* * *
С его клича «По коням!» – в Хельсинки, на чемпионате Европы-77, началось восхождение на волейбольные Эвересты феноменальной платоновской команды, мужской сборной СССР. И сейчас он встречает свое пятидесятилетие на коне: у него фирма в Голландии и лесопилка в Латвии, он депутат Рижской думы и член правления Рижского свободного порта.
Павел Селиванов. Паша. Пантелей. Василий Теркин спортивного боя. Мистер Домби делового мира.
272 лошадиных силы
– Паша, сколько «лошадок» в твоем серебристом «звере», что мчит нас из Риги в Юрмалу?
– В моем «Вольво» 272 лошадиных силы. Это самая мощная машина из всех, которые у меня когда-либо были.
– Это твоя единственная машина?
– Есть еще «Пежо-650», на нем ездит Валентина, жена. У нее свой бизнес. Вчера, кстати, она устраивала презентацию изделий своей фирмы в двух больших супермаркетах Риги.
– Сколько лет вы вместе?
– Женаты тридцать лет, а знаем друг друга сорок, вместе в школе учились. Она в третьем классе так меня шарахнула портфелем, что голова до сих пор побаливает.
– Детей много?
– Один сын, Вадим. Он играл в волейбол и в Латвии, и в Бельгии. Получил высшее юридическое образование, но работает бухгалтером. У меня. Сидим в офисе перед компьютерами, спина к спине. У нас мощные компьютеры, мощная компьютерная сеть.
Вообще-то я не хотел сына брать к себе – чтобы он не попал под мамино крыло. Сын живет от нас неподалеку. И когда к восьми утра приходит к нам домой, на работу (у меня офис – дома, еще один – в Рижском порту), то мама тут же сюсюкает: «Вадичка хочет кушать? Завтрак готов, твои любимые…» Меня это бесит, но что поделаешь?..
– Как вы с бухгалтером-сыном расплачиваетесь? У него оклад или он в доле от прибылей, которые приносит ваше дело?..
– Я плачу ему достаточно приличные деньги – 900 латов в месяц (1 доллар равен 0,6 лата, так что зарплата Селиванова-младшего – 1500 долларов. – А. С.). Впрочем, все зависит от нашей выработки. Меньше 600 латов он не получает, больше 900 тоже.
– Вы ладите?
– Еще как! Кричим, ругаемся, выясняем отношения, миримся…
От своего дела торчу!
– А твой рабочий день когда начинается?
– Встаю в пять тридцать утра, в шесть пятнадцать сажусь за компьютер, и когда приятели звонят в восемь утра: «Ты что, еще не ложился?», я уже два часа вкалываю. И дико этим горжусь. Грубо говоря, от своего дела торчу!..
– Что же это за дело, на которое так «подсел» Павел Селиванов, выпускник факультета радиотехники и связи Рижского политехнического института…
– …весельчак и балагур, как вы с Платоновым про меня в своей книге написали, командный человек, романтик и технарь, для которого остаться на пять минут без собеседника – сущая трагедия…
– С такой памятью надо срочно за мемуары садиться, а не деньги в бизнесе зарабатывать…
– Денег у меня – так уж я устроен – никогда не было: ни в семидесятых, когда я вечно перехватывал очередную «десятку» у своего лучшего друга в сборной Володьки Дорохова, ни в начале девяностых, когда в Бельгии жил, ни сейчас, когда все устаканилось, все путем, как раньше в Союзе говорили…
– А сейчас-то почему?
– А потому что все, что зарабатываю, вкладываю в дело, в развитие производства.
– Так что же у тебя за дело, Паша…
Полеты во сне и наяву
– Можно сказать одним словом – дерево. Восемь лет, начиная с 1994‑го, когда мы еще в Бельгии жили, я методом «тыка», путем проб и ошибок, вышел на торговлю и производство пиломатериалов и занимаюсь этим по сей день. У нас полетный завод. Вам, кстати, что-нибудь говорит слово «полеты»?
– Полеты во сне и наяву говорит, а вот полеты – лес темный. Признаюсь в своем невежестве…
– Ничего, учиться никогда не поздно. Шучу… Полеты – это поддоны. Из тарной дощечки на заводе клепают полеты-поддоны, на которых возят всевозможные грузы.
– И какое место вы занимаете в этом бизнесе? Кто вы, господин С еливанов – мелкий предприниматель, представитель среднего бизнеса или олигарх?..
– Месяц назад я прикупил лесопилку в ста километрах от Риги. Это – небольшое производство, объемом 500 кубов в месяц, с 23-мя рабочими. Вы можете сказать, конечно, что Павел Селиванов, командный, коллективный человек, продал душу дьяволу и стал капиталистом… Что ж, можно, наверное, сказать и так, но я бы предпочел взглянуть на это под другим ракурсом: Селиванов создал 23 рабочих места и платит рабочим по 180–200 латов в месяц, тогда как в этих краях готовы на любую работу и за 50 латов.
– Другими словами, как хозяин производства вы относитесь к мелкому бизнесу?..
– Конечно, конечно. Маленький свечной заводик, небольшая лесопилка… Мое производство – это мелкий бизнес, а вот мои закупки пиломатериалов – средний. Объем закупаемой тарной дощечки – третий из конкурирующих фирм в Латвии.
Но надо учесть, что нас, сотрудников, всего четверо: двое на голландском конце и двое – на латвийском.
– Почему на голландском?
– Потому что наша фирма зарегистрирована в Голландии, я там просто директор, наемный рабочий, но поскольку фирма – акционерное общество, я еще в доле, у меня дивиденды, моих 10 процентов. Кроме Латвии, где на нас работает 36 производств, нам пилят доски 3 российских лесопилки, охвачена нами и Литва…
Дороже денег
– Каким транспортом доставляете доски?
– Морским преимущественно, это выгоднее всего. Но завтра вот машины пойдут с пиломатериалами, отчего у меня с утра испорченное настроение. Как только заказываю грузовик, знаю, что буду в проигрыше. Автотранспорт сильно бьет по карману… А иду на это, чтобы выполнить обязательства перед партнерами.
– Уговор дороже денег?
– Вот именно. Надо держать марку во что бы то ни стало. Если у наших покупателей есть претензии по качеству привезенных пиломатериалов, то я сам с ними рассчитываюсь. Этого никто не видит. Никому и в голову не придет, что и у нас, в Латвии, скажем, как было намедни, в Янов день, на одной из лесопилок (не моей, слава Богу) рабочие запили, допустили брак, а я вынужден был раскошеливаться. Да мало ли бывает в нашем деле коллизий, которые надо ежечасно разруливать…
Я вовсе не хочу показать, какой я крутой бизнесмен, какой занятый по горло политик. Честное слово, Алексей Петрович, я как был Пашка из компании Дорох, Заяц, Слон, Лорик (перевожу на понятный язык – Дорохов, Зайцев, Савин, Лоор. – А. С.), которых Алексеич (Платонов Вячеслав Алексеевич – старший тренер мужской сборной СССР по волейболу 1977–1985 гг. – А. С.) вел в бой, так им и остался… Помните хоть, какая у меня кликуха в команде была?..
– Пантелей. Помню и то, как Пашка-Пантелей в финальном матче чемпионата Европы в Хельсинки, в августе 77‑го, когда вы летели полякам, лучшей команде мира, был послан в сражение с «банки», как завел приунывших бойцов и с криком «По коням!» начал засаживать мячики по углам площадки…
– Ну, память, блин, вам книжки надо писать… Впрочем, вы и так их пишете.
Кто рано встает…
– Паша, ты так рано начал вставать, когда в бизнес подался, или ты вообще ранняя пташка?..
– В Бельгии, где я, помимо волейбола, зарабатывал себе на жизнь разными занятиями (был грузчиком в секции пива и прохладительных напитков супермаркета, ремонтировал телевизоры и «видики» в сервисной мастерской концерна «Филлипс», торговал соком, маргарином, тканями, втюхивал бельгийским лохам гербалайф), я в шестом часу утра отправлялся в свой магазин и видел, что самые ранние пташки едут в свои офисы в «толстых» мерседесах…
– Кто рано встает, тому Бог подает…
– Эти бельгийские ребята в мерседесах из тех, кто на Бога надеются, да сами не плошают и вкалывают, как папа Карло. И домой возвращаются последними. А у нас все сервисные службы начинают работу в 10. Транспортные фирмы тоже в 10 утра открываются. А на Западе все открывается в 8 утра.
– Потому им и Бог подает…
Не укради, не учи…
– Бог, он все видит – и шельму метит, и справного работника вознаграждает.
– Что-то Паша Селиванов часто стал Бога поминать. Уж не стал ли он верующим человеком?..
– Я в Бельгии крестился. В сорок три года. Мы с женой дружили с семьей Саши Яцкевича, известного дзюдоиста, тренера сборной Бельгии. У них вторая дочка родилась, они хотели, чтобы я был крестным отцом, а для этого надо быть крещеным. И я крестился, в бочку с водой в церкви залезал…
– Ходишь в церковь?
– Иногда хожу… Во всяком случае, заповедям христианским стараюсь следовать. Не убий, не укради… Эх, если бы не воровали, то можно было бы и дело вести, и жить прилично.
– По коррумпированности, сообщают официальные источники ООН, Россия делит «почетное» предпоследнее место в мире с Нигерией… А наши северные соседи, финны, самые некоррумпированные в мире.
– Да им, замороженным, ничего не надо… Шучу, шучу, кто же не знает горячих финских парней! Горячих и неправдоподобно честных. Да, если не воровать, то все будет отлично. Поможет ли в этом вера, не знаю. Полностью уходить в Бога – тоже крайность. А, может, я потому так говорю, что по натуре – жмот и мне трудно себя переступить, поделиться с другими, как Христос наказывал? Если совсем серьезно, то один из моих главных принципов: нужно делиться. Делиться с теми, кто тебе помогал и помогает. С теми, у кого нет сейчас тех возможностей, что есть у тебя.
Знаете, к чему я пришел на пороге пятидесятилетия? Никого нельзя осуждать: пусть встреченный тобой опустившийся, спившийся, совсем пропащий – не суди его, не попрекай, а помоги. И учить никого нельзя, в смысле – поучать. Даже своего сына.
Удочка Вовки Рубэна
– А как же тогда быть с наукой, которую преподал тебе Владимир Рубэн (волейбольный мастер, играл вместе с Селивановым в рижском «Радиотехнике», сын Предсовмина Латвийской республики времен Советского Союза, в настоящее время предприниматель, гражданин Канады. – А. С.)?..
– Дело было в Бельгии, в 93‑м, нет, в 94‑м году…
– Минутку, пора уже прояснить, когда и при каких обстоятельствах ты попал в Бельгию?
– В 87‑м году «Радиотехник» играл в Бельгии, там я встретил знакомого поляка, сказал ему, что ищу контракт на Западе, поляк помог с контрактом, оформили его, как было положено, через «Совинтерспорт», и начал я в том же году играть за команду «Кнак Рузеларе», чемпиона Бельгии. С волейболом я был связан до 97‑го года, сначала как игрок, последние четыре года как тренер. Вывел две команды в высшую лигу. Три сезона отработал в клубе VUC из города Шарлеруа, взял их во 2‑й лиге, вывел в 1‑ю, затем в высшую. Контракт со мной заключили классный: 6 тысяч баксов ежемесячно и 50 тысяч за трансфер. А знаете, сколько я получал на руки?.. 700 баксов. Советский спортсмен в зарубежном клубе не мог получать больше третьего секретаря нашего посольства. Каково?.. Платили, хоть и с задержками, до августовского путча, нет, не до путча, а до референдума о независимости, а потом обрубили с оплатой, кинули меня на 16 тысяч баксов, я в большие долги вошел, ночами не спал, думал, как за квартиру заплатить, на что хлеб купить… В какие только тяжкие не пускался, чем только не занимался, чтобы выжить…
– И вот тут, как джинн из бутылки, пред твои опечаленные очи явился старый друг и одноклубник Владимир Рубэн, уже добившийся успехов в бизнесе…
– Летом 94‑го мы пересеклись в родной Риге – Вовка из Канады и Пашка из Бельгии. Я, признаться, был в меланхолии, так и так говорю: «Кинул меня «Совинтерспорт», ума не приложу, что делать – хоть башкой о стенку бейся, хоть пей по-черному…» Попросил у Вовки по старой дружбе пять тысяч баксов, а он мне ответил, что денег в долг не даст, поскольку я их все равно быстро проем, а помочь – поможет… У него к тому времени большой опыт в западном бизнесе был, которым он со мной поделился, дал некоторые наводки – людей, адреса, телефоны, подсказал, с чего начать…
Словом, как в притче про рыбу и удочку, Рубэн мне не рыбу дал, а удочку. Я запомнил, как он, когда объявился уже после Риги у меня в Бельгии, увидел мой офис, некое пространство в квартире за шкафом с компьютером и факсом (я только начинал свои торговые операции), и сказал: «Ну что ж, Паша, давай руби, не останавливайся!»
– И Паша рубит, сколько я понимаю, уверенно?..
– Миллионов великих пока нету, это из разряда американской мечты, но обеспечить семье нормальный образ жизни могу. Долги практически все отдал, ремонт квартиры, правда, тянется уже второй год, но и он подходит к концу. А главное, что Вовка, который с нуля начал большое дело, дал мне толчок, импульс моему собственному делу…
– Но ты же учился совсем другому делу?..
– Другому. Но и этому тоже. Когда Рубэн мне удочку презентовал, я последние деньги вложил, чтобы получить – заочно – образование в Лондонском бизнес-центре. Этим дипломом я потом козырял – помогало. И знания, заметьте, лишними не бывают. Когда я деревом занялся, эту сферу деятельности изучил – и ценовую политику, и технологию. По советским учебникам изучал: советские ГОСТы на Западе до сих пор знают.
– Удочки, импульс, бизнес-центр в Лондоне – все так, но если нет во мне, к примеру, коммерческой жилки, то никакие бизнес-центры не помогут. Техника в руках дикаря – металлолом, а удочка в руках неумехи – просто палка…
– Склонность определенная к коммерции нужна. Я когда еще джинсами торговал, радиоаппаратуру и видеомагнитофоны из-за рубежа, когда со сборной по миру ездил, привозил и продавал. Не я один, ясное дело, но я был азартнее других и, наверное, удачливее, может, сметливее. Когда задумывался над тем, кем буду после завершения спортивной карьеры, то говорил ребятам: или зав. пунктом приема стеклотары (хлебное место) или менеджером «Радиотехника», начальником команды.
– А что больше привлекало в постспортивной жизни – стеклотара или волейбол?
– Если как на духу, то, конечно, волейбол. Если бы игра в волейбол приносила мне как тренеру хорошие деньги, обеспечивала нормальное существование семье, я бы ни в какой бизнес не подался.
Бизнесменом, кстати сказать, себя не считаю. Я не бизнесмен, а менеджер, мое дело – организовать дело, извините за тавтологию. Момент истины не в том, чтобы три доски, стоящих 100 латов, продать за 110, а в другом: организовать дело так, чтобы на данном производстве нам напилили доски по нужной нам цене…
Партия благосостояния
– Ты работал в Бельгии и во франкофонных провинциях, где говорят по-французски, и во фламандских, где изъясняются по-фламандски, то бишь по-голландски. На каком языке общался с игроками, а потом с клиентами?
– Во Фландрии – по-фламандски, в Шарлеруа – по-французски. Никаких проблем с иностранными языками у меня никогда не было, я их быстро осваиваю.
– А латышский язык?.
– Я родился и вырос в Риге, отец мой, Александр Павлович, инженер-электронщик – русский, мать – Регина Антоновна, латышка, так что я с детства по-латышски говорю. Отец, пока жил с нами (он ушел из семьи, когда мне было четырнадцать), наказывал мне: «Учи язык, Пашка, будешь мне говорить, что они против меня замышляют…»
– Кто они?
– Мама и ее родная сестра, моя тетка, она жила с нами… Я понимаю, господин Самойлов, куда вы клоните, заведя речь о латышском языке и о том, владеет ли им русский рижанин Павел Селиванов… Меня просто восхищают российские средства массовой информации, пишущие о Латвии. Можно подумать, читая их, что русских, русскоязычных здесь гробят, дышать не дают, права на каждом шагу нарушают…
Предвосхищая ваши вопросы на этот счет, скажу: лично у меня никогда никаких проблем на национальной почве в Латвии не было. Помните, наверное, как в Союзе говорили: «Был в Таллинне, спросил по-русски дорогу, показали. Но не в ту сторону». Я сто раз приезжал в Таллинн, спрашивал, как куда добраться, по-русски (эстонским, к сожалению, не владею), и мне всегда правильно показывали дорогу… Я знаю, что человеку приятно, когда с ним говорят на его родном языке, и в Риге всегда обращаюсь к незнакомцу на латышском. Если выясняется, что он русский, перехожу на русский язык.
Однажды, правда, произошел инцидент. Приехал на лесопилку, стал просить владельца напилить нужный мне материал, а он, вижу, морщится. «Что-то не так?» – спрашиваю. «Лучше уж говорите по-русски, а то у вас очень сильный акцент, и мне противно слушать». Повернулся я и ушел… О чем этот случай говорит? О нетерпимости латышей по отношению к русским? Нет, о том, что в семье не без урода.
– Но русских, русскоязычных в Латвии более трети всего населения, а в Риге и того больше, и не все с детства говорят по-латышски, и не все, наконец, так способны к языкам, как Павел Селиванов, а чтобы получить паспорт гражданина Латвии, надо сдать экзамен на знание языка и истории страны…
– Пожилым людям, если они раньше латышский язык не освоили, действительно, приходится трудно, но когда в Латвии молодой парень говорит: «Мне это не надо», я считаю такую позицию полнейшим абсурдом. И буду биться до упора: государственный язык в Латвии – латышский, и никакого второго государственного языка не должно быть.
– Радикальный подход.
– Нет-нет, упаси Бог, я никакого отношения к радикалам в политике, тем более национал-радикалам или велико державным шовинистам, не имею. Фракция нашей партии – Латвийской социал-демократической партии благосостояния – вместе с несколькими другими фракциями образует в Рижской думе Центр.
– А как тебя в партию занесло, в Думу? Более аполитичного человека, чем Паша Селиванов, и представить себе в советские времена было трудно…
– Когда осенью 99‑го года в Риге собрались проводить Балтийский турнир по волейболу, спортивная общественность обратилась ко мне с просьбой помочь добыть деньги. Несколько деловых людей мне отказали, а один известный бизнесмен денег дал, сказав, что возвращать их не надо, а я буду должен ему услугу, блин… Услуга, как вскоре выяснилось, заключалась в том, что я должен был идти первым номером в списке его партии на выборах в Рижскую думу. Слово сказано, надо его держать. Пошел. Увидел. Победил. Сижу в думе, рулю…
– Интересно рулить?
– Интересно, хотя и хлопотно. Работаем на благо народа, как бы это смешно ни звучало. Вчера десять часов заседали, чуть не до полуночи. Но вчера был не совсем показательный день, последний перед летними каникулами, захотели объять необъятное…
– Чем ты персонально как депутат Рижской думы занимаешься, помимо общей для всех избранников горожан законодательной деятельности?..
– Защищаю чернобыльцев, чтобы их не выселяли на улицу, помогаю решать всевозможные житейские проблемы своим избирателям. Ну и порт на мне… Нет, в самом деле, я являюсь представителем Рижской думы в правлении Рижского свободного порта. Видели, какие пароходы-красавцы, гиганты круизные к нам заходят?.. В печати больше о Вентспилском порту пишут, а Рижский скоро его переплюнет. В правлении порта уже год работаю. Наше правление определяет политику порта, имеющего огромное значение в экономике Латвии: мы решаем вопросы о сдаче земель в аренду фирмам, об открытии причалов, терминалов и так далее.
У меня в порту свой офис. Выезжаю на маяки, проверяю, в каком они состоянии. Если что случится, мне секир башка будет. Ответственность, понимаешь, большая…
А было ли это?..
– К ответственности вам, героям советского спорта, не привыкать. Тогда только и говорили о спортивной чести родины, которую мужская сборная СССР – «dream team» отечественного волейбола – защищала будьте нате, девять сезонов никого из иноземцев не подпуская ни к одному мировому и европейскому титулу…
– Предлагаете предаться ностальгическим воспоминаниям?.. Нет? Тогда зачем бередить душу напоминанием о победах, которые никогда не повторятся…
У меня, объехавшего с великой командой, возглавляемой великим тренером Вячеславом Платоновым, чуть ли не весь земной шар, странное ощущение от тех лет осталось… Иногда, когда не спится, лежу, прокручиваю наши игры в Японии, Италии, Аргентине, далее – везде, и думаю: это сон или явь? Было это со мной или не было? Вроде как было, но не верится: неужели это со мной было? Неужели это за нами с Дорохом толпы девиц в Японии ходили по пятам?..
– Волейбол теперь побоку?
– Побоку: «умерла так умерла». Если уж играть, так выигрывать, а чтобы выигрывать, надо тренироваться шесть раз в неделю, а в сутках всего 24 часа…
– А как поддерживаешь форму?
– Лыжами – горными и водными. Горные лыжи – моя первая любовь, еще до волейбола. Ездим в Словакию, в Италию, в Австрию. Когда в Новый год катались в горах Словакии всей семьей (мы с Валентиной и Вадим с женой и приемной дочкой Юстиной, внучке нашей десять лет), что-то в колене хрупнуло, и впервые мне жидкость из колена откачивали…
– Возраст, однако, Паша. Полста как никак… О чем-нибудь с высоты своего пятидесятилетия жалеешь?
– Об одном: внука вот у нас нет. Зато есть Чудо.
– Чудо?
– Ну да, котяра, сиамец голубоглазый. Полноправный член семьи. Спит на полке над нашей с Валентиной кроватью и ночью регулярно падает на нас. Представляете, какой переполох поднимается?..