Окрестности Сай-Дора, Пустошь,

колыбельный звон

Магистр Цириус озабоченно кусал губы – от его шумного подопечного хлопот прибавлялось с каждым часом. Вчера вечером он потащил почтенного аптекаря в соседний шинок. Обмывать сделку, как он выразился. Что это такое, магистр понял только утром, когда свинцовая голова приросла к подушке.

Следующий казус произошел в Торговой палате, где они оформляли займ под личную гарантию магистра. Ждать оплаты по сделке с яйцами черепахи Тортиллы его юный друг не мог – вот-вот должны были объявить имперский розыск. Большую часть денег магистр посоветовал перевести на денежный кристалл (оно и немудрено, попробуйте потаскать с собой две с половиной тысячи полновесных имперских монет!). Как ни странно, но молодой человек воспринял совет без обычных возражений. Зато ввязался в спор с казначеем палаты и стал доказывать ему неправильность расчетных тарифов. Такого количества формул старый вампир не видел за всю свою долгую жизнь. И отвисшую до пола небритую челюсть казначея он также лицезрел впервые.

Очередная неприятность случилась незадолго до полудня. Даже принимая во внимание неповоротливость бюрократической машины Инквизиции, времени у них оставалось все меньше и меньше, но без подорожной грамоты столицы не покинешь. Пустяшная в принципе задачка при наличии средств, но здесь уже оплошал сам магистр Цириус.

Дело в том, что секунд-майор крепостной стражи, под чьим бдительным надзором находились все ворота столицы, был давним знакомым уважаемого аптекаря. Красномордый, с наглыми глазами и хамскими манерами страж-комендант неоднократно предлагал магистру свои услуги, кои заключались в обычной для всех торговцев выплате дани. Либо согласится достопочтенный магистр на добровольный оброк, либо его лавку посетят грабители. И не один раз.

Когда Вокка узнал, в чем причина задержки, он бесцеремонно отодвинул аптекаря в сторону, уселся без приглашения в кресло напротив секунд-майора (а такого не позволяли себе даже самые богатые купцы Империи!), сотворил какую-то сложную фигуру из пальцев и начал негромко что-то втолковывать крепостному стражу.

Большей части беседы магистр Цириус, к своему неописуемому стыду, просто не понял. Несмотря на университетское образование. Не понял он, зачем майору отвечать за базар, если его дело – ночная охрана улиц и ворот столицы. И зачем почтенный страж гонит снежную метель. Это летом-то? Он вроде бы не маг, да и не был им никогда. И для чего Вокка предлагает ему разводить хомячков. Неужто это выгодно? Зачем – и, главное, куда? – забивать стрелу и разбирать понятия. Он решил пригласить его на академический диспут или устроить состязания в стрельбе из лука? О том, что секунд-майор порет косяки, магистр даже не подозревал. Это какой-то извращенный вид садизма?

Цириус машинально отметил про себя, что надо будет узнать у плотника – серьезные у него в аптеке косяки или нет. О таких тонкостях он раньше и не задумывался. Заодно и двери пусть смажет, чтоб не скрипели.

В общем, магистр не понял, признаемся честно, ни единого слова. Он очень удивился, когда комендант крепости выдал подорожную грамоту. И откровенно поразился, увидев заискивающую улыбку некогда грозного стража и услышав искренние заверения в том, что аптека достопочтенного Цириуса отныне находится под его личной опекой. Бесплатно.

Вздохнув с облегчением, магистр решил, что злоключения на сегодня закончились. Как выяснилось, зря. На выезде из города их экипаж столкнулся в узком проеме ворот с роскошной каретой столичного правителя. Разъяренный князь Кайта пообещал подвергнуть их публичной порке на центральной площади. Не успел магистр принести свои глубочайшие извинения, как вмешался его непоседливый друг.

Первым делом Вокка спокойно поинтересовался, с кем он имеет честь вести беседу. Градоначальник, как ни странно, представился полным титулом. Его юный друг вежливо назвался в ответ. Как же он сказал? Аптекарь мучительно напряг память. Ах да! Гражданин, обладатель всех законных прав, своей волей управляющий городом через выбранных им представителей. Через того же князя то бишь. Цириус и забыл уже, что пост столичного правителя формально выборный. Но про себя восхитился безупречности логической конструкции Вокки.

Князь Кайта побагровел, гневно засопел. С ехидной злобой поинтересовался: при чем здесь это? И с каких это пор низкородная чернь поучает своего властителя? На что юный друг аптекаря невозмутимо возразил, мол, князь – слуга своего народа, а он, Вокка, этот самый народ и есть. А раз князь – холоп народный, то и обращаться должен к своему сюзерену, как это принято испокон веков в любом княжестве мира Араниэля. То есть господин Вокка, и никак иначе. Кланяться при этом он, так и быть, милостиво не обязывает.

Градоначальник едва не лопнул от бешенства. Гнить бы сейчас дерзкому софисту в подземельях личной княжьей темницы, кабы не многочисленные зеваки из числа той самой худородной черни. Свистом и улюлюканьем поддержали они своего собрата. Плюнул от досады градоначальник, плюнул и уехал, пообещав на прощанье скорую встречу.

И вновь возрадовался магистр счастливому избавлению от властной немилости, да как выяснилось позже, поторопился вдругорядь. Когда они добрались до Пустоши, начало темнеть. Солнце коснулось верхушек деревьев, налетел озорной прохладный ветерок. Подумалось тогда магистру, что освежит он бесшабашную голову неугомонного Вокки, выдует остатки заносчивой дури.

Не освежил. Продул, надо полагать, выветрив последние мозги. Иначе чем объяснить то, что произошло дальше?

Здесь следует немного отступить от повествования. Когда-то очень давно гильдия наемников находилась в самой столице. Но очень скоро это стало действовать на нервы сайдорской аристократии. Согласитесь, кому понравятся толпы вооруженных воинов невесть из каких краев, разгуливающие по улицам, устраивающие пьяные драки в трактирах и пристающие к невинным девицам? Потому-то и выпроводили наемников за крепостные стены, отдав им заброшенный пустырь в двадцати верстах на северо-западе.

Пустошь разрослась быстро. Сначала здесь стояло несколько приземистых казарм да захудалая харчевня. Затем появились добротный частокол, караульные вышки и двухэтажный каменный особняк самой гильдии. В последние годы иначе как городком Пустошь не называли. Здесь даже свои комедианты имелись. Не говоря уже об обольстительных маркитантках.

Любой желающий мог нанять в Пустоши умелого и бесстрашного телохранителя, к услугам купцов всегда были отважные охранники для защиты караванов от разбойного племени, и даже маленькую частную армию, имея тугую мошну, тут можно было собрать за пару дней. Ветераны пограничных войн, отставные гвардейцы императора, боевые маги Красного корпуса – плати и выбирай на любой, самый придирчивый вкус.

Приезжали, платили и выбирали. Кодекс наемника надежно защищал нанимателя от любых неожиданностей. Умри, но защити! Простое и неизменное правило. В случае неудачи Гильдия рассчитывалась за провинившихся. Или не справившихся, различия в этом никто не делал. Со стороны нанимателей обман исключался априори. Кому охота иметь во врагах самую могущественную гильдию Империи?

Когда магистр Цириус и его друг Вокка прибыли в Пустошь, центральный плац городка пылал сотнями чадящих факелов. Около двух тысяч наемников сгрудилось вокруг деревянного помоста в тревожном и угрюмом молчании. На почетном возвышении, прижавшись друг к другу, темнели на светлом фоне угасающего летнего неба три стройные фигурки. В черных обтягивающих штанах, в кожаных безрукавках и с безвольно поникшими головами.

Черненькая, беленькая и рыжая. Валькирии монастыря Дианы-охотницы. Элита наемников. Одни из лучших клинков Империи.

Магистр Цириус потрясенно ахнул. Это что же они должны были совершить, чтобы подвергнуться публичной казни? В том, что это казнь, он не сомневался. Вон, и полная звезда Карающих ждет своего часа. И глашатай во второй раз выкрикивает ритуальную фразу.

– Чертовы железяки! – где-то сбоку выругался вполголоса Вовка. – Понавешают на себя всяких побрякушек, ни пройти ни проехать.

На него зашикали со всех сторон. Вовка беззлобно огрызнулся – занят был, палец сосал. Безымянный. Которым неосторожно зацепился за острый кинжал одного из наемников. Старый аптекарь укоризненно покачал головой: такие методы лечения ран он никогда не одобрял.

– Надо мазь приложить из толченых костей белой совы, – посоветовал он. – Иначе огневица начнется… – и по профессиональной привычке пригрозил: – Потом всю руку оттяпают. До конца дней своих калекой останешься.

На пугливых завсегдатаев аптеки это всегда действовало безотказно. В плане продаж. Вовка посмотрел на магистра диким взглядом. Услышав невнятный гул, перевел взор на помост, заинтересованно прищурился. Хмыкнул, не выпуская палец изо рта.

– Это фто?

– Что – фто? – не понял магистр.

Вовка сплюнул на траву кровавый сгусток и спросил еще раз, облизывая губы:

– Что это за трио на эстраде? Концерт, что ли? – еще раз глянув на сцену, одобрительно крякнул: – Девчонки-то высший сорт! Хоть сейчас в Юрмалу отправляй или в Сопот.

Магистр недоуменно пожал плечами – он мало что понял из восторженных реплик своего юного друга, но основную суть уловил верно и ответил осторожным шепотом:

– Им сейчас головы рубить будут.

– Кому? – изумленно вскинулся Вовка, позабыв про кровоточащий палец.

– Девам-воительницам, – скупо пояснил Цириус.

Вовка присвистнул.

– За что?!

– Скорее всего, они нарушили условия контракта. – Цириус сокрушенно покачал головой и философски заметил: – Это карма. Наемники знают, на что идут.

– Хорошенькие у вас порядки! И куда только профсоюз смотрит? – забормотал Вовка, озираясь по сторонам. Яростно почесав в затылке, он неожиданно предложил: – А давай их выкупим? Нам все равно кого-то нанимать придется. Эти вроде бы ничего, сойдут.

Магистр хмыкнул – его друг не разбирался в самых простых вещах. Если наемниц приговорили к казни, то плата может быть только одна – кровь. Звонкие монеты в таких ситуациях не в ходу.

– Думаешь, золота не хватит? – по-своему истолковал молчание Вовка. Вновь посмотрев на помост, он нахмурился: – Че там за клоун бакланит? Про вызов какой-то гонит?

Глашатай в третий раз огласил ритуальную фразу. Цириус, видя недоумевающую физиономию своего юного друга, кратко объяснил суть. Жизнь ослушниц в воле богов, но древнее правило незыблемо: даже они имеют право на защиту. Нужно всего лишь принять вызов полной звезды Карающих, опытных и беспощадных рубак. Одному против пятерых.

Принять и победить.

На это раз Вовка смотрел на помост долго, очень долго, не отрывая напряженного взгляда. Угрюмо молчали наемники, легкий ветерок играл с распущенными волосами валькирий, и лишь старый ворон хрипло каркал в торжественной и мрачной тишине.

По точеной скуле беленькой воительницы скатилась одинокая слезинка.

Вовка молча сбросил куртку.

– Ты куда?! – ухватился за его локоть перепуганный аптекарь. – Против Карающих даже Белый Дракон не устоит… С ума сошел?!

– Слушай меня внимательно, дружище Химериус! – Голос самоубийцы звучал глухо и отрывисто. – Слушай и запоминай! Я, конечно, не мать Тереза и даже не Александр Матросов, но есть вещи, которых я не привык прощать никому. И одну из них ненавижу больше всего: я не могу видеть слезы детей и женщин. И когда я их вижу, головы отрываю без предупреждения… – Сунув мощный кулак под нос аптекарю, он с угрозой спросил: – Чуешь, чем пахнет?

Серебряный перстень тускло блеснул под светом первой луны, краешком золотистого рога высунувшейся из-за низких багровых туч. Блеснул рубиновым цветом от крупной капли крови, застывшей на полированном зерцале.

Магистр, против обыкновения не обидевшись на исковерканное в очередной раз имя, осторожно принюхался. Кулак пах смертью. В таких вещах потомственный кровосос не ошибался никогда.

Вовка отодвинул в сторону стоящего перед ним наемника и с неумолимостью ледокола двинулся сквозь плотную массу. На пятом шаге по толпе прошелестел изумленный шепоток:

– Вызов принят!

На десятом его хлопнули по спине. К тому времени, когда показался просвет, на оголенных плечах отпечаталась не одна пятерня. У самого края помоста его притормозил бородатый верзила с безобразным шрамом, рвущим наискось лицо.

– Я не знаю, как тебя звать, парень… – В темных глазах наемника не было сочувствия и жалости, лишь где-то в глубине таилось безмерное уважение. – Да и неважно это, головы тебе все равно не сносить. Но у меня есть сто монет – все, что осталось от последнего контракта… И я их поставлю на тебя!

Хлопнув по подставленной ладони, Вовка одним прыжком взлетел на помост. Весело подмигнул девчонкам, довольно отметил вспыхнувшие безумной надеждой прекрасные взоры. Подмигнул и резко обернулся. Потрясенного шепота за спиной он не услышал. Сухие, растрескавшиеся губы беленькой валькирии дрогнули в беззвучном восторге:

– Черный Паук!

Над притихшей Пустошью разнесся грозный рык солнцевского бригадира. От этого рыка подгибались колени блатной шпаны, бледнели прожженные урки, липкий ужас пробирался в сердца случайных зевак, малолетние гопники в страхе разбегались, заслышав только отголоски. В этот раз бывший бригадир постарался на славу, рыкнул от всей души:

– Ну что, фраерки, потанцуем?!

Не сработало. Полная звезда Карающих отозвалась презрительным молчанием.

О монастыре Дианы-охотницы ходили разные слухи. Кто-то говорил, что могучие чародеи построили его три тысячелетия назад как тайное убежище от императорского гнева. Другие считали, что не обошлось без Древних, укрывавших в нем свои секреты. Третьи с пеной у рта доказывали, что это отделившаяся ветвь ордена Серр. Правды не знал никто. Как никто не знал, где монастырь находится.

Монашек этой обители никогда не встречали на ярмарках, торжищах и рыцарских турнирах. Единственным местом, где горожане замечали черную сутану, был Приют брошенных детей. Или его многочисленные отделения в самых разных уголках Империи. Именно из Приюта черпал свои кадры монастырь Дианы-охотницы. Монастырь, в котором едва ли не с самых пеленок проходили воинское обучение Вика, Инка и Энея.

Разными они были, девы-воительницы. Черноволосая, с короткой мальчишечьей прической Энея всегда гнула свою линию, порой до смешного упрямства. В их маленькой команде она стала лидером. Рыжая, с мелкими кудряшками Вика брала свое хитростью, смекалкой и неотразимым девичьим обаянием. Хотя среди воспитанниц монастыря дурнушек не замечалось.

Велик спрос на валькирий. Аристократы и богатые купцы охотно платят звонкой монетой за умелых наемников. Когда же в личной охране состоят прекрасные воительницы, платят вдвойне, не чинясь. Каждому приятно созерцать подле себя симпатичную мордашку вместо обветренной грубой физиономии какого-нибудь отставного капрала с пограничных рубежей. Голый расчет – и никаких эмоций. Монахини Дианы-охотницы свое дело знают туго.

Хрупкая Инка рядом с подругами всегда казалась самой слабой. Пепельно-русые волосы до лопаток, наивно распахнутые голубые глаза, очаровательно вздернутый носик, стройные ноги и гибкая талия. Куколка, не воин. Но на левом плече у нее красовалась та же грозная татуировка, что и у подруг: свернувшаяся в клубок Ленивая Пантера. Третий по рангу знак воинского мастерства в Империи. И не просто знак – личный амулет, защищающий от магии.

Словом, разными они были, девы-воительницы. Но в одном сходились наемники Пустоши: лучшую команду стоило поискать. И немудрено, что сложный, но щедрый контракт достался именно им. Правда, имелась в нем одна небольшая червоточинка. В этот раз предстояло не защищать, а убивать.

Нет, по Пустоши и раньше ходили слухи, что некоторые наемники не брезгуют перехватывать заказы даже у Клана убийц. Но то слухи, а это – вполне себе официальное задание. Одно дело сойтись в честной схватке или в составе небольшой армии захватить замок непокорного барона, другое – коварно напасть из засады, обрядившись в разбойников. Но и этому нашлось свое объяснение. Герцог Юсуф, родной брат убитого заговорщиками властителя Алавийского княжества, не желал лишних волнений. Среди мятежников числилось немало влиятельных персон, и публичная казнь могла привести к новой смуте. Но помиловать их он тоже не мог – душа невинно убиенного брата взывала к мести. Проще было списать все на лихих людей.

И малая звезда валькирий отправилась в погоню за беглыми мятежниками. Может быть, они и отказались бы от заказа, если бы не одно нелицеприятное обстоятельство: уже третью седмицу они сидели на мели. Благо любой трактирщик охотно накрывал стол, не требуя платы. Знали, что за ними не пропадет. Сначала ты работаешь на имя, затем оно работает на тебя. Но в азартных играх (стыдно признаться, но прелестные наемницы банально проигрались в кости!) славное имя – не подспорье.

На третий день валькирии вышли на след. Полдюжины воинов и десяток трусливых дворовых людишек достойного сопротивления оказать не смогли. Все было кончено в считаные минуты. Но в самый последний момент Инка совершила свою самую серьезную ошибку. Серьезную и, как выяснилось позднее, последнюю в ее недолгой жизни.

Дрогнула рука с занесенным клинком, не смогла довершить смертоносный удар. Девчушка, стоявшая перед ней, была чуть моложе ее самой. С заплаканными глазищами и испуганно засунутым в рот кулачком. Видно, боялась кричать, опасалась привлечь внимание.

Плюнула тогда Инка на заказчика (не хватало еще детей убивать!), бросила девчушке какие-то лохмотья, чтобы переоделась в бродяжку-паренька, да суровым голосом пугнула ее. В мгновение ока скрылась девчушка в непролазной чаще, лишь пятки засверкали. Слова худого не сказали ей Вика и Энея. И немудрено. Они всегда горой стояли друг за друга. Раз решила, значит, в своей воле, а они поддержат, даже если она не права.

Поддержали. Своими головами. Девчушка оказалась дочерью главаря мятежников, и теперь Алавию могла залить кровь новой смуты. Кодекс наемников такие ситуации толковал однозначно: за чужую кровь невинную, за неисполненный контракт наказание – смерть.

Инка горько вздохнула. Ладно бы свою дурную голову подставила под меч Карающих, так ведь и подруг подвела. Много раз спрашивала она себя: знай, каким боком обернется минутная слабость, довела бы она удар до конца? И каждый раз ответ был один: нет, не смогла бы. А раз так, то к чему казниться, посыпать голову пеплом? Видать, недолгий путь предначертан ей самой судьбой-злодейкой.

Быстро темнело закатное небо, едкий дым факелов лез в глаза. Полная звезда Карающих ждала своего часа. Глашатай в третий раз выкрикнул ритуальную фразу. Бесполезно, спасения ждать неоткуда. Ходили байки среди подвыпивших наемников, что в былые времена находились смельчаки, принимавшие вызов. Но имен их летопись не сохранила. Да и кто сможет противостоять пятерке бойцов с Бурым Медведем на плече? Второй знак ранга дают не за красивые глаза.

– Смотри! – шепнула ей на ухо Вика. – Мне мерещится или кто-то принял вызов?

Инка подняла голову. Сквозь угрюмую толпу, расталкивая широкими плечами наемников, уверенно направлялся к помосту незнакомый воин. Высокий, с длинными черными волосами, собранными в хвост, и шальными синими глазами. Викинг, именно это пришло ей на ум. В старинной книжке такими рисовались воины чужого мира. В библиотеке монастыря хранились разные манускрипты, не только из мира Араниэля.

– Симпатяшка! – растянула губы в ехидной усмешке Энея. – Его голова неплохо будет смотреться рядом с нашими.

Инка горестно вздохнула. Шутить в последние мгновения жизни, как ее подруга, она не умела. Впрочем, это уже не имело никакого значения. И этот смелый воин, видимо, сам не знал, на какой опрометчивый шаг решился. Шансов у него ни малейших.

Викинг тем временем запрыгнул на помост, весело подмигнул и повернулся к Карающим. Сухие губы Инки сами дрогнули от рвущегося наружу восторга:

– Черный Паук!

У бойцов Тайного Канцлера своя система рангов, и лучшие из них носят Алую Свастику. Лишь у троих – по слухам – Свастику несет на спине Паук. Высший знак воинского мастерства, равный Белому Дракону.

Через сотню ударов сердца безумная надежда сменилась недоумением. Викинг абсолютно не владел клинком! Нет, то, что он воин, не вызывало сомнений. То, как он двигался по помосту, как ловко выскальзывал из полукольца Карающих, пытающихся оттеснить его к краю, было недоступно неумехе-новичку. Такое достигается долгими годами тренировок и не одним скрупулом пролитого пота. Но клинок он держал в руках впервые!

Разочарованно гудели наемники, ухмылялись Карающие. Они поняли это раньше других, по первым взмахам, и сейчас забавлялись нежданным развлечением, играясь с безумным воином как кошка с мышкой. Их можно было понять. Долгие столетия желающих принять вызов не находилось.

Инка до боли прикусила губу. Слезы заполнили глаза, глухая тоска зашевелилась в груди. Беззвучная молитва вырвалась сама собой. Вырвалась без всякой надежды быть услышанной. Шептались девчонки в монастыре, что нисходит Диана-охотница до беседы с настоятелем раз в десять лет, но то лишь девичьи байки, не более. Да и великий И-Сай, заменивший ей отца и мать, сейчас во многих лигах от Пустоши.

«Не плачь, моя девочка! – Тихий шепот горным обвалом загрохотал в голове. – Перстень Древних очнулся от вековой дремы, отведав первую кровь. Вторая его оживит бесповоротно».

Блаженный покой заполнил трепещущее сердце. Видно, правду говорят, что богиня откликается на прощальную молитву. Инка расплылась в счастливой улыбке. Загадочные слова ее не смутили – там, на небесах, Диана-охотница разъяснит своей послушнице смысл последнего в этой жизни ответа.

Легкий вскрик привлек внимание валькирии. Либо один из Карающих ошибся, не сумев сдержать удар, либо им надоела игра. Правая рука викинга безвольно повисла от нанесенной раны. Кровь заструилась по предплечью, обильно поливая дощатый настил.

Вот и все – это конец.

Черный Паук перекинул клинок в левую руку и сделал гибельный шаг навстречу Карающим.

Инка потрясенно ахнула. Разом притихли наемники, оглушительно-мертвая тишина воцарилась над площадью. Отшатнулись назад не ведающие страха непобедимые бойцы. Над помостом засияла Ночная радуга. Абсолютная защита, недосягаемая вершина воинского мастерства.

Лишь один-единственный раз Инка видела это прием. Настоятель И-Сай, перебрав монастырского вина, демонстрировал свое умение перед заезжими гостями. Клинок рассыпался сверкающим семицветьем, и от режущего, слепящего глаза радужного сияния все окружающее пространство утонуло в беспросветном мраке.

Ночная радуга.

Викинг скользнул в самый центр звезды Карающих. Через семь гулких ударов сердца все было кончено.

– Повелитель! – Первой опустилась на колено Энея, поднеся сложенные ладони ко лбу. Почти одновременно коснулась помоста Вика, повторив ритуальный жест повиновения.

– Повелитель! – Инка присоединилась к подругам, чуть замешкавшись, не в силах оторваться от притягивающей взор грозной фигуры. Спустя несколько томительных мгновений она недоуменно вскинула голову, так и не дождавшись положенных по ритуалу ответных слов.

Черноволосый викинг смущенно топтался перед ними, зажимая кровавую рану какой-то грязной тряпкой. Встретившись с валькирией взглядом, он прищурил свои шальные глаза и веселым шепотом изрек торжественную фразу принятия вассальной клятвы:

– Девчонки! У вас пожрать ничего не найдется? Кабаки-то, наверное, уже закрыты.