Глава пятая
Операция «РЫ»
Роль снабженца пароходств, принесла свои плоды. Бывшие начальники и однокашники теперь оценивали Гурова как удачливого бизнесмена, у которого водятся денежки и с которым можно обтяпать не одно прибыльное дельце. Все они стали акционерами и различались между собой только по количеству имеющихся в наличии акций. Акции имелись и у Гурова, но никакой роли и значения они не играли, потому что их было маловато. А те, у кого их становилось очень много, вполне могли рассчитывать на занятие руководящих постов. Вот и новым директором пароходства стал бывший комсомольский вождь, сначала лишившийся своей работы, как первая жертва перестройки, а затем умудрившийся где-то раздобыть деньги для скупки акции, включая контрольный пакет. Восхождение его на самый высокий пост сопровождалось матюгами в адрес бывшего директора, приложившего руку к расправе над партийными и комсомольскими лидерами доперестроечной поры. Кто-то из них уходил и неплохо обустраивался в бизнесе. Кто-то оставался униженным и оскорбленным в прежнем пароходстве и занимал незначительные посты. А кто-то, как нынешний, возвращался на ещё более ответственную должность и становился одним из местных олигархов. У Гурова с ним и раньше были неплохие отношения и он, как незаслуженно забытый и вроде бы также репрессированный, принимался новым шефом пароходства как свой парень.
– Иван Иваныч! – секретарша вскочила с кресла и засуетилась, принимая от Г урова дорогую коробку с конфетами. – Чай, кофе, потанцуем.
Для прежней мадам секретарши Гуров был неудачник, посадивший корабль на мель, горлопан и алкаш, для которого шеф был всегда «занят, приходите позже.» Пан капитан пытался подловить начальника, с которым когда-то, когда они были капитанами БМРТ-осов и было выпито море водки, у входа в здание, но тот лишь отмахивался от него, как от назойливой мухи, не желая войти в контакт. Поэтому Гуров был несказанно рад, узнав, что «эту вечно пьяную медузу-пердузу» наконец-то скинули.
Как и большинство капитанов, он был не в восторге от бывших парт-аппаратчиков, но при новом раскладе и после первой беседы накоротке, состоявшейся на тусовке у мэра, воспринимал нового пароходного шефа совсем по другому, понимая, что он, как и все они, если глубоко разобраться, выдвигался на прежнюю работу из числа самых грамотных, коммуникабельных, порой просто одаренных, политически подкованных людей. Теперь бывший комсомольский вождь раскрылся во всеоружии: планерки проводились быстро и конкретно, решения принимались оперативно, все производственные процессы жестко контролировались – на каждом судне был представитель шефа, что повлекло увеличение вылова рыбы, появление прибыли – до этого работали в ноль. Сам шеф наездами бывал на промысловых тусовках, удивляя жуликов-перекупщиков знанием тонкостей рыбного бизнеса и ведя все переговоры на хорошем техническом английском языке. Поговаривали, что он знает и испанский, но обычно не применяет, а только подслушивает, о чем говорят его испанские коллеги, после чего, пропадая где-нибудь в дебрях Африки, наносит превентивные удары скупкой квот на вылов рыбы в экономических зонах. Не забывал он и экипажи своих судов, часами проводя беседы «за жизнь» в период межпоходовых ремонтов или выгрузки рыбы в портах, организовывал чартерные рейсы, давая возможность отдыхать в России после напряженной работы в море.
Дверь генерального директора раскрылась настежь. В приемную вышел молодой человек лет под сорок – энергичный, высокий, в джинсах и ковбойской рубахе. Он дружелюбно протянул Гурову руку и увлек к себе в кабинет. Беседа началась.
– Наслышан, наслышан Иван Иваныч, о ваших успехах в снабжении судов. Ну, а топливом не пробовали заниматься? Мне нужны четкие поставки солярки и мазута. Как вы?
– Честно говоря, Михаил Никитич, я на счет рыбалки, – не в струю выдал Гуров, что тут же отразилось на искривленной физиономии олигарха.
– В смысле, на работу? – недовольно уточнил он. – Дак у меня все вакансии заняты. Станьте на учет в кадрах.
– Вы меня не так поняли, Михаил Никитич, – пояснил Гуров, чувствуя неловкость своего положения. – Я хотел бы взять в аренду пароход. Желательно БАТМ.
Лицо олигарха местного пошива сначала вытянулось, затем скокошилось, после чего расплылось в улыбке. Наконец-то Гуров попал в струю.
– Ну, Иван Иваныч. Не ожидал, честно скажу! В аренду?! Это ж сколько надо бобов? А они у вас есть?
В пароходстве намечался простой судов. Несмотря на все усилия молодого начальника, старое наследство давало знать. Денег катастрофически не хватало, а банки не спешили с кредитами. Всю эту картину Г уров знал, а иначе стал бы он околачиваться у порога своего бывшего пароходства. Все было своевременно просчитано. Наступил одинцовский момент «ч».
– Да, деньги есть, – уверенно по-капитански ответил Гуров и шепотом добавил:
– Я буду вам очень благодарен за БАТМ «Иван Макашин».
– Ты чё очумел? – взвился олигарх. – Знаешь вообще, что значит в переводе с греческого «макариос»?
«Ох уж эти мне политические», – пронеслось у Гурова в голове – «машут своими знания, словно флагами на демонстрации». Конечно, он этого не знал. Да и какого черта? Он знает главное – где и как ловится рыба, а остальное – по барабану!
– Так вот «макариос», значит счастливый. Этот БАТМ дает мне вылов от семидесяти тонн в сутки! Бери РТМС для начала, а там посмотрим.
«Конечно, – подумал Гуров, – этот пароход может давать такие уловы, но только если у штурвала буду я. А так максимум пятьдесят пять тонн вылова в сутки.» Спорить он не стал, но попробовал играть в наглую и заговорил опять шепотом:
– Михаил Никитич.
– Та брось ты, Иваныч, шептаться, – успокоил Гурова шеф пароходства. – Я тут хозяин! Шепчи или ори, а как я скажу, так и будет! Давай, говори нормально.
– Так я и говорю, Михал Никитич, дай мне «макариос» и в придачу РТМС «Магнус». Сверху пятьдесят. По рукам?
Лицо олигарха опять заиграло, отражая разные позиции и взгляды. Гуров не понял, одобряется его предложение или ему сейчас помашут не флагами на демонстрации, а ручкой «гуд бай май лав, гуд бай!» Иначе говоря: «крути педали – пока не дали!»
– Пятьдесят за каждый? – нагловато уточнил олигарх и у Гурова вмиг отнялись ноги.
– Побойтесь, бога, Михал Никитич, – затрепетал он. – Мы ж только начинаем.
– Ты ж так и говори – за оба! – спокойно отреагировал на отнятие гуровских ног шеф пароходства. – Забирай! Но, как говаривал Ося Задунайский, сначала деньги, потом пароходы. Вы, кстати, где их будете доводить до ума?
– Поставим у двухярусного моста, загоним свои ремонтные бригады.
– Дело говоришь, капитан, – одобрил начпар, то есть начальник пароходства, он же гендир, генеральный директор. – А иначе им ещё долго стоять.
Они понимали друг друга с полуслова, и это означало, что держать пароходы на судоремонтном заводе, уплачивая всякие там НДС-ы, шмандесы – себя не уважать. За «нал» пароходы подготовят быстро, качественно и процентов на сорок дешевле. Таковы были жизненные реалии.
– А на счет топлива подумайте, – вставил олигарх, когда они уже прощались. – Я дам предоплату, под честное капитанское!
– Хорошее предложение, Михал Никитич. Мы подумаем.
– Думайте быстрее. Даю вам два дня.
Начпар, словно гремучая змея, впился глазами в блеклые голубые глаза некогда одного из лучших промысловых капитанов. Тот выдержал взгляд, показывая тем самым серьезность намерений.
– Звони мне в любое время, – напоследок сказал начпар, протягивая визитку с указанным там домашним телефоном, – даже домой, если дело не терпит.
– Добро! – по-капитански ответил Гуров.
Они крепко пожали друг другу руки и Гуров убыл восвояси. В офисе его поджидал Одинцов, который с порога попытался «взять быка за рога»:
– Ну как? Послали на три буквы?
– Здрасьте, господин капраз, – спокойно отреагировал Гуров на намеки типа «гуд бай». – Здороваться уже разучились?
– Не тяни резину, капитан.
Гуров подробно рассказал о ходе переговоров и достигнутых успехах, после чего позвонили Ричарду и, получив окончательную отмашку, взялся на пару с Одинцовым рисовать технико-экономическое обоснование и бизнес-план для английского партнера. Ричард опять рисковал, ставя на карту своё имя. С другой стороны, судов такого класса становилось всё меньше и меньше и только в России, да на Украине, ещё можно было что-то прихватить, учитывая финансовые трудности судовладельцев.
– А топливом для судов надо серьезно заняться, – резюмировал встречу с начпаром Одинцов. – Поеду я в Литву, на Можекяйский НПЗ. Там должен быть соляр – это я помню ещё со времен СССР.
– Ты так сыпешь терминами, как будто всю жизнь только топливом и занимался, – уязвлено сказал Гуров.
– НПЗ, – эпохально заметил Одинцов, – для тех, кто привык получать снабжение на борт парохода, не задумываясь, где его берут, означает нефтеперерабатывающий завод.
– Моё дело рыбу ловить!
– Вот и лови!
До драки не дошло. Утром Одинцов был уже на литовской границе, а к обеду бодро докладывал по телефону:
– Иван! Дизтопливо, с доставкой на станцию Калининград-Сортировочный, будет стоить триста двадцать «у» «е».
– Понятно, триста двадцать долларей, плюс слив, налив, работа танкера на канале – на борту все триста тридцать пять, а в датских проливах триста пятьдесят. Разница всего пятнадцать долларей. Маловато.
– Это хорошо, что не надо растамаживать, – соглашался с мнением Гурова Одинцов, – а иначе вообще труба!
– На то мы и свободная экономическая зона. Топливо для собственных нужд. Себе то мы возьмем девятьсот тонн для «Магнуса», а вот захочет ли начпар? Ему нужно три тысячи тонн. А как на счет скидочки – берем ведь не бензовоз, а целый эшелон?
– Буду просить!
К вечеру телефонный разговор возобновился. НПЗ согласился продать четыре тысячи тонн со скидкой десять долларов.
– Отлично, капраз! – завизжал в свойственной ему манере, когда наклёвывались пенендзе, Гуров. – Двадцать пять долларей на тонне – это сто тысяч долларов экономии на эшелоне. Начпар согласится. Однозначно согласится.
И начпар согласился, но только попросил купить не за триста тридцать пять на борту его пароходов, а за триста пятьдесят, из которых три бакса, он уступал Гурову в качестве поощрения за проделанную совместную работу. Оставалось только найти фирму для обналички под полтора процента.
– Неплохое начало, – заметил Одинцов при дележе зеленых купюр. – Рыбу ещё не поймали, а деньги уже делим.
– Толи ещё будет! – одобрительно сказал Гуров. – Никитич предложил продать пароход, стоимостью два миллиона долларей за пятьсот плюс миллион триста.
– Нехило, я вам скажу, – удивился Одинцов. – А, что мы будем иметь?
– Двести штук зеленью на двоих!
– Фантастика! – с восторгом произнес капраз. – А кто покупатель?
– Мы же и покупатель! Я само собой с Ричардом давече переговорил. Он не дурак, клюнул моментом. Ещё бы, этот пароход без проблем уйдет за бугор за три лимона. Но есть ли смысл его продавать, когда он дает миллион долларей прибыли в год? Окупаемость – два года! Пароход будет Ричарда, но зарабатывать на нем будем вместе. Проводку сделаем через его оффшорную фирму. Вот так-то капраз!
– Если так дело пойдет, – философски заметил Одинцов, – на кой лад нам тогда рыбалка?
– Не скажи, капраз. Рыбалка дело хитрое! Там и покруче бакены крутятся. Скинул тонн двести соляра налево за триста тридцать налом, при цене на промысле четыреста бакенов тонна и посчитай сколько получится?
– Шестьдесят шесть тыщ! – совсем уж удивился капраз. – Мать честная!
– То-то и оно! Червонец отдадим капитану – за работу! Он поделится со старпомом и с «дедом», то есть старшим механиком, который и сделает экономию.
– Святое дело!
– В море никого не надо обижать, – заметил старый, просоленный всеми ветрами моряк Гуров. – Так будет лучше.
– Насколько я понимаю, – намекнул Одинцов, – также можно и рыбку того, за борт оприходовать?
– Вы очень наблюдательны Штирлиц! Но, не забегайте уперед батьки у пекло, – ответил Гуров и по его, расплывшейся в улыбке самодовольной физиономии, стало окончательно ясно, почему он так рвется в море. Всё становилось на свои места. В уме же Одинцов прикинул: «Скажем, триста тонн неучтенной скумбрии по пятьсот долларов за тонну,
получится. Блин горелый! Надо срочно нанимать сухопутного директора и самому бороздить мировой океан.»
– Кстати, капраз, ты когда уволился? – прищурив один глаз спросил Гуров.
– Если ты думаешь про пять лет, в течении которых бывшим военным не выписывают загранпаспорта и не разрешают выезжать за кордон, то они уже прошли.
– А жаль! – заржал Гуров. – Придется тебе всё же сделать паспорт моряка.
– Придется, придется! – заулыбался Одинцов, предвидя очередной подкол со стороны пана капитана.
– Дыши спокойно, капраз, – как уже бывало не раз, заметил Гуров, решив самостоятельно ту, или иную проблему. – Завтра бери три цветных фотки и в отдел кадров рыбьего порта. Никитич лично звонил, чтобы тебе вне очереди шлепнули пачпорт. Девчонкам, шампунь купи.
– Чего купить? – переспросил недогадливый Одинцов.
– Ну, деревня! Шампанское купи. С тебя, кстати, ещё пузырь дорогого коньяка причитается. Можно было и мне проставить, за отеческую заботу. Но пойдем с ним к начпару. Познакомишься! Я тебя там расписал, как бывшего подводника. Расскажешь пару страшилок после третьей рюмки. А вообще, будешь чередоваться со мной, решая с ним наши общие проблемы. Андестенд?
– Я воль!
Мореманы разошлись по своим делам. Гуров поехал в ставшее снова родным пароходство – решать вопросы с ремонтом ещё не принадлежавших ему судов, а Одинцов в таможню и на железнодорожную станцию – прибывали цистерны и надо было подстраховаться, чтобы не попасть на простой и соответствующие немалые штрафы. Оба были воодушевлены предстоящими большими делами.
К обеду следующего дня оба сидели в приемной начпара в ожидании аудиенции. Секретарша сварганила хороший кофе и мореманы, раскинув ноги на пол приемной вели светскую беседу:
– А что, Николай Николаевич, удалось ли тебе заполучить паспорт моряка?
– Разумеется, Иван Иванович!
– И какую должность тебе вписали в раздел сиамэнс позишн?
Одинцов вытаращил глаза на Гурова, давая понять, мол мужик спикай по-русски, не опускай его мореманское достоинство в присутствии симпотной, но всё ж таки секретарши. Он молча протянул паспорт пану капитану, и тот вслух зачитал третью страницу документа:
– Второй помощник капитана РТМС «Магнус». Для начала неплохо. Как раз в твои обязанности будет входить выгрузка рыбы. Хотя, могли записать и должность старпома. Никто не подсказал – моя вина. Так что, будешь расти по служебной лестнице. Когда пригласишь обмывать?
– Как скажите, Иван Иванович! – кипя от ярости внутри себя, выговорил Одинцов в спокойном тоне.
– А что, Верочка, – обратился Гуров к секретарше, – Михаил Никитич кого-то принимает?
– Да должны были уже закончить, – извиняющимся голосом ответила секретарша. – Там, новый начальник налоговой инспекции. Вроде, как ответный визит вежливости. В прошлый раз шеф к нему ездил.
– Это хорошо, – прокомментировал специалист по контактам с налоговиками мистер Одинцов, – что налажены дружеские отношения. Иногда, это имеет решающее значение.
Гуров одобрительно закивал головой. Он пока ещё не имел проблем с данной организацией, но, судя по статьям, периодически появляющимся в СМИ, с ними лучше дружить. Прошло ещё полчаса. Затем дверь распахнулась и в приемную вышли оба руководителя.
– Вот, Константин Сергеевич, – с ходу представил мореманов начпар, – познакомьтесь – будущие рыбные олигархи.
– Как ещё одни? – удивился налоговик, пожимая руки поочередно Гурову и Одинцову. – А я то думал, ты монополизировал рыбный бизнес. На самом деле, очень приятно познакомиться, господа. Чем больше будет крупных предприятий, тем солиднее будет налогооблагаемая база города и области. А это зарплаты учителям, пенсионерам. Очень рад за вас.
На этом и расстались. После представления Одинцова начпару, разговор пошел в типичном для бизнесменов ключе.
– По «Магнусу», Михаил Никитич, до сих пор нет выписки из протокола собрания акционеров с решением о продаже судна.
– Понял, Иваныч, один момент!
Далее последовало нажатие кнопки громкой связи и через несколько секунд в кабинет влетела миловидная дама с кипой бумаг.
– Вот! Познакомьтесь господа, Челнальдина Велиоровна – начальник правового управления и прекрасная женщина.
Прекрасная женщина засмущалась и вместо здрасьте-досвидания затараторила на своем юридическом языке:
– Продавец гарантирует, что в момент поставки судно свободно от каких-либо закладных, морских залоговых прав или каких-либо других долгов. Судно со всем принадлежащим ему имуществом будет на риске и на расходах продавца до того момента, как.
– Челнальдина! – раздраженно произнес начпар. – Где протокол собрания акционеров, с которого надо сделать юридически заверенную выписку? Вот в чем вопрос?
– Михаил Никитович! – начправ, она же Челнальдина Велиоровна даже несколько покраснела, оправдываясь за бестолковость крупного предприятия. – Очень трудно всех оповестить, не то что собрать. Береговые ладно, но с судов. Ведь все являются акционерами. А их у нас более пяти тысяч человек.
– Делегируйте права, – разочарованно произнес начпар. – Мне ли вас учить? Хотя. Вы правы! Собрать толпу – это не ваша обязанность. Пусть, мой первый зам этим займется. Подготовьте приказ и распишите там всех, но чтоб к концу месяца бумага была готова. Что у нас ещё по этому судну?
– Отсутствует построечный чертеж, – продолжил Гуров. – Главный механик говорит, что могли оставить на судоремонтной верфи во время последнего ремонта в Лас-Пальмасе.
– Что ещё?
– Нет актов очередного освидетельствования корпуса, механической установки, электрооборудования, грузоподъемных устройств, свидетельства о постановке на воинский.
– Челнальдина! – лицо начпара побагровело. – Главмеху я вставлю, как положено. Но воинский учет? Сложно навестить начальника военных сообщений? Два метра сложно пройти в соседнее здание? Челнальдина?!
Челнальдина Велиоровна быстренько вскочила с кресла, взяла в охапку все принесенные ею документы и, сопровождаемая яростным взглядом своего начальника, выпорхнула в приемную, плотно прикрыв дверь кабинета.
Видал миндал! Тысяча тупых акул! Вот они помощнички, доставшиеся мне от прежнего начпара. Нет, она конечно симпотичная бабца, но придется сделать чейндж. Сменяю её на начюра у начальника налоговой. Кстати, мой старый друг – вместе ворочали комсомолом в прежние времена.
Теперь стало понятно, почему возникло такое тесное сотрудничество между этими двумя боссами. Старая гвардия вышла в свет с новых капиталистических позиций, и будет прикрывать, помогать друг другу кто как сможет. Пока же, договорились, что пароходство внесет свой вклад в ремонт помещений налоговой инспекции. Не было секретом, что налоговые инспекторы теснились в маленьких помещениях, в которых ещё со времен совдепии не производился ремонт, мебель была старая, компьютеризация только начиналась. Естественно, что начальник налоговой разъезжал по крупным фирмам, призывая их оказывать всяческое содействие и помощь. Никто не отказывал, и особенно бывшие комсомольские работники.
– А что это за имя у неё Челнальдина? – поинтересовался Одинцов.
– Я объясню. – встрял Гуров на правах ветерана этого пароходства. – Её папаша работал здесь снабженцем и был помешан на прежних героях. Помнишь, челюскинцев спасали на льдине?
– То есть, Челнальдина – это челюскинцы на льдине? – заметно удивился капраз.
– Именно! – ответил Гуров, предварительно стрельнув у начпара дорогую сигарету и разыскивая в данный момент простую пепельницу.
– Обалдеть! Плюс Велиоровна – Великая Октябрьская Революция. Это ж всю жизнь ей мучаться., - еще раз удивился капраз и по выражению лица начпара уразумевший, что пора переключиться на другую более актуальную тему.
– Что с платежами? – резко прозвучал вопрос начпара, при этом он ловко подставил пепельницу под сигарету Гурова, с которой вот-вот должен был свалиться пепел.
– Как и договаривались, Михаил Никитич, – пояснил Гуров, кивком отблагодарив начпара за прием пепла. – Двести тысяч предоплаты ушло вам на валютный счет.
– Вот платежка, – встрял Одинцов, показывая свою осведомленность и участие в процессе купли-продажи судна. – Ваши финансисты, отслеживают прохождение денег.
Начпар тут же нажал кнопку, где было написано «Главбух» и после непродолжительной беседы с приятным женским голоском, прояснил ситуацию:
– Деньги ещё не упали, но их уже отслеживают. Будем ждать. А то тут у меня бывали разные типы. Наобещают с три короба, время идет – денег нет. С вами всё нормально, по-серьезному. Это хорошо.
– Никитич? – шепотом начал Гуров.
– Сказал же, говори в полный голос.
– Старая привычка, – извинился пан капитан, – осталась со времен КГБ. У нас схема изменилась – мы ж не думали о покупке судна. Надо те пятьдесят в плюсе по аренде располовинить.
– То есть за «макариос» вы даете двадцать пять. Я рассчитывал на тридцать – БАТМ всё же, не РТМС. Экономика лучше.
Начпар явно выпрашивал пятерку, но Гуров состряпал такую физиономию, что в пору было принять его за просящего милостыню где-нибудь в переходах московского метро. Шеф пароходства ещё раз взглянул на пана капитана и согласился.
– Ладно, с учетом опять таки пролетарского происхождения, двадцать пять.
Одинцов мигом раскрыл свой дипломат и передал начпару сверток. Тот, не пересчитывая, спрятал его в стол. Конечно, мореманы заготовили и второй сверток, где было завернуто ещё пять тысяч долларов, но физиономия пана капитана сработала безупречно и им оставалось поделить эти пять из пятидесяти на двоих, сказав Ричарду о внесении тридцати – БАТМ всё же, экономика лучше. Тем временем, начпар решил поинтересоваться производственными планами бизнесменов. Одинцов, без лишних предисловий открыл коньяк и стал разливать его в фужеры, стоящие в баре начпара среди массы всевозможных напитков.
– Как собираетесь рыбачить?
Естественно, этот вопрос предназначался Гурову.
– Где-то, до апреля планируем закончить ремонт обоих судов, провести девиацию. На селедку не успеваем – пойдем в ФЭЗ. Коля, – уточнил он Одинцову, – ФЭЗ – это фарерская экономическая зона. НЭЗ – норвежская и так далее. Путассу будем ловить в районе скалы Роккол.
– Понятно, – согласился начпар. – Продавать рыбу будете в Россию?
– С БАТМа – да! Потому как он подпадает под схему свободной экономической зоны и не надо растамаживать на Россию. Платим только таможенный сбор. Так Николай?
– Точно так!
– С РТМСа будем скидывать за бугор – судно иностранное, поэтому не подпадает под льготы.
– Тут ребята осмотритесь, – посоветовал начпар, потягивая коньяк и закусывая его лимоном. – Иногда, цены в России бывают лучше, чем в экспортном режиме.
– Но ведь судно иностранное, – напомнил Одинцов, – и придется растамаживать на Россию по полной программе.
– Э, хлопцы, – жуликовато ухмыльнулся начпар, – будете со мной дружить, я вам подскажу, что и как делать.
Одинцов понял это как намек и сразу же налил ещё по одной. Начпар погонял коньяк во рту, заглотил его, слопал лимон, потянулся в кресле и наконец пояснил свою мысль:
– Об отвалорной доле слыхали? Нет ещё? Ну, братцы, вы меня удивляете. Так вот, если организовать передачу иностранного судна в тайм-чартер российской компании, снабдить его российским экипажем, топливом, гофротарой, иначе говоря, набрать тридцать процентов затрат по судну с нашей стороны, то произведенный продукт автоматически становится российским. Поняли мою мысль?
Мореманы переглянулись, покивали друг другу головой в знак согласия, после чего слово взял старый, проверенный всеми штормами и ураганами, капитан дальнего плавания Гуров. Он честно сказал, что они и не планировали РТМС на лов рыбы в СВА – северо-восточной Атлантике, потому как сельдь или скумбрию он не в силах догонять по техническим причинам, а топлива сожрет о-го-го сколько. Поэтому, пароход станет на рейде английского порта Лервик и будет морозить, пойманную английскими рыбаками рыбку. Конечно экономика хуже, но всё же лучше, чем он вообще ничего не поймает. Учитывая подсказку начпара, они распишут продажи следующим образом: на экспорт – сельдь тридцать процентов, скумбрия пятнадцать, путассу пятьдесят процентов. Соответственно остальная процентная разница пойдет на российский рынок. Окуня пока не будет, а так бы весь пошел за бугор.
– А дальше, – уверенным голосом проговорил пан капитан, – поживем, увидим. Может, перегоним его в марокканскую или мавританскую промысловые зоны. Там чистый экспорт.
– Где ты такими терминами обзавелся? – поинтересовался начпар. – Чистый экспорт. Хотя, да – карманы под «зелень» действительно должны быть чистыми. А также, как любит говорить мой друг из налоговой инспекции и, прозрачными.
– Как судовой соляр, – подсказал Одинцов, у которого от этого самого соляра с его таможнями и переадресовками цистерн, кружилась голова. Он и представить не мог, насколько всё окажется сложным.
– Кстати, как наши дела в этом направлении? – решил уточнить начпар.
– Есть определенный напряг, Михаил Никитич, – пояснил Одинцов. – Портовая нефтебаза, на которую мы рассчитывали, наливает нефть на экспорт и придется ждать своей очереди, а это значит, что появляется риск попасть на штрафы.
– Так-так, – заинтересованно произнес начпар. – Мне даже интересно, как вы выкрутитесь из этой ситуации. Ведь выхода нет.
– Выход всегда есть, – уверенно сказал Одинцов. – На то я и бывший военный. Есть договоренность с руководством Балтфлота о переадресовке цистерн на их нефтебазу в Балтийске. Балтфлот заработает денежку не только на работе нефтебазы, но и на бункеровке с их танкеров.
– Отлично! – проговорил, кивая головой начпар и всем показалось, что он доволен развитием ситуации. Но он вмиг посуровел и на полном серьезе сказал:
– Но, впредь, господа бизнесмены, когда дело касается бункеровки м-о-и-х судов, держите меня в курсе по всем нюансам. Иваныч, знает сколько стоит суточный простой одного судна.
– Восемь штук доляров! – выстрелил Гуров.
– Теперь умножьте на четыре судна, для которых оно закупалось в Литве – получится тридцать две штуки зелени. А если цистерны застряли на промежуточных станциях или на колее подачи с товарной станции в Балтийске на нефтебазу Балтфлота? Зачем так рисковать? Не проще ли было мне сообщить о проблеме и с этим же коньяком пересесть в кабинет начальника портовой нефтебазы, который некогда был секретарем райкома комсомола и с которым я пью уже более двадцати лет?
Бизнесмены не просто покраснели, они побагровели. Было очень стыдно. А ведь до того как зайти к начпару, они считали, что предприняли не просто усилия, а героические напряжения по урегулированию ситуации со сливом цистерн с дизельным топливом. Одинцов буквально «поставил на уши» военный флот, добившись невозможного. И теперь, когда они думали, что все вопросы разрешены и всё худшее позади, выясняется, что это не так. Более того, ситуация становится рискованной, ставящей под сомнение сроки исполнения обязательств перед пароходством со всеми вытекающими последствиями. Убивало и другое. Оказывается всё просто и решается при помощи бутылки дорогого коньяка и покровительства Михаила Никитича.
– Я вам больше скажу, – завершил свою мысль начпар, чем окончательно добил мореманов. – Н-и-к-т-о не запустит военные танкера., как говорит Иваныч, вместо рыбного, в рыбий порт. Зачем создавать прецеденты. И я понимаю начальника рыбного порта – его собственные танкера должны не просто окупать себя, они должны быть рентабельными и приносить прибыль. А в вашем случае, предлагается отдать эту прибыль дядям с большими погонами. На кой? Нет, начрыб прав, что не пустит военные танкера.
Можно, конечно обратиться в антимонопольный комитет, но это надолго, а мне бункер нужен вчера.
Начпар встал, походил туда-сюда и выдал верный совет:
– Договоритесь с военными, чтобы в Балтийск под налив топлива запустили танкера рыбного порта. Будет бартер. В этом варианте неожиданностей не будет. Диспетчера рыбьего порта соответственно без проблем разрешат военным танкерам подойти к моим единичкам. Иначе говоря – на Калининградском канале поработают в приоритете гражданские танкера, а в море – военные. Так будет справедливо. Дерзайте и держите меня в курсе. Послезавтра у меня отход с вашим топливом на борту!
– Никитич! – засуетился Гуров. – Как на счет договора аренды БАТМа?
– Послезавтра! Всё послезавтра!
В приемной уже накопилось предостаточно народа и секретарша еле сдерживала натиск желающих пообщаться с начальником. Сам же он, проводив мореманов, выхватил взглядом из толпы какого-то пузатого мужичка и они уединились, закрыв за собой дверь кабинета.
– Это надолго! – донеслось из толпы, и все разошлись.
– Кто это? – поинтересовался Одинцов у Гурова. – Он так сверкнул своими биноклями, когда тебя увидал, выходящего от начпара.
– Мразь тараканья! – сходу отрекомендовал толстяка пан капитан. – Зам по безопасности мореплавания. Когда я посадил пароход на мель – вывернул меня на изнанку. И знаешь, что он предложил, в наказание?
– Догадываюсь – исключить из партии?
– Тогда, это было равносильно расстрелу! Заступился один человек, за что ему огромное спасибо. Но меня все равно исключили – это длинная история. А сейчас, видал, примазался «толстая задница», стал доверенным лицом – без вазелина пролез. И ничего Никитич против него не сделает, потому как этот крысолов надыбал где-то акций аж на двадцать процентов.
– Может и нам.
– Поздно. Акции надо было скупать, лет пять назад, а сейчас – пустой номер!
Мореманы бросились переигрывать схему бункеровки. Со скрипом, но им удалось уломать военных и те разрешили поставить под налив два танкера рыбного порта. Но при одном условии. Они потребовали, чтобы третий танкер был военным. Пришлось согласиться и оплатить работу. Далее, они добились аудиенции у начрыба и тот, после звонка начпара, в первый и последний раз, запустил «вояку» в рыбий порт, затребовав с их стороны выполнение некоторой услуги – надо было пристроить на БАТМ его племянника.
– Без проблем! – сходу согласился Гуров, объяснив потом Одинцову свой замысел:
– Теперь наши пароходы под выгрузку рыбы в рыбьем порту будут ставить со свистом. Это я тебе говорю!
– А куда ты денешь прежнего начальника радиостанции? – поинтересовался Одинцов.
– В распоряжение отдела кадров пароходства. Пусть работают, на то они и кадры. У нас, кстати, в договоре аренды предусмотрен пункт о формировании экипажей своими кадрами. Ну, ты понимаешь – начнут спихивать всякий отстой, пенсионеров союзного значения. А нам надо рыбу поймать и качественно обработать. Я лично буду каждого отбирать от буфетчицы до капитана включительно. В первый рейс выйду сам, построю их, как ты говоришь, в одну шеренгу, а дальше по ходу пьесы. Ну, а начальник радиостанции, сам понимаешь, погоду не делает.
Отбункеровались и вздохнули с облегчением. И было с чего, ведь штрафы за простой судов съедали и прибыль, и личные сбережения. Но никто не сетовал на превратности судьбы. Напротив, мореманы прибывали в состоянии эйфории.
– И-е-с!! – визжал господин, он же пан капитан Гуров. – Мы это сделали, капраз! Сделали! Ты, молодец! Лихо придумал с военными.
– Тем более, что начпар не всегда бывает на месте. «Позвоните, зачем рисковать, когда дело касается м-о-и-х судов», – с иронией в голосе процитировал начпара Одинцов. – Да мы теперь, между прочим, обладаем «ноу-хау» по бункеровке судов на Калининградском канале. Есть ещё порт Светлый, набережная у Мукомольного завода, Лесная гавань, судостроительный завод «Янтарь», Калининградский судоремонтный завод, торговый порт. Так что, мест для бункеровки предостаточно. Но есть проблемы с наливом – портовая нефтебаза одна и шурует на экспорт. Поэтому, налив дизельного топлива и флотского мазута с нефтебазы в Балтийске – это супер!
– Кстати, на счет флотского мазута, капраз? – опомнился Гуров. – Нам надо девятьсот тонн для нашего БАТМа. Где взять-то?
– А где начпар берет? – вопросом на вопрос ответил Одинцов.
– Узнаю, у его главмеха, – сказал Гуров и сам же засомневался в реальности этого предложения, – если он, конечно, подскажет.
Главмех не подсказал и Гуров сразу же догадался, что тот и сам кормится с этих поставок.
Не долго думая, и с учетом успешно выполненной работы по бункеровке судов, он договорился об очередной аудиенции с начпаром. В точно назначенное время, мореманы прибыли в приемную. Их без проволочек принял шеф пароходства.
– Поздравляю с успехом! – с порога приветствовал он, становящихся все более своими, бизнесменов.
– Рады стараться! – прокукарекали мореманы и разговор перешел в практическое русло.
– Так, говорите, – рассмеялся начпар, – главмех не хочет делиться коммерческой информацией? Старый лис! Ну, я тебе хвост-то прижму.
Начпар достал записную книжку и проговорил телефонные номера и фамилии руководства НПЗ в Киришах, что под Ленинградом.
– Скажите, что от меня. Заказывайте и на мою душу тысячи две-три мазута – сколько дадут. Вообще, советую наладить личный контакт, отстегнуть чуток своему оператору на этом заводе, а иначе дадут в месяц тыщу, полторы и алее! Они также работают на экспорт, но обязаны часть давать на внутренние нужды. Так что шанс у вас есть. Надо только, чтобы покупки были не разовые, а плановые. Понятно?
– Да, нам-то понятно, – ответил Одинцов, как главный специалист по налаживанию отношений, – но где бабки взять на систематическую работу. Тут ведь дело пахнет более чем на полмиллиона долларов.
– Ну, если я вам нашел больше миллиона на соляр, – выдал начпар, – то найду и на мазут.
Вы, вообще экономику считали? Я имею ввиду по рыбалке?
– Да, конечно, – ответил Одинцов.
– Как бы вы не считали, – поучительно сказал начпар, – не знаете ещё, что если взять пойманную рыбку.
Начпар изобразил, будто рыбка у него в руках.
– Так вот, сорок – пятьдесят процентов стоимости этой самой пойманной вами или мною рыбки составляет топливо. Поэтому, я топливу уделяю такое пристальное внимание. Мне нужен надежный поставщик, чтобы я не метался между приборзевшими представителями разных компаний. Ведь нет гарантии. Они там что-то темнят, химичат, и до конца не знаешь
– будет топливо или нет. Вы же, будете мне четко докладывать по каждой отгрузке, по каждой цистерне. А главмех? Не его эта прерогатива. Он должен заниматься содержанием матчасти и ремонтом судов, вводом их в регистр и в класс. Такова его функция. Конечно, он пригрелся на топливе. Я ж не слепой. Я всё вижу. Так что Коля, – начпар по-панибратски хлопнул Одинцова, сидевшего рядом с ним, по колену рукой, – собирай манатки и в путь! А Иваныч, займется пароходами. Так?
– Нет вопросов, – ответил Иваныч Гуров и они пожали друг другу руки.
– По аренде не беспокойтесь, – напоследок произнес начпар. – Договор я сделал хороший.
Ну а вы.
– Всё ясно! – выстрелил Гуров, и намек был понят.
– Возьмите завтра договор у начправа. Она там состряпала, как я сказал. Ну, всё господа! Я пару недель проведу в за рубежом. Чё надо, секретарша соединит. Чюз!
– Чюз! Чюз! – повторили за начпаром бизнесмены, не вникая в смысл этого самого «чюза» и удалились.
В приемной сидел какой-то крутой мужик. Его швейцарские часы, а это был золотой Ролекс, ненавязчиво выползли из-под левого рукава пиджака и сверкали в лучах освещения приемной. Он с любопытством посмотрел на мореманов, встал и без лишних слов нагло проследовал в кабинет начпара. Капитан взглядом спросил у секретарши, мол, кто это? Но она вместо ответа приложила указательный палец к губам, что означало «Без комментариев!» Мореманы отправились уточнять свои вопросы, которых становилось все больше и больше, а утром заявились вновь, и застали картину Репина «Приплыли.»: договор аренды, лежащий в папке «На подпись» начпар не подписал.
– Где Начальник? – резко по-капитански рыкнул Гуров, чем напугал и секретаршу и каких-то ремонтников, делавших замеры в приемной перед небольшим ремонтом в отсутствие хозяина кабинета.
– Убыл в командировку., - как само собой разумеющееся произнесла секретарша. – И нечего повышать голос, Иван Иваныч, вы ж не в море.
– А в данный момент, где он? – в спокойной манере уточник капраз.
– Помчался в Балтийск на паром. Я ему и гостиницу в Киле заказала.
– Киль? – еще раз уточнил знаток немецкого языка Одинцов. – Это Германия, что ли?
– Да, там морской инвестиционный форум открывается.
– Во, дела? – тревожно заметил Гуров. – Нас кажется, прокинули с очередным пароходом.
– Натали, дайте-ка контракт, – произнес Одинцов, протягивая к папке свои огромные ручища, предназначенные для отдания воинской чести.
– Но он же еще не подписан, – не уверенно сказала секретарша, беря папку в руки и прижимая к себе.
– Я подпишу, – капраз нагленько «отжал» папку и начал рисовать свои размашистые подписи и где надо ставя печать. – Ваня? – гаркнул капраз.
– Я, все время Ваня, – удивленно отреагировал Гуров, пока не понимая замысел своего напарника, продолжающего процедурные действия уже на экземплярах пароходства.
– Где твой Марек с мотоциклом? – спокойно спросил капраз.
– Дома, должен быть. А что?
– А то, что ты сейчас домчишься с ним на мотоцикле до парома и подпишешь контракт, а иначе, хрен он когда подпишет. Понял?
– Мать его бери., - спохватился Гуров, получая контракт, который к этому времени был уже упакован капразом в полиэтиленовый пакет, учитывая дождливую погоду, преобладающую в Калининградской области.
– Олигархи., ети их раз туды, – произнесла секретарша в такт с Гуровым, как бы оправдываясь и провожая моременов, выпустив предварительно рабочих из приемной. – Они такие.
Капитан тут же притормозил и, пользуясь ситуацией, попытался «полапать» секретаршу. Одинцов за руку отдернул сердцееда от секретарши и дал ей в руку сто долларов. Гуров также вынул из кармана сто долларов и попытался заложить их в традиционное в таких случаях местечко меж грудей, что ему и удалось. Но поцелуй завис в воздухе, потому как Одинцов, с фразой: «Нашел таки время.» – выдернул его из приемной как пробку из бутылки шампанского: «Пум-м-м!!!».
Партнеры выбежали из пароходства на улицу как ошпаренные. Капитан, не получив ответный сигнал, проорал в свой навороченный телефон во все горло:
– Марек, возьми трубку! Трубку возьми!
– Не берет, малец? – констатировал Одинцов, осматривая причалы. – Ладно, есть идея получше! И это будет быстрее, чем ждать Марека.
Капраз запрыгнул с причала в чей-то катер. Капитан тут же снял с кнехтов концы и прыгнул в катер следом за ним. Одинцов дернул шнур и запустил навесной двигатель. Мореманы под крики бегущего к катеру владельца: «Куда! Стоять! Катер в ремонте! Утоните, идиоты!», умчались прочь из портовой акватории и выскочили на Калининградский канал. В нарушение всех морских правил они помчались по нему на максимальной скорости, обгоняя попутно идущие суда. Вода стала медленно и уверенно поступать в корпус катера.
– Борьба за живучесть на ходу! – воскликнул Одинцов. – Ваня, ставь раздвижной упор!
– Где ж его взять, капраз? – спросил Гуров и тут же среагировал, сев всем своим крупным задом на пробоину в днище.
– Грамотное решение, – улыбаясь, произнес капраз. – И главное, что своевременное.
Вода все же прибывала, но Гуров продолжал бороться со стихией своим задом и вычерпывая воду вокруг себя. Навесной двигатель елозил из стороны в сторону, стремясь нырнуть в воду, и удерживался лишь героическими усилиями Одинцова. Вскоре они, стоя по колено в воде, добрались таки до Балтийска, где от пирса красиво и солидно отходил белоснежный паром. На палубе начпар вальяжно общался с капитаном парома. Тот что-то ему отвечал до того момента, пока сигнальщик не доложил об опасной цели, а конкретно о катере, стремительно приближающемся к их левому борту.
– Смотри-ка, пеленг не меняется! – проорал капитан парома и закричал в мегафон: Куда прешь, скотина? Сворачивай!
Навесной двигатель катера тут же выполнил указание капитана парома и свернул вправо, соскочив за борт и стремглав утонув на глазах изумленной публики. В тишине гавани раздался отчаянный крик капитана Гурова: «Спасайся, кто может!»
Оба моремана одновременно исполнили команду и выпрыгнули за борт, а катер ушел в самостоятельное автономное плавание. В конце своего путешествия катер врезался по касательной в левый борт парома, ближе к корме.
– Стоп машина! – скомандовал капитан парома и добавил от себя: «Му-да-ки!»
– Кого-то они мне напоминают? – ненавязчиво заметил начпар.
Из-под воды появилась рука капраза с водонепроницаемыми часами и целлофановым пакетом. Затем, как подводная лодка, медленно всплыла голова Одинцова со словами: «Ф-р-р-р!» и выплюнула фонтан грязной канальной воды. Тут же на поверхности гавани появилась капитанская фуражка «А-ля грибан» и явился на свет Божий пан Гуров с открытым ртом и вырвавшимся из него криком: «Мне, мать Вашу, учить! Круги – за борт!»
Голос капитана дальнего плавания возымел действие. Со всех сторон посыпались спасательные круги, за которые и уцепились бизнесмены. Лоцманский катер, сопровождающий паром, тут же развернулся и подскочил к терпящим бедствие. Вымокших мореходов подняли из воды и доставили к опущенному трапу парома, после чего сопроводили на верхнюю палубу и подвели к капитану.
– Ну, и что мне теперь с вами делать? – строго указал капитан. – Кто оплатит убытки?
Капраз вместо ответа на конкретно поставленный вопрос вытащил из целлофана папку, открыл ее и достал из файлика договор. Далее он разложил листы договора перед обалдевшим начпаром, и, нагло взяв у капитана парома из верхнего кармана фирменную ручку, протянул ее пароходному олигарху и металлическим голосом произнес:
– Подписывайте!
– А через неделю-две, нельзя было это сделать? – удивленно спросил начпар.
– У нас деньги уже зарезервированы в банке на аванс первого платежа, – ответил капраз, вытирая со стола капли воды, предательски стекавшие из его руковов.
– Время – деньги! – своевременно вставил Гуров, усиливая натиск.
– Видишь, какие у меня партнеры? – сказал начпар капитану парома. – Луну с неба достанут!
– В таком случае, надо подписывать, – поддержал капитан парома мореманов. – А я, кажется, одного из них знаю. – Неужто, сам Гуров пожаловал ко мне на борт?
– Кто ж его не знает? – отреагировал начпар, подписывая первые листы договора.
– Круто подъехал, – заметил капитан парома и обратился по телефону на громкой связи к своему главному помощнику:
– Старпом, что там с пробоиной?
Возникла неловкая пауза. Мореманы переглянулись, ожидая приговор. Но им повезло в очередной раз. Это стало понятно по голосу капитана парома:
– Царапина, говоришь? Тогда лоцманский катер придержи у трапа. Тут у меня сам капитан Гуров на борту!
– Иван Иваныч? – донеслось откуда-то снизу. – Принято!
– И закуску тоже, – подытожил свой спич капитан парома, мигнув сигнальщику.
На столике верхней палубы стали появляться как грибы на лесной поляне: рюмки, бокалы, вилки и прочие причиндалы.
– Печать поставите у главного бухгалтера, – тем временем уточнил начпар капразу. – Моя роспись есть, она поставит.
Начпар взял в руку рюмку с водкой и сказал:
– Ну, что, я вам скажу. С таким натиском. Это типа торпеда в борт – у Одинцова, или., иду на таран – у Гурова! Был у меня еще один вариант. Да, ладно! Контракт подписан, обмоем контракт!
– Только по быстрому, – заметил капитан парома. – У меня сталийное время – график, понимаешь!
Быстро выпили, закусили и разбежались.
– Согрейтесь, а то простудитесь, – сказал капитан парома, проводив непрошенных гостей до трапа и передав Гурову бутылку водки и пакет с закуской.
Мореманы благодарно пожали руку капитана парома и прыгнули в лоцманский катер, который быстро доставил их на берег, а затем вернулся сопровождать паром на выход из канала в открытое море.
– О-хренеть, – произнес начпар, провожая своих настойчивых партнеров.
В это же самое время на трассе автобаза закончилась гонка сумасшедших мотоциклистов, среди которых был и сын капитана Гурова Данек. Мотоциклисты лихо припарковались у променада, сняли шлемы и разом посмотрели в свои телефоны. Марек увидел звонок отца и тут же набрал его номер.
– Да, папашка! Ты звонил?
– Вот так всегда, – ответил Гуров. – Когда надо, тебе не дозвониться.
– Мне подскочить? Ты где?
– Ладно, сынок, отдыхай. Конец связи., - ответил капитан, одновременно отвечая на вопрос Одинцова: «Куды теперь?»
– Туды! – ответил пан капитан, показывая на открытую дверь другого лоцманского катера, где моряки настойчиво показывали руками, давай, мол, причаливай. Для тех, кто будет их разыскивать, можно сразу ответить: «Это было в Балдейске, пардон, Балтийске – главной военно-морское базе Балтийского флота.». Дверь катера наглухо заперлась.
Через неделю дверь лоцманского катера все же открылась. на одном из причалов славного города Калининграда. Из пропитанного алкоголем катера высадились обуревшие мореманы. Они долго обнимались и прощались с моряками. Лоцманский катер в конце концов отчалил и проследовал восвояси, то есть опять таки в Балдейск, пардон, в Балтийск, в главную базу. На причале рыбьего порта прозвучала песня издалека:
– Се-верный флот, Се-верный флот, Се-верный флот – не подведет!
Тут же подключился Гуров:
– Когда усталая Наташка., из глубины идет домой.
Одинцов поправил:
– Когда. усталая Аврора. с дубинкой встретит из морей.
К ним на мотоцикле с соответствующим лихим разворотом подъехал Марек и произнес:
– Что щас будет?!
– А сынок. Я не понял, а где оркестр.? Мы, – капитан поднял кучу мятых листков, – контракт по… сали!
– Да., где., этот, как его., почетный к-раул? – заплетающимся языком произнес капраз.
Тут как раз все и заметили, что по причалу строем в одну шеренгу идут Аврора и Натали с колотушками в руках.
– А., вот. и почетный караул., - произнес Гуров, показывая на жен.
– Пора., уносить ноги, – поддержал Одинцов и мореманы, шатаясь и падая, попытались убежать от своих жен. Между ними зигзагами возникал Марек на мотоцикле. Крановщик загляделся на это действие и промахнулся – груз на стреле врезался в какую-то опору и рухнул вниз на причал. На каком-то корабле моряк гоготал до тех пор, пока, пятясь назад, не вывалился за борт. Что было у мореманов дома, по этому поводу, никто толком не знает. Но фингалы у обоих бизнесменов появились аккурат после известных событий.
Вскоре появился начпар и тут же поменял им предоплату по аренде парохода на оплату в течение года. Таким образом, первый платеж должен был произойти только с первой проданной рыбы, что являлось идеальным условием для мореманов. За год, они должны были заплатить пароходству пятьсот тысяч долларов. Экипаж они могли сформировать самим, как и хотели. Правда, на них вешали коллективное питание, тропическое довольствие, медицинское обслуживание, исключая протезирование зубов – только этого ещё не хватало – культмассовые нужды экипажа, страхование судна, а также имущественные расходы, связанные с загрязнением окружающей среды, арестом, нарушением режима плавания и рыболовного промысла. Тут уж деваться некуда – надо, как говорил товарищ Бендер, чтить уголовный кодекс, а тем более кодекс торгового мореплавания и прочие, не любимые Гуровым МПП-ЭС-Сы. Через пару дней они стали полноправными арендаторами «макариоса», то есть большого автономного траулера морозильного – БАТМа «Иван Макашин».
– В фирме теперь два Ивана, – заметил по этому поводу Одинцов, и они отправились инспектировать судно.
Началось второе пришествие капитана Гурова в родное пароходство и это надо было видеть. Пан, он же господин капитан, важно прошелся вдоль борта БАТМа, ожидая, что нынешний капитан все же соизволит спуститься вниз по трапу и представиться, как и положено делать в таких случаях. Не зная деталей, все уже были в курсе, что пароход отдают фирмачам. Поэтому сверху, их с Одинцовым сопровождала масса любопытствующих глаз, рассматривающих мореманов кто как соизволит. Кто-то, притаившись и спрятавшись за палубными железяками. Кто-то в наглую, с иронией морских волчар. А кто-то, как нынешний капитан, с неким презрением. Впрочем, это не расстроило Гурова, потому что у него уже была намечена не одна кандидатура на места капитанов, старпомов, стармехов и прочего морского люда, который ежедневно досаждал Аврору своими телефонными звонками на дом. Город был морским, и кадров хватало в избытке. Но всего этого не знал капитан «макариоса». Он находился в своей каюте и принимал доклады вахты о Гурове и его передвижениях на причале. Затем, он нехотя встал из-за капитанского стола и выйдя на правое крыло мостика прокричал в рупор:
– Ванька! Хорош строить из себя нового русского! Ползи сюда, пока я трап не убрал.
С палубы реплику капитана БАТМа поддержали громким ржанием. Начало меж капитанского противостояния было заложено.
– Вы здесь капитаном? – в свою очередь гаркнул «Ванька». – Извольте прибыть на причал! И прихватите с собой «деда»!
– «Дед» это., - переспросил Одинцов.
– Я ж тебе уже говорил – это старший механик. Капраз, привыкай к новым терминам.
Вскоре по большому трапу БАТМа стали спускаться три моряка, примерно одного возраста с Гуровым. Первым, ещё на трапе, в разговор вступил капитан «макариуса»:
– Кто тут раскомандовался на причале? Ба! Да это сам господин Гуров! Ваня, а где форменные нашивки? Или у новых русских флотоводцев это не принято? Га-га-га!
Гуров протянул руку только стармеху и тот нутром уловил, что надо «хвост держать по ветру».
– Здравия желаю, Иван Иваныч! С прибытием вас в родное пароходство! – выдал старший механик залпом, чем смутил и мореманов и своего капитана. Тот раскрыл рот, чтобы что-то вставить, но его опередил Одинцов.
– Запомните, господа, на будущее! – важно сказал капраз. – Я, генеральный директор нового пароходства, Одинцов Николай Николаевич. Ваше судно переходит к нам в аренду ровно на год, а может и больше. Иван Иванович, мой первый заместитель. Для вас, он самый главный начальник, с правом формирования экипажей по своему усмотрению.
– Но, позвольте?! – возмутился капитан.
– Не позволю! – тут же отреагировал Одинцов, а строить строптивых он умел ещё со времен своей прежней службы. – Устроили тут бардель на причале! Почему нет матика под трапом! Поручни ржавые, грязные! Где название судна на трапе? А это, что такое?
Капраз показал на трубу, на которой до сих пор красовался серп и молот – атрибуты прежнего государства рабочих и крестьян.
– Но ведь денег не дают, – попытался оправдаться старпом – старший помощник капитана.
– Я вас про что спрашиваю? – посуровел капраз. – А вы, что мне отвечаете? Чтоб завтра, к утру, на подъеме флага, на трубе был российский триколор! Родина требует героев, но я их не вижу, потому что несознательные тетеньки рожают непонятно что.
– Фок-грот-брамсель в левое ухо! – проорал старпом, как-будто в этом словосочетании морских терминов был ответ на все неудобные вопросы.
– Якорь в глотку! – парировал капраз.
– Мачту в зад! – продолжил словесную дуэль старпом.
– И чтоб морская болезнь высосала все твои оставшиеся мозги! – проорал Одинцов, отрывая какие-то веревки, свисающие с поручней трапа и передавая их старпому. – Сопли на трапе? Старпом, иди работать!
– Понял! Согласен! Удаляюсь! – сдался старпом и рванул вверх по трапу, показывая всем, кто смотрел сверху судна – о кей по капразу – типа наш человек.
– Иван Иваныч! – обратился Одинцов к Гурову. – Корабль к бою и походу не готов!
– Судно., - робко поправил Гуров.
– Вот именно! Судно к смотру не готово, капитан! Даю два дня! Через два дня, мы решим, кто тут останется рулить, и кто пойдет в море зарабатывать по нашим ставкам, которые больше, чем в пароходстве. Иван Иваныч Гуров скажет, кто из руководства пойдет на дно! Вольно! Разойдись!
– Так их, капраз! Так его! – тихо проговорил Гуров, когда они садились в машину. – Теперь я верю, что ты всех сможешь построить.
– Мореманы, блин! – ответил капраз, удобно усаживаясь на заднее сиденье дорогого «Мерседеса» и откидыая подлокотник-бар. – Страх потеряли!
– Единственное., - заметил Гуров, усаживаясь рядом и доставая из бара графин с коричневой жидкостью крепостью сосрок градусов.
– Что единственное? – спросил Одинцов тоном, не терпящим возражений.
– У нас, в отличие от военного флота, не принято ежедневно поднимать флаг с построением экипажа.
– Будете поднимать! – безапелляционно произнес капраз, опрокидывая в рот рюмку коньяка.
Пан капитан мельком глянул на капраза, “принял на грудь” и уже был склонен поверить, что так оно и будет. Они будут поднимать флаг при построении экипажа, свободного от вахты. А на причале остался оторопевший капитан судна. После небольшой паузы, связанной с осмыслением произошедшего, он бросился собственноручно срывать с трапа старые ошметки, на которых ещё можно было различить название судна. Потом, на трапе появился старпом, и можно было представить, что он услыхал в свой адрес по поводу и без повода. До проходной ремонтного завода, где уже который месяц без всякого ремонта стояло судно со счастливым и известным только полиглоту начпару названием «макариос», ещё долго доносился его командный рык и упреки в адрес матерей старпома и его правой руки – боцмана: “. вашу мать! Мать! Мать!” Досталось и механику: “Механик?!.. Я тебе покажу «здра-авия желаю!”
Корабль ожил. Тут же нашлась и краска, и новые матики, и многое другое. Все, наконец, поняли, что на данном предприятии рыбной промышленности наступает капитализм – окончательно и бесповоротно. А потом, ближе к вечеру, на домашний телефон Гуровых вновь посыпались звонки. Аврора брала трубку и, подобно секретарше, подробно опрашивала звонившего о цели его переговоров, после чего, приглашала пана капитана. После памятной встречи на причале судоремонтного завода, с разных пароходств названивали старые друзья, просившие не убирать капитана БАТМа, потому что он и такой и сякой производственник, что он осознал и уже накрывает стол. Таким образом, пан капитан становился значимой фигурой. Но был звонок и с польской стороны, от Данека.
– Привет, Аврорка! Как вы там поживаете?
– Тебе Ивана? – вместо «здрасьте и досвиданья» проговорила уставшая от телефонных звонков супруга Гурова.
– Ты уже и поздороваться не хочешь со старым другом? – обиделся Данек.
– Ой, извини, – опомнилась Аврора. – Задолбали звонками! Все чего-то просят и просят. Как будто здесь отдел кадров?
– Что просят, то? – «под-дурочка» спросил Данек.
– Понятное дело, что – должности просят на пароходах. И днем и вечером одно и то же. Достали уже!
– А что у вас уже и пароходы есть?
Аврора вдруг догадалась, что открывает по сути коммерческую тайну и крикнула Гурова, мирно потягивающего не дешевое пиво «Редюит» местного производства. Ему специально привозили домой свеженькое, охлажденное.
– Пшепрашам пан, что отвлекаю от важных дел, – дипломатично начал Данек, – но ворона на хвосте принесла до Польши весточку.
– Я этой сороке, – перебил Гуров, догадываясь от кого произошел «слив» информации, – крылья то пообломаю!
– Ну-ну, друг, – начал заступаться Данек за Аврору, – не надо так резко. Её вины тут нет.
Про ваш «Иван Макашин», кто только не знает. Он ведь здесь обычно ремонтируется, в Гданьске. Вот паны и начали обзванивать Калининград – почему мол судно стоит без движения? А в пароходстве и говорят – звоните капитану Гурову, это его судно. Я как услыхал, чуть трубку не выронил. Мог бы другу рассказать о своих планах. Что-нибудь
вместе и организовали бы. У нас тут, между прочим, на твоей любимой «Сточне» и транспорт имеется для перевозки рыбы. Он и топливо берет почти две тысячи тонн.
– Ух, ты! – мигом сообразил Гуров. – Это ж супер предложение! А рыбы сколько берет?
– Четыре тысячи тонн.
– Отлично! Это то, что надо.
– Да к, и на аренду можно мувиць – договориться, – крепко зацепился Данек, понимая выгодность своего предложения. – А потом и в лизинг.
– А что вкладывать в транспорт? – на всякий пожарный случай уточнил Гуров, слишком сладко всё получалось.
– Да, считай, ничего. Триста штук пенендзев в польских злотах на приведение грузовых устройств под регистр и так, по мелочам, плюс аванс экипажу. Тут вопрос даже политический. В Польше высокий уровень безработицы. Нужна хорошая долговременная работа для польского экипажа – это как одно из условий договора. Смена членов экипажа на другие национальности исключена.
– Да, это не проблема, – согласился Гуров. – Наоборот, меня вполне устраивают польские моряки. И ремонтники у вас хорошие. Я, кстати, ещё недельку-другую посмотрю на наших балбесов и, вполне возможно, перегоню БАТМ в Польшу. Тем паче, что запчасти всё равно у вас заказывают. Да и таможня покладистее. А наша, перед выходом на промысел, замордует! Так, это Данек, польский рыболовный флот совсем что ли зачах?
– Похоже, да. Ловят мелочевку на Балтике: кильку, салаку. Но разве это рыба? Нам селедка нужна, дальневосточный минтай. А у вас, я понял, флот ещё держится?
– Держится? – с неким возмущением произнес Гуров. – С тех пор, как за дело взялся капитан дальнего плавания Гуров, наш флот возрождается!
– Узнаю пана Гурова в лучшие времена.
– Лучшие времена, Данек, ушли вместе с нашей молодостью. Ну, всё! Предложение твоё хорошее. Приезжай. Но одно условие – без Наташи! Извини, друг, но её вопли нам как раз не к чему. Пошла мужская работа!
– Как скажешь, – согласился Данек, потому как мяч был на российской стороне. – Завтра к обеду буду.
– Да! Если сможешь, прихвати копии основной технической документации и карго-план.
– Хорошо, прихвачу. Если ты объяснишь мне не моряку, что такое карго-план?
– Если коротко, то это план размещения грузов. Второй помощник капитана это знает. У него и спрашивай, если капитан, конечно, разрешит.
– Разрешит? Куда он денется! Ему пенендзе надо зарабатывать, семью кормить. А семья у него большая – трое девчонок, не считая супруги.
– Ладно, убедил, – согласился Гуров. – Жду!
Гуров повесил трубку. Он был рад, что в разговор не встряла польско-русская Наташка. Они практически свернули свою деятельность с польскими партнерами, но кое-какие денежные долги ещё оставались. Это была любимая тема бизнес-леди, которая контролировала денежные потоки. Весь набор столь необходимых ей для общения матюгов теперь обрушивался на Данека, потому что Гуров принципиально не желал иметь с ней дело и тем более разговаривать по телефону. Одинцов же – их генеральный директор – нынче пропадал в командивках, теряя нити управления и забывая, кто и что кому должен. У мореманов просто не было времени бегать и выбивать старые долги. Деньги же с нового для них, топливного бизнеса, сыпались как из рога изобилия. Все предлагали предоплату – только дай топливо и сейчас! С другой стороны, мореманов устраивала и новая схема продаж, когда торгуешь не фурами и вагонами, как было с мукой или макаронами, а целыми эшелонами с топливом, без которого, оказывается, все пароходы стоят без движения. После комбинированной бункеровки пароходства с использованием военных и гражданских танкеров, посыпался шквал звонков. К тому же в регионе образовался дефицит нефтепродуктов – так всегда бывает при увеличении поставок на экспорт. У них не спрашивали цену топлива. У них спрашивали есть топливо или нет?
Но полной неожиданностью для всех потребителей стало известие об отгрузке в адрес мореманов флотского мазута. Сами же они с немалым удивлением выяснили, что не только БАТМы потребляют этот мазут, но и городские котельные. А их по Калининградской области набралось немало. В советские времена, когда деньги никто не считал, они использовали дизельное топливо. Теперь, это стало не выгодно, и они перешли на флотский мазут. Офис мореманов заполонили снабженцы, которым их грозные боссы приказали без мазута не возвращаться. Ситуация накалилась до предела. Пошли звонки из мэрии и областной администрации с требованиями отдать мазут на нужды народа.
– А рыбаки – не народ? – кричал Гуров в телефонную трубку. – Им на промысел идти, рыбу добывать! Вы сами то рыбу любите? И я люблю. Ну, так что будем делать?
Одинцов, тем временем, выбил на нефтеперерабатывающем заводе ещё две цистерны мазута. Но чиновники, зная, что БАТМ в лучшем случае выйдет через два месяца, требовали реализации всего ресурса в ноль. К этому периоду морской деятельности, мореманы всеми правдами и неправдами обзавелись лицензией на право занятия бункеровками судов. Лицензия была необходима и за неё отстегнули немалые гроши. Вот эту лицензию как раз и грозились отозвать.
– Блин, совсем оборзели, чинуши, – вомущался капраз. – Бабки за лицензию получили, а теперь угрожают её изъять.
– Та хрен с ним, с этим мазутом, – в конце концов, согласился пан капитан. – Ставь потолочную цену, хоть «наваримся».
– Это понятно, что «наваримся» – дураков нет, – не совсем соглашался Одинцов, прочувствовавший на собственной шкуре все прелести выбивания нефтепродуктов в чужом городе. – Где гарантии? А если мазута не будет? Вы ж меня с Ричардом размажете, как масло на хлеб.
– Та размажем, в любом случае. Не прживай. Я думаю, надо подключать начпара, – сделал вывод Гуров. – Без его авторитета – полный капец!
– Блин, Иван, ты не врубаешься что ли? – у Одинцова стали сдавать нервы. – Я бабки даю поставщику – три доллара с тонны! Они сами заинтересованы, нам отгрузить. Но экспорт, который всё увеличивается и увеличивается, перекрывает им дыхалку. Мужики физически ничего не могут. У их начальников, экспорт в приоритете.
– Капраз, не обижайся, конечно, но всё же, как все бывшие военные, ты, туповат.
Лицо Одинцова, в свойственной ему манере, стало покрываться помидорными пятнами. Он вскочил, ухватил Гурова за лацканы пиджака и угрожающе зашипел подобно питону из мультика про Маугли:
– Я к-о-г-д-а-нибудь тебя побью – любителя африканских отмелей! Вот ты умный, а я тупой! В чем же, твоя умизна?
– Ладно, капраз, извини, – пошел на попятную Гуров и тот чуток расслабил тиски своих рук. – Но мог бы и сам сообразить, имея под рукой оффшорную компанию. Мы и есть экспорт – ты, я и Ричард! Весь смысл экспорта в том, что поставщик зарабатывает
сверхприбыль на получении возврата НДСа. А это, двадцать процентов от стоимости нефтепродукта, зафиксированного в договоре продажи и банковском паспорте сделки! Конечно, на кой им внутренний рынок, когда такие бабки.
– А как же мы купим в море у своей оффшорки без зачета НДСа?
– Умный вопрос!
– Ну, не всё же время быть тупым.
– Ещё раз, извини, Колян. Этого нюанса я не учел. Я не прав.
Одинцов окончательно разжал руки, и Гуров уселся в кресло, из которого минутой раньше был извлечен.
– Нервы стали сдавать, – заметил пан капитан. – Я думаю, надо развеяться. Давай, куда-нибудь сходим. А мазут найдем. С учетом собственных продаж рыбы на экспорт, можно и у оффшорки купить – своей или чужой, без разницы. Эту проблему, я беру на себя.
В рыбалке есть ещё много нюансов. Обещаю, за рюмочкой чая открыть все секреты.
Бизнесмены отправились в новый пивной ресторан на Литовском валу, откуда Гурову доставляли пиво «Редюит». Ресторан также назывался «Редюит» от французского redoute – опорный пункт, убежище прямоугольной формы, подготовленное к круговой обороне. от жён мореманов. Как всегда, мореманы пили и говорили много, а ели мало. Поэтому и развезло их под закрытие заведения. Теперь сложно сказать, поделился с Одинцовым пан капитан своими секретами или нет. Здесь, как у Владимира Высоцкого: «. помню только, что стены с обоями.»
Загулявшие посетители, выходившие из ресторана, лицезрели картину «без обоев». Они видели двух теток, лихо раздающих налево и направо многоэтажные матюги и оплеухи, которые доставались, судя по отдельным ответным репликам, двум морякам и происходило все это безобразие в четвертом часу ночи при загрузке их бренных тел, как у Михаила Боярского, в «зеленоглазое такси», притормозившее, аккурат у «Редюита». Раздача пряников и слонов происходила в индивидуальном порядке, как только мореманы добрались каждый до своей обители. К этому времени, они проживали по соседству уже в других, не совдеповских квартирах. Теперь, как положено, у них были большие прихожие и кухни, залы с каминами и застекленные лоджии. Одинцов наконец обзавелся собственной каютой, куда он запирался всякий раз, когда хотел уединиться. Он и уединился, в смысле – закрылся, как только супруга пропустила его в прихожую.
– Открой, плавающее дерьмо! – закричала военно-морская Натали, дергая бронзовую дверную ручку. – Я хочу с тобой серьезно поговорить!
– Дай побыть одному! Должен же я сос-р-э-дото-чэца! Отпрянь!
– Ну, пыль реакторная! Только выйди! Я те устрою радиацию! А всё этот пропойца Гуров! Раньше ты таким не был.
– Раньше и пить было не на что. Радуйся, дуреха! А то всё пилишь, пилишь, пилишь, пилишь, пи.
Капраз, не выполнив своего супружеского долга, уронил голову на стол и уснул. Дом располагался на углу одной из центральных улиц и старые трамваи, издавая во время поворота свой типичный скрипящий звук, и выбивая своими железными рогами искру, освещали вспышками каюту Одинцова. Свет был выключен и в лучах этой катавасии звуков и вспышек, как бы из небытия, важно выплывали парусники ручной работы, модели боевых кораблей с открытыми ракетными ангарами, военные самолеты многих стран мира, пикировавшие на всякого сюда вошедшего, а также разного рода штурвалы, колокола громкого боя и прочие, просто стоящие на полках или прикрепленные на стенах, предметы морского обихода. Капразу конечно же было еще далековато до коллекции пана капитана, но его кают-компания наращивалась, пополняясь разными безделушками. Было в ней и то, что никогда не появится в кают-компании Гурова. Это было то, что составляло гордость всей капразовской коллекции. Конечно, это были подводные лодки разных проектов – от многоцелевых до стратегических, сделанные из черного эбонита. Всякий раз, когда Одинцова навещали приятели и спрашивали об этих моделях подводных лодок, в его глазах появлялся живой огонек, и он начинал подробно, а иногда и дотошно рассказывать о деталях субмарин и прелестях подводной службы, перечисляя все известные и малоизвестные проекты подводных лодок, фамилии командиров и командующих флотами, вышедших из бывших командиров.
– Вы что-нибудь слыхали про подводный атомоход «К-162» шестьсот шестьдесят первого проекта? Не слыхали? Вот его моделька стоит – длинненькая такая. Я вам такое скажу, ух. Этой лодке принадлежит мировой рекорд подводной скорости – сорок четыре и семь десятых узла! Шумность в центральном посту доходила до ста децибелов – почти как в самолете. На циркуляции, возникало гидродинамическое сопротивление, приводящее к деформации внешнего, так называемого у подводников «легкого» корпуса подводной лодки. Как следствие, на скорости под водой было вырвано всё, вплоть до рубочных дверей. Дела.
Одинцова только затронь. Он и не такое расскажет. Но на следующее утро основным рассказчиком был не он, а Гуров. Дело касалось нового бизнеса, где Одинцов не блистал. Вернее, он его совсем не знал. Но именно ему предстояло написать технико-экономическое обоснование рыбалки для английского банка, да еще и перевести на английский язык. Он ведь директор и обязан это сделать. Так, во время последнего телефонного разговора, попросил его и Ричард:
– Иван – хороший рыбак, поверь мне Никалз, но бумаги за него, всегда делал кто-то другой. Много не пиши – два, три листа. Но чтобы всё было ясно и понятно. Он тебе поможет.
– Ну, давай, рассказывай, – начал Одинцов выспрашивать пана капитана, наливая по рюмке «опохмелюноса», чтобы немного ожить после вчерашнего, – как тебя Аврора вчерась, матюгами обложила.
– А твоя, – заржал Гуров, – всё тебя гладила, гладила. электроутюгом. Ты в зеркало-то посмотрись.
Одинцов тут же взглянул в зеркало и ужаснулся. Через всё лицо пролег рубец, и ему было непонятно, откуда он взялся такой огромный и когда исчезнет?
– Похоже, что ты не выполнил свой ночной до-о-олг? – продолжал хохотать Гуров.
– А ты откуда знаешь? Как всегда, подглядывал в бинокль со своего третьего этажа на мой второй, сволочь этакая?
– Делать мне больше нечего – подглядывать? У тебя на лице – след от циркуля, что лежит у тебя в каюте на столе.
– И, точно, циркуль, – согласился Одинцов, разглаживая рубец. – Слушай, тебе пора переходить в опера. Расследовать мокрые дела. Как ты относишься к этой идее?
– Не мой профиль. Нет океанского простора. Ладно, слушай и конспектируй мою речь. Пиши название.
– Название понятно. Дальше что?
– Дальше «опохмелюнос». Капни, а то в горле пересохло.
Одинцов мигом разлил ещё по одной. Теперь, у них в офисе, как и положено солидной фирме с иностранным инвестором, был бар, а в качестве «опохмелюноса» использовалась, проверенная в боях за свободу и независимость Калининградской области, водка «Флагман» – изобретение вино-водочников к трехсотлетию российского флота. Хотя имелись напитки и посолиднее. В штате была и секретарша, которая на сегодня имела строгое приказание на счет бесконечной очереди желающих идти в море и просто позвонить мореманам: «Кроме начпара, для остальных – нас нет!»
– Так на чем, я остановился? – на всякий случай, уточнил пан капитан, закусив огромным хрустящим огурцом, из специально заготовленной и стоящей в предбаннике бочки с рассолом. – Правильно, на расходах.
– А вводная часть, технические характеристики судов?
– Никалз, – выговорил с акцентом Гуров в свойственной Ричарду манере произношения русских имен на английский лад. – Английских банкиров интересуют цифры, а не наша российская болталогия. – Рисуй первую таблицу: «Арендные платежи». Слева направо: тип судна, суточная ставка аренды в долларах, месячная ставка, годовая ставка.
– В долларах? – передразнил Одинцов.
– Всё в зелени, капраз. Нарисовал? Теперь пошли цифры. Ну, годовую ставку в пятьсот тысяч, ты надеюсь ещё помнишь?
– Есть такая цифирь.
– А теперь дели её на двенадцать – получишь месячную, на триста шестьдесят – получишь суточную. Готово?
– Я тебе что, робот?
– Тогда, я себе налью. А ты работай, работай.
Гуров пропустил третью рюмку «опохмелюноса», закусил огурцом и, спохватившись, налил третью и Одинцову.
– Чуть традицию не нарушил. Давай, Коля – третья, за тех, кто в море!
– Святое дело! – согласился капраз, лихо опрокидывая рюмку во внутрь себя. – Ух, хорошо пошла!
– Теперь, топливо, – как ни в чем не бывало, выдал Гуров, удобнее устраиваясь в кресле. – Рисуй вторую таблицу расходов. Опять тип судна, ниже «топливо г\д».
– Для главного двигателя? – уточнил Одинцов.
– Догадливый, ты стал, Николай. Далее, цена мазута за одну тонну – берем здесь сто семьдесят.
– А если не осилим поставку?
– Банку это знать ни к чему. А в море повезем своим транспортом. Я тебе, потом, дорасскажу нюансы. Надо поторопиться. Данек вот-вот подъедет со своим предложением.
– Надо секретарше.
– Не надо. Встретимся вечером в моей кают-компании. Аврора обещала закуску обеспечить.
– И это, после вчерашнего?
– С тех пор, как я стал приносить в дом пенендзе, мне многое прощается. Пиши, дальше: суточный расход – двадцать тонн, расход за двести шестьдесят восемь суток.
– А почему не триста шестьдесят?
– А переходы, выгрузки рыбы, межпоходовый ремонт?
– То есть, эта цифра устаканилась?
– И не один раз, – уверенно произнес Гуров, наливая четвертую рюмку.
– Я не буду! – категорично заявил Одинцов, понимая, что сегодня они не закончат ТЭО.
– А тебе никто и не наливает. Ты пиши, пиши. Итого за год натикало?
Одинцов скалькулировал цифру и, внеся её в таблицу, объявил:
– На топливо получается девятьсот одиннадцать тысяч двести долларов.
– Правильно, – подытожил Гуров, как будто он знал эту цифру загодя. – В расчетах не учитываем расходы топлива на стоянках – это мизер. Рисуй третью, пиши: «Тара гофрированная – короб картонный номер четыре». Нет, это слишком длинно. Пиши одним словом – гофротара.
– Не «таблетка»? – уточнил капраз, всё больше входящий в образ рыбака.
– Молодец, запомнил. Нет, не «таблэтка». Четвертый короб – это наша отечественная гофротара, тридцать кэгэ, или белорусская. Но лучше всех – архангельская. Она подороже, но прочнее. А белорусская, после трех-четырех перегрузок, разваливается в труху. Имей это ввиду, не жадничай на мелочах. Москвичи привыкли покупать красивые коробки, которые в Москве ещё раз пять-шесть переходят из рук в руки. Понятно?
Потом были и другие таблицы. У Гурова получалась одна рюмка на таблицу, а их оказалось двадцать. Когда дошли до доходов, пана капитана можно было выносить. Но главное было сделано. Оказалось, что доходная часть с продажи рыбы была более четырех миллионов долларов. Оставалось вычесть расходы, а их набежало не мало, и получилась валовая прибыль с одного парохода почти два миллиона долларов.
– Вот это бизнес! – потирая руки, произнес Одинцов, одним глазом поглядывая на господина капитана прикорнувшего на кожаном диване. Гурову следовало, как он говорил не раз, «прийти в меридиан»!
– А сколько ж тогда платить капитану? – спросил Одинцов, уже не надеясь получить правильный ответ «сходу», как это обычно делал Гуров в трезвом уме.
Вопрос завис до вечера. Пан капитан, тем временем, включил сирену своего храпа. Вынести это испытание было практически невозможно и Одинцов, прихватив папку с расчетами и прочими подручными документами, отправился на уже практически купленный ими пароход
– РТМС «Магнус». Здесь, в отличие от непуганого экипажа БАТМа, от матроса до капитана уже уразумели прелести капитализма и подсуетились, перекрасив на трубе флаг – с советского на российский. Однако это не помогло, несмотря на прием по первому разряду – на столе капитана была даже черная икра. Помимо того, что пароход был заметно запущен, по старой русской традиции, с него пытались стащить всё, что плохо лежит. Собственно, поэтому Одинцов и приехал. Разговор с капитаном и стармехом был на официальных тонах.
– Вы ж, надеюсь, понимаете, – строго спросил Одинцов, – что это ваши рабочие места не на один год. Именно вы будете головой отвечать за техническое состояние судна. Я с причала посмотрел и не увидел спасательных плотиков. Кто дал распоряжение их снять? Это ж самые надежные, с точки зрения безопасности экипажа, спасательные средства.
– Так, как раз замначпара по безопасности мореплавания и дал распоряжение, – оправдывался капитан, и Одинцову сразу стала понятна причина – его старые разборки с Гуровым. – Но, вы не переживайте, по договору они не смогут сдать вам судно не укомплектованным. Всё под регистром, в том числе и эти плотики.
– Но он же зачем-то их снял? – не унимался Одинцов. – хочет небось подсунуть старые какие-нибудь?
– Не переживайте, Николай Николаевич, – встрял «дед», то есть старший механик, фиксируя свою значимость. – Мы по номерам плотиков все отследим. Главное, что у нас движок после капремонта в Польше и винто-рулевая группа перебрана. Я как механик, гарантирую работу судна без перебоев минимум на пять лет.
– Я слышал, что все запасное имущество, а иначе говоря ЗИП, разворовали? – стрельнул «торпеду» Одинцов и впился глаз в глаз в механика. Тот сразу покраснел и стал оправдываться:
– Есть такой грешок. Мы ж не думали, что так быстро засобираемся в море.
– Имейте ввиду, – строго произнес капраз, – если в этом есть ваша вина, будете заменены и из своего кармана выплатите все, что числится на учете. Тоже самое намекните и тем, кто спер. Плюс, у меня прокурор знакомый.
– Что вы, что вы, – засуетился и капитан, уразумев, что с этот парень докопается до всего, да еще и посадит на нары. – Мы все раздобудем. У нас теперь другая беда.
Капитан «переводил стрелку» на другую тему и Одинцов, уловив, что все вводные усвоены, спокойно спросил:
– Что ещё?
– Мы, со старпомом и «дедом», – торопливо залепетал капитан, – создали комплект документации по безопасности мореплавания и предупреждению загрязнения окружающей среды – полгода собирали в соответствии с современными требованиями.
– И что? – еще раз спросил Одинцов в более требовательном тоне.
– Как только стало известно, что Гуров купил судно, примчался замначпара по безопасности. Он долго тут лазил, выискивал, что стащить. А когда увидел новую документацию по своей части, обрадовался, взял её, якобы для ознакомления, и замылил. Документы можно вернуть только через начпара. Вы уж Ивану Ивановичу подскажите, чтоб он к нему обратился.
– Я думал что-то существенное, – проговорил Одинцов уверенным голосом. – А это просто бумажки.
– Извиняюсь, – встрял «дед», – но без этих бумажек.
– Пароход не выпустят в рейс, – завершил мысль стармеха Одинцов.
– Решим и этот вопрос, – вставил капитан. – И не такое решали на промысле. Главное – рыбу поднять.
– Ладно, мужики, – перебил капитана Одинцов и подытожил их непродолжительное совещание:
– Вы, я вижу, дело знаете. Дерзайте! По пароходу вот что: составьте по всем боевым частям., пардон, по подразделениям, кому что надо. Список. Я ведь понимаю, что не все вы сможете вернуть, как и зарплату, которую вам задолжало пароходство. В этой связи, вы действуйте, как сможете, а я поразмыслю с Гуровым, где что стыбрить.
Все засмеялись, поняв, кто и как будет действовать. Русь не переделаешь – воруют все. Понятно, что запчасти и кое-что по мелочевке капитан с «дедом» вернут. Что-то придется перекупать и новым судовладельцам, как правило, за полцены, за «черный нал» на соседних кораблях. Чтоб все были озабочены и не расслаблялись, Одинцов, выходя из каюты капитана, добавил:
– По деньгам сочтемся, но пароход должен выйти в море и чем раньше, тем всем нам будет лучше.
Моряки расстались довольные друг другом. Для экипажа РТМС «Магнус» начиналась новая жизнь с перспективой неплохо заработать. Вечером мореманы обсуждали предложение Данека. Арифметика была проста и понятна. За судно надо было отстегивать хозяину пятьдесят штук зеленых ежемесячно. Всё заработанное, за вычетом расходов по содержанию экипажа и судна, доставалось бизнесменам. Расходы тоже подсчитывались просто: тридцать тысяч экипажу на зарплату и харчи, сорок пять – на топливо и судовое масло, десять – на портовые сборы и страховку, три – сюрвейерам за сверку количества груза. Итого в минусе – сто тридцать восемь штук зеленых. Теперь о плюсах. Четыре тысячи тонн рыбы умножаем на шестьдесят долларов за тонну перевозки, получаем двести сорок штук зеленью. Плюсуем полторы тысячи тонн товарного топлива за доставку флотского мазута на промысел по тридцать долларов за тонну перевозки, получаем ещё сорок пять штук теми же зелеными знаками. Итоговый плюс: двести восемьдесят пять штук. Минусуем сто тридцать восемь. Получаем на выходе сто сорок семь штук в прибыли за одну ходку на промысел.
– Отличный результат! – резюмировал Данек, когда нарисовалась окончательная сумма прибыли. Затем, он всё же задал Одинцову вопрос, волновавший его с самого начала их встречи:
– Николай, а что у тебя с лицом?
– Да так, шальная пуля, зацепила, – отшутился Одинцов.
Данек не понял – это всерьез или какая подколка, но на всякий случай сочувствующе покачал головой. Далее, он продолжил свою мысль:
– Тут ещё, минус пять процентов за работу оффшора. Остальное – по карманам.
– Притом ежемесячно! – заметил опытный Гуров. – Не будем тянуть резину – закончили рейс и поделили. Следующий рейс – и поделили.
– А что, кто-то возражает? – вставил Одинцов, изображая своё активное участие в том, о чем он до этого не имел никакого понятия. – Единственное, как эти денежные знаки перегнать в Россию?
– Капраз, не убивай меня на месте, – отреагировал на последнюю фразу Гуров. – Какая Россия? Деньги будут на Кипре. А туда лёту – всего ничего. Слетаем и откроем там персональные счета. Так Данек?
– Не вопрос, – согласился польский партнер. – Как только подпишем договор с моей оффшорной, вместе и слетаем.
Гуров и Одинцов переглянулись, но деваться некуда – они были ещё не готовы к таким вариантам, а поляки уже давно захватили инициативу в финансовых вопросах. Главное, чтобы расчеты за каждый рейс были сразу – ведь корабль будет работать постоянно, а управлять им будут россияне. Так что, всё под контролем!
В перекуре, Одинцов обсудил с Гуровым кадровые вопросы и зарплату экипажей судов. Капитанам решили выплачивать по полторы штуки баксов, остальным в убывающем порядке, но тоже немало. Матрос второго класса, как и буфетчица, должен был получать пятьсот бакенов. По меркам России 90-х годов прошлого века, это были хорошие заработки.
На кухне пана капитана, выполненной в форме студии, кудахтали жены мореманов. Временами, они заполняли всё кухонное пространство гомерическим смехом. Гуров не выдержал и спросил сквозь приоткрытую дверь:
– Девчонки, какого ляда вы там ржете? Нам тоже хочется повеселиться.
Девчонки опять засмеялись, притом ещё громче, чем было до этого. Потом, нагоготавшись, Аврора пояснила:
– Натали рассказала про циркуль..
При слове «циркуль» обе загоготали навзрыд.
– А что смешного-то? – серьезно спросил Одинцов и своим вопросом рассмешил Гурова, представившего все это наяву. Теперь и тот умирал со смеху. Данеку и самому Одинцову ничего не оставалось, как начать смеяться от смеха присутствующих. Учитывая, что тема обсуждения была исчерпана, все перешли в каминный зал, примыкающий к кухне и создающий иллюзию большого пространства. Удобно устроившись друг против друга честная компания ещё долго веселилась, но в центре внимания был всё тот же Одинцов со следами циркуля на лице. Все шло по накатанному сценарию пьянки, но Гуров вдруг заметался по комнате, нашел лист бумаги и что-то стал быстро писать.
– Что, пан рисует? – поинтересовался Данек. – Очередной замысел?
– Я, кажется, название придумал, – важно ответил пан капитан.
– Название чего? – гаркнула Натали. – Клуба придурков?
– Название того, о чем мы только что договорились здесь и с Ричардом, – вдохновенно заявил Гуров.
– Ну, и? – не выдержала долгих пояснений Аврора.
– Операция «РЫ»! – безапелляционно воскликнул инициатор.
– Почему «РЫ»? – уточнил капраз.
– Потому что РЫ – это рыба! – ответил пан капитан.
– Операция РЫ, и другие приключения сумасшедшего Гурова! – подытожила Аврора. – Звучит!
– Можно уписаться от бурной радости! – прокомментировала свое мнение Натали.
– Да, можно., - воскликнул Одинцов, ища поддержки глазами у Одинцова. – Капраз!
– Я воль! – откликнулся капраз.
– Почему я воль, мы же с англичанами., - заметила Аврора.
– Потому что он немецкий в школе изучал, – сказал Гуров. – Отдать концы! Капраз!
– Я воль! Баковым на бак! – завопил Одинцов. – Ютовым на ют! По местам стоять! С якоря сниматься! Торпедные аппараты к бою!
– Кстати, – заметила военно-морская Натали, – свежий анекдот про торпеду слыхали?
– Натали?! – упредил капраз. – Веди себя прилично, мы ж не дома.
– Это современный, приличный анекдот, – уточнила Натали.
– Пусть травит! – скомандовала Аврора.
– Так вот, – начала Натали, – наши, некоторое время назад, наши военные таки опять задружились с американцами.
– А., - встрял Одинцов, – да, это приличный анекдот.
– Когда я говорю, – строго сказала супругу и всем присутствующим Натали, – в кают-компании молчат!
– Молчим! Молчим! – отреагировал Гуров за всех.
– Гуров, – в поучительном тоне сказала Натали. – Когда ты станешь офицером?
– Капраз? – засуетился Гуров, ища поддержки у Одинцова. – Капитан парохода – не офицер?
– Офицер, офицер, – подтвердил капраз. – Натали, давай без разборок.
– Н-да, – продолжила Натали. – Так вот, на американском авианосце капитан инструктирует: Щас русская подводная лодка всплывет рядом с нами. У нас на борту будет совещание.
Имейте ввиду, русские еще не остыли после прежних наездов НАТО-вцев, и там командир своеобразный, – Натали кивнула в сторону Одинцова, любит, чтобы все было красиво, чтобы все было покрашено.
Капраз удовлетворительно покивал головой, и тут Натали вдруг резко и громко завопила на весь каминный зал:
– Поняли, мать вашу раз туды?
Все от неожиданности кинулись в рассыпную, кто куда. Гуров спотыкнулся об ковер и с грохотом рухнул на пол. О тугку Гурова зацепился Данек и также занял нижнюю позицию «к бою». Аврора спокойно заметила:
– Какие все нервные.
– Йес, сэр! – спокойно ответил капраз, привыкший к выходкам супруги.
– Нес! Нес! – ответил Гуров, поднимаясь с ковра и волевым усилием ставя Данека в вертикальное положение.
– Не хватало мне в России еще заикой стать, – произнес вежливый Данек.
– То-то же, – продолжила Натали. – Всплывает наша субмарина, на мостик вылазит русский командир. Ему кричат с авианосца: Хэллоу рашен?
– Что?! – наступила очередь проорать Одинцову. – Хре-но-во покрашен? Торпедная атака!
Эти вопли военно-морской парочки уже приняли в привычном понимании – никто никуда не упал – так, немного присели.
– Ну и семейка! – заметила Аврора.
– Даешь атаку., - раздался четкий звук громкого пука Натали. – Торпеда попала в цель! Натур продукт!
– Всем вниз! – прокомментировал Одинцов, отмахиваясь от запашков Натали. – Погружаемся!
– Кстати, – спросил у Одинцова Данек, зажимая нос, – там, на подводных лодках пукают?
– А як же, – уверенно произнес капраз. – Еще как пукают, но состав воздуха таков, что как-то не замечаешь.
Всем оказалась интересна тема пука под водой, но ненадолго. Капитан Гуров взял бразды правления в свои руки и произнес:
– Прения по пукам закончились. Будем рыбачить, бу-м, бу-м!
– Обмыть надо, – веско заметила Аврора, доставая большой бутыль с золотым корнем. – Иначе пролетим, как фанера над Парижем!
Капраз перехватил у Авроры бутыль и разлил по рюмкам, причем в очень равных количествах. Данек присел, кивком подтвердил равнозначность налитого и по этому поводу заметил:
– Как у вас говорят: «Глаз – алмаз!»
Гуров вновь засуетился, как это было перед изречением названия их операции, встал на табуретку и произнес:
– Щас, погодите, сочинил, кажется, под Маяковского. Ей уже н-р-равилась щетина на щеках, и запах р-рыбы в грубых руках.
– За грубые мужские лапы! – выстрелила Натали, поднимая бокал.
– К которым прилипают денежные знаки! – вклинился капраз и вместе с паном капитаном и присоединившимся с польской стороны Данеком, заголосили:
– Ура-Ура-Уря-я-я!
В двери появилась голова Марека с вопросом:
– Предки, вы что тут обалдели?
– Поздоровайся для приличия, – посоветовала Аврора.
– Здрасьте вам! – выпалил Марек и исчез за своей дверью, предварительно сверкнув металлическим шариком на языке.
– У него что, шарик на языке? – спросил Одинцов, показывая на свой рот.
– Мода такая поперла, – ответил Гуров.
– Подрастают детки, – прокомментировала Аврора. – На днях он тайно воспользовался бритвой Ивана, во как!
– Главное, – заметил Данек улыбаясь, – чтоб он тайно не воспользовался твоей косметикой.
– Ба-а-а-а!!! – загоготала Натали. – Европа знает, на что обратить внимание.
Капитан и Аврора удивленно переглянулись – этого им еще не хватало после картинок Марека с обнаженными телами. Капраз тем временем, зная, где что лежит, включил музыкальный центр и зал заполнился популярной до сих пор песней «Шаланды полные кефали». Все чекнулись рюмками, выпили и закусили традиционными хрустящими огурцами, после чего отправились провожать Данека на автобус Калининград-Гданьск – на границе России и Польши возникли огромные очереди, и было быстрее пересечь ее на рейсовом автобусе, чем на своей машине.
Быстро пролетели два месяца предпоходовой подготовки. Мореманы измотались, скитаясь между Калининградом и Гданьском. В конце концов, оба судна перегнали в Польшу, откуда они и отправились в длительное плавание. Как на польской «Сточне» умудрились приспособиться к ремонту механизмов БАТМа, изначально произведенных на Украине, в Николаеве, осталось их «ноу-хау». Не было проблем и со снабжением судна топливом – так называемой бункеровкой. РТМС, главный двигатель которого работал на дизеле, решили бункеровать в датских проливах, где цены оказались ниже польских и российских. БАТМ принял флотский мазут на рейде Балтийска с военного танкера. Одинцов успешно осуществил поставку мазута с Ярославского завода, где он приобрел новых поставщиков.
Все складывалось благополучно. Гуров, как и обещал, вышел в море на «макариосе», измочалив капитана по полной программе, оставленного на борту по многочисленным просьбам трудящихся. Теперь капитан не задавал глупых вопросов, а «рвал и метал», стараясь выслужиться перед новым босом. Замначпара по безопасности мореплавания сам вернул документацию, получив втык от начпара и строгое указание на будущее: «Гурова – не трогать!»
Через неделю, стараниями Одинцова, офис мореманов стал представлять из себя что-то типа штаба эскадры разнородных сил военно-морского флота. Здесь был оперативный дежурный, собирающий текущую информацию о всех передвижениях судов, вылове и заморозке рыбы, выработке рыбной муки, консервов, наличия на борту топлива, воды, гофротары; главный механик, занимающийся всеми регистровыми и прочими механическими делами; связист, осуществляющий круглосуточную связь со всеми судами, включая, завершающий ремонт транспортный рефрижератор – ТР «Омега»; кадровик, ведущий учет личного состава и соблюдение трудового законодательства; снабженец, формирующий очередную партии гофротары для передачи TP-ом на промысел и прочие необходимые специалисты. В девять утра проходила ежедневная планерка, которую Одинцов, по старой привычке, называл утренним докладом оперативных служб. Все суда имели свои специфические позывные.
Таким образом капраз запутывал конкурентов и контролирующие органы, в том числе и криминальные. «Макариос», в силу того, что он переводился с греческого, как счастливый, имел позывной «Счастливчик». РТМС «Магнус», насквозь, пропитавшийся запахом рыбы, «Тошнотик». ТР «Омега», за конфигурацию корпуса судна, «Пузатик». Ну, а одинцовский офис. Впрочем, это слышно из переговоров:
– «Тошнотик»! Я «Череп»! Прием!
– «Череп», я «Тошнотик»! Прием!
– Сколько приняли на борт? Прием!
– Приняли скумбрии триста плюс – двадцать! Триста минус – сорок! Прием!
– Как погода? Прием!
– Ветер северный, пятнадцать, усиливается до двадцати пяти, порывами до тридцати. Давление падает! Возможен шторм! Прием!
– Соблюдайте осторожность! Конец связи!
На «Счастливчике» полным ходом шел облов путассу или, как её ещё называл Гуров, «путаскушки». Облов шел на пределе производственных возможностей. Но как бы не старались моряки, на дешевой рыбе много не заработаешь. Рыба ловилась двадцать два – двадцать четыре сантиметра. Но попадалось и много мелочи, так называемой РПЗ – рыбы пушного зверя. Но, что делать, кто-то ведь должен заботиться о братьях наших меньших. Вот Гуров и заботился, попутно спланировав «операцию» по пошиву для своей Авроры норковой шубы – за поставку зверосовхозам этой самой путаскушкинской РПЗ. С женой наладились добрые отношения, как в прежние «застольные времена», и он звонил ей чуть ли не каждый вечер:
– Аврорка! Я «Щастливчик», привет!
– Привет пупсик! Тебя не укачало?
– Некогда. Вот ловлю тебе норковую шубку. Как слышишь меня?
– Нормально слышу! А, что за шубка такая? Из рыбы, что ли?
– Не буду засорять эфир. Приеду, узнаешь. Ну, всё Аврорка, целую! Пока!
– Возвращайся «Счастливчик» быстрей! Целую! Удачи вам!
Разговор завершился и Гуров философски заметил блатному начальнику радиостанции:
– Да, Витек. Удача нам не помешает. На «Титанике» все были здоровы, но вот удачи не было.
– Золотые слова, – согласился Витек, он же племянник начрыба.
В океане разразился нешуточный шторм, и рыбалка свернулась. Корабли попрятались кто как сумел: РТМС маневрировал в районе английского Лервика, штормуя по волне и уходя от берега всё дальше и дальше, а БАТМ заскочил в Северный пролив, попав таким образом в спокойное Ирландское море и покинув район промысла. Гуров лихорадочно соображал, что делать дальше? Становиться, как «Тошнотик», на приемку рыбы или продолжить облов дешевой рыбы? Нет, экипаж БАТМА только вошел в рабочий ритм. Пусть, не расслабляется. Выждав полторы недели шторма, БАТМ вернулся к своему прежнему месту промысла рыбы. Одинцов, тем временем решал ребус. Он опять удачно пригнал флотский мазут, но таможня ввела новое правило. Теперь, до выхода ТР-а в море с мазутом, надо было внести залоговую стоимость этого мазута на их расчетный счет, как гарантию, что товар не уйдет за бугор без уплаты пошлины. Он поднял на уши все свои таможенные связи и выход был найден. Под гарантийное письмо, учитывая, что структура мореманов не имела замечаний по таможне, им, и некоторым другим крупным организациям, разрешили не вносить залог, обязав с первого же рейса произвести детальный отчет о всех бункеровках собственных российских судов. Но был здесь и минус. Ибо капраз смог залить в транспорт только свои девятьсот тонн. Ещё шестьсот тонн, на которых он хотел сделать приличный навар, пришлось реализовать в Калининграде, отказавшись наливать в свой транспорт.
– Это просто грабеж! – вслух возмущался Гуров. – Я имел клиента на загрузку в мой транспорт тыща двести тонн рыбы с обязательным условием, что забункерую шестьсот тонн флотского мазута. А теперь, он заявляет, что не будет сниматься с промысла и примет мазут с военного танкера, барражирующего рядом с ним.
– А что, за пароход? – поинтересовался капитан «Счастливчика», который теперь был «сама вежливость».
– Та северяне. Понапридумывали, понимаешь, названия судов: «Революция»,
«Конституция». Лучше б назвали «Проституция» – это ещё можно как-то объяснить. А тут, сплошная революционная ситуация. Вот они и сбрыкнулись – отказались от выгрузки рыбы и я теперь в прогаре.
Оба судна, с приходом «Пузатика» на рейд Лервика, с трудом наскребли две тысячи тонн свежемороженой рыбы. Где взять ещё две тысячи ни Гуров, ни Одинцов не знали. Все, кому необходимо было сдать рыбу, уже распихали её по другим транспортам. Некоторые судовладельцы экономили, снимая с рыбалки и загружая одно из своих судов. Каждый выкручивался, как умел.
После недолгих консультаций, решили разбежаться. К этому времени, Ричард договорился с исландской рыболовной компанией об аренде их специфических тралов для облова окуня в море Ирмингера. Вся рыба, в потрошенном виде и б/г – без головы, должна была продаваться им же, за вычетом затрат на аренду промыслового оборудования. Это было хорошее предложение и «Счастливчик», приняв полный бункер мазута, рванул в Исландию. Гуров оборудовал свою новую резиденцию на «Тошнотике». Сюда же примчался и Ричард, узнавший, что «Пузатик» работает на Гурова и иже с ним. Разборка, была неминуема.
– Здорово, «рыжик»! – поприветствовал Гуров Ричарда, который действительно был рыжеволосым, к тому же с рыжими веснушками. – Как поживает Исландия?
– Привет, пан капитан. С Исландией всё в порядке, а вот как дела на вашей «Омеге», надо обсудить, – строго сказал Ричард, уходя от объятий Гурова и показывая, что все лишние должны покинуть каюту капитана.
Капитан «Тошнотика» и несколько человек из руководства судна быстренько ретировались в коридор.
– Мы в одной команде или нет? – продолжил наезжать английский партнер на провинившегося Гурова.
Тот лукаво ухмыльнулся и сказал:
– Не горячись, раньше времени, Ричард. От этого ТР-а одни убытки. Недогруз – пятьдесят процентов.
– Я в курсе! Весь эфир забит вашим, как его, «Пузатиком». Спрашиваю, к кому обратиться – к Гурову говорят. Я и опешил – бунт на корабле?! Почему я ничего не знаю?
– Но тогда пришлось бы делить прибыль с рыбы не на троих, как сейчас, а на четверых. И был бы ты, как мы сейчас, в глубокой.
– Бездне, – ответил за Гурова англичанин, догадываясь какое словцо он сейчас произнесет. – Я, о другом. Вы должны были предупредить меня, как учредителя, что топливо везется на контролируемом вами судне – мои деньги вложены в мазут, не так ли? Что можешь, Ричард, поучаствовать в доле прибыли. Так ведь делается у нормальных, порядочных партнеров?
– Согласен, Ричард. Виноваты!
– Виноват-т-т! – отделил Ричард «мух от котлет». – Ты профессионал в данном бизнесе и тебя слушается Одинцов. Но от тебя не последовало предложений. И вот результат! А к нему и претензий особых нет. Он как часики – тик так и топливо есть. К тому же, доставлено не куда-нибудь, а на промысел рыбы – оценка отлично! Но, извини, Ваня, даже ты не знаешь всех тонкостей Лервика и его возможностей.
– Тики так? – в преддверии чего-то необычного оживился Гуров.
– Таки так! – спокойно и уверенно продолжил свою мысль Ричард. – Про «короткое плечо» ведаешь, мореман?
– Разумеется! Но.
– Десять долларов с тонны! – ультимативно заявил Ричард, – И я пристрою ваш «Пузатик».
– Раскатал губенку! – возмущенно проверещал Гуров, но, похоже, деваться ему было некуда. – А нам то, что достанется?
– Вам, двадцать пять – на троих! Стивидорные экипажам – по семь с половиной долларов на каждый борт!
– И куда шлёпать? – согласился униженный мистер капитан.
– В Голландию, конечно. Слыхал, про такую страну?
– А путассу, не пристроишь? – поникшим голосом произнес Гуров.
– Кому она нужна? – вопросом на вопрос ответил Ричард. – Только в Россию или в Нигерию. Так что, покатаете путассу, до полного груза. Теперь я буду формировать загрузку «Пузатика». Всё, что вне общей загрузки – моё! Плачу сорок долларов с тонны!
– У нас вся экономика просчитана на шестьдесят! – уже не поникшим, а подавленным голосом вымолвил Гуров.
– Это у вас. А у меня – сорок. Да – нет?
– Да, конечно! Деваться некуда. А эту, английскую скумбрию с «Тошнотика», в Россию?
– Я что похож на умалишенного? Таскать ликвидный товар? Продадим, этим же голландцам. Они полякам, а те на Украину или в Белоруссию. Вот так-то, мистер капитан-директор!
– Остаётся тыща тонн мертвым балластом, – подытожил Гуров. – Когда почухаем?
– С утра, ставь на причал под загрузку с холодильника. Я договорюсь с властями. Могу обрадовать – портовые сборы за счет покупателя.
– Хоть на этом спасибо!
– Не возражаешь, я немного поживу у тебя тут, – неожиданно вставил Ричард и глаза пана капитана вывернулись из орбит.
– Три капитана на одном борту? – завопил Гуров. – Это ж бардак будет!
– Ты имеешь в виду ваше любимое российское сочетание – на троих? – уточнил Ричард.
– И это тоже.
– Ты ж меня знаешь, Гуров, й-я. не пью-ю-ю, – захохотал Ричард, и вопрос был решен.
Ричарду выделили гостевую каюту рядом с каютой пана капитана. Они весь вечер ходили друг к другу, что-то доказывали, спорили. Неудивительно, что их похождения друг к другу закончились бурной пьянкой. С утра следующего дня все искали англичанина. Подозревали, что он у доктора в амбулатории. Сам же доктор упорно боролся с кризисом в личной жизни. После третьего развода, он сделал большую паузу, которая должна была закончиться именно в этом рейсе. Ему нравилась буфетчица Катя, но он боялся подойти к ней, потому что поговаривали, что она чья-то дочка. Блатная – одним словом. Доктор взвешивал все за и против и чуть не рухнул, зацепившись об какого-то юнгу с польским именем Марек, недавно появившимся на пароходе.
– Док, поаккуратнее, – заметил юнга. – Эдак можно и за борт сыграть.
Юнгой был сын Гурова. Его никто не трогал, побаиваясь пана капитана. Сам же Гуров прихватывал сына на каждом шагу, пытаясь привить морские качества: стойкость, работоспособность, коллективизм. Пока получалось только с коллективизмом – Марек обыграл в карты практических весь экипаж. Что касается других морских качеств, им явно не повезло, ибо Марек от них всячески увиливал, до конца, не понимая, зачем он здесь и стоит ли ему вообще иметь дело с морем. Он нашел такого же блатного юнгу как он, и они резались на палубе в карты среди пустых бутылок пива и остатков выделенной им еды.
Поиски смысла личной жизни доктора увенчались таки успехом в районе корабельного камбуза, где появилась Катя с подносом в руках. Она заговорила первой:
– Вот ты где, док. Все ищут англичанина. Ты его случайно не видел?
– Он у меня в амбулатории, – спокойно ответил доктор. – А что?
– Есть разговор, – Катя неожиданно для доктора открыла дверь в коридоре с надписью «Буфет». - 3-з-заходи!
Дверь со скрипом закрылась, и тут же в коридоре появился Гуров в помятом пиджаке.
– Вчера лег около двух – не выспался, – сам с собою заговорил пан капитан. – Сегодня лягу около одного. Куда подевался докторишка? Амбулатория закрыта, сказали, что его фарватер почему-то у буфета.
– Что вы говорите, Иван Иваныч? – спросил какой-то моряк, проходивший мимо и оказавшийся старшим помощником капитан – старпомом.
– С утра ищу Ричарда и доктора. Вы не в курсе?
– Нет! – явно труханул старпом, предчувствую что-то нехорошее. – А что случилось?
– Ничего пока не случилось, просто пропал наш финансовый магнат и нам наступит трандец, если не найдем – ответил Гуров, трогая голову. – Где ж этот доктор? Голова раскалывается, как арбуз об землю. Шмяк!
– Берегите мозг, Иван Иваныч, – осмелел старпом. – Я с вашего разрешения.
– Да-да, – Гуров легонько стукнул по черепу и, услышав пустой звук, заметил:
– Неужели там и вправду что-то есть?
У старпома самопроизвольно выпрыгнул звук смеха: «Ба-га-га.», что явно не понравилось Гурову:
– Идите уже, вы ведь шли на вахту?
– Я дико извиняюсь, – промямлил старпом. – Может объявить по трансляции, на счет Ричарда?
– Сам объявится.
Старпом уходит. Раздается скрип открываемой двери буфета. Доктор, получив удар в зад женскою ногою, вылетает в коридор и сталкивается с Гуровым. Тут же завязался скоропалительный диалог:
– Где он? – не принимая извинений доктора, воскликнул пан капитан.
– На пароходе.
– Ты дурак или по жизни такой?
– В амбулатории.
– Так бы сразу и сказал. Как он?
– С утра спрашивал: “Доктор? Я буду жить?”
– И что ты ему ответил.
– А смысл.?
– Блин, это у тебя после третьего развода нет никакого смысла, духтор. А для богатого человека смысл есть всегда. И запомни, если человек хочет жить – тут медицина бессильна. Не старайтесь угробить Ричарда – он финансирует пароход.
– Мы, судовая медицина, мы не гробим. Наоборот, привели его, как вы любите говорить, в меридиан. Сами то как?
– Г олова трещит.
– Пройдемте ко мне. Я поставлю диагноз.
– А так сразу не можешь сказать?
– Можно и сразу, учитывая количество спиртного выпитого накануне.
Было видно по внешним признакам, что док что-то недоговаривает. Гуров, как опытный капитан, всю жизнь работающий с людьми, уловил этот момент и сказал:
– Ну что ты смотришь на меня, как солдат на вошь? Чё надо?
– Можно спросить, на счет Кати?
– Доктор, тебе все можно, если, конечно, выходишь мне Ричарда – он дорог как память о совместном покорении Атлантики. А что Катя?.. Опять эта Катя!
Эта красотка стала надоедать. “Говорил себе – в море без женского пола! – подумал про себя капитан. – Вот, сжалился, взял на свою голову дочь приятеля из ГАИ, от которой избавились с валютного лайнера. Нет, как только ошвартуемся, заменю эту омореманившуюся Кэт на обыкновенного буфетного мальчонку.”
– Сдалась тебе эта неуживчивая Катька? – вопросом на вопрос ответил Гуров. – Ты мне лучше скажи, что там с Ричардом? Давление, сердце, панос.?
– Просто перебор. Вы бы это, не наливали ему через край. А то ведь разные разности происходят. Кстати, его случайно нашли в морозильной камере.
На этой фразе открылась переборочная дверь, и вошел Ричард в обнимку с капитаном этого парохода.
– Не в кэмэрэ., - с английским акцентом произнес Ричард.
– А яадом с каме-ой, яадом., - произнес капитан парохода, который с выходом в море стал говорить на еврейский манер. В прежние времена его сразу бы списали, имея подозрение, что сбежит за рубеж.
– Док, – обратился к доктору англичанин. – Что мне прэнять от голова.
– Рассол. Просто рассол… Вы, кстати, каким образом выбрались из амбулатории? Я ведь дверь закрыл на ключ.
– Я Ричард! – произнес Ричард, ударив сам себя в грудь обоими кулаками. – Твоя дверь доунт эбсант – стоит там в кэридоре.
– В таком случае, я удаляюсь.
– Погоди, док, – вставил капитан парохода. – Скажи боцману Яше, что я лично сказал тебе помочь с этой двейю.
– Ваш племянник Яша мне поможет? – удивленно и с еврейским акцентом спросил доктор, зная, что боцман родственник капитана и не блещет исполнительностью.
– Поможет, не поможет. Пеедай этому деевянному по пояс боцману., что я лично пьиду пьинимать у него эту двей. Он знает, что будет дальше.
– За борт? – с ухмылкой уточнил Гуров.
– Хуже! Я не дам поговоить по телефону с его женой Саой! Она его кончит, по пьиходу, пьямо на пьичале.
– С вашего разрешения, я все же удаляюсь, – произнес доктор, посмотрев в свои часы. – Сейчас появятся первые пациенты. Надо идти – ставить диагнозы.
– Лучший диагноз – это склероз, – заметил Гуров. – Ничего не болит, и каждый день – новости.
– А лучшее лекарство – это смех! – парировал доктор. – Но не при поносе!
Доктор, сопровождаемый удивленными взглядами капитанов, быстро ушел. Тут же, с характерным звуком, открылась дверь буфета. На пороге появилась Катя, которая сходу кинулась обниматься с Ричардом.
– Ну, ты женишься на мне, Ричард Львиное сердце? – сказала Катя, взяв Ричарда за воротник дорогого пиджака от Хуго Бооса.
– Не понял., - произнес Гуров, падая в кресло.
– То есть, мне мерид., женится? – проговорил Ричард, пытаясь отстраниться от Кати. – Я что-то натворил?
– Это уже не смешно, Ричард! – произнес Гуров. – И кончай свой акцент. Ты ж можешь нормально говорить по-русски.
– Взялся за гу-удь, – произнес капитан парохода, – говои что-нибудь!
– Я и говорю, – вместо Ричарда ответила Катя, которая по субординации была на самом последнем месте на пароходе. – Вчерась, весь вечер обещал жениться. Вот и кольцо ваше фамильное.
Все взоры устремились на кольцо, которое явно было очень дорогим по стоимости и внешне необычным. Катя продолжила:
– На коленях умолял, просил, понимаешь. Я вот всю ночь думала, думала и надумала. Я согласна выйти замуж!
– Ну, все! – не выдержал Гуров этакого натиска на его друга. – Это перебор, Кэт! На рейде Лервика отправлю на родину первым баркасом. Далее самолетом.
– Погоди, Иван! – очухался Ричард, взяв в свои руки кольцо вместе с рукой Кати. – Это моей пра-пра-пра-бабушки. Раз я его надел на палец, это знак. А что? А вдруг? И вообще, мне рашн герлс. нравятся. И. она мне нравится.
– Она тебе в дочки нравится, – сказал Гуров, вынимая руку Кати из рук Ричарда. – И, что я ее папеше скажу – ГАИ-шнику? Да он меня на каждом перекрестке будет штрафовать!
– Если что-то само плывет к вам в у-уки, – мудро заметил капитан парохода, – п-и-исмотьитесь – возможно, оно поосто не тонет.
– Что за намеки? – возмутилась приборзевшая Катя. – Что не тонет?
– Па-дон мадам, – поправился капитан парохода. – Это я так, к слову.
– Иван Иваныч! – запричитала Катя. – Я взрослая уже. Да и папа хорош, р-р-родную дочь отправить в суровый мужской океан.
– Вот именно, – поддержал Ричард. – Родную дочь.
– Господа, – встрял капитан парохода. – Пойду я на мостик. И вообще, чего-то хочется, но не знаю кого.
– И я пойду, – присоединился Гуров, вытягивая ноги и видя как Ричард смотрит на Катю. – Надо делать промысловый план.
Гуров еще раз окинул взглядом влюбленную парочку и добавил?
– Посредством маразма – дойдем до оргазма!
– Это ты мне, мой друг, – спросил Ричард. – Иес-йес, дэйдем. Ты кстати. еще отчет не предъявил за потраченные на берэгу деньги – мани.
– Предъявлю, не пр-рживай, – ответил Гуров, вставая с кресла и размышляя на ходу:
– Странно, вкус у водки один, а приключения после нее всегда разные.
– Эти русские мужики., - осмелев, заметила Катя, как только Гуров исчез из поля зрения. – Они такие нудные. Да Ричард?
– Да, диар герл! – ответил ей Ричард, открывая дверь корабельного буфета.
– И такие наглые. Да Ричард?
– Пес! И такие., не исполнительные, – произнес Ричард, закрывая за Катей дверь ее заведования и запирая на ключ.
– Ой! Ой! – послышалось за дверью буфета. – Сначала Загс!
– Будет тебе и Загс, и Лондон, и Париж!
После не продолжительной тусовки в буфете, в коридор вышел Ричард, поправляя складки своего дорогого пиджака от Хуго Бооса, и произнес на чистом русском языке без всякого там акцента:
– Нет зрелища прекраснее на свете, чем то, где делаются дети!
Ричард чувствовал себя хозяином положения, понимая, что без его денежных знаков все остановится. Он по-прежнему был зол на Гурова из-за его параллельного бизнеса с Данеком и, увозя с собой на шикарном скоростном катере Кэт, крикнул ему вдогонку:
– В следующий раз, веди себя нормально!
Гуров не сразу сообразил, что ему ответить, а катер тем временем резко рванул вперед и понесся по волне, рисуя собственную волну от мощного водомета.
– Чертов англичанин! – проорал вдогонку Гуров, зная, что крепчающий час от часу ветер растворит его слова на фоне бьющихся о борт корабля волн. – Нашел, кого учить! Да, я все мели знаю!
Он ещё некоторое время поторчал у трапа, выкрикивая вслед Ричарду всё, что накипело. А англичанин, обнимая Катю, и периодически поворачиваясь в сторону Гурова, посылал ему приветствия, помахивая рукой.
– Вот тебе! Вот! Вот еще! – в припадке ярости на Ричарда и самого себя выкрикивал Гуров, пряча от нравоучителя серию разнообразных по конфигурации дуль.
– В след-у-ю-щий раз, – передразнивал англичанина мистер капитан, – обойдемся без сопливых!
Капитан удалился. На корме траулера с опущенным тралом для лова рыбы в это же самое время на фоне пикирующих в море чаек примостился его сын юнга Марек. Совместно со своим новым таким же как он блатным другом-юнгой, и с визгом молодых поросят, они бросали вверх крышки от консервов и чайки, срываясь в штопор, пытались их поймать на лету. Юнги, при каждом удачном эпизоде посылали друг другу кулак в кулак, выражая таким образом восторг при явно неодобрительных взглядах моряков.
– Надо таки их как-то проучить., - заметил боцман Яша.
– Проучишь – с выходом за борт от капитана судна, – заметил его партнер из боцкоманды.
– Мне можно – я родственник.
– А я вот рожей не вышел.
– Беру огонь на себя! – подвел итог Яша, уходя “на дело”. Его партнер дал юнгам швабры драить палубу, показывая, мол команда сверху. Те, нехотя выливают воду на палубу и драют, после чего, уставшие удаляются в выделенную им каюту. Им предстояло выспаться, перед тем как первый раз выйти на морскую вахту.
Судно на плавной океанской волне нехотя переваливалось с борта на борт, убаюкивая тех, кто был свободен от вахты. Гуров получил доклад, что в назначенное время юнги на вахте не появились. Он расстроился, так как хотел лично с ним побеседовать на этот счет и проинструктировать. У каюты Марека он встретил капитана судна, боцмана Яшу и других моряков. Молодой здоровый храп в два голоса четко доносился именно из этой каюты и далее разносился на весь коридор.
– Притомились, – доложил Гурову шепотом боцман Яша, – после уборки палубы.
– И что из этого следует? – спросил Гуров.
– Вы ж просили их повоспитывать., - заговорщически произнес боцман, показывая ему две огромные тушки пойманной трески.
– Проспали вахту, Иван Иваныч, – уточнил капитан судна, открывая дверь каюты. – Вахта – это святое! Сейчас их проучим, чтоб запомнили.
– Ну, ну., - до конца не понял происходящего Гуров, впрочем, в таких случаях на начальство никто не обращал внимания.
Боцман Яша положил треску с разинутой пастью каждому на кровать, ближе к лицам и начал их будить. Первым проснулся Марек и увидел прямо перед собой открытую пасть огромной трески. Он отталкнулся руками от пасти и заорал:
– Акула! Акула! Акула!
Одновременно, под крики Марека и хохот присутствующих, проснулся второй юнга и свалился с кровати вниз на палубу – треска на него сверху. Он стал яростно отбиваться от неё, произнося:
– Уйди, уйди, уйди., тварь морская!
Мореманы ржали до потери пульса, включая Гурова, а следом за ними и сами юнги.
– Прикольно! – спохватился Марек, разыскивая фотоаппарат. – А не сфоткали?
– Не-а! – произнес боцман Яша и удовлетворенный достигнутым результатом воспитания юнг удалился восвояси.
– Думал в сказку попал? – спросил у сына Гуров. – Н-е-е-е. Это ты в жизнь со своим другом вляпался. Короче, не отрывайтесь от коллектива, иначе коллектив оторвется на вас.
– Поучительно! – уже серьезно высказался Марек. – Я тебе папашка это припомню!
– Марек, это море! Ну, всё, всё! Оба на штурманскую вахту, в ходовую рубку – бегом марш!
Юнги с гиком рванули из каюты заступать на вахту. Они мчались то вверх, хватаясь за поручни трапов, то где-то съезжая по таким же поручням вниз и вскоре оказались на ходовом мостике. Старпом жестом указал им где находится штурманская рубка. Судно тем временем не на шутку разболталось на волне.
– Я штурман Брамович, – представился главный навигатор. – Вы хорошо переносите качку?
– А что? – спросил Марек.
– Да так, ничего.
Штурман тут же схватился обеими руками за живот, выскочил из штурманской рубки и умчался на левый мостик, где сходу рыгнул огромной струей харча, которую было видно даже из его заведения. Юнги проследили за штурманским харчем и перемигнулись. Затем Марек взял в руки параллельную линейку, а его партнер циркуль и изобразили небольшой бой – циркуль против параллельной линейки. Далее в ход пошли карандаши, которые стали рисовать на карте что попало и где попало.
– Дублер штурмана, мы где? – спросил Марек у своего партнера.
– Здесь! – ответил юнга, увесисто грохнув ладонью по карте где-то в районе скалы Роколл, где, как известно многим мореманам, водится рыба под названием путассу – она же «путаскушка».
Появился штурман. Он отбрал у них инструменты и произнес:
– Я штурман Брамович. Вы хорошо переносите качку?
– Вы это уже спрашивали., - ответил Марек. – И что?
– Да так, ничего.
Штурман закрыл рот рукой и вновь помчался на левый мостик и сходу рыгнул куда попало.
– Этого штюймана, – заметил старпом, – больше не кормить.
В ходовую рубку зашел шатающийся штурман, сделал два шага и громко произнес:
– Кто не спрятался, я не виноват.
Все бросились от штурмана подальше – врассыпную, кто куда. Судно также бросилось куда-то вниз и попало в крутую волну, вынырнуло и опять нырнуло. Старпом кое-как дополз до трансляции и произнес:
– На палубе! Соблюдать осторожность! Перемещаться по внутренним проходам!
Стало не до рыбалки. Быстро выбрали на борт трал с рыбой и стали штормовать океан, стараясь спрятаться за первый попавшийся остров. Гуров ушел в каюту, поймал на лету ручку и стал заносить на лист бумаги свои впечатления от происходящего:
И произнес жестоко мореман:
Когда же ты затихнешь океан!
Когда ж ты захлебнешься на лету,
И выплеснешь всю злобу на скалу?
Когда ж ты захлебнешься на лету,
И выплеснешь всю злобу на скалу?
– А теперь припев, – сам себе произнес Гуров:
А палуба., уходит из-под ног,
Но я еще за леера держусь.
Похоже, никого я не дождусь!
И с волнами в пучину унесусь!
Похоже, никого я не дождусь!
И с волнами в пучину унесусь!
Гуров пробыл в море в общей сложности полгода. Со скрипом, но они выходили на кое-какую прибыль, но не ту, что была заложена изначально и прописана в ТЭО – технико-экономическом обосновании. Они, по-прежнему, работали на английских кредитах, где в качестве гарантии возврата денег фигурировала рыба. По этой причине, они обязаны были держать «Тошнотик» на рейде Лервика, хотя Гуров, имея квоту на вылов сельди в НЭЗ
– норвежской экономической зоне – не раз порывался рвануть в Норвежское море,
«сделать, – как он говорил, – хоть один черпачек». Но зачерпнуть ему не давал как раз Ричард, знающий авантюрные наклонности мистера капитана и несший персональную ответственность за возврат тела кредита. В итоге, Гуров согласился с предложением Ричарда продать квоту на сельдь одной из российских крупных компаний, что позволило к июлю месяцу, когда пошла скумбрия, освободиться от оков кредитного долга. К этому времени «Счастливчик» закончил облов окуня и, вернув исландские снасти, начал работать с «Тошнотиком» в паре. Выводя друг друга на скумбрежку, в так называемом у моряков «декольте», что севернее Фарерских островов и западнее Норвегии, они делали неплохие уловы по пятьдесят тонн в сутки, распределяющиеся по размерному ряду в следующей пропорции: более шестидесяти сантиметров, так называемые «лапти шестьсот плюс» – пять тонн; сорок-шестьдесят сантиметров – десять тонн; двадцать-сорок сантиметров – тридцать пять тонн. Крупную скумбрию, за «нал» тут же сметали перекупщики для страны восходящего солнца. Остальную рыбку морозили на Россию. Наладив рыбодобычу, или как говорят профессионалы – облов скумбрии, Гуров на перекладных вернулся в Калининград, где его бородатого и усатого встречали на ура! И было с чего. На продажах на промысле неучтенной рыбы и топлива «налево» вышло по стольнику зелени, включая Ричарда. И это помимо нехилой официальной зарплаты. Кроме того, на оффшоре Данека набежало ещё по стольнику. Совсем неплохо. Решили гульнуть! Куда ехать? Что за вопрос? Конечно, на Кипр
– заодно и деньги обналичить. Это было одно из лучших времяпрепровождений за весь период их бурной деятельности. Гуров непрерывно писал и писал стихи по этому поводу:
– А где бы я не был,
И что не повидал,
На Кипре все в порядке,
Снимаем крупный «нал».
На что Аврора заметила:
– Ты в стихе своем, безумном, еще код банковской карточки укажи.
– Ну, вот, – разочарованно ответил несостоявшийся поэт Гуров. – Сбила с рифмы.
Так бы им работать и работать. Но, как известно, жизнь, это своеобразная синусоида. Сегодня ты на высоте, а завтра. И ведь надо было таки неугомонному пану капитану Гурову уговорить Ричарда пойти в южные моря. Но, что сделано, то сделано. Правда, этому поспособствовала чехарда с российскими квотами – не успели занести взятку. А у берегов
солнечной Африки эта проблема решалась быстро и на месте с помощью зеленых купюр. Да и начпар здесь частенько пропадал. Кроме испанского Лас-Пальмаса, его замечали в Марокко, Мавритании, Западной Сахаре и даже в Намибии. Вся пойманная рыба продавалась на западно-африканский рынок. Почему начпар не сказал, что его пароходство в долгах, как в шелках, осталось большой пребольшой загадкой. Но стоило «Счастливчику» и «Тошнотику» зайти под выгрузку рыбы в Гвинею, как их арестовали за непонятные им старые долги. Со «Счастливчиком» всё более менее ясно – он на балансе у начпара. Но «Тошнотик» то, даже не российский, а кипрский. Аборигены не реагировали на судовые документы о смене судовладельца, потому как по их данным он по прежнему числился в пароходстве. Пришлось это доказывать с пеной у рта в суде, но когда истина все же прояснилась, судно кроме долгов уже ничего не имело. По палубе бегали голодные и заросшие мужики, мало чем отличавшиеся от Робинзона и его друга Пятницы, хотя берег был под боком. Кормить и поить их было не на что. Да и вернуться домой проблематично. А долги с пенями с каждым месяцем простоя нарастали словно ком. В итоге, «Счастливчик» со всеми потрохами и проблемами вернулся к своему хозяину, каким-то образом договорившимся с аборигенами. А «Тошнотик», несмотря на все усилия опытного Ричарда, пошел с молотка. Кое-что всё таки наскребли и заплатили экипажу чтоб вернулся домой. Но основной долг по зарплате не закрыли и он был велик. Мореманам ничего не оставалось, как зашхериться от жен рыбодобытчиков в Москве. Офис закрыли за ненадобностью. «Пузатик» из-за накопившихся проблем с недогрузом, стал нерентабельным и снова ошвартовался на польском причале в Гданьске. Весь этот облом был настолько грамотно состряпан, что Ричард, при очередном посещении сокрушенных бизнесменов, заметил:
– Чья-то хитроумная голова спланировала весь этот ужас, и эффектно вывела нас из рыбного бизнеса.
– Если бы только это, – заметил Одинцов. – Нас с Гуровым заказали.
– Как это заказали? – не понял англичанин.
– Очень просто, – пояснил Гуров. – Заказали убить. Уже и аванс оплачен.
– Откуда вы это знаете? – с сомнением произнес Ричард.
– Наша бывшая охрана предупредила.
К этому времени у мореманов, помимо личных водителей, были и охранники, и даже телохранители. Некогда нанятые для выбивания долгов у нерадивых оптовиков, они, как выяснилось позже, слились с местной братвой. Но теперь, это сыграло свою положительную роль, ибо они, узнав на сходке, кого планируют замочить в ближайшее время из «крупной рыбы», тормознули заказ. Предстояло откупиться за большие деньги и перевести мокруху на заказчиков, коими оказались некоторые, особо рьяные бывшие члены экипажей судов, потерявшие всякую надежду вернуть свои честно заработанные бабки. Кое-как это дело замяли – было жалко и тех, и других тружеников моря.
Рыбалка – это хорошо, но опасно. Опасно, по сути. В море можно попасть в такой шторм, что худо не покажется. Не одно рыболовное судно, покоится на дне Атлантического и других океанов. Бывало, что рыбаков смывало за борт. Бывало, выбрасывало вместе с тралом. Всякое бывало. Но это, как бы естественное морское начало. А каково будет продолжение? Вот в чем вопрос? Обычно, моряки героически преодолевают все трудности и с почетом уходят на берег, на пенсию. Гуров до пенсии мог просто не дожить. «Ловись рыбка большая, да маленькая!» – пожелал он братии рыбаков, ставя жирную точку в своей бывшей биографии и закрывая для себя «море на замок». Он достал судовой журнал «Тошнотика», прихваченный на память для своей домашней кают-компании, и написал фломастером: «Операция «РЫ» – закрыта! Сдать в архив!»
