Священные сонеты

Самойлов Николай

Донн Джон

Эдгар По «Ворон»

 

 

От автора

Прочитав в интернете рецензию Вадима Николаева на мой перевод, я согласился с автором. Николаев пишет; «Стихотворение Эдгара Аллана По «Ворон» – одно из самых популярных среди переводчиков. Николай Самойлов, время от времени приближаясь к оригиналу, но гораздо чаще от него отдаляясь, создал свое собственное стихотворение. И что же? Лермонтов вообще великий поэт, но как переводчик он не состоялся; поэт в нем постоянно побеждал переводчика (согласно классическим идеям кармы, в следующей инкарнации Лермонтов, оставшись великим поэтом, а также великим прозаиком, должен стать и гениальным переводчиком). «Ворон» Николая Самойлова – это даже не вольная вариация (как, допустим, «Пьяный корабль» Артюра Рембо в переводе Павла Антокольского). В создании собственного стихотворения при попытке сделать перевод у Самойлова есть такой собрат по духу, как Борис Пастернак. Юрий Лифшиц убедительно доказал в своей статье («Литературная учеба», 2009, № 6), что знаменитый перевод Пастернаком стихотворения «Цвет небесный, синий цвет…» Николоза Бараташвили – вовсе не перевод, а оригинальное стихотворение… Николай Самойлов, подобно Пастернаку, определил свое стихотворение как перевод. Я поставил оценку 5-«Никак» (в смысле «Никакой перевод не получился»). Но сейчас у меня возникло желание изменить и повысить оценку. Самойлову я также желаю удачи в проявлении его бесспорного поэтического таланта».

Я согласен со сказанным автором рецензии. В детстве поэма «Ворон» Эдгара По произвела на меня неизгладимое впечатление. Чувства, которые я испытал при чтении поэмы, я постарался передать в стихах, написанным мною по мотивам поэмы. Это не соревнование с Бальмонтом, а моё осмысливание Эдгара По. Попытка другими средствами (убрал повторяющиеся, внутренние рифмы…) и с помощью сонетной формы 14 строк в первых 9 строфах, постарался получить эффект нарастания страха, смятения чувств героя, его боли и отчаяния.

 

1

В час чёрных мыслей, колдовства, разбоя Суть древнего ученья постигал, А ветер за окном, по – волчьи воя, Со всей округи нечисть созывал. Смиряя страх, сидел над фолиантом, Порою носом в толстый том клевал, Когда затих полночный бой курантов, В окно чуть слышно кто – то постучал. Я вздрогнул, сердце резво в бег пустилось, Биеньем в грудь, все звуки заглушив. Сказал себе: В окно ненастье билось, А может, гость, про поздний час забыв. На улице и сыро, и темно, Поэтому стучится гость в окно.

 

2

Я твёрдо помню полночь декабря: Дрова, сгорая, в угли превращались, Они мерцали, тусклый свет даря, Как змеи в танце, тени извивались. Устав от страхов, ждал прихода дня, Измучило меня ночное бденье, Печали в сердце жалили меня, Ленору помнил каждое мгновенье. Я знал её весёлой и живой, Лицо небесной кротостью сияло. Она была моей земной звездой, Прекраснее на свете не бывало. Закрыла смерть за ней свои затворы, Теперь лишь ангелы в раю зовут Ленорой.

 

3

По занавескам трепет пробежал. Рождённый шёлком, еле слышный шелест, То в темноте, немея, замирал, То бился рыбой, рвущейся на нерест. Я замер, шорох не оставил сил, А стук в окно убил мою отвагу, Внезапный ужас в камень превратил, Теряя разум, стал белей бумаги. Твердил себе: «Всё это мерзкий сон, Не нужно страхам без борьбы сдаваться. Стучится гость, погреться хочет он, Пусти его, чего тебе бояться? За дверью гость, с ним рядом никого, Промок, продрог, впусти, согрей его»

 

4

Пока шептал, отвага в сердце крепла, Тревога и волненье улеглись, Как птица феникс, выпорхнув из пепла, Душа бесстрашно устремилась ввысь. Спросил у тьмы, от стука не робея: «Мадам, иль сэр, прошу меня простить, Не знаю, и у вас спросить не смею, Зачем меня решили навестить»? На всякий случай дверь открыл пошире, Для храбрости, не перестав бубнить: «Входите, грейтесь, ждёт камин в квартире, Дров хватит, чтобы до утра дожить». Лишь тьма была у дома моего, Ночная тьма, за нею никого.

 

5

Молчанье ночи было нерушимым, Казалось, погрузился в страшный сон, Он был тягучим, липким, нестерпимым, Как пытками, рождённый женский стон. Стоял в кромешной тьме, ломая руки, Но не сумел прогнать из сердца страх, Потом, мои усиливая муки, Прекрасный голос зазвучал в ушах, Мне раз за разом слышалось – Ленора… Казалось, ангелы, порхая в небесах, Любимой имя, повторяли хором. Потом оно возникло на губах — Одно лишь имя, больше ничего Не донеслось до слуха моего.

 

6

Когда я снова в комнату вернулся, Тревога вновь сгустилась в тишине. Раздался стук, я к двери повернулся, Холодный пот струился по спине. Звук стал слышней, отчётливей и резче — Гость взялся за решётку на окне, Теперь с ним разобраться будет легче, Достаточно дойти до двери мне. Шагнул вперёд, нахлынуло волненье, Его, смиряя, открываю дверь, Сковало плоть мою оцепененье, Не оттого, что встретил рёвом зверь — За дверью не увидел никого, Лишь мрак кружил у дома моего.

 

7

Открыл окно, дрожа от возбужденья, Из темноты черней, чем чёрный мрак, Как важный лорд, вступило в дом виденье, То ворон был, одетый в чёрный фрак. Потрёпанный годами и ветрами, Он был страшней, чем бурная гроза, Пронзая мрак горящими глазами, Уверено смотрел в мои глаза. Войдя в мой дом, в поклоне не склонился, Взмахнул крылом, на бюст Паллады сел. Наглец, упрёк услышав, не смутился, Как с пьедестала сверху вниз смотрел. Сидел, смотрел, и больше ничего, Ни звука не услышал от него.

 

8

Сказал ему с наигранным весельем: Похоже, мрачный ворон, ты не трус, Постриг хохол, готовясь к новоселью, Но, вижу, горбит лет тяжёлый груз, Тобою проведённых в царстве ночи, Где правит всем безжалостный Плутон. Он там живёт и царствует, как хочет, От сотворения до нынешних времён. Кто выгнал из гнезда тебя в ненастье, Кто надоумил в дом явиться мой? С тобой знакомство я сочту за счастье, Мне имя благородное открой. Клянусь его запомнить навсегда, В ответ мне ворон каркнул: Никогда!

 

9

Отпрянул, этим словом поражённый, Для птицы слишком ясной была речь. Гость оказался птицею учёной, Сумеет от печальных дум отвлечь. Летели в ночь мгновенье за мгновеньем Суровый ворон рта не открывал, Сидел во тьме в немом оцепененье, Себе из бюста сделав пьедестал. Мне очень трудно было с тем смириться, Что птица так трагически молчит. Терпенья не хватило, стал сердиться, Решил узнать, зачем он здесь сидит: «Надолго ли явился ты сюда?» Когда уйдёшь? Прокаркал: Никогда.

 

10

Сказал и замер, мне волнуя душу, Казалось, к бюсту перьями прирос. Никто молчанье ночи не нарушил, Ни звука в тишине не раздалось. Её спугнул я тихим бормотаньем: «Друзья мои гостили у меня, Но каждый раз кончалось всё прощаньем, И чёрный ворон канет в свете дня, Вновь буду одиноким, как всегда». В ответ мне ворон крикнул: никогда.

 

11

Я замер, новой мыслью просветлённый: А, может, гость не всё узнать успел, Хозяин, к ранней смерти обречённый, Уроки с ним закончить не сумел. Остался ворон сиротой до срока, Без крова, куска хлеба и воды, Теперь по миру бродит одинокий, И днём, и ночью в поисках еды. Он, как и я, забыть не может горе, Живёт, не принося другим вреда, Твердит при встрече людям в разговоре Одно и то же слово: «Никогда».

 

12

Угрюмый Ворон не хотел сдаваться, Надгробным камнем в темноте застыл. Не зная, как навеки с ним расстаться, Ошеломлённый в кресло пал без сил. Сидел, над древней тайной размышляя, Смотрел на птицу канувших времён, Ужасная, зловещая, худая, Она пугала, как из гроба стон. Кто научил его твердить всегда, Одно и то же слово: «Никогда»?

 

13

Сидел, о прошлом ворона гадая, Его глаза пронзали грудь насквозь, Они горели, пламя извергая, Такого раньше видеть не пришлось. Я голову откинул на подушку Свет лампы алый бархат озарял, Когда – то он и волосы подружки, Как голову мою сейчас, ласкал. Тогда я думал: Это навсегда. Тут ворон громко крикнул: «Никогда».

 

14

Мгновенно воздух сделался густым, Насыщенным невидимым кадилом. Раскачивал кадило Серафим, Звон от шагов по дому разносило. Несчастный – думал я: забудь утрату! Не зря тебе Бог ангела послал. Проходят дни, жизнь близится к закату, Ты верен ей, её лишь прославлял. Забвенье пей и позабудешь скоро Утрату красоты своей Леноры. Пей залпом и напьёшься навсегда, В ответ мне ворон молвил: «Никогда!»

 

15

Пророк, – вскричал я, – или зла созданье? Ты птица или демон? – отвечай. Хочу услышать правду на прощанье, Кого ты представляешь: Ад иль рай? Я в доме ужаса один, покинут всеми, Вокруг лежит, меня забывший мир, Молю, открой решенье теоремы, Как дальше жить, я без любимой сир. Неужто нет бальзама в Галааде? Смажь раны, боль забуду навсегда, Жизнь без любимой стала хуже ада, Когда увижусь? Ворон: «Никогда».

 

16

Ты мне награда или наказанье? В уме ли я, иль ты мой тяжкий бред? От Бога ты, иль адово созданье, Ты птица, или демон? – дай ответ. Как душу девы с именем Ленора Сейчас на небе ангелы зовут? Скажи мне правду, не желаю спора. Молю, клянись, что вороны не лгут. Пусть твой ответ мне будет приговором: Когда сойдёмся с нею навсегда? В ответ прокаркал ворон: «Никогда».

 

17

Не птица ты! Ты – чёрный знак разлуки! — В отчаянье я закричал в ответ. Зачем ты лжёшь, меня сжигая мукой, У нас с тобою дружбы больше нет. Вернись назад, в объятия Плутона, Останусь я, как прежде одинок. Вынь клюв из сердца, где тоска и стоны, Меня он убивает, как клинок. Покинь мой дом, исчезни навсегда, Зловещий ворон крикнул: «Никогда».

 

18

Белеет бюст, на нём чернеет ворон. Мне грудь прожёг его зловещий взгляд. Гоню его – сидит, как уголь чёрен, Глаза из тьмы мерцают и горят. Свет лампы разбросал густые тени, От ворона легла к моим ногам. Она моё усилила смятенье — Я понял, что с бедой не справлюсь сам, Раздавлена душа проклятой тенью, Не спрятаться, не скрыться никуда, Не вымолить мне в эту ночь забвенья, Тут ворон грозно каркнул: «Никогда».