В следующие несколько дней Линдсей довольно часто покидала поместье Рослочен, но все обитатели дома были настолько заняты, что ее отлучки из дома оставались незамеченными. Даже мистер Хазелдин вопреки своей бдительности оставался в неведении, так как овцы отнимали у него и у Мика все время и внимание. Винни по возвращении домой полностью погрузилась в заботу о дочери, а дети возвращались из школы только вечером.

Однажды утром во время завтрака, когда на кухне остался только Юэн, который с аппетитом доедал уже четвертую по счету лепешку, Яиндсей обратилась к нему:

— Юэн, мне нужно вам кое-что показать и задать пару вопросов. У вас есть время?

— И далеко надо идти, смотреть это ваше «кое-что»?

— В сторону старого дома, — ответила заметно нервничающая Линдсей.

— И что же вы там такого обнаружили? Я слышал, вы с Нейлом тайно обсуждали этот дом. Вы там ненароком не нашли какой-нибудь таинственный клад?

— Юэн, это не смешно. Пойдемте, и я вам там все объясню.

— Отлично. Звучит очень интригующе. Ведите.

Когда Линдсей и Юэн были уже на пороге, раздался телефонный звонок. Звонила Мадлен.

Девушка возмущенно фыркнула, когда услышала слова Юэна:

— К сожалению, я сейчас не могу. Посмотри, может, этот чертов прожектор заработал? Хорошо, как будет время, я тут же заскочу к вам и еще раз покажу, как им пользоваться. Ух ты, простофиля! Смею тебя заверить, что мне еще никогда не попадались люди, настолько далекие от техники. Пойми, что, если ты скажешь «Сезам», прибор от этого не включится. По правде говоря, дело не в моей нелюбви к толпам народа, просто сегодня вечером я везу Линдсей в кино в Куинстаун.

Именно в этот момент Линдсей неодобрительно фыркнула.

Положив трубку Юэн с улыбкой сказал девушке:

— На мой взгляд, вы поступаете слишком опрометчиво. Мадлен могла слышать ваше фырканье. Или вы недовольны тем, что я вас не предупредил о планах на сегодня?

— Не предупредили?! Можно подумать, вы собирались это сделать.

Юэн Хазелдин ничего не ответил, но продолжал улыбаться.

Линдсей сердитым голосом продолжила:

— Меня даже не интересует, произвело ли это на Мадлен хоть какое-нибудь впечатление. Надеюсь, она останется равнодушной к вашим глупым выходкам.

— Это вы так думаете, а нам с миссис Форд все видится совсем в другом свете. Мадлен начинает сильно раздражать постоянное упоминание вашего имени. Сдается мне, пару минут назад вы хотели попросить меня сделать вам одолжение и сходить в старый дом. Если вы не передумали, то предлагаю отправляться. Мик скоро придет и присмотрит за детьми.

Линдсей подавила в себе желание отказаться из гордости и, пожав плечами, сказала:

— Должна заметить, что ваша идея кажется мне очень привлекательной, но это слишком далеко, дорога займет у нас кучу времени, а при вашем напряженном графике это не очень разумно. Если я не ошибаюсь, то нам нужно будет ехать через ущелье Каварау?

— Совершенно верно. Мик и Нейл прекрасно справятся с делами на ферме, им невпервой. Мы должны выехать пораньше. Обедом я вас накормлю в Куинстауне. У вас будет отличная возможность полюбоваться восхитительным пейзажем при дневном свете.

— Вовсе не обязательно терять ради этого столько времени, — запротестовала Линдсей. — Я надеюсь, у меня будет еще много возможностей посмотреть на эти места при дневном свете. Мы же поедем все вместе куда-нибудь, вот тогда заодно и полюбуемся.

— Мной руководит чистый эгоизм. Видите ли, любой новозеландец привык, что его страной и в особенности природой восхищаются, а тем более если речь идет об озере Уакатипу. Мы теряем время, пойдемте.

Они пересекли пастбище и пошли по колее, тянущейся до старого дома. На пути им встретился небольшой лесок, затем они вышли на тропинку, аккуратно выложенную речными камнями прямо на траве. «Интересно, чьи заботливые руки ее здесь выкладывали?» — в очередной раз подумала Линдсей.

Когда они уже подошли к входу, Юэн Хазелдин вдруг резко остановился и сказал:

— Вот черт! Какой же я болван! Бьюсь об заклад, вы ищете работу. Я прав? Представляете, сколько работы в этом запущенном саду, который, судя по всему, уже и не помнит, как выглядит садовник. Сдается мне, им не занимались с довоенных времен.

Тут мистер Хазелдин прервал свою речь и уставился на маленькую клумбу в конце каменной дорожки, рядом с задним входом. Она была тщательно прополота и вскопана, а на ней пересаженные с газонов фермы Рослочена красовались пепельник и разноцветные анютины глазки. Цветочки еще не совсем прижились, но, судя по их виду, собирались вот-вот поразить всех окружающих своим буйным цветением.

В полном недоумении управляющий вошел в дом вслед за Линдсей. Оказавшись в огромной кухне, Юэн от удивления не сразу нашелся что сказать.

— Вы что, провели здесь реставрационные работы? Но зачем все это? Что вы придумали на этот раз?

— Юэн, я вас умоляю. Я хочу жить здесь. Вместе с детьми, — произнесла Линдсей с мертвенно-бледным лицом, на котором серые глаза казались просто огромными. — Каждый вечер, когда вы отправляетесь спать в свой жуткий ангар, я чувствую себя как куку…

— Только попробуйте произнести это, — сказал мистер Хазелдин и принял шутливо-угрожающую позу. — Ни от одной фразы меня так не тошнило, как от вашей любимой «кукушка в гнезде». Ужас!

— Как ни крути, а я себя чувствую жутко неловко, и дело не только в ваших вынужденных ночевках. Я беспокоюсь, как бы не пошли разговоры, если все это продлится слишком долго. Кроме того, — продолжила девушка, и ее лицо просияло, — мне безумно здесь нравится. Это место такое причудливое и этим привлекательно. Здесь, конечно, нужно кое-что подремонтировать, но я прикинула, что на это не уйдет много времени и я сама со всем вполне справлюсь. Мы не будем занимать весь дом, речь не идет о парадных гостиных и спальнях, нам будет вполне достаточно нескольких задних комнат. За Рослочен не волнуйтесь, уборка дома и помощь на ферме остается на мне, насчет обедов и ужинов я тоже все продумала: ужин я буду готовить вечером у вас, а на ленч вы сможете приходить сюда, это не отнимет у вас много времени. Поймите, для меня это очень важно. Несколько комнат, кухня, небольшой садик — все это будет нашим, а о Рослочене подобного я не смогу сказать никогда. У меня на счете в банке остались небольшие сбережения, на них я смогу купить простенькую мебель. Юэн, я вас умоляю, пожалуйста.

На уговоры ушло довольно много времени, было высказано огромное количество аргументов «за» со стороны Линдсей и не меньшее число «против» со стороны мистера Хазелдина, но в конце концов девушка вынудила его согласиться.

— Ладно, ваша взяла. Попробуйте, пусть это будет своеобразный эксперимент, но, если вам станет здесь одиноко или вы соскучитесь по удобствам Рослочена, не раздумывая возвращайтесь, забудьте свою гордость. Договорились?

— Мы же будем совсем рядом, отсюда даже виден свет из окон Рослочена, а по главной дороге постоянно ездят машины, мы же переезжаем не в глубь леса.

— Итак, вы действительно так сильно хотите жить здесь, а не с нами? — задумчиво спросил мистер Хазелдин.

— Конечно. Вы поймите, мы не можем жить все вместе под одной крышей. Когда придет зима, вы вряд ли захотите ночевать в ангаре, как сейчас. Плюс к возвращению вашей мамы вопрос с жильем будет решен, и она не будет чувствовать себя помехой, из-за которой нам бы пришлось переехать. Ситуация может получиться очень неприятная.

— В принципе вы правы, но вы не знаете мою матушку. Она просто обожает заботиться о ком-нибудь. Если под ее крылом мало народу, то она начинает чувствовать себя ущербно. Порой мне кажется, что для полного счастья ей надо было родить десятерых детей, а не троих. Она у меня просто универсальная бабушка. Признаюсь, что мое согласие вынужденное. Я, если честно, не понимаю, почему нельзя подождать. Могу построить вам небольшой коттедж.

— Ничего подобного, я не хочу, чтобы вы тратили деньги фермы на подобные вещи. Пожалуйста, позвольте мне пожить здесь. Мы и так слишком долго были вашими вынужденными гостями.

— Вы чувствовали себя неуютно? Или вы так и не смогли забыть небольшие недоразумения после приезда в Новую Зеландию? — спросил мистер Хазелдин, глядя на Линдсей.

— Отчасти. Мне не нравится жить за чужой счет, пользоваться чьей-то щедростью. Я не хочу, чтобы вы придумывали мне работу, лишь бы я не чувствовала себя никчемной. Я хочу быть независимой.

— Вы имеете в виду жить на деньги, поступающие на счет двойняшек, так?

— Я вовсе не собираюсь жить на деньги, принадлежащие детям, — сухо заметила Линдсей. — У меня осталось немного сбережений, их вполне хватит на некоторое время, пока я не смогу зарабатывать. У меня в планах, если вы, конечно, не будете против, разводить домашнюю птицу. Утки, куры, гуси. Я в этом немного смыслю. Буду продавать яйца и кур — здесь довольно оживленное движение, — повешу объявление и надеюсь, мой товар будет пользоваться спросом. Я смогу продавать какую-то часть на рынке, в любом случае это полностью окупит все расходы. А так как я собираюсь и дальше убирать в вашем доме и готовить обеды, то, думаю, это можно будет считать своеобразной платой за аренду.

Линдсей еще не успела закончить фразу, как услышала отборные ругательства, автором которых был не кто иной, как Юэн Хазелдин. Он посмотрел на нее и сказал:

— Даже не надейтесь, что я сейчас начну перед вами извиняться за свое поведение, Линдсей Макре. Еще ни одна женщина на всем белом свете так не выводила меня из себя. Вы что, белены объелись, я похож на проклятого помещика?!

— Вовсе нет, но я думаю, что проживание в доме должно оплачиваться.

— Очень впечатляет! Раз уж вы заговорили о деловых отношениях, то заключим сделку. Вы можете пользоваться этим домом, а я буду платить вам деньги, как Винни, за ведение хозяйства в Рослочене. — Сказав это, мистер Хазелдин развернулся и направился к выходу.

Внезапно он вновь обратился к девушке, но в его голосе не осталось и следа от злости и раздражительности:

— Линдсей, выбросьте эту бредовую идею из головы. Вы поторопились с этим решением. А за то, что вы заговорили о деловых отношениях, я вам очень благодарен. Давно пора было оплачивать вашу работу в доме. Каюсь, я немного схитрил вначале, просто я был готов биться об заклад, что все ваше рвение — это пыль в глаза и вы бы не продержались и недели. Подобная работа очень хорошо оплачивается в Новой Зеландии, экономки у нас жуткий дефицит. Продолжайте делать все то, что вы делали до этого момента, а я в свою очередь начну оплачивать вашу работу. Кстати, я хотел поговорить об этом, когда позвал вас покататься на лошадях, и заодно объехать отары овец, но… атмосфера не располагала к подобному разговору.

— Нет и еще раз нет. Больше не хочу, чтобы вы жили в ангаре. Если вы со мной не согласитесь, Юэн Хазелдин, то я займусь поисками жилья в Алегзандре, как вы мне раньше настоятельно советовали, но это значит, что работать я тоже стану в городе.

Управляющий попробовал зайти с другой стороны:

— А как насчет того, чтобы отложить решение этого вопроса до приезда мамы? Если вы так против строительства небольшого коттеджа, то я могу соорудить пристройку к дому: зал, парочка спален, кухня, ванная комната и маленькая верандочка для Каллима, а если вас сильно волнует проблема собственных доходов, то, пожалуйста, занимайтесь разведением птицы прямо здесь, в Рослочене.

Но Линдсей твердо стояла на своем:

— Нет. Я уже все решила. Я хочу жить под своей крышей и не чувствовать себя кому-то обязанной. Мне необходимо ощущение свободы и безопасности. Я успела полюбить этот дом всем сердцем, в нем есть что-то магическое, я бы даже сказала, завораживающе.

Поймав на себе взгляд Юэна, девушка поняла: он думает, что на самом деле она и недели не протянет в подобных условиях после шикарного и уютного Рослочена.

— Думаю, у меня есть право выдвинуть свои условия, Линдсей. Вы как-то говорили, что не имеете ничего против электричества. Это можно организовать, но нужно будет подождать, чтобы сюда дотянули электрические провода. Завтра придут рабочие, им необходимо провести электричество в новых комнатах Мика. Я свяжусь с ними по телефону и скажу, что есть еще работа. Да, можно же поставить сюда параллельный телефон — на случай, если нужно будет сообщить что-нибудь важное или срочное. Итак, еще я поставлю вам электрическую плиту, нечего больше потеть по-черному над этим огнедышащим драконом в наше и без того жаркое лето. Кажется, вам не пришлось еще возиться с этим чугунным монстром? Предупреждаю, он отвратительно шипит и брызгает жиром. Бьюсь об заклад, что дымоход забит птичьими гнездами, нужно будет его…

— Был забит, — кротко произнесла Линдсей, — я его уже прочистила. Должна заметить, что содержимое дымохода послужило замечательным удобрением для цветов.

Мистер Хазелдин с изумлением уставился на девушку:

— Может быть, вы уже и телефон сюда протянули, а?

— Нет, что вы. У меня возникли небольшие трудности с техникой. Судя по всему, я в ней так же ничего не смыслю, как и Мадлен. Юэн, спасибо большое за заботу, но электрическая печь — это слишком, она очень дорогая, и я обязательно расплачусь за нее сама. У меня остало…

В темно-карих глазах вспыхнул гневный огонек.

— Полагаю, вы не собираетесь все и всегда делать сами. В общем так, переезжайте в ваш старый ненаглядный дом, хотя я считаю это женским капризом, но ставить свои условия по поводу того, что я… что владельцы поместья Рослочен хотят сделать в этом доме, я вам категорически запрещаю. Кстати, в доме полно мебели, которую вы можете взять, я не вижу необходимости что-то покупать. Как раз накануне Нейл спрашивал у меня разрешения, можно ли им с Каллимом переделать комнату Лекса под бильярдную, значит, появится еще лишняя мебель. Я одобрил идею ребят, на мой взгляд, для подрастающих мальчишек это просто здорово — иметь специальную игровую комнату. Надеюсь это убережет их от городских развлечений. Там молодежь в основном увлекается азартными играми и спиртное употребляет в несметных количествах. А Лекс испытывал слабость к подобным вещам, уверен, вам известен столь прискорбный факт из его биографии. Я стараюсь, чтобы Нейл этим не увлекся, поэтому чем больше времени он будет проводить в поместье, тем лучше.

Линдсей впервые услышала критику из уст мистера Хазелдина в адрес своего двоюродного дяди.

— А чердаки у нас тоже забиты всякой всячиной, если мне не изменяет память, то там была и мебель. Она должна быть в довольно сносном состоянии, некоторая относится к Викторианской эпохе, очень добротная. А главное, она должна здорово вписаться в интерьер. Помню, мама мне что-то про нее рассказывала, по-моему, эту мебель выставила из комнаты невеста Хазелдина в двадцатые годы. Если она вам придется не по вкусу, то отказаться ваше право, просто, на мой взгляд, эта мебель поможет вам сэкономить приличную сумму денег. Огромный комод, стол из красного дерева, стулья, обтянутые кожей. А если вы все еще хотите заняться разведением птицы, то гусей можете взять наших, потому что с отъездом мамы у нас с ними одни хлопоты. Нейл, я уверен, не будет против. А я буду платить вам за каждый час работы в доме.

Линдсей не могла не согласиться.

Девушка искренне радовалась. В глубине души она давно мечтала обрести свою собственность. Она также прекрасно понимала, что своим переездом даст возможность управляющему жить в человеческих условиях.

Все внутри Линдсей умирало от желания поскорее перебраться на новое место, но девушка осаживала свой пыл — она не хотела, чтобы переезд сильно отразился на жизни обитателей Рослочена.

Девушка приготовила ужин для ребят, который можно будет потом просто разогреть, и поднялась в свою комнату, чтобы собраться для вечерней поездки в школу.

Для Линдсей встреча учителей с родителями своих учеников была первым выходом в общество.

Мораг выступила в роли критика:

— Линдсей, советую тебе надеть зеленое платье, оно будет оттенять твои глазки, а сверху накинь белую кофточку.

Девушка рассмеялась, с нежностью глядя на сестру:

— Боже мой, кажется, наш сорванец начал проявлять интерес к одежде. Да, крошка?

— Вовсе нет, я о тебе забочусь. Ты однажды так одевалась для Робина, а я запомнила, что было очень красиво.

Линдсей быстро отвернулась в сторону, чтобы Мораг не заметила, как вспыхнули у нее щеки. Со времени их приезда в Новую Зеландию это был первый раз, когда имя Робина произнесли вслух.

Алегзандра представляла собой настоящий оазис. Город просто утопал в зелени, разнообразие и насыщенность красок поражали до глубины души. Из растущих вокруг цветов можно было запросто составить настоящую профессиональную палитру, настолько широка была гамма цветов: от нежно-бледных, практически незаметных с первого взгляда цветов, которые казались неземной дымкой, маленькими облачками, упавшими с небес, до насыщенных, с которых, казалось, вот-вот капнет капля, окрашенная в точно такой же цвет. Еще нигде Линдсей не видела, чтобы бок о бок росло столько разных видов деревьев и кустарников, и, судя по тому, как они разрослись и по пышному цветению, они прекрасно уживались друг с другом. Всю эту роскошь окружала череда холмов, которая в лучах заходящего солнца превращалась в фантастически красивый ореол, горящий на фоне темно-синего неба. На Клайд медленно опускалась тень от величественных и бесконечных холмов. Машина тем временем свернула на кромвельскую дорогу, с которой была видна еще одна из многочисленных в этих местах речушка. Этот с виду безобидный ручеек явно отличался особой силой и напористостью, он умудрился пробить себе дорогу сквозь, казалось бы, неприступные, суровые холмы, на которых редкими пучками торчала желтая трава, придавая им еще более угрюмый вид.

Вдоль дороги то тут, то там мелькали фруктовые сады. Персики, яблоки, груши, абрикосы — все, что только может нарисовать воображение, росло в этих садах. Дома владельцев фруктового рая в основном были новыми и добротными, а в большинстве даже роскошными. Линдсей отметила, что, несмотря на стоящую жару, между деревьев проглядывали специальные, постоянно кипящие чайники. Это лишний раз доказывало, насколько непредсказуема в этих местах природа: в ноябре, в середине лета, люди опасались схода лавины или неожиданного снега и, чтобы не потерять весь свой урожай под толстым белым настом, постоянно находились начеку.

Мистер Хазелдин вел машину на небольшой скорости, чтобы дать возможность Линдсей вдоволь налюбоваться местными красотами, но помимо природы управляющий обращал внимание девушки на красноречивые следы, оставленные золотоискателями. Довольно часто на их пути встречались изуродованные участки земли, на которых лежали отвалы сланцеватой глины, отовсюду торчали куски ржавого железа, в которых еще можно было угадать мощные драги-черпалки — неотъемлемую часть золотых приисков.

Перед тем как пересечь кромвельский мост, мистер Хазелдин вновь остановил машину, чтобы Линдсей стала свидетельницей незабываемого зрелища — слияния двух рек. Управляющий пояснил девушке, что раньше Кромвель носил другое название — Джинкшен.

— Взгляните! — произнес Юэн Хазелдин. — Нам сегодня сопутствует удача, все условия, чтобы всласть налюбоваться этим чудом природы. На мой взгляд, нет более завораживающего зрелища, чем стремительные потоки двух своенравных рек. Видите, скорость воды так высока, что какое-то время по одному руслу течет одновременно сразу две реки, их воды даже не успевают смешаться. Особенно ярко это видно сейчас. Вода в реке Клута мутновато-зеленая, это значит, что вверху по течению этой реки прошли сильные дожди, а вода в реке Каварау, берущей свое начало из озера Уакатипу, небесно-голубая. Фантастическое зрелище!

Зрелище действительно производило неизгладимое впечатление. Воды двух могучих рек вспенивались при встрече друг с другом, скручивались в водоворот и в конце концов смешивались, образуя единое целое. Стремительным потоком река проносила свои воды под узким мостом и устремлялась в сторону города, с его остроконечными церквушками, роскошными кронами деревьев, которые отчетливо выделялись на фоне коричневых холмов и жемчужно-розового вечернего неба.

Казалось просто невероятным, что ущелье Каварау может принять еще более угрожающий вид. Именно в этом месте вода в реке бурлящим потоком с шумом обрушивалась в бездну, на какое-то время превращаясь в белый туман.

Проехав вдоль горы Коронет, с ее белоснежной вершиной и коричневыми полями, которые, казалось, принадлежали не людям, а богам (так высоко они находились), машина пересекла мост над рекой Шотовер и въехала в Куинстаун. И там перед их взорами раскинулось озеро Уакатипу, его вода насыщенно-василькового цвета поражала своей кристальной чистотой, от нее исходило какое-то божественное сияние. Сказочное озеро было окружено горами-великанами, они словно убаюкивали и одновременно охраняли от злых глаз это чудесное творение природы.

— Надо будет обязательно организовать вам прогулку по воздуху, только оттуда можно увидеть причудливую форму озера. Некоторые говорят, что с виду оно похоже на собачью лапу, но мне больше по душе маорийская легенда на этот счет. Они называют его корытом Типуа, это имя одного из маорийских монстров, который спал в этом самом корыте между холмов. Его голова это Гленорчи, его колени — Куинстаун, его ступни Кингстон. Легенда гласит, что Типуа был съеден и только его сердце каким-то чудом уцелело и до сих пор продолжает биться. Этим и объясняются таинственные изменения в озере. Дело в том, что оно постоянно меняет свой уровень: то опустится, то поднимется, словно внутри него бьется огромное сердце.

— А это озеро очень глубокое? — поинтересовалась Линдсей.

— Самое глубокое место где-то около тысячи двухсот футов. Вода в озере всегда довольно прохладная, ее температура от пятидесяти двух до пятидесяти четырех градусов по Фаренгейту, независимо от времени года.

На какое-то мгновение Линдсей и Юэн Хазелдин мысленно слились в единое целое, все обиды, подозрения остались где-то далеко. Мысли и воображение девушки были целиком и полностью заняты созерцанием первозданной красоты. Временами ей казалось, что на этот раз природа превзошла самое себя, а управляющий прилагал все усилия, чтобы произвести на гостью из Шотландии еще большее впечатление, ведь он показывал ей свою страну и страстно желал, чтобы в сердце девушки нашлось место для его родного края.

Линдсей с неподдельным восторгом и каким-то благоговением смотрела на острые вершины гор, которые поднимались могучей стеной от подножия озера. На фоне ясного лазурного неба силуэты вершин казались вырезанными огромными ножницами.

— Какая причудливая горная гряда, просто не верится, что она настоящая! — воскликнула Линдсей, не отрывая глаз от незабываемого зрелища.

По лицу Юэна расплылась довольная улыбка, он даже притормозил машину, чтобы получше рассмотреть, чем так восхищается девушка.

— Вы очень наблюдательны. Эти горы называются «Удивительные». Один американец назвал их «Неправдоподобные». Хорошо, что с них еще не сошел снег, с белоснежными вершинами они просто неповторимы. А вон там, вдалеке, маленькая пресвитерианская церквушка, из нее открывается прекрасный вид на озеро. Это место считается самым лучшим для строительства коттеджей. В этом можно легко убедиться, только посмотрите, сколько их там. Ну а теперь держим курс прямо на Куинстаун.

Дорога, по которой они ехали в город, огибала озеро. Юэн Хазелдин оказался прав. По пути им попадались в бессчетном количестве маленькие, очаровательные домики, и рядом с каждым из них был такой ухоженный садик, словно люди приезжали туда не на выходные, а жили постоянно.

Сам город в корне отличался от тех, которые Линдсей уже довелось видеть. Чрезвычайно узкие улочки, дома, налепленные друг на друга, были выкрашены в пастельные тона.

— Куинстаун вовсе не похож на новозеландский город, он мне больше напоминает какой-нибудь европейский городок, — медленно проговорила Линдсей, с интересом глядя по сторонам.

— Совершенно верно, — согласился мистер Хазелдин. — И опять всему причиной золотая лихорадка. Люди съезжались сюда со всех сторон света, среди них были и французы, и немцы. Все они, естественно, вносили что-то свое в архитектуру этого города. — Немного помолчав, мистер Хазелдин продолжил, и его слова окончательно укрепили в Линдсей уверенность, что она поступает правильно: — С декабря по конец марта по главной дороге, которая проходит рядом со старым домом, потянутся тысячи автобусов и машин. Линдсей, выбросите из головы эту идею, пока не поздно. Такое интенсивное движение не дает вам ни минуты покоя.

У девушки же в это время в голове пронеслась совсем другая мысль: «Тысячи… и все они наверняка захотят перекусить в дороге».

Новость о переезде из Рослочена дети восприняли в штыки, но они ничего не могли возразить. Ясно было, что мистеру Хазелдину нужно перебираться в дом, так как зима была уже не за горами и им осталось только смириться и постараться выудить из предстоящего мероприятия как можно больше интересного.

Линдсей, несмотря на всю ее занятость, заметила, что Мадлен стала чаще бывать в Рослочене. Возможно, план миссис Форд начал давать свои плоды.

Однажды Линдсей сказала Юэну:

— Я тут хотела перегладить ваше белье, но Мадлен меня опередила. Она только что ушла.

Управляющий хитро сощурился и ответил:

— Я слышу в вашем голосе недовольные нотки. Неужели вас так расстроило, что кто-то сделал за вас эту работу? Полагаю, эта суета с переездом отнимает у вас кучу сил, вы ведь практически разрываетесь на два дома.

— Недовольные нотки? — насмешливо передразнила управляющего Линдсей. — Боже мой! Что за вздор вы несете! Надеюсь, вы не подумали, что я и Мадлен соперничаем из-за вашей благосклонности?!

Управляющий разразился громким смехом, чем еще больше разозлил Линдсей.

— Это вряд ли! Вы же сами однажды отметили, что Мадлен просто не замечает вашего существования. Бедная Фодси! Она все носится со своими чудными идеями.

— С внешностью Мадлен было бы смешно опасаться конкуренции. А миссис Форд из кожи вон лезет, чтобы обратить ваше внимание на такое пленительное создание, как ее дочь, — гневно ответила Линдсей.

— Что я слышу, Линдсей? Сдается мне, в вас заговорил комплекс неполноценности. Бросьте! Стоит вам только выйти за пределы поместья, как от предложений руки и сердца отбоя не будет, — с кривой усмешкой сказал управляющий.

— Ваша манера говорить о браке мне отвратительна. Вас послушать, так ничего более скучного, обыденного и придумать нельзя. То, что Мадлен полностью игнорирует мое существование, меня вовсе не задевает. Но как вы можете оставаться таким хладнокровным?

— Что вы сказали? — абсолютно серьезно спросил управляющий, взяв Линдсей за запястье. — Кто назвал меня хладнокровным?

Линдсей от неожиданной перемены в поведении мистера Хазелдина отступила назад:

— Я назвала. Вы именно такой и есть. Должна заметить, что я не просто думаю, что вы хладнокровный, я это знаю. Ни одна девушка не вынесет подобного, а о такой, как Мадлен, и говорить не стоит. Может, вам и неприятно это слышать, но это правда. Я же приехала сюда не в поисках мужа, а приглядывать за братом и сестрой. А мужчины меня не интересуют вовсе.

— Ну, сейчас, может быть, и нет, тут я вам верю, но раньше же они вас интересовали, ведь так?

— Что вы хотите этим сказать?

— Как насчет Робина Локхарта, о котором щебетала Мораг?

У Линдсей похолодели пальцы.

— А что Мораг о нем говорила?

— Ну, например, что вы имели обыкновение наряжаться для него. Вы же сами там были, когда малышка этот говорила.

— Ах это. — Линдсей пожала плечами и пошла в сторону, но рука управляющего крепко сжала запястье девушки и ей волей-неволей пришлось вернуться.

— Вы любили этого вашего Робина?

— Да.

— И до сих пор любите?

Линдсей почувствовала, как у нее задрожали губы, она с силой сжала их зубами, стараясь унять дрожь, и ответила ровным голосом:

— Вам не следовало задавать подобные вопросы. Я отказываюсь на них отвечать.

Мистер Хазелдин выпустил руку девушки, и она ушла.

Линдсей взяла корзиночку со штопальными принадлежностями и решила не терять даром времени.

Управляющий, сидя впереди девушки, растягивая слова, как-то лениво спросил Линдсей:

— А что бы вы посоветовали Мадлен? Сдается мне, у вас наверняка есть свое мнение на этот счет.

— Не думала, что подобные вещи женщина может обсуждать с мужчиной, — с недоверием сказала Линдсей.

— А почему бы и нет. Полагаю, каждый мужчина должен если не знать, то хотя бы предполагать, чего от него хочет или ждет женщина.

— Ну, во-первых, ни в коем случае нельзя превращать отношения в рутину, во что-то само собой разумеющееся. Вы вместе с миссис Форд относитесь к этому как к своего рода работе. Ваши фермы граничат друг с другом, значит, вы знаете Мадлен с самого детства, вы практически вместе выросли. Как я поняла, ей очень нравится эта жизнь — овцы, лошади, она действительно прекрасная наездница, она обожает проводить на свежем воздухе много времени, но в то же время Мадлен избалована приемами, в общем, любит находиться в центре внимания. И судя по всему, вы считаете, что ей для счастья больше ничего и не надо и что уж если Мадлен влюбится, то обязательно в фермера. Все это очень логично, но сердцу не прикажешь, и то, что Мадлен потеряла голову из-за какого-то артиста, лишнее тому подтверждение. Возможно, как раз сработало правило, что противоположности притягиваются. Он поразил ее сердце своим темпераментом, непредсказуемостью, горячностью. Казалось бы, его образ жизни должен быть чуждым Мадлен и совсем непривлекательным, но… Вам не видать успеха как собственных ушей, если вы не измените своего поведения. Могу вас заверить, что она на десять шагов вперед может просчитать ваши действия. Вы слишком предсказуемы, а это скучно. Женщины любят сюрпризы, неожиданности.

— Значит, говорите, я слишком предсказуем?

Юэн Хазелдин молниеносным движением оказался рядом с девушкой, Линдсей совсем не ожидала такого поворота и была застигнута врасплох. Корзинка со штопкой, вырвавшись из ее рук, упала на пол. Цепкие пальцы с силой сжали ее плечи, и Линдсей оказалась в крепких объятиях управляющего. Девушка, тяжело дыша, подняла глаза и посмотрела в смуглое лицо, склонившееся над ней. В следующее мгновение его губы впились в губы Линдсей. Девушка, не в силах сопротивляться, беспомощно повисла на его руках. Это был далеко не секундный поцелуй. Линдсей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем управляющий оторвал свои губы от ее лица. Но и после этого он не выпустил ее из своих объятий, опасаясь, что она лишится чувств и упадет.

В следующий момент девушку охватил гнев, полностью захлестнувший ее, когда она заметила, что Юэн смеется. Его сверкающие глаза неотрывно смотрели в глаза Линдсей.

— Значит, я лишен горячности и абсолютно хладнокровен?! Мои действия можно просчитать на десять ходов вперед, так, сдается мне, вы говорили? Вы просто дурочка, если оцениваете мужчин подобным образом. Бьюсь об заклад, что этого-то вы точно не ожидали, не так ли, о Великая Предсказательница?!

Линдсей приложила нечеловеческие усилия, чтобы унять дрожь в руках. Справившись с этим, она резким движением вытерла губы.

— Естественно, что от вас я никак не ожидала подобной выходки. Должна заметить, что если вы надеялись подобным образом произвести на меня впечатление и доказать обратное, то вынуждена вас огорчить, у вас ничего не вышло… Я… я… — Девушка поняла, что просто не знает, что сказать. Она резко развернулась и направилась к двери, на пути натыкаясь на все подряд. Ей безумно хотелось побежать что было сил, но чувство собственного достоинства и гордость не позволили ей так поступить — она не могла еще раз проявить слабость перед этим наглым новозеландцем.

Только Линдсей добралась до старого дома, как ее внимание привлек почтальон, который приостановился возле поместья, достал из сумки несколько писем и положил их в почтовый ящик. Девушка решила забрать свою почту, а его корреспонденцию не трогать, пусть сам с ней разбирается, ей нет до этого никакого дела.

На самом деле Линдсей в душе надеялась, что письма ее хоть немного отвлекут от неприятных мыслей, связанных с грязной выходкой управляющего.

Она оказалась права… на какое-то время это сработало.

Борясь с желанием тут же вскрыть конверт, Линдсей еле добежала до кухни. Это был длинный, белый конверт, на котором было напечатано имя адвоката. Девушка с удивлением еще раз перечитала адрес. Деньги на содержание детей она получила не далее, чем на прошлой неделе, кроме того, этот конверт был гораздо плотнее и толще, чем предыдущий. Девушка с замиранием сердца вскрыла конверт и вынула его содержимое. Внутри оказалось не только письмо, там лежал еще какой-то документ. Заголовок гласил: «Передать по акту…», далее, пробежав глазами, Линдсей поняла следующее: согласно данному документу, старый дом и два акра прилегающей к нему земли переходят в ее непосредственное пользование. От подобной новости девушку слегка качнуло в сторону, она с изумлением смотрела на документ, потом медленно протянула руку к пустому конверту и уже в третий раз прочитала обратный адрес.

Письмо было от Джеймса Маквилсона. Это показалось Линдсей довольно значимым. Возможно, Лекс Бредмор не успел выполнить обещанное и внести ее имя в завещание, а данный документ доказывал, что адвокат и Юэн решили: девушка достойна подобной компенсации хотя бы за то, что доставила детей с другого конца света.

Линдсей не смогла сдержать хлынувшие у нее из глаз слезы. Она нетерпеливым движением руки смахнула их. «Как не вовремя все это случилось, — вертелось в голове у Линдсей. — Боже мой, что же мне теперь делать? Разве я смогу посмотреть в глаза Юэну Хазелдину и поблагодарить его?»

Линдсей упала на кухонную табуретку и, обхватив голову руками, поставила локти на край стола. Она даже не сможет заставить себя найти его.

Вдруг за спиной девушки раздался кроткий голос, который жалобно произнес:

— Простите великодушно, но я тут со своими драненькими носочками. Не будете ли вы столь любезны починить их, а? Или мне зайти попозже? Только умоляю вас, не отправляйте меня с ними к Мадлен, я этого не вынесу.

Линдсей повернулась и увидела в проеме двери мощную фигуру мистера Хазелдина, держащего перед собой, словно оливковую ветвь, корзинку со штопкой. Девушка взглянула в его жалостливые глаза и почувствовала, что еще чуть-чуть — и она разразится смехом.

Он, отметив ее реакцию, прошел внутрь, поставил корзинку на стол и сказал:

— Ну, как говорит Мик, слава небесам! А то я уж начал побаиваться за ваше чувство юмора, но теперь вижу — с ним все в порядке.

— Должна заметить, что ума не могла приложить, как нам с вами дальше общаться. В любом случае у меня даже мысли не было, что вы придете со своими извинениями. Признаюсь, не ожидала, — ответила Линдсей как можно серьезнее, хотя ее просто распирало от смеха.

— Что?! Да вы что, лишились рассудка? Какие извинения? Я и не думал ни перед кем извиняться! Линдсей, вы за кого меня принимаете? За полного идиота? Может, я и не очень разбираюсь в женщинах, но смею заверить, что подобная неуверенность появилась у меня в последнее время и я ее напрямую связываю с вашим приездом. А за поцелуй станет извиняться только кретин. Кстати, Линдсей, совет на будущее: не будьте так уверены, что можете предсказать поступки мужчины. У вас в этом нет никакого опыта. Стоп, стоп, стоп, а вот этого не надо. Не стоит опять гневно кривить личико и впадать в дурное расположение духа. У вас это стало доброй традицией. Мы должны помнить о наших детях, я имею в виду опекунство. Если мы будем с вами постоянно ссориться, то им будет очень плохо. Как если бы мы были их родителями, этакими вечно недовольной обиженной женой и бездушным мужем с холодным сердцем и мелкой душонкой. И еще, никогда, слышите, никогда больше не пытайтесь рассказывать мне о достоинствах Мадлен. Это не ваше дело. Уверяю вас. Я вижу, что Мадлен очаровательная девушка, но в то же время совершенно несносная и капризная. И я вовсе не собираюсь ничего делать, чтобы поразить ее в самое сердце. Пусть сама разбирается со своими чувствами.

Его глаза скользнули по письму, лежащему на столе, затем Юэн перевел взгляд и внимательно посмотрел в лицо Линдсей. Их взгляды встретились. Управляющий просто сказал:

— О, уже пришло, я и не предполагал, что так быстро.

— Да, когда я его прочитала, я прослезилась. Должна признаться, я была уверена, что не смогу набраться смелости и поблагодарить вас, после… ну, в общем, вы меня поняли.

Неожиданно они вдвоем от души рассмеялись, затем Юэн Хазелдин довольно серьезным тоном продолжил:

— Уверен, что я зашел не зря.

— Я… я даже не знаю, как вас и благодарить. Я прекрасно понимаю, что предложение должно исходить от вас. И еще… так много всего. Вы обеспечиваете нас мясом, молоком и…

Нетерпеливым жестом Юэн Хазелдин остановил монолог Линдсей:

— Достаточно. Я понял вас. Вы просто получаете от фермы причитающуюся вам долю. Уверен, что все абсолютно честно и на первый взгляд должно устраивать обе стороны. Вы продолжаете приходить в поместье и готовить нам ужин. Что касается ленча, то мне совсем не сложно, а даже удобнее приходить сюда. А насчет того, чтобы ребята жили здесь… Главное, чтобы Нейл смог общаться с сестрой и братом, как и раньше, как будто они никуда и не переехали. Уверен, Мораг и Каллим полностью меня поддержат. — Управляющий поднялся со стула. — Да, чуть не забыл, я вчера звонил в одну из куинстаунских гостиниц. Они согласны купить всех уток и гусей, которых вы успеете откормить к Рождеству. Мик забьет и выпотрошит птицу, а ощипать ее вы сможете сами.

— Я и выпотрошить смогу, незачем просить об этом Мика, у него и без этого забот полон рот. Когда я работала на ферме у нас дома, в Шотландии, то потрошить птицу входило в мои обязанности.

— На мой взгляд, это не женское дело, так что потрошить будет Мик — и точка.

Линдсей стояла у окна своей старенькой кухоньки и смотрела вслед управляющему, который, уверенно насвистывая что-то себе под нос, прокладывал дорогу между деревьями. У нее из головы не шли слова, сказанные Юэном в адрес Мадлен. Капризная… Несносная… Очаровательная… Эти три характеристики вполне подходили и мистеру Хазелдину. Но тут же, спохватившись, она внесла некоторые коррективы. Капризный и несносный.

Мысли Линдсей перенеслись на другие слова, сказанные управляющим, а также на… поступок. Девушка вздрогнула, словно хотела стряхнуть с себя что-то. «Боже мой, что это на меня нашло?» То, что они вместе дружно смеялись, его поцелуй — все это вовсе не означает, что ему можно доверять. «Линдсей, осторожней!» — внутренне предупредила себя девушка.

Сердце девушки вступило в спор с ее разумом: «Ты только посмотри и трезво оцени его широкий жест. Он ведь передал старый дом в твое безраздельное пользование». На что разум Линдсей ответил: «Но вспомни, Линдсей Макре, как легко девушки попадаются в сети таких вот неразборчивых в средствах мужчин. Даже Маргарет Макре, будучи очень мудрой женщиной, не избежала этой опасности и влюбилась в Лекса Бредмора. Да что далеко ходить за примером, ты сама, Линдсей, довольно долго наивно полагала, что Робин — это человек, на которого всегда можно будет положиться, с которым не страшны любые трудности».

После подобных размышлений первая волна радости и счастья от получения старого дома схлынула, на ее место пришли трезвые рассуждения и выводы. Ведь этот подарок можно было расценить и как подачку. Не исключено, что таким образом ее хотят держать подальше от Рослочена. В голове у Линдсей была полная каша, она окончательно запуталась в своих мыслях. Если бы только у нее был старший брат, дядя или кузен — кто-нибудь, с кем можно было бы посоветоваться.

Линдсей прекрасно понимала, что нанять собственного адвоката было бы большой глупостью. Им всем придется жить бок о бок практически под одной крышей, и во имя спокойствия и счастья детей нужно соблюдать хотя бы видимый мир.

Позже, когда землю уже окутал сумрак и дети улеглись в своих новых кроватях, Линдсей бродила по небольшой рощице, с удовольствием вдыхая полной грудью свежий вечерний воздух. Она повернула голову и посмотрела в сторону большого дома, который возвышался над оврагом Чопхид.

На фоне вечернего неба четко выделялись силуэты двух всадников. Это были Юэн и Мадлен. Они ехали рысью вниз в долину. Лошади практически касались друг друга. И у Линдсей не возникло ни малейшего сомнения, что они ехали взявшись за руки.

Возможно, в конце концов Джок Хазелдин решил последовать совету Линдсей. Скорее всего, он пригласил Мадлен на вечернюю прогулку, чтобы вместе полюбоваться закатом, а потом… встретить рассвет.

Линдсей почувствовала, что дрожит. Должно быть, она слишком загулялась, а на улице стало прохладно. И прогулка по саду, такому старому и запущенному, перестала казаться романтичной. Линдсей вспомнила разные страшные истории и начала думать о привидениях, живущих в старых, заброшенных местах, о разбойниках, ищущих приют вдали от людских глаз. Чувство страха и незащищенности так сильно овладело девушкой, что она практически всю обратную дорогу бежала.

Рядом с задней дверью бурно разросся шиповник, и сейчас в полумраке он светился розовым огнем. Девушка быстро зашла внутрь, стараясь не смотреть по сторонам, и тут же захлопнула за собой дверь. На улице завывал ветер, сосны гнулись и жутко скрипели, издавая холодящие сердце звуки, старые цепи на каменной веранде вторили деревьям, медленно раскачиваясь на ветру. В ночи, подобные этой, у Линдсей создавалось впечатление, что дом начинал жить своей, потусторонней жизнью и ему не было никакого дела до новых хозяев, то есть до Линдсей Макре. Девушке вдруг вспомнился рассказ Нейла об этом доме, о том, как много повидали его комнаты. Одни были свидетелями нищеты и голода, в других доживали свой век неудачливые, вконец отупевшие от жажды денег золотоискатели, падшие женщины. Порой казалось, что доносится ржание и топот лошадей, а в соседней комнате какой-то бедолага гремит весами для мерки золота, стараясь найти хоть крупицу драгоценного металла.

Какое впечатление все это производило на молодую беззащитную девушку, можно только догадываться.

Линдсей тряхнула головой, стараясь отогнать жуткие мысли. Она решила, что в ее состоянии виноват Юэн — напомнил ей о Робине, а потом поцеловал. Этот поцелуй и вовсе выбил ее из колеи, всколыхнул память и оживил многие воспоминания, которые Линдсей старательно пыталась похоронить в своей душе.

Девушка хорошо понимала, что думать о Робине не имеет никакого смысла: того Робина, которого она так страстно любила, больше не существует.

Внезапно Линдсей поймала себя на мысли, что, рассуждая о нем, она не испытывает ни волнения, ни трепета.

А вот поцелуй — да, взволновал ее, и еще как.

Линдсей с силой ударила по столу рукой. «Что за вздор? Линдсей, у тебя что, совсем нет гордости?» — спросила себя девушка. Для Юэна Хазелдина этот поцелуй ничего не значит, что было, то прошло. Он просто решил в очередной раз поиздеваться над ней, над ее опрометчиво брошенной фразой.

Ну, в таком случае для нее этот поцелуй — лишь ничего не значащий эпизод. И Линдсей пошла спать.