомым, то есть мы собирались пожить некоторое время в его, на берегу моря, в Каитеритери, а он в нашем, в местечке Куинстаун, надо признать, отличнейшее место, но сейчас не об этом. Так вот, он в одном из своих писем задал мне такой вопрос, вы только послушайте: «…достаточное ли там количество спален для всех полов?» И знаете, что я ему на это ответила? «Для двух вполне достаточно, но если вам мало, то в доме полно свободных комнат…» — На какую-то долю секунды миссис Форд замолчала, но, спохватившись, продолжила: — Где я была?! Ой, даже не спрашивайте. Я вам потом расскажу все в мельчайших подробностях. Ах да, дорогая, вы уже приноровились к печи или пользуетесь только электричеством? Я на собственном горьком опыте знаю, какая вредная это вещь — старая печь, она неумелых рук не любит, а с другой стороны, без нее никуда. На электричество в наших краях лучше особенно не рассчитывать, то ветер что-нибудь повредит, то снегом завалит, то еще какая-нибудь напасть. А печь вещь хоть и вредная, зато надежная. Однако моя голубая мечта — избавиться наконец от этой коптилки и полностью перейти на электричество. Чему вы смеетесь, Джок Хазелдин, хотела бы я знать?

— Над вами, миссис Форд. Сдается мне, оставлять вас наедине с электричеством куда опаснее, чем, как вы изволили выразиться, с коптилкой. Кстати, Мадлен говорила, у вас там какие-то неполадки, может, мне стоит посмотреть?

— Еще чего! Меня поражает ваша, мистер Хазелдин, неделикатность. Рубите сплеча. Разве можно так с женщинами? Все вы, мужчины, такие, чересчур откровенные. Гораздо приятнее иметь дело с тактичной женщиной, не правда ли, Линдсей?

В этот раз девушка чудом умудрилась ответить на заданный вопрос:

— Боюсь, что здесь я с вами не могу согласиться.

Она поймала взгляд управляющего, который красноречиво свидетельствовал о том, что он понял, с чем именно не может согласиться Линдсей. «Пусть не расслабляется, — подумала девушка, — лучше если он будет чувствовать, что я на страже, и его игривый в последнее время тон вовсе не усыпил мою бдительность».

Миссис Форд не обратила особого внимания на ответ Линдсей, она уже повернулась к управляющему:

— При таком раскладе откровенность за откровенность. Можете спокойно заниматься своими делами, мы уж с Линдсей как-нибудь без вас справимся, а то вы своим постоянным вмешательством не даете нам нормально пообщаться.

На это Юэн Хазелдин разразился громким смехом и удалился. Линдсей не успела и глазом моргнуть, как миссис Форд уже тащила ее в сторону дома, хотя девушка не имела ни малейшего желания показывать ей, «как она приспособилась к хозяйству».

Оказавшись внутри, миссис Форд окинула все оценивающим взглядом и многозначительно покачала головой:

— У меня просто нет слов. Вот Хелен порадуется! Я на прошлой неделе получила письмо от нее, уж очень она переживала за свое гнездышко. Но бросить Элизабет она не решится, как это вам — родить тройню? Тут сестренка Юэна явно перестаралась, но это в ее духе. Она своего рода уравновесила своих отпрысков. Сначала появились на свет две девчушки, ну а сейчас, пожалуйста, получайте три парня одним махом. Стоит мне только подумать, что сейчас творится у них дома из-за этих трех богатырей, у меня мороз по коже. Это ж сколько всего нужно успеть сделать? — Миссис Форд перевела дыхание и продолжила: — Они там все только детьми и занимаются. Хелен одним, Элизабет вторым, а Давид третьим. Увильнуть никому не удалось, малышей хватило на всех. Один из мальчишек у них быстрее своих братьев справляется с едой, а кормить-то их надо строго по часам. Хелен пишет, что им пришлось составить график кормления, а этот шустрик питается по своему, индивидуальному, графику. Каково, а? Да еще нужно учесть, что есть и старшенькие, которые требуют к себе не меньшего внимания. Линде шесть, а Кристине четыре. Ну, теперь вы здесь, и Хелен хоть не будет так волноваться за Джока, Нейла и за ферму, а то у нее, бедной, сердце рвалось на части: здесь, конечно, все взрослые и из соски их кормить не надо, а толку — они же мужчины, и этим все сказано.

Она еще раз огляделась вокруг:

— Я обратила внимание, вы и в саду уже поработали. Клумбы с лютиками и анемонами в идеальном состоянии, ни сорнячка. Сейчас они выглядят просто восхитительно. Какая игра цвета! Хелен немного поторопилась и посадила душистый горошек слишком рано. Хотя я ей говорила, что все эти цветы надо сажать одновременно, они бы здорово друг друга дополняли. Ведь согласитесь, Линдсей, есть вещи, которые воспринимаются только вместе, например клубника со сметаной, бекон с яйцами и так далее… Я и Хелен тоже из этой серии, мы с ней закадычные подруги. Когда родилась Мадлен, я сказала ей, глядя на маленького Юэна, что было бы просто чудесно, если бы наши дети поженились и мы с Хелен стали бы родственницами. Просто идеально! Наши фермы граничат друг с другом, поэтому объединение пошло бы им на пользу. Особенно серьезно я начала об этом задумываться, когда окончательно убедилась, что мой сын не создан для работы на ферме. У него клещ подкожный, который ему покоя не дает.

— Боже мой! Как клещ подкожный? Неужели он подцепил эту заразу от овец? Они у вас, видно, недавно переболели?

Миссис Форд с неподдельным изумлением впилась глазами в Линдсей, а потом разразилась таким смехом, что девушка почувствовала себя неуютно.

— Умора, да и только. Линдсей, дорогая, ну нельзя же понимать все так буквально. Я имела в виду его деда — моего отца, — он у нас ювелир, а еще занимается ремонтом часов. Вот он-то как раз и не дает покоя моему Максу. Он с самого детства мечтал заниматься тем же, и сейчас у него своя мастерская в Данидине. А насчет подкожного клеща, то у нас конечно же были проблемы с этой заразой, но не такие масштабные, как в Австралии, там была жуткая эпидемия. Нас спасло то, что мы опрыскивали овец специальным раствором, он оказался более эффективным и не таким болезненным для животных, как старый метод. В Австралии его отвергли, решили, что нет ничего лучше старого, изведанного способа, но вот и получили. У бедных фермеров поголовье скота сократилось вдвое, а у некоторых и втрое… — Не делая никакой паузы, миссис Форд перескочила на другую тему: — А у вас там, в Анг… ой, приношу свои извинения, в Шотландии были лошади? Просто мне интересно, как шотландцы относятся к верховой езде? Ты катаешься верхом? Моя Мадлен фаворитка на всех скачках. Первые места всегда ее. В верховой езде ей нет равных, она у меня лучшая. Мне кажется, именно из-за этого своего пристрастия она никогда бы не смогла потерять голову из-за такого человека, как Дункан Бестерман. Он ведь артист, типичный бродяга, мотается из одного города в другой да еще плюс ко всему наведывается на острова, такой никогда не успокоится, не осядет. Путешествовать — это у него в крови. Так ты бы смогла проскакать на лошади по коралловому острову, смогла бы?

— Не уверена, но боюсь, что нет. — От такого потока слов и вопросов Линдсей совсем растерялась и действительно не была уже ни в чем уверена.

Миссис Форд, как и обычно, даже не выслушала ответ и продолжила свой монолог:

— Моя Мадлен, она так привязана к родным местам, даже если она уезжает, все ее мысли здесь и только здесь. Я внушила ей мысль, что именно в родных краях она может найти себе достойного мужа, я-то, естественно, имела в виду Юэна. «…Ни в коем случае не выходи замуж за кочевников, — время от времени втолковывала я ей. — У них за душой ничего нет, это ненадежные люди…» Как тебе моя тактика, а? Одновременно с этим я нахваливала Юэна, расписывая, какой он уверенный в себе, целеустремленный, как спокойно ей будет за его широкой спиной, какая чудесная жизнь их ждет, если они будут вместе: отличная, большая, доходная ферма, родные сердцу просторы. Ну о чем еще можно мечтать?! Впрочем, время покажет и все расставит на свои места. Скажи, дорогая, а этот ароматный хлеб ты испекла в печи? У меня нет слов, я таким похвастаться не могу.

— Просто Нейл забыл купить хлеба в Алегзандре, а я побоялась, что оставшегося может на всех не хватить, — начала объяснять Линдсей. — Тут мне на глаза попалась бутылочка с закваской, она, конечно, не совсем кулинарная, Лекс Бредмор добавлял ее в какое-то свое лекарство, но на обратной стороне я нашла рецепт приготовления хлеба и смешала закваску с отрубями и сахаром. По-моему, получилось неплохо. Попробуйте, он еще теплый.

— Дорогая, у меня такое предложение: давай оставим дегустацию до полуденного чая. Лично я просто безумно люблю домашний хлеб, но сама, к сожалению, делала его всего раз или два, когда на нас обрушивалась метель. В такие дни жизнь на ферме замирает и появляется время на подобные вещи.

Как ни странно, но после такой продолжительной речи миссис Форд вовсе не устала. Она так непринужденно разговаривала, что складывалось впечатление, будто вы знакомы тысячу лет. Эта женщина явно не относилась к той породе людей, которые, разговаривая порой даже со знакомым человеком, мучительно задают себе вопрос: «О чем бы еще спросить?»

Но Линдсей почему-то стало жаль Мадлен, которую миссис Форд хочет во что бы то ни стало выдать замуж за Юэна Хазелдина. У девушки создалось впечатление, что сам управляющий ее в этом поддерживает. Видимо не завладев собственной фермой, он не успокоится. Если не выгорело получить Рослочен по завещанию, так почему бы не жениться на владелице соседней фермы, которая, видимо, ничуть не уступала этой.

Двойняшки приступили к учебе. Первая неделя в школе Кренног далась им тяжело. Сыграло свою роль различие стран и культур, многие предметы сильно отличались от тех, к которым они привыкли в Шотландии. Но им отчасти повезло: учебный год подходил к концу и близились летние каникулы, которые должны были продлиться вплоть до первой недели февраля. Эта отсрочка даст им возможность окончательно освоиться и настроиться на учебу.

Напряжение в отношениях между Линдсей и Юэном Хазелдином немного спало. Девушка чувствовала, что управляющему нравится то, как она справляется с домашними делами. Она умудрилась перечинить всю одежду, нуждающуюся в штопке, прополола и привела в порядок клумбы с цветами, привязала дельфиниумы и флоксы к специальным колышкам, чтобы их не повредил ветер, дующий с реки.

За время, проведенное в Новой Зеландии, Линдсей получила несколько писем из дома. Особенно ее позабавило письмо от миссис Ролинсон, один абзац она просто не могла читать без смеха.

«Миссис Локхарт наотрез отказывается признаваться, что ваша помолвка с Робином расторгнута. Она настаивает на том, что между вами произошла небольшая размолвка из-за поспешного отъезда за границу. Не мне тебе рассказывать о редкостной скупости миссис Локхарт, она готова на все ради выгоды, даже если речь идет о полпенни. Ей явно не дает покоя мысль, что она повздорила с тобой как раз тогда, когда у тебя появились деньги. Линдсей, она этого просто так не оставит. Жажда наживы управляет этой женщиной. Будь с ней осторожна, не дай ей расположить тебя к Робину. Он со своей мамочкой одного поля ягоды. Искренне надеюсь, что на таком расстоянии она не сможет причинить тебе вред».

Поэтому, увидев письмо от Робина, Линдсей ничуть не удивилась. Он был очень осторожен, ни единого упрека, никаких требований или просьб передумать, он просто возлагал надежды на то, что Линдсей перед отъездом была немного не в себе, ведь собираться на край света не шутка, а теперь, когда первые волнения улеглись и Новая Зеландия уже не представляется далью беспредельной, а всего лишь страной в нескольких днях пути от Шотландии, то, возможно, Линдсей стала прежней, доброй и отзывчивой девушкой и напишет ему ответ. Линдсей, не колеблясь ни минуты, бросила письмо в огонь. Она давно и твердо для себя решила начать в незнакомой, но такой красивой стране новую жизнь, и вновь лицезреть перед собой Робина или его мамашу у нее не было ни малейшего желания.

Она и Мик проделали огромную работу по подготовке и уборке коттеджа к возвращению Винни домой. Строители практически закончили достройку двух комнат. Кузина Винни без лишних разговоров согласилась оставить ребят на время у себя, до тех пор пока Винни не освоится с малышкой и сама не придет в норму.

Однажды, когда все уехали в Кромвель, случилось именно то, о чем ее предупреждала миссис Форд, — ветром повредило провода и электричество отключили. С утра Юэн Хазелдин настойчиво звал Линдсей поехать с ними, но она была слишком увлечена приготовлением варенья и предпочла остаться дома. Девушка пользовалась электроплитой, когда произошел сбой. Это ее ни капли не расстроило, и она закончила готовить на печке. Но вдруг Линдсей в голову пришла мысль, что, если в доме нет электричества, значит, автоматическая доилка также не будет работать, а управляющий и все остальные вернутся очень поздно. Девушка вручную передоила всех коров, причем справилась с этим блестяще. Пусть это станет еще одним доказательством, что иметь под боком такого работника очень выгодно, решила про себя Линдсей, возможно, мама Юэна, вернувшись домой, также оценит пользу от присутствия девушки на ферме.

Линдсей как раз заканчивала сцеживать молоко, когда все вернулись: они услышали об отключении электричества в городе и тут же отправились домой. Каково же было их удивление, когда, подъехав к навесу с коровами, они не услышали ожидаемого громкого мычания животных, требующих, чтобы их немедленно подоили.

Мик, с восторгом глядя на Линдсей, сказал:

— Я же говорил, что она нам послана с небес. Ничего не скажешь, повезло нам, босс. Мало того что она дом привела в божеский вид, так это хрупкое создание еще и с коровами расправилась как со слепыми котятами. Бог внял нашим молитвам.

— Спасибо, Мик! — улыбаясь ответила девушка. — Слышать подобное в свой адрес гораздо приятнее, нежели сравнение с кукушкой в гнезде.

Мик ушел, не подав виду, что ничего из слов Линдсей не понял.

Мистер Хазелдин догнал девушку в дверях и грубо сказал:

— Что ж вам неймется?! Это было обязательно говорить, да?

Управляющий в бешенстве удалился. Линдсей почувствовала себя виноватой, сейчас она действительно перегнула палку. Она догнала его и схватила за руку. Юэн Хазелдин повернулся, его смуглое лицо казалось почти черным, темно-карие глаза горящими углями испепеляли девушку.

— Юэн, простите меня, ради бога. Я не хотела. Я понимаю, что порчу дружеские отношения, которые начали у нас устанавливаться, но мне не дает покоя мысль о том, где вам приходится из-за меня спать. Но не переживайте, скоро я что-нибудь придумаю. Я решу эту проблему, обещаю.

Он смерил Линдсей уничтожающим взглядом:

— Когда вы ездили вместе с Нейлом в Алегзандру, вы что-нибудь там присмотрели? Ну, я вас спрашиваю? Да вы просто…

— Нет, нет… я просто… я… у меня появилась одна идея, но я не могу вам пока ничего сказать. Мне нужно сначала все хорошенько обдумать.

На это мистер Хазелдин медленно произнес:

— Вы полностью оправдываете свое пребывание на ферме — это верно. С тех пор как уехала мама, только вам удалось вернуть в дом уют, теперь туда приятно возвращаться. Да и отсутствие Винни обернулось бы для нашей семьи настоящей катастрофой, не зря же Мик называет вас посланницей небес. Мик, остолоп, должен был раньше предупредить меня, что Винни не сможет приходить сюда чаще, чем раз в неделю из-за малышки.

— Честно сказать, я не уверена, что она сможет приходить даже раз в неделю, — заметила Линдсей.

— Винни-то! Она бы смогла, она чудесная работница, тем более что и дополнительный заработок им сейчас не помешал бы. Они с Миком, как и любая нормальная супружеская пара, мечтают о своем собственном домике. Смею вас заверить, ни один наемный рабочий, как бы хорошо ему ни платили, ни за что на свете не согласится остаться таковым навсегда.

Линдсей испытующе взглянула на управляющего, а потом, посмотрев на Рослочен, беспечно спросила:

— А вы подумывали когда-нибудь о своем собственном доме?

— Конечно. Последнее время я делаю это постоянно. — Он развернул девушку к себе так, что их лица оказались практически на одном уровне. — Линдсей?

Близость мистера Хазелдина всегда одинаково действовала на девушку: она чувствовала себя совсем маленькой, хрупкой и абсолютно беззащитной. Линдсей вновь отвела глаза и впилась ими в дальние холмы. Управляющий не сильным, но волевым движением руки поднял ей подбородок. Его большой палец был весь в маленьких трещинках.

Волосы девушки были, как обычно, собраны в аккуратный хвостик, лишь несколько прядок на висках раздувал ветер. Ее серые глаза твердо и спокойно смотрели на Юэна.

— Да?

Сейчас, когда резко обозначились впалые щеки на темном лице Юэна и в его карих глазах вспыхнули огоньки, он показался девушке особенно суровым и неумолимым.

— Я люблю, чтобы люди смотрели мне в глаза, когда я с ними разговариваю. А теперь объясните, в чем дело?

Сначала у Линдсей перехватило дыхание, потом, придя в себя, она с усмешкой сказала:

— Вы меня пугаете. Рядом с вами я себя чувствую песчинкой, уж слишком вы большой и грозный.

— Я пугаю вас! — Юэн Хазелдин от души рассмеялся. — Вас напугаешь, как же, держи карман шире. Кто-кто, а вы за себя постоять можете. Вы мне напоминаете одного нашего воинственного петуха, ему абсолютно не важно, что за соперник перед ним — петух или свинья, он всегда решительно рвется в бой и, главное, верит в победу.

Линдсей не выдержала и рассмеялась. Управляющий попал в яблочко, сравнение было выше всяких похвал. В хрупкой и изящной девушке с безупречной формой лица и голубыми, просвечивающимися сквозь нежную кожу венками Маргарет Макре сразу увидела бойца, она часто говорила: «Смотрю я на тебя, Линдсей, и все больше вижу сходство с моими предками, бесстрашными, готовыми бороться с любыми трудностями».

— Ну вот. Так-то лучше. Я в принципе подозревал, что вы не лишены чувства юмора, — сказал Юэн Хазелдин, глядя на все еще смеющуюся девушку. — Оно, видимо, просто затерялось по дороге в Новую Зеландии, как багаж, но теперь вы вновь обрели друг друга.

— Знаете, это сравнение у вас получилось не столь удачным, как предыдущее, — все еще сквозь смех ответила Линдсей, — вряд ли кому-нибудь нравится, когда его чувство юмора ставят под сомнение. А вы действительно ожидали видеть меня вечно веселой и жизнерадостной? У меня слишком много времени ушло на то, чтобы побороть чувство, что я здесь как кукушка в гнезде и…

Огромная ладонь управляющего закрыла рот Линдсей.

— Итак, Линдсей Макре, предупреждаю: в ваших же интересах больше не употреблять в своей речи подобные словосочетания, которые так и норовят сорваться с вашего язычка. Видите ли, за последнее время я в корне изменил свое отношение к вам. Думаю, вы не станете обвинять меня за то, что сначала я был просто уверен, что вы приехали сюда, чтобы поживиться за счет близнецов, что-то вроде мести за годы, проведенные в нищете. Теперь я понял, что надо принимать вещи такими, как они есть, — я имею в виду связь между вашей матерью и Лексом Бредмором. Я это по-прежнему не одобряю, но одну вещь я понял четко. Винить за это вас — бессмысленно. Вы целиком и полностью оправдываете свое проживание в доме, слов на ветер не бросаете и… — Он посмотрел на часы. — Сейчас не время и не место все это обсуждать. Наверное, дойка отняла у вас много времени, а до ужина осталось всего ничего. Я пойду с вами и почищу картошку. Вы же сделали мою работу… причем справились с ней прекрасно.

Линдсей с удивлением отметила, как приятно ей было слышать подобные слова от Юэна Ха-зелдина. Она сказала:

— Вы зря волнуетесь. Я еще с утра сделала заготовки для ужина. Запеканка из риса, овощей и мяса стоит в печке, ее нужно только разогреть. Я напекла булочек, джем тоже готов, а двойняшки начистили картошки, так что садиться за стол можно хоть сейчас. Да, мне показалось вы собирались спросить меня о чем-то очень важном, мистер Хазелдин. Я вас внимательно слушаю.

Управляющий разразился смехом:

— А вы еще и наблюдательная. Ну что ж, я хотел сказать, что когда вы побежали за мной, чтобы извиниться, то довольно естественно назвали меня Юэном. Интересно, что вам мешает делать это постоянно? Мик и Нейл уже не раз обращали внимание, что вы называете меня по фамилии.

Линдсей покраснела до корней волос:

— У меня просто вырвалось, я даже не заметила.

— Это лишний раз подтверждает, что все было очень естественно. Продолжайте в том же духе. Мне вовсе не нужны лишние разговоры, чьи-то домыслы по поводу натянутых отношений в поместье Рослочен. Болтовни и так хватает. Тот факт, что у Лекса в Шотландии оказалось двое детей, без внимания не оставили.

Они обернулись на цокот копыт. В их сторону направлялась всадница, которая только что блестяще перепрыгнула через изгородь. Кто был прекрасной амазонкой, Линдсей поняла еще за секунду до восклицания Юэна:

— Мадлен!

Кто же еще это мог быть? Она скакала как раз со стороны границы между фермами. Нельзя было не признать, что девушка прекрасно держалась в седле — она и гнедая представляли собой единое целое. Амазонка остановилась в полуметре от них и лихо спрыгнула на землю. Она была примерно одного роста с Линдсей, но рядом с ней девушка почувствовала себя маленькой серой мышкой. У всадницы была очень яркая и эффектная внешность. Ее волосы отливали медью и блестели как только что отчеканенная монета, темные, дугообразные брови оттеняли глаза фиалкового цвета. Безукоризненное лицо дополняли четко очерченный рот правильной формы и аристократический носик. От амазонки так и веяло уверенностью в себе.

— Привет, Джок. Я всего час как вернулась домой, но никак не могла усидеть. Очень хотелось повидать тебя. Какие у тебя планы на вечер? Может, приедешь сегодня к нам? О, прошу прощения, от такой бешеной скачки я напрочь растеряла все манеры. Вы, должно быть, Линдсей? Моя мама ваша поклонница, она просто бредит вами. Линдсей то, Линдсей се. Мама уверяла меня, что вы прекрасная собеседница, но я слишком хорошо знаю свою мамочку и не сомневаюсь, что под этим подразумевалось. Просто вы достаточно умная и терпеливая девушка, которая дала высказаться моей матушке. То, что вы приехали, когда Винни положили в больницу, просто чудо. Джоки, прости. Меня ведь тоже не было. Мне даже в голову не приходило, что Винни так рано надумает произвести на свет малышку.

— Не извиняйся, это никому в голову не пришло, но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. А извиняться придется мне, сегодня вечером я, к сожалению, не смогу к вам приехать. Давай перенесем это на завтра. Мы с Линдсей собрались объехать отары овец. Она долго работала на ферме и не раз уже нас выручала. Сегодня мы с Миком ездили по делам в Алегзандру, а Линдсей осталась дома и готовила джем. Но когда отключили электричество, она всех коров вручную передоила. Ты, наверное, слышала о сегодняшних перебоях с электричеством?

— Да, конечно, матушка сетовала, что ее любимая электроплита не работала. Ну, в таком случае, если у вас в планах объехать все отары, то уже самое время садиться ужинать. Нужна какая-нибудь помощь?

— Нет, спасибо, — ответил управляющий, и Линдсей показалось, что его тон был чересчур бесцеремонным. — Мы вдвоем прекрасно справимся, тем более что со всеми домашними делами, — он многозначительно посмотрел в сторону Линдсей, — покончено.

Мадлен легко вскочила в седло, очаровательно улыбнулась, обнажив при этом ряд жемчужно-белых зубов, и сказала без тени обиды в голосе:

— Я еще приеду, и мы обязательно поболтаем в спокойной обстановке.

С этими словами Мадлен пришпорила лошадь и исчезла в облаке пыли.

— Знаете, мне кажется, что вы мной воспользовались. Не уверена, что мне нравятся ваши игры, — сказала Линдсей, глядя на Юэна Хазелдина.

— О Господи, уйми эту женщину. Давайте не будем начинать новый бессмысленный спор. Если вы в состоянии сдерживать напористость Фордов, то я перед вами преклоняюсь, я в этом деле полный ноль. Кстати, я просто умираю с голоду. А что касается прогулки верхом — я действительно хочу, чтобы вы поехали со мной. Мик будет занят весь вечер, ему надо закончить отделку комнаты к приезду Винни с малышкой. А то его дочурке вряд ли понравится звук пилы или топора над ухом. Когда дело дойдет до оклейки обоев, я ему помогу.

Линдсей поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет прогулки верхом. Ей очень нравилось заниматься домашними делами, быть хранительницей очага, но один факт очень омрачал ее существование. Дом был слишком большим, и девушке катастрофически не хватало времени, казалось, что, будь в сутках двадцать пять часов, все равно оставалась бы еще куча дел. Этот старый, добротный огромный дом, словно вампир, выпивал из Линдсей всю энергию.

Вечер выдался теплым и спокойным. Перед ними величественно раскинулось озеро. Сегодня оно было окутано не розовой дымкой, а отливало оловом, что делало его похожим на большой драгоценный камень. Линдсей и Юэн подъехали поближе к воде и остановились, чтобы полюбоваться закатом. Лошади, почуяв свободу, жадно припали к сочной траве, и незаметно всадники оказались совсем близко друг к другу. Вдруг Линдсей обдало горячей волной, она почувствовала, что колено управляющего касается ее и от него исходит приятное тепло. Это наверняка лошади подошли слишком близко друг к другу, успокаивала себя девушка, исподлобья взглянув на Юэна, который, судя по всему, не обращал на этот факт ни малейшего внимания. Она слегка отстранилась, близость этого человека чем-то напомнила Линдсей то чувство, которое она испытывала к Робину Локхарту, когда они были женихом и невестой. У девушки вновь защемило сердце от воспоминаний о том, к чему привела ее любовь к мужчине.

— А у вас тоже веснушки, как у Мораг. До этого момента я их не замечал, — сказал Юэн Хазелдин, посмотрев внимательно в лицо Линдсей.

Девушка удивилась своей реакции, но на подобное безобидное замечание она отреагировала словно школьница. Вместо того чтобы весело рассмеяться и сказать что-нибудь в духе «вот и еще одно место, которое требует чистки и отбеливания», она резко развернула лошадь и спросила:

— Как цены на шерсть?

— Очень хорошие. По сравнению с прошлыми, даже более чем. По правде говоря, цены подобны тем, что были в 1950 году. Те торги, уверен, все запомнят надолго, это был настоящий бум. Мне даже пришлось заказать еще одну машину.

Линдсей потеряла дар речи, она с неподдельным интересом уставилась на управляющего. Должно быть, он ляпнул это не подумав, пронеслось в голове у девушки.

— Вы заказали еще одну машину, я правильно расслышала? Вы имеете в виду для фермы? — спросила Линдсей, облизнув сухие губы.

Управляющий ответил не сразу:

— Совершенно верно. А вы что подумали?

Линдсей медленно продолжила:

— Я думала, это новозеландская особенность — позволять управляющим самим перегонять овец, но должна заметить, что покупка новой машины стоила вам не одно и не два руна овечьей шерсти.

— Согласен… Но если использовать машину с умом, то она быстро окупается.

— Но я не заметила больше никакой машины, кроме той, на которой мы приехали, и фермерского грузовичка.

— И опять вы совершенно правы. Кроме тех, которые вы видели, больше нет. При жизни Лекса у нас было две машины. Это было необходимо, так как и мне и ему часто требовалось съездить по делам. Мы часто меняли машины, чтобы постоянно не заниматься ремонтом. Видите ли, раз сейчас я отчасти владелец фермы, то вполне естественно, что я говорю от первого лица. Когда был жив Лекс, я всегда говорил «мы». Вы удовлетворены?

— Не совсем. Можно задать вам еще один вопрос? Только ответьте на него по возможности честно, мистер Хазелдин.

— Смелее, Линдсей. Не буду притворяться — сдается мне, что он не из приятных. Что же вы еще про меня надумали?

— Ответьте только «да» или «нет». Вы разводите своих собственных овец на пастбищах Рослочена?

Боковым зрением Линдсей наблюдала за управляющим. Она заметила, как после ее вопроса он крепко сжал поводья, которые до этого момента покоились на гриве Розабель.

— Да, Линдсей Макре. А у вас есть какие-то возражения на этот счет?

Линдсей проигнорировала вопрос и задала свой:

— Этот факт обговорен в завещании?

— Джим Маквилсон в курсе дела.

— И давно вы… Точнее, я имею в виду, при жизни Лекса Бредмора вы уже занимались этим, разводили своих овец на пастбищах Рослочена?

— Смею вас заверить, что да. Или вы думаете, что я занялся этим после смерти Лекса? Сдается мне, у вас большие сомнения на мой счет, дорогая моя новоиспеченная кузина. Советую вам написать Джиму и задать все волнующие вас вопросы. Уверен, он целиком и полностью удовлетворит ваше любопытство.

— Нет, вы сами мне все прекрасно объяснили, просто я даже не предполагала, что у управляющего может быть дополнительный доход, для меня это звучит как нечто противозаконное.

— Линдсей, Линдсей. Пора вам уже привыкнуть, что Новая Зеландия это не Шотландия, многое в корне отличается. Вы не понимаете, насколько сильна взаимовыручка у новозеландских фермеров и их работников. У Мика тоже есть свой дополнительный доход. Для нас обычное дело, когда супружеской паре выделяется пара коров, они также могут бесплатно брать мясо, зерно для домашней птицы и так далее.

Линдсей пришпорила лошадь и поскакала прочь, ей нужно было все обдумать. Она не знала, как относиться к сказанному мистером Хазелдином. Вроде все выглядело вполне честно и законно, но не было ли это лишь благовидным прикрытием, усыпляющим ее бдительность. А какой толк обращаться за разъяснениями к Джиму Маквилсону, старому приятелю мистера Хазелдина? «Можно подумать, — рассуждала про себя девушка, — что он мне так все и выложит начистоту». Управляющий нагнал Линдсей на своей лошади, но разговор не возобновил, видимо, подумал, что разумнее не возвращаться к этой теме. Приближаясь к дому, лошади постепенно перешли на рысь. Всадники ехали молча, каждый был погружен в свои мысли.

Вдруг Линдсей почувствовала, как Джорис напрягся всем телом и пустился галопом. Застигнутая врасплох девушка попыталась натянуть поводья, но у нее ничего не получилось, лошадь неслась как сумасшедшая. На какое-то мгновение Линдсей почувствовала, как панический ужас охватывает ее. Конюшня была совсем близко, ворота открыты, но въехать туда верхом на лошади было невозможно, потолок был слишком низок. Линдсей попробовала как можно сильнее прижаться к лошади, но в этот момент почувствовала, как сильная рука больно впилась в ее плечо, вслед за тем она услышала безапелляционный голос Юэна:

— Немедленно вытаскивайте ноги из стремян. Быстрее.

Линдсей беспрекословно повиновалась, и через секунду какая-то неведомая сила перенесла ее на Розабель. В следующее мгновение она уже стояла на земле, крепко прижавшись к мистеру Хазелдину, который спрыгнул с лошади вместе с ней.

Линдсей отшатнулась от него, с трудом переводя дыхание. Джорис пронесся прямо в конюшню.

— Чертова скотина! — выругался Юэн. — Я тоже хорош, начисто забыл про его гадкие выкрутасы. Норов у него такой, видите ли. Но вы меня так разозлили за минуту до этого, что у меня все из головы вылетело.

Управляющий сверху вниз посмотрел на Линдсей, его подбородок касался ее головы.

— Ничего, ничего, успокойтесь, все позади. Ничего страшного не случилось.

— Как вам это удалось сделать? Вы просто ковбой с Дикого Запада, — с изумлением глядя на Юэна, спросила девушка.

— Ничего сверхъестественного я не совершил, просто действовал под влиянием инстинкта самосохранения. Ваш череп просто раскололся бы, останься вы на лошади. Въезд в конюшню слишком низок, он абсолютно не приспособлен, чтобы туда въезжали верхом. Итак, с этого момента вы ездите только на Розабель.

Гнев и неприязнь по отношению к Юэну Хазелдину у Линдсей как ветром сдуло, да и какое она имела право злиться на человека, который несколько минут назад спас ей жизнь. Промедли управляющий хоть долю секунды — и Линдсей Макре не было бы в живых, а в лучшем случае она осталась бы инвалидом на всю жизнь.

— Ни в коем случае, Юэн, я не могу лишать вас Розабель. Мне хватает угрызений совести из-за вашего вынужденного переезда в этот ангар.

— О, вы опять назвали меня Юэном, сдается мне, это начало входить у вас в привычку. Отлично! И хватит вам так переживать о моем новом жилище, тем более оно того не стоит. Теперь меня не мучает совесть при виде дома, который медленно, но верно утопал в пыли и грязи. Вы здорово нас выручаете в данный момент.

Линдсей сглотнула подкативший к горлу комок и спросила:

— Вы имеете в виду, что, когда ваша мама вернется, мы должны будем переехать в Алегзандру? И сидеть там, только снимать деньги со счета на нужды двойняшек? Вы это хотите сказать?

— Думаю, мне нужно все вам объяснить. Никто никуда не переезжает. Смею вас заверить, что я не смогу лишить Нейла братика и сестрички, в которых он уже души не чает. А Каллим, на мой взгляд, прирожденный фермер, он просто не создан для жизни в городе. В конце концов, они мои подопечные, им нужна мужская рука.

— Вы, верно, считаете, что я порчу ребят?! — с вызовом бросила Линдсей.

Девушка почувствовала, как управляющий затрясся всем телом от смеха. Он обхватил голову руками.

— Вы сейчас похожи на бойцовского петушка, — смеясь сказал Юэн Хазелдин. — У меня даже и мысли такой не было, вы прекрасно справляетесь, но от слов, что им нужна мужская рука, я не отказываюсь. В воспитании детей, на мой взгляд, должны принимать участие и женщина и мужчина. Вообще-то я имел в виду, что после возвращения мамы вы смогли бы помогать нам на ферме. Надеюсь, вы согласитесь, что две женщины на кухне — это просто ужас. Боюсь, правда, что мама приедет еще очень и очень не скоро.

Между ними вновь воцарился мир. Ничто не предвещало новой бури. Ужином все остались очень довольны. Юэн вызвался помочь убрать со стола, и девушка согласилась. Когда с грязной посудой было покончено, Линдсей вдруг обратилась к управляющему со следующей просьбой:

— Да, и еще одно, Юэн. Я надеюсь, что больше ни вы, ни миссис Форд не будете меня использовать, когда захотите чего-нибудь добиться от Мадлен!

Смех, которым разразился управляющий, привел Линдсей в замешательство.

— Боюсь, что будем, и не раз. Вы сами это прекрасно знаете. Уж если миссис Форд вбила себе что-нибудь в голову, то даже природные катаклизмы не смогут ей в этом помешать. Расслабьтесь и подыграйте нам. Мадлен просто необходима встряска, пусть слегка засомневается в своей неотразимости.

— Мне это совсем не нравится, тем более я не нахожу в этом ничего забавного. Я не уважаю людей, играющих в подобные игры, предпочитаю говорить все прямо в глаза. Ну все, это последняя тарелка. Спокойной ночи.

Мистер Хазелдин смиренно принял свою отставку и, направившись к двери, обратился к девушке:

— Вам, наверное, сейчас жутко хочется запустить мне вслед этой последней тарелкой, ведь так, Линдсей?

Когда девушка добралась наконец до кровати, то поняла, что, несмотря на тяжелый день, спать ей совершенно не хочется. Неприятный инцидент с лошадью, героический поступок управляющего и спасение Линдсей от верной смерти на какое-то время отодвинули на задний план жуткие подозрения, которые зародились у девушки. Сейчас же, когда все было позади и ничто не отвлекало мыслей Линдсей, они начали медленно всплывать в ее сознании. Что-то во всем этом было нечисто.

 

Глава 5

В следующие несколько дней Линдсей довольно часто покидала поместье Рослочен, но все обитатели дома были настолько заняты, что ее отлучки из дома оставались незамеченными. Даже мистер Хазелдин вопреки своей бдительности оставался в неведении, так как овцы отнимали у него и у Мика все время и внимание. Винни по возвращении домой полностью погрузилась в заботу о дочери, а дети возвращались из школы только вечером.

Однажды утром во время завтрака, когда на кухне остался только Юэн, который с аппетитом доедал уже четвертую по счету лепешку, Яиндсей обратилась к нему:

— Юэн, мне нужно вам кое-что показать и задать пару вопросов. У вас есть время?

— И далеко надо идти, смотреть это ваше «кое-что»?

— В сторону старого дома, — ответила заметно нервничающая Линдсей.

— И что же вы там такого обнаружили? Я слышал, вы с Нейлом тайно обсуждали этот дом. Вы там ненароком не нашли какой-нибудь таинственный клад?

— Юэн, это не смешно. Пойдемте, и я вам там все объясню.

— Отлично. Звучит очень интригующе. Ведите.

Когда Линдсей и Юэн были уже на пороге, раздался телефонный звонок. Звонила Мадлен.

Девушка возмущенно фыркнула, когда услышала слова Юэна:

— К сожалению, я сейчас не могу. Посмотри, может, этот чертов прожектор заработал? Хорошо, как будет время, я тут же заскочу к вам и еще раз покажу, как им пользоваться. Ух ты, простофиля! Смею тебя заверить, что мне еще никогда не попадались люди, настолько далекие от техники. Пойми, что, если ты скажешь «Сезам», прибор от этого не включится. По правде говоря, дело не в моей нелюбви к толпам народа, просто сегодня вечером я везу Линдсей в кино в Куинстаун.

Именно в этот момент Линдсей неодобрительно фыркнула.

Положив трубку Юэн с улыбкой сказал девушке:

— На мой взгляд, вы поступаете слишком опрометчиво. Мадлен могла слышать ваше фырканье. Или вы недовольны тем, что я вас не предупредил о планах на сегодня?

— Не предупредили?! Можно подумать, вы собирались это сделать.

Юэн Хазелдин ничего не ответил, но продолжал улыбаться.

Линдсей сердитым голосом продолжила:

— Меня даже не интересует, произвело ли это на Мадлен хоть какое-нибудь впечатление. Надеюсь, она останется равнодушной к вашим глупым выходкам.

— Это вы так думаете, а нам с миссис Форд все видится совсем в другом свете. Мадлен начинает сильно раздражать постоянное упоминание вашего имени. Сдается мне, пару минут назад вы хотели попросить меня сделать вам одолжение и сходить в старый дом. Если вы не передумали, то предлагаю отправляться. Мик скоро придет и присмотрит за детьми.

Линдсей подавила в себе желание отказаться из гордости и, пожав плечами, сказала:

— Должна заметить, что ваша идея кажется мне очень привлекательной, но это слишком далеко, дорога займет у нас кучу времени, а при вашем напряженном графике это не очень разумно. Если я не ошибаюсь, то нам нужно будет ехать через ущелье Каварау?

— Совершенно верно. Мик и Нейл прекрасно справятся с делами на ферме, им невпервой. Мы должны выехать пораньше. Обедом я вас накормлю в Куинстауне. У вас будет отличная возможность полюбоваться восхитительным пейзажем при дневном свете.

— Вовсе не обязательно терять ради этого столько времени, — запротестовала Линдсей. — Я надеюсь, у меня будет еще много возможностей посмотреть на эти места при дневном свете. Мы же поедем все вместе куда-нибудь, вот тогда заодно и полюбуемся.

— Мной руководит чистый эгоизм. Видите ли, любой новозеландец привык, что его страной и в особенности природой восхищаются, а тем более если речь идет об озере Уакатипу. Мы теряем время, пойдемте.

Они пересекли пастбище и пошли по колее, тянущейся до старого дома. На пути им встретился небольшой лесок, затем они вышли на тропинку, аккуратно выложенную речными камнями прямо на траве. «Интересно, чьи заботливые руки ее здесь выкладывали?» — в очередной раз подумала Линдсей.

Когда они уже подошли к входу, Юэн Хазелдин вдруг резко остановился и сказал:

— Вот черт! Какой же я болван! Бьюсь об заклад, вы ищете работу. Я прав? Представляете, сколько работы в этом запущенном саду, который, судя по всему, уже и не помнит, как выглядит садовник. Сдается мне, им не занимались с довоенных времен.

Тут мистер Хазелдин прервал свою речь и уставился на маленькую клумбу в конце каменной дорожки, рядом с задним входом. Она была тщательно прополота и вскопана, а на ней пересаженные с газонов фермы Рослочена красовались пепельник и разноцветные анютины глазки. Цветочки еще не совсем прижились, но, судя по их виду, собирались вот-вот поразить всех окружающих своим буйным цветением.

В полном недоумении управляющий вошел в дом вслед за Линдсей. Оказавшись в огромной кухне, Юэн от удивления не сразу нашелся что сказать.

— Вы что, провели здесь реставрационные работы? Но зачем все это? Что вы придумали на этот раз?

— Юэн, я вас умоляю. Я хочу жить здесь. Вместе с детьми, — произнесла Линдсей с мертвенно-бледным лицом, на котором серые глаза казались просто огромными. — Каждый вечер, когда вы отправляетесь спать в свой жуткий ангар, я чувствую себя как куку…

— Только попробуйте произнести это, — сказал мистер Хазелдин и принял шутливо-угрожающую позу. — Ни от одной фразы меня так не тошнило, как от вашей любимой «кукушка в гнезде». Ужас!

— Как ни крути, а я себя чувствую жутко неловко, и дело не только в ваших вынужденных ночевках. Я беспокоюсь, как бы не пошли разговоры, если все это продлится слишком долго. Кроме того, — продолжила девушка, и ее лицо просияло, — мне безумно здесь нравится. Это место такое причудливое и этим привлекательно. Здесь, конечно, нужно кое-что подремонтировать, но я прикинула, что на это не уйдет много времени и я сама со всем вполне справлюсь. Мы не будем занимать весь дом, речь не идет о парадных гостиных и спальнях, нам будет вполне достаточно нескольких задних комнат. За Рослочен не волнуйтесь, уборка дома и помощь на ферме остается на мне, насчет обедов и ужинов я тоже все продумала: ужин я буду готовить вечером у вас, а на ленч вы сможете приходить сюда, это не отнимет у вас много времени. Поймите, для меня это очень важно. Несколько комнат, кухня, небольшой садик — все это будет нашим, а о Рослочене подобного я не смогу сказать никогда. У меня на счете в банке остались небольшие сбережения, на них я смогу купить простенькую мебель. Юэн, я вас умоляю, пожалуйста.

На уговоры ушло довольно много времени, было высказано огромное количество аргументов «за» со стороны Линдсей и не меньшее число «против» со стороны мистера Хазелдина, но в конце концов девушка вынудила его согласиться.

— Ладно, ваша взяла. Попробуйте, пусть это будет своеобразный эксперимент, но, если вам станет здесь одиноко или вы соскучитесь по удобствам Рослочена, не раздумывая возвращайтесь, забудьте свою гордость. Договорились?

— Мы же будем совсем рядом, отсюда даже виден свет из окон Рослочена, а по главной дороге постоянно ездят машины, мы же переезжаем не в глубь леса.

— Итак, вы действительно так сильно хотите жить здесь, а не с нами? — задумчиво спросил мистер Хазелдин.

— Конечно. Вы поймите, мы не можем жить все вместе под одной крышей. Когда придет зима, вы вряд ли захотите ночевать в ангаре, как сейчас. Плюс к возвращению вашей мамы вопрос с жильем будет решен, и она не будет чувствовать себя помехой, из-за которой нам бы пришлось переехать. Ситуация может получиться очень неприятная.

— В принципе вы правы, но вы не знаете мою матушку. Она просто обожает заботиться о ком-нибудь. Если под ее крылом мало народу, то она начинает чувствовать себя ущербно. Порой мне кажется, что для полного счастья ей надо было родить десятерых детей, а не троих. Она у меня просто универсальная бабушка. Признаюсь, что мое согласие вынужденное. Я, если честно, не понимаю, почему нельзя подождать. Могу построить вам небольшой коттедж.

— Ничего подобного, я не хочу, чтобы вы тратили деньги фермы на подобные вещи. Пожалуйста, позвольте мне пожить здесь. Мы и так слишком долго были вашими вынужденными гостями.

— Вы чувствовали себя неуютно? Или вы так и не смогли забыть небольшие недоразумения после приезда в Новую Зеландию? — спросил мистер Хазелдин, глядя на Линдсей.

— Отчасти. Мне не нравится жить за чужой счет, пользоваться чьей-то щедростью. Я не хочу, чтобы вы придумывали мне работу, лишь бы я не чувствовала себя никчемной. Я хочу быть независимой.

— Вы имеете в виду жить на деньги, поступающие на счет двойняшек, так?

— Я вовсе не собираюсь жить на деньги, принадлежащие детям, — сухо заметила Линдсей. — У меня осталось немного сбережений, их вполне хватит на некоторое время, пока я не смогу зарабатывать. У меня в планах, если вы, конечно, не будете против, разводить домашнюю птицу. Утки, куры, гуси. Я в этом немного смыслю. Буду продавать яйца и кур — здесь довольно оживленное движение, — повешу объявление и надеюсь, мой товар будет пользоваться спросом. Я смогу продавать какую-то часть на рынке, в любом случае это полностью окупит все расходы. А так как я собираюсь и дальше убирать в вашем доме и готовить обеды, то, думаю, это можно будет считать своеобразной платой за аренду.

Линдсей еще не успела закончить фразу, как услышала отборные ругательства, автором которых был не кто иной, как Юэн Хазелдин. Он посмотрел на нее и сказал:

— Даже не надейтесь, что я сейчас начну перед вами извиняться за свое поведение, Линдсей Макре. Еще ни одна женщина на всем белом свете так не выводила меня из себя. Вы что, белены объелись, я похож на проклятого помещика?!

— Вовсе нет, но я думаю, что проживание в доме должно оплачиваться.

— Очень впечатляет! Раз уж вы заговорили о деловых отношениях, то заключим сделку. Вы можете пользоваться этим домом, а я буду платить вам деньги, как Винни, за ведение хозяйства в Рослочене. — Сказав это, мистер Хазелдин развернулся и направился к выходу.

Внезапно он вновь обратился к девушке, но в его голосе не осталось и следа от злости и раздражительности:

— Линдсей, выбросьте эту бредовую идею из головы. Вы поторопились с этим решением. А за то, что вы заговорили о деловых отношениях, я вам очень благодарен. Давно пора было оплачивать вашу работу в доме. Каюсь, я немного схитрил вначале, просто я был готов биться об заклад, что все ваше рвение — это пыль в глаза и вы бы не продержались и недели. Подобная работа очень хорошо оплачивается в Новой Зеландии, экономки у нас жуткий дефицит. Продолжайте делать все то, что вы делали до этого момента, а я в свою очередь начну оплачивать вашу работу. Кстати, я хотел поговорить об этом, когда позвал вас покататься на лошадях, и заодно объехать отары овец, но… атмосфера не располагала к подобному разговору.

— Нет и еще раз нет. Больше не хочу, чтобы вы жили в ангаре. Если вы со мной не согласитесь, Юэн Хазелдин, то я займусь поисками жилья в Алегзандре, как вы мне раньше настоятельно советовали, но это значит, что работать я тоже стану в городе.

Управляющий попробовал зайти с другой стороны:

— А как насчет того, чтобы отложить решение этого вопроса до приезда мамы? Если вы так против строительства небольшого коттеджа, то я могу соорудить пристройку к дому: зал, парочка спален, кухня, ванная комната и маленькая верандочка для Каллима, а если вас сильно волнует проблема собственных доходов, то, пожалуйста, занимайтесь разведением птицы прямо здесь, в Рослочене.

Но Линдсей твердо стояла на своем:

— Нет. Я уже все решила. Я хочу жить под своей крышей и не чувствовать себя кому-то обязанной. Мне необходимо ощущение свободы и безопасности. Я успела полюбить этот дом всем сердцем, в нем есть что-то магическое, я бы даже сказала, завораживающе.

Поймав на себе взгляд Юэна, девушка поняла: он думает, что на самом деле она и недели не протянет в подобных условиях после шикарного и уютного Рослочена.

— Думаю, у меня есть право выдвинуть свои условия, Линдсей. Вы как-то говорили, что не имеете ничего против электричества. Это можно организовать, но нужно будет подождать, чтобы сюда дотянули электрические провода. Завтра придут рабочие, им необходимо провести электричество в новых комнатах Мика. Я свяжусь с ними по телефону и скажу, что есть еще работа. Да, можно же поставить сюда параллельный телефон — на случай, если нужно будет сообщить что-нибудь важное или срочное. Итак, еще я поставлю вам электрическую плиту, нечего больше потеть по-черному над этим огнедышащим драконом в наше и без того жаркое лето. Кажется, вам не пришлось еще возиться с этим чугунным монстром? Предупреждаю, он отвратительно шипит и брызгает жиром. Бьюсь об заклад, что дымоход забит птичьими гнездами, нужно будет его…

— Был забит, — кротко произнесла Линдсей, — я его уже прочистила. Должна заметить, что содержимое дымохода послужило замечательным удобрением для цветов.

Мистер Хазелдин с изумлением уставился на девушку:

— Может быть, вы уже и телефон сюда протянули, а?

— Нет, что вы. У меня возникли небольшие трудности с техникой. Судя по всему, я в ней так же ничего не смыслю, как и Мадлен. Юэн, спасибо большое за заботу, но электрическая печь — это слишком, она очень дорогая, и я обязательно расплачусь за нее сама. У меня остало…

В темно-карих глазах вспыхнул гневный огонек.

— Полагаю, вы не собираетесь все и всегда делать сами. В общем так, переезжайте в ваш старый ненаглядный дом, хотя я считаю это женским капризом, но ставить свои условия по поводу того, что я… что владельцы поместья Рослочен хотят сделать в этом доме, я вам категорически запрещаю. Кстати, в доме полно мебели, которую вы можете взять, я не вижу необходимости что-то покупать. Как раз накануне Нейл спрашивал у меня разрешения, можно ли им с Каллимом переделать комнату Лекса под бильярдную, значит, появится еще лишняя мебель. Я одобрил идею ребят, на мой взгляд, для подрастающих мальчишек это просто здорово — иметь специальную игровую комнату. Надеюсь это убережет их от городских развлечений. Там молодежь в основном увлекается азартными играми и спиртное употребляет в несметных количествах. А Лекс испытывал слабость к подобным вещам, уверен, вам известен столь прискорбный факт из его биографии. Я стараюсь, чтобы Нейл этим не увлекся, поэтому чем больше времени он будет проводить в поместье, тем лучше.

Линдсей впервые услышала критику из уст мистера Хазелдина в адрес своего двоюродного дяди.

— А чердаки у нас тоже забиты всякой всячиной, если мне не изменяет память, то там была и мебель. Она должна быть в довольно сносном состоянии, некоторая относится к Викторианской эпохе, очень добротная. А главное, она должна здорово вписаться в интерьер. Помню, мама мне что-то про нее рассказывала, по-моему, эту мебель выставила из комнаты невеста Хазелдина в двадцатые годы. Если она вам придется не по вкусу, то отказаться ваше право, просто, на мой взгляд, эта мебель поможет вам сэкономить приличную сумму денег. Огромный комод, стол из красного дерева, стулья, обтянутые кожей. А если вы все еще хотите заняться разведением птицы, то гусей можете взять наших, потому что с отъездом мамы у нас с ними одни хлопоты. Нейл, я уверен, не будет против. А я буду платить вам за каждый час работы в доме.

Линдсей не могла не согласиться.

Девушка искренне радовалась. В глубине души она давно мечтала обрести свою собственность. Она также прекрасно понимала, что своим переездом даст возможность управляющему жить в человеческих условиях.

Все внутри Линдсей умирало от желания поскорее перебраться на новое место, но девушка осаживала свой пыл — она не хотела, чтобы переезд сильно отразился на жизни обитателей Рослочена.

Девушка приготовила ужин для ребят, который можно будет потом просто разогреть, и поднялась в свою комнату, чтобы собраться для вечерней поездки в школу.

Для Линдсей встреча учителей с родителями своих учеников была первым выходом в общество.

Мораг выступила в роли критика:

— Линдсей, советую тебе надеть зеленое платье, оно будет оттенять твои глазки, а сверху накинь белую кофточку.

Девушка рассмеялась, с нежностью глядя на сестру:

— Боже мой, кажется, наш сорванец начал проявлять интерес к одежде. Да, крошка?

— Вовсе нет, я о тебе забочусь. Ты однажды так одевалась для Робина, а я запомнила, что было очень красиво.

Линдсей быстро отвернулась в сторону, чтобы Мораг не заметила, как вспыхнули у нее щеки. Со времени их приезда в Новую Зеландию это был первый раз, когда имя Робина произнесли вслух.

Алегзандра представляла собой настоящий оазис. Город просто утопал в зелени, разнообразие и насыщенность красок поражали до глубины души. Из растущих вокруг цветов можно было запросто составить настоящую профессиональную палитру, настолько широка была гамма цветов: от нежно-бледных, практически незаметных с первого взгляда цветов, которые казались неземной дымкой, маленькими облачками, упавшими с небес, до насыщенных, с которых, казалось, вот-вот капнет капля, окрашенная в точно такой же цвет. Еще нигде Линдсей не видела, чтобы бок о бок росло столько разных видов деревьев и кустарников, и, судя по тому, как они разрослись и по пышному цветению, они прекрасно уживались друг с другом. Всю эту роскошь окружала череда холмов, которая в лучах заходящего солнца превращалась в фантастически красивый ореол, горящий на фоне темно-синего неба. На Клайд медленно опускалась тень от величественных и бесконечных холмов. Машина тем временем свернула на кромвельскую дорогу, с которой была видна еще одна из многочисленных в этих местах речушка. Этот с виду безобидный ручеек явно отличался особой силой и напористостью, он умудрился пробить себе дорогу сквозь, казалось бы, неприступные, суровые холмы, на которых редкими пучками торчала желтая трава, придавая им еще более угрюмый вид.

Вдоль дороги то тут, то там мелькали фруктовые сады. Персики, яблоки, груши, абрикосы — все, что только может нарисовать воображение, росло в этих садах. Дома владельцев фруктового рая в основном были новыми и добротными, а в большинстве даже роскошными. Линдсей отметила, что, несмотря на стоящую жару, между деревьев проглядывали специальные, постоянно кипящие чайники. Это лишний раз доказывало, насколько непредсказуема в этих местах природа: в ноябре, в середине лета, люди опасались схода лавины или неожиданного снега и, чтобы не потерять весь свой урожай под толстым белым настом, постоянно находились начеку.

Мистер Хазелдин вел машину на небольшой скорости, чтобы дать возможность Линдсей вдоволь налюбоваться местными красотами, но помимо природы управляющий обращал внимание девушки на красноречивые следы, оставленные золотоискателями. Довольно часто на их пути встречались изуродованные участки земли, на которых лежали отвалы сланцеватой глины, отовсюду торчали куски ржавого железа, в которых еще можно было угадать мощные драги-черпалки — неотъемлемую часть золотых приисков.

Перед тем как пересечь кромвельский мост, мистер Хазелдин вновь остановил машину, чтобы Линдсей стала свидетельницей незабываемого зрелища — слияния двух рек. Управляющий пояснил девушке, что раньше Кромвель носил другое название — Джинкшен.

— Взгляните! — произнес Юэн Хазелдин. — Нам сегодня сопутствует удача, все условия, чтобы всласть налюбоваться этим чудом природы. На мой взгляд, нет более завораживающего зрелища, чем стремительные потоки двух своенравных рек. Видите, скорость воды так высока, что какое-то время по одному руслу течет одновременно сразу две реки, их воды даже не успевают смешаться. Особенно ярко это видно сейчас. Вода в реке Клута мутновато-зеленая, это значит, что вверху по течению этой реки прошли сильные дожди, а вода в реке Каварау, берущей свое начало из озера Уакатипу, небесно-голубая. Фантастическое зрелище!

Зрелище действительно производило неизгладимое впечатление. Воды двух могучих рек вспенивались при встрече друг с другом, скручивались в водоворот и в конце концов смешивались, образуя единое целое. Стремительным потоком река проносила свои воды под узким мостом и устремлялась в сторону города, с его остроконечными церквушками, роскошными кронами деревьев, которые отчетливо выделялись на фоне коричневых холмов и жемчужно-розового вечернего неба.

Казалось просто невероятным, что ущелье Каварау может принять еще более угрожающий вид. Именно в этом месте вода в реке бурлящим потоком с шумом обрушивалась в бездну, на какое-то время превращаясь в белый туман.

Проехав вдоль горы Коронет, с ее белоснежной вершиной и коричневыми полями, которые, казалось, принадлежали не людям, а богам (так высоко они находились), машина пересекла мост над рекой Шотовер и въехала в Куинстаун. И там перед их взорами раскинулось озеро Уакатипу, его вода насыщенно-василькового цвета поражала своей кристальной чистотой, от нее исходило какое-то божественное сияние. Сказочное озеро было окружено горами-великанами, они словно убаюкивали и одновременно охраняли от злых глаз это чудесное творение природы.

— Надо будет обязательно организовать вам прогулку по воздуху, только оттуда можно увидеть причудливую форму озера. Некоторые говорят, что с виду оно похоже на собачью лапу, но мне больше по душе маорийская легенда на этот счет. Они называют его корытом Типуа, это имя одного из маорийских монстров, который спал в этом самом корыте между холмов. Его голова это Гленорчи, его колени — Куинстаун, его ступни Кингстон. Легенда гласит, что Типуа был съеден и только его сердце каким-то чудом уцелело и до сих пор продолжает биться. Этим и объясняются таинственные изменения в озере. Дело в том, что оно постоянно меняет свой уровень: то опустится, то поднимется, словно внутри него бьется огромное сердце.

— А это озеро очень глубокое? — поинтересовалась Линдсей.

— Самое глубокое место где-то около тысячи двухсот футов. Вода в озере всегда довольно прохладная, ее температура от пятидесяти двух до пятидесяти четырех градусов по Фаренгейту, независимо от времени года.

На какое-то мгновение Линдсей и Юэн Хазелдин мысленно слились в единое целое, все обиды, подозрения остались где-то далеко. Мысли и воображение девушки были целиком и полностью заняты созерцанием первозданной красоты. Временами ей казалось, что на этот раз природа превзошла самое себя, а управляющий прилагал все усилия, чтобы произвести на гостью из Шотландии еще большее впечатление, ведь он показывал ей свою страну и страстно желал, чтобы в сердце девушки нашлось место для его родного края.

Линдсей с неподдельным восторгом и каким-то благоговением смотрела на острые вершины гор, которые поднимались могучей стеной от подножия озера. На фоне ясного лазурного неба силуэты вершин казались вырезанными огромными ножницами.

— Какая причудливая горная гряда, просто не верится, что она настоящая! — воскликнула Линдсей, не отрывая глаз от незабываемого зрелища.

По лицу Юэна расплылась довольная улыбка, он даже притормозил машину, чтобы получше рассмотреть, чем так восхищается девушка.

— Вы очень наблюдательны. Эти горы называются «Удивительные». Один американец назвал их «Неправдоподобные». Хорошо, что с них еще не сошел снег, с белоснежными вершинами они просто неповторимы. А вон там, вдалеке, маленькая пресвитерианская церквушка, из нее открывается прекрасный вид на озеро. Это место считается самым лучшим для строительства коттеджей. В этом можно легко убедиться, только посмотрите, сколько их там. Ну а теперь держим курс прямо на Куинстаун.

Дорога, по которой они ехали в город, огибала озеро. Юэн Хазелдин оказался прав. По пути им попадались в бессчетном количестве маленькие, очаровательные домики, и рядом с каждым из них был такой ухоженный садик, словно люди приезжали туда не на выходные, а жили постоянно.

Сам город в корне отличался от тех, которые Линдсей уже довелось видеть. Чрезвычайно узкие улочки, дома, налепленные друг на друга, были выкрашены в пастельные тона.

— Куинстаун вовсе не похож на новозеландский город, он мне больше напоминает какой-нибудь европейский городок, — медленно проговорила Линдсей, с интересом глядя по сторонам.

— Совершенно верно, — согласился мистер Хазелдин. — И опять всему причиной золотая лихорадка. Люди съезжались сюда со всех сторон света, среди них были и французы, и немцы. Все они, естественно, вносили что-то свое в архитектуру этого города. — Немного помолчав, мистер Хазелдин продолжил, и его слова окончательно укрепили в Линдсей уверенность, что она поступает правильно: — С декабря по конец марта по главной дороге, которая проходит рядом со старым домом, потянутся тысячи автобусов и машин. Линдсей, выбросите из головы эту идею, пока не поздно. Такое интенсивное движение не дает вам ни минуты покоя.

У девушки же в это время в голове пронеслась совсем другая мысль: «Тысячи… и все они наверняка захотят перекусить в дороге».

Новость о переезде из Рослочена дети восприняли в штыки, но они ничего не могли возразить. Ясно было, что мистеру Хазелдину нужно перебираться в дом, так как зима была уже не за горами и им осталось только смириться и постараться выудить из предстоящего мероприятия как можно больше интересного.

Линдсей, несмотря на всю ее занятость, заметила, что Мадлен стала чаще бывать в Рослочене. Возможно, план миссис Форд начал давать свои плоды.

Однажды Линдсей сказала Юэну:

— Я тут хотела перегладить ваше белье, но Мадлен меня опередила. Она только что ушла.

Управляющий хитро сощурился и ответил:

— Я слышу в вашем голосе недовольные нотки. Неужели вас так расстроило, что кто-то сделал за вас эту работу? Полагаю, эта суета с переездом отнимает у вас кучу сил, вы ведь практически разрываетесь на два дома.

— Недовольные нотки? — насмешливо передразнила управляющего Линдсей. — Боже мой! Что за вздор вы несете! Надеюсь, вы не подумали, что я и Мадлен соперничаем из-за вашей благосклонности?!

Управляющий разразился громким смехом, чем еще больше разозлил Линдсей.

— Это вряд ли! Вы же сами однажды отметили, что Мадлен просто не замечает вашего существования. Бедная Фодси! Она все носится со своими чудными идеями.

— С внешностью Мадлен было бы смешно опасаться конкуренции. А миссис Форд из кожи вон лезет, чтобы обратить ваше внимание на такое пленительное создание, как ее дочь, — гневно ответила Линдсей.

— Что я слышу, Линдсей? Сдается мне, в вас заговорил комплекс неполноценности. Бросьте! Стоит вам только выйти за пределы поместья, как от предложений руки и сердца отбоя не будет, — с кривой усмешкой сказал управляющий.

— Ваша манера говорить о браке мне отвратительна. Вас послушать, так ничего более скучного, обыденного и придумать нельзя. То, что Мадлен полностью игнорирует мое существование, меня вовсе не задевает. Но как вы можете оставаться таким хладнокровным?

— Что вы сказали? — абсолютно серьезно спросил управляющий, взяв Линдсей за запястье. — Кто назвал меня хладнокровным?

Линдсей от неожиданной перемены в поведении мистера Хазелдина отступила назад:

— Я назвала. Вы именно такой и есть. Должна заметить, что я не просто думаю, что вы хладнокровный, я это знаю. Ни одна девушка не вынесет подобного, а о такой, как Мадлен, и говорить не стоит. Может, вам и неприятно это слышать, но это правда. Я же приехала сюда не в поисках мужа, а приглядывать за братом и сестрой. А мужчины меня не интересуют вовсе.

— Ну, сейчас, может быть, и нет, тут я вам верю, но раньше же они вас интересовали, ведь так?

— Что вы хотите этим сказать?

— Как насчет Робина Локхарта, о котором щебетала Мораг?

У Линдсей похолодели пальцы.

— А что Мораг о нем говорила?

— Ну, например, что вы имели обыкновение наряжаться для него. Вы же сами там были, когда малышка этот говорила.

— Ах это. — Линдсей пожала плечами и пошла в сторону, но рука управляющего крепко сжала запястье девушки и ей волей-неволей пришлось вернуться.

— Вы любили этого вашего Робина?

— Да.

— И до сих пор любите?

Линдсей почувствовала, как у нее задрожали губы, она с силой сжала их зубами, стараясь унять дрожь, и ответила ровным голосом:

— Вам не следовало задавать подобные вопросы. Я отказываюсь на них отвечать.

Мистер Хазелдин выпустил руку девушки, и она ушла.

Линдсей взяла корзиночку со штопальными принадлежностями и решила не терять даром времени.

Управляющий, сидя впереди девушки, растягивая слова, как-то лениво спросил Линдсей:

— А что бы вы посоветовали Мадлен? Сдается мне, у вас наверняка есть свое мнение на этот счет.

— Не думала, что подобные вещи женщина может обсуждать с мужчиной, — с недоверием сказала Линдсей.

— А почему бы и нет. Полагаю, каждый мужчина должен если не знать, то хотя бы предполагать, чего от него хочет или ждет женщина.

— Ну, во-первых, ни в коем случае нельзя превращать отношения в рутину, во что-то само собой разумеющееся. Вы вместе с миссис Форд относитесь к этому как к своего рода работе. Ваши фермы граничат друг с другом, значит, вы знаете Мадлен с самого детства, вы практически вместе выросли. Как я поняла, ей очень нравится эта жизнь — овцы, лошади, она действительно прекрасная наездница, она обожает проводить на свежем воздухе много времени, но в то же время Мадлен избалована приемами, в общем, любит находиться в центре внимания. И судя по всему, вы считаете, что ей для счастья больше ничего и не надо и что уж если Мадлен влюбится, то обязательно в фермера. Все это очень логично, но сердцу не прикажешь, и то, что Мадлен потеряла голову из-за какого-то артиста, лишнее тому подтверждение. Возможно, как раз сработало правило, что противоположности притягиваются. Он поразил ее сердце своим темпераментом, непредсказуемостью, горячностью. Казалось бы, его образ жизни должен быть чуждым Мадлен и совсем непривлекательным, но… Вам не видать успеха как собственных ушей, если вы не измените своего поведения. Могу вас заверить, что она на десять шагов вперед может просчитать ваши действия. Вы слишком предсказуемы, а это скучно. Женщины любят сюрпризы, неожиданности.

— Значит, говорите, я слишком предсказуем?

Юэн Хазелдин молниеносным движением оказался рядом с девушкой, Линдсей совсем не ожидала такого поворота и была застигнута врасплох. Корзинка со штопкой, вырвавшись из ее рук, упала на пол. Цепкие пальцы с силой сжали ее плечи, и Линдсей оказалась в крепких объятиях управляющего. Девушка, тяжело дыша, подняла глаза и посмотрела в смуглое лицо, склонившееся над ней. В следующее мгновение его губы впились в губы Линдсей. Девушка, не в силах сопротивляться, беспомощно повисла на его руках. Это был далеко не секундный поцелуй. Линдсей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем управляющий оторвал свои губы от ее лица. Но и после этого он не выпустил ее из своих объятий, опасаясь, что она лишится чувств и упадет.

В следующий момент девушку охватил гнев, полностью захлестнувший ее, когда она заметила, что Юэн смеется. Его сверкающие глаза неотрывно смотрели в глаза Линдсей.

— Значит, я лишен горячности и абсолютно хладнокровен?! Мои действия можно просчитать на десять ходов вперед, так, сдается мне, вы говорили? Вы просто дурочка, если оцениваете мужчин подобным образом. Бьюсь об заклад, что этого-то вы точно не ожидали, не так ли, о Великая Предсказательница?!

Линдсей приложила нечеловеческие усилия, чтобы унять дрожь в руках. Справившись с этим, она резким движением вытерла губы.

— Естественно, что от вас я никак не ожидала подобной выходки. Должна заметить, что если вы надеялись подобным образом произвести на меня впечатление и доказать обратное, то вынуждена вас огорчить, у вас ничего не вышло… Я… я… — Девушка поняла, что просто не знает, что сказать. Она резко развернулась и направилась к двери, на пути натыкаясь на все подряд. Ей безумно хотелось побежать что было сил, но чувство собственного достоинства и гордость не позволили ей так поступить — она не могла еще раз проявить слабость перед этим наглым новозеландцем.

Только Линдсей добралась до старого дома, как ее внимание привлек почтальон, который приостановился возле поместья, достал из сумки несколько писем и положил их в почтовый ящик. Девушка решила забрать свою почту, а его корреспонденцию не трогать, пусть сам с ней разбирается, ей нет до этого никакого дела.

На самом деле Линдсей в душе надеялась, что письма ее хоть немного отвлекут от неприятных мыслей, связанных с грязной выходкой управляющего.

Она оказалась права… на какое-то время это сработало.

Борясь с желанием тут же вскрыть конверт, Линдсей еле добежала до кухни. Это был длинный, белый конверт, на котором было напечатано имя адвоката. Девушка с удивлением еще раз перечитала адрес. Деньги на содержание детей она получила не далее, чем на прошлой неделе, кроме того, этот конверт был гораздо плотнее и толще, чем предыдущий. Девушка с замиранием сердца вскрыла конверт и вынула его содержимое. Внутри оказалось не только письмо, там лежал еще какой-то документ. Заголовок гласил: «Передать по акту…», далее, пробежав глазами, Линдсей поняла следующее: согласно данному документу, старый дом и два акра прилегающей к нему земли переходят в ее непосредственное пользование. От подобной новости девушку слегка качнуло в сторону, она с изумлением смотрела на документ, потом медленно протянула руку к пустому конверту и уже в третий раз прочитала обратный адрес.

Письмо было от Джеймса Маквилсона. Это показалось Линдсей довольно значимым. Возможно, Лекс Бредмор не успел выполнить обещанное и внести ее имя в завещание, а данный документ доказывал, что адвокат и Юэн решили: девушка достойна подобной компенсации хотя бы за то, что доставила детей с другого конца света.

Линдсей не смогла сдержать хлынувшие у нее из глаз слезы. Она нетерпеливым движением руки смахнула их. «Как не вовремя все это случилось, — вертелось в голове у Линдсей. — Боже мой, что же мне теперь делать? Разве я смогу посмотреть в глаза Юэну Хазелдину и поблагодарить его?»

Линдсей упала на кухонную табуретку и, обхватив голову руками, поставила локти на край стола. Она даже не сможет заставить себя найти его.

Вдруг за спиной девушки раздался кроткий голос, который жалобно произнес:

— Простите великодушно, но я тут со своими драненькими носочками. Не будете ли вы столь любезны починить их, а? Или мне зайти попозже? Только умоляю вас, не отправляйте меня с ними к Мадлен, я этого не вынесу.

Линдсей повернулась и увидела в проеме двери мощную фигуру мистера Хазелдина, держащего перед собой, словно оливковую ветвь, корзинку со штопкой. Девушка взглянула в его жалостливые глаза и почувствовала, что еще чуть-чуть — и она разразится смехом.

Он, отметив ее реакцию, прошел внутрь, поставил корзинку на стол и сказал:

— Ну, как говорит Мик, слава небесам! А то я уж начал побаиваться за ваше чувство юмора, но теперь вижу — с ним все в порядке.

— Должна заметить, что ума не могла приложить, как нам с вами дальше общаться. В любом случае у меня даже мысли не было, что вы придете со своими извинениями. Признаюсь, не ожидала, — ответила Линдсей как можно серьезнее, хотя ее просто распирало от смеха.

— Что?! Да вы что, лишились рассудка? Какие извинения? Я и не думал ни перед кем извиняться! Линдсей, вы за кого меня принимаете? За полного идиота? Может, я и не очень разбираюсь в женщинах, но смею заверить, что подобная неуверенность появилась у меня в последнее время и я ее напрямую связываю с вашим приездом. А за поцелуй станет извиняться только кретин. Кстати, Линдсей, совет на будущее: не будьте так уверены, что можете предсказать поступки мужчины. У вас в этом нет никакого опыта. Стоп, стоп, стоп, а вот этого не надо. Не стоит опять гневно кривить личико и впадать в дурное расположение духа. У вас это стало доброй традицией. Мы должны помнить о наших детях, я имею в виду опекунство. Если мы будем с вами постоянно ссориться, то им будет очень плохо. Как если бы мы были их родителями, этакими вечно недовольной обиженной женой и бездушным мужем с холодным сердцем и мелкой душонкой. И еще, никогда, слышите, никогда больше не пытайтесь рассказывать мне о достоинствах Мадлен. Это не ваше дело. Уверяю вас. Я вижу, что Мадлен очаровательная девушка, но в то же время совершенно несносная и капризная. И я вовсе не собираюсь ничего делать, чтобы поразить ее в самое сердце. Пусть сама разбирается со своими чувствами.

Его глаза скользнули по письму, лежащему на столе, затем Юэн перевел взгляд и внимательно посмотрел в лицо Линдсей. Их взгляды встретились. Управляющий просто сказал:

— О, уже пришло, я и не предполагал, что так быстро.

— Да, когда я его прочитала, я прослезилась. Должна признаться, я была уверена, что не смогу набраться смелости и поблагодарить вас, после… ну, в общем, вы меня поняли.

Неожиданно они вдвоем от души рассмеялись, затем Юэн Хазелдин довольно серьезным тоном продолжил:

— Уверен, что я зашел не зря.

— Я… я даже не знаю, как вас и благодарить. Я прекрасно понимаю, что предложение должно исходить от вас. И еще… так много всего. Вы обеспечиваете нас мясом, молоком и…

Нетерпеливым жестом Юэн Хазелдин остановил монолог Линдсей:

— Достаточно. Я понял вас. Вы просто получаете от фермы причитающуюся вам долю. Уверен, что все абсолютно честно и на первый взгляд должно устраивать обе стороны. Вы продолжаете приходить в поместье и готовить нам ужин. Что касается ленча, то мне совсем не сложно, а даже удобнее приходить сюда. А насчет того, чтобы ребята жили здесь… Главное, чтобы Нейл смог общаться с сестрой и братом, как и раньше, как будто они никуда и не переехали. Уверен, Мораг и Каллим полностью меня поддержат. — Управляющий поднялся со стула. — Да, чуть не забыл, я вчера звонил в одну из куинстаунских гостиниц. Они согласны купить всех уток и гусей, которых вы успеете откормить к Рождеству. Мик забьет и выпотрошит птицу, а ощипать ее вы сможете сами.

— Я и выпотрошить смогу, незачем просить об этом Мика, у него и без этого забот полон рот. Когда я работала на ферме у нас дома, в Шотландии, то потрошить птицу входило в мои обязанности.

— На мой взгляд, это не женское дело, так что потрошить будет Мик — и точка.

Линдсей стояла у окна своей старенькой кухоньки и смотрела вслед управляющему, который, уверенно насвистывая что-то себе под нос, прокладывал дорогу между деревьями. У нее из головы не шли слова, сказанные Юэном в адрес Мадлен. Капризная… Несносная… Очаровательная… Эти три характеристики вполне подходили и мистеру Хазелдину. Но тут же, спохватившись, она внесла некоторые коррективы. Капризный и несносный.

Мысли Линдсей перенеслись на другие слова, сказанные управляющим, а также на… поступок. Девушка вздрогнула, словно хотела стряхнуть с себя что-то. «Боже мой, что это на меня нашло?» То, что они вместе дружно смеялись, его поцелуй — все это вовсе не означает, что ему можно доверять. «Линдсей, осторожней!» — внутренне предупредила себя девушка.

Сердце девушки вступило в спор с ее разумом: «Ты только посмотри и трезво оцени его широкий жест. Он ведь передал старый дом в твое безраздельное пользование». На что разум Линдсей ответил: «Но вспомни, Линдсей Макре, как легко девушки попадаются в сети таких вот неразборчивых в средствах мужчин. Даже Маргарет Макре, будучи очень мудрой женщиной, не избежала этой опасности и влюбилась в Лекса Бредмора. Да что далеко ходить за примером, ты сама, Линдсей, довольно долго наивно полагала, что Робин — это человек, на которого всегда можно будет положиться, с которым не страшны любые трудности».

После подобных размышлений первая волна радости и счастья от получения старого дома схлынула, на ее место пришли трезвые рассуждения и выводы. Ведь этот подарок можно было расценить и как подачку. Не исключено, что таким образом ее хотят держать подальше от Рослочена. В голове у Линдсей была полная каша, она окончательно запуталась в своих мыслях. Если бы только у нее был старший брат, дядя или кузен — кто-нибудь, с кем можно было бы посоветоваться.

Линдсей прекрасно понимала, что нанять собственного адвоката было бы большой глупостью. Им всем придется жить бок о бок практически под одной крышей, и во имя спокойствия и счастья детей нужно соблюдать хотя бы видимый мир.

Позже, когда землю уже окутал сумрак и дети улеглись в своих новых кроватях, Линдсей бродила по небольшой рощице, с удовольствием вдыхая полной грудью свежий вечерний воздух. Она повернула голову и посмотрела в сторону большого дома, который возвышался над оврагом Чопхид.

На фоне вечернего неба четко выделялись силуэты двух всадников. Это были Юэн и Мадлен. Они ехали рысью вниз в долину. Лошади практически касались друг друга. И у Линдсей не возникло ни малейшего сомнения, что они ехали взявшись за руки.

Возможно, в конце концов Джок Хазелдин решил последовать совету Линдсей. Скорее всего, он пригласил Мадлен на вечернюю прогулку, чтобы вместе полюбоваться закатом, а потом… встретить рассвет.

Линдсей почувствовала, что дрожит. Должно быть, она слишком загулялась, а на улице стало прохладно. И прогулка по саду, такому старому и запущенному, перестала казаться романтичной. Линдсей вспомнила разные страшные истории и начала думать о привидениях, живущих в старых, заброшенных местах, о разбойниках, ищущих приют вдали от людских глаз. Чувство страха и незащищенности так сильно овладело девушкой, что она практически всю обратную дорогу бежала.

Рядом с задней дверью бурно разросся шиповник, и сейчас в полумраке он светился розовым огнем. Девушка быстро зашла внутрь, стараясь не смотреть по сторонам, и тут же захлопнула за собой дверь. На улице завывал ветер, сосны гнулись и жутко скрипели, издавая холодящие сердце звуки, старые цепи на каменной веранде вторили деревьям, медленно раскачиваясь на ветру. В ночи, подобные этой, у Линдсей создавалось впечатление, что дом начинал жить своей, потусторонней жизнью и ему не было никакого дела до новых хозяев, то есть до Линдсей Макре. Девушке вдруг вспомнился рассказ Нейла об этом доме, о том, как много повидали его комнаты. Одни были свидетелями нищеты и голода, в других доживали свой век неудачливые, вконец отупевшие от жажды денег золотоискатели, падшие женщины. Порой казалось, что доносится ржание и топот лошадей, а в соседней комнате какой-то бедолага гремит весами для мерки золота, стараясь найти хоть крупицу драгоценного металла.

Какое впечатление все это производило на молодую беззащитную девушку, можно только догадываться.

Линдсей тряхнула головой, стараясь отогнать жуткие мысли. Она решила, что в ее состоянии виноват Юэн — напомнил ей о Робине, а потом поцеловал. Этот поцелуй и вовсе выбил ее из колеи, всколыхнул память и оживил многие воспоминания, которые Линдсей старательно пыталась похоронить в своей душе.

Девушка хорошо понимала, что думать о Робине не имеет никакого смысла: того Робина, которого она так страстно любила, больше не существует.

Внезапно Линдсей поймала себя на мысли, что, рассуждая о нем, она не испытывает ни волнения, ни трепета.

А вот поцелуй — да, взволновал ее, и еще как.

Линдсей с силой ударила по столу рукой. «Что за вздор? Линдсей, у тебя что, совсем нет гордости?» — спросила себя девушка. Для Юэна Хазелдина этот поцелуй ничего не значит, что было, то прошло. Он просто решил в очередной раз поиздеваться над ней, над ее опрометчиво брошенной фразой.

Ну, в таком случае для нее этот поцелуй — лишь ничего не значащий эпизод. И Линдсей пошла спать.

 

Глава 6

Каждый раз, отправляясь за покупками в Алегзандру, Линдсей мысленно благодарила Бога, что у Нейла есть водительские права и он в любое время может довести ее на своем «холдене», причем делал он это всегда с большим удовольствием. Девушке нравилось ездить с Нейлом еще по одной причине: он был очень галантен, не проявляя при этом навязчивого любопытства к покупкам Линдсей. Сам Нейл тоже любил подобные поездки в Алегзандру. Он не упускал возможности превратить их в занимательные экскурсии, рассказывая о городе, его жителях и традициях. Близнецы слушали старшего брата открыв рот. Пока ребятишки катались с Нейлом и осматривали достопримечательности, Линдсей спокойно ходила по магазинам, делая нужные покупки и не отвлекаясь на детей.

За это время управляющий пару раз, неожиданно заглянув в дом, заставал Линдсей в рабочем комбинезоне, всю перемазанную штукатуркой и краской, но подобный вид девушки его ничуть не удивлял: он пребывал в полной уверенности, что Линдсей все еще возится с задними комнатами, в которых планирует расположиться. Мистер Хазелдин даже не подозревал, что девушка стрелой летела через весь дом, едва заслышав его шаги. Линдсей соблюдала особую осторожность во время ленча, пристально следя, чтобы все двери, ведущие к парадным комнатам, были закрыты, а перед приходом детей из школы она их и вовсе запирала, чтобы лишний раз не рисковать, так как была уверена на все сто процентов — с маленьких язычков обязательно слетит пара-тройка лишних слов.

К этому времени Линдсей привела в порядок барную стойку, все вокруг сияло белизной, стены и потолок выбелены, внутренние рамы на окнах поблескивали свежей краской. Девушка выкрасила внутреннюю грань рамы в нежно-голубой цвет, что придало окошкам особое очарование. Линдсей в очередной раз поблагодарила Бога, что внешние рамы не нуждались в покраске. Это было бы просто кощунство — попробовать коснуться краской древних камней, которые стали неотъемлемой частью старого дома.

Юэн Хазелдин, зная о ее страсти к садоводству, воздержался от длинного монолога, который был готов сорваться с его колкого языка, и ограничился лишь одной фразой.

— У вас удивительная способность придумывать для себя работу, — произнес управляющий, глядя, как она воинственно разделывается с остатками сорняков в саду перед домом.

Сейчас он выглядел ухоженным. Старый сад оказался довольно плодородным, и недостатка в семенах не было. Розы, которые Линдсей пересадила на солнечную сторону, гордо стояли, демонстрируя набухшие, нежно-розового цвета бутоны, вербена уже вовсю цвела, стойкие, готовые к любым испытаниям ноготки заполняли собой свободные участки, расстилаясь цветным ковром по еще совсем недавно заросшей сорняками земле.

Дети помогали привести в божеский вид отвратительный старый курятник, находящийся на заднем дворе. Судя по их перемазанным известью мордашкам, работали близнецы не покладая рук, изо всех сил стараясь не ударить в грязь лицом перед Линдсей. Небольшой приток от ручья Хазел проложил себе дорогу через фруктовый сад Линдсей, делая его похожим на райский уголок.

Девушка пришла к выводу, что проблему с мебелью лучше всего будет решить, воспользовавшись услугами одной из фирм в Алегзандре. И сегодня она уже сделала несколько покупок. К сожалению, все ее приобретения смогут доставить лишь через день-два, но Линдсей решительно настроилась рассказать мистеру Хазелдину о своих планах.

Поздно вечером, когда дети уже отправились спать, она услышала характерные шаги по каменной дорожке, которые нельзя было спутать ни с чьими другими. Сердце у Линдсей отчаянно забилось, но девушка успокоила себя тем, что это ее нервное возбуждение вызвано тем, что ей просто было очень одиноко.

Когда управляющий вошел внутрь, он был мрачнее тучи. На этот раз сердце девушки тревожно забилось. Что же могло произойти? Неужели Юэн узнал о ее планах от кого-то другого и теперь в бешенстве от того, что не знал, что творится у него под носом. «Надо было сразу ему все рассказать, а еще лучше спросить разрешения», — проносились одна за одной мысли в голове Линдсей. А во всем виновато чувство независимости и нежелание получать помощь со стороны, когда она сама в состоянии решить свои проблемы.

Мистер Хазелдин что-то держал в руке и, подойдя к столу, с силой хлопнул этим по белой скатерти:

— Буду вам премного благодарен, Линдсей Макре, если вы соизволите объяснить мне это!

Девушка с удивлением уставилась на предмет, лежавший на столе. Это была сберегательная книжка.

— А чья она? — искренне недоумевая, спросила девушка.

— Уверен, вам это прекрасно известно, не надо ломать комедию. Это книжка Нейла, чья ж еще?

— А с чего вы, собственно говоря, взяли, что я должна это знать?

— Вы сегодня ездили в город, так? Нейл, Мораг и Каллим были с вами?

— Да, но я все равно ничего не…

Глаза управляющего горели, словно два уголька, он фыркнул и сказал, точнее, приказал:

— Откройте ее.

Линдсей запротестовала:

— Постойте, а Нейл в курсе, что вы взяли его книжку? Я имею в виду, что это его личные вещи и его дела…

У мистера Хазелдина нервно заходили скулы, и он сквозь зубы резко ответил:

— Это и мои дела тоже. Я его опекун и несу за него полную ответственность, а Мораг и Каллим, смею вам напомнить, также являются моими подопечными. Должен вас предупредить, что я доберусь до сути дела, этот обман никому с рук просто так не сойдет. Кто надоумил Нейла? Откройте книжку, я сказал!

Ошарашенная подобными речами и тоном управляющего, Линдсей послушно открыла сберегательную книжку и увидела, что Нейл снял со счета сто фунтов стерлингов. Сегодня. Теперь девушку не удивляло бешенство Юэна Хазелдина, тут было от чего разозлиться. На что могли понадобиться Нейлу такие большие деньги? Она видела, что на счете осталось пятьдесят фунтов стерлингов. Нейл заработал эти деньги во время каникул, он сам рассказывал о своих планах поработать во фруктовых садах, а еще он хорошо подзаработал в Рослочене.

— Сто фунтов стерлингов!!! Что заставило его снять такую огромную сумму? Что… — Тут ужасная мысль пришла в голову Линдсей, и она с замиранием сердца спросила управляющего: — Юэн… надеюсь, он не убежал из дома?

— Что за глупости, конечно нет. Он сейчас в бильярдной, тренируется.

В глазах управляющего все еще светились недобрые огоньки, но прежней уверенности в них уже не было. Он посмотрел в прозрачные, чистые серые глаза девушки и более спокойным тоном спросил:

— Линдсей, вы действительно не знаете, на что Нейлу понадобилась такая сумма?

Она отчаянно замотала головой:

— Я даже не знаю, что и предположить.

Управляющий опустил руку в карман и достал еще две сберегательные книжки ярко-оранжевого цвета. Он выложил их на стол перед Линдсей и открыл. В каждой книжке была запись о поступлении на данный счет по пятьдесят фунтов стерлингов, дата стояла сегодняшняя. Полноправным владельцем одной из книжек являлся Каллим, вторая была оформлена на имя Мораг.

Линдсей подняла на Юэна глаза, полные тревоги:

— Я ничего не понимаю. Как… что… Я даже не… Юэн, я хотела спокойно походить по магазинам, поэтому я отправила их погулять, чтобы не мешались. Видимо, в это время они и… Но зачем? И…

— Есть только один верный способ это выяснить. Линдсей, все в порядке. Думаю, вы сможете простить мою вспыльчивость и эти глупые подозрения. Я сейчас позвоню отсюда Нейлу.

Управляющий спокойным тоном объяснил ситуацию Нейлу:

— Я зашел в твою комнату, так как нигде не мог найти нужную мне папку. На кровати лежали три сберегательные книжки, две из которых были ярко-оранжевого цвета. Меня заинтриговало появление этих двух, и я решил посмотреть, кому они принадлежат, потому что одному человеку иметь сразу три книжки довольно странно. Понимаю, что должен был сразу же позвать тебя, но я действовал под влиянием момента. В общем, выяснив владельцев загадочных книжек, я отправился за разъяснениями к Линдсей, но эта новость привела ее в еще большее замешательство, чем меня. Нейл, я жду твоих объяснений.

Мистер Хазелдин молча выслушал речь с того конца провода, произнес пару незначительных фраз, кивнул и сказал:

— Молодчина, Нейл. Но почему ты не поставил меня или Линдсей в известность? — После небольшой паузы добавил: — Да, я тебя понял. Конечно, какие вопросы. Все очень просто. До встречи.

Управляющий повесил трубку и повернулся к Линдсей:

— Я чувствовал себя каким-то подлецом, когда требовал у Нейла разъяснений по этому вопросу. Все оказалось проще пареной репы. Он решил, что несправедливо иметь на своем счете сто пятьдесят фунтов стерлингов, в то время как у его сестры и брата даже нет своих сберегательных книжек. Нейл у нас любит справедливость, по его мнению, у всех должны быть равные возможности. В этом он полностью похож на свою покойную мать. Он просто открыл по счету на имя Каллима и Мораг, разделил свои деньги на три части и перевел на счет каждого по пятьдесят фунтов стерлингов. А на мой вопрос, почему он не поставил нас в известность, знаете, что он мне ответил? Он сказал, что у вас и без того забот полон рот. Согласитесь, иногда наши детки проявляют просто неожиданную заботу. Приятно, что кто-то о тебе заботится и волнуется, а особенно близкие сердцу люди.

У Линдсей от всего услышанного на глаза навернулись слезы. Она попыталась что-нибудь сказать, но комок застрял у нее в горле.

Юэн Хазелдин улыбнулся, глядя на расчувствовавшуюся девушку, и нежно приобнял ее.

— Я знаю это ощущение, такое впечатление, что кто-то схватил вас за горло и не отпускает, а только с каждой минутой сдавливает все сильнее и сильнее. Так?

Словно старший брат или любящий отец, которого у Линдсей никогда не было, управляющий с участием и заботой обнимал девушку. Она начала шарить рукой в кармане, стараясь нащупать носовой платок, как вдруг сильная мозолистая рука вложила его ей в руку, а голос, полный сожаления, произнес:

— Он, к сожалению, не совсем свежий. Я по дороге сюда споткнулся о моток колючей проволоки и слегка поранился. Я вытер кровь этим платком.

Линдсей поспешно приложила платок к глазам и вытерла навернувшиеся слезы, затем подняла голову и посмотрела на Юэна Хазелдина:

— Вы сказали, что порезали руку? Значит, рана не обработана. Дайте-ка мне…

— Не волнуйтесь, детка, я все сделаю сам, как только вернусь домой. Не стоит паниковать из-за какой-то царапины. Тем более, что мне делали прививку от столбняка.

— Это очень хорошо, но есть и другие инфекции, не менее опасные.

Девушка осторожно высвободилась из объятий и направилась в сторону шкафчика, висевшего над раковиной. Она извлекла оттуда бутылочку с дезинфицирующим раствором, кусок медицинской марли и вату.

Юэн терпеливо выполнял все ее требования, с улыбкой глядя на Линдсей.

— Вы зря так пренебрежительно относитесь к подобным вещам. Я прекрасно помню, какой переполох вы подняли, когда Нейл порезал руку.

Линдсей ловкими движениями обработала рану и сказала:

— Юэн, уберите голову, она мне все загораживает, я не могу нормально наложить повязку. Господи, да что вы делаете?

— Я пытаюсь определить, какими духами вы пользуетесь. Это точно не фиалка… не лаванда…

— Юэн, уберите немедленно голову, я не вижу повязку, а что касается духов, то они носят одно из этих новомодных названий.

— Какое конкретно?

— Ой, да какая разница. Оно абсолютно идиотское, но я выбираю аромат, а не название.

— Вы мне скажете наконец, как называются ваши духи или нет?

— Не ожидала, что вы так настойчиво будете выпытывать их название. Не понимаю, зачем вам это нужно?

Управляющий, держа Линдсей за локти, сказал:

— Эти духи подходят вам просто идеально. — И, улыбнувшись своим мыслям, он продолжил: — Вы просто кладезь противоречий… С виду такая простушка, этакая деревенская девушка, которая дальше своего носа ничего не видит. Словом, судя по вашему виду, от вас должно пахнуть овсяным мылом, смешанным с запахом белой сирени или же клевера. Но не зря говорят, что внешность обманчива — я в этом полностью убедился. В вас как будто живет маленький бесенок, с которым я уже имел честь познакомиться. Вы меня слышите?

И он привлек девушку к себе.