Глава 1. Авария

Чёрное безмолвие небытия озарила, ослепительно – белая, как молния в угольной темноте южной ночи, мысль:

– Зачем меня оживили? Там было так хорошо!

Мысль сверкнула и погасла. Но мозг ожил, сознание вернулось ко мне. Я открыл глаза и увидел белый потолок и белые стены незнакомой мне комнаты. Осмотрев комнату, я вдруг запаниковал:

Где я? Что со мной? Почему лежу голый? Что за щупальца тянутся ко мне? Начал судорожно ощупывать себя. Когда коснулся трубок – щупалец, они, закачались, стеклянным звоном спугнув тишину. В комнату вбежала девушка в белом халате. Я услышал её взволнованный крик:

– Не шевелитесь, вам нельзя двигаться.

Девушка подбежала и стала привязывать мои руки и ноги к кровати.

– Что вы делаете? Отпустите меня, я хочу в туалет!

– Лежите, утка под вами.

Привязав меня к кровати, медсестра торопливо вышла из комнаты.

Через несколько минут в комнату вбежал врач – невысокий, худой мужчина лет сорока.

– Ну, что ожил? – Склонившись надо мной, спросил он. – Мы уже потеряли надежду. Какое сегодня число?

– Семнадцатое – не задумываясь, ответил я.

– Семнадцатого тебя привезли к нам после аварии. Был без сознания, белый, как снег, от потери крови. Две недели находился в коме. Лежи спокойно. Двигаться тебе ещё рано, терпи.

– Со мною в машине были жена и друг, что с ними?

– Тебя привезли одного, про остальных не знаю.

– Тогда всё в порядке. Я деревенский, живучий, оклемаюсь.

Веки отяжелели и сомкнулись, как диафрагма в зрачке фотоаппарата. Тишина и тьма затянули меня в вихрящуюся воронку, покружив, снова бросили в чёрную бездну беспамятства. Потом свет и звуки прорывались ко мне на короткие мгновения и снова исчезали. Хрупкие, пугливые мысли путались и рвались. Ни боли, ни страха не было. Я хорошо помнил, как я, моя жена Света и мой знакомый – Виктор, ехали из Москвы, на недавно купленной им, «Волге». Я вёл машину ночью. Утром на таможне, в посёлке Объячево плотно позавтракали. Выпили для аппетита по сто граммов коньяку, помечтали о жаркой бане, пельменях и заспешили домой. Витя сел за руль, я рядом с ним, жена полулежала на заднем сиденье. За стёклами кружил густой, плавный, как свадебный вальс, снег. Виктор любил быструю езду. Я дремал, когда мы догнали огромную фуру. Её колёса поднимали снежную круговерть, в которой, как в степной метели, не было просвета. Виктор без колебаний начал обгон фуры, нырнул в белую, непроглядную муть, клубящуюся за колёсами. Через мгновение на меня, как лавина с гор, обрушились тьма и тишина.

Зачем меня оживили? Там было, так хорошо!

Эта мысль долго преследовала меня.

В ноябре 1999 года проснулся в три часа ночи, как от толчка. В голове роились стихи. Я сначала не понял в чём дело. Попробовал уснуть, но хоровод из слов, строчек, четверостиший не давал, мозги, буквально, шевелились.

Разозлился, решил встать и записать. Через несколько минут была написана первая глава этой книги. На следующую ночь вторая, потом третья. Так продолжались, пока не закончил сказку. Меня поразило то, что я ничего ни о сюжете, ни о ритме, ни о рифме не думал. Писал, сокращая слова, чтобы не забыть того, что приснилось.

Путин в то время был премьер министром, а у меня в сказке, уже стал президентом. Глава 7 начиналась:

Путин, бывший в то время премьером, в сказке назван президентом. Решил исправить ошибку.

Оказалось, время и силы потратил зря. За эти дни Ельцин назначил Путина своим наследником. Выходит, я предсказал изменения в стране, приход к власти Путина и события на Украине точнее всех политологов и астрологов. Так мною был написан правдивый портрет лихих девяностых. Может, эта сказка является ответом на вопрос: «Зачем меня и оживили»?

Такая сказка приснилась мне в ноябре 1999 года. Всё сбылось: с долгами расплатились, с колен поднялись, на Украине война.

Теперь вернёмся снова в больницу, где я выздоравливал после аварии. Через несколько дней меня перевели из реанимации в обычную палату, где лежали ещё двое больных. Стало веселее. Соседи угощали меня чаем, рассказывали анекдоты. На разговоры с соседями не тянуло. Со сломанной челюстью много и не поболтаешь. Жевать не мог, пил кефир и жидкую манную кашу. Пожив так, с удивлением понял, как мало человеку нужно для жизни.

При аварии мои очки разбились, поэтому читать я не мог. Мир потерял резкость, очертания предметов расплывались, жил, как в тумане. Время бежало, словно равнинная река неторопливо, но неумолимо, минута за минутой, унося жизнь. Уколы и таблетки глушили боль, облегчая страдания и укорачивая сутки, по нескольку раз в день, погружая меня в сон без сновидений. Лекарства убивали не только боль, но и чувства, поэтому я не удивлялся, тому, что меня никто не навещает. Когда разрешили ходить, начал делать на лестничной площадке зарядку и гулять по коридору. Думал, что дело идёт к выписке, и с нетерпением ждал её. Без видимых причин, сломанная челюсть распухла, образовался свищ, потёк гной. Только тогда врачи, при очередной, перевязке разглядели, что челюсть срослась неправильно. Исправлять брак на месте, они не решились и отправили долечиваться в Сыктывкар.

Дорога в холодном, неуютном уазике скорой помощи казалась нескончаемой. Пока доехали я основательно продрог, поэтому больничная палата показалась мне тёплой и приветливой. Новые соседи оказались людьми активными, неунывающими. Один из них, невысокий, но крепко сбитый парнишка, был явно из бандитов. Вечером, братки приезжали за ним, и увозили на всю ночь. Медсёстры – молодые девчонки, после окончания смены просили развести их по домам. Он не отказывался. В благодарность они ухаживали за ним с особым вниманием и заботой. Парень был щедрым, утром привозил с собой выпивку и закуску, чем радовал соседей, которые постоянно мучились от безденежья. Его утренние подарки позволяли им устраивать с молодыми сёстрами второй смены ночные застолья, Я наблюдал за ними, удивляясь быстрой сговорчивости молодых девиц. Мне казалось, что в годы моей юности, девушки были строже и недоступнее.

Телевидение и политика новой власти изменила людей, социалистическое пуританство сменила вседозволенность. Порнография стала бизнесом, проституция доходным, уважаемым ремеслом. Очевидно, это неизбежно. Все восстания и революции сопровождаются падением нравов, разгулом преступности и распутства, обогащением подлецов и обнищанием совестливых. Благородные лозунги свободы, равенства и братства превращаются новой элитой в фиговый листок, прикрывающий истинную цель – стремление нажиться за счёт ближнего. Во время перемен и потрясений о милосердии забывают, живут по закону эволюции Дарвина: Выживает сильнейший. Людей не останавливает предупреждение Христа: «Не собирайте себе сокровищ на земле. Скорее верблюд пролезет в угольное ушко, чем богатый попадёт в рай». Но человек не хочет ждать. Ему нужно всё, немедленно и на земле.

В семнадцатом году происходило то же самое. Шла мировая война. Миллионы солдат проливали на фронте кровь за царя и отечество, а в Петрограде шли нескончаемые балы, министры за взятки раздавали подряды. Рабочие и солдаты митинговали и требовали перемен. И они пришли – власть взяли большевики. Я, как наяву, видел то время: скорое на расправу ЧК наводит ужас арестами и расстрелами «врагов» революции. Тревожно и в далёком от столицы провинциальном Тамбове. Дом моего деда по матери – известного на всю губернию купца Степана Тимофеевича Бражникова подготовлен к невзгодам. Запасов муки, сахара в подвале и на чердаке хватит на несколько лет. В забитом льдом погребе припрятаны сало, сливочное масло и окорока. Этот тайник сделан дедом в хорошие времена по просьбе моей бабушки Анны Ильиничны – женщины умной, предусмотрительной, иногда даже прозорливой.

Вот и сейчас, она убеждает своего уважаемого коммерсантами, опытного в торговых делах мужа: Чует моё сердце, Степан, беду. Забери деньги из банка. Возьми золотыми червонцами и спрячь дома.

– Чего, ты мать, волнуешься? Я не дурак, деньги храню не в коммерческом, а в государственном банке. Он лопнуть не может. Не волнуйся понапрасну.

Анна Ильинична не согласна с мужем, но молчит, не перечит. Каждый день ходит в церковь и просит Бога вразумить его.

Опростоволосился в этот раз, не раз битый жизнью и компаньонами Степан Тимофеевич. Не успел забрать накопленные им и его отцом за десятки лет честного, с утра до ночи труда, деньги.

Советская власть национализировала все вклады вместе с банками. Долго потом каялся он про себя и вслух, винился перед женой: – Видно, Аня, согрешил я перед Богом. Лишил он меня на старости лет ума, не послушал тебя. Гордыня одолела.

– Бог дал, Бог взял – ответила мудрая Анна – Поживём, ещё наживём, а нет, и без богатства не пропадём. Было бы здоровье!

Новая власть зажиточных сограждан не очень любила, рай на земле хотела построить за счёт богатых, поэтому грабила их с чистой совестью, не давая пощады. Бражниковы, люди богобоязненные, законопослушные, вздохнув, решили:

– Всякая власть от Бога, нужно терпеть. Старались лишний раз на улице не показываться. Ходили из дома в церковь и обратно.

Наступил январь 1919 года. Кладбища в городе разрослись. Тиф, голод и холод не щадили ни бедных, ни богатых. После лютых крещенских морозов, потеплело. Люди облегчённо вздохнули. Появилась надежда пережить зиму. Январским вечером лохматые, фиолетовые сумерки плотно зашторили окна домов, но хозяева не спешили зажигать лампы. Время тревожное. Свет может привлечь беду. Люди забыли Бога, появилось много желающих поживиться чужим добром. Степан Тимофеевич вышел на улицу и плотно закрыл ставни. Только после этого, Анна зажгла лампу и стала собирать на стол. Степан поёжился, ветер пронизывал насквозь. Замёрзшая луна куталась в тучи, как сторож в тулуп.

Пряталась, не желая смотреть на людские междоусобицы, слушать крики и выстрелы. Бражников уже открывал дверь своего дома, когда темноту пронзили лучи автомобильных фар. Машина остановилась у ворот. Мотор пофыркивал. Его горячее дыхание вылетало из глушителя, пахнущим бензином, сизым дымком. Заторопившись, Степан почти бегом, вошёл в дом и велел жене убрать еду со стола. Приезд незваных гостей не предвещал ничего хорошего. Люди старались, чтобы новая власть про них забыла. Но память у неё оказалась хорошей. Аресты и расстрелы не прекращались. НКВД, возглавляемое инородцами, не знало усталости. С 1918 по 1922 год население страны сократилось на восемь миллионов граждан. Троцкий и его приверженцы считали русский народ хворостом для мировой революции, все свои планы и надежды связывали с Европой. Резкий стук в дверь, не оставлял у Бражниковых сомнений, что очередь дошла и до них. Степан Тимофеевич пригасил лампу, усадил жену в кресло и пошёл открывать дверь. В прихожую вошёл мужчина в чёрной кожанке, с маузером на боку.

Постучав сапогом о сапог, стряхнул прилипший снег, тронул рукой чёрные, кудрявые волосы и без приглашения вошёл в комнату. Внимательно оглядел обстановку и грассируя сказал: хорошо живёте. В доме тепло, голодом не пахнет. Слышал, Тимофеевич, что мужик ты хозяйственный, запасливый, но классово безвредный. Сам жил, другим не мешал, поэтому сразу тебя расстреливать не буду. Но если завтра утром тебя и жену застану в этом доме, тогда пеняй на себя. Лично расстреляю. Начальник, ещё раз оглядел комнату, и, не попрощавшись, вышел на улицу. Степан Тимофеевич, проводив гостя, закрыл дверь и вернулся к жене. Торопливо, без аппетита поужинали и стали собираться в дорогу. Степан достал спрятанные в погребе золотые червонцы, ассигнации и золотые украшения жены. Анна собрала узелок с нижним бельём и едой.

Из дома ушли налегке, в три часа ночи. В семнадцатом году они потеряли хранившиеся в банке деньги. Теперь оставляли всё нажитое. Особенно было жалко продукты, запасённые, чтобы не умереть с голоду в эти чёрные для России дни. Они не плакали, жизнь уже научила их терять нажитое. Помолились Богу, попросили Николая Угодника помочь им остаться живыми на чужбине. Размеренная, сытая жизнь в доме, закончилась. Ушли, закрыв дом на замок. Позже, приехав в Тамбов, бабушка узнает, что в её доме поселился, предупредивший об опасности начальник. Ему досталось всё, что они нажили. Подгоняемые в спину ветром и ночным морозом, беглецы к утру пришли на станцию. Потом ехали до Ростова в набитом до отказа вагоне. Из Ростова то пешком, то на телегах добрались до станицы, где были белые. За золотые червонцы сняли комнату у пожилой казачки. На ассигнации продукты купить было невозможно, меняли их на золото. Когда оно кончилось, стали голодать, с тоской вспоминая оставленный в Тамбове дом. В феврале случилась беда, заболел и слёг Степан Тимофеевич. Отказали ноги. Он лежал на лавке без движения и стонал от болей в позвоночнике. Чем кормить и лечить мужа Анна не знала. В отчаянии она молилась днём и ночью. Со слезами просила деву Марию и Николая Угодника о чуде.

Чудо пришло в образе грязной, сопливой девчонки – внучки хозяйки, её любимицы. Каждый день утром и вечером хозяйка жарила пирожки. Внучка брала тарелку, шла к бабушке и с рёвом требовала пирожки для постояльцев. Получив два пирожка, относила их Анне. Та со слезами на глазах благодарила девочку. Вечером история повторялась. Этими четырьмя пирожками в день они жили. Днём бабушка ходила в соседнюю станицу за кружкой к фельдшеру. Туда – сюда получалось десять километров по снегу, в резиновых колошах, на босу ногу. Шла и молила бога, чтобы не дал ей заболеть, пока не поставит мужа на ноги. В довершении бед, в станицу пришли красные. Начались проверки документов у приезжих. Чека повсюду искало врагов революции. Степан вставать не мог, поэтому на допрос повели Анну. Измученная голодом и страхом женщина, шла на допрос и молила Николая Угодника: – Вразуми, научи, что сказать, чтобы не расстреляли!

Комиссар, уставший от бессонницы и крови, проливать, которую его обязывала революционная необходимость и вера в справедливость своего дела, спросил: – Покажи документы и расскажи откуда приехали, чем занимались до революции?

Анна ответила не задумываясь: – Деньги и документы украли в поезде. Приехали из Тамбова, бежали от голода. Мужа парализовало, лежит без движения, ждёт смерти.

– Кто может подтвердить, что это правда? Кто может поручиться за вас? – спросил комиссар.

– Мой брат работает комиссаром в Тамбове. Можете ему написать, он поручится за нас.

Комиссар пристально посмотрел ей в глаза. Оборванная, босая баба, явно, не дворянка, говорит спокойно, не задумываясь. Обычно, испуганные люди так уверенно не врут.

– Связи с Тамбовом нет, появится, проверим. Пока можешь иди домой.

Домой Анна не шла – летела: Спасибо, Николай Угодник! Вразумил меня глупую!

Бог услышал её ежедневные молитвы. В начале мая Степан Тимофеевич начал выздоравливать. Когда днём на улице теплело, он выходил во двор, садился на завалинок и грелся на весеннем солнце. Солнце – великий целитель. К концу мая Степан встал, как былинный Илья, и занялся привычным делом – торговлей. Начал с бутылки подсолнечного масла, к осени стал возить бочками. Через год его начали звать масляным королём. Я лежал на кровати в палате и вспоминал рассказы своей бабушки. В юности, слушая её воспоминания, я завидовал её, богатой приключениями, жизни. Оказалось напрасно. Хватило их и на мою долю. В России от тюрьмы, да от сумы не отрекайся. И нашему поколению невзгод и лишений хватило. Конечно, после ужасов пережитых нашими дедами и отцами, сегодняшние проблемы – мелкие неприятности.

За сотни лет привык народ – правитель новый – наказанье, хоть демократ, хоть патриот. Ухабы те же на дорогах, чиновник взяточник и вор, нельзя пускать дальше порога, а, лучше, даже и во двор. В семнадцатом комиссары, устроив в стране бойню, отобрали всё нажитое дедом и прадедом. В 1991 внуки этих комиссаров обнулили все мои сбережения и ограбили миллионы советских людей, разделив всенародную собственность между собой и близкими им по духу проходимцами. Особенно циничными оказались их заверения о неприкосновенности частной собственности. Таковой они, очевидно, считали только свою – народную можно присваивать без угрызения совести. Обобрав людей до нитки, сами стали долларовыми миллионерами и миллиардерами.

От этой мысли я рассмеялся: Всё как в кино «Чапаев»: Белые придут – грабят, красные то же, куда простому русскому человеку деваться?

Россия – огромное казино. Азартные игроки собрались у стола, страсти кипят. Одни ставят на красных – другие на белых, выигрывают и проигрывают. Колесо истории вращается. Холодные и расчётливые, спасая выигрыш, бегут вон, уезжают в тихие страны, азартные остаются. Они могут жить только здесь. Без адреналина от постоянного риска, для них нет счастья и смысла в жизни. Деньги – прах, казино для них ад и рай одновременно. Русская рулетка единственный образ жизни, за который они признают.

Может, россияне, действительно, избраны Богом? Поэтому он не хочет, чтобы мы богатели, готовит нас для рая, в который богачам путь закрыт? Такими нерадостными размышлениями я скрашивал в больнице свободное ото сна и процедур время.

Не особенно мудрые умозаключения, но они помогли мне разобраться в сути происходящего, понять скрытый смысл реформ, выработать своё отношение к ним. Определиться как, зачем и на что жить дальше. Я пришёл к выводу, что возврата к прошлому не будет. Советские люди проиграли, их предали жадные, продажные, трусливые вожди. Как туземец за зеркальце, так наш лысый перестройщик за Нобелевскую премию и грубую лесть продал великую страну и доверившийся ему народ. На развалинах империи самые наглые, склонные к уголовщине и авантюрам, быстро почуяли вкус наживы, богатства и власти. Снова смерть с косой пошла по России, разрастаются кладбища, рыдают вдовы, нищает, спивается одураченный, сбитый с толку народ. Тёмные дельцы, лохотронщики и диссиденты, под флагом демократии, при поддержке запада, добрались до власти.

Ясно, что защищать её они будут всеми дозволенными и недозволенными способами, вплоть до гражданской войны. Демократами они были только на словах, пока пробирались к власти. Получив её, будут действовать как большевики в 17 году – решительно и безжалостно. Их стихия разруха, на развалинах им комфортно и сытно. Девиз новых рыцарей наживы: Всё дозволено! Хватай, что плохо лежит! Мутная водичка всеобщей растерянности облегчает им обогащение. Поэтому они будут постоянно взбаламучивать её.

По мере выздоровления, ко мне всё чаще стала приходить бессонница – верная подруга вдохновения. Коротая время в храпящей, стонущей от боли и кошмаров палате, я начал сочинять фантастический роман о нашем смутном времени. Записывать его мне было негде и нечем, поэтому я старался его хранить в памяти, как наши предки былины, как Гомер свою Одиссею. Ничем больше не загружаемая память справилась. Вернувшись домой, я всё вспомнил и записал. Роман получался мрачный, видимо, больничное бытиё угнетало моё сознание. Даже врождённый оптимизм не смог сделать придуманную мною историю веселее. Когда я закончил записывать придуманное мною в больнице, написанное мне не понравились, поэтому спрятал тетрадь в стол и забыл о ней. События 2000 г. поразили меня совпадением написанного с происходящим в действительности. Оказалось, что я угадал будущие изменения в стране вернее всех астрологов и политтехнологов.

Глава 2. Возвращение Воланда

Разметав по небу золотую гриву сверкающих звезд, августовская ночь, как огромная, чёрная кобылица, быстрым галопом скакала по России. Черный хвост густой тьмы, накрывал собой города, сёла, леса и бескрайние степи. Фонари и огни домов на улицах городов, костры и бакены на реках, пытались остановить её бег, храбро вонзая хрупкие острия своих огоньков в её чёрную громаду. Эти булавочные уколы света не могли остановить её скачку. Только самые упорные из огней доживали до рассвета, остальные гасли, растворялись в темноте. Метеориты проносились по чёрному небу, как принесенные космическим ветром искры, полыхающего в глубинах вселенной костра. Нужно было успеть загадать заветное желание, пока падающий метеор не погас. Но мало, кто успевал это сделать, поэтому большая часть звёзд сгорала без пользы и падала на землю пеплом не загаданных желаний, золой не высказанных надежд.

Не будь люди так медлительны и ленивы, принесенного щедрым августовским звездопадом счастья хватило бы на всех, но утомленные дневными хлопотами, они уже крепко спали. Высокому, сильному, страстно жаждущему неограниченной власти человеку не спалось. Благодаря умению произвести впечатление на начальство, грубостью и беспощадностью с подчинёнными, он успел многого добиться в жизни. До вершины власти в огромной стране, честолюбцу нужно было сделать всего один шаг. Сделать его мешал недальновидный, лысый болтун. Когда высокий поднял голову, и посмотрел на августовское небо, яркая, бесшумно падающая звезда, ещё сияла. Честолюбец смотрел на сгорающую звезду, в мыслях страстно желая оттеснить соперника и стать, наконец то, первым! Довольный тем, что успел во время загадать заветную мечту своей жизни, вернулся в комнату, налил полный фужер коньяка и, пожелав себе скорейшего исполнения задуманного, выпил коньяк, закусил бутербродом с икрой и пошел спать. Едва его голова коснулась подушки, уснул. Во сне увидел себя стоящим на танке, окруженным ликующей, кричащей о победе толпой. Проснулся, разбуженный сильными ударами сердца, которому стало тесно в груди от восторга. Оно било в ребра часто, мощно, радостно. Больше уснуть не смог, лежал и мечтал до рассвета.

– Мессир, случилось чудо! Пьянчуга – ничего за жизнь не построивший строитель, сегодня до полуночи был трезвым, поэтому успел, пока в небе горел метеор, задумать свое честолюбивое желание. Теперь, Вам, придётся его выполнять. – сказал, хитро улыбаясь своим тайным, видимо, приятным мыслям изящный, молодой паж, подбрасывая звездный хворост в бушующий хаос космического костра. Думаю, вам это вряд ли будет по душе.

Воланд сидел на огромной скованной космическим холодом глыбе мрака. Свет костра разбивался о нее, как волны о скалу, сверкающие капли скручивались в спирали новых галактик и уносились в бездну черной дыры. Он смотрел на пламя, положив подбородок на сцепленные кисти, опирающихся на колени рук, очень похожий на знаменитую статую Родена. Ты прав, мой дорогой паж, награждать его мне совсем не хочется. Этот тщеславный глупец, даже будучи трезвым, может натворить много бед. Для него главное добиться цели, выполнить свой каприз любой ценой. Говорят его любимое слово: Снимаю! Поэтому подчиненные его фотографом прозвали. Сколько людей без вины с работы снял, чтобы прослыть борцом за справедливость. Этот популист, не остановится ни перед чем, не пощадит никого, таких людей нужно держать подальше от власти.

– Вы несправедливы к нему, мессир. Не будь среди людей таких неудержимо тщеславных, готовых отдать душу за власть, человечество давно бы облепило землю скучной, серой, довольной своей жизнью массой, копошащейся, как черви в навозе и думающей только о еде и развлечениях. Такие как он, всегда и везде недовольны, жаждут власти, сеют разруху, смуту, войны, уничтожающие миллионы, давая возможность плодиться новым поколениям.

Воланд шпагой поправил поленья, костёр полыхнул, ослепив глаза. Фейерверк из угасающих в атмосфере искр, украсил небо над землей стаей метеоритов.

– Много горя и бед принесет людям исполнение мечты этого не блещущего умом, спивающегося властолюбца, слишком часто он ищет истину на дне стакана. Но вселенский закон превыше всего – придется исполнить, задуманное им желание. Россию ждут новые потрясения.

– Тогда нам пора собираться в Москву обрадовался, услышавший разговор, Фагот. Черное ледяное безмолвие наводит на меня тоску, душа жаждет развлечений.

– Я по Москве еще не соскучился, не понравились мне москвичи в прошлый раз. – сказал Воланд, задумчиво вкладывая шпагу в ножны, – но время, действительно пришло. Желание загадано, нужно его выполнять. Дел у нас впереди много, пора в дорогу!

Заблестев в пляшущем пламени костра, зазвенели золотые шпоры на ботфортах, Воланд и его спутники прыгнули в сёдла. Гривастые, вороные кони зацокали алмазными копытами по бесконечным дорогам вселенной. Всадники то растворялись в черноте, то появлялись в трепетном свете хвостатых комет и рождавшихся звезд.

Святая, многострадальная, земля России, не слишком ли часто тебя мучают сомнения в правильности выбранного пути? Где твои прозорливые святые, укрепляющие дух и веру пророки, убеждающие личным примером и подвигом бесстрашные мученики? Или ослаб дух, погасла вера, иссякли силы, выдохся народ богатырь? Закружила хмельные головы жажда легкой наживы, погубила не отягощенные совестью души, в Содом и Гоморру превратилась Москва. Хихикающие скоморохи на экранах телевизоров, мельтешат, не давая нам подумать о душе и Боге.

Бригада Кости Меченого возвращалась домой после обычного трудового дня на Балашихинском рынке. День прошел без происшествий, собранная с торгашей дань, лежала в кожаной барсетке. Конкретные пацаны решили сегодня вечером хорошенько расслабиться в сауне с водкой и проститутками. Думая о приятном, Костя не забывал внимательно следить за светофорами, не хотел давать повод ментам испортить ему хорошее настроение. Кликуха – меченый, досталась Косте, за красневший на его лбу шрам, от раны нанесённой бейсбольной битой. Косте кличка нравилась. Льстило, что такая же была у Горбачёва. В отличии от слабохарактерного, трусоватого экс – президента, Костя был неустрашим и решителен. С врагами никогда не церемонился, оружие применял, не раздумывая, не заботясь о последствиях. Считал главное выжить. Тюрьма его не пугала. Деньги и друзья помогут выбраться. К счастью, и того и другого у него хватало. В бригаде авторитет Кости был непререкаемым. Братки его уважали, побаивались, некоторые даже любили. Он никогда не предавал своих, не жадничал, любил повеселиться в кругу близких друзей. Водка и кровь сплачивают, поэтому трезвенников в бригаде он не держал. Когда загорелся зелёный свет светофора, Костя замешкался. Задумавшись, не успел вовремя тронуться с места.

Машину качнуло от удара, врезавшейся в джип, ржавой, замызганной шестерки. Лох с блатным номером 999, рванув с места в карьер, врезался в машину бандитов, разбив ей задний фонарь. Жигуль, при этом, не получил ни царапины. Но больше всего, бандитов взбесило, высунувшееся из форточки спокойное лицо близорукого водителя пенсне с треснутым стеклом, и клетчатой бейсболкой на голове. Он во все горло крыл матом озверевших от возмущения братков. Два закадычных друга, тезки Витьки – Тяж и Полутяж, эти кликухи были получены ими, ещё тогда, когда они занимались вольной борьбой, вылезли из машины с резиновыми дубинками в руках. Увидев их, водитель шестерки заорал: Пацаны, вы конкретно попали на бабки! В ответ дубинки, как цепы заходили в руках разъяренных бандитов, но окна машины выдержали удары, видимо, были сделаны из небьющегося стекла. Инспектора ГИБДД, сочли за благо не заметить скандал.

Костя выскочил из машины, чтобы поближе рассмотреть наглых лохов. Пассажир, сидевший справа от очкарика, резко открыл дверцу, ударив ею в лоб Тяжа, тот, охнув, упал на асфальт. Костя хорошо разглядел невысокого, коренастого, но очень сильного качка. На толстой, плотно охватывающей его могучую шею золотой цепи, висел золотой череп с глазницами, украшенными алмазами. Они сверкали грозно и воинственно. Торчащий изо рта желтый клык делал качка похожим на упыря. Мороз ужаса дрожью пробежал у Кости по спине. Левый глаз у вурдалака был непроглядно черным, правый, словно повязкой, закрыт бельмом. Несмотря на свою квадратность, крепыш оказался необыкновенно проворным, ни один из бандитов не успел заметить, откуда в его руке появился маузер. Качая маятник, злобно ощерив острый клык, он начал стрелять. Черный, как бездна, зрачок левого глаза ужасал ледяным безразличием. Крепыш, видимо, родился стрелком. Стрелял, не целясь, пули вонзались в асфальт у ног, заставляя бандитов лихо приплясывать. Братки громко матерясь, подпрыгивали, потрясая дубинками.

Услышав стрельбу, испуганные гаишники вызвали подкрепление. Когда вой сирен милицейских машин приблизился, стрелок, резво прыгнул в машину. Очкарик рванул с места, как профессиональный гонщик. Шины взвизгнув, задымились. Жигули он вел лихо, проскакивая в щели, образовавшиеся между закрывшими ему дорогу машинами. Иногда резвый очкарик, обгоняя машины, мчался, балансируя на двух колесах, как каскадёр, показывая трюки. Испуганные водители провожали наглеца воем клаксонов. Такой езды спецназовцы, даже в цирке не видели. Их, вспотевшие от волнения руки, с трудом удерживали автоматы, пот заливал глаза и пятнами выступал на камуфляже. Увидев, что менты не отстают, кривой высунул руку с маузером и начал стрелять, не оглядываясь. Через несколько секунд все три милицейских машины стояли с пробитыми шинами. Беглецы исчезли, словно растаяли в воздухе.

Вечером, в столичной газете Вечерняя Москва читатели прочли статью, описывающую дневную перестрелку на улице. Большинство восприняло её как шутку. Корреспондент оказался не только зорким, но еще и начитанным парнем. Статья заканчивалась словами: Герои бандитской шестерки были удивительно похожи на членов свиты Воланда из Мастера и Маргариты с которыми, если верить Булгакову, он в тридцатые годы посетил Москву. Что это? Мистификация, организованная фанатами Булгакова, или реальное возвращение Воланда в Москву? Ответ на этот вопрос мы постараемся узнать, как можно скорее.

Неуютным, дождливым вечером к подъезду лучшей московской гостиницы подъехал кортеж из трёх чёрных, бронированных иномарок. Такие машины москвичи видели только на стоянках у самых богатых иностранных посольств. Из шестисотого Мерседеса неторопливо вышел высокий, сухощавый джентльмен в великолепном тёмно – синем костюме из ангорской шерсти с алмазным напылением. Вытянутое, худое лицо, тонкие насмешливые губы, длинный, крючковатый нос и чёрные глаза изобличали в нём американца. Выскочивший из машины, на секунду раньше его, худой мужчина в очках торопливо раскрыл над ним огромный чёрный зонт. Из сопровождавших Мерседес машин, вылезли люди, несомненно, достойные пристального, неусыпного внимания спецслужб. Но им было не до ловли шпионов. Приходилось реорганизоваться, каяться, собирать компромат и проклинать своё прошлое, доказывая Америке свою открытость и дружелюбие. В таких условиях не до работы и защиты интересов страны. Главным стала задача защиты общечеловеческих ценностей и либерализма, который был больше похож на идиотизм. Неутомимый, самовлюблённый болтун, мог говорить часами, не сказав при этом ни одной здравой, конкретной мысли.

Ему нравилось говорить, он сам себя завораживал речью, любуясь собой как Нарцисс. Люди, зная его слабость, громко и долго аплодировали, не задавая лишних вопросов. Все речи лысого крутились вокруг, да около, говорил долго, нудно, ни о чём. Что делать конкретно он не представлял, надеялся на авось, ждал, куда кривая вывезет. Страна, утомлённая нескончаемыми речами, слабела, теряла способность видеть опасность и защищаться. В довершение лысый радостно объявил, что врагов у СССР больше нет. Армию и спецслужбы приказал сократить.

Сокращённые спецслужбы ослабели, потеряли бдительность, поэтому странные гости Москвы остались незамеченными контрразведчиками. Они тут же, ничего и никого не опасаясь, развернули бурную деятельность. Для начала иностранцы заняли три самых дорогих трёхкомнатных люкса. В отличии от других гостей, не отличавшихся щедростью, новые были поразительно щедры. Раздавали стодолларовые бумажки направо и налево. Служащие готовы были угождать им днём и ночью. Бизнесмен Воланд с охранником Азазелло заняли самый большой и роскошный из люксов. В номере, слева разместилась изящная, роскошно одетая красавица – секретарша Гелла, справа безукоризненно вежливые, улыбчивые джентльмены – юристы бизнесмена Фагот и кот Бегемот. Поселившись, они тут же развили бурную деятельность. Воланд с секретаршей и охранником с утра до вечера принимали посетителей, Фагот и Бегемот сновали по Москве с дипломатами, доверху набитыми долларами и рублями. Вечером, собравшись у Волонда, они подолгу обсуждали проделанную работу, поражаясь изменениям происшедшим в стране. Воланд по своей привычке был одет в старый, грязный халат, слушая товарищей, пил вино и улыбался. Сам говорил редко.

– В прошлый приезд мы и шагу не могли свободно ступить, сегодня делай, что хочешь, лишь бы деньги были – захлёбывался от восторга Фагот.

– Тогда, на представлении мы несколько десятков женщин голыми по Москве гулять пустили, в этот приезд миллионы разденем и разуем. – грустно улыбнулся Воланд.

Найденные вами помощники, за деньги с удовольствием начнут убеждать людей, что нравственность, стыд и совесть пережитки тоталитаризма. Помощники нашлись быстро. Особенной хитростью наглостью и хваткой выделялись среди них рыжий, похожий на лису, молодой человек и круглолицый, щекастый толстяк с сияющей лысиной, при разговоре причмокивавший губами и сильно брызгающий слюной. Воланд приказал подчинённым обратить на этих людей особое внимание:

– Они будут самыми верными, активными нашими помощниками. Не скупитесь, не жалейте на них ни денег, ни должностей. Пусть станут первыми людьми в государстве. Их задача готовить законодательные основы для свержения социализма и создания основ морали и законов нового капиталистического строя. Для помощи разыщите им умных, толковых юристов. Торгаши пусть занимаются привычным для них делом: ростовщичеством, спекуляциями, торговлей водкой. Они помогут высокому счастливчику выполнить его честолюбивые планы, за это он им передаст огромные куски народной собственности и позволит богатеть темпами в мире ещё не виданными. Так они будут квиты, и я никому, ничего не буду должен.

– Экономите, мессир? – спросил, улыбаясь, Бегемот. – Не замечал раньше за вами скаредности.

Я не экономлю, а получаю долги за усилия и деньги, потраченные мною в начале века. В России никогда без неожиданностей не бывает. Тогда я думал, что учёл всё: во главе всех партий стояли мои люди. Когда к власти пришли большевики, никто не мог подумать, что усатый грузин осилит всех.

Он сумел сделать то, что казалось невозможным, стравил Троцкого с Мартовым и Каменевым и победил! Вышвырнул из политбюро всех моих людей. Сегодня люди в России умирают молча, как мухи по осени. Что за народ? Творец там, наверху, всё это видит, но не может вмешаться. Спор есть спор. Люди должны по своей воле выбрать меня, или Его.

Недолго ждать осталось, скоро будем подводить итог. Сейчас и россияне за западом потянутся. Лысый общечеловеческими ценностями их загипнотизировал, задурил так, что многие уже ничего не понимают. Подкиньте долларов малороссам и белорусам, пусть узнают сладость накопительства. Когда их элита почувствуют силу денег и власти, тогда хода назад для них уже не будет. Начнётся грызня, все перессорятся между собой, врагами станут и страну развалят.

– Доллары им фальшивые давать? – уточнил Фагот.

– Они все фальшивы, золотом не обеспечены. Америка за них не отвечает. Объявят завтра, выпускающие их банки, себя банкротами и останутся горы никому не нужной зелёной бумаги. Люди одурели – меняют нефть, золото, алмазы на зелёную бумагу 10 % землян, моих поклонников владеют – 90 % земных богатств. Впечатляют успехи! Христос, вернувшись на землю, обнаружит, что веры не осталось.

– А, что прикажете делать сегодня?

– Делать, что делали, подыскивать нужных людей, покупать их расшатывать их веру, верность и преданность. Завтра устроим небывалое, незабываемое представление. Весь мир рассмешим.

На следующий день вся страна целый день смотрела по телевизору на танцы маленьких лебедей из балета «Лебединое озеро». Фагот и Бегемот умирали от смеха:

– Как вы только до такого додумались, мессир? Гениально! Такого грандиозного представления ещё никогда не было!

– Это не я – заскромничал польщенный Воланд – Всё это придумала и осуществила кучка безвольных, трясущихся от страха и пьянки придурков, возомнивших себя спасителями отечества.

– Ну, вот, а вы говорили, что у них ни ума, ни фантазии – хихикнула Гелла.

Я говорил о решительных действиях, мужских поступках. Глупости у них с избытком. Ни у одного из ГКЧПистов не нашлось ни характера, ни решительности, что бы взять на себя ответственность за судьбу страны. Жалкие люди. Хоть бы с Пиночета пример взяли. Привыкли чужими руками жар загребать!

– Вы же подсчитывали, мессир, что страна потеряла в двадцатом веке десятки миллионов. Это были не худшие люди. Сегодня один мусор остался.

– Ты прав Фагот – первым гибнет патриот – ответил в рифму Воланд.

В это время, телевидение показывало сидящих за столом людей с трясущимся от страха руками, объявивших себя спасителями отечества. Но ни у одного из них не хватило духа, характера и решительности взять на себя ответственность за судьбу страны. Без войны и крови, власть перешла, к загадавшему августовской ночью своё желание сгорающему метеору, высокому, с искалеченной рукой алкоголику. Великую, казалось несокрушимую страну, защищать было некому.

Воланд, опорожнив чашу красного вина, сказал:

– Всё. Теперь я никому и ничего не должен! На днях Высокий, мирно получит власть, но не справится с нею. Он не рождён созидателем. Его судьба разрушать.

Воланд снова наполнил кубок: – За скорейшее исполнение сказанного! Его рука дрогнула то ли от избытка чувств, то ли от жалости к забитому, не умеющему постоять за себя народу. Красное вино пролилось на старый халат. Это совсем не огорчило Волонда. Дав вину впитаться в ткань, он торжественно сказал: Пролитое вино – лучше пролитой крови. Это пятно будет напоминать мне о погибшем Советском Союзе. Бегемот хотел пошутить, но тень грусти, мелькнувшая на лице хозяина, заставила его замолчать. Менее наблюдательный Фагот, затараторил: Мессир, при столь значительном событии, как новое пятно на халате, могли бы и нас угостить. Только я предпочёл бы вину – коньяк, времён французской революции. Тогда революционеры объявив: иметь всем равные права – мешает людям голова, принялись усердно устанавливать равенство и братство с помощью гильотины. Совершив развал великой страны бескровно, мы заслужили не одну бутылку коньяка. Бегемот хотел остановить друга, но Воланд не стал гневаться на сказанное. Улыбнувшись, дал знак Гелле. Она принялась накрывать на стол.

– Раз заслужили, тащите бочонок лучшего французского коньяка. Гулять, так гулять!

Неожиданно на его лицо набежала тень недовольства:

– Я же говорил, что в этой России ничего, как следует, не спланируешь. Даже рюмку коньяка и то спокойно не выпьешь!

– Что случилось? – встревожился Фагот.

– Один изобретатель самоучка сообразил, как построить машину времени. Это очень настырный человек. Боюсь, что он не остановится, пока её не построит. Машина времени может спутать наши планы.

– Только прикажите, мессир, я мигом всё исправлю, схватился за маузер Азазелло.

– Нет, ни в коем случае. Остановил его Воланд. Я джентльмен, правил не нарушаю. Пусть будет, что будет! Мы не можем вмешиваться, тем более, проливать кровь. Люди должны всё сделать своими руками.

После событий в Беловежской Пуще, довольный свершившимся, Воланд со всей своей свитой покинул Россию.

Глава 3. Изобретатель

Доктор технических наук Герман Григорьевич Дятлов, непризнанный бюрократами от науки гений, работал увлечённо, без праздников и выходных. После двух лет упорного труда, он, наконец, решил, что изобретённая им машина времени готова к испытанию. В целях конспирации трудился Гера в полном одиночестве, поэтому поделиться радостью мог только с самим собой. Довольный своими успехами, изобретатель достал из холодильника бутылку армянского, ещё советского коньяка, откупорил и плеснул благоухающую, золотистую жидкость в широкий бокал. Обхватив его ладонями стал согревать его. Аромат, окрылённый теплом рук, заполнил ноздри. Гера вдыхал его, полной грудью, как вынырнувший из глубины ныряльщик. Насладившись запахом, сказал своему отражению в зеркале тост: За благополучное путешествие! – И сделал первый, неторопливый глоток. Жидкое золото обожгло горло. Медленно, глоток за глотком он опорожнил бокал, радуясь, раз лившемуся по всему телу уютному, золотистому теплу. Закусил лимоном, удовлетворённо крякнул, потом прилёг на диванчик, укрылся пледом и крепко уснул. Проснулся бодрый, отдохнувший. Выпил большую кружку чая и скомандовал себе: Пора! Машина, собранная его умелыми руками, стояла в бетонном подвале дачи, являвшейся одновременно и тайной лабораторией.

Ни одна живая душа о ней не знала. Невидимая часть машины была размещена в обклеенных обоями железных шкафах. Видимая часть – кресло, укрытое стеклянным колпаком, стояло в красном углу. Приветливо мерцая зелёными лампочками, пульт приглашал в путешествие. Герман откинул колпак сел в кресло и опустил стекло. Установив датчик на нужный день и год, сказал в слух: Поехали! – и нажал кнопку пуск. При этом он улыбался, как когда то первый космонавт – широко и радостно. Отправлялся он не в космос, но, как и Гагарин, торил дорогу первым. Очень хотел, опередив других, увидеть будущее. Не терпелось увидеть, что ждёт страну, народ. Стеклянный купол над головой засиял всеми цветами радуги, кресло затряслось, Герману показалось, что белая молния вонзилась ему в сердце, разрывая тело на атомы. Очнулся, когда путешествие закончилось. Увидел над собой стеклянный колпак, за ним бетонные стены подвала своей дачи. Зеленоглазый пульт мурлыкал, как сытый кот, ласкаясь к хозяину.

Внешне ничего не изменилось. Герман открыл колпак и вышел из машины. Его тошнило. Российские колдобины не сахар, но дороги в будущее оказывается не слаще, подумал изобретатель, поднимаясь из подвала в комнату. Закрыл крышку подпола, для маскировки поставил на неё стол и вышел на улицу. Солнечный, сентябрьский день обнял его за плечи ласковым ветром. Герман приветливо улыбнулся повзрослевшей на три года берёзке. Сентябрь вплёл в её косы парчовые ленты жёлтой листвы, подрумянил листья клёнов. Едва слышный ветерок, ласкал изобретателю щёки нежными прикосновениями пролетающих паутинок. Остывающее небо неярко синело, припудренное дымкой перистых облаков. Осень нарядилась ярко, как цыганка. Трудолюбивый ветер неустанно мостил дороги золотой листвой.

– Что чужого добра не жалко, соришь золотом, словно мот, получивший богатое наследство? – Герман говорил с ветром, как со старым другом, не скрывая радости от встречи. Его дача находилась в пригороде. Решил идти в город пешком, знакомясь с обстановкой. Шёл, наслаждаясь тихой грустью, которую каждую осень ему дарило бабье лето. Несмотря на ясный день, город выглядел постаревшим, посерел, поскучнел. Похоже, проблемы со сбором налогов остались, подумал Гера.

Ему хотелось быстрее попасть в библиотеку, не терпелось прочитать газеты и журналы за последние три года. Судя по ценникам, бензин сильно подорожал. Мимо важно катили бронированные иномарки. Похоже, богачи ещё больше отдалились от народа. – Неужели, в городе не осталось библиотек? Все приватизированы и переделаны под казино? – Размышлял изобретатель. К счастью, областная осталась на старом месте. Читателей в зале не было. Герман взял с полки подшивки газет и журналов и стал жадно читать. Судя по описанным в них событиям, сбывались его самые мрачные прогнозы. Приватизация закончилась заменой госмонополии монополией нескольких частных сырьевых компаний, разделивших страну на зоны влияния. Договорившись, они не конкурировали между собой, а владели подконтрольными территориями, как древнерусские князья своими вотчинами. Создали свои банки, скупили газеты, акционировали телевидение.

Журналисты, милиция и чиновники были куплены ими с потрохами. Честных, смелых, не продажных киллеры, по заказу недовольных ими богачей, расстреливали в квартирах и подъездах. С негласного благословения властей, а порой и под крышей ментов и спецслужб появились, окрепли и разбогатели бандитские группировки. В стране царил беспредел. Бандиты занялись легальным бизнесом, стали участвовать в выборах, пошли в политику. Криминальный капитал создал криминальное государство, полностью подконтрольное олигархам.

Вечно пьяный президент, попал под влияние дочери и её друзей – олигархов. Они делали, в стране, что хотели. Обессиленные чистками спецслужбы и нищая милиция даже не пытались наводить порядок, занимались бизнесом, крышеванием торгашей и охраной богачей. Без честной конкуренции, эффективные собственники так и не появились. Бизнесмафия, как кровожадный упырь высасывала из глубин русской земли нефть, газ, выгрызала руды, алмазы, золото. Ренту – плату за пользование недрами никто не платил, Шустрые юристы оптимизировали налоги, помогая олигархам «законно» уклоняться от уплаты налогов, десятки миллиардов долларов через оффшоры и фирмы однодневки вывозились из страны. Выраставшие, как грибы после дождя, частные банки брали на западе под гарантии государства миллиардные кредиты. Потом переводили деньги в европейские банки, объявляли себя банкротами, вешая свой долг на шею государства. Либеральное правительство не отставало от них, выпрашивая на западе займы, которые тут же разворовывались чиновниками и снова возвращались на запад в виде частных вкладов, купленных на украденные миллионы вилл и дворцов. Брошенные государством на произвол судьбы госхранилища и музеи разворовывались. Сумму ими украденного мы сможем узнать только после тщательной ревизии хранилищ и музеев. Весь этот чудовищный беспредел, назвали периодом первичного накопления капитала и рождением демократии в России. Такого грабежа своего народа президентом и назначенным им правительством, мир ещё не видел.

Воровство перестало быть позорным, обман государства стал уважаемым бизнесом, убийство обыденностью. Депутатство и высшие должности в правительстве продавались, поэтому чиновники у власти быстро богатели. Новые хозяева не вложили в обновление производства ни копейки. Чувствовалось, что задерживаться в России они не собираются. Патриотизм, любовь к родине, трудолюбие были осмеяны и забыты. Честные люди объявлены совками, воры – элитой. Дети олигархов и высших чиновников учились за границей. Набирались англосаксонского духа, чтобы, став своими, протиснуться в золотой миллиард. По сути, выполнялся новый чудовищно подлый план, разработанный либеральным, безбожным западом для установления своего господства над миром и ограбления остального человечества. России в нём отводилась роль сырьевого придатка, поэтому новые правители спешили приготовить себе уютные гнёздышки для будущей счастливой жизни в англо – американской цивилизации. Россия для них – оставшийся без присмотра, набитый деньгами сундук. Американские спецслужбы прослеживали денежные потоки из России и заводили досье на хозяев миллионных счетов, угрожая непокорным арестом. Страх того, что эти счета будут арестованы, делал наших олигархов, министров и депутатов послушными исполнителями воли США. Правильно говорил Христос:

– Нельзя служить двум господам Богу и мамоне.

Богатство делает людей глухими, слепыми, равнодушными к чужому горю и страданиям. Уже первые плоды реформ показали, что идём за лжепророками, но вечно хмельной, часто болеющий президент не ведал того, что творил. Дарил огромные куски народной собственности проходимцам и лизоблюдам окружавшим его дочь. Через неё эти проходимцы правили страной. Запуганные бандитами, измученные безденежьем – пенсии и зарплаты не выплачивались годами, люди молчали. Бандиты и киллеры оказались страшнее Сталинских троек и лагерей. Диктатор, хоть, формально соблюдал закон: судило и убивало государство, народ дружно одобрял.

Теперь, каждый желающий мог за скромную плату заказать ближнего. Рынок, знаменитую сталинскую формулу: нет человека – нет проблемы, заменил на капиталистическую: деньги – товар. Товаром стала даже жизнь человека. Плати и проблемы не будет. Не смог рынок воспитать честных, бескорыстных, верных и преданных людей. Не зря Христос гнал торговцев из храма. За это и сегодня, его по приказу богатеев разорвали бы в клочья, чтобы не мешал жить, нарушая все десять заповедей.

Созидать новые хозяева не умели. Творцы – люди от Бога, они сегодня не у власти. Плохо наше дело, подумал Герман: промышленность развалена, гибнет сельское хозяйство, поэтому покорно едим чужие продукты, сомнительного качества. Служить под командованием воров генералов никто не хочет. Армия не боеспособна, самолёты не летают – нет горючего, флот режут на металлолом. Правительство надеется, что рынок всё исправит, но становится всё хуже.

Когда, однажды протрезвев, президент потребовал от магнатов выполнения принятых на себя, при получении собственности обязательств, они уже были готовы к этому. Не желая тратиться на восстановление и модернизацию отечественной промышленности, стали продавать акции своих предприятий иностранцам. В страну не поступило ни копейки, а государство утратило контроль над природными богатствами. Американское правительство заявило, что будет защищать находящуюся в России, собственность своих граждан всеми средствами. К этому времени ни авианосцев, ни лучших ракет уже не было. Президент был в ярости, но изменить ничего не мог. Олигархи пригрозили обнародовать накопленный на него, и его министров компромат.

Пришлось смириться. Бюджет страны стал уменьшаться, как шагреневая кожа. Он уже не мог прокормить пенсионеров и миллионы новых безработных. Не получавшая новую технику армия потеряла боеспособность. Начались народные волнения. Мусульманские республики требовали всё больше самостоятельности, некоторые хотели полной независимости от России. Законом для мусульман является Коран, вера помогала им сохранять трезвость, чистоту и нравственность, в гибнущей от распутства, водки и наркотиков стране. Россия распадалась. У правительства не было ни ума, ни воли, ни способностей на решительные действия. Чиновники и бизнесмены, оформив второе гражданство, приготовились, распродав свою собственность, бежать за границу.

Отчаявшийся, преданный новой элитой народ вымирал от безделья, пьянства, отсутствия цели в жизни. Измотанные перестройкой и шоковой терапией люди предпочитали смерть действию. Их так ужаснул масштаб проблем, что большинство простых людей впало в прострацию. В стране снова появились мальчишки – беспризорники, нищие и проститутки. Реформаторы, делая олигархам царские подарки, не могли понять, что этим лишают миллионы молодых, талантливых людей перспективы. Дармовые миллионы, полученные компрадорами, такая большая фора, что трудолюбивые, талантливые и знающие не смогут их догнать ни в бизнесе, ни в политике. Слишком разные у них стартовые возможности. Даже дон Кихот, в борьбе с ветряными мельницами, имел больше шансов на победу. Несправедливость рождает зависть, отчаяние – преступность. Только глупец может верить в стабильность такого общества. Герман вспомнил слова Рокфеллера:

«Дарами очень легко принести не пользу, а вред. Учителя, рабочие, и великие вожди наций должны быть освобождены от давящих и угнетающих забот о деньгах. Невежество является источником доброй половины царящей нищеты и высокого процента преступности».

Россия, как вскрывший вены самоубийца, теряла деньги, сырьё, образованных и талантливых людей. Учёные, уезжая за границу, увозили с собой знания, готовые разработки и открытия, стоившие миллиарды долларов. Америка, получая всё это даром, ещё больше богатела и наглела. При этом, она отбирала себе только нужных специалистов, остальным отказывала в гражданстве, забывая, когда ей это было выгодно о свободе и демократии. Герман сдал прочитанные газеты, и вышел на улицу. Проголодавшись, он зашёл в магазин купить продукты на ужин. За три года они сильно подорожали. Вот – результат отсутствия конкуренции – подумал изобретатель: прибыли капиталистов растут – народ нищает. Прав был отец марксизма:

«– Чем больше у буржуев денег, тем меньше совести. При ста процентах прибыли капитал попирает все человеческие законы, при трёхстах процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хоть под страхом виселицы.»

Под эти невесёлые мысли Герман неторопливо шагал по городу. Прохладный ветерок шелестел листьями, выбирая самые слабые, чтобы сорвать, поиграть и бросить на асфальт. Никто не ценит то, что получает даром – подумал изобретатель. Если бы сегодняшние капиталисты вложили силы и душу в свои производства, то не болтались бы по курортам и светским тусовкам. Сидели бы дома, строя новые, и совершенствуя старые заводы и фабрики.

Придя на дачу, он поужинал и, включив телевизор, стал записывать на кассету, заинтересовавшие его передачи. Утром прошёлся с фотокамерой по городу и снял запущенность улиц, бомжей и беспризорников на них. Ещё раз подумал, что ждать, когда рынок наведёт порядок в стране – дело безнадёжное. Государство должно создавать всем равные условия для развития способностей, дать каждому возможность реализовывать, Богом данный талан. Неторопливо уложив в коробку собранные материалы, Герман плотно позавтракал.

Он старался спасти Россию от гибели. Нельзя позволить шайке жадных мошенников, людям без чести и совести разрушить то, что создавалось веками, миллионами патриотов – мучеников, жертвовавших всем для счастья Родины. Размышляя о зигзагах истории, он налил и выпил рюмку, постаревшего на три года коньяка. Старение в бутылке вкус коньяка не изменило, но мир стал солнечней и приветливей. Гера выпил ещё рюмку на посошок и отправился в обратный путь. Выпитый коньяк сделал обратную дорогу глаже, его больше не тошнило. Вернувшись из будущего, он откинул колпак, и поднялся с привезёнными трофеями в комнату. Настоящее было дождливым. Дождинки извилистыми ручейками сбегали вниз и падали, со слива за окном, крупной капелью на землю. Окна плакали по теплу уходящего лета. Изобретатель принялся размножать материалы, привезённые из будущего. При этом он ворчал: Надо же, пока я со своей машиной времени возился, чёртовы либералы всю страну, без всяких машин, лет на сорок в прошлое отправили. Сколько добра и людей эти самовлюблённые, самоуверенные глупцы угробили.

Он понимал, что его жизнь и гроша ломаного не будет стоить, если власть и деньги имущие узнают о его намерении обнародовать привезённое. Такой подножки перед выборами они не допустят. Ничего, думал он: я не лыком шит. Ваша подлая рать до меня не доберётся. Сложность задачи для него была лучшим стимулом к действию. Герман не трусил, просто привык доводить, задуманное до конца, не любил проигрывать. Вот и сейчас, он сделал всё, чтобы никто, никогда не смог разыскать его. Моя цель спасение Родины от криминального капитализма, жестокого, циничного, несправедливого, лишающего человека возможности вырваться из того социального строя, в котором родился. Государство, дающее монополию на исключительность, вместе с огромными общенациональными богатствами, избранным – несправедливей тоталитарного, старавшегося предоставить всем равные стартовые возможности. Крестьянский мальчик мог стать генералом, академиком и даже генсеком. Они и становились, жаль, что добравшись до вершин, некоторые быстро забыли о своём роде и племени.

Сейчас дорога к власти только миллионерам. У страны с такими вождями нет будущего тот, кто говорит и думает иначе или дурак, или демагог. Похоже, меченый генсек и алкоголик президент, сдав завоёванное отцами, развалив великую страну, предав народ, так ничему и не научились! Во всяком случае, каяться не спешат. Не допущу, чтобы этот самодур и пьяница остался ещё на один срок. Он и так почти погубил Россию. Нужно будет, со всеми этими документами вернусь в дни правления Брежнева. Он подкорректирует будущее, лишив предателей возможности сделать карьеру. Словно услышав мысли Германа, дождь усилился, оплакивая беды России. Вспомнились Некрасовские: Ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь. Чтобы успокоить душу, он взял гитару и запел: Погашены алые стяги, недавно могучей страны, забыли о данной присяге, взращённые ею, сыны. Забыли про честь офицеры, в душе победил коммерсант, одни продались за карьеру, другие пропили талант. Поэзия и гитара были для Геры, той отдушиной, которая помогала отвлечься от горести, очистить душу от мусора обыденности. В добровольном подполье он пробыл два года, душа просила праздника.

Я перечитал мною написанное. Роман получался слишком затянутым и социальным. Решил положить его в стол. Продолжить, когда улучшится настроение.

Глава 4. Возвращение домой

Операцию по исправлению челюсти задерживали. Кардиолога волновало моё сердце. Сказал: – нужно подлечить, а то может не выдержать наркоза. После Рождества меня навестили Вадим Салин с женой Виктора – Татьяной Алексеевной. Мы дружили семьями: по субботам парились в бане, отмечали праздники, выезжали на природу, жарили шашлыки, зимой катались на лыжах. Они сообщили мне, что Света и Виктор разбились при аварии насмерть и давно похоронены. Мне, вдруг, стало казаться, что я уже давно знаю об их гибели. Может быть, об этом говорили, пока я был в коме. В сознании отпечаталось, в памяти забылось. Во всяком случае, известие о смерти моих спутников я воспринял на удивление спокойно. Видимо, сказалось успокаивающее действие лекарств. Проводив друзей, я старался не думать о том, как буду жить дальше. Да, и особого желания жить не было. Жил, как говорил Есенин – заодно с другими на земле. Когда моё сердце окрепло, настолько, что смогло выдержать наркоз, мне сделали ещё одну операцию, но без особого успеха. Симметрия лицу так и не вернулась. Я рассудив, что с лица воды не пить, сорок пять не семнадцать, отчаиваться не стал. Едва сняли повязку, попросился домой. В апреле меня выписали. Чтобы добраться до вокзала, заказал такси. В два часа дня к больнице подъехала серая Волга.

Солнечный, апрельский день весело позванивал хрустальными колокольчиками капель. Они созревали, покачиваясь на воинственно острых концах сосулек. Набрав вес, падали, разбиваясь об асфальт. Ласковый ветерок протирал высокое небо пышными белыми облаками. Чистая синь теплела, как взгляд девушки при виде любимого. Солнечные лучи рисовали на снегу чёрные, глазастые проталины. Они с детским любопытством смотрели на город. Я шёл к машине, волнуясь, как парень при первом прикосновении к груди девушки. Сердце билось учащённо. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить себя сесть в «Волгу». Сел рядом с водителем и попросил не лихачить, быть осторожнее на перекрёстках и поворотах. Таксист понял моё состояние и выполнил просьбу. Ехали не спеша. Освоившись, я перестал при каждом повороте хвататься за ручку двери. Доехали благополучно. В кассе купил билет на поезд в купейный вагон и пошёл гулять по городу.

Весна, солнце и движение взбодрили меня. Ходил долго, решив нагулять усталость, чтобы в вагоне быстро и крепко уснув, обмануть чёрную тоску ночной бессонницы. Прогулка успокоила. Я перестал напрягаться от мысли, что все смотрят на меня, разглядывая вздутую, словно от флюса щёку. Людям и без меня забот хватало. Каждый спешил по своим делам. Гулял до темноты. Устал и радовался своей усталости. Зашёл в магазин, купил на ужин сметану и кефир. К вечеру подморозило. Я замёрз и пошёл греться на вокзал. Знакомых не увидел. Это меня обрадовало. Не хотелось расспросов и притворного сочувствия. Едва объявили посадку, зашёл в вагон. Соседей в купе не оказалось. Всю дорогу ехал один. Когда поезд тронулся, купил у проводницы постельное бельё.

Попил кефир, застелил постель и лёг спать, включив боковой фонарь на стене у окна. Свет успокаивал, выгоняя из углов чёрные тени, из которых воображение по ночам сплетает тягучие, бросающие в пот кошмары сновидений. Поезд неутомимо пронзал морозную апрельскую ночь. Звёзды за окном, как золотые снежинки висели в чёрном небе, не решаясь пуститься в полёт. Колёса уютно постукивали на стыках, покачивая вагон, как мать люльку с ребёнком, нагоняя сон. Усталость после дневной прогулки оказалась хорошим снотворным. Уснул быстро. Ночью стало прохладно. Я замёрз и проснулся. Присел на полке, чтобы достать, лежащее в ногах одеяло. Услышав щелчок поворачиваемой дверной ручки, посмотрел на дверь. В жёлтом полумраке тускло горевшего фонаря увидел, что дверь отодвинулась влево и в купе вошла моя жена. Её лицо закрывала чёрная тень вагонной полки, но походка и контуры, до боли знакомой фигуры, не оставляли сомнений, что это она. Не сказав ни слова, она прошла мимо меня и села рядом со мной со стороны окна. На фоне тусклого света ночного фонаря, её чёрный силуэт покачивался в такт стуку колёс. Я не удивился, не испугался. Смотрел и оправдывался: Света, я не виноват в том, что остался живым, я не просил, чтобы меня оживили. Всё сделали без меня, я был без сознания. Она молча положила свою правую руку мне на голову и прижала её к себе. Я уткнулся лицом в её грудь. Резкая боль пронзила, повреждённую при аварии шею. Не знаю, потерял ли я от боли сознание, а потом пришёл в себя, или просто проснулся. Вагон покачивало, я сидел на своей полке, рядом никого не было. На голове явственно ощущал прикосновение руки, казалось, волосы ещё примяты её тяжестью.

Сердце колотилось, как набат при пожаре. Сидел долго. За окном серебрилось посветлевшее небо. Встревоженный рассветом клочковатый сумрак, уползал в тайгу, провожая уходящую ночь. Постепенно я успокоился, укрылся одеялом и уснул. Спал без снов. Когда проснулся, солнце ласкало моё лицо тёплыми зайчиками. Проводница собирала бельё и разносила чай. У вокзала поезд затормозил, словно споткнулся о положенную на рельсы шпалу. Народу на вокзале было много, но мне удалось пройти, не столкнувшись со знакомыми и избежать расспросов. Сел в рейсовый автобус идущий в мой посёлок. Сердце сжимала тревога, я не представлял, как буду жить дальше. Если такое произошло в поезде, то, что будет дома, где каждая вещь напоминает, кричит о жене. Мне казалось невозможным уснуть на кровати, в которой мы столько лет спали вдвоём, есть из тарелок, пить из бокалов. Думал не смогу жить, ежесекундно вспоминая, что Светы больше нет. Только теперь я осознал весь ужас потери и тоску одиночества.

Солнце и весна, пробуждающие жизнь, делали ещё несправедливей смерть, ещё острее боль. Наконец, автобус въехал в посёлок. Сердце забилось чаще. Попросил водителя остановиться у моего дома. Вышел из автобуса, огляделся. Неприветливые, давно не чищенные, занесённые снегом дорожки навевали уныние заброшенности. Снег намок, отяжелел и начал сползать с крутого ската крыши. Местами, обломившись по край шифера, сорвался вниз. Над крыльцом угрожающе навис козырьком, злобно ощетинив острые клыки сосулек. Коварный весенний снег, затаился и ждал момента, чтобы рухнуть вниз, на чью ни будь, невинную голову. Я поёжился, но шагнул на крыльцо, открыл дверь и заставил себя войти в дом полный воспоминаний, где каждая вещь была из той, теперь уже прошлой жизни. Судьба зачеркнула её черным, безжалостным крестом беды. Прошлое никогда не уходило от меня навсегда, я до мельчайших подробностей помню пережитое, особенно те мгновения, когда мне было стыдно за себя. Сердце защемило, чтобы не раскисать позвонил Клаве – лучшей подруге жены, которую мы попросили присматривать за домом в наше отсутствие.

Она прибежала, запыхавшись, поздоровалась и с жалостью оглядела меня:

С приездом! Ты сильно похудел! Как себя чувствуешь? Что со щекой?

– Со здоровьем порядок, начну нормально есть, поправлюсь. А, сейчас давай сядем, попьём чай, ты расскажешь мне, что произошло в посёлке, пока меня лечили. Потом заберёшь Светину одежду, раздашь нуждающимся, пусть поминают. За чаем, Клава рассказала, что Витя и Света погибли сразу. Мне повезло, разбив лобовое стекло, вылетел из машины, поэтому остался жив. Свете, слетевшая с газона будка снесла левую половину головы, поэтому хоронили её, забинтовав лицо. Теперь мне стало ясно, почему в моём сне, она всё время прятала голову в темноте. Видимо, не зря я начал верить в жизнь после смерти. Когда попили чай, Клава забрав Светины вещи ушла. Я остался один в доме. Долго ходил из комнаты в комнату, вспоминал прожитое, потом достал альбом с фотографиями и стал листать его. Милое, любимое лицо смотрело на меня то серьёзно, то улыбаясь. Я день за днём вспоминал нашу жизнь. Наконец, одиночество стало нестерпимым, я позвонил Витиной жене: – Здравствуй Таня! Я выписался, приехал. Что нового в посёлке?

– Как самочувствие? Чем занимаешься? Если хочешь, истопим баню.

– Баня – то, что сегодня мне нужно больше всего. Три месяца не мылся. В семь часов буду у вас.

Салины пришли раньше меня. Вадим крепко пожал руку и ободряюще похлопал по плечу: держись! Мы не виделись три месяца, а мне казалось, что три года. Двое из нашей дружной компании ушли навсегда. Печаль, как костёр в ночном лесу: пугливые тени воспоминаний тянут бесплотные руки из глубины прошлого, но опереться на них невозможно. Хорошо, когда в такие минуты рядом есть близкие друзья. Искреннее сочувствие согревает продрогшее от тоски сердце, помогает выжить, справиться с бедой.

На первый пар пошли мы с Вадимом. Жара парной заставила сердце ударить в набат, капли пота покатились по коже, давно не мытое тело зудело и чесалось. Я поднялся на верхнюю полку и несколько раз махнул веником. Сердце заколотилось гулко, тревожно, в висках зазвенело. Наркозы ослабили сердце, я решил не рисковать:

– Вадим, мне для первого раза достаточно. Дальше парься один. Отдохнув в предбаннике, хорошо помылся и вышел на улицу. Прохлада вечера остудила раскрасневшееся лицо, сердце забилось ровнее. Пар и вода очистили не только тело, но и душу. Пока я отдыхал, стоя у бани, Вадим закончил париться. Вышел румяный и помолодевший. Когда мы вошли в дом, стол был уже накрыт.

Раньше мы часто весело проводили за ним время. Ели, пили, пели, строили планы на будущее. Они рухнули, любимые люди ушли, оставив о себе, светлую память и вечную грусть. Сели за стол, помянули ушедших от нас. Когда пришёл домой чёрные глаза окон смотрели равнодушно, не узнавая. Некому было осветить их приветливым светом электрических лампочек. Снова стало тоскливо. Я вошёл, разобрал постель и лёг. К своему удивлению, уснул почти мгновенно. Так прошёл первый день моей новой жизни. Спал крепко, без сновидений, Проснулся, когда солнце, поднявшись над крышами, решив разбудить меня, заглянуло в окно спальни. От настойчивого прикосновения тёплых лучей к лицу, я проснулся. Рывком встал с кровати. Не нащупав на обычном месте тапочек, босиком вышел на крыльцо и залюбовался утром. На острых носах сосулек зрели холодные, искристые капли. Набрав вес, они храбро летели вниз, пробивая дырки в потемневшем от влаги снегу. Влюблённые кобели, вытянув носы, бежали по улице за белой лохматой сукой. Они грызлись между собой, изнывая от страсти и ревности. Северная весна неторопливо принимала дела у уставшей, ставшей жалкой, зимы.

Глава 4. Новая жизнь

Позавтракав кефиром, сел на автобус и поехал в районный центр оформлять документы на право торговли. В администрации меня давно и хорошо знали, да и сочувствовать, тогда ещё не разучились, поэтому патент на торговлю мне оформили за два дня. Денег на оплату патента у меня не было, из сочувствия, поверили в долг. Через три года, эти при социализме милые, отзывчивые люди, превратились в чёрствых, высокомерных чиновников, смотревших на коммерсантов, как на дойную корову, обязанную их кормить и поить. Всё таки, марксисты правы:» бытие определяет сознание».

Большими мастерами в воспитании нового человека были фашисты. Гитлер и Геббельс за пять лет перевоспитали немцев. Из растерянных, униженных после первой мировой войны, измотанных затянувшимся кризисом, неуверенных в себе и завтрашнем дне бюргеров, создали народ победитель, высшую расу, устоять перед которой смог только, так же фанатично верящий в своё светлое будущее Советский народ.

Ни англичане, ни американцы на такие жертвы способны не были. Потеряй Америка в войне, миллион солдат, она разорилась бы на пособиях, выплачиваемых их семьям. Отделываясь поставками техники и продовольствия, американцы преодолели кризис тридцатых годов, уменьшили безработицу. За счёт войны Америка разбогатела. Торгаши подняли экономику, набрались сил. Немецкие учёные ядерщики помогли им создать атомную бомбу, которой они тут же припугнули мир. Мне всегда хочется спросить наших самозванцев – правозащитников, объявляющих себя пророками свободы и справедливости: Почему, вы, зовёте нас каяться за чужие грехи, но не вспоминаете Хиросиму и Нагасаки? Может, потому, что за это вам не заплачено?

Жизнь поставила передо мной вопрос, где взять деньги на закупку товара. Наследство не предвиделось, поэтому, получив документы на право торговли, поехал в Ухту к своему старому приятелю – начальнику АТП Николаю Петровичу Мальцеву. Николай моему приезду был искренне рад. Дав подчинённым указания, вызвал секретаршу и сказал, что уезжает на весь день по срочным делам. Проблем, как и у всех в то смутное время, у нас хватало, мы решили обсудить их у Николая дома. По дороге купили вина и водки. Расположились в зале, поставив выпивку и закуску на журнальный столик. Большие, уютные кресла располагали к неторопливой беседе, водка делала разговор душевней, проблемы проще, решаемей. Помянув первой рюмкой мою жену и Виктора, перешли к насущным делам и заботам. Я рассказал ему о своих, он поделился своими. Водка помогла взаимопониманию. Николай помог мне перейти к делу, пожаловавшись: – Вот, жизнь пошла, на оплату транспорта ни у кого денег нет. Представляешь, ОРСы и те задолжали. Заказов на машины всё меньше, зарплату платить нечем, сокращаю людей. Не представляю, как будем жить дальше?

– Чему удивляешься? Президент – хам и пьяница. Чести и достоинства ни на грош.

Помнишь, каким жалким он был, когда просил у Горбачёва помиловать его. Придя к власти, назначает премьером страны зав. Лабораторией, специалиста по марксизму, что – то слышавшего про макроэкономику и шоковую терапию, но никогда не руководившего даже самым захудалым заводиком. Ленин обещал, что кухарки будут руководить государством, вот и дожили. Экономикой заправляет дилетант, мнящий себя мессией. Это гораздо хуже кухарки. У той, хоть, здравый смысл не замутнён самомнением и начётничеством. Она знает, что прежде, чем готовить обед нужно купить продукты. Наш премьер обед требует, а деньги на продукты не даёт, инфляцию сдерживает. В результате, предприятия без оборотных средств, зарплата не выплачивается, экономика рассыпается. В стране процветает бартер и неплатежи за полученные товары. Проще говоря, идёт воровство – в переводе на либеральный жаргон – первоначальное накопление капитала. Наверняка всё это – осмысленная политика, закулисных хозяев нашей страны.

Из века в век, у нас в России из бед неодолимы две: дороги – все в них грязь месили, правитель с дурью в голове. Поэтому будем надеяться только на себя. Мы и в Советские времена помогали друг другу и сейчас без этого не проживём. Тебе задолжали ОРСы, денег у них нет, но есть товар. Оформи на меня доверенность, я в ОРСе получу товар, продам его в своём магазине, деньги сдам в кассу АТП, торговую надбавку оставлю себе. Выгодно всем. Орс гасит долг, АТП водителям зарплату выплатит и я в накладе не останусь. Николай задумался:

– А ты не подведёшь? Много кидал развелось в наше время, не знаешь кому верить.

– Я тебя, хоть раз в жизни подводил?

– Пока нет. Но жизнь тяжёлой стала, портит людей.

– За меня не бойся, я при виде денег с ума не схожу. Рассчитаюсь.

На следующий день, я по доверенности АТП получил на складе ОРСа продукты, в магазине продал, отвёз деньги в АТП и взял новую партию товара. Мой магазин был первым частным магазином в посёлке, в государственных магазинах было пусто, поэтому торговля шла бойко. За месяц я заработал шесть тысяч долларов. Для Москвы – смешные деньги, но я помнил, что Рокфеллер начал своё дело с одной тысячи. Это был великий человек! Он всю жизнь созидал. Создал свою империю с нуля. Когда у нас появятся такие творцы? Думаю, что пока живы паразиты – прихватизаторы, созидатели в стране не появятся. Им не нужна конкуренция. Они будут душить всех, кто умнее и способней. Торговля отнимала у меня всё моё время и силы. Я забыл о болезнях, лечении, отдыхе и женщинах. По ночам не снилось эротических снов. Сначала думал, что это действие лекарств, потом занятости, наконец, начал беспокоиться. Случай проверить себя и разогнать сомнения появился только первого мая. После трудов праведных, спал крепко.

Проснулся, когда солнце сияло, как золотая корона на голубой лысине праздничного утра. Телефон заливался горластым петухом. Я поднял трубку и услышал голос Гали – молодой, хорошенькой девушки, работавшей в санэпидэмстанции. Она пропела: – Солнце красит нежным светом…

– Стены древнего кремля – подхватил я. Если я правильно понял, это ваше поздравление с Первомаем?

– Вы, всегда такой сообразительный, или только по праздникам, а может, кто подсказал.

– Подсказывать некому. И в будни, и в праздники один, как перст. Сохну без ласки и любви. Приезжай, вместе отпразднуем славный праздник весны и труда.

– Спасибо за предложение, а то мы со Светой сидим, думаем, где и с кем будем отмечать. Хорошо тебе – магазин свой и закуска и выпивка под рукой.

– Рад, что вспомнили! Приезжайте и у вас всё под рукой будет.

– Ты зря время не теряй, накрывай на стол. Мы приедем голодные.

По дороге девушки подцепили скучавшего на остановке мужика. Галина представила мне его: Знакомься это – Миша – приехал из Липецка за лесом. Я с любопытством посмотрел на незнакомца: Высокий, смуглый брюнет с улыбчивыми, карими глазами мне понравился. Пригласил гостей за стол. Галя села рядом со мной, Света с Мишей. Дамы не скрывали, что домой не торопятся, хотят хорошо повеселиться, поесть и выпить. Я решил, ради праздника, позволить себе немного вина, чтобы чуть – чуть расслабиться. Время летело быстро. Девушки рассказывали анекдоты, не всегда приличные, мы с Мишей не отставали. Сухое вино и коньяк делали настроение солнечней, праздничней, речи откровенней. С каждой новой выпитой рюмкой девушки всё больше хорошели, смелели. Колени Галины всё чаще касались моих коленей, руки – рук. Глубокое дыхание круглило высокую Галину грудь, вырез нарядной кофточки открывал её всё откровеннее. Она рвалась на свободу, жаждала ласки рук и жара поцелуев.

Глаза девушки призывно мерцали, не пряча за ресницами жар желаний. Я включил магнитофон и пригласил её танцевать. Горячая, статная, длинноногая, почти моего роста, она обожгла щёку горячим дыханием. Танцуя, я крепко обнял её. Галя глубоко вздохнула, округлившаяся грудь почти вывалилась из глубокого выреза блузки, волнение высушило горло, как суховей августовскую степь. Сердце усилило напор крови в венах, я почувствовал, что мужчина оживает во мне. Я, наконец то, был снова готов нырнуть в омут любви. Я коснулся губами Галиной бело розовой щеки, ласково прикусил мочку уха и спросил: Надеюсь, ты сегодня домой не собираешься? Давно мечтаю вдоволь налюбоваться твоей красотой. Уже забыл, как выглядит голая женщина. Твои ласки должно быть восхитительно – незабываемы. Она не опустила повлажневших глаз. Прижалась губами к уху и прошептала: Наконец то дождалась. Я уже потеряла надежду, начала думать, что никогда не решишься предложить остаться ночевать. Эта ночь вернула мне уверенность в себе. Я снова почувствовал тягу к женщинам. Ощутил страсть желаний и радость от их удовлетворения.

Глава 5. Бизнес

Жизнь не только брала своё, но и, не жадничая, одаривала, давала испытать новые, яркие ощущения, После пота и усталой тусклости буден, она иногда радовала праздниками. А, однажды, преподнесла мне совершенно неожиданный подарок. Ночью приснилось, что пишу стихи. Проснулся на часах три ночи, чтобы не забыть сел записывать увиденное во сне. Окна в моём доме уже проснулись. Их, посветлевшие стёкла, любовались облаками на востоке, розовевшими, как щёки стеснительной девушки. Чтобы не забыть увиденное во сне, писал торопливо, сокращая слова, полностью записывая только рифмы. На следующую ночь всё повторилось, и так было каждую следующую ночь, пока не закончил писать сказку. Когда переписал её начисто, родилось название: Сказка о России и нашем счастье. Тогда я впервые испытал радость творчества.

Она захватывает, как любовь, влечёт к себе, как недоступная женщина. От повседневной работы такого захватывающего восторга в душе не было. Стихи изменили мою жизнь. Без них она стала скучна, пресна, неинтересна. Я, словно, прозрел, стал без усилий понимать раньше для меня непостижимое, говорить не смущаясь – нет. Наверное, дала себя знать чужая, влитая мне при операциях кровь. Я стал другим: удачливее, решительней, предприимчивей. Увидев в гараже ОРСа леса, стоящий без дела автомобиль Маз, по дешёвке купил его. Так у меня появился первый грузовой автомобиль. С водителем проблем не было. В леспромхозах зарплату не платили, поэтому Иван Лященко пошёл ко мне на работу с удовольствием.

Мы отремонтировали Маз, прошли тех осмотр и к середине июня были готовы ехать в Киров за товаром. Накануне отъезда, подошёл Иван и попросил разрешение загрузить и подвезти до Ухты трубы. Его об этом попросили друзья сына. Занятый подготовкой в дорогу, я даже не спросив какие трубы и куда нужно вести разрешил взять попутный груз. Только в Ухте, на пункте приёма цветного металлолома я увидел, что мы привезли. Два молодых парня сдали куски дюралевых труб и разделанный медный кабель на одиннадцать миллионов рублей. Я полтора месяца зарабатывал свои тридцать миллионов, а мальчишки за одну поездку одиннадцать. Было над чем задуматься. В Киров съездили удачно. Оптовые базы там были богаче, товары дешевле, прибыль от торговли выросла. Но мне покоя не давала мысль о цветном металле. В одиночку заниматься торговлей и сбором металлолома было трудно, поэтому пригласил к себе на работу, вышедшего на пенсию, заместителя начальника районной милиции Бойко Петра Михайловича.

Поручив ему заниматься торговлей и укреплением связей с бывшими коллегами, сам занялся разработкой «золотой жилы». Просмотрев газеты, выписал телефоны московских фирм, принимающих цветной металл. Обзвонив их, узнал, что самые высокие цены на металл в тот момент были у подольской фирмы «Сигма». В Советские времена все организации обязаны были выполнять план по сдаче металлолома. Последние годы никто ничего не сдавал. В леспромхозах скопились тонны металла, его разворовывали все, кому было не лень, поэтому мне не стоило большого труда уговорить директоров окрестных леспромхозов заключить со мной договора о продаже мне цветного лома по ценам приёмных пунктов в Сыктывкаре. В обмен на него я обязался поставлять в леспромхозы продукты, бензин, дизтопливо. Дело пошло, Леспромхозы без лишней суеты и усилий получали то, что им было нужно – я металл. Через две недели накопилось двадцать тонн: алюминия, бронзы, меди и радиаторов. Позвонив в Ухту начальнику АТП, договорился с ним о встрече. Встретились в ресторане гостиницы Тиман. Николай Петрович был бодр и весел. Выпили бутылку Гжелки, закусили сёмгой. Обсудив последние новости, перешли к делу:

– Николай, у тебя на базе без дела стоят две фуры, хочу взять в аренду. Если всё пройдёт удачно, после возвращения продлим аренду до конца года.

Фуры уже пол года стояли без работы, поэтому моё предложение Николая обрадовало.

– Договорились. Плати завтра аванс, оформим договор, выпишем путёвки и с богом в дорогу. Пусть водители, хоть, на хлеб себе зарабатывают.

Утром оформили все необходимые бумаги и поехали на мой склад загружаться. Металл погрузили так, чтобы сзади осталось свободное место. Сверху его прикрыли доской, сзади поставили ящики со стеклотарой. В накладных написали, что везём доску и стеклотару. В пути, на постах ГАИ сначала очень волновался, боялся, что гаишники найдут и отберут металл, но Бог миловал. Стеклотара никого не интересовала, доехали благополучно. В Подольске нас приняли хорошо. Три пресса работали круглосуточно. Спрессованный в блоки металл, грузили на фуры и отправляли в Прибалтику. С хозяином фирмы Димой Ефимовым договорились быстро. Он оформил пакет документов необходимых для открытия филиалов его фирмы по сбору цветного металла в Троицко – Печорском и Сосногорском районах. Весь собранный металл я обязался сдавать на его базу. Подписали договор. За привезённый металл получил двадцать пять тысяч долларов наличными. В то время, для меня очень большие деньги. Чтобы не гнать фуры порожняком заехали на оптовую базу и загрузились водкой, пивом, тушёнкой, шоколадом. Всю обратную дорогу водители вели машину по очереди, не останавливаясь на ночь. Опасались бандитов, которых в то время на дорогах было не меньше, чем гаишников. К счастью пронесло. В Ухте нас встретил Бойко, он нашёл оптовых покупателей, которым сдали часть товара. Оставшийся в фурах товар, развезли по своим магазинам.

Прибыль от этой поездки составила тридцать тысяч долларов. Убедившись, что игра стоит свеч, я вызвал Бойко:

– Пётр Михайлович, нас ждут великие дела! Борьба Горбачёва за общечеловеческие ценности показала, что самой общей, самой распространённой из них оказалась безудержная жадность. За годы первоначального накопления капитала, всякой мрази развелось больше, чем грязи. Давай примем все возможные меры, чтобы в неё не вляпаться. Займись строительством надёжной» крыши» и службой безопасности нашей новой фирмы, иначе всё потеряем. Я привёз лицензию и учредительные документы, будем открывать в Коми филиал Подольской фирмы по сбору цветного металла. Твоя задача договориться с бывшими коллегами об охране склада, сопровождении фур до Подольска и получении справок в ОБЭП о том, что металл приобретён законно. Всё должно быть официально: договор, перечисление денег за услуги. Мент всегда и везде – мент. Бойко мигом всё понял и взял быка за рога:

– Тебе известно, что сухая ложка рот дерёт?

– Ты прав. Это не нами придумано, жизнью узаконено, поэтому будем вы премии начальству. У тебя работы прибавилось, поэтому с сегодняшнего дня твою зарплату увеличиваю вдвое.

– Спасибо. Такую приятную весть и обмыть не грех.

– Возражений нет. Только без женщин нам, мне, кажется, праздновать будет скучно.

– Понял, кого привезти? По своему вкусу?

Я позвонил Галине:

– Здравствуй ненаглядная, ты меня ещё не забыла?

– Привет! Где ты пропадал? Каждый день звонила.

– Был в командировке. Сегодня вернулся, решили с замом отдохнуть. Пригласи подружку посимпатичней и жди, мой зам, ты его наверняка знаешь, за вами приедет. Горю от нетерпения тебя увидеть. Соскучился. Услышав, что она довольная рассмеялась, положил трубку и объяснил Бойко, куда ехать. В мае – июне в Коми белые ночи. Вернее, ночей нет – так лёгкие сумерки. Книги можно сутками читать, не зажигая свет. Поэтому решили поехать на природу, посидеть у костра, истопить баню, попариться, искупаться в речке. В общем, как говорит сегодняшняя молодёжь, оттянуться на всю катушку, чтобы потом снова работать сутками. Через час Бойко вернулся. Привёз Галину и молодую, сероглазую, весёлую блондинку. Галя представила её: Марина – моя лучшая подруга. Разговорчивая Марина рассказывала о себе подробно, не смущаясь: С мужем развелась, зарплата маленькая, ребёнка нужно одевать, обувать и кормить. Соблазнов с каждым днём всё больше:» Марсы», «Сникерсы», жевательные резинки – глаза разбегаются, всё хочется попробовать, а денег не хватает. Нужен спонсор. Жить хочется сегодня, пока молодая, взять от жизни всё, что та может дать.

Пётр от этих слов был в восторге. Крутился около Марины, как мартовский кот, не сводя с неё восхищённых глаз. Выпив, стал уверять, что для такой девушки ему ничего не жалко. Она смеялась, делая вид, что верит. Они понравились друг другу. Не зря говорят: зверь на ловца бежит, выпили и пошли вместе париться. Напарившись, красные от жара деревенской парной кинулись охлаждаться в ледяную северную реку. Потом пошли мы с Галиной. Она оказалось умелой массажисткой, и отлично работала веником. За время пока мы не виделись, похудела и похорошела. Белотелая, крепко сбитая, она кружила мне голову ядрёной русской красотой. Напарившись, кинулись в обжигающе холодную воду быстрой речки. Бойко и Марина, обнявшись, снова ушли в парную. Похоже, каждый из них нашёл то, что искал. Напарившись вдоволь, сели ужинать у костра.

Сизые сумерки пугливо прятались от победно пляшущего пламени костра в густой кустарник у речки. В два часа ночи после короткой передышки солнце поднялось над тёмно зелёными елями, осушая созревшую на траве ягоду – росу. Противоестественно – солнечная ночь, создавала ощущение нереальности, фантастичности всему происходящему. Белые ночи – награда северянам за бедные светом, короткие зимние дни. Природа восстанавливает справедливость, удлиняя летние дни за счёт ночей. Но, даже, солнечной ночью хочется спать. Устали и мы. Бойко взялся отвезти Марину в Троицко – Печёрск, Мы с Галей остались у меня дома. Попили чай и легли спать. Когда я, утомлённый её ласками заснул, она была свежа и ясноглаза, как утренняя роса. Вот, что значит молодость, позавидовал я. Утром за завтраком выпили сухого вина, после обеда я отвёз её домой. Больше мы не виделись, Новые планы, дела, заботы и увлечения помешали нашим встречам.

Глава 6. Новые успехи

Я никогда не чувствовал склонности к торговле. Заниматься ею на закате лет, заставила необходимость. Торговал, но душа рвалась к производству. Скопив деньги, решил купить леспромхоз, в котором, когда то был директором. В годы Горбачёвской перестройки, директорам прибавили самостоятельности, дали возможность проявлять инициативу, предприимчивость. Одни из них стали воровать, создавать при предприятиях кооперативы и перекачивать в них бюджетные деньги. Другие, более консервативные, начали реконструировать, модернизировать производство, улучшать условия труда. Я был из их числа. За хвойные балансы, от которых область отказывалась, приобрёл в Финляндии, через внешнеторговую организацию – Ленфинторг, четыре ангара и два лесопильных станка «Кара», предназначенных для переработки тонкомерной древесины. У нас она спроса не имела, поэтому накапливалась на нижних складах, сжигалась тысячами кубометров. Мечтал организовать из этих отходов выпуск пиломатериалов европейского качества.

Управляющего трестом переработка тонкомера не волновала. Он уже перестроился, понял куда ветер дует, стал требовать финские промтовары, продукты и деньги. Я взяток давать не захотел, поэтому мы поругались. Вспылив, я написал заявление с просьбой уволить меня по собственному желанию. Уволился и занялся торговлей. Конечно, это было большой глупостью с моей стороны. Через год к власти пришёл Ельцин, началась шоковая терапия, леспромхоз захирел. Хорошо, что новый директор молодой, волевой, энергичный не дал его растащить ни рабочим, ни бандитам, ни тёмным дельцам из Москвы, шнырявшим по северу в поисках лёгкой наживы. Представители фирм – кидал, приезжали, трясли пачками долларов, щедро обещали, отгружали лес и исчезали. Денег на зарплату, солярку, бензин, оплату электроэнергии у предприятий не стало. За зиму леспромхоз с трудом заготовил лес, но раскряжевать его было не на что. Я встретился с директором Башметовым Виктором Тихоновичем. Сухощавый, темноволосый, с узким лицом и хитрыми восточными глазами, спокойный и рассудительный он всё понимал с полуслова.

Поговорив, мы быстро пришли к единому мнению: Нужно акционироваться. Составили учредительные документы. Провели общее собрание работников леспромхоза. За месяц создали акционерное общество ЗАО «Омралес». Пятьдесят один процент акций достался спонсору – оформленной на меня фирме, по десять процентов у нас с Башметовым, остальные у рабочих. К сожалению, люди обнищали за годы безденежья из – за не выплаты зарплат и увлечением дешёвой, палёной водки испортили рабочих. Я многих просто не узнавал. За годы вынужденного безделья и пьянки, люди сильно деградировали. Некоторые так и не смогли начать нормальную жизнь, войти в ритм и нормально работать. Мне их было жаль до слёз, но приходилось увольнять. Постепенно, рабочие продали мне свои акции, так я стал владельцем леспромхоза. Работы прибавилось. Много времени и сил потребовало восстановление дисциплины, подбор рабочих, ремонт техники, установка финских лесопильных станков. Вначале многие сомневались, что будет толк, посмеивались. Когда запустили финские станки, установку для пакетирования, торцовки и увязки пакетов лентой, скептики примолкли. Как любил повторять автор перестройки, процесс пошёл. На складе начали скапливаться пиломатериалы. Нужно было искать надёжного, платёжеспособного покупателя на качественную доску. К этому времени, деньги со всей страны собрались в Москве. Решил лететь в Москву.

Глава 7. Москва

В старой записной книжке разыскал телефон Бори Трутмана – в советские времена кандидата наук, доцента. Ныне – господина Бориса Исааковича Трутмана – москвича, акционера ликёроводочного завода. Позвонил ему и договорился о встрече у Павелецкого вокзала. Поезд прибыл в 9.30 минут. Время до встречи оставалось, решил позавтракать в кафе на привокзальной площади. Шумная Москва меня быстро утомляет, толпы вечно спешащих, толкающихся людей выводят из себя, злят. Нескончаемое мелькание машин и человеческих лиц оглушает. Невозможно идти не спеша, обязательно кто-нибудь толкнёт, нахамит, обругает. Встречные милиционеры то и дело требуют документы, беспризорники просят денег, цыганки просят позолотить ручку. Надоедает от них отбиваться. Я ждал Борю у стоянки автомобилей. Стоял, подставив лицо под теплые лучи, со всеми ласкового солнца. Оно отражаясь, сияло на полировке проезжающих мимо меня иномарок. Пунктуальный Трутман приехал, как договаривались, минута в минуту. Я интуитивно угадал его чёрный Фольксваген-Пассат, раньше, чем разглядел номер машины. Припарковавшись, Боря вышел из машины. Я крикнул, привлекая его внимание. Увидев, что он услышал, пошёл к машине. Время не изменило привычек друга. Джинсы топорщились на коленях, как жестяные, белая рубашка была расстёгнута на две пуговицы. Новым была толстая золотую цепь шее. За годы, раньше едва заметная лысина, разрослась на пол головы. Редкие, седые волосы остались только на висках и затылке. Ясные, удивительно добрые глаза с тёмными пушистыми ресницами не постарели, не поскучнели, светились искренней радостью. Мы обнялись.

– Ты сильно изменился, но я всё равно узнал тебя сразу – сказал он пожимая руку.

– А, я узнал твою машину, даже не разглядев номера. – похвастался я.

Боря недоверчиво посмотрел на меня:

– Помнится, в молодости ты внимательностью похвастаться не мог. Сколько раз, задумавшись проходил мимо. Приходилось окликать.

– Выходит, в отличии от тебя, я сильно изменился.

Он ещё раз оглядел меня с ног до головы, покачал головой, но ничего не сказал. Открыл дверцу машины и предложил сесть: Садись, Для начала покажу свой офис. Похвастаюсь офисом, потом поедим. Обедать будем у меня дома.

Я не представляю, как можно запомнить переплетения сотен московских улиц и переулков, поэтому в Москве езжу или в метро, или на такси. Трутман уверенно протискивался между обгоняющими друг друга машинами. На одном из перекрёстков он, уворачиваясь от наглого Мерседеса, нарушил правила движения. Тотчас, нас остановил щуплый, конопатый гаишник. Козырнув, потребовал документы, но увидев честные, невинные глаза и виноватую улыбку моего друга, штрафовать не стал. Вернул документы, сказав:

– Езжайте и впредь будьте внимательней.

Борина фирма прописалась в двухэтажном особняке на тихой улице. Охранник, узнав Бориса, открыл металлическую дверь. Мы вошли и поднялись на второй этаж. Офис состоял из двух комнат. В приёмной стоял стол для секретаря, факс, сейф и компьютер. Во второй комнате четыре стола и четыре стула. На стенах висели пейзажи и абстрактные картины с пересекающимися треугольниками, кругами и квадратами. За столами сидели три сотрудника – молодые весёлые парни лет тридцати, Борис представил их мне, но я тут же забыл все имена.

– Сегодня у меня гость, можете идти по своим делам – сказал им Борис.

Ребята весело загалдели, простились и ушли. Боря достал из сейфа бутылку молдавского коньяка Дойна, лимон и плитку шоколада. Мы выпили по рюмочке за встречу, потом за студенческую юность и здоровье наших друзей. Золотое тепло южного солнца, согревавшего гроздья винограда много лет назад, разлилось по телу и оживило разговор. Комната стала уютней, зайчики на полу и стенах золотистей. Для начала поделились пережитым в смутные годы перестройки и шоковых реформ. Боря простился с наукой сразу после распада СССР. Быстро сообразил, что водка в России нужна, как хлеб, и вложил все, что имел, в акции ликёроводочного завода. В то время, спиртзаводы и заводы по производству водки с линиями розлива, продавались недорого, вместе с лицензиями на производство водки. Расчёт оправдался, друг многократно преумножил, деньги, накопленные им в советское время. Большинство, менее расторопных и предусмотрительных, простых советских людей потеряли все свои сбережения.

Я искренне похвалил друга:

– Молодец не растерялся, правильно сориентировался. Я не успел. У меня, от накопленных на севере четырнадцати тысяч, осталась советская сберкнижка и память о мечте рядового северянина тех лет: вернуться домой, купить машину, дачу и в достатке дожить до смерти.

– На то я и еврей, чтобы беды предвидеть заранее и успеть соломки подстелить. Это вам русским простительно вечно спотыкаться о любимые авось, да небось. Ваши лбы от шишек только крепче становятся.

– Ты абсолютно прав. Мы всё время спотыкаемся, разбиваем носы, забываем и всё начинаем заново. Вы веками ноете, жалуетесь на притеснения и гонения, стоните и процветаете. Начитавшись классиков, я представлял евреев тихими, запуганными, законопослушными людьми. Только недавно узнал, что до революции они были главными бомбистами – террористами, убивавшими министров и губернаторов. Недовольные цензом осёдлости возглавили революцию, вождём у них был Бронштейн, больше известный, как Троцкий. В 1917 году составили большинство в политбюро партии большевиков, Совнаркоме, ЧК, в гражданскую войну, стали в комиссарами. Один такой в Тамбове, мою бабку из дома выгнал и зажил в нём припеваючи, даже, занавески не поменял. После контрреволюции 91 го нефть, газ, газеты, телевидение достались опять Березовским, Гусинским, Ходорковским. Остальным нищета, беды и обвинения в ксенофобии. – неудачно пошутил я.

– Русских среди прихватизаторов не меньше, чем евреев. Кто был смел, тот два съел. Каждый должен нести свой крест. Смелого пуля боится, смелого штык не берёт. – посмеиваясь, пропел Боря.

Выпили за то, чтобы каждый достойно, без жалоб нёс свой крест.

– Раз твой крест водку делать и продавать, то, мой, скорее всего, её покупать и пить – заговорил я о деле.

– Ты хочешь покупать дешёвую водку? Пожалуйста! Если не хватит денег, на реализацию дам. Водка хорошая, заводская, сам иногда пью. Накладные, сертификаты, удостоверения качества всё будет, как положено. Могу предложить спиртовые настойки боярышника, шиповника, зверобоя. Они расфасованы в красивые бутылочки по 250 грамм. Удобно, лицензия на продажу не требуется, поэтому милиция придираться не сможет. Делаем апперетивы, сладкие настойки на клюкве, бруснике, рябине. У вас эти ягоды растут, собирай, будем покупать, делать бартер.

– Боря, ты – настоящий клад! Второй Клондайк! С таким другом без куска хлеба не останешься! Давай выпьем по глоточку за твоё здоровье, здоровье твоих родителей, жены и детей. Пусть жизнь тебя греет, ласкает, а иногда и безвозмездно балует.

– Безвозмездно – это хорошо. Я за – засмеялся Борис.

Мы выпили и закусили лимоном.

– У тебя среди руководителей ликёроводочного завода «Кристалл» знакомых нет? Можешь помочь заключить договор на поставку кристалловской водки?

– Конечно. Не забывай, что я еврей. Всех, кто, хоть, что – то решает, знаю. Кого не знаю, узнаю. Мы народ дружный, не то, что вы – русские, считаетесь православными, твердите: возлюби! А в жизни ближнего своего ненавидите. Евреи друг – другу всегда и везде помогают.

– Опять ты прав. Советская власть всегда боролась с русским шовинизмом. Русским головы поднять не давала. Наше дело было воевать и окраины индустриализировать. Страной то грузин, то украинцы правили. И сейчас, стоит русским, больше трёх без водки собраться, вой на всю страну: Красно – коричневые! Фашисты! Русские всегда, для любой власти были лишь раствором, скрепляющим куски огромного государства. У неё ума не хватает понять, что цемента в нём остаётся всё меньше, песка всё больше, скоро такой раствор ничего держать не сможет. На песке дом не построишь, державу тем более.

– Хочу тебе напомнить, что когда хохлов сменил меченый русский, стало ещё хуже, уже серьёзно, сказал Боря.

– Что делать, простота хуже воровства. Меченый генсек лучшее тому подтверждение, про нынешнего выпивоху я даже не заикаюсь.

– Кстати, ты знаешь, что я советник президента? – похвастался Боря.

– Первый раз слышу. И по каким же вопросам он с тобой советуется? – удивился я.

– Пока не советовался и думаю, вряд ли знает, о моём существовании. Я не один такой. Для меня главное то, что удостоверение – настоящее. Это – должность для умных людей, зарплату нам, конечно, никто не платит, но почёт и уважение есть. В провинции чиновники, увидев удостоверение, по стойке смирно становятся. Все вопросы решают быстро, без взяток и волокиты а, главное, в мою пользу. Покажешь книжицу с двуглавым орлом, мигом все двери открываются, желания исполняются по моему хотению и велению.

– Боря, послушай, у меня родилась гениальная идея! Бери своё волшебное удостоверение, поедем со мной в Коми, организуем там торговую фирму, откроем сеть магазинов по продаже кристалловской водки. В наше время тотального воровства, финансовых пирамид и фальшивого алкоголя это будет золотое дно. Состоятельные люди не хотят травиться. За качественный товар, они готовы платить не скупясь. Довгань это понял и делает деньги на своём распиаренном имени. Кристалл фирма уважаемая, мы можем зарабатывать хорошо, не страшась проверок, не тратясь на рекламу. В глубинке будем торговать твоей дешёвой водкой и настойками, в Ухте фирменной кристалловской. Предложение Боре понравилось. Прикинули возможную прибыль за год. Сумма впечатляла. При посильных, для нас, объёмах поставки и сбыта водки, она зашкаливала за миллион долларов.

– Если всё так, как ты говоришь, то я согласен присоединиться. Теперь, поехали ко мне. Жена ждёт, обед стынет. – заторопился Борис – С ночлегом определился?

– Ещё нет.

– Отлично. Остановишься у меня. Места хватит.

Боря жил в элитном доме: подъезд с металлической дверью, кодовым замком, домофоном и скоростным лифтом. Огромная четырёхкомнатная квартира была обставлена антикварной мебелью, на стенах подлинники картин Айвазовского, Сурикова, Поленова. Держать дома модерн Боря не хотел. Сара стала собирать на стол. Я привёз в подарок печорскую сёмгу, сига и хариуса. Пока разглядывал картины, в комнату вошла стройная, красивая еврейка лет тридцати, с огромными карими глазами. Густые волосы, цвета червонного золота были заплетены в косу, обвивавшей её голову, как корона. Стать, походка и манеры у неё были истинно королевскими. Боря познакомил нас: это – Марина, племянница моей жены. Марина – это мой университетский товарищ – Сергей.

Я, по простоте душевной, решил ответить комплиментом: Рад познакомиться с такой красавицей! Будь я моложе, непременно бы влюбился.

– И напрасно бы сделали. У Мариночки уже есть хороший жених из Израиля. Родня никогда не позволит ей выйти замуж за иноверца. – поспешила вставить слово Сара. Такой ответ на мой комплимент, задел меня. Девушка, видимо, заметила это, поэтому, улыбнувшись, сказала: Если, конечно, он не будет при больших деньгах или чинах. Её затенённые длинными ресницами глаза, блеснули умом и весельем. Подавив раздражение, я решив не обращать внимание на слова Сары спросил:

– Как получилось, что вы засиделись в девушках? Родня долго жениха выбирала, или вы такая разборчивая?

– Я не засиделась. Десять лет была прожила с мужем. Год назад его застрелили в подъезде нашего дома.

– Нашли того, кто застрелил?

– Нет! Как всегда, ни киллера, ни заказчика найти не удалось. Её прекрасные глаза повлажнели, она поспешно спрятала слёзы за густыми ресницами.

Мне стало жаль её: Сочувствую. Я недавно потерял жену, поэтому хорошо понимаю, как тяжело остаться без близкого человека. В утешение могу сказать, что там, наверное, не так уж плохо. Во, всяком случае, я помню, что очнувшись, первым делом пожалел о том, что меня оживили.

– Хватит о грустном. Обед остывает. – заторопила нас хозяйка.

Мы с Борей пили коньяк, женщины сухое вино. Хозяин умело руководил беседой. Освоившись, разговорился и я. Коньяк делает меня сентиментальным и болтливым.

– У вас всегда женихов и невест находят родители? Неужели, даже советская власть никак не повлияла, не изменила ваших строгих порядков?

– В основном так. Мне, например, нашли жениха в Израиле. Я его ещё не видела. Скоро приедет знакомиться.

– Что, ему надоело спокойно жить, хочет поиграть в русскую рулетку?

– Мой жених – человек не азартный, домосед. Говорят – хороший шахматист, в казино не ходит. Кстати, какая она из себя русская рулетка?

– Русской рулеткой я называю нашу историю двадцатого века, когда каждая новая власть сначала отбирает у народа всё им нажитое, потом милостиво разрешает ему жить или рабом или крепостным, получая зарплату, которой на еду не хватает. Ещё и призывают нас плодиться и размножаться.

– Евреям к преследованиям не привыкать заявил Боря.

– Это точно, рассмеялся я: У тебя в квартире антикварная мебель, картины знаменитых художников девятнадцатого века. Ты, что потомственный дворянин и всё это получил по наследству?

– Вы, русские не умеете копить. Мы ценности из семьи не выпускаем, поэтому многие женятся на кузинах, чтобы не дробить капитал.

– Полностью согласен, что русские пьющий, не дружный, не умеющий постоять за себя народ. Евреи за века скитаний приспособились, сплотились, научились помогать единоверцам в беде, выживать, не ассимилируясь среди других народов, Цементом вашей сплочённости стала ваша вера, уважение к предкам и их обычаям. С нами судьба поступила хитрее, подлее мы стали рабами на своей земле сначала у помещиков, потом у Социалистического государства.

Русские по доброй сначала стали раствором, скрепляющим народы, населяющие территорию России, потом заложниками коммунистической идеи. Борясь с русским шовинизмом, большевики в советские годы делали всё, чтобы лишить нас веры, традиций, собственности и даже могил предков, гоняя по тюрьмам, лагерям и стройкам огромной страны. После распада СССР, миллионы русскоязычных стали иностранцами, гонимым русскоязычным меньшинством. Меркантильные реформаторы решив, что нас слишком много, нефтяная труба столько не прокормит, поэтому стали морить народ шоковой терапией и палёной водкой.

– Сергей, где твой былой оптимизм? Похоже, ты стал ксенофобом. – удивился Борис.

– Не пессимист, не антисемит, а реалист. Порой, тошно становится, когда вокруг посмотришь:

– Это чьи стихи? – спросила Марина.

– Мои. По ночам пишу, днём зарабатываю себе на хлеб. Сначала попытался сделать, как Шлиман: заработать миллион, потом заняться творчеством. Увидев, что богатею слишком медленно, стал ускорять процесс – днём зарабатывать на жизнь, ночью писать для души.

– Из вашей жаркой речи, лично я не поняла кто вы? Демократ, коммунист, ксенофоб?

– Я – путник, плутающий по дорогам русской истории. Грешник, ищущий дорогу к Богу в лабиринте ереси. Когда – то, православие в годы трёхсотлетнего татарского ига сплотило Россию. Спасло от княжеских раздоров, когда русский убивал русского. Генетически способность поднять руку на брата, видимо живёт в нас с тех пор. Отсюда отсутствие у русских взаимопомощи. После революции гражданская война, раскулачивание. Только внешняя опасность способна сплачивать нас. Русская элита всегда была жадной, эгоистичной, склонной к предательству. Так было и при Батые и при Лжедмитриях. Для князей и бояр свой интерес, свой карман был дороже независимости России. Сегодняшняя элита из демократов – либералов такая же жадная, властолюбивая и безответственная. В современных условиях мне, кажется, заповедь: ударили по правой щеке – подставь левую – ухудшает наши шансы на выживание, делает православных людей не конкурентно способными в жестоком мире, где око за око, кровь за кровь. Если овец и волков согнать в одно стаю, то волки будут сыты. Сомневаюсь, что выживут овцы.

– Пожалуй, в твоих речах есть зерно истины – согласился Борис – в утешение могу сказать, что никто сейчас не живёт по этой заповеди, мало кто соблюдает: не укради, не убий, возлюби.

– Согласен, что элита, действительно, не выполняет. Зато, народу предлагает, неукоснительно, соблюдать: обанкротился банк, прости – неси деньги в МММ. Лопнет МММ, смирись и неси на народный автомобиль Березовскому. При этом, ссылаясь на народные сказки, нам постоянно твердят про глупость и лень русского мужика. А, того, не поймут, что лентяй не пошёл бы за тридевять земель завоёвывать Сибирь. Завоевав, не удержал бы завоёванное.

Глупцам невдомёк, что буйная фантазия народа слова: просите и дано будет, превратили в сказку про Емелю и щуку. Притчу: птицы не сеют, не жнут, а сыты бывают – в скатерть самобранку. Не русский мужик виноват в том, что немецкий бюргер никогда не придумает, как сварить суп из топора, не вообразит избушку на куриных ножках, Ивана – дурака, побеждающего умных братьев. Возможно, это продолжение Евангельских притч на тему блаженны нищие духом. А, почему, Емеля на печи не может быть – машинистом паровоза, им придуманного. Вот, и, выходит, что наши сказки не лень русского мужика доказывают а скудоумие, отсутствие фантазии у русофобов – обвинителей.

Теперь я поняла, что вы не своим делом занялись. Вам адвокатом работать нужно, а вы торгуете. – улыбнулась Марина.

Сара подала кофе, Боря принёс гитару, намекая, что пора сменить тему разговора. Я взял гитару, настроил и запел:

Обед закончился. Мы с Борей прошли в его кабинет, сели в уютные кресла. Я извинился за излишнюю болтливость во время обеда:

– Расслабился, лишку выпил. Коньяк язык развязал, надеюсь, что никого не обидел. Потом, заговорил о делах. Начал с интересовавшего меня вопроса:

– Ищу покупателя на пиломатериал. Хорошо бы иностранца, чтобы платил без обмана нормальную цену. У тебя, случайно, на примете такого нет?

– Боря подумал, полистал записную книжку: К сожалению, нет. Покойный муж Марины работал в международном югославо-итальянском банке. Мне помнится, он говорил, что директор банка интересовался доской для своих мебельных фабрик. Давай договоримся с ним о встрече. Созвонились, директор согласился принять нас в банке на следующий день. В одиннадцать часов мы были в кабинете директора международного банка «Югоконлсалтинг». Югослав – Пётр Лючиан, плотный, широкоплечий мужчина в сером, двубортном костюме понравился мне. Он казался надёжным, как несгораемый сейф. Крепкое рукопожатие, твёрдый, не ломкий взгляд, больших, серых глаз вызывали симпатию. В честь знакомства, он предложил нам попробовать югославскую сливовицу. После дегустации крепкого ароматного напитка, за чёрным кофе, Лючиан вернулся к нашему разговору: – Работая в Югославии директором мебельной фабрики, потом мэром большого города, я несколько раз ездил в СССР. Хорошо изучил достоинства и недостатки русских.

Зная вашу необязательность, привычку много обещать и быстро забывать, предлагаю, для начала, поставить на мою мебельную фабрику два вагона доски. Если меня устроит её качество, с удовольствием продолжу сотрудничество. Я, не раздумывая, согласился. Заключили договор, потом выпив сливовицы за плодотворное сотрудничество, пошли в ресторан обедать. После часового обеда, я открыл счёт в банке, для перечисления денег за пиломатериалы. Из Бориного офиса отправил по факсу в леспромхоз договор с реквизитами для отгрузки и дал команду срочно отправить в Югославию два вагона отборной, подготовленной на экспорт доски. Закончив дела, в хорошем настроении поехали к Боре. За ужином поболтали о юности, вспомнили университетских друзей, в одиннадцать часов легли спать. Проснулся я рано, чтобы не тревожить хозяев сел за стол и продолжил писать свой фантастический роман. Как ни старался, без политики не обошлось.

Глава 8. Президент

Нежаркое, сентябрьское солнце золотило листву берёз, ещё густоволосых, но уже грустных, как солдатки перед разлукой, с уходящими на войну мужьями. Президент огромной, совсем недавно могучей страны шёл по берёзовой аллее, наслаждаясь тёплым, солнечным утром. Прозрачные, как янтарь, жёлтые листья, празднуя, убивающую их свободу, кружили с ветром прощальные вальсы. Обессилев, падали, расстилая на дорожках парка парчовые ковры. Президент шагал, раздумывая о том, почему никогда не покорявшийся ни врагу, ни голоду, ни холоду народ, за годы преобразований пал духом, потерял былой оптимизм. Видимо, сказались годы социализма, когда каждый знал, что ни голод, ни холодная бездомная старость ему не грозят. Люди потеряли иммунитет к стрессам. Новые порядки обрушились на неподготовленных, не предупреждённых людей, как землетрясение, разрушая привычную жизнь, круша нажитые убеждения, планы и мечты. Многие так и не смогли приспособиться к алчности и безжалостности новых бандитских законов и понятий. Миллионы ни в чём не повинных людей оказались на задворках новорождённого, но уже шустрого и наглого, кровожадного капитализма.

В первое время люди не верили, что всё это всерьёз и надолго. Думали очередная блажь, сбесившейся с жиру номенклатуры. Таких кампаний за годы строительства социализма было много: НЭП, коллективизация, целина, перестройка. В этот раз, всё оказалось серьёзней, на кон были поставлены огромные деньги. Когда простые люди спохватились, кулаками махать было поздно. Производство разрушено, добывающие отрасли приватизированы, Разграбленное высшими чиновниками государство бессильно опустило руки, объявив, что либеральный рынок – панацея от всех бед. Безработица, после банкротства градообразующих предприятий, рождала безысходность, отчаяние, пьянство. Потеря работы и невозможность содержать семью, ввергали людей в депрессию. Она, как эпидемия, убивала всё больше людей. Смертность стала превышать рождаемость, население страны стремительно сокращалось. Либералы не видели в этом катастрофы.

Они планировали свои реформы для элиты, все, кто не попадал под их лекала, только мешали, поэтому должны были умереть. Главными в реформах были меркантильные расчёты: чем меньше население, тем больше сырья на каждую оставшуюся в живых душу, главное успеть попасть в число избранных, протиснуться в золотой миллиард. Шоковая терапия позволила реформаторам сэкономить на пулях, газовых камерах и палачах. Людей сначала лишили всех сбережений, потом возможности зарабатывать. Народ поставили перед выбором: или воруй, или умирай. Эпидемия смертности от безысходности и отчаяния прошла по России, убив не меньше, чем первая мировая война. На улицах снова появились нищие, бомжи, беспризорники. То, что результаты их дел, ничем не отличаются от дел, так проклинаемых ими фашистов и большевиков, демократов ничуть не смущало. Они научились показывать миру только то, что им было выгодно. Отвлекая народ от настоящего, они упорно ворошили прошлое, призывали каяться в чужих грехах, не проявляя ни малейшего желания покаяться в своих, нынешних.

После банкротства градообразующих предприятий, сёла, города и посёлки превратились в резервации, в которых людей удерживала не колючая проволока и охрана, а безденежье, да и ехать было не куда. Новые большевики, в очередной раз, разрушали страну до основания. Президент ещё не решил для себя плохо это или хорошо. Если становиться сырьевым придатком запада, то 145 миллионов жителей для страны многовато, чтобы быть сильным, независимым государством мало. Увеличение рождаемости и продолжительности жизни требовало решения срочных проблем и денег. Новая элита делиться с народом не хочет и добровольно вряд ли когда захочет.

Деньги, власть и вседозволенность портят, даже самых лучших. Ссориться с нуворишами президенту не хотелось. К роскоши привыкаешь быстро. Уже и ближайшие родственники президента почувствовали её вкус. От иномарок, особняков, дач, поездок по миру и миллионных счетов за границей они отказываться не хотели. Власть, почёт и деньги – наркотик дорогой, редкий, для избранных. Отвыкать от него трудно. Нынешнее положение в стране вполне устраивало президента. Люди смирились с грабительской приватизацией и думали только о том, как выжить. Интеллигенция, в советские годы, любившая посплетничать на кухнях, под рюмку водки обличать власть замолчала, сатирики притихли. Решать собственные проблемы оказалось труднее, чем мировые. Заботы о куске хлеба начали волновать людей больше, чем всеобщее счастье, равенство и братство.

Прихоти бренного тела стали важнее бессмертной души. Президент улыбнулся, вспомнив, киношные образы чудаков – правдолюбцев, отважных дон Кихотов готовых сражаться с ветряными мельницами. Где они сегодня? Не выжили в суровых буднях капитализма. Время не щадит романтиков и мечтателей. Он подошёл к дверям своего кабинета и с удивлением увидел, что глава его администрации Сергей Павлович Холошин уже ждёт его в приёмной. Всегда спокойный и невозмутимый сегодня он был сильно взволнован и смущён.

– Что случилось? – спросил, пожав ему руку, президент. Холошин с трудом сдерживая нетерпение, дождался, пока президент сядет в кресло. Только после этого приступил к докладу: Посол США просит срочно принять его. Причину спешки не объясняет, говорит, что доложит вам лично. Умные, хитро прищуренные глаза Холошина старались спрятать в тени ресниц растерянность и беспокойство. Таким, я его ещё не видел! – отметил про себя президент. Значит, произошло, что – то невероятное.

Глава администрации всегда держался уверенно и подчёркнуто почтительно, чтобы ни у кого не возникло даже тени сомнения в его преданности президенту. Он был расчётлив, умён, компетентен, опытен в кремлёвских интригах. Всегда знал самые последние сплетни, умел просто, доходчиво объяснить суть самого сложного дела. При этом, старался быть незаметным, всеми способами показывая, что первый человек в стране – президент. Тех, кто сомневался, находил способ убедить в этом. За это президент ценил и уважал его. Работать с ним было приятно. Жалко, что вокруг меня, так мало надёжных и умных людей, – подумал президент.

Его, хорошее настроение улетучилось, неясная тревога сжала сердце. Что случилось? Только чрезвычайные события могли заставить спешить американского посла. Чтобы не ломать зря голову дал команду Холошину:

– Я готов принять его, пусть заходит. Всегда, высокомерный, самоуверенный, стройный и аристократически элегантный американец, не смог скрыть своей озабоченности. Рукопожатие было, как всегда крепкое, а, вот, обычно широкая, лучезарная улыбка, едва обозначившись, соскользнула с тонких губ. Умные, серые глаза, юлили, уклонялись от взгляда собеседника, пытаясь скрыть тревогу, растерянность и неуверенность посла. Похоже, у него серьёзные неприятности подумал президент, Что вывело его из себя? Теракт, война, немилость Вашингтона? Почему я не в курсе? Тревога гостя передалась хозяину: Может, кто из моих людей набедокурил? Уволю, шкуру спущу! Посол мялся, не зная с чего начать. Похоже, дело было действительно чрезвычайное, выходящее за рамки протокола. Дипломат, настойчиво просивший аудиенцию и не знающий с чего начать разговор, явление редкое.

Скрывая нетерпение, президент ждал, что скажет посол. Наконец американец решился, открыл свой дипломат и достал из него видеокассету и подшивку газет. Вы с этим ещё не знакомы? Тихо, почти шёпотом спросил он.

Неужто, опять компромат? На кого? Не на меня ли? – нахмурился президент.

– Угадали – ответил посол – Это сюрприз к предстоящим выборам. Привезён из будущего. Он затрагивает и стратегические интересы Америки, так, что эту кашу нам придётся расхлёбывать вместе. Посол был раздражён тем, что президенту ничего не известно о таком важном деле. Это усложняло его миссию. Не может быть порядка в стране, если его нет даже в президентской администрации! – сказал он. Присутствие духа и обычная самоуверенность вернулись к нему. От резких слов американца щёки президента покраснели, глаза сузились, превратившись в узкие щёлки. Он прижал левой рукой правую к столу, словно удерживая от удара. Америка великая держава, но всему есть предел! Дипломату, сам Бог велел проявлять чувство меры и такта. Эта мысль помогла президенту сдержаться, погасить ресницами гневный блеск глаз и с иронической улыбкой слушать. Посол невозмутимо продолжал:

– вчера мне доложили, что лидеры вашей оппозиции и редакции оппозиционных газет получили посылки, в которых находились газеты и видеозаписи телепередач из будущего.

– Что за бред! – вырвалось у президента.

Но дипломат невозмутимо продолжал: Посмотрите всё внимательно с экспертами, тогда убедитесь, что не это бред сумасшедшего. Ваш соотечественник, очередной борец с несправедливостью, решил исправить мир. Вы русские без этого не можете. Вам обязательно нужно торить свой особый путь, быть впереди планеты всей. Поэтому нищими живёте. Вместо того, чтобы заниматься обустройством страны, обеспечить себя удобствами, уютной, сытой жизнью – витаете в облаках, печётесь о всём человечестве. Ваш, ещё никому не известный гений, изобрёл, построил а, теперь, и испытал машину времени.

– Вы, думаете, что я сумасшедший? – возмутился президент.

– Лучше бы это так и было, но, к величайшему моему сожалению, всё, мною сказанное, правда. Изобретатель побывал в будущем и привёз оттуда компромат на вас, вашу команду и вашу политику. Всё это было бы не страшно, если бы мы могли найти изобретателя. Глаза президента округлились, ему стало ясно, что американец не в себе. Но дипломат уверенно продолжал: Посмотрите видеозаписи, газеты, пригласите экспертов и тогда убедитесь, что я в своём уме.

Из вежливости и любопытства президент согласился просмотреть, привезённые дипломатом материалы. Запустили видиокассету. Диктор с экрана говорил об итогах выборов, потом президент увидел свою будущую иннагурацию. Никаких сомнений быть не могло, снимали не дублёра. Никто не мог знать его сокровенных мыслей и планов.

Президент, тайком, ущипнул себя за ухо. Всё было наяву и посол и записи.

Я тоже вначале глазам не поверил, усмехнулся американец, собрал экспертов. Все как один заявили, что материалы подлинные. При современной технике такие подделки исключены. Приходится или в волшебство, или в машину времени верить. Я, лично, верю в машину времени.

Ярость охватила президента. Одни дармоеды кругом, бездари только воровать умеют. Куда смотрит милиция, ФСБ, его личная охрана? Всех нужно в шею гнать! Опозорили перед индюком американцем. Сделать такой подарок оппозиции он не позволит! Нужно немедленно начать расследование и отыскать автора этих посланий. Материалы, посланные им в журналы, газеты и оппозиционерам изъять, как фальшивки. Всех предупредить, что за распространение клеветы ответят головой! Посол заметил его ярость: – Не спешите, господин президент, досмотрите до конца, потом решите, что делать. Это был ещё один удар по самолюбию президента, но он сумел сдержаться и продолжил просмотр. События на экране огорчали всё больше. Сводки новостей сообщали об авариях в котельных, отключениях тепла и света. В северных городах прорывало трубы отопления, тысячи домов оставались без тепла. Люди, как в ленинградскую блокаду, топили буржуйки, случалось, что одинокие старики замерзали насмерть. Терпение народа подходило к концу. Обезумевшие от жадности олигархи и купленные ими правительства ничего этого не желали видеть.

Когда кассета кончилась, принялись листать подшивки газет: Олигархи наступали. Стоило государству потребовать от них соблюдения законов, регулярной уплаты налогов и инвестирования доходов в отечественную промышленность, как они стали продавать акции своих компаний иностранцам. Увидев это, президент стал понимать Сталина сосредоточившего всю промышленность в руках государства. Даже Германия, захватившая всю Европу, не смогла организовать работу так, как Советский Союз. Президент листал газеты. Они были заполнены скандалами, сообщениями об убийствах, терактах, гибели самолётов и бандитских разборках. Киллеры убивали бизнесменов ежедневно, почти не скрываясь. Сильные поедали слабых. Наказанных не было. Мерилом успеха стали деньги. Состояния олигархов ежегодно удваивались. Такого быстрого обогащения мир за всю историю человечества ещё не видел. Коррупция, как раковая опухоль убивала страну. Миллиарды рублей бюджетных денег платились за работы, которые никто не делал.

Война обогащала генералов, чиновников и бизнесменов, поэтому конца ей не было видно. За совершённые преступления, согласно новым либеральным законам, высшие чиновники наказывались условным сроком и переводились на новые хлебные места. Фирма «Рога и Копыта» работала, высасывая деньги налогоплательщиков в карманы олигархов. Шёл бессовестный грабёж народа. Остановить его у президента не хватало ни сил, ни здоровья. Разбогатевший за это время Китай, предложил продать ему дальний восток и Сибирь, Япония – Сахалин и Курилы, Германия – Калининградскую область. Половина, вырученных денег была тут же разворована, оставшаяся часть ушла на выплату международных долгов. Мусульманские республики требовали независимости. Президент читал в газетах, будущие отзывы о себе и глазам не верил, сегодняшние льстецы кусались больнее всего.

Посол смотрел на президента с сочувствием: теперь, надеюсь, вы, поняли, почему я так расстроен? Наши эксперты все материалы проверили, подделки исключены. Собственно, нам это было известно и без машины времени. Наши аналитики предсказывали именно такой сценарий развития России. Поэтому, мы сначала помогали вашему предшественнику в перестройке, потом вам в развале великого государства. Нам не нужны конкуренты. Теперь Америка будет обустраивать мир по своему усмотрению, исходя из своих геополитических интересов. Ваш изобретатель пытается помешать нам, хочет изменить ход истории. Этого мы допустить не можем. Если, он с этими материалами отправится в прошлое, когда правил Брежнев и расскажет ему о будущем страны будущее страны, то ни у вас, ни у других наших верных помощников шансов получить власть не будет, следовательно время перестройки не наступит.

– И слава Богу! – подумал президент – слишком нагло стали вести себя американцы, после развала СССР.

– Я понимаю вашу обиду, господин президент, но Америка не может позволить всему вернуться на круги свои. Игра сделана, назад хода нет. Если мы вместе не найдём машину времени, придётся разделить Россию на несколько частей. Из привезённых изобретателем документов видно, что шансов выжить, у страны нет. Нужно, каждому олигарху отдать в управление, экономически им уже контролируемую территорию, чтобы экономическая и политическая власть совпадали. Такие государства будут прочными, народ будет знать, кого ему благодарить за кусок хлеба, стакан водки и будет счастлив. Не придётся раздумывать на выборах, служить в армии, Америка обеспечит новым государствам мир и покой. Вы лично обижены не будете. Собственность и американское гражданство мы вам гарантируем, о счетах на миллионы долларов для своих родных и друзей вы уже позаботились. Что ещё для спокойной старости нужно?

Народ России измотан революциями, войнами, перестройками, силы его иссякли. Для отдыха нужно время, но у истории его нет, поэтому россиянам придётся доживать в резервациях, управляемых олигархами. За пятнадцать – двадцать лет останутся самые инициативные, энергичные, работящие. Остальные вымрут от пьянства, безделья, наркотиков. Это суровая необходимость. Так мы, в своё время, избавились от индейцев.

Только теперь старик понял всю глубину своего унижения и безвыходность положения. Он по совету своих советников, купленных американцами с потрохами, делал ошибку за ошибкой. Не может неуправляемый рынок сделать людей сытыми, свободными и счастливыми. Волки без пастуха задерут всех овец и не из за голода – такова волчья натура: режет десять, чтобы съесть одного. Прав был Ленин, когда, вводя в стране НЭП, всю стратегически важную промышленность оставлял в руках государства. Ведь и частными и государственными компаниями управляют наёмные менеджеры. Просто у олигархов спрос с них жёстче, строже. Каждый директор знает, что хозяин с ним и его семьёй церемониться не будет, уничтожит без суда и следствия.

У государства сегодня можно воровать безнаказанно. Пока Сталин держал страну в ежовых рукавицах, госсобственность была самой эффективной в мире, страна творила чудеса. До сих пор, мы живём заделами советских лет: от бомбы до военной техники и энергетики. Сами за столько лет ничего путного не создали. Прервав нерадостные мысли, президент приказал созвать совет безопасности. Члены совета выглядели встревоженными. Перешёптываясь, они спрашивали друг у друга: что случилось? Почему такая спешка? Президент вошёл в зал, поздоровался и сел на своё место. Пристально посмотрев в глаза каждому, он убедился, что собравшиеся в недоумении, сидят и гадают, зачем он их собрал. Сидящие в зале не скрывали своего напряжения, удивления и беспокойства.

– Знают, сволочи, кому всем обязаны – подумал президент – а руку, вас кормящую, откусите не задумываясь, проглотите и не подавившись. А, я столько греха из – за вас на себя принял! Родину разрушил! Думаете, легко всё это было сделать? Душу загубил! Теперь почуяли, что слабею, осмелели. Волки – дерзкие и ненасытные. Миллиарды подарил, а вам всё мало!

Сидящие в зале члены совета безопасности, смотрели на президента, чувствуя его нарастающее раздражение. Распалив себя, он ударил кулаком по столу. Сидящие за столом высшие руководители государства, от неожиданности вздрогнули и словно прозрели. Перед ними сидел, не больной, сломленный заботами старик, а помолодевший, властный президент великой страны. Говорил он напористо, не ээкал, не сбивался с мысли:

– Я собрал вас сегодня в связи с чрезвычайными обстоятельствами. К моему большому сожалению, говорю вам о том, что давно должны были сообщить мне силовые министры. Да, да, не удивляйтесь! От Американского посла я узнал то, что должен был узнать от вас дармоеды и бездельники! Ноздри говорящего гневно раздулись, брови поднялись вверх, на щеках заходили желваки – признак сильного раздражения и напряженной работы мысли.

Члены совета невольно втянули головы в плечи, напряглись и ссутулились, как боксёры в стойке, в таком состоянии старик был непредсказуем, мог выгнать из правительства любого, каждый мог остаться без должности. Перед ними сидел царь – самодержец, решительный и беспощадный. В такие минуты для него не было ни законов, ни конституции. Насладившись испугом чиновников, чуть успокоился и продолжил: Посол рассказал мне о событиях чрезвычайных, я бы сказал даже фантастических – у нас в стране создана и работает машина времени. Гром среди ясного неба меньше поразил бы это услышавших, они не смогли удержать возгласы изумления, но их перекрыл голос президента: – Да, да дармоеды! Пока мы всей страной без всякой машины времени назад в шестидесятые годы катили, неизвестный нам изобретатель в будущем побывал и привёз такое, что очень обрадует оппозицию. Для всех нас это будет катастрофа, можем потерять всё.

Немедленно проверить все редакции газет, офисы партий и изъять присланные им материалы, объявив их фальшивками. Предупредить редакторов и лидеров партий, что если просочится, хоть слово – ответят головой. С этим вы справитесь. Опыт по устранению соперников у вас богатый. Сейчас важнее другое. Если изобретатель передаст всё в прошлое, сумеет убедить в подлинности доставленных им материалов, Брежнева, то он церемониться не будет. Для него мы будем предатели, вероотступники и контрреволюционеры. Ваши шкуры в опасности, спасайте их!

Это вы хорошо умеете, жаль, больше ни на что не способны. Посол одобрительно кивал головой. Он был доволен президентом, его энергией и решительностью: Америка с вами, она будет помогать во всём. Специалисты из ЦРУ уже работают. Потребуется пришлём морскую пехоту. Десант к высадке уже готов – радостно сообщил он. Побледневшие и покрасневшие члены совета сидели, раскрыв от изумления рты и выпучив глаза. Сумасшедшие президент и американский посол в голове не укладывались, неужели такое возможно? Проще было поверить в машину времени. Президент смотрел на них с презрением: Никчёмные, бездарные, тщеславные людишки! Как я не видел этого раньше? Вокруг меня одни шкурники и трусы! Он понимал, что эти люди никогда не простят ему оскорблений. Но сила была на его стороне, он не собирался их прощать. Только бы сейчас выкрутиться! Нужно выиграть время. Потом он им и кузькину мать и хозяина тайги покажет. От этой мысли ему стало весело. Лесоповал хорошее занятие для этих холёных, нажравшихся деликатесов воришек. Они будут сладким кормом для комаров и мошки. Повеселев от этой мысли, приказал:

– Немедленно займитесь поисками машины времени и изобретателя. Утром жду с предложениями, а лучше с положительными результатами. На сегодня все свободны.

Подавленные презрением президента, члены совета расходились молча.

Глава 9. Новые планы

Ну, как – спросил утром Боря – Выспался?

– Отлично! Ещё и нашего президента в угол загнал, не знаю, как выберется.

– Как это? Я рассказал о своём романе. Боря прочитал, написанную мною главу, и рассмеялся: По моему, ты слишком строг к нему. Всё – таки, благодаря ему, мы стали жить лучше, свободней, можем мир посмотреть, себя показать, заниматься, чем хотим.

– С этим я согласен. Но зачем было так спешить? Губить народ шокотерапией? Сколько же раз нужно повторять, что эволюция, лучше революции? Это пора и дураку запомнить. Рядом был пример Белоруссии, китайцев. Смотри, учись. Они провели индустриализацию, мир товарами завалили, высокие технологии применяют. Где была бы сегодня Россия без высоких цен на нефть? Столько людей по своей глупости, бессердечию и жадности шокотерапевты на кладбища отправили. Реформы спьяну не делают, для них нужны трезвый ум, терпение, любовь к людям и стране. Иначе, опять от дилетантов у власти услышим:

– Хотели, как лучше, получилось, как всегда. Кстати, ты сможешь мне помочь получить удостоверение помощника президента по республике КОМИ?

Попробую. Мне мои корочки обошлись в пять тысяч долларов. Есть у тебя такие деньги?

– Найдутся.

– Тогда, позвоню, и договорюсь. Он куда – то позвонил, поговорил и улыбаясь сообщил: Через неделю получишь удостоверение, а пока спасай президента. Надеюсь, за это время леспромхоз пиломатериалы в Югославию отгрузит и Лючиан примет окончательное решение.

– Куда спешить. Спасать президента буду, когда удостоверение советника получу. Тогда у меня будет на это полное право.

– Бедный президент! – засмеялся Боря. – Чувствую, без бутылки ты с его проблемами сегодня не разберёшься. Пошли завтракать. Сели за стол. Боря налил в бокалы армянский коньяк Арарат:

– Давай выпьем за здоровье будущего советника президента и его мудрые советы.

Выпили до дна. Накопленное виноградными гроздьями солнечное тепло, перебродив в дубовых бочках, разлилось по телу, согрело душу, позолотило мир. Ели с аппетитом, болтая о пустяках. Вдруг, Боря вспомнил о грустном: Прочитал недавно, что в Тульской области собираются бумажную фабрику обанкротить. На ней город держался, не представляю, как люди будут жить без работы?

– Почему банкротят?

– За долги. Фабрика с дореволюционных времён, выпускает ленту для телеграфных аппаратов. Потом освоила ленту для кассовых аппаратов. Теперь, когда появились факсы, современные кассовые аппараты их допотопная лента никому не нужна. Все склады забиты готовой продукцией, а денег нет, фабрика банкрот.

Сообщение меня заинтересовало. Я видел, как превращаются в развалины посёлки, как быстро, потеряв работ, деградируют, спиваются люди, поэтому предложил Боре съездить и всё увидеть своими глазами.

– Зачем тебе это? Своих забот мало?

– Забот хватает. Но людей жалко.

– А, чем ты им сможешь помочь?

Не знаю, съездим, увидим.

Городок был похож на сотни других в России. Старый, построенный ещё до революции центр. Кирпичные и панельные пятиэтажки, эпохи развитого социализма выросли на окраинах. На фабрике неспокойно, зарплату рабочим не платят три месяца. Как жить дальше никто не знает. Рабочие хотят бастовать, но администрацию фабрики больше волнуют долги по налогам и подготовка к зиме. Не на что ремонтировать котельную, содержать детский садик. Борино удостоверение советника президента творило чудеса, открывая двери кабинетов руководителей провинциального городка. Скоро мы были в курсе всех фабричных дел. Осмотрев склады, набитые коробками, с никому не нужной лентой. Мы прошлись по цехам, осмотрели оборудование. Фабрика мне понравилась, поэтому предложил Боре: Давай, приватизируем фабрику.

– Ты решил коллекционировать ленту, или найти на неё сбыт в Африке?

– Почему в Африке? Налоговая инспекция заставляет торгашей устанавливать кассовые аппараты нового поколения, начнём выпускать ленту для них. Магазины растут, как грибы значит, спрос будет постоянно увеличиваться. Поверь, пока не закрылась последняя школа, нужны будут и тетради, и дневники. Что помешает делать тетради с красивыми, яркими обложками? Машины для резки бумаги на фабрике есть, недостающее оборудование прикупим, Сырьём для производства бумаги склады забиты. Отправим макулатуру на комбинат, после переработки получим почти бесплатную бумагу отличного качества. Режь, фасуй – продавай для ксероксов и принтеров. Это же не фабрика, а золотая жила!

Боря даже глаза вытаращил: А, ведь, ты, абсолютно прав! Нужно сесть всё внимательно посчитать. Зашли в плановый отдел, там, по нашей просьбе, быстро сделали расчёты. В ближайшем книжном магазине узнали розничную и оптовую цену на тетради и офисную бумагу. Сравнили оптовую цену с расчётной, получилось, что за год можем заработать миллион долларов, если использовать пылившуюся на складах ленту, как сырьё для производства качественной бумаги. Этой макулатуры хватит года на три. Боря посмотрел на меня с уважением: Молодец! Не зря время потеряли.

Не говори гоп! Фабрика ещё не наша. – напомнил я.

Встретились с главой администрации города – Владимиром Юрьевичем Зотовым. Среднего роста, полный, красивый, хорошо одетый и ухоженный мужчина мне понравился. Он принял нас в большом, но скромно обставленном кабинете. По повадкам, манере говорить в нём чувствовался бывший партийный работник. Узнав о цели нашего прихода, он сказал:

– Господа, при всём уважении к президенту и его советнику я не хочу, чтобы градообразующее предприятие было и развалено и распродано по кускам. Разговор имеет смысл если у вас есть не только серьёзные намерения, прожекты и красивые слова, но и деньги для их воплощения. Если, вы, хотите заработать на спекуляциях, закрыв производство, то лучше не будем тратить время на пустые разговоры. Взяток я не беру, компромата не боюсь, поэтому поладить мы можем только на моих условиях. Хорошенько подумайте, взвесьте всё и дайте свой окончательный ответ.

Пока он говорил, я внимательно разглядывал его. Темно синий костюм, белая рубашка, синий галстук с красной искоркой, на руке обручальное кольцо. Всё добротно, но без лишнего, присущего тщеславным выскочкам шика. При разговоре своих умных серых глаз не прячет, смотрит пристально, словно видит собеседника насквозь. Вежлив, но твёрд, решителен, не мямля и не лизоблюд. За дело болеет. С таким руководителем можно иметь дело. Я улыбнулся:

Искренне рад, что наши взгляды на приватизацию полностью совпадают. Конечно, наша конечная цель заработать, но не любыми средствами. Мы согласны, что людям не имеющим социальной ответственности перед соотечественниками, такие предприятия продавать нельзя. Наши планы не гениальны, но осуществимы и деньги на их воплощение у нас есть. Если, вы, человек разумный и не станете требовать всего и сразу, то поладим. Мы гарантируем, что не остановим фабрику, выплатим долги по зарплате и налогам. Берёмся организовать выпуск пользующей стабильным спросом продукции. Хотим, чтобы и наши внуки могли работать и платить налоги в вашем городе. Дополнительно обязуемся, если вы найдёте помещения, организовать в городе учебное, некоммерческое заведение, типа Царскосельского лицея для способных детей из неблагополучных семей и сирот где, лицеисты будут жить и учиться за наш счёт.

– А, почему лицей?

– Кто – то должен подумать о будущем России, а будущее это – дети. Мечтаем вырастить нового Пушкина или Ломоносова. Хватит плодить дебилов, пьяниц и наркоманов.

Владимир Юрьевич остался доволен нашим разговором и дал команду готовиться к аукциону. Чтобы обеспечить кворум, заявку подал каждый из нас. Аукцион выиграл Боря. Так фабрика перешла к нам. Директором поставили нашего университетского друга Чаплина Геннадия Ивановича, главным бухгалтером родственника Бори по жене.

Фабрику купили по остаточной стоимости, лента на складах досталась даром. Пустили её на переработку, получив почти бесплатно высококачественную бумагу, поэтому наши тетради, дневники и пачки офисной бумаги получились дешёвыми. Это позволило нам быстро найти надёжных, платежеспособных оптовых покупателей, заключить с ними долгосрочные договора и заинтересовать дешевизной нашей продукции бюджетные организации: детские дома, приюты, школы интернаты. После заключения договоров с покупателями, банк югоконсалтинг выдал нам кредит под залог фабрики. Появились свободные деньги на модернизацию фабрики и пилоцеха в КОМИ.

Закупили и за лето установили сушилки, линии для сращивания древесины и изготовления мебельных щитов. Из обрезков досок и горбылей начали делать простую дачную и кухонную мебель, в специальных печах из берёзы жечь древесный уголь, ставший модным у новых русских. Постарались создать безотходное, экологически чистое производство. Пока мои помощники трудились в леспромхозе, я занимался Лицеем. Администрация города выделила под него дворец пионеров и уже год стоявший на замке, клуб строителей. Пригласил архитектора, рассказал о планах, наняли бригаду опытных строителей и приступили к реконструкции, переданных под лицей помещений. Шлиман, заработав миллион, занялся археологией, мы с Борей спасением и воспитанием талантливых, брошенных непутёвыми родителями детей. По конкурсу набрали учителей и воспитателей из лучших преподавателей школ города и района. Они стали отбирать учеников в нашу элитную школу. По ночам, когда было настроение я продолжал писать роман.

Глава 10. Ультиматум президенту

В это время, человек из – за которого бушевали почти Шекспировские страсти, сидел в своей комнате за десятки километров от Москвы и делал очередные записи в своём дневнике: Не сомневаюсь, что в столице все спецслужбы на уши поставлены. Рвут и мечут, чтобы меня найти. Только я им не по зубам. Будь я преступник вор, убийца, маньяк, растлитель малолетних никто бы и ухом не повёл, но я посягнул на святое: богатство олигархов и власть их создавшую. Для них, сегодня, опаснее меня никого нет. Они не верят ни в бога, ни в чёрта, живут, посмеиваясь над совковостью ограбленного ими народа. Когда они уже были уверены, что все преступления и предательства сошли им с рук, появляюсь я. Их пугает не то, что они натворили, пустив по миру страну и народ – страшит возможность потери, власти и украденных миллиардов. Они не хотят наказания ни на земле, ни на небе. Теперь, даже не верится, что началось всё со стихов: Верили в движенье по спирали, вспять внезапно повернул прогресс, мы трудились, коммунизма ждали, вновь капитализм в Россию влез. Пока писал эти строки, меня осенило: философы утверждают, что время движется только вперёд, т. е. путешествие в прошлое невозможно. Неожиданно подумал: если взять кольцо Мёбиуса и не отрывая от плоскости листа карандаш вести линию вперёд, то она пройдёт по двум плоскостям и вернётся в исходную точку с противоположной стороны, то есть из прошлого. Значит, правильно сориентировав кольцо Мёбиуса в пространстве и времени, я смогу из настоящего, двигаясь в будущее попасть в прошлое и вновь вернуться в настоящее. Машина времени возможна!

Идея оказалась верной. За два года, я её построил и даже совершил поездку в будущее, которое меня ужаснуло. Моя задача его предотвратить. Сильные мира сего сейчас сделают всё, чтобы меня уничтожить. Я в политику никогда не лез, но придётся. Растерялся, как витязь на распутье: нужно или отправляться в прошлое к Андропову, чтобы он уничтожил всю эту мразь, помешать ей сделать успешную карьеру, или попробовать поставить ультиматум президенту. Если, согласится выполнить мои условия, воздержусь от поездки в прошлое.

Приняв решение, изобретатель сел за компьютер и начал писать:

Господи президент, здравствуйте!

Надеюсь, вы хорошо ознакомились с присланными мною материалами из будущего.

Я не рассчитываю на ваши совесть, честь и достоинство. Они у вас вряд ли когда-нибудь были. Надеюсь на ваше, очень хорошо развитое чувство самосохранения. Теперь вы знаете, куда ведёте страну и чем этот путь закончится. По своёй или чужой воле вы это делаете для меня не важно. Моя задача не дать вам осуществить, задуманный злейшим врагом России Бжезинским, план по расчленению нашей Родины на несколько резерваций, для истребления в них моих соотечественников. Довольно того, что СССР вы уже развалили. Мои условия: Ваш добровольный отказ от власти, и передача её молодому, честному, не замешанному в ваших чёрных делах человеку, лучше кадровому работнику КГБ. О своём решении вы должны объявить по телевизору до конца этого года. Если не выполните мои условия, передам все документы Андропову и опубликую их в о всех газетах СССР. Не сомневаюсь, что это помешает вам и всем другим предателям и отступникам сделать карьеру, пробиться к власти. Даю вам шанс, благородным самопожертвованием, помочь патриотам сохранить Россию и этим облегчить свою вину. Меня искать не старайтесь, не тратьте напрасно время, силы и народные деньги.

До свидания.

В это время жизнь в Москве кипела ключом. Такого переполоха и скопления начальства всех мастей, в погонах и в штатском, российские спецслужбы не видели со дня их основания. Министры и генералы заходили к президенту бледными, выходили красными, как после бани. Несколько генералов, получивших свои большие звёзды за участие в президентских застольях, показав свою полную профнепригодность, потеряли их. Это подхлестнуло остальных, они рвали и метали, забыли дорогу в свои дворцы – дачи, дневали и ночевали в кабинетах. Подчиненные, на первых порах, веселились, глядя на их внезапную усидчивость, но очередь дошла и до них. Стало не до смеха и лейтенантам. Все искали машину, но, толком, никто не знал какую. Чем меньше понимали, тем усердней делали вид, что ищут. Бестолковая суета создавала видимость занятости, упорной, добросовестной работы, а, значит, нужности и преданности родному ведомству. Президент начинал утро с прослушивания докладов силовиков. Они ничего дельного предложить не могли. Начальник личной охраны президента Коржов Семён Михайлович убеждал: При вашем нынешнем рейтинге и тревожной обстановке, которую осложняет появление машины времени, выход один: Введение чрезвычайного положения в стране и перенос очередных выборов президента на два года.

– Что, за эти два года я стану здоровее, умнее, моложе? – закричал президент. Его и без того узкие глаза, гневно сузились, превратились щелки. Он отбросил шариковую ручку и ударил ребром ладони по столу. Могучий, коренастый, с квадратной челюстью генерал не стушевался и продолжал убеждать:

– За это время мы подготовим общественное мнение, изменим конституцию. Президента станет избирать ДУМА. Она выберет того, кого предложит элита.

Президент охрип от ярости:

– Молодец, хорошо придумал! Значит элиту к пирогу, а меня согнуть в дугу, потом на свалку истории, умру сжечь в крематории. Только тут ты просчитался. Для начала на я выгоню тебя. Немедленно подготовьте приказ об его увольнении и сразу мне на подпись. Одутловатое лицо президента исказила гримаса: брови взлетели вверх, губы сложились, словно для плевка. Присутствующие втянули головы в плечи, ссутулились, стали меньше ростом, лица посерели, Других предложений от испуганной элиты не было. Не было и самой элиты – сидела кучка парализованных страхом, раздавленных непосильной ответственностью, наряженных в тысячедолларовые, импортные костюмы высших чиновников нищего государства. Напряжённую обстановку разрядил хитроумный глава президентской администрации Холошин:

– Президент, как всегда прав, выборы отменять не нужно, будет международный скандал. Зачем он нам? Лучше, проведём закон о продлении полномочий президента до семи лет. Предлог хороший есть – необходимость экономить деньги на выборах, реже будоражить народ. Президент молчал, словно, не слышал этих слов. Сидел, нахмурившись, думая о чём – то своём. Было похоже, что он впал в депрессию.

Это состояние главы государства для чиновников было страшней, чем его безудержная ярость, крики и удары кулаком по столу. Молчание пугало и тяготило их неизвестностью. В такие моменты старик был способен на самые неожиданные поступки. Наконец, гарант конституции объявил, что все свободны. Уходили молча, не толпясь, стараясь быть незаметными, не привлекать к себе его внимание. Президент уехал на дачу и две недели, никого не принимая, работал с бумагами. Народ решил, что он снова ударился в запой русский, беспечный, безответственный, когда всё трын-трава, судьба индейка, а жизнь – копейка. Люди ошибались, он не только пил. Ходил, сидел, думал. Спал мало и тревожно. Это пугало родных, они стали тревожиться за его здоровье. Никто не мог представить каким будет решение этого властного, жёсткого до жестокости человека. Президент понимал, что его время прошло. Интуитивно чувствовал, что, разрушая государство, он разрушает и себя, свою прошлую жизнь, мечты, надежды, идеалы миллионов сограждан. Страдал оттого, что уничтожил труды многих поколений. Страшные жертвы миллионов соотечественников, на которые они пошли, после революции, ради светлого будущего, теперь объявлены смешными и ненужными. Разрушалась душа великого народа, его мораль, идеалы, вера. Лучшие человеческие чувства, честь, совесть, благородство, бескорыстие осмеяны и забыты. Любовь к родине, верность присяге не материальны, их не пощупаешь, не подержишь в руках, но они часть каждого из нас, составляют дух, силу, становой хребет каждого человека. Именно они помогают ему выстоять, выжить, победить. Нравственные страдания, порой страшнее физических.

Президент посмотрел на себя в зеркало: Посеребрённое стекло, отразило седину, дряблое, расплывшееся, как клякса на промокашке лицо. Каким запомнит его история? Новым Гришкой Отрёпьевым, Иудой, или Моисеем, выводящим народ из плена коммунизма. Конечно, сегодняшние историки постараются оправдать, обелить, а дальше? Подрастут новые, молодые, дерзкие, жадные до скандалов и сенсаций. Их мнение и определит его роль и значение в истории. Собственно, ему, даже, не их мнение важно, главным было то, что он реально дал своему народу, который, совсем недавно, готов был носить его на руках? Судя по рейтингу, большая часть населения России сегодня его ненавидит. А ведь он хотел осчастливить народ, сделать его свободным, поднять благосостояние, довести уровень жизни до европейского. Не получилось, но не по злобе, по его доверчивости. Поверил молодым реформаторам, а они думали только о своей выгоде. Недооценил он силу, завораживающую власть денег. Воспитанный при социализме, где силу и власть давала должность, он не придал особого значения, что собственность стала частной. Думал новые хозяева будут, как раньше советские директора подчиняться вождям, имеющим политическую власть. Не успел заметить, как всё изменялось. Сегодня политик без денег – голый король, смешной и жалкий.

Деньги стали делать президентов. Он вспомнил своё унижение перед выборами, когда вынужден был согласиться на грабительские условия залоговых аукционов. Он – президент, как нищий стоял с протянутой рукой. Жалкий, седой кроль Лир двадцатого века! Каким он был безумцем, поверив в этих алчных людей, в их совесть, честность и благодарность. Жадность, стяжательство оказались сильнее. Теперь, получив ультиматум должен своими руками отдать то, что ценил больше жизни – власть. Президент понимал, что постарел, одряхлел, устал и не сможет соревноваться с молодыми, резвыми, безжалостными. Вспомнилось где то слышанное: Загнанных лошадей пристреливают. Пришёл его черёд. Тяжела стала для него шапка Мономаха, прав изобретатель, пора ему уходить на покой. Теперь, главное не ошибиться. Не торопясь найти достойного наследника, чтобы не повторил его ошибок, дал ему спокойно дожить до смерти и отомстил за его унижения неблагодарным, зажравшимся олигархам. Нужно найти честного, принципиального, не продажного, иначе и его купят с потрохами. У новых богатеев деньги куры не клюют. Сомнения мучили старика. Ошибиться нельзя. От принятого решения зависит и судьба страны, и его собственная. Выберешь неблагодарного, бессовестного хама, потом рви волосы на голове.

За две недели мучительных размышлений, он наконец принял решение, выбрал кандидата в наследники. Позвал к себе и сделал ему предложение. Поражённый гость, сначала не поверил неожиданному предложению и попросил время на размышления.

– Хорошо, даю три дня, больше не могу – сказал президент. Через три дня, получив согласие избранника, он обратился к народу. Для страны его короткая речь была, как гром среди ясного неба. Зная его непомерное властолюбие, люди не верили своим ушам. Потом, поняли – свершилось! В России начинается новая эра.

Изобретатель, услышав обращение президента к народу, победно улыбнулся, налил и выпил полную рюмку коньяка за нового хозяина России:

Моя взяла! Прогресс должен идти по спирали вверх. Контрреволюция надолго не побеждает. Реакция пыталась повернуть историю вспять. Но на её оружие я нашёл другое, более могучее. Пройдёт десяток лет и страна начнёт воскресать, крепнуть, поднимется с колен на ноги и снова заявит миру о себе.

Глава 11. Лицей

Боря, прочитав последние слова, недовольно поморщился: конец у тебя получился неправдоподобный. Такой честолюбивый, привыкший единолично властвовать человек, власть добровольно уступить не мог, скорее бы умер.

– Разве президент ушёл добровольно? Уйти его заставил изобретатель, напомнил я.

– Тогда ты президенту плохой советник, мог бы счастливее конец придумать. Бедный президент! В настоящей жизни, так не бывает.

– Поживём, увидим. – многозначительно ответил я. – Ты лучше скажи, что с моим удостоверением советника? Когда будет готово? – Напомнил я.

– Ставь коньяк и начнём. – ответил, улыбаясь Боря. Достал из кармана и подал мне красную книжечку с моей фотографией, украшенной печатью с двуглавым орлом.

Время, проведённое в Москве, потратил с пользой: заключил договора, о поставке водки. Фабрика начала выпуск тетрадей и дневников. На затраченный рубль цветной металл и водка в то время давали сто процентов прибыли. Финансовая основа для открытия лицея была создана, реконструкция зданий закончена, преподаватели тщательно отобраны. Завуча пригласили из Англии, чтобы лицеисты воспитывались не хуже, чем английская элита. На общем собрании поставил преподавателям задачу: Убедите детей, что лицей для них – большая семья, все они – братья и до конца жизни должны жить по девизу: Один за всех, все за одного. Пусть запомнят, что нет выше подвига, чем отдать жизнь за други своя. Понятия: честь, совесть, долг, верность, любовь к родине должны войти в плоть и кровь ваших воспитанников. Помните перед вами важная, благородная задача вырастить, воспитать будущую элиту России: поэтов, художников, дипломатов, юристов, бизнесменов, чиновников за которых стране нигде и никогда не будет стыдно.

Сегодняшняя, так называемая элита – тщеславные, самовлюблённые тусовщики, дети предателей – компрадоров. Они никогда не сделают Россию по настоящему демократической и суверенной. Их родители жили со своими конкурентами, как голодные крысы в бочке, пожирая друг друга. Выжили самые сильные, самые агрессивные. Вся разница между ними в том, что одни шли к своим миллиардам по пояс, другие по горло в крови своих конкурентов. На каждого на западе припасён компромат, все их счета под контролем, поэтому все они зависят от американских спецслужб. Сейчас олигархи тратят сотни миллионов на яхты, самолёты, футбольные клубы, стараясь во что бы то ни стало стать своими на западе. Из жадности и страха быть неправильно понятым Европой, ни один даже копейки не пожертвовал на беспризорных детей, образование, науку. Только владельцы честно нажитых капиталов помогут России подняться с колен, возродят науку, производство, создадут высокие технологии. Нынешние сырьевики – упыри, высасывающие нефть, прячущие прибыли, т. е. обкрадывающие народ. Рано или поздно они убегут из страны, освободив место вашим питомцам. Подготовив лицей к началу учебного сезона, решил, что пора возвращаться домой. Вернулся в КОМИ, когда август закончился, отсалютовав нам развесистыми фейерверками падучих звёзд. Сколько самых заветных желаний поведали люди чёрной бездне ночных небес, глядя на сгорающие метеориты. Хрупкие мечты романтиков и мечтателей украшают им неприветливые будни, помогают выжить, победить суровую явь.

Надежда – наркоз для уставшей души, она облегчают боль потерь, даёт силы жить, обещая удачи и победы. Сентябрьские леса, как в хохломе расписанные терема, встречали осень, жёлтыми флажками листвы и алыми улыбками рябиновых кистей. Солнечные лучи, пронизывая полупрозрачные янтарные кроны берёз, делали воздух в лесу медово золотым. Осины, полыхая тёмным, чахоточным багрянцем, щедро дарили листья ветру. Так почуявший близкую старость, пьяный купчишка осыпает деньгами понравившуюся молодку, пытаясь ослепить и соблазнить её своею щедростью. Северная осень ярка, прекрасна, но скоротечна. Она, как легкомысленная девица в салоне красоты, перебирая краски, кремы, помады, то и дело меняет облик, не зная на чём остановиться. Ложишься спать – деревья безмятежно зеленеют, просыпаешься в конопатом, от жёлтых веснушек лесу. Вода в ручьях и реках становится всё холодней и прозрачней. Я давно заметил, что, опытные распутницы днём притворяются холодными, неприступными, чтобы обмануть тех, кто не знает об их бурной ночной жизни. Тайга, как такая женщина, кажется девственной, пока не познакомишься с нею поближе. Когда я взял в Ухтинском авиаотряде в аренду вертолёт, и полетал над нею, обнажённой осенними ветрами, то многое узнал об её прошлом: о её романах с геологами, буровиками и лесниками. Полёты убедили меня, что она далеко не девственна.

Я взял с собой карту, с отмеченными на ней законсервированными, действующими и брошенными, не добуренными из-за отсутствия средств, скважинами. Из рассказов старых буровых мастеров, которые работали в последние пятнадцать лет, я узнал, что в перестроечные годы, бригады пользуясь бесконтрольностью, стали оставлять у пробуренных и оборудованных для работы скважин, километры водоводов из дюралевых труб, сотни метров проложенного по земле медного кабеля, дизельные электростанции. Чтобы не вывозить по воздуху, бросали у вертолётных площадок совершенно новые буровые и обсадные трубы, целые катушки бронированного, медного кабеля, сгребали в траншею и присыпали землёй тонны дюралевых труб, дизельные электростанции. Когда реформаторы начали лечить страну шоком и перестали платить зарплату, начался настоящий бардак. Были списаны и брошены в тайге, у скважин не разобранные буровые вышки. Солярку и цемент разворовали лесники, вышки растащить не смогли, а, может, ещё не успели. Полетав над тайгой, я убедился в правдивости этих рассказов, разыскав три таких вышки. Добра в тайге было брошено на миллионы долларов. Взять его было не просто, но можно. Щедрый, не считавший народные деньги социализм оставил дорогие подарки хищному, русскому капитализму.

Всё это годами лежало брошенное, никому не нужное, забытое. Теперь наша бедность заставила вспомнить оставленные в тайге богатства. Нужно было придумать, как приватизировать всё это, не привлекая внимания завистливых чиновников и бандитов. Наша власть так устроена, что и золото будет лежать под ногами никому не нужное, пока кто-нибудь не нагнётся его поднять. Когда поднимет, тут же найдутся желающие отнять добычу. Чтобы этого не случилось, поехал в Сыктывкар оформлять лицензию на рекультивационные работы и сбор чёрных металлов. Обратился к нашим бывшим райкомовским работникам, переехавшим в столицу. Они все приспособились к новым условиям, хорошо устроились: кто в администрации главы республики, кто в бизнесе. Для начала зашёл к заместителю министра по природным ресурсам Павлу Фёдоровичу Образцову, много лет проработавшему у нас первым секретарём райкома. Знакомы мы были больше десяти лет, к тому же я, похвастался, показав ему своё удостоверение, поэтому он принял меня без проволочек и решил мои вопросы оперативно. Пока люди занимались цветным металлоломом, в леспромхозах накопились горы, сотни тонн чёрного, никого в районе чермет не интересовали, я был первым и единственным желающим. Поэтому мне сразу пошли навстречу и без проволочек оформили лицензию. На всё ушло три дня. Вечером пригласил в ресторан наших бывших районных руководителей, посидели, поговорили, обмыли лицензию.

На следующий день вернулся домой. Зарегистрировал фирму «Эколог» по заготовке чёрного лома и рекультивикационным работам. По закону, всё брошенное в лесу отошло к лесхозу. «Эколог» заключил с ним договор на рекультивационные работы, обязуясь оплачивать за каждую тонну вывезенного чермета по сто рублей. Тогда это было дорого. За сто рублей леспромхозы продавали его в гараже. Мне нужно было вытаскивать его из тайги. Едва начались морозы, начали тракторами промораживать дороги и болота на ручьях наращивать лёд. На вертолётах забросили горючее и трактора, которые стаскивали новые буровые и обсадные трубы к вертолётным площадкам. Вертолёты возвращались с трубами на нашу базу, которую Эколог взял в аренду у НГДУ Войвожнефть. НГДу готовили для продажи ЛУКОЙЛу, поэтому работы приостановили, людей уволили, технику списали, снизив цену Войвожнефти до копеек. В общем работала обычная для тех лет схема приватизации. Мы делали своё дело: разбирали водоводы и стаскивали к вертолётным площадкам дюралевые трубы. На них нашлось много покупателей и среди нефтяников и строителей. Монтажники разбирали буровые вышки. Трубы и вышки у меня купили частные фирмы, занимающиеся бурением. Заработанные деньги позволили закупить финские машины по заготовке и раскряжёвке леса. Это позволило многократно увеличить заготовку древесины. Кругляк пилили на доски и отгружали круглосуточно. Деньги делали ещё большие деньги, но счастливей от этого я не становился.

Я чувствовал, что не моё это дело, не хватает у меня страсти к накопительству. Поэтому, такие как я, миллиардерами не становятся. Азарта не хватает. Меня всегда удивляли люди, у которых при пересчитывании купюр руки тряслись. Я расставался с деньгами легко, спокойно, без тоски и сожалений. По вечера всё чаще накатывала усталость, а с нею появлялась мысль: – Пора, зажился. Второе дыхание появилось, когда пролетал над посёлком кооператива Тиман, бывшего осколком, совсем недавно, известной всей стране империи Туманова. Кооператив занимался дроблением щебня. В годы Горбачёвской перестройки дела у него шли отлично. Гайдаровский шок его убил. Новенький посёлок из двадцати двухэтажных деревянных коттеджей, столовой, клуба, бани с сауной, котельной и гаража уже год пустовал. Пролетая над ним, я понял, что лучше места для лицея найти трудно. От асфальтированной трассы на Ухту до посёлка всего семь километров отсыпанной щебнем, хорошо ухоженной дороги. В посёлке были свет, водопровод. Отапливались домики котельной, работавшей на угле. Река была рядом. Вокруг нетронутая тайга. Идеальное место для воспитания здоровых, сильных, мужественных парней. Администрация выставила посёлок на продажу, просила за него двадцать тысяч долларов. Я поспешил его выкупить, поселил сторожей и приступил к косметическому ремонту домиков, клуба и столовой.

Посёлок идеально подходил под мой план. Дома были двух типов: одни для семей – руководителей и постоянных членов кооператива, в них решил поселить преподавателей. Другие служили общежитиями для рабочих вахтовиков. Это были комнаты, каждая на четырёх человек. При них находились туалет, умывальник и кладовка. После ремонта и установки мебели, в них можно будет поселить сто шестьдесят лицеистов. Огромный, тёплый гараж я решил переделать под спортзал. В финском ангаре, служившем для кооператоров складом, сделать бассейн. Я ходил по посёлку радуясь тому, как хорошо всё складывается и вдруг меня озарило: я понял зачем меня оживили. Когда понял, решил отойти от коммерческих дел и посвятить всю оставшуюся жизнь лицею – своей новой, большой семье. Потратить время и силы на то, чтобы сироты не чувствовали себя обиженными несправедливой судьбой и неласковой родиной. Повзрослев, став умными, знающими, честными патриотами, они помогут подняться с колен России. Покажут всему миру, как нужно жить, любить свою родину и народ. Нет, и не может быть, у человека достойнее и благороднее цели. Для неё можно и воскреснуть и жить.